Последний Иггдрасиль

ГЛОТОК МАРСА

Алонсо Шепард, начальник бюро геологоразведки, внес последние данные по Девкалиону, сунул документ в папку с пометкой «Д» и через стол передал секретарше.

— Подшейте, и пора по домам, мисс Фромм. Уже почти полночь.

Мисс Фромм была марсианкой — точнее, представительницей первого поколения рожденных на Марсе, и потому считала себя местной. Шепард, проведший на планете меньше года, считал себя чужаком.

Впрочем, чужачкой казалась и мисс Фромм вопреки ее марсианскому происхождению. Наблюдая, как она убирает папку в специальный ящик, он сравнивал ее с утонченными женщинами, обитавшими на Марсе тысячи лет назад, в период расцвета цивилизации, с женщинами, чей образ увековечен на картинах, висящих в марсианском зале музея искусств «Метрополитен». Высокая, аппетитная, по собственному заявлению «настоящая секс-машина», мисс Фромм страшно тяготилась сравнением с древними марсианками, чем доставляла Шепарду невероятное наслаждение. Сколько бы он ни пытался взрастить марсианские виноградники, те никогда не будут плодоносить из-за лисичек, вроде мисс Фромм, подрывающих корни.

Пристроив папку, секретарша вернулась за стол, уставленный электронными самописцами. На лице, несмотря на поздний час, ни тени усталости. Темные блестящие волосы, как всегда, аккуратно причесаны, серые глаза лучатся энергией и задором, на щеках — легкий румянец, свидетельствующий об отменном здоровье.

— Подать вам пальто, мистер Шепард? Видок у вас какой-то неважный.

Он только фыркнул. Еще не хватало, чтобы с ним нянчились, тем более мисс Фромм. Погасив в кабинете свет, он нагнал секретаршу у лифта. Они молча спустились на первый этаж геологического бюро Эдома I и вышли в безлюдную ночь.

На улице Шепард растерялся. Впервые они с мисс Фромм заработались допоздна. Впервые очутились тет-а-тет за порогом. Предложить проводить ее или не стоит? В Эдоме I не было разгула преступности, но час поздний, есть риск нарваться на пьяных.

Шепард попробовал увильнуть от повинности.

— Вы уверены, что благополучно доберетесь домой, мисс Фромм?

Та засмеялась, обнажив щербинку между передними зубами.

— Моя квартира всего в двух кварталах — я не вы, мистер Шепард, мне претит жить за городом, отрицая удобства и здравый смысл.

Слава богу, он тоже не такой, как она, однако колкое замечание его задело.

— Удобство и здравый смысл еще не все, мисс Фромм.

Она пропустила слова мимо ушей:

— Может, проводите даму? А то мало ли! Потом выпьем по пиву, посмотрим кино.

Этого он и боялся!

— Простите, не хочу опоздать на последний турбопоезд.

— Турбо-херурбо, — передразнила она. — Зачем ехать такую даль, когда есть шанс переспать с настоящей секс-машиной?

За три месяца службы в бюро Шепард свыкся с беспардонностью секретарши, но сейчас она хватила через край.

— Порядочные девушки так не говорят.

— А марсианки с будущими мужьями говорят.

— Повторяю в тысячный раз — я не собираюсь жениться!

— А вы подумайте хорошенько. Такие красотки на дороге не валяются. Грудь девяносто шесть с половиной, талия шестьдесят восемь, бедра — сто. Рост метр семьдесят три. Вес пятьдесят восемь. Без одежды.

Мисс Фромм и раньше озвучивала свои параметры. Для марсианок дело привычное. Шепард поначалу негодовал, потом махнул рукой, хотя такая тактика не нравилась ему категорически.

— Поймите, — вздохнул он, — тело, разложенное на цифры, теряет всякую привлекательность. Вдобавок, математический подход к сексу лишает его последних крупиц романтичности.

Мисс Фромм снова расхохоталась, обнажив знакомую щербинку, словно гордилась своим несовершенством.

— Да что вы знаете о романтике, мистер Шепард?

— Знаю, что на Марсе она умерла тысячи лет назад! Еще знаю, что у начальников, которых заботит благополучие секретарш, в голове вместо мозгов опилки. Доброй ночи, мисс Фромм!

Он отвернулся и зашагал прочь. Несколько секунд за спиной было тихо, потом по мостовой зацокали каблучки — мисс Фромм направилась домой. Звук стремительно удалялся и вскоре стих.

Вот нахалка! Упрекнуть его в отсутствии романтики! Раздосадованный, Шепард шел в сторону турбовокзала. С мисс Фромм нужно что-то решать — и срочно.

У огороженных марсианских руин, вокруг которых возвели Эдом I, он замедлил шаг. Может, толика красоты усмирит растрепанные чувства. За пластиковым частоколом в звездном свете белели изящно вытесанные колонны. Обломок остроконечной башни тянулся к яркому диску далекой луны, что висела высоко над прозрачным герметичным куполом, защищавшим город от холода и кислородного голодания. Брусчатка серебряными листьями покрывала бесплодную землю.

Всякий раз при взгляде на руины древних зданий, Шепард представлял некогда обитавших там марсиан. Высокие, утонченные, с благородным выражением на благородных лицах, они мирно бродили под звездами и луной, не подозревая об уродливых земных постройках, сорняками заполонивших дивный сад величественного города. Одни марсиане несли железные книги и читали прямо на ходу. Другие, сбившись в кучку, беседовали тихими мелодичными голосами. Третьи задумчиво созерцали небо. Охваченные возвышенными идеями, они не догадывались об уродливых, заключенных в купола мегаполисах, что выросли как грибы после дождя на месте археологических памятников; не догадывались о толпах землян, прибывших собирать артефакты, компоновать данные и высасывать последние соки из цивилизации, чьи ноги даже не достойны целовать; о невеждах, напивающихся в дешевых забегаловках в тени древних храмов науки, а после лезущих через забор — предаться страсти в некогда чтимых святынях; словом, о тех, кто всячески осквернял, извращал и втаптывал в грязь печальные, но светлые воспоминания о Марсе.

Шепард постарался побыстрее миновать кафе на углу, чтобы не слышать непристойный смех, звон бокалов, оголтелое чириканье дешевых автоматов, завывания и стоны одноруких бандитов вдоль стены.

