Последняя обитель. КРЫМ. 1920-1921 гг

щтттт

Задова в ЧК. Здесь, применяя свои природные наклонности садиста и зарабатывая этим благодарности и подарки, он прослужил аж до 1937 г. Был обвинен в шпионаже, осужден и расстрелян; реабилитирован в 1990 г.

Зотов — член чрезвычайной тройки особого отдела ВЧК 13-й армии и уполномоченный Крымской ударной группы особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов.

За подписью Зотова в Феодосии вынесены постановления “троек” о расстреле: 3 декабря 1920 г. — 13 человек, 4 декабря — 287, 5 декабря — 43 и 40, 13 декабря — 32,

30 декабря — 112 человек.

И. С. Шмелев, эмигрировавший из России, на судебном процессе в Швейцарии по делу об убийстве Воровского в 1922 г. дал письменные показания как свидетель красного террора в Крыму. Он писал, что наиболее свирепыми палачами в Феодосии были Зотов и его помощник Островский.

Иванов В. Т., 1894 г. р., уроженец Гжатского уезда Смоленской губернии, русский, окончил городское училище и торговую школу в Москве. В органах ЧК с 1919 г. С августа 1920 г. — служащий особого отдела ВЧК 6-й армии Южного фронта. Член тройки особого отдела. Подписывал постановления о расстреле людей. С мая 1921 г. — начальник особого отдела ВЧК Харьковского военного округа. В 1933 г. назначен начальником Донецкого областного

отдела ГПУ, где под его руководством были арестованы и расстреляны тысячи шахтеров, металлургов, представителей интеллигенции как троцкисты, вредители, диверсанты. В 1937 г. — заместитель Наркома внутренних дел УССР, некоторое время исполнял обязанности наркома.

Награжден орденом Красного Знамени, двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ” и почетным оружием. На съездах КП(б)У избирался членом ЦК, ЦКК, членом ревизионной комиссии. Хвалебная статья о нем была напечатана 16 апреля 1937 г. в киевской газете “Коммунист”.

За подписью Иванова вынесены постановления о расстреле: в Симферополе: 23 декабря 1920 г. — 82 человека; в с. Базар Житомирского уезда: 23 ноября 1921 г. — 359 человек; в Харькове: 22 января 1922 г. —

8 человек.

В 1937 г. осужден и расстрелян; реабилитирован.

Каляев (Габннский) И. П.

(1885—1956), уполномоченный особого отдела ВЧК на Юго-Западном и Южном фронтах.

Кацнельсон 3. Б., 1892 Г. р., уроженец Бобруйска, еврей, из семьи

торговца. Окончил гимназию и юридический факультет Московского университета. С 1918 г. в органах ВЧК. Служил следователем, старшим следователем особых отделов ВЧК. С марта 1919 г. по 9 декабря 1920 г. был членом особых отделов 2-й, 12-й армий и особого отдела Южного фронта. С 1921 г. служил на разных должностях ВЧК-ОГПУ и Управления пограничных войск. С 1930 по 1937 г. — начальник Харьковского управления ОГПУ, заместитель полпреда О ГПУ по Украине, заместитель наркома внутренних дел УССР. С апреля 1937 г. — заместитель начальника ГУЛАГа НКВД СССР, начальник Дмитрлага и заместитель начальника стройуправления канала Москва—Волга. Комиссар госбезопасности 2-го ранга, награжден орденами Красного Знамени и знаком “Почетный работник ВЧК-ОГПУ”. Арестован 17 июня 1937 г., осужден 10 марта 1938 г. и расстрелян; реабилитирован в 1957 г.

Киборт (Кибортас) И. С. (1894—1937), уроженец Литвы. В

И. С. Киборт (Кибортас)

1917—1918 гг. — командир отряда 1-го Московского полка под командованием Егорова, который в составе иных войск Красной армии вел в Украине борьбу с войсками Центральной Рады. С 1919 г. служил на командных должностях в армии против Белой армии Деникина, Врангеля и армии Н. Махно. В 1920—1921 гг. работал в особом отделе ВЧК 6-й армии Южного фронта и особом отделе 2-го кавалерийского корпуса под командованием Котовского в период уничтожения отрядов УНР Ю. Тю-тюнника, прибывших в ноябре 1921 г. в Украину.

Награжден знаком “Почетный работник ВЧК-ГПУ”, почетным оружием, серебряными и золотыми часами. Репрессирован в 1937 г.

Котовский Г. И., 1881 г. р., уроженец с. Ганчешты Кишиневского

уезда Бессарабской губернии (ныне г. Котовск). Внук потомственного дворянина. Окончил Кокорозенское сельскохозяйственное училище. При поддержке Кишиневского, Тираспольского и Одесского комитетов РСДРП на протяжении многих лет, с 1902 г., занимался организацией и руководством так называемыми боевыми дружинами партии для бандитских нападений на имущих граждан с целью грабежа у них денег и ценностей, за что неоднократно был осужден. С каторги бежал. Во время Первой мировой войны был на румынском фронте. В своей биографии он писал: “Еду в Кишинев. Начинается работа большевиков по разложению армии”. В 1917—1918 гг. участвовал в формировании отрядов красноармейцев, но свое ‘'призвание” и наклонности к бандитизму не оставил. Его вооруженные налеты на граждан и полицию отличались большой дерзостью и изобретательностью. Иногда “работал” рука об руку с такими бандитами, как Мишка Япон-чик и Лева Задов (Зиньковский), который впоследствии был у Дзержинского весьма авторитетным чекистом.

С июля 1919 г. Котовский — командир 2-й стрелковой бригады 14-й армии. Принимал участие в гражданской войне против Белой армии, армии УНР и в боях против восставших крестьян в Украине. В апреле-июне

1921 г. он со своей бригадой, потом дивизией в составе группировки войск Тухачевского участвовал в подавлении крестьянского восстания под руководством Антонова в Тамбовской губернии. В этом же году был назначен командующим 9-й Крымской кавдивизии.

Следуя традиционной и неизменной большевистской политике обмана легковерных и грубого нарушения международного гуманитарного права, он не скупился на обещания сохранить жизнь военнопленным. В феврале 1920 г. на берегах Днестра Котовский обратился к пленным с предложением:

'Прошу вас написать письмо Стессе-

лю (полковник, командир большого отря-

да Белой армии. — Аат.) и объяснить, что Красная армия пленных не расстреливает...^⁴.

Но уже в ноябре 1921 г. у с. Базар Житомирского уезда дивизия Котовского в бою с отрядами армии У HP взяла в плен несколько сот человек. РВС армии и чекисты, инсценируя судебное разбирательство, создали специальную комиссию Харьковского военного округа из пяти членов, среди которых был и Котовский. Комиссия вынесла постановление о расстреле 359 пленных. По его приказу дивизия оказывала вооруженную помощь продотрядам по сбору с крестьян продналога. С 1922 г. он становится командующим 2-м кавкорпусом.

Награжден тремя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, почетным золотым оружием с орденом Красного Знамени и др. О жизни Григория Котовского рассказывают многочисленные статьи и книги, в том числе из серии “Жизнь замечательных людей”, создан кинофильм. Естественно, события его жизни преподносятся в хвалебных тонах.

5 августа 1925 г. в с. Чабанка Одесской губернии Котовский был убит бывшим владельцем одесского публичного дома Зайдером, которого Котовский использовал в качестве коммерческого посредника в хозяйственной деятельности дивизии. Организаторы и мотивы убийства до конца не раскрыты. В августе 1926 г. Зайдер был осужден к 10 годам лишения свободы. Но менее чем через три года он был досрочно освобожден.

Сталин отзывался о Котовском весьма положительно:

'Я знал тов. Котовского как примерного партийца, опытного военного организатора и умелого командира... Храбрейший среди скромных наших командиров и скромнейший среди храбрых...'¹²⁰.

Кун Бела (1886—1939), уроженец Венгрии, венгр, учился в Калуж-

ском университете, профессиональный революционер, интернационалист. Во

время Первой мировой войны -

прапорщик австро-венгерской армии. Находясь в Томске в качестве военнопленного в 1916 г., примкнул к местной организации РСДРП и вступил в

партию большевиков. После февральской революции — член Томского губкома. В 1918 г. — инициатор создания венгерской группы РКП(б), редактор венгерской большевистской газеты, председатель федерации иностранных групп РКП(б), комиссар отряда интернационалистов на Восточном фронте. Вернувшись в Венгрию и являясь основателем венгерской компартии и ее председателем, был одним из главных организаторов революции в Венгрии. После провозглашения в марте 1919 г. Венгерской советской республики — нарком по иностранным и военным делам Венгрии.

Ленин высоко ценил деятельность Куна на поприще разжигания революций в Европе и называл его ⁴⁴прекрасным и преданным революционером”. Он в основном положительно оценил изданную Куном в Вене в

1920 г. книгу “От революции к революции”, вел с ним переписку и всемерно его поддерживал. В период установления советской власти в Венгрии и накануне ее поражения Ленин писал Куну:

'Дорогой тов. Бело Кун! Прошу Вас не волноваться чересчур и не поддаваться отчаянию. Мы знаем тяжелое и опасное положение Венгрии и делоем все, что можем. Но быстрая помощь иногда фактически невозможна'²⁸.

В связи с падением республики в Венгрии в августе 1920 г. Кун снова приехал в Россию и тут же был назначен членом РВС Южного фронта. Среди венгерских коммунистов в России, которых было достаточно много, Кун пользовался значительным авторитетом. Они направили ему телеграмму:

'Дорогой наш учитель, по случаю Вашего благополучного приезда на территорию свободной русской советской республики мы, венгерские красноармейцы, ... приветствуем Вас и выражаем твердую уверенность, что Ваше пребывание в России создаст новую эпоху...'³⁹.

Создавать “новую эпоху” в России Куну не довелось, поскольку большевики это сделали и без него, а вот в эпохальную бойню граждан России Кун включился весьма активно. После “освобождения” Крыма он был избран председателем Крымского ревкома и вместе с Землячкой, Ман-цевым, Евдокимовым, Быстрых, Дани-шевским, Михельсоном, Пятаковым, Удрисом и другими организовал в Крыму кровавое чистилище, унесшее десятки тысяч человеческих жизней.

В своей эпопее “Солнце мертвых” И. С. Шмелев упоминает его неоднократно. Он видел его в Ялте, когда расстреливали 12 офицеров, вернувшихся из Турции, и обратил внимание на его горделивую осанку, сидящего в автомобиле, отрешенные глаза и вдохновленный, мечтательный взгляд поэта. Шмелев писал: “Сидел там... поэт по виду. Волосы по пленам, как вороново крыло... в глазах мечтательное до одухотворен-

ности! Что-то такое — не от мира сего! Героическое дерзание!” “Он. в каких-то облаках пребывающий, приказал убить двенадцать русских героев, к родине возвратившихся”¹²¹.

После отзыва его вместе с Землячкой в Москву был председателем ревкома на Урале, где, вероятно, применял крымский опыт, избирался членом президиума исполкома Коминтерна.

За свои “заслуги” в период гражданской войны в 1927 г. награжден орденом Красного Знамени. Его именем при жизни названы некоторые учреждения в разных городах, в частности госпитали.

В 1939 г. Бела Кун был осужден и расстрелян; реабилитирован.

Лившиц (Лифшид) Я. А. (1896—1937), уроженец г. Мозырь, еврей.

Неграмотный. С 1918 г. занимал ответственные должности в системе ВЧК. Был председателем губЧК ряда губерний, начальником Южной железной дороги и заместителем Наркома путей сообщения. Награжден орденом Красного Знамени. В 1937 г. осужден и расстрелян.

С его участием комиссией особого отдела ВЧК Харьковского военного округа 23 ноября 1921 г. принято постановление о расстреле 359 пленных солдат и офицеров армии

УНР. Приговор приведен в исполнение в районе с. Базар Житомирского уезда.

Лордкипанидэе Т. И., 1896 г. р., грузин, окончил Кутаисскую гим-

наэию. С июня 1920 г. — служащий по особым поручениям в борьбе с бандитизмом особого отдела ВЧК Южного фронта, уполномоченный Крымской ударной группы управления особых отделов ВЧК Южного фронта в Севастополе.

Служил на разных должностях в системе ВЧК-ГПУ, С 1935 Г. — начальник УНКВД по Крымской АССР и начальник особого отдела ГУГБ НКВД морских сил и береговой охраны Черного и Азовского морей.

Награжден орденами Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”, ценными подарками.

В 1937 г. репрессирован; посмертно реабилитирован.

гимназию, учился на экономическом факультете Московского университета и в Гренобльском электротехническом техникуме. Профессиональный революционер.

Манцев В. Н. (1889—1938), уроженец Москвы, русский. Окончил

С 1919 г. — начальник управления ЧК и особого отдела ВЧК в Украине, а с марта 1920 г. — начальник Цупчрезкома, начальник особого отдела Южного фронта, член коллегии ВЧК. В апреле 1921 г. назначен председателем ВУЧК, затем председателем ГПУ и Наркомом внутренних дел УССР. В 1924 -1936 гг. — начальник планово-экономического отдела ВСНХ СССР, заместитель Наркома финансов, а в 1936—1937 гг. — председатель спецколлегии и заместитель председателя Верховного суда

СССР.

В. Н. Манцев — один из главных организаторов и участников "крымской операции” по уничтожению в ноябре-декабре 1920 — начале 1921 г. в Крыму и в Украине десятков тысяч военнопленных и гражданского населения. Ему были подчинены все особые отделы Южного фронта и их тройки. Он инструктировал, руководил и контролировал всю "работу” чекистов по уничтожению людей, требовал отчеты и, в свою очередь, отчитывался перед РКП(б) и ВЧК.

У Ленина он пользовался исключительным доверием и авторитетом как главный исполнитель его политики по удушению народных восстаний на юге страны. 28 августа 1920 г. Ленин писал Дзержинскому:

'Toe. Дзержинский! Прилагаю телеграмму Белобородова. Опасность, по-моему, громадная... Если мы получим восстание на Кубани, вся наша политика (о которой говорили в ЦК) крахнет. Надо во что бы то ни стало не допустить восстания, не пожалеть на это людей и сил. Не спослать ли туда Манцева?'³¹.

В мае 1922 г. в связи с высылкой за границу “неблагонадежных” писателей и ученых и составлением списков таких изгнанников, в том числе из Украины, Ленин рекомендовал Дзержинскому включить в комиссию по отбору ученых и Манцева. Списки были составлены, их подписали Петровский, Раковский, Манцев и утверждены ЦК КП(б)У. В некоторых случаях Манцев замещал Дзержинского. На пленуме ЦК РКП(б) 17 июля 1920 г. было принято постановление:

*0 замене на Украине мобилизованного но Западный фронт тов. Дзержинского т. Манцевым.

Постановили: На время отсутствия т. Дзержинского (он, наверное, готовился быть главой Польской советской республики. — Авт.) предоставить т. Манцеву во всех партийных и советских учреждениях Украины, куда входил Дзержинский, право заменять его с решающим или совещательным голосом¹²²³².

Манцев сознавал свое исключительное положение и гордился ролью главного палача. После крымского побоища он писал Ленину, что теперь везде за границей его, Манцева, называют самым кровавым большевиком, но это его не смущает, а наоборот, он считает такую оценку большим достоинством и гордостью.

Награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды и знаком “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

В 1938 г. Манцев как террорист и организатор контрреволюционной деятельности осужден и расстрелян; реабилитирован.

Под председательством Манцева в Симферополе были приняты постановления “тройки” о расстреле: 22 ноября 1920 г. — 117, 154 и 857 человек (по трем спискам), 7 декабря — 82 человека; в Севастополе: 28 ноября 1920 г. — 26 человек.

