Последняя мировая. История одного снайпера

— Не хочу вставать, — сонным голосом произнесла она. — Хочу ещё спать.

Мне тоже не хотелось просыпаться, тем более, сейчас, в ласковых объятиях Юли. Но я знал слово «надо», поэтому, поцеловав её в лоб, я всё же поднялся и вышел из нашего коробчатого домика, оставив подругу досматривать сон.

Остальные также начинали вылезать из приставленных друг к другу «домиков», но кое-кто до сих пор умудрялся громко храпеть. Между тем костры всё ещё горели, но даже они не смогли нагреть обширное пространство склада за ночь.

Ещё вчера мы с удивлением обнаружили здесь одноместный туалет, правда, без воды, но всё равно к нему уже протянулась ощутимая очередь.

Сделав свои дела, я вернулся обратно и, разбудив Юлю, занялся приготовлением завтрака из припасённых со вчера консерв. Пока Юля ходила в уборную, я приготовил еду. Консервы аппетитно пахли поджаренным мясом, и мы с удовольствием их съели.

После быстрого завтрака, едва успев его переварить, принялись вновь сооружать сани и снаряжать их продуктами.

Из склада мы вышли иной дорогой, направившись вдоль по железнодорожным путям, одна колея которых подходила с задней стороны склада.

Впереди нас ожидал продолжительный извилистый путь до бомбоубежища. Теперь нам предстояло проделать не малый крюк, чтобы обойти места, где мы уже ходили, причём на достаточно безопасном расстоянии и, при этом, не нарваться на возможные засады. В нашем случае лучше было переборщить, чем лишиться головы, причём в самом, что ни на есть, прямом смысле. И мы не жалели на это ни сил, ни времени.

Дорога проходила по кварталам частной застройки одно — двухэтажных домов, довольно хлипкой постройки, окружённых небольшими земельными участниками. Конечно, теперь от них мало что осталось, а узкие улочки были завалены бесконечными грудами обломков, через которые было не так-то просто перебираться. Но выбора у нас не было.

К обеду мы преодолели чуть больше половины пути, после чего остановились передохнуть. Частные кварталы остались позади. Вокруг же раскинулись когда-то высотные, а теперь уже частично или полностью разрушенные панельные жилые здания. Страшно было представить, сколько человек погибло здесь и сколько ещё находится под завалами, обречённых на мучительную голодную смерть, так как им совершенно неоткуда ждать помощи.

Мы расположились на обломках крупноблочного здания, блоки которого «аккуратно» упали, образовав некое подобие греческого амфитеатра. Только спектакль, который здесь ставился, наверное, тем грекам не приснился бы и в самых жутких кошмарах.

Немного перекусили, сняв на время противогазы, после чего вновь продолжили свой путь. Но, пройдя всего-то метров двести, услышали отдалённый рокот вертолёта.

Все пригнулись, укрывшись за ближайшими обломками зданий, и стали внимательно смотреть в ту сторону, откуда исходил звук, так как за последнее время всё, что исходило сверху, несло с собой смертельную опасность.

Вертолёт летел далеко, над центральной частью города, и не мог нас видеть. Он пролетал довольно низко, словно выискивал что-то как раз над теми местами, где были разбросаны «гуманитарные» посылки. Было заметно, что вертолёт был военным: по бокам на коротких крыльях висели гранатомёты с ракетами, а спереди выступал чёрный ствол крупнокалиберного пулемёта. Вертолёт, естественно, был не наш.

Некоторое время он летел по прямой, затем развернулся и начал осматривать следующий участок. Судя по всему, он искал тех, кто ещё был жив, а, между делом, похоже, осматривал результаты действия посылок с отравляющим газом.

Вертолёт направился в нашу сторону. В своей чёрной одежде на фоне белоснежного снега я почувствовал себя, словно красный плащ тореадора на корриде. Ведь приблизься вертолёт ближе, и мы станем как бельмо на глазу у пилота.

Это поняли и остальные и в страхе ещё ниже припали к земле. Вертолёт приближался, громкий рев его двигателей нарастал. Нужно было что-то делать, но что? Мы посмотрели на полковника: теперь от его решения зависело всё. А между тем вертолёт приближался, его путь явно лежал на нас. Теперь оставалось лишь два пути: попытаться спрятаться или сражаться, надеясь, что мы сумеем подбить вертолёт. Оба варианта представлялись мне довольно сомнительными. Конечно, вокруг завалы, где могут спрятаться несколько человек, но всем нам тут явно не укрыться — с такой техникой, как на этой вертушке, такое скопление людей обнаруживается в два счёта. Ну а сбить современнейший военный вертолёт, напичканный всевозможными боеприпасами нашей-то допотопной техникой, конечно возможно, но, боюсь тот обнаружит нас намного раньше, чем мы успеем открыть огонь. Однако последний вариант сулил хоть какой-то шанс на спасение. Лучше умереть в бою, чем быть бесславно расстрелянными просто так.

Юля испуганно посмотрела на меня, а я на неё. Но что я мог сказать? Она и так всё прекрасно понимала.

— Внимание! Слушайте все меня! — скомандовал полковник. — Как только вертолёт приблизится на расстояние ста метров, я побегу в сторону и вызову огонь на себя. Как только он окажется на дистанции стопроцентного попадания, вылезайте и стреляйте по нему из гранатомётов и РПГ! Учитывайте скорость вертолёта и стреляйте только наверняка. Возможно, у вас будет время всего лишь на один выстрел. Всё ясно? — он с опаской выглянул из-за укрытия.

— Так точно! — ответили мы, приготовившись.

— Тогда, удачи! Если ничего не получится, всем врассыпную!

Люди понятливо кивнули, а полковник приготовился, продолжая внимательно наблюдать за вертолётом. Остальные тоже начали готовиться к атаке.

Вертолёт приблизился, полковник приподнялся, уже готовый рвануть в сторону, а мы изготовили оружие, сняв его с предохранителей. Но вдруг вертолёт резко замедлился и вильнул в сторону, словно что-то заметил. Сбруев припал к земле, чтобы его случайно не заметили. Вертолёт поднял снежный вихрь и стал быстро уходить влево, оставляя нас позади.

— Скорее, уходим! — скомандовал Олег Иванович. — Пока он не вернулся!

Мы подхватили вещи и вдвое быстрей, чем раньше, поспешили дальше, подальше от этих мест.

Краем глаза я, тем не менее, наблюдал за вертолётом, удаляющимся в сторону от нас. Пробежав метров пятьдесят, я вдруг увидел, как вертолёт выплюнул два заряда из гранатомёта, быстро устремившиеся куда-то вниз. Чуть погодя раздались отдалённые взрывы гранат.

Мы инстинктивно пригнулись, но, не сбавляя темпа, побежали дальше. Ведь эти же гранаты могли достаться и нам.

Кто были те люди, что отвлекли внимание вражеского вертолёта? Мы не знали, но именно им были обязаны этим чудесным спасением. Но даже после этого мы были ещё далеко не в безопасности, отчего расслабляться было нельзя.

Вертолёт завис в воздухе, некоторое время осматривая последствия обстрела, затем стал набирать высоту. Какое-то время он ещё кружил вокруг того места, после чего развернулся и полетел обратно.

Мы облегчённо вздохнули, но темпа не скинули: кто знал, не появятся ли на нашем пути другие вертолёты. А про себя, мы проклинали своё решение идти днём. Уж лучше бы мы сейчас спали в бомбоубежище, чем подвергали себя смертельной опасности. Поэтому с этого момента решили передвигаться ночью или же днём, но только в маскхалатах.

К бомбоубежищу добрались ещё до сумерек. Полностью вымотанные и уставшие, мы с удовольствием стянули с себя запотевшие противогазы, сразу же направившись отдыхать.

Тут же всё осталось, как прежде. Этим людям посчастливилось не наткнуться на смертельные посылки и, по крайней мере, они все остались живы.

Помня об отравляющем газе, решили переключить вентиляцию на режим фильтрации и наглухо заперли входные двери. Хотя при этом, из-за отсутствия электроэнергии, вращать турбину подачи воздуха пришлось вручную.

Следующий день начался, как и прежде, правда, на этот раз паёк был куда обильнее: консервированные овощи с тушёнкой, которые мы съели с превеликим удовольствием.

— Итак, едой на некоторое время мы обеспечены, — говорил в кабинете заведующего бомбоубежищем Сергей, собрав всех ополченцев и нескольких гражданских, которые отвечали за порядок. — Теперь необходимо решить вопрос с электричеством и обогревом, — посмотрел он на одиноко горящую свечу на столе, едва освещавшую даже это небольшое помещение. — Ситуация, как вы все понимаете, критическая. В дизельной станции солярки хватит не более чем на два — три часа, люди мёрзнут, могут начаться болезни. Режим фильтровентиляции не позволяет нам разжигать костры, а достать дизельное топливо в необходимых количествах затруднительно. Честно говоря, я уже не знаю, что делать. Может, у кого-то из вас есть предложения? — окинул он нас вопросительным взглядом, в котором можно было заметить то ли безысходность, то ли неуверенность.

Вопрос был действительно не простым. Здесь, поистине, было над чем призадуматься, ведь от наших сегодняшних решений, возможно, зависели наши жизни.

— Может быть, можно подключиться к какой-то электросети? — предложил Ваня.

Мы вопросительно посмотрели на него.

— Ну, ведь остались же какие-то сети, всё ещё находящиеся под напряжением? — закончил он свою мысль.

— Маловероятно, — возразил старик. — Мы не видели нигде никаких признаков наличия электроэнергии. Мы не знаем есть ли она вообще где-нибудь в городе, но даже если и есть, то каким образом в данных условиях мы достанем и подключим электрокабель, я даже не представляю.

— Думаю, и стараться не стоит, — сказал полковник. — Первым делом они выключили связь, значит, и электричество оставлять им не было смысла.

— Тогда стоит подумать о том, где раздобыть солярку, — предложил Валера. — Например, в некоторых авто с дизельным движком могло остаться какое-то топливо. Хотя, должен заметить, что при такой низкой температуре, как сейчас, соляра уже должна была загустеть и кристаллизоваться.

— И что из этого? — не понял Сергей.

— Ну, даже если мы её сольём и притащим сюда, её сначала нужно будет отогревать, иначе дизель не будет работать.

— И сколько она будет отогреваться? Мы и так уже вручную вентилируем помещения.

— Ну, если полежит немного здесь, отогреется со временем.

— Только вот здесь постоянно становится всё холоднее и холоднее, — добавил я. — Долго мы её будем так отогревать.

— Нужно уходить! — сделал вывод полковник. — Кроме всего перечисленного, существует одна, ещё более опасная проблема. Скоро враг начнёт зачистку города и введёт сухопутные войска в центр. Вот тогда-то нам не будет места даже в этом бомбоубежище.

— Вы уверены? — спросил Сергей.

— Абсолютно.

— И скоро это будет?

— Скоро.

— Тогда чего же мы ждём, нужно немедленно уходить отсюда! — воскликнул Ваня.

— И куда? — тут же спросил полковник. — Мы понятия не имеем, куда идти, где наши, а где враги? Если уж на что-то решаться, нужно хоть что-то знать об окружающей нас обстановке, а мы до сих пор не знаем практически ничего: сколько врагов, где их базы, и где лежат их основные пути передвижения? Такой большой группе, просто не спрятаться от врагов на открытой местности. А ведь до ближайшего леса отсюда очень далеко. И опять-таки, ну укроемся мы в лесу и что дальше? Чего мы там будем делать? Ждать, пока нас не найдут враги? Ведь если найдут, то церемониться не станут и тогда даже всё наше оружие нам не поможет. И как мы будем искать пропитание, что мы там, в разгар зимы, будем есть?

— Что вы предлагаете? — спросил один из «дружинников».

— Необходимо добыть исправно работающий радиоприёмник и, связавшись с нашими, двигаться к ним, — кратко выложил свой план полковник.

— И где же вы планируете взять такую станцию? — уже догадываясь, какой последует ответ, спросил я.

— Когда вражеские отряды вступят в город, у них обязательно будут с собой средства связи. Мы нападём и отберём у них рацию.

— Вы же только что сказали, что при столкновении с ними у нас нет шансов победить? — возразил другой «дружинник».

— В открытом бою — нет, но если их будет немного, а мы нападём внезапно, у нас появится шанс. Конечно, это опасно, но другого выхода я не вижу. Зато, связавшись с нашими войсками и выяснив обстановку, мы сможем решить, что делать дальше. Правда, после этого на нас обрушат всё, что только есть, так что придётся уходить, причём, быстро.

Мы молча вздохнули. Перспектива участия в боевых действиях нас не радовала, но, похоже, без этого обойтись было нельзя. Пора было показать незваным гостям, что здесь ещё найдется, кому дать отпор их неслыханной агрессии!

— Слушай мою команду! — твёрдо сказал командир. — Ополченцы, готовим новые маскхалаты, берём необходимое вооружение, еду и выдвигаемся. Выберем позицию и будем ждать противника. Пускай первые шаги по нашему городу запомнятся им навсегда. А вы, — обратился он к остальным. — Обеспечьте нас белой тканью. Не знаю где, но найдите! Без должной маскировки нам нет смысла даже высовываться отсюда.

После чего он обвёл всех присутствовавших пристальным взглядом и заключил:

— Итак, решено! За дело!

Я вышел из кабинета с двойственными ощущениями. С одной стороны, я должен, даже обязан был пойти с полковником, но тогда мне пришлось бы расстаться с Юлей на неопределённый срок, а ведь я обещал оберегать её, во что бы то ни стало.

Я присел возле неё, молча смотря в темноту еле освещённого зала. Юля не теряла времени попусту и уже сшивала мне маскхалат из найденных в закромах бомбоубежища белых халатов, хотя в такой темноте и рук-то почти не было видно.

— Ну, что решили? — мягко притронулась она к моему плечу.

Я взглянул на неё:

— Придётся нам повоевать.

— О чём ты? — напряглась она, оставив своё занятие.