Какие радужные мечты о Марсе обуревали Шепарда в свое время! Какие мечты!

Ему грезилось, как человечество возведет новую цивилизацию на руинах старой и, взяв за эталон вымершую расу, поднимется на новую ступень эволюции. Потрясающая наивность! Ему ли не знать: низменные существа не стремятся дорасти до величественных, а пытаются низвергнуть их до собственного уровня. Ему ли не знать: там, где есть виноградники, обязательно найдутся и лисы. Увы, он не знал, поэтому прилетел на Марс с горящими глазами, но огонь давно превратился в пепел, а горечь не имела границ.

Впереди уже маячил вокзал. Шепард прибавил темп. Вокзал мало отличался от других построек Эдома I — чудовищный стеклянный монолит высотой в полдюжины этажей, — с той лишь разницей, что еще полдюжины этажей располагались под землей. С нижних уровней пневмотоннели уходили к четырем соседним городам и промежуточным поселкам. Население в каждом из городов составляло пятнадцать тысяч человек; ближайший, Эдом II, стоял в ста двадцати километрах к западу. Оставшиеся три, названные, подобно Эдомам, в честь своих регионов, располагались дальше на юге, севере и западе. Шепард жил на стыке двух городов, между Эдомом I и II, в герметичном поселке Пески.

Конечно, можно было поселиться в уютной квартире неподалеку от бюро. Можно, но он не захотел. На безвоздушной поверхности Марса любоваться особо нечем, а крохи красоты лучше наблюдать из маленького городка, нежели из большого.

На вокзале было малолюдно. Труженики корпораций с хитрыми названиями, где днями напролет просеивают красный песок в поисках артефактов, драгоценных камней и прочего, что можно продать за хорошие деньги, давно разъехались по домам, смотреть допотопный мусор по три-ви. Остальные разбрелись по кафе и прочим увеселительным заведениям.

Купив вечернюю газету, Шепард спустился на шестой уровень. К его величайшей досаде, последний экспресс уже ушел. Единственная надежда — электрички. Судя по электронному табло, последняя отбывала в два состава — первый, 29-А, отправлялся с восьмого пути в ноль двадцать, а второй, 29-В, — часом позже. Вокзальный циферблат высвечивал время: ноль девятнадцать. У Шепарда оставалась минута, чтобы успеть.

Он рванул вдоль путей, сунул в турникет купюру и, протиснувшись на восьмую платформу, помчался к пневмовагону 29-А. «Поезд следует до станций Красная скала, Закат, Пески, Угодья, Морена, Сухое русло и Эдом II», — вещал электронный диспетчер. На полуслове Шепард вскочил в вагон. Под свист воздушных клапанов двери захлопнулись, и состав покатил вперед.

Шепард думал, что сел последним, но оказалось — первым и единственным. В душном глухом вагоне пустовали оба длинных ряда кресел. Он примостился с краю и развернул газету. Поезд стремительно набирал скорость, ни на миг не приближаясь к максимально допустимой. Гробовую тишину изредка нарушало шипение воздуха в клапанах.

Шепард лениво пробежался по заголовкам. Обычная белиберда. Департамент автоматизации вот-вот закончит разработку углеводородного фильтра и марсиане смогут наконец сесть за руль без риска удушья для себя и окружающих. Бюро гидропоники готовит к выпуску новую линейку синтетического мяса. Уровень инфляции вырос на одну целую и две десятых процента. Передовая организация объединенных наций постановила устроить на Луне кладбище для выдающихся землян. Шепард зевнул и отложил газету.

— Красная скала, — ожил диспетчер. — Пассажирам приготовиться к выходу.

Вагон замедлил ход и плавно остановился. Двери с шипением распахнулись. Через мгновение поезд тронулся. Шепард так и остался в одиночестве.

Он снова зевнул и, похоже, задремал, ибо вагон, не успев толком разогнаться, начал тормозить. Потом слегка накренился.

— Кандзказа! — заверещал диспетчер. — Кандзказа!

Шепард подпрыгнул на месте. В расписании не значилось никакой Кандзказы. По плану следующая остановка — Закат. Потом Пески, Угодья, Морена и Сухое русло.

Двери открылись, и в вагон вошла девушка.

Внезапно все пространство наполнил странный, до боли знакомый аромат. Не будь Шепард реалистом, решил бы, что пахнет свежим воздухом.

Девушка была высокой — конечно, не по меркам статной мисс Фромм, — и стройной. Гиацинтовые волосы, разделенные посередине пробором, ниспадали на плечи; они отливали синевой. Овальное личико с аккуратным носом, ртом и подбородком поражало утонченностью. Кожа слегка отсвечивала красным.

Наряд незнакомки интриговал не меньше. Прозрачная голубая юбка, расшитая стразами, спускалась — точнее, струилась, до колен. От каждого шага блестящие камни вспыхивали точно снежинки в метель. Верх из такого же материала с узором подчеркивал, но не выпячивал пышную грудь. Чуть ниже левой ключицы сияла брошь. Золотистые босоножки крепко держались на тонких ремешках, крест-накрест оплетавших красивые ноги до самых икр. С левого плеча свисала кожаная сумка — то ли дамская, то ли деловая, а может, и то, и другое вместе.

Судя по испуганному взгляду, брошенному, когда девушка устраивалась напротив, Шепард застал ее врасплох. Двери захлопнулись, состав набрал скорость, и таинственный аромат растворился в потоке стерильного воздуха из вентиляции. Искусственного, как называл его Шепард. Все, чем дышал Марс и его обитатели, разительно отличалось от кислорода.

Из вежливости Шепард отвел взгляд, гадая, не померещилось ли ему: вдруг девушка — всего лишь плод его воображения, фантазия, рожденная в дебрях подсознания. Однако незнакомка по-прежнему сидела напротив. А наряд — ну что ж, наверное, едет с какого-нибудь костюмированного бала.

Вопрос, с какого. И кого изображает. Принцессу древнего Марса? На худой конец, накинула бы пальто, в такой холод и околеть недолго.

Вагон замедлил ход.

— Вистария! — взвизгнул диспетчер. — Вистария!

