Последняя точка. Удивительные свидетельства монахов и иных лиц, живыми проходивших мытарства

Каждый будет судить себя сам. Рассказ пономаря Андрее-Владимирского храма в Киеве об открытом ему в момент клинической смерти

Человеку XXI века особенно важно услышать слова православных современников о пережитом опыте, когда душа оказывается вне тела. Потому что у живущих в одну эпоху единый язык общения и близкий понятийный ряд, что, безусловно большой плюс для изъяснения темы, которую вообще весьма сложно выразить словами. Здесь мы собрали именно такие свидетельства.

Пономарь Александр Гоголь, который служит в Андрее-Владимирском храме при строящемся Кафедральном соборе УПЦ в честь Воскресения Христова в Киеве, пережил клиническую смерть в результате травмы головы еще в школьные годы. В то время Александр был крещен, но не воцерковлен. Однако душе ведомо больше ума и, когда она оказалась вне тела, мысль парня потянулась к Богу. Все пережитое в начале 90-х и сейчас живо в сознании алтарника.

«Многое из того, что я увидел, не поддается никакому сравнению. И не хватит никаких слов, чтобы передать все чувства от увиденного и услышанного. Как написано: „Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его“ (1 Кор. 2:9). Как только я подумал о Господе, сразу услышал слова: „Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет“ (Ин. 11:25). Через какое-то время в углу комнаты над потолком пространство разорвалось, образовалась черная дыра, и возник какой-то нарастающий, необычный монотонный звук. Меня, как магнитом, начало туда всасывать, словно затягивать, но впереди изливался необыкновенный свет — очень яркий, но не слепящий. Я оказался в каком-то безконечно длинном трубообразном тоннеле и поднимался вверх с огромной скоростью. Свет меня всего пронизывал, и я был как бы частью этого света. Никакого страха не испытывал, чувствовал любовь, абсолютную любовь, неописуемое спокойствие, радость, блаженство… Такую любовь не испытывают даже родители к детям. Меня переполняли эмоции. Красок, цветов и запахов там намного больше, звуки более насыщенные.

Я отчетливо чувствовал и осознавал в этом потоке света присутствие Самого Господа Иисуса Христа и испытывал Любовь Божию! Люди даже представить не могут, насколько сильна Любовь Божия к нам. Я иногда задумываюсь: если бы человек в своем физическом теле это испытал, то его сердце не выдержало бы. „Потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых“ (Исх. 33:20), — сказано в Писании.

В этом свете я почувствовал, что сзади меня обняли, со мной присутствовало необыкновенно белое, светлое, очень доброе и любвеобильное Существо — Ангел-Хранитель. Ангелы высокие, тела их утонченные, и они как бы безполые, но выглядят как юноши. Во время общения была показана моя жизнь в деталях от рождения, ее добрые и хорошие моменты. Учился я в школе плохо и Ангелу говорил, что мне тяжело, по математике не успеваю. Ангел отвечал, что нет ничего тяжелого, и показал мне один из институтов, где математики решали какую-то глобальную проблему. Сейчас уже объяснить не смогу в деталях, а тогда это настолько было все открыто, ничего непонятного. Там я серьезную взрослую задачу решил за секунду. Оттуда каждого человека видно насквозь: что он из себя представляет, что у него в сердце, о чем думает, к чему стремится его душа. Мне показали нашу Землю, я видел идущих по городам и улицам людей. Оттуда проглядывается внутренний мир каждого: ради чего он живет, все его мысли, стремления, страсти, расположение души и сердца. Я видел, что люди делают злое из-за стремления к богатству, стяжательству и удовольствиям, из-за карьеры, почета или славы. С одной стороны, противно смотреть на это, а с другой — мне было жаль всех этих людей. Я удивлялся и задавался вопросом: „Почему большинство людей, как слепые или безумные, идут совершенно иным путем?“ Сверху смотришь и думаешь: „Зачем тебе, человек, так много надо? Сколько у тебя времени осталось?“ Кстати, о времени: оно ощущается совсем не так, как на Земле. Нашего исчисления — год, два, три, сто, пятьсот лет — там нет. Это миг, секунда. Прожитые десять лет или сто — как вспышка. Там вечность. И ты отчетливо понимаешь, что срок нашей земной жизни — это то время, когда человек может покаяться и обратиться к Богу. Земная жизнь — это сон по сравнению с вечной жизнью. Ангел сказал, что Господь любит всех людей и желает всем спасения. У Господа нет ни одной забытой души. Мы на Земле часто кого-то осуждаем, о ком-то плохо думаем, а Бог любит абсолютно всех. Даже самых отъявленных нечестивцев в нашем представлении. Господь хочет всех спасти, мы все для Него дети.

