Последняя из рода Гррой. Зелье старика Эдди

Улыбка Дерека была другой, более мягкой и выражала одновременно печаль и восхищение младшего Уинсли. Он восхищался отцом, который вёл себя, как ему заблагорассудится и не заботился о том, что о нём подумают люди, но в то же время Дерек грустил, потому что не мог поступать также. Сын Тэмперенс был уверен: лучше страдания и чувства, что проживаешь жизнь зря, чем разбитое сердце матери.

—В прошлый раз наш разговор прошёл неудачно.

Роджер усмехнулся.

—Ещё бы, ведь Вы обвинили меня в поджоге деревни. Я готов повторять это до тех пор, пока у меня не отвалится язык: я не участвовал в той войне. Уинсли держали нейтралитет.

—Нейтралитет, мистер Уинсли, подразумевает держаться в стороне, а не воевать за Грроев, а потом молить короля о прощении. Но я Вас не осуждаю.—добавила Амальтея до того, как мужчина, наклонившись вперёд, впился в неё взглядом.—Мой отец был на редкость жестоким человеком, поэтому я не исключаю, что Дэниел Гррой мог угрожать лично Вам или Вашей семье. Во всяком случае, будь я на месте отца, я бы так и сделала: любыми способами уговорила бы сильных волшебников вступить в ряды моих сторонников. И будь я на Вашем месте, я согласилась бы на любые условия, чтобы сохранить жизнь своих родных.

—На лесть ведутся одни болваны. По-вашему, я совсем идиот, мисс Гррой? Вы думаете, я не понимаю, к чему Вы клоните?

—При всём моём уважении, мистер Уинсли, Вы не понимаете, к чему я клоню.

—Вино.—сухим голосом объявила Моди, держа в морщинистых руках кувшин.

—В нашей семье пьют только красное вино.—сказал Дерек и, обрадовавшись, что никто его не перебил, быстро добавил.—Такое же красное, как наша роза.

—Гррои не любят красный цвет. Они предпочитают чёрный. Такой же, как их кровь.—ухмыльнулся Роджер.

Служанка подошла к Амальтее, и девушка, задев Моди локтем, как ошпаренная вскочила на ноги.

—Осторожно, мисс, не нужно так скакать. Вы не лошадь из прерий.—женщина поставила кувшин на стол.

—Только не волнуйся, дорогая! Всё можно решить!—засуетилась Тэмперенс, когда винное пятно начало расползаться по белому платью гостьи.

Однако испорченный наряд беспокоил Амальтею меньше, чем усмешка Роджера, которую он даже не пытался скрыть. Вокруг девушки крутились все, за исключением мистера Уинсли. Он поднял бокал: «За Грроев!» и осушил его до дна.

—Полагаю, обычная вода справится лучше Вас.—парировала Моди на сетования Тэмперенс. Женщина утверждала, что с лёгкостью затрёт пятно руками. Но всё же она сочла доводы служанки убедительными и приказала ей отвести девушку в ванную комнату.

Моди вывела Амальтею из обеденного зала и растворилась в интерьере, не сказав Гррой, куда идти дальше. Побродив некоторое время слепым котёнком по коридору, девушка отыскала нужную дверь и усмехнулась: ванная комната Уинсли точь-в-точь повторяла уборную Грроев, словно у их предков была одна фантазия на две семьи. Отличие состояло в гигантском, серебряном зеркале. Похоже, Уинсли слабо представляли свою жизнь без постоянного самолюбования.

Покачав головой, девушка открыла кран. В нём что-то зарычало, булькнуло, и в ванную упала капля ржавой воды. Амальтея подняла глаза на бак: тот был пуст. «Значит, мне не суждено застирать пятно»,—прошептала она и повернулась к зеркалу, чтобы привести себя в порядок перед тем, как вернуться в обеденный зал, и еле сдержалась от пронзительного крика. За её спиной стояла Моди. И пока девушка гадала, как служанке удалось бесшумно открыть дверь, Моди медленно на неё наступала.

—Я же сказала Вам искать в комнате миссис Уинсли.—шаги женщины были неторопливыми и, между тем, пугающими.—Что за манера у Вашей семьи делать всё наоборот?

—Что Вы от меня хотите?—Амальтея прижалась спиной к зеркалу. Отбиваться от служанки было нечем, поэтому девушка считала в уме, сколько времени понадобится хозяевам добежать до уборной, если она закричит.

—Отойдите от зеркала и не липнете к нему мокрой спиной, я только вчера его вымыла.—Моди грубо отодвинула девушку и, достав из кармана юбки серую тряпку, протёрла стекло.—Почему из обеденного зала Вы не направились прямиком в хозяйскую спальню? Когда я пролила на Вас вино, то думала, что у Вас хватит ума подняться наверх. Я ждала Вас там.

—Так Вы специально меня испачкали?—возмутилась Амальтея.—Но зачем?

—Бестолковые отпрыски,—бубнила Моди, пока чистила зеркало.—почему у великих людей всегда рождаются бестолковые отпрыски? Куда ты пошла?—рявкнула служанка и обернулась, когда девушка схватилась за ручку двери.—Я тебя в зеркале прекрасно вижу.

—Что Вам от меня нужно?

—Я помочь тебе хочу, бестолочь.

—Я не нуждаюсь в помощи.

—Драконов тоже сама найдёшь?—ухмыльнулась женщина, когда Амальтея предприняла попытку выйти из помещения. Дверь хлопнула.—Так-то лучше. Вот, держи.—Моди достала из-под лифа платья сложенный вчетверо листок.

—Что это?—спросила девушка, не разворачивая пергамент.

—Тихо…

—Что Вы мне дали?

—Тихо!—повторно шикнула служанка и прислушалась.—Некогда теперь объяснять. Молодой хозяин идёт. Спрячь рецепт, бестолочь!

Амальтея с трудом успела засунуть листок в лиф, как Моди вытолкнула её из уборной. Девушка упала в руки Дерека.

—Мама отправила меня справиться о Вашем состоянии. Она думает, что Вы расстроились из-за пятна, хотя по мне это глупый повод для переживаний. Но женщины любят делать проблему из «ничего».—он улыбнулся.

—У Вас весьма скудные познания о женщинах, мистер Уинсли.—ответила Амальтея, разглаживая складки платья.—Проблемы из «ничего» раздувают только те дамы, у которых нет других занятий. А у меня, к счастью, дел по горло.

Дерек выпрямился.

—В Вашем понимании, если моя мама грустит из-за испорченного платья, то она бездельница и недалёкая женщина?

—Я неправильно выразилась. Я имела в виду…

—Я понял. Я передам маме, что с Вами всё в порядке.

Он слышал протяжный стон Амальтеи, но между жалостью к ней и жалостью к Тэмперенс, Дерек, как положено порядочному сыну, всем своим большим горячим сердцем, любившим мать, выбрал миссис Уинсли. Юноша вернулся в обеденный зал, поцеловал женщину в щёку и сел на место. Девушка присоединилась к ним, когда поняла, что Моди вновь удалось пройти мимо неё незамеченной.

—У Роджера разболелась голова, и он поднялся наверх.—ответила Тэмперенс на немой вопрос Амальтеи.—Он просил передать тебе свои извинения.

—Я хотела поговорить с Вашим мужем об отце.

—О, детка,—женщина коснулась руки Амальтеи и посмотрела на неё ласковыми глазами,—ты всегда можешь задать этот вопрос мне. Я была свидетельницей их отношений. Дэниел и Роджер вместе росли и с детства крепко дружили, они были ровесниками, представляли чистокровные дома, поэтому с лёгкостью нашли общий язык. В юношестве их пути, правда, ненадолго разошлись, но то была вина твоего деда, Эдуарда Грроя.

—Он запрещал им общаться?

—Не совсем,—протянула Тэмперенс и убрала руку.

Эдуард Гррой, или, как он сам просил к нему обращаться, Эдди, был единственным ребёнком в семье, наследным принцем, однако, трон его мало интересовал, если интересовал вообще. С детства Эдди часами не вылезал из кабинета королевских алхимиков, где жадно поглощал знания и впитывал их как губка, и к шестнадцати годам точно знал, чем хочет заниматься всю оставшуюся жизнь. Старый король не противился выбору сына, считая, что рано или поздно «игра с колбами» закончится, и Эдди вернётся к по-настоящему важным делам. Но время шло. Эдуард обзавёлся женой (по настоянию отца, разумеется), двумя сыновьями, но алхимию не бросил. Из королевского замка он с семьёй перебрался в родовое поместье Грроев, где в одной из комнат оборудовал себе лабораторию и разрабатывал в ней рецепт вечной жизни, искренне веря, что Боги скрыли секрет бессмертия от людей за их грехи.

Когда в городе не осталось ингредиентов, которые бы он не пробовал добавлять в зелья, Эдди перевёз жену и подросших мальчиков (старшему сыну Лейстату было двенадцать, а младшему Дэниелу десять) на северные земли, где они попеременно жили то в деревенском домике, то в пещере на скале Э́йнерес. Супруга Эдди, кроткая и покорная Джоан, не перечила мужу, Лейстат тоже, а вот Дэниел бунтовал и даже пару раз сбегал из хижины, но безумного принца это мало заботило. Иногда, когда мужчина отрывался от котла, он задавался вопросом, как ему удалось зачать двух сыновей, если они с Джоан могли не видеться неделями. Но затем Эдди возвращался в удивительный мир алхимии и обо всём забывал. Его невинное увлечение переросло в навязчивую идею во что бы то ни стало найти способ обмануть смерть, и эта идея постепенно сводила его с ума. К сорока годам Эдди стал безумным, седым стариком в очках с крупными линзами в толстой оправе, чей смех, по ночам доносившийся из хижины, пугал северян.

Умер король внезапно: прилёг однажды вздремнуть после обеда и не проснулся. Грроев вернули в город, именно вернули потому, как Эдди не горел желанием принимать на себя обязательства по управлению королевством, а Джоан и Лейстат во всём его поддерживали; они боялись пасть жертвами опасных, порой со смертельным исходом, экспериментов мужчины. Вновь вдохнуть городской воздух был рад только Дэниел.

Однако правление Эдди длилось недолго, он просидел на королевском троне меньше года, точнее, не сидел на нём совсем. От советников и стражников он прятался в залах и злобно хихикал, когда подданным не удавалось его найти.

Несерьёзное поведение отца стало для Дэниела последней каплей, и молодой мужчина, попрощавшись с матерью и старшим братом, отправился в длительное путешествие по землям Эндельстана, где наряду с тёмной магией изучал историю страны и военное искусство.

Братство, тогда ещё в составе ветхих, заумных стариков, приняло решение отстранить Эдуарда Грроя от управления королевством, когда тот, будучи в безумном припадке, расколол цепи и выпустил на волю драконов. Его озарило, что эликсир бессмертия, который он ищет, скрывается в тех, кто бессмертен сам. Гипнотизируя крылатых существ на драколинге, Эдди добавлял в снадобье то чешую, то кровь драконов, однако, чуда не произошло, и зелья по-прежнему не удлиняли человеческий век. И когда возмущённые люди, чьих родственников Гррой использовал в качестве испытуемых, обступили замок, намереваясь сжечь его дотла, члены Братства, недолго думая, предложили на роль нового короля Влада. Молодой человек, на тот момент скромный девятнадцатилетний сын известного писаря, был в городе на хорошем счету. Горожане знали его как честного, справедливого юношу, поэтому согласились на предложение Братства и мирно разошлись по домам. Их бунт закончился, не успев начаться. Грроев отправили назад на северные земли, и династия «чёрной розы» впервые за много лет потеряла трон.

Но даже проводя холодные вечера в пещере Э́йнерес, Эдди не унывал. Напротив, только там он осознал, что все предыдущие действия были неправильными. Не кровь и чешуя дракона приведёт к бессмертию, а его сердце! Над этим рецептом мужчина работал всю оставшуюся жизнь, хотя понимал, что ни при каких обстоятельствах не сможет сварить зелье. Освобождённые драконы разлетелись не только по землям Эндельстана, но и по другим королевствам, а после закона об отмене ловли драконов в стране не осталось ни драконоборцов, ни простых охотников. Но Эдди не унывал, писал рецепт для потомков.

Когда Влад после долгих разговоров и ругани с Братством всё же настоял вернуть Грроев в город, Эдди приехал один и занял почётную должность главного алхимика королевства. Джоан и Лейстат предпочли навсегда поселиться на северных землях и с тех пор ни Влад, ни Эдди ничего о них не слышали. Впрочем, Гррой не интересовался судьбой жены и сына. Он пребывал в истинном блаженстве, когда оставался наедине со своими учениками и пробирками, и умер незадолго до начала войны, но умер счастливым.

—Дэниел действительно натравил дружелюбных драконов на горожан, подчинив их волю себе драколингом и тёмной магией, но выпустил драконов твой дед.—закончила свой рассказ Тэмперенс.—Я не оправдываю твоего отца, но считаю, что часть вины за пролитую кровь лежит и на Эдуарде Гррое. История знает много примеров, когда два поколения ведут одну войну.

—Поколения.—протянула Амальтея.—Отец и дед — два разных поколения.

Миссис Уинсли улыбнулась и похвалила девушку, будто Амальтея была маленьким, но очень смышлёным ребёнком.

—Всё верно, а ты — третье. Если, конечно, за отправную точку брать Эдуарда.

Амальтея поблагодарила Тэмперенс и Дерека за тёплый приём и, сославшись на усталость, заторопилась домой. Моди вызвалась проводить гостью до дверей и на её вопрос, правильно ли она поняла смысл и назначение бумаги, которую спрятала в лифе, незаметно кивнула.

Глава 15

ГЛАВА 15

Алан спокойно воспринял желание Амальтеи посетить северные земли и пообещал поговорить на эту тему с королём. Несовершеннолетние не имеют права покидать город без сопровождающих, поэтому мистер Дигеренс взял на себя обязательства по поиску подходящей причины для пересечения границы. Он не задавал девушке лишних вопросов, да и вообще никаких вопросов не задавал. Алан не спросил её, как прошёл ужин с Уинсли, и не требовал объяснений, почему ей срочно понадобилось отправиться на север. За последующие две недели они даже ни разу не пересеклись. Днём мужчина уходил на службу, а когда возвращался, то запирался в своей комнате и до поздней ночи играл на клавесине. На следующий день всё повторялось.

—Почему ты сидишь здесь?—как-то спросила Дженифер, увидев Амальтею на лестнице.

Девушка кивнула на запертую кухонную дверь, из-за которой раздавались проклятия Алана на незнакомом ей языке и шум бьющейся посуды.

—Понятно.—Дженифер села рядом с ней.

