Последний танец Кривой белки (СИ)

Глава 22. Последнее слово шамана

Виктор медленно спускал с дерева на веревке тело Свалова, упираясь одной ногой в ветку, другой - в фюзеляж застрявшего в вершинах двух огромных кедров вертолета.

Тот стонал.

Подхватив тело Свалова обеими руками под спину, Михаил его аккуратно положил на мох. Лицо Алексея Алексеевича было усохшим, скулы стали выпуклыми, как и подбородок, с которого еще год назад свисали несколько жировых "подбородков", и из-за этого Свалов всегда просил его сбоку не фотографировать, чтобы их не было видно. А теперь болезнь его буквально съела, оставив обтянутый кожей скелет. А от лощености в его одежде, холености в лице остались только воспоминания.

- А там еще кто-то есть? - спросил Михаил.

- Месиво от летчика, - ответил Виктор, быстро слезая с дерева. - Фу, смотреть на него противно, чуть не вырвало, - спрыгнув с дерева, сказал Муравьев. - Давай быстрее отсюда, а то вдруг сейчас обвалится все это на нас. Мишенька, потащили, потащили его.

И, подхватив Свалова под ноги и руки, Степнов с Муравьевым понесли его обмякшее тело к поляне, на которую, скорее всего, и планировал приземлить вертолет погибший летчик, но, не рассчитав, врезался в вершины деревьев.

Положив тело Свалова рядом с каменной глыбой, Виктор приложил свое ухо к его груди. Сердце у него работало, дыхание было, ощупав ноги и руки, определил, что переломов нет.

- Э, Виктор, смотри, - Михаил указал подбородком на дерево, на котором висел вертолет.

- Не понял, - дед вопросительно посмотрел на Степнова.

- Он здесь видно садился, - Степнов показал на середину поляны.

- И что?

- Или не рассчитал что-то при посадке, скорость или что другое, а, может, чего-то испугался. Ветра-то нет

- Не понял, не понял, - привстал с земли Муравьев.

- Ну, вон, березу срезал винтами, - Михаил указал подбородком на торчащий из земли на метра четыре-пять ввысоту ствол березы и валяющиеся под ним нарубленные ветки с кусками ствола.

- А там? - Виктор, не закончив фразы, прошел к середине поляны и стал осматривать землю. - Вот, это да, Мишенька, да он здесь и приземлился. Вон, какие глубокие следы оставил. Прямо врезался в землю колесами и проехал метра два-три вперед.

Михаил осмотрел глубокие колеи от следов, оставленных колесами вертолета. Потом прошел влево и присвистнул:

- Крови-то.

Виктор тут же подбежал к нему и стал осматривать землю. Серебристый мох был залит темно-красным кровяным киселем.

- Это - медвежья кровь, - Муравьев указал на оставшийся глубокий след от когтей животного, и вырванным, отброшенным куском мха. - Куда ж это он его рубанул. Хотя, нет. Если бы косолапого он винтом зацепил, то что-то здесь от него обязательно бы осталось: лапа, голова, в крайнем случае, шерсть, - осматриваясь по сторонам, предположил Виктор. - Ага. А здесь ничего нет. И пошел по кровавому следу в лес.

Михаил присел и, дотронувшись до крови, стал поднимать палец, наблюдая за каплей, медленно с него падающей и тянущей за собой тонкую, тягучую ниточку.

Выстрела, который мог сделать из вертолета Свалов, он вроде бы и не слышал. Хотя, они были с Виктором отсюда далеко и слышали что-то вроде шума. Но это так, вроде бы.

Поднявшись, Михаил стал небольшими кругами обходить залитый кровью мох, пытаясь найти хоть какое-то объяснение произошедшему. И делал это не зря, карабин "Вепрь" лежал в метрах пятнадцати от этого места.

- Мишенька, - окликнул Степнова, выходя из леса, Муравьев. - А его не винтами, как ты и догадался, а пулей, разрывной. Прямо в грудь. Вот он, был ранен и кинулся в лес.

- Кто же это? Свалов? - с удивлением посмотрел на Виктора Михаил. - Я карабин нашел.

- "Вепрь - триста восемь, супер", - рассматривая оружие, отметил Муравьев. - Хотел такой же иметь, но он мне не по карману. А теперь есть, - осматриваясь по сторонам, сказал старик. - Но не понимаю, Мишенька, только одного, Свалов на ладан дышит, а продолжает охотиться.

- Может, другого выхода у него и не было, - предположил Михаил. - Едет на свидание с твоим шаманом, а здесь медведь пасется. Ну, вот, и стрельнул.

- А он - мастер по этому делу, - кивая головой, вздохнул Муравьев. - Только, Мишенька, все здесь не так было, не так. Ты же видел Свалова, как он изможден. Да и карабин у него другой, импортный, "Блазер", калибр девять и три. Стрелял в медведя кто-то другой. И не только в медведя, а и в их вертолет. Я там дырочку от пули видел.

Где карабин лежал? Тут, ага, - осматриваясь по сторонам, Виктор стал говорить шепотом, - значит, скоро придет. И, похоже, он не один и добрался сюда или вертолетом, или с каким-то знатоком этих мест.

- Не Кузьма ли? - предположил Михаил.

- Он руки не пачкает. А ушел этот охотничек не к черному болоту и не к реке, а к Серому медведю. Значит, у них там сборище. А что его там может заинтересовать, - растирая в руке мох, Виктор посмотрел на Михаила. - Шаман. Неужели, и дорогу к нему знает? А зачем он ему?

- Вот, именно, - согласился Михаил. - Они свое дело сделали, убрали Свалова с его дружками. Жека не с ними, а? - и, прищурившись, посмотрел в глаза Муравьева.

- Так его, - открыв рот, и, смотря в глаза Михаила, старик замялся.

- Мне приснилось, значит, Виктор Егорович?

- Говорить, смотрю, научился, и теперь давишь на меня. А я тебе, Мишенька, не апельсин. Зачем тебе пришлому все, что здесь бывает, знать, а? В город вернешься, такое наговоришь, что всю тайгу здесь через месяц ученые да бандиты вытопчут.

- А я, Виктор Егорович, о Жеке спрашиваю, не больше.

- Когда ты спал, прошел он мимо нас. А когда услышал мой разговор с бородачом, они пристрелили друг друга. Похоронил я их в болоте. В торфе они лучше сохранятся, если Кузьма придет и следствие устроит.

- Вот, как.

- Вот, так, Мишенька.

- Золотко ему с этими было нужно, - указав на карабин, сказал Степнов.

- Догадливый. И Свалова под общую гребенку убрали. Но им тогда, Мишенька, получается, я так и остался нужен. Секретное место о том золотом прииске я знаю. А те, услышав о нем, убрались в иной мир.

- А шаман, Витя, это - твоя заманиловка?

- Пусть будет так, - вздохнул Муравьев. - Пусть будет так. Лучше к нему не ходить, а то, боюсь, он тебя ждет.

- Опять сказку сочиняешь? То сначала про Йипыг-ойка - Старика-филина мне сочинял, потом про Мис-нэ - лесную деву, то про унху - лесного духа.

- А мне, ты, инвалид зачем нужен был, а? - вопросом на вопрос ответил Муравьев. - Думаешь, Кузьма меня уговорил? Навряд ли, мне эти нужны были, а ты - лишний вес. Они за мной шли по следу, и только потом до меня дошло, если не убили, то клюнули по-серьезному. Мысли разные в голове блукали. И одна из них, такая, Мишенька. Ты молод, а если Хромой Белке захочется свои знания сохранить здесь, на земле, то ему молодой их носитель нужен, а не старый, как я. Да, и ума у тебя достаточно, чтобы в тонкостях его вед разобраться. А, может, он знает и про Золотую бабу, где она таится? Трудно сказать, зачем он мне на ум предложил тебя.

- Не понял, - присел около Муравьева Михаил.

- Свалов пришел в себя, не слышишь? Стонет. Сейчас его забираем назад, к болоту.

- Витя, - ухватил за локоть Муравьева Степнов.

- Пули хочешь? - выдернул из его руки свой локоть, Виктор. - Он - наша контрамарка в эту жизнь, понимаешь.

- 2 -

А они были умными. Шли за Виктором с Михаилом, как ищейки, шаг в шаг. И если бы Муравьев не предусмотрел этого, то уйти от них им навряд ли удалось.

Одного из них Михаил знал, но только в лицо. Его частенько видел в кругу Беса и Жеки, трясшего деньги "за спокойную жизнь" рыночных торговцев, кооператоров и таксистов. Парень невысокого роста, лет сорока пяти, пару раз отсидел за грабеж, но до сих пор не угомонился.

Второго, чуть повыше мужика, он не знал. Судя по тихому покашливанию, парень чем-то болен. Может астмой, может... А, может, просто много курит. Он тоже, когда курил, так кашлял. Но, что интересно, первый вооружен, а второй нет.

Михаил, провожая мужиков, идущих по его следу, оставленному час назад, обтерев со лба пот, вздохнул. Торопиться сейчас никак нельзя, так как любой треск веток у тех парней будет на слуху, а тогда уж неизвестно, чем может все закончиться. И, скорее всего, как и Жеку, их интересует золотой прииск Муравьева, а не шаман. Ему же не приснилось вчерашнее нападение Жеки на бородача, висевшего вниз головой.

Блин, неужели у Виктора уже совсем крыша поехала от испуга и он пытается доказать Михаилу, что черное - это белое, и - наоборот. А, может, он и в нем видит врага? Сейчас послал его след натоптать, а в это время скрылся? Нет, нет, Виктор не из тех.

Поднявшись, Михаил, осматриваясь по сторонам, двинулся на вершину сопки. Мох, как белый ковер, сделанный из ваты, был мягок. Ноги приятно утопают в нем, шаг легок, и что самое удивительное, он не слышит хруста сухих веток, ломающихся под его тяжестью. Словно их здесь и нет, а, может, у него слух ослаб?

Михаил соединил большой и средний палец и щелкнул ими. Звук был звонкий. И туман стелется под ногами, только под ногами на ширину не больше метра.

Степнов, отметив это, остановился и с удивлением начал рассматривать "белую дымку-подстилку", которая, как его тень, двигалась вместе с ним. Сделал несколько шагов в сторону, и все повторилось, но вдруг неожиданно почувствовал ломоту в мышцах ног.

"Влага, холод, вот где и так не вовремя это начало сказываться на мне", - невольно подумал Михаил и направился в сторону двух заваленных деревьев, где его ожидал Муравьев со Сваловым.

Споткнувшись о вылезшее из-под земли корневище сосны, Михаил упал на выставленные вперед руки. Не ушибся, это все произошло из-за того, что под ним стелется эта белесая полоса тумана. Оглянулся назад, и следующее, что удивило, следа от его ног не остается, словно идет над мхом. Но он хорошо чувствует, как проваливаются его ноги во мху.

- Ччччччч, Мишенька, - прошептал Виктор. - Куда их отвел?

- Туда, где мы были вчера.

- Далеко, прошептал он. Нам пора, помоги, - и, надев на себя рюкзак, подхватил под руку Свалова, и ожидает, когда справа от него встанет Степнов.

- Я сам пойду, - хрипло прошептал Свалов. - Ведите меня к шаману, а с Ченем, да Мошкой потом разберусь. Не ожидал, что свои стрелять будут. Будьте внимательны, с ними Жека, страшный человек.

- Да, да, - двинулся вперед Виктор.

За ним медленно пошел Свалов, следом - Михаил.

Туманная полоса растворилась, как и боль в мышцах ног. Шли вроде медленно, всего несколько минут, а уже - на обратной стороне сопки, разделяющей черное болото от каменной глыбы Серого медведя, а за ним стоит высокоствольная тайга. И идется по ее светлому мху легко, словно в теле и усталости нет, оно отдохнувшее.

Первое, на что невольно обратил внимание Михаил, на высокой сосне сидит птица. Знакомая. Но по очертаниям не глухарь и не коршун. Остановился, жмурясь, стал всматриваться в птицу сквозь пробивающиеся через ветку яркие солнечные лучи. Вроде птица, а, может, и обломок одной из толстых веток, подумалось ему.

Но это была птица. Раскрыв крылья, она нырнула с ветки к ним и, паря, своими длинными крыльями полетела вперед, опускаясь к земле, и уселась.

- Йипыг-ойка, - громко воскликнул Виктор и остановился, подняв руку вверх, тем самым требуя остановиться Михаилу.

- Ты за мною? - спросил Муравьев у филина.

