Последняя обойма

Глава 3 Схрон

На следующее боевое задание группа Кузнецова отправлялась в составе отряда. У шедшего вместе с ним лейтенанта Крикунова это был первый боевой выход, поэтому, назначенный командиром отряда заместитель командира роты капитан Атясов Антон шел с ним.

Перед самым выходом замкомроты подозвал к себе Кузнецова и, не мудрствуя лукаво, объяснил ему «диспозицию».

— Олег, твоя группа идёт первой. Маршрут движения выбираешь сам, я вмешиваться не буду, хоть на отвесные кручи лезь. Но заметишь противника, увидишь что непонятное, появятся какие-либо сомнения — сразу мне доклад.

— Антон, я понял, без вопросов! — замкомроты хоть и был командиром, и если что мог спросить с любого группника по полной, но общались они меж собой запросто.

— Тогда готовь группу. И вот ещё что: захвати на меня рацию. Хорошо?

Олег задумался:

— У меня одна сломана, ну да ладно, я в соседней роте возьму.

— Не пойдёт, они через два дня тоже на Б/З уходят.

— А я у Серёги Лемешева возьму, он хвалился, у него две лишние есть.

— Тогда так и решим. Но смотри, если что не срастётся, предупреди, я, может, на складе надыбаю.

— Предупрежу, — пообещал Кузнецов, и Атясов, отодвинув полог, вышел из темного пространства палатки.

БТРы уже урчали моторами. В ожидании скорой погрузки водители топтались около кузовов и нарушали целостную картину, создаваемую занятыми «предстартовой» суетой разведчиками.

— В одну шеренгу фронтом от меня становись! — прозвучала привычная команда. — Заряжай!

Щелкнули предохранители, клацнули затворы и… грохнула короткая очередь.

«Димарик»! — Кузнецов даже ни на миг не засомневался, кто это мог так отличиться.

— Маркитанов!!! Лоб твою в медь! Какого чёрта?

— Да, я! — смущено улыбаясь, Димарик пожал плечами. — По привычке, как на разряженность.

— На предохранитель поставил? — успокаиваясь, группник мысленно махнул рукой. Отчитывать Маркитанова не имело смысла: его ругать, что небо красить. — По машинам!

— Кто отличился? — поинтересовался вышедший за ворота КПП комбат.

— Кто-кто, — замполит, назначенный старшим колонны, только развёл руками.

— Понятно… — протянул командир отряда, но тоже ничего не сказал. А у Олега внутри всё тряслось. Только сейчас до него дошло, что Маркитанова от внезапно произведённых выстрелов могло развернуть в сторону группы, как в тот раз на стрельбище. Слава богу, этого не произошло, но ведь могло! Будь его воля…Он вообще не понимал, почему комбат и все прочие руководители с таким маниакальным упорством берут с собой в командировки это ходячее недоразумение. Может и впрямь суеверие — как с тем котом? Кузнецов хмыкнул. Ништяк к ним в палатку уже забредал. Противно орущий, с порванной чужими когтями мордой, облезлый, впрочем, возможно, это начиналась сезонная линька, он так и норовил что-нибудь стянуть. Уже разок котяра пристраивался пометить старшинский спальник, но никто, даже на полигоне стучавший себя в грудь Иволгин не осмелился дать ему под зад. Всё-таки что не говори, а пребывание на чуждой территории накладывало на душу свой суеверный отпечаток. И потому шкоду-кота лишь осторожно стряхнули с кровати на пол и аккуратно выпроводили за дверь. Вот и Димарик… Может быть все понимают его никчёмность, его несомненную… нет, даже не тупость — простоту, но дать пинка под зад и выпроводить за ворота части не решаются…

— Живее, живее! — торопил бойцов суетящийся подле открытого кузова группник. — Уходите в лес! Быстрее!

Кузнецов посмотрел вслед замыкающему строй Гудину, окинул взглядом опустевший кузов и, убедившись, что ничего не было забыто, поправил на плече лямку рюкзака и устремился вслед за убегающим сержантом. Как и было оговорено, группа углубилась в лес на полсотни метров и, рассыпавшись по периметру, остановилась. Олег видел, как неподалёку рассаживаются бойцы старшего лейтенанта Крикунова.

— Ждете здесь, — ткнув пальцем в направлении разлапистого дерева, приказал Кузнецов радистам и, скинув рюкзак на руки рядовому Лисицыну, пошёл в сторону соседней группы.

— Стой, кто… — начал было говорить рядовой Княжин, боец головного дозора третьей группы, но, по-видимому, разглядев идущего, умолк. Впрочем, он, скорее всего, с самого начала видел, кто идёт, и этим «стой» только обозначил своё присутствие. Тем не менее, Олег, проходя мимо залегшего бойца, недовольно буркнул:

— Свои, — и пошёл дальше.

Монотонное, много раз повторяющееся бубнение радиста третьей группы — младшего сержанта Воропаева, было настолько своеобразно и нелепо, что Олег невольно улыбнулся.

— «Центэр», «Центэр», «Центэр», «Центэр», — тарабанил радист, — «Крикуну», «Крикуну», «Крикуну», «Крикуну», приём, приём, приём, приём, — тут же почти без перерыва, — «Центэр», «Центэр», «Центэр», «Центэр»…

— Интересно, он у тебя по ночам так же бухтеть будет? — обратился к Крикунову улыбающийся Кузнецов.

— А что? — тот непонимающе уставился на своего радиста.

— Да его бормотание слышно за пару километров. К тому же чересчур много слов. Да ты сам послушай.

— Да я привык, он всегда так…

— Тогда двинь ему по балде, и пусть говорит нормально, или давай я двину, в крайнем случае, посади на радиостанцию другого радиста.

— Ворона, притуши звук, — потребовал Крикунов, но тот, к этому времени уже передав сообщение, сворачивал радиостанцию.

— Воропаев! — Кузнецов сделал шаг в сторону и схватил младшего сержанта за шиворот. — Запомни: если я услышу ночью хоть один звук, я так ткну в твою глотку носком своего ботинка, что мало не покажется. Понял? — сердито бросил он и, выпустив воротник, отряхнул ладонь.

— Так точно! — ответить не по-уставному Воропаев не осмелился и, шмыгнув носом, судорожно сглотнул.

— Где Атясов? — Олег снова повернулся к командиру третьей группы.

— Там, — Валерий неопределенно кивнул куда-то за спину. — На тыловой дозор пошёл посмотреть. Он сказал на пару секунд, сейчас вернётся.

— Ладно, тогда я почапал к своим, а ты пока поднимай группу и топаем.

— Через сколько? — уточнил Крикунов, имея в виду время начала движения.

— Через пару минут.

— Ты там особо своих не гони… — попросил Валерий, и Олег согласно кивнул.

— Не буду. Нам спешить некуда! — заверил он и, слегка пригнувшись под низко висящей веткой, побрёл в обратную сторону.