Роман завернул на кухню за секунду до того, как туда вошла Амальтея. Ненароком встретившись взглядом с Аланом, она планировала заварить себе чай и подняться наверх, однако, даже не успела достать чашку. Роман сказал приятелю: «Они знают, кто ты такой», и мужчина сначала вежливо, но настойчиво попросил Амальтею выйти из кухни, а затем, когда девушка взбунтовалась, достал волшебную палочку и захлопнул дверь, предварительно выставив Амальтею в гостиную. Против её воли ноги заскользили по полу как по толстому льду, но не вперёд, а назад и вновь начали слушаться хозяйку лишь около лестницы. Поднимаясь по ступеням, девушка слышала, как Алан, обвинив Романа в том, что он не умеет держать язык за зубами, перешёл на причудливый диалект, который местами напоминал драколинг, но значительно искажённый.

—Алан похож на вулкан. Никогда не знаешь, когда он взорвётся.

Амальтея посмотрела на Дженифер.

—Тебя не пугает его приступы агрессии? Я заметила, что иногда ему не нужен повод, чтобы на кого-то накричать. Он злится просто потому, что хочет злиться. Алан зависим от гнева? Если так, то придёт день, когда он сорвётся и перестанет себя контролировать, и тогда гнев перейдёт в ярость. А на примере моего отца хорошо видно, что ярость делает с людьми.

—Алан не сорвётся, потому что принимает лекарства.

—Он болен?

Дженифер поёжилась. Она не собиралась обсуждать болезнь Алана с Амальтеей, но передумала после того, как услышала, что мужчина выбил стекло.

—Мы часто обсуждаем Дэниела Грроя и ни разу не вспомнили о его отце. Наверное, Алан не рассказывал тебе о безумном короле Эдди?

—Тэмперенс Уинсли рассказала мне о нём. Старик пытался найти эликсир бессмертия в природе драконов и ставил эксперименты на людях, но ни одна из его попыток не увенчалась успехом.

—И он горько сожалел, что не успел создать зелье по своему последнему рецепту.

—Эдди не знал, как достать сердце дракона.

—Верно.—Дженифер посмотрела на свои руки.—В королевстве действует одно хитроумное правило: все колдуны в обязательном порядке регистрируются в Книге магов при покупке волшебных палочек. Это делается для контроля над оборотом магических предметов. И за неимением драконоборцев Эдди обратился к волшебникам. Он солгал королю, который очень боится всего, что, по его мнению, противоречит законам природы, что лишит нас магических сил. На самом же деле Гррой удвоил их, но с определённой целью. Он хотел, чтобы мы разыскали драконов и забрали их сердца.

—И вы нашли их?

—Мы искали, но они все словно исчезли. Некоторые особо верующие колдуны шутили, что Боги спрятали своих детей от предателей. Сердце дракона Эдуард Гррой так и не получил.

—И как болезнь Алана связана с моим дедом?

—Зелье, которое Эдди вынудил нас выпить, имело побочные эффекты. Роман начал страдать от бессонницы, а Алан от припадков и необоснованных вспышек гнева. Настроение Дигеренса не зависит от погоды или воздействия убывающей луны, и его чрезмерная вспыльчивость — это не черта характера. Он, пожалуй, сильнее всех пострадал от руки династии Грроев. Но Алан борец, и он борется: борется с несправедливостью, борется со злом, борется с самим собой. Мы уважаем его и привыкли к его переменчивости, принимаем Алана таким, какой он есть.—Амальтея стыдливо опустила глаза. Крики в кухне стали менее слышны.—Зато все перестали стареть, за исключением меня. Моё время, похоже, опережает целые столетия.

—Ты хорошо выглядишь.

—Да, если к моему настоящему возрасту прибавить пару десятков.—усмехнулась Дженифер, но её усмешка, скорее, выражала разочарование, чем иронию.—Разве я похожа на молодую женщину, которой в следующем году должно исполниться только тридцать лет?—Амальтея округлила глаза.—Да, когда началась война, я была твоей ровесницей.

Конечно, Дженифер не была старухой, но и молодой женщиной её было трудно назвать. О свежести и пока ещё юношеской привлекательности, какая бывает только у тех, кто разменял третий десяток, говорили лишь волосы Дженифер: блестящие и полные жизненных сил. А глубокие морщины под глазами, которые, как думала Амальтея, появились у подруги Алана от частых слёз, ничто иное, как побочный эффект от зелья Эдуарда Грроя.

Она взяла Дженифер за руку. Теперь масштаб трагедии заиграл для девушки новыми красками. Каждый человек пострадал в войне, развязанной её отцом, по-своему: одни остались без крова, другие потеряли близких, а кто-то лишился всего, что у него было, в том числе права на своевременное старение.

—Прости, что думала, будто ты хотела меня задушить или отравить.

—Ты была напугана, да и сейчас не выглядишь уверенной. Ты не понимаешь, что происходит, и чего от тебя все хотят. Ты растеряна, потому что боишься не оправдать ожиданий Алана, боишься противостоять Тэмперенс Уинсли и не хочешь ругаться с королём. Но больше всего ты боишься стать похожей на своего отца. Я понимаю,—она похлопала Амальтею по руке,—я всё понимаю и не держу на тебя зла.

—Что ты тогда выпила из кружки?

Дженифер скорчила забавную гримасу.

—Отвар ромашки. Он безвреден, если не пить его литрами.

Кухонная дверь тихонько скрипнула. В гостиную вышел раскрасневшийся Роман, а следом за ним Алан.

—Ты хотела чай.—стальным голосом сказал Дигеренс.—Иди, пока он не остыл.

Амальтея, до глубины души растроганная признанием Дженифер, обняла Алана. Растерявшийся мужчина не сразу сообразил обнять её в ответ.

—Что на тебя нашло?—пробормотал он.

Но девушка, уткнувшись носом в его плечо, молчала.

Глава 16

ГЛАВА 16

Однако Алан не спешил выполнять обещание, и поездка на северные земли отложилась на неопределённый срок. Впрочем, Амальтея не сильно расстроилась. Первые дни, на удивление, совсем не жаркого июля она посвятила изучению листа, который ей дала Моди. Текст оказался нечитаемым, но по рисункам на краях бумаги (вероятно, они принадлежали перу самого автора) девушка догадалась, что это был тот самый рецепт эликсира бессмертия Эдуарда Грроя. Амальтея обрадовалась неожиданному открытию, хотя задавалась вопросом, зачем служанка Уинсли хранила его столько лет и не отдала Дигеренсу. Или Моди никому не доверяет?

Утром шестого июля Амальтея спустилась в гостиную, где столкнулась с Романом. Мужчина чистил мантию щёточкой из верблюжьей шерсти.

—Алан ещё не вернулся?—тихо спросила она, прислонившись к периллам.

Желание короля отгородить жителей от волшебства постепенно переросло в паранойю. Влад думал, что с заходом солнца члены Братства объединяются в группировки по интересам и колдуют в своё удовольствие, или того хуже, пытаются сжить его со свету, поэтому с недавних пор ночью в замке дежурят по два человека, не общающиеся вне службы между собой. По крайней мере, так описала ситуацию Дженифер. Но Амальтея, которой король признался, что не боится ни магии, ни драконов, знала, что Влад вкладывает в эти ночные дежурства совершенно иной смысл.

—Если король не найдёт задушенного Стюарта в углу, значит, Алан скоро придёт.

Она спустилась на одну ступень.

—Я хотела спросить тебя про инцидент, который произошёл между тобой и Аланом на прошлой неделе.

Избавившись от шерсти Грея на рукавах мантии, Роман перешёл к очищению брюк. На них кот любил валяться не меньше, ко всему прочему он предпочитал вылизываться на всей одежде, что, по его мнению, плохо лежит.

—Если тебя интересует причина нашего разногласия, то боюсь, что ничем не смогу тебе помочь. Алан, скорее, убьёт меня, чем простит, если я расскажу кому-либо о том, что про него выяснило Братство.

—Нет, мой вопрос не касается причины вашей ссоры.

—Спрашивай.—кивнул Роман, опустившись на колено. Натирание ботинок до блеска, причём, той же щёткой, какой мужчина чистил одежду, должно было стать последним шагом в процедуре прихорашивания Романа. В отличие от приятеля, он не мог покинуть замок в грязной обуви или мятой одежде.

—Закрыв дверь, Алан резко перешёл на незнакомый мне диалект. Ты понимал, что он тебе говорил?

Он усмехнулся.

—Да. Более того, я ему отвечал на том же самом диалекте. Но ты не слышала, я говорил тихо.

—Это же не…

—Драколинг?—Роман встал на другое колено.

—Да.

—Почему не драколинг? Самый настоящий драколинг, только немного не тот, который знаешь ты.

—Как это?—спросила Амальтея и спустилась вниз.

Мужчина выпрямился и, размахивая круглой щёткой, сказал:

—Я попробую объяснить. Когда огнерожденные объединились с…

Девушка впала в ступор.

—Какие огнерожденные?

—Огнерожденные,—растерянно повторил Роман,—те, кто создали Братство Чёрного Кольца.

—Я не знаю, кто создал Братство Чёрного Кольца.—сказала Амальтея с кислым выражением лица.—Алан мне обо всём урывками рассказывает.

Мужчина бросил взгляд на настенные часы. Он явно спешил.

—У меня есть не больше двух минут.

Жители бывшего Эндельстана делились не только на чистокровных, нечистокровных, драконорожденных и колдунов, но и на огнерожденных. Последние появились вследствие постоянного проживания с драконами бок о бок. Люди считали Огненные Земли непригодными для существования, поэтому короли и Лорды отправляли туда особо опасных для короны мятежников умирать, кто-то приезжал на Остров Драконов по собственной воле, чтобы их грех самоубийства драконы взяли на свои бессмертные души. Но ящеры, которые обосновались на тех землях, не жаждали человеческой крови, поэтому со временем и те, и другие научились обретать покой рядом друг с другом. Островитяне, выходцы с разных земель, отказались от старых Богов и в качестве земной и небесной власти признали драконов, называя самого древнего из них Повелителем.

На Огненных Землях всегда царила атмосфера свободы: как таковых управленцев там не было, не считая Законовержца и Жреца. Но они были необходимы для соблюдения порядков, и островитяне сами избирали людей на эти должности. Друг к другу жители обращались не иначе, как «брат» или «сестра».

Переселившись на Остров Драконов, сыновья Камелии привнесли хоть маленькое, но значительное изменение. Благодаря Грою и Уинсли, у огнерожденных появился собственный язык — варварский драколинг.

—Мы с Аланом говорили на варварском драколинге.—подытожил свой рассказ Роман.—Он слегка отличается по написанию и звучанию от настоящего языка драконов. Но вся шутка в том, что ты не понимаешь варварский драколинг, а мы не понимаем чистый. Этакая забавная игра слов, правда?

—Зачем огнерожденные объединились в Братство, если у них не было иерархии? Кто-то захотел стать Лордом драконьих земель?

Мужчина вновь взглянул на часы.

—Угроза извне. Прости, у меня нет времени объяснять.

—Если Вам не нужна бумажка, которую Вы оставили на кровати,—протянул Грей с лестницы западного крыла,—то привяжите к ней нитку и сделайте мне, наконец, новую игрушку! От старых бантиков повсюду валяются клочья!

Роман улыбнулся и вышел из замка, а Амальтея вернулась в комнату, чтобы не дать Грею уничтожить рецепт эликсира бессмертия.

Однако она напрасно переживала. Чересчур эмоциональный кот, как всегда, драматизировал. И первое, что он сделал, когда очутился в спальне, — с разбегу прыгнул на кровать. Бумажка поднялась в воздух, но девушка не дала ей плавно опуститься на пол: поймала налету.

—Полагаю, с отъездом зубастого чудовища, на которого меня променяли все живущие в этом замке, у Вас станет больше времени на изучение варварского драколинга по записям Эдуарда Грроя?

—Рецепт написан на варварском драколинге?

Грей надул щёки.

—Вы намеренно проигнорировали начало моего предложения?

Кошачьему ворчанию не было предела. Грей безосновательно ревновал обитателей замка к Клычку и продолжал это делать, даже когда Алан вывез дракона за пределы города: «в безопасное место», как он сам выразился. Однако, где именно находится то самое безопасное место, мужчина никому не сказал. Или же не поставил в известность только Амальтею. Одним словом, о Клычке в поместье Грроев больше не заговаривали.

—Ты хочешь, чтобы я подтвердила, что дракон — это зубастое чудовище, или хочешь, чтобы я тебя пожалела?

—Я прошу добавить всего лишь капельку уважения в ваше море безразличия по отношению ко мне!

—Мы тебя уважаем.

—Возможно. Но крылатого змеёныша вы любите больше!

Временами Грей напоминал капризного ребёнка, причём, не только эгоистичными репликами, но и вопиющим поведением. Например, в обед он мог спокойно отказаться от мяса, потому что утром ему взбрело в голову, что поросёночек (телёночек, ягнёночек) не заслуживает такой страшной смерти. Его позицию в семье восприняли спокойно: ни Алан, ни Роман не подшучивали над Греем и не пытались ему доказать, что «обед» ещё до попадания на стол покинул мир живых, а Дженифер даже поддержала кота. Женщина отказалась от мяса ещё в детстве. Но к вечеру его мнение стремительно менялось, что, несомненно, раздражало всех. Когда вместо сочных овощей Грей уплетал не менее сочный кусок баранины, то обязательно приговаривал, как глупы люди, которые не употребляют то, что дала природа. Не выдержав, Роман запустил в него крошечный помидор. По размеру он был не больше двух-трёх влажных, кошачьих носов, к тому же мужчина намеренно промахнулся, однако, Грей надолго затаил обиду. Во всяком случае, свою одежду от кошачьей шерсти Роман чистил чаще остальных.

Похожая ситуация была с Клычком. Сначала, когда Алан только принёс дракона, Грей обрадовался, малыш забавлял его, но стоило коту понять, что отныне всё внимание будет доставаться одному Клычку, как он тут же возненавидел «крылатого змеёныша». Пакостей Грей, конечно, не делал и ничего дурного про дракона не говорил, но при любой возможности тяжело вздыхал и сообщал с надрывом (из кота вышел бы замечательный актёр, если бы Боги решили создать его человеком), что уйдёт из дома, раз его здесь никто не любит. И даже теперь, когда Клычка в замке нет, Грей продолжал ворчать.

—Почему ты так думаешь?

—Я видел, как вы с ним возитесь!

Амальтея пожала плечами.

—Думаю, с тобой возились не меньше, когда ты был котёнком.