— Боюсь, мне необходимо на некоторое время отлучиться.

— Это на сколько? — вопросительно посмотрела она на меня.

— Надеюсь, что ненадолго, — смотрел я ей в глаза, пытаясь уловить её реакцию. — Может, день или два, но не более недели.

— Но зачем? — не поняла Юлия. — Куда ты собираешься?

— Мы должны сделать одно дело. Скоро в город войдут вражеские войска, а у них есть то, что нам жизненно необходимо — это работающая рация.

— И что? — вопрошающе смотрела она на меня.

— Мы собираемся, — сделал я паузу, подбирая слово, как можно мягче описывающее то, что мы собирались сделать, — отобрать её у них.

Казалось, Юля всё поняла и задумчиво отвела взгляд в сторону.

— Пойми, я просто обязан сделать это, потому что больше этого сделать некому. От этого зависят жизни всех этих людей и наших в том числе. Я обещал, что буду защищать тебя, но если я не сделаю этого, то не смогу сдержать своего слова.

— Что ж, тогда иди, — спокойно и взвешенно ответила она. — Только обещай, что будешь осторожен, обещай, что вернёшься живым и невредимым.

— Обещаю, — взял я её руку. — Не волнуйся, я вернусь во что бы то ни стало, и мы оставим это пекло навсегда.

Я поцеловал её кисть.

— Ты самая невероятная девушка на земле. Спасибо, что понимаешь меня, — посмотрел я ей в глаза. — Давай, я тебе помогу, — предложил я, расправляя следующий халат.

— Что ж, вместе веселее, — улыбнулась она, но взгляд её вовсе не был радостным.

Я чувствовал напряжение между нами, но ничего не мог поделать. Наверное, никакие слова не смогли бы помочь в этой ситуации, отчего я замолчал, постаравшись сосредоточиться на работе.

Вместе мы быстро дошили новый маскхалат, и я сразу же примерил маскировку: халат был достаточно просторным, для того чтобы скрыть снаряжение и случайные движения на позиции.

— Он действительно должен быть таким? — осмотрела меня Юля.

— Да, как раз таким, — кивнул я. — То, что нужно. Отличный маскхалат для снайпера.

Я достал свою белую шапку и надел её. Теперь я был полностью экипирован.

— Теперь можно и отдохнуть, — расположился я на лежаке возле Юли.

— И когда ты выходишь? — прилегла она рядом.

— Наверное, не раньше, чем после обеда. Пока все сошьют себе новые маскхалаты и соберутся, пройдёт не менее часа. А пока я хотел бы побыть с тобой. Давай просто полежим вместе. Не знаю, когда ещё мне представится возможность вот так спокойно отдыхать даже. Небось, придётся прозябать целый день на бетонных полах, скрываясь от врагов, а по ночам ютиться в холодных подвалах.

— Тогда давай запомним эти мгновения, чтобы в тех ледяных подвалах ты вспоминал эти минуты, и они грели бы тебя, как сейчас греют меня, — прижалась она к моему плечу.

— И ты вспоминай их, — сказал я. — И знай, что чтобы тебе не говорили, я вернусь за тобой. А ты просто жди меня здесь, хорошо?

— Как скажешь, — согласно взглянула на меня Юля, а я взглянул на неё.

В тот момент я попытался запечатлеть у себя в памяти её лицо, самое прекрасное во всём мире.

Мы лежали, ощущая дыхание друг друга, и наслаждались теплом, греющим наши сердца. Было спокойно и уютно, и хотелось, чтобы эти мгновения продолжались вечно.

Но вскоре объявили обед, вместе с которым закончилось и время блаженного отдыха. Мы перекусили, и полковник приказал собираться.

Как обычно, на сборы было отведено полчаса, но мы собрались быстрее: снарядились кое-какими тёплыми вещами, едой и оружием с достаточным количеством боезарядов. Всё упаковали в обшитые простынёй сумки от противогазов, которых в бомбоубежище было предостаточно. Закинули их за плечи и собрались у выхода.

Настало время прощаться.

— Никого, кроме нас не впускайте, забаррикадируйте входы и замаскируйте убежище, — наставлял остающихся Сбруев. — Теперь всякий может оказаться врагом. Будьте бдительны: они могут направить сюда своих разведчиков, и они не будут отличаться от нас с вами. Сейчас лучше перебдить, чем недобдить. И будьте готовы к быстрой эвакуации, как только мы вернёмся.

— Но как мы узнаем, что пришли именно вы? — спросил Сергей.

— Пароль будет таков: два стука, затем три стука и один стук. Понятно?

— Два, три и один, — повторил тот на всякий случай. — Хорошо, будем ждать.

Ко мне подошла Юля:

— Будь осторожнее, — по-матерински сказала она, поправляя мне рюкзак, хотя он и так сидел вполне нормально.

Но я не возражал. Если ей от этого было легче, то всё что угодно, лишь бы только она была спокойна.

— Я буду сама осторожность, — обнял её я. — Ты, главное, не волнуйся, и я обязательно вернусь.

Я взглянул ей в глаза. В этот момент полковник открыл первую дверь:

— Ополченцы, одеть противогазы! За мной шаг-оо-м марш! — и первым одел противогаз.

Я чмокнул Юлю в лоб и уже развернулся, сделав шаг в сторону выхода, но остановился. До этого я хотел, чтобы наше расставание было простым, без слёз и горечи, но не удержался, вернулся обратно и впился в губы моей единственной, любимой Юлечки.

Казалось, наш поцелуй длился вечность, но нас никто не остановил, все понимали, что мы могли больше не встретиться. Я отстранился от неё, понимая, что больше заставлять других ждать не мог и ещё раз посмотрел ей в глаза: они были полны слёз. Но как я мог её утешить?

Я решил не драматизировать, быстро развернулся и спешно вышел вслед за остальными, после чего за мной наглухо захлопнули дверь.

Расставаться с любимыми всегда тяжело, а на войне еще тяжелее. Но если об этом думать постоянно, то можно сразу же записываться в покойники, так как каждый последующий шаг мог оказаться смертельным, и нужно постоянно быть начеку, чтобы не попасть под пулю. Поэтому я надел противогаз и попытался сосредоточиться на том, что меня окружало.

Догнав остальных, я оглянулся, прощальным взглядом окинув выпирающее из-под земли бомбоубежище, где осталась моя любимая и продолжил идти дальше.

Я знал, что могу не вернуться, как и вся наша группа. Но меня успокаивала возможность отомстить за всех тех, кого не стало с нами за последние дни. И эту возможность я не мог упустить, тем боле, что в своих руках я сжимал самое подходящее для этого орудие — снайперскую винтовку. И я был уверен, что не промахнусь.

Теперь мы передвигались максимально скрытно: преимущественно в тени и под прикрытием каких-либо строений, тщательно просматривая все окрестности. Мы не спешили — в нашей ситуации это было равносильно смертному приговору. Возможные вражеские засады нам так же лучше было миновать стороной, чтобы затем максимально эффективно и без потерь сделать своё дело.

Передвигаясь налегке, к вечеру мы отошли на достаточное расстояние от бункера, направляясь к побережью. Именно там полковник ожидал встретить крупный десант вражеских войск.

Наш путь лежал к промышленной части города, дальше от эпицентра взрыва, где здания, находясь в низине, не подверглись значительным разрушениям. Там было намного удобнее установить засаду.

Мы надеялись, что противник ещё не десантировался, иначе нам придётся действовать с ходу, без каких-либо приготовлений.

Уже давно стемнело, город погрузился в непроглядную пелену южной ночи, отчего мы едва различали силуэты друг друга. При этом фонарями или какими-либо другими источниками света пользоваться было нельзя, чтобы никто даже теоретически не смог бы нас засечь. Мы должны были быть абсолютно незаметными. От этого зависел весь успех операции. Все понимали это и не роптали когда проваливались ногами в невидимые ямки, когда задевали случайные выступы арматуры и царапали о них одежду, ориентируясь в темноте лишь по памяти и по почти не сохранившимся редким ориентирам городских строений.

Уставшие, мы останавливались на отдых, но через несколько минут вновь пускались в путь. Дорога была каждая минута и мы не жалели себя. Глаза слипались, тело ломило от непривычной усталости. А ко всему прочему, ещё и дышали через противогазы, добавлявшие нам остроты ощущений.

К середине ночи мы преодолели большую часть пути, как вдруг вновь услышали рев винтокрылой птицы.

Мы остановились, прислушиваясь к настораживающим звукам, но вокруг ничего не было видно. Что было странно, так как в такой темноте огни вертолёта должны были видны издалека.

— Он что, без огней летит? — не понял Ваня.

— Похоже, что так, — добавил старик. — Что же он видит в такой темноте?

— Скорее, в укрытие! — вдруг крикнул через забрало противогаза полковник. — У него тепловой сканер!

Мы растерянно замотали головами. Где укрываться от подобной опасности, мы не знали.

— За мной! В укрытие! — подталкивая нас руками к ближайшим руинам, закричал Сбруев.

Быстро сообразив, куда следует бежать, со всей прыти мы устремились к наполовину обвалившемуся арочному проходу посреди сплошных завалов.

Тем временем, вертолёт быстро приближался.

Мы едва успели укрыться под аркой, как через несколько мгновений недалеко от нас на низкой высоте быстро пролетел большой военный вертолёт.

— Ну что, не заметил? — тяжело дыша, спросил Вячеслав Михайлович.

— Если заметил, то мы очень скоро об этом узнаем, — ответил Сбруев, настороженно сопровождая вертолёт взглядом.

Но вертолёт, не замедляясь, продолжил своё следование над руинами когда-то большого и красивого города могучей державы.

— Вроде пронесло, — наблюдал за ним Валера, пока тот не скрылся за развалинами соседнего здания.

— Как он, вообще, управляет в такой темноте? — поразился бывший штурман.

— Он напичкан электроникой и приборами ночного видения настолько, что ему сейчас видно лучше, чем в белый день, — объяснил я. — Я как-то смотрел передачу про ИХ технику.

— Ладно, теперь всем повышенное внимание! — предупредил нас полковник. — А теперь вперёд! Нам ещё долго идти!

— Ну что ж, поехали! — весело добавил Валера.

Мы выбрались из-под укрытия и, внимательно осматриваясь, продолжили свой путь.

С этого момента пришлось держаться вблизи всевозможных укрытий, имеющих крышу над головой, что ещё больше усложнило нам жизнь.

А вражеский вертолёт, между тем, продолжал колесить над городом, заставляя нас постоянно прислушиваться и, как только звук усиливался, быстро укрываться. Позднее мы различили отдалённый гул ещё пары ночных охотников, незаметно круживших над руинами.

Покружив над городом ещё несколько часов, под утро охотники удалились восвояси.

Только после этого мы смогли немного расслабиться.

— Эх, нужно было сбить один, чтоб другим неповадно было! — вздыхал Ваня, таская на себе РПГ — ему всё не терпелось воспользоваться своим оружием. — И мне легче было бы нести всё это!

К утру мы добрались до старого машиностроительного завода, головное здание которого, по сравнению с соседними зданиями, находилось в более-менее целом состоянии. Высотой оно было в четыре этажа. Там, с высоты, окружающая местность должна была просматриваться очень хорошо, что нам как раз требовалось. Здесь и решили остановиться.

Перебравшись через накренившийся градусов на сорок железобетонный забор, мы зашли на территорию завода. Постепенно светало, и из темноты начинали вырисовываться очертания огромного комплекса производственных сооружений, в большинстве своём разрушенных, рядом с которыми всё ещё стояли мощные козловые краны, несколько перекошенные и сдвинутые с рельсовой колеи.

Здесь всё было тихо и спокойно. В утренних сумерках отсвечивал ровный нетронутый снежный покров по всей территории завода. Значит, здесь уже давно никто не ходил. Это хорошо, лишние глаза нам были не нужны.

Мы вошли внутрь, легко преодолев еле державшиеся на петлях двери. Там, в цехах, на своих местах всё ещё стояло оборудование, слегка перекосившееся, но всё ещё готовое к эксплуатации. Через выбитые стёкла просторных окон, протянувшихся вдоль всего здания, полы помещений были занесены тонким покрывалом снега.

Мы поднялись на верхний этаж по заметно обветшавшей лестнице: вся штукатурка на стенах потрескалась и во многих местах поотлетала, открывая широченные трещины в монолите железобетона. Глядя на них, можно было судить о нагрузках, которые эти стены испытали от взрывной волны. А ведь лестничные клетки — самый жёсткий элемент каркаса. И если бы не устояли они, рухнуло бы всё здание в целом.

Осторожно преодолев лестницу, мы вышли на верхний этаж. Здесь бетонное перекрытие было покрыто устрашающе широкими трещинами, из которых торчала арматурная сетка, и хорошо просматривался нижний этаж. Собственно, в некоторых местах бетона и вовсе не было, и пол держался лишь на арматуре. К таким местам страшно было приближаться, хотя, если уж по науке, то монолитные полы как раз на арматуре и держатся, а бетон всего лишь дополняет конструкцию, чтобы по перекрытию можно было ходить и защищает арматуру от ржавчины. Это, как бывший строитель, я могу сказать уверено.

Впрочем, и потолок из плит покрытия также не отличался целостностью: то тут, то там зияли не меньшие по размерам дыры. Трудно было представить, каким образом там всё ещё держались эти совершенно тонкостенные плиты, у которых и жёсткости-то особой не было.

Судя по существенной разнице между разрушениями на первом и четвёртом этажах, можно было сделать вывод о том, как сильно трясло верхнюю часть здания. Это напомнило мне уроки по программе SCAD, когда, определяя сейсмическую модель колебания сооружения, мы разбалтывали его на экране монитора, словно оно было резиновым.

В дальнем конце этажа мы обнаружили небольшое помещение, в отличие от других, достаточно не плохо сохранившееся. Разбитые окна его выходили как раз на нужную нам сторону. Похоже, это был кабинет какого-то начальника: здесь было и огромное удобное кожаное кресло, и широкий стол с приставленными к нему двумя стульями. Отсюда также неплохо просматривался берег, часть портовых сооружений с примыкающими к нему городскими постройками. При этом на окнах даже сохранились жалюзи, сильно колебавшиеся от порывов ветра.