Минаев-Цикановский А. М., 1888 г. р., уроженец Одессы, еврей, образование — начальное. В 1920—

1921 гг. — заместитель начальника Алешкинской уездной ЧК, заместитель председателя Херсонской губернской ЧК, заместитель председателя Елиса-ветградской ЧК, заместитель председателя Феодосийской ЧК. Служил на разных должностях в системе ГПУ, с июня 1938 г. — заместитель Наркома тяжелой промышленности СССР. Награжден орденами Ленина и Красного Знамени. В 1938 г. осужден к высшей мере наказания. Посмертно реабилитирован.

Миронов С. Н. (Король М. И.), 1894 г. р., уроженец Киева, еврей, окончил Киевское коммерческое училище.

В 1920—1921 гг. — уполномоченный особого отдела ВЧК 12-й армии, начальник активной части особого отдела ВЧК Первой конной армии. Служил на разных должностях в системе ГПУ, в 1937 г. — полпред СССР в Монголии, в 1938 г. — заведующий отделом Наркомата иностранных дел СССР.

С. Н. Миронов (М. И. Король) Награжден орденом Красного Знамени, орденом Ленина, медалью “XX лет РККА”, знаком “Почетный работник ВЧК-ГПУ”. В 1939 г. осужден к высшей мере наказания как польский шпион. Посмертно реабилитирован.

Михельсон А., 1898 г, р., уроженец Риги, председатель и член тройки особого отдела ВЧК 4-й армии и Крыма Южного фронта в Симферополе и Ялте.

В дальнейшем — старший майор госбезопасности. Нарком внутренних дел Крымской ССР. Награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, знаком “Почетный работник ВЧК-ГПУ”. В 1939 г. осужден и расстрелян.

За подписью Михельсона как председателя и члена “тройки” вы несены постановления о расстреле в Симферополе: 24 ноября 1920 г. — 200 человек, 19 декабря — 159,

17 января 1921 г. — 115 человек,

9 февраля — 49 человек; в Ялте: 4 января 1921 г. — 20 и 58 человек,

28 января — 91 человек.

Хвалебные заметки о нем печатались в Феодосии в газете “Пролетарий” 28 мая и И июня 1938 г.

Наваловский М. — председатель тройки особого отдела ВЧК

14-й армии, по постановлениям которой репрессировались восставшие крестьяне в Украине.

Носов А. — старший следователь особого отдела ВЧК Второй конной армии Южного фронта.

Островский — работник особого отдела 4-й армии и Крыма. По свидетельству И. С. Шмелева, Островский отличался особой жестокостью в Феодосии. Известен чекист Островский И. Ш., 1895 г., уроженец г. Звенигородка Киевской губернии, еврей. Сын торговца. Образование — начальное.

В 1919—1920 гг. — сотрудник особого отдела 12-й армии, затем — его начальник. До 1937 г. занимал высокие должности в системе ВЧК-ГПУ. В 1937 г. осужден и расстрелян. Об этом ли Островском писал И. С. Шмелев, установить не удалось.

Письменный Я. В., 1902 г. р., уроженец с. Цибулево Херсонской губернии, еврей, образование — 6 классов.

шей мере наказания. Посмертно реабилитирован.

Плятт — член тройки особого отдела ВЧК Южного фронта. За его подписью в Симферополе 22 ноября 1920 г. вынесено постановление “тройки” о расстреле 154 человек. Пожаров Н. А. (1895-1925),

матрос Балтийского флота, русский.

В 1920—1921 гг. — помощник военного следователя 3-го особого пункта особого отдела ВЧК 13-й армии, уполномоченный пропускного пункта особого отдела той же армии. С 1933 по 1937 г. — управляющий делами ГПУ УССР, затем — начальник отдела кадров УГБ, начальник тайного отдела УГБ НКВД УССР. Награжден орденом Красного Знамени, знаком “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

В 1937 г. осужден как изменник родины и участник воєнно-фашистского заговора и приговорен к выс

В 1918 г. — член ЦИК Таврической советской республики, уполномоченный СНК и РВС РСФСР в Крыму. С августа 1920 г. по май

1921 г. — председатель ревтрибунала 6-й армии Южного фронта.

Радзивиловский А. П. (И. М.). 1904 г. р., уроженец Симферополя, еврей, образование — 6 классов Симферопольской трудшколы.

В 1920—1925 гг. — тайный агент особого отдела ВЧК Черного и Азовского морей, личный секретарь уполномоченного главмилиции РСФСР по Крыму, тайный агент

Крымской ЧК и ГПУ, уполномоченный секретного отдела ГПУ РСФСР, помощник начальника и начальник секретного отдела Крымской ГПУ. С февраля 1938 г. — заместитель Наркома внутренних дел УССР, а с марта 1938 г. — начальник отдела НКВД СССР.

Награжден орденом Красного Знамени, орденом Ленина, Знаком Почета, двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”. С 1927 Г. — депутат Верховного Совета СССР. 20 ноября 1937 г. в г. Иваново была напечатана о нем статья в газете “Рабочий край”.

В 1940 г. осужден и расстрелян; реабилитирован.

Реденс С. Ф., 1892 г. р., уроженец Минска, поляк, образование — начальное. Его жена Анна Алилуева была сестрой жены Сталина Надежды Али-луевой. С 1918 г. — следователь ЧК, секретарь президиума ВЧК, личный секретарь Дзержинского. С декабря

1920 г. — председатель Крымской

ЧК. Пытаясь разыскать арестованного ЧК сына, писатель И. С. Шмелев именно к нему приходил и получил ответ, что здесь, мол, была такая “каша”, что установить что-либо невозможно. Как будто бы “кашу” заварил кто-то иной, а не чекисты.

С сентября 1922 г. — начальник ГПУ Крымской АССР и начальник особого отдела Черноморского флота. С 1924 г. — секретарь президиума и помощник председателя ВСНХ СССР, затем — начальник Закавказского ГПУ и ГПУ Белорусской ССР. В 1938 г. назначен Наркомом внутренних дел Казахской ССР.

Награжден орденами Ленина, Красного и Т рудового Красного Знамени, медалью “XX лет РККА”, двумя знаками “Почетный работник

ВЧК-ГПУ”.

В 1940 г. осужден за измену родине, терроризм и организационную антисоветскую деятельность и расстрелян; реабилитирован.

Ровеншейн — старший военный следователь особого отдела ВЧК 4-й армии и Крыма.

Рубинштейн Н. Л., 1897 г. р., уроженец Севастополя, еврей, образование — 3 класса городского училища. В 1919—1920 гг. — следователь Киевской губЧК, заведующий юридическим отделом губЧК (!) и председатель комиссии по проведению красного террора в Киеве. В 1920—1922 гг. — начальник регис-трацион но-статистического отдела ВУЧК, секретарь председателя Цупчреэкома — ВУЧК. В 1923— 1925 гг. — член Киевского губернского суда.

Награжден знаком “Почетный работник ВЧК-ГПУ”, почетным оружием и ценными подарками.

В 1937 г. осужден к высшей мере наказания. Посмертно реабилитирован.

Рудь П. Г., 1896 г. р., уроженец Александрии, еврей, образование —

4 класса. Уполномоченный по информации особого отдела ВЧК 13-й армии. Начальник агентуры особого отдела Бердянска, Бахмута, Славян-ска. После службы на ряде высоких должностей в системе ГПУ-НКВД в 1937 г. — Нарком внутренних дел Татарской АССР. Награжден орденом Красного Знамени и знаком “Почетный работник ВЧК-

ГПУ".

В 1937 г. осужден и расстрелян; не реабилитирован.

Садовский — член тройки особого отдела ВЧК 4-й армии и Крыма. Участвовал в вынесении постановления о расстреле 27 января

1921 г. 10 человек в Симферополе.

Семенов П. В., 1898 г. р., уроженец Екатеринославской губернии, русский, образование — 2 класса.

В 1920 г. — помощник начальника особого отдела ВЧК 6-й армии Южного фронта. С 1921 по

1924 г. — заместитель начальника особого отдела ВУЧК-ГПУ УССР.

Награжден орденом Красного Знамени и двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

Спектор М. Б., 1903 г. р., уроженец Николаева, еврей. Окончил 2 класса еврейского училища. В

1919—1920 гг. — тайный агент „ ЧК в армии Н. Махно. В 1970— 1989 гг. — заведующий юридической консультацией № 16 в Москве и заместитель председателя Московской городской коллегии адвокатов. Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Ленина, орденом Отечественной войны I степени.

Степпе — член тройки особого отдела ВЧК 6-й армии Южного фронта.

За его подписью вынесены постановления “тройки” о расстреле пленных в Джанкое: 4 декабря

1920 г. — 134 человека, 5 и 20 декабря — 41 человек; в Евпатории:

8 декабря 1920 г. — 122 человека.

Толынац Р. И., член Бердянске-го совета, член тройки управления ударной группы особых отделов ВЧК Южного фронта.

За его подписью вынесены постановления “тройки” о расстреле в Ялте: 10 декабря 1920 г. — 101 человек, 21 декабря — 203, 29 декабря — 22, 4 января 1921 г. — 20 и 58 человек (по двум спискам).

Удрис. В декабре 1920 г. и начале 1921 г. — член и председатель тройки особого отдела ВЧК Юж-

ного фронта в Ялте, один из главных палачей того периода. Подписывая постановления “тройки”, он не указывал инициалы, но на списках расстрелянных иногда значится “Э. Уд-рис”.

Известен Рудольф Юрьевич Уд-рис, 1899 г. р., уроженец Балтпаму-жица, латыш, комиссар в Красной армии в 1919—1925 гг. (именно комиссары часто заседали в этих “трой-ках”) на Южном и Юго-Западном фронтах. После окончания Московского высшего технического училища он работал руководителем центра химической лаборатории синтеза в Дзержинске. В 1940 г. был осужден к 10 годам лишения свободы. Я. П. Страдынь в своей статье “Рудольф Удрис и создание метода...” пишет, что Удрис “сражался на фронтах гражданской войны, а после изгнания интервентов остался политработником Западного военного округа”. Он не уточняет, где именно Удрис сражался, против кого и в чем оно заключается. Иных сведений о нем добыть не удалось.

В связи с этим полной уверенности в том, что Р. Ю. Удрис был членом и председателем тройки ВЧК в Ялте, нет¹²³.

С участием Удриса как председателя и члена “тройки” вынесены постановления о расстреле в Ялте: 7 декабря 1920 г. — 315 человек, 10 декабря — 101, 21 декабря — 203, 22 декабря — 22, 4 января

1921 г. — 20 и 58 человек.

Уралец-Кетов А. К., 1902 г. р., уроженец Перми, русский. С февраля 1921 г. — служащий особого отдела ВЧК Первой конной армии. Служил на разных должностях сис-

темы ГПУ-НКВД, в 1944 г. — заместитель начальника управления Челябметаллургия по лагерям НКВД.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Знаком Почета, знаком ‘‘Почетный работник ВЧК-ГПУ” и почетным оружием.

Филиппов — следователь особого отдела ВЧК 4-й армии и Крыма Южного фронта.

Фомин Ф. Т., 1894 г. р., уроженец Рязанской губернии, русский, образование — церковноприходская школа и бухгалтерские курсы.

С июня 1920 г. — заместитель начальника особого отдела ВЧК побережья Черного и Азовского морей. В 1921 г. — начальник особого отдела, заместитель начальника и начальник Крымской ЧК.

Награжден орденом Красного Знамени, знаком “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

В 1939 г. осужден к лишению свободы. Реабилитирован.

М. П. Фриновский

Фрнновский М. П., 1894 г. р., уроженец Пензенской губернии, рус-

ский. Учился в духовной семинарии. В 1920 г. служил в особых отделах ВЧК Юго-Западного фронта и Первой конной армии. В 1921 г. — начальник оперативного отдела ВУЧК в Украине. Принял участие в вынесении постановления о расстреле 359 пленных солдат армии УНР в ноябре 1921 г. Служил на ряде должностей системы ГПУ-НКВД, с

1936 г. — заместитель Наркома внутренних дел СССР, первый заместитель Наркома внутренних дел СССР и начальник ГУГБ НКВД СССР. В 1938 г. — Нарком военно-морского флота СССР. Награжден орденами Ленина, Красной Звезды, тремя орденами Красного Знамени, двумя знаками “Почетный работник

ВЧК-ГПУ”.

После очередной смены руководства НКВД и под видом восстановления законности многие бывшие работники ЧК-ГПУ были репрессированы. Наряду с обвинениями их в троцкизме, измене родине, шпионаже и иной враждебной деятельности некоторых из них обвинили также в нарушении законности. В этих нарушениях, кроме прочего, обвинялся и Фриновский. При расследовании дела о военных преступлениях чекистов и самого Фриновского в период гражданской войны не вспоминалось и не вменялось ему в вину, а относительно его деятельности в должности заместителем Наркома внутренних дел СССР он в 1938 г. показал, что в 30-е годы вся система следствия и допросов подследственных была рассчитана на морально-психическое и физическое их изматывание. Чекисты “обрабатывали” свои жертвы до тех пор, пока арестованные не подписывали навязанные им показания.

Фриновский был осужден, расстрелян 4 февраля 1940 г.

Ховрнн Н. А. (1891-1972), матрос Балтийского флота с 1914 г., член Центробалта. Командир матросских отрядов, устанавливающих советскую власть в Украине, Крыму.

В своей книге “Балтийцы идут на штурм” Н. А. Ховрин дает некоторое представление об обстоятельствах вторжения большевиков в Украину и приводит эпизоды этого вторжения:

'Еще во время преследований моряками отступающего противника (в конце ноября 1917 г. — Авт.) в Белгород приехали представители Харьковского ревкома — тт. Руднев, Данишевский, Бер-

лин... (и} просили как можно скорее прибыть к ним на помощь... В Харьков наш отряд и отряд Сиверса прибыли 8 декабря. Эшелоны встали на запасных путях невдалеке от вокзала. Не мешкая, матросы захватили здание вокзала и телеграф, а артиллеристы Сиверса установили пушки на Холодной горе, господствующей над городом'. В процессе 'дружеской' беседы командир 2-го Украинского полка и автобронедивизиона Центральной Роды задал командирам матросских отрядов вопрос: 'Если вы хотите вести дружеские переговоры, то прошу объяснить, для какой цели выстовлены пушки но Холодной горе?' Сивере с присущими большевикам цинизмом и издевательством, когда они уверены в своем перевесе в силах, ответил: 'А разве они кому-то мешают? Стоят, молчат, пейзаж не портят...'¹²⁴.

Штаб автобронедивизиона, который не сдавался и отказался отдать 12 броневиков матросам, был расстрелян пулеметным огнем. Разоружены и другие малочисленные отряды украинцев. Далее Ховрин пишет:

'На следующий день в Харьков специальным поездом прибыл Антонов-Ов-сиенко, назначенный командующим советскими войсками Украины... Положение в Харькове резко изменилось. Ревком (председатель Артем, — Нет.) стал полновластным хозяином 8 городе'¹²⁵.

Н. А. Ховрин приводит еще ОДИН пример проявления “дружбы” и большевистской доктрины о “независимости” Украины:

'Антонов-Овсиенко приказал нашему отряду отправиться в Чугуев и разоружить там юнкерское училище... направил к нам прибывших из Твери красноармейцев... Начальник училища отвергал два основных пункта наших требований: сдать оружие и отправить всех юнкеров в Хорьков. ...Я приказал осветить юнкерское училище прожекторами и выпустить в его крышу два-три снаряда... 8 штабной матросский вагон приехала делегация граждан города с городским головой. Оставив их у себя заложниками (!), штаб в свою очередь отправил в училище трех человек во главе с Железняко-вым... Мы отобрали у юнкеров оружие, а их погрузили в вагоны'³⁶.