Шепард не поверил ушам. По маршруту Эдом I — Эдом II нет и быть не может никакой Вистарии, как, впрочем, и Кандзказы. Кстати, что творится с диспетчером? Электронная система оповещения должна объявлять остановки, а не вопить как жена рыбака, отчаявшаяся дозваться мужа на обед.

Под мерное шипение двери открылись; девушка поднялась и направилась к выходу. Вновь все пространство заполнил чарующий аромат. Теперь к нему примешивалась ностальгическая нотка пряности. Внезапно Шепарда осенило: так пахнут виноградники осенью, когда все вокруг дышит сладостью спелых ягод.

Неужели обитатели Вистарии растят виноград под куполом?

Красавиц там растят точно.

Едва девушка скрылась из виду, Шепарда охватила тоска. Ему словно протянули волшебный кубок — наберись он духу поднести его к губам, испил бы простых наслаждений, каких искал так долго, но тщетно. Однако радужное мерцание на опустевшем кресле напомнило, что уже слишком поздно — теперь не испить из кубка, не отведать волшебного зелья.

Шепард подобрал радужную вещицу. Ею оказалась брошь, которую незнакомка носила на груди. На мгновение его ослепили алые, желтые, зеленые и светло-голубые всполохи, сквозь радужную дымку вдруг проступили гиацинтовые волосы, одухотворенные черты… Шепард рванул на станцию с криком «Подожди!».

Но девушки и след простыл.

За спиной послышалось шипение. Двери захлопнулись, состав тронулся в путь.

Допрыгался. Следующая электричка наверняка не скоро, а то и вовсе придется торчать здесь до утра.

Знакомый аромат ударил в ноздри, обступал со всех сторон. По словам моряков, так пахнет земля, когда после долгих скитаний ступаешь на тропический остров. Этот запах не замечаешь, пока не ощутишь под ногами твердую землю, а почуяв, клянешься наслаждаться им каждую секунду… и вновь забываешь, когда привычка вытесняет чувство новизны.

Но Шепард никогда не плавал на судне, да и станция мало походила на остров. Обычные недра поселка, где люди странствуют пневмовагонами и в жизни не видели островов.

Воздух был на удивление холодным. Холодным, чистым и свежим. Шепард поднял взгляд и наткнулся на табличку с названием станции.

Похожая на трапецию вывеска гласила: )-(/-(-/)-).

)-(/-(-/)-)?

Шепард сглотнул. Какой странный способ обозначения Вистарии.

Да и станция очень странная. Вроде бы ничего особенного, но… Турникет заменяла резная узорчатая калитка в резной стене. Пол не бетонный, а из прозрачного камня. Никаких лестниц, только спиральная рампа с перилами, восходящая к круглому, словно колодец, просвету в потолке.

Шепард мрачно распахнул калитку и стал взбираться по рампе в расчете встретить хоть кого-нибудь.

Пусто, ни души.

Очередной виток вывел на поверхность, залитую звездным светом. Ледяной ветер ударил в лицо. Шепард поежился, но не от холода — над Вистарией не было купола.

По-хорошему, он должен был умереть пять минут назад: отказали бы легкие, кровь бы застыла на губах, одеревенели бы конечности. Однако Шепард не умер. Напротив, чувствовал себя по-настоящему живым.

Вдали, по левую сторону, вместо непреложного купола Эдома I, раскинулся город. Сотни, тысячи башен белели в свете звезд. Серебрились в лучах далекой луны. Величественные постройки возвышались над прочими зданиями — тоже шедеврами архитектуры, чьи красоты мешали разглядеть расстояние и тьма. Диковинный, недопустимый город окружали строения поменьше, в своем скоплении напоминавшие широкий внутренний двор.

Справа, далеко-далеко, на месте непреложного Эдома II, виднелся другой город. Брат-близнец или кровный родственник первого.

Шепард стоял на окраине деревушки. Вне всяких сомнений, Вистарии. Скромная дюжина домов, по шесть с каждой стороны, тонула во мраке.

Улицы как таковой не было — только дорога, что тянулась через деревню от виноградника к винограднику. Виноградники простирались до самого горизонта. Мириады небесных светил озаряли их бесконечные ряды. Воздух переполнял аромат спелых и созревающих ягод. Чуть поодаль извивалась широкая лента реки. Нет, не реки, канала.

Шепард покачнулся. Все это мираж или сон, третьего не дано. На Марсе ничего не растет уже многие тысячи лет. Вся вода находится на полюсах и по трубам поступает в герметичные города и поселки. Впрочем, самих городов раз-два и обчелся: Эдомы, Кидония, Эолида и Пандора. Деревень же нет и в помине.

На западе Фобос пустился по небу вскачь. Теперь домики якобы несуществующей деревушки отбрасывали сразу две тени.

Как и Шепард.

По дороге, светя фонариком под ноги, брела девушка. Та самая. Наверняка ищет брошь, которую обронила в вагоне. Шепард поднес радужную вещицу к глазам, наблюдая, как та искрится в лунном сиянии. Пальцы коснулись диковинных, неземных камней. Настоящие. Как ночь, звезды, отдаленные города, бескрайние виноградники и бредущая по дороге девушка. В сопровождении двух теней Шепард двинулся ей навстречу. Заслышав шаги, незнакомка вздрогнула и направила луч света ему в лицо.

Шепард протянул брошь.

— Вот, нашел на сиденье.

Девушка взяла украшение и опустила фонарик. Потом произнесла пару фраз на незнакомом наречии. Шепард помотал головой.

— Я говорю только на английском, французском или испанском.

Он попробовал завязать беседу на каждом, но безуспешно.

На залитом звездным светом личике отразилось недоумение. Девушка снова сказала что-то на своем языке, но наткнувшись на растерянный взгляд, перешла на жесты. Кивнув на круглый просвет станции, она покачала головой и широко развела ладони, показывая, что электричка будет нескоро. Потом тронула Шепарда за плечо и знаком велела следовать за ней.

Почему бы и нет? Шепард покорно зашагал по дороге, гадая, как его таинственная провожатая не мерзнет на таком холоде без пальто. Погода была точь-в-точь как осенью в Японии. После заката там становилось холодно и сыро, очень сыро. Впрочем, эти перепады объяснялись близким соседством с горами и морем. Здесь же, куда ни посмотри — ни моря, ни гор. Только канал и холмы, что виднелись за городом, — приземистые, с редкой порослью деревьев. Ветер шевелил кроны, те раскачивались в холодном потоке света под чередой сменяющихся лун… А вокруг — величественные города, бескрайние виноградники, аромат спелых и созревающих ягод, девушка, бредущая в колдовской марсианской ночи.

