Наверное, соваться в тот самый урб, который едва не угробил, было не самым умным поступком. Но ведь ничего подобного от меня явно не ждали. А я ещё на войне выучил главное правило разведчика и диверсанта — делай то, что твои враги считают очевидной глупостью, даже идиотизмом. Они никогда не будут готовы к чему-то подобному. Именно поэтому я отправился в урб Марний — тот самый, который атаковало эльфийское чудовище, невольно спущенное мной с поводка.
Вроде бы до войны Марний был курортным городом, однако теперь он превратился в крепость, окружённую высокими стенами с десятком башен, грозящим всему вокруг орудийными стволами, а на крыше каждого его высотного здания щетинились счетверёнными пулемётными стволами установки противовоздушной обороны.
Я успел неплохо рассмотреть урб, пока мы пролетали над ним. Решив не экономить, я взял на всех билеты на дирижабль. Не в каюту первого или второго класса, конечно, купил сидячие места, но лететь нам было недалеко. И вот теперь я глядел в иллюминатор на громаду сверхгорода. Правда, взгляд мой постоянно притягивала колоссальная пушка, нависающая над его улицами. Интересно, каково это жить в тени такого орудия?
Я своими глазами наблюдал её выстрел и его последствия для эльфийского чудовища. Вот только против более подвижной цели орудие было практически бесполезно — я ведь даже снаряд разглядеть смог, так медленно тот летел. Небесная крепость тех же эльфов-сидхе легко ушла бы от него. Попасть по ней из суперпушки можно разве что случайно. А вот медлительный, ещё не до конца сбросивший цепи заклятья сдерживания монстр оказался идеальной мишенью. Ему хватило одного снаряда.
Нам пришлось довольно долго ждать своей очереди на спуск с причальной башни. Сначала отправились вниз пассажиры первого и второго класса, потом их багаж, и лишь после этого лифты предоставили нам. Оцелотти откровенно скучал. Он опёрся на ограждение и глядел на урб.
— Командир, а ведь мы совсем одичали в нашей глуши, — сказал он. — Когда последний раз были в урбе больше пары суток? Война, война, война. Ничего больше у нас и не осталось.
— Когда ты так полюбил цивилизацию? — спросил я у него, подходя и тоже опираясь на ограждение.
— Что-то хорошее во всём этом есть, — покачал головой он. — К примеру, тёплый сортир в каждом доме, каждой квартире. Разве не чудо? Как часто у нас бывает такая роскошь, как чистый и тёплый ватерклозет? Я про душ или ванну вообще молчу.
Бытовые удобства — это то, от чего быстро отвыкаешь не только на войне, но и просто в военном лагере. Наша база на искусственном острове была, конечно, более комфортна, нежели обычный бивак, однако до уровня удобств, о которых не задумывается ни один житель урба, она не дотягивала.
— Разве не ради приличной жизни мы дрались тогда и продолжили потом?
— Нет, — отрезал я. — Мы дерёмся не за тёплые сортиры. Не думал, что ты стал таким мелочным. Забыл нашу мечту. Или, может, она никогда не была твоей?
— Оставь, командир, — обернулся он ко мне. — То, что ты прикончил-таки Конрада, наверное, даже лучше. Хватит ему небо коптить. Он когда-то был отличным офицером, но потом сошёл с ума. Он тащил в бездну всех нас, именно поэтому… — Оцелотти прервался и продолжил уже спокойнее: — Поэтому случилось то, что случилось. Я поверил тогда в твою мечту, как и остальные. Мы пошли за тобой. — Он снова развернулся и стал глядеть на урб. — Но помнишь Рагну? Драку с людьми Святого и Чунчо.
Я помнил и помнил, что сказал ему тогда: «Грязь и кровь — наша работа. Это всё, что останется после нас».
— Тебе они не надоели, командир? — спросил Оцелотти. — Вечные грязь и кровь.
Может, он до конца не понял нашей с Миллером мечты.
— Без грязи и крови в нашем деле не обойтись, мы всегда оставляем их за собой. Мы не в силах изменить мир, но добиться уважения, стать профессионалами, а не бандой полудезертиров, какими считают других, вот какова наша цель. И тёплые сортиры тут ни при чём.
Оцелотти глядел на урб — спор продолжать у него желания не было.
Наконец мы спустились с причальной башни и прошли на стоянку таксомоторов. Аэровокзал Марния не потрясал размерами, но брал своё мрачной угловатостью архитектуры. Всё же это был урб-крепость, и в его вокзале вполне можно было держать оборону. Да и бомбардировку он бы перенёс без особого ущерба, а то и не одну. Я даже не удивился, увидев стоящего рядом с простеньким автомобилем Бомона. Тот щеголял в кожаной куртке и мятой фуражке частного таксиста, покуривал сигарету и не обращал на нас никакого внимания. Мы не договаривались о такой встрече, однако я тут же прошёл к его автомобилю. После короткого, но яростного торга и сошлись в цене, и вместе с Оцелотти забрались в салон.
— Хорошие новости, командир, — улыбнулся Бомон. — Рад видеть тебя здесь, честное слово.
— Давай по порядку, что за новости? И почему ты так рад видеть меня?
— Я сделал то, ради чего ты отправил меня в Марний, — сообщил Бомон, — и даже немного больше. Для начала сумел отвлечь местные спецслужбы — направил их на наших врагов.
— Как именно? — спросил Оцелотти. Он являлся непосредственным командиром Бомона, и я не стал оспаривать его власть, перебивая или настаивая, что говорить с Бомоном буду я.
— Показал кое-кому, что творится с упавшей крепостью, ну а потом нам подвернулась редкая удача.
— Что за удача?
— Взял одного весьма интересного типчика, — загадочно улыбнулся Бомон. — Он много всего может рассказать.
— Ты везёшь нас к нему?
— Верно, — кивнул Бомон, глядя на дорогу. — Я тут снял квартиру в одном очень шумном доме — ничто не помешает допрашивать пленника.
Дом и правда оказался весьма шумным. Насчитывающее два с лишним десятка этажей здание было больше похоже на муравейник. Квартиры внутри теснились одна к другой, разделённые тонкими стенками. Он был буквально пропитан ароматами несвежей еды, одежды и постельного белья, дешёвого табака и алкоголя. Хотя вроде бы никто не кричал, но когда так близко друг к другу обитают сотни человек и не только, звуки, доносящиеся из-за тонких фанерных дверей их квартир, сливаются в один постоянный гул. Пока мы поднимались в лифте и шагали по длинному, тёмному даже днём коридору, мне казалось, что я угодил в гигантский улей, полный далеко не самых чистоплотных пчёл.
— И как тебе такая цивилизация? — глянул я на Оцелотти.
— Сортиры тут явно не самые чистые, — буркнул он.
Мы с Бомоном посмеялись над его неуклюжей шуткой. Убивать Адам всегда умел лучше, чем шутить.
Бомон отпер ничем не примечательную квартиру без таблички с номером на двери. Внутри всё оказалось стандартно, просто и не очень чисто. Коридор со следами обуви, две комнатушки, одна из которых закрыта, кухонька с потёками жира на плите и грязными тарелками на столе. Вполне подходящая картина для обиталища холостяка, работающего частным таксистом.
— Он там? — кивнул я на дверь в закрытую комнату.
Вместо ответа Бомон просто распахнул её перед нами. Комната оказалась совершенно пустой, если не считать прикрученного к полу стула, на котором сидел связанный эльф в грязном синем костюме. Длинные волосы его свалялись в колтун. Он поднял на нас усталый взгляд, но при виде меня в глазах его пробудился интерес.
— Вот кого ты ждал, — первым заговорил он. Голос у эльфа был хриплый, больше напоминая воронье карканье.
— Прошу любить, но потом не жаловаться, — улыбнулся Бомон. — Эльфийский шпион, напрямую связанный с нашим врагом.
Я закрыл дверь и прошёл в такую же неряшливую, как кухня с коридором, комнату, где обитал Бомон.
— Рассказывай в подробностях, — велел я ему.
Мы с Оцелотти заняли пару стульев, а Бомон уселся прямо на кровать. Рассказ его не занял много времени.
— Выходит, твой приятель-детектив теперь на тебя имеет серьёзный зуб, — заметил Оцелотти, выслушав Бомона.
— Он — сыгранная карта, — пожал плечами тот. — Но убивать его было ни к чему. Кто же тогда наведёт местные спецслужбы на эльфийскую крепость? Вряд ли команда катера побежала бы в контрразведку.
С детективом действительно всё получилось сложно. С одной стороны, он был ценным ресурсом, так как ради того, чтобы показать ему работы над эльфийской крепостью, Бомон всё и затеял. С другой же — он оказался опасным свидетелем, а таких оставлять нельзя.
— Проследи за ним, — сказал я Бомону, — когда он исчерпает свою полезность, уберём его.
Я видел, что мои слова очень не понравились ему, но сейчас уж точно не время для глупых сантиментов.
— Пора допросить эльфа, — поднялся я со стула.
Бомон и Оцелотти последовали за мной. Однако стоило нам открыть дверь, как пленник ошарашил нас заявлением.
— Я буду говорить только с ним. — Он мотнул подбородком в мою сторону. — Больше никто не должен заходить. Всё, что я скажу, только для его ушей.
Наверное, не кинься Оцелотти сразу отговаривать меня, я бы подумал и решил, что поступаю глупо. Однако Адам ухватил меня за рукав, прежде чем я успел хоть что-то сказать или сделать.
— Не стоит делать этого, командир, — заявил он.
— Я сам буду решать, что мне стоит делать, а что — нет, — отрезал я, глянув ему в глаза. — Ты не забыл, кто из нас командир, Адам?
Я редко зову его по имени, и каждый раз, когда делаю так, это значит, что я очень зол на него. Оцелотти отпустил мой рукав и отступил на полшага — больше не позволяло пространство коридора. Я же вошёл к сидящему на стуле эльфу и плотно прикрыл за собой дверь.
— И что же ты хочешь мне рассказать? — только и успел спросить я, прежде чем он поднял глаза.