Последняя песнь до темноты

И было просто после этого найти комнату лорда. Но было поздно.

Хоть Рианна не могла описать, что случилось, она показала ему записку Райена Амаристота. Нед ощутил неожиданную смесь горя и гнева — и на Рианну — и ему пришлось выйти из комнаты.

Когда он вернулся, Рианна была одета и удивилась ему.

— Я думала, ты ушел, — сказала она. Ее голос был мертвым.

— Я все знаю, Рианна, — сказал Нед. — Я знаю, что ты любишь Дариена Элдемура, и что ты отдала себя Райену.

Рианна кивнула. Она уже не врала, чтобы пощадить чувства Неда.

— Нельзя было оставлять тебя, — он с трудом сохранял голос ровным.

— Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, — сказала Рианна Гелван. — И я устала от мужчин, желающих от меня чего-то. Прошу, уйди. Я могу снова работать на кухне, пока не накоплю деньги, — он еще не видел ее такой мрачной. Без волос ее голова сильнее напоминала череп. Темный чепец выделял кости на ее лице. Но сильнее тревожило то, что Нед видел, какая она хрупкая. И их жизни были хрупкими.

— Я знаю, что не могу получить тебя, — сказал Нед. — Я помогу тебе найти Дариена Элдемура.

Она холодно смотрела на него.

— Зачем тебе это?

— Райен Амаристот охотится на Дариена, — сказал Нед. — Думаю, мы с ним столкнемся, и я убью его за тебя.

Рианна изящно вытащила из юбки нож. На рукояти был знак дома мастера Гелвана, Г, окруженная орлами. Слабый свет солнца блестел на клинке, она холодно смотрела на нож, и он не знал ее такой.

— Только если позволишь мне помочь.

* * *

Они обсудили курс тем вечером. Шум в таверне отвлекал, и они могли куда-то смотреть, а не в глаза друг другу.

Рианна думала, что Нед попробует очаровать ее повадками джентльмена, выдвинув ей стул и прочее, но нет. Он держался в стороне и избегал мелких разговоров, в которых никогда и не был умелым.

Может, из-за ее вида теперь он передумал. Это было бы удобно. Ее красота только мешала.

— Придется заночевать в лесу, — говорил Нед. — Я соберу припасы завтра утром.

— Нам нужна палатка? — сказала Рианна. Она сжимала ладони на коленях под столом, где он не видел их. Она знала, что Нед не навредит ей, но все же.

— Нет, — сказал Нед. — Еще не так холодно, а в дождь найдем пещеры.

— Как мы их найдем? — спросила она. — Я не понимаю.

Он кивнул.

— К счастью, за твоим избранником охотится заметный персонаж. Все в этой части мира знаю лорда Амаристота. Все его запомнят при встрече.

— Но как он ищет Дариена?

Нед обмакнул перо в чернильницу и капнул на ткань. Нед коснулся пером пергамента и нарисовал. Из-под его пера появился силуэт в форме половины восьмерки, он закрыл его прямой линией. Он нарисовал еще одну линию по центру и закончил треугольником. Лук и стрела.

— Рианна, помни, что мы выслеживаем опытного охотника, — сказал Нед. — Не просто опытного. Это его натура.

Рианна стиснула зубы.

— Я знаю.

— Я не хочу тебя расстроить, — сказал Нед. В нем было что-то не так, хотя она не могла понять, что. Она знала лишь, что за весь день ей ни разу не захотелось приободрить его или соврать ему. Это он изменился или она? Она стала холодной?

Нед развил мышцы, и от этого не казался тощим. Он ходил легче, а не пытался запнуться об себя. Ножны меча на поясе раньше казались украшением, но теперь были потрепаны погодой и с порезами.

Нед все говорил, Рианна сосредоточилась на словах. Он говорил с ней, как с другим мужчиной, сухо, без нежностей.

— Я говорю тебе это, потому что, чтобы достичь нашей цели, тебе нужно понимать, с чем мы имеем дело.

Он провел изогнутую линию и соединил концы параболой с тремя прямыми линиями. Лира.

— Дариен Элдемур, — сказал Нед. — Он знает, как сражаться, но не справится с Райеном. Если мы найдем Дариена раньше Райена, мы должны быть готовы защитить его.

— Дариен умеет сражаться, — сказала Рианна.

Нед посмотрел на пергамент на столе.

— Уверен, — сказал он и с трудом поднял взгляд, его тон снова стал деловым. — Уверен, он умеет. Но он не Амаристот, — он кашлянул. — Ты должна знать кое-что еще. Говорят, Дариен убил своего товарища, Хассена Стира.

— Не убивал, — сказала Рианна.

— Я бы не помогал найти его, если бы верил, что он убил, — сказал Нед. — Я вижу, что политика в Тамриллине приняла странный поворот. Но я думал, что ты должна знать, что если ты найдешь Дариена, вы вряд ли сможете остаться в Эйваре.

Рианна кивнула.

— Я знала.

Чем был Эйвар для нее? Белым поместьем с розами, ее домом. Городом, где ее душу проглотили. Покинуть Эйвар не было страшно. Это было свободной, словно мир мог стать новым.

Ее душа станет новой в руках Дариена. Она могла еще надеяться и верить. Она найдет Дариена, и, может, он будет знать, как спасти ее отца.

— Мы уйдем завтра, — сказал Нед, — если сможешь. У тебя хватит сил?

Она не могла ответить. Сила.

— Не знаю, — сказала она. — У меня есть силы встать завтра и сделать то, что нужно, — добавила она, увидев его тревогу. — А больше не знаю.

Нед впервые коснулся ее. Рианна застыла, но это было братское прикосновение к запястью.

— Это вся сила, — сказал он.

— А боль? — спросила она. Не сдержалась, она хотела ответы, а Нед с его новыми мозолями и мрачным видом, казалось, мог ответить

Но она ошиблась. Он покачал головой.

— Не знаю.

ГЛАВА 30

Настоящей тишины она еще не знала. Ее отец закрывал Рианну от шума и грубости мира, теперь она это понимала, и когда-то было сложно представить место тише улицы с их домом. Но тут, в лесу, тишина была осязаемой, будто живой. Это ее восхищало и пугало. Она не могла уйти в библиотеку отца и затеряться в истории. Не звенели колокола из Старшего святилища в глубокой ночи. Стук с кухни истрепал ее нервы, ее тело стало тоньше, словно осталось после кого-то. Если бы не короткие волосы и потрескавшаяся кожа на ладонях, она бы не поверила, что это произошло с ней.

И теперь пахло хвоей, тени сгрудились в лабиринте ветвей. Среди тишины мысли Рианны отражались эхом в ее разуме, словно в подземелье без дверей, где стены стыкались со стенами. Ночью эхо звучало в ней, и она просыпалась от шепота Райена, терзающего ухо. Но почему-то не спать было еще хуже.

Конечно, рядом был Нед, но он мало говорил. Словно ощущал, что она не могла сейчас болтать. Что она могла сказать? И она боялась, что в разговоре зарыдает. А этого ей хватило. Ей надоело искать поддержки у кого-то, особенно у мужчин.

В другом состоянии холод отвлек бы ее. Она была одета для такой погоды — Нед купил ей плащ и теплую одежду перед отправлением — но все равно кончалась осень, холод проник глубоко в северный лес. В это время года в доме Гелван было тепло от огней в камине, и ее отец готовился бы к пути на юг.

Мысли об отце пытали ее в тишине леса. Она снова и снова видела, как он падает, смотрит ей в глаза, и там угасает жизнь.

В такие моменты ей хотелось уткнуться лицом в плечо Неда, как она раньше делала, не думая. Но это было до Дариена Элдемура, до разрыва помолвки, до Райена Амаристота. Да, проклятие. Это тоже.

И она не трогала Неда, помня, что он любил ее, и что он был хорошей душой. Он не заслужил боли фальшивой надежды. Он казался теперь сильнее, но то была иллюзия, мужчины прятались за маской силы. Или уязвимости.

Он не дала себе думать о таком, лучше думать о том, что нужно сделать дальше. Выслеживать Райена Амаристота оказалось удивительно просто. В последний день в Динмаре она предложила зайти к башмачнику, которого встретила с Райеном, вспомнив, что он хотел у него что-то забрать на пути.

Зная теперь его натуру, Рианна поражалась, что Райену Амаристоту было дело до обычных людей. Раньше она посчитала бы это знаком его добра и щедрости. Меньше недели назад.

Завоевывать доверие у всех, даже слабых, было выгодно. Это был ценный урок.

В день, когда они хотели уйти, они с Недом вошли в мастерскую на рассвете, и башмачник был уже за работой. Нед держался за ней, Рианна тепло поприветствовала мужчину, но ведя себя как леди высокого рода. Она знала, что если будет слишком дружелюбна, то лишится его уважения и вызовет подозрения.

— Так это подруга лорда Амаристота… леди Лея, да? — сказал башмачник, выглядя настороженно. — Он уже ушел, я думал, вы с ним. Разве лорд Амаристот не сопровождает вас к семье?

Рианна рассмеялась.

— Сопровождал, — сказала она, — но лорд Амаристот — человек мира, у него много тревог. И он оставил мне телохранителя и ушел по своим делам. Не помню, куда он пошел…

— Он был тут пару дней назад, — сказал башмачник. — Вроде, собирался к деревне Коррит. Проверял, выдержат ли его сапоги путь.

— Конечно… Коррит, — Рианна кивнула и улыбнулась, словно вспомнила. — Не представляю, что ему делать в таком месте.

— Как и я, миледи, — сказал мужчина. — Вам что-то нужно?

Они покинули мастерскую, Рианна заметила, что ее руки дрожали. Она все же держалась ровно, шла величаво, словно они прогуливались.

— Ты молодей, — сказал Нед, впервые проявив юмор с возвращения. — Я бы не понял, что ты не веселая и недалекая леди Лея.

Она пронзила его взглядом, не понимая, как он мог хвалить ее умение врать. Она вспомнила их игры в детстве, где главным было уметь изображать других людей. Она помнила, как он все время пытался спасти ее, а она постоянно злилась, что у нее нет приключений. Гнев поднялся в ней — приключения были не для женщин из-за их пола и слабости, как говорили. С ними играли, их желали, на них охотились. Нед не был виноват в этом.

И они направились в Коррит, который был еще большим дном, чем Динмар.

— Думаю, он собирает припасы перед походом в горы, — сказал Нед. — Все верят, что Дариен пошел туда. Якобы там Путь.

— Ты веришь в Путь? — спросила Рианна, придерживая юбки.

— Не знаю… и мне все равно, — коротко сказал Нед.

— Ты злишься.

— Песни — пустое, — сказал Нед. — Я пытался поверить, что они важны, потому что они так тебе нравились. Но мне плевать на слова с музыкой, которые исполняет человек, что не рисковал. Меч поет громче.

Рианна улыбнулась и промолчала. Она была в долгу перед Недом, и было бы грубо указывать, что его взгляды были неистовее необходимого. Она не знала, простит ли он ее, но об этом было утомительно думать. Нед Альтерра сам мог решить, как ему жить.

Но была в его словах правда. Меч пел громче. Она каждый вечер перед ночлегом тренировалась с кинжалом. Нед предложил один раз помочь, но она сделала вид, что не услышала. Она старалась не думать об этом, но каждое движение вызывало воспоминания. Нож убивает вблизи, говорил Райен Амаристот, и это эхо звучало в ее голове.

Нед наблюдал за ней, и она не знала, ощущал ли он что-то в этот миг: он словно был далеко, точкой на берегу.

Может, рядом с ней он всегда себя так чувствовал.

Одной из ночей, когда эхо стало какофонией, которую не удавалось подавить, Рианна начала кружить кинжал бессмысленными ударами, но не могла остановиться. Деревья стояли недовольно, холодный ветер бил ее по лицу, а она кружила быстрее и быстрее. Их огонек трепетал, и она видела землю и камни, но дальше шел черный занавес ночи. Нед был лишь тенью, а потом пропал, пока она кружила.

Ее нож ударил по чему-то твердому, и она увидела Неда в свете, остановившего ее кинжал своим мечом. Она нахмурилась: за эту неделю в пути он ни разу не вмешался.

— Оставь.

— Сначала сразись со мной.

Это вызвало в ней ярость. Без слов она напала, а позже думала, что могла убить его в ту ночь, если бы он плохо сражался. Она зашипела, когда он направил ее кинжал к своим коленям, удар мог покалечить. Он отскочил от ее ножа, а потом выбил из ее хватки. Пальцы обожгло, рукоять вылетела, и она чуть не упала, охнув и сжав кулаки в гневе.

— Я могу тебя кое-чему научить, если позволишь, — сказал Нед.

— Меня нужно учить, потому что я девушка?

Нед поднял ее кинжал с земли и отдал с небольшим поклоном. В слабом свете поблескивал с укором знак дома ее отца.

— Я не мастер, — сказал он. — Но паре трюков научился. У нас общая цель, разве не стоит помогать друг другу?

— И я тебя могу чему-то научить? — спросила она с тенью насмешки.

Лицо Неда было без эмоций, словно он обдумывал ответ. И, не глядя на нее, он сказал:

— Многому.

Рианне стало стыдно, но она все еще злилась. Она отвернулась, но позволила ему присоединиться к себе в круге огня. Она уже не могла затеряться в своем танце. Но она понимала, что ей нужна была помощь, а у Неда, похоже, были знаниями. Он не был изящным, но двигался умело и быстро.

— Райен может нас убить, — сказала Рианна одной из ночей.

— Знаю, — сказал Нед. — Я смогу уговорить тебя не идти со мной?

— Я хотела это спросить у тебя.

— Он один из лучших мечников королевства, — сказал Нед.

— Именно, — Рианна убрала кинжал в ножны и склонилась плавно, чтобы собрать ветки для костра. — Потеря для королевства будет большой.

Они редко говорили. Она была занята своим миром, как и он. В одну из ночей Рианна проснулась, Нед плакал во сне, долго, но ему было бы стыдно, если бы он услышал ее. Она могла обнять его. Может, больше, но зачем? Она отвернулась и попробовала уснуть.

Нед утром делал вид, что не помнил кошмара — это явно был кошмар — и она задумалась, сколько он теперь скрывал от нее. Он был в землях за Кровавым морем, видел там опасности. Она бы завидовала в другое время, просила бы все описать в подробностях, ведь не видела такое. Теперь ее что-то сдерживало. Но, как она не рассказывала ему, как было в постели Райена или любви Дариена, так и он не делился с ней темными мыслями. Это она понимала без вопросов.

* * *

Шла вторая неделя пути, Нед заметил, что Рианна плачет. Она ушла в лес облегчиться и не вернулась, и он в тревоге пошел в ту сторону и позвал ее.

— Я здесь, — с дрожью сказала она, держась за дерево. — Все в порядке.

— Уверена?

Рианна подняла юбку до колена, открывая голую ногу холоду. Сухая кровь струйкой пачкала ее ногу до сапога.

— Видишь? — сказала она. — Понимаешь, что это значит?