Разозлившись, Грей начал фырчать и подпрыгивать на месте. И как только он вцепился острыми когтями в простыню, его серая шерсть встала дыбом.

—Когда я был котёнком, мисс Гррой, люди приковывали драконов к столетним скалам, а не позволяли им свободно разгуливать по замку!

Девушка присела на край кровати. Она слушала кота невнимательно, поэтому не совсем поняла, кого и зачем приковывали к скалам. Лично её взгляд на данный момент был прикован к рецепту старика Эдди.

—Если текст действительно написан на варварском драколинге, значит, Алан или Роман смогут его перевести?—рассуждала Амальтея вслух.

Успокоившись, Грей лёг на живот и поджал под себя лапы.

—Конечно, особенно Алан. Мистер Дигеренс с большим удовольствием переведёт то, что сломало ему жизнь.— кот высунул язык.—Попытайтесь хотя бы раз взглянуть на мир глазами Алана, мисс Гррой, и Вы удивитесь, узнав, какую сложную судьбу ему подарили Боги.

—Алан не верит в Богов,—протянула Амальтея,—точнее, не верит, что Боги придумывают судьбы. Он считает, что каждый человек сам выбирает свою дорогу. И если Алан пострадал от деяний моей семьи, значит, таковым был его выбор. Никто не заставлял Алана присоединяться к Дэниелу Гррою.

Грей перекатился на спину.

—Алан поддержал мистера Грроя по личным причинам, верно, однако, Вы забываете, что Эдуард заставил городских волшебников выпить зелье, а не Дэниел.

—Алан, кажется, приехал в город из западных земель?—кот кивнул.—Тогда что ему мешало вернуться домой? Насколько мне известно, волшебников, которые проживали за границами города, не принуждали служить Эдди.

—Судя по Вашей логике, чтобы избежать проблем, достаточно просто не родиться.

Амальтея хмыкнула. Предложение Грея ей показалось разумным, во всяком случае, до тех пор, пока он не продолжил.

—Вы возмущаетесь, что к Вам предвзято относятся Уореллы, и утверждаете, что не разделяете ценности своего отца.

—Так и есть.

—Почему же Вы не вернётесь на Огненные Земли во избежание косых взглядов городских жителей?

—Король запретил мне покидать город до совершеннолетия.—Амальтея посмотрела на кота. Она смутно понимала, к чему он клонит.

—Вторгаться на территорию чужой собственности, тем более, в замок короля — противозаконно, мисс Гррой. Вам повезло, что Влад не посадил Вас в темницу или, того хуже, не казнил. Но, карабкаясь по лианам, Вы об этом не думали. Ответьте, почему Алан должен Вас жалеть, когда Джерард Уорелл говорит, что Вы дочь колдуна и убийцы? Разве Джерард Уорелл лжёт?

—Я не выбирала, в чьей семье родиться.

—Алан тоже не выбирал рождаться ли ему сыном белой колдуньи или дочерью кузнеца. К Вашему сведению, члены Братства — последние волшебники королевства, поэтому Эдуард Гррой достал бы Алана из-под земли. Вашему деду очень было нужно сердце дракона.

Победив в споре, Грей сложил передние лапы на животе и закрыл глаза, хотя, как правило, предпочитал наблюдать за реакцией униженного соперника. Оппонент либо злился, либо виновато оправдывался, но Амальтея повела себя иначе. Девушка покачала головой и продолжила чтение, будто кот не выдвигал ей никаких претензий. Если бы Грей это заметил, то непременно продолжил бы спор и упрекал бы её до тех пор, пока она не признала бы его мнение единственно верным. К слову, кот даже подумывал о том, чтобы подать Его Величество официальный запрос: Грей хотел стать правозащитником и выручать из беды тех, кто оказался в темнице по чьему-то злому умыслу. Он искренне считал, что многие люди попали туда по ошибке.

Громкие шаги в западном крыле вынудили Амальтею спрятать листок. Замешкавшись, она засунула рецепт в первый попавшийся отсек тумбочки.

—Мне кажется, или ты что-то от меня прячешь?

—Тебе кажется.

Алан прищурился. Он знал, что Амальтея его обманывает, но требовать, чтобы она открыла тумбочку, и уж тем более рыться в ней самому, считал ниже своего достоинства.

—Хорошо. Король наконец-то соизволил ответить на твой вопрос. Он разрешает тебе поехать на северные земли, но при условии, что твоим сопровождающем станет кто-то из Братства. От твоего имени я дал согласие.

—Кто со мной поедет: ты или Роман? Только не говори, что моим сопровождающим будет Дженифер, мне до сих пор неловко смотреть ей в глаза!

—Нет, никому из нас король не доверяет. Когда я говорю «нас», то имею в виду всех, включая тебя. Влад уверен, что мы мечтаем начать против него войну под твоим руководством. Дурная кровь и всё такое, сама понимаешь. Так что твоим сопровождающим станет другой человек, тот, от кого король не ждёт подвоха. Влад его уже назначил.

Амальтея скривила рот. Из всех, с кем ей удалось познакомиться, король благоволил лишь Стюарту. Но вряд ли проницательный мужчина позволит девушке разгадать тайну деда. И даже если ей удастся приблизиться к истине хотя бы на шажок, то он обо всём расскажет Владу быстрее, чем Амальтея успеет моргнуть.

—Он приехал, чтобы с тобой познакомиться, и обсудить детали поездки. Идём, гость ждёт внизу.

Амальтея выдохнула. Конечно, она не могла знать наверняка, что незнакомец окажется более приятным и менее зорким спутником, чем Стюарт, однако, слабая надежда в её сердце всё же теплилась. Правда, разочарование не заставило себя долго ждать.

На кухне гостя развлекали Роман и Дженифер. Мужчина увлечённо рассказывал ему о находках на территориях первых рыжебородых королей, а женщина с милой, но натянутой улыбкой то и дело подливала кипятка в кружку с травяным чаем. Гость из вежливости кивал то в одну сторону, то в другую.

—Позвольте представить Вам нашего товарища по службе, мисс Гррой.—сказал Алан.—Это Амбер. Ударение на первую букву. Амбер, как и Роман, не любит, когда собеседник коверкает его имя.

Амбер был невысоким, пухлым юношей девятнадцати лет, тем не менее, Амальтея мысленно прибавила к этому возрасту тринадцать лет. Пушистые русые волосы шапкой обрамляли круглое лицо с маленькими карие глазами и приплюснутым носом. Амальтея обошла стол, чтобы посмотреть, будет ли нос Амбера заметен в профиль, но молодой человек, посчитав, что занял место девушки, вскочил на ноги и свалил стул.

—Простите, я такой неуклюжий.—пробормотал Амбер. Уткнувшись головой в живот Алана, он поднял стул, но снёс задом кружку Романа.

—Когда ты сидишь, то приносишь меньше вреда.—Алан не дал Амберу наклониться за осколками и, усадив его за стол, положил руку юноше на плечо. При малейшем движении Амбера мужчина пальцами давил ему на ключицу.

—Я так рад познакомиться с Вами лично! Про Вас в городе столько легенд ходит!

—И каких же?—спросила Амальтея, продолжая разглядывать гостя.

Вблизи Амбер был больше похож на подростка, чем на молодого мужчину. Редкие чёрные волоски над верхней губой и по краям мягкого подбородка свидетельствовали о том, что Амбер плохо справлялся с бритьём, а красные гнойные прыщики на висках могли означать, что он либо пренебрегал правилами личной гигиены, либо переживал бурный всплеск гормонов.

Одежда юноши тоже была странной. Вместо положенной мантии, член Братства облачился в длинный джутовый балахон, подвязав его толстой бечёвкой на пару сантиметров выше талии. Одним словом, Амбер смахивал на бедного крестьянина, а не на волшебника, служившего королю.

—Я слышал много вариантов. Но мне нравится тот, в котором Вы объединились с Аланом, чтобы погрузить мир в вечную тьму и драконово пламя.

—Драконье пламя.—поправила Амальтея и села напротив юноши.

Амбер внимательно посмотрел на девушку.

—Я вырос на восточных землях, наш диалект несколько отличается от того, на котором говорят в городе. Когда речь заходит о драконах, то мы используем «порченые слова». На востоке презирают крылатых любимцев неверных Богов.

—Вы презираете драконов, потому что боитесь их.

—Все боятся драконов, мисс Гррой. Даже Ваш отец, человек, который мог укротить дракона одним взглядом, с опаской к ним относился. Драконы самые неконтролируемые существа из всех, кого создали неверные Боги.

Амальтею смущало выражение «неверные Боги», но спросить у Амбера, что оно означает, она стеснялась. Да и поднимать тему религии, как минимум, при трёх людях, которые относились к вере с трепетом, ей не хотелось. Тем более, что она видела, как Алан покусывает губы от злости.

—Почему Вы решили отправиться на северные земли?

—До приезда в город я жила на Острове Драконов. Мне интересно посмотреть на то, что находится за горизонтом моих земель.

Амбер сцепил толстые пальцы в замок.

—За горизонтом Ваших земель находятся южные земли,—юноша нахмурил тонкие брови,—но я понял, что Вы имели в виду. Вы хотите осмотреться.—Амальтея ехидно улыбнулась.—И всё же мне интересно, почему из всех земель Эндельстана, Вы выбрали именно север.

—Нам тоже интересно.—хмыкнул Роман.

—Не подумайте, я Вас не осуждаю! Наоборот, я всецело поддерживаю Вашу инициативу!

—Я люблю зимний холод.—Амальтея на ходу начала придумывать причины.

—Вы не можете любить зимний холод, потому что даже не представляете, что это такое. Вы жили в землях, где весь год умеренно тепло.

Испугавшись, что Амбер продолжит задавать новые, совершенно не нужные ей вопросы, Амальтея скрестила руки на груди и с наглым выражением лица, будто нанимает юношу на службу, спросила:

—Почему Его Величество выбрал именно Вас сопровождать меня на северные земли?

Амбер хмыкнул.

—Он не выбирал. Я сам напросился. Когда ещё мне выпадет шанс побывать на землях единственной истинной богини — Эйнерис?

—Кто Вам сказал, что Эйнерис единственная истинная богиня Эндельстана? Или Вы сами придумали эту чушь?

Алан тихо простонал и закрыл лицо руками, а Дженифер, заметив, как Амбер, расправив плечи, хрустнул шеей и навалился на стол, сказала:

—Ты же не веришь в Богов.

—Да, не верю,—Амальтея прислонилась к спинке стула,—но я не верю во всех Богов, а не выборочно. И для меня дико слышать от человека, который вырос на восточных землях, что он отрицает существование своих Богов, зато признаёт богиню северян. Разве на востоке хоть кто-нибудь поклоняется Эйнерис?

—Ваши рассуждения о Богах смелые, но пустые. Представляю, как Вы удивитесь, если я скажу, что Эндельстан создала Эйнерис, а не Львиный Глаз.

—Амбер не отрицает существование Богов своих земель, он признаёт верховенство Эйнерис над другими Богами.—пояснил Роман, постукивая пальцами по столу.

—Но это глупо!—возмутилась девушка.—Каждый ребёнок знает, что верховный Бог Эндельстана — Львиный Глаз!

—Значит, каждый ребёнок ошибается.—Алан отскочил в сторону, когда Амбер привстал из-за стола.—Дорога на северные земли будет долгой, и клянусь всеми неверными Богами, что к концу поездки, я смогу убедить Вас в том, что Эйнерис главное божество в пантеоне богов Эндельстана!

Глава 17

ГЛАВА 17

Наслушавшись с утра баек Алана о том, что они с Амбером застрянут в пути на несколько часов из-за непроходимого снега, Амальтея в предвкушении длинного, но не самого увлекательного путешествия забралась в карету. Юноша, надевший поверх балахона меховую жилетку, уже ждал её.

—Доброго Вам утра, мисс Гррой!

Роман посоветовал ей кивать на все восклицания Амбера; когда ему надоест собственный монолог, он отстанет. У Амальтеи не было причин не доверять Роману: мужчина хорошо знал привычки и особенности характера сослуживца, поэтому девушка воспользовалась советом приятеля и кивнула Амберу.

—Я смотрю, Вы основательно подготовились: надели тёплую одежду. Это правильное решение. На северных землях в стократ холодней, чем в городе в сезон дождей.—она вновь кивнула, карета тронулась.—Вчера наша вполне мирная беседа переросла на первый взгляд в неразрешимый спор, и я хотел бы извиниться за тему, которую имел неосторожность поднять…Дженифер сказала, что Вы не верите в Богов. Кто же, по-вашему, создал Эндельстан?

Амальтея уставилась в окно. Роман не успел ей поведать, как следует отвечать на вопросы Амбера, чтобы тому расхотелось продолжать диалог.

—Если Вы не верите в Богов, значит, верите во что-то другое? Так просветите же меня, мисс Гррой. Мне, правда, интересно.

Девушка бросила на спутника взгляд, полный безразличия, и вновь принялась разглядывать пейзажи. Знай она, кто создал Эндельстан, то с удовольствием поведала бы об этом Амберу. Однако прежде Амальтее не доводилось отвечать на подобные вопросы. Когда она говорила, что Богов не существует, окружающие либо соглашались с её точкой зрения, либо пытались его опровергнуть, но при этом никто не спрашивал её о создании королевства. Амальтея молчала. Девушка понятия не имела, кто мог бы поднять горы и наполнить реки водой, кроме Богов, в которых она не верила.

Амбер смущённо улыбнулся.

—У Вас нет ответа, я прав? Вы поддались настроениям, характерным во времена наших предков среди мятежников. Несчастные люди,—юноша задрал голову и помолился одними губами,—они отказывались от Богов в пользу золота и королей.

—Короли хотя бы могли дать им золото. Боги же всегда были скупы на милости.

—Вы не верите в Богов, потому что считаете, что они виновны в преступлениях, совершаемыми людьми.

Амальтея усмехнулась.

—А Вы думаете, что если бы Боги действительно существовали, то они допустили бы войну Трёх Роз?

—Увы, Боги не всемогущи,—развёл руками юноша,—не всё им подвластно. Эйнерис создала Эндельстан, но управлять королевством поручила людям. Рыжебородые короли, позабыв о справедливости, разорили земли и разрушили всё то прекрасное, что породила северная богиня. Зло творят люди, а не Боги.

—Согласно легендам, рыжебородые короли пали от гнева Львиного Глаза. История же говорит, что беломордые короли их попросту свергли.

—Я понял,—он кивнул,—Вы верите лишь сухим фактам.

—Я верю в то, что вижу.