Дома тоже ассоциировались с Японией. Одноэтажные, раскидистые, с угадывающимся двориком в центре, с мощеными дорожками, обрамленными цветами и крохотными мерцающими фонтанчиками. Девушка замерла на пороге и приложила палец к губам, призывая гостя помалкивать. Боится потревожить родителей, сообразил Шепард.

Она отперла раздвижную дверь, ведущую в просторную комнату — то ли кухню, то ли гостиную, а может, по совместительству и то, и другое. Свет сочился из голубых сфер под потолком. Пол и стены на треть выложены из оранжевого кирпича. Три распахнутых настежь окна выходили на улицу, четвертое, в верхней части двери, оставалось закрытым. Стены на две трети были из темного дерева без намека на краску. В дальней стене зияла дверь. Посередине высился прямоугольный каменный стол с четырьмя каменными скамейками. Девушка усадила гостя за стол и налила вина.

Шепард прежде не пил ничего подобного. Напиток приятно обжег горло и мягко угас в желудке. Следом обострилось восприятие, в голове наступила удивительная ясность. Хозяйка устроилась напротив и знаком пригласила снять пальто. Шепард вежливо, насколько позволяли жесты, отказался: из окон нещадно дуло, отопления в комнате не было, и он изрядно продрог. Но шляпу все-таки снял. Девушка повертела ее в руках, потом улыбнулась и сказала что-то вроде: «Мы, марсиане, в жизни бы не надели такое безобразие». Шепард ткнул в себя пальцем со словами:

— Алонсо Шепард.

В ответ услышал:

— Тандора.

Тандора… Имя прозвучало волшебной музыкой, рождая ассоциации с крохотными лунами, горделивыми башнями в сиреневой дымке, серебристым каналом, петляющим среди виноградников, ароматом спелых и созревающих ягод. С прошлым…

Ибо он попал в прошлое. На тот самый исчезнувший Марс, что нещадно эксплуатировали и разграбляли жадные современники. На тот самый Марс, что должен был вдохновить землян на новые, благородные свершения.

Каких-то полчаса назад Шепард разглядывал древние руины и вдруг, преодолев временной барьер, очутился на благословенных берегах минувших тысячелетий.

Вспомнился легкий крен перед Кандзказой, странная перемена в «голосе» диспетчера. Наверное, в далекую эпоху междугороднее сообщение тоже ограничивалось подземкой, а маршрут «Кандзказа-Вистария» по протяженности и расписанию совпадал с современным «Закат-Пески». Совпадения и спровоцировали хроносдвиг: после отправления из Эдома I пневмовагон 29-А случайно попал в прошлое и стал курсировать между эпохами. Как вариант, в те времена ходил аналог нынешнего состава, и на отрезке между прошлым и будущим они слились воедино. Отсюда и непотребный визг диспетчера.

Конечно, это лишь теория, причем весьма сомнительная, но Шепард нутром чуял, что не ошибается. Если уходить тем же путем, что и пришел, связь между эпохами только окрепнет. А если вернуться, то и вовсе станет неразрывной. В теории.

Тандора снова наполнила бокал. Тот больше походил на цветок, чьи хрустальные лепестки открывались навстречу прохладному эликсиру и щедро дарили гостю божественную влагу. Не буду допытываться, как меня сюда занесло, решил Шепард. Занесло, и слава богу. Где еще можно испить глоток былого величия Марса…

Комнату наполнил сладкий аромат. В кронах плакал ветер. Шелестел виноградными лозами… Нет, не буду допытываться. А не сумею вернуться в свое время, плакать не стану.

Но попробовать стоило. Вдруг способ найдется. Может, совпадения не ограничиваются составом 29-А и распространяются на 29-В. Так или иначе, скоро все — ну, почти все, выяснится. 29-В отбывает с вокзала в двадцать минут второго. Судя по вычурным часам, инкрустированным бриллиантами — подарок мисс Фромм на день рождения, — ждать осталось недолго.

Исхитрившись, Шепард «спросил» у Тандоры, когда следующий поезд на запад. Та поначалу замешкалась, всем видом показывая, что не хочет отпускать гостя. Потом с недовольной гримаской кивнула в сторону станции и чуть развела ладони, словно говоря: скоро.

Шепард допил вино и поднялся. Тандора встала, обошла стол, положила левую ладонь себе на грудь, правой взяла Шепарда за руку и выжидательно посмотрела в глаза. Он не сразу сообразил, что его спрашивают о новой встрече, а сообразив, с энтузиазмом кивнул в надежде на универсальность жеста. Расчет оправдался, ибо Тандора улыбнулась и убрала руки. После тронула пальчиком часы, верно угадав их предназначение, и вновь вопросительно заглянула в глаза. Когда?

«Завтра в это же время», — «ответил» Шепард.

Завтра, если повезет.

Они простились у порога, и Шепард направился к станции. Высоко в небе горел Фобос, звезды вокруг мерцали свежей росой. Где-то среди них — Земля. Родная планета блестящей голубой точкой сияла на горизонте, затмевая красотой прочие светила. От изумления у Шепарда захватило дух — Земля была точь-в-точь как в период позднего палеолита, эпоху кроманьонцев, убоя диких лошадей, каменных наконечников и ножей. Эпоху, когда уже изобрели и буквально молились на штихель — первобытный аналог электронной открывалки. Лучший из миров, по обыкновению, ждал за поворотом.

Его шаги по рампе эхом отдавались под сводами. На полпути Шепард спохватился, что не знает, как пройти через турникет. Однако калитка легко поддалась. Наверное, настоящие турникеты еще не придумали. Тем временем, состав замер у платформы. Шепард присмотрелся, но как ни старался, ничего особенного не увидел. Подождав, не выйдет ли кто, он поднялся в вагон. Двери с шипением захлопнулись, поезд набрал скорость.

Теперь понятно, почему никто не вышел — вагон был пуст. Пользуясь случаем, Шепард огляделся, но странностей так и не обнаружил. Состав ничем не отличался от других, такой же безликий. Немудрено, что когда вагоны слились воедино, пассажиры не почуяли разницы.