Нед тоже хотел плакать.

— Это тебя беспокоило все это время?

Рианна издала смешок.

— Беспокоило? — сказала она. — Я думала, если во мне будет его ребенок, я зарежу себя.

— Я рад, что до этого не дошло, — сказал Нед.

Она рассмеялась уже веселее.

— Нед, — сказала она. — Намочишь для меня тряпку в ручье? Я хочу это вытереть.

* * *

Когда они пришли в Коррит, шел дождь, небо было серым. Они кутались в плащи, шагали к вратам деревни по грязи. Дорога была жуткой, они спешили по узким улицам — хотя это были скорее грязные тропы — и встретили лишь пару людей.

— Если бы не башмачник, я бы не услышал о таком месте, — сказал Нед. — Понятно, почему.

Они прошли к гостинице. Рианна сильно дрожала, Нед заметил и отвел ее под большое дерево.

— Рианна, что такое? — спросил он. — Замерзла?

Она покачала головой так сильно, что капли слетели с капюшона.

— Нет. Я просто поняла, что он сейчас может быть там.

— Ты права, — сказал он. — Мы скроем тебя, и я узнаю, что в гостинице. Райен меня не встречал.

Они решили, что она спрячется в заброшенном сарае недалеко от гостиницы, и если она позовет, он услышит. Она села в тени, а он ушел. Она скрыла лицо в плаще.

Когда он вернулся позже, она была там. Рианна вскочила на ноги.

— Узнал что-нибудь? — она так пристально смотрела на него, что могла прожечь, но Нед знал, что это не связано с ним. Она прожгла бы любого, когда была решительно настроена.

— Я выпил с хозяином таверны.

Она нетерпеливо стиснула зубы.

— И?

Нед вдохнул и выдохнул, мешкая.

— Райен прошел тут вчера.

— И? — спросила она.

— Он шел на север, по лесу к далекому имению. Мне описали место. Но это не все, — Нед замолчал, не зная, как лучше продолжить. Были неприятности от услышанного, если он правильно понял. Рианна смотрела на него, ее приподнятая бровь говорила об ее раздражении. Нед продолжил. — Рианна, мужчина сказал, что Райен прошел не один, — сказал он, — а с пленником.

ГЛАВА 31

Холод пропитал дни, проникал в его сны, и Дариен Элдемур просыпался, сжимаясь в комок в одеялах, его плащ плохо грел. Этого было мало, а еще даже не наступил холод зимы.

Если Лин и переживала, то не говорила. Она была в своих мыслях. С ночи призыва Эдриена Летрелла она была тихой, словно ускользала от него, как камень в воде колодца. Она была почти послушной, не отвечала, он менял ей повязки каждый день, а она смотрела куда-то за его плечо.

Но они смогли ускользнуть от стражи, лес был ее стихией. Она рассказала ему, что как-то они с Райеном состязались в поиске белого волка, что нападал на соседнюю деревню. Была зима, волк сливался со снегом, и охотиться было еще сложнее. Они днями были в лесу, выживали, как могли, в поисках зверя.

— Кт победил? — спросил Дариен, Лин притихла. Они говорили об этом ночью, смотрели в разные стороны, сидя друг к другу спинами. Тепла от этого было мало, но Дариену порой казалось, что он слышит испуганное биение ее сердца, как птицы, о мышцы своей спины.

Хоть он не видел ее лица, он слышал в голосе кривую улыбку.

— Никто, — сказала она. — Когда я вернулась домой, голодная и почти замерзшая после пяти дней, Райен ждал, закинув ноги на стол с бокалом вина у камина. Он рассмеялся и сказал: «Стоило знать, когда остановиться».

— Очаровательно, — сказал Дариен и ощутил, как тьма леса проглотила его ответ. Она рассказывала ему о прошлой жизни, и все это казалось кошмаром, хоть и красиво описанным словами.

Его рубашка, которую они пустили на бинты, почти кончилась, но, к счастью, ее раны уже не так кровоточили. Дариен не был лекарем, но в пути с Марленом им порой приходилось ухаживать за ранами. Хотя такими глубокими они не были, как умелые порезы на запястьях Лин.

Почему о Марлене было все еще больно думать?

Дариен думал, что холод и тишина леса, молчание Лин заставляют его столько думать.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он в один из дней пути. Ей было уже лучше, и она понемногу начинала использовать руки, порой отвлекалась от мыслей и рассеянно улыбалась ему, словно он был ребенком, на которого у нее не хватало времени.

— Что такое? — сказала она и тут же застыла.

— Присядем на минутку, — сказал Дариен. — Прошу.

Она послушно села на бревно и вытянула ноги. Он опустился на землю рядом.

— Лин, — сказал он и задумался, что хотел сказать. — Эта дорога… куда она приведет нас? Зима близко…

— Я понимаю, куда ты клонишь, — она говорила слова так, словно каждое было отдельно от другого, без какой-либо связи.

— Да? — он не понимал, как она могла знать, когда он сам был едва ли уверен.

— Ты хочешь уйти, — сказала она. — Перестать искать Путь. И сбежать в Кахиши, полагаю? Жизни в Эйваре тебе не дадут.

Дариен смотрел на руки, а не на нее. Он не понимал, когда стал таким печальным и сломленным внутри.

— С самого начала происходят только кошмары, — сказал он. — И я боюсь, что стану ужасным. То, что я сделал с тобой…

— А Рианна Гелван?

— А что она? — утомленно сказал Дариен. — Уверен, я смогу забрать ее из страны. Если она все еще любит меня после этого беспорядка.

Он ощутил давление на плечах и удивленно поднял голову. Лин встала тихо, как кошка, и прошла к нему. Он посмотрел на ее ладони. Она прижала руки к его плечам с тенью улыбки.

— Дариен, не мне говорить тебе, что делать, — сказала она. — Если хочешь остановиться, это твое право. Как и мое право — продолжать, если я захочу.

— Ты не можешь идти одна, — возразил Дариен.

Лин пожала плечами и отошла от него, опустив руки по бокам. Бинты на ее запястьях были как потрепанные браслеты. Ее лицо повернулось к вспышкам света за деревьями, сегодня светило холодное желтое солнце.

— Это не твоя тревога, — сказала она. — Так что ты решил?

— Мне нужно подумать, — мрачно сказал Дариен.

Лин кивнула, провела рукой по волосам. Они уже задевали ее плечи, но были грязными от дней в пути без купания.

— Я пока разомну ноги.

— И я пойду, — Дариен начал вставать.

— Нет, спасибо, — сказала Лин. — Я быстро. Нам обоим нужно побыть одним.

— Почему?

Лин улыбнулась.

— Ты хотел обдумать свой выбор. И я предлагаю тебе этим заняться, пока я хожу. Думай, — он не успел ничего сказать, она пропала среди деревьев, что его поражало.

Дариен хотел бы сыграть на лире. Только с пальцами на струнах проблемы в голове обретали решения. Может, это и был ответ: Кахиши, страна золотого песка, гор и далеких садов, где можно начать новую жизнь, и где его музыка будет свободно звучать среди чужих песков и камней.

* * *

Лин ощущала себя удивительно легко, словно ее ноги не были ее частью, она бежала от дерева к дереву. Обычно она не так двигалась по лесу, но сегодня не совсем управляла телом. Он на знала, было ли дело в усталости или шоке от слов Дариена… хотя она должна была признать, что это был не шок. Только удивление, что он долго продержался в свете случившегося с ними. Какой Путь стоит столько потерь и боли?

У нее было иначе.

Она хотела покончить с жизнью в ту ночь в лесу. Она не знала, как относиться к тому, что она все еще жила. Она не знала, как жить теперь, когда она знала, что в ней побывал мертвец, и что она ощущала его присутствие и агонию.

Когда Эдриен Летрелл захватил ее, она словно проглотила разом все его мысли, опыт и потери. Картинки и ощущения сменял друг друга: золотой двор, острый рис в Кахиши, шелк и запах женщины в темноте, глаза женщины с болью, и эти глаза словно были центром, они появлялись в воспоминаниях, пробивая ощущения вкуса, музыки и эротики. Если бы жизнь Эдриена была песней, то она повторялась бы по кругу.

Лин помнила это днем. Порой паутина воспоминаний всплывала в ее голове, и она не сразу понимала, что воспоминания не ее.

Ночи были другой историей. Во сне жизнь Эдриена Летрелла приходила со знакомой мелодией. Его песни значили для него не то, что для Лин, и теперь она это ощущала. Она просыпалась уставшей, словно пережила эти события, чужую жизнь.

Потому Лин молчала в эти дни, она боялась, что скажет, если начнет говорить. Она боялась, что эта новая жизнь поглотит ее, и билась за свои мысли, свои воспоминания. Свою музыку. Ее песни были ее сутью, и Лин это теперь понимала сильнее всего, когда музыка другого человека гудела в ее голове, в ее спине, сплетаясь с воспоминаниями.

Ей требовался Валанир Окун. Она часто так думала в эти дни. Даже мастера Академии не знали о чарах как он. Может, он сказал бы ей, потеряет ли она душу.

Теперь она обдумывала в глубине леса разговор с Дариеном — она сказала ему не все, ей тоже нужно было подумать — и Лин не знала, сможет ли теперь оставить поиск Пути. Что-то глубокое и грязное случилось с ней в ночь, когда Дариен использовал ее кровь, и Путь, пожалуй, мог бы все исправить.

Если это было возможно.

Она знала, что, если исследовать воспоминания Эдриена, она узнает подсказки о Пути. Но это беспокоило, она не могла управлять доступом. И она догадывалась, что события Пути были скрыты глубоко по воле Эдриена Летрелла.

Она думала, что знала решение Дариена. Он старался. Но Башня ветров была далеко, и вызов Эдриена Летрелла не помог, и что ему оставалось? Может, он был прав. Валанир Окун явно ошибся насчет Лин, значит, мог ошибиться и во всем остальном.

Лин собралась вернуться, сердце тяготил холодный вес уверенности. Она отпустит его искать новую жизнь. Он забудет ее, а она уйдет в горы и найдет Путь или нет. Скорее всего, нет. Кошмар их пути вместе пропадет в пустоте, не получив конца.

Лин позже поймет, что тяжесть этих мыслей и борьба с воспоминаниями Летрелла отвлекли ее и сделали уязвимой для следующего.

* * *

Она летела по ветру гор, в своем сне. Алин был в воздухе с ней, золотые волосы плясали на ветру, он улыбался. Лин счастливо улыбнулась. Ты вернулся за мной.

Его ладонь была на ее шее, его голос не изменился. Я всегда вернусь.

Лин проснулась, виски болели. Она застонала и попыталась пошевелиться. Конечности были тяжелыми, словно под большим грузом.

— Дариен? — с трудом сказала она.

— Просыпайся, любимая, — голос она слышала этот год только во снах.

Она закричала бы, но голос пропал. Она поняла, что он использовал на ней какое-то вещество. Ее воспоминания останавливались у ствола дерева. Она попыталась поднять голову. Тупая боль в запястьях, они были связаны, и веревки терли ее раны. Ее ноги тоже были связаны и начинали неприятно покалывать.

— Дариен, — сказала она снова, теперь с ужасом. Если Райен нашел его по пути, то у поэта не было ни шанса.

Его лицо появилось над ней, темные волосы обрамляли светлое лицо. Его улыбка делала его красивее, но она видела его ужасным все равно.

— Похоже, твой друг остался в южной части леса, — сказал он. — Ему повезло, любимая, что он не попался мне, когда я уносил тебя, иначе он не прожил бы ни дня. О, это в рифму! Может, я должен стать поэтом. Это пополнит мое состояние?

Лин скрипнула зубами. Силы, что шли на разговор, могли убить ее.

— Что такое, Райен? — сказала она едва слышно. — Так скучал?

Райен рассмеялся. Он был веселым, что пугало ее сильнее всего.

Но Дариен хотя бы не пострадал, хоть и будет думать, что с ней случилось.

Она не успела попрощаться. Она не сомневалась, что Райен убьет ее за эту игру длиной в год, здесь в лесу, под хвойными ветвями. Он завершит то, что начал много лет назад.

— Знаешь, — сказала она, — я тронута, что ты столько времени искал меня. Я думала, я не твоего типа.

— А что у меня за тип?

Ее желудок сжался. Быстрее бы он покончил со всем. Она открыла шею, задрав голову. Это будет быстрой смертью, если она разозлит его.

— Глупые блондинки, — сказала она. — И богатые.

— Ты права, — он не злился. — Последнюю это объясняет. Думаю, ты ее знаешь.

Желудок стал узлом.

— Уверена, что нет.

— Ты уже догадалась, — сказал он с улыбкой. — Бедная Рианна Гелван, страдающая по Дариену. Потому я дал ему жить. Я бы зря старался, если бы он никогда не увидел этого, — он дернул за свою перчатку, эта привычка всегда бесила ее.

Он старался. Лин не думала, но и сама была результатом стараний Райена. Но нет. Она убежала. Это не было частью его плана.

— А теперь, — сказал он. — Я развяжу тебе ноги, если будешь слушаться. Или я могу грубо тащить тебя без сознания отсюда до нужного места.

— Почему не убить меня здесь, где не будет проблем? — она говорила с вызовом.

— Это трата ценных ресурсов, — сказал Райен. — Нет, милая… ты пока не умрешь. Сначала ты выйдешь замуж.

Лин издала пустой смешок.

— Замуж, — потрясенно сказала она. — Ты хочешь удерживать меня, пока я не окажусь в чьей-то постели?

— Не совсем, — сказал Райен. — Я помог Никону Геррарду, и взамен он обещал использовать свои силы для маленького задания.

Лин сжала кулаки.

— О чем ты, Райен? — она старалась говорить спокойно. Если он поймет, как пугал ее сейчас, ее шансы разозлить его будут утрачены. Он будет радоваться пытке.

Судя по его улыбке, она провалилась. Он опустился ближе, и она ощутила щекой тепло его дыхания, услышала его шепот:

— Ах, вот Лин-поэт и встретила то, чего боится больше смерти, — сказал он. — В обмен на мою помощь Никон Геррард обещал мне послушную сестру — леди, знающую свое место и не позорящую наш дом. Он не может сделать тебя красивой, но может сыграть на струнах твоего сердца, как на своей лире. Так он мне обещал.

Лин глубоко вдохнула, пытаясь успокоить сердце.

— Райен, а если я пообещаю выйти за того, кого ты выберешь? И все, что ты потребуешь?

Он рассмеялся.

— Поздно, любимая. Я тебе все равно не доверяю. Но мне нравится эта идея. Признай, это интригующе. Моя сестра — леди, что хочет только порадовать своего мужчину — о, и мужа, конечно, — он рассмеялся, и Лин показалось, что он безумен, как их мать. — Я закажу гобелен об этой охоте, — продолжил он. — Вместо единорога среди копий будет глупая фигура поэта-женщины. Лорд Геррард обещал, что, хоть твои манеры изменятся, в глубине тебя будет часть, что знает и всегда будет знать, кто из нас победил.