— Отлично, — осмотрел помещение полковник. — Здесь и разместим наш наблюдательный пост.

Перед кабинетом находилось небольшое помещение, отделяющее его от коридора, что-то вроде проходной, где сидел секретарь. Здесь не было окон, но была удобная мягкая мебель, отчего тут решено было обосновать комнату для отдыха. Пока одни наблюдали, другие могли вполне комфортно отдыхать.

— Итак, наблюдатели размещаются в дальнем конце кабинета, — коротко объяснял Сбруев всем. — Ни в коем случае не подходите близко к окнам: в любое подозрительное окно враги сначала запустят ракету или пушечный снаряд, а уже потом будут разбираться: это им показалось или нет. Наблюдаем попарно: смена через четыре часа. Если кто-то заметит что-либо подозрительное, сразу же докладывайте мне, даже если я буду спать. Неважно, что это будет: свои или чужие — нам необходимо владеть всей картиной происходящего вокруг. Учитесь замечать различия в обстановке: возможна работа скрытных разведгрупп и выдвижение на позиции снайперских подразделений. Записывайте всё увиденное на карточку местности с фиксацией всех окружающих предметов и сооружений с приблизительным, но достаточно точным, расстоянием до них. Итак, первыми заступаю я с Ваней, далее Игорь, — посмотрел он на меня, — и Валера. А вы, Вячеслав Михайлович, — взглянул он на него, — пока отдыхайте, будете замещать через одного. Всё понятно?

— Так точно! — сказали мы.

— Тогда приступайте.

Тем временем на улице уже просветлело. Отчётливо стали различимы здания и слегка подмёрзшая береговая полоса.

Первые двое наблюдателей заступили в дежурство, а все остальные устроились отдыхать в соседней комнате. Валера вместе со стариком поделили диван, я же разместился в удобном кресле секретаря, свернувшись калачиком. Спать хотелось ужасно, отчего, только успев устроиться, я и не заметил, как уснул.

Но даже четыре часа сна пролетели, как одно мгновение. Меня разбудил полковник: пришло время мне заступать в дежурство.

Быстро придя в себя, я протёр глаза, поднимаясь со своей «кровати». Казалось, теперь спать хотелось ещё больше. Глаза после бессонной ночи резались с ужасной болью, и смотреть на яркий солнечный свет, отражающийся от снегового покрова, было невыносимо.

Полковник быстро объяснил на что, как и куда нам следовало смотреть, после чего удалился на отдых отсыпать своё время.

К моему счастью, Валера, всю жизнь проработавший водителем, оказался более привычным к подобному ритму работы и отдыха, отчего позволил мне отсыпаться дальше, тем более что от меня в таком состоянии было мало пользы.

Перед окончанием смены он вновь разбудил меня и, сдав её, я вновь погрузился в сон. Лишь отоспавшись ещё четыре часа, мои глаза успокоились, и я смог нормально заступить на наблюдательный пост.

Вокруг по комнате валялось бесчисленное количество осколков стекла, кроме того, немало их оставалось и в самих оконных проёмах, отчего мы не боялись использовать оптику в наблюдении. Главное — не допускать специфических солнечных зайчиков, создаваемых выпуклыми линзами оптических приборов, но от этого мы были достаточно защищены, находясь в глубине помещения, куда прямые солнечные лучи не доставали. На всякий случай я всё же выдвинул защитную бленду на прицеле винтовки и через него осматривал окружающую территорию.

Конечно, вообще-то наблюдать через прицел или бинокль в снайперском ремесле, да и в любых других условиях при ведении боевых действий, запрещалось из целей безопасности, но других приборов вроде перископа у нас не было, отчего опять-таки выбирать не приходилось.

Я обвёл взглядом окружающую местность: похоже, пока что вокруг всё было спокойно. Взяв в руки нарисованную полковником, так называемую, карточку боя, я сверил её с реальным расположением сооружений и видимых ориентиров.

Я попытался запомнить их и расстояния до них, которые полковник, используя один только бинокль, сумел определить довольно точно. Но достаточно, чтобы я мог использовать их и при стрельбе. Эти числа могли серьёзно помочь мне на случай, если бы пришлось стрелять в кого-либо отсюда.

В это время мой напарник — Валера, — пользуясь возможностью, отдыхал, отчего мне приходилось, как и ему до этого, работать за двоих.

Тщательно осмотрев всю местность через прицел, и не заметив ничего нового, я отставил винтовку в сторону, далее наблюдая невооружённым глазом. В прицел с его узким обзором общую картину увидеть было невозможно, а мне сейчас нужен был именно общий план. Кроме того, обнаружить что-то подозрительное на такой обширной площади, можно было только по движению, которое одно было бы заметно издалека. Подобно тираннозавру я стал ожидать движения, которым должен был выдать себя противник.

И вскоре дождался, правда, не совсем с той стороны, с которой ожидал.

Далеко в море вначале неясным, расплывчатым контуром, показалось какое-то судно. Оно приближалось носом, отчего мне было трудно определить его назначение и принадлежность даже через оптику. Необходимо было подождать. Но уже совсем скоро к этому одинокому силуэту прибавилось ещё несколько. Вскоре я различил уже несколько судов, отметив, что в центре находилось одно большое судно, вокруг которого размещались остальные, словно защищая его.

Я взял бинокль — у него увеличение было большим, чем у винтовочного прицела. Наведя его на группу суден, я сразу понял, что это были за судна и каково было их предназначение.

Теперь-то мне и пригодились навыки, полученные в детстве, во флотилии. Ошибиться было нельзя: в центре группы находился большой десантный корабль, вокруг которого с флангов располагались прикрывающие его фрегаты и противолодочные корабли. Всего в группе было шесть судов.

Разбудив Валеру, я отправился докладывать обнаруженное полковнику.

Он быстро поднялся и взглянул на корабли в бинокль:

— Похоже, это к нам. Явно не наши, — сказал он, повернувшись ко мне. — Продолжайте наблюдение. Через час они подойдут к берегу, вот тогда и позовёте меня. А пока что тут смотреть не на что.

Так оно и вышло: примерно через часа полтора корабли подошли к берегу. И хотя на палубах стояли вооружённые до зубов вертолёты, они не взлетали, чтобы прикрывать суда от возможной засады. Судя по всему, они действительно не боялись атаки с берега, что нам было только на руку и давало надежду на успешное выполнение поставленной цели.

Я снова разбудил полковника. В свою очередь, он разбудил и всех остальных.

— А теперь внимание! — примкнул Сбруев к биноклю. — Готовьтесь! Как только определим их направления движения, сразу же выступаем! — опустил он бинокль, окинув нас беглым взглядом. — Будьте наготове!

Быстро собрав вещи и изготовив оружие к бою, мы вернулись на наблюдательный пост.

Тем временем десантный корабль уже подошёл к береговой линии чуть дальше от пляжной зоны, где уже не было подводных волнорезов. Остальные суда остались далеко в море, развернувшись к берегу боком и направив свои орудия в сторону города.

Приблизившись к береговой линии, десантный корабль снизил скорость и на малых оборотах стал всё ближе подбираться к суше. Вскоре он вылез носом на песчаный берег, крышка грузового люка медленно распахнулась, и по выдвинувшемуся трапу на берег стали выезжать бронетранспортёры, танки, армейские Хаммеры с расположенными на крышах пулемётами — все белого цвета с нанесёнными на бортах большими чёрными буквами «UN», отчётливо различимыми издалека. Машины выезжали, выстраиваясь на песчаном берегу в ровные строевые порядки. Мы насчитали по пять единиц каждого типа техники. В последнюю очередь выехало ещё пять тентованых армейских грузовика.

Следом за ними по очереди на берег стали выбегать вооружённые солдаты в белой маскировочной форме. Всего человек сто — сто двадцать. Все быстро построились, и вперёд вышел их командир, начав им что-то говорить.

— Отсюда до них около полутора километра, — прикинул я и вздохнул. — Нет, до них из винтовки не достать.

— И не нужно. Даже если это самый главный их генерал, в чём я очень сомневаюсь, его смерть нам ничем не поможет. На его место поставят другого и всё: запущенный механизм на таком уровне не остановишь, устранив всего лишь одного человека. Так что будем заниматься задачами, которые нам по плечу, — он вновь поднёс бинокль к глазам. — Посмотрим, в какие стороны они поедут.

Короткое построение быстро закончилось. Люди разбежались, занимая места в транспортных средствах. Постепенно они начали разъезжаться, выстраиваясь в колонны по четыре машины, в состав которых входило по одной единице техники каждого вида: танк и бронетранспортёр, которые выезжали впереди каждой колонны и Хаммер с Грузовиком — замыкающие. Все группы устремились в разных направлениях. Вместе с ними в воздух поднялось три вертолёта, прикрывая передвижения бронетехники сверху.

— Так, теперь бы определить, кто и куда из них направится, — произнёс полковник.

Преодолев склон в самом пологом участке, колоны машин начали разъезжаться по городу. Причём делали они это настолько уверено, что создавалось впечатление, что они не просто чётко выполняли указания командира, а знали расположение зданий и улиц наизусть.

Когда-то, года три назад, я смотрел программу о современных методах тренировки американских солдат с помощью смоделированных на компьютере трёхмерных карт, где тренирующийся в виртуальной среде мог перемещаться по изучаемой территории и наглядно запомнить, что где и за чем именно находится. Причём точность таких модуляций за три года могла вырасти настолько, что каждая ямка, каждый кустик, за которым можно укрыться, был бы там отмечен. Возможно, эти солдаты использовали как раз такую методику, иначе как бы ещё они могли так уверено передвигаться по городу, в котором ещё никогда в жизни не были? Ведь даже я, всю жизнь проживший здесь, не всегда знал, как добраться из одной части города в другую. А эти вот — знали в совершенстве!

Я поделился своими соображениями со Сбруевым.

— Я тоже это заметил, — выслушав меня, сказал тот. — Если они так хорошо знают местность, как мы предполагаем, значит, они знают, откуда можно ожидать нападения, а именно — потенциальных мест засад, и будут избегать их. Тогда шансов на успех у нас становится меньше. К тому же наша задача — это Хаммер, тогда как бронированный транспорт необходимо уничтожить.

— Допустим, мы сумеем подбить броневик, — вставил Ваня. — Но за это время нас успеет расстрелять танк, который мы никак не успеем подбить. РПГ то у нас одна, — развёл он руками. — А из гранатомётов мы подорвём максимум грузовик с Хаммером.

— Да, сейчас нам рыпаться смысла нет, — решил Сбруев. — Лучше отсидеться здесь и понаблюдать. Подождём, посмотрим, что они будут делать дальше. Выясним их маршруты, а вдруг в следующий раз они направят Хаммер без прикрытия, тогда-то мы и сделаем свой ход! А пока пускай поездят, осмотрятся, притупят бдительность, которой им в первые дни будет не занимать. Если долго ходить по краю обрыва, вскоре перестаёшь замечать опасность, которая у тебя прямо под носом. Так что пусть ходят и привыкают.

Мы несколько успокоились. Акт возмездия, как я называл нашу операцию, откладывался на неопределённый срок.

Полковник с Ваней вновь заступили на дежурство, а мы отправились отдыхать. Теперь нам оставалось только сидеть и ждать и мысленно готовиться к тому, зачем мы сюда пришли.

Не теряя времени, я взялся за изучение снайперских таблиц, значения из которых вскоре могли мне сильно пригодиться.

Временами, когда числа из таблиц начинали надоедать, я думал о Юле. Вспоминал её лицо, её причудливую походку, улыбку и замечательные карие глаза. Интересно, как она там? Вспоминает ли обо мне? Не заболела ли?

Я надеялся, что у неё всё в порядке и сердцем чувствовал, что она так же волнуется и за меня. Успокаивая себя мыслями, что она в безопасности в бомбоубежище, я вновь возвращался к таблицам, которые казались мне сухими и нудными, как на них не посмотреть.

Тем временем Валера, тихо посапывая, дремал на диване, пользуясь любой свободной минуткой, чтобы вздремнуть. Наверное, это было профессиональной привычкой, приобретённой за долгие годы работы водителем — спать, когда только можно. Вячеслав Михайлович же занялся чисткой автомата, делая это не спеша, но чётко и аккуратно раскладывая на небольшом письменном столике детали оружия.

Мы практически не говорили, лишь изредка обмениваясь двусложными фразами. В воздухе зависло некое напряжение. Конечно, не каждый день мы сидим в засаде, ожидая, что в любое следующее мгновение отправимся убивать людей, зная, что без этого не обойтись и что это последует в любом случае. Это напоминало мне о временах, когда ещё в школе, ожидая, когда меня поднимут отвечать на вопрос, я нервничал, боясь, что когда наступит моя очередь, я растеряюсь и наговорю не то, что нужно. Эта нервозность преследовала меня и сейчас, а теперь ведь не на ответ учителя придётся отвечать.

«Главное, чтобы рука не дрогнула,» — думал я, подпитывая себя воспоминаниями о том, какие ещё более ужасные вещи сделали агрессоры и что это будет всего лишь справедливая расплата или месть — называйте, как хотите.

Скучая от безделья, я подошёл к полковнику, внимательно наблюдавшему за врагами.

— Что они делают? — спросил я, заметив группу машин, двигавшуюся в полукилометре от нас.

— Прочёсывают квартал за кварталом, — ответил полковник. — Танки с броневиками работают в прикрытии, пока солдаты из грузовиков прочёсывают руины зданий. А вот в Хаммерах, похоже, находится какое-то специальное подразделение: сапёры или ещё кто. Они выходят последними.

— И на всех противогазы, — различил я их, глядя через винтовочный прицел.

— Предостерегаются от своего же газа, — как умел, выразил свою мысль Ваня.