Да, но будь оба вагона до хроносдвига заняты пассажирами, процесс бы вряд ли прошел незамеченным.

Наверное, заложенный в совпадениях парадокс исключал такую возможность. Появление Шепарда в одном вагоне с Тандорой — всего лишь случайность, досадная ошибка Времени. Отсутствие других пассажиров — наглядное тому доказательство.

Впрочем, все это теория. По факту, состав 29-А могло навсегда забросить в прошлое, тогда поедет он не в будущее, а к очередному винограднику или в таинственный город, что раскинулся на месте будущего Эдома II.

Вагон слегка накренился.

— Закат, — ожил диспетчер. — Станция Закат.

Вместо облегчения Шепард испытал острое разочарование. Пятнадцать минут спустя, поднимаясь по лестнице в Песках, он жалел, что не остался в прошлом, куда рвался всей душой. На фоне пьянящего запаха виноградников стерильный воздух отдавал сыростью. На фоне теплого мерцания звезд в чистом небе здешние светили холодно и враждебно. На фоне уютных домиков Вистарии постройки в Песках казались чересчур строгими и банальными. Вконец расстроенный, Шепард добрел до своего безликого жилища, и поднялся по ступеням.

Перед сном плохое настроение как рукой сняло. Кто попал в прошлое раз, попадет и второй. Ведь он нашел волшебное окно и подобрал к нему ключ. А может, все это просто сон? Хотя часы уверяли в обратном — куда-то же делись целых шестьдесят минут жизни. А Шепард отчетливо помнил каждое мгновение, каждую незабываемую секунду.

Перед сном захотелось промочить горло. После глотка Марса обычное спиртное показалось безвкусным, но Шепард мужественно выпил все до дна, погасил свет и растянулся на прохладных простынях. Наконец его сморил сон, и все грезы были о Тандоре.

Разбудила его мисс Фромм. Два месяца назад, проспав на работу три дня кряду, он попросил секретаршу звонить ему по видеофону ровно в десять утра. До бюро мисс Фромм служила сержантом в марсианской военной школе, и Шепард успел десять раз пожалеть о своей просьбе, но из двух зол принято выбирать меньшее, поэтому стремление к пунктуальности пересилило неудобства. Сегодня под аккомпанемент назойливого пиканья раскаянье вернулось.

— На работу становись! — скомандовала мисс Фромм. — Поднимайте свой…

Шепард пулей вскочил с кровати.

— Довольно, мисс Фромм. Встаю.

Видеофоны — устройства точные, изображения передают с особым рвением, не упуская ни единой морщинки и пигментного пятнышка, невидимых обычному глазу. Однако лицо мисс Фромм поражало совершенством. Глядя на цветущую девушку, Шепард невольно сравнивал ее с утренним цветком, таким же красивым и свежим. Странным образом, сравнение раздражало донельзя.

— Сказал же, встаю. Хватит висеть на линии.

— Я в общем… хотела извиниться за гадости, которые наговорила вчера. Ну, про романтику. Я на самом деле так не считаю, просто брякнула. По-моему, вы самый романтичный человек на свете… Особенно в пижаме.

— Мисс Фромм!

— Кстати! Я сбросила полкило и теперь вешу пятьдесят семь с половиной. Без одежды.

Экран погас.

Шепард со вздохом направился в ванную и включил душ. С мисс Фромм нужно что-то решать.

С секретаршей они столкнулись у входа в бюро, вместе сели в лифт.

— Опять будем трудиться допоздна, мистер Шепард?

Его мысли витали между Марсом нынешним и прошлым. В ясном утреннем свете вчерашние события казались сном, но Шепард был уверен — ему не померещилось.

— Нет, к шести управимся.

— Отлично. Успеете пригласить меня на ужин.

На ужин она напрашивалась регулярно, и Шепард, по обыкновению, собрался ответить вежливым отказом, но вдруг вспомнил, что до электрички в двенадцать двадцать нужно скоротать уйму времени. Конечно, можно съездить домой и вернуться, но перспектива торчать одному в квартире совершенно не улыбалась.

— Хорошо, мисс Фромм. Куда пойдем?

Секретарша недоверчиво ахнула, в серых глазах засияли звездочки.

— Вы серьезно?

— Мисс Фромм, я что-то не пойму. Сперва вы…

— Ресторан «Закат в степи». Надену свое новое шик-платье!

Она сдержала слово. По крайней мере, когда Шепард, промаявшись час в публичной библиотеке, явился в условленное место, на мисс Фромм красовалось облегающее нечто из синтезированного шелка. Пресловутое шик-платье подчеркивало все, что только можно, а особенно то, что нельзя.

Ресторан размещался на крыше бюро гидропоники. Шепард бывал там и раньше, но никогда не ужинал на закате. Прозрачный купол стирал преграду между небом и землей, с окраины города, где располагалось бюро, открывался потрясающий вид на великую равнину Тимиамата. Солнце садилось за горизонт, окрасив долину золотом, небо, неподвластное угасающему дню, из бледно-лилового сделалось багряным. Тонкий ледяной воздух придавал краскам особую яркость.

Отпустив официанта, мисс Фромм счастливо улыбнулась.

— Представляете, сегодня отжалась сорок семь раз. Мой предыдущий рекорд — сорок три.

Шепард не осилил бы и десять.

— Зачем так много?

— Очень полезно для грудных мышц. Видите? — Она с готовностью напрягла обозначенные мышцы. Результат впечатлял — до жути, но ясности не добавил.

— Все равно не понимаю зачем.

— Наращиваю объем, разумеется.

Сразу вспомнилась Тандора. Тандора, с ее гиацинтовыми волосами и одухотворенным лицом, никогда не уподобилась бы дойной корове.

— Хоть убей, не понимаю, — гнул свое Шепард.

— Чтобы понравиться вам, за этим.

Шепард тяжело вздохнул. Ловите нам лисиц[6], пронеслось в голове. Лисенят. Мисс Фромм — крупная лисица и виноградников может испортить куда больше, чем обычная лиса. Небо отливало пурпурным, прихотью атмосферы угасающий свет творил замысловатые узоры в сумерках. Если мисс Фромм и заметила метаморфозы, то виду не подала. Официант принес им синтезированный суп. В ожидании горячего Шепард из вежливости спросил, откуда она родом.