ГЛАВА 32

Когда Киара бросала на колени дар, от него не отказывались. Так делали дураки, и это оскорбляло богиню. В остальное Валанир Окун мог не верить, но в одинокие ночи сочинений он представлял себя в стороне. Валанир был величайшим поэтом своей эпохи, и он знал — порой слишком хорошо — что музыка была темным шепотом богини ему на ухо. Не его. Он был пылью, он старел и не мог этого отрицать.

И все же Валанира преследовала картинка, где Лин Амаристот смотрит на него с доверием, сбросив маску, и он знал, что некоторые дары были ловушкой. Он хотел видеть в этом дар богини. Иначе каким он был?

И он оставил шелк и золото двора султана, где десятки лет был почетным гостем. Он не стал бы официальным поэтом правителя Кахиши, настаивая на независимости, чтобы уходить на недели в пустыню или горы, но его место при роскошном дворе было его мечтой. То место было далеко от комнат Академии, где он начинал. Тут побывал и Эдриен Летрелл, и жители Кахиши сами были связаны с искусством Киары, хоть звали ее иначе.

Он ушел со двора и отправился по торговому пути между Майдарой и Тамриллином, двумя столицами его жизни. Он не знал, куда шел, его сны мало помогали в этом. Его сны, и та ночь, когда он проснулся в холодном поту, пылая от знания, что ужасное произошло в глубинах севера Эйвара.

Дорога была холодной, ветер в горах становился холоднее с каждым днем. Когда Валанир Окун шел тут в последний раз, была весна, он ходил тогда с караваном, а потом на ярмарку Середины лета. Дни были полны разговоров с торговцами, стражами, одинокими колдунами, а ночами звучала музыка, и артисты танцевали.

Теперь с Валаниром были только мысли, и только ветер был музыкой. Дороги были почти пустыми и опасными, но многие кахишианцы почитали людей с лирами и кольцами и принимали дома.

Он не был беззащитным. То, что он был способен не только в музыке, помогло ему распространить славу. Люди хотели героев, они не стали бы почитать человека со всего одним даром. Он сложно воспринимал свою славу, знал, что настоящий Пророк не затмевал таким свое сердце.

Никто не видел его сердце, потому что Валанир Окун не позволял никому быть близко. Но богиня Киара знала. Может, потому ее дар ему теперь был с горечью, она вернулась к нему в смеси тьмы и света, что он всю жизнь давал ей.

К концу осени, когда он почти дошел то тощих деревьев, он обнаружил, что его планы были хрупкими. Он был Валаниром Окуном, самым известным поэтом его эпохи, его почитали поэты в Эйваре и при дворе Майдары. Но он был лишь человеком, и события шли вне его контроля. Он проснулся, веря, что мог предсказать поворот дороги, а к концу дня дороги не было, только лес без света.

И он начал слышать голос в голове, который приходил снаружи. Он обходил его внутреннюю защиту впервые в жизни.

— Он получил ее, — сказал знакомый голос. Его сила была большой, и дрожь отдавалась болью, он упал на колени. Метка на его глазу, метка Пророка, пылала. Глубоко дыша, Валанир сжал голову, склонился, словно подчиняясь потоку. — Ты там, Валанир? — голос прокатился по нему. — Он получил ее. Помоги мне.

* * *

Дариен довольно быстро понял, что случилось. Сначала он встревожился, потому что хотел скорее перейти к следующей фазе жизни. И он с виной думал о ранах Лин из-за него, и какой уязвимой она будет, путешествуя в одиночку.

Он расхаживал по земле в ритме маятника. Дариен решил, что предложит — настоит — сопроводить ее до города, где она отдохнет в безопасности. Он знал, что план глупый: Райен преследовал ее, как и Корона, в Эйваре не было безопасного места.

Дариен не мог сказать, когда лес показался слишком тихим, когда он стал переживать. Он стал тихо звать ее по имени, хоть это было опасно. А потом забыл о риске, искал ее, безумно звал. Пока не пришел на поляну, где лежал на земле плащ Лин. Сверху одиноко кружил и кричал сокол, это был единственный звук.

Удивительно, но Дариен успокоился. Он знал, что было рискованно идти с Кимбралин Амаристот, и Дариен ни на миг не сомневался, что ее украл ее брат. Он знал, что не мог отыскать Райена Амаристота в лесу. И, судя по словам Лин, ее брат задумал для нее нечто ужасное. Времени было мало.

Он ругал ее мысленно. Она снова и снова ломала его планы.

Он должен был верить, что она жива. Иначе ему стоило уйти в Кахиши, пока зима не заморозила дороги.

Это не было вариантом.

Дариен развернул бумаги, что забрал из Академии. Они принесли лишь печаль ему и Лин, но с ними он пробудил силы, которые были от Киары.

Два портала открылись для Дариена Элдемура, так он думал: видение с кофейней в Тамриллине и сон, что привел его к Лин Амаристот.

Или три? Смерть была порталом, что открылся для него и по его приказу, может, в самой Лин. Дариен еще не отплатил свои грехи.

Дариен открыл нужную страницу и судорожно вдохнул. Лес словно бросал вызов тишиной.

— Я нашел тебя раз во сне, — сказал он, словно Лин стояла рядом. Он почти видел ее нежную далекую улыбку от его безрассудства. Она сказала бы ему спешить к границе. Но это было ее изъяном: она не думала о себе.

А каким был его изъян? Он был безрассуден, конечно. Он сделал выбор. С кровью Лин Дариен получил чары. Он сделает это еще раз, чтобы найти ее.

* * *

— Нас боялись в Коррите, — говорила Марилла. Она ехала с грацией аристократки, как всегда. Марлен не понимал, откуда она это знает. Может, это была ее тайна, и это позволяло ему так долго терпеть ее.

Это и ее ключи к нему.

— Ты льстишь крестьянам, — сказал Марлен. — Вряд ли им хватает ума на страх.

— Я вижу знаки, — сказал она. Она ехала следом за ним по узким тропам. Покинув Динмар, они поехали по грязным тропам, что уходили от королевской дороги на север. Марлен порой оглядывался, замечал ее улыбку. Ее зубы вспыхивали у его спины, напоминая блеск ножа. И он вспомнил, что она изменила ему с другим. — Такие люди, как мы, Марлен, — сказала она. — Мы — тени, которых эти люди боятся в глубине сердец.

— Или они видят мой меч, — сказал он. Ее слова тревожили сильнее, чем он хотел показать. Он плотнее завязал плащ на шее от холода.

Каждую ночь их пути он хищно и холодно брал ее сзади, вонзая длинные ногти поэта в ее плоть. Он делал это, даже когда не хотел ее, хоть и знал, что для нее это не наказание, а наоборот. Месть ей была как подъем по скользкой стене из обсидиана. Он видел, как днем она баюкает раны — длинные порезы на спине и плечах — но она носила их с легкостью, словно считала их украшением. Некоторые стали шрамами. Был ли это знак, что она его, или ее безразличие к ним означало, что она всегда была дальше него?

По словам хозяина гостиницы в Коррите, Райен Амаристот был с пленником на лошади, мальчишка якобы сделал ребенка одной из служанок в Вассилиане.

— Я проверю, чтобы он исполнил долг, — сказал Райен со смешком.

Марлен не знал, что делать с Райеном, насколько он был связан с игрой Никона Геррарда. Но он ощущал родство с мужчиной. Он надеялся, что они договорятся. Иначе разберется меч.

* * *

Она была на спине на грязном полу, запястья и ноги были привязаны к кольям. Веревки впивались в раны с постоянной болью. Зеленый свет солнца падал из окна, домик явно принадлежал леснику.

Он связал ее ноги. Пришлось, когда она смогла вытащить нож из сапога и со связанными руками бросилась к его спине. Отчаянный бросок, и он развернулся с легкостью танцора, смеясь, и забрал нож из ее хватки. Хоть она успела слабо ранить его под коленом.

— Вредина, — весело сказал Райен, промывая и перевязывая ногу. — Это моя награда за то, что плохо связал тебя. Это не повторится.

Он напевал теперь, разводя огонь. Воспоминания Эдриена Летрелла притихли в Лин, словно страх прогнал их.

— Я бы заткнул тебе рот кляпом, но кому дело до твоих криков? — бодро сказал Райен, работая. — Ах, Лин, я говорил, как скучал по тебе?

— Райен, — прохрипела Лин, губы трескались. — Что случилось с нами?

Он встал над ней и посмотрел в ее лицо. Его брови были сдвинуты, он улыбался.

— Случилось?

— Разве это брат и сестра? Ты думал об этом? — она искала языком влагу во рту, горло сжималось, как мятая бумага. — Это из-за Калинды… да?

Он тихо рассмеялся и опустился рядом с ней.

— О, Лин, — сказал он, казалось, с теплом. Он ударил ее по челюсти раскрытой ладонью. Тьма заполнила на миг глаза Лин, слезы выступили. — Знаешь, что она сказала мне как-то раз о тебе? — нежно сказал он. — Что если бы знала, какой ты вырастешь, скормила бы тебя собакам младенцем.

Лин замерла.

— Это меня не потрясет, Райен, — она смотрела на него. Слезы утекли, прочистив глаза. — Ты слышишь? Никак.

Он, казалось, ударил бы ее снова. А потом улыбнулся.

— Пытаешься разозлить меня, — сказал он. — Умно, — он стал расстегивать ее рубашку.

Она напряглась.

— Что ты делаешь?

— Боишься, что меня влечет к тебе? Не льсти себе, — холод ударил по груди и животу Лин. Она задрожала. Она увидела, как Райен взял глиняный горшочек и опустил в него пальцы. — Мне дали указания, как подготовить тебя, — сказал он. Его пальцы стали красными после горшочка.

Кровь. Лин застыла, пытаясь не дрогнуть, пока его пальцы рисовали сложный символ на ее коже от груди до низа живота. Его тонкие пальцы напоминали ей свои. Она не видела символ, но он напоминал узел и метку Пророка.

— Подготовить к чему, Райен? — выдавила она, глядя, как его палец движется из горшочка к ее коже и обратно. Красный рисунок быстро засыхал, словно рана.

— Никон Геррард пришлет кого-то сюда исполнить чары, — сказал Райен. — Он скоро прибудет, — он вытащил нож, и она не успела дрогнуть, а он сделал надрезы над ее скулами по бокам лица. Тепло потекло по щекам.

Райен сверкнул зубами, как белый волк севера.

— Вот, милая, — сказал он. — Теперь ты готова.

* * *

Горное озеро сияло, мираж пляшущего света солнца из-за деревьев. За водой поднимались железные высоты гор, не нанесенных подробно на карту. Их вершины были белыми. Дальше был ледяной лес, которому не нашли конца. Некоторые звали его краем мира.

Домик был в роще деревьев у озера. Они подошли тихо, как могли, дыхание морозило горло. Серый конь Райена Амаристота был привязан к дереву у двери, дым поднимался из трубы.

За день, что прошел с их отбытия из Коррита, Рианна ощущала себя призраком рядом с Недом, ее будто сковывала белая тишина. Новость, что Райен схватил Лин, чуть не сбила ее тошнотой, Райен вряд ли оставил бы Дариена в живых. Но миг прошел, и она поднялась на ноги, и Нед увел ее без слов.

Их планом было ждать, пока Райен выйдет, и напасть на него раньше, чем он вытащит меч. Было важно, как отмечала Рианна, не убивать его сразу, она хотела узнать о судьбе Дариена. Нед спокойно поддался, она ожидала другого.

Они скрылись среди деревьев по сторонам от двери, сжимая оружие. Их силой будет внезапность. Это была единственная их сила.

Когда Райен открыл дверь, Рианна чуть не упала в обморок. Он выглядел хорошо. Не изменился. И это было ужасно. Тело Рианны предавало ее при виде него, наполнилось печалью.

«Я его немного любила», — удивленно подумала она, голова кружилась.

Нед бросился первым, как они и планировали, целясь в голову Райена. Тот словно ожидал такого, выхватил кинжал и отбил меч. Рианна обрадовалась, что он был без меча. Лезвия ударялись до искр. Дыша с шипением, Нед толкал кинжал Райена. Он отгонял Райена по шагу дрожащей рукой к стене домика.

Рианна выпрыгнула из укрытия. Вместе они могли прижать Райена к стене.

Райен рассмеялся, щеки пылали. Он увидел ее.

— Госпожа Гелван, — сказал он, ударив первое слово. — Что вам? — он ударил Неда ногой по паху.

Нед охнул и рухнул на колени. Падая, он схватил Райена за ногу, и они упали вместе. Оружие рухнуло на землю, мужчины сцепились. Рианна Гелван побежала к ним, сжимая нож, крича с гневом и скорбью.

* * *

Когда Лин услышала голоса в голове, Райен сидел у камина и вырезал из дерева. Ее сердце забилось так сильно, что он мог заметить, но он напевал, работая. Их голоса были похожими. Она слышала один раз, как он пел, когда красивая аристократка приехала к ним на две недели. Райен неожиданно горестно запел в один из вечеров, не глядя на семью и гостей, словно отвлекся на свое горе. Его тенор заполнял столовую серебряной меланхолией. Рыжеволосая женщина была помолвлена с южным лордом, она была потрясена. Калинда Амаристот тогда еще была жива, и Лин теперь подозревала, что пение было отчасти для нее. Ее чувственный рот голодно улыбнулся, пока она смотрела на сына.

Голоса гудели в голове Лин, она почти разливала их. Может, так сходили с ума.

Тогда почему так долго?

Рыжеволосая женщина вскоре уехала, ее лицо было белым, ее ждала южная свадьба в свете солнца. Лин думала сказать ей что-то перед отбытием, но вряд ли было лучше для нее переживать из-за любви всю жизнь, чем знать правду. Ей лучше не знать, что то, как она плакала, истекала кровью и молила еще недели было темой для веселья в их доме.

«Я помогала ему?» — Лин не хотела помогать Райену ловить этих женщин, но не помешала. Она видела себя бессильной, она могла лишь смотреть. Теперь это случилось с той, кого она знала и даже любила. Она успела полюбить Рианну за то время, что знала ее. Хоть от этого было мало хорошего.

Она надеялась, что Рианна не молила.

«Мира», — подумала она и увидела, как голубые глаза открылись и посмотрели на нее с удивлением и болью. Она закрыла свои глаза, думая, что сходит с ума.

Гул голосов вдруг стал четче.

Почему она еще не слышит нас?

Лин вдохнула. Она знала этот голос.

Она нас слышит, — сказал другой голос. — Да, Лин?

Она чуть не закричала. Слова пульсировали в висках, словно они стояли рядом. Она подумала:

Почему вы здесь? Мне конец.

Я знал, что она так скажет, — вздохнул Дариен Элдемур.

Лин, у тебя есть ключ к побегу, — сказал голос Валанира Окуна. — Ты должна знать.

Теперь она их видела, словно на ее глаза упал полупрозрачный занавес. Дариен Элдемур и Валанир Окун висели перед ее глазами у потолка дома. Райен все вырезал у огня. Боль заполнила ее при виде них.