Что случилось потом с юнкерами, а также с заложниками, Ховрин не сообщает.

В 1918—1920 гг. Ховрин командовал матросскими отрядами в боях с войсками Деникина и Петлюры. Не исключено, что в бою под Кругами 16 января 1918 г., где погибло свыше 300 студентов и юнкеров, он тоже принимал участие. Позднее, уже после взятия Керчи Красной армией, Ховрин был назначен комендантом Керченского военного порта.

³⁵ Там же. — С. 183.

³⁶ Там же. — С. 184.

Награжден орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны, медалями и в почете мирно доживал свой век в Киеве.

Цнклнс С. М., 1888 г. р., уроженец г. Белая Церковь Киевской губернии, учился в Киевском и Варшавском политехникумах. В 1919—

1920 гг. служил политкомиссаром 51-й дивизии 6-й армии, затем в Первой конной армии Южного фронта. В 1934—1937 гг. — начальник админотдела Ивдельского лагеря НКВД СССР. Награжден двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

В 1938 г. как участник антисоветской группы в НКВД осужден и приговорен к высшей мере наказания. Посмертно реабилитирован.

Цыбин — член тройки особого отдела ВЧК 6-й армии Южного фронта.

За подписью Цыбина в Симферополе вынесены постановления “тройки” о расстреле: 22 ноября 1920 г. — 27 человек, 24 ноября — 28, 16 и 25 человек (по трем спискам).

Чернабрывый — председатель тройки ударной группы управления особых отделов ВЧК Южного и Юго-Западного фронтов, организатор и исполнитель массовых расстрелов в Ялте.

Под председательством Чернаб-рывого в Ялте 7 декабря 1920 г. вынесено постановление “тройки” о расстреле 315 человек.

Шаврин — председатель тройки особого отдела ВЧК Южного фронта.

Под председательством Шаврина

18 января 1921 г. в Симферополе вынесено постановление “тройки" о заключении 27 человек в концлагерь. Остальные 10 человек из 37 арестованных, по его мнению, подлежали расстрелу.

Шаров (Шавер) Н. Д., 1897 г. р., уроженец Петербурга, еврей, образо-

ванне — 3 класса городского училища. В 1919 г. — председатель Ялтинской уездной ЧК. С 1920 г. — уполномоченный председателя, заместитель председателя и председатель ряда губернских ЧК. В 1934 г. — заместитель Наркома внутренних дел Белорусской ССР. С 1935 по

1937 г. — начальник УНКВД по Киевской области.

Награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды и двумя знаками “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

30 мая 1938 г. в газете “Сталинградская правда” о нем была напечатана хвалебная статья.

В 1939 г. осужден и расстрелян. Эйдеман Р. П., 1895 г. р., уроженец г. Леясциеме Лифляндской губернии, латыш. В 1918—1919 гг. — начальник отрядов Красной армии и начальник Уральских и Сибирских разных дивизий. В 1920 г. — начальник тыла Юго-Западного фронта,

в июне-июле — командующий 12-й армией, в августе-сентябре — командующий Правобережной группой войск 13-й армии. С сентября 1920 г. — начальник тыла и командующий войсками внутренней службы Южного фронта. Отряды этих войск в Крыму и на юге Украины вылавливали военнопленных, беженцев, солдат армии Н. Махно и иных лиц как контрреволюционных элементов. По приказу М. В. Фрунзе от 18 января 1921 г. он назначен командующим войсками внутренней службы Украины и Кры

ма и командующим Харьковского военного округа. С июня 1921 г. — помощник командующего вооруженными силами Украины и Крыма.

В 1920—1921 гг. он лично контролировал ликвидацию участников повстанческого движения в Украине и Крыму. В 30-х годах — начальник военной академии им. Фрунзе, председатель совета Осоавиахима.

В1932-1934 гг. — член РВС СССР. Член ВЦИК и ЦИК.

Награжден двумя орденами Красного Знамени и многими другими наградами.

В 1937 г. приговорен к высшей мере наказания; реабилитирован.

Ямницкий М. С., 1899 г. р., уроженец с. Славянка Екатеринослав-ской губернии, еврей, образование — начальное. В 1920 г. — начальник отдельного участка по уничтожению солдат крымской бригады армии Н. Махно, начальник активной части, начальник админорготдела особого отдела ВЧК Второй конной армии. В 1921 г. — старший инспектор особого отдела Цупчрезкома и начальник кодификационного (!) отдела админоргуправления ВУЧК.

Награжден орденом Красного Знамени, знаком “Почетный работник ВЧК-ГПУ”.

В 1939 г. осужден и расстрелян.

Ястребов — член тройки особого отдела ВЧК Южного фронта.

За его подписью 18 января 1921 г. в Симферополе было вынесено постановление “тройки” о заключении в концлагерь 27 арестованных, преимущественно инженеров и техников разной специализации. Остальные

10 человек из 37 арестованных, по мнению членов “тройки", подлежали расстрелу.

Отметим, что примерно 70 % чекистов, занимавших руководящие должности в 1937 г. и устроивших беспримерный террор в стране, поступили в ЧК в 1917—1920 гг. и принимали участие в проведении красного террора и совершении военных преступлений, в частности, в Крыму. Большинство из них постигла такая же участь, как и их жертв.

Войны, сражения, различные по своим масштабам баталии между государствами, народами, или между одной частью народа страны и Другой — издавна признанная форма международных отношений, законное средство разрешения чаще всего экономических споров и противоречий. Но это также способ возвеличивания правителей, укрепления их военной власти внутри страны и желанный источник обогащения- А движущей силой, “нервом войны”, по определению Цицерона, неизменно были деньги, богатства. Войны порождали военные правительства, правительства меча, силы, произвола и тирании, а для народа были неизбежным бичом. Организованное и часто благословляемое массовое убийство, что представляет собой всякая война, превращает мир во взаимную, всеобщую бойню, неописуемые сцены ужаса, а

Кто велет в плен, тот сам пойдет в плен: кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убитому мечом.

Откровение Св. Иоанна Богослова

участников — в диких зверей, разрушителей всех проявлений жизни и неистовых, беспощадных носителей смерти.

Бытующая издавна теория о войнах справедливых и несправедливых, разработанная в раннем средневековье Блаженным Августином, получила весьма сомнительное ленинское обоснование так называемой классовой, социально-политической сущностью и ее прогрессивной ролью в развитии цивилизации для перестройки мира. Даже исходя из чисто субъективных определений, войну во всех случаях следует считать величайшим бедствием для обеих воюющих сторон. Невероятные страдания, лишения и муки в период войны испытывает прежде всего простой народ, вынужденный брать на себя все непомерные тяготы, связанные с неизбежным разорением страны, уничто

жением объектов национального достояния, ограблением созданных многими поколениями людей народных богатств, эпидемиями, голодом и появлением проблемы детского сиротства. Война, этот ненасытный монстр смерти, в первую очередь истребляет самих участников военных столкновений без разбора и отличия, везде и всюду. Последствия войны всегда ужасали. Армия калек, многие тысячи известных и неизвестных братских могил напоминали оставшимся в живых о безумии человеческом, о лицемерии государственных лидеров, втянувших народы во всеобщую бойню, о фальши красочных идеалов, об избранности наций, отстаивание которых стоило так дорого.

(Памятники неизвестному солдату стали неотъемлемым атрибутом многих городов. Но почему он оказался неизвестным? Не потому ли, что командование преступно пренебрежительно относилось к печальному учету Потерь, особенно солдат? Не является ли это следствием небрежности и безразличия к оценке жизни каждого человека? Поклонение этому памятнику, как заслуженное почтение защитнику отечества, одновременно есть поклонением тому бездарному правительству страны и командованию, которые не знали, кто погиб, когда и где его могила.)

Победа в войне никому еще не приносила благополучия, богатства для народа и удовлетворения от достигнутых успехов, в то же время из-за собственных невосполнимых потерь умаляется ее значение. В войнах победителей не бывает. Это давно замечено. Еще Вергилий говорил: “Нет блага в войне”. Философ Демокрит в V в. до н. э. выделял особую губительность гражданской войны: “Гражданская война есть бедствие для той и другой враждебных сторон. Ибо для победителей и для побежденных она одинаково губительна”¹²⁶. Кроме того, в душах побежденных она зарождает опасное чувство мстительности. Однако войны все-таки продолжаются. С каждым столетием, с каждым поколением людей и совершенствованием орудий убийств они приобретают все более ожесточенный характер и конца этому “прогрессу” не видно. Говорят, что войны — двигатель прогресса. Да, но при этом развивается лишь военная техника, а население Земли всегда остается заложником смертоносной машины войны. Мировые войны XX в. и небывалая в летописи человечества гражданская война в России унесли а небытие десятки миллионов человеческих жизней. При этом, как правило, погибает лучшая часть населения. Эти войны могут бьггь предвестниками еще более губительной катастрофы, если люди не извлекут для себя уроки истории. К сожалению, жажда власти, неукротимое стремление определенных экстремистских правящих кругов повелевать всем миром, господствовать над народами и располагать их природными богатствами, пренебрежение интересами малых стран и непомерные амбиции в жизни человечества пока неистребимы.

Апологеты войны прошлого (да и настоящего) указывают, что в основе всего живого на Земле лежит борьба, все силы природы находятся в состоянии постоянной борьбы между собой. Цель этой борьбы — создание нового и более современного проявления жизни путем разрушения старого и нежизнеспособного. Таков, будто бы, основной, неизменный закон природы, а человечество, составная его часть, подчиняется в своей деятельности тому же закону. Вся история, продолжают они, представляется в виде беспрерывных войн и является нормальным и закономерным состоянием, и бороться с этим явлением бесполезно. Перерывы между войнами, периоды перемирия следует считать той же войной, но дипломатической, идеологической, торговой, соревнованием в изобретении новых вооружений для будущей войны.

Пытаясь оправдать в глазах мировой общественности невосполнимые потери и скрьггь свои истинные намерения, агрессоры часто ссылаются на якобы существующую угрозу со стороны другой страны — жертвы агрессии.

В связи с этим невольно возникает вопрос: что же такое человечество и свойственно ли ему благоразумие? Неужели был прав французский писатель и философ XIX в. Эрнест Ренан, заявляя, что человечество в основном представляет собой собрание низких и эгоистических существ, стоящих выше животных разве только в том, что эгоизм их более осмысленный?¹²⁷

Неотъемлемой и неизбежной частью всеобщего бедствия войны являются плен как явление и военнопленные как потенциальные смертники в результате бытующих тяжелых условий содержания в лагерях, средоточия большой скученности, болезней, голода и пренебрежительного, варварского к ним отношения.

Военнопленные — лица, принадлежащие к вооруженным силам воюющих сторон, — комбатанты, оказавшиеся во власти противника. К ним относятся также партизаны, ополченцы, участники движения сопротивления. Военнопленными считаются и некоторые некомбатанты, попавшие к неприятелю: военные корреспонденты, следующие с войсками, поставщики, торговцы, члены экипажей гражданской авиации, команды торговых судов и др.

Положение военнопленных, их статус и судьба целиком зависят от решения военачальника или главы государства, войска которого взяли их в плен. Из дошедших до нас литературных памятников древности известно, что пленных чаще всего продавали в рабство на невольничьих рынках Средиземноморья, в Крыму, Персии и Индии. Некоторые полководцы выкупали своих воинов, производили обмен военнопленными, а при заключении мира и после окончания войны даже передавали их недавнему противнику безвозмездно. Однако нередки были случаи полного уничтожения пленных.

Во время Троянской войны 1194— 1184 гг. до н. э. в одном из последних сражений ахейцев с троянцами с обеих сторон были выставлены богатыри, исход битвы которых, по правилам тех времен, решал и исход войны, с уплатой поверженным противником большой контрибуции. Несмотря на то, что троянский воин был побежден, троянцы отказались платить и продолжили войну. Возмущенный нарушением обычаев со стороны Трои греческий полководец Агамемнон приказал своим воинам пленных не брать, а убивать на месте. Захватив город при помощи известного мифического троянского коня, ахейцы перебили всех пленных, всех мужчин, а женщин и детей вывезли на продажу. Персидский царь Ксеркс, разбив войско лакедемонянского царя Леонида и заняв город Афины в 480 г. до н. э., убил всех оставшихся в живых воинов, жителей города и даже жрецов. Античные источники древнего Рима содержат множество свидетельств о войнах, полководцах и судьбе пленных. В Древнем Риме пленных убивали редко. Их продавали в рабство, использовали в качестве рабов на галерах, превращали в гладиаторов. Юлий Цезарь дарил их провинциальным правителям и царям. Иногда под страхом смерти он предлагал им воевать против своей армии, а в случае отказа немедленно убивал. Тиберий в германской войне в 30-х годах до н. э. захватил около 40 тыс. пленных, но поступил с ними милостиво — поселил их в Галлии и даже наделил землей. Более сурово римские цезари и императоры поступали с восставшими легионами, рабами и провинциями. Во время мятежа консула Луция Антония и его легионов цезарь Август взял в плен много пленных и казнил их. Всем, кто молил его о пощаде, он говорил: “Ты должен умереть”. Иногда он продавал их с условием освобождения от рабства не ранее чем через 30 лет. Веспасиан, разбив восставших иудеев, захватил много пленных и заковал их в цепи. Виттелий, расправляясь со своими противниками, не гнушался обозревать их трупы. При этом он говорил: “Хорошо пахнет труп врага, а еще лучше — гражданина”¹²⁸.

Было немало случаев, когда после окончания войны пленных отпускали без всякого выкупа. Древние историки, описывая такие акты гуманности, не скрывали своей симпатии к полководцам. Спартанский стратег Певсоний в войне с персами в 478 г. до н. э. захватил много пленных и после победы отпустил их в Азию без выкупа. Афинский стратег Алкивиад, разбив в 406 г. до н. э. войска лакедемонян и пленив значительное количество воинов, тоже отпустил их без всякой платы. Карфагенский полководец Га-милькар после окончания 2-й Пунической войны и заключения мира с Римом в 264 г. до н. э. приказал не препятствовать уходу из Карфагенского лагеря пленным римлянам. В то же время римляне, охраняя в Сицилии пленных воинов Гамилькара, потребовали за них выкуп, и Гамилькар был вынужден уплатить по 18 динаров за каждого воина¹²⁹. В 1169 г. новгородцы, одержав над суздальцами победу, продавали пленных по одной серебряной гривне за десять воинов.

Проследить и выяснить, кто, когда и почему убивал пленных, практически невозможно. Их убийства, между тем, встречаются гораздо реже, чем продажа, выкуп, обмен и освобождение без всяких обязательств.

Еще в древние времена правители закрепляли свою волю письменно в соглашениях и договорах между государствами. Договоры были двусторонние и международные, единовременные, разовые и постоянные. Они касались не только соглашений относительно окончания войны, установле-

⁴ Корнелий Непот. О знаменитых иноземных полководцах. — М.: Изд-во МГУ,

1992. — С. 89.

ния мира и решения судьбы пленных, но и соблюдения определенных правил ведения войны, обязанности сторон заранее предупреждать друг друга о военных намерениях, создания военных союзов, вопросов торговли, взимания пошлины, обмена товарами и установления других политических и культурных связей. Некоторые такие договоры представляют особый интерес. Так, в договоре египетского фараона Рамсеса II с царем хеттов Хат-тушилем III, заключенном в 1296 г. до н. э., указано: “Если Рамсес разгневается на своих рабов, когда они учинят восстание, и пойдет усмирять их, то заодно с ним должен действовать и царь хеттов”. Царь хеттов соглашается с фараоном в этой части и клянется: “Все, начертанное на серебряной доске, тысяча богов и богинь страны хеттов обязуются исполнить по отношению к тысяче богов и богинь Египта. Они свидетели моих слов”¹³⁰. Такой договор свидетельствует о заключении военного союза.

На развитие международного, в частности гуманитарного, права большое влияние оказали соборы католической церкви. Это международное собрание представителей духовенства разных стран Европы, наряду с рассмотрением теологических проблем, нередко решало политические и военные вопросы, вырабатывало международные нормы и правила. Карфагенский собор 438 года, например, выработал и сформулировал один их важнейших международных принципов общения между государствами, народами, да и просто между людьми — принцип обязательности соблюдения всех принятых договоров, т. е. “Pacta servanda sunt” — договоры следует выполнять¹³¹. Эта неоспоримая аксиома на протяжении всех последующих веков и в наше время стала известным исходным постулатом во взаимоотношениях на основе добрососедства, порядочности, честности и благородства.

Церковные соборы, проявляя инициативу с целью смягчения жестокости войны, выработали определенные правовые нормы под названием “ Божий мир и перемирие” и своеобразный “рыцарский кодекс”, где важное место занимают вопросы начала, ведения, окончания войны, а также условий и освобождения из плена. В защиту мира и жертв войны выступал папа Григорий IX. Чешский король Юрий Подебрад в XV в. написал сочинение, в котором осуждал плен, рабство и обосновал идею создания международной организации по обеспечению “вечного мира"¹³². Идеи мира были претворены в жизнь только через четыре столетия в виде Лиги Наций. В благородном деле защиты жертв войны и гуманного отношения между людьми, а также осуждения работорговли определенную положительную роль сыграли Венский 1815 г. и Аахенский 1818 г. международные конгрессы.

Все эти прогрессивные идеи средневековья и последующих столетий способствовали тому, что массовые убийства пленных в Европе были исключительным явлением, к тому же остро осуждались всем христианским миром. Воюющие стороны всегда приходили к приемлемому соглашению об освобождении, обмене военнопленными, выкупе или уплате контрибуций. К таким приемам освобождения пленных прибегали и российские военные власти. Известно, что в 1812 г. заинтересованные лица и общества Франции в России выкупали своих солдат и офицеров, находящихся в плену, по стихийно установленной довольно высокой цене. Были единичные случаи взаимного выкупа польских воинов и казаков в период освободительной войны в Украине в середине XVII в. Но чаще всего польская сторона казаков в плен не брала, а, проявляя особую жестокость, казнила их.

В Азии все еще были живы заветы Чингизхана о том, что “смерть побежденных необходима для жизни и покоя победителей”, использованные, например, немецкими фашистами почти дословно. В городах оккупированных территорий СССР нередко появлялись немецкие плакаты, содержащие в высшей степени циничные призывы уничтожать славянские народы: “Der Rosse muB Aerben, damit wir leben” — русский должен умереть, дабы мы жили.

В XIX в. беспощадному истреблению подверглись десятки тысяч пленных, сторонников Триады, поднявших в Китае восстание против Маньчжурского владычества.

Между тем общественные организации Европы все настойчивее добивались урегулирования вопросов плена в соответствии с общечеловеческими принципами уважения человеческого достоинства не только солдат армий, но и отрядов народного сопротивления, безусловно, относя их к комбатантам. В своей статье “Борьба во Франции” Ф. Энгельс писал, что народное сопротивление режиму или армии противника так же правомерно, как и патриотично. Он привел исторические эпизоды вторжения немецких войск на территорию Франции, где, обнаружив человека с оружием, немцы расстреливали его. Эти, по мнению Энгельса, методы ведения войны “являются столь же устарелыми, сколь и варварскими”. Он писал:

"Все это иногда применялось во времена Людовика XIV и Фридриха II, ... но, начиная с американской войны за независимость, ... участие населения в войне кок в Европе, так и в Америке стало не исключением, а правилом... Англичане в Америке, французы при Наполеоне в Испании, австрийцы в 1848 г. в Италии и

5 5-150

Венгрии были очень скоро вынуждены, опасаясь репрессий по отношению к своим военнопленным, считать народное сопротивление совершенно правомерным... Доже пруссаки в 1849 г. в Бадене или папа (Пий IX. — Авг.) после Монтаны не решались без разбора расстреливать военнопленных, несмотря на то, что последние были партизанами и бунтовщиками'¹³³.

Как отмечалось выше, обычаи и правила ведения войны зародились еще на заре цивилизации и в течение тысячелетий совершенствовались, дополнялись и к середине XIX в. уже было выработано значительное количество многосторонних соглашений, в которых законы и обычаи войны нашли четкое отражение. Многие из них восходят к глубокой древности и в силу своей человечности и гуманности переходят от одной международной конвенции к другой. На первой международной конференции мира, созванной по инициативе России

29 июля 1899 г. в Гааге, была принята “Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны”, вобравшая в себя сформировавшиеся за прошлые столетия общеизвестные правила.

Вторая международная конференция по вопросам соблюдения законов и обычаев сухопутной войны состоялась 5 октября 1907 г. в Гааге, на которой была выработана новая “Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны”, существенно дополнившая положения конвенции

1899 г.¹³⁴ Гаагская конвенция 1907 года, которую признала и подписала Россия, действовала свыше 20 последующих лет, пока с учетом совершенствования военной техники и развития цивилизации в 1929 г., а затем и в 1949 г. были приняты новые конвенции, дополняющие прежние. (Гаагскую конвенцию 1929 года СССР не признал и не подписал. По заявлению Сталина, она противоречит коммунистической идеологии, поскольку уж слишком заботится о пленных, а их, по его мнению, вообще не должно быть. Отказом СССР признать конвенцию воспользовались нацисты в период Второй мировой войны и создали пленным красноармейцам невыносимые условия, из-за чего погибли миллионы наших соотечественников.)

В рассматриваемый период гражданской войны действовала и была обязательной для исполнения Гаагская конвенция 1907 года.

Приведем ее краткое изложение. После вступления, содержащего торжественное провозглашение конвенции, служащей делу человеколюбия, сохранения мира между народами и соответствующей постоянно развивающимся цивилизациям, следует “Положение о законах и обычаях сухопутной войны":

'Гл. I, ст. 1: военные законы, права и обязанности применяются не только к армии, но также к ополчению и добровольческим отрядам... если они соблюдают законы и обычаи войны;

Ст. 2. Население незанятой территории, которое при приближении неприятеля добровольно возьмется за оружие для борьбы с вторгающимися войсками и которое не имело времени устроиться согласно ст. 1, будет признаваться в качестве воюющего, если будет открыто носить оружие и будет соблюдать законы и обычаи войны;

Ст. 3. Вооруженные силы воюющих сторон могут состоять из сражающихся и не сражающихся. В случае захвата неприятелем как те, так и другие пользуются правами военнопленных.

Гл. II, ст. 4: военнопленные находятся во власти неприятельского правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен. С ними надлежит обращаться человеколюбиво. Все, что принадлежит им лично, за исключением оружия, лошадей и военных бумаг, остается их собственностью;

Ст. 5. Военнопленные могут быть подвергнуты водворению в города, крепости, лагерь или какое-либо другое место с обязательством не удаляться за известные определенные границы, но, собственно, заключение может быть применено к ним лишь как необходимая мера безопасности и исключительно пока существуют обстоятельства, вызывающие эту меру;

Ст. 7. Содержание военнопленных возлагается на правитепьстео, во власти которого они находятся. Если между воюющими не заключено особое соглашение, то военнопленные пользуются такой же пищей, помещением и одеждой, как и войска правительства, взявшего их в плен;

Ст. 13. Лица, сопровождающие армию, но не принадлежащие собственно к ее составу, как то: газетные корреспон-

денты и репортеры, маркитанты, поставщики, в том случае, когда будут захвачены неприятелем и когда последний сочтет полезным задержать их, пользуются правами военнопленных, если только имеют удостоверение от военной власти той армии, которую они сопровождали;

Ст. 17. Военнопленные офицеры получают оклад, на который имеют право офицеры того же ранга страны, где они задержаны, при условии возмещения такового расхода их правительством;

Ст. 20. По заключении мира отсылка военнопленных ко родину должка быть произведена в возможно близкий срок.

Ст. 22, разд. II: воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю;

Ст. 23. Кроме ограничений, установленных особыми соглашениями, воспрещается:

а) употреблять яд или отравляющее оружие;

6} предательски убивать или ранить лиц, принадлежащих к населению или войском неприятеля;

в) убивать или ранить неприятеля, который, положив оружие или не имея более средств защищаться, безусловно сдался;

г) объявлять, что никому не будет дано пощады.

Ст. 25. Воспрещается атаковать или бомбардировать каким бы то ни было способом незащищенные города, селения, жилища и строения;

Ст. 28. Воспрещается отдавать на разграбление город или местность, даже взятые приступом.

Ст. 46, разд. Ill: Честь и права семейные, жизнь отдельных лиц и частная собственность, равно как и религиозные убеждения и отправления обрядов веры, должны' быть уважаемы. Частная собственность не подлежит конфискации;

Ст. 47. Грабеж безусловно воспрещается;

Ст. 50. Никакие общие взыскания, денежные или иные, не могут быть налагаемы на все население за те деяния еди

ничных лиц, в коих не может бьгть усмотрено солидарной ответственности населения'.

Таким образом, в высшей степени гуманный международный правовой акт, каким является конвенция, торжественно провозглашает и требует безоговорочного уважения человеческого достоинства и комбатантов, и некомбатантов, и населения в период всеобщего бедствия от войны. Он как элемент международного права, отвергая "варварские правды” раннего средневековья, запрещает убийства, ранения, содержания пленных в невыносимых, грозящих гибелью солдат, условиях. Акт обязывает воюющие стороны приравнивать материальное обеспечение пленных к такому же содержанию военнослужащих и армии, которая взяла их в плен, и требует немедленного их освобождения после войны. 6 нем впервые нашли отображение принципы неправомерности и недопустимости применения к населению солидарной ответственности за деяния, к которым оно отношения не имеет, т. е. осуждаются круговая порука и заложничество.

Советское правительство, конечно, понимало, что подписание Россией и многими странами конвенции 1899 и 1907 года, независимо от изменения политического курса страны и состава правительства, для соблюдения обязательны и требуют исполнения. Оно не могло отказаться от них, не показав всему миру своего варварства и азиатской дикости. В связи с этим,

в отличие от других международных договоров, подписанных царским правительством, признанных после революции недействительными, в отношении конвенций о законах и обычаях войны каких-либо заявлений не было, потому они являлись с первых дней советской власти действующими. Не принимая по этому поводу нормативных актов и не определяя своей позиции, советское правительство, видимо, рассчитывало, что, не признав конвенции официально, оно будет освобождено от ответственности за нарушения и массовое уничтожение пленных, т. е. таким образом можно обмануть цивилизованный мир. Но эти расчеты оказались напрасными. Выработанный всем человечеством принцип преемственности в обязательном выполнении всех договоров, деклараций и конвенций, заключенных прежним правительством государств, несмотря на молчание, всегда был обязательным для нового правительства этих государств. В этих случаях действует известное древнеримское правило: “Silentium videtur

contessio” — молчание равносильно признанию.

Весь мир узнал о беспримерном военном преступлении ленинского правительства (кроме граждан СССР), обязанного соблюдать нормы конвенций. Однако в данном случае правительства стран Европы не решились на открытое осуждение и предпочли иной вариант: решать свои внутренние проблемы и не вмешиваться.

Большевистское правительство с полной очевидностью проигнорировало все нормы конвенции. Нет ни одного раздела, статьи или пункта конвенции, которые не были бы нарушены и поруганы. Все запрещения, все требования конвенции с демонстративным пренебрежением были растоптаны и отброшены. При этом советское правительство откровенно и цинично сообщало в печати о расстреле пленных. В Т. 41 ПСС на странице 587 имеется заметка:

'Колчак А. В. был взят в плен и 7 февраля 1920 г. по постановлению Иркутского ревкома расстрелян'.

В июне 1919 г. в период обороны Петрограда от наступления войск генерала Юденича Сталин, посланный на фронт в качестве особуполномо-ченного ЦК РКП(б), докладывая Ленину об успехах отражения атак противника, писал в телеграмме:

'„.при этом наши захватили пленных, которые подлежат торжественному расстрелу'¹³⁵.

Ленин с воодушевлением воспринял это сообщение как очередную победу над благоразумием. Такие примеры варварского отношения к пленным не единичны. Они всегда были результатом победной поступи советской власти.

Крымская трагедия военнопленных, следовательно, не является чем-то новым и неизведанным событием,

JlxeH

она лишь отличается от всех прежних своими колоссальными размерами и небывалым размахом.

Трагедии предшествовала радиограмма командующего фронтом Фрунзе от 10 ноября 1920 г. Армии Врангеля предлагалось сложить оружие и прекратить сопротивление, при этом обещалась амнистия солдатам и офицерам Белой армии:

'Ввиду явной бесполезности дальнейшего сопротивления Ваших войск, грозящего лишь бессмысленным пролитием новых потоков крови, предлагаю Вам немедленно прекратить сопротивление и сдаться со всеми войсками армии и флота, вооружением и всякого рода военным имуществом.

В случае принятия Вами означенного предложения Реввоенсовет армии Южного фронта на основании представленных ему центральной Советской властью прав гаронтирует сдающимся, вклю- ^ чительно до лиц высшего комсостава, полное прощение в отношении всех поступков, связанных с гражданской борьбой. Всем не желающим остаться и работать в социалистической России будет дона возможность беспрепятственного выезда за границу при условии отказа на честном слове от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти.

Ответ ожидаю до 24 часов 11 ноября с. г. Моральная ответственность зо все возможные последствия, в случае отклонения делаемого честного предложения, падет на Вас.

М. Фрунзе'.

И ноября было обращение Реввоенсовета Южного фронта к офицерам, солдатам и матросам армии Врангеля с призывом переходить на сторону Красной армии. Предлагая сдаваться, Реввоенсовет предупредил, что в случае отказа

'...Красная армия в потоках вашей крови утопит остатки крымской контрреволюции. Но мы не стремимся к мести. Всякому, кто доложит оружие, будет дана возможность искупить свою вину перед народом честным трудом...'

В этот же день был издан “Приказ Реввоенсовета Южного фронта об успешном продвижении войск Красной армии в Крыму и об отношении к пленным”. В нем указывалось:

'Солдаты Красной армии! Наши доблестные части, прорвав укрепленные позиции врага, ворвались в Крым... РВС Южного фронта послал радиограмму Врангелю, его офицерам и бойцам с предложением сдаться в 24 чоса, срок, который обеспечивает сдающимся врагам жизнь и желающим — свободный выезд за границу... РВС Южного фронта призывает всех бойцов Красной армии щадить сдающихся и пленных. Красноармеец страшен только для врага. Он рыцарь по отношению к побежденным'".

Эти щедрые обещания и небывалая напыщенность фразы тогда, похоже, никого еще не насторожили.

В этот же день, не ожидая ответа Врангеля, Фрунзе приказал развернуть наступление армии по всему фронту и преследовать отступающую, не сопротивляющуюся Белую армию¹³⁶. С этого дня последовала массовая сдача в плен солдат и офицеров, которым, по всей вероятности, стало известно обращение Реввоенсовета фронта с предложением прекратить

сопротивление, сложить оружие и с обещанием прощения. Радиограмму же от Фрунзе Врангель якобы скрыл от своих войск и не дал на нее ответа в указанные 24 часа, когда Красная армия возобновила наступление.

С учетом сложившейся на фронте ситуации может возникнуть вполне естественный вопрос: приняла ли Белая армия ультиматум командующего Фрунзе и Реввоенсовета фронта и согласилась ли с предложенными условиями? Безусловно, да, поскольку солдаты и офицеры прекратили сопротивление и сдались в плен в районе крымских перешейков, а также позже многие явились на регистрацию в разных городах Крыма и отдали себя на милость победителей. Они полностью выполнили требования командования Красной армии и действовали в соответствии с Международной конвенцией “О законах и обычаях сухопутной войны”. Все остальные офицеры, генералы и сам командующий армией Врангель ультиматум выполнили частично. Они прекратили сопротивление, что было главным условием, оставили почти все вооружение и военное снаряжение и, не тронув города, военные сооружения и базы, покинули Крым. Можно предъявить претензии к генералу Врангелю за то, что он, молчаливо согласившись с основными требованиями ультиматума, ответа Фрунзе не дал, а армию эвакуировал за границу. Но солдаты и офицеры, которые выполняли приказы своих командиров и оказались вне своей родины, не могут быть ответственны за это, в чем потом чекисты пытались обвинять возвращенцев.

Ленин с присущей ему грубостью и жестокостью весьма характерно отчитал Реввоенсовет и командующего за их радиограммы Врангелю и войскам Белой армии:

’Шифром по прямому проводу.

12. XI-20 г. РВС Южфронта. Копия Троцкому. Только что узнал о Вошем предложении Врангелю. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна; если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно. Ленин*¹³.

Эти, по существу, выговор и указания были заведомо невыполнимы в части “реального обеспечения взятия флота и невыпуска..поскольку, во-первых, если бы армия и согласилась сдаться, то те около 100 тыс. беженцев, находящихся в портах Крыма, которые во что бы то ни стало стремились уйти от большевистского террористического режима, не оставили бы корабли, направляющиеся к берегам Турции. Во-вторых, в обстановке, когда в портах были сосредоточены большие военно-морские силы Белой армии, а на рейдах стояли военные корабли Антанты, военно-морские силы Красной армии были ничтожны и не могли предотвратить выезд эмигрантов за границу на кораблях, о которых так заботился Ленин.

Что касается рекомендаций о беспощадной расправе, то об этом Ленин напрасно беспокоился. В период гражданской войны, да и после ее окончания, он столько раз требовал, рекомендовал и напоминал о беспощадной расправе, что об этом знали все до последнего рядового красноармейца, а потому пощады не допускали.

(Любопытно, выдвигали бы норвежские социал-демократы кандидатуру Ленина перед Нобелевским комитетом для присуждения ему Нобелевской премии, что сделали они в ноябре 1917 г., если бы знали реальные “заслуги” пролетарского вождя?)

Ленин, вся партийная верхушка и командование фронтом наверняка знали, что все обещания на прощение, согласие на беспрепятственный выезд за границу желающих, призывы Реввоенсовета щадить сдающихся в плен и напоминание о рыцарской чести — это ни что иное, как явная традиционная ложь и очередной обман легковерных. Большевики не допускали даже мысли о помиловании участников белого движения при любых условиях и независимо от развития событий. Они заранее готовились к так называемой “крымской операции”, наращивали и укрепляли чекистские подразделения, формировали комендантские, конвойные и расстрельные команды. По инициативе Дзержинского ЦК РКП (б) мобилизовал в центральной России и направил на Южный фронт многие сотни профессиональных и наиболее безжалостных организаторов террора, имена и вычурные подписи которых красуются на постановлениях “троек”, ЧК, губЧК, ВУЧК и т. д.

“Булгаковская Аннушка масло уже разлила”, и судьба военнопленных была предрешена неотвратимо.

Таким образом, применяя к военнопленным насилие, издевательства и умерщвление их в массовом порядке, большевики возродили наиболее жестокие и темные стороны истории человечества. Они переняли эти позорные и дикие методы древности ради главной цели — создания “коммунистического рая” на земле.

Отметим, что контрразведка Белой армии тоже применяла расстрелы пленных Красной армии, но в основном чекистов и комиссаров. Во многих случаях не трогали даже командиров, стараясь привлечь их на свою сторону. Согласно фундаментальному исследованию А. Г. Зарубина и

В. Г. Зарубина, за три года пребывания власти белых в Крыму было арестовано 1428 человек, из которых расстрелян 281 человек. Среди них, вероятно, большинство разведчиков Красной армии. Отсюда понятно, что показатели гибели пленных одной и другой стороны совершенно несравнимы. Интересен в этом плане рассказ латышского стрелка П. Я. Пла-удиса в книге “Латышские стрелки в борьбе за Советскую власть”¹⁴. Он пишет, что пленных латышей власти Белой армии поместили в отдельном доме на окраине Севастополя. “Даже белогвардейские газеты нам запретили читать" (Какой ужас!). “Было очень скучно”. “Сидели у своего домика и часами смотрели на море”. (Замечу, что они “сидели” не в тюрьме или подвале, где содержались белые офицеры перед расстрелом.) “Распиловка дров, — пишет он далее, — для кухни была единственной работой...”. Надзирающий комендант пленным латышам, “которые белым были особенно ненавистны”, сказал: “смотрите, чтобы у меня вы вели себя, как полагается военнопленным!” За неделю до вступления частей Красной армии в Севастополь военнопленные латыши были совсем оставлены без присмотра и охраны. Вместе с другими многочисленными красноармейцами, находящимися в плену в Севастополе, они встретили приход Красной армии.

В своем рассказе П. Я. Плаудис, следуя традиции всеобщей фальсификации событий гражданской войны, пишет также, что белым офицерам, пребывающим в Севастополе после их регистрации, даже разрешили всем уехать домой, а священников и бывших чиновников вообще не регистри-

¹⁴ Латышские стрелки в борьбе за Советскую власть в 1917—1920 годах. — С. 417.

ровали. (Понятно, что в 1962 г. иначе он написать и не мог.) Известно также, что пленных красноармейцев в городах Крыма часто привлекали к охране различных военных объектов Белой армии, в том числе складов продовольствия и одежды международных миссий Красного Креста. При этом их статус военнопленных не менялся — в числе солдат Белой армии они не состояли.

Т

Тема плена для сколько-нибудь полного освещения неисчерпаема, а огромная масса сведений о печальной участи военнопленных во все времена — беспредельна. Для завершения этого раздела приведем еще один нормативный акт, имеющий к нему отношение:

'В связи с Дополнительным договором между VHP и строноми Четвертого союза от 27 января 1918 года все военнопленные и гражданские лица, находящиеся на территориях договаривающихся сторон, от какого-либо наказания за те действия и преступления, что были ими совершены во время войны, освобождаются и беспрепятственно возвращоются на родину'¹³⁷.

Через треть века, 7 марта 1955 г., в ноте правительству Голландии советское правительство заявило, что оно

'...признает ратифицированные Россией Гаагские конвенции и декларации 1899 и 1907 года, разумеется, в той части, в которой эти конвенции и декларации не противоречат устову ООН и если они не были изменены или заменены последующими международными соглашениями, участником которых является СССР¹³⁸.

Способы поиска, задержания и ареста бывших солдат и офицеров, чиновников и беженцев чекистами твердо освоены и в процессе многократного проведения этих операций отработаны до мелочей. Созданные и применяемые в годы гражданской войны, в дальнейшем они были использованы при разработке и издании специальных приказов, инструкций и руководящих указаний по методике обнаружения и обезвреживания “врагов народа”. Не отставала и особая служба охраны и содержания в тюрьмах и концлагерях арестованных и уже осужденных лиц, та служба новоявленных красных тюремщиков, “пролетарское око” которых не оставляло узникам никаких шансов вырваться на свободу.

Но побеги из чекистских застенков все же были. Стремление к свету и свободе побеждает уныние, отчаяние и чувство безысходности всегда, когда в

Бежать, кстати. — это известная манера побеждать.

Кальдерон де ла Барка

подобных чрезвычайных условиях в человеке пробуждаются все ранее неведомые жизненные силы, крепнут воля и решимость. Он ищет выход и за малейшую возможность спастись готов заплатить своей жизнью.

В архивах найдено несколько дел о побегах заключенных:

1. Глинский-Гуцко Петр Ювенальевич, 1897 г. р., уроженец Витебска, студент. По постановлению коллегии ВУЧК от 21 августа 1919 г. объявлен 'вне закона" как 'поддерживающий тесную связь с белогвардейцами и своим побегом подтвердивший предъявленное обвинение'¹.

2. Житкевич Григорий Тимофеевич, 1893 г. р., уроженец с. Б. Биски, Елиса-ветградского уезда, офицер. По постановлению особой тройки ВЧК от

7 сентября 1920 г. подлежал расстрелу. Однако 12 сентября 1920 г. бежал из-под стражи особого отдела ВЧК 14-й армии¹³⁹.

3. Растригин Восилий Федорович,

1902 г. р., уроженец хутора Соколов-ско-Кудрючи некого, станицы Новочеркасской, Донской области, казак. Находился в госпитале после ранения. По постановлению Донецкой губЧК от

2 января 1921 г. подлежал расстрелу, 'но ввиду побега его из больницы' объявлен вне зокона¹⁴⁰.

4. Щербина Александр Алексеевич,

1902 г. р., уроженец Херсона, солдат. По постановлению Николаевской губЧК от 14 марта 1921 г. 'объявлен вне закона, ввиду того, что Щербина А. А, скрылся от суда и следствия'¹⁴¹.

Однако не все попытки к бегству заканчивались успешно и не всегда беглецы обретали свободу и сохраняли свою жизнь.

Божко Федор Евгеньевич, 1894 г. р., уроженец Лохвицкого уезда, Полтавской губернии, полковник генштаба VHP, содержащийся под стражей, в ночь с 12 на 13 декабря 1921 г. при попытке к бегству был убит⁶.

И. С. Шмелев в своей эпопее “Пути небесные. Солнце мертвых” рассказывает о злоключениях семерых офицеров, уклонившихся от регистрации и бродивших в горах в окрестностях Алушты. Чтобы выманить всех скрывающихся от регистрации лиц, чекисты и ревкомы разных уровней широко пропагандировали объявленные советской властью акты амнистии, согласно которым обещалось прощение всем участникам контрреволюционных выступлений, в частности солдатам и офицерам Белой армии. Листовки с призывами расклеивались в городах и селах, разбрасывались даже в горах, лесах и иных пустынных местах, где могли скрываться беглецы. Многие отчаявшиеся люди, не имея никакого пристанища, измученные голодом и неопределенностью, поверили этим обещаниям. Были и такие, кто относился к своей дальнейшей судьбе с традиционной русской беспечностью, а потому сами приходили в ревкомы⁶.

К лицам, совершившим тяжкие преступления в первые годы советской власти, амнистия применялась по необъяснимым и удивительным причинам. По докладу особой следственной комиссии по делу Я. Г. Блюмкина Президиум ВЦИК 16 мая

1919 г. принял постановление “Об освобождении из заключения Блюмкина”. В нем указано: "Ввиду добровольной явки Я. Г. Блюмкина и данного им подробного объяснения обстоятельств убийства германского посла графа Мирбаха президиум постановляет Я. Г. Блюмкина амнистировать”! Из этого следует, что для террористического режима Блюмкин был неоценимой находкой, поскольку его можно было использовать как

⁶ Шмелев И. С. Пути небесные. Солнце мертвых. — М.. 1991. — С. 54-55, 75.

наемного убийцу. А осложнение отношений между Германией и Россией в связи с убийством германского посла не очень огорчало руководство России.

Я. Г. Блюмкин вскоре был принят на службу в ЧК, где в 1918-

1920 гг. выполнял “особые” поручения РКП(б) и ВЧК на территории Украины. Был начальником штаба 79-й бригады 27-й Омской дивизии на Южном фронте, затем ее командиром. Был принят в члены РКП (б), выполняя задания партии в Закавказье, Монголии, Турции, где встречался с Троцким и стал его курьером. Эта встреча, по мнению руководства, стала куда более тяжким преступлением, чем убийство германского посла, и на этот раз ему не простили. Судебная коллегия ОГПУ 3 ноября 1929 г. вынесла постановление о его расстреле¹⁴².

На какие амнистии ссылались чекисты? Попытаемся найти их в давно исчезнувших из обращения СУ РСФСР и СУ РКПУ и определить степень достоверности обещаний.

Декрет ВЦИК от 6 ноября 1920 г.

'Об амнистии к 3-й годовщине Октябрьской революции'¹⁴³.

Эта амнистия применялась к тем, кто уже был осужден или находился под следствием. Она предусматривала: освобождение от наказания всех, осужденных не к лишению свободы; досрочное освобождение из-под стражи или замену лишения свободы иными мерами; пожизненное заключение заменяется срочным; лишение свободы до конца гражданской войны заменяется пятилетним сроком; приговоры к высшей мере наказания, не приведенные в исполнение к 7 ноября 1920 г., подлежат пересмотру для “выяснения возможности смягчения этого наказания"; в месячный срок пересматриваются списки заложников (!) и военнопленных гражданской войны и освобождаются “те из них, содержание коих не вызывается крайней необходимостью’’ (?); отменяются наложенные на сельские общества на основе круговой поруки (!) имущественные взыскания за укрывательство дезертиров.

Эта амнистия к солдатам и офицерам Белой армии не подходила, поскольку они еще не были осуждены и под следствием не находились.

По постановлению V Всеукраин-ского съезда Советов от 5 марта 1921 г. “Об амнистии” к рассматриваемым вопросам имеют отношение несколько позиций¹⁴⁴.

Статья 4. Предусматривает замену высшей меры наказания на 5 лет лишения свободы лицам, совершившим ко дню амнистии преступления, за которые уже определена или должна быть назначена высшая мера наказония, если они искренне раскаялись.

Статья 6. Осужденным в судебном или административном порядке к лишению свободы на 5 лет и менее по обвинению в контрреволюции, государственной измене, шпионаже... понижается наказание на одну треть.

Отсюда следует, что амнистия могла быть применена лишь к тем, кто осужден или находите^ под следствием в ожидании суда и наказания. Кроме того, исходя из буквального текста постановления, амнистии не подлежали лица, репрессированные тройками особых отделов ВЧК за службу в Белой армии.

Однако в практике применения амнистий постановление от 5 марта 1921 г. впервые предусматривает освобождение от наказания лиц, которые явились с повинной.

Статья 1. Виновные в бандитизме, если они добровольно явились в распоряжение местных властей не позднее

15 опреля с. г., сдодут все имеющееся у них оружие и дадут обязательство не принимать участия в вооруженных выступлениях против советской влости, — от ответственности освободить.

О бывших солдатах и офицерах Белой армии и возможности применения к ним амнистии здесь не говорится.

Поражает своим обманом “крымская” амнистия от 1 мая 1921 г. В преамбуле постановления уже не скрывается факт массовости выступлений населения Крыма против советской власти. Причиной такого явления называется не репрессивная и грабительская политика новых властей, что было в действительности, а несознательность людей¹⁴⁵.

В преамбуле постановления указано:

"В первые периоды образования в Крыму советской власти е 1918 и 1919 гг. небольшая часть населения Крыма, главным образом татарского, по своей несознательности и темноте, была вовлечена врагами советской власти на путь враждебного к ней отношения, не редко и открытого против нее выступления как отдельных граждан, так и целых групп сел и деревень*.

Амнистия применяется: к гражданам (крымчанам), селам и деревням целиком, которые в Крыму вели борьбу по своей “темноте” в 1918 и 1919 г.; к ушедшим в горы и ставшим на путь вооруженного бандитизма; к гражданам, принимавшим участие в борьбе с советской властью в рядах армии Врангеля; к бывшим солдатам и командному составу армии Врангеля; не крымчанам, ушедшим в горы и продолжающим вести борьбу, если они чистосердечно раскаялись и до 20 мая 1921 г. явятся в уездные ревкомы для получения удостоверений. Все дела на осужденных лиц и тех, кто находился под следствием, кроме последней категории, прекращаются, а виновные освобождаются от наказания.

Несмотря на то, что “крымская” амнистия предусматривала освобождение от наказания более широкого круга лиц, совершивших преступление, и якобы распространялась даже на солдат и офицеров Белой армии, она преследовала чисто пропагандистские цели, т. е. она, не имея юридической силы, практически не применялась. Ведь правом принятия амнистии обладал, как известно, ВЦИК, а не Крымревком, который ее провозгласил. Даже для того времени было бы полньїм абсурдом, если бы постановления об амнистии принимались не только в Крыму, но и в других губерниях, и каждая из них по своему усмотрению карала бы и миловала¹⁴⁶.

При этом общая политика в отношении бывших участников контрреволюционных выступлений проводилась неизменно и четко выдерживалась.

Амнистия к очередной годовщине октябрьской революции устранила “крымские отклонения”, поставила всех на свои места и всем воздала по заслугам. Это видно из очередного декрета центральной власти.

Декрет ВЦИК от 4 ноября 1921 г. “Об амнистии”'². Он предусматривал применение амнистии к осужденным и ожидающим суда, находящимся под следствием, а не к тем еще не установленным, не арестованным лицам, которые скрываются и надеются на “прощение” за свою службу в контрреволюционных формированиях. Среди множества разных положений и условий об освобождении ОТ наказания или его смягчении обращает на себя внимание статья 3 о замене высшей меры наказания на 5 лет лишения свободы, но с оговоркой “в зависимости от существа дела”. Что скрывается здесь под “существом дела”? Согласно инструкциям НКЮ по применению амнистий того времени, замена высшей меры наказания на лишение свободы к лицам непролетарского происхождения не допускается. В статье 5 декрета указано нераспространение амнистии:

• на осужденных к высшей мере наказания с заменой но лишение свободы по предыдущей амнистии;

• на осужденных за бандитские преступления;

• на осужденных за участие в белогвардейских заговорах, шпионаже и открытых вооруженных выступлениях.

Таким образом, скрывающиеся от регистрации и троек особых отделов ВЧК бывшие офицеры Белой армии под действие перечисленных декретов

об амнистии не подпадали по нескольким причинам:

• они не являлись осужденными или репрессированными во внесудебном порядке и следствие против них еще не велось;

• если бы в отношении их и было вынесено постановление 'тройки', но к

7 ноября постановление о расстреле еще не исполнено, амнистия к ним не применялась, поскольку они, как правило, были непролетарского происхождения;

• офицеры, безусловно, относились к 'участникам белогвардейских заговоров' и 'открытых вооруженных выступлений', а потому и не могли рассчитывать на амнистию.

Чекисты, конечно, знали об этом, но, распространяя обычную для них ложь о всепрощении беглых (зеленых) офицеров по амнистии, пытались выманить их из горных убежищ и уничтожить так же беспощадно, как и тех, которые не скрывались и, образовав очереди, своевременно прибыли на регистрацию.

Семеро офицеров, о которых, не называя фамилий, рассказывает И. С. Шмелев, тоже поверили лживым обещаниям, прибыли в особый отдел и немедленно были арестованы. Автор книги пишет об этом так:

■"Там в городе подвал... свалены люди там, с позеленевшими лицами, с остановившимися глазами, в которых — тоска и смерть. Там и те семеро, бродивших в горах... Обманом поймали (их) в клетку'.

Осознав неизбежность конца, офицеры решили бежать. Для отвлечения внимания охранников они выбрали одного своего узника. Жребий выпал офицеру татарской национальности, который и принял на себя выстрелы охранной команды, а шестерым удалось скрыться¹⁴⁷.

Именно благодаря таким беглым стала известна правда о невиданном терроре большевиков и ужасных военных преступлениях. Тщательно скрываемая тайна массового расстрела военнопленных и противников советской власти для определенного числа людей в России и более широко за границей перестала существовать.

И. С. Шмелев не указывает, были ли наказаны стражники, допустившие этот массовый побег подлежащих расстрелу узников. Как большевики расправлялись с такими охранниками и членами расстрельных команд за проявленную халатность, видно из довольно яркого случая, происшедшего в Ялте. Материалы об этом случае, как ни странно, были найдены в архивном деле среди анкет бывших белогвардейцев¹⁴⁸.

Из рапорта Андросюка П. Ф., 24 лет:

*В 1917 году я был призванный в армию и до демобилизации служил на Черноморском флоте на канонерке 'Кача*. Потом добровольно поступил в Красную армию в отряд Муравьева, а потом в отряд Дыбенко. С приходом Красной армии в Ялту я по направлению коменданта порта был командирован в особый отдел. Сегодня я вместе со Старокожко повел переданного нам т. Агафоновым неизвестного человека... на определенное Агафоновым место. Я приказал ему раздеться. Он снял фуражку, куртку и побежал... Часов пять мы искали его, но не нашли. 19 декабря 1920 г." (подпись).

Из рапорта Старокожко Г. М., 24 лет:

'...Сегодня утром я был свободен и пошел на дачу эмира Бухарского попросить бушлат. Когда я спросил т. Агафонова о бушлате, он сказал, что когда я свободен, то следует идти с ним. Прийдя на место, я с Андросюком повел переданного нам взводным командиром невысокого роста худощавого человека в во-

^м Архив СБУ, № 74766 фп.

^Іобєг

енной форме во двор к яме и приказали ему раздеться, как вдруг в согнутом виде (он) побежал. Мы тщательно начали ис-коть... Но он как сквозь землю провалился. 19 декабря 1920 г.' (подпись).

Из этих документов вполне понятно, что два матроса, служащие особого отдела в Ялте, той самой команды, специализирующейся на расстрелах людей, проявили невнимательность и потеряли бдительность. В результате этого неизвестный человек, которого Удрис и Агафонов решили расстрелять отдельно от остальной группы в количестве 201 человека, от неминуемой смерти просто убежал.

Мотивируя основания к привлечению Андросюка и Старокожко к дисциплинарной ответственности за халатность в виде трех месяцев принудительных работ, следователь по результатам дознания составил заключение, в котором указал:

'19 декабря с. г. им было поручено начальником расстрелять одного из осужденных, но благодаря халатному отношению к своим обязанностям конвоиров Старокожко и Андросюка — осужденный убежал'.

Легко представить ярость Удриса, когда он читал заключение следователя, предлагавшего столь мягкое наказание матросам. Его неистовое негодование вылилось в резолюции, начертанной им зло, крупно и витиевато на заключении следователя:

"За халатное отношение к службе, невыполнение приказа комотряда и внесение в отряд дезорганизации — обоих расстрелять'.

21 декабря 1920 г. вместе с очередной группой жертв террора окровавленные тела Старокожко и Андросюка были свалены в ту же яму, куда 19 декабря они собирались отправить неизвестного.

Подобных случаев побега обреченных было не так уж много. Побеги, да еще смертников, всегда были чрезвычайным происшествием. Они объяснялись слабостью режима их содержания, отсутствием внутрика-мерной агентурной разработки, недостаточной квалификацией охранников, нарушениями должной дисциплины и пролетарской бдительности и влекли за собой определенные оргвыводы для начальствующего состава команд. Поэтому еще в годы гражданской войны факты побегов заключенных и иных неприятных случаев пытались скрьггь от высшего начальства. Чтобы не “портить статистику”, случаи побега старались не оформлять документально. Возможно, что небольшое количество архивных дел о побегах объясняется именно этими причинами.

Примеры расправы с беглыми военнопленными свидетельствуют о грубом нарушении норм международного гуманитарного права. Так, статья 8 Гаагской конвенции от 5 октября 1907 г. предусматривает:

'Лица, бежавшие из плена ...подлежат дисциплинарным взысканиям (о не уголовным. — Авт.). Военнопленные, удачно совершившие побег и вновь взя-

т

тые в плен, не подлежат никакому взысканию за свой прежний побег'¹⁴⁹.

Но если пленных, покорно склонивших головы перед победителями и терпеливо ожидавших решения своей участи, расстреливали в массовом порядке, то что уж говорить о беглецах. Победитель, как справедливо говорили древние, — худший из господ, напыщенный, тщеславный и упорный противник милосердия.

Какова дальнейшая судьба беглецов, никто не знает. Если они не смогли выехать за границу, то, скорее всего, поменяли фамилии, города, где их знают, весь свой облик, манеру поведения, профессию и жили в постоянном страхе, ожидая каждую минуту опознания и ареста.

Именно такая судьба постигла некоего Александра Пахомовича, с которым в 1950 или в 1951 г. довелось познакомиться мне и моим сверстникам в Макеевке. Для нас, молодых рабочих, детей войны с 5~6-классным образованием, бегающих по вечерам (иногда) в так называемую школу рабочей молодежи, он был настоящей интеллектуальной находкой. Хромой и загадочный дед “Пахомыч" работал в своей будке (рундуке) сапожником, куда мы часто заглядывали. Он рассказывал нам о громадах гор, расчесывающих тучи, горных ущельях, скалах, искрящихся при закате, о невиданном нами море. Ярко рисовал его безбрежные просторы и неустанные перекаты волн — то высоких, сердитьк, способных разбить скалы, то тихих, ласковых, что нежно набегают на галечный берег, однообразно шурша камушками. Обычно море чарует каждого, кто его видит, его просторы словно свидетельствуют о вечности природы и показывают ничтожество всех наших забот, увлечений, несчастий и неудач. Его величие восстанавливает в душе человека равновесие, придает ему новые силы, вселяет надежду и уверенность в будущее.

Среди удушающего дыма макеевских заводов, закоптелых домов и чахлых деревьев, дымящих терриконов, грязи и пыли представленные Пахомычем картины казались фантастическими и вызывали недоверие. Поэтому у каждого из нас невольно появилась мечта побывать где-то там, в Крыму, самому увидеть и убедиться в том, что на свете существует не только “всесоюзная кочегарка", как называли иногда Донбасс, но и тот восхитительный край, о котором с таким вдохновением поведал нам дед Пахомыч. Его речь также удивляла нас своей последовательностью, убедительностью, простотой и красочностью изложения. Казалось, что он не просто рассказывает, а читает книгу. Сравнения в его рассказах были без излишнего нагромождения, целесообразны и уместны. Он декламировал множество стихов поэтов, о которых мы никогда не слышали. Помню один небольшой отрывок:

Jlo6ez

Дикою, грозною ласкою полны.

Бьют в наш корабль средиземные волны...

Много земель я оставил за мною.

Вынес я много смятенной душой...

Через несколько лет я узнал, что

эти стихи написал поэт Е. Баратын-

“16

скии.

От Пахомыча мы впервые услышали такие имена, как Теккерей, Кампанелла, Гонкур, Шопенгауэр, Авиценна, и много других имен известных и малоизвестных писателей, философов, ученых. Рассуждая о справедливости, гуманности и счастье человека, он давал довольно оригинальные им определения. Счастьем, например, он считал — желать и достигать желаемого.

Нас, естественно, интересовало, кто он и каким образом занесло его в этот отравленный индустриализацией город. Но Пахомыч был немногословен. Свою службу в Морском флоте отрицал. Из его редких отдельных воспоминаний нам стало известно, что он родился в Пензенской области. Побывал в Турции, Болгарии и Крыму, откуда, по его словам, еле унес ноги, и приехал на Донбасс к своему брату, работавшему в то время маркшейдером в шахте. В шахте он тоже добывал уголь, пока не получил тяжелую травму, а сейчас уже много лет сапожничает. Считая его глубоким стариком, мы были сильно удивлены, когда он заявил, что ему всего 54 года. Вскоре Пахомыч внезапно исчез, а в его будке стал работать другой человек. Говорили, что Пахомыч умер. От чего он умер, когда и где похоронен, сказать нам никто не смог. Просто загадочная история.

Вспоминая с теплотой через многие годы этого неизвестного человека, оставившего глубокий след в моей душе, я для себя решил, что названный Александр Пахомович, безусловно, был белым офицером и одним из тех, кто в годы гражданской войны или после нее убежал от чекистов и неминуемого расстрела.

Возможно также, что в ноябре

1920 г. он бежал с Белой армией за границу, а потом, поверив мифам об амнистии, вернулся в Россию. Узнав на месте о трагической судьбе возвращенцев, он был вынужден скрываться от советской власти. Может быть, в действительности все было по-другому, но уж очень загадочной была для нас фигура 54-летнего старика, образованность которого и удивительные логические рассуждения никак не соответствовали внешности и роду деятельности этого интересного человека.

¹⁶ Баратынский Е. А. Полное собрание сочинений. - Л., 1989. — С. 201.

145

Миграция, т. е. перемещение населения в пределах страны, из одной страны в другую, и даже из одной части света на другой континент, известна с древних библейских времен и характерна даже для современного мира. Причины миграции могут быть разными, как могут быть разными все мыслимые и немыслимые обстоятельства, побуждающие людей к выезду с обжитых территорий, заселению новых земель и поиску лучшей жизни.

Понятие беженства более узко. Термин “беженцы” появился в международном праве впервые после Первой мировой войны. Беженцами называли людей, которые во время войны добровольно покинули опасные для жизни или занятые противником территории или были выселены из этих территорий военными или гражданскими властями¹. Добровольность оставления мест постоянного жительства и переселение в другие места или иные страны весьма у слов-ны, поскольку причинами бегства, как правило, являются угроза жизни, благополучию, преследование по политическим, религиозным или этническим мотивам, т. е. бегство всегда бывает вынужденным.

Проблема миграции и беженства в период гражданской войны и после нее была непосредственно связана с утратой гражданства беженцами, приобретением прав гражданства в иной стране и восстановлением его в случае возвращения (реинтеграция). Проблема миграции в то время стояла остро, а потому вынуждала и советское правительство, и правительство УНР принимать решения относительно гражданства населения страны, а также сохранения или утраты гражданства беженцами.

В законе “О гражданстве СССР” от 19 августа 1938 г. указано:

'...гражданами СССР признаются все, кто по состоянию на 7 ноября 1917 года был подданным Российской империи и не утратил гражданства'¹⁵⁰.

Под утратой здесь понималась утрата гражданства на основании декрета ВЦИК и СНК от 15 декабря 1921 г. “О лишении прав гражданства некоторых категорий лиц, которые находятся за границей”¹⁵¹. Согласно декрету гражданства лишаются все лица, которые выехали из России после

7 ноября 1917 г. без разрешения советской власти, добровольно служили в армиях, воевали против советской власти или принимали участие в какой-либо форме в контрреволюционных организациях. В У HP 2 марта 1918 г. был принят закон “О гражданстве Украинской Народной Республики”, в соответствии с которым гражданином У HP считался каждый, кто родился на территории Украины и связан с ней постоянным пребыванием и на этой основе получил свидетельство о принадлежности к гражданам УНР¹⁵². Гражданство могли получить и другие лица, которые прожили три года на территории Украины и “не замечены были никогда в деятельности, направленной против Украинского государства и до этого связаны с его территорией своим промыслом или занятием”.

Беженцы из российских губерний, наводнившие Украину и Крым, по нескольким позициям указанного закона, естественно, не могли бьггь гражданами УНР. Однако и в то сложное время правительство Украины не осталось безучастным к условиям проживания беженцев. 23 ноября 1917 г. Генеральный секретариат УНР принял “Проект временных правил управления делами беженцев на Украине”¹⁵³. Во всех губерниях были назначены уполномоченные и выделен

1 млн рублей для оказания помощи беженцам. В апреле 1918 г. вопрос о беженцах снова был рассмотрен и еще выделено на эти цели более 60 млн⁶.

От разрухи, репрессивной и грабительской политики новой власти России масса людей эмигрировала не только на территории России и Украины. Миллионы беженцев выехали в Китай, Персию, Турцию, Румынию, Польшу, Прибалтийские страны. Бежали все, кому это удавалось, но прежде всего это были люди интеллектуального труда. Захваченные паникой, очевидной безысходностью и общим потоком, в эмиграции оказалось также немало граждан, не относящихся ни к привилегированным, ни к чиновничьим слоям общества. Всего Россию покинуло приблизительно 2— 3 млн человек. Это зачастую сломанные судьбы, загубленные на чужбине жизни и разрушенные надежды.

Такое грандиозное переселение в чужие страны, пожалуй, можно сравнить только с переселением европейцев в Америку. Различие лишь в том, что она пополнялась людьми столетиями и абсолютно добровольно, а Российскую империю население покинуло за два-три года, причем беженцами стала значительная и невосполнимая часть представителей интеллектуальной элиты страны. Не беря в данном случае во внимание десятки тысяч русских военнопленных, оставшихся или удерживаемых в европейских странах после окончания Первой мировой войны, у которых был несколько иной статус, все беженцы из России оказались в положении апатридов, лишенных родины, т. е. лиц, утративших право гражданства в одном государстве и не приобретших его в другом. Кроме беженцев — гражданского населения, которое неудержимым потоком заполнило города соседних стран, в таком же положении были солдаты и офицеры, выехавшие из России сухопутным путем в те же страны, а также 70 тыс. военнослужащих армии Врангеля, которые, бежав из Крыма, прибыли 17—18 ноября 1920 г. в Константинополь. Армия была переформирована и поделена на три корпуса: 1-й армейский корпус был размещен в лагерях на Галлиполийском полуострове, Донской корпус — на острове Лемнос, Кубанский корпус — в районе поселка Читалджи.

В лагерях был установлен строгий режим, за нарушение которого предусматривалось и нередко применялось наказание вплоть до расстрела. Несмотря на это отдельные отряды самовольно оставляли воинские части и проводили наводящие ужас на местное население “лихие рейды” по окрестным поселкам и деревням Турции и Греции в целях обычного грабежа. Казаки, видимо, переняли практику набегов на турецкие провинции своих далеких предков — запорожских казаков. Командование пыталось сохранить боеспособность войска для будущих походов в Россию, а потому во всех дивизиях и корпусах непрестанно проводило командные и штабные учения. В войсках было создано множество учебных команд, где отрабатывались различные боевые операции наступательного характера. Сохранились и военные училища с преподавательским составом и краткими учебными программами, готовящими офицерские кадры. Присваивались очередные воинские чины офицерам. Но неудержимое разложение армии, наметившееся еще в самом начале, продолжало усиливаться из-за неопределенности ее пребывания на чужбине.

Эвакуированные в Турцию российские войска поначалу финансировались правительством Франции на условиях долгосрочного кредита, т. е. выдаваемые ссуды предполагали возврат этого долга через определенное время с процентами. Видя бесперспективность белого движения, влиятельные финансовые круги Франции наконец пришли к выводу о нецелесообразности дальнейших расходов на содержание армии Врангеля вне пределов России. Их выводы были вполне логичны. Ведь если Белая армия при значительно благоприятных условиях на своей территории не смогла удержаться и одержать победу, то как она с ограниченным контингентом сможет преодолеть сопротивление Красной армии сейчас извне? А главное — когда это возможно? Кроме того, премьер-министр Франции Аристид Бриан не желал дальше обострять отношения с советским правительством и тем самым упускать возможность занять приоритетное место на российском рынке для сбыта товаров французской промышленности. Законы и интересы капитала оказались намного сильнее традиционной солидарности с белым движением и стремления изолировать и бойкотировать Россию. Французы всеми силами старались склонить эмигрантов к выезду в Бразилию, где якобы они смогут получить земельные участки и жить безбедно. На деле же оказалось, что тех, кто согласился на уговоры и выехал, местные бразильские плантаторы превратили фактически в белых рабов¹⁵⁴.

Весной 1921 г. французское правительство поставило в известность Врангеля и Кутепова, что с 1 апреля все русские эмигранты снимаются со всех видов довольствия. После этого отношение французов к солдатам и офицерам Белой армии резко изменилось. Обычное человеческое сочувствие переросло в пренебрежительное отношение.

Врангель и его генералы искали возможность сохранения армии и нашли пристанище в Болгарии и Сербии. Теперь ее называли не “Русская армия”, а “Контингенты армии”. В конце 1921 г., с учетом западной добровольческой армии под командованием генерала Авалова-Вермонта, находящейся на содержании германского правительства, белогвардейская армия в Европе насчитывала около 45 тыс. человек. В азиатских странах, в основном в Китае и Маньчжурии, пребывало примерно такое же количество Белой армии. Таким образом, за границей находилось более 150 русских генералов, большинство из которых занимали в армии штатные командные должности. Кроме Деникина А. И. и Врангеля П. Н., наиболее известны и деятельны в эмиграции были генералы Абрамов Ф. Ф., Авалов-Бермонт П. М., Бис-купский В. В., Богаевский А. П., Глазенап П. В., Дитерихс М. К., Кедров М. А., Кельчевский А. К., Краснов П. Н., Кусонский П. А., Кутепов А. П., фон Лампе А. А., Лукомский А. С., Семенов Г. М.,

Миллер Е. К., Хорват Д. Д., Шатилов П. Н., Шкуро А. Г. У многих из них во время Первой мировой войны проявился подлинный талант военачальников. Их враждебность к советской власти сохранилась на долгие годы.

В Белой армии, находящейся в эмиграции, при внешнем, казалось бы, благополучии наступил серьезный кризис. Солдаты и офицеры, оторванные от родины, испытывали щемящее чувство тоски и безысходности. Их угнетало сознание того, что по злой доле они оказались в изгнании, где ощущают себя чужими и никому ненужными, полностью зависящими от благоволения стран их пребывания. Померкла и казачья доблесть. Все меньше оставалось тех, кто еще верил в бодрые обещания похода на Россию, в то, что очень скоро “сгинет большевизм, рухнут препоны и откроются запретные на родину пути”. Бесконечные позерские призывы к подготовке наступления, подбадривания и объяснение задержки похода накапливанием сил многих уже не убеждали. Не было ни единства путей к достижению цели, ни твердой всеобщей идеи, ни воли, ни решимости. А главное — армия лишилась фактической и безусловной поддержки западных стран. Даже отдельные генералы высказывали сомнения в успехе дальнейшей борьбы.

Тем временем ряды армии “таяли”. Офицеры и солдаты покидали лагеря группами и, направляясь в разные страны Европы, бесследно исчезали в малых и больших ее городах.

Вначале эмигрантов ошеломил блеск европейского изобилия во всем. С удивлением и с немалой долей зависти они смотрели на вызывающие витрины шикарных магазинов с умопомрачительными нарядами и ценами, на пресыщенную праздношатающуюся публику, на рестораны, заполненные бездельниками из высших слоев общества. Иногда эти самодовольные физиономии бросали мимолетные взгляды на русских эмигрантов свысока, как на вещь. Эмигрантов, продавших все, что удалось вывезти из России, вплоть до обручальных колец, такое пренебрежительное отношение стало раздражать. Не имея никаких средств, независимо от чинов, не имеющих здесь никакой стоимости и какого-либо авторитета, они брались за любую работу. Утратив все иллюзии, проклиная судьбу, они жили в малопригодных для нормальной жизни помещениях без надежды на лучшее будущее. В качестве дешевой и бесправной силы их в основном поглощали города Франции и Германии, где в то время наметился некоторый экономический рост. Бедственное положение эмигрантов в Европе, в том числе старших офицеров и даже генералов, описывали многие очевидцы в своих литературных произведениях. Горькую судьбу офицеров в изгнании интересно описывал даже генерал А. И. Деникин*.

Многие эмигранты были зачислены во Французский экспедиционный корпус и уехали обеспечивать повиновение народов Северной Африки и Ближнего Востока власти метрополии. Такие же группы, завербованные англичанами, были направлены в Египет для пополнения английских вспомогательных войск, находящихся в пустынях.

В это время по миру рассеялось много тысяч бывших солдат армии УНР, которая дислоцировалась в основном в Польше в режиме полузак-люченных. В поисках пристанища и работы все больше эмигрантов из Российской империи выезжало в США, Канаду и страны Южной Америки. Только в США в начале 20-х годов их выехало более 30 тыс. Кроме Америки, к 1924 г. эмигранты, по исследованию кадетского историка и политика П. Н. Милюкова, жили в 25 странах мира.

Со временем Белая армия еще несколько раз меняла своих покровителей и названия, а ее деморализованный личный состав продолжал “растворяться” в Европе. Только наиболее стойкие и фанатично настроенные генералы и офицеры все еще призывали к сплочению своих рядов, строили победные планы и надеялись на близкий реванш.

После революций и во время гражданской войны Россию, в том числе Крым, покинули десятки тысяч работников науки, культуры, искусства, высококвалифицированных инженеров. Большинство из них, не найдя применения своим профессиональным навыкам, вынуждены были менять в эмиграции профессию и влиться в общую серую массу, в европейский чернорабочий рынок, и без того переполненный желающими и готовыми к любой работе. Волна миграции захватила и ученых. По сведениям эмигрантских изданий, к 1930 г. в европейских странах проживало около 500 ученых-эмигрантов, среди которых было более 150 профессоров российских университетов. Парижское общество инженеров разной специализации состояло из 3 тыс. выходцев из России. Таким образом, Россия лишилась многих интеллектуалов, отдавших свой талант для расцвета чужих стран. Во Франции, Германии, Чехословакии, США некоторых ученых заметили, им создали все необходимые условия для научных исследований и достойной жизни. В результате их имена стали известны всему миру благодаря выдающимся научным открытиям. Среди них

С. Н. Виноградский, член Французской Академии наук, основоположник микробиологии, С. И. Метельников, разрабатывавший перспективную тему иммунитета, Н. И. Андрусов, член Петербургской Академии наук, основоположник палеэкологии, профессор В. К. Агафонов, создатель мировой научной школы в области почвоведения, К. Н. Давыдов, член Французской Академии наук, автор научных трудов по сравнительной эмбриологии, академики А. Е. Чичибабин,

В. Н. Ипатьев, С. П. Тимошенко, профессоры Б. П. Уваров, В. С. Ильин, С. С. Чахотин, авиаконструктор И. И. Сикорский и многие-многие другие сыны России, вынужденно приобретшие другую благодарную им родину, которая вместе со всем научным миром признала и оценила их по достоинству.

Однако все беженцы свое сердце все же оставили в России. Испытывая постоянное и мучительное чувство ностальгии, они жадно ловили каждое приходящее с родины известие. Исключением могли быть только отъявленные авантюристы, которым неведомо чувство родины. В первые годы жизни в эмиграции мысль о возвращении в Россию не покидала беженцев. Их останавливали лишь слухи о репрессиях, применяемых чекистами в отношении возвращенцев, особенно бывших офицеров Белой армии.

Моральное опустошение, отчаяние, нищета и унижение на чужбине все же толкали многих эмигрантов на принятие решения о возвращении в Россию. Боль утраты отчего дома была известна с древних времен и, наверное, ничем не отличалась от таких переживаний людей в XX веке. Древнегреческий драматург Еврипид еще в V веке до нашей эры писал: “Существует ли более сильное и более мучительное страдание, чем бегство из родной страны!”¹⁵⁵.

Начиная с 1921 г. большие группы солдат и казаков в организованном порядке и в одиночку стали возвращаться из Турции и Балканских стран в Новороссийский, Ялтинский, Севастопольский и Одесский порты. В этих странах возникли “Союзы возвращения на родину”, или “Совна-род”, которые регистрировали всех желающих вернуться в Россию. Преодолевая различные препоны со стороны командования армии, они организовывали выезд на родину. В течение 1921 г. была организована отправка на родину, по разным данным, от 100 до 120 тыс. солдат и гражданского населения. В последующие годы при содействии миссии общества Красного Креста и Верховного комиссара Лиги Наций по делам русских беженцев, известного полярного исследователя норвежца Фритьофа Нансена, назначенного на эту должность в феврале 1921 г. Международным комитетом Красного Креста, в Россию возвратились еще многие тысячи эмигрантов, среди которых были солдаты и офицеры Белой армии. Получили разрешение вернуться на родину генералы Сла-щев, Секретов, Гравицкий, пополнившие генералитет из 250 царских и белогвардейских генералов, состоявших на службе в Красной армии. Впрочем, высокая квалификация и добросовестная служба не спасли генералов и офицеров от произвола новой власти.

Как оказалось, большевики во все времена проповедовали главный принцип управления страной — принцип подавления. Они постоянно учитывали все былые “прегрешения” любого человека, которым, следуя большевистской идейной концепции, прощения нет ни при каких условиях и никогда. Известно, что многие старые кадры, перешедшие на сторону Красной армии, активно участвовали в гражданской войне и занимали высокие воинские должности. Они командовали полками, дивизиями, армиями. Свой богатый военный опыт они передавали курсантам военных училищ и Академии генерального штаба Красной армии. Но война закончилась, власть укрепилась, богатый опьгг и знания переданы молодым командирам, и они уже стали ненужным балластом. При этом они еще осмеливались критиковать высшее, но малограмотное командование Красной армии в вопросах обеспечения обороноспособности страны. Большевики и на этот раз применили свое неизменное правило — использовать временных попутчиков, пока в них есть необходимость, для достижения цели, а потом от них можно избавиться. Именно так они поступили с бывшими офицерами и генералами, большинство из которых были награждены советскими государственными наградами за свои заслуги перед родиной.

Маскируя необоснованные репрессии, чекисты выдумывали и искусственно создавали несуществующие контрреволюционные организации, в которых якобы принимали участие эти ветераны Российской, Белой и

Красной армий. В делах против генералов фигурируют и военно-фашистские заговоры, и троцкистское подполье, и троцкистские террористические центры, и левые, и правые, и праволевацкие. Первый наиболее серьезный удар по военнослужащим органы ГПУ в 1930—1932 гг. нанесли в связи с “разоблачением” “антисоветской военной организации “Весна” и арестом более 3 тыс. командиров Красной армии, большинство из которых ранее служили в царской и Белой армиях. В 1936—1938 гг. по таким же сфальсифицированным делам были расстреляны оставшиеся, почти все... В газетах и. на специально подготовленных партийных собраниях предприятий и воинских частей их называли не иначе, как “врагами народа”, пробравшимися на командные должности в армию для ее разложения, вредительства и ослабления обороноспособности государства.

О возвращении эмигрантов после окончания гражданской войны сообщали разные газеты, которые восторженно описывали их торжественную встречу. В газете “Правда” в апреле 1921 г. была опубликована заметка о прибытии в Одесский порт турецкого парохода “Кизил-Ермак”, на борту которого находилось 2700 эмигрантов — бывших солдат, казаков, офицеров. Какое радушие было проявлено в отношении возвращенцев на свою землю, видно по реакции ЦК РКП(б). 4 апреля 1921 г. М. В. Фрунзе доложил в Реввоенсовет о прибытии эмигрантов и высказал о сложившейся ситуации свое крайне отрицательное мнение:

"Нет помещений и продовольствия. Кроме того, такое большое скопление неопределенного (в) политическом отношении народа невыгодно'.

Уже 5 апреля по инициативе Ф. Дзержинского Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление:

'Подтвердить постановление Политбюро о недопущении в РСФСР врангелевцев. Исполнение возложить на т. Дзержинского*¹⁰.

Дзержинский, без сомнения, исполнил постановление должным и привычным для него образом. Как именно это было исполнено, сведений не сохранилось, но легко предположить реальное развитие событий.

Немного ранее, в феврале 1921 г., в Новороссийск прибыл турецкий корабль “Рашид-Паша” с 3600 эмигрантами. О трагической их участи на родине, со ссылкой на очерк корреспондента Русского национального комитета за рубежом под названием “Возвращение на родину”, рассказывает С. П. Мельгунов в своей книге “Красный террор в России”¹¹. Он сообщает, что все вернувшиеся под патронатом доктора Фритьофа Нан-

¹⁰ Карпов И. Д. Крым — Галлиполи — Балканы. — С. 78—80; Шмелев И. С. Солдаты. — Париж: Русский науч. ин-т, 1962. — С. 263.

¹¹ Мельгунов С. П. Красный террор в России 1918—1923 гг. — Симферополь, 1991. — С. 96-97.

сена эмигранты были репрессированы в Новороссийске. 500 бывших белогвардейцев, видимо, офицеров, расстреляли сразу, а остальных заключили в концлагерь. И. С. Шмелев в своей эпопее “Солнце мертвых” приводит рассказ очевидца, доктора медицины М. В. Игнатьева о расправе с возвращенцами:

'...Но... третьего дня в Алупке расстреляли двенадцать офицеров! Вернулись из Болгарии на фелюге, по семьям стосковались. И я как раз видел тот самый автомобиль, как поехали расправляться за то, что вернулись к родине, от тоски по ней'^|г.

В архивах найдено несколько дел о возвращенцах:

1. Астафьев Платон Степанович, 1883 г. р., уроженец д. Стеновецкой, Орловской губернии, чернорабочий, в Белой армии был подхорунжим, писарем.

На допросе 14 мая 1921 г. показал, что он 3 года служил в Российской армии и был на фронте Первой мировой войны. В августе 1920 г. по мобилизации Донским правительством призван в Белую армию и служил в команде учебной батареи запасного полка писарем в чине подхорунжего. В ноябре 1920 г. вместе с полком из г, Керчи выехал в Турцию, где, имея намерение вернуться на родину, полк самовольно оставил и через Болгарию прибыл в Крым. По постановлению чрезвычайной тройки особого отдела ВЧК Южного и Юго-Западного фронтов от 18 мая 1921 г. Астафьев заключен в концлагерь на 5 лет¹⁵⁶.

2. Барбашин Александр Павлович, 1894 г. р., уроженец Я- Же р но во го родной. Вятской губернии, младший офицер.

В ноябре 1920 г. из Крыма вместе с войсками выехал в Турцию, а в сентябре 1921 г. вернулся в Россию. По постановлению тройки особого отдела ХВО от 16 сентября 1921 г. заключен в концлагерь на 5 лет¹⁴.

3. Беловодов Назар Петрович, 1890 г. р., уроженец станицы Филипповской,

• Донской области, унтер-офицер.

В ноябре 1920 г. из Крыма выехал в Турцию, откуда через Болгарию вернулся в Крым. По постановлению тройки особого отдела ВЧК 6-й армии от 17 моя 1921 г. заключен в концлагерь на 5 лет'⁵,

4. Беляев Иван Андреевич, 1899 г. р., уроженец г. Алешки, Таврической губернии, проживал в Севастополе.

На допросе Беляев показал, что в Севастополе он служил командиром катера в чине офицера. С ноября

1920 г. был рулевым плавучей мастерской "Кронштадт*. За отказ выехать в Турцию при эвакуации ормии контрразведкой был арестован и насильно вывезен в Константинополь, где служил рулевым на шхуне 'Первенец' и пароходе 'Жан', на котором 16 сентября 1921 г. прибыл в Крым. На второй день — 17 сентября чекистами арестован. По постановлению тройки особого отдела ХВО от 20 нрября

1921 г. как офицер, служивший в Белой армии, и ‘неблагонадежный элемент' заключен в концлагерь на 3 года’⁶.

5. Бобров Порфирий Антонович, 1899 г. р., уроженец с. Плоское, Тираспольского уезда, Одесской губернии, крестьянин, младший офицер в армии Деникина.

Выехал в Румынию еще в 1919 г. из Крыма и вернулся в Одессу в ноябре 1920 г. Обвинялся в незаконном

^и ЦГАООУ, № 71915 фп.

¹⁵ Там же, № 68763 фп.

¹⁶ Там же, № 72882 фп.

пересечении гроницы и шпионаже. Вину не признал. Доказательств в шпионской деятельности в деле нет. По постановлению коллегии Одесской ЧК от 17 ноября 1920 г. расстрелян 29 ноября 1920 г.¹⁵⁷

6. Бородин Семен Иванович, 1899 г. р., уроженец станицы Усть-Быстрянской, Донской области, младший офицер.

В мае 1921 г. вернулся из Турции в Крым. По постановлению тройки особого отдела ВЧК 6-й армии от 16 мая 1921 г. за службу в Белой армии заключен в концлагерь на 5 лет¹⁵⁸.

7. Горшков Корней Макарович, 1877 г. р., уроженец станицы Белокняжеской, Сальского округа, Донской области, проживал в Севастополе, командир конной стражи в Евпатории.

В сентябре 1921 г. из Турции вернулся в Севастополь. По постановлению тройки особого отдела ВЧК ХВО от 20 ноября 1921 г. заключен в концлагерь на 3 года¹⁵⁹.

8. Долгинов Санжи Николаевич, 1882 г. р., уроженец станицы Власовской, Донской области, калмыкский священник.

В ноябре 1920 г. вместе с войсками выехал в Турцию, потом в Грецию. В июле 1921 г. вернулся в Крым и направлялся на родину. По постановлению судебной тройки ВУЧК в составе Евдокимова, Королькова и Зотова от 23 июля 1921 г. заключен в концлагерь на 5 лет¹⁶⁰.

9. Лобов Ксенофонт Иванович, 1888 г. р., уроженец станицы Камшатской, Донской области, хорунжий.

В марте 1921 г. вернулся из Турции в Одессу. По постановлению тройки особого отдела ВЧК 6-й армии 18 мая 1921 г. заключен в Нардын-ский концлогерь на 5 лет¹⁶¹.

10. Мальчевский Павел Михайлович, 1874 г. р., уроженец с. Хошевотко Подольской губернии, младший офицер.

В августе 1921 г. вернулся из Турции 8 Крым. По постановлению тройки особого отдела ХВО от 16 сентября 1921 г. заключен в концлагерь но 5 лет¹⁶².

11. Нехаев Григорий Иванович, 1877 г. р., уроженец станицы Урупинской. Донской области, вахмистр.

В сентябре 1921 г. вернулся из Турции в Севастополь. По постановлению тройки особого отдела ХВО от 20 ноября 1921 г. заключен в концлагерь на 5 лет¹⁶³.

12. Свеколкин Диарей Антонович, 1886 г. р., уроженец станицы Екатерининской, Донской области, проживал в Севастополе, офицер.

В сентябре 1921 г. вернулся из Турции в Севастополь. По постановлению тройки особого отдела ХВО от

20 ноября 1921 г. заключен в концлагерь на 3 года¹⁶⁴.

13. Станюкевич Николай Федорович, 1887 г. р., уроженец г. Глухов, Черниговской губернии, проживал в Киеве.

В ноябре 1920 г. выехал из Крыма в Турцию, где состоял во 'Всероссийской организации им. Касъмы Минино'. В феврале 1922 г. вернулся в Киев и был арестован. По приговору чрезвычайной сессии Киевского окружного суда от 14 октября 1926 г. согласно ст. 60, 66 УК УССР (участие в контрреволюционной организации и шпионаж) осужден к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на

5 лет¹⁶⁵.

14. Степсков Петр Владимирович, 1892 г. р., уроженец станицы Ольгинской, Донской области, хорунжий.

В марте 1921 г. прибыл из Турции в Крым и был арестован за службу в белой армии. По постановлению чрезвычайной тройки особого отдела ВЧК 6-й армии от 18 мая 1921 г. заключен в концлагерь на 5 лет²⁴.

15. Суховерхое Петр Иванович, 1895 г. р., уроженец д. Рождественская, Воронежской губернии, поручик.

В декабре 1920 г. вернулся в Одессу из Турции через Болгарию. По постановлению чрезвычайной тройки особого отдела Одесской ЧК за службу в Белой армии заключен в концлагерь на 5 лет²⁷.

16. Тинский Михаил Ефимович, 1890 г. р., уроженец Псковской губернии, подпоручик.

В феврале 1920 г. выехал из Крыма на остров Капри на лечение. В октябре 1921 г. вернулся в Одессу. По постановлению тройки особого отдела ХВО от 4 февраля 1922 г. заключен в концлагерь на 3 года²⁸.

17. Ясиновский Владимир Семенович, 1893 г. р., уроженец д. Машлыкино, Таганрогского округа, мичман.

В ноябре 1920 г. выехал из Крыма с войсками Белой армии в Турцию на пароходе 'Дыбич', которым управлял. В Турции самовольно оставил пароход и работал по найму в разных пароходных компаниях. В сентябре 1921 г. на пароходе 'Минерва' прибыл в Ялту и был арестован. По постановлению судебной тройки ВУЧК от 12 сентября 1921 г. заключен в концлагерь на 5 лет”. Представленные записи свидетельствуют, что службу в Белой армии большевики всегда считали преступлением и не собирались никого прощать. Не прощали они выезд за

²⁶ Там же, № 943 фп.

²⁷ Там же.

²⁸ Там же, № 2010 фп.

²⁹ Там же, № 2938 фп.

границу и гражданским лицам. Наказание преследовало их даже после того, как они, испытав всех “прелестей” европейской цивилизации, осознали, что роднее своей земли на свете нет, а потому разными путями возвращались домой.

Правомерны ли были эти репрессии? Ответ, без сомнения, однозначен — нет. Они свидетельствуют о грубейшем произволе и беззаконии, перечеркивающим принятые международными конвекциями правила, запрещающие применение какого-либо насилия в отношении военнопленных и беженцев. Кроме того, в законодательстве советского государства той поры вообще отсутствовала прямая норма, предусматривающая расстрелы и заключение в концлагерь таких лиц. Законодательство было, впрочем, построено таким образом, что при желании всегда можно было толковать закон по-своему, т. е. принимать решение на свое усмотрение. Это относится и к амнистиям в отношении возвращенцев. Так, по постановлению V Всеук-раинского съезда Советов от 5 марта

1921 г. “Об амнистии” в ст. 2 указано:

Трождон УССР, о также всех, имеющих но ее территории постоянную оседлость, эмигрировавших за границу во время гражданской войны и в связи с нею, если они возвратятся на территорию YCCP, добровольно явятся в распоряжение советской власти и дадут искренне обязательства стать лояльными гражданами УССР, — от ответственности освободить'¹⁶⁶.

Итак, от ответственности освобождаются граждане УССР и лица, имеющие в УССР постоянную оседлость. А как же быть с жителями российских губерний, возвращающихся, как правило, вначале на территорию Украины н пытающихся затем добраться до России? О них речи вообще нет. Получается, что к ним амнистия не применима? Кроме того, в постановлении не указано, применяется ли амнистия к бывшим солдатам и офицерам Белой армии, гражданам УССР. Казалось бы, амнистия должна применяться, ведь они являются гражданами Украины. Умышленно или нет, но законодатели этот весьма важный момент в постановлении упустили, т. е. чекисты получили возможность решать судьбу человека на основе “революционного правосознания”. Этот пробел в украинском законодательстве об эмигрантах был частично восполнен в декрете ВЦИК от

3 ноября 1921 г. “Амнистия лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях”. После довольно сентиментальной преамбулы, наполненной откровенно лицемерным сочувствием к лицам, находящимся в эмиграции, в сг. 1, 2 декрета указано:

'Объявить полную амнистию лицам, участеовавшим в военных организациях Колчака, Деникина, Врангеля, Савинкова, Петлюры, Булак-Булаховича, Перемыкина, Юденича в качестве рядовых солдат, путем обмана или насильственно втянутых в борьбу против советской власти и находящихся в настоящее время в Польше, Румынии, Эстонии, Литве и Латвии... Предоставить им возможность вернуться в

Россию на общих основаниях с возвращающимися на родину военнопленными'³¹.

В декрете прямо указано об амнистии бывшим солдатам, “путем обмана или насильственно втянутых...”. Солдаты-добровольцы не упоминаются. Об офицерах и даже младших командирах — ни слова. О чиновниках и иных гражданских лицах, выехавших за границу во время войны и возвращающихся, речи нет. Декрет также ограничил и круг стран, откуда могут возвращаться эмигранты. В связи с этим возникают вполне естественные вопросы: а будет ли применяться амнистия к рядовым солдатам, которые возвращаются, скажем, из Турции, Балкан, Франции или Германии? Судя по конкретному тексту декрета — нет. Так появились лазейки для удобной трактовки декрета, т. е. для принятия решения исходя из “пролетарского чутья”. Кроме того, удивляет содержание ст. 2 декрета о предоставлении возможности рядовым солдатам вернуться на родину вместе с военнопленными. Неизвестно, как применялось это требование на практике, но, следуя тексту, возвращение их в одиночку, без военнопленных, якобы не предусматривалось.

Исправляя довольно широкие условия применения амнистии, принятой Всеукраинским съездом Советов

5 марта 1921 г. об освобождении от ответственности всех граждан УССР, находящихся за границей, ВУЦИК 30 ноября 1921 г. принял очередное постановление, резко отличающееся от прежнего. Само его название “Об амнистии рабочих и крестьян, служивших во вражеских армиях и находящихся за границей” уже говорит о нераспространении данной амнистии на офицеров. Однако и здесь есть существенная недомолвка. Известно, что среди офицеров было немало выходцев из рабочих и крестьянских семей. Применима ли к ним амнистия? Видимо, для них в ст. 2 постановления допускалось исключение на усмотрение чекистов. В ней, в частности, указано:

'Предоставить Народному комиссариату иностранных дел право применять к находящимся за границей лицам командного состава, указанных в пункте 1-м армий (рабочих и крестьян. — Авт.), амнистию в отдельных случаях по индивидуальным ходатайствам'³².

Известно еще одно постановление ВУЦИК от 12 апреля 1922 г. под названием “Амнистия в дополнение к постановлению ВУЦИК от

30 ноября 1921 г.”. В нем снова “даруется” полная амнистия всем находящимся за границей лицам украинского гражданства, которые участвовали в военных организациях Скоропадского, Петлюры, Деникина, Врангеля и других генералов. Здесь

¹¹ Амнистия и помилование в СССР. —

С. 91.

опять нет разделения эмигрантов на рабочих, крестьян и солдат, с одной стороны, и офицеров — с другой. При искреннем раскаянии в Украину был разрешен въезд даже генералам, членам бывших правительств, членам комитетов антисоветских партий и клубов по индивидуальным ходатайствам. Вместе с тем, этим же постановлением объявлены “вне закона” Скоропадский, Петлюра, Тютюнник, Махно, Врангель, Кутепов и Савинков³³.

Указанные противоречия в статьях различных постановлений в отношении возвращенцев, принятых ВЦИК, ВУЦИК и Всеукраинским съездом Советов, вызывали в эмигрантских кругах непонимание, неуверенность и сомнения. Еще большее замешательство вызвало принятие 23 августа

1922 г. ВУЦИК Уголовного кодекса УССР. Согласно ему статья 71 предусматривала высшую меру наказания за самовольное возвращение в пределы УССР.

³¹ Там же. — С. 149-151.

159