— Из маленького городка в районе Эолиды. После военной школы решила осесть подальше от семьи.

— Вы не ладили?

— Напротив. Я их очень любила и люблю, но по традиции в двадцать два марсианки начинают жить самостоятельно. Если уж делать что-то, то на совесть.

Шепард промолчал. Кому какое дело до традиций доморощенных марсианок. Пусть и дальше играют по своим убогим правилам.

Он глянул время. Восемь девятнадцать. Еще целых четыре часа. Надо было ехать раньше. Вдруг волшебное окно не ограничивается полночным экспрессом и всю дорогу стоит настежь?

С другой стороны, вдруг тот раз был первым и единственным? Тогда не видать больше ни Кандзказы, ни Вистарии.

Ни Тандоры…

Но вот диспетчер объявил Кандзказу, потом Вистарию… С замиранием сердца Шепард выскочил из вагона, нетерпеливо вдохнул насыщенный аромат прошлого. На очередном витке рампы стряхнул с себя последние воспоминания о мисс Фромм. После ужина и просмотра нового ЗБ-водевиля в земной постановке она пригласила его на чашечку кофе и явно вознамерилась не отпускать без поцелуя. Насилу удрал. Да, с мисс Фромм нужно что-то решать, и поскорей.

Высоко в небе сияли обе луны, величаво плыл Деймос. Фобос стрелою пронзал скопление звезд. Далекие города походили на оазисы света и симметрии — где-то в их недрах благородные мыслители бьются над загадками бытия, экстраполируют настоящее и на будущее знают: близок день, когда атмосфера разрядится окончательно, поставив целую расу на грань вымирания.

Деревушка мирно дремала под звездами, на единственной улочке не было ни души. Вот и заветный дом. Спит ли Тандора? О чудо — сквозь окошко в раздвижной двери виднелся знакомый силуэт. Девушка сидела за каменным столом и ручкой, больше похожей на миниатюрный сварочный аппарат, выводила строки в железной книге. Наверное, пишет стихи. Нет, не наверное, точно. Окутанный благоуханием спелых и созревающих ягод, Шепард тихонько постучал. Тандора встретила его улыбкой и, приложив палец к губам, повела в дом.

Наполнив бокал, она без лишних промедлений стала обучать гостя родному языку. Шепард не возражал. Напротив, горел желанием освоить благородное наречие. Вино учетверило силы, поэтому он с легкостью впитывал слова, которыми его бомбардировала Тандора, автоматически классифицировал их и влет угадывал значение. Понятно, откуда на Марсе столько великих умов и храмов науки. Питая волшебным эликсиром свои и без того сверхразвитые способности, древние марсиане видели истинную природу вещей, как современные земляне — постулаты Лукреция.

Тандора снова наполнила бокал чудотворным зельем.

Шепард отпил из хрустального цветка, чувствуя, что тонет в синеве ее глаз. До чего она хороша и невинна на фоне мисс Фромм! Какой чарующий мелодичный голос! Какие тонкие, прекрасные черты! Такая не опустится до отжиманий, чтобы увеличить грудь. Не станет хвастаться объемами. Не превратится в настоящую секс-машину. Нет, Тандора — марсианка до мозга костей. На ум пришли строки:

Настало время прощаться. Благодаря магическим свойствам напитка, Шепард освоил достаточно, чтобы проститься с хозяйкой дома на словах, и жестами присовокупил, что вернется завтра — по возможности раньше. Тандора воодушевленно закивала, прижала левую ладонь к груди, правой взяла его за руку — в точности как в прошлый раз. Растроганный Шепард смиренно направился к станции. Тандора грезилась ангелом во плоти. Удостоится ли он права быть с ней? Сумеет ли возвыситься настолько, чтобы завоевать ее любовь?

Попытка не пытка.

Весь следующий день Шепард парил как на крыльях, предвкушая целый вечер наедине с Тандорой. На крыльях влетел в пневмовагон, отбывающий с вокзала в шесть восемнадцать, но счастье оказалось скоротечным. Поезд проследовал от Красной скалы прямиком к Закату, а оттуда к Пескам. Подавленный, Шепард в толпе пассажиров поплелся к выходу. Дома побрился, принял душ и, движимый голодом, заглянул в настенный холодильник. Тот порадовал обилием морозного воздуха и полным отсутствием еды. Шепард на мгновение задумался. В местных ресторанчиках, не озабочиваясь, подавали синтезированную пишу, поэтому все походы туда не отличались разнообразием, а в свете событий последних дней хотелось чего-то особенного. Наконец, сегодня все равно ехать в Эдом I, чтобы успеть на заветную электричку. Так почему не совместить приятное с полезным и не отужинать в «Закате»?

Вопрос, с кем. «Закат» из тех ресторанов, какие принято посещать парами, на одиночек там смотрят косо. Да и после ужина надо скоротать пару-тройку часов.

Как насчет мисс Фромм? Конечно, она ему не пара, но для компании сойдет. Он решительно набрал номер. Похоже, звонок застал секретаршу в душе: темные волосы еще не просохли и влажными завитками спускались на лоб, над верхней губой блестели крохотные капли. Хотя видеофон транслировал только лицо, Шепард не мог отделаться от мысли, что собеседница совсем голая.

Он откашлялся.

— Надеюсь… надеюсь, вы еще не ужинали?

Мисс Фромм уставилась не экран, словно не веря своим глазам, точнее, ушам.

— Нет, мистер Шепард. Только собиралась.

— Может, подождете, сходим куда-нибудь вместе, хорошо?

— Просто отлично!

Мисс Фромм явно раскошелилась на новое шик-платье. По крайней мере, дверь она отрыла не в желтом, а в голубом, которое обтягивало и подчеркивало пуще прежнего.

— Представляете, — выпалила она с порога, — у меня получилось! Девяносто девять сантиметров как с куста!

Называется, отжимания не подвели. После ужина они отправились на очередную ЗБ-пьесу во второсортный театр неподалеку от Эдом-авеню. Мисс Фромм затребовала места на балконе, но Шепард настоял на партере. Однако не смог отказаться от приглашения выпить чашечку кофе. Во-первых, не хотел показаться невежливым, а во-вторых, до электрички оставалась еще уйма времени. Мисс Фромм достала пиво, приготовила сэндвичи и уселась рядышком на подлокотник дивана, смотреть допотопный хлам по тривизору. Ее близость странным образом волновала, мешала сосредоточиться на клише.

