Последний поход

Сегодня первые семена помещены в хранилище. В течение ближайших суток здесь будут размещены еще триста тысяч образцов семян из многих стран мира. В ближайшие несколько лет их количество удвоится и в конце концов увеличится до четырех миллионов. Это позволит землянам в случае глобальной катастрофы (ядерной войны, эпидемии, наводнения) и гибели сельскохозяйственных культур оперативно восстановить их с помощью хранящихся здесь семян. Идеальные условия, в которых они находятся, способствуют сохранению их жизнеспособности. В нужный момент они будут готовы для высадки в грунт.

Премьер-министр Норвегии Енс Столтенберг, 2007 г.

Глава 1 ОКОТА НА ГРИНД[44]

Это утро в конце осени выдалось сырым и прохладным, звенящим от подступившей ночной сырости и прохлады. В воздухе отчетливо слышались первые нотки неотвратимо надвигавшейся зимы. Природа, как могла, продолжала следовать своему давно заведенному распорядку, меняя свой зеленый наряд на кроваво-золотой, а золотой — на пронзительно-белый; а белый же в свою очередь сменялся нежно-зеленым.

Мир продолжал преображаться, жизненные циклы на всех семнадцати обитаемых островах, как и прежде, привычно текли своим чередом. Вот только желающих полюбоваться на это костюмированное представление с каждым годом становилось все меньше и меньше. Да и циклы с каждым разом становились все опаснее и непредсказуемее. Расползшаяся по отравленной планете радиация была неравным противником.

Во время войны Фареры подверглись не слишком массированному удару, так как на островах размещалась только база военно-морского флота Дании и РЛС[45] НАТО. Так что в конечном итоге разрушения и уровень остаточной радиации можно было назвать минимальными. В результате ударов была разрушена только база, РЛС и энергетические коммуникации островов. И тогда на выручку отброшенным в каменный век выжившим вновь пришли огонь, символ незыблемости мира, и… пар.

Довольно скоро осознав, что в сложившейся ситуации помощи ждать неоткуда, островитяне сделали ставку на природные ресурсы, полностью посвятив себя выработке древесины и освоению простейших механических систем для поддержания огня и выработки пара, на котором теперь работало практически все. Даже несколько повозок и гусеничных тягачей, боронивших небольшие поля. Уголь стал универсальным топливом, ценившемся дороже золота и иногда даже воды.

За основные языки были приняты польский, датский, английский и немного — русский, в виду смешанности населения и значительного притока туристов на момент разразившейся летом две тысячи тринадцатого Катастрофы.

В этой частично не тронутой радиацией, удивительно красивой местности казалось невероятным, что там, за горизонтом, больше ничего нет и никогда уже не будет. Больше никогда. Вообще ничего. Ни радио, ни телевидения, ни открыток, ни писем, ни новых лиц. Вообще никакой связи. Да и с кем, если планета в одночасье превратилась в обезлюдевшую выжженную пустыню?

Бескрайняя, всепоглощающая Пустота.

Но постепенно людская боль сменилась тоской, а тоска со временем превратилась в привычку. Привычку, свойственную любому, наделенному если не зачатками разума, то хотя бы инстинктами существу, — стремлению выжить, существовать. Надо было двигаться дальше. И люди старались изо всех сил, заново налаживая отношения и хрупкий быт. Заново учась адаптироваться в новом непредсказуемом мире. Самыми почетными ремесленниками в новообразованном «Братстве пара» скандинавов стали дровосеки, механики и охотники, добывавшие мясо, поскольку в переменчивом фарерском климате и до войны-то плохо приживались злаковые и прочие растительные культуры, являвшиеся предметом импорта. А теперь ситуация приняла и вовсе плачевный оборот.

Поэтому основным источником пропитания для выживших служило мясо сухопутной дичи и хищников, а также рыбы и гринд — черных дельфинов.

Помимо сытного мяса, жир гринд также шел на еду и освещение. Кожу после войны, навсегда изменившей мир, использовали для изготовления веревок, ремней для паровых машин, а желудки — для рыболовных поплавков, крепящихся к сетям, и сигнальных буйков.

Конечно, не обошлось без мутаций, но люди со временем научились более-менее сосуществовать с представителями новой флоры и фауны и старались в одиночку не удаляться от поселений. Особенно в горы и леса.

На территории островов появилась четко организованная система охраняемых Заповедников, в которых силами выживших поддерживались драгоценные леса, идущие на вырубку под древесину для печей и уголь для паровых котлов. На места выкорчеванных деревьев немедленно помещались новые саженцы. Вскоре силами «Братства» удалось наладить постоянный сезонный древооборот, становившийся слабее в теплые времена года и набиравший силу во время заготовок перед суровой зимой.

Перемазанные глиной сапоги, шлепая по лужам, глубоко увязали в грязи. Мягкий голубоватый туман призрачно укутывал долину, по которой, размахивая руками и истошно крича, со стороны маяка бежал человек. На его плече висела холщовая сумка, под которой о бедро бился закрепленный на ремне противогаз.

Несколько раз споткнувшись, он чуть не упал в особенно широкую лужу и, с ругательствами вернувшись, подобрал слетевшую с головы шапку. Цепляясь за побеги красного вереска, вскарабкался по холму до крайнего дома поселения, в котором обитал старейшина, без лишних предисловий замолотил кулаком в массивную дубовую дверь.

— Просыпайтесь! Гринды! Гринды идут!

Не дожидаясь ответа, гонец из соседней деревушки, где в рассветной дымке уже виднелся разгоревшийся сигнальный костер, побежал по главной улочке поселения, оглашая спящие бревенчатые дома с разросшейся на крышах зеленью воплями:

— Гринды! Гринды идут! Рыбаки, готовьтесь! День ловли настал!

Добежав до пожарного колокола на маленькой центральной площади с каменным колодцем в центре, он зазвонил что есть мочи, дергая из стороны в сторону сырым от росы шнуром.

— Просыпайтесь!

Мужчины, зевая и потягиваясь, один за другим показывались на порогах своих домов, держа кто смотанные в бухту веревки, кто гарпуны, кто короткие топорики. Их провожали заспанные женщины и дети, которые издревле не принимали практического участия в охоте.

— Приведите моего пони и запалите костер, предупредите соседей, — распорядился показавшийся на пороге своего дома старейшина, накинув на плечи меховую накидку и засунув большие пальцы за край толстого ремня из дубленой кожи. Он посмотрел на светлеющее небо и шумно вдохнул утренний воздух расширившимися ноздрями. — Добрый будет день.

По его приказу несколько человек, вооружившись факелами, спешно направились к огромному кострищу, сложенному башней на пологом холме с другой стороны деревушки. Еще несколько мгновений, и в небо со снопом искр устремилось гудящее пламя.

Острова готовились к кровавому поединку с китами, и от селения к селению шествовал сигнальный огонь.

— Отец, возьми меня с собой в лодку.

Старейшина обернулся, встретился с полными холодной решимости голубыми глазами.

— Нет, Милен. Я же сказал, твое место на берегу, среди других женщин, — мужчина положил мозолистые ладони на хрупкие плечи дочери, босиком стоявшей в одной ночной сорочке на коврике из примятой овечьей шерсти.

— Я давно не маленькая и охочусь получше многих парней! — взгляд девушки стал жестче. — Ты же сам видел!

— Бить белку в глаз — совсем не то, что выходить в море. И не стой в таком виде, продует. Да еще босиком.

— Я хочу с тобой! — не сдавалась Милен.

— К тому же я запретил тебе одной заходить в горный лес за Чертов ручей. Или ты забыла?

— Папа, я охочусь только в Заповедниках…

— Ты прекрасно знаешь, что там могут быть лешие.

— Я не боюсь! И всегда развожу огонь, а они на него не выходят.

— Вся в отца. Но строптивость в нынешние времена — не самое лучшее качество. И ты не парень.

— Знаю, — опустила голову девушка. Милен так и не сказала родителям о том, что в одну из последних вылазок наблюдала в бинокль странных существ. Тогда появившаяся на горизонте туча, которую в начале она приняла за грозовую, в окулярах оказалась мельтешащим роем гигантских насекомых, походивших на саранчу, скрещенную с муравьем и размером не меньше их местных пони. Двигавшиеся на северо-запад вдоль островов, зловещие чудовища с хищными жвалами и сдвоенными крыльями, не нарушая строя, несли с собой огромную личинку с множеством маленьких ножек.

Наверное, королеву-матку, догадалась девушка, не раз видевшая таких в огромных пирамидообразных лесных муравейниках. Опустив бинокль, Милен почувствовала озноб. Не хотела бы она встретиться с ними лицом к лицу. Тут и лук не поможет. Торопливо раскидав ботинком давно потухший костер, она подхватила свой старенький скейтборд, найденный когда-то в одной из трухлявых заброшенных лачуг с другой стороны острова. Деку из клена приходилось периодически менять, некоторое время вымачивая для придания нужной формы, а скрипучий колесный механизм с подвеской чистить и смазывать китовым жиром, — зато каждый раз можно было делать новый рисунок, в зависимости от настроения хозяйки. Прыгнув на доску, девушка заторопилась по петляющей тропинке назад в деревню.

Но рот держала на замке. Нечего попусту пугать народ. Чем бы ни являлись загадочные существа — пролетели мимо, и ладно.

Расценив ее молчаливость по-своему, Турнотур чуть приподнял голову дочери за подбородок.

— Думаешь подстрелить гринду из лука, а, амазонка? — усмехнулся он в усы, убирая со лба девятнадцатилетней девчонки светлую прядку волос. Блочный трехкилограммовый лук для охоты, подаренный Милен на десятилетие, был предметом особенной гордости девушки. Она долго приноравливалась и пристреливалась, прежде чем начать без промаха бить свою первую дичь, но со временем стала обращаться со смертоносной игрушкой не хуже любого мальчишки. — Хоть он и мощный, но, боюсь, делу это мало поможет. И никаких стрел не хватит. Видела, какая у этих дельфинов шкура?

С палец толщиной, а под ней еще жировая прослойка, вот такая. Тут и гарпун-то не всегда берет.

— Вот именно, знаю. Но если взять наконечники с…

— Слушай, что говорит отец, — вышедшая на крыльцо мать подала мужу крынку с козьим молоком. — Таков закон. Представляешь, что будет, если дочь старейшины первая его нарушит? Он и так на многие твои выходки закрывает глаза, верно, Турнотур?

- Угу.

Последний аргумент возымел должное действие, и девушка уступила, нахмурившись и надув хорошенькие губки, которые по праздникам подкрашивала соком подсушенной чернорябины.

— Ты вместе с остальными будешь ждать на берегу и помогать разделывать мясо, — напившись и утерев усы, смилостивился отец, поцеловал в лоб жену. — Я пошел.

— Осторожней, — она протянула сверток. — Здесь сыр, хлеб и немного зелени.

— В который раз, — капитулировав, буркнула Милен, недовольно скрестив на груди руки.

— Доброе утро, мастер Турнотур! — помахал рукой подходящий к дому рослый белокурый парень с едва обозначившейся бородкой, несущий на плече здоровенный зазубренный гарпун, с мотком веревки, обмотанным вокруг талии.

— И тебе доброе, Олаф! Готов как следует поохотиться? — поинтересовался старейшина, гладя по морде пони, которого подвел грум. Исландский верховой, сотни лет выращиваемый на Фарерах, после Катастрофы стал заметно выше прежних максимальных полутора метров и прибавил в весе, позволив ездить на себе взрослому мужчине.

— Еще бы! Да я хоть сотню китов уложу голыми руками, — без тени бахвальства бодро откликнулся паренек. — Здравствуйте, госпожа Ламбар.

— Здравствуй, Олаф, — женщина указала на его кожаную рубаху, поверх которой была надета куртка из овечьей шерсти. — Не легко оделся?

— Не продует. О, привет, Милен! Я уже аквафермы проверить успел, а вы все почивать изволите, Ваше Высочество. Отлично выглядишь.

Вспомнив про свой внешний вид, Милен покраснела и, спрятавшись за мать, по-детски показала насмешнику язык. Олаф с веселым смехом пошел вслед за пони, на которого успел залезть Турнотур.

— Разговор про лес еще не закончен, — он погрозил дочери пальцем.

— И чего этот болван вечно меня подкалывает! — огрызнулась Милен, плотно прикрывая дверь — с неба начинало накрапывать. — Наглый, самоуверенный… чурбан!

— Я в твоем возрасте была о мальчишках такого же мнения. Пока не встретила твоего отца. Да и война много чего изменила, — хлопоча по дому, увещевала мать. — Разве не видишь, что ты ему нравишься. К тому же тебе уже скоро замуж, а Олаф Ульгерссон хороший дровосек и рыбак, да и из приличной семьи. И веселый, что сейчас большая редкость. Мне он нравится.

— И слышать ничего не хочу, — тоном, не терпящим возражений, отрезала дочь.

— Ладно-ладно, — дипломатично закрыла тему мать. — Переодевайся и завтракать. Лепешки остынут, а скоро на берег идти, сегодня большая охота.

Милен наморщила нос, бросив взгляд на трудившуюся в углублении паровую печь, где на чугунной сковороде доходила скворчащая пресная лепешка из водянистого ячменя, приправленная щепоткой последней в этом сезоне зелени, и подавила рвущийся из груди вздох. Уютный женский быт, который ожидал и ее саму. Дом, сильный муж, дети… Ну не хотелось же. А может, это пока играл свое возраст. Может, еще пообвыкнется со временем, кто знает. Жаркий запах готовой еды приятно защекотал ноздри. Но вот воля отца… Опять ее не взяли с собой. А чем она хуже других? Милен сглотнула подступившую к нёбу слюну. Несправедливо!

Девушка поднялась в свою комнату и, встав перед небольшим зеркалом, неспешно расчесала длинные красивые волосы, которые обычно собирала в косу, гребешком из высушенных игл морского ежа. Выгнувшись, стянула через голову ночную сорочку; бросив ее под ноги, придирчиво оглядела свое голое тело в отражении и стала неспешно одеваться, натягивая на себя привычную мешковатую одежду. Ничего, когда-нибудь придет и ее время. У нее еще будет возможность показать себя.

Когда все мужчины и подростки, вошедшие в возраст, годный для охоты на гринд, собрались на берегу, по жесту Турнотура двое дюжих парней из его свиты подняли вождя на широкой крышке развалившейся бочки.

Возбужденная толпа перестала гомонить и приготовилась слушать мастера.

— Итак, друзья мои. Снова пришел тот день, которого мы все так ждали. Мир, который не помнят наши дети, исчез безвозвратно в неукротимом огне Рагнарёка, но природа по-прежнему на нашей стороне. Она дает нам, кров, тепло и еду. Мы научились заново возделывать землю, растить деревья и добывать драгоценный пар, ставший для нас источником жизни. Сегодня на острова снова пришли тучные стада гринд, и эта милость богов заслуживает новых жертвоприношений, которые не заставят себя ждать! — толпа охотников одобрительно зарокотала. — Сигнальные костры горят. На нас надеятся наши близкие и наши семьи. Так не ударим же в грязь лицом. Я вижу множество новых и молодых лиц. Ребята! Сегодня многие из вас впервые выйдут в море и станут закаленными в охоте мужчинами. Опытные, поддержите и наставьте их! Я буду среди вас! Как охотник, я поведу вас вперед! Запомните этот день! Удачной ловли. И пусть сегодня каждый добудет столько скиннов[46], сколько сможет унести с собой! Пускай эти священные воды снова вспенятся красным!

Речь старейшины была встречена бурными одобрительными криками, и потрясающего гарпуном Турнотура опустили на землю.

— В лодки!

Пытавшийся сохранить остатки цивилизованности, неумолимо дичающий и страдающий от голода человек, наплевав на «Овечью грамоту»[47], как сотни лет назад, снова выходил на тропу войны, чтобы терзать, убивать, насыщать свою плоть и плоть себе подобных. Чтобы, подчиняясь древнейшему из инстинктов, выжить, несмотря ни на что.

— Вон они! Приближаются! — крик Олафа в первой лодке, где находился и старейшина, заставил всех крепче стиснуть свои орудия и приналечь на весла.

В нескольких лигах впереди от ближайшего острова соседи с криками, усиленными мегафонами, гнали стадо китов. Черные спины и плавники мелькали в пенящихся водах Атлантики, быстро приближаясь.

Рассевшиеся по лодкам китобои умело маневрировали веслами, окружая приблизившихся гринд, которые, поддавшись панике, бросились было врассыпную, стараясь защитить детенышей. Суденышки располагались широким полукругом для последующего загона в сторону бухты или фьорда. Но атакованные животные не хотели сдаваться без боя.

Засвистели гарпуны, зажужжали разматываемые канаты, утлые суденышки заходили ходуном, и вода закишела могучими плавниками.

— Олаф, целься точнее, вон в того, крупного! Похоже, это вожак! — проорал орошаемый брызгами Турнотур, когда перед их лодкой вздыбился трехметровый хвост с раздвоенным плавником на конце. — Осторожнее!

Качнувшись, задние плавники гринды с размаху пришлись ровно по центру соседней лодки; с треском брызнул фонтан ломаной древесины, закричали выброшенные за борт зазевавшиеся рыбаки. Сражение было в разгаре. Моросивший дождь с примесью первой снежной крошки усилился.

В воздухе запахло солью, потом и металлическим привкусом жирной китовьей крови, распалявшей охотничий азарт людей. Золотистые волосы Олафа обагрились красным. Адреналин, подобно окружавшим со всех сторон волнам, перекатывался через край. Зрелище морского сражения человека с природой было поистине эпическим.

К берегу уже спешили женщины и дети, вооруженные счетчиками Гейгера (мясо мигрирующей рыбы могло нести в себе дозу гамма-излучения), чтобы помочь первым возвращавшимся мужчинам свежевать выбрасываемые на берег туши.

И вскоре алый прибой, будоража нервы китобоев, запенился на гальке, словно кипучая кровь. Все смешалось. Крики рыбаков, предсмертные вопли выброшенных на берег животных, взмахи топоров и копий, в клочья разрывавших брызгавшую кровью плоть…

Ядерный Молох, словно пресытившийся гладиаторской экзотикой римский патриций, в своей смертельной усмешке снова столкнул человека и животное, обезоружив первого, дав ему в руки палку и камень и вновь уравняв шансы. Трещали кости, рвалось мясо, брызжа алой капелью, дружно работали пилы…

Этим утром добыча «Братства» превзошла самые смелые ожидания. Вытаскивавшие лодки на сушу охотники ликовали, обнимались и, сменив гарпуны на топоры и двуручные пилы, с новыми силами принимались за свежевание еще живой, бьющейся в агонии добычи. Для транспортировки огромной туши самца-вожака пришлось выделить один из гусеничных тягачей, который, с рычанием харкая паром из вмонтированного в корпус котла, сдавал задом, взрыхляя почву траками.

Несколько местных менестрелей, вооружившись инструментами из овечьих выменей, сделанных наподобие волынок, раздували щеки, стискивали зубами мундштуки вставленных в кожаные мешки трубок, выводя бравурно-задиристую мелодию «Охотники на берегу», подобающую событию.

— Добрый улов, — оценил Турнотур, ступая на прибрежную гальку и обнимая подошедших к нему жену и Милен. — Теперь этого хватит, чтобы перезимовать. Эгей! Тушите костры!

Но начинающийся день преподнес ликовавшим островитянам еще один сюрприз.

— Смотрите, там! — оторвавшись от разделки огромной туши потопившего лодку вожака, Олаф древком топора, с которого веером брызнула кровь, порывисто указал на горизонт. Туда, где в кроваво-красную гавань вплывало еще одно черное тело. — Что это?

Но это был не дельфин, а огромная спина подводного атомохода, над палубной надстройкой которого гордо реял такой же алый, как и пенящийся океан, российский Андреевский гюйс.

После злоключений в «Дигнидаде» поддерживаемая снотворным Лера несколько дней провела в беспамятстве. Верная Чучундра не отходила от больной ни на шаг, то засыпая у нее на груди, то устраивая себе гнездо в разметанных по подушке слипшихся от испарины волосах.

Стараясь не встречаться друг с другом, Батон и Мигель регулярно навещали девушку, пока она, наконец, окончательно не пришла в сознание. Один только вид друг друга по-прежнему вызывал у мужчин острую взаимную неприязнь. Каждый упорно не хотел признаваться себе в том, что виной всему была простая человеческая ревность, и пытался искать изъяны соперника.

Каждый втайне стремился первым оказаться рядом, когда Лера придет в себя. Хотя глубоко внутри, к своей обиде и разочарованию, Батон уже давным-давно понял, какой выбор сделала его подопечная. Но извечная мужская упертость и железобетонный максимализм упорно не желали сдаваться без боя.

Вопреки ожиданиям, первыми лицами, с которыми встретилась девушка, открыв, наконец, глаза, были хоть и осунувшиеся и бледные, но все так же привычно улыбающиеся рожи Паштета и Трески. В ноздри мягко прокрался восхитительный запах свежесваренного бульона из рыбьих потрохов.

— С возвращением! — поприветствовал Треска, ставя на столик рядом с койкой дымящуюся тарелку, в которой неторопливо кружились желтые пятнышки жира. — А мы тут тебе выздоровительного, так сказать, принесли.

— Ага. Суп самое оно, — поддакнул так же улыбающийся Паштет. — В жидкости вся сила. Ешь.

— Спасибо, ребята. Как вы? — слабо спросила девушка.

— Да мы-то вроде ничего, — переглянулись напарники. — Поколбасило-поколбасило, да и отпустило. Савельичу хуже всего пришлось, но уже тоже ничего, бегает. А вот ты у нас заспалась чего-то.

— Тело затекло так, что не чувствую, — сделав попытку пошевелиться, слабо пожаловалась Лера.

— Еще бы. Столько дней пластом пролежать, — сказал Треска. — Мы на камбузе уже из рук вон выбились всех этих корейских оглоедов кормить. Без тебя да Тахомы-то теперь хрен управишься…

— Тахомы? А что с ней… — нахмурилась Лера, но в дверь каюты протиснулся Батон.

— Так, это что еще за посиделки? — он хмурым взглядом окинул поваров. — С пробуждением, Лерка! А вы чего тут? Ясно же было сказано — никаких посторонних.

— Мы не посторонние, — авторитетно цыкнул зубом Треска. — А коллеги по цеху, так сказать.

— Коллеги не коллеги, а ей покой нужен, брысь! Наговоритесь еще, — тоном, не терпящим возражений, распорядился Батон, указывая парочке на выход.

— Ладно-ладно, идем, не бухти, — примирительно поднял руки Паштет. — А ты поправляйся давай и супец трескай, пока не остыл.

— Спасибо, ребята.

— Как самочувствие? — справился охотник, закрывая за поварами дверь.

— Не очень.

— Поговорить хочешь? — Батон присел на стул возле столика.

— О чем? — пожала плечами девушка.

— Ну не знаю. Мы ведь чуть не погибли все, в конце концов.

— Не погибли же, — ответила Лера, чувствуя, как мышь тихонько обнюхивает кончики ее пальцев, торчащие из-под одеяла.

— А могли.

— Могли, — согласилась Лера, понимая, что ей не о чем разговаривать с наставником. Да и не хотелось, еще не хватало сил. Батон будто окончательно стал для нее кем-то чужим и далеким.

— Тут столько всего без тебя произошло, — сделал новую попытку он.

— Много?

— Да… всякого-разного.

— Справились?

— Да вроде. Не рада меня видеть? — с ноткой обиды спросил Батон.

— Почему, рада, — бесцветным голосом ответила девушка, смотря своими зелеными глазами куда-то сквозь него. — Спасибо, что навестил.

— Ясно, — хлопнув ладонями по коленям, Батон встал со стула. — Значит, разговора не выйдет. Не клеится.

Лера смотрела на него, продолжая молчать, чуть приоткрыв губы.

— Что в нем есть такого, чего нет у меня? — задержавшись в дверях, через плечо спросил Батон.

— Добро, — просто сказала Лера.

Батон, ничего не ответив, вышел, а девушка отвернулась к тарелке с супом, но так и не пошевелилась — кусок в горло не лез.

Еще через некоторое время к ней заглянул Мигель и, прикрыв за собой дверь, осторожно опустился на край койки.

— Привет.

— Привет, — с улыбкой откликнулась девушка, не в силах оторвать голову от подушки.

— Ну, ты как?

— Спать хочется.

— Понимаю. Тебя со снотворного не снимали, пока бредить не перестала, — объяснил священник. — Накопилось у тебя за последнее время нервов да переживаний, а «Дигнидад» так вообще стал последней каплей.

— И многое я в горячке наговорила? — со смесью тревоги и стыда спросила Лера.

— Да не очень, — уклончиво ответил Мигель, решив не рассказывать о бессонных ночах, проведенных у ее койки, когда обливавшаяся потом девушка кричала неразборчивые угрозы в адрес Батона и заплетающимися губами то и дело звала родителей.

— Где мы сейчас? — поинтересовалась она.

— Скоро будем у Фарерских островов.

— А где это? — название Лере ничего не сказало. Голова все еще словно была набита ватой.

— Далеко.

— Сколько мы проплыли?

— Прилично, — прищурившись, что-то прикинул Мигель. — Почти семь тысяч четыреста восемьдесят девять миль. С остановками.

Ничего себе расстояние! — мысленно ахнула девушка. Выходит, они обогнули почти половину земного шара, а она все это время бесчувственным бревном провалялась в постели. Блин и еще раз блин! Невезуха…

— Поешь, а то суп почти остыл уже. Паштет с Треской так старались, что чуть про общий обед не забыли.

— Пахнет вкусно, — принюхалась девушка.