— Видно, это точно не миротворцы. Эх, взять бы языка, да устроить допрос с пристрастием, как наши с немцами делали, — воодушевлённо произнёс Сбруев. — Только вот жаль, нет у нас на это ни сил, ни времени, — вздохнул он.

— А ведь быстро орудуют, — оценил их скорость передвижения я.

Вдруг я заметил, что двое человек установили какой-то небольшой приборчик на вершине разрушившегося здания и, направились к Хаммеру, вероятно, чтобы продолжить путь.

— Вы видели? — обратил я на это внимание остальных. — Вон те, что по центру! Что они там соорудили?

Полковник тоже наблюдал в это время в бинокль:

— Те, что только что отъехали? — уточнил он.

— Да, вон там, на грудах обломков возле той большой чёрной цистерны, видите? Какой-то тёмный предмет на снегу.

— Точно, вижу, — подтвердил полковник, всматриваясь в бинокль.

— Что это может быть?

Полковник задумался, но довольно быстро сориентировался:

— Технологии, мой друг, это современные технологии. Судя по их действиям, они намерены прочесать весь город, но в тоже время их мало. Как тогда убедиться, что на осмотренные территории не проберётся кто-то чужой? Выставлять постовых? Но ведь американцы по ночам любят спокойно спать у себя в лагере, а не стоять на морозе, выжидая противника. Поэтому я практически уверен, что этот предмет — ни что иное, как определитель движения, улавливающий всё, что больше кошки. Я слышал о таких, но в живую никогда не видел. Тем более, такого нет и не было в нашей армии.

— Но если так, — опустил я винтовку, — тогда они смогут, не опасаясь ничего, свободно перемещаться по проверенной территории, и мы никак не сможем подобраться к ним незамеченными. Наш план безнадёжен!

— Выходит так, — кивнул полковник. — Придётся атаковать их не там, где нам хочется, а там, куда они поедут, — он сделал паузу, задумавшись. — Вообще-то тактика их перемещений не отличается особым разнообразием, так что, думаю, я смогу с большой долей вероятности предугадать их дальнейшее направление движения.

Он поднялся со своего места и, позвав всех остальных в кабинет, начал излагать свой план:

— Значит так! Мы не можем больше ждать: ночью, когда противник удалится обратно к себе, скрытно выдвинемся на позицию, которую я определю чуть позднее, ближе к вечеру. Нам необходимо будет справиться с танком, бронетранспортёром, Хаммером и грузовиком одной из пяти вражеских групп. А теперь слушаем внимательно! Танк с бронетранспортёром — главные и самые опасные для нас цели. На них следует сосредоточить все свои силы. Хаммер ни в коем случае не обстреливать, максимум, это прицельный снайперский огонь, — посмотрел он на меня, я же кивнул головой, понимая, что он имеет в виду. — Не стоит забывать и о солдатах в грузовике, которые, рассредоточившись, могут сильно нам всё испортить. В каждом из грузовиков человек пятнадцать — двадцать, а это уже серьёзно превышающее нас по численности подразделение, при том, ещё и неплохо обученное. Мало того, на звуки выстрелов сразу же примчатся вертолёты, вооружённые ракетами и пулемётами, которые одним залпом способны разрезать бетонную стену. Итак, на стороне противника огромное превосходство в вооружении и живой силе, но у нас есть главное преимущество — внезапность и скрытность. Всё должно произойти быстро, гладко и без сучка и задоринки, только тогда у нас что-то получится.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями, затем вновь продолжил:

— Итак, Игорь, ты занимаешь позицию на высоте, мы — чуть ниже, каждый на отдельной позиции, так, чтобы враги оказались на уровень ниже нас. Таким образом, им будет трудно отстреливаться и негде укрыться. Когда колонна подойдёт, первым залпом из РПГ, ты Ваня, подобьёшь танк — самый опасный из всей их группы. Их Абрамсы — очень незащищённые танки, так что при точном попадании, проблем возникнуть не должно. Если не получится с первого раза, продолжай стрелять дальше, пока он не взорвётся, потом переходи к броневику. Сразу же после первого залпа, одновременно из всех трёх гранатомётов, накрываем грузовик с солдатами. Все остальные машины останутся в ловушке, и им уже некуда будет деваться. Игорь, ты снимаешь стрелка с пулемёта на Хаммере и всех остальных, кто из него высунется, а так же пулемётчика на броневике, а затем и всех тех, кого мы не подстрелим. Далее перезаряжаем гранатомёты или бросаем ручные гранаты в броневик до тех пор, пока не подобьём и его. Когда подлетит первый вертолёт, всё, кроме Хаммера, должно полыхать таким заревом, чтобы из-за него не было видно никого из нас. Затем придётся сбить вертолёт. Возможно, после первого залпа по нему, он улетит, возможно, нет. Но если подобьём его, другие уж точно не осмелятся подлететь. Тогда мы втроём, — указал он на автоматчиков, — устремляемся к Хаммеру, быстро снимаем рацию и отходим. В это время Игорь прикрывает нас от возможных оставшихся в живых солдат, а Ваня — от возможных атак с воздуха. На всё про всё должно уйти не более десяти — пятнадцати минут. Если не успеем уйти через двадцать, к нам успеет подъехать подкрепление и окружит со всех сторон. Вот так, — вздохнул он. — Всё понятно?

Мы переглянулись.

— Рискованно, — выразил общую мысль Вячеслав Михайлович.

— Знаю, но по-другому никак, — ответил полковник. — Если у кого есть другие варианты, прошу, говорите сейчас, если нет — тогда готовимся к выполнению поставленной задачи.

Вариантов не было, как и следовало ожидать.

— Тогда разойдись! И проверьте оружие — завтра оно должно работать, как часы.

Мы разошлись. Ну, теперь мы хотя бы знали к чему готовиться. Конечно же, всё могло получиться вовсе не так, как сказал полковник. Ведь даже в идеальном плане случаются просчёты, в то время как идеальным наш план сложно было назвать. Мы не знали местности, где всё это произойдёт, окажется вражеский вертолёт при этом рядом или же будет далеко от нас, а также ещё целый ряд факторов, от которых в большей или меньшей степени зависел успех нашего предприятия. Поэтому, в конечном итоге, практически всё придётся делать на ходу, на месте принимая решения. Да и кто мог предположить, как решится исход этого столкновения? Мы или они окажутся победителями? Выживет ли хоть кто-то из нас? Пожалуй, теперь только Судьба могла ответить на эти вопросы, теперь, как, наверное, и всегда, всё было в её руках. Я не сомневался только в одном: завтра так или иначе прольётся кровь, и кто-то неизбежно умрёт. Но вот кто: они или мы, или может быть все вместе — будет видно только завтра.

К вечеру вражеские патрули были уже совсем близко от нашего укрытия, вплотную подобравшись к более-менее сохранившимся постройкам старого промышленного района. И к концу дня, выставив свои маяки, стали торопливо разворачиваться обратно.

— Отлично, — произнёс полковник, наблюдая за ними в бинокль. — Мы расположимся вон в том переулке, а когда они решатся проехать по нему, атакуем их.

— Почему вы думаете, они проедут там? — засомневался Вячеслав Михайлович. — А вдруг они проедут где-то в другом месте?

— У них просто нет другого выхода. Там с двух сторон очень большие заводы. Им придётся сделать большой крюк, чтобы осмотреть их по отдельности с других улиц. Я наблюдал за их передвижениями — они не совершают лишних манёвров, ведь у них весьма ограниченные силы. Всё чётко по плану и с максимальной экономией времени. Для них план, составленный каким-то экономистом, важнее личной безопасности. Так что никуда они не денутся — проедут там обязательно.

Он ещё раз взглянул вслед удаляющимся машинам:

— Ну всё, — обернулся он к нам. — Теперь всем спать! Выступаем через шесть часов! А как проснётесь, сделайте все дела в уборной. Не хватало еще, чтобы во время боя вам приспичило в туалет! Всё ясно?

— Так точно.

— Тогда разойдись! И да поможет нам Бог, если он вообще существует!

Но, устроившись отдыхать, нам никак не спалось от ожидания неизбежного. Все были напряжены до предела, и даже усилия старика, начавшего рассказывать очередную увлекательную историю из своей жизни, тоже не сильно повлияли на нас. И хотя мы всеми силами пытались поддержать разговор, отвлекающий от мрачных мыслей, в глазах друг друга мы всё равно видели один и тот же мучавший нас вопрос.

Так мы и просидели всё отведённое на отдых время, мучимые бессонницей, как никто другой, осознавая всю серьёзность того, что должно было произойти.

Ночь давно опустилась на руины города, на небе, изредка появляясь из-за туч, светила полумесяцем луна. Однако этого было маловато, чтобы осветить нам путь. Поэтому, как и прежде, мы выдвигались на позицию практически на ощупь. Вертолёты, кружили далеко отсюда и не мешали нам. Похоже, эти места они уже не считали опасными, и зря. Ну что ж, нам это было только на руку, так что завтра утром их будет ожидать большой сюрприз.

Мы прошли несколько кварталов, выйдя к намеченному месту.

— Хорошо, засядем вон в тех зданиях, — сказал полковник, указывая направление рукой.

Улица была узкой: всего две полосы, к тому же, знания плотно примыкали друг к другу. Так что если сюда кто заедет, выехать ему будет очень не просто: укрытий мало и совершенно нет места для манёвра — в общем, отличное место для засады.

Мы подошли к зданиям, расположившимся строго напротив друг друга, в четыре этажа каждое.

— Итак, занимаем позиции, — остановился полковник. — Игорь, заберёшься на верхнюю точку, так, чтобы тебе была видна вся улица. Вячеслав, Валера — вы в другом здании. Занимаете места на втором этаже в разных концах здания, но так, чтобы в случае чего вы смогли бы быстро добраться друг к другу. Подберите также запасные позиции. Сделали выстрел из гранатомёта из одного места, второй раз не рискуйте: смените позицию, не доводите до того, чтобы по вам пристрелялись враги. И сидите тихо. Не высовывайтесь до тех пор, пока не прозвучит первый выстрел, а до этого наблюдайте за ситуацией через щели в стенах. Будьте всегда начеку! И не дай Боже, кто-то из вас заснёт: погибнем все, будьте уверены! Всё, расходимся! Ваня, ты за мной! Удачи!

Все кивнули и, пожелав друг другу удачи, разошлись по указанным местам. Я устремился вслед за полковником, в восточное здание, чтобы утреннее солнце не слепило и не выдавало мою позицию.

Аккуратно перейдя через дорогу, и веткой заметая за собой следы на снегу, мы вошли в здание, рассредоточившись по своим позициям. Сбруев и Ваня остались на втором этаже, я же поднялся на верхний этаж.

Там всё было покрыто снегом, занесённым сквозь разбитые окна и трещины в стенах и крыше. В некоторых местах крыша и примыкающая к ней наружная стена осыпалось, образовав довольно внушительные дыры. У одного из таких отверстий, находившегося у самого пола, я и решил обосноваться. Отсюда улица отлично просматривалась, в то время как я оставался невидимым, в тени помещения.

На всякий случай я подготовил ещё две запасные позиции, с разных сторон здания, куда в случае чего мог быстро переместиться и продолжать вести огонь. С тех позиций так же открывался полный обзор нужного сектора, однако такого удобства для стрельбы, как на этой, не было, отчего они и остались в резерве.

Найдя здесь же небольшой матрас и несколько тёплых одеял, я начал обустраивать позицию. Матрас уложил на пол и, устроившись на нём, хорошенько укрылся одеялами: всё-таки прохладно, а тут ещё и неизвестно сколько валяться на полу и чувствовать на себе сквозняки, пронизывающие до самих костей. Особенно это ощущалось здесь, на высоте, где сила ветра была больше почти в два раза, чем у земли. Этот факт, наверное, следовало бы учитывать при снайперской стрельбе, но на тех расстояниях, на которых мне придётся сегодня стрелять, а это меньше ста метров, влиянием ветра можно было вовсе пренебречь.

Устроившись более-менее удобно, я аккуратно выдвинулся вперёд, приложив винтовку к плечу и прикидывая свои действия при стрельбе: нужно было заранее подготовиться ко всему, что только можно предположить. Но получилось не очень удобно, да и перемещать винтовку в стороны было довольно накладно. Я немного сдвинулся в сторону и подложил под ствол свёрнутое в трубочку одеяло. Теперь стало куда удобнее. Напоследок я прикрыл голову с прицелом белым одеялом, оставив на виду лишь часть ствола — так меня уже никто бы не смог обнаружить со стороны.

И я стал ждать: в относительном тепле и уюте, неподвижно примкнув прикладом к плечу, в любой момент готовый поразить появившуюся в наблюдаемом секторе цель. Час пролетал за часом, постепенно я начинал замерзать. Даже находясь под несколькими тёплыми одеялами, я чувствовал, словно на мне и вовсе не было одежды. Но я терпел. Скоро должно было светать, отчего мне никак нельзя было даже пошевелиться, боясь открыть свою позицию возможному наблюдателю. Мне хотелось, чтобы всё это побыстрее закончилось, и я смог бы вернуться обратно к Юле, уйти отсюда навсегда и забыть, что всё это вообще когда-либо происходило.

Но слишком долго ждать не пришлось. Примерно около шести часов утра послышался отдалённый шум двигателей приближающейся техники. Значит, скоро всё должно было начаться.

Я снял руку с рукоятки и слегка размял пальцы, сжимая и разжимая кисть. Затем выдвинул защитную бленду и снял крышку с объектива: теперь я был готов на все сто.

Вскоре постепенно начало светать. Непроглядная южная ночь медленно, но верно превращалась в день. Однако пока что через линзы прицела мало что было видно, и даже подсветка прицельной сетки специальной лампочкой не помогала. Необходимо было подсветить ещё и цель, что в реальных боевых условиях было почти невозможно. Разве что если противник сам не начнёт подсвечивать друг друга фонариками, на что, конечно, надеяться можно было сколько угодно, только шансов на это было ноль целых ноль десятых. В таких условиях моя оптика была бесполезна, отчего вся надежда ложилась на открытый прицел, который недаром установили на этой винтовке её разработчики. Он работал при любых условиях: будь это дождь или туман, а при разбитой оптике он оставался последней надеждой снайпера.