Наконец Шепард поднялся, однако мисс Фромм моментально перегородила дорогу.

— Вы как будто торопитесь на свидание, мистер Шепард.

— Все может быть. А теперь извините, мне пора.

Он попытался протиснуться мимо, но мисс Фромм разгадала маневр и в два шага очутилась у двери.

— Без поцелуя я вас не отпущу.

Шепард обреченно вздохнул (ладно, один поцелуй погоды не сделает), обнял девушку за талию и прижался губами к ее губам. Внезапно у него подкосились ноги, перед глазами поплыло — эффект от банки пива не заставил себя ждать. Мисс Фромм сцепила руки у него на шее, поэтому высвободиться сразу не удалось.

— Мне действительно пора.

Она не ответила, только жмурилась и тихонько постанывала. Он не мешкая бросился к лифту и в условленный час уже стоял на вокзале.

Тандора встретила его в дверях и выразительно приложила палец к губам. Шепард извинился за опоздание и шагнул в дом. На столе лежала книга с явно недавними записями. Тут же стоял бокал, до краев наполненный вином. Шепард сделал вожделенный глоток. Дрожь в руках, что преследовала его от самого дома мисс Фромм, мгновенно унялась, в голове прояснилось.

Ясности немало способствовало желание поскорее освоить язык. Обретя навык общения с представителями возвышенного мира, можно устроиться на службу и перебраться сюда окончательно. Чем быстрей он покинет современный Марс, тем лучше.

На прощанье Тандора проводила его до дверей и, поднявшись на цыпочки, поцеловала. Поцелуй был сладостным, истинное воплощение прелестей минувшей эпохи.

— До завтра, — шепнула Тандора, отстраняясь.

— До завтра, — прошептал он, воспаряя над залитой звездным светом улицей.

Утром, во время дежурного звонка, мисс Фромм ошарашила его новостью:

— Кстати! Я вчера ошиблась в расчетах. Не девяносто девять, а сто один! Представляете!

Шепард сонно заморгал. Вроде только прилег — и уже вставать.

— Нашли что обсуждать с утра, мисс Фромм.

Он снова начал клевать носом, когда из динамика раздалось:

— На работу становись! Поднимайте свой…

Шепард пулей вскочил с кровати.

— Мисс Фромм!

Хмыкнув, она отсоединилась. Да, с мисс Фромм нужно что-то решать. Однако вечером, гонимый скукой и отчаянным нежеланием торчать в пустой квартире, он снова пригласил ее на ужин, потом повел в затрапезный театр. На обратном пути она вдруг предложила пролезть между штакетинами в шатком заборе и погулять среди древних руин, дабы «вобрать культуру минувших дней».

Шепард был приятно удивлен. Возможно, с мисс Фромм еще не все потеряно.

За забором, в окружении приземистых построек, высились развалины старинного храма науки.

В свете обеих лун стены напоминали огромные покосившиеся надгробия, по счастью не утратившие былого величия и стати. Шепард по обыкновению увидел марсиан, что бродили под звездами, беседовали и на ходу читали громоздкие тома. Одни щеголяли в струящихся белоснежных одеяниях, другие — в шелках пастельных тонов. Тела их были прекрасны, а лица — благородны. В толпе высоких, умиротворенных красавиц Шепард заметил Тандору. Та ни на секунду не расставалась со своей книгой и поминутно останавливалась, чтобы сделать очередную запись. Несомненно, она воспевала древний Марс, как Сапфо — Грецию. На ум вновь пришли строчки из «Елены» По:

Мисс Фромм указала на небольшое здание: три полуразвалившиеся стены и крыша.

— Интересно, что там такое?

— Давайте посмотрим. — Шепарда вдруг обуяло любопытство.

Под сводами их окутали бархатные тени. Постепенно Шепард различил каменный выступ с крохотной нишей, и ахнул.

— Это же апсида философа! Когда мыслитель сталкивался со сложной проблемой, он затворялся здесь и зажигал трехдневную свечу. Не найдя в положенный срок ответа, зажигал вторую свечу, и все повторялось заново. Славные были времена!

Мисс Фромм вздрогнула и придвинулась ближе.

— Бр-р-р! У меня мороз по коже. Дайте руку.

Он машинально стиснул ее ладонь и открыл рот, чтобы продолжить лекцию, но слова застряли в горле. Она стояла вплотную, тесно прижавшись к нему. Горячее дыхание обжигало щеку. Обернувшись, Шепард коснулся губами ее волос, мягких, чарующих, словно летняя ночь. Последовал страстный поцелуй, вселенная вихрем закружилась перед глазами.

Дальше — полное беспамятство. Провал. Сперва Шепарда забросило в созвездие Пегаса, потом в туманность Конской головы. Чередой промелькнули Плеяды… Кассиопея… Волосы Вероники… и чей-то голос неустанно повторял «Шеп, Шеп, Шеп». Путешествие оборвалось посреди М32. Шепард думал, что никогда не вернется на Марс, а возвратившись, испытал священный ужас.

Как будто осквернил чужую могилу. На обратном пути марсиане исчезли. Он собственноручно изгнал их, уподобившись лисам-вредителям.

Всю дорогу до дома оба молчали, даже мисс Фромм. У подъезда Шепард пожелал ей спокойной ночи и зашагал прочь. Довольно, он больше не желает ее видеть. Никогда!

Шепард направился прямиком к вокзалу. Пятнадцать минут отделяли его от полуночной электрички в прошлое. Томимый раскаянием, он точно призрак слонялся по пустынному залу.

Пока случайно не набрел на электронный стенд с объявлением:

В СВЯЗИ С НЕДОСТАТКОМ ПАССАЖИРОВ С ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ ПРЕКРАЩАЕТ СООБЩЕНИЕ ДВОЙНОЙ ЭЛЕКТРОПОЕЗД, СЛЕДУЮЩИЙ ПО МАРШРУТУ ЭДОМ I — КРАСНАЯ СКАЛА — ЗАКАТ — ПЕСКИ — УГОДЬЯ — МОРЕНА — СУХОЕ РУСЛО — ЭДОМ II.