—Глаза порой обманывают нас, мисс Гррой. Готов поспорить на мешочек серебряных монет, что Вы не верили в драконов, не смотря на то, что жили на Огненных Землях, пока Алан не показал Вам Клычка. Да, я знаю про Клычка.—добавил Амбер, когда Амальтея, насупившись, отвела взгляд.

И хотя Алан неустанно повторял, что у них нет близких друзей, по обрывкам фраз Романа девушка поняла, что в Братстве всё-таки есть люди, которым можно доверять. Мужчины скрытничали, поэтому строго-настрого запретили ей с кем-либо обсуждать найденного дракона, и пока Амальтея соображала, как незаметно сменить тему их разговора, Амбер, расстегнув меховую накидку, сказал:

—Алан думает, что смог всех перехитрить, и радуется, в чём я ни капли не сомневаюсь, что Роман был первым и единственным человеком из Братства, кому Джерард Уорелл показал дракона. Но он ошибается. Первым человеком был я. Именно мне удалось убедить Джерарда отнести дракона в замок. К слову, имя Клычку придумали тоже мы.—не без гордости сообщил юноша.

—Почему Джерард Уорелл принёс дракона Вам?

—Он растерялся, не знал, к кому ещё обратиться за помощью. Те, кто не имеет никакого отношения к Грроям, стараются держаться вместе.

Амальтея усмехнулась.

—Странно слышать такое заявления от служителя Братства. Насколько мне известно, вы все участвовали в войне Трёх Роз. Так что, Амбер, Вы лукавите, когда говорите, что не имеете никакого отношения к моей семье.

—Такой судьбой меня наградили Боги.

—Неверные Боги?

Он был красным, словно весь день простоял под палящим солнцем. Вытерев пот со лба, Амбер ответил:

—Как я уже сказал, наше вчерашнее знакомство с Вами прошло не совсем так, как я предполагал, поэтому позвольте представиться ещё раз. Меня зовут Амбер, я выходец из восточных земель…

Амбер родился в восточной части Эндельстана, которая испокон веков снабжала город (ранее —столицу) зерновыми и овощными культурами. Отец юноши, потомственный крестьянин, гордился, что приносит пользу королевству и всегда старался обойти соседей в сборе урожая, не брезгуя нечестными методами. Он считал вполне приемлемым воровство и донос Лордам, по его вине многие уважаемые люди отбывали незаслуженное наказание на Острове мятежников, и, разумеется, все его дети (три сына и дочь) были вовлечены в общее дело.

В обязанности Амбера, как младшего ребёнка, входила уборка овощей в амбар, но после того, как юноша поскользнулся на поле и упал на ведро картошки, которую мигом подавил, отец отстранил его от семейной деятельности, и с тех пор Амбер был предоставлен самому себе. Осознав, что работа на земле ему не светит, он попеременно увлекался то историей, то военным искусством, но в итоге остановился на религии. Новость о том, что Амбер собирается пойти в ученики к Жрецу восточных земель, ничуть не тронула его отца. При других обстоятельствах, будь Амбер хорошим работником, мужчина бы разозлился, топнул ногой и запер бы отпрыска на ночь в сарае со свиньями, чтобы выбить у него из головы эту дурь, но раз мальчишка бесполезен в хозяйстве, то пускай идёт на службу в храм: одним голодным ртом будет меньше.

Всё изменилось, когда к власти пришёл Эдуард Гррой. Услышав, что король собирает колдунов в столице, отец Амбера мигом поменял своё мнение. За выполнение нехитрого дельца старик Эдди сулил магам почести и монеты, что в конечном итоге и подкупило крестьянина. Не посоветовавшись с женой и старшими детьми, он продал всё, что у них было, включая землю, чтобы отправить Амбера в мастерскую Эмиля Бадеша. И пока тот изготавливал для юноши волшебную палочку, семья будущего члена Братства кочевала от соседей к соседям, намереваясь разбогатеть, когда Амбер вернётся домой. Но он не вернулся.

Колдунам не удалось найти драконов, поэтому ни славы, ни золота они не получили, а когда престол занял Влад, то и вовсе ушли в тень. Принимать палочку назад мсье Бадеш отказался и выкупать её у Амбера никто не хотел, поэтому совесть не позволяла юноше возвратиться на родные земли с пустыми руками. О мечте стать Жрецом или хотя бы его учеником пришлось забыть.

А после Уинсли, подстрекаемые Грроями, развязали войну. Амбер не солгал Амальтее, он действительно не связывался с её семьёй: на добрых началах, за еду и крышу над головой юноша протягивал руку помощи тем нуждающимся, кто искал утешение в вере и обретал его в городском Храме. После того, как город был восстановлен, сочувствующие жители, проникнувшись историей Амбера, собрали для него небольшую сумму, чтобы он смог вернуться домой и приобрести небольшой кусок земли для родителей. Однако король не разрешил юноше покинуть границы города: все колдуны вошли в новый состав Братства Чёрного Кольца. И единственное, чего Амбер смог добиться от Влада, —возможность посетить все земли Эндельстана, чтобы проповедовать на них исторические верования и, конечно же, он начал с родной деревни.

Деньги, которые Амбер вёз своей семье, уже не понадобились. Война забрала жизни всех его родных, избавив их таким образом, от земных мучений. Соседи рассказали юноше, что последние два года его отец напивался вдрызг дешёвым элем и лез в драку со всеми, кто попадался мужчине под руку. Не гнушался он и избиением собственной жены, с которой делил постель тридцать пять лет. После отъезда Амбера они жили в кромешной нищете: женщиныпросили милостыню у Храма, мужчины нанимались на работы к зажиточным крестьянами, и лишь глава семейства не утруждала себя ни тем, ни другим. Собственно, его спасло безделье. Когда драконы добрались до восточных земель, он, как всегда, валялся пьяным у порога таверны, которую крылатые ящеры не заметили, и поэтому не подожгли, а мать, братья и сестра Амбера заживо сгорели в доме местного торговца (мужчина предоставил им комнату за символическую плату и редкую работу по хозяйству). Но то, что не уничтожили драконы, разрушили люди.

Лорд, с позором сбежавший с вверенных ему земель, на протяжении пяти месяцев скрывался в западных лесах, пока его не обнаружили мятежники. Они, как ни странно, не устроили привычный для них самосуд, а засунули связанного мужчину в сундук и подкинули к замку Лорда западных земель. Пока правитель отсутствовал, его солдаты, объединившись с пиратами, разграбили всё, что осталось после нападения драконов. Тех, кто не желал отдавать имущество добровольно, убивали. Отец Амбер погиб из-за бутылки прокисшего вина, которую в момент всеобщей паники утащил из таверны. Этой же бутылкой слепой смутьян ударил крестьянина по голове, и он скончался на месте.

Покинув восточные земли, Амбер направился на юг, оттуда на запад и лишь потом на север. Юношу уже не интересовала вера, как и многие в Эндельстане, в случившемся он винил Богов, Грроев и драконов и постоянно задавался вопросом, почему Боги, если они действительно существуют, не явят ему, человеку, который собирался посвятить им жизнь, свой лик. Нет, Амбер не перестал в них верить, но принял решение относиться к демиургам отныне, как к неверным Богам — Богам, отказавшимся следовать собственному завету: «Обогрей замёрзшего путника, накорми голодного странника, молча выслушай старого мудреца и покажи заблудившемуся бедняге истинный путь любви и веры. Помогай всем, кто нуждается в твоей помощи, да не отвернутся от тебя Боги и откроют в предсмертный час для тебя врата Фейху[1]».

До Храма Эйнерис, расположенного на северных землях, Амбер не добрался. Полторы мили, отделявших Храм от его временного пристанища, юноша принял за незначительное расстояние, поэтому любезно отклонил предложение Лорда отправиться к местному Жрецу на лошади. Амбера не пугало ни резкое похолодание, ни так некстати начавшаяся снежная буря. Натянув меховой воротник до покрасневших ушей, городской проповедник отчаянно вступал в борьбу с природой, продолжая назло ей шагать вперёд. Северный ветер норовил сбить юношу с ног, однако, его старания были лишними: Амбер сам по неосторожности провалился в сугроб. Подняться или хотя бы ползти сил больше не было.

Из-под полуприкрытых, тяжёлых век Амбер видел огни Храма и тёмную, приближающеюся к нему фигуру. Высокая женщина с серыми глазами и длинными пепельными волосами склонилась над ним. Её белое платье с узорами насыщенного синего цвета тотчас слилось со снегом. «Помолитесь,—стуча зубами, прошептал Амбер,—помолитесь за меня Богам, чтобы они открыли врата Фейху перед своим верным сыном!». Незнакомка коснулась его щеки ледяной рукой. «Тише, тише,—сказала она,—твоё время ещё не пришло. Мне известно о твоих благодеяниях, проповедник, и я обещаю, что в ту ночь, когда в дверь твоей храмины постучит Смерть, я лично встречу тебя на пороге Фейху и открою врата. Не закрывай глаза. Дождись северян, они скоро прибудут». Женщина выпрямилась и под отдалённый смех мужчин расправила крылья. Свет от серебряных перьев ослепил юношу, и он заснул с умиротворённой улыбкой на лице…

Очнулся Амбер в замке Лорда. Не смотря на жар и слабость, юноша потребовал немедленно отвезти его в Храм Эйнерис. Правитель и приглашённый лекарь лишь рассмеялись, требование столичного гостя походило на каприз, однако, когда он настойчиво начал собираться в путь, испугались и, не желая, в случае его смерти оправдываться перед королём, вняли странной просьбе.

Войдя в Храм северной покровительницы, Амбер упал на колени. В белоснежной статуе Эйнерис он узнал женщину, которая его спасла.

—Я не теряю надежды, что однажды король освободит меня от обязанностей в Братстве,—вздохнул юноша, заканчивая рассказ,—тогда я смогу уехать на северные земли и стать учеником Жреца. Как Вы считаете, в тридцать два года ещё не поздно начать всё сначала?

Амальтея тряхнула головой, чтобы привести себя в чувства. Её тронула, на первый взгляд простая, и вместе с тем печальная история Амбера. На его долю выпало много горя, но он не опускает руки, не ропщет, а продолжает бороться с собственной судьбой, чтобы воплотить в жизнь детскую мечту.

—Я уверена, что у Вас всё получится.—она улыбнулась.—Вы будете хорошим Жрецом вне зависимости от Храма, который выберите для службы.

—Моё присутствие в Братстве бессмысленно, я не приношу пользы ни королевству, ни людям. Но когда-нибудь Его Величество перестанет бояться магии и отпустит меня. Обязательно отпустит.—повторил Амбер, словно пытался убедить в этом самого себя.

Он замолчал, и Амальтея повернулась к окну. За рассказом Амбера девушка не заметила, как они пересекли границу северных земель.

—И за что только меня наказывают Боги!—крикнул Курт и, бросив в бешенстве поводья, прыгнул в снег.—Эй, вы там!—он постучал по карете.—Приехали!

Амальтея и Амбер переглянулись.

—Что-то случилось, мы не могли так быстро добраться до Храма.—сказал проповедник.—Оставайтесь здесь, я посмотрю.

[1] Фейху — название небесного Эндельстана. Люди верили, что после смерти обретут вечную жизнь, и отправятся на родные земли, на которых будут властвовать справедливые Боги

Глава 18

ГЛАВА 18

Амальтея с жалостью смотрела на попытки Амбера выбраться из кареты. К слову, покинуть экипаж ему удалось только с третьего раза, и то юноша оступился и свалился в сугроб. Курт в гигантской меховой шапке закатил глаза и помог проповеднику подняться. Амбер улыбнулся и помахал Амальтее: «Со мной всё в порядке, мисс Гррой!», однако, по лицу кучера было видно, что будь у него шанс отказаться от этой поездки, он бы даже не задумывался! Алан то ли пригрозил мужчине, то ли обещал хорошую плату; во всяком случае, инициатива точно исходила не от служащего Уинсли. Он до сих пор с содроганием вспоминал их последнее путешествие. Иногда, напиваясь в городской таверне, он рассказывал, что вообще чудом остался жив, и каждый раз выдумывал новые подробности. Так, при последнем посещении сомнительного заведения Курт неожиданно вспомнил, что на их экипаж напали волки, которые отроду не водились в здешних местах. «Видимо, они проделали долгий путь с запада»,—заключил мужчина, когда хозяин таверны поймал его на лжи. Вообще мужчина лгал редко, но на выдумки был, конечно, горазд. А как ещё объяснить тот факт, что у «его волков» было по две головы? Проделки Богов, не иначе.

Амбер отряхнул балахон и с важным видом начал ходить вдоль кареты. Потом он, присев на корточки, почесал голову и что-то сказал Курту. Кучер топнул ногой и бросил шапку в снег, и не просто бросил, а пнул. Заметно поношенная шапка отлетела на пару метров и попала в сугроб, где её мигом замело снегом.

Вопреки ожиданиям Амбера, Амальтея послушалась его. Она покорно сидела внутри экипажа и, пожалуй, просидела бы там до тех пор, пока проповедник не позволил бы ей выйти на холод, если бы не увидела, как к её спутникам приближаются северяне. Двое мужчин, похожие друг на друга, как цыплята от одной курицы, нахмурившиеся и, судя по всему, не дружелюбно настроенные, шагали прямо к ним, закинув на плечи боевые топоры.

Девушка, не раздумывая, выбралась наружу.

—Мисс Гррой, я же просил Вас ждать меня в карете!—возмутился Амбер, хотя его голос звучал так тихо, словно он извинялся.

Амальтея ткнула пальцем в бородатых мужчин.

—Доброго вам дня, странники!—Курт расплылся в улыбке, заметив у незнакомцев оружие.

—Странники, похоже, тут вы.—прохрипел тот, что был повыше.—Каким драконом вас сюда занесло в такую погоду? Беломордым нынче не сидится на юге?

—Мы приехали с добрыми намерениями, наши помысли чисты.—Амбер сложил руки на большом животе.—В нашей порядочности вы можете не сомневаться. Я проповедник, он кучер, а она,—Амбер повернулся к Амальтее, нахмурив лоб. Мысли в голове смешались, к тому же совесть не позволяла ему лгать.

—Леди Амальтея.—безучастным голосом сказал Курт и достал шапку из снега.

—И что на северных землях делают проповедник, кучер и леди Амальтея?

Амальтея не сомневалась, что перед ними стоят чистокровные северяне. Крепко сложенные мужчины с чёрными глазами и не менее чёрными волосами спокойно стояли на невыносимом для городских жителей холоде, но ни один мускул на их лице не дрогнул. Они значительно выделялись на фоне Курта, который прижимал шапку к ушам, и Амбера, тот переминался с ноги на ногу. Северяне же обходились без головных уборов, и снег, попадавший им на волосы, лишь придавал им ещё больше обворожительности.