Но противник не спешил. Уже взлетели вражеские вертолёты, устремляясь вглубь города, а вдалеке только-только замелькали двойные огоньки фар приближающихся колон машин.

«Примерно минут двадцать — тридцать,» — оценил их время прибытия я. Небось, все сонные, не выспавшиеся после вчерашних поисков, а ведь к такому распорядку нужно ещё привыкнуть. Ну, ничего, скоро мы их взбодрим, да так, что мало не покажется.

Огоньки увеличивались, становясь всё более отчётливыми. Я взглянул в окуляр прицела, включив подсветку: теперь, когда с каждой новой минутой становилось всё светлей и светлей, я уже отчётливо различал предметы, даже на большом расстоянии.

Первая колона проехала далеко от нашей засады, вторая удалилась в совершенно другую сторону, куда-то за город. Третья так же проехала мимо нас. Оставалось только две колоны, что существенно уменьшило шансы на успех нашей засады. Но, так или иначе, нам нужно было ждать до последнего, пока оставался хоть какой-то шанс подкараулить противника.

Но вот одна из колонн, объезжая завалы, повернула в нашу сторону. Вскоре стало очевидно, что они проедут именно возле нас. Прав оказался полковник: они просто не могли не проехать здесь.

Я напрягся, хотя знал, что любое напряжение для снайпера равносильно промаху, провалу, но, увы, ничего не мог с собой поделать. Меня всего затрясло только от одной мысли о том, что мне вскоре придётся сделать. Отвлёкшись от наблюдения, я закрыл глаза, пытаясь успокоить взбесившийся от напряжения пульс и стараясь думать о чём-то хорошем и отвлечённом. Я представил, что это всего лишь компьютерная стрелялка, тем более что современные компьютерные игры мало, чем отличаются по реалистичности от реального мира, что там, внизу будут обычные злодеи, ненастоящие и которых в играх я всегда косил с первого выстрела. Так стало немного спокойнее. Вообще я когда-то читал, что профессиональные снайперы не считают людей, в которых они стреляют, за людей. Для них это всего лишь мишени в тире, отчего они не испытывают никаких угрызений совести и живётся им так довольно спокойно.

От этих мыслей я слегка успокоился и открыл глаза: цели приблизились уже совсем близко. В окнах соседнего здания, были заметны силуэты моих товарищей, осторожно выдвинувшихся на позиции и изготовивших оружие к бою. Скоро всё должно было начаться.

Я навёл прицел на колону: машины ехали не спеша, аккуратно следуя по проложенной на снегу колее, оставляемой гусеницами тяжёлого танка.

Они двигались в том же порядке, что и прежде: огромный танк, прокладывающий дорогу с пулемётчиком на башне, затем броневик, бронированный Хаммер тоже с пулемётчиком, окружённым защитными листами метала, и грузовик, замыкающий группу.

Я навёл прицел на пулемётчика на Хаммере, у которого был наиболее опасный, крупнокалиберный пулемёт — его следовало устранить в первую очередь. На пик прицельного угольника я «усадил» левый глаз противогаза того стрелка и, передвигая винтовку в такт его движениям, стал ожидать. Совсем скоро я должен был пустить винтовку в дело.

Но, как обычно, всё произошло не совсем так, как мы ожидали.

Колонна, не доезжая до зданий, в которых засели мы, вдруг остановилась. Из грузовика начали неспешно вылезать солдаты, организуя нечто вроде построения у машин.

Я замер на месте, не зная, что предпринять. С одной стороны план по внезапной атаке с треском провалился, а значит, следовало, наверное, уходить. Но с другой — было уже ясно, что уйти незаметно просто не удастся. Сейчас враги разбегутся по зданиям, и тогда уже нам придётся обороняться, отбивая атаки серьёзно превосходящего и в численности и в вооружении противника, что само собой было равносильно смерти, так как долго противостоять им мы не смогли бы в любом случае.

Необходимо было решать, что делать, причём уже сейчас, в это мгновение. И решение пришло буквально тотчас.

Внезапно вылетевший снаряд с оглушительным взрывом врезался в переднюю обшивку танка, пробив броню, похоже, как раз в том месте, где сидел водитель. Танк дёрнулся, но не взорвался, начав беспорядочно крутиться на одном месте. Солдаты отпрянули в стороны, опасаясь огромной машины, которая внезапно стала неуправляемой. Теперь нужно было действовать, причём немедленно.

Несколько солдат противника замерли на месте, удивлённо обернувшись, — сразу видно никогда не были в бою, а то кинулись бы сейчас врассыпную. Тут-то я и подловил момент, мгновенно наведя на пулемётчика прицел и, не мешкая, плавно спустил курок. В тот же момент он дёрнулся назад, а из образовавшегося отверстия во лбу брызнула кровь, после чего он безвольно откинулся назад — всё это я заметил через оптику прицела, но не придал значения, на это попросту не было времени. К тому же нечто подобное я уже видел в тех же самых компьютерных играх, только сейчас это выглядело немного реалистичнее.

Несколькими мгновениями позже практически одновременно колонну накрыло залпом из гранатомётов. Взрывы легли не равномерно, вдоль всей колонны: один заряд взорвался у броневика, ещё два рванули возле грузовика и у стоявших там солдат. Многие попадали наземь, сражённые осколками, остальные бросились в укрытия, но добежали не все.

Я уловил в прицел бегущую фигуру и, наугад взяв опережение, выстрелил — противник, как бежал, так и завалился в сугроб недвижимый. Рядом пробежал ещё один солдат, но его я сумел «снять» лишь со второго выстрела. Левым, открытым глазом, я заметил, что из Хаммера, открыв дверь, вылез один человек из спецгруппы, выставив из-за дверцы дуло автомата. Я моментально переключился на него и, уловив часть его головы, всадил в неё пулю. Автомат произвёл пару выстрелов и затих, выпав из автомашины. Из окон стали поливать прицельным огнём врага наши автоматчики, чередуя очереди из АКМ с выстрелами из гранатомётов.

В ответ чётко заработал по нашим позициям крупнокалиберный пулемёт с броневика. Необходимо было быстро кончать с ним, пока тот не «нащупал» кого-то из нас.

Тем временем танк, наконец, остановился. Некоторое время он оставался недвижимым, но затем башня его пришла в движение, начав разворачиваться в нашу сторону. Развернулся в нашу сторону и пулемётчик на броневике. Теперь необходимо было стрелять сразу по двум целям одновременно. В кого из них — решать было Ване, так как два выстрела произвести быстро было не реально. И тот выстрелил в танк, в его развёрнутый в нашу сторону, неприкрытый бок. Огромная машина вздрогнула, словно подпрыгнув на месте, и замерла, выставив полое дуло в нашу сторону. Пулемётчика на нём обдало мощным огнём, буквально выбросив из кабины.

Из броневика, заметив откуда стреляли из РПГ, заработали по этой части здания с особым рвением.

Я ничем не мог помочь против такого оружия, отчего сосредоточился на других целях.

Несколько солдат, укрывшись за разбитым забором, открыли огонь. Несколько пуль легли совсем недалеко от меня.

Не рискуя, я резко подался в сторону, откатившись за укрытие. Теперь следовало менять позицию, пока ещё не поздно. Я поднялся, откинув покрывала в сторону, и быстро перебежал на запасную позицию, оказавшись практически над укрывшимися солдатами, на самом краю здания.

Они, вроде, пока не заметили меня, отстреливаясь от наших автоматчиков, отчего у меня было время, чтобы убрать их незаметно. Я прицелился в дальнего из них и, дождавшись пулемётной очереди, выстрелил. Звук выстрела погасил рокот пулемёта. Враг замер, уткнувшись каской в приклад. Выстрела моего никто так и не заметил. Я прицелился и снова выстрелил под шум очередной очереди из пулемёта. В этот же момент, выпущенный заряд из РПГ разнёс переднюю часть бронетранспортёра, а ещё один залп из гранатомётов накрыл оставшихся за укрытиями солдат.

Дело было практически сделано, правда, оставалось ещё двое человек в Хаммере, которые всё ещё не решались выходить.

Внезапно Хаммер начал быстро сдавать назад, а из него сверху вылез пулемётчик и, пригнувшись как можно ниже, стал поливать огнём наши укрытия.

Это совсем не входило в наши планы. Пулемётчика я, конечно, мог убрать, но как быть с водителем, который через минуту мог умчаться на Хаммере, полностью развеяв наши надежды на успех?

На решение этого вопроса у меня оставалось несколько секунд. Стрелять по водителю было бесполезно — стёкло на Хаммере оказалось бронированным, так что обычной пулей его было не пробить.

Недолго думая, я вынул обойму и, быстро найдя в кармане бронебойный патрон, вложил его в неё, вставив магазин обратно. Передёрнул затвор, удалив из ствола обычный патрон и заменив его на бронебойный, прицелился.

Хаммер, находясь под непрерывным обстрелом автоматов, уже вырулил из-за горящего грузовика. Скоро он должен был развернуться, и тогда достать его из винтовки будет уже невозможно.

Я прицелился, наведя прицельный уголок на стекло Хаммера в том месте, где должен был находиться водитель и начал спускать курок. На мгновение машина остановилась, водитель переключил передачу, через мгновение он должен был рвануть вперёд, но этому не суждено было случиться. В тот же момент я дожал курок. Винтовка выплюнула смертоносный патрон и в тот же миг в боковом стекле машины образовалась дырка, после чего оно в момент окрасилось в ярко-красный цвет.

Ещё одним выстрелом я достал пулемётчика, после чего на некоторое время всё затихло.

Но как гром среди ясного неба, мимо меня вдруг пролетели две ракеты, устремившись в здание, где находились Валера со стариком.

Это был вертолёт, подкравшийся с боку и с ходу атаковавший нас. В пылу сражения мы и не заметили, как тот приблизился, став полной неожиданностью для нас.

Ракеты рванули с оглушительной силой, раскурочивая здание на куски и разбрасывая их во все стороны. В тот момент я подумал, что тем, кто был в тот момент в здании, выжить было невозможно, и что следующими на очереди должны были стать мы.

Вертолёт мигом промчался мимо меня и, удалившись на некоторое расстояние, стал разворачиваться, намереваясь ударить уже с другой стороны.

Времени на перезарядку бронебойными патронами у меня не оставалось. Нужно было просто уносить ноги.

Недолго думая, я поднялся и на всей скорости побежал вглубь здания. Оставаясь на позиции, я уже ничем не мог помочь своим товарищам, тем более, с одной винтовкой против бронированного монстра.

Я успел добежать до лестницы и спуститься на один этаж, когда здание сотряс взрыв врезавшейся где-то в другой части дома ракеты. Взрывной волной меня отбросило в сторону, как раз в находившуюся рядом стену. Больно ударившись левым плечом, я всё же устоял на ногах, удержав винтовку в стороне. В тот момент важнее целостности оптики для меня ничего не было.

Здание сильно сотрясло, но оно устояло. Лишь штукатурка в некоторых местах и без того потрескавшаяся, слетела со стен и потолка.

Буквально несколькими секундами позже прозвучал ещё один взрыв, но уже где-то на улице. Я подбежал к окну, намереваясь прояснить картину того, что происходило на улице, как вдруг увидел охваченный пламенем вертолёт, тот самый, что атаковал нас только что. Вертолёт ещё вращал своими мощными лопастями, постепенно снижаясь и циклически вращаясь вокруг своей оси. Его кидало то в одну сторону, то в другую. Однако очень скоро его серьёзно начало кренить как раз в мою сторону.

Я живо бросился на другую сторону дома, в прыжке заскочив в самую дальнюю комнату, до которой успел добраться.

В следующий момент здание сотряс ещё один мощный удар. Послышался громкий скрежет металла. Огромные лопасти вертолёта резанули по стенам, заскрежетав обломанными краями по кирпичной кладке. Где-то недалеко прогремел ещё один взрыв. Я ощутил жар горящего металла, после чего раздался оглушительный звук сползающего по кирпичу металла и вертолёт грузно завалился на снег где-то у подножия дома.

Я вышел из своего укрытия, желая лишь одного — как можно быстрее выбраться из этого ада. Стены вокруг были обожжены, пахло гарью от тлеющего мусора, изрядно усыпавшего пол — всё это только усиливало желание выбраться отсюда поскорее.

Я быстро спустился вниз. На втором этаже меня уже ожидали полковник с Ваней.

— Жив? — перезаряжая РПГ, спросил Ваня.

— Вроде как, — ответил я, тоже перезаряжая свою винтовку. — А вы?

— Вроде бы. Ещё чуть-чуть и нас бы накрыло, — вздохнул тот.

— Хорошо, но сейчас не об этом, — вставил Сбруев. — Я к Хаммеру. Игорь, прикроешь меня отсюда. Ваня, ты проверишь как там наши. Если есть, кто живой, вытаскивай их оттуда. Вперёд!

— Ладно, тогда я опять наверх, — вздохнул я.

— Действуем быстро: как только я сниму рацию, уходим, — предупредил полковник. — Будьте наготове!

С этими словами он бегом устремился вниз по лестнице. Ваня поспешил вслед за ним. Ну а я вновь направился вверх по лестнице, надеясь, что это будет уже в последний раз.

Высоко я не поднимался: вполне хватало и третьего этажа, с которого в случае чего можно было быстро спуститься. Времени на подготовку позиции не было, и, подойдя к первому же окну, я принял стойку стоя, примкнув глазом к оптическому прицелу.

Внизу показался полковник, быстро приближающийся к горящим машинам. Я ещё раз осмотрел трупы, лежавшие вокруг поверженной техники: вроде бы никто не шевелился. В это же время я уловил звук вертолётов, кружащих где-то неподалёку. Шум не нарастал, но и не затихал. Похоже, они уже боятся, ждут, пока сюда подтянутся наземные силы, которых нам лучше не дожидаться.