Знаю, Эдриен со мной, — утомленно сказала она им. — Но я не нашла мысли о Пути. Когда я пытаюсь, картинки ускользают.

Ты не говорила мне этого! — возмутился Дариен.

Мы можем тебе помочь, — сказал Валанир. — Ты ощущаешь нас в голове?

Лин задумалась на миг.

Да, — она удивленно ответила. — Дариен голоден.

Дариен закатил глаза и вздохнул.

И смятен тем, что я связана и так открыта, — продолжила она с ноткой шалости.

В смятении? — ответил Дариен. — Прошу. Ты кожа да кости.

Ладно, дети, — сказал Валанир. — Обо мне ты ничего не сказала, Лин.

Я не знаю ваши мысли, — сказала Лин. — Как обычно.

Валанир кивнул. Он сидел, скрестив ноги, на пустом участке земли. Лин увидела за ним силуэты камней в свете заката и блеск солнца на его седых волосах.

Возьмите меня за руки, — приказал он. — Оба.

Удивительно, но Лин ощутила их теплые руки. Она сжала пальцы, их плоть ответила, хоть в ее физических руках ничего не было, и они были связаны.

Готово.

А теперь куплеты Эдриена, — сказал Валанир Окун. — Читайте их, и мы втроем будем думать о последнем куплете. О том, что в твоей голове.

Лин начала кивать, вспомнила о Райене и замерла. А он встал и сказал:

— Я вернусь. Может, убью нам что-нибудь, — он вышел из домика и закрыл дверь.

Лин выдохнула. Она мысленно читала куплеты. И ей казалось, что руки Дариена и Валанира сливаются с картинками. Как-то она видела их лица и дом вокруг, видела гору перед собой, вершину в тумане. Кинжалы вершин поменьше выглядывали из-за облаков и манили. Белый ветер выл между ними, ударяя холодом.

Лин услышала пение, и поняла, что оно звучит из нее, но не ее голосом. Это был мужской голос, хриплый, а не золотой, каким он был при дворах королей и дворцах, что дал ему имя.

Она увидела, как открываются глаза, упрек в них. Они пропали, слились с голосом Эдриена Летрелла в раздирающей песне. Лин вдруг поняла, что он плакал, и ее глаза жалила влага.

Эдриен говорил Дариену, что нужно все потерять. Его голос был ножом в ее теле.

Лин подумала об Алине, Леандре и Хассене, Рианне и даже своей семье. О брате, который мог быть ей лучшим другом в мире, а был монстром.

Она могла писать песни вечно, но не выразить все потери. У нее не было слов для их сущности, для того, как они извивались в ее венах и сжимали сердце.

И вдруг последний куплет они с Эдриеном запели вместе. Она сжала руки последних друзей и потянулась всей сущностью к миру за этим.

* * *

Они услышали голоса, еще не добравшись до поляны у озера — голос мужчины был высоким от гнева, а потом воздух пронзил вопль женщины. Марлен Хамбрелэй подумал, что идти туда глупо, но Марилла гнала его с предвкушением в глазах.

— За этим мы и пришли, — сказала она. Качая головой, Марлен вытащил меч. Они пошли к имению Амаристот у озера. Марлен подумал, что Лин Амаристот попыталась сбежать, и ее брат убивал ее. Это покончило бы с планом жуткого Никона Геррарда, но была одна проблема для Марлена.

Марлен понимал, что с другими целями пришел в лес.

— Я убью твоего парня, если мы столкнемся с ним, — сказал он Марилле.

Она улыбнулась.

— Мило, что ты думаешь, что меня это удивит.

Свет проник среди деревьев, они дошли до поляны. Был вечер, и солнце спускалось к воде и горам на горизонте. Розово-золотой свет озарял домик у воды.

Но то, что Марлен увидел, отвлекло от мыслей о времени дня.

Три человека бились на поляне. Марлен узнал Райена Амаристота, Нед Альтерра обвивал рукой его шею, стоя за ним. Он удерживал Райена на месте. Рианна Гелван прижимала нож к его горлу.

— Двое на одного, — сказал Марлен. — Не честно, да?

Райен улыбнулся, стряхнул потные темные волосы с глаз.

— Вот и вы, — он тяжело дышал. — Долго же.

— Меня неожиданно задержали, — сказал Марлен почти вежливо.

— Господа, — голос Рианны пронзил воздух. — Мы с лордом Амаристотом не договорили, — она скользнула взглядом по Марлену, и он поежился. Ее лоб и скула слева были большим лиловым синяком. Ее голову прикрывал бархатный шлир, который сполз над ухом и показал череп со щетиной волос.

Марлен услышал крик ястреба в осеннем воздухе, он кружил над землей.

— Я оставил Дариена живым, — сказал Райен, — чтобы он увидел, что от тебя осталось. И как ты предала его.

Рианна прижала нож к коже Райена, потекла струйка крови. Он не дрогнул.

— Кстати о предательстве. Ты предал моего отца, да? — сказала она. — Я долго думала об этом в лесу. Думаю, Никон Геррард отправил тебя исследовать. Узнать наши тайны.

— У меня была помощь, — сказал Райен. — Лорд Марлен Хамбрелэй, так вовремя прибывший, сообщил лорду Геррарду о ереси твоего отца. Мне нужно было найти доказательства. Никон Геррард знает, что я охотник.

Нед впервые заговорил:

— Лорд Хамбрелэй… нет конца предательству?

— Я устала, — сказала Рианна Гелван.

Нед посмотрел на нее, словно она влияла, хотя это он удерживал Райена Амаристота на месте.

— Это твой выбор.

— Это бред, — сказал Райен. — Если вы убьете меня, знаете, как вас будет преследовать королевство? Я — лорд Амаристот, — он посмотрел на Рианну. — Думаешь, Дариен сможет любить шлюху, — сказал он. — Еще и убийцу? Думаешь, он слижет кровь с твоих рук, как собачка? — Рианна смотрела на него, Райен сказал шелковым голосом. — Ты расскажешь, как загнала мужчину без меча? Иначе вы меня не схватили бы, у меня еще и ранена нога. Ты испугаешь Элдемура, ему нужна невинная и милая девушка с чистыми руками.

— Заткнись, Райен, — сказала Рианна. Она убрала нож от горла Райена. А потом вонзила его в его живот и распорола, как рыбу. Они оба закричали.

Глаза Райена выпучились, рот раскрылся в визге. Рианна отпрянула, побледнела так, что вены на лице казались пауками. А потом бросилась вперед и перерезала взмахом его горло.

Нед Альтерра бросил тело на землю. Глаза Райена Амаристота тускнели, кровь выливалась из горла.

Марлену было плохо.

— Это было не благородное убийство.

— Таким был и он, — твердо сказала Рианна, ее голос звенел. Она упала на колени, и ее стошнило. Нед прыгнул к ней и прижал ладонь к плечу, следя за Марленом Хамбрелэем и Мариллой, что смотрели с высоты лошадей.

Марлен не понимал, почему не остановил их. Он не знал, смог бы, хоть и был умелым. Что-то в тонком и голодном лице Рианны Гелван вызвало холод на его спине.

Марлен повернулся к Неду. Он был растрепанным, лицо исказилось, как от боли.

— Лорд Альтерра, — обратился к нему Марлен. — Нам нужно расплатиться.

Марилла заговорила впервые:

— Я этого не хочу, Марлен.

Марлен дернулся к ней, у него закружилась голова.

— О чем ты? — сказал он — Ты не моя? — уязвимость его слов делала его слабым, словно он открыл шею для ножа.

— Да, — сказала она без насмешки в голосе. — Я твоя и всегда буду твоей. Но я не хочу, чтобы ты убивал его.

— Потому ты пошла со мной, — сказал Марлен. Он невольно сжал кулаки. Он попытался успокоиться. — Я даже не знаю, что думать.

Марлен не знал, что она ответила бы, если бы ответила. В этот миг поляну залил ослепительный свет, словно солнце упало на землю. И свет был всюду. Лес пропал.

ГЛАВА 33

В вихре голубого шелка и каштановых кудрей, ниспадающих до ее пояса, женщина в саду встала поприветствовать вошедшего юношу. Окруженная кустами роз, со своим идеальным видом она напоминала картину. Ее голубые глаза были с морщинками от смеха по уголкам, хоть она не улыбалась.

Мужчина поклонился и вошел. Он был высоким, с худым и красивым лицом. На его боку была золотая лира, его кольцо сияло розовым на солнце.

— Лорд Геррард, — шепнул Рианне на ухо Нед. Она попыталась оглянуться на него, но не смогла, как и не увидела свои руки перед собой.

Да, это был Никон Геррард, но без седины в волосах, лицо было гладким как у ребенка.

— Сад моего отца, — шепнула она. Но это он уже мог понять сам.

Женщина в саду, тем временем, протянула ладонь с длинными пальцами Никону Геррарду и позволила поцеловать ее. На протянутой руке у нее было золотое кольцо.

— Ник, — сказала она, — я не ждала тебя. Гидион не дома.

Никон Геррард выпрямился и сел на скамейку рядом с ней.

— Где он?

— Гуляет с Рианной, — сказала она и улыбнулась с ямочками на розовых щеках. — Я благодарю богов, что мой муж — такой верный отец.

Никон Геррард не проявил эмоций.

— И он благодарен за такое счастье, Дария. Какого бы бога он ни благодарил.

Она отодвинулась от него, лицо стало холодным.

— Зачем ты пришел, Нед?

— Пригласить тебя, — сказал он, тон стал ровным, он уловил, что ее голос изменился. — Приходи ко мне иногда. Я работаю весь день, и есть дни, когда я с трудом верю, что буду придворным поэтому.

— Я думала, это решено, — сказала Дария Гелван. — Принц тебя любит.

— Да, но есть король, — сказал Никон Геррард. — Боюсь, его я порадовать не смог. Он говорил о Валанире Окуне, но я знаю, что Валанир даже не хочет быть придворным поэтом. Он точно считает себя выше этого.

— Уверена, твой талант не хуже, — сказала Дария. Ее механический тон показывал, что это она говорила часто. — Ник, за все года, что я тебя знаю, твои проблемы не менялись.

Никон Геррард оскалился.

— Какие проблемы?

Она коснулась его запястья, заглянула в его лицо.

— Ты боишься.

Туман окутал сцену, краски сада Гелван весной — зелень листьев и травы, красные и желтые розы — растаяли в белизне. Рианна все еще не видела руку перед лицом, но ощущала руку Неда в своей.

— Мне страшно, — сказала она вслух.

— Не надо, — услышала она его. Голос повис в воздухе, словно содержался в небольшом пространстве.

— Где мы?

— Не знаю, — сказал Нед. — Но не в опасности.

— Это… была моя мама.

— Знаю. Я ее немного помню. Я не помнил, что вы так похожи.

— Видела бы она меня сейчас, — она издала смешок. Может, хорошо, что она не видела свои руки в крови. Было удивительно тяжело вонзить нож в Райена, она помнила борьбу с его телом пальцами и ладонями. Рианна видела его лицо в тот миг — его рот был черной луной агонии, глаза выпучились, как стеклянные. Она закрывала глаза и видела это, открывала и видела маску между собой и миром.

Райен был прав насчет близости ножа. Это был последний урок от него.

Нед сказал:

— Раз мы никуда не идем, я кое-что скажу, — впервые с того, как он нашел ее в Динмаре, он звучал опасливо. Как старый Нед, что был с ней осторожен, словно она могла сломаться.

Рианна решила помочь ему.

— Ты был с Мариллой.

Он резко вдохнул, а потом удивленно рассмеялся.

— Скажи, как ты это поняла?

— Иначе зачем Марлен Хамбрелэй требовал расплаты? — сказала она. — И было что-то во взгляде Мариллы на тебя. Думаю, она тебя любит.

— Не любит, — сказал Нед. — Но да. Ты была права.

— Это меня не тревожит, — сказала Рианна. — Я даже… рада.

— Рада?

Рианна ощутила покалывание в носу, словно могла заплакать.

— Я так мало тебе дала. Нед. Прости.

Его ладонь грела ее руку, была теплом в белой пустоте.

— Это не так, — сказал он. — Можешь представить нас, не знавших друг друга все эти годы? Я — нет. И не хочу.

Рианна искала ответ, но белизна вокруг пропала, ее сменила алая комната. Высокие окна с бархатными алыми шторами были в дожде и серыми. Одинокий ветер бился среди ливня в стекло.

Комнату заливало сияние большого камина, вокруг него собрались тени. В этом свете стояли Дария Гелван и Никон Геррард. Она была спиной к Рианне и Неду, и они видели волны ее волос. Придворный поэт стоял против света, лицо было в тени, но глаза безумно горели, он проводил рукой по волосам. Он казался очень юным.

Дария подставила кольцо свету. Его кольцо Академии.

— Тигриный глаз, — сказала она. — Расскажи еще раз, что это значит.

Никон Геррард кашлянул, сцепил руки перед собой.

— Сила и огонь танцуют в тебе, это нужно выпустить в мир, — процитировал он.

Она протянула ему кольцо, словно подарок.

— Я так и думала, — сказала она. — Знаешь, что еще я думаю?

— Я догадываюсь, — она надел кольцо на палец.

— Сила, Ник, — сказала она тихо, но звучала сильно в тишине комнаты. Дождь уже тише бил по окнам. — Все годы, что я тебя знаю, ты хотел только этого.

— Ошибаешься, — сказал он. — Я хотел другого. Это у меня забрали.

— Гидион не забирал меня, — сказала она. — Ник, наша дружба важна. Не порть это.

— Не буду, — Никон Геррард выдавил улыбку. — Идем. В дождь не выйдешь. Выпей со мной, — он указал на графин и два бокала рядом. Дария смотрела, как он наливал, и на миг Рианна увидела, как ее лицо дрогнуло, но это могла быть игра света огня. Но то изменение напоминало беспокойство. А потом она с улыбкой приняла бокал и подняла его в тосте. — За тебя, — сказал Никон Геррард и выпил. Он опустил бокал, его щеки покраснели, глаза горели, как угли. — Дария, ты ведь всегда хотела меня… в сердце?

Дария потягивала вино, а потом осторожно отставила бокал.

— В сердце, — сказала она, растянув губы в улыбке. — Конечно.

Он схватил ее. Они долго целовались, и в их тишине шумел дождь. Рианна не могла дышать.

Вдруг Дария вскрикнула. Ник Геррард бросил ее на диван со смехом, она откатилась. Она подобрала юбки и себя, стараясь выглядеть достойно.

— Ник…

— Думаешь, я не знаю, — сказал Никон Геррард, — что ты затеваешь?

Губы Дарии приоткрылись.

— Я не…

— Да, — ровно сказал Никон Геррард. — И ты подвела его. Пока мы сидим тут и пьем вино, короля найдут мертвым в его комнате. Я думал, что стоит сказать тебе самому.