Разглядывая незнакомцев, Амальтея поймала себя на мысли, что принцессе Камелии можно простить её легкомыслие. Если легенды не лгут, и обращённый дракон действительно получил северную внешность, то устоять перед ним было невозможно. Очарование льда и страсть пламени сведут с ума любого человека, не только принцессу. Хотелось бы ей посмотреть на северянок, чтобы сравнить, так же они красивы как их мужчины, или же в чём-то им уступают.

Мужчины наверняка были братьями, и тот, что говорил с Амбером, скорее всего, старший. Разумеется, дело не в росте, а в целом во внешности: юноша, от которого Амальтея при всём желании не могла оторвать любопытный взгляд, не такой бойкий, даже немного испуганный, к тому же без растительности на лице. По второму северянину сразу было видно, что он взрослый мужчина: его манера общения вкупе с густыми усами и бородой не говорили, — кричали, что он приближается к третьему десятку.

Девушка хмыкнула. Хотя кто знает, так ли это. Если бы Амбер не рассказал ей, что пил зелье Эдуарда Грроя, то она решила бы, что ему, в самом деле, девятнадцать лет, на которые он выглядит. Но даже факт, что проповеднику тридцать два года, не позволял ей думать о нём иначе, чем о молодом человеке.

—Чему ваша подруга ухмыляется?

В отличие от своих спутников, Амбер знал о вспыльчивом характере северян, поэтому проигнорировал вопрос и сказал:

—Мы направлялись в Храм богини Эйнерис, да вот незадача: мы увязли в снегу, и у нашей кареты отвалилось колесо. Вы нам не поможете? Я вижу, что у вас есть топоры.

Бородатый мужчина засмеялся, обнажив белоснежные зубы. «Они точно созданы по подобию Богов!»—восхитилась Амальтея, но вслух свою мысль не озвучила.

—Мы используем топоры, чтобы рубить деревья, а не помогать чужеземцам.—ответил второй северянин, который до этого молчал.

Его голос, не такой грубый, как у бородача, но всё же твёрдый, чуть сладкий, окончательно сразил Амальтею. Она чувствовала, как горят её щёки, и к её стыду, мужчины тоже это заметили.

—Мы не гордимся тем, что нравимся беломордым девушкам. Тщеславие претит нашему образу жизни. Но раз мой младший брат приглянулся вашей подруге, то пускай он ведёт её в отцовскую хижину, а я, так и быть, помогу вам с каретой.

—Нет,—протянул Амбер,—наша, как вы выразились подруга, знатная дама, мы не можем отправить её с Вашим братом одну. Пускай берут с собой ещё кучера.

Сначала Курт округлил глаза, но, осознав, что в хижине будет тепло и, вероятно, там его сытно накормят, расплылся в довольной улыбке и кивнул. Хотя он, как и Амальтея, не понимал, почему возмущается Амбер.

Бородач снял топор с плеча и крепко сжал его в руке.

—Странные вы люди, беломордые дети. Просите нашей помощи и вместе с тем обвиняете в неугодных Эйнерис делам.

—Я вас ни в чём не обвиняю.—мигом отреагировал Амбер.

—Кажется, вы только что ясно дали понять, что отправлять вашу знатную даму,—мужчина специально выделил эту часть фразы,—с моим братом небезопасно.

—Я совсем не это имел в виду!

—Хотите сказать, что я болван?

Амбер поджал губы. Его знания о северянах были не столь обширными, чтобы с точностью сказать, какое оскорбление для них ужасней: глупец или дикарь. Но одно проповедник знал наверняка: ни одно из этих слов жителям северных земель не нравится, и, чтобы он сейчас не ответил, конфликта не избежать.

—Я поеду!—воскликнула Амальтея.

Мужчина усмехнулся.

—Что ж, доброго вам пути. Пусть ваш проповедник помолится вашим Богам, чтобы вы добрались до хижины в том виде, в котором сюда приехали.

—Я тоже готов!—бодро ответил Курт в предвкушении долгожданного обеда.

—Боюсь, что тебе, мой друг, придётся остаться здесь.—кучер поник и сделал шаг назад, когда северянин направил на него топор.—С некоторых пор мы не доверяем чужеземцам, а городским не верим вдвойне. Мы будем чинить карету втроём. Я хочу быть уверен, что мой брат доберётся до отцовского дома живым и невредимым.

—Наша порядочность…

—У нас она тоже имеется, проповедник, нас не звери в лесу воспитывали. За своего брата я ручаюсь головой, а чем вы можете поручиться за леди Амальтею?

Амальтея лишь покачала головой, когда Амбер передал бородачу мешочек с золотом. «Да чего же хитрые люди живут на северных землях!—подумалось ей.—Как ловко он выставил Амбера виноватым, да ещё и заставил платить! Не будь сослуживец Алана таким мнительным, мы избежали бы бессмысленных трат!».

Опасаться действительно было нечего. Молодой северянин даже ни разу не взглянул на девушку, пока вёл её в хижину, и, тем более, не заговорил. На вопросы Амальтеи он не отвечал, хотел, правда, назвать ей своё имя, но на первом же слоге — «Ра»— резко замолчал.

Да и болтать юноше было особо некогда: его спутница то и дело проваливалась в снег. То ли из-за страха перед братом, то ли из личных побуждений, может, из ненависти к беломордым, «Ра» не спешил её поднимать. Удовольствия наблюдать за тем, как Амальтея барахтается в снегу, он, конечно, не получал. На очередной остановке северянин вздыхал и смотрел на небо, иногда чесал топором спину, но не касался даже кончиков её пальцев.

Амальтея списала его поведение на скромность. Ей искренне не хотелось верить, что почти идеальный мужчина относится к окружающим с безразличием. Всё-таки словосочетание «скромный юноша» подходит к внешности северянина больше, чем «бесчувственный дикарь».

Стиснув зубы, она проклинала длинное, непригодное для подобных прогулок, платье и сетовала, что ей вновь не удалось, как следует, рассмотреть природу севера. То, что эти земли Эндельстана буквально тонут в снегу, она уже догадалась, однако, хотелось бы взглянуть и на что-нибудь другое.

Видимо, её стенания рассмешили юношу, раз он впервые за всё время сказал: «Кроме снега у нас ещё имеется лёд». Амальтея, желая продолжить разговор, спросила, как они выживают в подобных условиях, и всходит ли на севере когда-нибудь солнце, но «Ра» вместо ответа перекинул топор на другое плечо и прибавил шаг.

Любой северянин подтвердит, что хижина братьев ничем не отличается от остальных домов на этих землях, но для Амальтеи, которая привыкла к роскоши замков Грроев и Уинсли, их обитель показалась бедноватой. Хотя она отметила, что дом Стенли на Огненных Землях был гораздо меньше, и когда он провёл её в гостиную, девушка лишь убедилась в своих предположениях.

Помимо гостиной в деревянной хижине был второй этаж и отдельная обеденная комната, что, несомненно, делало её более роскошной по сравнению с домом Стенли. И уюта тут было намного больше, чем в замках чистокровных семей. На стенах не висели портреты именитых родственников, а по углам не стояли уродливые вазы с не менее уродливыми в них цветами. Бесспорно, замки, в том числе, и королевский, проигрывали северной хижине.

—Отец!—крикнул юноша, как только закрыл дверь.—Я привёл гостью!

Из обеденной комнаты выбежал низкий, жилистый мужчина с тёмными глазами и гладко выбритым лицом. Он убрал седые, кучерявые волосы со лба, затем протёр лоб тряпкой, которую держал в руках, и обречённо простонал.

—Ещё одна беломордая! Откуда вас столько сегодня взялось!

Амальтея скривила рот. Слышать подобное возмущение от смуглых братьев вполне терпимо, а от человека с белой кожей просто смешно.

Молодой северянин слегка улыбнулся.

—Наверное, Эйнерис хочет, чтобы мы помогли этим путникам.

—Да, но принимать в доме трёх беломордых, которые пришли один за другим, уже чересчур! Что, не по зубам вам наши холода?—Амальтея старалась делать вид, что не замёрзла, но дрожащие губы её выдали.—Дай ей сухую одежду! Поди, не меньше трёх раз провалилась в снег?

—Шесть.—всё также улыбаясь, ответил его сын.

Юноша кивком предложил ей подняться наверх, и Амальтея, мечтающая поскорей избавиться от мокрого, неудобного платья, чуть ли не наступала ему на пятки. На лестнице она задержалась всего на мгновение, когда услышала из обеденной комнаты, в которую вернулся хозяин хижины, приятный, мужской смех.

По метражу спальня северянина была точно такой же, как кухня в её замке — шесть метров. Амальтее нередко приходилось выслушивать насмешки Роджера Уинсли о том, что после войны Гррои обеднели. В замке не было отдельного зала для приёма гостей, все обедали там же, где готовили, и слова дальнего родственника ранили девушку. На кухне, в которую с трудом влез стол и пару стульев, они собирались вместе только для того, чтобы обсудить важные вопросы. Все трапезничали по отдельности и, как правило, каждый готовил только для себя. И когда Алан говорил: «У нас слуг нет», Амальтею съедала зависть, потому что из трёх чистокровных родов они действительно выглядели самыми нищими: ни слуг, ни отдельных залов. Но увидев комнату юноши, она стыдливо опустила глаза.

Пока девушка беспокоилась из-за отсутствия дополнительной комнаты, в спальне северянина даже не было шкафа, куда бы он мог сложить свои вещи. Вся одежда хранилась в громоздких сундуках, набитых до отказа. Кровать, сундуки и стеллаж с книгами, — всё, что поместилось на шести метрах. Амальтее импонировала любовь к литературе, однако, она не была уверена, что юноша изо дня в день перелистывает старые страницы. Она решила, что книги принадлежат его матери, потому как ей не доводилось ещё встречать мужчин, интересующихся любовными поэмами. И если Амальтея права, то гораздо удобней было бы поставить на место стеллажа шкаф, а книги убрать в сундук.

—Меня зовут Рамиль.

—Что?—она обернулась.

—Вы спрашивали моё имя. Меня зовут Рамиль.

Амальтея улыбнулась, между тем, рассуждая, как напомнить юноше о просьбе его отца поделиться с ней сухой одеждой.

—Я Амальтея.

—Да, я слышал.

Она вскинула брови.

—Однако, Вы не многословны.

—Я не люблю часто и много говорить. Мужчина должен действовать, а не болтать.—северянин положил на кровать рубашку и тёплые штаны.—Думаю, это Вам подойдёт. Извините, я не могу оставить Вас в комнате одну. Но не волнуйтесь, я отвернусь.—с этими словами он демонстративно сел на кровать спиной к Амальтее. Благо, в спальне имелась ширма.

—Вы боитесь, что я что-то украду?—она решила перевести их разговор в шутку.

—Да.—честно признался Рамиль.—Однажды я уже поплатился за своё гостеприимство. Предыдущая горожанка вынесла под юбкой четыре книги, и я не хочу, чтобы подобное повторилось. Они дорогие.

—Не знаю, как на севере и в других землях Эндельстана, но в городе за них вряд ли дадут больше двух медных монет.

—Ценность этих книг не в золоте, которое за них можно выручить, а в воспоминаниях, которые они навеивают.—Рамиль повернул голову.—Мы не любим беломордых как раз за дешевизну натуры.

Сквозь белую ширму Амальтея видела, как юноша, сгорбившись, листает одну из книг. Он с таким трепетом и аккуратностью водил по буквам, словно касался священного полотна, а не жёлтых страниц.

—Как Ваш отец узнал, что Ваш брат приведёт ещё двух беломордых непрошеных гостей?

Рамиль задрал голову вверх.

—А он не знает. Отец имел в виду двух других путников, которые пришли до вас. Когда Камиль приведёт Ваших друзей, отца хватит удар. У нас в доме никогда не собиралось столько людей.

—Вашего брата зовут Камиль?

—Да, что-то не так?

—Красивое имя,—переодевшись, Амальтея вышла из-за ширмы,—оно созвучно с Вашим.

—Таковым было желание нашей покойной матери. Она хотела, чтобы наши с братом имена были созвучны с именем отца — Эмиль.

Повторяющиеся имена — случай для Эндельстана довольно необычный. Как правило, поданные королевства или придумывали новые, или заимствовали красивые по звучанию имена у соседних земель. Конечно, называть детей именами родственников не возбранялось, но и не приветствовалось. Особый запрет лежал на имена королей и Лордов: жителям было недозволительно именовать своих отпрысков так же, как членов королевской династии. В противном случае (а бывало и такое), в Книге судеб их перезаписывали, как Аргус (не король), и представлялись они в дальнейшем также: Аргус не король, сын такого-то. Удивительно, что из-за этого, как считали многие, смешного указа сильнее всех страдали владельцы таверн. Стоило кому-то из посетителей сказать «Аргус не король», как моментально вспыхивала драка, и уже к утру заведение разносилось в щепки.

Вслед за «Законом об именах» в памяти Амальтеи всплыл ещё один рассказ Дженифер. Женщина поведала ей, что Эмиль Бадеш, автор учебника по истории Эндельстана, прибыл на их земли из королевства, в котором мальчикам принято давать имена с окончанием «ль», а девочкам — с «ля». То есть, имя мастера по изготовлению волшебных палочек было в своём роде уникальным. Но мог ли отец Рамиля быть тем самым Эмилем Бадешем, которого искала девушка? Со слов Дженифер, мужчина чурался людей и предпочитал жить в полном одиночестве. Бытует мнение, что после войны Трёх Роз он вернулся на родину.

—У вас есть второе имя?—непроизвольно вырвалось у Амальтеи. Вообще она не собиралась расспрашивать малознакомого Рамиля о его отце, юноша мог счесть её вопрос неприличным.

—Второе имя? Что это?

Девушка не представляла, как объяснить северянину значение второго имени, не прибегая к примеру чистокровных родов. Зная, что потомков драконов нигде не любят, Амальтея молчала. А когда поняла, что вместо тех же Грроев она может назвать Стенли, упомянув про их заслуги перед королевством, то было уже поздно. Рамиль сам сообразил, о каких вторых именах идёт речь.

—Вторые имена — это то, что получили сыновья Камелии от своего отца-дракона?

—Да.

—Нет.—не задумываясь, ответил юноша.—Вторых имён у нас нет. Мы простые люди, чистокровные северяне, если хотите, испокон веков служившие королевским династиям верой и правдой, но, видимо, не заслужившие ничего, кроме отвоёванного нами же клочка земли. А Вы? Ваш проповедник сказал, что Вы знатная дама.