Одним глазом я заметил какое-то движение на втором этаже соседнего дома, значит, кто-то из наших всё же сумел выжить после того ракетного удара.

Вдалеке замелькали силуэты машин, объезжавшие завалы и направлявшиеся в нашу сторону.

В прицел можно было отчётливо разглядеть силуэты пулемётчиков на крышах автомашин, я даже мог точно определить расстояние и взять поправку на ветер.

«Может, стрельнуть? Всё равно они не услышат звука. Правда, могут увидеть вспышку от выстрела, что заметно облегчит им выбор цели. Того и гляди, бабахнут из всех орудий, да так, что потом костей не соберёшь, — думал я, рассматривая отдалённые фигурки людей в прицел. — Нет, лучше не надо. Это я приберегу на крайний случай.»

Я вновь переключился на наблюдение за полковником. Он уже достиг Хаммера и, осторожно распахнув дверь, держа пистолет наготове, заглянул внутрь.

Я напрягся, пытаясь уловить любое подозрительное движение. Но всё было спокойно. Полковник залез в машину, начав что-то там делать. Но вскоре вылез, держа в руках небольшую переносную рацию. Похоже, то, зачем мы пришли, было у него в руках. Оставалось лишь убраться отсюда поскорее.

Я в последний раз окинул местность беглым взглядом и, перекинув винтовку через плечо, бегом устремился вниз.

Спустившись, я вышел на улицу. Полковник уже был на подходе, а из противоположного здания вышли Ваня и хромающий на одну ногу Валера. Я подбежал к ним:

— Как вы? Всё в порядке?

— Ничего, и не такое бывало, — кряхтя и искажая на лице гримасу боли, ответил Валера, которого поддерживал Ваня. — Ударился обломком при взрыве. Повезло ещё.

— Но где Вячеслав Михайлович? — спросил я, всё ещё надеясь на лучшее.

Валера вдруг замолчал и, взглянув на меня, молча замотал головой.

— Ракета взорвалась недалеко от него, — сказал Ваня после некоторой паузы. — Выжить было просто невозможно.

В этот момент к нам подбежал Сбруев. Казалось, он моментально всё понял, осмотрев нас, и коротко произнёс:

— Ходу! Уходим отсюда, враги уже близко!

Времени на раздумья не было и, подхватив Валеру, мы поспешили в сторону, откуда пришли, в то время как с другой стороны уже подъезжали вражеские колонны. И пока они будут проверять здания и разбираться что к чему, мы сможем отойти на безопасное расстояние.

Укрываясь за завалами зданий, пробираясь сквозь более-менее целые постройки, мы постепенно удалялись от места сражения. Вертолёты кружили уже прямо над нами, прочёсывая местность по сантиметрам. Когда они приближались, мы прятались там, где было только возможно: между блоков и плит разрушенных зданий, в случайных углублениях, в целых постройках и просто в сугробах, уткнувшись лицом в снег. В общем, там, где только можно, особо не выбирая укрытие, так как вертолёты налетали настолько быстро, что у нас оставалось лишь несколько секунд, чтобы успеть укрыться. Наше счастье, ни один из них так и не пролетел точно над нами, иначе, заметь они хоть что-то по тепловизору, нам пришлось бы несладко. Уверен, они стреляли бы без предупреждения.

Мы уходили без передышек по самым труднопроходимым местам, часто меняя направление движения, тем самым, стараясь как можно сильнее запутать следы. Мы ощущали, что преследователи двигались за нами по пятам и понимали, что они не отстанут от нас просто так. Ведь жизни их граждан, в отличие от наших, для них были намного ценнее. К тому же, они вряд ли хотели бы ещё раз нарваться на нашу засаду.

Да, не задумывались мы о возмездии, когда всё это задумывали. Но теперь уже поздно: нужно «уносить ноги», пока ещё оставалась такая возможность.

Мы бежали до самого вечера, время от времени различая позади отдалённые окрики следующих за нами солдат.

Однако и нам улыбнулась удача: опускающийся на город сумрак принёс с собой лёгкий снежок, который вскоре перерос в настоящий снегопад. Снег был нам очень кстати: он заметал следы и ухудшал противнику видимость. А через час мы и вовсе перестали слышать за собой звуки погони. Похоже, не привыкшие к такой погоде американцы или кто там они были, сдались перед представшими трудностями и отступили. Возможно, они побоялись новых засад, которые было бы действительно тяжело и практически невозможно выявить при такой погоде.

Ну а нам снег был только в удовольствие. Это для нашего человека не помеха, даже на крепчающем с каждым часом морозцем.

Лишь к ночи, когда мы отошли на значительное расстояние и кружащие над городом вертолёты лишь изредка приближались к нам, мы позволили себе остановиться на отдых. И в ближайшем уцелевшем подвале буквально свалились с ног, едва обустроив себе ночлег и даже не перекусывая, сразу же заснули.

Утром часов в пять — шесть мы были уже на ногах. Быстро перекусили и, внимательно осмотревшись из укрытия, начали осторожно выбираться из опасной зоны, поскольку теперь даже здесь, вдалеке от врага, мы никак не могли чувствовать себя в безопасности. Конечно, хотелось поскорее включить и настроить радиостанцию, прихваченную из военного Хаммера, но оставаться здесь дольше было опасно.

На улице было ещё темно, но для нас это помехой не было. Снег всё ещё слегка наметал, поднимаемый порывами ветра, образуя метель, которая на холоде больно обжигала неприкрытое лицо. Мы не одевали противогазов, так как в них в такую погоду вообще бы ничего не увидели.

С восходом солнца снег постепенно перестал идти, и лишь пурга, переносящая снежинки с места на место гуляла по центру города, обнося старинную постройку развалившихся в одно мгновение зданий, лежащих теперь перед нами в полной руине.

Сегодня Валере стало легче, и мы смогли передвигаться быстрее, отчего уже до обеда преодолев ещё несколько километров, почувствовали себя в некоторой безопасности. Можно было отдохнуть и, наконец, разобраться с добытой радиостанцией.

Мы зашли в ближайшее не заваленное обломками полуподвальное помещение и, выставив на всякий случай дозорного, взялись за станцию. Небольшая коробочка станции была довольно компактна и эргономична, а крепкий корпус в резиновой оболочке позволял, не опасаясь ударов, использовать её в боевых условиях. По её размерам, учитывая современные микросистемы, можно было судить о мощности, которой хватило бы, наверное, что бы без проблем связаться с любой точкой планеты и не только.

Полковник открыл боковую панель и вытащил сборную антенну в виде тарелки и, развернув, протянул её мне.

— Держи, будем надеяться, что нас не засекут по радиоизлучению, — сказал полковник, включая приёмник и подключая провод антенны к приёмнику. — Не знаю, на что способны их приборы, так что долго оставлять её включённой не будем — не более десяти минут, затем передислокация как минимум на два километра. Засекаем время, — взглянул он на часы. — Нам ещё повезло — эта рация идёт без пароля. Михалыч погиб не напрасно.

Он нажал на кнопку на дисплее, и из динамика послышалось глухое репение.

— Похоже, они сменили свою радиочастоту, — понял Сбруев. — Попробуем поискать новую, — начал он нажимать на кнопки поиска.

Вскоре вместо однообразного шума полковник уловил чей-то голос, говорящий на каком-то иностранном языке.

— Кто-нибудь знает какие-либо иностранные языки? — отвлёкся тот от дисплея, окинув нас беглым взглядом.

— Я немного говорю по-английски, но это явно не он, — сказал я.

Остальные же только пожали плечами.

— Ладно, тогда сделаем так: я буду перебирать частоты, и как только ты услышишь речь, которую сможешь перевести, сразу скажешь мне.

Я кивнул, и полковник стал искать дальше. Вскоре снова послышалась чья-то иностранная речь. Я прислушался:

— Кажется, на немецком. Ничего не понятно.

Дальше ещё ряд неизвестных языков: то ли испанский, то ли португальский, итальянский, затем какой-то монотонный арабский. И следом, наконец-то, знакомый английский.

— Вот! Это он! — остановил я Сбруева и, сосредоточившись, стал внимательно слушать иностранного диктора.

Вскоре я уже смог понять, о чём он говорил. И когда понял, моему изумлению не было предела:

— Это какие-то спортивные новости. Ничего не понимаю. Что всё это значит? — округлёнными глазами посмотрел я на полковника.

— О чём они говорят, конкретно? — настоятельно спросил тот.

— Какая-то ерунда: «Манчестер — Чарльтон 3–2, Мидлсбро — Ливерпуль 1–2,» — дословно перевёл я то, что говорилось по радио. — Как будто какая-то запись… или они там вообще не знают, что тут произошло…

Полковник задумчиво посмотрел на передатчик:

— Или пытаются сделать вид, что ничего не произошло? Похоже, в других странах обычным людям ни капли не говорят о том, что тут происходит.

— Но как же им удалось скрыть всё это? Это же даже похлеще будет, чем вторая мировая! — возмутился Ваня.

— Судя по всему, друзья, мы с вами являемся свидетелями гигантского заговора мировой величины, а точнее, какого-то секретного сговора мировых лидеров и богатейших людей планеты. Иначе всё это я никак больше не могу объяснить, — он сделал небольшую паузу, выключив рацию. — Ладно, уходим! Может, потом сумеем словить что-то более путное.

Быстро сложив приёмник и собравшись, мы вновь устремились дальше по разрушенному городу. После ночного снегопада снег, укрывающий улицы и дома стал белоснежно белым и даже при скрытом тучами небе свет, отражаясь от снежного покрывала, буквально слепил нам глаза. Не помогали и стёкла противогаза, явно не предназначенного для работы при настолько ярком освещении.

Но даже это не могло отвлечь меня от рассуждений о том, что же на самом деле происходит в мире, который, похоже, полностью ослеп, даже не подозревая о том, что творится буквально в соседней стране. Неужели это действительно возможно? Но как у них это получилось? Неужели в мире не осталось никого, способного дать отпор или хотя бы поднять волну протеста? Или, может быть, те, кто мог бы это сделать, притихли, опасаясь расплаты, ведь свои возможности враги показали наглядно на примере нашей страны?

Мысли эти не давали покоя мне вплоть до следующей остановки, и я очень надеялся, что не всё так плохо в этом мире, что кто-то всё-таки пытается что-то сделать. Добро не может просто так сдаться, и мы не должны сдаваться, пока ещё в состоянии хоть как-то помешать злу, иначе падёт весь мир, порабощённый злом такой силы, которой ещё не видел мир.

Мы остановились среди практически полностью разрушенных зданий центра города. Глазу предстала мрачная картина из сплошных завалов, покрытых снегом и простирающихся на многие километры вокруг.

Судя по направлению разрушений, эпицентр взрыва находился в нескольких километрах впереди. Там не осталось ничего целого, раздробив всё на мелкие кусочки и превратив этот район в ровное поле с нетронутым снежным покровом. Теперь уже сложно было понять, где именно мы находились, но что-то подсказывало мне, что где-то там, впереди среди этой равнины находился мой квартал, мой двор, мой дом, а главное, моя семья.

Похоже, эпицентр находился в районе, где я проживал до недавнего вмени. Смерть здесь наступила мгновенно: поток светового излучения буквально испарил вокруг всё живое. Так что в радиусе одного — двух километров выжить никто бы не смог.

Я задержался на входе в очередной подвал, в котором мы должны были укрыться, на минуту закрыв глаза. Меня вновь переполнили переживания, которые я сберегал глубоко в себе, и которые тщётно пытались вырваться наружу.

— Ты как? — потрепал меня за плечо Валера. — Всё нормально?

Я открыл глаза и повернулся к нему:

— Да, я в порядке, — ответил я и усилием воли заглушил в себе все свои чувства.

Я спустился следом за остальными в подвал.

Это было здание ночного клуба, а точнее того, что от него осталось. В отличие от других клубов, размещавшихся в старых зданиях, этот дом построили как раз под клуб, причём не так давно и по современным, очень жёстким конструктивным требованиям по сейсмостойкости. Может быть, именно поэтому он и устоял среди многих других рухнувших. Тем не менее, крыша и левое крыло, находившееся со стороны взрыва, обрушились полностью.

Там, разместившись на обсыпанных обломками мягких креслах, мы в первую очередь принялись за обед. Как говорится: война войной, а обед по расписанию, отдыхать ведь тоже надо, особенно после изнурительных марш-бросков.

Немного отдохнув и дожевав еду, снова взялись за рацию.

— Ну что, поехали! — сказал полковник и включил передатчик.

И вновь чей-то знакомый голос рассказывал о чём-то совсем отвлечённом. На этот раз, как я понял, о каком-то старинном поместье.

— Дальше, — сказал я. — Здесь ничего интересного.

Но и на других волнах из того, было практически то же самое — все говорили, как и прежде, ни о чём.

И вдруг на том же английском:

— Attention! — «внимание», перевёл я про себя.

— Постойте, — остановил я полковника, — кажется что-то интересное.

Я всеми силами вслушался в иностранную речь, пытаясь понять и хотя бы приближённо перевести её, учитывая мои не идеальные познания в английском.

Однако речь была довольно проста, мужской голос говорил не торопясь, чётко и внятно, выстраивая предложения в удобной для восприятия форме. Казалось, что этот текст специально написали, чтобы как можно больше людей сумело его понять.

— Говорят: внимание!.. Мы обращаемся ко всем гражданам нашей планеты! Пожалуйста, не выключайте свои приёмники. Эта информация очень важна. Нашу трансляцию… э… ах да, гасят американские спецслужбы, поэтому если эфир прервётся, ищите нас на других частотах, — переводил я, на ходу вспоминая выученные когда-то слова. — Внимание! Так… тут, похоже, они снова повторяют то же самое. Видимо, это запись.

— Это понятно, — вставил полковник. — Если их действительно прерывают спецслужбы, это очень важная информация. Нужно слушать дальше!

Запись повторилась ещё два раза, после чего, наконец, пошёл основной текст.