— Вот и налетай, — он протянул ей ложку.

Когда Лера, наконец, взяла себя в руки, Мигель рассказал неторопливо принявшейся за суп девушке о последних приключениях «Грозного». Как вернулись с «Виллы Бавария» и отплыли от чилийского берега, снова отправившись в путь, когда убедились, что сыворотка как следует подействовала на всех без исключения. Как Тарас и Линь Им до хрипоты спорили, куда им нужно плыть в первую очередь — в Пионерск или на острова.

Как при проходе вышедшего из берегов Панамского канала команда потревожила подводные гнезда сирен — гуманоидного вида полурыб-полулюдей — в шлюзовых камерах, чье чарующее волшебное пение стоило бы жизни всем мужикам на борту, если бы не Тахома, сумевшая вовремя их «отрезвить» и не дать лодке сойти с курса.

— Кстати о Тахоме… — немного замялся Мигель и помолчал, будто подыскивая слова.

— Что-то случилось? — положив ложку в тарелку с недоеденным бульоном, Лера обеспокоенно села на койке.

— Понимаешь. Она… она ушла.

— Как. Ушла, — заторможенно повторила девушка. — Не понимаю. Куда?

Чтобы дать команде немного оправиться после смертельного «концерта» сирен, «Грозный» сделал остановку у берегов Кубы, в заброшенном порту Гаваны. И тут Тахома как с цепи сорвалась. Все умоляла отпустить ее на берег, чтобы она смогла вернуться к своим — в разрушенную Америку, в хрупкой надежде отыскать там свою пропавшую когда-то дочь. Летчице было больно прощаться с лежавшей в беспамятстве Лерой, к которой она успела сильно прикипеть, да и оставлять девушку на камбузе с поварами, когда лишние руки были на вес золота, тоже было стыдно. Но упрямый зов крови упорно давил на свое. Истерзанное сердце Тахомы верило, что ее маленькая Кэрол еще жива.

Несмотря на все уговоры, женщина упорно собиралась в путь. В итоге Тарас, хоть и скрепя сердце, все-таки сдался и не стал препятствовать ей.

Не смог он уговорить даже взбалмошную парочку американцев Рэнди и Мичигана, не пожелавших отпускать женщину в опасное путешествие одну. К тому же, помимо прочего, и им хотелось посмотреть, что же стало с их родиной после войны. Поэтому, наскоро упаковав рюкзаки, Макмиллан, Зэф и Тахома отыскали в недрах лодки Тараса.

— Все-таки ваше решение крайнее? — оглядев основательно упакованную троицу, вздохнул он. — Куда вы теперь?

— Как-нибудь попробуем пробраться в Штаты. Спасибо за сна- рягу и то, что сделали для нас, — сказал Макмиллан, пожимая руку старпому. — Ехали мы у вас, как джет-сеттеры[48], хоть и не без приключений. Удачи вам в ваших странствиях. Конечно, интересно было бы взглянуть, что там сталось с Россией, но, думаю, там немногим лучше, чем в остальных местах. Так что мы сойдем здесь. Дом — все-таки дом.

— Но как вы преодолеете Мексиканский залив? — привел последний довод Тарас. — Вряд ли в наши дни по нему ходят паромы.

— Да уж, ваша правда. Мы тут отрезаны, — согласился Зэф, озадаченно посмотрев на соседа.

— И наверняка американцы с нашей видухой, пересекающие мексиканскую границу в обратную сторону, представят собой то еще зрелище, — саркастично усмехнулся Рэнди.

— Тогда уж подбросьте хотя бы до Майами, — подумав, глубокомысленно заключил Мичиган, поправляя за спиной набитый вещами и инструментом рюкзак. — А там мы уж как-нибудь своим ходом, по материку.

— Как скажете, дело ваше. А жаль. Уверен, нам бы еще пригодились твои умения механика. У тебя золотые руки, Зэф.

— Будет вам, капитан, — отмахнулся могучей ручищей явно польщенный здоровяк. — У вас теперь достаточно умелых людей. Справятся. — В порту Гаваны неожиданно появились и местные поселенцы из числа выживших: четырнадцатилетняя девушка Тарпия, и несколько ее спутниц, которые попросили взять их с собой и отвезти куда-нибудь в безопасное место в обмен на патроны, шкуры и вяленое мясо животных, смахивающих на кошачьих.

Недоверчиво оглядев лысые головы новой компании, смахивающей на воинственных амазонок, и обратив внимание на тот факт, что, несмотря на свой возраст, юная Тарпия, судя по всему, была беременна, Тарас решился их «подвезти» и позднее, снова избороздив Атлантику, высадил у берегов Исландии в Норвежском море. Достигнув Америки, полярники и летчица тепло попрощались с остальной командой и, закинув карабины на плечи, ступили на когда-то родной, а теперь безжизненный и пустынный берег.

— Прощайте! — Макмиллан с Тахомой махали отходившей лодке, пока Зэф, возясь с рюкзаком, подозрительно вслушивался в потрескивание жухлых пальмовых листьев над головой. Почерневшие стволы напоминали скрюченные обожженные спички.

— Доброго пути, капитан! — хоть его уже и не могли слышать, зычно гаркнул он, на всякий случай козырнув.

Отвернувшись от берега, Макмиллан посмотрел на тянущееся вдаль разбитое шоссе с ссутулившимися по обе стороны фонарными столбами, присыпанное песком и пеплом. Налетевший порыв ветра растрепал высохший придорожный куст и, выдрав из него спутанный клок ржавых веток, играючи поволок поперек дороги.

— Дом, милый дом, — следя за ним, проговорил Макмиллан.

— Нам еще предстоит добраться туда, бро, — сказал Зэф, доставая из рюкзака карту Америки.

Переглянувшись, трое американцев неторопливо зашагали вперед, прочь от пирса, и вскоре их фигуры скрылись за горизонтом.

Поскольку Фареры теперь лежали как раз прямо по курсу на Пионерск, Тарас поддался на уговоры Линя и решил сделать еще одну остановку, чтобы разобраться с не дававшим корейцу покоя семенным Хранилищем.

— Да уж, многое я пропустила, — с грустью подытожила Лера, ставя пустую посуду на столик. Суп действительно придал ей сил, и девушка почувствовала себя намного лучше. Или на нее так действовало присутствие Мигеля? — Спасибо, вкусно. И не попрощалась ни с кем. Я буду скучать по Тахоме.

Она вздохнула и посмотрела на забравшуюся в тарелку мышь.

— Вот, она просила передать это тебе. На память.

С этими словами Мигель протянул Лере лейтенантскую куртку Тахомы с лейблами и потускневшими нашивками пилота ВВС США. Девушка расправила ткань, чувствуя знакомый запах американки. Потом, задрав со своей стороны край одеяла, подняла на Мигеля выразительный взгляд.

— Извини?..

— Да, конечно, — священник с готовностью отвернулся. Лера, откинув покрывало и свесив голые ноги с койки, завозилась с джинсами с заплатами на ягодицах, застегивая молнию, а поверх нее — пряжку ремня с выбитым якорем.

— Можешь поворачиваться, — вдев руки в рукава, девушка натянула крутку Тахомы поверх тельняшки и повертелась перед Мигелем. — Ну как?

— Тебе идет.

— Большевата, — критично оценила Лера.

— Зато теплая, — урезонил Мигель. — Такие вещи для военных даже американцы на совесть делают. Вон, Катастрофу пережила.

— И пуговицы все на месте, — убедилась Лера, проверяя шестерку кругляшков, каждый из которых был пришит на четыре прочные нитки.

— Застегнись.

— Зачем? — подняла брови Лера, натягивая аккуратно заплатанные на пятках шерстяные носки.

— Ты же наверняка хочешь посмотреть, как мы будем подплывать к островам, — улыбнулся Мигель. — Да и свежий воздух тебе сейчас не помешает.

Вскарабкавшаяся по рукаву Леры Чучундра с готовностью нырнула в нагрудный карман летной куртки, всем своим видом одобряя предложение священника.

— Ну, что, идем? — вставая, он протянул девушке руку.

— Пошли.

Глава 2 БРАТСТВО ПАРА

Собравшаяся на палубе команда смотрела на приближавшиеся Фареры, вздымавшиеся к пасмурному небу острыми клыками гор, с заснеженных вершин которых в долины, к лугам, торфяниками и вересковым пустошам, спускалась хвойная зелень. Острова, в большинстве своём из-за постоянных сильных ветров безлесные, после войны достаточно заросли. Берега были крутые, обрывистые, с многочисленными фьордами. Рельеф каждого из островов красовался высокими откосами и плато, разделенными глубокими ущельями.

Они столько успели повидать за время своих странствий, но вид нетронутой радиацией, первозданной природы все равно вызывал в душе заглянувших за горизонт людей трепет и благоговение.

Ежившаяся на налетавшем ветру Лера крепче куталась в куртку Тахомы, радуясь небольшой меховой оторочке из шерсти койота на воротнике, и со смесью удивления и опаски смотрела на пенящийся по бокам лодки багровый океан.

— А почему вода красная? — поинтересовалась она.

— Водоросли цветут? — выдвинул предположение Паштет. — Или планктон?

— Кровь, — коротко ответил всматривающийся в линию берега Тарас. — Сегодня была охота.

— Тьфу, — сплюнул за борт Треска, принюхиваясь к доносящемуся едкому запаху дыма. — Опять кровь. Мало нам ее было.

— Охота? — повернулась к старпому Лера.

— Киты, — опустив бинокль, Тарас указал на черные туши, в изобилии покрывавшие уже различимую прибрежную гальку, и возвышавшееся над ними поселение, от которого в небо тянулись клубы синеватого дыма, струящегося из многочисленных каменных труб. — Стоп машина! Ближе подходить не будем!

— Есть стоп машина! — один из матросов скрылся за дверью рубки.

К полудню моросивший дождь прекратился, но команда не торопилась сходить на берег.

— Кто это такие, пап? — ударив носком ботинка по краю подпрыгнувшего скейтборда, на котором в этот раз были нарисованы витиеватые языки пламени, Милен ловко подхватила его рукой.

— Не знаю, — отозвался смотревший в бинокль Турнотур. — Я таких лодок никогда раньше не видел. Флаг похож на Российский, Андреевский, кажется, называется, но точно не скажу. В наше время можно что угодно на мачту повесить.

— Русские, здесь? Значит, на планете еще есть выжившие! — загорелись глаза Милен. — Может, они приплыли забрать всех нас?

— Куда забрать, дочка? Да и на лодку мы в любом случае все не поместимся. Или тебе здесь плохо живется?

— Да нет, почему же, — смутилась девушка, теребя истертое пластиковое колесико своей доски. — Просто…

— На палубе группа людей. И меня, если честно, очень волнует, что спустя столько лет им тут понадобилось.

— Что они делают?

— Хе, — не отрываясь от бинокля, хмыкнул старейшина. — Нас рассматривают.

Разумеется, работа по разделке китовых туш на некоторое время полностью прекратилась. Замерший в акватории острова атомоход полностью завладел вниманием местных жителей, смотревших в его сторону кто с тревогой, кто с любопытством.

Чтобы особенно не отсвечивать, до принятия окончательного решения обитатели «Грозного» вернулись обратно в каюты.

— Что это за остров? — Тарас, Линь Им, Яков и Савельев, о перенесенном недуге которого теперь напоминали только глубокие синяки под глазами да покрытые гематомами от уколов внутренние стороны локтей, склонились над картой в кают-компании.

— Похоже на Сувурой, — проводя по бумаге циркулем, сказал Савельев. — А Свальборг, то бишь Шпицберген, вот здесь.

— А почему бы нам сразу в Торсхавне не причалить? — нетерпеливо спросил Линь. — Так ведь быстрее обнаружить Хранилище?

— Думал об этом, — пощипал усы Тарас. — Но соваться на военном атомоходе в центральный порт чужого архипелага, не зная как следует обстановки… Нет. Я бы, прежде чем с фасада переть, сначала тут все разведал, — что да как. К тому же это демилитаризованная зона.

— Была, — напомнил Савельев.

— Поселение вроде промысловое, мирное, — Тарас снова склонился над картой. — Сами видели. Тем более у людей сегодня, похоже, отменный улов, так что, может, и на радушный прием стоит рассчитывать. Агрессии с их стороны, по крайней мере, не наблюдается. Да и парламентеров не посылали. На берегу есть техника — значит, есть и какое-то топливо. Химза и противогазы отсутствуют, — земли не сильно зараженные.

— Как скажете, капитан, — убрав циркуль, Савельев свернул в рулон карту и засунул ее на полку к остальным.

Капитан. На борту (кроме команды, выделенной с танкера) Тараса так называли редко, и он до сих пор так и не свыкся с этим званием, полученным в ту памятную ночь, когда в сражении с морским чудовищем погиб Лобачев. Чтобы заслужить этот чин, требовались годы службы, упорной работы, лишений, самовыдержки и дисциплины. Умение в критической ситуации стремительно принимать кардинальные решения, от которых зависели сотни жизней других, вверенных в подчинение людей.

А он… В глубине души он так и остался старшим помощником Тарасом Лапшовым. Ни больше, ни меньше. Свой человек на своем месте. Просто после гибели капитана кому-то нужно было взять на себя ответственность за командование судном. Тем более, что никто другой попросту не смог бы этого сделать. Да еще на такой махине, как «Грозный».

Поэтому взялся он. Как временно исполняющий обязанности. Хотя Тарасу не особо верилось, что со временем какой-нибудь новый капитан придет, чтобы сменить его на посту. По нынешним временам это было практически невозможно. Шансы взрастить новый полноценный кадр, технически образованный, дисциплинированный и знакомый с мореходным делом, были равны нулю.

Эх, бросил ты нас всех, Юрка. Доплывем ли назад?

— Лодки на воду, — выходя из задумчивости, Тарас повернулся к дежурившему возле входа в кают-компанию матросу. — Отряду через двадцать минут собраться на летучку для получения указаний. Отправляемся через час.

— Есть лодки на воду! Есть собраться через двадцать минут! — скрываясь за дверью, с польским акцентом откликнулся тот.

Не обращая внимания на молча сидевших за столом Савельева, Линя и Якова, Тарас некоторое время смотрел ему вслед.

Чуть сдвинутая на затылок фуражка Лобачева жгла виски.

«Судовой журнал.

Гренландское море. Фарерские острова.

Время в пути — …-ые сутки.

Итак, мы достигли Фарерских островов. Когда мы отправились в плавание? Сколько часов, суток, недель назад? Даже не верится. После всего пережитого, листая назад страницы, кажется, что отсюда до дома рукой подать. И все-таки мы снова вынуждены отступить от курса.

На берегу ближайшего острова (по координатам — Сувурой) обнаружено обитаемое поселение. Судя по рыболовному промыслу и дыму из домовых труб, население цивилизованное, хотя издали, конечно, сложно судить. Заметили нас практически сразу, по никаких действий пока не предпринимают, занятые разделкой больших черных туш то ли тюленей, то ли детенышей китов (вода густо напитана кровью).

Фарерские острова расположены в северной части Атлантического океана между Исландией и Шетландскими островами. Общая площадь равна пятисот сорока квадратным милям, климат на островах умеренный, с незначительными колебаниями температуры. Здесь нередки дожди и туманы, из-за сильных западных ветров и штормов на островах мало деревьев. Но видим мы совершенно другое.

Странно. В таких ситуациях местное начальство всегда высылало парламентеров или, по крайней мере, общалось знаками или световыми сигналами. А тут — тишина. Неужели нас не боятся, — или это ловушка? Встреча с нефтяниками вынуждает идти на контакт с чужеземцами с максимальной осторожностью.

Флагами сигнализировали: «Я хочу установить связь с вами» и «Мое судно незараженное, прошу предоставить мне свободную практику». Никакого ответа или реакции, хотя, судя по наличию лодок и нескольких судов покрупнее, местные должны быть знакомы с морской грамотой. Спустя полчаса с берега пришел световой сигнал, расшифровать который мы в свою очередь не смогли. Видимо, вербального общения не избежать.

Как правильно написал Юра где-то выше, чувствуем себя постъядерными Колумбами. Заново открываем совершенно иной, а некогда привычный до тошноты мир. Будто космонавты на другой планете. Странное и одновременно завораживающее ощущение. А ведь многие выжившие, ютящиеся под землей и начисто отрезанные от остального мира, даже не подозревают, что вокруг них еще теплятся хоть и хилые, но все-таки очаги жизни. Люди могут сидеть под землей в нескольких сотнях метров друг от друга и думать, что умирают последними гомо сапиенс, в полном одиночестве. Грустно. И страшно жестоко. Но поделать ничего нельзя.

До сих пор не могу для себя окончательно решить, стала ли та автономно, совпавшая с Последним Днем, нашим проклятием — или чудесным спасением. Для чего нам была дана возможность все это пережить? Чтобы увидеть плоды рук своих? Кому-то помочь? Сделать ЧТО?

Не знаю. Продолжаем двигаться в сторону Пионерска, хоть и не с той скоростью, с какой хотелось бы. В последние дни вынужденные остановки сыпались одна за другой. Встречи с новыми людьми, прощание со старыми. По пути на Фареры в Майами добровольно сошли американские полярники с «Новолазаревской» Рэнди Макмиллан и Зэф Мичиган, к которым присоединилась летчица ВВС США Дженни Тахома, решившие попытать счастья и отыскать родных. Что ж, пусть им сопутствует удача. Еды и припасов им на какое-то время должно хватить.

Также у Исландских берегов высадили подобранных во время стоянки на Кубе группу странных молодых девушек во главе с некоей Тарпией, назвавшихся амазонками и попросивших отвезти их куда-нибудь прочь из Гаваны. Странная встреча. Чужеземки не проявляли агрессии, были измождены, вдобавок рассказали много интересного о своей нелегкой судьбе на Острове Свободы. В добрый путь, ибо все мы теперь скитальцы.

И вот — снова открытия. Готовимся сойти на новый берег. Что ожидает нас там? Увидим. Но все-таки хочется надеяться, что это — последняя остановка перед домом. Как они все там? Ждут ли?

Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».

Лере было безумно интересно отправиться на сочащийся зеленью каменистый берег и посмотреть на новое поселение, оказавшееся на их пути. Но вид багрового океана, смешанного с китовьей кровью, немного нервировал. Было в этом что-то отталкивающее, что-то от жутких ночных кошмаров, которые только недавно начали отпускать ее. Безысходность, разрушение, смерть и ни грамма надежды на лучшее. А может, кровь была всего лишь неотъемлемой частью мира? Въевшийся цвет новой, навсегда ставшей чужой для взрослых, а для нее — родной земли. Ведь ничего другого Лера не знала.

Может, и к лучшему, нередко думала она, когда сталкивалась с взглядами и выражениями лиц моряков, от которых сквозило тоской и болью. Не была ли она такой сама? Нет. Ее страдания были иного рода.

Наконец, пересилив себя, Лера забралась в лодку с Мигелем и Батоном, на всякий случай заняв место между мужчинами. Несмотря на то, что охотник в последнее время заметно выпустил пар и не особенно лез к священнику, Лера не сильно доверяла этому внезапному затишью, зная, что буря может последовать в любой момент.

А в перемирие так и вообще верилось с трудом. Сколько она была с ним знакома, Батон никогда не любил идти на попятную. Так что лучше пусть Мигель будет под ее присмотром.

Мышь на этот раз решила взять с собой, и теперь Чучундра привычно копошилась во внутреннем кармане надетой вместо «натовки» летной куртки Тахомы. Запах и тепло ткани напоминали девушке об ушедшей американке, придавая немного сил и вселяя спокойствие. К тому же Лере нравились многочисленные нашивки и шевроны, значения которых она не знала, разбросанные по всей куртке.

Привычно вытянувшись гусеницей, «резинки» запенили густые кровавые воды веслами. На берегу их уже ожидали. Рассмотрев в бинокль сгрудившихся у линии прибоя людей, вооруженных пиками, топорами и огнестрельным оружием, но не проявлявших видимой агрессии, стоявший на носу направляющей лодки Тарас поднял над головой кусок белой парусины, которую тут же закусал налетевший ветер. Другие способы наладить контакт не подействовали, и пришлось использовать самый примитивный и надежный из всех.

Человеческая масса заволновалась, и в ответ из толпы взметнулась рука с некогда белым фартуком, сейчас посеревшим и местами заляпанным рыбьей кровью. Несмотря на зловещую двусмысленность цветовой гаммы, импровизированное знамя можно было расценивать как мирный ответ.

Никто из местных не проронил ни слова, пока лодки торопливо вытаскивали на испачканную китовой требухой гальку, которую с шелестом лизали волны. Чуть отступив назад, островитяне следили за высадкой незваных гостей.

— Приветствую вас! Я — Тарас Лапшов, капитан атомохода «Иван Грозный» военно-морских сил России! А эти люди со мной, моя команда, — ступив на зашуршавшую под подошвой сапога алую гальку, старпом опустил руку с метавшимся в ней белым флагом. — Мы пришли с миром. Переведи.

Выбравшийся следом из лодки Яков встал рядом с моряком и, почесав через шапку голову, повторил сказанное Тарасом на английском, французском и немецком, продемонстрировав недюжинные навыки полиглота. Дослушав, местные заметно расслабились, но определить, кто из них какой язык понял, на глаз было невозможно.

— Могу я поговорить с тем, кто у вас здесь главный? — обводя взглядом собравшихся людей в овечьих куртках, поверх которых были надеты кольчуги, и металлических шлемах различной формы, задал новый вопрос Лапшов.

— Я главный, — с сильным акцентом ответил по-английски стоявший впереди всех рослый мужчина средних лет с бородой, заплетенной в длинные косы. Его голову венчал массивный поцарапанный шлем с закрученными бараньими рогами. — Меня зовут Вальгир Турнотур, я — старейшина «Братства пара». Это наша земля.

— Мы не претендуем на вашу землю, — в тон местному главе перевел слова Тараса Яков. — Братство пара?

— Да, так нас зовут русские. Хотя я вижу среди вас множество азиатских лиц. Если вы не захватчики, то тогда зачем приплыли сюда, на Сувурой, иноземцы? — спросил Турнотур.

— Мы кое-что ищем здесь, — уклончиво ответил Тарас, оглядев опустившую оружие команду. — Но разве вы не удивлены или не рады видеть нас?

— Удивлены, — согласился предводитель общины. — Вы — первые люди после Рагнарёка, которые приплыли к нам издалека, а не с соседних островов. Да еще на такой лодке. Вы можете с легкостью уничтожить нас, но заверяю, в случае угрозы мы примем бой, сражаясь до последнего человека.

— Если бы мы были настроены агрессивно, то не стали бы столько времени рассусоливать почем зря. Мы не захватчики, а путешественники, — Тарас быстро переглянулся с Савельевым и Линем. — На других островах тоже есть колонии?

— Да. Но немногочисленные. Самая большая находится в нашей столице — Торсхавне. Там располагается резиденция нашего верховного вождя и управителя Ульриха Семиброка. Что вы ищете здесь?

— Нечто ценное, — через Якова отозвался Линь. — Что скрыто в этих землях.

— Что в нынешних условиях может быть ценнее человеческой жизни или жизни близких? — заметил Вальгар. — Выходит, вы пришли с миром, но все-таки ради наживы. Вы пираты, странствующие мародеры?

— Нет. Но то, что мы ищем в здешних краях, поможет всем, — ответил Тарас. — Мы не преследуем личные цели, а пытаемся помочь остаткам уцелевших после войны.

Он указал на выброшенные на берег развороченные туши китовидных дельфинов.

— Эти твари напали на вас?

— Зырь, чувак, знатно «викинги» живности натоптали, — Треска пырнул локтем в бок стоявшего рядом Паштета. — Интересно, чего это они так разодеты? Берсерки, блин.

— Мы б такого и за неделю не навялили, — с уважением к чужому труду откликнулся тот, шумно сглотнув слюну. — Это же хренова туча мяса, да и куда ее девать?

— Явно уж не на наш камбуз, чувак, — Треска с интересом следил, как фыркающий паром монстр-тягач волочил за собой тушу самого большого дельфина, за которым стелился растекающийся кровавый след. — Похоже, эти хлопцы в ловле нам с тобой ого-го какую фору дадут. Интересно, на чем бегает этот козлик? Не на соляре же. Хотя черт его теперь знает…

— Похоже, что на пару. Смотри, вон котел огромный какой. И воняет, как от заводской печки, — отмахиваясь, прокашлялся Паштет, когда ветер потянул в его сторону чадящий дым из трубы в боку агрегата.

— Да уж, система-ниппель, — в привычно-ядовитой манере оценил Ворошилов.

— Зато пашет, чувак.

— Это не нападение, а лов. Сегодня большой День охоты на гринд, черных дельфинов. Мы запасаемся мясом на зиму. Каким же ветром вас к нам занесло? — неожиданно раздалось откуда-то с галерки стоявшей полукругом толпы. — Спустя-то столько годков?

— Кто это сказал? — мгновенно вскинулся Турнотур. — Кто осмелился без разрешения перебить старейшину? Выйди!

— Постойте, — мягко вклинился Яков, голос которого задрожал от волнения. — Здесь есть русские?

— Да, но немного, — ответили на родном русском наречии и добавили для бородатого здоровяка на английском: — Не серчай, Турнотур, спустя столько времени речь родную услышать… Откуда будете, земляки?

— Россия, Калининград, — ответил за Тараса Батон. Стоявшая между ним и Мигелем Лера, которая слушала разговор, кое-что улавливая благодаря урокам Тахомы, и оглядывала незнакомцев, внезапно столкнулась со взглядом молодой девушки, стоявшей за спиной бородача, назвавшегося старейшиной, и изучавшей ее с неподдельным любопытством. В свою очередь Лера с интересом посмотрела на небольшую доску с колесиками, раскрашенную языками пламени, которую незнакомка придерживала одной рукой.