—Амбер преувеличивает. Я простая, такая же как и все.

Рамиль кивнул, но Амальтея чувствовала, что он ей не поверил, и, чтобы не навлекать на них беду в виде гнева Камиля, который скоро вернётся домой, юноша предложил ей спуститься к гостям. «Наверняка, вы быстро найдёте общий язык»,—сказал северянин, намекая, что всех путников, включая Амальтею, связывает беломордость.

Молодые люди, сидевшие внизу, были девушке хорошо знакомы. С одним из них ей даже не единожды приходилось спорить.

—Этикет обязывает меня сказать, что я рад Вас видеть, но знайте: это не так.

—Я бы удивилась, будь Вы действительно рады нашей встрече. Воспитание велит ответить мне, что я тоже Вам рада, мистер Уорелл, но в отличие от Вас, я не буду лицемерить и скажу, как есть: Вы мне противны.—прошипела Амальтея, сев напротив Джерарда в обеденной комнате.

—Взаимно, мисс Гррой.

Второй юноша был знаком девушке только по портрету.

Он широко улыбнулся.

—Позвольте представиться, я…

—Можете не утруждаться, мистер Уинсли. О Вас в городе не говорят лишь младенцы, и то только потому, что ещё не умеют говорить.

Внешне старший сын четы Уинсли —Марк—походил на Тэмперенс: те же светлые волосы, голубые глаза, однако, его напыщенное поведение невзначай напоминало, что в нём также течёт кровь Роджера. Но больше всего Амальтею позабавило, что Марк беломордый, а его брат Дерек —обладатель смуглой кожи. Немудрено, что Роджер Уинсли шестнадцать лет слушает глупые шутки о своей жене.

Агрессивный ответ девушки Марка ни капли не расстроил, даже не возмутил. По-прежнему улыбаясь, он сказал:

—Я рад наконец-то познакомиться с Вами лично, мисс Гррой. Матушка часто упоминала Вас в своих письмах.

—Обязательно поблагодарю её, когда вернусь в город.

—Вы только представьте, друзья! Все три чистокровных рода собрались за одним столом. Мы должны радоваться, что судьба свела нас вместе за границами города, это же почти историческое событие!

По искажённому лицу Джерарда было видно, что он радовался больше всех.

—Я уже две минуты думаю, но никак не могу найти причину, по которой Вы могли бы приехать на северные земли. Поделитесь?

—Я ищу драконов, и на днях мне совершенно случайно взбрело в голову, что их яйца разбросаны по северным землям.—сказала Амальтея безразличным голосом, словно Джерард спросил её про погоду. Марк поперхнулся чаем.

—Я так и думал.

—А что на северных землях делаете Вы?

Вопрос относился к Джерарду, но Марк по неизвестной причине принял его на свой счёт.

—Его Величество поручил мне одно очень важное и опасное дело. Я представляю здесь его интересы.

—О, мистер Уинсли, боюсь, мисс Гррой интересуется моей причиной нахождения на севере, а не Вашей.

Амальтею раздражало, когда Джерард начинал предложение с «О!». Она не могла объяснить, что конкретно ей не нравилось в столь безобидной букве, но девушку буквально трясло всякий раз, когда «О!» срывалось с губ юноши.

—Я путешествую.—продолжил Джерард, не обратив внимания на закусанную от злости губу девушки.—Я люблю путешествовать. Новые люди, новые впечатления, — всё это расширяет кругозор. Попробуйте, мисс Гррой, Вам, как охотнице за драконами, должно понравиться.

—Не вижу смысла слоняться по землям Эндельстана, когда этим уже занимаетесь Вы. Кроме того, мы оба прекрасно знаем, что охотиться на драконов у Вас получается лучше, чем у меня.

Марк определённо не понимал, что происходит, и о чём они говорят. Всё также улыбаясь, он смотрел на Амальтею и Джерарда, точно ждал повода вклиниться в их разговор. Но молодые люди, увлечённые спором, не оставляли ему никаких шансов.

—Не сомневаюсь, что Вы пришли в неописуемый восторг, когда Вам показали чешуйчатое чудовище.

—Разумеется, в больший восторг я пришла, когда мне сообщили, что Вы привезли его с заброшенных земель мятежников. Какие эмоции Вы испытали на Острове, кроме панического страха?

—Вы что, правда, ищете драконов?—спросил Марк.

Джерард усмехнулся.

—Конечно же, нет! У меня родовая ностальгия!

Родовая ностальгия — выражение, которое Амальтея услышала от Роджера Уинсли, когда столкнулась с мужчиной в лавке мадам Боди.

В отличие от Алана, который тщательно скрывал, что девушка ждёт разрешения короля, чтобы отправиться на северные земли, Роман растрепал об этом всему свету. Причём, он искренне недоумевал, зачем из этого делать какую-то тайну. И так, по цепочке, слухи дошли до семьи Уинсли. Тэмперенс, получив отказ Амальтеи разгласить причины скорого отъезда, успокоилась и более её не донимала, а Роджер строил предположения. В конце концов, он остановился на одном варианте, который озвучил девушке в швейной лавке: у Амальтеи родовая ностальгия! Проще говоря, её тянет в те места, где жил её отец и, возможно, придумывал планы по захвату власти. Мужчина таким образом хотел лишь посмеяться над дочерью друга детства, не представляя, какой огонёк надежды зажжёт в её сердце. Шутка Роджера навела Амальтею на мысль, что Дэниел мог спрятать драконов в местах своей юности, поэтому теперь её интересовала не только пещера на скале Эйнерис, но и хижина, в которой жили Гррои на северных землях.

—В таком случае, Вы напрасно проделали долгий путь.

—Почему?

Марк с важным видом, будто был главным советником короля, откинулся на широкую спинку стула.

—Я не должен разглашать причину своего нахождения на севере, но ради Вас сделаю исключение. Его Величество поручил мне посетить все места, в которых когда-либо бывал Дэниел Гррой, с целью уничтожить все подсказки, которые он мог оставить своим последователям.

—И много подсказок Вы нашли?

—Ни одной.

Амальтея хмыкнула.

—Я рада, что король поручил Вам такое ответственное дело, но я по-прежнему не понимаю, почему, по Вашему мнению, я зря приехала на север?

—Той хижины, которую Вы ищете, уже нет. Когда я оповестил короля, что домик пуст, и в нём нет ничего, что могло бы свидетельствовать о присутствии Дэниела Грроя или его последователей, он разрешил северянам его разрушить. Они растащили хижину по доскам, ничего не оставили. Так что, ностальгировать на северных землях у Вас не получится. Да и за их пределами, впрочем, тоже. По приказу короля я проверил и уничтожил всё, что хотя бы отдалённо напоминало о Вашем отце. Простите, мисс Гррой, но я был обязан исполнить приказ Его Величества.

Джерард хихикнул. Марк толкнул его в бок, и юноша, чтобы скрыть ликование, сделал вид, что пьёт чай, ни на секунду не отрываясь от кружки.

—Пещера на скале Эйнерис тоже разрушена?

—Я не знаю.

—Вы там не были?

—Нет, я исполнительный, а не сумасшедший.

Амальтея не успела спросить, почему те, кто хочет попасть на скалу Эйнерис, обязательно должны быть сумасшедшими: Эмиль принёс жареного поросёнка, а Рамиль столовые приборы.

—Пока я занимался стряпнёй, Вы не только согрелись, но и познакомились?—улыбнулся хозяин.—Всегда знал, что беломордые любят объединяться в небольшие кучки.—он подмигнул сыну, и они присоединились к гостям. Рамиль, скромно улыбнувшись Амальтее, сел рядом с ней.

—Нам не обязательно знакомиться. Мы узнаем друг друга из тысячи!—Марк гордо продемонстрировал красную розу на руке.

Даже Джерард, самый отрешённый человек во всём Эндельстане, с неприкрытой злобой посмотрел на юношу.

Эмиль резко встал из-за стола.

—Вы что же, представители чистокровных домов?

—Да! Без ложной скромности замечу, что Вам сегодня жутко повезло: в Вашем доме собрались представители всех трёх династий! Уинсли,—Марк коснулся груди,—Уореллы,—он указал на Джерарда,—и Гррои.

Рамиль тоже поднялся на ноги и посмотрел на Амальтею. Его взгляд уверенно можно было сравнить со взглядом человека, который только что узнал, что его предал лучший друг.

—Не сочтите за бестактность, драконьи отпрыски, но мы с сыном отобедаем отдельно.—мужчина с высоко поднятой головой вышел из обеденной комнаты. Рамиль, бросив на Амальтею презрительный взгляд, последовал за отцом.

—Простите меня, мистер Уинсли.—сказал Джерард.

—За что я должен Вас простить? Вы мне ничего не сделали.

—Простите за то, что я сейчас скажу, что Вы болван.

Девушка кивнула.

—Действительно, болван.

—Погодите,—Марк навалился на стол,—с какой стати мы должны стесняться своего происхождения? Почему им можно гордиться чистокровностью предков, а нам нет?

—Хотя бы потому, что их предки не натравливали драконов на мирных жителей,—ответила Амальтея.

—Наши предки тоже не натравливали драконов на мирных жителей. Почему мы должны избегать людей, когда власти захотелось не нам, а Грроям?

После вопроса Марка Джерард вопросительно посмотрел на девушку.

—Между прочим, мистер Уинсли, Роджер был соучастником моего отца. Так что, не Вам кричать о невинности Уинсли.

—Как хорошо, что Уореллы в этом не участвовали.—сказал Джерард и под неодобрительные взгляды приятелей схватился за кружку.—Что?

Глава 19

ГЛАВА 19

Камиль, который остался чинить карету, вернулся под сумерки. Один. Под недоумевающий взгляд Амальтеи он рассказал, что проповедник и кучер пожелали отправиться на отремонтированном экипаже в Храм Эйнерис, чего, собственно, мужчина им запретить не мог.

По-хозяйски заняв место во главе стола, уставший северянин с жадностью набросился на остатки мяса, и в отличие от родственников Камиль вовсе не чурался общества чистокровных гостей. Напротив, он то и дело расспрашивал каждого из них о городе, в котором никогда не был.

Судя по игривой улыбке, мужчину особенно позабавил рассказ Марка о замках, коих в городе было всего четыре, включая королевский. Да и королевским Уинсли называл его с опаской: всё-таки, так или иначе, он принадлежал Грроям. «Богатая невеста»,—прорычал Камиль и кивнул брату. Фыркнув, Рамиль забрал посуду и ушёл в гостиную к отцу.

Впрочем, северянин не только охотно слушал, но и с удовольствием говорил сам. Он поведал гостям о тяжёлой, но интересной жизни на северных землях, где зима длится круглый год. «Наша суровость от того, что мы целыми днями рубим то лес, то животных.—сказал Камиль, обратившись к Амальтее.—Топоры уже давно заменили нам талисманы. Не подумайте, мы не жалуемся. Умный человек может приспособиться к любой ситуации, а глупый…Глупый не выживет даже в идеальных условиях. Не сочтите за дерзость, беломордые, но стоит признать, что умней северян вам не сыскать во всём Эндельстане!».

Марк не рискнул спорить с бородатым северянином, который даже за столом не расставался с топором. Правой рукой Камиль расправлялся с остывшим обедом, а левой поглаживал оружие. Но Джерард, натура, скорее, чересчур наивная, чем безрассудная, не мог упустить возможности и не поделиться с присутствующими результатами исследований королевских историков, в ходе которых было выявлено, что самые умные люди в королевстве — южане. «Ну, Вы и болван, мистер Уорелл»,—прошептал Уинсли, когда северянин сжал кулаки.

Юг и север, кажется, ненавидели друг друга со времён основания Эндельстана. Причём, причину их разногласий не помнят уже ни те, ни другие, зато всем хорошо известно, что нужно делать, когда находится защитник вражеской стороны.

Конфликта наверняка удалось бы избежать, если бы Джерард не вытянул губы, как вытягивают их южане, когда начинают свистеть вслед северянам, которых нарочно поджидают на ярмарке в Скарборо.

Ярмарка в Скарборо — единственное, и потому привлекательное и прибыльное место на восточных землях, где собираются торговцы со всех земель Эндельстана, чтобы продать то, чего у них в избытке. Там северяне продают пушнину и мясо, если успевают его, конечно, довезти; гости с запада — мясо и травы, необходимые лекарям; восточные жители радуют приезжих гостей фруктами, а южане уговаривают, зачастую безуспешно, купить у них рыбу, от которой их самих уже порядком тошнит.

Как правило, северяне покидают ярмарку первыми, их пушнина пользуется большим спросом у западных торговцев, которые потом втридорога перепродают её на своих землях. На юге и востоке шкурки не нужны, люди сходят с ума от жары, а на принимающей земле ещё и от засухи, но на западе, где дожди льют почти 365 дней в году, они служат хорошим навесом, как для людей, так и для животных: просушил и пользуйся дальше.

Путь счастливых северян, с карманами до отказа набитыми серебром и золотом, проходит через торговые места, отведённые для южан. И пока одни идут с высоко поднятой головой, другие свистят, бранятся, а особо опрометчивые кидаются рыбьими головешками. Разумеется, начинается драка, в которой, правда, всегда побеждают восточные торговцы. Они без разбору бьют всех, кто попадётся им под руку, а потом довольные идут пить эль в ближайшую таверну.

Джерард, конечно, не свистел и не дразнил Камиля рыбой, но его вытянутых губ было вполне достаточно, чтобы мужчина поднялся на ноги и положил топор на стол. С серьёзным лицом он сообщил юноше, что готов «свернуть его беломордую шею».

Уорелла спасло пение. Младший брат северянина, встав в проёме обеденной комнаты, закрыл глаза и тонким, срывающимся голосом, словно его переполняли чувства и сердце вырывалось из груди, пропел пару фраз на северном диалекте. Мужчина поморщился и схватился за топор. Оттолкнув Рамиля, он вышел из комнаты.

Амальтея и Марк повернулись к юноше, а Джерард, как ни в чём не бывало, начал тихонько посвистывать.

—Пока я не познакомился с Вами, то думал, что местные жители настолько дики, что не умеют даже говорить.—сказал Уинсли.—А Вы, оказывается, ещё и поёте!

Рамиль покраснел. Брат не разделял его любви к искусству. Он считал, что литература и музыка — удел женщин и королевских шутов, а настоящему мужчине достаточно знать, как оглушить зверя, и срубить дерево с толстыми корнями.

—Я уже объяснял леди Амальтее, чем мы отличаемся от вас.