— Мир окутан… э… как же это, ну в общем заговором, — как умел, переводил я. — В данный момент вступил уже в действие план по глобальному уничтожению населения планеты. Каждый из нас теперь в опасности, наши жизни э… не знаю… Россия…

В этот момент трансляция вдруг прервалась, и в эфире снова послышалось глухое репение.

— Сворачиваемся! — выключил радио полковник.

— Погодите, но что всё это значит? — вмешался Валера.

— То, что мои самые пессимистичные предположения не только подтвердились, но оказались намного, намного более ужасными. Если, разумеется, верить тому, что мы только что услышали. Но как этому не верить, когда доказательств сколько угодно кругом, — окинул тот рукой помещение разрушенного клуба.

— Что тогда будем делать? — спросил я.

— Скажу честно, дела хуже некуда, — оценил ситуацию Сбруев. — Необходимо как можно быстрее убираться из города, да и вообще из страны. На какое-то ни было сопротивление со стороны наших войск, даже, если оно где-то и есть, нам надеяться нет смысла. Нужно просто уносить ноги. Надеюсь, это ещё возможно. Эх, знать бы раньше, что всё так плохо, мы бы сразу ушли, подобру-поздорову, — вздохнул он. — Мы разворошили их гнездо. Теперь на нас началась охота, и просто так они нас не отпустят.

Мы быстро собрались и вновь вышли на улицу.

Лёгкий морозец, объединяясь с пронзительным ветром, щекотал по лицу и шее, заставляя голову практически вжиматься в плечи. Тучи немного рассеялись, и время от времени из-за них выглядывало солнце, но тепла его совсем не чувствовалось.

— Ну что ж, вперёд! — объявил полковник. — Идём обратно к своим! Если повезёт, к утру будем на месте.

И вновь мы надели противогазы, устремившись вслед за нашим предводителем, нисколько не ведая, что ещё нам уготовила судьба.

Как ни странно, вертолётов уже слышно не было, отчего мы позволили себе слегка расслабиться, за что и поплатились уже довольно скоро. Но откуда нам тогда было знать, что вся эта тишина была специально подстроена именно для нас?

Поначалу всё шло очень спокойно и без приключений. Не подозревая подвоха со стороны противника, мы достаточно быстро продвигались к бомбоубежищу, при этом, не особо заботясь о скрытности. Ведь врагов не было видно, а мы старались как можно быстрее убраться из города, из этой ловушки, в которую он превращался для нас, и которая с каждым часом закрывалась всё плотней и плотней.

Было уже около трёх часов дня, когда мы подошли к более-менее сохранившимся зданиям. Здесь было всё так же тихо и спокойно, как и прежде, только ветер порывами поднимал с поверхности земли свежий снег.

Однако что-то здесь было не так, что-то неуловимое, не видимое, что-то, что заставляло меня напрягаться, хотя логика подсказывала, что бояться нечего, ведь вокруг не было никого, даже вертолёты оставили нас, казалось, насовсем. Я оглядывался и внимательно всматривался вдаль, пытаясь развеять тревожное чувство, но ничего не замечал. В конце концов, я просто заглушил его в себе и, как вскоре выяснилось, очень даже зря.

Мы как раз проходили между груд разрушившихся зданий, крупные обломки которых были разбросаны на достаточно обширной площади.

Неожиданно снег под ногами Вани вздыбился небольшим фонтанчиком и буквально тотчас же прозвучал где-то впереди приглушённый звук выстрела. Мы ещё не успели толком сообразить, что произошло, как вдруг что-то буквально врезалось Ване в голову, в мгновение снеся ему половину черепа. Кровь вперемешку с мозгами фонтаном брызнула в сторону, окропив красным цветом снег. Мы растерянно замерли, как завороженные глядя на Ваню, у которого вместо головы осталась какое-то безобразное кровавое месиво, и тело которого начало медленно заваливаться в сторону.

Не растерялся лишь полковник:

— В укрытие, живо! — скомандовал он, бросившись за ближайшую кучу обломков.

За время, что мы знали Сбруева, у нас незаметно выработался рефлекс безприкословно выполнять все его распоряжения, и теперь это в который раз спасло нам жизни.

Мы бросились на землю. В последний момент я уловил где-то там, далеко между домами какую-то вспышку, похожую на искру. Мгновением позже я уже был за бетонным блоком, а позади меня звонко вонзилась в груду кирпичей вражеская пуля снайпера. В том, что это был именно снайпер, сомнений не возникало.

— Снайпер! Не высовываться! — объявил Сбруев, посмотрев на меня.

Мы слегка перевели дыхание.

— Чёртов снайпер! Он не даст нам отсюда сделать ни шагу, — сказал полковник. — Сейчас он вызовет подмогу или просто укажет наши координаты для ракетного удара.

— Что же нам тогда делать? — спросил Валера, таращась на практически обезглавленное тело Вани, лежавшее недалеко от нас на открытом участке, так, что безопасно до него невозможно было дотянуться. — У нас даже РПГ нет, чтобы отстреливаться от вертолётов! Что ж нам теперь, ждать, пока нас разбомбят? Уж в плен после того, что мы сделали нас точно не возьмут.

— Нужно его убрать, — решительно посмотрел на меня полковник. — Игорь, твой черёд. Не сможешь его подстрелить, нам всем каюк.

— Знаю, — ответил я. — Кажется, я заметил вспышку там, между домами, — мысленно вспоминал я, где именно заметил огонёк. Думаю, у меня получится, — ответил я, выдвигая винтовку перед собой.

— Только осторожно! — предупредил тот. — У него десятикратная оптика на винтовке, а у наблюдателя вообще двадцатикратная — им видно практически всё и мы у них, как на ладони. Судя по скорости распространения звука, они не могут быть далеко, хотя с такой дурой, как у них, можно было бы стрелять и с двух километров. Скорее всего, у него полуавтоматическая винтовка калибра 12,7.

Я вздохнул, взглянув на Сбруева:

— Чёрт, а ведь он неплохо стреляет, если не считать первого выстрела.

— То был пристрелочный. Такое можно позволить себе лишь, когда чувствуешь себя абсолютно безнаказанно. Значит, его позиция не сильно скрытая и он не думает, что мы для него опасны. Возможно, какое-то окно или крыша. Но, стрелок грамотный: сначала стрелял в Ваню, у которого была РПГ — обычная процедура уничтожения живой силы по степени её опасности.

Я осмотрелся по сторонам: совсем рядом со мной находилась груда обломков, прикрытая расколовшейся железобетонной плитой, неплохая позиция для стрельбы: скрытная и не приметная. А если подлезть под неё сзади, то можно остаться не замеченным и спокойно прицелиться.

— Попробую перебраться на другую позицию, — сказал я, начав пятиться назад, в небольшое углубление, по которому мне предстояло добираться буквально на пузе вплоть до нужного места.

— Только осторожно, боюсь, у тебя будет не больше одного выстрела: или попадёшь ты или попадут в тебя, определив твоё местоположение по вспышке от выстрела.

— Знаю, — кивнул я, продолжив своё движение.

Вот так, брюхом по снегу, наверное, и сражались наши снайперы в Сталинграде против немцев. И вот теперь через семьдесят лет история вновь повторяется, только уже противник гораздо матёрее и технически лучше оснащён. Хотя, разве техникой наши прадеды побеждали в той войне? Нет, духом, силой воли и терпением — нашими главными качествами, которые как ни странно проявлялись у наших людей, к сожалению, лишь моменты, когда на карту была поставлена судьба нации! И теперь я надеялся, что это противостояние закончится так же, как и в той войне, в нашу пользу. Ведь недаром же говорят, что история движется по спирали. Сначала Наполеон, потом Гитлер, и вот теперь международные заговорщики, хотя какая разница, Русь ведь всё равно никогда и никому полностью не покорялась и так обязательно будет и сейчас.

Настраивая себя таким образом к предстоящему, я осторожно сместился назад, под укрытие из наваленных обломков, переполз вправо и так же осторожно начал подползать под плиту.

Теперь следовало подготовиться к стрельбе: я стянул с себя мешающий противогаз, надвинул на лицо маску с узкими прорезями для глаз и сдвинул на голову капюшон. Теперь я был готов.

Аккуратно протиснувшись под плиту, я осмотрел свою позицию: здесь почти не было снега, было сухо, а прямо передо мной плита треснула, и в месте раскола между арматурой образовалось отверстие, через которое прекрасно просматривалась лежащая впереди местность. Отличная снайперская позиция.

Я положил рюкзак прямо под отверстием и выставил вперёд винтовку, но так, чтобы она не высовывалась наружу. Теперь следовало определить, откуда были произведены выстрелы. Я осмотрелся: впереди находилось несколько полуразрушенных зданий, в каждом из которых мог засесть снайпер. Но у меня была лишь одна попытка, отчего попросту стрелять по подозрительным горбикам я не мог. Сперва я осмотрел крыши, отметив в памяти подозрительные места. Было бы, конечно, лучше осмотреть всё через оптику, но тогда меня могли бы заметить вражеские наблюдатели, отчего до самого выстрела я не мог снять крышечку с объектива.

Нет, просто так я его не увижу, понял я и сосредоточился, закрыв глаза и пытаясь чётко вспомнить то место, где в падении я заметил вспышку. У меня была неплохая зрительная память, и я сконцентрировался на картинке, которую увидел в тот момент.

Перед глазами появилась искра, вокруг которой в смутных очертаниях расположились здания. Попытавшись запомнить ту картинку, я открыл глаза, мысленно наложив картинки друг на друга.

И я увидел окно, которое искал. Да, да именно там, в глубине окна, не на крыше или ещё где, а именно в темноте того проёма и засел вражеский снайпер.

Окно находилось на верхнем из сохранившихся, третьем этаже дома, выдвинутого среди других вперёд, отчего оттуда просматривалась очень обширная территория. Тактически правильно, но лишено какого-либо творческого подхода и, хотя в темноте оконного проёма стрелка видно не было, он явно не утруждал себя в выборе и маскировке более безопасной позиции. Значит, приманок в виде чучел и зеркалец можно было не бояться. На этой уверенности в собственной недосягаемости и следовало его подловить.

Я немного сместился, устраиваясь поудобнее для выстрела, после чего примкнул к прикладу подбородком, несколько раз сделал глубокий вдох-выдох и взглянул на окно, по которому мне предстояло стрелять.

«Метров триста, — мысленно определил я. — Значит, деривацию можно не учитывать.»

Но необходимо было точно определить расстояние. И я открыл объектив прицела, взглянув на окно через оптику.

Окно увеличилось, но снайпера всё равно видно не было. Ладно, пока это не важно, главное, подготовиться к выстрелу, а потом ожидать какого-либо движения, блика, в общем, всего, что может выдать местоположение стрелка. В прицеле окно заняло примерно семь с половиной делений, а, зная строительные стандарты советской эпохи, расстояние выходило примерно такое, как я и ожидал, 320 метров. Всё-таки недаром мы обучались в академии, по старой, давно не обновляемой учебной программе. Ну, хоть теперь эти знания, наконец-то, пригодились.

Я установил верхний маховик прицела в нужное положение и стал наблюдать за ветром. Однако порывистый ветер не давал возможности установить боковую поправку в какое-либо постоянное положение. Так что придётся стрелять по ситуации, хотя на таком расстоянии отклонение должно было быть небольшим.

Я примкнул глазом к прицелу, начав внимательно наблюдать за нужным мне окном. Но окно было непроницаемо темно, и уловить в нём фигуру стрелка было невозможно. Я смотрел на окно, ощущая, что из него в это же время на меня смотрит другой снайпер, мой противник, даже не подозревая, что на него уже направлена чья-то винтовка.

Наше противостояние затягивалось, уже стали слышны отдалённые звуки приближающейся техники, а я всё никак не мог «нащупать» врага.

— Игорь, нужно торопиться! — окрикнул меня полковник. — Не уйдём в ближайшее время — останемся тут навсегда!

Это я понимал и сам, но пока ничего поделать не мог.

— Я не вижу его, он укрылся в глубине дома! Я не могу определить, где он!

Полковник что-то пробормотал про себя, явно не самые приличные слова, но быстро успокоился:

— Игорь, ты наша последняя надежда! Ты должен выбрать место, куда стрелять! Подумай, где бы ты засел на его месте, и стреляй сразу несколько раз, пока ещё не поздно! А поздно будет уже совсем скоро!

Шум приближающихся машин нарастал. Делать было нечего, и я стал подбирать место, куда стрелять.

Углы окна я отбросил сразу же, в силу сложившегося мнения о логике этого стрелка. Скорее всего, он расположился где-то по центру, откуда был наибольший обзор, за каким-то столом, для удобства, следовательно, не высоко.

Таким образом, я выбрал точку для стрельбы, решив стрелять веером, по нескольким расположенным недалеко друг от друга точкам.

Дольше ждать было нельзя. Я вдохнул воздух, задержав дыхание, и прицелился, наведя прицел на нужное мне место. Плавным движением я начал спускать курок, очень надеясь, что мне удастся попасть именно в снайпера, так как наблюдатель был для меня неопасен, а вот стрелок мог и попасть ответным выстрелом.

Я уже был готов стрелять, когда солнце снова выглянуло из-за туч, и лучи света высветили покрытую светлыми обоями заднюю стену наблюдаемой комнаты. Я вдруг увидел два тёмных силуэта на светлом фоне, перед одним из которых явно виднелось нечто большое — крупнокалиберная снайперская винтовка. Стрелок располагался несколько в стороне от моей точки прицеливания, отчего я быстро сместил дуло в сторону, вновь изготовившись для стрельбы. Стрелять нужно было быстро, пока тучи опять не скрыли солнечный свет. Похоже, те двое так и не замети, что их выдало, продолжая непрерывно следить через оптику за нами.

Ветер на мгновение затих, верхняя часть головы стрелка попала на острие прицельного пенька. Нужно было стрелять.

«Сейчас или никогда,» — сказал я себе и, затаив дыхание, дожал спусковой курок.