День уже был в самом разгаре. Предполуденное солнце, пробиваясь сквозь молодую изумрудную листву, всё сильнее и сильнее нагревало прохладный весенний воздух, забивало чесночным запахом черемши ноздри, наполняло звуками: щебетом птиц и отдаленным похоркиванием пасущихся кабанов. Спецназовцы, преодолев небольшой хребет, спустились в распадок и примерно через два часа вышли к намеченному ещё в ПВД месту организации засады. Когда начали подниматься на небольшой взгорок, Олег увидел, как буквально из-под ног Маркитанова выскочила енотовидная собака и, задрав хвост, потрусила прочь.

«Вот и приплыли», — в ужасе подумал Кузнецов, имея в виду, что сейчас Димарик вскинет пулемёт и «свистанёт» по убегающей зверине со всей пролетарской ненавистью. Но этого не случилось. Маркитанов, конечно же, поднял оружие и даже провёл стволом вслед убегающему зверю, но стрелять не стал, даже и не собирался…

Невысокая сопка, точнее, даже не сопка, а скорее бугор, оказалась идеальным местом для устройства засады. Мысли о том, что это была не просто возвышенность, а древний, поросший деревьями курган, к Кузнецову придут позже, гораздо позже, а тогда он неторопливо обошёл занятые позиции и, оставшись довольным своими бойцами, принялся внимательно разглядывать окружающую местность. Слева, начинаясь от самого подножия, росли густые, почти не просматривавшиеся заросли лещины. Справа лежала ровная, насыщенная влагой низменность, постепенно переходящая в довольно пологий склон тянувшегося с севера на юг хребта, а прямо, если как следует присмотреться, проглядывалась вилявшая среди деревьев старая дорога. Некогда ездившие здесь грузовики оставили колею, но заросшая молодым подлеском, в метрах пятидесяти от кургана, она сливалась с окружающим ландшафтом и исчезала. Затем появлялась снова и, убегая вдаль, окончательно терялась за стволами деревьев. Тем временем бойцы принялись устанавливать мины. Понаблюдав за их действиями какое-то время, Олег удовлетворённо качнул головой и вернулся к обустраивающим дневку радистам.

— Есин, давай на фишку*! — сержант Маркитанов едва дождался возвращения устанавливавших мину бойцов. Завтрак, хотя весьма плотный, был уже давно поглощен и израсходован до последней калории, и его желудок нещадно просил есть. — Красный, садись хавать, следующая очередь твоя.

— Угу, — рядовой Краснов не заставлял себя ждать.

Кушал Димарик неспешно. Прислонившись спиной к дереву, он расстегнул разгрузку и, оглянувшись, (нет ли поблизости командира?), снял её на землю. Затем вынул продукты и бутылку с водой. Оглянувшись второй раз, достал газовую горелку. Поставил на неё тщательно вымытую тарелку из нержавейки и, налив в посудину воды, зажёг огонь, вытащил из полиэтиленового пакета пачку «Роллтона» и, тщательно размяв его, высыпал в приготовленную посуду. Вдохнув аромат закипающей вермишели, взял из того же пакета брикет липунца (горохового концентрата), размял его с ещё большей тщательностью, чем вермишель и, помешивая ложкой, высыпал в уже вовсю кипевшее варево. Специи от «Роллтона» он запихал обратно в пакет, а уже почти готовое блюдо от души сдобрил высококалорийным майонезом. Размешал, зачерпнул немного в ложку, попробовал, зажмурился от удовольствия и проглотил. Оставшись довольным, достал из нагрудного кармана универсальный нож и, преобразовав его в плоскогубцы, снял тарелку с огня. Теперь наступила очередь кофе. Димарик на Б/З пил только «кофе с молоком», чаще всего подслащивая его почему-то армейским концентратом чая. Напиток Маркитанов готовил так же, как и «основное блюдо», то есть неспешно. Неспешно достал и налил в кружку воды, неспешно поставил её на огонь, неспешно кипятил, словно бы специально для этого прикрутив горелку. Наконец, когда вода вскипела, он перекрыл газ и поставил кружку рядом с тарелкой. Убрав складной нож, высыпал в кипяток пакетик кофе и следом, даже не размяв, чай-концентрат. Спрятал в рюкзак горелку и стал медленно размешивать свое кофейно-чайное «варево». Наконец, решив, что сахар растворился, он облизнул ложку, достал сухие хлебцы-галеты и, поставив на колени уже слегка остудившуюся тарелку, принялся кушать. Внезапно в траве что-то мелькнуло и тут же исчезло. Димарик заинтересованно уставился в привлёкшее его внимание место, и тотчас из-под прошлогоднего осеннего листа выглянула остренькая мордочка. Маленькие глаза-бусинки зыркнули во все стороны, и небольшая серенькая мышка шмыгнула в направлении пахнувшего едой пакета. Димарик не стал дожидаться, когда плутовка влезет в его продукты, и почти без замаха, тщательно прицелившись, бросил серой плутовке кусочек галеты. Та дернулась, словно от удара, остановилась, в задумчивости пошевелила усами и, наконец, решившись, схватила предложенное и умчалась в обратном направлении. Через несколько секунд она появилась снова. На это раз мышка добежала только для того места, где обнаружила брошенный кусочек галеты и, застыв на месте, села на задние лапки. Сержант едва не рассмеялся, разглядывая её уморительную мордочку. Ну, чисто старушка на пенсии, на скамеечке сидит… Отломив на этот раз почти половину «печенья», он вновь осторожно бросил его рядом с мышью. Та повела носом, принюхиваясь, пригнулась, вытянув шею, определилась с направлением движения, и буквально скользнув между травинок, в доли секунды оказалась подле вожделенного хлебца. Маркитанов думал, что она тотчас смоется и даже потянулся к ложке, чтобы продолжить прерванное занятие, но наглая мышь, совсем оборзев, ухватила зубами один край угощения, села, обхватила его лапками и принялась есть.

Димарик завороженно глядел на маленького зверька, не шевелясь и почти не дыша, боясь спугнуть это маленькое недоразумение. Наконец мышь насытилась или, возможно, всё же что-то её насторожило, но она, отпустив ставший совсем маленьким кусочек галеты, развернулась и, сделав несколько коротких скачков, исчезла среди травы и корневищ молодой поросли. Всё время следивший за ней Маркитанов попытался отыскать взглядом норку или какое-либо другое место, куда могла спрятаться мышка, но, так и не углядев, глубоко вздохнул и приступил к трапезе…

Остаток дня Димарик провёл в мучительном ожидании ужина… Так было всегда, когда группа, прекращая поиск, садились на засаду. И лишь после того, как сержант съедал банку тушёнки, выпивал ещё одну полную кружку кофе, он чувствовал себя человеком. С удовольствием вдыхая свежеющий в наступающем вечере воздух, Маркитанов сменился с поста охранения и, разложив «продуктовую лавку», стал есть… Настроение у Димарика было благостное, поэтому спустя тридцать минут, насытившийся и довольный, он, тщательно вытерев салфетками посуду и убрав всё вынутое в рюкзак, завалился спать.

Снился ему отчий дом, небольшая чистая речка, протекавшая прямо у села под горой, соседская девчонка. Нет, не подруга, так, девчонка, и всё. Снился председатель, почему-то с палкой гонявшийся по полю за зайцами, снились родители, смахивающие слезы, когда он уходил на свою первую войну. Снилось ещё что-то сладко-щемяще-радостное и одновременно горькое. Снилось… Пока его не разбудил толчок в бок.

— Смена, — тихо сказал Краснов и тут же, уверенный, что сержант проснулся, беззвучно вернулся на своё место. Маркитанов открыл глаза, расстегнул молнию трофейного спальника и, сонно позёвывая, сел. Ночная прохлада тот час же окутала согревшегося в спальнике сержанта, заставив поёжиться и, потянувшись, передёрнуть плечами.

— У-ух, — выдохнул он и, начиная мелко подрагивать, встал на ноги. Несколько раз присев, Маркитанов почувствовал, как начало уходить сонное оцепенение, а вместе с ним таяли и исчезали покрывшие спину мурашки. Закончив приседать, он опустился на землю и несколько раз отжался — сонливость и дрожь исчезли окончательно, уступив место благостному расположению духа и приятному разбегающемуся по телу теплу. — У-ух, — повторил он снова, и, подхватив «Пёченег», неслышно скользнул к расположившемуся за огромным поваленным деревом Краснову.

— Что-нибудь видел? — скорее проформы ради, а не потому, что рассчитывал получить какую-либо информацию, спросил Димарик.

— Не-а, — было слышно, как хрустнуло в позвонках у Краснова, когда он отрицательно помотал головой. — Кабаны только возились неподалёку. А так ти-ши-на…

— Понял, — буркнул Димарик и, отсылая Краснова спасть, махнул рукой. — Иди…

Ночь обещала быть прохладной, но не холодной. Маркитанов лег на расстеленный коврик, укрылся плащ-палаткой и, не торопливо разглядывая в БН свой сектор наблюдения, предался размышлениям. Уже далеко за полночь он, наконец-то вспомнив о смене, взглянул на часы: время его дежурства давно закончилось. «Пора будить Есина», — решил он и, кинув взгляд на спящего неподалеку бойца, всей грудью втянул влажный ночной воздух. Спать не хотелось. Димарик еще раз покосился на мирно посапывающего разведчика, затем поднял глаза к небу, словно спрашивая у него совета, и вновь взял в руки бинокль.

— «Пусть спят», — решил он и продолжил несение службы.

Раздавшиеся за спиной шаги привлекли его внимание и заставили отложить бинокль в сторону.

— Чь, — окликнул он идущего и на всякий случай развернул ствол в его сторону. Это было маловероятно, но вдруг какой «дьявол» проник за пределы боевого охранения?

— Свои, — донесся приглушенный шепот проверяющего посты командира. И уже подходя: — Как у тебя тут?

— Тихо, — таким же мертвящим шепотом ответил Димарик и поставил оружие на место. — Вот только сова кружила…

И тут же, как бы в подтверждение его слов, откуда-то из темноты переплетающихся ветвей скользнула бесшумная тень, спикировав вниз, схватила что-то у самой земли и, быстро взмахивая крыльями, свечой поднялась вверх.

— «Промахнулась?» — с надеждой подумал Димарик, но раздавшийся над самой головой писк свидетельствовал об обратном. Сержант вздохнул и предпочёл об этом больше не думать.

— Командир, завтра поиск?

— Планировался, а там могут и переиграть. Есть информация о передвижении большой группы вооруженных лиц, двигающихся в нашем направлении. В общем, утром видно будет, — Олег, до этого присевший рядом с Маркитановым на корточки, поднялся и неслышно поспешил дальше. Сова прилетала ещё несколько раз, но так больше ничего не углядев, бесследно растворилась в ночном звёздно-лунном небе.

А на утро мышь пришла снова, тем самым не сказанно обрадовав уже было распрощавшегося с ней Маркитанова. Приготовленный для плутовки кусок галеты был съеден в течение пары минут. Покушав, мышка умылась и, встав на все четыре лапки, вытянула вперед шейку и стала дергать мордочкой, словно маленький поросенок, просящий чего-нибудь съестного. Димарик улыбнулся и медленно, боясь напугать, протянул вперёд руку с зажатым в пальцах целым квадратиком хлебного лакомства, но коснувшись кистью земли, выпускать из пальцев его так и не стал, ожидая реакции серого недоразумения. Та, не слишком спеша, отбежала на несколько сантиметров назад и остановилась. Хлебный запах достиг её ноздрей. Нерешительно потопталась на одном месте, затем, развернувшись, резко пробежала вперед, выхватила галету из пальцев ещё больше развеселившегося Маркитанова и скрылась. Сержант так и не смог понять, куда ускользнула эта бестия. Квадрат хлебца был слишком велик, чтобы мышка так запросто проскользнула с ним в норку. Но искать место её исчезновения он не стал, тем более что объявили о двадцати минутной готовности к началу движения.

Сегодня они шли строго на север, бойцы выстроились в линию и начали движение. Пропускавший мимо себя головной дозор, Димарик дружески шлепнул по плечу проходившего мимо Киселёва, улыбнулся рядовому Баринову, вызвав ответную улыбку, в шутку погрозил кулаком в сторону шедшего третьим в тройке Щукина, пропустил вперёд себя Есина, отпустил его метров на восемь, бросил два квадратика галет в корневища кустарника и, пожелав мышке приятного аппетита, шагнул следом.

Сержант Маркитанов шел, чувствуя, как нога ступает в мягкую, насыщенную влагой почву. Иногда ботинок проваливался в травяной подстил буквально по щиколотку, но, тем не менее, открытой воды нигде не было видно. Не было ни ручейка, ни зеркального отблеска озера, зато повсюду торчал вылезший из-под земли тростник. Его тонкие прямые стебли тянулись вверх, словно пытались подняться над вершинами окружающих деревьев. Собственно, деревья в этой лощине росли не так часто, как обычно, да и толщина их стволов была гораздо меньше. Кустарники отступили, и теперь окружающее пространство просматривалось на многие десятки, а иногда и сотни метров. Но это длилось недолго. Вскоре ровная низина перешла в едва заметный подъем, и почва под ногами вновь стала твёрдой, деревья скучились, а в тех местах, где их почему-то оказалось немного, в изобилии разросся орешник.

— Чи, — окликнул Кузнецов впереди идущего Краснова и знаками отдал приказ: головняку сместиться влево и уйти под защиту густых зарослей орешника.