Не смотря на все старания северян, гости не обижались, когда они называли их беломордыми, но удивлялись, во всяком случае, Гррой и Уинсли, почему никто из беломордых не додумался именовать жителей северных и восточных земель черномордыми. Амальтея и Марк негласно сошлись во мнении, что южане и миролюбивые западные люди боялись их буйного нрава.

—Простите, если мои слова огорчили Вас. Я восхищаюсь Вашим талантом, а не высмеиваю его!

Мало кто на севере знал, что юноша до семи лет не говорил и с трудом произносил членораздельные звуки, а те, кто был в курсе о недуге Рамиля, связывали болезнь с ранним уходом из жизни его матери, которую, впрочем, он совсем не знал. Бедная женщина скончалась через две недели после первого вдоха младшего сына от родовой горячки.

Отец семейства, человек на редкость сильный и упёртый, не сразу, но всё-таки сдался. Мужчина смирился, что отпрыск, выучив буквы, не сможет собрать их в слова, чтобы услаждать слух гостей сладкими речами. Вопреки возмущениям Рамиля о том, что северные мужчины предпочитают действовать, а не говорить, северяне всё же славились красноречием; все именитые советники королей были выходцами из севера.

—Вы никогда не думали стать придворным певцом? Я мог бы замолвить о Вас словечко перед королём. Его Величество высоко ценит моё мнение и обязательно к нему прислушается.

Джерард усмехнулся. Заносчивость Марка его забавляла, но настоящее веселье он получал, когда замечал нелогичность предложений старшего Уинсли. Сказать Рамилю «я не хотел Вас обидеть» и в то же время предложить ему роль почти что шута рядом с королевским троном, пожалуй, лучшее доказательство отсутствие всякой логики в его голове.

—Сколько Вам лет? Вы совершеннолетний?

Марк продолжал допытываться до Рамиля, и Амальтея под одобрительный, возможно, также слегка завистливый взгляд Уорелла вышла в гостиную.

Камиль сидел в гостиной один. Мужчина развалился в потрёпанном, зелёном кресле, из которого уже вылезла добрая часть обивки, а оставшиеся её часть только рвалась наружу. Северянин, скрестив руки на животе, улыбался девушке. Стараясь не показывать брезгливости, Амальтея опустилась за стол, на котором уже расположились ноги Камиля. С кожаных сапог стекала грязная вода.

—У тебя глаз дёргается.—сказал северянин. Амальтея, отвернувшись, коснулась века. И, правда, дёргается.—Впервые встречаешь дикарей, не так ли?

—Я не считаю вас дикарями.

—Мне приятно это слышать.—Камиль закинул ногу на ногу. Грязь потекла на брюки Амальтеи.—В прежние времена дикарями считались островитяне. Поговаривают, что они совершали жертвоприношения большому дракону. Это правда?

—Наверное, я не знаю.

—Те, кто выживали после обряда, становились огнерожденными, а те, кто не выживали, драконьим обедом. Так?

—Возможно.

Камиль ухмыльнулся.

—Ты ничего не знаешь о своей земле. Те, кто не знают прошлого, не смогут изменить будущее.

—Я не стремлюсь изменить будущее.

—Все стремятся изменить будущее. За двадцать четыре года я не встретил ни одного человека, который не хотел бы жить лучше, чем его родители. Хотя вам с приятелями, наверное, не на что жаловаться. Вы молоды, богаты, вас любят и уважают только за то, что в вас течёт драконья кровь. Но ответь, справедливо ли это? Разве мы с братом хуже вас лишь потому, что не имеем второго имени?

Амальтея смотрела, как Марк эмоционально жестикулировал руками, рассказывая Рамилю об успехе, который его будет ждать в городе. Периодически Уинсли гладил Джерарда по голове, чтобы успокоить, когда тот начинал бурчать.

—Справедливость — понятие относительное. Одни рождаются Богами, другие смертными. Но мир на земле наступит только тогда, когда все будут получать по заслугам. Знаешь, почему я подсел к вам, когда отец и брат от вас отвернулись? Потому что я думаю, что вы не должны расплачиваться за ошибки родителей.

Амальтея не слышала, что именно говорил Марк северянину, но, видимо, его слова заинтересовали юношу, раз он, поборов неприязнь и стеснение, сел за один стол с Уинсли и Уореллом, чему Джерард, разумеется, не был рад. Его раздражал не Рамиль, а Марк, который почувствовал свою значимость, и с видом важной птицы принялся расписывать хозяйскому сыну о привилегиях проживания в городе. При этом он словно невзначай обнажил розу на руке. «Позёр»,—процедил Джерард. «Зануда»,—улыбнулся Марк.

—Если Рамиль согласится на предложение хвастливого толстяка, я вырву ему язык.

—Кому?

—Обоим.

Амальтея, фыркнув, сложила руки на груди и тоже закинула ноги на стол. Однако Камиля её поведение не удивило.

—Твой брат действительно хорошо поёт.

—И с каждой новой песней у него на миллиметр отрастают сиськи, скоро его грудь станет больше, чем твоя.

—Ты не признаёшь таланта Рамиля, потому что завидуешь.

—Завидовать женоподобному брату всё равно что уговаривать свинью нести яйца — глупо и бессмысленно.

—У него хороший голос, он поёт с душой, а ты…

—Благодаря мне, он начал петь, понятно?!—северянин в одно мгновение опустил ноги на пол и кулаками ударил по столу.

Марк замолчал и наклонил голову, чтобы посмотреть, что происходит в гостиной. Но Джерард, заметив неловкость в глазах Амальтеи, толкнул его, чтобы Уинсли сел ровно. Девушка кивнула Уореллу, он кивнул в ответ.

—У Рамиля были проблемы с речью,—сказал Камиль, тяжело дыша,—долгое время он не говорил. Наш отец, человек с тонкой и ранимой душой, вскоре потерял надежду…

Когда Эмиль отчаялся, за Рамиля продолжил бороться его брат. На протяжении многих месяцев Камиль терпеливо обучал мальчика буквам, но маленький северянин не мог их ни запомнить, ни произнести. И тогда юноша вспомнил слова покойной матери о том, что только музыка способна достучаться до любого сердца.

Камиль запел, и спустя месяц Рамиль запел вместе с ним. Северяне удивлялись и восхваляли Эмиля, который, не смотря на трудности, не бросил занятия с сыном и, хвала Эйнерис, добился успеха. Но лишь братья знали об истинной причине выздоровления Рамиля и хранили это в секрете.

Теперь в свои семнадцать лет Рамиль ежедневно упражняется в музыке, а Камиль с тех пор не пропел ни строчки. Когда братья остаются наедине, мужчина щиплет Рамиля за бок и шутит, что отдал ему свой голос. На деле же музыка и пение напоминают северянину о тех днях, когда его брат считался неполноценным.

—Ты хороший человек.

—Да. Но сиськи у Рамиля всё равно вырастут.

Ужинали гости поздно, и на этот раз хозяева к ним присоединились. Точнее, Камиль вынудил их присоединиться. Мужчина, завязав на голове высокий хвостик, хлопнул по столу и велел отцу и брату садится за стол с «драконьими отрыжками», потому что мясо жарить будет он. А раз готовит он, значит, и распоряжения по ужину тоже его ответственность.

Во главе стола сели Эмиль и Камиль, а Амальтея и Рамиль расположились напротив Уинсли и Уорелла. Ужин, который северянин назвал шикарным, состоял из запечённого поросёнка, парочки помидоров на железной тарелке, одного подгнившего огурца и бутылки эля. «Ужинаем как Боги»,—Камиль потёр руки и схватил помидор, за которым потянулся Джерард. Поджав губы, Уорелл потянулся за вторым, но и здесь его опередил северянин: мужчина забрал и второй помидор, и, чавкая, надкусал оба овоща. «Только губы не вытягивай»,—улыбнулся Марк. Браться за огурец Джерард не решился.

Когда Камиль раскладывал мясо по тарелкам, то обратился у Уореллу:

—Кости будешь?

—Что?—не понял Джерард.

—Я спрашиваю, кости грызть будешь или нет?

—Нет.

—Тогда тебе достаётся свиная голова!

Свиная голова смотрела с тарелки прямо в глаза Джерарда.

—По-моему, я не голоден.

—Жуй давай! Я что, зря готовил?

Под пристальным взглядом Камиля юноша тыкал вилкой в голову, но она не поддавалась. Ножей в хижине, тех ножей, которые богачи используют за обедом, не было.

Наконец, он сумел проткнуть свиной пятак и в ужасе откинулся на спинку стула. Не удержавшись на нём, Джерард свалился на пол. Густая, красная жидкость из носа поросёнка стекала ему на тарелку.

—Соус!—воскликнул Камиль.—Соус из помидоров. Ты же хотел помидор, да?

Прикрыв рот рукой, Марк тихо хихикал.

От эля после ужина Джерард отказался. Ограничился чаем, который для него приготовил Эмиль.

—Рассказывайте, кто и зачем сюда приехал?

—Мы уже рассказывали.—Уорелл отодвинулся от северянина.

—Ты, видно, от голода память потерял, дружок. Когда вы что-то там рассказывали, я отвозил пухлого проповедника и болтливого кучера в Храм Эйнерис. Так, что боюсь, вам придётся повторить свой рассказ.

—Джерард путешествует, я приехал на север по приказу короля, а мисс Гррой ищет драконов,—как ни в чём ни бывало сказал Марк перед тем, как сделать глоток чая. От эля он тоже отказался.

—Интересно, почему он Джерард, а она мисс Гррой?—прохрипел Камиль.—Разве у леди Амальтеи есть перед вами привилегии?

—Большая часть вины за войну лежит на её семье, поэтому леди Амальтея у нас на особом положении.

—Точно. А то я всё пытался вспомнить, чей обезумевший кудрявый папаша прыгал по нашим сугробам. Его же Роджер Гррой звали, верно?

—Моего отца звали Дэниел.

—Ай, пустая моя голова!—Камиль ударил себя по лбу.—Всё перепутал. В общем, чей-то кудрявый папаша по имени Роджер, само собой я не знаю чей, носился по северным землям во время войны.

—Отца Марка зовут Роджер.—сказал Джерард, и Уинсли покосился на приятеля. И без его уточнений все поняли, о ком идёт речь.

—Да? Верно, твой родитель тут бегал, мистер Уинсли. Отныне ты у нас тоже на особом положении.—мужчина подмигнул Амальтее.—Ищешь драконов, говоришь?

—У мистера Уинсли специфический юмор,—протянула девушка, глядя на Марка,—нельзя найти то, что уже не существует. Я путешествую. Но, в отличии от мистера Уорелла, я приехала посмотреть на конкретное место северных земель.

—И что же это за место?

—Я ищу пещеру на скале Эйнерис.

—Да, ты пьяна, драконья дочь!—засмеялся Камиль и потрепал Амальтею за щёку, хотя из них двоих пьян был именно он.

—Нет, я говорю серьёзно.—она отстранилась от северянина.

—Она сумасшедшая.—сказал Марк.

—Твой дружок дело говорит. Ты сумасшедшая, леди Амальтея.

—Что не так с этой пещерой?

—С пещерой-то всё в порядке, а с тобой, похоже, нет. Представь себе огромную-огромную скалу, представила?—Камиль опёрся на руку и икнул.—А теперь представь ледяную дорогу, ведущую к этой скале. Так вот где-то там на самой вершине скалы и находится твоя пещера. Но к ней не подобраться, повсюду снег и лёд. Одно неловкое движение и — бах!— ты уже летишь со скалы головой вниз. Хоть ты и драконья дочь, но крыльев-то у тебя нет!—сказал мужчина и, закрыв глаза, откинулся на спинку стула.

—Что с ним?—спросил Марк.

Джерард потянулся к Камилю, и тот схватил его за палец.

—Ещё раз полезешь ко мне, беломордый, я тебе руку сломаю.—сказал он и захрапел. Уорелл, как не пытался, всё же не смог освободить палец из его железной хватки.

—Видимо, ночевать ты будешь с ним.—хмыкнул Марк.

Предположение Уинсли обернулось действительностью. Джерард в самом деле всю ночь провёл за столом с Камилем, который, по словам Уорелла, «полночи сосал мой несчастный палец». Удивительно, что когда северянин проснулся, то дал подзатыльник задремавшему гостю. «Кровати для кого придумали, беломордый?»,—поэтому, когда все спустились в обеденную комнату на завтрак, Джерард отправился спать.

Амальтея напомнила мужчине об их вчерашнем разговоре и потребовала отвести её на скалу Эйнерис. Камиль с равнодушием слушал проклятия Гррой и даже стерпел от неё пару несильных ударов в плечо.

В конце концов, девушка добилась своего. Мужчина пообещал отвести её к человеку, который, как и она, бесспорно сумасшедший, потому что время от времени поднимается на прославленную скалу.

Этим человеком оказался мужчина пятидесяти лет. В молодости он был среднего роста, сейчас же под тяжестью горба едва доставал Камилю до живота. Длинные, седые волосы тащились за ним по земле, а большие голубые глаза то и дело высматривали что-нибудь необычное для северных земель. «Свихнувшийся алхимик. Не заговаривай с ним»,—предупредил Камиль. Звали проводника Горски.

Впрочем, Амальтее не пришлось с ним заговаривать. Горски, одетый в светлый, рваный балахон по типу того, что носил Амбер, опирался на палку и постоянно тряс головой. В какой-то момент девушка решила, что рано или поздно шея мужчины не выдержит, и его голова, как тухлый кочан капусты, покатится вслед за ними. Он без остановки кряхтел и не был настроен на диалог.

Камиль не обманул. Дорога на скалу действительно была крутой, неровной и скользкой. И пока Амальтея на дрожащих ногах шла за Горски, наблюдая, как камешки падают в пропасть, пожиравшую всё, что в неё попадало, мужчина уверенно ступал босыми ногами на лёд. «Не скользит и не мёрзнет,—подумала она,—бессмертный или проклятый Богами?».

—Дальше сама.—Горски повернулся к ней лицом, указывая палкой вперёд.—Пещера ближе, чем кажется.—с этими словами он обогнул девушку, прижавшуюся к скале, и, насвистывая знакомую ей мелодию, пошёл в обратную сторону.

До пещеры оставалось не больше пяти шагов, а для падения со скалы хватило бы и одного неуклюжего движения. Невольно вспомнив Амбера, она улыбнулась. Юноша ни за что не поднялся бы с ней в пещеру. А Алан? Пошёл бы за ней Алан Дигеренс?

При мысли об Алане у Амальтеи скрутило живот. Конечно бы, он не пошёл, и её не пустил бы. А если покорение этой вершины необходимо для дела? Что, если Амальтея права, и Дэниел Гррой спрятал в пещере одно из драконьих яиц?