Грянул выстрел и через мгновение, ничего не ожидавший стрелок, дёрнулся назад, сдвинув винтовку вслед за собой в сторону. Было очевидно — пуля достигла своей цели. Я повернул ствол в сторону наблюдателя, который удивлённо развернул голову в сторону вдруг откинувшегося назад товарища и снова выстрелил. Кровь фонтаном брызнула из его головы во все стороны.

«Вот так, будете знать, как в наших стрелять,» — подумал я, на всякий случай всё ещё наблюдая за окном и убеждаясь в успехе своей стрельбы.

Через несколько секунд тучи опять сомкнулись, и окно вновь погрузилось в темноту, снова поднялся ветер, словно кто-то наверху специально создал для меня все условия, чтобы я не промахнулся. Кто знает, может это простое стечение обстоятельств, а, может, это на самом деле судьба.

— Можем идти! — крикнул я, начав выползать из-под плиты. — Я убрал обоих!

Полковник поднялся из-за укрытия, осматриваясь вокруг. Шум двигателей машин приближался сразу с нескольких сторон.

— Нас окружают! — понял он. — Скорее, бежим!

Он схватил РПГ и стянул с трупа заряды для неё, после чего бегом устремился как раз туда, откуда до этого стрелял снайпер.

— Быстрее, они ещё не знают, что произошло!

Я вылез из-под плиты и побежал за товарищами. Теперь каждая секунда была дорога.

Перебираясь через груды обломков, по горам из разрушенных зданий, мы добежали до здания, где находились снайперы.

— Куда теперь? — тяжело дыша после такого спринтерского забега, спросил Валера.

— Наверх! Нужно осмотреться! — сказал полковник. — Только осторожно, тут могут быть ловушки! У американских снайперов заложить на подходах пару растяжек, чтобы прикрыть тылы — самая обычная процедура.

— Но зачем нам тогда нужно именно это здание? — спросил я.

— У них должна быть с собой рация. Я надеюсь узнать об их планах хоть что-то. Другой такой возможности у нас точно не будет.

Мы с Валерой переглянулись:

— Хорошо, не будем терять времени, — ответил я за нас обоих.

— Тогда вперёд, следуйте строго за мной, шаг в шаг!

С этими словами, он осторожно зашёл в здание и ступенька за ступенькой, стал медленно подниматься по лестнице.

Но уже после первого этажа, прямо у основания следующего марша, полковник остановился:

— Осторожно, здесь растяжка, — указал он на тонкую проволоку, растянутую поперёк марша едва заметную на практически неосвещённой лестничной клетке.

А между решётками, в тени, замаскированная под кирпич, находилась мина.

— Мина направленного действия, — указал на неё полковник. — Аккуратно переступаем проволоку, смотрите, не зацепите!

Мы переступили через растяжку, направившись дальше по лестнице. Больше никаких ловушек не попалось, что подтверждало версию о халтурничестве иностранных снайперов.

— А вы уверены, что их всего лишь двое? Может, их тут было трое или четверо? — предположил Валера, когда мы уже вышли к третьему этажу.

— Это стандартная группа снайперов, — ответил полковник. — Они всегда ходят по двое: снайпер и наблюдатель. Хотя осторожность, конечно, не помешает.

Осторожно зайдя в квартиру, где находились мёртвые стрелки, мы увидели зрелище не для слабонервных.

Отсюда действительно очень хорошо просматривалась окружающая местность. У окна стоял передвинутый туда широкий устойчивый стол, за которым неподвижно сидели два человека. Точнее, сидел на стуле лишь один из них — стрелок. Ствол винтовки, стоявший на упоре, смотрел куда-то в сторону, в небо, а сам он, уткнувшись головой в столешницу, склонился над ней. На затылке его было видно красное отверстие, через которое ещё не свернувшаяся кровь пропитывала белый просторный маскхалат. Другой же, наблюдатель, съехал со стула, завалившись вправо, в сторону стрелка, он наполовину лежал на полу. В его голове также было видно сквозное отверстие. Кровь обильно стекала, растекаясь по полу.

— Неплохо стреляешь, — заметил Валера. — Два выстрела — два попадания.

— Это было не сложно, — ответил я. — Они сами подставились.

— Валера, — обратился к тому полковник, — ты на страже, — указал он ему на дверь, а мы подошли ближе к окну.

На диване рядом с окном находились вещи убитых: два белых рюкзака, несколько сухпайков, запечатанных в жёлтые пакеты и несколько магазинов крупнокалиберных патронов.

— Пайки американские, сто процентов, — взял один из них в руки полковник.

Рядом с наблюдателем лежал оптический прибор. Я подошёл к столу и, взяв прибор в руки, взглянул на приближающихся солдат: увеличение было просто невероятное. Внизу, под перекрестием точки наблюдения, бегала шкала, указывая силу ветра, а сбоку цифры показывали расстояние до наблюдаемого предмета.

Этот прибор я решил оставить при себе.

Тем временем полковник склонился над снайпером, снял с головы маскировочную шапочку и вынул микрофон, поднеся его к уху.

— Вот, послушай, о чем они говорят, — шёпотом сказал он, протянув его мне.

Я взял микрофон и, приложив его к уху, стал слушать:

— Ничего, — зажав микрофон рукой, сказал я. — Вызывают на связь.

— Интересно, они знают, где находились эти двое? — добавил Валера из коридора.

— Вряд ли, — ответил полковник. — Такую информацию снайпер никому не сообщает. Позиция снайпера — это такая информация, которой ни один снайпер не поделится.

— Что ж, посмотрим, где их транспорт, — предложил я, всмотревшись в трофейный наблюдательный прибор. — Три группы: одна с запада — расстояние 391, судя по всему, нужно понимать ярдов, — навёл я прибор на них.

— Примерно 360 метров, — моментально прикинул Сбруев.

— Те, что с юга — 524 ярда, — продолжал я. — С востока — 437.

— Не хватает ещё одной, они должны были направить сюда все силы.

Мы переглянулись, и в этот же момент внизу под нами прогремел мощный взрыв, сотрясший обветшавший дом.

Мы едва устояли на ногах.

— Что за… — произнёс Валера, добавив ещё ряд крепких словец.

— Это они! Последняя группа! Они нашли нас! — понял полковник.

Я взглянул на приближающуюся технику:

— Чёрт! Теперь они знают, где мы, — указал я в окно. — Скоро будут здесь!

— Придержи их! — сказал он мне. — Мы на лестницу, — и, скинув на диван РПГ, с одним автоматом в руках побежал к лестнице.

Валера последовал вслед за ним.

Я мигом осмотрелся, обратив внимание на крупнокалиберную винтовку, стоявшую на столе. Решение пришло моментально: я отбросил тело снайпера на пол, собрал магазины патронов со стола, сложив их рядом с винтовкой. Свою винтовку я так же положил на стол и сел на место снайпера.

Конечно, я мог стрелять бы и из своей винтовки, но эта была уже настроена на нужное расстояние, к тому же, при таком ветре наиболее правильно было бы использовать как раз крупный калибр, более устойчивый к боковым смещениям. Кроме того, от таких патронов не спасает ни один бронежилет.

Я устроился на стуле, взял винтовку в руки и, уперев приклад в плечо, взглянул в прицел. Мощное увеличение его позволяло очень хорошо видеть вдаль, но без дополнительного упора я не рискнул бы стрелять — слишком чувствителен был прицел даже к незначительным движениям ствола.

Точка попадания лежала на пересечении двух сверх тонких чёрточек, расположенных под прямым углом друг к другу. Кроме того, на них имелись ещё и дополнительные деления, вероятно, те самые тысячные, которые имелись и на прицельной сетке ПСО-1.

Я навёл прицел на ближайшую колонну военного транспорта, ту, что приближалась с запада. В прицеле показалась фигурка пулемётчика на Хаммере. В этот момент позади меня раздались короткие автоматные очереди. Это полковник с Валерой начали бой с американцами на лестничной клетке.

«Ну что ж, если уж нам суждено погибнуть здесь, то я попытаюсь забрать с собой как можно больше врагов,» — решил я и, задержав дыхание, выстрелил.

Винтовка дрогнула, но сильной отдачи, как можно было ожидать, я не почувствовал. Похоже, здесь использовались какие-то дополнительные пружины для уменьшения отдачи, что немаловажно при таком калибре. Мгновением спустя пуля попала в пулемётчика, буквально перерубив ему правую руку. Немного не туда, куда я целился, но уже хотя бы одного я из строя вывел.

На лестнице всё ещё продолжался бой, значит, у меня ещё было время.

Я вновь прицелился. На этот раз в водителя Хаммера.

«Интересно, насколько это стекло прочное для такого калибра?» — подумал я и снова нажал на курок.

Стекло всё-таки не выдержало и пуля, пробив его насквозь, попала водителю в грудь.

Хаммер резко дёрнулся в сторону, уткнувшись бампером в груду обломков. Грузовик, следовавший за ним, не успел затормозить по скользкому снегу и на скорости врезался в Хаммер, перегородивший дорогу.

«Так, одной проблемой меньше,» — понял я, переместив дуло винтовки в сторону следующей колонны.

Ответного огня я не боялся: пока в здании их солдаты, они не осмелятся стрелять.

Теперь я целился сразу в водителя Хаммера. Машина ехала прямо на меня. Прицелившись, я снова выстрелил. Но на этот раз мне не повезло: как раз в тот момент, когда я дожал курок, машина подпрыгнула на каком-то выступе и пуля, рикошетом отскочив от капота, ушла в сторону.

Я понял, что не попал и сразу же выстрелил снова: но пуля легла уже выше точки прицеливания, пролетев прямо над головой водителя.

Транспорт противника приближался достаточно быстро, отчего уже необходимо было брать поправку на расстояние.

Но машина, проехав ещё несколько метров, резко свернула в сторону, а вслед за ней и грузовик с солдатами.

Внезапно позади что-то громко рвануло, судя по всему, граната. Я обернулся, прислушавшись к тому, что происходило за моей спиной: похоже, бой прекратился.

Видимо, нужно было уходить, пока не поздно.

Я вновь посмотрел в окно: Хаммер вместе с грузовиком уже скрылись за полуразрушенными строениями. Ещё один Хаммер с грузовиком из другой группы тоже свернули в сторону.

Теперь стрелять уже было не в кого: к нам приближался лишь бронированный транспорт, с которым я уже ничего поделать не мог даже с такой винтовкой, как эта. На этом моя работа была закончена.

Не теряя времени, я схватил СВД с РПГ и устремился к лестничной клетке.

Выйдя из квартиры, я осторожно подошёл к лестнице с выставленным вперёд пистолетом.

Но врагов не было, напротив, внизу показался полковник с автоматом в руках. Я заметил, что он придерживался за бок, но он не подавал и виду, что ему больно.

— Скорее! Уходим! — крикнул он мне и, не дожидаясь пока я спущусь, побежал вниз.

Я бегом устремился за ним. Ниже на один марш я увидел изрешёченное пулями тело одного из НАТОвских солдат.

Он лежал боком, спиной к стене. Автомат выпал из рук, скатившись вниз. Руки и ноги его были безвольно раскиданы в стороны. Похоже, в него попало сразу несколько пуль, причём две из них угодили в голову, изувечив лицо до неузнаваемости.

Я попытался не обращать на него внимания, но то, что я увидел на нижнем этаже, повергло бы в шок любого. На это не обращать внимания было просто невозможно. Граната разорвалась как раз в месте, где находилось сразу трое солдат. Здесь всё было залито красными потёками крови, всё ещё стекающими с окружающих узкую клетку стен. Конечно, в замкнутом помещении, взрыв гранаты удваивает своё разрушающее действие. Тут уж кто быстрее бросит, тот и выиграет. По полу были разбросаны разорванные на куски части тела одного из бойцов, ещё двое находились в стороне от гранаты — их убило осколками.

Ещё ниже двое солдат были изуродованы взрывом той самой мины, что заложили их же товарищи. Как говорится: не рой другому яму…

Не знаю почему, но тогда все эти ужасы, хоть и врезались в мою память с самыми ужасающими подробностями, однако я особо не переживал по этому поводу. Возможно, благодаря выплеснувшемуся в кровь адреналину, а возможно, у нас просто не было времени на какие-либо переживания.

Мы выбежали на улицу, где нас уже ожидал Валера, внимательно осматривавшийся вокруг с изготовленным к стрельбе автоматом в руках.

Внезапно он что-то увидел и, обернувшись к нам, громко крикнул:

— Ложись, ракета!

Полковник схватил меня, бросившись на землю в сторону. В следующий момент я увидел испускающую реактивную струю ракету, быстро приближающуюся к нам.

Мы успели лишь упасть на землю, когда она на всей скорости влетела в здание, из которого мы только что вышли.

Раздался оглушающий взрыв и сверху на нас обрушился вал осколков от раскуроченного в щепки верхнего этажа.

Облако пыли мгновенно накрыло нас, сверху посыпались кирпичи и куски бетонного перекрытия. На несколько секунд мы оказались в полной темноте. Пыль залепила глаза и ударила в лёгкие, не давая нормально вдохнуть воздух.

Но нам повезло: полковник успел оттащить меня под балкон, и обломки здания упали рядом, не задев нас.

Лишь только мы пришли в себя, сразу же поднялись на ноги. Пыль быстро рассеивалась, но Валеры с нами уже видно не было.

Он стоял дальше перед зданием, куда и обрушилась основная масса обломков. Пыль рассеивалась, и мы с ужасом увидели выглядывающую из-под образовавшегося завала руку в белом рукаве.

Сомнений быть не могло: это был Валера, предупредивший нас, но, при этом, погибший сам.

— Пойдём, быстрее! — оглянулся на кучу кирпичей полковник, под которыми лежало тело Валеры, и добавил. — Мы уже ничем ему не поможем.

Мы подобрали вещи и, на всякий случай, оглядываясь по сторонам, быстро оббежали здание, скрывшись за углом.

А позади уже слышны были подбирающиеся к зданию танки.