Она вдруг вскочила и ударила его ладонью по горлу, ее рука была напряжена, как нож. Скорость этого потрясала. Ее ладонь попала по его горлу с треском. Никон Геррард выдохнул. Он ударил ее по груди так, что она отшатнулась и упала на колени. Он миг потирал место, куда она его ударила, сглотнул. И улыбнулся.

— Меня не убить, — сказал он и сжал ее руки. — Моя жизнь уже не моя. Время идет, и это все больше исполняется, и потом ни одно оружие не убьет меня. Я покажу, почему.

Она боролась, но он увел ее в тени за светом огня, к стене с большим гобеленом. Он отодвинул гобелен и показал скрытую дверь.

— Мой муж знает, что я здесь, — прошипела она.

— Да, — сказал Никон Геррард. — О, не искушай меня такими словами, Рия, — его рука прижала ее руки к бокам, он толкнул дверь.

— Не смотри, — сказал Нед сдавленно на ухо Рианне.

За скрытой дверью она увидела стол из костей и черепов. В центре стола было вырезано углубление в темных пятнах. Черепа все еще были с волосами, у некоторых волосы были длинными. Некоторые головы явно принадлежали детям.

— Гадание на крови, — выдавила Дария. — Как и думал король Элдемар.

— Новый король, — сказа Никон Геррард, — тоже будет слабым, но послушнее, — он вдруг бросил ее в комнату.

— Тогда ты решишь убить меня здесь, — сказала Дария, волосы упали на лицо.

— Я уже тебя убил, — сказал Никон Геррард.

Ее лицо побелело.

— Редкий яд, — сказал он таким тоном, словно снова соблазнял ее. — У меня иммунитет к нему, как ко многому другому. Ты начнешь сходить с ума следующий час, забудешь свое имя, лица любимых. Это продлится день. А потом лихорадка сожжет тебя и остатки разума. Мне говорили, это больно.

— Я узнаю дочь, — сказала Дария Гелван. Ее глаза были черными, зрачки расширились. Пот выступил на лбу.

— Это страннее всего, — отметил Никон Геррард, словно в наблюдении. — Было время, когда мои чувства к тебе были… всем. Ты была всем, о чем я думал. Король знал это, когда выбирал тебя шпионить за мной.

Она проползла с трудом по ковру и схватилась за край дивана.

Никон Геррард смотрел на дождь.

— Теперь я ничего не чувствую, — сказал он. — Словно эта ужасная слабость была с кем-то другим.

Дария добралась до ручки двери и открыла ее. Она дышала с ужасным шумом.

Никон Геррард вдруг рассмеялся.

— Иди. Интересно, есть ли ад для предателей.

— И для убийц, — сказала Дария Гелван с трудом. — Я увижу тебя там однажды, — она прижала юбки к груди и выбежала за дверь, не закрыв ее за собой. Никон Геррард не двигался. Он взял бокал и выпил, глядя уже далеко.

Рианна и Нед снова оказались в белом месте, и теперь оно казалось чистым и безопасным.

— Надеюсь, это все, — Рианна бесконтрольно дрожала. — Я хочу домой.

Нед рассмеялся.

— Где дом?

Рианна выдавила улыбку, показывая храбрость, хоть он и не видел.

— Я думала, ты знаешь.

Он не успел ответить. Его ладонь сжала ее руку, и белизна вокруг почернела.

* * *

Тысяча голосов, запахов и красок ударила по ним, какофония ощущений, что после тишины леса ощущалась как атака. Они стояли на площади города, где купола из мрамора закрывали небо. Бронзовый фонтан был размером с замок, занимал центр площади: там был зверь с когтями, чешуей и большими крыльями, вода вылетала из его спины и опадала. На островках ковров на камнях торговцы разложили товары: горшки разной формы и цвета, корзинки с яркими фруктами с мухами рядом, яркие ткани. Мешки специй пахли в удушающей жаре дня: тмин, розмарин и шафран, а еще сладкие запахи, которые Марлен не знал.

Марилла среди хаоса была неподвижной рядом с ним. Это было странно, хотя она могла быть в шоке, что оказалась здесь, как и он. Это был не Эйвар, это точно. В Эйваре не было такого сильного слепящего солнца, даже летом.

Марлен заметил еще одну очаровательную деталь с опозданием: лошади пропали.

— Марилла, — сказал он, — вот и приключения.

Она вскинула бровь. Солнце резко светило на ее бледное лицо, она лишь щурилась от света.

— Майдара, — сказала она.

— Что? — он решил, что ослышался в шуме.

— Столица Кахиши, — сказала она. — Мы здесь.

— А ты образованная, — сказал он. — Стоило понять, что такой женщине доверять нельзя.

Она оскалилась.

— Милорд, — она сказала нарочито вежливо, повысив голос в шуме площади. — Разве сейчас время и место обсуждать мою шалость с Недом Альтеррой?

Марлен придвинулся к ней.

— Так это была шалость?

Она резко вдохнула, все еще скалясь в почти улыбке.

— Я бы занялась с тобой любовью на глазах у всех здесь, если это тебя убедило бы. Прошу, сосредоточься на том, где мы. Этот город опасен.

— Леди права, — сказал новый голос, и Марлену стало не по себе.

За ними стоял высокий мужчина с черными волосами с сединой, ниспадающими ему на плечи. Его глубоко посаженные темные глаза блестели на маске лица.

— Хватит глазеть, — фыркнул он. — Ты разочаровал наш дом. И меня.

— Отец, — сказал Марлен. — Ты говорил мне это в жизни и теперь, во сне.

— Это не сон, идиот, — фыркнул лорд Хамбрелэй. — Ты не знаешь, где ты?

— Путь, — сказала Марилла без эмоций. — Да?

Тут сгорбленный мужчина в лохмотьях бросился к ней, раскрыв ладони. Марлен не успел отреагировать, Марилла ударила мужчину ладонью по голове и рявкнула что-то с презрением на лице. Нищий убежал, спасаясь, растаял в толпе на площади.

— Путь, — согласился отец Марлена. — Он выбрал принести тебя сюда. И выбрал меня твоим проводником, это какая-то шутка, учитывая, как меня мало интересует твое общество, — он был в цветах их дома, черном и зеленом, словно на празднике. Герб дома Хамбрелэй сиял золотом на его груди и на мече. Даже в его возрасте он был красивым.

— Это шутка и для меня, — сказал Марлен. — Я слушался тебя прошлый год. Это дало мне славу, что ты и обещал, но это все вкуса пепла и пыли.

— Все это? — спросила Марилла, словно с интересом.

Марлен улыбнулся.

— Да. Даже ты, опасная дорогая, — он взглянул на отца и смутился. — Но, когда я читал о проводниках в Пути, они были всегда…

— Мертвыми? — сказал отец Марлена. — Новости тебя не достигли.

Краски площади слились для Марлена, и шум Майдары стал далеким. Колени дрожали.

— Как…?

— Это было сердце, — сказал лорд Хамбрелэй. — Проклятие нашей семьи.

Марлен издал смешок, но прозвучал он с дрожью.

— Ироничное проклятие, — он тряхнул головой, чтобы краски встали на места. — Ты… знал, что я выиграл на конкурсе?

— Конечно, — сказал его отец. — Впервые твой поступок обрадовал меня. И то, что ты сделал это без камня в виде Дариена Элдемура на шее.

— Я тебя порадовал, — Марлен говорил под нос. — Если бы ты знал, как я этого добился, то был бы рад еще больше.

— Это не совсем вы, да? — спросила Марилла у лорда Хамбрелэя. — Мертвые могут тут ходить?

Отец Марлена задумался, выражая Марилле больше уважения, чем Марлен ожидал. Взгляды лорда Хамбрелэя на женщин и их умы не был тайной, это касалось и его жены.

— Не знаю, — сказал он. — Может, я — отражение разума Марлена, получившее облик. Этого не знают даже мертвые, — он выпрямился и оскалился, Марлен понял с шоком, что больше не увидит этого при жизни. — Но мне нужно отвести тебя, куда указывает Путь. Или за мной, или застрянешь тут до конца жизни, — он улыбнулся знакомой волчьей улыбкой, которую Марлен видел в зеркале. — Выбора мало, да?

— Куда мы идем? — утомленно сказал Марлен. Марилла напряглась рядом с ним, хоть они не касались, волны опасений доходили от нее к нему. Это удивило его: сколько он знал Мариллу, она ничего не боялась, даже его руки на шее. Может, неестественное состояние вещей потрясло даже ее.

Лорд Хамбрелэй указал на улицу, что вела с площади в тени большой арки.

— Сюда, — сказал он. — Постарайся не погибнуть.

* * *

Эйфория заполнила ее, когда они встретились, несмотря на странности: было важно то, что она была свободна, а они — снова вместе. На краю с видом на движущийся белый туман, за которым виднелась темная зелень леса в милях внизу, они стояли, держась за руки. Она на миг удивилась, что Валанира Окуна там не было, но это затмила радость на лице Дариена при виде нее, он обвил ее талию и закружил, словно ребенка. Лин поняла, что они смеются.

Ее ноги коснулись земли, и она крепко обняла его на миг.

— Я думала… — начала она.

Он кивнул, улыбка увяла.

— Знаю. Что он сделал с твоим лицом?

— Это мелкие порезы, — сказала она. — Должны зажить. Нож Райена чистый.

Она успела при воссоединении застегнуть рубаху. Она обрадовалась, когда у Дариена оказался ее плащ, и он укутал им ее плечи.

— Хорошо, что я нашел это, не то ты бы замерзла, — сказал он. — Ты знаешь, где мы? И я не понимаю, почему Валанир Окун не с нами.

Ветер выл среди камней, как живой. Лин подумала о другой живности здесь. Серны. Горные коты. Она давно охотилась на них, это были жалкие попытки выиграть любовь матери. Но она вспомнила кинжалы.

— Мы где-то в горах, — сказала она. — Больше не знаю. Надеюсь, он в порядке.

— Я бы не переживал за Валанира Окуна, — сказал Дариен. — У него жизни кота. Он точно попал туда, где теплее, — ветер трепал его волосы. Дариен поежился и укутался плотнее в плащ.

Лин улыбнулась.

— Надеюсь, ты прав. И я… благодарна вам обоим, — она вспомнила красный палец Райена, скольжение по ее коже и поежилась.

— Тише, — сказал он. — Ты это заслужила.

Было сложно смотреть ему в глаза. Знак из крови на груди был как клеймом, делая ее недостойной.

— Дариен, думаешь, мы на Пути? Это место… не отличается от гор. Мы попали в другую часть севера? — тут же пришла другая мысль. — Может, Валанир Окун на Пути.

Она говорила и поняла, что лицо Дариена стало восковым, и он не смотрел на нее. Он смотрел за ее плечо. Он с трудом пробормотал:

— Нет, Лин. Мы там.

Она повернулась, боясь того, что увидит. И не зря, потому что крупного мужчину у дерева она не хотела здесь видеть.

— Свет Талиона.

Хассен Стир выпрямился во весь рост и улыбнулся.

— Не так приветствуют друга.

— На Пути проводники — не живые, — сказал Дариен.

— Да, — согласился его друг. — И это не новость для тебя.

Дариен сглотнул.

— Ты простишь меня?

— Прошу, Дариен, — Хассен вскинул руку. — Ты смущаешь меня. Разберемся с Путем, да? — он улыбнулся, но ему было неудобно. — Никто не хочет быть трагедией. Я бы предпочел, чтобы ты помнил мои песни.

— Всегда, — сказала Лин. — Мы будем всюду играть их, сколько сможем. И мы будем посвящать их храброму другу, Хассену Стиру.

— Лин всегда знает, что сказать, — сказал Хассен. — Я рад, что ты с Дариеном, — его плащ скрывал горло и рану, что убила его, как поняла Лин. — За мной, — сказал он. — Времени мало.

— О чем ты? — спросил Дариен. — Времени мало?

Хассен нахмурился, словно слышал то, чего не слышали они.

— Не знаю, — сказал он. — Я знаю лишь, что мне сказали. Скорее.

Они увидели, что деревья вдали сменялись долиной, залитой солнцем, белыми стенами города, что жемчужиной поднимался в центре. В тот миг лес вокруг них стал таять, деревья пропадали, открывая небо и солнце, кусты становились травой и сорняками, покачивались на ветру. Дорога была широкой, как шоссе короля, и вела к стенам города.

Но эта широкая дорога к большому городу была пустой.

— Идем, — сказал Дариен Элдемур, и они отправились, двое живых и один мертвый, по незнакомой дороге.

* * *

Они добрались до горной гряды над красивой панорамой леса внизу. Вдали темные складки зелени шевелились под музыку, словно ветер пел вокруг них. Было холодно, но Нед был рад, что он вне белизны. Вдали было слышно хищных птиц у вершины.

Он был рад увидеть Рианну, хоть она была в крови. Она рассмеялась неровно, поймав его взгляд.

— Сейчас я хуже, чем когда ты нашел меня, — сказала она. — Лысая и грязная.

— Волосы отрастут, — сказал он. — А остальное — цена за поступки. Надеюсь, ты не ненавидишь меня за то, что я дал тебе убить его одной. Я хотел сделать это за тебя, но… подумал, что ты захочешь отмыть душу от него. Я ошибся?

Ее глаза стали далекими.

— Не знаю. Я не знаю, буду ли теперь… чистой, — сказала она. — Я могу стать той, кто убивает без сожалений. Но я не хочу идти по этому пути.

— И не пойдешь, — сказал Нед. — Ты вернешься к своей жизни. И будешь счастлива.

Она издала всхлип.

— Ты станешь однажды хорошим отцом, — она посерьезнела. — Нед, лорд Геррард убил мою мать.

— И теперь у него твой отец.

— Если он еще не мертв, — Рианна скрывала эмоции, но Нед знал, что ей тяжело.

— Мы так много узнали сегодня, — сказал Нед. — Много сделал, — он притих, она молчала, и он заговорил. — Когда мы найдем Дариена Элдемура, нужно будет много ему рассказать. Может, он знает, как разобраться с Никоном Геррардом.

Рианна решила заговорить, но отвела взгляд на гору и лес у их ног. Ветер трепал ее юбки и шлир.

— Нужно найти Дариена и проверить, в порядке ли он, — сказала она.

— И потому что ты его любишь, — сказал Нед.

Рианна посмотрела на него, и в ее лице с синяком он увидел то, что удивило его: неприкрытый страх. Но, пока он смотрел, она стиснула зубы, словно готовилась к тому, чтобы сунуть голову в пасть льва. Его тронуло это, хотя он не понимал причину. Он считал ее храброй. И, может, она как-то прочла это на его лице, потому что расслабилась и почти улыбнулась ему, напоминая ему детство.

— Я не люблю его, Нед, — сказала она, словно притягивая слова издалека. — Я люблю тебя.

Он не знал, как расстояние пропало между ними, как она оказалась в его руках. Нед понял, что она притянула его к себе, пальцы ласкали его волосы, ее губы голодно нашли его, и мир мог закончиться в тот миг, а он не обратил бы внимания, как на падающую вдали звезду.