Мы поднимались все выше и достигли какого-то места, даже не места, как я понимал, а другого измерения или уровня, возвращение из которого могло стать невозможным. Ангел мне намекал остаться. Признаюсь, я испытывал огромную любовь, заботу, блаженство, меня переполняли эмоции. Мне было настолько хорошо, что совсем не хотелось возвращаться обратно в тело.

Голос из Света спросил, нет ли у меня каких-то незавершенных дел, которые меня держат на Земле, и все ли я успел сделать. Я не безпокоился о том, что там лежит мое тело. Мне совершенно не хотелось возвращаться. Единственная мысль, которая меня тревожила, — о маме. Я осознавал ответственность выбора, но понимал, что она будет волноваться. Я знал, что умер, что душа вышла из тела. Но страшно было представить, что случится с мамой, когда ей скажут, что ее сын мертв. И еще преследовало чувство какой-то незавершенности, чувство долга.

Откуда-то свыше раздавалось невероятно прекрасное пение. Даже не пение, а величественное, торжественное ликование — хвала Всевышнему Творцу! Оно было похоже на Трисвятое „Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный“. Это ликование меня пронизывало, и я чувствовал, как каждая молекула, каждый атом моей души поет хвалу Богу! Моя душа пылала от счастья, испытывала невероятное блаженство, Божественную любовь и неземную радость. У меня было желание остаться там и вечно хвалить Господа.

Запахи там настолько необычайно приятные, что если собрать все благовония Земли, то все равно таких ароматов не получится. И все оркестры мира не сыграют музыку, подобную той, которую я слышал. Язык там тоже есть, он многофункциональный, многозначный, однако все его понимают. Мы на нем общались, я его назвал ангельским. Нам нужно прилагать усилия для общения. Вначале следует подумать, что ты хочешь сказать, далее подобрать нужные слова, сформулировать предложение, а потом его еще и произнести с нужной интонацией. На том свете то, о чем думаешь, то и говоришь. Можно сказать, прямой эфир. Все исходит от души — и с невероятной легкостью. Если здесь мы можем лицемерить, то там нет. Лексикон ангельского языка содержит во много раз больше слов, чем наш, земной. Ангельский язык необычайно красив. Я сам разговаривал на нем и прекрасно его понимал. Когда звучит этот язык, то появляется ощущение, будто рядом шумит вода с необычайным множеством звуков, похожих на музыку. Там вообще больше всего — цветов, звуков, запахов. И нет такого вопроса, на который ты бы не получил ответ. Этот поток Божественного Света есть источник любви, жизни и абсолютный источник знаний.

Дальше я ощутил сверху какой-то необыкновенный Свет, еще более интенсивный, чем ранее. Он приблизился к нам.

Ангел меня заслонил собой, как птица своего птенца. Божественный Свет просветил мою душу.

Я почувствовал трепет и страх, но страх не из-за боязни, а от неописуемого чувства величия и славы.

Я не сомневался, что это Господь.

Он сказал Ангелу, что я еще не готов. Было принято решение о моем возвращении на Землю. Я спросил: „А как попасть туда, выше?“ И Ангел начал перечислять заповеди. Я поинтересовался: „А что является самым главным, какая цель моей жизни?“ Ангел ответил: „Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим. И возлюби ближнего твоего, как самого себя. Относись к каждому человеку так, как к самому себе, чего желаешь себе, того желай и другому человеку. Представляй, что каждый человек — это ты сам“. Все так доходчиво говорилось, на понятном языке, на нужном уровне понимания. После этого Голос Божий трижды спросил меня: „Любишь ли ты Меня?“ Я трижды ответил: „Люблю, Господи“.

Возвращаясь обратно, я продолжал общаться со своим Спутником. Думаю про себя: „Грешить не буду никогда“. Мне же говорят: „Грешит каждый. Даже помыслом можно грешить“. — „А как же вы тогда уследите за всеми? — спрашиваю я. — Как на суде оценивается конкретный случай греховного действия души?“ И вот какой был ответ.