Филин был крупным, ростом с человека. Он повернулся к ним, и Михаил чуть не воскликнул с испуга. Да, да, это была не птица, а человек. Его руки были сложены на груди, одежда на нем, как и его лицо, серые, только по очертанию подбородка, носа, глаз, можно догадаться, где голова. А глаза у этого человека были огромные и круглые, как у филина, только не коричневые, а желто-серые.

На вопрос Виктора он медленно прикрыл их, словно соглашаясь, и, приложив свои ладони к подбородку, немножко наклонился.

- Что за колдовство? - быстро крестясь, вскрикнул Свалов.

Березка, росшая рядом со стариком-филином, не меньше удивила Михаила, чем Йипыг-ойка. Откуда она здесь могла взяться в сосновой чаще, где кроме этого дерева и мха больше ничего не росло.

Но березка, словно девушка, развела непонятно откуда появившимися снизу веточками, как руками, и, снимая с себя до этого невидимую шаль, открыла свое тело. Да, это была женщина. По возрасту уже немолодая, одета в легкое пальто, непонятно из чего сделанное, рыбьей чешуи или мха.

- Галя, Гал-ля, Галечка! - голос Виктора дрожал, но при этом становился звонче и звонче. И он прямо на глазах, вместо того, чтобы двинуться к женщине, неожиданно для всех упал на колени, потом на живот, не выставляя вперед рук, чтобы хоть как-то смягчить свое падение.

Михаил бросился к нему, начал трясти тело деда, но оно было безжизненным, голова болталась из стороны в сторону, как и руки.

- Не тряси его! - приказал Свалов. - Ты что, дурак? Он потерял сознание.

- Да, да, - шептал ему в ответ Михаил, но никак не мог унять себя.

- Брось его, смотри! - сипло закричал Свалов.

И Михаил почувствовал резкий ледяной холод в ладонях, выпустил тело Муравьева из рук и отшатнулся назад, не понимая, кого он видит стоящим перед собой.

Это был Муравьев, только почему-то весь серо-белесый, словно покрытый тем самым туманом, который он видел совсем недолго под своими ногами.

- Прощай, - прошептал он Михаилу и двинулся к той женщине, говоря с ней: - Миснэ, Миснэ, а где моя Галюша? Миснэ. Ой, как ты похожа на мою жену. Галя, Галя, неужели, это ты? Галюша!

Туман, поднимавшийся изо мха, стал закрывать их своим белесым пологом.

Йипыг-ойка, подняв руки, опустил их, и теперь перед ними стоял не человек, а филин. Он, взмахнув крыльями, с легкостью поднялся с земли и, паря, полетел в тайгу, а за ним скрылись белесые тени женщины и Виктора.

Сдавливая сильно застучавшие виски, Михаил громко застонал и упал на тело умершего Муравьева.

Выстрел Свалова не привел его в себя, только его душераздирающий испуганный крик: "Медведь, медведь!"

- 3 -

Михаил, не видя, кто гонится за ним, и, вообще, гонится ли, бежал за быстро убегающим в тайгу Сваловым. Степнов старался не отставать от человека, который еще совсем недавно был изможденным от своей страшной болезни, съедающей все его органы изнутри. Но сейчас было просто невозможно поверить в это. Свалов бежал, как молодой парень, наполненный силами и энергией.

Высокорослый и открытый лес стал сменяться мелкими деревьями с большим количеством мелкой поросли ольхи, мох редееь, прячась в траве. Ноги проваливаются в мох и торф, покрытый листочками княженики, брусники. И шаг стал становиться узким, ноги все труднее и труднее вынимаются из него. И, наконец, Свалов упал в него, давая возможность остановить свой изнурительный бег Михаилу.

Громко дыша, он присел на торчавший из кочки согнутый ствол дерева. Он был, к счастью, толстым и крепким, еловым. Обернувшись назад, Михаил тут же вскочил с него и, ухватив за пояс руками Свалова, потащил его вперед, быстро говоря: "Мишка, мишка, брось нас, брось. Мишка, мишка, ты погоди, погоди, зачем мы тебе? Зачем?"

А болотный мох вязок и всасыват его ноги в себя все глубже и глубже.

- Что ж ты так, мишка, что ж ты..., - все громче и громче кричал Степнов, таща на себе тело обмякшего Свалова. - Леша! Леша, хоть ты и сволочь, но ты приди в себя, у меня уже сил нет тащить тебя. Леша!

С трудом обернувшись, Михаил остановился и стал искать гнавшегося еще минуту назад за ним огромного медведя.

- Цок, цек, ци-цик. Зачем он тебе? - услышал слева от себя чей-то тонкий, звонко цыкающий, как у белки, голос Михаил.

- Кто ты? - спросил он и посмотрел в сторону голоса.

На согнутой березке сидела белка. Белка как белка, только по размеру с собаку, и даже большую собаку. И как только гнилой ствол березы ее держит?

- Как человек говоришь, - кряхтя, перекладывая обмякшее тело Свалова на кочку, тихо прошептал Михаил. - Стой! - с удивлением воскликнул Степнов, - ты же белка?

Белка, хромая на заднюю ногу, слезла на кочку и, опираясь на палку, которую держала в передней лапе, замерла, смотря на Михаила.

- Так, болен он. А за нами медведь гнался.

- Зачем его тащишь? Умер он.

- Глупости говорите.

- Цик?

- Он еще жив, просто болен сильно.

- Цок.

- Не цок, а цик, - вздохнул Степнов. - Пусть ответит за смерть моей семьи. Умрет, не с кого будет и спросить.

- Цик.

- Фу-у-у, - присел Михаил около тела Свалова. - Если это вы тот самый шаман, то кланяюсь перед вами, и прошу, верните Виктора. Не знаю, как такое могло и произойти, - вытирая с глаз слезы, пытаясь не заплакать, громко икая, прошептал он. - Ему еще жить и жить. И этого, если можно.

- Ууууггрр, - рев медведя, раздавшийся сзади, заставил Михаила вскочить на ноги. Ухватив тело Свалова, он снова кинулся бежать дальше.

В голове мутило. Было такое впечатление, что его мозгу не хватает воздуха. В затылке образовалась какая-то тяжесть, в глазах муть, иногда сменяющаяся какими-то образами, то деревьев, то древнего старика, то белки, которая опираясь передней лапой на палку, идет рядом с ним. И хуже всего то, что она или он продолжает цыкать, и Михаил понимает, о чем он говорит. И не говорит, а требует, чтобы бросил он мертвое тело Свалова. Но Михаил не отвечает ему на это, а продолжает тащить тяжеленное тело Свалова только с одной мыслью, что он должен ответить за содеянное, и ему еще рано умирать в болоте или в пасти идущего за ними медведя.

- Стой, - мощная сила остановила Степнова.

Подняв глаза, Михаил невольно отпустил обмякшее тело Свалова и удивился, какой высокий перед ним стоит старик. А еще больше его глазам. Человек перед ним, а глаза беличьи. И вместо бороды - усы, длинные и белые, как у белки, и опирается рукой на палку, а вместо ладони лапка беличья. Нет, нет, не лапка, а ладонь. Просто трудно как-то рассмотреть: то, вроде, лапка, то, вроде, и нет.

- Что ты хотел у меня попросить, Миша? - прошептал дед.

- Забыл, - развел руками Степнов. - Жену, детей можно вернуть.

- Не Бог я, - с грустью сказал дед. - Я всего лишь Белка.

- Белка или белка, в смысле...? - не понимая, как спросить по-другому, прошептал Степнов. - Я же не эт-то, ну, как его, эт-то...

- А кто же ты(?), коль к лесным духам пришел? Зачем тебе шаман нужен?

- Эт-то...- теряя силы, Михаил почувствовал, как его тело становится тяжелым, и он не в силах удержать его на ногах. - Эт-то, жить хочу.

- Живи.

- Что, ж-жить? - с трудом глотнул слюну Степнов.

- Ты еще не знаешь кем.

- Эт-то почему? Не палачом, хотя, так хочется им быть. Посоветуй, - посмотрел на старика-белку Михаил.

- Сам смотри, - цыкнула белка и побежала по веточке.

- Что? - не понял Михаил и, протирая рукой глаза, все никак не мог понять, что ему привиделось, хромая белка или старик-белка.

Но он видел, с каким трудом белка, перебираясь по ветке вверх, хромала.

- А где Виктор-то? - закричал он.

- С Мис-нэ ушел в страну духов.

Михаил, увидев перед собой лицо старика, отшатнулся и, упав на землю, прошептал:

- А мне что делать, шаман?

- Сам выбирай, - улыбнулся он, - продолжить его дорогу или гоняться за дождевыми пузырями, пытаясь проткнуть их, чтобы они исчезли.

- Но это невозможно и глупо, - глотая слюну, чтобы хоть как-то смочить горло, прошептал Степнов.

- Да? - с удивление, полуобернувшись к Михаилу, прошептал шаман.

- Но я не хочу быть убийцей и шарлатаном.

- Не понял? - лицо шамана сменилось лицом Виктора. - Это ты меня шарлатаном назвал?

- Ой, - испугался Степнов. - Витя, но ты же, именно, ты привел сюда Свала с его убийцами.

- И что, Мишенька?

- Но они же должны ответить перед судом!

- Каким? - нагнулся как-то необычно плечом Муравьев.

- Ну, - Михаил развел руками и, понимая, что начинает по привычке противоречить себе, стушевался и сказал. - Ты, наверное, прав.

- Твоя беда, что ты веришь в слово, только не понимая, чье оно, - улыбнувшись, моргнув глазом, прошептал Виктор. - Но волка кормят его зубы и его сила. А человека?

- Я не понял, - с трудом глотнул слюну Михаил.

- А человека? - теперь лицо Виктора сменилось на женское.

Михаил, увидев его, вздрогнул с испугу. Теперь перед ним было лицо погибшей жены Муравьева. Но и оно тут же переменилось, и перед ним уже была его жена, уставшая, бескровая.

- Настя! - вскрикнул он.

- Ты всегда был на краю пропасти и боялся с нее упасть. Не бойся этого, ведь они еще больше боятся, чем ты.

- Кто?

- Ты все еще боишься? - лицо дочурки, сменившее лицо жены, вопросительно смотрело на папу. - Тогда пошли к нам.

- Доча, доча, а ведь они...

- Папочка, папочка, - ухватив Михаила за мизинец, закричал сын, - пошли с нами. Зачем судишь их?

- А кто, кто это сделает, сынок, - обнимая Сашу, - всхлипнул Михаил. - Я еще ничего не сделал, это, это...

- А кто ты? - старик-белка цыкнул в ухо Михаила. - Не бери на себя не свое. Я не Бог, у него проси разрешения.

- Что? - закричал Михаил.

Холодная, как лед, слеза, покатившаяся по лицу, тяжесть на сердце, нехватка воздуха...

Теряя сознание, Михаил пытался, что есть силы, превозмочь свое бессилие, чтобы ухватиться за плечо растворяющейся в воздухе, как дымка, жены с детьми...

- Настя, Настя! - кричал он задыхаясь. - Юля, Саша, Настя...

- Ты еще не закончил свой путь-ц-ц-ц, - прошептала нагнувшаяся над Михаилом большая белка. - А поэтому и не торопись, так как не заслужил ни того, ни другого мира. Живи и ищи-ц-ц-ц, ищи, ици, и-си-ци, - голос белки стал превращаться в эхо и уходил как волна, оставляя после себя рябь.

- 4 -

Холодный воздух заставлял Михаила сохранять уходящее тепло. Ища рукой одеяло, чтобы натянуть его на себя, он открыл глаза, и тут же с испугу отпрянул назад, увидев заросшее лицо ханта. То, что это был сам Яшка Рыскин, он не ошибся.

Тот широко улыбаясь, сказал:

- Пора, пора Миска, просыпаться. Кузя за тобой пришла, не отдает он нам тебя.

- Да, да, - щуря глаза, протер рукой сухие губы Михаил. - А где Витька?

- Ушел он к Мис-нэ. Сам знаес. Он и мне так сказала, когда тебя я забирала с Яшкой. Он меня и привел к тебе, Вот так, Миса. Иди с нами...

- Виктор? - удивился Михаил и, трогая свою бороду, все никак не мог понять, откуда она взялась.

- Седой ты стала, Миса. Саман тебя забрала, потома отдала нам. Во льду ты была, как сосулька, - сжав губы, покачал головой Яшка. - Когда я тебя забирала, он белкой пришла и сказала, чтобы ты помнила его последняя слова его. Что она тебе сказала? Скажи!

- Нужно вспомнить, - прошептал Михаил, чувствуя, как тяжело ему удерживать открытыми глаза. - Кажется "Живи и иди"...