Ошеломленный, Шепард перечитал объявление, но разум наотрез оказывался верить безжалостным строчкам.

Волшебное окно вот-вот захлопнется. Расставшись сегодня, они с Тандорой расстанутся навсегда.

Если расстанутся.

Сразу представились убогие земные города, потеснившие величественные руины, осквернившие их жилыми домами из стеклоблоков и дешевыми забегаловками. Представились толпы псевдо-марсиан, пирующие на костях цивилизации, недостойные даже целовать ноги древних. Совсем скоро дети будут играть в бейсбол на полях, где прежде соревновались благородные марсиане. Совсем скоро на истертых каменных плитах некогда священных дворов появятся палатки с хот-догами; полуразрушенные классические фасады заслонят вычурные рекламные щиты; на месте храмов науки воздвигнут супермаркеты…

Представилось, как они с мисс Фромм слились в двуглавое чудовище прямо посреди философской апсиды. Содрогнувшись, Шепард сбежал на платформу и сел в пневмовагон 29-А. Под свист клапанов простился с современным Марсом, с мисс Фромм… и с собой прежним.

Тандора снова ждала в дверях, не выпуская из рук книгу со свежими пометками. За столом она не стала, как обычно, садиться напротив, а устроилась рядом, как можно ближе.

Шепард ощутил пьянящий аромат гиацинтовых волос.

Перелистнул железные страницы, благоговейно всматриваясь в стихи. Еще немного, и он сумеет их прочесть. Еще немного, и овладеет языком настолько, что сможет отправиться в город и получить работу. А после вернется с предложением руки и сердца. Женившись на Тандоре, он вступит в долгожданный союз с древним Марсом, ибо Тандора и прошлое — единое целое.

Она продолжила урок. Налила вина. Потекли блаженные минуты. Внезапно Шепард заметил, что держит ее руку в своей. Неизвестно, когда Тандора успела перебраться к нему на колени, но в следующий миг боковая дверь распахнулась, и в комнату ворвались шестеро дочерна загорелых мужчин. Парочка в тот момент целовалась.

Тандора отстранилась, но осталась сидеть. Один из гостей наставил на Шепарда причудливую винтовку.

— Попался, дружок.

Шепард рассвирепел.

— Скажи своим братьям, что я намерен жениться на тебе, безо всяких принуждений.

— Это не братья, а мои супруги. Вот и объясняйся с ними.

Шепард резко высвободился.

— Какого черта…

— Урожай большой, а помощников не хватает ни в этом году, ни в следующем. Пришлось действовать старым проверенным способом — я заманила тебя сюда и скомпрометировала. Рабочую силу днем с огнем не найдешь. Будешь трудиться на совесть, получишь долю в хозяйстве. Потом — процент с каждой собранной корзины винограда. А собрать нужно много. С этими уроками мы и так выбились из графика.

Шепард разинул рот. Вот почему она так рвалась учить его. Вот почему не спрашивала, откуда он родом. Тандора видела в нем лишь батрака и временного супруга — не более того.

Под маской возвышенной поэтессы таилась полигамная мещанка. Даже книга предназначалась не для стихов, это был гроссбух для сведения дебета с кредитом.

Превозмогая отвращение, Шепард поднялся. Комната вдруг показалась жуткой… жуткой, убогой, отталкивающей. Не зря говорят, будто развалины Рима обманчивы, ибо сделаны из камня, неподвластного времени. Прочие, заурядные постройки пали жертвой огня, хроноса и навеки исчезли с лица земли. Неужто эта истина верна и для Марса?

Похоже на то. Все лучшее марсиане запечатлели в камне, а худшее — в глине и кирпичах. На одно величественное, незыблемое здание приходилась тысяча сгинувших лачуг.

То же самое с людьми. На одного философа цивилизация порождает тысячу ростовщиков. На одного святого — тысячу грешников. На одного поэта — тысячу мещан.

Но в этом — суть мироздания. Залог выживания любой цивилизации. Чтобы выжить, нужна основа, а основа заключается в экономике, которая зиждется на таких, как Тандора с ее многочисленными мужьями. На людях, подобных ему и мисс Фромм. На владельцах дешевых забегаловок и стяжателях. Храмы науки есть и на Земле.

Пусть так, но он не собирается платить за истертые плиты, по которым бродили марсианские мыслители.

Шепард попятился к двери. Мужчина с винтовкой мгновенно преградил ему путь.

Выход один. Не мешкая, Шепард выскочил в окно и, преследуемый мужьями Тандоры, бросился наутек. На вокзале чудом успел запрыгнуть в пневмовагон 29-А, точнее его древнемарсианский аналог. Двери захлопнулись, оставив преследователей с носом.

В Песках он уныло поднялся по лестнице и замер под куполом. Его одурачили, но что куда хуже — опустошили. Всякий раз, глядя на древние руины, он будет вспоминать о коварной Тандоре и ее подручных-мужьях, о горделивых башнях и многочисленных постройках, что на поверку безобразней новых зданий, воздвигнутых на обломках минувшей эпохи.

Подавленный, он зашагал к дому. Отворил дверь. Снял пальто и потянулся за бутылкой.

Звонок видеофона застал его со стаканом в руке. В следующий миг на экране возникло лицо самой прекрасной женщины на свете. Поначалу он даже не понял, чье именно, пока не увидел знакомую щербинку между зубами.

— Привет, Шеп.

— П-привет. Я думал, ты уже спишь.

— Не могла уснуть, не поговорив с тобой. Звоню уже в третий раз.

— Я ходил… ходил прогуляться.

— Тоже не спится?

— Вроде того.

— Во сколько завтра ужинаем? Как-никак воскресенье.

И правда.

— Наберу тебя в час.

— Хорошо, буду ждать. Кстати, Шеп?

— Да?

— Ты заметил?

— Заметил что?

— Что я еще девст…

— Мисс Фромм!

Она широко улыбнулась.

— Спокойной ночи, Шеп.

— Спокойной ночи, Рут.

Связь прервалась. Экран потух. Шепард осушил бокал, разделся, лег и погасил свет.

Долго ворочался в темноте. Думал, размышлял. С мисс Фромм нужно что-то решать.

Наконец он решил. Взял и женился на ней.