ГЛАВА 34

Музыка капающей воды в туннеле улицы была постоянной. Они тащились по узким ступеням, в их середине были вмятины, где собрались тени. Улица, которую выбрал лорд Хамбрелэй, была почти полностью покрыта арками из камня, скрывающими солнце. Из окон висели радуги белья на веревках, нарушая монотонность гладкого камня. Тут было тихо. Пахло едой и горьким кофе из окон, а еще — мочой. Капли слышались вдали.

— Вряд ли ты скажешь, куда ведешь нас? — сказал Марлен. Его отец словно наслаждался тем, что молчал. Лорд Хамбрелэй раньше сразу ударил бы сына за наглость, но это было давно.

— Но ты ведь не скажешь, — отозвался лорд Хамбрелэй, — как мой сын с безупречной кровью сошелся с проституткой?

Лицо Мариллы не изменилось, Марлен хорошо знал эти ее пустые глаза.

— Я не плачу Марилле, — сказал Марлен. — Она не моя проститутка.

— Играла бы она с тобой, не будь ты в очереди на придворного поэта? — сказал лорд Хамбрелэй с сухим смешком. — Если бы ты не дал ей квартиру и камни?

Марлен не мог ответить. Этот вопрос он не задавал, но он иглой оставался в его голове. Она говорила, что его, но изменила с другим. И чем она была бы без него? Он помнил ее комнату в трущобах Тамриллина. Если бы не Марлен, она была бы там.

— Не знаю, — сказал беспомощно Марлен. Он посмотрел на Мариллу, она шла вперед. Марлен поймал ее за запястье. Она посмотрела на него стеклянными глазами. Он сказал. — Почему ты попросила не убивать его?

— Я попросила, — сказала она, — как услугу.

— Когда ты была против смерти мужчины?

Она пожала плечами.

— Иди и убей его, — сказала она. — Выброси меня на улицу. Если думаешь, что я хочу только камни, я получу их. Многие мужчины дадут мне то, чего я хочу. Марлен. Ты мне нужен не для этого.

— А Нед? — сказал Марлен. — Что он тебе дал?

Звук и треск огня, лорд Хамбрелэй хохотал, откинув голову.

— Ты знаешь ответ, — сказал он. — О, сын. Было глупо не перерезать шлюхе глотку, пока был шанс, — он резко обернулся. — Думаю, пока сказать, куда мы идем.

— Как мило, — сказал Марлен. — Надеюсь, мы почти там, и я быстрее от тебя избавлюсь.

— У Майдары уникальная индустрия в мире, — сказал лорд Хамбрелэй, взмахнув рукой, словно проводя урок. Уголок его рта был приподнят. — Знаешь, что это?

— Навоз?

— Плоть, — сказал лорд Хамбрелэй. — Нигде так активно не торгуют рабами. Нигде мужчина или женщина не найдут такого разнообразия, — он склонился, смакуя слова. — А тут девочку девяти лет, чьих родителей убили мародеры, могут еще использовать.

— Кошмар, — сказал Марлен. — Ты хочешь научить нас этим гадостям?

— Научить, да, — сказал лорд Хамбрелэй. — Есть люди, которым нравится только причинять боль. А причинять боль детям — еще лучше, — он улыбался, Марлен знал этот блеск в его глазах. — Марилла знает, о чем я, да, милая?

Ее глаза были нечитаемыми.

— Что отец, что сын, лорд Хамбрелэй, — сказала она. — Но вы настойчивее причиняете боль.

Голос отца Марлена стал тихим:

— Путь не скован временем. Мы в Майдаре, какой она была больше десяти лет назад. В тот год банды напали на крайние деревни Эйвара, убивали мужчин и женщин и забирали детей в этот город. Красивых. Тех, что можно дорого продать.

Марилла уставилась на него. Марлен коснулся ее руки.

— Он хочет сказать…?

Она отдернулась и оскалилась.

— Оставь меня.

— Ты поймешь, где мы сейчас, если оглядишься, — сказал лорд Хамбрелэй. Он указал на каменный фасад с тонкими колоннами и большой кованой дверью. — В этом доме девочка девяти лет жила полгода. Ее познакомили с инструментами пыток, которые многие люди никогда не видят в жизни. Они были аристократами. У них были высокие вкусы.

— Что ты имеешь в виду? — осведомился Марлен. — Это низко даже для тебя, отец.

Лорд Хамбрелэй развел руки.

— Я не выбирал для тебя это место, — сказал он. — Я проводник. Выбрал Путь.

— Хорошо, — сказал Марлен. — Мы здесь. Увидели том. Можно уходить.

— К сожалению, нет, — сказал лорд Хамбрелэй. — Путь закончится внутри дома. Когда дверь откроется, а порог будет пересечен. Не я делал эти законы, сын, — добавил он, увидев лицо Марлена. — Какая разница? Уверен, ты выдержишь пытки ребенка. Особенно, когда ты знаешь, что она будет целой, — он рассмеялся.

— Целой, как я после всех лет, — сказал Марлен. — Я уничтожил единственную важную дружбу, получил ненависть всех поэтов, не помешал смерти хорошего человека. Но я жив, значит, целый.

— Марлен, — сказала Марилла. Он не слышал ее голос таким слабым и дрожащим. — Не надо туда идти.

— Ты его слышала, — сказал Марлен. — Прости, милая. Как еще нам попасть домой?

— Я не вынесу, если ты — если хоть кто-то — увидит меня такой, — сказала Марилла. — Прошу. Пусти меня одну. Может, этого хватит. — Марлен заговорил, но она нежно прижала ладонь к его губам. — Марлен, — сказала она, — если ты увидишь меня такой, я покину тебя. А я не хочу этого. Ты понимаешь?

Марлен провел руками по своим волосам, растерявшись.

— Тогда иди, — она повернулась, со страхом посмотрела на дверь. — Погоди, — сказал Марлен. Он притянул ее к себе и поцеловал ее впервые за недели. Ее ответ был не жестоким и привычным, а нежным, отчаянным.

Это длилось вечность или миг. Путь не был скован временем. Она отпрянула, хоть и оглянулась на него.

Но она пошла со знакомой величавой позой к кованой двери.

Лорд Хамбрелэй стоял, уперев руки в бока, скалясь.

— Было честью сопровождать вас, — сказал он. — Вот. Это меня заставили сказать.

— Я знаю, что заставили, отец, — сказал Марлен. Он впервые увидел, что плечи отца сутулились, что он не был таким высоким, как Марлен помнил. Мужчина, что оставил след на лице Марлена, давно ушел, еще до смерти. Но в разуме Марлена он все еще нависал.

Марилла дошла до двери. Она сжала ручку, металл открылся без звука. Она размеренно шагнула на порог, ее изящная фигура закрывала от него то, что было внутри.

Пару секунд она стояла, руки висели по бокам. А потом упала на колени с всхлипом.

Марлен завопил, но не помнил потом свои слова, мир вокруг почернел. Наверное, он извинялся.

* * *

Дариен думал, Хассен поведет их к городу, но он пошел прочь от главной дороги. Они шли по холмам зелени, которую словно недавно освежил дождь. Темные деревья медленно покачивались на ветру.

— Где это? — спросил Дариен. — Похоже на юг.

Лин подняла худое лицо в крови к ветру.

— Я не знаю такой свет и воздух.

— Это юг, — кивнул Хассен. — Мы на месте.

Дариен перевел дыхание. Они прибыли к месту, которое наполовину окружали холмы и деревья, словно камень цвета моря. Кровавое море отличалось от серо-зеленых северных вод, что бились о берега острова Академии. На востоке возвышались горы, что отделяли Эйвар от Кахиши.

Он засмотрелся и не понял, что Лин зовет его и показывает что-то в роще.

— Я знал, что ты заметишь первой, — сказал Хассен с улыбкой.

Дариен не понимал.

— Что это?

— Стоящие камни, — улыбнулась Лин.

Дариен моргнул. Он видел колонны камней в роще в форме кольца.

— Я думал, кроль Элдгест убрал их, — сказал он. — Назвал их богохульством.

— Но эти остались, — сказал Хассен. — Может, Элдгест умер, не успев завершить работу. Люди города неподалеку в тайне поклоняются старым богам и порой приходят сюда. Тут, у Кровавого моря, врата к дальнему востоку, и древняя вера живет здесь.

— Хассен, это звучит как песня, — сказала Лин.

— Возможно, — ответил он. — Смотрите.

* * *

Они не долго пытались понять, о чем он: женщина, тонкая и с длинными темными волосами, вышла из-за деревьев. Ее кожа была необычно белой, словно крови не было, и ее платье вилось за ней по траве и было белым. За ней следовал седеющий уставший мужчина с лирой на бедре.

Женщина повернулась к ним, они увидели блеск ее голубых глаз. Но Лин уже их узнала.

Она посмотрела на них, и женщина отвернулась. Лин поняла, что они их не видели.

— Ты привела меня причинить больше боли? — сказал мужчина, нарушив тишину. — Я люблю тебя, Мира. Ты знаешь.

— В этом весь ты, — сказала она, — обвиняешь меня в боли. Я пытала тебя, желая то, чего хотят все женщины. Да?

— Скажи, зачем ты меня сюда привела, — сказал он. — Прошу.

Ветер трепал ее волосы длинным черным флагом за ее головой. Даже в воспоминаниях Летрелла его избранница была не такой красивой, как в жизни. Лин не знала, была это его мысль или ее. Их воспоминания сливались, и она боялась, что вскоре разницы не будет. И она полюбит женщину в тени стоящих камней.

И уйдет.

— Я найду того, что меня полюбит, — сказала Мира в тихой ярости и захлопнула дверь дома. Она бросила его лиру в стену, надбив навсегда.

Эдриен не починил лиру и не заменил до конца.

— Сюда тебя привела не я, а Путь, — сказала Мира. — Я твой проводник, я для тебя вторая, как и в жизни.

— Ты ошибаешься, — сказал Эдриен. — Ты никогда не была второй. Ты — все. У меня были кошмары с твоей смерти.

— Может, сны шептали то, что Путь привел тебя узнать, — сказала Мира. Ее голос из резкого стал мягким. Но немного твердости осталось на лице. Лин помнила смесь радости и расстройств, дни ссор и ночи страсти. Жизнь с Мирой требовала от Эдриена всего. Может, потому он и не остался?

Лин была уверена, что неуверенность была от Эдриена. Может, эти мысли приходили к нему, когда он встретил мертвую любовь на Пути.

— Что я должен знать? — спросил Эдриен.

Она смотрела на него с состраданием, но лицо ее застыло.

— Я умерла не от чумы, Эдриен.

— О чем ты? — но он отпрянул, словно не хотел слышать. Он прижал ладонь к покрытому мхом камню.

— Дело было в ребенке, что ты дал мне в последнюю ночь здесь, — сказала Мира.

Костяшки руки, которую Эдриен прижимал к камню, побелели.

— Р-ребенок?

— Он родился рано, всего через четыре месяца, — сказала она. — Кровь не прекращалась, — она подошла к Эдриену и убрала его руку с камня, притянула к себе. — Прости, любимый, — сказала она. — Я не хотела, чтобы ты знал.

* * *

Казалось, прошла вечность, но этого было мало, когда они разделились. Ветер на утесе терзал их, словно хотел развести их в стороны или сбросить насмерть. Нед сжимал талию Рианны, и она не казалась ему хрупкой.

— Не знаю, как ты можешь любить меня, — сказал он. — Но я не хочу тебя отпускать.

Она рассмеялась. Он думал, что это сон.

— И я, — сказала Рианна. Она поднесла ладони к его лицу. Некоторые ее ногти сломались, все пальцы были в засохшей крови. Улыбка пропала, она смотрела на него. Ей не нужно было задирать голову, они были почти одного роста. Она сказала. — Ты можешь любить кого-то с такими руками?

Нед поймал ее ладони и прижал к губам.

— Я люблю твои руки.

Она притянула его ближе и уткнулась лицом в плечо. Нед закрыл глаза и крепко обнял ее. Он не хотел отпускать ее.

— Трогательно, — сказал голос за ними.

Нед открыл глаза, но не ослабил хватку. Он тут же узнал мужчину в тени деревьев, зеленые глаза, как стрелы, были направлены на них.

— Простите, — добавил Валанир Окун и пошел к ним. — Над любовью не смеются в нашем беспощадном мире, — Неду казалось, что Пророк сам столкнулся недавно с беспощадностью: его лицо было изможденным.

— Где мы? — спросила Рианна, отодвинувшись от Неда и повернувшись к Пророку. — Вы знаете?

— Так вы настоящие, — сказал Валанир Окун. — Не знаю, радоваться или нет. Это опасное место, а вы не готовы. Я не знаю, где мы, — продолжил он, — но мы не знаем этот мир. Путь привел нас сюда.

— Путь, — сказал Нед. — От этих поэтов не избавиться?

Рианна рассмеялась и сказала:

— Их не нужно бояться.

И тут из воздуха появились Марлен Хамбрелэй и Марилла. Они озирались, словно боялись атаки.

Марлен пришел в себя первым, заметил Неда и прищурился.

— Ты.

— Да, — сказал Нед.

— Отойди от него, — сказала Рианна.

— Я не хочу ему вредить, — сказал Марлен. Он взял Мариллу за руку. Нед с потрясением увидел слезы на ее лице, глаза были большими и пустыми, как у куклы.

— Она в порядке? — сказал Нед. — Что случилось?

— Проклятый Путь издевается, — сказал Марлен. — Песни Летрелла не упоминали, что это гадкое испытание. Но мы выглядим лучше вас, — он посмотрел на Валанира Окуна. — И вы здесь. Это уже интересно.

— Я польщен, — сказал Валанир Окун. Его глаза расширились, он отпрянул на шаг. — Марлен, — сказал он, с трудом сохраняя голос ровным. — Как ты себя чувствуешь?

Марлен растерялся.

— Что? — его лицо исказилось, рот раскрылся, глаза выпучились. Он застыл в полный рот и рухнул на землю, как поваленное дерево.

Марилла упала на колени, попыталась повернуть лицо Марлена к себе. Она удивительно пронзительно закричала:

— Помогите ему.

Нед и Рианна попытались побежать к ней, Валанир вскинул руку и остановил их. Марлен издавал жуткие сдавленные звуки.

— Назад, — сказал Валанир Окун. Он стал выше, возвышался над ними, и его голос был напряжен от сдерживаемой ярости. — Он здесь.

* * *

Сцена переменилась, Дариен не успел подумать. Они стояли на голой скале, что пронзала пустое небо над синим морем. До этого Дариен понимал, где они, но это место было другим. Море синевой жалило глаза, его музыка была такой, что хотелось плакать.

Это была песнь утраты.

— Погоди, — сказал он и оглядел камень вокруг них. — Где Хассен?

— Я не буду думать о конце дороги, — сказала Лин.

Дариен тряхнул головой.

— Что?

Она была печальна.