Мы с Ангелом оказались в каком-то помещении, сверху наблюдая за происходящим: несколько человек о чем-то спорили, ругались, кто-то кого-то обвинял, кто-то врал, оправдывался… Я слышал мысли, и мог переживать все чувства каждого из участников спора. Даже ощущал запахи, их физическое и эмоциональное состояние. Со стороны нетрудно было оценить, кто виноват. Там нет сокрытого и непонятного. И когда душа предстанет на суд, ей это все будут показывать. Душа сама будет видеть и оценивать себя и свои действия по каждой конкретной ситуации. Наша совесть нас же будет обличать. Перед взором как бы прокрутится пленка, при этом вы прочувствуете каждого человека, с которым общались, узнаете его мысли в тот момент. И даже испытаете его физическое и психическое состояние. Каждый человек сам себя осудит справедливо! Вот что самое важное.

После пережитого тогда пришло обостренное чувство совестливости, если так можно сказать. Я еще тогда заметил: там такая красота, что даже если в земной жизни трудно, то это какая-то секунда, если судить относительно того мира. Ради вечного блаженства и той несказанной радости стоит жить, страдать, бороться. Вспоминаю слова преподобного Серафима Саровского и его образное сравнение, что если нам здесь, на Земле, полагалось бы быть погруженными с червями, то даже и в этом случае мы должны благодарить Господа ради того знания, что будем спасены»14.

Похожие духовные выводы после перенесенной клинической смерти сделала для себя еще одна раба Божия. В 1982 году жена военного, на то время жительница Крыма Валентина Романова, получила в автомобильной катастрофе травмы, несовместимые с жизнью, и уже в больнице на два часа сердце ее остановилось. Дальнейшее она описала так:

— В теле раздался толчок. Я оказалась как бы над всеми. Врач спокойно записывает что-то. Говорит, что утром из Симферополя надо вызвать машину и отправить в морг.

Меня охватывает такой страх, что, кажется, сердце разорвется. Слышу приближающийся гул. Монотонный такой. Как в метро. Чувствую, сзади черная дыра. Вроде как труба, в которую меня всасывает. Тянет долго. Ощущение не из приятных. Наконец выбрасывает куда-то. Грунт каменистый. Ничего нет вокруг.

Вдруг вижу: слева стоит высокий мужчина. Я к нему! Хочу спросить, где я нахожусь. И тут вижу его взор… Страшные глаза, нечеловеческие. Как у зверя в прыжке. У меня душа заледенела. Первая реакция: бежать! Развернулась, а сама думаю: ну куда я от него скроюсь? Закричала. Откуда-то взялись непривычные слова: «Господи, спаси!» И вдруг почувствовала облегчение. Рядом появился кто-то другой. Я его не вижу, но чувствую: красивый такой. Как только злой пытается меня схватить, он становится между нами. И так мы бежим. Неожиданно спотыкаюсь о какой-то невидимый, словно стеклянный, барьер. Падаю. И тут снова из меня как будто что-то выходит. Мой спасатель ловит это что-то. Дух? Душу? Не знаю. А злой останавливается у барьера. Не может его переступить. На меня даже не смотрит. Уходит. Что такое? Почему тот за мной гнался? И тут справа и слева за мной оказываются двое. Я их не вижу, но они меня ведут. Как заключенную.

После смерти человек лишается не только тела. У него воли нет. В том мире не желаешь идти, хочешь убежать, скрыться, но не можешь. Воля у нас есть только здесь. Ты волен заслужить рай или ад. Но только ЗДЕСЬ. ТАМ уже поздно…

Я ощущаю, что лечу все ниже, словно раскрылась земная кора. Оказываюсь у края бездны. Мне говорят: «Смотри». Проносится мысль: неужели сбросят? Я закрываю лицо ладошками (так мне казалось), потому что запах… Меня чуть не стошнило. Теперь знаю: так пахнет мертвое тело. Ничего не видно. А они опять: «Смотри!» Я глянула и в ужасе отпрянула. Миллионы людей! Как головастики в бочке. Рыдания, вопли, стоны. На глубочайшем дне люди всех цветов кожи. Особенно много таких, у которых на голове что-то намотано. Черви впиваются в тела и доставляют, видимо, невыносимую боль. Эти несчастные срывают их с себя и бросают друг на друга. Они… испражняются на глазах друг у друга и сами же во все это садятся. Невыносимая вонь! Стены пропасти доверху в плевках и кале.

Мне говорится: «Это колодец отходов». Я спрашиваю: «Как они туда попали? Как их спасти? Надо какой-то канат. Почему к ним так безразличны?» А мне в ответ: «Здесь человеческие пороки». — «Как это — пороки?» Сопровождающие поясняют: «Скотоложники, извращенцы, блудники, прелюбодеи, развратители малолетних, мужеложники…» Я и слов таких не знала. Мне говорят: «Прикосновение этих людей приносит страдание. Они получили то, что заслужили…»

И вдруг я вижу поле. Канавка какая-то. Ко мне спиной сидят две женщины. И детки. Испачканные, грязные. Думаю, как они попали сюда? «Это нерожденные дети», — получила ответ. «Как это?» — «Жертвы абортов. И твои здесь…» У меня волосы встали дыбом. Я ведь делала аборты. Не ведала, что это грех. Слова такого не знала. Мне придется отвечать за них?! Женщины не обернулись. Молчали. И тут я поняла, что меня ждет наказание. Пришла непередаваемая тоска…

Показав многое в аду, а затем утешив и укрепив виденным в раю, Господь вернул Валентину на покаяние и для свидетельства нам — тем, кто желает принести покаяние, исправиться и быть с Богом. Позже Валентина Романова вспомнила, что в ее детстве к ним в дом заходил какой-то старичок в простой рубахе. Дал ей конфетку, а матери сказал: «Эта девочка еще отмолит весь ваш род». Необычные тогда слова запомнились на всю жизнь. А недавно Валентина узнала того старичка на иконе преподобного Феодосия Кавказского15.

Об усвоенных качествах, которые становятся неотъемлемой частью нашей души, говорит и раба Божия Наталья Седова, жительница Санкт-Петербурга, у которой в 1996 году во время операции по поводу онкологии душа покинула тело: «Я отчетливо помню, что ТАМ у меня сохранились наиболее выраженные черты моего характера, которые руководили мною и ТАМ. Это напористость и безпокойство, неумение ждать. Теперь могу лишь сделать вывод, что воспитывать свой характер нужно здесь, на земле. ТАМ это будет уже поздно. ТАМ мы будем лишь поставлены перед свершившимся фактом»16.

Впечатляющий урок вразумления Господь попустил ветерану войны в Афганистане, бывшему наркозависимому жителю Подмосковья Василию Лазареву, который ушел от передозировки. Будучи там, вне тела, Василий своими глазами видел, как можно ранить словом. «Это как… например, пулевое ранение и ножевое, которые у меня были, но они ни в какое сравнение не идут с тем, как может ранить человек просто одним брошенным словом. И как запоминается это на всю оставшуюся жизнь. К каким последствиям это может привести. Каким осторожным надо быть в своих поступках. Многие люди думают, что есть лишь эта жизнь, а потом все, какое-то темное безпросветное нечто и ничего нет. Нет, друзья мои, всем придется отвечать за сделанное. Абсолютно всем.

…В момент смерти я никакой боли не чувствовал. Помню темноту. Как бы схлопывается сознание. Глаза закрываются, и колокольчики звенят в ушах. Потом видел, как приехала скорая. Что-то врачи с телом делали. Пришло осознание того, что я умер. Но никакого сожаления при этом не было. Я чувствовал радость, покой, наслаждение. Видел, как лежит мое тело в машине скорой помощи. Но мне оно было совершенно безразлично. Вот как мимо камня на улице идешь — ну, лежит и лежит.

После этого меня потянуло вверх, как будто теплой ладонью вверх стало приподнимать. Я ощущал прямо волны счастья и абсолютнейшего спокойствия и защиты. Все вокруг пропитано любовью такой силы, что и непонятно, с чем сравнить. Меня тянуло как будто сквозь какие-то облака. Как самолет взлетает. Выше и выше. И тут передо мной возникла фигура в ослепительном сиянии. Она была в длинном одеянии, в хитоне. Знаете, я ведь до того времени ни разу Библию не открывал и никогда никаких мыслей о Боге, о Христе у меня не было. Но вот тогда я сразу всеми фибрами души понял, что это Он. А Он — как отец родной. Он встретил меня, блудного сына, с любовью, какой не увидишь на Земле. Со мной так никогда никто не разговаривал. Он не укорял, не убеждал, не ругал. Он просто показывал мою жизнь — как кинокартину. Мы общались мыслями, и каждое слово Его воспринималось как закон. Без всяких сомнений. Он говорил тихо и ласково, а я все больше убеждался в том, что был чудовищно неправ не только к себе, но и к родным, да и вообще ко всем. Я плакал, рыдал, сердце мое очищалось, постепенно мне становилось легче. Мне такое сравнение запало в голову: когда горшечник делает горшок и заготовка у него упала, он ее начинает руками выправлять… Точно как горшечник, Он правил мою душу. Она была такая грязная…

Так вот, Он прокрутил мою жизнь, как картину, перед моими глазами. Мог остановить ее в любом месте жизнь. Самое интересное, я мог в любом месте зайти в нее и посмотреть на себя. Почувствовать ситуацию с точки зрения каждого из окружавших меня людей… Потом Он взял меня за руку, повел и просветил меня вот этим ярчайшим светом…

Взрыв всезнания буквально „сбил“ меня с ног. Истина только краем прошлась по мне, но я ощутил тот безконечный творческий потенциал, который заложен в нас. Знать все… этого никак не пересказать, просто поверьте на слово: это великолепно, скучать мы там уж точно не будем. Настолько там прекрасно. Тепло, уютно. Именно с Ним. Я чувствовал, что именно Он Отец и есть. Настоящий Отец. Не то что земные… Хотя я не был в раю, может, в каком-то преддверии рая. Настолько прекрасно было там, настолько плохо может быть тем, кто окажется в аду.

Потом мы опять оказались в том месте, где в первый раз встретились. Не помню, о чем Он спросил, но я осознал: мне нужно вернуться назад, в земную жизнь. Я обещал Ему взяться за ум, исправиться. Глубочайшая печаль возникла во мне, и в то же время мне дали понять, что мы еще встретимся. Этой надеждой, наверное, и живу до сих пор.

Я понял много интересных вещей, когда осмыслял увиденное там. Те люди, которые попадут в ад, они потом выкидываются во тьму внешнюю. Получается, что человек попадает туда после своей смерти, и насколько грешна его душа — настолько она сама отдаляется от Бога. Она сама себя осуждает. Чем более ты грешен, тем дальше ты от Света, от Бога. Ты сам не сможешь приблизиться к Нему, облепленный грязью своих мыслей и поступков. Такую душу уносит все дальше и дальше в кромешную тьму, где ее поджидают все ее страхи. А около Христа нет страха, только блаженство.

Жизнь всегда обрывается для человека внезапно, и ты предстаешь перед Ним со всем набором своих деяний, а там уже ничего нельзя изменить. И вот тогда ты сам себя осудишь и сам себе не позволишь приблизиться к Свету, ибо тебя будет нестерпимо жечь. Подобное может соприкасаться только с подобным. Наверное, это малый суд — собственное осуждение. Я, честно говоря, много повидал, но сейчас даже думать не хочу о том, чтобы прогневить Господа. Раньше не мог прожить без мысли о сигарете, анаше, а сейчас все бросил после того, что узнал. Я, честно говоря, не трус, но веду себя как паинька. Я не хочу туда. Там страшно. Тем более, что это навечно.

Еще я понял, что у нас как бы два рождения. Первый раз мы рождаемся от своих родителей, а второй — по смерти. И в этой жизни, в земном мире мы должны определиться: с кем мы. Мне чрезвычайно повезло, что мне дали еще один шанс. Просто надо вовремя одуматься. Бог подарил мне новую жизнь, в которой я смог понять, что такое любовь. Об этом главном самоопределении точно сказал преподобный Григорий Синаит: „Здесь, на — _и земле, человек вынашивает зародыш будущей своей жизни.

Или вечных мук, или вечного счастья с Богом“. Своим собственным каждодневным выбором здесь мы определяем для себя вечность, которую заработали направлением личной воли — в Царство Небесное или во тьму кромешную»17.