Теперь они шли гораздо медленнее. Мало того, что сам кустарник, переплетаясь меж собой ветвями, заставлял заметно снижать темп, так ещё и значительно возросла вероятность внезапной встречи с противником. Тем более что стали попадаться зримые следы его пребывания. Повсюду валялась старая и никому уже не нужная полиэтиленовая плёнка, стаканчики из-под сухого картофеля быстрого приготовления, полностью выдавленные тюбики высококалорийного майонеза. В одном месте лежала порванная и выброшенная за ненадобностью армейская разгрузка старого образца. Но все следы были давними и никакой ценной информации не несли. Было понятно, что чехи изредка садились в этих местах, кушали и уходили по своим делам дальше. Пытаться отжать их здесь — это всё равно, что бить палкой в большое озеро в надежде выловить рыбу. Можно было тыкать всю жизнь, но так и не увидеть вожделенной ухи, а можно первым же ударом оглушить большую щуку или целое стадо рыбёшек поменьше. Олег не собирался полагаться на случай, и потому шел дальше, твердо рассчитывая не сегодня так завтра отыскать вражескую базу или, по крайней мере, обнаружить схрон или, правильнее, тайник с большим количеством оружия. Но схрона нигде не было, базы тем более. Густые кусты орешника стали редеть и вскоре закончились, потянулся скучный в своей однообразности лес. На небо наползла небольшая туча, но к радости Кузнецова так и не разродившись дождем, потянулась дальше, а спрятавшееся было в её космах солнце выглянуло вновь и заиграло своими бликами на поверхности шевелившихся от дуновения ветерка листьях.

— Олег! — Кузнецов повернулся и увидел сзади нагоняющего его Атясова. — Олег, — повторил тот и показал рукой: «сажай группу».

— Чи, — и тут же один в один повторил движение, сделанное заместителем командира роты — «садимся». Оглянувшийся на оклик Краснов кивнул, и сигнал пошел дальше.

— Я смотрю, ты планируешь перевалить через хребет?

Кузнецов согласно кивнул и капитан продолжил:

— Здесь не подняться, слишком отвесные стены.

Он сел, достал из разгрузки карту, развернул её и, дождавшись, когда командир группы усядется рядом, ткнул в точку на карте.

— Видишь ручей? Он подмыл глину, и здесь ещё метров четыреста тянется обрыв метров по пятнадцать. Но чуть дальше есть небольшой, относительно пологий, а потому вполне подходящий каменистый участок. Там и поднимемся. Только предупреди бойцов, возможно минирование. Мы там в позапрошлом году с полдесятка замыкателей сняли.

— Понял, предупрежу, — заверили Олег и взглянул на часы. До выхода на связь оставалось десять минут, поднимать группу не имело смысла.

— Старших троек ко мне! — приказал старший лейтенант, а Атясов, пристроившись поудобнее около небольшого бугорка, блаженно закрыл глаза. При наличии командиров групп он мог себе позволить иногда немного расслабиться…

Подходящий участок оказался обмылком огромной, древней, всё еще каким-то образом сохранившейся скалы, почти отвесно уходящей вверх и тянувшейся до самой верхотуры хребта. Увы, похоже, подняться по ней было не многим легче, чем взлететь.

— Чи, — Олег махнул рукой, останавливая группу и приказывая ей рассредоточиться. Меж тем основательно проинструктированный головной дозор неспешно двинулся вперёд. Сперва они, значительно увеличив дистанцию, спустились в глубоко пролегающее речное русло и, начав идти по нему, почти тотчас наткнулись на частично занесенные камнями и скрытые небольшим слоем воды гусеницы от БМП, чуть дальше валялась искорёженная взрывом башня. Куда делась сама машина, оставалось только догадываться. Затем, преодолев эту мелководную речную преграду, подобрались к основанию скалы и начали медленный подъем. Первым стал вкарабкиваться наверх рядовой Киселёв Сергей Иванович, внештатный сапер подразделения и кандидат в мастера спорта по спортивному ориентированию. Щукин и Баринов пока оставались внизу под прикрытием каменного уступа.

Мокрые ботинки сапёра все время соскальзывали вниз, приходилось изо всей силы цепляться пальцами за малейшие неровности в почве и трещины. Первое время Сергею казалось, что ему не подняться. Но постепенно на скальной поверхности стали появляться растения. Их корневища, вонзаясь в породу, образовывали в ней щели, а стволы и ветви, хотя и тонкие, служили какой-никакой опорой его ногам и рукам. Когда же Киселеву удалось взобраться метров на двадцать, вслед за ним отправился Баринов, а когда стало ясно, что до вершины сапёру осталось совсем немного, на камни откоса стал взбираться рядовой Щукин.

Мины оказались гораздо дальше — на самом верху, там, где скала стала переходить в привычную насыщенную дождём почву. Первый замыкатель Сергей обнаружил по едва заметному проводу. Найдя точку опоры и встав поустойчивее, он снял рюкзак, пристроил его около ствола молодого бука, перевесил автомат за спину, отвязал от рюкзака и включил миноискатель. Затем обернулся к по-прежнему поднимающемуся по скале Баринову и, уловив его взгляд, выставил руку с раскрытой в предостережении ладонью. Тот кивнул. Киселёв тотчас показал: «Мины», и следом взглядом указав на миноискатель, развёл руки чуть в сторону и повёл ими вверх-вниз: «буду делать коридор». Снайпер снова кивнул и, застыв на одном месте, принялся ждать.

Замыкателей оказалось два. Возможно, здесь их было больше, но Сергей обследовал лишь небольшой — метров двадцать в длину и не более чем в метр шириной, участок подъёма, как раз достаточный для того, чтобы подняться на относительно ровную поверхность левого ската. Вынув из кармана разгрузки странную металлическую конструкцию, он собрал небольшую самодельную «кошку», пригодную как раз для сдергивания таких вот сюрпризов и, осторожно зацепив один из замыкателей, удалился на безопасное расстояние.

Выдернутая из земли взрывоопасная штука оказалась довольно старой, а выпавшая батарея ржавой и, скорее всего, уже ни на что не пригодной. Поэтому Киселев, бросив на мину всего лишь один взгляд, разломил это «чудо враждебной техники» надвое, вынул тротил и, размахнувшись изо всех сил, запулил его в переплетения ближайшего кустарника. А вот второй замыкатель, будучи извлечённым из земли, потребовал к себе деликатного обращения, так как пребывал на редкость в хорошем состоянии. Внимательно оглядев его со всех сторон и не заметив признаков сюрпризности, Сергей осторожно перекусил провод и, вытащив батарейку, поступил с ним так же, как с первым. Когда с минами было покончено, он вернулся к рюкзаку и, приторочив к нему миноискатель, загрузил его себе на спину. Повернувшись, увидел вопрошавший взгляд Баринова, махнул рукой «поднимаемся» и уже, будучи уверен в отсутствии мин, пошёл наверх. Когда головной дозор занял позиции на вершине хребта, Баринов, как старший тройки, вошёл в связь с командиром группы.

— «Старший» — «Первому», приём!

— На приёме! — ответил Кузнецов, видевший, как его выбравшиеся наверх бойцы расползались по местности.

— На месте, — коротко доложил Баринов и, отпустив тангенту, отключил рацию.

— Чь, — окликнув ближайшего разведчика, старший лейтенант отдал команду на выдвижение первой тройки ядра, и когда та начала отвесный подъем в горы, двинулся следом.

Димарик, повесив пулемёт через плечо и словно автомат закинув его за спину, тяжело поднимался по почти отвесной поверхности скального выступа. Ноги скользили и норовили ухнуть вниз, руки едва не срывались с тонких ветвей тонюсеньких деревцев, пот заливал глаза и насквозь пропитывал придавленную рюкзаком хребтину. Шикарная зелёно-коричневая панама — гордость Димарика, то и дело сползала на лоб, и тогда ему приходилось отодвигать её на затылок. Но, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, двигался он быстро, едва не наступая на пятки идущему впереди Есину. Пару раз казалось, что Маркитанов сорвется и сверзиться вниз, но этого не случилось, и он благополучно выбрался наверх. Вслед за ним постепенно вышла туда и вся остальная группа, а потом подтянулись и бойцы старшего лейтенанта Крикунова. Теперь разведчикам, прежде чем организовать ночную засаду, предстояло пройти ещё пол квадрата.

— Какого чёрта? — зло зашипел Кузнецов, едва выбравшись на ровную площадку и найдя залегшего в кустах Киселёва. — Какого чёрта ты занимался самодеятельностью? — спросил он, имея в виду сдергивание обнаруженных мин кошкой.

Сапёр неопределённо пожал плечами.

— Я что тебе говорил? Обнаружив замыкатель или заводскую мину, делаем одно из двух: либо уничтожаем накладным зарядом, либо просто обозначаем и обходим. А если бы один из них (Олег имел в виду замыкатель) сработал, когда ты тыкался в него своей кошкой?

— Так не сработал же… — тихо промямлил Киселёв, понимая, что группник прав, и потому принимая получаемый втык как должное.

— Что бы я тебе ещё раз… — Олег в сердцах махнул рукой и, развернувшись, пошел прочь. На этот раз бог миловал, а в другой?

Посмотрев на склоняющееся к вершинам деревьев солнце, старший лейтенант Кузнецов невольно взглянул на часы. К его сожалению, с подъёмом на хребет они проваландались слишком долго, и времени на это ушло намного больше, чем он рассчитывал. В пору было задуматься, а стоило ли продолжать движение…

— Двигаем! — Выбравшийся на хребет капитан Атясов развеял все его сомнения и, смахнув рукой выступивший на лбу пот, уточнил: — На связь выходил?

— Да, скинул координаты и сказал, что продолжаю движение.

— Всё правильно. Сейчас переваливаем хребет, спускаемся и топаем на перекрёсток дорог. Возражения есть?

— Топаем, так топаем, — согласился Олег. Что было толку возражать, если зам командира роты, тире, в данный момент командир отряда, уже принял решение?

— Осторожнее, — напутствовал капитан, и Кузнецов, подняв группу, начал спуск по другую сторону хребта.

…Шедший пятым, Димарик перепрыгнул через небольшую рытвину и вдруг заметил на земле едва видимое белое пятнышко. Он нагнулся, и оно показалось ему не более чем трухой, высыпавшейся из поточенного муравьями или какой ещё другой насекоминой, дерева. Не удостоив эту «труху» более пристального внимания, Маркитанов поправил на плече ремень пулемёта и двинулся дальше. Но всё же что-то продолжало свербеть в его мыслях. Даже придя к намеченному перекрёстку дорог, уже усевшись на ночную засаду и хорошо перекусив, он всё никак не мог выбросить из головы столь заинтересовавшее его пятнышко. Он хотел было даже вернуться, но быстро опускающееся за горизонт светило заставило его отказаться от этих планов. Ходить в ночи по чеченскому лесу Димарик не любил. Ветки, валяющиеся под ногами; ветки, бьющие в лицо; сухие сучки, так и норовившие выколоть глаз, шипы и колючки, ямы и небольшие овражки, уж не говоря о больших обрывах и наполненных водой воронках, и всё это в непроглядной темноте ночи. Бр-р-р… Но в мозгах свербело, поэтому, когда на горизонте появился проверяющий несение службы старший лейтенант Кузнецов, сержант ему даже обрадовался.

— Командир, я тут подумал, вот, значит, — Димарик никогда не был великим оратором, но тут что-то превзошёл самого себя, — шёл, видел… труха на земле…

— Димарик, знаешь что, иди-ка ты со своей трухой, знаешь куда! — Олег был зол и не скрывал этого. Замкомроты поймал одного из бойцов охранения спящим, и старший лейтенант получил солидный разнос. Поэтому ему было не до Маркитановских фантазий.

— Погоди! — остановил его раздавшийся совсем рядом приглушённый голос. Как оказалось, командир группы пришёл не один, и теперь из темноты возник капитан Атясов.

— Говори Димарик, говори…

— Да я шел, — вновь начал рассказывать Маркитанов, — и когда входили в мелколесье, вижу пятно, нагнулся, посмотрел, решил, что это труха от дерева. А потом засомневался, уж больно оно белое… — Димарик замолчал и вперил свой взор в стоявшего рядом с ним Кузнецова.

— Мука! — хором прошептали офицеры и, переглянувшись, поняли, что подумали об одном и том же: СХРОН! Где-то поблизости должен быть схрон с продуктами, а мука наверняка просыпалась из мешка, когда его тащили от ближайшей дороги.

— Чёрт! — выругался Атясов. — Сказал бы ты это раньше, там, на месте, мы бы организовали засаду, а теперь поздно. По тому чащебнику скрытно не подойдёшь, только людей положишь, а к утру, поди, уже ничего не будет. Ладно, фиг с ним, утащат так утащат!

— Жалко! — конечно, Кузнецов понимал, что это далеко не тайник с оружием, но и лишить боевиков продовольствия было бы совсем не плохо!

— Не жалей, таких продскладов, на твою командировку ещё хватит!

— Ага, хватит, — покачал головой совсем расстроившийся Олег, — только попробуй их найди!

— Не переживай, найдёшь! — Заверил его замкомроты, и ободряюще похлопав по плечу, предложил: — Пошли спать.

— Пошли, — понуро согласился старший лейтенант и, опустив голову, побрёл вслед за уходившим в темноту Атясовым.

Олег проснулся, когда туманная дымка над деревьями ещё едва-едва окрашивалась розовым цветом поднимающегося над горизонтом солнца. Встав, он совершил утренний моцион, съел несколько галет, запил всё это минералкой и, подтянув на груди ослабленную на ночь разгрузку, подсел к притулившимся подле сто пятьдесят девятой радистам.

— Кошкин, связь! Лисицын, быстренько сюда Димарика с его тройкой! Хотя, пожалуй, давай вызывай обе тройки ядра. Пятнадцать минут им на всё про всё, и скажи Киселёву, (Олег пришёл к выводу, что Баринов как командир тройки никуда не годится), и Гудину: Маркитановский и Сабуровский сектора до нашего возвращения теперь тоже на них! — шипящий шёпот Кузнецова в утренней тишине, казалось, разносится на десятки метров.

— Командир, что передавать? — Всё-таки манера общения Димарика постепенно охватывала всех подчинённых старшего лейтенанта Кузнецова, и это, несмотря на все прежние рассуждения о целесообразности данного обращения его слегка злило, но он уже понял, бороться с этим явлением бесполезно.

— Остаюсь по прежним координатам. Высылаю разведдозор для осмотра прилегающей местности, — начал диктовать Кузнецов и, наблюдая, как карандаш Кошкина запорхал по белому листу блокнота радиста, невольно улыбнулся. — Как передашь, сворачивай радиостанцию, пойдёшь со мной. Лисицын останется здесь. Скажешь ему, если что, связь через соседнюю группу, — старший лейтенант закончил отдавать приказания и начал вставать.

— Командир, т… Вы куда? — всё же назвать группника на «ты» Кошкин не рискнул. Кузнецов, уловив это первоначальное желание, сверкнул глазами, но, несмотря на зачесавшуюся ладонь, давать подзатыльник радисту пока не стал. Вот напортачит или не сможет наладить связь, тогда другое дело! Тогда и огребёт! А сейчас, что ж, малость переспал, с кем не бывает! Подумав так, Олег умерил свой гнев и, постаравшись придать своему голосу полную инфантильность, ответил:

— Замкомроты пойду доложу и сразу вернусь…

Но вернуться сразу не получилось, пришлось ждать вознамерившегося идти вместе с ним Атясова. Пока тот кушал, пока отдавал указания Крикунову, тоже, между прочим, порывавшемуся топать на поиски продовольственного тайника, но капитан так взглянул на этого добровольного помощника, что старлей невольно спрятал свои желания гораздо надёжнее предмета их поисков.

— Радиостанция включена, работаешь на приём, — уходя, напомнил Атясов и, кивнув всё еще ожидавшему его Кузнецову, потопал в том направлении, откуда несколько ранее пришел Олег.

Выпавшая за ночь роса быстро пропитала горки идущих спецназовцев холодной утренней влагой. Стекая по материалу брюк, она постепенно просачивалась в плотно стянутые шнуровкой берцы, наполняя собой их «внутреннее содержание». Димарик почувствовал, как быстро намокшие носки стали сбиваться в комок, обнажая пятку. Надо было их снять, чтобы либо отжать, либо заменить на сухие, но как назло, отцы-командиры ни в какую не давали команды на остановку. От образовавшихся на подошве комков Димарик начал прихрамывать, но так и не пожелал попросить Кузнецова остановиться. Хорошо, что идти было не слишком далеко, и вскоре на пути показалась заветная рытвина.

— Здесь, — уверенно определил Димарик и огляделся в поисках замеченного вчера белого пятна. Увы, его нигде не было.

— Ну и? — недовольно вопросил Кузнецов, и в свою очередь оглядел окружающую местность.

— Да здесь оно было! — уже не столь уверенно произнёс Маркитанов.

— Так где? — Кузнецов начинал злиться. Заветный тайник с каждой секундой становился всё дальше и дальше. Стоило переться в обратную сторону, да ещё по напитавшемуся ночной влагой лесу, что бы услышать Димариковское «оно было»? Олег не ругал никого, кроме себя. Зря он послушался Атясова и принял бредни сержанта за откровение. Из размышлений его вывел голос всё того же замкомандира роты.

— Так, если он говорит, что мука была здесь, — капитан на секунду задумался, — значит, несли ее, скорее всего, туда… — взгляд Атясова уперся в заросли колючей ежевики. — А ну-ка, Краснов, бери Есина и дуйте на досмотр вот тех ягодок, только зайдите с противоположной стороны и близко не подходите, понял?

Тот кивнул.

— Вперед, остальным занять оборону, без моей команды не вставать и позиции не покидать, — скомандовал капитан. Повинуясь его приказу и без того стоявшие на удалении друг от друга разведчики прыснув в стороны, заняли круговую оборону…

— Там что-то есть! — доложил прибывший с досмотра Краснов.

— Точнее! — очередные предположения ни старшему лейтенанту Кузнецову, ни капитану Атясову были не нужны.

— Мы, как Вы и приказали, близко не подходили, со стороны рассматривали, вроде бы ничего подозрительного не видно, но посреди зарослей небольшая полянка и трава на ней какая-то странная, не такая, как везде.

— Уверен? — пытаясь найти истину, уточнил старший лейтенант.

Краснов неопределённо пожал плечами.

— Мне так показалось.

— Ладно, посмотрим, — вмешался в диалог капитан Атясов. — Кошкин, связь с Крикуновым! Передай: пусть берёт за шкирок Гудина и высылает всех оставшихся бойцов четвёртой группы в нашем направлении. Со всей экипировкой. Понял? Всё, давай пошустрее!

— «Крик» — «Мавру», приём!

— «Крик» для «Мавра» на приёме.

— Приказ старшего…

На этот раз сержант Гудин шёл первым. Увидевший его Маркитанов встал и, широко улыбаясь, шагнул навстречу.

— Вы еще обнимитесь, а то сто лет не виделись! — вслух высказал свои мысли Кузнецов. А когда Маркитанов и впрямь заключил в объятия опешившего Гудина, то обхватил голову руками и выругался…

— Разрешите мне! — когда Димарик появился перед всё еще возмущающимся командиром группы, в руках у него был миноискатель.

— Что именно? — уточнил Атясов, придерживая рукой готового высказаться Олега.

— Ну… — протянул Маркитанов, — ну-у-у эта… с миноискателем, подход к складу проверить… Ведь я его обнаружил…

— Проверяй, — капитан безразлично махнул рукой, — коли обнаружил. — Дав разрешение, он повернулся направо и зашагал в направлении периметра охранения. Видимо, уже и ему стало казаться, что он зря попался на Димариковы россказни. А Олег присел к стволу дерева и закрыл глаза, притворяясь спящим. К чему было суетиться? Найдут — доложат, не найдут — тоже доложат.

Кузнецов услышал сперва шаги, затем почувствовал на своём плече чью-то руку и открыл глаза.

— Командир! — бас Гудина было невозможно спутать ни с чьим другим. Даже шёпотом он звучал как отдаленный набатный колокол. — Остановите его.

Старший лейтенант поднял взгляд и уставился туда, куда показывал рукой забеспокоившийся сержант. Димарик, не снимая рюкзака, забросил за спину пулемёт и, включив миноискатель, двигался в направлении предполагаемого тайника. Только вот держал он рамку прибора на высоте едва ли не полутора метров, и размахивал им из стороны в сторону, словно и не мину искал вовсе, а траву на сенокосе косил. Кузнецов хотел возмутиться, гаркнуть нечто непотребное, но тотчас передумав, досадливо бросил:

— Да пусть делает что хочет. — И закрыл глаза.

— Товарищ старший лейтенант, а если мина?!

— Да нет здесь ни хрена! Глюкануло у Димарика, а мы как лохи и повелись! — он хотел сказать что-то ещё, но его остановил возглас Маркитанова:

— Звенит!

Кузнецов распрямился подобно пружине.

— Стой, ничего не трогай, стой на месте!

— Ага, — согласно кивнул Димарик и только тут Олег заметил, что тот по-прежнему держит миноискатель на уровне пояса.

«И чего у него может на такой высоте звенеть?» — с досадой подумал группник, но ничего говорить не стал, а торопливо скинув рюкзак, зашагал в направлении застывшего с миноискателем в руках пулемётчика.

Зелёный, почти невидимый провод, натянутый среди переплетения стеблей ежевики, тянулся вниз и, огибая тонкий ствол молодого граба, подходил к металлической пластине замыкателя, провода от которого уходили к тщательно замаскированному снаряду. Стоило только неосторожно начать ломиться сквозь ветви и… Представив перспективу, Кузнецов почувствовал, как его спина покрывается холодными мурашками. Он понял, что им чудовищно, невообразимо повезло. Подрыв наверняка произошёл бы, если вместо Димарика с миноискателем отправился любой другой разведчик: он — то уж опустил бы рамку до нужного уровня! На это, видимо, и рассчитывал неизвестный изготовитель фугаса. Он был грамотным сапером и прекрасно знал, как следует держать миноискатель, чтобы обнаружить установленную на земле мину или фугас, иначе бы вместо зеленого провода натянул такого же цвета капроновую нить, с тем же успехом годную выполнить роль натяжителя. Помня о недавней самодеятельности Киселева, он — командир группы, на этот раз решил всё делать сам.

— Все назад, в глубину леса! — начав отдавать приказания, Олег почувствовал, как постепенно отступает сковавший его холод. — Киселев, ко мне! Маркитанов, не стой, тоже в лес!

— Командир, я тут с тобой…

— В лес, кому сказал! — повысив голос, группник забрал у Димарика миноискатель и, надев наушники, еще раз проверил почву вокруг: больше «сюрпризов не было». Меж тем Маркитанов, гордо подняв голову и сдвинув едва ли не на затылок свою панаму, с обиженным и одновременно неприступным видом удалялся прочь. По пути он сшибся плечами с Киселёвым и как ни в чём ни бывало пошёл дальше.

— Что там у тебя? — окликнул появившийся «на горизонте» Атясов снимающего наушники Кузнецова.

— Снаряд. Кажется, сто двадцати двух миллиметровый, я не приглядывался.

— Сам справишься? — подходить капитан не спешил.

— Без проблем! — бодро ответил Олег и вдруг вновь ощутил нарастающее дуновение холода. — Антон, просьба: скажи моим, пусть выйдут на связь с Крикуновым, чтобы он там не дёргался.

— Добро! — Атясов поправил на плече рюкзак и не спеша двинулся за уходившей группой.

Кузнецов не стал смотреть ему вслед, а переведя взгляд на ожидающего приказаний внештатного сапёра, потребовал:

— Киселёв, скотч, тротиловую шашку и ЗТП!

— Есть! — ответил тот и по хрипоте в голосе старший лейтенант понял, что пробрало и его. — А какую ЗТПешку?

Кузнецов задумался, прикидывая, за сколько секунд он сможет убежать на безопасное расстояние. Пятьдесят — это довольно прилично, решил он и скомандовал:

— Давай ЗТП — 50.

Боец, кивнув, спешно стащил с себя изрядно загруженную РРку и начал суетливо копаться в её внутренностях.

— Да не торопись ты! — Олег старался говорить как можно беззаботнее. — Успеем! — и уже принимая требуемое (правда, вместо промышленной зажигательной трубки Киселёв подал ему средство взрывания собственного изготовления, но это было неважно), заметил: — Кстати, ты мне здесь не нужен, так что топай отсюда в свою тройку!

— Есть! — снова ответил боец, и, по-видимому, чувствуя себя неловко от того, что оставляет командира одного наедине со смертоносной хреновиной, долго собирал и привязывал миноискатель, затем ещё какое-то время возился с рюкзаком, наконец, набросив лямки на плечи и виновато взглянув в сторону Кузнецова, нарочито ленивой походкой двинулся к залёгшей вдалеке группе. Но по мере того, как он отходил от таившего смерть места, его шаг убыстрялся и убыстрялся, в конце концов Киселёв побежал и остановился, лишь увидев распластавшихся, спрятавшихся за бугорками и в неровностях почвы разведчиками своей тройки.

Дождавшись, когда фигура бойца исчезнет из поля зрения, Олег отрезал кусок скотча, прилепил его к четырёхсотграммовой тротиловой шашке так, чтобы скотч торчал с обеих сторон сантиметров на десять и, встав на четвереньки, осторожно приблизился к спрятанному в переплетении стеблей и листьев фугасу. Аккуратно, стараясь не коснуться подходивших к снаряду проводов, он раздвинул в стороны ветви и с помощью скотча плотно прилепил тротил к корпусу снаряда. Затем вставил капсюль-детонатор в гнездо и, распрямившись, сел на собственные пятки. Смахнув выступивший на лбу пот, достал зажигалку, посмотрел над собой и по сторонам, прикидывая возможность быстро подняться и дать деру, и только тут подумал, что, пожалуй, пятидесяти секунд будет мало, чтобы убежать достаточно далеко по неровному, устеленному переплетающимися ветвями ежевики лесу. Но отступать было поздно. Не звать же на самом деле уже давно заныкавшегося Киселёва! Глубоко вздохнув и выдохнув, Олег щелкнул зажигалкой и запалил огнепроводный шнур. Искры, легкое потрескивание и веселый огонек, скрывшись под защитной оболочкой, зашуршал дальше. Вскакивающему на ноги старшему лейтенанту показалось, что шнур горит слишком быстро. В спешке Кузнецов уронил зажигалку, и ему пришлось нагибаться, что бы её поднять. Зачем он это сделал, Олег не смог бы объяснить и потом. А сейчас на это потребовались драгоценные мгновения. Чертыхнувшись, старший лейтенант сунул этот, собственно, ничего не стоивший предмет в карман и, набирая скорость, помчался в глубину леса.

За собственный рюкзак Олег зацепился только краешком глаза, пришлось возвращаться. Подхватив РР правой рукой, а левой сжимая автомат, старший лейтенант побежал дальше. Он бежал, чувствуя, как секунды за его спиной медленно перетекают в многочисленные осколки.

…тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять, — считал он, будучи совсем не уверен в том, что его счёт соответствует действительному течению времени. На счёте сорок один он заметил небольшую рытвину, лежавшую на его пути и, не раздумывая, рухнул на её дно. Почти тот час за спиной ухнуло. Грохот взрыва и свистящее гудение осколков слились воедино. Старлей слышал, как были срублены и посыпались вниз ветки, как прошелестев листвой, прямо ему под ноги упал большой, витиеватый сук. Кузнецов встал и, отряхнув с себя мелкую, припорошившую одежду земляную крошку, поднял руку вверх и показал знак сбора. Он был уверен, что его должны видеть…

Схрон оказался местом, хорошо подготовленным и вполне пригодным для длительного хранения продуктов. Сделан он был давно и умело. Два подземных помещения вмещали в себя, по меньшей мере, тонн пять различных продуктов. В основном это были мука и сахар, и потому сразу становилось понятно, что они предназначались для долговременных баз, а не залётных воинов — перекати поле. Сами помещения были отрыты в земле, а вынутый грунт в соответствии со всеми требованиями по организации баз был куда-то вынесен и замаскирован. Поверх толстого перекрытия, составлявшего собственно потолок схрона, лежала толстая полиэтиленовая пленка в два слоя. А уже на неё тщательно был уложен предварительно вынутый дёрн, по прошествии времени уже практически сливавшийся с окружающей растительностью.

— Что ни говори, все-таки он нас спас. Группу туда-сюда, а нас бы с тобой точно смело! — кивнув на посечённые осколками деревья, заключил Атясов.

— Кто бы спорил! — вынужденно согласился Кузнецов. И добавил: — И тайник нашёл!

— Угу! — капитан задумчиво посмотрел на растаскивающих по лесу и рассыпающих муку и сахар разведчиков. — Здесь бы засаду организовать! НО! — Он многозначительно поднял палец вверх. — С Ханкалы сказали уничтожить, значит уничтожить. Им, — Атясов улыбнулся и ткнул пальцем в небо, — виднее.

— Ага! — снова согласился старлей и его взгляд невольно остановился на сидевшем около мешка с сахаром Димарике.

— Что это он? — замкомроты кивнул в сторону рассевшегося на земле Маркитанова.

— Да кто его знает, устал, наверное.

— Командир! — тихую беседу двух офицеров прервал внезапно появившийся рядовой Кошкин.

— Что опять случилось? — не ожидая ничего хорошего, Кузнецов недовольно покосился на своего радиста.

— «Центр» просил в отряд мешков пять муки принести.

— Они там что, офигели? — невольно покрутив пальцем у виска, Олег озадаченно посмотрел на Атясова. Тот улыбнулся, но продолжал молчать. — Они хоть представляют, как я их попру?

— Представляют, — улыбка капитана стала шире.

— У нас, что, муки в ПВД не хватает? — Кузнецов стрельнул взглядом в спину уходящего радиста.

— Хватает, только халява всегда слаще.

— Странно, что еще про сахар не вспомнили.

— Вспомнят, — заверил его более опытный Атясов и тут же, как бы в подтверждение его слов, из-за деревьев снова показалась растерянная морда рядового Кошкина.

— Товарищ старший лейтенант… — начал было он, но был остановлен суровым взглядом своего группника.

— Что они, еще сахар просят?

— Да… — растерянно подтвердил боец, — а Вы откуда знаете?

— Дедукция, — зло отрубил Кузнецов. И, ткнув пальцем в грудь старшего радиста, приказал: — Связываешься с «Центром», передаешь, что всё продукты уничтожены и отрубаешь связь. Понял?

— Так точно! — Кошкин, два раза подряд моргнул и скрылся за деревом, где у него стояла развёрнутая радиостанция.

— Ход трезвый, — Атясов продолжал улыбаться, — но влетит тебе… — он не закончил, давая возможность Кузнецову домыслить всё остальное.

— Ну и хрен с ними, а группу из-за какой-то жрачки я подставлять не буду. Интересно, кто это команду давал?

— Команду не знаю, а вот подсуетился, наверняка, Феофан.

— Я этому Феофанову…

— Да успокойся ты, всегда с Б/З что-нибудь тащили. Это нормально. Единственное, отсюда далеко идти, а так я бы и сам пару мешков прихватить велел. Блинчиков бы на сгущёнке напекли. Нда… да бог с ними, блинчиками.

Пока офицеры вели беседу, бойцы продолжали вытаскивать и рассыпать по окрестностям всё никак не кончающееся содержимое схрона. Казалось, в лес внезапно вернулась зима. Дующий в юго-западном направлении ветер разносил мелкую сахарную пудру, распылял по веткам и стволам деревьев белую, как снег, муку, превращая лес в гигантскую киносъемочную площадку, на которой весну стремительно превращали в зиму. О какой-либо скрытности речь уже больше не шла. Теперь уже скоро всему лесу станет известно, что здесь побывали доблестные спецы… Ну и черт с ними со всеми, пусть боятся… — подумал, глядя на всё это непотребство, Кузнецов, и продолжил рассуждать дальше, только теперь уже вслух:

— На сколько же людей они здесь продукты оставили? Это какая же банда должна быть, чтобы сожрать всё это?

— Да не такая уж и большая, если считать, что здесь рассчитано на год вперёд. На самом деле только кажется, что в лесу можно жить на подножном корму. Существовать, да и то осенью. Весной одна черемша, летом тоже особо много съестного в этом лесу не отыщешь. Охотиться? Так надо стрелять. Да и кабаны здесь в основном. Ты вот за два Б\З хоть одного оленя и косулю видел?

Старлей отрицательно покачал головой.

— Вот и оно. Так что без подпитки со стороны в лесу никак! — замкомроты замолчал, и в очередной раз взглянув на сидевшего, уже на сахаре, Маркитанова, всплеснул руками: — Бог ты мой, он же его в ПВД переть собрался!

— Что??? — возмутился Кузнецов. — Он, что, действительно его с собой понесёт? Маркитанов… — рявкнул старлей, намереваясь подозвать сержанта и как следует отчитать за самоуправство.

— Олег, оставь ты его в покое, пусть тащит, надоест — сам бросит.

— Хорошо, — не стал спорить группник. — Раз ты так говоришь, пусть тащит. — Кузнецов почувствовал, что начинает злиться по-настоящему. — Только группа из-за этого медленнее не пойдёт!

— А кто сказал об обратном?

Свою ношу Димарик всё же дотащил. Что только не делал Кузнецов, чтобы Маркитанов выбросил этот проклятый мешок: и слегка поторапливал бойцов, надеясь, что сержант выдохнется и оставит свою затею; и начинал подъём там, где можно было вполне обойти стороной или выбрать подъём поположе. Но тот лишь обливался потом, тяжело дышал и упорно шел вперёд. Олег уже был и не рад, что с самого начала послушался Атясова и разрешил Маркитанову взять облюбованный им мешочек. В конце концов, Кузнецов начал опасаться, что Димарик надхрястнет и двинет кони. Он уже плюнул на свою принципиальность и что только не делал, чтобы Димарик не то что бы бросил, а хотя бы передал кому-нибудь свой груз, но всё без толку. Кузнецов и чаще останавливал группу на отдых, и подсылал бойцов к Маркитанову с предложениями помочь нести этот злополучный мешок, но сержант упрямо отказывался и, закусив удила, тащил сахар всю дорогу сам. Но, слава богу, опасения группника оказались напрасными: Маркитанов вылез из-под горы к ожидавшей их колонне одним из первых.

— Димарик! — окликнул тащившего на плечах мешок Маркитанова сидевший на броне заместитель командира батальона майор Борисов. — Ты куда это продукты прёшь?

Сержант, тяжело плюхнул мешок на землю, огляделся по сторонам в поисках звавшего, увидел Борисова, тяжело дыша, попытался улыбнуться, стянув с головы панаму, вытер льющийся по лицу пот и хриплым от усталости голосом ответил:

— Пацанам с роты вечерком попить чайку будет…

— А сам, что, чай не пьёшь? — замкомбата был в хорошем расположении духа.

— Ну… — неопределённо протянул Димарик, и, сумев улыбнуться, согласно кивнул головой. — Пью, чего ж не попить-то. Только я сладкое не очень, мне и пайкового сахара за глаза. — И, отстранив пожелавшего помочь Краснова, он вскинул мешок на горбушку и поволок дальше, к ожидающей группу машине…