Последние два шага испуганная девушка одолела одним прыжком. В представлениях Амальтеи пещера была более глубокой. И пустой.

—Я ждал тебя.

Она схватилась за стену, но бежать было некуда. Если только вниз со скалы.

—Ты напрасно меня боишься.

Тёмная фигура, скрывавшая лицо за капюшоном, сидела у огня, а за его спиной, в углу, лежали гниющие кости.

—Ты правильно поняла, это человеческие кости, но не думаешь же ты, что этих страдальцев съел я?—он поднял голову, но лица по-прежнему не было видно.—Брось, Дитя, в тебе говорит страх.

—Боб?

Мужчина снял капюшон.

—Ты как никогда проницательна, Дитя.

—Что ты тут делаешь?

Амальтея, отбросив страх, прошла в пещеру и опустилась на колени перед огнём. Одноглазый хриплый кучер, сидевший неподалёку от человеческих костей,— жуткое зрелище.

—Я мчался за тобой северным ветром, чтобы сообщить, что ты сбилась с верного пути. Не там ты ищешь дракона, моё Дитя, совсем не там. Твой отец, хоть и был низким человеком, но остатки совести в нём всё же иногда говорили. Дэниел Гррой не стал бы прятать дракона в месте, где оставил трупы матери и брата.—Боб кивнул на кости.—Останки Джоан и Лейстата, твоих бабки и дяди. Дэниел хладнокровно их убил, когда получил власть Богов.

—Не правда,—Амальтея встала, чувствуя, как липкий комок подкатывает к горлу,—отец не был чудовищем настолько, чтобы убивать свою мать.

—Ради власти Дэниел убил своего ребёнка: старшего сына, наследника рода Грроев. Оборвав жизнь Дена, он, тем самым, пролил собственную кровь.—Боб тоже поднялся.—Возвращайся в столицу, Дитя. Твой дракон ждёт тебя в замке короля.

—Откуда Вы знаете, где отец спрятал дракона?—прошипела Амальтея, когда они поравнялись.

Мужчина улыбнулся и встал на краю пещеры. Повернувшись к девушке лицом, он ответил:

—Боги нашептали.

Боб сделал шаг назад и упал в пропасть. Амальтея бросилась к нему, но ледяные глыбы, свалившиеся с вершины скалы до того, как она успела выскочить из пещеры, заперли её внутри.

Огонь в одно мгновение погас, и глазные впадины черепов Джоан и Лейстата стали единственным освещением, они чудно переливались салатовым светом.

Амальтея напрасно звала на помощь и била по ледяной стене: глыбы такой толщины даже боевым топором удастся проломить не с первого раза. Холод и темнота вводили девушку в состояние паники.

В конце концов, смирившись с неизбежной смертью, она села рядом с останками, усмехнулась чувству юмора Богов, решивших похоронить её рядом с родственниками, и костяшкой указательного пальца стучала по одной из черепушек до тех пор, пока из неё не выпал сиреневый камень.

Повертев его в руке, Амальтея бросила камень в стену, а затем то же самое проделала с черепом поменьше: вытряхнула из него камень, на вид драгоценный, и бросила в глыбу.

По другую сторону стены мелькнула огромная тень. Амальтея, приняв её за тень Камиля или Горски (второй вариант, конечно, маловероятен), вскочила на ноги. Тень исчезла. Появилась. Исчезла. Появилась.

Не выдержав, девушка крикнула:

—Я здесь!

Тень сменилась ярким светом, и стена в одночасье рухнула. Влюблённым и преданным взглядом на Амальтею смотрел фиолетовый дракон с чёрными пятнышками.

—Клычок?

Она не верила своим глазам. Алан не так давно увёз маленького дракона на заброшенные земли мятежников, но если раньше Клычок мог лишь слегка прикусить девушке палец, но теперь способен откусить целую руку. За короткий срок он стал в десять раз больше, хотя до размеров взрослых драконов по-прежнему не дотягивал. «Дракон-подросток»,—хихикнул бы Алан.

Амальтея подошла к краю пропасти и протянула ему руку, правда, не сразу. Клычок спас её, но она не была уверена, что у драконов хорошая память. Во всяком случае, Гррой не исключала вероятность, что он разрушил стену, чтобы полакомиться тем, что находилось внутри.

«Что ж, если он захочет, то всё равно меня съест»,—прошептала Амальтея и, закрыв глаза, потянулась к его морде. Дракон, как охотничий пёс, обнюхал её руку. Зрачки Клычка потемнели и расширились, когда его ноздри уловили знакомый запах. Точно опьянённый он схватил Амальтею за воротник и стремительно под крики девушки полетел вниз.

Опустив девушку, которая вот-вот была готова потерять сознание от шока, на землю, неподалёку от хижины Эмиля, дракон зарылся мордой в её волосы. Вздохнув, он на прощание коснулся виска Амальтеи, точно поцеловал, как это порой делал Алан, и взметнул в небо.

—Дракон! Дракон! — соседские дети выбежали на улицу, а вместе с ними и знакомые девушке северяне.

Марк, не скрывая восхищения, смотрел, как удаляющийся дракон выписывал в небе фигуры и дышал огнём на облака, а дракон точно понимал, что доставляет удовольствие людям, поэтому намеренно задержался в воздухе прежде, чем окончательно скрыться с их глаз.

Даже Джерард открыл рот, а Камиль, схватив брата, потрепал его по голове и сказал, что было бы неплохо иметь подобную зверюгу в хозяйстве. «С таким и за дровами, и на охоту ходить будет нескучно!».

—Возвращайтесь домой, мисс Гррой.—сквозь зубы процедил Эмиль, который не разделял общей радости. Мужчина встал за спиной Амальтеи—Пока Вы не навлекли беду на наши земли.

Глава 20

ГЛАВА 20

Узнав о переполохе, который устроил пятнистый дракон, Амбер незамедлительно покинул Храм. Пыхтя и потея, он на ходу выскочил из кареты, которой управлял Курт, чтобы вступиться за Амальтею перед северянами, однако, Эмиль был непреклонен.

Мужчина выставил её из дома вместе с Марком и Джерардом и велел проповеднику «вывезти беломордых обратно в их питомник, пока они не натворили дел». Из-за истерики Эмиля и собственных панических атак Амбер плохо соображал. Ему сообщили, что дракон сжёг полдеревни, потому что так приказала ему Амальтея, но на месте выяснилось, что Клычок всего лишь сделал сальто в воздухе, чтобы позабавить детей. Ввиду мягкости характера юноша не смог отстоять честь девушки, лишь намекнул хозяину, что его подопечная находится под защитой короля, поэтому выгонять её из-за чьей-то прихоти, по меньшей мере, незаконно. Эмиль, в отличие от Амбера, не подбирал приличные слова, и прямым текстом указал, куда им всем следует идти, прихватив с собой короля и его законы.

Амальтея не защищалась от выпадов Эмиля, чем разочаровала его старшего сына. «Я думал, ты боец,—с горечью в голосе сказал Камиль,—а ты оказалась самой настоящей бабой, у которой сиськи чуть больше, чем у моего брата». Она не ответила на его оскорбление. Всё, что девушка хотела выяснить на северных землях, — она уже выяснила, и вернуться в город Амальтея теперь хотела не меньше, чем того желал Эмиль.

—Вы лезете в дела, которые Вас не касаются.—сказал мужчина, когда его сыновья повели в дом Амбера и Курта, чтобы они выпили горячего чая перед долгой дорогой.

—Я всего лишь хочу закончить то, что начал мой отец.

—Благие дела невозможны без жертв. У Дэниела Грроя остались последователи во всех землях Эндельстана, кровопролитие неизбежно. Вы уже знаете, как будете жить с мыслью, что из-за Вас погибли невинные люди?

Покачав головой, Эмиль вошёл в дом. Амальтея вытерла лицо от мокрого, липкого снега и накинула капюшон мантии, которую ей любезно одолжил Марк.

Курт согласился довезти «беломордых» до границ севера с городом, но, как он сам выразился, «возвращаться к прежней жизни я не намерен». За короткий срок, пока Амбер общался со Жрецом северного Храма, а Амальтея искала дракона, кучер Уинсли успел познакомиться с местной жительницей, влюбиться в неё и вступить с северянкой в законный брак. И вообще он всегда мечтал стать лекарем, а не развозчиком.

—Я теперь человек семейный,—улыбался Курт, принимая поздравления,—служить Вашей семье, мистер Уинси, не представляется возможным. Простите, если что было не так.

Марк заверил мужчину, что «всё было так», поблагодарил за многолетнюю службу и по возвращению домой обещал привезти ему жалование за прошлый месяц.

—Марк привезёт ему жалованье лично?—спросила Амальтея у Амбера, и проповедник объяснил, что для таких целей в городе есть гонцы.

Когда-то гонцы были второй профессией по степени рискованности после драконоборцов. Если они доставляли хорошие вести, их щедро одаривали тем, чего в замке было в избытке, если дурные, — то гонцов в лучшем случае избивали, а не находили обезглавленными под ближайшем деревом.

Изначально их услугами пользовались одни короли и Лорды. У предшественника Влада, прадеда Амальтеи, короля Итана, было не менее двадцати восьми гонцов. Для простых людей считалось роскошью нанять гонца, чтобы отправить что-то друзьям и родственникам на другие земли. Юнцов, в народе гонцам дали именно такое прозвище, потому что развозить посылки и письма вызывались юноши, не обременённые семьёй, нанимали, когда в семье кто-то родился или умер. Причём, часто случалось, что пока гонец нёсся с радостной новостью на противоположный конец Эндельстана, младенец уже покидал мир живых.

Влад, вступив на престол, гонцов разогнал. Большая часть из них состояла из мужчин уже преклонного возраста, которые взбирались на лошадь с неимоверными усилиями. Молодым гонцам король разрешил работать в своё удовольствие, не отчитываясь перед Братством.

—Я надеюсь, нас в городе встретят?— Джерард посмотрел на своих будущих спутников.

Курт поморщился.

—Я не сомневаюсь, что королевские стражники доставят вас куда надо.

Прощание было быстрым, но тёплым. Камиль, серьёзный и брутальный мужчина, чуть ли не рыдал, когда обнимал Джерарда. «Я буду по тебе скучать, беломордый»,—всхлипнул северянин и тут же добавил, что противный снег щекочет ноздри. Кажется, за пару дней он не на шутку привязался к Уореллу.

Эмиль угрюмо кивнул, не спускаясь с крыльца. Получив ответные кивки от гостей, он зашёл в хижину.

Попрощаться Амальтее и Рамилю дали отдельно.

—Мы ждём Вас в карете, мисс Гррой.—сказал Амбер и увёл Марка и Джерарда.

—Смею полагать, что Вам понравилось на северных землях.

Амальтея улыбнулась.

—Я нашла то, что искала.

—Думаю, Вы искали драконов, а не бородатых северян.

—Кто знает, может, в душе бородатого северянина спит дракон, который ищет повод, чтобы проснуться.

Рамиль отвёл взгляд. Амальтея сомневалась, что юноша понял смысл, который она вложила в свои слова.

—У меня есть для Вас небольшой подарок. На память.—он засунул руки в карман.—Вряд ли Ваши Боги позволят Вам однажды вернуться на северные земли, поэтому…Вот.—Рамиль протянул Амальтее серебряную монету с изображением трёх драконов.—Легенда гласит, что она принадлежала Вашему дракону-прародителю. С неё началась история ваших чистокровных династий. Люди говорят, что она приносит удачу.

Девушка повертела в руках монету, но не решилась признаться Рамилю, что это подделка.

—Спасибо.

Питер Стенли коллекционировал монеты, которые находил на Огненных Землях. Серебряные деньги попадались редко, зачастую в песке скрывались золотые и медные кругляши. За десять лет мужчине удалось откопать всего два серебряника, на примере которых он объяснил маленькой Амальтее, как отличить монеты первых королей от монет нынешних правителей. «Чёрное серебро,—сказал Питер девочке,—со временем оно темнеет от влаги, поэтому, когда кто-то будет предлагать тебе потемневшую серебряную монету и уверять, что её выпустили при первых королях, знай, что тебя обманывают. Серебро первых королей было чистым, поэтому никогда не изменит свой цвет».

—Вам пора.—Рамиль посмотрел на мужчин, толпившихся у кареты. Заскучавший Марк лепил снежки и кидался ими в Джерарда. Уорелл, закатив глаза, терпеливо сносил издевательства приятеля.

—Вы не приняли предложение мистера Уинсли?

Рамиль перевёл взгляд на хижину. На крыльце стояли Эмиль и завернувшийся в плед Камиль.

Юноша улыбнулся.

—Городская жизнь не для меня. Я северянин, и не хочу знать, что происходит с землёй, когда тает снег. Моё место здесь — рядом с отцом и братом.

Амальтея хотела возразить, что он теряет, возможно, единственный шанс изменить жизнь, но возглас Джерарда оборвал её мысль.

—Мисс Гррой!—взмолился Джерард.—Заклинаю Вас всеми Богами, сядьте уже в карету! Выходки Уинсли становятся невыносимыми!—мольба Уорелла только раззадорила Марка, и в голову Джерарда прилетел до неприличия большой снежок.

—Идите.—Рамиль сжал руку Амальтеи, в которой она держала монету.—Если Ваши Боги позволят, мы свидимся снова.

Обиженный на Марка Джерард, залез в карету первым, пожелав, чтобы рядом с ним разместился Амбер. Он высказал своё пожелание вслух и тут же о нём пожалел: проповедник, не стесняющийся крупных размеров, зажал юношу, и тот прилип к окну. Кажется, дышал он тоже через раз.

Марк помог Амальтее подняться в карету. Замешкавшись на ступеньках, она обернулась. Эмиль, спустившийся с сыном к Рамилю, кивнул. Девушка кивнула в ответ.

Присвистнув, Курт собрал ступеньки, закинул их в карету и хлопнул дверцей.

«Если Ваши Боги позволят, мы свидимся снова».

Карета тронулась.

Поездка прошла в тишине, если не считать периодических возгласов Джерарда о том, что ему то душно, то холодно и нелепых шуток Марка. Амбер полушёпотом читал молитвы, а Амальтея, разглядывая подаренную ей скромным северянином монету, гадала, как отцу удалось спрятать дракона в королевском замке, и почему по прошествии стольких лет его никто не нашёл. Не менее загадочным для неё было поведение Боба. Она подозревала, что мужчина не для того поднялся в пещеру, чтобы сообщить ей о местонахождении яйца, а затем сброситься со скалы.

—Здесь я вынужден с вами попрощаться, господа.—Курт постучал по крыше.—Вылезайте. Вам крупно повезло, вас встречают.