— Это песня, — сказала она. — Дариен, смотри… дерево.

Одинокое дерево росло, горбясь, на утесе. Дариен его видел, но ничего особого не заметил. Он не увидел сперва, что ветви и листья мерцают серебром на свете солнца.

— Серебряная ветвь, — сказал он. — Это она? Мы возьмем ее?

И тут перед ними появился Эдриен Летрелл лицом к морю. За ним стояла Мира. Ее белое платье и кожа заполнились солнцем, как стеклянный сосуд, глаза были печальными.

— Я скажу то, чего не хочу, — сказала она. — Но я должна.

Позже Эдриен держал в обеих руках ветвь с дерева. Мира пропала. Он пробормотал шепчущему воздуху и поющему морю:

— Прости, любимая. Я не смог.

Лин и Дариен оказались на другом утесе, с видом на лес, и увидели, как Валанир закрыл рукой Рианну и Неда и приказал:

— Назад.

Они увидели Марлена, корчащегося на земле, лицо было темным и искаженным.

— Нет, — тихо сказал Дариен, но не мог двигаться. Марилла рядом с его другом прижимала ладони ко рту.

— Дариен, — они услышали панику в голосе Рианны. Ее голову покрывал темный шлир. Она была в высохшей крови. Она выглядела ужасно. — Дариен, слушай Валанира.

— Ты в порядке? — сказал Дариен. — Боги, Рианна.

— Я в порядке, — сказала она. Улыбка дрожала, и она напомнила ему девушку, которую он знал. — Это не моя кровь.

Марлен вдруг встал, но это был не он. Марлен Хамбрелэй пропал, на его месте возник высокий мужчина с лирой.

Валанир Окун встал перед ним, вытащив меч.

— Здравствуй, Ник, — сказал он.

ГЛАВА 35

Глаза Никона Геррарда пылали, метка Пророка тоже — сияние отражало серебряный свет вокруг его силуэта и волос. Он смотрел на Валанира Окуна свысока. Валанир наступал, вытянув меч, и придворный поэт вдруг рассмеялся.

— Шутишь, — сказал он. — Меч? — Никон Геррард что-то пробормотал под нос.

Валанир охнул, меч вылетел из его рук и упал на землю. Он сказал:

— И у меня есть другое оружие. Я думал начать благородно.

— Начала нет, — сказал Никон Геррард. — Пока что. Я не хочу тратить на тебя время, Валанир. Позже, может, поиграем в королевском подземелье.

— Я знаю, что ты хочешь, — сказал Валанир и строго приказал. — Лин, иди ко мне. Ты в опасности.

Придворный поэт рассмеялся.

— Ты стал ее опекуном? Может, если бы ты не провел последние годы в кофейнях Майдары, ты бы смог ее спасти, — он крикнул другим голосом, который словно удерживал ветер. — Пусть портал родится изнутри, — он указал длинными пальцами на Лин.

Лин охнула, поднявшись в воздух.

— Лин! — крикнул Дариен и попытался схватить ее, но она поднялась выше, была далеко. Ее лицо побелело, рубашка открылась, и они увидели метку на ее груди и животе, переплетающуюся в узле, сияющим красным. Они смотрели, сияние становилось ярче, словно закат, что сулил кровопролитие.

Лорд Геррард закричал:

— Да откроется портал!

— Боги, нет, — сказал с ужасом Валанир Окун.

Лин завизжала. Словно там была дверь, символ на ее теле раскрылся посередине, и за ним была тьма.

Рианна вырывалась из хватки Неда.

— Я убью его, — вопила она, он сжимал ее талию, поднял, и она била ногами воздух.

— Нет, — сказал он, побелев от напряжения. — В этот раз ты не сможешь.

— Чертов Пророк, — закричал Дариен на Валанира. — Сделай что-нибудь.

— Не могу, — сказал Валанир, его лицо казалось старым. — Лин — ключ, она у него.

Крики Лин били его ножом по груди. Дариен Элдемур вдруг ощутил спокойствие. Он знал это ощущение, порой это было во время лучших выступлений: уверенность в себе.

— Помни, — сказал он Валаниру Окуну и выдавил улыбку. — Ты расскажешь обо мне миру.

Дариен раскинул руки и поднял голову к небу. Он запел песнь, которую не исполнял еще ни один поэт.

* * *

На утесах над синим морем, где мерцало серебряное дерево, Лин и Дариен смотрели, как Мира говорила Эдриену Летреллу последнее. Она сказала:

— Путь выбрал тебя, высшего среди поэтов, чтобы вернуть чары древности. Но есть цена.

Эдриен смотрел на волны. Его лицо было расслаблено.

— Конечно, — сказал он. — Всегда есть цена.

— Твоя жизнь, — сказала Мира.

— Я это ждал.

Мира сделала то, чего ни Дариен, ни Лин не ожидали: она запела. Ее голос был красивым и искренним в пустоте камня и неба. Песнь была простой, но странной, значение трепетало рядом, но не давалось.

Эдриен повернулся к ней.

— Ты раньше не пела мне, — сказал он, когда она закончила. — Я не знал, что упустил.

— Не стоило петь для обученного поэта, — сказала Мира с улыбкой. — Ты бы смеялся надо мной все время.

— Нет, — сказал Эдриен. — Нет, я не стал бы.

— Эта песня вернет чары в мир, — тихо сказала она.

— Ценой моей жизни.

Она склонила голову.

— Я этого не хочу. Но тут я лишь твой проводник.

— Понимаю, — сказал Эдриен. — И что будет, если я… решу не делать этого?

— Тогда тебя прогонят с Пути навеки, — сказала Мира. — Отправят с веткой серебряного дерева, как знаком, что ты был на Пути, но провалился.

— Ветка — знак провала.

— Да.

Дариен ощутил тишину в Лин Амаристот от этих слов. Он не знал, была ли она потрясена, как он. Эдриен Летрелл молчал пару мгновений, и слышно было только волны. Ни чаек в небе, ни криков на воде.

— Я должен отдать жизнь, — сказал Эдриен. — Раз убил тебя.

— Ты не убил меня, Эдриен, — сказала резко Мира. — Не будь дураком.

— Ты точно винила меня.

Она с горечью улыбнулась, посмотрела на него с твердостью и горем.

— Проклинала.

И Мира, как и Хассен с ними, резко пропала. Эдриен остался один на утесе.

Он долго смотрел на волны. Их песнь утраты поглощала тишину. А потом Эдриен посмотрел на небо и твердым ясным голосом сказал:

— Я выбрал, — его плечи опустились, словно он взял бремя на себя.

Эдриен Летрелл пошел по утесу к дереву, где срезал ветвь, что принесет в мир людей.

* * *

Когда Дариен Элдемур запел, Нед подумал, что это уловка, чтобы отвлечь Никона Геррарда на себя. Но он не представлял, что будет, ведь в груди Лин уже была черная брешь. Он видел глаза Валанира, тот явно думал, что ей конец.

Рианна перестала бороться. Она всхлипывала, как ребенок.

— Ненавижу тебя, — прошептала она.

Он прижал ее к себе.

— Я не дам тебе умереть. Прости.

Песнь Дариена стала громче, и юный поэт казался выше, сиял, как Никон Геррард. Но Никон был серебряной луной, а свет Дариена был золотым солнцем. Его песня стала резкой, заглушила крики Лин. Придворный поэт настороженно следил. Его руки были направлены на Лин, он не мог остановить песню Дариена, пока открывал портал.

Вдруг Дариен крикнул, остановив песню:

— Валанир! Будь готов, — он увидел Рианну и улыбнулся. — Ты красивая, — сказал он. — Нед, заботься о ней, — Дариен поднял голову к небу и пропел последние ноты песни с оглушительным крещендо. Свет от него слепил, он стал белым, и потом Дариен рухнул. Вспышка молнии пролетела над поляной, и мгновение ничего не было видно.

Свет угас, Дариен лежал на земле. Рианна взвыла и вырвалась из рук Неда.

— Это шанс, — сказала она со слезами и кинжалом в руке.

Нед не знал, о чем она, но быстро выхватил меч, увидел, что Валанир Окун стал выше и засиял серебром. Его глаза гневно пылали, он крикнул слово, и Лин Амаристот рухнула на землю.

Метка на ее груди стала коричневой, как засохшая кровь.

Еще слово Валанира Окуна, и меч Никона Геррарда вылетел из ножен и разлетелся на тысячу сияющих осколков. Рианна и Нед тут же подошли к придворному поэту, прижали клинки к его шее. Рианна прошипела:

— Выпутайся песней из этого.

Лин вскочила на ноги с дикими глазами, ее лицо было серым, как у трупа. Она подбежала к Дариену и опустилась рядом. Его глаза трепетал, но он не мог говорить. Лин сжала его голову руками и прижалась губами к его. Когда она отстранилась, Дариен хитро улыбнулся и хотел заговорить. Но улыбка увяла, а глаза погасли.

— Нужно сделать что-то с… этим, — Валанир указал на лорда Геррарда.

Но они увидели, что Рианна и Нед прижимают клинки к шее Марлена Хамбрелэя, стоящего между ними как в трансе. Никон Геррард пропал.

ГЛАВА 36

Голоса звучали из тьмы. Он словно парил без тела, не видел, не чувствовал, лишь слышал. Сперва голоса были гулом без слов. Постепенно в них появилось значение, Марлен начал понимать их.

— Как я это объясню? — ворчал знакомый голос. — Я не могу сказать, что ты мертв!

— Я буду мертв, — другой голос вызвал такой ужас, что Марлен закричал бы, если бы мог. — Вы проведете похороны меня… и там лорд Хамбрелэй… будет моим преемником.

— Это странно, лорд Геррард, — король Гаральд звучал так, словно ему подали не то блюдо на ужин. Марлен всегда хотел его ударить.

Свет ударил по векам Марлена. Он зажмурился, но это не помогло, это было на самом деле. Пол под спиной был твердым. Конечности словно замерзли, он их не ощущал. Уязвимость пугала. Он словно был голым.

— Выбора нет, — сказал Никон Геррард, — где бы ты был без меня, Гаральд?

— Ты будешь обращаться ко мне по титулу! — сказал король, но неубедительно.

— Ах, он проснулся, — голос Никона Геррарда звучал плавно, словно в предвкушении. Веки Марлена поднялись сами, он смотрел на придворного поэта. Теперь Марлен пытался вспомнить, как оказался тут. Он помнил лес. Запах сосен в осеннем воздухе.

И он вдруг вспомнил, как съел последним сыр и хлеб, и это бурлило в нем, как испорченное рагу на огне.

И пальцы Мариллы, холодные и гладкие, сжимали его руку. На него смотрели люди, куда бы он ни шел. Тихо. Они желали его падения, искупления за все преступления.

Ночь была давно, когда Никон Геррард вдруг посмотрел на Марлена, который считал себя скрытым.

— Я тебя найду.

— Нет, — услышал себя Марлен. Он мог говорить.

— Жаль, что ты это ощутишь, — сказал Никон Геррард, звуча искренне. Он запел, голос был с непривычной меланхолией, словно последние резервы чувств, что спали, пробудились. Песнь была без слов, чистая мелодия хриплым голосом придворного поэта, как у священников в Святилище старейшин.

Или в Академии. Это было давно. Как в другой жизни.

Марлен начал ощущать покалывание на коже, словно кто-то дразнил тысячью игл. Он стиснул зубы. Песнь придворного поэта стала сложнее и сильнее, била по ушам Марлена.

Он стольких предал и ранил. Дариен. Хассен Стир. Леандр Кейен. Мастер Гелван. И этих он знал. Кто знал, сколько вреда было всего.

Еще недавнее воспоминание: хитрый Пиет говорит с Лин Амаристот у огня одним из вечером. Они не знали, что Марлен был там. Пиет сказал:

— Марлен… заплатит? — Лин молчала. Она поймала взгляд Марлена, он стоял в тени деревьев. Тьма ее глаз словно видела его.

Иглы стали ножами, били по костям. Марлен охнул. Огней были тысячи. Они терзали кости, мышцы и мягкие места между.

Марлен услышал свой голос, он визжал как издалека.

Издалека.

Огненные ножи терзали его. Его крики заглушала рвота, он давился без контроля.

— Лорд Геррард! — крик. Король.

Песня Никона Геррарда продолжалась, вонзала в него ножи и крутила их. Изменяла его. Все затуманилось перед глазами Марлена, стало темнеть. Вот и все. Конец.

Он поговорит там с Дариеном.

А потом крик, он не разобрал слова. Песнь Никона Геррарда прекратилась. Последним Марлен услышал:

— Держись! — женский голос, а потом тьма.

* * *

В мгновения после падения Дариена Элдемура и исчезновения Никона Геррарда Марлен смотрел на кинжал Рианны и меч Неда. Он помнил, как она убила, и сказал:

— Надеюсь, мы сможем поговорить.

Он был ошеломлен сильнее, чем хотел. Хотя его тело владел Никон Геррард, кусочек разума присутствовал, видел все сквозь туман. Он видел, как тот, кто был его другом, песней убивает себя, и в этот миг умерла часть Марлена. Осталась только луна.

Он застыл меж двух клинков, Марлен смотрел на лицо Дариена, на его улыбку, и как его свет угас.

«Ты всегда был лучше меня, — сказал он Дариену мысленно. — Я не мог выдержать. А должен был попробовать».

Лин плакала тихо на груди Дариена, ее плечи тряслись без звука. Валанир Окун подошел и коснулся ее плеча, но Лин отдернулась с неожиданной резкостью. Она посмотрела на него с застывшим лицом и сказала:

— Это должны быть вы.

Валанир попятился.

— Не отрицаю, — его лицо было бледным, метка Пророка все еще мерцала серебром. — Его имя будет жить долго. Все наши имена померкнут рядом с Дариеном Элдемуром.

Марлен перевел взгляд на тех, кто держал его.

— Что скажете? — спросил он. Марилла за ними смотрела со льдом безнадежности на лице. Она любила жестокость, но ей не хватало умений. И он не советовал сталкиваться с этими двумя, готовыми убивать.

— Марлен, — голос Рианны Гелван звучал удивительно здраво, несмотря на ее вид. Слезы катились по ее лицу. — Никон Геррард убил мою мать. Я прошу тебя подумать о своих поступках и о том, кем ты хочешь быть… каким тебя будут помнить. Из-за тебя мы лишились одного из лучших поэтов. И мой отец в темнице… или хуже.

Марлен понимал, что не хотел отрицать этого.

— Ты просишь меня помочь освободить твоего отца?

— Да.

— Как я могу отказать с клинками у горла?

Рианна и Нед переглянулись. Они опустили оружие.

— Я не могу заставить тебя, — сказала Рианна. — Я прошу у тебя, как у человека чести. Тот человек убил мою мать и не должен забрать и отца. Ты это начал… тебе и помогать.

Марлен не понимал, когда мир так запутался, и дочь торговца из Галиции, которую покрывала кровь, взывала к его чести. Но он серьезно кивнул.

— Согласен.