— Вот это уж денек так денек. Эвона вас куда забросило-то… — из толпы снова послышалась нестройная русская речь.

— Чего ты там возишься? — уловив движения девушки, буркнул на подопечную Батон.

— Ничего. Ей жарко.

Расстегнув карман куртки, Лера выпустила на волю Чучундру, которая, взбежав по незнакомому рукаву, привычно устроилась на плече хозяйки. Глаза светловолосой девушки расширились от удивления.

— Вы приплыли забрать нас? — внезапно, не удержавшись, выпалила она, не сводя завороженного взора с громадины стоящего на якоре «Грозного». — Много вы видели выживших в других краях?

— Помолчи, дочка, — осадил девушку Вальгар и посмотрел на громыхнувшее, заволоченное низкими тучами небо, проливавшееся на землю мелким дождем.

— Достаточно. Очаги жизни разбросаны повсюду. Человечество не окончательно истреблено, — ответил Яков.

— Что ж, — вслушиваясь в незнакомую речь, Турнотур поднял руку, призывая к молчанию, и задумчиво потеребил косы в бороде. — Такие истории не слушаются под ледяным ветром и на голодный желудок. Тем более, что, судя по вашим изможденным лицам, вам многое пришлось пережить. Сегодня у нас добрый улов, совпавший с вашим прибытием, и пока неизвестно, чем это закончится для всех нас. Отдохните с дороги, а мы послушаем. Но оружие оставьте на своем судне. Мы не алчем крови.

— Но в таком случае вы останетесь при своем, — Тарас указал на гарпуны, топорики и ружья в руках стоявших за старейшиной людей. — А это не равная ситуация, разве не так?

— Это наша земля, — снова повторил Турнотур. — Нам и решать.

- Истинно так, — так же ответил Тарас. — Но для нас она чужая, и мы пришли с миром. А значит, кровь не прольется ни сегодня, ни завтра, но в случае угрозы мы должны дать отпор.

— Пока вы на моей земле, ничто не грозит вам опасностью.

— Наше оружие не причинит никому вреда, — твердо повторил Тарас. — Слово офицера.

— Что ж, путешественники. Я принимаю твое слово, странник, но не вздумай нарушить его, — немного подумав, наконец, кивнул Турнотур, не сводя глаз с Тараса, по щекам которого струились капли усилившегося дождя. — Добро пожаловать в «Братство пара»!

Он повернулся к собравшимся рыбакам и поднял над головой окровавленный гарпун.

— Сложите оружие, заканчивайте разделку мяса и подсчитывайте свои скинны! Негоже пришедших с миром на пороге держать. Сегодня день большой ловли и встреч!

— Праздновать! — эхом подхватила толпа.

Вечером дождь, ливший весь день, понемногу перестал, уступив место ветру, трепавшему сырую зелень на крышах домов. Деревня «Братства» гудела, словно потревоженный улей. По случаю прибытия диковинной подлодки местные жители решили устроить самый настоящий пир, что на острове делалось лишь по большим праздникам.

Само собой, команда «Ивана Грозного» была в центре внимания. Успевшие подгулять уже в течение дня, некоторые рыбаки из местных группами приходили на берег, чтобы поглазеть на громадину субмарины, стоявшую неподалеку и освещаемую в сумраке ночи яркими сигнальными фонарями.

В одном из многочисленных амбаров, предусмотренных под склады для припасов и сена, широким прямоугольником расставили сдвинутые друг к другу деревянные струганые столы, на которых незамедлительно стали появляться всевозможные кушанья.

Чего тут только не было! Преобладало, конечно, мясо гринд и домашнего скота — коз, свиней и овец. Копченые бараньи ребра, всевозможные вырезки, шеи, разномастные сладкие и острые подливки и зелень со своих огородов. Сушеные, свежие грибы и маринованные до полупрозрачности непонятные коренья — такого гастрономического изобилия команде «Грозного», сидевшей на более чем спартанском пайке, видеть еще не приходилось. Даже у самых выносливых немедленно заныли животы.

Среди прочего Лера рассмотрела плоское блюдо с горой запеченных лягушек, проткнутых палочками, чтобы удобнее было брать и есть земноводных, начиная с головы. Мысленно наказав себе не особенно вдаваться в эксперименты, девушка положила на свою тарелку умеренный кусок жаркого из белки, пару рольмопсов[49] из маринованной сельди, по ложечке всех видов грибов — профессиональный интерес обязывал — и немного овощей, добавив к ним кусок пресного (но еще теплого!) домашнего хлеба, который немедленно надкусила. Ммм, вкуснятина! Правда, после умеренного лодочного рациона нужно было быть осторожнее и не особо увлекаться, чтобы пожалеть не готовый к таким резким приключениям желудок. Но после первого куска восхитительного жареного мяса Лера плюнула на предосторожности и с аппетитом стала есть вместе со всеми, не забывая делиться крошками с дежурившей на коленях под столом Чучундрой.

Запивали еду из деревянных, перетянутых стальными кольцами кружек ягодными морсами и хмельной брагой на доморощенных злаковых, от кислого привкуса которой щипало язык.

Всю эту красоту и редкое по современным меркам изобилие освещало огромное количество факелов и расставленных по столам светильников. Очень быстро начались тосты. Тут и там то и дело вставал кто-нибудь из охотников или дровосеков, чтобы выпить за удачный лов, здоровье старейшины и новых гостей. С каждым новым глотком пир набирал обороты.

— Мясо-о, — блаженно принюхиваясь к головокружительным ароматам, мечтательно протянул Треска.

— Угу. Симфонь, — отложив очередную обглоданную косточку на блюдо, Паштет откинулся на табурете и похлопал себя по животу. — Вот и на нашей улице праздник.

— Эй, а это что? — Треска жестом подозвал мужчину, несущего пузатое блюдо, до краев наполненное чем-то круглым и студенистым, и снаряженного висящим на ремне черпаком. — Ходь сюды.

— Ягоды, что ли? — предположил Паштет, поддевая вилкой один из подложенных на тарелку шариков.

— Это глаза овцы, — пояснил разносчик, оказавшийся тем говорливым русским с берега. — Большой деликатес.

— Глаза? — жалобно всхлипнул раньше времени проглотивший первую «ягоду» Паштет. — Свежие, что ли…

— Нет. Сначала необходимо вырезать и нанизать глаз на веревочку, после чего прокипятить в горячем источнике. Овца должна быть не убитой, а именно умершей своей смертью, — подкладывая яство застывшему Треске, стал охотно рассказывать разносчик. — Их нужно искать в местах, где температура окружающего воздуха не поднимается выше нуля. Глаза этих, например, обнаружили на равнине при температуре около минус шести.

— Ты нас температурами-то не стращай, — осадил рассказчика Паштет. — Мы зады и при минус сорока морозили. Про Антарктику слышал?

— Как не слышать. Слышал, конечно. Но тут половина стада как одна померла, а от чего, так и не распознали. Потом выяснили, что по калорийности и содержанию белка глаза намного превосходят мясо. А еще в них полно витаминов.

Из приоткрытого рта слушавшего Трески на стол вывалился недожеванный кусок хлеба.

— На здоровье! — пожелал мужчина, снова вешая черпак на ремень и двигаясь дальше вдоль стола.

Повара переглянулись.

— И как? — морщась от сострадания, протянул Треска, подцепляя хлебный мякиш со столовой доски.

— Как хрящик с холодным дерьмом, — задумчиво подняв глаза к потолку, рассудил долговязый сосед. — Соли маловато.

— Ну ты, блин, гурман, чувак, — отодвигая плошку с глазами, захохотал Треска. — Смотри, чтоб тебе другой какой орган не принесли! А я пас. Лучше еще выпью. Эй, а где тут за добавкой ходят?

Закончив рассказ, Тарас задумчиво посмотрел, как в их сторону неторопливо движется чаша с овечьими глазами, от которой спешно отказался Ворошилов, и, теребя ус, повернулся к сидевшему во главе стола Турнотуру. Тот уже покончил с первой сменой блюд и раскуривал длинную трубку из спиралью закрученного корня какого-то дерева.

— Да, удивительна ваша история, если то, что я услышал, действительно правда, — наконец сказал Турнотур, выпуская из ноздрей клубы ароматного дыма. — Значит, Хранилище Судного Дня…

— Да, здесь, на Свальборге, — Тарас посмотрел на Линя, неожиданно ощутив себя в шкуре Ежи, пришедшего с безумной идеей в чужое убежище[50]. — Все именно так. У нас с собой все необходимые записи и документы.

— Мы знаем о нем. Они вам не понадобятся. Зачем оно вам?

— В нем собраны ДНК и замороженные образцы всех растений, овощей и других культур, ранее обретавшихся на нашей планете, — перевел Яков Линя, который вступил в разговор. — С их помощью можно попробовать заново засеять планету и очистить ее от радиации. Не будет больше голода и бедствий. Для этого они ведь и были оставлены.

— Мне это известно, — глядя на тлеющие в трубке угли, сказал Турнотур. — Но, к сожалению, нам не удалось его полностью вскрыть. Не хватает спецтехники. Да и не понятно, во благо ли мы стучимся в Ящик Пандоры?

— Вскрыть, — сидевший рядом с Лерой Мигель даже слегка привстал от волнения. — Вы сказали — вскрыть?

— Помолчи, — одернул его Батон.

— А вы думаете, что весь этот пир удался только собственными руками? — усмехнувшись, старейшина указал чубуком на ломящийся от еды стол. — Конечно же, нет. В нынешних-то условиях. Мы и так сводим концы с концами раз в сезон, когда приплывают гринды. Входной и шлюзовой отсек мы кое-как осилили и, расконсервировав, смогли достать несколько образцов деревьев и некоторые злаковые. А вот дальше углубляться побоялись, чтобы не нарушить автономную систему жизнеобеспечения, которая, судя по всему, продолжает работать. Там защита и очень толстые двери на электронных замках.

— Пробовали взрывать? — спросил Линь.

— Чем? — развел руками старейшина. — Взрывчатка, конечно, на островах имеется, но кому это поручить? Взрывом можно что-нибудь повредить или попросту перевести боезапас зря, так ничего и не добившись. Никто не хочет рисковать.

— Так вы хотите сказать, что все это приготовлено на основе семян из Хранилища? — Савельев по-другому оглядел разложенные на столе кушания.

— Разумеется. Большая часть. К примеру, вот этот хлеб. Образцы прекрасно сохранились, наши предки строили такие вещи на совесть.

— Только планету не сберегли, — мрачно вставил Тарас.

— Что верно, то верно, — вновь затягиваясь, согласился Валь- гар. — Но война расставила все на свои места. Поэтому мы вернулись к культу дерева и пламени, как делали древние, чьи каменные идолы еще можно встретить в здешних горах. Так вы утверждаете, что сможете раскупорить Хранилище полностью?

— С нашими ресурсами это возможно, — с готовностью кивнул Линь.

— И что дальше?

— Начнем развоз ДНК по миру, — пожал плечами кореец. — Будем засеивать планету заново для блага всего человечества. Хватит уже ютиться по бункерам и гнить под землей! Вы-то вон вроде неплохо себе живете.

— Это потому, что нам меньше всего досталось, — вздохнул Турнотур. — Звучит, конечно, прекрасно, хоть и верится поначалу с трудом. Но для этого потребуется разрешение нашего верховного вождя и управителя Ульриха Семиброка. Думаю, он уже знает о вашем прибытии. Нужно плыть на Торсхавн.

— Мы так и думали, — кивнул Тарас, переглянувшись с Савельевым и Батоном, который, поглядывая на Мигеля и Леру, втихаря налегал на брагу.

— Если Ульрих не пожалует сам — сигнальные костры вновь запалены, значит, новость о вас и лодке уже обошла острова — на заре можно будет отправиться к нему на нашем катере. Я не могу решать такие вопросы один. Я — всего лишь старейшина своего поселения.

Сделав последнюю затяжку, Турнотур аккуратно выбил золу из трубки на специальное блюдечко, которое подала жена.

— Понимаем, — ответил Тарас. — Спасибо уже на том, что встретили не штыками со свинцом, а добрым столом. Да еще и выслушали. Кстати, а откуда у вас топливо для освещения и тягачей?

— Пар, — спустив рукава своей рубашки, которые закатывал, чтобы не испачкать мясом, которое ел руками, Вальгар сделал знак разносчикам. — Обычное жидкое топливо в большом дефиците и используется только в случае крайней нужды. Мы научились выращивать древесину в достаточных количествах, за что тоже спасибо Хранилищу, и превращать ее в уголь, а тот в свою очередь — в пар, который и стал главным источником движущей силы для всего, что вы тут увидите. Поэтому мы называемся «Братством пара».

— Невероятно, — сказал Савельев.

— Зато экологично. Ремесло дровосека и все, что связано с лесозаготовками, у нас в большом почете. Я тоже им был. Моя дочь в скором времени выйдет замуж за одного из них, — Турнотур поискал глазами сидевшего за столом Олафа.

— Папа, — покраснела Милен.

Настало время второй смены блюд. Теперь это были пахучие мясные и травяные супы в небольших плошках с высокими краями.

— О, лабскаус[51], рекомендую, — довольно потер ладони Турнотур. — Старинное блюдо скандинавских моряков, вам будет интересно попробовать.

Проглотив первую ложку с душистым отваром, Лера зажмурилась и, проведя языком по губам, подумала, что даже в постъядерном мире есть рай на земле, и она готова остаться здесь навсегда.

— Ну, чего сидишь, — помусолив с зубах чубук нераскуренной трубки, Турнотур лукаво посмотрел на сидевшую рядом с матерью Милен, заметив, что она продолжает с интересом рассматривать трудившуюся над супом Леру. — Иди, познакомься.

Выгадав момент, когда Мигель отлучился из-за стола, Милен взяла небольшую тарелку с хлебными сухариками и направилась в сторону девушки.

— Вот, возьми, с ними вкуснее будет, — предложила она, садясь рядом с Лерой и ставя на стол тарелку. — Ты говоришь по-английски?

— Привет. Немного. Спасибо.

К ней подошли! Лера давно заметила среди взрослых симпатичную девушку примерно ее возраста, с длинными волосами, перетянутыми на лбу кожаной косичкой, и уже некоторое время с интересом наблюдала за ней. Как-никак, а с начала похода у нее не было возможности пообщаться со сверстницами. А тут еще и иностранка.

Вот и сгодились уроки Тахомы; теперь настало время применять полученные знания на практике. Оставалось только надеяться, что их будет достаточно. Стараясь побороть смущение и взяв из тарелки несколько гренок, Лера бросила их в тарелку и размешала ложкой, давая тесту как следует размякнуть.

— У вас очень вкусно кормят.

— Знаю. На День Гринд всегда праздник. А тут еще и вы приплыли. Я Милен.

— А я Валерия. Или просто Лера.

Показавшаяся из-под стола Чучундра вскарабкалась на ее плечо и, усевшись на излюбленном месте, стала деловито чистить лапками мордочку.

— Что означает твое имя?

— Сильная, — вспомнив разговор с Мигелем, ответила Лера.

— А мое — просто «милая».

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

— А мне двадцать три.

— Это твой зверек? — Милен улыбнулась, наблюдая за мышкой, и зачесала прядку светлых волос за ухо.

— Да.

— Как его зовут?

— Чучундра, — не в силах выговорить это слово на другом языке, Лера просто ответила по-русски и, подув на ложку с кусочком гренки, протянула ее зверьку, который, взяв угощение лапками, принялся деловито его поглощать. Сама же мысленно поблагодарила Тахому за хоть и немногие, но все-таки преподанные уроки. — Это она.

— Chuchundra, — попыталась повторить заковыристое слово Милен. — Смешная. Можно погладить?

— Конечно, не бойся. Она ручная. А ты говоришь по-русски?

— Немного, тут некоторые его знают. Включая меня.

— Значит, подружимся, — улыбнулась Лера. — У тебя смешное произношение. Только не обижайся.

— Знаю. У тебя тоже, по-английски если. Кто тебя научил?

— Знакомая американка с лодки, — с сожалением вздохнула Лера, вспомнив Тахому. — Сошла по пути.

Пока новая знакомая, что-то ласково щебеча, знакомилась со зверьком, от сытости благодушно разрешившим себя погладить, Лера настороженно поглядывала в сторону уверенно набиравшегося Батона, следя, чтобы тот ненароком не отправился за отошедшим Мигелем. В последние дни она много думала о нем. Об их беседах, о его заботе, пока Лера была прикована к койке. Было ли это… Чем? Ей еще трудно было определиться, но Лера понимала, что внутри начинает робким цветком распускаться что-то новое и доселе неизведанное. Или виной была местная брага, которую она решилась пригубить после сока?

— Ты дочка старейшины?

— Да, — кивнула Милен. — И худо-бедно обучалась нескольким языкам, положенным мне по статусу. Хоть и сватают за рыбака. Кушай, кушай, пока не остыло. Корейник лучше, когда горячий. А ты? Как попала на лодку? Я думала, в море выходят только мужчины.

— Долго рассказывать, — отодвинув пустую тарелку, Лера пожала плечами. — Я из подземного убежища в городе Пионерск. Это очень-очень далеко отсюда. А на борту оказалась случайно, — она улыбнулась. — Сбежала, чтобы замуж не идти. Как раз за сына старейшины.

— Понимаю, — Милен оглядела стол, перехватив озорной взгляд Олафа. — Меня тоже выдавать собираются, вон, за него. В наши времена все старшие решают. Только мне бежать-то некуда. Да и парень он ничего, если честно. Просто я еще сама с собой не разобралась.

— Успеется, — Лера не смогла как следует просклонять слово на английском и постаралась помочь себе жестом; на всякий случай повторила на русском: — Успеется. Понимаешь?

— Говори, как тебе удобнее, я знаю много слов. Успеть-то успеется. Жизнь вот только быстро идет. Я слышала вашу историю. Сколько же всего тебе довелось повидать! — с ноткой зависти добавила девушка.

— Поверь, многое из этого забыть хочется. Немало людей погибло за этот поход.

— Верю. Ты умеешь обращаться с оружием? На берегу видела.

— Да. До отплытия я была в учениках у охотника на мутантов. Вон у того, — Лера кивком головы указала на Батона, о чем-то негромко спорившего с Ворошиловым. — Лови не лови, а наука все равно одна — выживать.

— И много ты их видела?

— По-всякому. На персональную галерею ночных кошмаров точно хватит. У вас разве такие не водятся?

— Водятся, но ведут себя посмирнее. Если их не трогать, то и тебя оставят в покое. И за Чертов ручей не ходить. Он в низине, за маяком. А я никогда еще не стреляла порохом, — с сожалением сказала Милен, но тут же с гордостью добавила: — Зато у меня есть лук, и я самая меткая среди девушек!

— Может, это и к лучшему, — с грустью ответила Лера. Ее начинало тревожить длительное отсутствие Мигеля. Она спросила, чтобы сменить тему: — А что это за деревяшка у тебя была, с колесиками?

— В смысле? — нахмурилась Милен, но почти сразу же засмеялась: — А, ты про скейт! Это чтобы кататься. Никогда не видела такой?

— Нет.

— Хочешь, могу научить, у меня уже здорово получается, — предложила Милен и, заметив приближавшегося разносчика посуды, забрала у Леры тарелку. — Так, давай сюда. Сейчас ягодный десерт подавать будут, пальчики оближешь.

— Похоже, контакт налажен, — заново набивая трубку и следя за новыми подругами, улыбнулся Турнотур. — Милен у нас знает подход к людям.

— Да и нашей хорошо, — согласился Тарас. — Черт знает, сколько не общалась с ровесницами. Все мужики одни.

— Я вот хотел об этом спросить, — немного замявшись, сказал Вальгар. — Вся команда сплошь из мужчин — и одна девушка на борту. К тому же молодая. Как вы с этим… — он запнулся, подыскивая нужное слово, — справлялись?

— Ты на что это намекаешь? — мгновенно помрачнел Тарас, придержав под столом недобро зашевелившегося Батона. — Она как дочка нам всем.

— Прошу прощения, я ни в коем случае не хотел никого обидеть, — вынув из зубов трубку, чинно поклонился Турнотур. — Действительно, в иные времена другие и правила. Она ровесница моей дочери, поэтому я и спросил. Значит, ей присуща смелость и выдержка, а это качества настоящего воина! О, а вот и десерт.

Пиршество продолжалось, и скоро на смену еде пришли музыка и танцы. Посуда была убрана, а столы сдвинуты к стенам амбара. Снова взявшись за свои духовые инструменты, менестрели затянули незамысловатый лиричный мотив, написанный в год Катастрофы, — «Драконье золото».

Мигель стоял на небольшой освещенной факелами опушке перед амбаром и, облокотившись о низкий заборчик, покрытый разросшимся мхом, смотрел на гавань с видневшимся вдали «Грозным» и усеянный потрохами берег, над которыми с клекотом пировали птицы, которые, как ему сказали, назывались кайры[53].

— Почему ты не с нами? — спросила Лера, осторожно подойдя к нему сзади. — Ужин уже закончился. Ты устал?

— Дело не в еде. Просто я отвык от такого скопления людей и шума, — не оборачиваясь, ответил Мигель, вслушиваясь в хор, под певающий песне. — Да и Батон опять напивается, не хочу провоцировать драку. Может, зря я вообще поехал с вами.

— И что бы ты там делал один? Умирал?

— Я никому здесь не нужен. Я чужой среди вас.

— Нет, ты нужен, — взяв за руку, девушка мягко повернула его к себе.

— Кому?

— Мне.

Мигель посмотрел на стоявшую перед ним Леру, глядящую на него снизу вверх.

— Почему ты не остался в Чили? — спросила она. — Там же твой дом. Американцы же сошли.

— Ты бы этого хотела?

— Нет, — возразила девушка и, потупив взор, едва слышно добавила: — Не знаю.

— Там пепел от моего дома. Мне нечего больше искать.

И неожиданно он негромко продекламировал:

— Опять стихи, — потянулась к нему Лера. — Сколько же ты их знаешь. Я бы хотела оставить свой след. Только не знаю, какой.

— А у меня ничего не осталось. Я все хотел сказать тебе, да никак не мог слова подобрать. Мой дом теперь в другом месте.

— Где же? — приближаясь, подтолкнула Лера.

— Здесь, — просто ответил священник, глядя ей прямо в глаза, и на его лице отразилась секундная внутренняя борьба. — Рядом с тобой. Я… я люблю тебя.

— Правда? — прошептала она.

И неожиданно, поддавшись нахлынувшему порыву, Лера чуть привстала и коснулась своими губами его обветренных губ, впервые в жизни целуя мужчину.

— Что ты делаешь?

— Не знаю… — повторила она. — Тебе не нравится?

Он так же неожиданно ответил ей, почувствовав на ее губах дурманяще- хмельной привкус браги. Или это просто всколыхнулось внутри давно забытое чувство от прикосновения к женскому телу? Лера задрожала, ощутив его ладони сначала на своих щеках, а потом и на талии.

Она снова жадно поцеловала его, ощущая, как тело наполняется жаром, взяла за руку и потянула в ночь за собой. Стоявший в тени крыльца амбара Батон молча наблюдал за ними, все сильнее сжимая в кулаке тихо скрипящую кружку, сочащуюся между пальцами пенящейся недопитой брагой.

Да что же это они делают… Что она делает. Толкнув дверь отведенной ей комнаты в гостевом домике, Лера снова жадно поцеловала Мигеля. Сейчас ей было на все плевать. Она давно поняла то чувство, которое все это время нарастало в ней, зрело, требуя разрядки. Она хотела этого мужчину. Естественно, животно, всеми клеточками своего женского существа. И она не намерена была больше терпеть.

Сбросив куртку, руки Мигеля, не слушаясь, нащупали ее груди под сползающей тельняшкой и коснулись твердых сосков. Лера раскрыла губы навстречу новому поцелую, и ее язычок скользнул ему в рот.

Краем затуманенного сознания Лера понимала, что тело ее уже не слушается, полностью отдаваясь ему. Все было так быстро. Так прекрасно. Сейчас не хотелось ни о чем и ни о ком думать. Боль, смерть, пережитые лишения и невзгоды. Все было не важно. Сейчас были только упавшие на кровать Мигель и она.

Перевернувшись на спину, Лера судорожно задышала, ощущая, как в голове не остается ничего, кроме короткой вспышки боли и невиданной радости, которые ярко сменяли друг друга в кипящем сознании. Полубезумная, потерявшая голову, задыхалась она в объятиях захлестнувшей ее любовной борьбы. В конце концов, Мигель застонал, но Лера не выпустила его, только сильнее обхватив ногами, и прижалась, нежно шепча что-то на ухо, словно пьяная, едва не срываясь на крик. Наконец она обмякла, не в силах более пошевелить ни единым мускулом.

Они лежали рядом. Обычные мужчина и женщина, случайно встретившиеся на руинах уничтоженного мира. Словно последние оставшиеся люди на земле — Адам и Ева, вернувшиеся в сожженный дотла Рай.

— О, Господи, — одними губами пробормотал Мигель. — Что мы наделали.

Так вот как это происходит. Как же хорошо. Как волшебно. Чувствуя, как бешено колотится разгоряченное сердце, Лера нашла его руку и прижала к груди.

— Послушай… — начал было Мигель, отстраняясь.

— Не надо, — разворачиваясь, прошептала она, прижимая к его губам палец. — Испортишь.

Глава 3 ЗАГОВОР

Следующим утром сборы к отплытию в Торсхавн начались ни свет ни заря. Отправиться вместе с Турнотуром и его телохранителями решили Тарас, Батон, Линь, оставивший всех своих людей на «Грозном», и Яков.

Тарас предложил отправиться на «Грозном», но Турнотур сказал, что быстрее будет на местном катере; отлучившийся на судно Линь заверил, что его команда за всем присмотрит в отсутствие капитана.

— Присмотри за кораблем в наше отсутствие — не зная, что Лера его слышит, сказал Линь Дану по-корейски, сделав неуловимый знак маячившему рядом Якову не переводить. — Как получишь сигнал, действуй согласно плану.

— Будет сделано, — негромко ответил телохранитель и посмотрел на поспешившую отвернуться девушку, которая все равно ничего не поняла. Голос у человека-скалы, впервые заговорившего в ее присутствии, был низкий и неприятно-скрипучий.

Мигель, Лера, Савельев, Ворошилов и повара остались на попечении жителей деревни. После неожиданно произошедшего объяснения⁴⁹ с девушкой священник с самого утра оставался в отведенной ему комнате. А размещенная в домиках для гостей неразлучная парочка так вообще не выказывала никакого желания участвовать в общих сборах. Расположившись на большом валуне, повара неторопливо закусывали холодным мясом, оставшимся со вчерашнего пиршества, наблюдали, как члены команды во главе с Вальгаром собираются у дощатого пирса, где уже дожидался большой паровой катер, вовсю чадивший трубой.

— А смотри, что у Птаха еще написано, — обгладывая косточку, Паштет ткнул пальцем в излюбленную тетрадь, которую держал на коленях (после того, как всем вкололи антидот и приступили к стерилизации одежды, ее все-таки удалось отстоять). — И избороздят море лодки дымнопарые… Прямо про нас!

— Опять ты за свое, чувак, — в привычной манере скривился Треска, вгрызаясь зубами в сочащийся жиром кусок. — У меня от его предсказаний несварение. Дай нормально пожрать.

— Не беспокойся, они быстро вернутся, — успокоила Леру стоявшая среди провожающих Милен.

— Я и не беспокоюсь, — заверила девушка. На самом деле она была даже рада, что дяди Миши какое-то время не будет рядом. В последнее время присутствие старого охотника все сильнее тяготило ее. Но где-то внутри неприятно покалывало чувство смутной тревоги. Может, не стоило им сейчас разделяться, тем более на чужой земле…

Мигеля среди провожающих не было. Священник с утра пропадал в своей комнате, и Лера не знала, что он думал по поводу того, что произошло между ними ночью. Наверное, молился по своему обыкновению или читал. Признаться, она и сама от себя не ожидала подобной решительности. Не безрассудство ли? Поздно, сделанного не воротишь. Стоя вместе со всеми, Лера была погружена в свои мысли. Им обоим нужно было подумать.

Действительно ли чувство, которое крепло в ней все сильнее, называлось любовью? А его признание? Или это пара глотков алкоголя вскружила ей голову? С другой стороны, чего стоило ожидать от ситуации, когда все они столько времени были заперты в тесных каморках подлодки, словно в консервной банке, ежеминутно маяча друг у друга перед глазами? Обычные мужчина и женщина из плоти и крови. Природа просто взяла свое.

Мигель аккуратно стриг бороду и собирал свои курчавые волосы в хвост. Лере так нравилось даже больше. Она тоже заметила, что стала проводить перед зеркалом чуть больше привычного времени, чтобы умыть лицо и как следует причесать свои волнистые локоны. Стоя со всеми на пирсе, девушка поймала себя на том, что улыбается непонятно чему.

— Будь осторожен, — помогая мужу надеть на плечи шубу из овчины, напутствовала Ламбар. — Передавай мой поклон Семиброку. И возвращайтесь с добрыми вестями.

— Обязательно, — Турнотур притянул ее к себе и поцеловал в лоб. — Ульрих рассудителен и мудр. К тому же мы везем с собой ко двору часть улова в знак уважения. Мы постараемся вернуться завтра до захода солнца. И не забывай про радиопередатчик в случае чего.

— Я помню. Не переживай.

— Эгей! Отправляемся!

С этим словами он первым стал подниматься по сходням на борт дожидавшегося катера. Провожающие махали, наблюдая, как корабль отчаливает от берега и разворачивается к выходу из гавани, чтобы пройти мимо «Грозного».

— Ну что, готова? — спросила Леру Милен.

— К чему?

— До возвращения взрослых еще уйма времени, я могу показать тебе окрестности, если хочешь. Ты когда-нибудь бывала в лесу?

— Бывала, — поежилась Лера, вспомнив, как, обезумев от страха, беспомощно болталась вниз головой, угодив в силки африканских охотников. — Джунгли называется.

— А что это? — не поняла незнакомое слово Милен.

— Лес, — просто ответила Лера. — Тро-пи-чес-кий, кажется. И еще в нем очень жарко и полно ловушек, а еще местных жителей, которые так и норовят съесть тебя.

— Ну, у нас здесь тепло только летом и весной, так что куртка тебе точно понадобится. А силки на белок только мои и местных охотников. Я их все знаю, да и есть нас никто не станет. Если хочешь, можем отправиться прямо сейчас, — Милен посмотрела на прояснившееся небо. — Погода сегодня вроде нормальная намечается. Да и Ромашку пора уже выгулять. Ромашку? — теперь пришла очередь удивляться Лере, наконец отвернувшейся от удалявшегося кораблика, как раз проходящего мимо «Грозного» и оставлявшего за собой разрываемый ветром дымный след.

— С ними все будет в порядке. Идем, — Милен поманила за собой новую подругу. — Я вас познакомлю. У тебя есть Чучундра, а у меня она. Ромашка — это такой цветок, зацветает у нас весной на полях. Легкий и красивый. Ей очень идет.

Провожающие стали расходиться. Вслед за Милен Лера сошла с пирса и, стараясь не отставать, двинулась за девушкой в сторону деревни. Миновав центральную площадь с колодцем и сигнальным колоколом, Милен повела новую знакомую за амбар, где накануне был праздник, к хозяйственным постройкам поменьше. По внешнему виду бревенчатых сооружений и прислоненным к ним тележкам и инструменту сразу становилось ясно, что здесь содержали скот.

— Сейчас как раз время утренней кормежки, — объяснила Милен, снимая перекладину и отодвигая одну из тяжелых половинок скрипучих двустворчатых ворот. — Их уже должны были обойти. Да, и можешь ее спрятать пока, — девушка указала на сидевшую на плече Леры Чучундру. — Вдруг моя непоседа испугается.

Пока Милен отпирала, недовольная мышь перекочевала во внутренний карман летной куртки. Лица вошедшей следом Леры коснулся теплый воздух, пропитанный запахом застоявшегося сена, навоза и прелой шерсти. Запахом живого зверя. Помещение, в котором она оказалась, было конюшней, совмещенной с хлевом. Где-то в дальнем углу полутемного помещения, блея, ворочались овцы, слышалось похрюкивание свиней.

Ромашкой оказалась милая гнедая лошадка. Подойдя к ней, Милен погладила животное по холке.

— Привет, ну как ты тут? Соскучилась? Сейчас-сейчас, погуляем.

Достав из сумки тряпицу, в которую был завернут кусок теплого хлеба, она отломила кусочек и протянула его Лере.

— Угости ее. Держи на руке, вот так. Не бойся.

Взяв еду, Лера протянула ее на ладони к морде лошади, которая мягко взяла ее одними губами, защекотав кожу девушки.

— Можешь погладить, она не укусит.

— Забавная, — сказала Лера, наблюдая, как пони поглощает угощение и прядет ушами. Во внутреннем кармане зашебуршилась мышь, чувствуя присутствие другого животного.

— Видишь, ты ей понравилась, — подбодрила Милен, закрепляя на спине лошади седло. Ромашка тем временем с веселым ржанием чмокнула вздрогнувшую Леру в ухо, явно прося добавки. — Давай, садись.

— Куда, на нее? — сразу испугалась Лера. — Нет, ты чего. Я не умею.

Она действительно трусила карабкаться на спину этого животного, отдаленно напомнившего Лере буренку из Пионерска. Только у Ромашки не было вымени, готового выстрелить кислотой, а большие добрые глаза под челкой лучились любопытством. Уж лучше попробовать прокатиться на этой деревяшке с колесиками.

— Давай, давай, — подбодрила Милен и, взяв лошадку под уздцы, поманила Леру к себе. — Смелее. Держу пари, что ты никогда до этого верхом не каталась.

— Кого держишь? — не поняла Лера.

— Это выражение такое, — засмеялась Милен. — Типа — спорим?

— Нет, не каталась, — трусливо призналась Лера. — А это обязательно?

— Не бойся, я ведь рядом и придерживаю ее. Она ручная. Тебе понравится.

Переборов себя, Лера вдела ботинок в стремя и с помощью новой подруги запрыгнула в седло Ромашки, тут же вцепившись руками в луку.

— Вот так, — одобрила Милен и, приторочив к седлу пару дорожных сумок с провизией, вывела пони с сидевшей на ней Лерой во двор конюшни.

— Куда мы сейчас? — спросила Лера, покачиваясь и настороженно ощущая, как под ней размеренно движутся упругие мускулы живого существа.

— Ты ведь охотница на мутантов, так? — ответила Милен, миновав ограду из струганого частокола, за которой потянулось небольшое поле, усаженное не до конца убранным тростником-сухостоем. Его ботве позавидовали бы чахлые саженцы картофеля с «Грозного», — А сейчас я покажу тебе, как сама охочусь. Тебе как, удобно?

— Да, все в порядке, — поспешила заверить Лера, глядя на уныло поникшее на шесте-крестовине огородное пугало в облезлом ватнике и противогазе с выбитыми (или выклеванными) стеклами, увенчанном соломенной шляпой.

— Урожай?

— Да. Остатки тех семян, что принесли из Хранилища. Хорошо приживаются. Не все дособирали еще. Сами выращиваем, сами едим. Удобно.

Вьющаяся тропинка тем временем уводила путниц все дальше и дальше в горный лес. Копыта лошадки размеренно приминали шуршащий покров из жухлых листьев.

— Вот было бы здорово, если бы вы помогли нам вскрыть его полностью, — сказала идущая впереди Ромашки Милен. — Уверена, там внутри еще много всего ценного лежит. Представляешь, образцы, собранные со всего света!

— Наверное, — согласилась Лера, пожимая плечами. — Я ничего в этом не понимаю. Сама узнала о нем лишь в пути. К тому же у нас кроме взрывчатки и оружия ничего другого с собой нет. Так что не понимаю, чем мы сможем реально помочь. Вы же как-то сумели открыть первые двери.

— Да, но там было не так сложно. По крайней мере, это то, что мне рассказывал отец. Детям не положено совать носы в такие серьезные дела.

— Да уж, с нами вечно секретничают, — понимающе улыбнулась Лера, глядя на свою спутницу, которая была ненамного младше ее. Она вспомнила саму себя в девятнадцать лет. Строптивую и непоседливую. Как же это было давно. — Но, может быть, наше оружие поможет.

— Оружие, — с завистью сказала Милен. — Наверное, у вас его целая куча.

— Достаточно. Есть даже большой многоствольный пулемет от вертолета, для которого сделан специальный железный костюм, чтобы его нести, представляешь?

— Здорово! А что такое вертолет?

— Такая специальная машина, чтобы передвигаться по небу.

— Как птицы?

— Что-то вроде.

— Ты такая классная, с тобой интересно, — сказала Милен и вздохнула. — Тебе повезло, ты наравне с мужчинами. А я вот мало чего знаю. Только про охоту да огороды. Про скот домашний. Деревенщина. Только и прочат, что семью да детей. Ну и что, что дочка старейшины. Не ставят ни во что. А я много чего умею, веришь?

— Конечно. Мне тоже с мужиками нелегко приходится. А ты живешь в условиях, о которых я и мои друзья у себя дома можем только мечтать, — возразила Лера. — Радуйся, что можешь вот так просто дышать и идти по поверхности.

— Разве вы не выходите на улицу? — удивилась Милен.

— Только с оружием, в противогазах и средствах спецзащиты. У нас в некоторых местах очень высокий радиационный фон и много мутаций.

— Это, наверное, жутко неудобно.

— Что поделать. Зато безопасно. Этому учат с пеленок.

— А как вы охотитесь на мутантов? Они у вас страшные?

— Всякие бывают. Есть большие и страшные, некоторые на расстоянии голову пудрят или прикидываются, а есть такие, которых можно запросто уложить из «Макарова», если попасть, например, в глаз.

— Из кого? — приостановившись, Милен непонимающе посмотрела на собеседницу снизу вверх.

— Вот, — отогнув полу куртки, Лера вытащила из набедренной кобуры пистолет и, отщелкнув магазин, протянула рукояткой девушке. — Это пистолет Макарова, калибр девять миллиметров.

— Удобный, — Милен взвесила оружие на руке и вытянула руку, прикрыв один глаз.

— Всегда целься обоими глазами. У тебя постоянно должен быть полный обзор. Особенно если ты в маске или противогазе.

— Понятно. А тот ствол, который был у тебя за спиной, когда вы приплыли, — что это?

— Это называется «Бизон», — продолжала рассказывать Лера, когда Милен вернула пистолет и они возобновили прогулку. — Пистолет-пулемет с несколькими режимами стрельбы. Механизм намного серьезнее обычного, шнековый магазин на пятьдесят патронов. Механика, как в автомате Калашникова. И убойность в несколько раз выше.

— Вот бы попробовать. Выглядит круто.

— Патроны все наперечет. Круто-то круто, но не очень удобно. Классические магазины проще использовать.

— Понимаю. Я стрелы тоже берегу.

— Но их ты можешь вытащить из тела, чтобы использовать еще раз. Или сделать новую, на худой конец. А с пулей такое не всегда удается проделать. Да я и не пробовала никогда.

— Да, с патронами дело другое, — согласилась Милен, выходя на небольшую опушку, переплетающиеся кроны деревьев над которой образовывали естественный шатер. — Все, пришли, слезай.

— Где мы?

— Это мое место, — привязывая Ромашку к стволу ближайшего дерева, объяснила девушка. — Я тут тренируюсь.

Спрыгнув на землю, Лера огляделась; на одной из сосен висело круглое днище от бочки с нарисованными кругами мишени, сплошь испещренное вмятинами от наконечников стрел. Уставшая сидеть в кармане мышь запросилась наружу, и Лера расстегнула куртку, выпустив ее на плечо.

— Прихожу сюда, когда скучно, или перед охотой, — в руке Милен внезапно появился небольшой нож, который она, почти не целясь, ловко метнула в деревяшку, угодив точно в кружок посередине.

Вытащив из мишени лезвие и убрав в небольшие кожаные ножны, спрятанные на запястье под рукавом куртки, Милен прошла к другому концу поляны и вытащила из расколотого пополам высохшего ствола дерева небольшой сверток. Бережно положив его на землю, она развернула парусину и продемонстрировала Лере блочный лук.

— Я называю его Ярл, — с гордостью сказала Милен, проведя пальцами по хищно выгнутому плечу лука. — Отец подарил.

— Подходящий подарок для девушки, — Лера иронично выгнула бровь.

— В наших краях — да, — закинув за спину колчан, который лежал тут же в свертке, девушка наложила стрелу и, натянув тетиву, выстрелила по мишени, снова попав точно в цель.

— Могу попасть белке в глаз с двадцати ярдов, — похвасталась она. — Хочешь попробовать?

— Я же не умею, — развела руками Лера.

— Я тебе сейчас все покажу, иди сюда. Встань вот так, держи его прямо. Теперь накладывай стрелу на тетиву, придерживай за оперение. Крепче, — передав Лере лук, Милен стала кружиться вокруг нее, помогая принять нужную позу и показывая, как закрепить стрелу на «полочке» и как правильно натянуть тетиву. Потревоженная Чучундра с недовольным писком сбежала в траву, стараясь держаться подальше от подозрительно косившейся Ромашки. — Теперь как следует прицелься и стреляй.

С первого раза, Лера, конечно, промазала, послав стрелу в кусты за мишенью.

— Ничего страшного, — подбодрила новую знакомую присевшая на пенек Милен. — Попробуй еще раз. Увереннее, лук тебя не укусит.

За стрельбой и разговорами девушки провели почти весь день. Милен научила новую подругу собирать и разбирать непростой механизм лука. Лера довольно быстро освоилась с ним и даже смогла самостоятельно забраться в седло Ромашки и сделать на ней кружок по поляне. После Милен поразила девушку, продемонстрировав стрельбу с седла.

На свежем воздухе у новых подруг быстро разыгрался аппетит, и наконец они сделали перерыв, закусив припасами, которые Милен захватила с собой из деревни.

— Удобное оружие, — оценила Лера, посмотрев на прислоненный к стволу лук.

— Главное, что самому можно стрелы сделать, если потеряешь или закончатся, — согласилась Милен, делая глоток из фляги. — Только наконечники выковать приходится. А кузнецы у нас есть.

— С таким и на мутанта не страшно идти.

— Кстати о них, — собирая остатки обеда в сумку, Милен загадочно посмотрела на Леру. — Хочешь, кое-что покажу?

— Что?

— Умеешь хранить секреты? Но для этого придется снова прогуляться — это на другой стороне острова. Попробуем успеть затемно, чтобы не встретить леших.

— А кто это?

— Никто не знает. Но они всегда появляются в лесах ночью и никогда не выходят на свет. Я видела пару раз. Высокие и черные, словно призраки. Приходят из чащоб острова. Не беспокойся, мы пойдем безопасной дорогой. А вот за Чертов ручей нам нельзя, там пропадали люди. Ну что, готова?

— Как скажешь, — пожав плечами, согласилась Лера. — Деваться-то мне все равно некуда, без тебя я в любом случае заблужусь. Так что веди.

Спрятав лук в старое дерево, в которое, как объяснила Милен, когда-то очень давно ударила молния, и отвязав Ромашку, девушки продолжили путь, углубившись в лесную чащу. После Антарктики Лера еще никогда не проводила на природе столько времени без защиты и респиратора. Вскоре от размеренной езды у нее опять начала кружиться голова.

— Потерпи немного, почти пришли, — заметив ее состояние, сказала Милен и помогла девушке спуститься на землю.

Был уже почти вечер, когда они вышли из леса на край горного обрыва. Тяжелые тучи, низкие, словно старавшиеся опуститься на плечи, были небрежно окрашены алыми мазками заходящего солнца. Вдали виднелось безбрежное море, а прямо под ногами, у самой кромки земли…

— Смотри, — тихо сказала Милен, указывая вниз. — Именно вечером их видно лучше всего.

У подножия холма, на котором они находились, располагалась естественная, выточенная в камне ветрами и водой бухта, на дне которой размеренно двигалась и пульсировала огромная, испещренная венами и прожилками студенистая масса, подсвечивающая океан мягким голубоватым свечением.

— Медузы! — ахнула Лера, вспомнив величавых куполообразных гигантов, которых они наблюдали в Атлантике, по дороге на Антарктический материк. Так вот откуда они брались!

— Тебе они знакомы? — удивилась Милен, усаживаясь на краю пропасти.

— Да, мы видели несколько таких по дороге, — ответила последовавшая ее примеру Лера. — Перед тем, как на нас напало морское чудовище, которое ими питалось.

— Жалко. Я называю ее Горгона. Мать-прародительница. Местные охотники знают о ней, но не трогают, так как в пищу она не годится и не причиняет вреда рыбакам. Я часто прихожу сюда, когда мне грустно, — объяснила девушка. — Они успокаивают. И очень красивые.

— Правда.

— Они рождаются здесь, а потом уходят в море и больше не возвращаются. Я люблю смотреть, как они уплывают. Всегда интересно, что каждая из них видит там далеко, за горизонтом.

Вода под ними заволновалась, и от большой студенистой массы отделилась одна поменьше, намного уступающая размерами тем, которых доводилось видеть Лере — видимо, детеныш. Она присоединилась к небольшой стайке паривших в водной невесомости особей. Гармония алого неба и подсвеченной голубоватой люминесценцией воды была поистине завораживающей. Еще большее впечатление создавал тот факт, что все происходило в полнейшей тишине, нарушаемой лишь шелестом листвы и плеском далеких волн.

— Как красиво.

— Очень, — согласилась Милен, положив на коленки подбородок.

Так они и сидели, думая каждая о своем, пока наконец Милен не встала и не посмотрела на темнеющее небо, из нежно-розового становившееся кроваво-багровым.

— Нам пора, путь неблизкий, и нужно вернуться до темноты, чтобы не встретиться по дороге с лешими.

— Хорошо. Как скажешь. Спасибо, что показала мне их.

— Не за что.

Обратная дорога по уже виденным местам показалась Лере намного легче. Или тому виной была вечерняя сгущающаяся прохлада, или то обстоятельство, что тропинка почти все время вела под откос.

Вскоре они вышли из леса и стали спускаться в долину.

— Постой, — продолжая вглядываться вперед, Лера нагнулась и похлопала Ромашку по боку.

— Что случилось? — сбавила шаг ведущая пони за уздечку Милен. — Устала?

— Нет.

В виде долины и гавани что-то неуловимо изменилось, и это заставило натренированный взгляд Леры сразу же заметаться в поисках несоответствия. Что-то было не так. Пейзаж вроде бы оставался прежним: море, деревня, сизый дым из многочисленных труб, подлодка в бухте… И все-таки. Причину непонятной тревоги удалось определить практически сразу даже без бинокля.

Флаг.

Красно-синий гюйс на флагштоке «Грозного» был приспущен, а поверх него развевался новый — большой белый круг на голубом полотнище, с заточенным внутри черным драконом.

— Видишь флаги на лодке?

— Да. Что это значит? — поднеся ладонь козырьком к глазам, спросила Милен, не знакомая с морскими кодексами и понятиями.

— Это значит, что «Грозный» захвачен, — с нарастающей тревогой объяснила Лера, спрыгивая с пони на землю. — Быстрее! Нужно найти остальных.

Но обнаружить других членов команды, оставшихся в деревне, не получилось. Все двери в домах были заперты, а шторы, из-за которых на улицу полосками пробивался редкий свет, плотно прикрыты. На улице не было видно людей.

Оставив Ромашку в ее конюшне, Милен, от которой не отставала Лера, поспешила к себе домой.

— Мама, открой! Ты где, что случилось? — забарабанив в дверь своего дома, с тревогой закричала Милен. Лера все острее чувствовала мрачную опасность.

— Тс-с, тихо! — открывшая почти сразу мадам Ламбар втолкнула девушек в прихожую, в которой был выключен свет и только тускло отсвечивал накрытый платком настенный светильник. — Не надо шуметь!

— Что случилось, объясни наконец? — понижая голос вслед за матерью, продолжала допытываться Милен.

— Пока вас не было, с лодки приплывали люди, — мать Милен, кутаясь в шаль, стала нервно мерять прихожую шагами. — Все были вооружены. Они забрали оставшихся у нас членов вашей команды на борт «Грозного», пригрозив нам расправой, если будем вмешиваться, — хотя мы и не собирались, все-таки вы вместе приплыли.

— Как… расправой, — ощущая, как внутри все наливается пудовой тяжестью, а ноги становятся ватными и прирастают к полу, переспросила Лера, глядя на лодку вдалеке сквозь щель в задернутых оконных занавесках.

— Ими руководил человек с татуированным лицом и в черных очках.

— Дан, — сразу догадалась Лера.

— Он искал тебя. Они тут перевернули все вверх дном, но ночью соваться в лес не решились, — продолжала мадам Ламбар. От каждой новости кровь все сильнее отливала от лица Леры. — Назавтра назначена вылазка туда, они думают, что ты специально убежала. Олаф хотел прийти.

Женщина посмотрела на дочь.

— Но я сказала ему, чтобы оставался дома. Все равно помощи никакой.

Сраженная внезапными новостями Лера медленно опустилась на табурет. Итак, на «Иване Грозном» бунт. Но с какой целью, воспользовавшись отсутствием Тараса, корейская команда (скорее уж — банда) решила захватить лодку? Лера вспомнила последний разговор Линя с Даном перед отплытием в Торсхавн. Всего несколько слов, сказанных на иностранном языке, чтобы никто не понял; видимо, в них-то и крылся смысл происходящего.

Зачем, зачем, зачем же… И самое главное — что теперь ей предпринять?! Страх за всех, но в первую очередь — за Мигеля, томившегося на борту лодки с прочими пленниками, захлестнул сердце Леры. Ее искал Дан. Наверняка ему требовались все члены команды, оставшиеся в деревне, чтобы шантажировать Тараса и остальных, когда они вернутся. К тому же она представляла для захватчиков опасность, так как могла, по их мнению, каким-то образом предупредить капитана о блокаде судна.

А уж ревнивую привязанность Батона к своей молодой преемнице нельзя было не заметить. Теперь она являлась для Дана сильным козырем. Вот только в какой игре? Или кореец специально решил заманить ее в ловушку, играя на ее отношении к Мигелю? Бред, подогреваемый нарастающим мандражом. Лера прикрыла глаза и неторопливо выдохнула. Никто, кроме Батона, не подозревал о ее зарождающемся чувстве к священнику.

Надо было действовать.

— Как давно они ушли? — спросила Лера мадам Ламбар.

— Примерно за час до вашего прихода, еще засветло. Погрузили ваших друзей на лодки и отплыли, а потом на «Грозном» поменялся флаг.

Отведенные для них комнаты обследовать было бессмысленно — личные вещи и оружие налетчики, конечно, тоже забрали с собой. Значит, у нее оставался только нож и «Макаров» с одним магазином. Не вариант. К тому же действовать нужно было по возможности бесшумно, поскольку она была одна против почти тридцати вооруженных человек.

— Мне нужно попасть на корабль, — решительно сказала Лера.

— Но зачем? — удивились женщины. — А вдруг это ловушка?

— Разумеется, это ловушка, — кивнула Лера.

— Я с тобой.

— Нет, — почти в один голос ответили Лера и мадам Ламбар.

— Ты не нужна им. К тому же не знаешь лабиринтов «Грозного» так, как я. В одиночку у меня больше шансов все разузнать и, может, хоть кого-то спасти. Зачем подвергать вас лишней опасности? Мы и так доставили вам кучу проблем.

Хотя в душе Лера прекрасно знала, за кем в первую очередь туда пойдет. Мигель. Как бы сердце ни сжималось за судьбу остальных пленных, — Паштета и Трески, веселого Савельева и даже надоедливого зануды Ворошилова, который в сложившейся ситуации все-таки был своим, — все-таки Мигель. А если их мучают или пытают? С другой стороны, зачем — пленные члены команды не могли знать ничего более-менее ценного для налетчиков.

— Я пойду одна, — твердо повторила Лера. — А ты посторожишь Чучундру.

— Но как ты попадешь туда? — спросила девушка, принимая мышку из рук подруги.

— У тебя есть бинокль?

— Да, конечно, — сходив в свою комнату, Милен принесла прибор и протянула его Лере, которая, осторожно подойдя к окну, просунула окуляры за занавеску, осматривая подлодку.

Как она и предполагала, на палубе под лучом прожектора дежурил часовой, наверняка вооруженный. Удивительно только, что захватчики не выставили больше людей. Не хотели привлекать внимания? Или настолько уверены в своей победе, что не стали заморачиваться?

Расправляться с часовым при помощи пистолета не было никакого резона. На шум выстрела сразу же прибегут остальные, и ей не поздоровится. Снова всмотревшись, Лера с облегчением увидела серый штатный комбинезон моряка с танкера: уже хорошие новости. В том, что для осуществления отчаянного замысла придется прибегнуть к лодке, Лера ни секунды не сомневалась. Придется погрести одной. Попасть с воды в такую мишень и так будет непросто, а если бы вместо обычного моряка дежурил солдат в черной броне, шансы вообще бы равнялись нулю.

— Мне нужен какой-то способ бесшумно снять часового, — поставив бинокль на подоконник, Лера повернулась к молча ожидавшим за ее спиной женщинам. — Можешь одолжить свой лук?

— Но ты ведь только сегодня взяла его в руки, — удивилась Милен. — Уверена, что сможешь попасть? Да еще с лодки.

— Нет, — ответила Лера. — Но другого варианта нет. Стрелять из пистолета без глушителя нельзя.

— Ты убьешь его?

Лера думала об этом с того самого момента, как от матери Милен узнала дурные новости. Придется ли ей вновь убивать? Перед глазами снова мелькнул кровавый оскал бородатого капитана Вильсона. Если просто ранить, вахтенный поднимет крик, и все сбегутся. От выстрела даже на поражение эффект будет точно такой же. Что же делать…

— У меня есть снотворная мазь, — вдруг сказала Милен. — Она делается из определенных лесных ягод. Мы иногда используем ее, чтобы отлавливать и приручать диких пони. Если обмазать ею наконечник стрелы, не обязательно стрелять наповал. Действует мгновенно и на несколько часов.

— Это идея, — поразмыслив, одобрила Лера. Правда, это решало проблему только с человеком на палубе, — а что делать с остальными, которые могут повстречаться в недрах «Грозного»? Не всех же усыплять. К тому же тесные коридоры судна снижали эффективность оружия практически на сто процентов. Ладно, для начала нужно разобраться с часовым, там посмотрим. — Как быстро ты сможешь принести лук?

— Нет, ты не пойдешь, — категорически ответила мадам Лам- бар. — Уже почти стемнело, ты прекрасно знаешь о леших.

— Не беспокойся, я поеду на Ромашке и возьму с собой фонарь с запасными факелами, — храбро заверила Милен. — Это не займет много времени.

— Может, не стоит рисковать, — сказала Лера, вспомнив о таинственной угрозе, наполнявшей Фарерские леса с приходом ночи. — У тебя нет дома запасного?

— Конечно же, нет, — виновато ответила девушка. — Откуда.

— А я говорила тебе, не храни его в лесу, — с укоризной сказала мать.

— Он занимает лишнее место, — упрямо ответила Милен, снова застегивая куртку и наматывая поверх шарф. — Мы должны помогать друг другу. Все в мире и случилось оттого, что всем стало наплевать на остальных. Я иду.

С этими словами она открыла дверь и, оглядев пустынный двор, бесшумно скрылась в сгущавшихся сумерках.

— Простите, я не хотела причинять беспокойство, — видя тревогу матери, ответила Лера. — Это все из-за нас.

— Упрямица, вся в отца, — покачала головой женщина. — И смелая. Идем, я пока покормлю тебя. Силы тебе понадобятся. А потом надо попробовать связаться с Турнотуром.

Пока Милен отсутствовала, мадам Ламбар покормила Леру нехитрым ужином из сыра, картофеля с овощами и маринованной сельди. Есть совсем не хотелось, переживания за остальных напрочь отбивали аппетит, но Лера заставила себя все послушно проглотить, чтобы действительно подкрепиться и к тому же не обижать хозяйку. Закончив трапезу, Лера, чтобы отвлечься от начавшего затягиваться томительного ожидания, вызвалась сама вымыть посуду, но тут вернулась Милен.

— Ну как? — с тревогой спросила мать.

— Без приключений.

Положив на стол сверток с луком, она бросила на свободный стул куртку и, сбегав в свою комнату, принесла еще один колчан и продолговатую закрытую коробочку.

— Что это? — отложив посуду, Лера подсела к столу.

— Оптический прицел, — стала объяснять Милен, открывая коробку и прикрепляя к луку небольшой прибор, который лежал внутри. — Я им всего один раз пользовалась. Так тебе будет проще прицелиться с лодки. Теперь стрелы.

Взяв оба колчана, она вывалила из них стрелы на стол и стала разбирать по кучкам, показывая каждую внимательно слушавшей Лере.

— Так, запоминай. Эти из карбона. Подарили вместе с луком. Композитные материалы, самые драгоценные, я ими никогда не стреляла с момента, как потеряла одну в одиннадцать, — Милен виновато взглянула на мать. — Папа не должен знать, хорошо? Они прочнее стали и очень легкие. Не промахнешься.

— А эти?

— Эти — обычные, деревянные, которыми ты стреляла сегодня в лесу. Но, думаю, мазать снотворным лучше те, что полегче.

Она достала из кармана штанов небольшую баночку и поставила ее к остальному арсеналу, разложенному на столе.

— Вот снотворное, мажь непосредственно перед выстрелом, пока не начало густеть, иначе эффект будет слабее. Просто макаешь наконечник и несколько раз поворачиваешь, чтобы обмазалось со всех сторон.

— Поняла, — пряча снотворное в недра куртки, кивнула Лера.

— Точно уверена, что одна справишься? — Милен еще раз неуверенно посмотрела на девушку.

— Я попробую, — просто ответила та. — Нельзя же вот так сидеть и ждать, пока что-нибудь еще не случится.

— Тогда бери. Тебе все это пригодится.

— Ох, девочки, — в очередной раз горестно вздохнула мадам Лабмар.

— Ладно, мне пора, — встав из-за стола, Лера застегнула куртку Тахомы до подбородка, пряча под ней мамин платок, и, разложив по колчанам стрелы, закинула за спину лук. — Уплывшие в Торсхавн должны вернуться завтра к вечеру. Если до этого момента от меня не будет вестей, не высовывайтесь и не ищите, — это уже относилось к Милен. — Может, они придумают, что делать дальше.

— Надо попробовать вызвать Турнотура.

— Какая же я дура! — неожиданно выругалась чем-то осененная Милен, хлопнув ладонью себя по лбу.

— Дочка, ты чего?

— Ну, конечно же! Радиопередатчик отца! Он всегда берет его с собой на корабль, когда отлучается на несколько дней, — объяснила она и сияющими глазами посмотрела на Леру. — Как мы могли забыть?! Пока тебя не будет, мы попробуем связаться с ним и рассказать, что здесь случилось. Это заставит их поторопиться. Может, подождешь?

— Нет, не могу, — подойдя к двери, Лера обернулась напоследок и посмотрела на двух женщин, освещенных тусклыми бликами пылающего очага.

— Если я вернусь, то постучусь таким стуком, — Лера постучала по стенке. — Больше никому не открывайте. Спасибо за помощь, — сказала она и скрылась в сумраке ночи.

— Бедный ребенок, — тихо сказала мадам Ламбар. — Она не вернется.

— Вернется, — продолжая смотреть на дверь, твердо ответила Милен. — И, надеюсь, не одна.

— Как жаль, что твоего отца нет здесь сейчас, когда он так нужен. Хоть бы у них там все было хорошо.

— Не переживай, мама, — Милен мягко обняла кутавшуюся в шаль женщину за плечи и нежно поцеловала в щеку. — Я с тобой, а папа скоро вернется.

— Знаю. Иди поешь, а я попробую вызвать его.

— Не хочу есть, — взяв бинокль, Милен устроилась у окна.

Выйдя из тени домов, Лера осторожно пробиралась к берегу, пригибаясь за массивными тушами перевернутых вверх дном деревянных лодок. Под подошвами скрипела прибрежная галька. Ноздри щекотал йодистый аромат с привкусом соли, распространяющийся от смешанных с внутренностями водорослей.

Теперь было необходимо определиться, на чем плыть. Лодки местных рыбаков были тяжелы и требовали особой сноровистости в управлении, но, на Лерино счастье, у пирса на волнах покачивалась одна из «резинок» с субмарины, на дне которой были оставлены весла.

Отлично.

Мягко спрыгнув во вместительную, рассчитанную на пятерых лодку и вставив весла в уключины, Лера отвязала суденышко и, мягко загребая, развернула его на воде. И вновь пригодились навыки дяди Миши, который вместе с Треской как-то раз учил ее пользоваться лодкой. Правда, тогда дело происходило в родных и надежных доках убежища, в стоячей воде и под пристальным вниманием взрослых, прививавших девушке основы гребной моторики. А тут оказалось другое дело.

Вода была совсем иная, то и дело норовившая сбить с курса или опять отнести к берегу. Ошибку допускать не следовало. Экзамен на выживание продолжался. Задачу Леры усложняло то обстоятельство, что никакого света включать было нельзя; оставалось лишь ориентироваться по сигнальным огням «Грозного».

Пока она выгребала из линии прибоя, сильно устали непривычные руки. Плохо. Вдобавок ко всему на воде было гораздо холоднее, чем на берегу. Изо рта девушки облачками вырывался теплый пар, который сносило ветром. Отложив на миг весла, Лера потуже натянула шапку и размяла одеревеневшие под перчатками пальцы. При прицеливании из лука они не должны были дрожать.

На мгновение она даже пожалела, что ввязалась во все это одна и не прихватила с собой более опытную Милен. Но быстро собралась с духом и сильнее налегла на весла, стараясь подвести лодку к борту «Грозного» с теневой стороны, не освещенной пятном прожектора. Она справится. Она, в конце концов, тоже опытная охотница.

Перестав грести, когда до махины «Грозного» оставалось несколько десятков метров, Лера сложила весла, надеясь, что ее суденышко за это время не слишком снесет. При тусклом сиянии палочки ХИСа, которую положила на дно под брезент, достала карбоновую стрелу, поглядывая на спину часового. Когда, зажав стрелу между колен, Лера собиралась уже открыть баночку со снотворной мазью, в мозгу неожиданно мелькнула новая мысль.

А как непонятное снадобье подействует на нее саму? Черт! Спросить у Милен она не догадалась. Лера помедлила. Что, если находящаяся внутри субстанция усыпит и ее саму? Тогда спящая в лодке девушка станет легкой добычей, сама придя на резиновом блюдце к захватчикам и вдобавок бездарно передав в руки противника драгоценный лук.

Что же делать? Респиратор она с собой не взяла, а ватно-марлевые повязки, которые они носили, пока на борту был введен карантин, остались на судне. В этот момент налетевший с моря ветерок стал плавно разворачивать лодку, и Лере пришлось, взяв весло, несколькими осторожными движениями вернуть ее обратно на место.

Милен в бинокль наблюдала за лодкой, пятнышком маячившей над водой, пока мадам Ламбар колдовала над миниатюрной УКВ-радиостанцией.

Часовой на палубе перехватил оружие и прошелся из стороны в сторону, разминая ноги, но в сторону Леры головы не повернул, и съежившаяся девушка облегченно вздохнула. Время стремительно уходило. От ощущения внезапной беспомощности она чуть не расплакалась.

Зажимать рот и нос не получится — для работы и стрельбы ей потребуются обе руки. Решение пришло внезапно. Отложив банку и расстегнув ворот крутки, Лера потянула на нос мамин платок и, свернув перед этим несколько раз, крепко связала в узел на затылке..

Это должно сработать. Снова взявшись за баночку, она открутила крышку и посмотрела на густую полупрозрачную жидкость. Запаха вроде бы не было. Нашарив на дне лодки упавшую стрелу, она осторожно макнула наконечник в жижу и несколько раз покрутила его, чтобы масса обволокла лезвие в несколько слоев. Только бы все сработало.

Покончив с этим, она взяла лук; встав на одно колено, наложила стрелу на тетиву и приникла к окуляру оптического прицела, выцеливая на палубе часового. Куда же лучше стрелять? В руку, туловище или ногу, чуть повыше голенища сапога? Да и не закричит ли он? Лера тряхнула головой, отгоняя вновь накатившие сомнения. Поздно. Оставалось надеяться на эффективность и быстроту снотворного зелья. Выдохнув, как учила Милен, Лера крепче сжала рукоять и отвела тетиву.

Ну, родимый, не подведи.

Задержав дыхание на долю секунды, девушка выдохнула и сделала выстрел, целясь чуть выше левой лопатки мишени.

И промазала!

Пущенная стрела прошла над головой дозорного, чуть не задев шапку, и, мелькнув в луче прожектора, стремительно скрылась во тьме. Лера с ужасом вжалась в лодку. Часовой повернул голову, посмотрел на небо и стал оборачиваться в сторону девушки. Лодку уже достаточно близко подвело к борту «Грозного», и не заметить одинокую диверсантку было попросту невозможно.

Вот сейчас он ее увидит. Сейчас закричит…

— Давай же, — поторопила приникшая к биноклю Милен.

Ни теряя ни секунды, Лера наложила вторую стрелу, резким движением сунула наконечник в перевернувшуюся со скамейки банку и, вскинув оружие, выстрелила вновь.

Вторая стрела вошла в ногу часового чуть выше колена. Не сразу сообразив, что произошло, мужчина опустил голову, а когда увидел, что ранен, и уже собирался закричать, мешком повалился на палубу, выронив оружие.

Есть! У нее получилось! Но расслабляться и радоваться было еще очень рано. Начиналась самая напряженная и ответственная часть ее отчаянной операции. Положив лук и снова взявшись за весла, Лера подплыла к борту «Грозного», где возле спущенной металлической лестницы сгрудились остальные «резинки».

— Молодец, — увидев, как упал часовой, Милен опустила бинокль и посмотрела на мать, которая, вслушиваясь в радиопомехи, отрицательно покачала головой.

Привязав лодку, Лера снова закинула лук за спину и, плотнее накрыв брезентом продолжавший тускло светить ХИС, стала быстро подниматься по лестнице на боку «Грозного», стараясь поменьше греметь сапогами.

Часовой упал в темноту за освещенным прожектором кругом, что девушке было на руку — она не знала, была ли активирована система внешнего обзора лодки. Кое-как оттащив тело усыпленного корейца подальше в сумрак, Лера вытащила «Макаров» и осторожно подошла к закрытой двери, ведущей внутрь лодки. Из оружия стражника, вовремя вспомнив, выщелкнула магазин и ощупала комбинезон на наличие запасных. Стрелу выдергивать пока не стала, боясь, что тем самым ослабит действие снотворного. Заберет на обратном пути.

Взявшись за прохладный металл, она помедлила и мягко повернула запорный дверной механизм, незаметно проникнув внутрь «Грозного». Словно лисица, обнюхивающая вход своей норы, зная, что внутри притаились охотники. Но теперь она сама была охотницей. Охотницей на людей.

На первом спуске она никого не встретила. В коридорах горел тусклый приглушенный свет, было время ночной пересменки. Нужно определить, где содержат пленников, думала Лера, осторожно высовываясь из-за очередной переборки. Но для начала необходимо добраться до оружейки палубой ниже и забрать свой арсенал и глушители для «Макарова» и «Бизона».

Хоть бы у Милен получилось выйти на связь с Турнотуром и остальными. Радио — это, конечно, большая удача! Но сколько времени займет обратный путь? И что за это время успеет произойти… Нет, надо действовать здесь и сейчас.

Выйдя на свет, она рысью перебежала коридор и вжалась в следующую переборку, когда впереди появился и сразу завернул за угол один из корейских «комбинезонов».

Осторожно спустившись за ним по лестнице, Лера немного выждала и направилась в противоположную сторону. Оружейка была не заперта, но изнутри лился свет.

Нехорошо.

Оглядевшись и убедившись, что в этой части коридора она одна, Лера вытащила нож и осторожно, стараясь не дышать, сунула кончик лезвия за краешек двери. В отражении металла показалась спина в сером комбинезоне. Дежурный, черт!

Убрав оружие в ножны, Лера стала обдумывать свое критическое положение. Стрелы были бесполезны, к тому же мазать острие зельем — только время терять, да и банка осталась в лодке. Убивать человека не хотелось. Особенно исподтишка.

Лера еще раз загнанно обернулась, вслушиваясь в размеренное гудение электричества. Ей казалось, что стук бешено колотящегося сердца разносится во все стороны, гулко отражаясь от металла и напичканных повсюду приборов. Одна против всех. Помощи ждать неоткуда.

Решившись, она отстегнула кнопочку кобуры и потянула лизнувшую холодом стали рукоять пистолета. Словно наблюдая происходящее со стороны, она пружинисто вошла в помещение и, метнувшись к стоявшему спиной человеку, разглядывавшему расставленное на полках оружие, занесла руку с «Макаровым».

Кореец успел обернуться на звук, и удар рукоятки пришелся ему точно между глаз. Не издав ни единого звука, противник, раскину в руки, стал заваливаться на стенд с автоматами, и Лера постаралась удержать его, чтобы смягчить звук падения, но вместо этого, увлекаемая массой, полетела на пол вслед за тяжелым мужчиной.

Некоторое время она лежала на нем, сжавшись комочком и прислушиваясь к отголоскам шума. Казалось, вышло не так уж громко. Нужно торопиться, она и так уже оставила достаточно следов. На лбу мелкими капельками выступила испарина. Осмотрев лицо дежурного, Лера убедилась, что не проломила ему череп, — но шишка разбухала приличная. Значит, проваляется долго.

Вскочив на ноги, она быстро нашла свой «Бизон», небрежно брошенный на один из ящиков, проверила магазин, прибавила к нему глушители — один большой и поменьше для пистолета — и осторожно выглянула в коридор. Оружие сильно прибавило весу, но Лере на это было плевать.

Никого. Все тот же спертый, кисло пахнущий воздух и размеренный гул электричества. Теперь на жилую палубу. Хоть бы они все были там.

По пути заглянула в медпункт, прихватила с собой походный комплект аптечки. Мало ли что.

На камбузе тоже было пусто, хотя Лера почему-то надеялась, что встретит тут резавшихся в домино Паштета и Треску. Раскрытая коробка сиротливо лежала на столе, рядом стояли две банки тушенки, которые тут же перекочевали в карманы куртки. Пусть будут, мало ли что. Хотя Лера и провела на борту много времени, она в очередной раз подивилась чудовищным размерам «Грозного», в котором вот так запросто могли потеряться почти тридцать человек.

«Ионы в чреве кита» — вспомнила она негромкий лепет блаженного Птаха. — «Нельзя плыть».

Эх, знал бы блаженный юродивый, насколько его слова оказались пророческими. Но надежда, пускай самая хрупкая и призрачная, заставляет человека срываться с места и гнаться за призрачной мечтой хоть на край света.

В тишине камбуза тихонько булькнул невидимый перегонный аппарат, в котором продолжала доходить поварская бражка.

Привычный звук бродящего пойла, которое Лера ненавидела всей душой, сейчас наполнил сердце щемящей тоской. Лера оглядела помещение со сковородками, плитами, посудой… Словно вернулась в родимый дом, безжалостно оскверненный ворами. В какой-то степени так и было. Из коридора послышались чьи-то шаги, и Лера отступила в тень, сжимая «Бизон». Нельзя задерживаться, ее и так скоро найдут.

Покинув камбуз, она перебежками двинулась к жилым отсекам, к каютам, в которых раньше обитали ее друзья. Хоть бы они все были там.

Каюта, занимаемая Мигелем, располагалась чуть дальше по коридору от ее собственной. К себе она заходить не стала, только, поддавшись непонятному чувству, на мгновение прислонилась ухом к двери. Надеясь услышать, что…

Неожиданно ей показалось, что дверь вот-вот откроется, и из комнатки, напевая под нос, выйдет она сама с тазиком белья, а на плече будет дежурить верная Чучундра. Словно они снова куда-то плывут, и ничего плохого не приключилось. От этой мысли Лера почувствовала дрожь.

Дверь каюты Мигеля была заперта снаружи. Забросив ремень «Бизона» на плечо, девушка повозилась с засовом и вошла в комнатку. Священник лежал на койке лицом к стене и даже не обернулся на звук.

— Я вам уже сказал, что ничего не знаю, — буркнул он, поджимая ноги, словно ожидая удара. — Проваливайте.

Замершая на пороге Лера почувствовала, как ее сердце сжимается от жалости. Неужели их все-таки пытали и били?

— Это я, — тихо сказала она.

Мигель несколько мгновений оставался неподвижным, а потом удивленно, словно ему послышалось, повернул голову, щурясь в сторону девушки.

— Ты, — заторможенно, словно увидев галлюцинацию или привидение, проговорил он, а потом порывисто вскочил и горячо обнял Леру. — Ты, ты, ты. Это ты!

— Тсс, да, это я, — закрывая его радостный возглас поцелуем, улыбнулась Лера, нежно гладя его по вьющимся волосам. — Я пришла за тобой, мой хороший.

— Но как… — отпрянул от нее Мигель, все еще не в силах осознать происходящее. — Как ты оказалась на лодке? Вы же были в лесу с той девушкой. Батон и старейшина уже вернулись?

— Нет. Долго рассказывать, не здесь и не сейчас, — оборвала его Лера, снова овладевая собой. — Нам нужно быстрее уходить отсюда, у меня снаружи лодка. Где остальные?

— Савельев в соседней каюте, а повара и Ворошилов в кают-компании, сейчас там основной сбор.

— Значит, туда так просто не сунешься, — оценила ситуацию Лера.

— Нас привели сюда с полчаса назад. Все спрашивают о наших планах касательно Хранилища, и куда подевалась ты.

— Тебя били?

— Нет. Хотя Ворошилов уже успел отхватить от их главного за свой несговорчивый норов. И еще, насколько я понял, у них приказ не трогать местных. Они им не нужны.

— Мне кажется, у них собственные планы относительно склада семян, и за всем этим стоит Линь, а может, и сам Император. Я с самого побега от танкера не могла поверить, что нам дали так просто от них уйти, — нахмурилась девушка. — Значит, Треску, Паштета и Ворошилова сейчас не спасти. Тогда берем Савельева и уходим как можно быстрее, пока меня не нашли.

— Но почему ты пришла за мной? — накидывая куртку, спросил Мигель.

— Потому что я люблю тебя. Вот, держи, — она протянула ему «Бизон». — Но никакой стрельбы, пока мы не окажемся снаружи, понял?

— Хорошо, — охотно согласился священник, которому очень не хотелось стрелять в людей. Но тяжелое оружие в руках все равно придавало уверенности.

Вызволив из соседнего помещения обрадовавшегося Савельева, которого вооружили «Макаровым», беглецы осторожно, короткими перебежками поднялись по лестницам к выходу на палубу.

Усыпленный зельем Милен часовой так и не пришел в себя, распластавшись в той же позе. Выдернув из его нош отравленную стрелу, Лера заложила ее в колчан и сделала знак спутникам спускаться в лодку.

— А как же остальные? — спросил Савельев, пока Мигель первым карабкался вниз по лестнице.

— Сейчас мы ничем не можем им помочь, — с сожалением ответила Лера. — Иначе сами угодим в ловушку. Доберемся до берега и подумаем, как им помочь. Может быть, Милен уже удалось связаться с Батоном и остальными уплывшими в столицу.

Втроем гребли уже намного быстрее. Лера все это время не отводила взора от «Грозного», каждую секунду ожидая появления на палубе мечущихся людей. Но пока все было спокойно. Каюты, в которых были заключены Савельев и Мигель, заново заперли, и оставалась надежда, что оглушенных корейцев в оружейке и на палубе найдут не скоро, и беглецы успеют скрыться.

Но только сейчас работавшая веслом Лера с ужасом подумала о новой проблеме, встававшей на пути. Сбежать-то они сбежали, но куда им деваться на берегу? Земля, на которой они находились, была островом, а далеко уплыть на утлой лодчонке от громадины атомохода не представлялось никакой возможности. Получается, они так и так находились в ловушке, и ее отчаянная вылазка подарила им всего лишь несколько часов бессмысленной форы.

Нет уж. За выигранное время, сколько бы его у них ни было, нужно обязательно придумать какой-то новый план. Хорошо хоть корейские диверсанты не причинят вреда местным жителям, если только те не ответят агрессией.

— Возвращается, — Милен снова приникла к биноклю, подкручивая кольцо выбора кратности. — С ней еще двое.

— Слава богам, — с облегчением вздохнула мадам Ламбар.

Когда лодка зарылась носом в прибрежную гальку, беглецы попрыгали за борт и оттащили ее в тень сложенных в рядок рыбацких шконок.

— Быстрее, за мной, — сказала Лера и двинулась к дому Милен.

Простучав условленный сигнал, она стала ждать; с другой стороны двери щелкали многочисленные засовы.

— Я знала, что у тебя получится! — бросилась обнимать подругу Милен, едва та переступила порог прихожей. — Классно ты сняла часового!

— Но первый раз промазала, — ответила Лера и протянула девушке баночку. — Извини за стрелу. Вот, спасибо, пригодилось.

— Оставь себе.

— Что случилось? — вглядываясь в ее поникшее лицо, насторожилась Лера.

— Твоя мышка сбежала, — виновато ответила Милен, едва сдерживая слезы. — Я честно приглядывала за ней. Но она как-то выскользнула. Может, тебя искать пошла. — И наивно добавила: — А мыши умеют плавать?

— Не умеют.

Час от часу не легче. Теперь и верной Чучундры рядом нет. И что взбрело в ее маленькую головку? Не признав незнакомой обстановки, отважный зверек отправился на поиски пропавшей хозяйки. Не нужно было ее оставлять…

— Не тревожься, найдется, — попыталась Лера успокоить девушку, хотя на душе стало еще мрачнее. Ну когда же закончатся все эти напасти, сыпавшиеся одна за другой, словно из рога изобилия?

— Итак, какой у нас план? — поинтересовался вошедший последним Савельев, плотно прикрыв дверь.

— Почему не получилось вызволить остальных? — спросила мадам Ламбар.

— Они были под присмотром, — ответил Мигель. — Нам просто повезло.

— Что скажешь? — Савельев вопросительно посмотрел на Леру и, поморщившись, попытался пошевелить пальцами левой руки.

— Что делать дальше, я не знаю, — растерянно опустила глаза девушка.

— То есть как?

— Мы же на острове. Некуда бежать.

— Так какого рожна ты нас спасать полезла? Сейчас они еще больше взбеленятся, — с досадой повысил голос метеоролог, запустив пальцы в волосы.

— Пожалуйста, не повышай на нее голос, — попросил Мигель. — Ты бы хотел так и сидеть на лодке в качестве пленника?

— А тут-то чем лучше? — возразил Савельев. — Сейчас нас хватятся, приплывут и утащат обратно, вдобавок еще отпинают за попытку бегства.

— Уже, — мрачно откликнулась дежурившая у окна Милен.

В окуляры бинокля было видно, как на палубу «Грозного» один за другим, резко жестикулируя в сторону берега, высыпали люди; часового подняли, пытаясь привести в чувство.

— Скоро они будут здесь.

— Ну вот, все по новой, — простонал Савельев, кладя на стол бесполезный пистолет.

— Вы можете спрятаться в погребе Турнотура, — неожиданно предложила мадам Ламбар. — А им я могу сказать, что вы побежали в лес.

— Это еще что? — спросил Мигель.

— Секретное убежище отца на случай нападений, вас там точно не найдут, даже если все глаза высмотрят, — поддержала идею матери Милен. — Вот только там стены толстые, сигнал от радиостанции может не пройти.

— Здесь ее нельзя оставлять, — покачала головой Лера. — Дома наверняка будут обыскивать, и ее найдут.

— Верно.

— Вы спрячетесь, а я пойду в лес с рацией и попытаюсь выйти на связь, — решительно сказала девушка.

— Я с тобой, — тут же вызвался Мигель.

— Нет. Я пойду одна. Ты не умеешь сражаться, в случае чего будешь только мешать.

— Но кто будет защищать тебя?

Лера не стала отвечать на этот вопрос. И так все было понятно.

— Я охотница, Мигель. А ты — священник.

— Это безумие, — заметила мадам Ламбар и сурово посмотрела на дочь. — Даже не думай. Ты не пойдешь.

— Это наш шанс, — ответила Лера, снова надевая лук и проверяя затвор «Бизона».

— Я принесу факелы, — засуетилась Милен, пока Лера упаковывала радиостанцию в свой рюкзак, заодно переложив в него тушенку с «Грозного».

— Поторопись, — сказал посмотревший в окно Савельев, — они уже приближаются.

— Идемте, я покажу вам убежище, — пригласила мадам Ламбар.

— С вами точно все будет в порядке? — обеспокоенно спросил Мигель.

— Разумеется. Я — жена старейшины «Братства», — горделиво выпрямилась женщина. — Вся община вступится за меня, если что. Гораздо больше подозрений вызовет мое отсутствие.

— Будь осторожна, прошу, — подойдя к Лере, Мигель нежно поцеловал ее.

— Как всегда, — попыталась улыбнуться девушка, хотя внутри смертельно боялась неизвестности, которую таил в себе загадочный Фарерский лес.

Когда первые лодки с корейцами выносило прибоем на берег, Лера была уже за линией частокола, возле шелестевшего метелками тростника, который сторожило пугало.

— Погоди! — окликнула подбежавшая сзади Милен.

— Да?

— Они уже в деревне. Вот, возьми еще ткани для факелов, немного воды и запасное огниво, мало ли что. И еще веревку, пригодится, — торопливо инструктировала девушка. — Запомни, что бы ты ни увидела и ни услышала, не гаси свет. Даже если устанешь и захочешь спать. Лешие никогда не подойдут, если ты с огнем. На земле не ночуй, поняла? Воду бери только в тех источниках, что текут со склона гор, не в стоячих.

— Да, — кивнула Лера. — Поняла.

Посмотрев на нее, Милен приблизилась и крепко обняла девушку.

— Держись, лиса.

— Постараюсь.

— Свяжись с ними, ты справишься.

— Хорошо.

Милен еще некоторое время стояла возле пугала, вслушиваясь в шелест тростника, и смотрела вслед удаляющейся Лере. А потом со всех ног припустила обратно в деревню.

Говорил я тебе, раньше надо было валить, — проворчал налегавший на весло Треска. — Тут кто-то из наших шороху навел, не иначе.

Воспользовавшись суматохой, возникшей в результате неожиданного исчезновения Савельева и Мигеля, повара не упустили случая дать деру с «Грозного», отвесив хлесткую коллективную зуботычину оставленному на часах корейцу.

— Ага, — парировал с другого бока лодки Паштет. — Свалишь тут. Мне надоело, что на меня все время то кричат, то гонят на камбуз. Пленные не пленные, а жрать-то все хотят, как собаки.

— Да уж, чувак, запирать кока на собственном камбузе — большая ошибка, хе! — довольно осклабился Треска, отчего повязанные под его небритым подбородком уши шапки широко разошлись в стороны. — Моя идея.

— И куда мы теперь?

— Да хоть к черту на рога, — откликнулся Треска. — Тогда догребем и разберемся. Главное, наших найти. О, зырь! Чё это там на берегу серенькое такое белеется?

— На тягач похоже, которым дельфинов вытаскивали, — приглядевшись, ответил Паштет.

— Тогда рулим туда, чувак. А то, видать, застоялась-то машинка.

Подхваченные прибоем повара дружнее налегли на весла, забирая в сторону от лодок высадившихся на берег корейцев.

Оказавшись возле первых стволов, между которыми таинственно мерцали какие-то грибы на кособоких ножках, Лера замешкалась. Высокие, незнакомые деревья с раскидистыми ветвями поднимались над головой, а между стволами в иссиня-черноватой мгле уже, казалось, мелькали чьи-то зловещие тени, от которых руки сами тянулись к оружию. Под подошвами скрипел плотный ковер из сухих отмерших веток. Ноздрей мягко касался влажный аромат гниющей листвы.

Девушка вздохнула, поправляя лук. И снова она одна. Одна против всех. Вопреки целому миру, которому уже давно на нее плевать. Экзамен продолжался.

Носков Лериных сапог мягко коснулись первые щупальца поднимающегося из недр леса тумана.

— Вперед, Степанова, — твердо сказала сама себе девушка. — Ты сможешь.

Зайдя за деревья и удалившись на достаточное расстояние от кромки леса, Лера оглянулась. Деревни уже не было видно, а впереди ждала сырая, полная неведомых опасностей ночь.

С помощью огнива запалив первый факел, Лера дала пламени как следует разгореться и смело ступила в сумеречную чащу.

Глава 4 ОХОТА НА ЛИСИЦУ

Попетляв по тропинке и решив, наконец, что уже достаточно удалилась от деревни, Лера позволила себе короткую передышку. Пройдя еще немного, она вышла на поляну, где всего несколько часов — а казалось, целую вечность назад — Милен учила ее стрелять из лука. В ночных сумерках красные круги на мишени казались матово-черными.

Скинув рюкзак на траву, Лера пристроила факел в расколе старого дерева и, усевшись под импровизированным светильником на пень, достала из сумки радиостанцию. Настало время попробовать выйти на связь.

Раскладывая антенну, Лера задумалась, на каком языке делать запрос, русском или английском. Второй передатчик находился у отца Милен, и логичнее было говорить на иностранном. Но с Турнотуром и Батоном оставались Яков и Линь, которых Лера автоматически записала в предатели, и карты теперь могли быть разыграны как угодно.

И, тем не менее, нужно было рискнуть.

— «Братство пара» вызывает старейшину и команду «Ивана Грозного», — нажав кнопку связи, негромко позвала Лера. — Повторяю, «Братство пара» вызывает старейшину и команду «Ивана Грозного». Ответьте! Дядя Миша, кто-нибудь! Это Лера.

Отпустив тангету, Лера стала ждать, всматриваясь в мерцающие пятнышки светлячков. Тишина. Царящее вокруг безмолвие было таким абсолютным, что девушка на мгновение усомнилась, что прибор вообще работает. Она проверила выставленную частоту — все, как сказала Милен.

— «Братство пара» вызывает старейшину и команду «Ивана Грозного», как слышите меня…

Никакого ответа.

Всматриваясь в окружающий ее ночной лес, наполнявшийся парными танцами светлячков, Лера все вопрошала и вопрошала упорно отмалчивающийся радиоэфир, пока наконец не устала. Почему они молчат? Наверняка что-то случилось.

Переживания ушедшего дня тяжелой ношей легли на плечи. После короткого ужина в доме Милен есть не хотелось. Убрав радиостанцию в рюкзак, Лера поежилась и посмотрела на потрескивающий факел над головой, освещавший место привала подрагивающим на траве неровным кругом.

«Что бы ты ни увидела и ни услышала, не гаси свет. Даже если устанешь и захочешь спать», — вспомнила она завет Милен и вдруг снова прислушалась, поняв, что именно заставляло ее тревожиться последние несколько минут.

Ночной лес молчал.

Словно затаившись, чуя опасность. Не было обычных звуков, присущих лесу при свете дня. Шорохов, скрипов дерева, шебурше- ния лесных обитателей или трелей птиц. Ничего. Только светлячки с каждой минутой, казалось, мерцали все ближе и ближе.

Тревога усилилась.

Лешие.

Осознание обожгло нутро ледяным холодом.

Это были не светящиеся насекомые, а глаза вышедших на охоту лесных хищников.

Все это время ее окружали, беря в кольцо. На свет действительно не выходили, но зрелище от этого было не менее зловещим. Словно между деревьями оживала сама тьма. Двигались неведомые существа совершенно бесшумно, не производя никаких звуков и не давая себя разглядеть, в то время как добыча, коей Лера потенциально сейчас являлась, постоянно оставалась на свету.

Так вот вы какие, Духи леса.

Вместе со страхом пришло острое ощущение одиночества. Батон, столько лет служивший ей опорой, несмотря на ее новое к нему отношение, сейчас был нужен как никогда, но находился далеко отсюда. Чуча сбежала, видимо, испугавшись, что ее передали новой хозяйке. А Мигель…

Мигель.

Оставалось надеяться, что он в безопасности вместе с Савельевым в убежище Турнотура, и корейцы отчалили на лодку не солоно хлебавши. Но разозлились небось. Хоть бы этот громила Дан держал себя в руках и не слетал с катушек. А то начнет еще махать своей наточенной железякой, которую носил на спине.

Вот опять она думает о других. А кто бы помог ей самой?

Одна. Снова совсем одна. И не на кого положиться, кроме себя самой. Хотя она давно уже к этому привыкла.

Убрав радиостанцию в рюкзак и встав с пня, Лера задрала голову, подыскивая подходящее дерево для ночлега, стараясь при этом следить за лешими и не выходить за пределы освещенного пространства.

Высмотрев на одной из сосновых крон более-менее подходящую толстую ветку, на вид способную выдержать ее вес и достаточно удаленную от остальных, чтобы не устроить пожара, Лера стала думать, как бы поднять наверх свои пожитки и, главное, — огонь.

На выручку неожиданно пришел лук. Привязав к оперению стрелы конец веревки, Лера с третьей попытки перекинула ее через нужную ветку. Затем, воспользовавшись блочной системой оружия, соорудила нечто подобное миниатюрной подъемной системы.

Теперь рюкзак, а главное — еще несколько запаленных факелов можно было спокойно поднять на дерево. Карабкаться с горящей палкой за спиной Лере даже в голову не пришло.

Оказавшись наверху и вобрав веревку, на конце которой болтался лук, девушка сначала закрепила вокруг себя факелы (благо к ночи ветер совсем утих), а уж после постаралась сама устроиться максимально удобно. Для страховки привязала себя за талию к стволу дерева, о который облокотилась спиной.

Теперь порядок. Снова распаковав радиостанцию, Лера проверила частоту и вдавила тангету.

— «Братство пара» вызывает старейшину и команду «Ивана Грозного», как слышите меня…

Никакого ответа.

— Да где же вы все, — обреченно пробормотала девушка, выключая прибор.

Сомкнуть глаз она так и не смогла до самого утра. То и дело вздрагивала и прислушивалась, каждый раз проверяя лежащий на коленях «Бизон». Девушка чувствовала, что на поляне у подножия дерева что-то происходило. Чернильная тьма всего в нескольких метрах от нее действительно была живой. В снопах искр, которыми то и дело фыркали горящие вокруг факелы, Лере мерещились чьи- то глаза. Силуэты, движения, метаморфозы… Или это просто чудилось от усталости и недосыпа?

Кем или чем были эти загадочные существа? Откуда они пришли? Были ли они порождениями радиации, мутантами, — или просто вновь народившимися обитателями нового мира? А может, это были неупокоенные души умерших, желавшие своими безумными плясками свести остатки выживших с ума? Отчаянно клевавшая носом девушка размышляла всю ночь, страшась хоть на мгновение погрузиться в сладкую пучину манящего сна и не выпуская из рук оружие.

Леру подняло резко оборвавшееся конское ржание. Открыв глаза, девушка некоторое время подслеповато моргала, пытаясь сориентироваться и вспомнить, где находится. Было уже светло. Факелы давно потухли и успели отсыреть. Сквозь покачивающиеся ветки над головой рваными пятнами пробивалось тусклое серое небо.

Лера все-таки не выдержала и заснула! И была на поверхности!.. Ее схватили лешие! Но первый ужас спросонья быстро сменился холодным напряжением. В памяти мгновенно воскресились события прошедших дня и ночи.

Одна против всех. Интересно, ее продолжали искать? Сейчас утро; при свете дня корейцы спокойно войдут в лес, не боясь ночной нечисти.

Размяв онемевшие пальцы, Лера сняла перчатки и проверила узел на животе. Страховка держала. Девушка по-прежнему была надежно привязана к стволу приютившей ее сосны. Сильно ныли ноги и затекшая за ночь спина.

Убедившись, что находится в безопасности, Лера снова прислушалась, словно выбравшийся из норки зверек, настороженно понюхала напоенный ароматом хвои сырой утренний воздух. Но пробудивший от чуткого сна подозрительный и, как даже ей показалось, жалобный звук не повторился.

Что же это было? В ее неспокойной, полной бессвязных обрывков и хаотичных образов полудреме не было никаких лошадей.

Пошевелившись и развязав узел, прижимавший ее к дереву, Лера убрала веревку в рюкзак и, еще раз убедившись, что на поляне безопасно, стала осторожно спускаться вниз. Сложив рюкзак и оружие у пенька, уселась на него и проткнула ножом банку тушенки. Съела половину мяса, осторожно подцепляя его кончиком лезвия. Сытость и короткий сон придали девушке сил.

Начинало понемногу накрапывать. Покончив с завтраком и запив его водой из бутыли, Лера убрала банку обратно в рюкзак и хотела взять радиостанцию, как неожиданно услышала что-то еще.

На этот раз это было не ржание, а хруст, смешивающийся с каким-то странным стрекотанием и пощелкиванием. И источник звука, казалось, был совсем рядом. Оставив рюкзак и удобнее перехватив «Бизон», Лера осторожно двинулась через кусты. А вдруг корейские лазутчики с «Грозного» прочесывают лес! Тогда выгоднее использовать лук, чтобы выстрелами не выдать своего местоположения преследователям.

Хруст тем временем становился все громче. Сбавив шаг, Лера осторожно отодвинула низкие сосновые ветки и замерла, чувствуя, как от ужаса ноги прирастают к мшистой земле. Уж лучше бы она напоролась на корейских солдат…

На небольшой, забрызганной кровью и внутренностями лужайке перед ней на боку лежал мертвый пони. Значит, ржание ей не померещилось. А вот существо, издававшее странные звуки…

Над истерзанной тушей лошади, положив на нее четыре хитиновые лапы, нависло чудовищных размеров нечто, напоминающее муравья или саранчу с большими шевелящимися крыльями. Лера видела похожих в учебнике по биологии. Но радиация или другие неведомые силы превратили насекомых из книжки в один чудовищный гибрид, муранчу, которая огромными щелкающими жвалами ломала ребра своей добыче.

Первой мыслью девушки было немедленно бежать, и как можно дальше. Но любопытство и охотничья выучка заставили ее задержаться и понаблюдать. Лера еще никогда не видела подобных мутантов, особенно — летающих. Откуда он сюда прилетел? И, самое главное, один ли он здесь или всего лишь отбился от устроившейся неподалеку стаи?

Ощутив мурашки, Лера испуганно огляделась.

Чувство самосохранения отчаянно вопило, что нужно давать деру, и как можно скорее, но Лера медлила, наблюдая за кровавым пиршеством. Бежать обратно на поляну, пока чудовище поглощено поеданием пони и не слышит ее! Да есть ли у твари уши? Скорее всего, нет.

Понимая, что уже и так достаточно задержалась, Лера повернулась и наступила на громко хрустнувший под ботинком вересковый куст. Чавканье на поляне прекратилось.

Черт! Лера замерла, прислушиваясь к звукам позади себя, и, обернувшись, увидела, как сползшее с туши насекомое повернуло отвратительную голову, с которой лохмотьями свисало мясо, в ее направлении.

Вот теперь она действительно попала в переплет. Как тварь засекла ее — по движению, телепатией, ультразвуком? Скорее всего, шум. Дурацкий, обычный шум. Лера бросилась бежать.

Черная юркая бестия, зловеще шурша надкрылками, бросилась вслед за девушкой. Стремительно несясь через лес, Лера слышала за спиной хищное щелканье жвал и размеренный цокот суставчатых хитиновых лап, поддерживавших над землей огромное ворсистое тело.

Оторваться, спрятаться, не споткнуться! Куда?! Мысли метались в голове в такт рвущемуся из груди дыханию. Чуть выше по тропинке от поляны Милен начиналась каменистая местность; плюнув на брошенные рюкзак с луком, Лера со всех ног устремилась туда, то и дело огибая деревья, превратившиеся теперь в препятствия. Укрыться среди камней, там было множество пещер!

Многоногая тварь не отставала. Наоборот, она стремительно сокращала расстояние, периодически раскрывая крылья и с гудением перелетая на несколько метров вперед. Лера начала выбиваться из сил, когда впереди замаячил изогнутый горный разлом, возле которого было разбросано множество валунов.

Спасение! Лера юркнула между каменными выступами в проход, узкий настолько, что в него едва мог протиснуться человек, и, поцарапавшись так, что из щеки потекла кровь, ввалилась в небольшую пещерку шириной в несколько метров. Загнанно повернулась к входу, где тут же показалась уродливая голова муравья. Однако насекомое не смогло протиснуться внутрь.

— Да пошла ты прочь, гадина! — яростно крикнула Лера и ткнула ботинком в безжизненные фасетчатые глаза.

Разъяренное насекомое, мотнув одутловатой башкой, сделало еще одну попытку атаковать, но камень выдержал натиск острых как бритва хелицер[55].

Тут только Лера сообразила, что в горячке погони так и не выпустила из рук оружия. Переведя «Бизон» в режим стрельбы очередями, она сунула ствол прямо в отвратительную раззявленную пасть.

— Выкуси!

Загрохотали выстрелы, тварь отчаянно заверещала, конвульсивно стиснув дергающийся ствол жвалами, и ее башка взорвалась кучей склизких ошметков. Высадив в муранчу весь магазин, Лера некоторое время сидела, с отвращением наблюдая, как в предсмертной агонии продолжают шевелиться многочисленные конечности насекомого-переростка.

— Поделом, — стаскивая шапку, устало пробормотала Лера и положила рядом уже бесполезный «Бизон».

Хотелось расплакаться или наорать на кого-нибудь, но она по-прежнему была одна. Когда же это все закончится? Судя по всему — уже никогда. Проклятый новый мир не желал давать передышки.

К середине дня морось превратилась в полноценный ливень. Запоздало спохватившись и укутавшись как только можно, Лера выскочила из своего укрытия, поборов отвращение, перебралась через развороченную тушу муранчи и зашлепала по разраставшимся лужам, собирая в подобранный на поляне рюкзак сосновые ветки.

Вернувшись в пещеру, Лера разложила на каменном полу хворост и, снова прижавшись к стене, стала ждать, когда он подсохнет, вслушиваясь в шум разошедшегося дождя. Однажды ей показалось, что она слышит человеческие голоса.

Факелы закончились, и Лера все отчетливей понимала, что сегодня ей придется ночевать на земле. А значит, для костра нужно было много сухого топлива.

К вечеру дождь перестал, и Лера, наконец, решилась выбраться из пещеры. Нужно было устраиваться на ночлег. К тому же оставаться рядом с отвратительно воняющей тушей было опасно — в скором времени она могла привлечь внимание лакомых до легкой добычи ночных хищников.

— «Братство пара» вызывает старейшину и команду «Ивана Грозного». Ответьте же, черт! Дядя Миша, кто-нибудь! Где вы все! Это Лера, ау! Вы уже вернулись?

Радиоэфир продолжал молчать.

Огонь занялся. На ладони правой руки между большим и указательным пальцами от трения закровоточила мозоль. Но, закусив губу, Лера продолжала упорно работать, отгоняя боль. Мышцы одеревенели от монотонных движений, морская соль, принесенная с берега ветром, воском оседала на натруженных пальцах, то и дело сбивая ритм движений. Деревья над головой зашелестели, и огонек в костре опасно качнулся.

— Не смей, — откинув палочку и склонившись над разложенным кострищем, Лера бережно сложила ладони в разорванных шерстяных перчатках без пальцев лодочкой, защищая хрупко зачинающееся в веточках пламя, и подула, осторожно подкладывая трут в задымившийся вереск, который весь день старалась высушить в рюкзаке. — Не смей, слышишь… — шепча, словно молитву, уговаривала она. — Пожалуйста. Только не затухай.

Над ней шумел ночной лес. Пахучий, нелюдимый, сырой после дождя, который почти полдня пришлось пережидать в пещере. Незнакомый. Чужой. Полный таинственных звуков и смертельной опасности. Лера не боялась разводить огонь, так как от берега, где была видна пришвартованная лодка, костер закрывал широкий выступ мшистой скалы. А лешие, как она подметила, действительно не любили открыто выходить на огонь.

Уставшей девушке очень хотелось согреться и поесть. А еще сильнее хотелось спать, — но в ночном лесу, полном хищников, это было самоубийством.

Наконец, разгоревшиеся прутья весело затрещали. Лера придвинулась ближе, поджав ноги, и, стирая остатки солидола с последней банки тушенки, посмотрела на чернеющую далеко внизу махину «Грозного». Как они там? Что стало с остальными членами команды? Как там Мигель, дядя Миша, Паштет, Треска. Савельев?

Мигель.

При воспоминании о священнике у девушки остро засосало под ложечкой. Было ли это изменой Азату и его памяти? Но с погибшим мичманом-оружейником у нее ничего и не завязалось. А значит, и не о чем горевать. Не случилось.

Испытав новые ощущения с взрослым мужчиной, неопытная Лера до сих пор отчаянно пыталась разобраться в своих чувствах.

Когда ее пытался изнасиловать Василь, она была на грани обморока от брезгливого ощущения чужих прикосновений. От неправильности, злобы, отчаяния. Но с Мигелем все было по-другому. Она сама позволила, поддавшись какому-то животному, неведомому порыву. Лера вспомнила свои ощущения. Она призналась ему в любви, совершила для него немыслимое. А он ответил взаимностью.

Что бы сказал ее наставник? От этой мысли у девушки по спине пробежали мурашки. Она знала, что одинокий охотник не раздумывая убил бы Мигеля. Поэтому — молчать, ни слова. Пока. Да и, в конце концов, плевать она на него хотела.

А что чувствует сам Мигель? Да и любовь ли это? Может, всего лишь яркая вспышка, коротким электрическим импульсом скользнувшая по телу. Инстинкт. Нет. Теперь она уже была уверена, что нет.

Приправленные страхом и напряжением, мысли и чувства путались, мешая сосредоточиться и разложить все по полкам.

Господи, как же это все сложно. Лере сейчас как никогда хотелось выговориться, спросить совета, но Тахомы уже не было с ними, а Батон плыл на катере в столицу Фарер вместе с руководством деревни.

Лера подняла голову и посмотрела на далекие звезды, видные сквозь покачивающуюся листву. Она должна придумать способ спасти всех из лап корейских диверсантов.

Но юная охотница была одна. Милен под надзором матери в деревне «Братства Пара», Чучундра сбежала. У нее практически не оставалось еды. Патроны в «Бизоне» кончились после злополучной встречи с гигантским летающим муравьем, а на нож и блочный лук, с которым Лера только-только научилась обращаться, полагаться было нельзя. Да и запас стрел крохотный.

Девушка чуть не расплакалась, но от невеселых мыслей вовремя отвлек требовательно заурчавший живот. Поставив в огонь банку, Лера стала слушать, как щелкают, выпрямляясь под воздействием внутреннего давления, волнообразные круги на крышке.

После третьего щелчка она палочкой выудила разогретые консервы из углей и дала им немного остыть.

Открыв ножом банку и вдохнув теплый запах пайка, от которого сразу закружилась голова и заныли скулы, Лера поняла, до чего же проголодалась. Вода к этому времени уже должна была очиститься — пока девушка возилась с огнем и консервами, наверняка прошло не положенных полчаса, а намного больше. Милен рассказывала, что на островах еще кое-где оставались чистые источники, которые находили верные пони, и Лера даже пила из одного такого, доверившись опыту проводницы, но сейчас не решилась рисковать, оказавшись в незнакомом месте. Поэтому, набрав бутылку в одном из небольших водопадов и промочив при этом ноги, она бросила в нее щепотку марганцовки из походной аптечки, дожидаясь пока вода не станет бледно-розовой.

По урокам Батона Лера знала, что это очень ненадежная очистка жидкости, — но без нее она умрет. Осторожность в новом мире была залогом выживания.

Дядя Миша. Без его наставлений, в одиночку Лера не протянула бы на поверхности и десяти минут. А ситуация с каждым днем из экстремальной все стремительнее превращалась в бедственную.

Одинокий человечек, жавшийся к огню на клочке земли посреди океана, сдавал экзамен на выживание.

Всхлипнув, девушка принялась за еду. Приговорив, почти не глотая, сразу половину порции горячего мяса, Лера облизнула пальцы. А ведь это последняя банка пайка, и ее бы стоило поберечь.

Сытость, приятным теплом растекшись по телу на некоторое время выгнала из головы невеселые мысли. Как все-таки мало человеку нужно для счастья. Кров, еда и тепло. Хотя кровом в нынешней ситуации Лере служили лишь кроны деревьев и небо над головой.

В итоге усталость с голодом взяли свое, и Лера не выдержала, решила доесть. Будь что будет. В конце концов, станет охотиться без спецоборудования, с ножом и луком, как это делали древние люди, о которых она читала в какой-то книжке совсем маленькой. Еще в теплом и уютном Убежище. Давным-давно. В другой жизни.

Сжав теплую банку ладонями, Лера снова посмотрела на небо. Интересно, как там деда, Юрик, ее несостоявшийся горе-жених Витька Боровиков, девчонки с грибной фермы? Другие выжившие… Думает ли о ней хоть кто-то? Баба Дина наверняка нет-нет да и всплакнет украдкой, вспоминая, как меряла на своенравную непоседливую девчонку традиционно переходящее из рук в руки свадебное платье. Не случилось. Ну и пусть. Прошлого не вернуть.

Девушка вздохнула и убрала за ухо выбившуюся из-под шапки огненно-рыжую прядку волос.

Видели бы они ее сейчас. Осунувшуюся, измотанную, окровавленную. Лера ощущала себя первобытным человеком, одиноким, голодным, полагающимся только на свой лук, чтобы достать пропитание. Одна против чужого огромного мира.

Каждый раз при таких мыслях внутри Леры начинало шевелиться что-то злое и нехорошее. Как! Как можно было довести человечество до таких невероятных вершин, даже до звезд, а потом разом превратить все в пепел. Убить целую планету. Как Бог, живущий на небе, мог такое допустить?

Боль и бессильная злоба клокотали внутри нее. Ведь только сейчас Лера в полной мере начинала осознавать, какая удивительная возможность ей выпала. Пока разбросанные осколки человечества ютились под землей, она путешествовала по бескрайним просторам Чистилища, в которое превратилась Земля. Выучила неродной язык, увидела стольких разных людей и существ, первые из которых упорно цеплялись за жизнь, а вторые на них охотились.

Но хотела ли она это видеть?

Теперь-то зачем. Ведь ничего поделать нельзя, победы уже не будет. Двуногие цари царей сами похоронили себя навеки, и мир изменился до неузнаваемости. Его уже не спасти. Да и незачем. Для чего? Чтобы все повторилось сначала? Самый страшный хищник низверг сам себя, но даже после такого страшного удара не изменил привычкам. Люди по-прежнему были все те же. Несущие боль. Страх. Гнев. Разрушение.

Смерть.

Так говорил Мигель. Из-за этого уходил в запои Батон.

— Мамочка, что же мы все наделали, — Лера потрогала под расстегнутой курткой платок, несколько раз обернутый вокруг шеи. Все, что осталось. Родной, едва уловимый запах придавал ей хоть немного уверенности. Только осколки прошлого и жуткое настоящее. Будущего уже не будет.

У них у всех. У всего разбитого на бесформенные осколки человечества. Мира. А самая жестокая обида заключалась в том, что Лера родилась, когда все еще было хорошо, но просто не могла помнить об этом.

Доев остатки пайка, который запила водой из бутылки, девушка вытерла подступившие слезы, завернула пустую банку в тряпицу и убрала ее обратно в рюкзак — еще пригодится. В критических условиях любая мелочь могла на что-нибудь сойти. Хорошо еще, что веревка и медикаменты, взятые с лодки, были в порядке.

Возясь с сумкой, Лера внезапно прислушалась.

Где-то невдалеке, в чаще, что-то двигалось. Шелестели раздвигаемые ветки, зловеще потрескивал покров из сырых сучьев. До Леры долетел странный, непонятный звук, похожий то ли на бульканье, то ли на рычание готовящегося к нападению хищника.

Новая фауна не желала давать передышки.

По производимому шуму девушка сразу поняла, что приближавшееся к огню существо передвигалось не на двух конечностях.

И еще оно было большим. А при таком раскладе Лера автоматически превращалась из охотника в жертву. Сейчас она меньше всего была готова к схватке, измотанная утомительным днем и разморенная горячим ужином, чувствующая, как начинают упрямо слипаться глаза.

Черт!

В темноте между стволами красными угольками сверкнули четыре яркие точки. Паучьи глаза! Или это — поднимающиеся от костра искры?

Мгновенно напрягшись, Лера потянулась за «Бизоном» и тихо выругалась, вспомнив, что он пуст. Что ж, у нее оставался лук.

Звук повторился снова, и уже гораздо ближе. Что бы там ни было, ничего хорошего оно не сулило. Как же ее учуяли с подветренной стороны? Хотя от новых народившихся тварей можно всего ожидать. Ультразвук, телепатия, нюх и черт знает что еще. Если это леший, на костер он все равно не выйдет. А если еще один муравей…

На Леру снова навалился страх. Но она тут же вспомнила слова дяди Миши о том, что даже в мире, целиком вывернутом наизнанку, ни одна опасность не страшна так, как одиночество. Чтобы выжить, человеку нужен еще кто-то.

Но ведь она сейчас одна, разве не так?

— Хватит нюни распускать, — одернула себя девушка. — Соберись, дура.

Да, она одна. Но свободна и способна действовать. Она выживет. Не для того столько перенесла, чтобы сдаться на полпути к дому и умереть на далеком острове посреди Атлантики.

Лера вытащила из лежащего рядом с рюкзаком колчана стрелу и, наложив ее на тетиву, затаилась, повернувшись в ту сторону, откуда доносился звук.

Между стволов двигалась большая темная масса. Она быстро приближалась, рыча, круша и отодвигая попадавшиеся деревья, ломая брызгавшие мошкарой кусты на своем пути. С недовольными «квирррррр!» разлетались устроившиеся на ночлег кулик-сороки.

Да что же это такое? Вспомнив африканского носорога, которого с трудом повалил авиационный пулемет Азата, Лера почувствовала, как напрягается каждый мускул. Что стрела против такой бронированной махины, чем бы она ни была? Но навыки и инстинкт самосохранения брали свое. Она была готова бить точно в глаз.

В этот момент огромная темная туша с ревом вылетела на полянку, и Лера, изо всех сил натянув тетиву, выстрелила.

Стрела угодила точно в одну из фар-прожекторов в алюминиевой сетке-оплетке, напрочь разбив ее, и выкатившийся на полянку гусеничный тягач «Братства», фыркнув, остановился.

Спрятавшаяся за валуном Лера наложила новую стрелу и приготовилась стрелять. Тягач из деревни! Как же она не подумала, что корейцы могут использовать для ее поимки технику местных селян. В кабине произошло какое-то движение — выходят! — и Лера перенацелилась на ближайшую дверь.

Но вместо корейцев на скрипнувший вереск грузно ступил Треска, следом за которым последовал Паштет с лихо нахлобученным на макушку танковым шлемом.

— Лерка? — приглядевшись, первым ахнул толстяк. — Вот это новости.

— Вы?!

— Вот тебе и встретились, тудыть твою растудыть! А мы уж кумекали: кто это по нам стрелять тут удумал? Ты чего тут делаешь?

— Прячусь. Как вам удалось сбежать? — отбросив лук, Лера горячо обняла поваров.

— Это отдельная история, — с напускной небрежностью отмахнулся Треска, хотя ему до смерти хотелось поведать об их приключении и показать девчонке, что и с поваров толку немало.

— А ты чего это тут, трапезничать удумала? — принюхался Паштет и посмотрел в сторону костра. — Хорошее местечко нашла, ничего не скажешь.

— Я уже все съела, — виновато ответила девушка.

— А у нас с собой, — как в анекдоте откликнулся Треска и потащил с заднего сиденья тягача небольшой туго набитый рюкзак. — Сейчас раскидаем.

— Так как вы сбежали? — снова поинтересовалась Лера, когда они распаковали вяленое мясо и расселись вокруг костра.

— Да рассказывать-то особо нечего, — снова беря небрежный тон, начал Треска. — Когда весь этот кипиш по твою честь начался, нас на камбузе заперли. Ну я-то сразу скумекал, что деру надо давать. Запирать кока на его собственном камбузе, ха! Дверь открыли, пока суть да дело, лодку свистнули — и на берег. Там тягачок-малышок паровой и заприметили, ну, сняли часовых, — Лера удивленно подняла брови, но перебивать не стала, улыбнувшись уголками губ. — Газанули по берегу в сторону леса, а потом заметили твой костер. Ну, вот так и оказались здесь. Лихо, короче.

О том, что они банально заблудились, а до этого почти день под дождем с матюками пытались вытащить тягач из болота, в которое по недосмотру зарулил Треска, что с угоном им попросту сказочно повезло и никаких часовых, конечно же, не было, повар решил не рассказывать. История получилась складная, если откинуть тот факт, что они почти сутки пропадали неизвестно где.

— А утром выстрелы слышали, — вставил Паштет, когда Треска закончил со своей историей и стал снова грызть мясо.

— Это была я, — и Лера рассказала поварам о своих дневных и ночных приключениях в лесу и неожиданной встрече с муранчой.

— Надо же, — ахнул Паштет, видевший за свою жизнь не очень много мутантов и вообще предпочитавший с ними не водиться. — Целый огромный муравей! Тебе скоро с Батоном о них книгу писать можно будет.

— Знаешь, мне такие встречи особой радости не доставляют, — заверила его Лера. — К тому же теперь я без патронов.

— Главное, живая. Ну и везучая ты, Лиса Патрикеевна, — усмехнулся Паштет.

— Почему вы всегда называете меня Патрикеевной? — не поняла Лера.

— Потому, что Патрикей в старину был известным литовским князем, славящимся своей хитростью и пронырливостью. Прямо как ты, — объяснил повар. — Да еще и рыжая. Вот Лиса Патрикеевна, обманывающая глупого волка, и стала популярна в русских сказках.

— Волк только на этот раз с зубами попался, — парировала девушка. — Хрен обманешь.

— Не дрейфь, забодаем, — шмыгнув носом, Паштет взял новый кусок мяса и добавил: — Надеюсь.

— Мута сама завалила, хе. Кремень, а не девка, Батонова школа видна, — уважительно цыкнул зубом Треска. Ему даже стало немного завидно: по всему выходило, что на долю смелой девушки выпали куда более интересные и опасные приключения, чем у них с Паштетом. — А где твой Ромео?

— Кто? — не поняла Лера.

— Мигель, говорю, чего не с тобой, — доступнее озвучил вопрос Треска, сообразив, что девушка вряд ли знакома с творениями английского классика. — Думаешь, о ваших шурах-мурах не знает никто?

— Он прячется в деревне вместе с Савельевым. И у нас не… шуры-муры. Какое тебе дело вообще.

— О, молчу-молчу. Женька, выходит, тоже деру дал. Молодца метеоролог.

— Моими стараниями, — вздохнула Лера и посмотрела на прислоненный к камню лук Милен. Интересно, как она там…

— А вот тут можно поподробней.

Лера рассказала о своем плане и тайной вылазке на «Грозный».

— Ты была на лодке и не спасла нас?! — с обидой набычился Треска.

— К вам в тот момент было не подобраться, если бы я сунулась, меня бы тоже поймали, и толку?

— Да уж, — пожал плечами Паштет и потер фингал под глазом. — И на кой черт мы им вообще понадобились.

— Выходит, там теперь один Ворошилыч остался, — подсчитал Треска и внезапно захохотал. — Вот пусть за всех и терпит теперь, козлятина.

— Перестань, — одернула его Лера. — Мы же одна команда.

— Да ну, мне его рожа хуже тухлой редьки. Нытик, тьфу!

— И чего нам теперь делать? — долговязый повар через огонь посмотрел на сидящих напротив друзей.

— Я пыталась связаться с дядей Мишей по радио, — Лера указала на свой рюкзак. Треска вытащил радиостанцию и, повертев в руках, присвистнул.

— Ого.

— Это для связи со старейшиной. Но пока ничего не выходит. Эфир молчит. С ними что-то случилось.

— Думаешь?

— Уверена. Иначе они бы давно ответили.

Зажав тангету, Треска приблизил к лицу микрофон:

— «Иван Грозный» вызывает Батона. Повторяю, «Иван Грозный» вызывает Батона. Как слышите меня, прием?

Эфир какое-то время по-прежнему молчал, а потом неожиданно захлебнулся помехами, сквозь которые стали просачиваться какие-то неразборчивые звуки.

— Получилось! Что-то пробивается…

Троица, боясь вдохнуть, сгрудилась вокруг радиостанции.

— «Иван Грозный» вызывает Батона, — осторожно повторил Треска, нажав кнопку так плавно, будто от этого зависело качество связи.

Снова искажения эфира.

— Может, чего подкрутить, — протянул руку к прибору Паштет, но Лера хлопнула его по ладони.

— Не трогай.

— Нет, не выходит, — разочарованно констатировал Треска, сделав еще одну бесплодную попытку. — Действительно параша какая-то. Может, не добивает просто?

— С ними что-то случилось, а мы даже не знаем, где этот Торс- хавн или как его там, — вздохнула Лера.

— Если они туда вообще доплыли, — мрачно сказал Треска.

— Можно на карте посмотреть, — выдвинул предложение Паштет.

— Карты на лодке! — почти хором раздраженно отрезали кок и девушка.

— Или в деревне, — упрямо стоял на своем Паштет. — Там тоже могут быть, они же между островами плавают. Жаль только, что нас так мало.

— Ну, кое-кто, похоже, решил снова пополнить наши ряды, — внезапно сказал Треска.

— Ты о чем? — не поняла Лера.

— А вон, — Треска ткнул пальцем в сторону тягача, на разбитой стрелой фаре которого сидела…

— Чучундра! — радостно воскликнула Лера и поманила зверька к себе. — Чученька, иди ко мне. Иди, мышенька. Ц-ц-ц!

Спустившись по гусенице и подбежав к хозяйке, зверек привычно устроился у девушки на плече.

— Где ты пропадала, а? Думала, что я отдала тебя Милен, глупенькая. Ну конечно же нет!

— Ну, хоть мышара нашлась, уже какая-то радость. Ты чего? — прищурился Треска, заметив, как стремительно меняется лицо Паштета, смотрящего в сторону моря.

— Лодка, — прохрипел тот, от волнения подавившись куском недожеванного мяса. — Глядите, она уплывает!

Глава 5 ДИВЕРСИЯ

Треска гнал тягач через лес, не жалея ни двигателя, ни подвески, ни кустов и мелких деревьев, попадавшихся под лязгающие траки, взрывавшие вересковый ковер.

— Я и не знал, что ты умеешь так водить! — пропищал со своего места колдыбающийся на нескончаемых кочках и выбоинах Паштет.

— А я и не умею! — проревел вцепившийся в руль Треска, закладывая очередной лихой вираж в недрах чащи. — Держитесь!

С места рванулись так быстро, что даже не потушили костер. Плевать!

Покидав еду и радиостанцию в рюкзаки, троица беглецов запрыгнула в рванувшуюся с места машину. Подскакивая на сиденьи рядом со сражавшимся с управлением Треской, Лера смотрела на несущийся навстречу лес, освещаемый стелящимся пятном от одной уцелевшей фары.

В боковое окно между деревьями было видно бухту и массивное тело атомохода. «Грозный» действительно двигался! Но не в сторону открытого моря, а дальше, в глубь островного архипелага.

Что это могло означать? Первой мыслью Леры было, что вернулся дядя Миша вместе со старейшиной, и они сразу же решили отплывать в Торсхавн к Хранилищу Судного Дня. Чушь! Они бы не отправились без нее и остальных членов команды. К тому же как бы они попали на борт, если судно захвачено?

Второе предположение было больше похоже на реальность. Они каким-то образом получили распоряжение или сигнал от Линя, о котором тот, по всей видимости, специально на другом языке говорил Дану на причале перед отплытием катера, и, наплевав на разбежавшихся членов команды, принялись за его выполнение. Выходит, у предводителя корейцев тоже нашелся собственный передатчик. Лера почему-то была уверена, что Дан, будучи всего лишь телохранителем, не стал бы самостоятельно принимать подобные решения.

Господи, да когда уже закончатся все эти сюрпризы!

Пронесясь по главной площади деревни и чуть не своротив по пути колодец с сигнальным колоколом, тягач затормозил у дома Милен, которая, привлеченная шумом, уже ждала их в компании Савельева, Мигеля и мадам Ламбар.

— Что происходит? — крикнула Лера, спрыгивая из кабины на землю, едва Треска остановил машину.

— Они уплывают! — ответил сбежавший по ступеням Мигель. — Как ты?

— Жива, — откликнулась девушка, давая бегло себя поцеловать.

— Я знала, ты справишься, — улыбнулась подошедшая Милен. — Что было в лесу? Ты видела их?

— Да. Но давай об этом позже, хорошо? Мне не удалось выйти на связь с твоим отцом и нашим капитаном.

— Корабль уходит в глубь архипелага, — указал на «Грозного» Савельев. — Но какого черта?

— Они обыскивали дома?

— Не сильно, — сказала Лере мадам Ламбар. — Как я и говорила, известие о том, что все вы сбежали в лес, не вызвало у них особого желания продолжать поиски. Хотя жители порядком напуганы.

— Могу представить. Нам нужно плыть следом. Нельзя оставлять лодку, — Лера в отчаянии смотрела на движущуюся мимо громадину «Грозного».

— У отца Олафа свой рыболовецкий катер, — сказала Милен и решительно посмотрела на мать. — Как будущей невесте они не посмеют мне отказать. Но на этот раз я поплыву с тобой.

— Спасибо, держи, он действительно мне пригодился, — Лера передала девушке лук, и та, проверив тетиву, закинула его за спину. — Ну что, готовы?

Она оглядела собравшихся вокруг четырех мужчин. Те кивнули.

— Нам бы стволы какие, — словно в школе, поднял руку Паштет. — А то без оружия лезть как-то. Мы хоть и повара…

— А кусаться умеем, — с кивком подытожил Треска.

— Будут, — кивнула Милен.

— Тогда веди, — поторопила Лера.

— Следуйте за мной, — сказала Милен и повернулась к матери. — Я должна пойти с ними в этот раз. Там отец.

— Понимаю, — ответила женщина. — Береги себя.

— Постараюсь, — Милен обняла ее. — Но это не только ради него. Но и всех нас.

— Вернись с ним.

— Обещаю. Идемте.

Все побежали через петлявшие улочки к домику, расположенному ближе всех к воде, возле которого сушились сети.

— Вы хоть понимаете, что нам нужны пушки? — пыхтел Треска. — Огромные ружья, мать их так. Иначе как вы предлагаете взять штурмом целую лодку?

— Мы не будем штурмовать, — на бегу откликнулась Лера. — Нас слишком мало.

— Тогда что?

— Хитрость, — ответила за нее Милен. — Поплывем следом. Островов всего семнадцать, они не смогут далеко уйти.

Старого рыбака действительно не пришлось уговаривать дважды. Узнав, кто к нему обращается, мужчина почел за честь помочь дочери старейшины и сопровождавшей ее компании. Вызвавшийся управлять катером Олаф раздал поварам, Мигелю и Савельеву имевшееся в сарае оружие, — хоть и кустарного производства, оно могло быть пущено в дело.

— Годится, — подытожил Треска, разламывая самопальный револьвер и оглядывая капсюли патронов в барабане.

— Тогда не будем терять времени, — ответил Олаф. — Мне потребуется один человек, чтобы подбрасывать уголь.

— Я могу, — вызвался Мигель.

— Отлично! Тогда все на борт!

Всего через несколько минут раскочегаренный с помощью священника катер уже отчаливал от пристани.

— Держись на расстоянии и не включай свет! Он все равно не возьмет крейсерскую, пока находится в акватории, — заглянув в кабину, на всякий случай попросила Лера, хотя сама прекрасно понимала, что с оснащением «Грозного» заметить их можно будет даже в кромешной тьме и с другой стороны острова.

— Хорошо, — отозвался стоявший за штурвалом Олаф.

Маленькое суденышко с отрядом из семи человек и мыши на борту, оставляя за собой стелящийся над водой шлейф сносимого ветром дыма и гудя раскаленным паровым котлом, устремилось в погоню за удалявшейся субмариной.

«Иван Грозный» держал курс на Свальборг. Это стало понятно, когда через несколько часов Олаф сверился с картами Фарерских островов.

— Они плывут к Хранилищу, — сказал он в очередной раз заглянувшей в кабину Лере.

Ближе к утру с неба посыпалась мелкая морось, перемешанная со снежной крошкой. Осень готовилась покинуть эти земли, передав эстафету зиме. Стоявшая на палубе Лера снова видела снег. Соленый ветер лизал холодом легкие, заставляя девушку плотнее кутаться в куртку Тахомы. Во внутреннем кармане от непогоды пряталась Чучундра. Да, жаль, что более утепленная «натовка» осталась на «Грозном», который они преследовали.

— А ветер-то переменился, — шмыгнул носом стоявший рядом с Лерой Треска, потуже затягивая под подбородком ушанку. — С Атлантики потянуло.

— Эй, кто-нибудь, смените меня, а то я уже рук не чувствую, — из машинного отделения показалось раскрасневшееся лицо Мигеля с налипшими на лоб волосами.

— Иди, помоги святоше, — толкнул локтем маявшегося тут же без дела Паштета Треска.

— А чего это сразу я? — удивился тот.

— Сам же только что ныл, что замерз, — ворчливо ответил толстяк. — Вот и дуй, поддай-ка. Заодно погреешься. Там, глядишь, и приплывем уже.

— Что думаешь? — спросил Мигель, опираясь о борт рядом с Лерой.

— Думаю, нас всех ждут чертовски большие неприятности, — ворчливо ответил за нее Треска.

— Олаф — хороший моряк, — заверила кока Милен. — Он справится.

— Меня волнует не то, как мы доплывем, — вздохнул Треска. — А что нас будет ожидать по прибытии.

Идущий на приличном расстоянии впереди «Грозный» стал менять курс.

— Что они делают? — спросила Лера, поднося бинокль к глазам.

— Поворачивают, — определил Мигель и, перегнувшись через перила, прокричал в машинный отсек: — Эй, Паштет, прибавь-ка!

Еще через какое-то время из-за лесистого склона ближайшего острова показался новый берег.

— Смотрите, — указала на него Милен. — Свальборг! Хранилище там.

Оказавшись в акватории острова, «Грозный» сбавил ход и вскоре совсем остановился.

— Пока они выгружаются, обойдем их с другой стороны! — предложил из кабины Олаф. — Я знаю там одну неприметную бухту.

На какое-то время Лере пришлось выпустить подлодку из вида, — ее скрыл разделивший «Грозного» и кораблик массив острова, который они огибали. За то время, что они будут в слепой зоне, на судне успеют спустить лодки и, может, даже добраться до берега. Хотя здесь у преследователей появлялся шанс сократить расстояние: ведь лодки пойдут к берегу на веслах, в то время как они продолжат идти на пару.

Размышляя таким образом, Лера посмотрела на поднявшегося из кочегарной Паштета, которого с ворчанием полез подменять Треска.

— Ффух, парилка, — констатировал повар, с наслаждением подставляя раскрасневшееся лицо морскому ветру. — Долго еще?

— Почти приплыли, — ответила Милен, глядя на проплывавший мимо скалистый берег, покрытый сосновым лесом.

— Обойдя остров, катер взял прямой курс на Свальборг, черной громадиной возвышающийся на фоне лилового неба.

— Смотрите! Вон оно, Хранилище, — через некоторое время Милен указала куда-то на тушу острова. В бинокль Лера смогла рассмотреть высокий прямоугольный массив, освещенный пляшущими пятнышками света — факелами, выпирающий прямо из тела скалы. — Похоже, там уже кто-то есть!

Снежная морось перестала, но по позвоночнику девушки все равно колко пробежали мурашки. Вот оно, Хранилище, оставленное им предками. Рукотворная пещера, в которой хранились удивительные сокровища из того, давно ушедшего мира! Сокровища, способные возродить планету заново. Вернуть прежний мир, которого она никогда не видела. И вот уже совсем скоро она сможет посмотреть на них своими глазами, а может, даже потрогать! Мрачное настроение вернула громадина «Грозного», чернеющая чуть в стороне. От тела лодки в сторону берега уже успела вытянуться вереница подрагивающих огоньков — на остров высаживался десант.

Олаф сбавил обороты двигателя, и корабль замедлил ход, готовясь причаливать. Капитан некоторое время сосредоточенно крутил штурвал, правя в бухту, чтобы спрятать в ней катер.

Пока Олаф с помощью Мигеля и Трески привязывал корабль к небольшому дощатому причалу, остальные сходили на берег и проверяли оружие. Патронов в «Бизоне» не было, поэтому Лера пересчитала их в магазине «Макарова» и, ссыпав в ладонь, снова сунула его в кобуру. Пригревшуюся в кармане мышь пришлось выпустить на плечо, чтобы не стесняла движения. И там и там — девятимиллиметровые калибры, но несоответствие магазина пистолета шнековому подствольному магазину «Бизона» под патрон 9x18 отняло у Леры некоторое время на ручную перезарядку. Милен с интересом следила за манипуляциями подруга, которая привычно колдовала с оружием, положив его себе на колени. Конечно, в режиме стрельбы очередями патронов хватит лишь на короткий плевок, но все равно это было уже кое-что.

Милен закинула на плечо лук и стрелы, а остальные разобрали самопальное оружие, которое удалось раздобыть в деревне перед отплытием.

— Готовы?

— Да вроде, — отозвался за всех Савельев.

— Готовы, — кивнула Лера, раскладывая приклад и накидывая ремень «Бизона» через голову.

— Тогда за мной, — скомандовала Милен, увлекая за собой группу по вьющейся вверх тропинке.

У входа в Хранилище уже действительно были люди. Спрятавшиеся на склоне Лера, Мигель, Олаф с Милен, повара и Савельев различили в свете многочисленных факелов, воткнутых на длинных палках перед входом в Семенной склад, Батона, Тараса, Турнотура, Линя и Якова. Рядом со старейшиной «Братства пара» возвышался еще один рослый мужчина в длинной шубе, в окружении небольшой свиты, — судя по всему, это и был тот самый Ульрих Семиброк, руководитель Торсхавна.

Но как они оказались здесь? При виде наставника сердце Леры забилось чаще: все было в порядке. Но почему не было радиосвязи, думала девушка, всматриваясь в незнакомые лица рядом со старым охотником. Батон и Тарас были явно ошеломлены неожиданным появлением «Грозного» и громко разговаривали с Линем и Яковом, явно требуя разъяснений.

Загадка, да и только. Лера хотела было выбраться из укрытия, чтобы подойти к ним, но ее вовремя остановила Милен.

— Ты чего, — схватила она ее за рукав. — Забыла о заговоре на лодке? Они же наверняка заложники.

— Только явно пока этого не знают, — пробормотал Савельев за левым плечом девушки.

— Смотрите, — указал в сторону берега Треска. По склону горы к Хранилищу уже поднимался высадившийся отряд с «Грозного». — Остальные пришкандыбали. И Ворошилыч с ними. Живой, значит.

Да, теперь действительно все были в сборе. К тому же прибывшая с субмарины группа во главе с Даном несла с собой несколько больших и явно тяжелых контейнеров непонятного назначения. Телохранитель облачился в экзоскелет Азата, помогавший ему нести самый большой ящик. Увидев вооруженных корейцев, охранники Ульриха напряглись.

— Господа, сложите ваше оружие, — требовательно поднял руку Линь. — Не надо ничего усложнять.

— Что все это означает? — раздраженно поинтересовался Ульрих, ловя вопросительные взгляды своей свиты.

— Теперь все находится под нашим контролем.

— С какой такой стати? Вы гости на этой земле. Я что, в заложниках? Я верховный управитель всех островов, вам это не сойдет с рук!

— Называйте это как хотите. Как и договаривались, мы открываем Хранилище, делаем то, что нам нужно, а остальное достанется вам. Просто не мешайте — и все останутся целы и невредимы. Все равно вам нечего противопоставить нашему вооружению, и любое восстание будет подавлено на корню, хоть нас и меньше. Тем более у вас нет никакой возможности связаться с вашими людьми на других островах. Кстати, подводная лодка также переходит под наше командование.

— По какому такому праву? — проскрежетал Тарас.

— По праву сильного.

— Ух и надоели мне фокусы твоей девчонки, — поставив у входа в Хранилище контейнер, прошипел Дан, нависая над Батоном и приставляя к его горлу лезвие своего меча.

Яков перевел.

— Странно, что ты вообще еще жив, — с издевкой ответил Батон зарычавшему в ответ корейцу. — А одежку-то чего без разрешения примерил? Жмет, поди.

— Лера, что ты делаешь? — испуганно зашипела Милен.

Встав на одно колено, Лера уперла приклад в плечо и приникла к коллиматорному прицелу, ища красной точкой голову Линя.

— Или вы отпускаете их, или я стреляю в Линя!

На пандусе перед входом в Хранилище Судного Дня возникло замешательство. Облизнув пересохшие губы, Яков перевел.

— Стреляй! Давай же, отважное дитя! Смелее! — громко крикнул Линь Им, на лице которого не дрогнул ни один мускул. — И чего ты этим добьешься? Куда они, по-твоему, пойдут? Погибну я, войдут остальные.

— Пусть рискнут! — над Лерой поднялась Милен, пружинисто натягивая тетиву лука. Следом за ней из-за края холма показались остальные члены команды, держа наготове оружие.

— О-о-о, да тут целое воинство, — с напускной уважительностью кивнул Линь. — Сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь[56]. Вы прекрасно видите ситуацию. Спускайтесь, или ваши друзья умрут.

Лера медлила, изо всех сил стараясь придумать какой-нибудь выход из сложившейся ситуации. Отчаянно пытаясь найти в себе силы стрелять, она по наивности думала, что если обезвредить главного, сдадутся все остальные. Но Линь Им оказался ей явно не по зубам. Как же ей не хватало опыта…

— Ну же! — поторопил кореец. — Или спускайтесь, или стреляйте! Я считаю. Раз…

И Лера, переглянувшись с колебавшейся Милен, подчинилась. С отравляющей сознание покорностью опустив оружие, она стала спускаться по склону холма, и за ней последовали остальные.

— Самая лучшая война — разбить замыслы противника, — с улыбкой сказал Лере Линь, пока она с презрением смотрела на Дана, перчаткой экзоскелета отобравшего у нее «Бизон». — На следующем месте — разбить его союзы; на следующем месте — разбить его войска. Самое худшее — осаждать крепости[57], - вздохнул Линь Им и, сняв перчатку, постучал ей по бедру. — Так или иначе, сейчас все решится. Давайте вскрывать его.

Первые шлюзовые гермоворота, выходящие на плато, открывались легко, поскольку Хранилище уже было частично расконсервировано. За ними укрепленные стены главного тоннеля уводили глубоко под землю, во мрак.

— По легенде, каждой стране была отведена своя ячейка, — сказал Яков, сверяясь со своими записями, пока корейская группа вооружалась фонарями и снова отрывала принесенные с «Грозного» контейнеры от земли. — Нужно осмотреть их все.

— Сначала разберемся со своей, а потом займемся остальными, — ответил Линь. — Пошли, нас ожидают сокровища предков!

— Что в контейнерах? — поинтересовался Батон.

— Взрывчатка, — подмигнул кореец, указывая на самый большой, из которого его люди извлекали продолговатые серебристые цилиндры. — Это на случай, если наша пещера Али-Бабы захочет выкинуть пару нежданных сюрпризов.

— И не забудьте про нашу долю, — вслед удалявшемуся Линю не слишком уверенно выкрикнул Семиброк.

Старейшины и воссоединенный отряд «Грозного» остались под присмотром нескольких корейцев и Дана, который продолжал воинственно поигрывать мечом.

Не обращая на него внимания, Лера с замиранием сердца следила, как корейцы один за другим исчезают в тоннеле, превращаясь в мельтешащие пятнышки света от своих фонарей. Они продвигались вперед в абсолютной темноте, и через некоторое время фонари высветили по правую руку несколько вынырнувших из сумрака помещений.

— Пандус административного комплекса, — по бумагам определил Яков. — Дальше будет проход к трем главным хранилищам.

— Отлично, — оценил Линь. — Теперь нужно включить свет и активировать технику. Где располагаются энергоблоки?

Остававшиеся снаружи Лера, Батон и остальные видели, как изнутри главного коридора, тесня тьму и увеличиваясь с каждой секцией, приближаются освещаемые участки прохода. Спящее много лет Хранилище пробудилось, чтобы выполнить для человечества свою последнюю миссию.

— Система поддержания жизнеобеспечения продолжает работать, — сверившись с показаниями на нескольких идущих рябью мониторах, включившихся один за другим, ответил Яков. — Просто погружена в режим консервации.

— Так разбудите ее.

— Отец, да что же вы стоите? — вдруг в отчаянии выкрикнула Милен, как-то вдруг резко повзрослев. — Они же разворовывают вашу землю. Это наше Хранилище. Сделайте же что-нибудь.

— А что мы можем, дочка? — вздохнул Турнотур, переглядываясь с виновато отводящим глаза Семиброком. — Без их технологий мы бы все равно не заполучили остальных семян. А так хоть какой-то толк. Да и сопротивление… Ты же слышала, что он сказал.

— Да уж, наделали вы дел, ничего не скажешь, — сказал Ворошилов.

— Заткнись, — огрызнулась Лера.

— Еще слово, и я вырежу вам обоим языки, — по-корейски прорычал Дан, надвигаясь на Милен. — Заткнитесь!

— Только попробуй, — ничего не понимая, но прекрасно чувствуя интонацию и намерение телохранителя, Лера решительно выступила вперед, прикрываемая выставившими кулаки поварами.

Увидев эту троицу, Дан, нагруженный экзоскелетом, сначала недоуменно замер, а потом раскатисто захохотал, опустив руку с мечом.

— Лисица и двое бобрят, прямо как в басне, — веселился здоровяк. — Да я сдеру с тебя кожу голыми руками, глупый ты ребенок! Ты будешь сама умолять, чтобы я свернул тебе шею и прекратил мучения…

— У него только меч, — рявкнул Треска.

— Давайте! — неожиданно крикнул Паштет, и все трое, включая рванувшего Савельева, повалили экзоскелет с растерявшимся Даном, чей палец в толстой перчатке не пролез в кольцо с пусковым крючком «Бизона». — Дядя Миша, помогите!

Мгновенно среагировавший охотник ударил локтем ближайшего корейского автоматчика по лицу и, выбив у того из рук оружие, нацелил его на остальных охранников. Тарас расправился со своим конвоиром и перекинул пистолет Турнотуру.

— Стоять! Лерка, ты как? Эй! Берегись!

Он вдруг увидел, как над головой Леры взметнулась рука в тяжелой перчатке, сжимающая сверкнувший в свете факелов меч. Вскинув автомат, Батон выстрелил короткой очередью, и Дан, закричав, выронил оружие из простреленной руки.

— Дядя Миша!

— Держись, дочка! — крикнул Батон.

— Сейчас мы его, — кряхтел Треска среди сцепившейся на пандусе куча-мала, стараясь дотянуться до коробки энергоблока на спине брыкавшегося под натиском нападавших Дана. — Руки ему подержите, вот так. Сейчас, чувачок, заклиним тебя малеха! Паштет, за ногами следи…

— Лягается тварь, уф. Да уймись ты… Там на задней панели, чувак!

— Да помню я…

Много раз принимавшие участие в снаряжении Азата, а потом и некоторых других бойцов Убежища на вылазки Паштет и Треска досконально изучили устройство сложной боевой машины и теперь знали ее, как свои пять пальцев.

— Нашел! — пропыхтел Треска и, рванув из ножен на запястье ножик, ловко перерезал один из рифленых шлангов, брызнувший ему в лицо густой буроватой жижей. — Тьфу ты, мать твою за ногу…

Экзоскелет мгновенно перестал двигаться, и заключенный в него Дан оказался словно запертым в подогнанной по размерам клетке. Повара, девушка и Савельев с облегченными стонами сползли с могучего механизма на пандус.

— Да, Василий Иваныч, — перекатившись на спину, пробормотал Треска, размазывая по лицу вязкую массу натекшей жидкости, циркулирующей в гидравлической системе. — Зря ты Хоттабыча на хрен послал!

Проникшая между креплениями Чучундра забралась к грязно ругавшемуся по-корейски Дану на подбородок и, воинственно пискнув, укусила вскрикнувшего громилу в нос.

— Чего, — уселся в сторонке по-турецки Паштет, потирая голову под танковым шлемом. — Забодали?

— Ну что, а? Выкусил, вражина! — осклабился Треска и, спугнув Чучундру, сунул под нос поверженному Дану мясистую фигу. — А нна тебе, чувак! Нечего бычить на российский флот! Я тебя такими щами-лещами сейчас накормлю, родная мать не узнает! Ха!

— Да оставьте вы его, — прохрипел державшийся за грудь Савельев. — Лежит ведь уже.

— Лера, ты как? — подскочил к вставшей с четверенек девушке Мигель. Та зашлась удушливым кашлем. — Сильно ударилась?

— Что… с остальными…

— Порядок.

— Почему вы не выходили на связь? — спросила Лера у Батона, когда карауливших их корейцев разоружили и поставили лицом к стенке.

— Хотели доложиться, как в Торсхавн приедем, — ответил Батон. — Но потом не заладилось чего-то. Поначалу думали, что радиус слишком большой, до вас не дотягивает, а потом выяснилось, что радиостанция сломана.

— Я не проверил ее перед отплытием, — сказал Турнотур, обнимая подбежавшую к нему Милен. — Но очень скоро выяснилось, что это было дело рук Линя. Он предложил всем прокатиться сюда и осмотреть Хранилище для составления плана операции, но выяснилось, что мы шли в ловушку.

— Ты лучше скажи, какого рожна тут делает «Грозный»? — вклинился в разговор Тарас. — И почему над нашим гюйсом — флаг «Дракона»?

— Когда вы уплыли, на лодке случился бунт, — стала рассказывать Лера. — Судя по всему, у Линя оказался свой собственный передатчик, с помощью которого он связался с лодкой и предупредил Дана с остальными. Всех оставшихся согнали на «Грозного», а я убежала и пыталась выйти с вами на связь, чтобы предупредить…

— Линь специально воспользовался вашей отлучкой в Торсхавн, чтобы взять командование над лодкой и перебросить ее сюда, — сказал Треска.

— Так что же он все-таки задумал? — спросил Савельев.

— Есть только один способ это выяснить, — ответил Батон, проверяя свое оружие и глядя на вход в Хранилище. — Идемте.

Оставив Милен, Олафа и Савельева караулить Дана и остальных корейцев, отряд направился внутрь Хранилища. Прямое расположение коридора, лишенного каких-либо ответвлений до самого пандуса с административным комплексом, делало возможность застать врага врасплох нереальной. Их заметили еще на подходе. Принесенные контейнеры были разложены на полу, и корейцы бережно складывали в них емкости и колбы с драгоценными семенами и растительными культурами, которые уже выносили из вскрытых отсеков Хранилища.

— Ни с места! — издали скомандовал Тарас. — Всем оставаться на своих местах!

— И что вы собираетесь делать? — поинтересовался вышедший из комплекса Линь. — Тут все заминировано, детонатор у меня. Выстрелите — и мы все останемся погребенными в этой горе. Поэтому не мешайте и дайте нам закончить.

Он указал на контейнер, стоявший чуть в стороне.

— Это ваша доля, Семиброк, как и договаривались.

Понимая, что ничего не может сделать, Батон опустил оружие и бессильно сжал хрустнувшие кулаки. Корейцы продолжали работать, деловито опустошая Хранилище. Пройдя вперед, Лера осторожно заглянула за шлюзовую камеру во внутренние помещения с длинными, пронумерованными крупными цифрами стеллажами. Контейнеры, колбы, банки всевозможных цветов и размеров, и на всех пояснительные таблички с приложенными номерами..

Лера сняла перчатку и украдкой благоговейно потрогала один, самый маленький, на котором была сделана надпись на неизвестном ей языке. Вот оно. Наследие мира, который они разрушили. Послание самим себе в чудовищный хаос, которой им не было суждено увидеть. Последняя попытка помочь начать все заново. Интересно, а где здесь российский сектор? Но найти его она не успела. Работы были закончены, и Линь отдал команду сворачиваться. Когда все выбрались обратно на пандус, снова начался снег.

— И что теперь? — спросил Тарас, смотря на Дана, которому оставшиеся снаружи корейцы с грехом пополам помогли высвободиться из экзоскелета. Лера первая заметила, что рядом с Савельевым и Олафом нет Милен. На ее немой вопрос метеоролог ответил едва заметным мотком головы — мол, тихо.

— Теперь мы все погрузим на корабль и отправимся в дальнейший путь, — просто констатировал Линь, продолжая держать в руке детонатор.

— Я не отдам вам «Грозный», — твердо ответил Тарас.

— Тогда я взорву Хранилище, — Линь поднял руку с детонатором над головой, чтобы все видели.

В следующую секунду руку чуть ниже запястья почти навылет пронзила стрела с пестрым оперением. Вскрикнув от боли, Линь выронил детонатор и огляделся в поисках стрелка. Милен юркнула обратно за камень и принялась накладывать на тетиву лука новую стрелу.

Воспользовавшись моментом, Батон и остальные открыли по корейцам огонь. Завязалась перестрелка. Воздух наполнился криками и едким запахом пороха. Команда «Грозного» рассредоточилась за камнями, в то время как корейцы отступили за раскрытые двери Хранилища. Телохранители сгрудились вокруг Семиброка, заслоняя его. Взявшись за древко стрелы, Линь с криком переломил ее пополам и, вытащив из раны наконечник, отшвырнул кровавый обломок в сторону.

В общей неразберихе Лера упала на четвереньки за экзоскелетом и попыталась добраться до лежавшего в снегу детонатора, как вдруг кто-то дернул ее за капюшон и поставил на ноги. Хватка была такой сильной, что даже под курткой на шее девушки, сдавливая горло, натужно затрещал материнский платок.

— Лера! — испуганно ахнул борющийся с по-бабьи махавшим кулачками Яковом Мигель.

Ее развернули, и девушка увидела перекошенное лицо Дана, сунувшего ей под ребра свой меч, пропоровший куртку Тахомы.

— Сейчас я разберусь с тобой, рыжая тварь… — приблизившись почти вплотную, так что в матовом покрытии гогглов Лера увидела свое сдвоенное испуганное лицо, прошипел Дан и дернулся, когда из его кадыка, забрызгав девушку кровью, с противным хрустом высунулось остро заточенное древко стрелы. Он запрокинул голову, и изо рта с бульканьем вытолкнуло черную, растекавшуюся по татуированным щекам кровь. Кореец мешком осел на землю, грузно заваливаясь на бок, и в этот момент пандус содрогнулся от мощного взрыва, раздавшегося глубоко в недрах горы. Все, кто находился на площадке, не удержавшись, повалились на землю. В мятущихся клубах дыма и пепла, рвущегося из шлюзовых дверей, Линь торжественно держал в простреленной руке подобранный детонатор. Его взгляд был горделиво-безумен.

— Остановитесь! Все! Все кончено!

— Вот именно! — перекрывая его крик, громогласно воскликнул Семиброк и стукнул своим посохом по пандусу. Его телохранители, в дыму навалившиеся на Линя, скрутили корейцу руки, больно врезав под дых. — Сложить оружие! Довольно! Вы пришли с кровью на руках и разорили нашу землю! Тебя будут судить как преступника по законам «Братства пара»! Свяжите его. Остальные, назад!

Видя, что ситуация кардинально изменилась и перевес больше не на их стороне, корейские диверсанты замерли, опустив оружие, не зная, что предпринять дальше. Гидре отрубили голову.

— Что же вы наделали, — простонала выбравшаяся из своего укрытия Милен, по щекам которой побежали слезы. — Вы же… вы же все уничтожили, все сожгли… Там же еще оставалось больше половины! А ДНК людей, животных?!

— ДНК? — вскинулся как громом пораженный Батон.

— Что мы наделали? — пытаясь вырваться, обвиняюще указал на нее скрюченным пальцем Линь. — Нет, это что вы наделали! Давным-давно Корея стала всего лишь разменной монетой в споре держав. Император, будучи совсем ребенком, был разлучен со своей семьей. Его родители остались в Северной Корее. На воспитание будущего императора взяли родственники. Но остальному миру было на это плевать.

Все, затаив дыхание, слушали неожиданный монолог Линя, казалось, не замечавшего боли в простреленной руке. Оставшийся, как и все, под прицелом Яков переводил.

Лера не верила своим ушам. Обман! Чудовищный по своей кошмарности и расчетливости, все это время — один сплошной обман. Их попросту использовали, чтобы добраться сюда!

Линь тем временем продолжал. Никому не было дела до трагедии корейского народа, который искусственно был разделен на два враждующих лагеря. Это все были происки США, России, европейцев. А когда забрезжила надежда на воссоединение корейского народа — случилась Последняя Война, которая похоронила все мечты корейцев по обе стороны границы. Император полагал, что многие просто не хотели объединения Кореи. Он хотел восстановить единый и неделимый корейский народ…

— Все использовали Корею, все относились к нам в лучшем случае снисходительно! Все зло в мире от белых людей! — все больше расходился Линь. Его глаза сверкали, а лицо исказила гримаса ненависти и гнева, к которым мешалось презрение. — Вы — белые люди, вымрете! Вы уже вымираете! Вы бессистемны и хаотичны, и поэтому вы — зло! С каждым годом вас все меньше и меньше. Мы знаем это, так как успели побывать во многих местах. Тогда как мы, сплотившись вокруг Императора, повышаем нашу численность. А ваша лодка — это истинное чудо! Зачем мы взорвали Хранилище? Нас интересовали не семена, а образцы генофонда — здоровых белых людей практически не осталось, все в той или иной степени уже пострадали от радиации. Вы не сможете восстановиться без этого запаса. К тому же у вас для этого не существует спецтехники и средств. Мы же растим и физически, и нравственно здоровых детей. Благо всего человечества!

— Но какое же это благо! Это же геноцид, — сжав кулаки, сквозь зубы проревел едва сдерживающий себя Тарас. — Истребление! Ты сумасшедший!

— Пусть будет так, — согласился Линь и, брыкнувшись в хватке дюжих ребят Семиброка, поморщившись, вытащил из ладони остатки деревянной стрелы, выпущенной Милен. — Но не в ваших силах что-либо изменить. Ни словами, ни оружием. Смерть моего телохранителя на вашей совести, но он справился со своей задачей.

Я все равно добился своего. Видите, опять пролилась кровь с обеих сторон, и снова по вашей, а не нашей вине! Хранилище уничтожено. Мы знаем, что есть и другие, и рано или поздно, со мной или без меня, мои братья найдут их, чтобы так же стереть с лица земли!

— Для чего же тогда дальше сражаться, — крикнула Лера, пытаясь ветошью утереть с белого как снег лица алую кровь Дана, — если мы сами продолжаем снова и снова все разрушать? А как же слова Императора о воссоединении уцелевших людей?

— Воссоединение — да, для создания новой, единой могущественной расы, — перевел Яков, на которого речь корейца произвела сильное впечатление. Многое из сказанного он тоже, вероятно, слышал впервые. — Отец слишком идеалистичен и стар. Он — пережиток ушедшего прошлого. В нынешние времена любые благие намерения нужно подкреплять решительностью и силой, иначе они будут обречены. Уверен, он бы понял меня.

— Ты пошел против воли Ким Им Су, — покачав головой, сказал Яков. — Такие проступки по кодексу караются смертью.

— Оглядись, мы же теперь в плену. Рано или поздно я все равно бы занял его место, — запальчиво заявил Линь. — Уничтожение Хранилища не идет вразрез с нашей миссией, ибо все, что нужно было нам, мы из него извлекли. Отец бы понял меня.

— Теперь ваши жизни во власти старейшин «Братства», — заключил Семиброк, когда Линя и Якова связали. — Вас и ваших людей будут судить за диверсию по законам Фарер.

— Плевать, — сплюнул в снег разъяренный кореец. — Тогда я встречу свою судьбу

— Но вы же сами говорили, что это — шанс все вернуть для человечества, — не сдавалась Лера.

— Да. Шанс для нас, но не для вас, — со сталью в голосе отрезал Линь. — Это естественный отбор. Мы все равно сильнее…

В этот момент воздух огласился низким трубным звуком, гулким эхом прокатившимся по заснеженным шапкам гор. Все обернулись на его источник.

К Фарерскому архипелагу подходил «Черный дракон».