— Это не все, — все повернулись к Лин, она была белой, стояла рядом с телом Дариена. — Красная смерть движется к Тамриллину. Теперь у нас есть чары, и мы должны использовать их по назначению.

— Якорь во тьме, — сказал Валанир Окун, это была давняя песня. Марлен поежился, не зная, почему. А потом увидел, что Пророк смотрит на него.

— Что? — сказал Марлен. — Я сказал, что помогу. Чем смогу.

— Я должен собрать Пророков, — сухо сказал Валанир и взглянул на Лин, все еще не смотрящую ему в глаза. — Марлен ты пока опасен для всех нас. И для себя.

* * *

Позже ночью они развели большой костер, будто хотели выбросить воспоминания дня, который Рианна не могла перестать прокручивать в голове, от этого разбивалось сердце. Хуже: ее разум продолжал говорить, что она могла поступить иначе, помешать жертву Дариена, спасти Лин. Валанир Окун говорил, словно смешивались с ревом огня, и Рианна прижала голову к плечу Неда.

— Я все подготовил, — сказал Валанир. — Много Пророков присоединятся ко мне, скрывая Марлена Хамбрелэя от Никона Геррарда. Но на это уйдет много сил, это не будет длиться долго. Нужно действовать.

Марлен устал, но был спокоен. Марилла сжалась рядом с ним, как кошка.

— И я буду приманкой, — сказал он.

— Не совсем, — сказал Валанир. — Ты соединен с Никоном Геррардом, у него доступ к тебе. Его планом было захватить твое тело. Лайлан почти поглотил его.

— И он решил стать юным и… мечником? — Марлен потянулся. — Это понятно.

— Марлен, — резко сказала Лин. Это было первым, что она произнесла, за долгое время, ее голос хрипел. — Дариен мертв.

Марлен утомленно посмотрел на нее.

— Знаю, — слова звучали тяжело в тишине леса. — И мы говорим о моей смерти. Только свою я заслужил.

Она закрыла лицо руками.

Валанир сказал:

— Судя по тому, что Марлен видел, Никон Геррард поддерживает тело зельем. Он мог получить это только на дальнем востоке, там такое делают.

— Дан Бейлинт умел доставать редкие товары из опасных мест, — сказала Рианна.

— Он явно не знал, с чем имел дело, — сказал Пророк. Его лицо было в тени, кроме лучей света из метки на глазу. Она сияла и пульсировала с его сердцем. — Нужна сила всех нас. Всех, кого я соберу — Пророков в Академии и юных поэтов, — он посмотрел на сгорбленную Лин у костра, ее лицо было горестным. — Леди Амаристот, я прошу вести их со мной.

— Вести их? — ее пустой голос лишился привычной мелодии.

— Да, — сказал Валанир. — Я хочу, чтобы ты была во главе.

* * *

Днями Лин и Марлен сидели над картами дворца, что он нарисовал, тайные туннели, что вели к комнате лорда Геррарда. Лин была поражена его памятью и тем, как он умно раскрыл эти тайны Короны.

— Мне было скучно, — сказал он, пожав плечами, когда она сказала об этом, но она не поверила.

Даже Марлен не нашел комнату, что Рианна Гелван видела на Пути. Тайную комнату Никона Геррарда с алтарем из костей, где он проводил гадания и убийство.

Они с Рианной поговорили немного после смерти Дариена, в вечер перед прибытием в Тамриллин. Они ночевали в северных лесах, где их количество не заметили бы. Они собирались отправиться в столицу через портал утром. Эта трата сил была бы огромной для одного поэта, но их собралось две сотни, и вместе они смогли бы это. Возник напряженный миг, когда Марлен Хамбрелэй и Пиет Абарда встретились в лагере, но Марлен скованно ушел от насмешек Пиета в другую часть лагеря с Мариллой на его руке. Лин отвела потом Пиета в сторону и сказала, что ждала от него, хоть он и был «змеем».

Змей будет в первом ряду. Он погибнет скорее всего.

Это беспокоило Лин меньше всего в те дни. Сдерживать напряжение между мастерами Академии и пылкими юными искателями было головной болью. Планы стратегии и попытки помешать поэтам убить друг друга не оставляли Лин времени на сон. Валанир Окун даже приходил к ней и заставлял поесть.

И в ночь перед боем она наткнулась на Рианну, сидящую одиноко у одного из костров. Девушке понравилась мужская одежда, что заманчиво подчеркивала ее фигуру, чего не было у Лин. На ее голове был цветной шлир, что Валанир Окун взял из Кахиши.

Ее лицо стало удивительно уязвимым при виде Лин, что было видно даже в свете огня.

— Лин… ты избегаешь меня?

Лин опешила, а потом поняла причину вопроса.

— Конечно, нет, — сказала она и села с Рианной у костра. Но с другой стороны, а не рядом. — Я… боялась, что ты меня ненавидишь. За то, что с тобой случилось.

Рианна покачала головой.

— Ты пыталась меня защитить, — сказала она. — Ты не знала, откуда придет опасность. Не могла знать.

— Мне так жаль насчет Дариена.

— Он был красивым, да? — огонь плясал в глазах Рианны. — На Пути я поняла, что не знала Дариена. Он был красивым и не моим. И он не знал меня. Даже я себя не знала. Или он знал, а я изменилась.

— Но ты любишь Неда, — сказала Лин. Нед Альтерра сильно помог ей за эти недели, учил поэтов владеть оружием, на всякий случай. Она надеялась, что до мечей не дойдет, но не хотела посылать необученных людей против стражи.

Рианна сверкнула улыбкой в темноте.

— Да.

Лин не знала, что толкнуло ее, наверное, спокойствие ночи и память о Дариене Элдемуре, потрясение, что после всего произошедшего в мире еще была любовь. Она склонилась и поцеловала лоб Рианны, глаза жгло.

— Трое благословят вас обоих.

* * *

На рассвете Марлен Хамбрелэй оказался в круге поющих Пророков, их голоса сплетались невидимой сетью вокруг него. Когда-то он запел бы с ними, добавил бы свой знаменитый голос для их ответа. Ему всегда было важно мнение других, впечатлил ли их его талант. Теперь он стоял тихо в круге. Он видел за кругом Лин Амаристот и Рианну Гелван, они стояли вместе и наблюдали. Лин обвивала девушку рукой, словно закрывала от него.

В стороне стояла Марилла с каменным лицом. После Пути она почти не говорила с ним. Она сжимала его ладонь, когда они были вместе, не крепко, но переплетала пальцы с его.

Валанир Окун был в круге Пророков. Они пели, облаченные в серые мантии, и Марлен не знал их, понимал лишь, что некоторые были его наставниками. Валанир шагнул в круг и опустил ладонь на плечо Марлена. Уставший и испуганный Марлен позволил это.

— Ты показал смелость в последние дни, — сказал Валанир.

Марлен пожал плечами.

— Поздно.

— Как только мы снимем скрытие, Никон Геррард получит тебя.

— Мы на это ведь и рассчитываем? — сказал Марлен.

Пророк пронзил Марлена взглядом, вызывая страх. Он смотрел с сожалением.

— Да.

* * *

Они услышали крики, поднимаясь по ступеням прохода, что, согласно карте Марлена, вел к комнате Никона Геррарда. Лин услышала стук сзади и крики боли, стражи напали на поэтов в конце. Ее армия искателей за дни овладела простым напевом обезоруживания, и не все выстоят.

Горе охватило ее, но она шла к крикам. В сердце она проклинала Валанира Окуна, который бежал рядом с ней, за то, что он поставил ее во главе.

Они ворвались в комнату и увидели кошмар. Тело Никона Геррарда лежало на полу, впавшее, словно внутренности вырезали. Его лицо было вытянуто в вое, глаза были пустыми глазницами.

Рядом с пустым телом придворного поэта лежал Марлен Хамбрелэй. Но Лин сразу увидела фигуру над Марленом, черную, словно из пустоты, края размывались как дым. Лицо повернулось к Лин и было белой маской с голубыми огнями вместо глаз.

— Держись! — сказала она, чтобы отвлечь существо, Валанир вбежал рядом с ней.

Нед и Рианна бросились к углу, где жался король. Они пробрались раньше как слуги. Рианна обвила рукой шею Гаральда и сказала:

— Отзывай стражу, или я тебя убью.

Лин и Валанир взялись за руки. Существо перед ними бросилось, и Лин подняла нож с криком, но оно повернуло к Неду. Через миг горло Неда было разрезано, и он оказался на полу. Существо, что было Никоном Геррардом, схватило нож Неда и начало петь чары над растущей лужей крови из раны, растекающейся на ковре. Визг Рианны заполнил комнату.

Сердце Лин сжалось.

— Валанир, сейчас.

Он выглядел хищно, скалил зубы.

— Готова?

Словно в ответ, комната пропала вокруг них.

* * *

— Я боюсь, — признался ей Валанир Окун в одну из ночей в лесу в редкий миг тишины. Они сидели через расстояние, ее гнев трепетал между ними.

— Конечно, — сказала она. — Как и все мы.

— Не Никона Геррарда, — сказал он. Не осталось очаровательного нарушителя, которого она знала в Тамриллине. Теперь его слова были тяжелыми. — Из-за победы. Доступ к силе… я работал для этого больше половины жизни. Но теперь я понимаю… магия меняет тебя. И нас не будут вести Пророки. Это невероятно изменит нас.

Она подавила гнев и сказала:

— Знаю, — где-то в ее голове пел Эдриен с тоской. — У меня это уже началось.

* * *

Они были в пустоте, как казалось Лин. Ни света, ни тьмы, только черная башня с огненными глазами, лайлан рос с каждым мигом перед ними. Валанир держался за ее руку рядом. Она взглянула на него на миг, это ее потрясло: его лицо было юным, волосы — рыже-золотыми. Лунный опал и метка Пророка ослепительно сияли.

Пробуждение. Она повернулась к тому, что было перед ними.

И она увидела кольцо людей в сером, они держались за руки и были словно за туманом вдали. Пророки стояли за вратами Тамриллина, их магия соединилась с ней и Валаниром Окуном, их песня заполняла пустоту места между мирами.

Валанир Окун поднял руку, свет вокруг него стал сильнее, его лицо было открытым. Его голос соединился с мелодией, идущей из Лин, от людей, окружавших их.

Тьма пронзила воздух. Портал. Лайлан направлялся к Валаниру, Лин увидела, что его тело тянет к пустоте, что они открыли.

Ночного духа нельзя было убить. Но без тела его можно было прогнать в Другой мир. Так они поняли по записям Пророков. Они рассчитывали на это.

Лайлан потянулся к Валаниру Окуну, тьма окутала Пророка. Лин услышала его крик из облака.

— Нет! Я держу вас! — закричала Лин и потрясенно ощутила, что могла прогнать лайлана с силой, что собралась в ней. Он отступил, его потянуло в портал.

Валанир рухнул на нее, но крепко сжимал руку.

— Еще раз, — выдохнул он, и они закричали от агонии. Они слышали крики Пророков вокруг, удивленных жуткой силой того, что требовала новая магия, чтобы отогнать тьму.

И тут лайлан завизжал и пропал в портале, что закрылся за ним. Лин и Валанир вдохнули, чтобы подавить боль в себе, дворец стал прежним. Пророки растаяли. Рианна держала истекающего Неда в руках, король дрожал и рыдал в углу рядом с телами придворного поэта и Марлена на полу.

ГЛАВА 37

Она была одна в коридоре с множеством дверей, а свет лился словно отовсюду и ниоткуда. Она тихо шла по полу, который был то паркетом, то ковром, словно Лин была сразу в нескольких местах. Может, это был ее сон. Она слышала, но не было ни женского голоса, ни старой песни.

Длинный коридор был ее, как и всегда.

Лишь путь вперед, она знала, что это значило. Она повернула ручку ближайшей двери и открыла за ней свет золотого летнего солнца. Она стояла на зеленом лугу, где росла лаванда среди шалфея и розмарина. Их смешанный запах доносился до нее с ветром. Ее окружали волны зелени без конца. Коридор пропал.

Ребенок бежал к ней: маленькая девочка, ее золотые кудри прыгали вокруг розовых щек. Она хихикала, Лин увидела знакомый овал лица и голубы глаза. Девочка остановилась, не добежав до Лин, и вдруг оглянулась. Издалека шла фигура по траве, медленнее, но махала. Лира блеснула золотом на солнце.

Девочка рассмеялась, прыгнула в одуванчики и пропала. И ее больше не было, ни трава, ни одуванчики не покачнулись.

Дариен Элдемур был уже виден и улыбался. Он был в сине-красных цветах дома Элдемур. Когда его уже было слышно, он сказал:

— Я рад, что это ты.

Лин протянула к нему руки.

— Я скучаю.

Он знакомым жестом взял ее за руки, поднял одно из запястий к лицу. Лилово-коричневые порез был половиной браслета на нежной коже внутри запястья. Дариен скривился.

— Я никогда не прощу себя за это.

— Можешь простить, — сказала Лин. — Ты заплатил своей жизнью за мою.

— Да, — сказал Дариен, глядя ей в глаза. — Ты ведь знаешь, что все теперь зависит от тебя?

— Что, Дариен? — слезы лились из ее глаз, она думала, что уже все выплакала.

Дариен погладил ее щеку под глазом, вытирая капли. Он хитро улыбнулся.

— Кимбралин Амаристот, впервые в твоей жизни я хочу, чтобы ты жила и создавала свою музыку. Ты сделаешь это для меня?

Лин зажмурилась на миг, словно могла убрать так глаза.

— Я попробую. Дариен… кто тот ребенок?

Его улыбка увяла, он отпустил ее руки.

— Я узнал, куда вели те двери, Лин, — сказал он. — Там много миров, и некоторые из них — жизни, что мы не выбирали, пути, по которым не шли. Все они здесь, — он был уже на другом холме, хоть не двигался. Его голос приносил ей теплый ветер, что трепал траву. — Я видел немного твоих. Потому пообещай, что выберешь жизнь. И музыку.

Лин вроде бы пообещала, но ее слова затерялись в вихре красок, луг закружился и пропал. Она смотрела на серость пару мгновений, а потом поняла, что была в гостинице в Тамриллине, одна сжималась на кровати.

* * *

Когда-то башня Рианны Гелван была ее укрытием, местом, где она спокойно смотрела на крыши Тамриллина, холмы и деревья. И теперь колокольчики на ветру напоминали, как она стояла на коленях у окна, но воспоминание было далеким. Ночью она видела в окно высоко в небе почти полную луну.

Страшнее было отражение в зеркале: на нее смотрел череп. Она не видела себя в зеркале с тех пор, как оставила Тамриллин. Ее глаза были дикими, лицо опухло от слез.

Лайлан пропал, и случилось много всего. Рианна, покрытая кровью Неда, не могла связно говорить. Но рана оказалась не смертельной. Валанир Окун умело перевязал ее.

Валанир склонился над серым и неподвижным Марленом, а Лин обратилась к королю, что сидел на красно-золотой подушке лорда Геррарда: