Последствия больших разговоров

НЕЛЮБИМЫЕ

На белом карнизе лежал кленовый лист - ослепительно желтый с багряными прожилками, кое-где пробитый остатками зелени. Первый опавший лист, который она видела в этом году, и Эша отчего-то не могла отвести от него взгляда. Лист напоминал о том, что сегодня уже второй день осени, и, несмотря на почти по-летнему теплое солнце, было ясно, что лето ушло из Шаи, и, казалось, вместе с ним ушла целая эпоха. Начиналась новая эпоха - слишком взрослая, слишком суровая для беспечных и несерьезных эш шталь. Слишком значительные события происходили вокруг, слишком масштабные и глубокие решения приходилось принимать. Кроме того, в больших количествах появилась ответственность, а это было хуже всего. Рыдания же старшей Ювелирши за спиной все усугубляли.

- Это я во всем винова-а-ата! Если б я тогда с ее камнем не договорилась, ничего бы этого не было! А теперь девочка калекой останется! Что ж это такое - только ожоги свела, с мальчиком таким хорошим познакомилась!..

Шталь с содроганием ожидала, когда начнут звучать обвинения и в ее адрес. Если бы она не нашла Ольгу, то та не оказалась бы в Шае. И если б не Ейщаров, она тоже не оказалась бы в Шае. Да, в чем-то вы правы, тетя Тоня. Вы поддались на уговоры любимой племянницы и сделали для нее эффективный и страшный талисман, в любви своей нечаянно наполнив его магическим вирусом. Но разве вы виноваты в том, что Ольга влюбилась в свой бриллиант - щедрый, обманутый, разъяренный, обезумевший бриллиант? Вы виноваты, что она, потеряв все и обозлившись на весь мир, начала уродовать жизни окружающих? Да, черт возьми, можно сказать, что Эша и Олег Георгиевич виноваты в том, что Ольга переехала в Шаю. Но Ольга вылечилась. И ей здесь нравилось. Если бы все осталось по-прежнему, то неизвестно, сколько жизней бы она загубила! А, в конце концов, загубила бы и свою. Вот только все это не объяснишь ее тете. Потому что она не станет слушать.

- Тетя Тоня, - решительно сказала Шталь, оборачивая и глядя в лицо старшей Ювелирши, наполовину скрытое за бинтами, - перестаньте так убиваться! Ни в чем вы не виноваты! Я уверена, что с Олей все будет хорошо, что у них все получится. Я должна поговорить с вами о том, что случилось. Это очень важно!

- Да, да, я слышала... Конечно, - тетя Тоня отбросила очередной насквозь мокрый платок и взялась за следующий. - Но если бы не я...

Эша вздохнула, вожделенно глядя на закрытую дверь и подавляя в себе желание немедленно вскочить и убежать.

Все сотрудники института исследования сетевязания, изъявившие желание идти на проверку, давно уже занимались своим делом, без работы не остался никто, и Эшу удивило, что Ейщаров так легко согласился взять ее с собой в больницу - то ли не хотел пускать ее на задание, считая, что она непременно чего-нибудь натворит, то ли приберегал для работы посложнее. Он ни о чем не спрашивал, ни о чем не предупреждал, ничего не требовал - просто довез до клиники, сунул в палату тети Тони и ушел куда-то вместе с Михаилом, который, едва перешагнув порог клиники, начал подозрительно озираться по сторонам, готовясь отбить любые медицинские атаки. Он заявил, что никому не позволит себя осматривать, и что если у Ейщарова и имеется некий хитрый план на этот счет, то он заранее обречен на неудачу.

Шталь еще раз огляделась. Палата тети Тони, рассчитанная на двух человек, была шикарной, с ультрасовременным оборудованием - что-что, а, похоже, на своих сотрудников Олег Георгиевич средств не жалел. Вторая, аккуратно застеленная кровать пустовала, на каждой тумбочке стояло по вазе маленьких розовых и белых хризантем. На экране телевизора танцевала и беззвучно открывала рот девица в допустимом минимуме одежды, чьи телодвижения можно было смело включить в документальный фильм о пляске святого Витта.

- Когда я смогу уйти отсюда? - старшая Ювелирша громко высморкалась и уронила платок в стоявшее возле кровати ведро, заполненное белыми комочками уже на треть. - Они столько мне всего вкололи, что я едва могу шевелить пальцами. А я должна быть на работе!

- Вы должны быть здесь, - Эша присела на стул, стараясь сохранять сочувственно-невозмутимо-доброжелательный вид, какой, по ее мнению, должны иметь те, кто приходят навестить больного. Хотя, например, у ее сестры по этому поводу мнение было совершенно другим - в памятный день прихода Шталь в себя после аварии Полина вовсе не сочувственно наорала на нее, и если б у Эши пострадала не голова, а какая-нибудь другая часть организма, сестра, вне всякого сомнения, надавала бы ей пощечин и подзатыльников, пусть они и были бы родственно-доброжелательными. - А там и сами справятся. Как вы себя чувствуете?

- Ничего не чувствую - онемело все, наверное, от лекарств, - тетя Тоня всхлипнула - уже тише - и вновь запустила пальцы в упаковку с платками. - Столько швов наложили, сказали - мышцы были сильно повреждены и сосуды...

- Вы чувствовали эти камни?

- В том-то и дело, что нет, - тетя Тоня пожала плечами. - Когда та женщина принесла коробку с украшениями, - мы вначале даже подумали, что она пуста. Потом я решила, что, возможно, камни слишком вжились, стали неотъемлемой частью изделия. Знаете, камни в украшениях обычно подавляют окружающий их металл, сохраняя свою индивидуальность, но иногда происходит наоборот, и камни теряют и голос, и все свои свойства. В этих случаях мы бессильны, тут что-то могут сделать только Говорящие с украшениями, но их никого не осталось, - старшая Ювелирша покосилась на хризолит в вырезе шталевской майки с откровенным подозрением. - Но я ошиблась. Дело было совсем в другом. Это... это было что-то ужасное. Мне доводилось видеть безумные камни, доводилось видеть мертвые - а то был вообще кошмар!.. но это... Пока Петя эту пакость с меня не сдернул... о, господи, так было больно! Оно словно пыталось съесть меня, стать мной, а затем убить то, что останется. И кольцо делало то же самое... Даже не ощущая камень, я все равно ощущала его ненависть ко мне... Эти украшения... они лишь слегка натравили тех бедных девочек друг на друга... Нас бы они натравили на самих себя! Один из мальчиков, который с нами был, Коля, он очень крупный, а она отшвырнула его, как куклу! Пыталась разбить себе голову о шкаф... - старшая Ювелирша снова предалась рыданиям, орошая слезами все вокруг, и на лице Шталь невольно появилась жалобная гримаса. Эши шталь не умели утешать людей и в подобных ситуациях испытывали неловкость, щедро сдобренную паникой. Она пожалела, что сейчас рядом нет Ейщарова - уж тот-то всегда знал, что сказать или сделать - его можно было преспокойно сунуть на передний план и спрятаться у него за спиной. - Но они не трогали других! Им нужны были только мы с Олей!

- Подождите, - Эша нахмурилась - что-то в рассказе тети Тони ее озадачило. - А вторая серьга? Вы ведь не дотрагивались до нее? Она ничего не делала?

- Господи, нет! - старшая Ювелирша вздрогнула. - Но она была такой же, я уверена. Я только сейчас подумала... если бы я обе их взяла в руки... о, господи!..

- Успокойтесь, - беспомощно проговорила Эша сквозь новый всплеск рыданий и осторожно коснулась ее плеча. - Три камня?.. Как получилось, что три камня вели себя совершенно одинаково?

- Я же сказала - возможно, они потеряли свою индивидуальность, - тетя Тоня немедленно вновь проявила интерес к беседе и сердито высморкалась. - А может, и серьги с кольцом потеряли свою индивидуальность - это же, все-таки, гарнитур!

Эша подтянула к себе валявшиеся на кровати записи и заглянула в них.

- Но девчонки носили этот гарнитур раздельно. Больше вероятности на то, что что-то произошло с этим гарнитуром, когда он был целым. Когда его носила... - она прищурилась, - Елена Романовна. В список проверок нужно включить сведения о том, куда она ходила в эти три дня...

- Сомневаюсь, что она в нем куда-то ходила, - тетя Тоня откинулась на подушку. - Она его терпеть не могла - так и сказала. Подарок бывшего мужа.

- Вы уверены? - Эша зачеркала ручкой в блокнотике.

- Конечно. Плохо, когда камни не любят. У меня был случай - у одной женщины заболел изумруд, так он...

Но слова тети Тони почти сразу же превратились в неразборчивое бормотание, доносившееся откуда-то издалека. Шталь продолжала черкать ручкой в блокноте, только это уже были не буквы, а какие-то закорючки. Плохо, когда камни не любят... Плохо... Плохо...

- Э т а люстра...

Рассказ Степана Ивановича о кофейной турке, подстерегавшей его возле мусорных контейнеров...

Какая-то мысль начала появляться в шталевской голове. Она крепла, обретая очертания, затрепыхалась, расправила крылья, заискрилась разгорающимися огоньками озарения и...

Блокнот соскользнул с колена Шталь, шлепнулся на пол с удивительно громким звуком, и мысль исчезла, словно пушинка, попавшая в струю пламени. Зато сразу же стал слышен голос старшей Ювелирши, завершавшей свой рассказ:

- ...одна только и осталась могилка неухоженная...

- Это очень интересно, - сказала Эша, вскакивая на ноги, - но вам нужно отдыхать. Я еще зайду... а... - ее взгляд упал на руки старшей Ювелирши, и только сейчас Шталь увидела, какие они непривычно голые - ни колец, ни браслетов. Ольга и тетя Тоня, насколько Эша уже успела узнать, постоянно носили не менее пяти-шести камней, тщательно подбирая их друг к другу, и видеть сейчас Говорящую с камнями без камней было очень непривычно. - Ваши кольца?

Тетя Тоня мрачно кивнула на тумбочку.

- В ящике. И кольца, и кулон. С ними все в порядке, но какое-то время, боюсь, я не смогу до них дотрагиваться. Просто не смогу.

- Да, многие Говорящие теперь опасаются своих вещей, - согласилась Эша. - И я, конечно, не специалист по разговорам, но пока была в офисе, ощущала немало обиды от этих вещей. Думаю, я бы на их месте тоже обиделась.

Камни Ювелирш, побывавшие на месте преступления, тоже не заразились - лишнее доказательство тому, что источника заражения в доме нет. Сами же вещи просто больны... либо разговорены. Либо это какой-то совершенно иной Говорящий, о котором никто не слышал, либо Лжец, как сказал Спиритуалист, только вот и тот, и другой должны быть неопределяемы, а в Шае это невозможно. Лжеца, пусть и запоздало, Глеб тогда вполне почувствовал. А иной Говорящий не смог бы попасть в дом той же Елены Романовны просто так.

- Да, это не наша магия, вернее, не совсем наша. Похоже на какую-то смесь.

- Уж не думаешь ли ты, что кто-то что-то привез с собой?

- Зеркала...

- Осколок....

Чепуха какая-то. К тому же, если Ейщаров и Михаил и вправду что-то знают, они предприняли бы меры - пусть и втихую, без разглашения этих знаний. Они не станут жертвовать своими. Но непохоже, чтобы они предпринимали какие-то иные меры, кроме тех, которые были озвучены на совещании.

Нет, ее теория красива, ужасна и вполне реальна. Это - вещь. Другое дело, получается, что вещь эту носили по домам, заражали вещи и опять уносили. Звучит довольно глупо. И почему именно по этим домам? И почему именно эти вещи сошли с ума...

Елки, что же Коля или Слава тогда сказали?!

Там было полным-полно других. Две лампы, нож, телевизоры, занавески, кофейная турка, ювелирный гарнитур, рояль... Никакой закономерности. Абсолютно разные вещи. Но что-то же их должно объединять! И что это за зараженная вещь, которая беспрепятственно проникает в чужие дома и столь же беспрепятственно их покидает?!

- Эша, - озадаченно произнесла тетя Тоня осипшим от рыданий голосом, - ты сказала, что уходишь, но вместо этого уже пять минут стоишь, как столб, и бормочешь себе под нос.

- Да-да, - Шталь наклонилась и подобрала блокнот. - Выздоравливайте.

Она вышла из палаты нарочито бодрым шагом, закрыла за собой дверь и привалилась к ней с глубоким облегченным вздохом. Михаил, неподалеку мрачно подпиравший стену, тотчас выразительно кивнул на дверь рядом с собой, и Эша, вновь погрузившись в размышления, подошла к ней.

- А почему ты снаружи?

- Чтоб меня не осмотрели, - угрюмо пояснил старший Оружейник.

Шталь неохотно постучала.

- Да-да? - рассеянно сказала дверь.

Эша с внутренним содроганием вошла, но это оказалась не палата, а большой светлый кабинет, содержавший в себе Олега Георгиевича и двух мужчин среднего возраста, один из которых, ростом не уступавший Михаилу, был в бирюзовой форме клиники, а другой, маленький и полный, - в строгом костюме, явно очень дорогом, но сплошь измятом и усыпанном чешуйками табачного пепла. Оба они вначале посмотрели на Шталь, потом обратно на Олега Георгиевича, ожидая истолкование этому явлению.

- Эша Викторовна, - представил Ейщаров явление. - Александр Денисович, - мужчина в форме слегка наклонил голову, - Эдуард Сергеевич, - толстячок, поправив очки с круглыми стеклами, рассеянно-благожелательно улыбнулся и наклонился вперед, прищуренными глазами всматриваясь Эше в лицо, словно для того чтобы убедиться - действительно ли это есть Эша Викторовна. - Присаживайтесь, Эша, мы уже заканчиваем.

- А... - начал было Александр Денисович, косясь на Шталь.

- Все порядке.

- Собственно, я уже все сказал. Кровообращение мы восстановили, дальше посмотрим, как пойдут дела, но, думаю, все будет хорошо. Пальцем займемся, когда рука уже не будет вызывать опасений.

- Значит, перевозить девушку нет необходимости? - спросил Ейщаров.

- Никакой. Все не так страшно, как казалось на первый взгляд, хотя, конечно, пришлось повозиться, - Александр Денисович как-то обреченно вздохнул. - Олег, сотрясение мозга и сломанные ребра - такое я вижу каждый божий день, но то, что было с ее рукой... Я бы мог подумать, что девочка попала в мясорубку или в конвейерный механизм, но... вряд ли по этой причине ее сосуды были забиты минералами. Самыми настоящими минералами, повторяющими форму сосудов, будто их туда залили в жидком состоянии. Мы извлекли больше двадцати обломков, и ей крупно повезло, что ни одна крошка не дошла до сердца. Олег, вы ничего не хотите объяснить?

- Нет, не хочу, - ответил Ейщаров.

- Этого следовало ожидать, - Эдуард Сергеевич хмыкнул. - А по этой же причине вы и ваше... хм-м, - его взгляд коснулся замотанной руки Шталь. - окружение сегодня столь потрепаны? Миша тоже...

- Если это все, - Олег Георгиевич поднялся, - то мы пойдем, у нас сегодня очень насыщенный график. Эдуард Сергеевич, что насчет ваших подопечных?

- Ну, мои рекомендации... - толстячок потер ухо, - я бы счел готовой только девочку, Дашу. Прочих пока не назвал бы адекватными, даже Богдана Казимировича подержал бы хоть недельку.

- Ладно, тогда мы ее заберем. Если будут новости, сразу же звоните, - Олег Георгиевич сделал знак Шталь, и она послушно поднялась. - Александр Денисович, на этом этаже ведь есть процедурная?

- Следующая дверь. А что?

- Вы не могли бы срочно осмотреть одного пациента? - Ейщаров быстрым шагом направился к двери, и Эша вместе с врачом устремились следом за ним. Врач на ходу спросил:

- А где он?

Ейщаров распахнул дверь, и Михаил облегченно оттолкнулся от стены, разворачиваясь:

- Ну наконе...

Олег Георгиевич, не останавливаясь, с ходу всадил кулак ему в солнечное сплетение, и старший Оружейник, изумленно-болезненно охнув, согнулся пополам. Ейщаров развернул его в нужном направлении, открыл дверь, втолкнул внутрь согнутого Михаила и кивнул ошарашенному Александру Денисовичу:

- Вот ваш пациент.

- Ну ты... - просипел Михаил из кабинета, - ну я...

- Ты же просил тебя не уговаривать, - с легким смешком произнес Олег Георгиевич, кивнул врачу и взглянул на Шталь. - Идемте.

- А-а, - сказала Эша, не в силах отвести обалдевшего взгляда от скрюченного Михаила. - Э-э...

Олег Георгиевич, очевидно потеряв терпение, взял ее за руку и повлек за собой. Несколько метров Шталь продолжала идти вполоборота, потом приняла нормальное положение. Ейщаров подвел ее к стайке медсестер, хихикавших на диване перед телевизором, и те, вразнобой поздоровавшись, выжидательно на них поглядели, кося одним глазом в экран.

- Девушку осмотрите - и покачественней, - велел Олег Георгиевич. Обитатели диванчика явно хорошо его знали - две медсестры тотчас вскочили.

- Идемте.

Ейщаров взглянул на Шталь, и та взвизгнула, испуганно замахав руками:

- Я сама-сама! Не надо, я сама!

Ейщаров фыркнул, и в этот момент к ним подбежала еще одна медсестра.

- Олег Георгиевич, - затараторила она, еще не остановившись, - Олег Георгиевич, Александр Денисович просил передать, что он сию же секунду отправляет вашего сотрудника на операцию!

- Быстро, - деловито сказал Ейщаров.

- Он просил передать, что у него серьезные повреждения кисти и что вы очень вовремя его привели. Он просил передать, что ваш сотрудник - идиот. И он просил передать, что если вы планируете поставить еще людей с поврежденными конечностями, то лучше предупредите его, чтобы мы могли подготовиться. А ваш сотрудник просил передать, что он с вами больше не разговаривает.

- Кто бы сомневался, - Олег Георгиевич неожиданно подмигнул Шталь. - Идите, Эша. Когда закончите, ваша группа будет вас ждать.

- А вы куда?

- Следы заметать, - Ейщаров снова достал телефон. - После проверок их осталось ой как много!

- Значит ли все это, - спохватилась Шталь, увлекаемая медсестрами за белую дверь, - значит ли, что уборку мне сегодня делать не надо?! Может быть, вы меня повысите?

- До кого? - с фальшивой серьезностью поинтересовался Ейщаров.

Но пока Эша соображала, что ответить, дверь уже захлопнулась перед ее лицом, на ближайшее время лишив возможности продвижения по службе.

- Вставай! - прошипел Марк, дергая младшего Библиотекаря за плечо, но Тимка-Фантаст словно врос в стену, к которой прижимался в сидячем положении. Его рот был широко открыт, глаза тоже, а мелированные волосы стояли торчком, будто через тело Фантаста только что прошел мощный электрический разряд. - Я ж тебе, дураку, сказал - рядом идти, так чего ты вперед полез?! Ладно, подымайся, ничего ж не случилось! Как же с вами, Говорящими, тяжело! Подготовки никакой, реакция - ноль, одна болтовня на уме! Вставай!

- Может, он умер? - лениво предположил второй брат Зеленцов, присевший на корточки возле хозяйки квартиры, пребывавшей на паласе в глубоком обмороке. Глаза Тимки тотчас медленно заворочались в глазницах, потом обратились вверх - туда, где над головой младшего Библиотекаря из стены, оклеенной васильковыми обоями, аккуратным широким полукругом торчали бесчисленные книжные страницы, вошедшие в стену примерно на треть. Одна из страниц, смявшись, завернулась, и Тимка, уставившись на нее, тонюсеньким, мышиным голосом прочитал:

- "У Иогеля были самые веселые балы в Москве..."

- Вставай! - Марк, схватив Фантаста за рубашку, решительно и не без труда вздернул его на ноги, и от этого движения несколько книжных страниц, засевших в висевшем на его другой руке щите, похожем на омоновский, протестующе колыхнулись. Тимка издал жалобный звук, глядя туда, где валялась желтая бархатистая книжная обложка - вернее, то, что от нее осталось - Максим, увлекшись, порубил в капусту не только остатки книги, но и столешницу, на которой она лежала.

- Книга, - прошептал он, скорбно прикрывая сморщившееся лицо ладонью, и Марк ободряюще похлопал его по тощему плечу.

- Это уже не книга была. Перестань, Тимка, ты ж видел, что она устроила?! Разве ж мы бы подняли руку на великого классика без оснований, - он осторожно потрогал одну из страниц. - Бумага. Обычная бумага... Макс, ну ты видал такое?!

Брат что-то пробурчал, пытаясь одновременно привести в чувство хозяйку и говорить по телефону. Тимка протянул было руку в толстой хозяйственной перчатке к щиту Марка, в котором трепетали страницы, но Марк тотчас же по этой руке треснул.

- С ума сошел?!

- Это же Толстой! - возопил младший Библиотекарь гневно.

- Сам знаю! Тем больший стимул разобраться с тем, кто все это устроил! - Марк неожиданно ухмыльнулся. - Кстати, я в школе "Войну и мир" терпеть не мог. С ужасом вспоминаю.

- И что же, значит... - взвился было Тимка.

- Тише, тише, гуманитарий, - добродушно проворчал Максим, поднимаясь. - Найдем гада и накажем, клянусь своим средним образованием! Марк, пока тетенька в обмороке, давай-ка закончим с хатой. А то вот-вот дочка ее из школы вернется. Последняя комната. Тимка, давай-ка к следующему шкафу.

Марк подобрал с пола милицейский шлем, водрузил ее обратно Тимке на голову и опустил забрало, после чего поддержал его, когда тот, и без того отягощенный броней, начал было крениться вправо. Фантаст вытаращил глаза на аккуратные книжные корешки за стеклом и невольно попятился, заслоняясь руками.

- Слушай, - с легким раздражением сказал Марк, - ты знал, куда ты идешь! Никто тебя не заставлял и не заставляет! Можешь ехать в офис, мы к другой группе присоединимся.

- Я не говорил, что отказываюсь! - вскинулся Фантаст, глядя на шкаф, как на вольер с задремавшими львами. - Просто... меня немного тошнит.

- Так сгоняй в сортир! Мы ж его уже проверили. Даже два раза.

Младший Библиотекарь сделал жест подвыпившего монарха, отсылающего прочь свою челядь, качнулся вперед, потерял равновесие и чуть не сунулся лбом в стекло. Марк едва успел его подхватить.

- Вы слишком много на меня всего надели! - возмутился Фантаст. - Я ходить не могу!

- Это для безопасности, - пояснил Марк. - Зато все твои жизненно важные органы защищены. Ты ж не хочешь, чтоб тебе чего-нибудь оттяпало?

- А что ж вы свои органы не защищаете?! - Тимка подозрительно покосился на мускулистую, легкоодетую фигуру Зеленцова.

- Потому что мы - это не ты, - тот кивнул брату и изготовился - со щитом в одной руке и топором на длинной рукоятке - в другой. Тимка, испустив вздох смертника, садящегося на электрический стул, медленно протянул руку и под присмотром зеленцовских топоров дотронулся до шкафа. Отворил дверцы. Плотный строй книжных корешков выжидающе смотрел на него. Он снова вздохнул, быстро провел руками по всем полкам и облегченно отступил.

- Ничего, - констатировал Максим. - Давай дальше.

Они обследовали оставшуюся часть комнаты, включавшую в себя кровать, тумбочку и окно со шторами и цветочными горшками, после чего Тимка с усталым вздохом привалился было к дверному косяку, но Марк толкнул его и потащил за собой в прихожую, попутно обменявшись с братом щитами.

- Давайте на площадку, а я займусь книжкой и тетенькой, - Максим кивнул им и закрыл за ними входную дверь. Младший Библиотекарь тотчас плюхнулся на ступеньки, вытащил сигарету и, забывшись, ткнул фильтром в опущенное забрало. Марк отнял у него сигарету, поднял забрало, сунул сигарету в распахнувшийся с готовностью рот Фантаста и сказал в телефон:

- Да, Макс там заканчивает. Нет, кроме книги ничего не нашли. Тимка? - он глянул на младшего Библиотекаря, косо привалившегося к стене с дымящейся сигаретой в приоткрытом рте и оцепенелым взглядом. - Нормально, бодрый. Сейчас перекурим и дальше пойдем. А у вас что?.. Да иди ты! Дааа, повезло. Ну, давай!

Он спрятал телефон, и пояснил тускло-вопросительному взгляду Тимки:

- Говорил с группой Марата. У них там напольные часы взорвались - знаешь, такие здоровые? Так Марату циферблатом чуть голову не снесло - хорошо, сопровождение вовремя среагировало. Так что ему только стрелка в голень воткнулась, да народ чуть-чуть щепками и стеклом посекло. Сейчас останки собирают на вывоз.

- Останки? - в ужасе переспросил Фантаст, хватаясь за собственную неповрежденную голень.

- Останки часов, балда! - Марк задумчиво поскреб затылок. - Часы, книжка... группа Электрика, вон, в соседнем подъезде канделябр нашла. Никакой логики. Никакой закономерности. Не понимаю. Одна-две вещи в квартире - не больше. Мы ж сюда приехали проверить вещи сестры того типа с кроватью... а у нее-то, как раз, ничего. Если б баба та не заорала, мы б и не стали этот дом проверять.

Тимка мрачно кивнул. "Баба", по выражению Марка, не заорала - она заверещала так, что у младшего Библиотекаря, услышавшего ее с лестницы через толстую входную дверь, до сих пор звенело в ушах. Его сопровождение, не пытаясь объяснить визг какими-нибудь мирными причинами, вроде ожога от брызнувшего горячего масла, осерчавшего мужа или вышедшего прогуляться паука, тут же вынесло дверь и на кухне обнаружило двух подружек-домохозяек. Одна металась взад-вперед, тыча дрожащими пальцами мимо кнопок радиотелефона, который то и дело роняла. Другая сидела за столом и продолжала визжать, в ужасе глядя на вилку, торчащую из ее бедра, обтянутого кремовыми брюками. Вилка воткнулась неглубоко, но пострадавшая голосила так, словно вместо ноги у нее был хлещущий кровью обрубок.

Выяснилось, что подружки сели за стол поболтать и откушать вымоченной в меду запеченной курочки. Вилка выскользнула у одной из пальцев и воткнулась ей в ногу. На этом история подружек заканчивалась и начиналась совсем другая, ибо даже Тимка прекрасно сознавал, что обычная вилка, падающая с такой высоты, никак не проткнет ни ткань, ни человеческую кожу. Марк извлек столовый прибор из домохозяечного бедра, изгнал подружек в комнату, после чего Фантаст, не вняв уверению сопровождения, что и так все понятно, беспечно потянулся было к вилке, и та немедленно превратилась в такое, о чем он и сейчас вспоминал с содроганием. Фантаст был вовремя отдернут Максимом, получил от него подзатыльник и поздравление с боевым крещением, после чего несколько минут тихо отпивался водичкой в предварительно проверенном уголке, пока Марк по телефону докладывал о происшествии. Затем они проверили квартиру, оказали первую помощь подружкам, предварительно проверив и их, ничего больше не нашли, дождались сотрудников из группы уничтожения вещей и направились проверять оставшиеся квартиры, причем во время ожидания Марк и Максим самым беззастенчивым образом доели курочку, а с Тимкой, между прочим, не поделились.

Дверь квартиры приоткрылась, и на площадку выскользнул Максим, от которого густо несло гарью. Захлопнул дверь и подмигнул Фантасту.

- Уж извини, Тимка, пришлось спалить классика. Что теперь - наверное попаду в книжный ад, где меня заставят триста лет подряд перечитывать всего Толстого и писать по нему сочинения?

- А хозяйка? - с легким ужасом пискнул Фантаст.

- Хозяйку я сложил на диван, - не без озадаченности ответил Максим, забрасывая топор на плечо. - А ты что думал - я и ее спалил для верности? Нет, только привел тетеньку в чувство, и она даже все подписала. Ну, что, двинули дальше?

Прежде, чем кто-то успел ответить, с нижней лестницы раздался бодрый топот, и братья Зеленцовы, переглянувшись, выдвинулись к верхней ступеньке. Поднимавшаяся навстречу группа из трех человек, по вооружению и экипировке ничем не отличавшаяся от их собственной, остановилась и удивленно сказала:

- Вы уже здесь? Мы думали, вы еще второй проверяете.

- Мы уже три этажа проверили, - надменно сообщил Марк. - Впрочем, Витя, раз вы тут, давайте на верхний, пойдем друг другу навстречу.

- Может, проще все толпой в одну квартиру? - предложил высоченный Витя, в свое время бывший неплохим баскетболистом, покинувшим спорт из-за серьезной травмы, что, впрочем, не мешало ему активно участвовать в жизни института исследования сетевязальной промышленности. Его напарник, неГоворящий Юрий с суровой фамилией Волк поддержал Витю мрачным кивком. Юрий имел типично бандитскую внешность, и при взгляде на него никому бы и в голову не пришло, что перед ним человек с дипломом искусствоведа, свободно владеющий тремя языками помимо русского.

- Вообще можно, но с двумя Говорящими туда соваться... - Максим покачал головой. - Вдруг не уследим. Одного на площадке оставить? У вас кто?

Сопровождение расступилось, явив слегка исцарапанное, бледное лицо Анюты, младшего Техника, едва видное среди экипировки.

- М-да, - констатировал Максим, - я бы обоих здесь оставил. Ладно, пошли.

Он вонзил палец в кнопку звонка следующей квартиры, огласив площадку длинной переливистой трелью, затем послушал немного испуганную тишину за дверью, грохнул по дереву кулаком и громким, собранным голосом произнес, скосив глаза в извлеченный из кармана список жильцов:

- Лидия Тимофеевна, открывайте! Санитарная проверка! Распоряжение штаба гражданской обороны!

Младший Техник, не сдержавшись, тихонько хихикнула. Младший Библиотекарь вяло шевельнулся на ступеньках и посмотрел на дверь.

- Да никого нет дома, - сказал он не без облегчения и поднялся.

- Нету, как же! - Максим прищурился. - Там, в глазок смотрят. Я всегда чувствую, если смотрят... Открывайте, мы знаем, что вы дома! Через десять секунд ломаем дверь без компенсации! Раз, два...

На счет "три" дверь распахнулась, и на площадку высунулась женская голова с платком на волосах и блестяще-белым от крема лицом, немедленно распространившем вокруг сильный огуречный запах.

- Что значит без компенса...

- Лысенко Лидия Тимофеевна? - официально поинтересовался Марк.

- Д-да, - голова оглядела топоры, щиты и шлемы прибывших, и у нее в горле что-то пискнуло. - Господи, вы кто?!

- Спокойно, мы не грабители и не из налоговой, - Марк сунул ей пачку бумаг, а следом - раскрытое удостоверение. Остальные продемонстрировали ей такие же удостоверения, но с расстояния. Максим схватил за рукав Фантаста, который, вероятно по рассеянности, направился к нижней лестнице, и дернул обратно, Тимка поискал было свое удостоверение, но, не найдя, ограничился тихой улыбкой, какой умирающий встречает собирающихся у одра родственников. Хозяйка квартиры заглянула в бумаги, в удостоверение и беззвучно открыла рот. Витя протянул длинную руку и деликатно извлек ее из прихожей.

- Постойте здесь. Кто еще в квартире?

- Только Нисочка.

Витя кивнул, и Волк юркнул в квартиру в сопровождении протестующего писка Лидии Тимофеевны.

- Ничего не бойтесь, - ободрил ее Максим. - Мы хорошие.

- Ага, - сказала хозяйка, не сводя глаз с топора в его руке. Из глубины квартиры раздался заливистый лай, потом легкий грохот, и через полминуты на пороге возник Волк, державший в охапке брыкающегося скотч-терьера, похожего на большую разъяренную черную щетку. Он вручил его хозяйке, поинтересовавшись:

- Нисочка - это от чего сокращение?

- Масинисса-Нуара, - машинально ответила та, хватая своего рычащего любимца. Марк озадаченно спросил:

- Это чего значит?

- Нуара, думаю, родовое имя, - Юрий поудобней перехватил топор, - а Масинисса - царь Нумидии, древнего государства в Северной Африке.

Марк поглядел на терьера с легким уважением, кивнул хозяйке, внезапно успокоившейся после этой информации, и подтолкнул вперед экипировку, внутри которой находился Фантаст. Дверь за ними закрылась, а через пару минут открылась снова.

- В прихожей чисто, - сообщил Марк, - давайте за нами.

В квартире группы разделились, старательно и осторожно обшаривая все сверху-донизу, перетряхивая все шкафы и ящички, коробочки и шкатулочки. Витя, выгребая наружу содержимое антресолей, чуть не получил чемоданом по голове, но тот упал по совершенно естественным причинам и его тут же оставили в покое.

- Что ж, - сделал вывод Максим, оглядывая приведенную в совершеннейший разгром квартиру, - похоже, ничего нет. Идем в следующую?

- Долго мы так не продержимся, - младший Техник устало плюхнулась в кресло. - Не можем же мы проверять каждую квартиру в городе.

- Почему каждую? - удивился Марк. - Мы же проверяем по схеме. В этом доме живет сестра одной из жертв, видно, здесь...

- В этом нет никакой логики, - возразила Анюта. - Ее квартира-то чистая, а вещи мы нашли у соседей по домам... Вижу, вы еще не знаете? В соседнем доме тоже кое-что нашли. Но есть новость похуже - группа Байера проверила один дом совершенно наугад. Взяли адрес, не имеющий отношения ни к одному из пострадавших, ни к его друзьям или родственникам, или родственникам друзей родственников. Специально отбирали, чтоб никакой связи. И в квартире первого же подъезда нашли пепельницу.

- Непонятно, - озадаченно сказал Марк, присаживаясь на подлокотник. - Как же так?

- Возможно, это значит, что подобные вещи уже есть в каждом доме в городе, - осторожно предположил Фантаст, покачиваясь возле шкафа. - Но по какому принципу? Откуда? Может, этот вирус в воздухе витает? Может, он заразил им какое-то насекомое?..

- А почему именно эти вещи? - Максим с легким удовольствием еще раз оглядел произведенный ими беспорядок. - Почему одна-две - и именно эти? Такие разные?

- Может, Олег неправ? - задумчиво произнес Витя. - Может, не стоит нам ничего проверять? Ведь эти вещи становятся опасными только, когда к ним приближаются Говорящие, а так они ничего особо не делают. Они не заразны. Для других они угрозы не представляют. Ну получат хозяева пару синяков - не страшно. Пусть лежат себе.

- Телевизор нашли в магазине, - напомнил Тимка. - А это уже не квартира, это общественное место.

- Значит, ограничить проверку местами, где вы бываете.

- Да мы везде бываем! - возмутился Фантаст, и Анюта закивала. - Что ж это... теперь всю жизнь ходить только туда, где проверено?!

- Мы все проверяем не только для того, чтобы вещи обезвреживать, - буркнул Марк. - Нам нужно понять принцип заражения. Найти источник. Все это серьезно, нельзя такое на тормозах спускать. Ты мне скажи, Аня, Байер сам додумался адрес наугад проверить или ему подсказал кто?

- Этого я не знаю.

- А раз не знаешь - двинули дальше.

На площадке они столкнулись с подоспевшими представителями правоохранительных органов, которые, в количестве четырех человек, как раз взбегали по лестнице. Узрев выкатившуюся из квартиры делегацию с топорами и щитами, представители резко остановились, и их предводитель раздраженно сказал:

- Елки, это опять вы?! Слушайте, вы еще долго - уже весь квартал на уши поставили!

- А я не знаю, чего вас отправляют постоянно?! - возмутился в свою очередь Марк, выдвигаясь вперед. - У нас с вашим начальством все согласовано! Да вы уже по характеру вызова должны понимать, что это либо мы, либо еще кто-то из нас!

- Будто ты не знаешь начальство! - предводитель угостился сигаретой из его протянутой пачки. - Начальство всегда перестраховывается. Вижу, нам уже проще тут неподалеку лагерем встать!.. Сигареты я конфискую за ложный вызов!

- Размечтался! - Марк сунул пачку в карман. - Ладно, нам работать надо!

- А вы не можете работать с каким-нибудь другим оформлением? Еще б с мечами и в латах по квартирам шастали! - предводитель подмигнул Максиму. - Обратно в отдел не собираетесь?

- Нет, спасибо, - тот повернулся к окончательно запуганной Лидии Тимофеевне, вжавшейся в угол вместе с тезкой нумидийского монарха, и сунул ей бумажку, украшенную множеством внушительных печатей. - Распишитесь. Можете возвращаться. Извините за беспорядок.

Та бегом устремилась в квартиру, захлопнула за собой дверь, и секунду спустя из-за двери раздался горестный вопль. Участники проверки смущенно переглянулись и подошли к следующей квартире. Процедура повторилась, но на этот раз даже после угрозы выломать дверь без компенсации, из квартиры не донеслось ни единого шороха. Дверной глазок равнодушно смотрел на стоящих на площадке людей.

- Похоже, и вправду никого нет, - удрученно произнес Максим. - Запишите ее, придется потом возвращаться.

В этот момент дверь только что проверенной квартиры приоткрылась, и на площадку снова высунулось блестящее от крема лицо.

- Дома он, - злорадно сказало лицо. - Его машина на площадке, а дверь он с утра не открывал еще!

- Вот как? - Марк поднес было ладонь к виску, но, тут же передумав, отвесил лицу восточный поклон. - Штаб гражданской обороны выносит вам благодарность.

- Если проверять - так всех! - заявило лицо, и дверь за ним захлопнулась. Братья Зеленцовы переглянулись, после чего один из них приготовился было к выбиванию двери жильца, лишенного гражданской сознательности, но тут вперед выбежала младший Техник и оттолкнула его, вернее, попыталась это сделать.

- Подожди, вы что?! Есть же цивилизованные методы!

Она вытащила из кармана медный, слегка поцарапанный ключ с брелком в виде бадминтонного воланчика, и Фантаст тут же возмутился:

- Ключ?! Это как же понимать?! Никому не выдают спецвещей, пока не доказано, что нет риска заражения!

- Тимочка, ну чего ты раскричался? - проворковала Анюта. - Мне тоже ничего не выдавали. Это мой ключ. Проверенный, зарегистрированный, но мой, и я могу его использовать на свое усмотрение. Мне его Гарик подарил.

Тимка насупился, а сопровождение младшего Техника посмотрело на сопровождение младшего Библиотекаря с откровенным превосходством. Анюта, победно похлопав ресницами, аккуратно вставила кончик ключа в замочную скважину, чуть надавила и отступила назад. Раздался легкий щелчок, и ключ начал медленно-медленно погружаться в скважину. В двери что-то заскрежетало, заскрипело, послышалось слабое металлическое жужжание, потом замок снова щелкнул - на этот раз громко, а в следующую секунду ключ вместе с замком со стуком провалились внутрь квартиры, оставив после себя аккуратную овальную дыру.

- Да уж, - недовольно проворчал Марк, наклонился и с безопасного расстояния заглянул в дыру одним глазом, но увидел только погруженные в полумрак очертания прихожей. - Эй! - он посмотрел в список. - Сорокин Георгий Васильевич! Это санитарная проверка! Вы ведь дома?

Ответом ему была абсолютная тишина. Марк послушал ее секунд десять, выпрямился и сообщил Максиму:

- Уверен, ты тоже слышал, как он сказал: "Заходите, пожалуйста".

Тот молча кивнул и осторожно приоткрыл дверь. Они вошли в прихожую, Максим нашарил на стене выключатель и зажег настенный светильник - три желтых колокольчика матового стекла. Прихожая была маленькой, чистой и аккуратной. Максим оглядел вешалку, короткий ряд мужской обуви перед тумбочкой и кивнул младшему Библиотекарю. Марк посторонился, пропустив Тимку, и они, прикрывая его, медленно двинулись вперед. Тимка исправно-осторожно-пугливо шарил по сторонам руками, а флакончик с туалетной водой "Москино" даже осмелился взять и понюхать, но тут позади кто-то кашлянул, и вздрогнувший Тимка флакончик упустил. Тот грянулся обратно на тумбочку, Максим, шедший впереди, прянул обратно, на развороте щитом смел младшего Библиотекаря на пол, закрывая его и замахиваясь топором на источник звука. Но, под тихий смешок брата, тут же опустил топор и за шиворот вернул Тимку в вертикальное положение. В прихожую уже ввалились Волк и Витя, чуть не застряв в дверях, оценили ситуацию и выдохнули, после чего все члены проверки застыли, напряженно вслушиваясь. В квартире по-прежнему было тихо.

- Если чего берешь - так не роняй без веской причины! - выговорил Марк перепуганному Фантасту. Они осторожно прошли еще два метра, после чего Максим резко остановился, отчего младший Библиотекарь уткнулся носом ему в спину, и кивнул брату на узкую полоску света, выбивающуюся из-под закрытой двери ванной.

- Так и удобней даже, - шепнул Марк, - голый он нам меньше помешает.

Группа младшего Техника на цыпочках проследовала в ближайшую комнату, а Максим вежливо стукнул в дверь ванной.

- Георгий Васильевич! Не пугайтесь, мы проводим санитарную проверку. У нас есть все документы, взглянете? У вас там из двери замок вывалился... почему-то.

Тихо - ни движения, ни плеска воды. Максим недоуменно оглянулся на остальных, и в этот момент в коридор высунулся Витя.

- В квартире никого нет. Я везде посмотрел.

- Наверное, заснул в ванне, - сказал Тимка. - Или ушел, да просто забыл свет выключить.

- Ну это мы сейчас проверим, - Максим, держа топор и щит наготове, резко отворил дверь и впрыгнул в ванную.

Ванная была совершенно пуста. Блестящее ясное зеркало говорило о том, что горячую воду в ближайшее время здесь не включали. На распахнутой Максимом двери колыхнулся легкий мужской халат, мазнув его по лицу, и он машинально отмахнулся от него топором, обескуражено глядя туда, где по всем привычным законам обстановки должна была находиться ванна. Из-за его плеча выглянул Марк.

- Ну что... ё! Что это такое?!

Странный предмет, наполовину задернутый бирюзовой занавеской, снизу действительно напоминал ванну - добротную чугунную ванну на гнутых толстых лапах, но на этом сходство заканчивалось, ибо бортиков у ванны не было, и наверху стенки плотно смыкались, образуя длинный фигурный гребень, отчего сооружение напоминало не то гигантский чугунный вареник, не то огромную ракушку-гребешок. От предмета тянуло сыростью и березовым экстрактом. Перед передней выпуклой стенкой на бежевом коврике аккуратно стояли мужские тапочки.

- Что это за штука? - прошептал Марк. Максим покачал головой и сделал шажок вперед, держа топор на замахе. В ванную просунулся младший Библиотекарь и, узрев предмет, ахнул, подавшись вперед:

- Что э...

Раздался громкий скрежет, сомкнутые края стенок ванной внезапно развернулись, словно какой-то чудовищный бутон, и перед на мгновение оцепеневшим Максимом распахнулось наполненное водой белоснежное вместилище, в котором лицом вверх колыхался голый человек. Выпученные глаза человека смотрели в потолок, рот с побелевшими губами был широко открыт, и в нем хлюпала вода. Рядом с щекой покачивались бледно-зеленые комья размокшего мыла.

- ..!!! - сказал Максим, отдергиваясь и налетая на брата. Тот, в свою очередь, сшиб младшего Библиотекаря, и все трое кубарем выкатились из ванной комнаты. Максим, тотчас вскочив, обернулся - разомкнувшиеся стенки ванны мелко трепетали, словно края зонтика плывущей медузы, провисая и становясь все более и более плоскими. На коврик мелкими порциями выплескивалась вода. Комнату наполнили тоскливые скрипуче-скрежещущие звуки, и Максим, не выдержав, с грохотом захлопнул дверь и прижался к ней спиной. В коридор уже вылетела в полном составе группа младшего Техника.

- Что там?! А?! Что там?!

- Сорокин Георгий Васильевич, я полагаю, - прошептал Максим, вздрагивая от унылых поскрипываний, продолжающих доноситься из-за двери. - И ванна. Твою мать!

- Чертов осел, объясни толком! - полуистерично взвизгнула Анюта, но младший Библиотекарь тут же все объяснил вопросом:

- Господи, он там... он мертвый?!

- Я, конечно, не такой уж спец, - пробормотал Марк, уже нажимавший кнопки сотового, - но, по-моему он очень мертвый. А вот ванна - совсем наоборот! Юрка, уводи этих двоих отсюда!

- А это...

- Она не реагировала, пока Тимка туда не сунулся и не открыл рот! - Максим без церемоний сгреб обоих Говорящих и толкнул в прихожую. - Потом допроверяем! Там такая хрень!.. Я на нее с топором не полезу, с ума не сошел! Ну что, Витя, неопасные вещи?! Пущай лежат себе?! Этот Сорокин точно не Говорящий!

- Вот теперь, когда дело дошло до сантехники, - не преминул высказаться перед отбытием Волк, - мне стало по-настоящему страшно.

- Ну, что, - человек опустился на скамейку и с наслаждением вытянул ноги, - еще один подъездик - и на перерыв?

- Ты хочешь моей смерти, - проворчал другой, уже сидевший на зеленых крашеных досках, и заерзал вправо, так чтобы между ним и соседом образовалось безопасное расстояние. - Откровенно говоря, мне странно, что я все еще жив.

- Откровенно говоря, мне тоже это странно, - согласился сосед. - Но ты всегда можешь попроситься к кому-нибудь другому. Вон, хоть к Сергей Сергеичу. Или к Ксюше. Тебе следовало сразу это сделать. Что ты пытаешься доказать? Что ты меня не боишься? Мне сейчас, знаешь ли, не до детсадовских разборок. К тому же, ты меня боишься.

Собеседник метнул на него свирепый взгляд, но ничего не сказал.

Что ж, тот был прав.

Он и в самом деле его боялся.

Костя-Шофер множество раз слышал старинную поговорку: "Бог - не фраер, все видит" - и неоднократно в этом убеждался, но всегда на чужих примерах. Если и был кто-то там наверху, то на Шофера он, может, и поглядывал, но без интереса. А сегодня вдруг, ни с того, ни с сего, решил сыграть с Шофером шуточку - уж куда позлее и поопасней тех шуточек, которые устраивал сам Шофер сидящему рядом на скамейке человеку.

Сопровождению Кости не повезло уже на третьем адресе. А ведь это была всего лишь занавеска - старенькая, милая, шелестящая бамбуковая занавеска, обитавшая в проеме единственной жилой комнатки, и лет ей наверняка было не меньше, чем самому Шоферу. Он и не знал, что такие до сих пор существуют. Занавеска выглядела удручающе - цветные трубочки растрескались, выцвели, многих не хватало, а из оставшихся торчали проволочные охвостья, но рисунок, в который складывались оставшиеся, еще можно было различить - хижина на песке, а за ней - пятилистная пальмовая макушка. У его бабки тоже была такая, правда с непритязательным узором из цветных волн, но та давным-давно рассыпалась, и останки ее были торжественно вынесены матерью на свалку. Эта же все еще держалась, чуть покосившийся деревянный карниз отчаянно цеплялся за притолоку, и шелестели от ветра щедро увитые паутиной и засиженные мухами бамбуковые подвески. Она казалась настолько жалкой, что Шоферу и в голову не пришло ее в чем-то подозревать, и, войдя, он и его сопровождение сразу же направились в сторону кухни, неблагоразумно повернувшись к занавеске спинами.

Шофер вначале услышал громкий шелест, слившийся с упреждающим окриком, а долей секунды спустя ощутил в затылке дикую сверлящую боль. Одновременно с этим что-то плашмя ударило его по спине, грязный пол, устланный покоробившимся линолеумом, полетел навстречу, и, встретившись с ним, Шофер на несколько секунд потерял сознание.

Придя в себя, он перевернулся и на мгновение пожалел о том, что пришел в себя. В дверном проеме, где только что тихо шелестела старая занавеска, теперь извивалось нечто жуткое, проворно размахивая ставшими необычайно гибкими бамбуковыми отростками, обретшими яркие мощные цвета. Проволочные охвостья вытянулись и разбухли, обратившись толстыми острыми наконечниками, и несколько из них, пробив толстый щит одного из представителей Костиного сопровождения, впились в его тело, отчего представитель стал похож на разгадавший головоломку персонаж старой страшилки "Восставшие из ада". Тот свободной рукой пытался оторвать их от себя, а его коллега орал на него и, размахивая топором, перерубал занавесочные щупальца, одновременно отмахиваясь от тех, которые вились вокруг него. Бамбуковые щупальца, издавая громкие шелестящие звуки, с изумительной ловкостью отдергивались от губительного лезвия, тут же нападали вновь, и казалось, что под притолокой подвесили за хвосты целую ораву разъяренных змей. Занавеска не оказалась столь лояльна к неГоворящим, как те вещи, о которых слышал Шофер, - лишившись добычи, она, вероятно, уже не могла остановиться, решив любым способом утолить обретенную кровожадность. Впрочем, часть бамбуковых плетей все еще упорно тянулась туда, где распростерся Шофер, пытаясь добраться до него, и пока он ошеломленно смотрел на них, одна из плетей вдруг порвалась с сочным треском. Костя едва успел отдернуться в сторону, сорвавшийся отросток с легкостью прошил линолеум в том месте, где только что находилось шоферское бедро, и тотчас безжизненно обмяк. Это окончательно привело Костю в себя, и он, вскочив настолько стремительно, насколько позволило его обмундирование, кинулся на выручку сопровождению, которое немедленно в два голоса заорало:

- Пошел вон!

Подчиниться или ослушаться Шофер не успел - сопровождение общими усилиями содрало с притолоки карниз девиантной занавески, и уже на полу, ругаясь и азартно пыхтя, в рекордный срок превратило извивающееся бамбуковое изделие в мелкие щепы. После этого все трое, обессилевшие - двое от ран, а третий - от шока, сели рядком под стеночкой и принялись дожидаться подкрепления, коротая время за извлечением друг из друга остатков занавески и рассказыванием пошлых анекдотов находящейся в полуобморочном состоянии хозяйке квартиры.

По прибытии подкрепления израненное сопровождение Шофера, несмотря на сопротивление, было немедленно госпитализировано, сам же Шофер признан годным к строевой и присоединен к прибывшей группе. К его ужасу это оказалась группа Байера, который еще в дверях улыбнулся Косте очень нехорошо - и продолжал так же улыбаться до сей секунды. И Костя сейчас лихорадочно пытался понять - из-за чего же Игорь злится больше? Из-за "витары", повредившей ему руку? Из-за топазового перстня, который он выпросил у Ювелирш всеми правдами и неправдами и во время ресторанного застолья исхитрился надеть Байеру на палец, после чего тот немедленно счастливо уснул в полной тарелке горячего буйабеза? Из-за подсунутой на совещании чашки, изрыгнувшей в байеровское лицо порцию не менее горячего кофе? Из-за ниток, натянутых в самых неожиданных местах? Проделок было столько, что он даже не мог их все упомнить, равно как и объяснить, и сейчас ему действительно было очень страшно. Взбесившаяся занавеска, по сравнению с этой нехорошей байеровской улыбкой, была так - пустячком.

- Ну, что, двинули? - зловещим голосом предложил Байер, докурив сигарету и беззастенчиво щелчком отправив окурок в ближайший палисадник. В отличие от прочих Говорящих состоявшийся младший Полиглот презрел тяжелую защитную экипировку, облачившись в военную куртку, плотные джинсы и армейские ботинки. Его рука все еще была перевязана, а к имевшемуся повреждению добавился ожог на щеке.

- А какой теперь план? - осторожно осведомился Шофер. - Теперь, когда мы проверили адрес наугад, когда очевидно, что подобные вещи, вероятно, в каждом шайском доме, какой теперь план? И есть ли в нем смысл? Наверное, правильней не трогать эти вещи? Пока такие, как мы, к ним не приближаются...

На словах "такие, как мы" Игорь отчетливо скрипнул зубами, и Костя на всякий случай отодвинулся еще чуток.

- Смысл? Я тебе поясню. Смысл, понять, откуда они берутся, а для этого нужно найти как можно больше этих вещей и собрать как можно больше информации!

- Тогда мы очень быстро закончим, как Беккер, - бодро подытожил Костя.

- Я всегда могу отправить тебя обратно в офис, - зубы Байера хищно-весело блеснули. - Бандеролью.

- Нечего меня запугивать! - отчаянно взъерошился Шофер. - Ты не можешь меня убить!

- Убить - нет. Но я могу тебя побить, - Байер воткнул ему в переносицу мрачный взгляд. - К тому же, понимаешь ли, незадача в том, что эти вещи... некоторые из них бывают очень быстрыми. А реакция у тебя не очень.

Костя, побелев, машинально ощупал подсохшую ранку на затылке, нанесенную бамбуковой занавеской.

- А-а, вот ты, как, значит...

- Расслабься! - Байер фыркнул. - Мне на тебя наплевать! Я и не ждал, что, когда останусь здесь, на меня посыплется всеобщее обожание. Просто у других, в отличие от тебя, ума хватает... План такой - проверим этот подъезд, а потом отправляемся на проверку ваших... наших домов. Нужно убедиться, что там нет подобной дряни!

- В наших домах?! - Костя посмотрел на него, как истинный христианин, при котором произнесли невероятно изощренное богохульство, да еще и показали неприличный жест каждому из иконных святых. - Да там... Да откуда?! Я бы знал! Я же был там утром!

- Утро было утром! - Игорь пожал плечами. - Я должен убедиться. К тому же, разве тебе самому не хочется быть полностью уверенным в безопасности твоей семьи, хоть и все они неГоворящие? Я не верю, что эти вещи будут кидаться только на нас, а с остальными будут милы и приветливы. Рано или поздно они себя проявят - хотя бы для того, чтоб привлечь наше внимание. Та люстра, вон, квартиру подожгла, например. А у тебя здесь, насколько мне известно, отец, мать...

- Хватит! - проскрежетал Шофер. - Хватит, я понял!

Почему-то, пока Байер не упомянул об этом, ему и в голову не приходило, что подобное могло пробраться в его собственный дом, и сейчас Костя попытался вспомнить все вещи, которые были в его квартире, а так же в доме его родственников. Но как назло, все вдруг вылетело из памяти, и он даже не мог толком описать свою квартиру. Даже не мог вспомнить, сколько там комнат. Он попробовал вспомнить все машины, находившиеся в его ведении в подземном гараже офиса, и вдоль его позвоночника забегал, перебирая ледяными лапками, уже самый настоящий ужас. Он привязался к ним. Он доверял им. Неужели и кто-то из них...

Его безотрадные мысли прервал скрип вздрогнувшей скамейки и громкий, дребезжащий старушечий голос. Костя повернул голову - рядом на зеленые доски усаживалась дородная пожилая дама, прижимавшая к груди пухлый пакет. Неподалеку к скамейке, переваливаясь, шествовала еще одна, ведя на поводке-ниточке рычаще-плюющееся существо, отдаленно напоминавшее собаку.

- Весь двор окурками загадили, - скрипела дама, - да еще и скамейки все позанимали, а пожилым людям и сидеть негде! Вот в свой двор идите - там и гадьте! Иди сюда, Римма, а здоровым мужикам нечего на скамейках рассиживаться! Небось, и пьяные уже! Иди-иди, Римма!

- Пошли работать, - мрачно велел Байер, наклонился, с лязгом выволок из-под скамейки свой топор и, поднявшись, вскинул его на плечо. Костя, обреченно вздохнув, нахлобучил на голову шлем, с трудом встав, отдал честь скрипучей даме, сварливое возмущение на лице которой уже выглядело весьма скомканным, и побрел вслед за Игорем.

Байеровское сопровождение, именуемое Петей и Пашей, тем временем, используя выпавшие минуты отдыха, простецки сидело на приподъездных перилах и что-то сосредоточенно смотрело по айфону, кивая и обмениваясь замечаниями. Из айфона неслись характерные, недвусмысленные звуки, и подошедший Байер приподнял брови, потом протянул руку и айфон отобрал.

- Нуу! - возмутился Петя.

- Дай досмотреть! - сказал Паша.

- Это что такое? - поинтересовался младший Полиглот, озадаченно глядя на дисплей, потом перевернул айфон вверх ногами.

- Документальный фильм о тантрическом сексе, - пояснил Паша. Игорь кивнул.

- Ну да, самое время!

- Фильм действительно очень документальный, - заметил Шофер, высовываясь из-за его плеча и пожирая глазами действие на дисплее. - Это как же ж он ее... елки, это ж неудобно!..

- Живо в подъезд! - велел Байер, отключая айфон и пряча его в карман куртки. - Отдам после проверки.

Паша подчинился, сердито ворча, Петя же возмущаться не стал и сразу юркнул в подъезд, ибо в свое время он участвовал в одном из Костиных розыгрышей и теперь опасался, что это ему выйдет боком.

В квартирах на первом этаже группа не обнаружила ничего интересного и удалилась, оставив после себя перепуганных хозяев. Дверь первой квартиры на втором этаже никто не открыл, и Байер, ради порядка, занес номер квартиры в список. Дверь следующей квартиры открылась после первого же звонка, на площадку выглянул хрупкий смуглый человечек в странных цветных одеяниях и что-то спросил на непонятном птичьем языке. Байер безо всяких объяснений сунул ему под нос удостоверение и документ со множеством печатей, человечек всплеснул ручками и усеменил в глубь квартиры. Группа вошла следом, готовая к обороне, но в прихожей обороняться было абсолютно не от чего. Ни вешалки с одеждой, ни тумбочки, ни обуви - ничего. Прихожая была девственно, восхитительно чиста и пуста. Байер осторожно просунул голову в ближайшую комнату. Большое, лишенное штор окно свободно впускало внутрь дневной свет, не оставляя затененным ни единого уголка. Посередине комнаты, прямо на паркете, сидели еще трое людей - женщины в таких же странных одеждах, сложив руки на коленях, закрыв глаза и производя носами тягучий монотонный звук из двух нот. Сидящие были единственной обстановкой комнаты - здесь не было даже лампы - вместо нее из потолка торчали два разлохмаченных провода. В комнате царил мощный запах благовоний, в котором преобладали сандаловые оттенки.

- Наверное, секта какая-то, - перешел на таинственный шепот Костя. - Пошли отсюда. Тут все равно никаких вещей нет.

- Сначала все проверим! - отрезал Игорь, не снижая голоса. - Если они - секта, это не значит, что они не едят и не...

- Может, я снаружи подожду? - предложил Шофер. - Я, как-то, не очень люблю всяких этих чудиков.

Игорь, всем своим видом выражая крайнюю степень презрения, прошел мимо него на кухню, куда уже устремились Петя и Паша. Костя качнулся было к входной двери, потом покосился на разноцветного человечка и, вздохнув, застучал ботинками в сторону кухни.

Если обитатели квартиры где-то и ели, то не на кухне. Собственно, это и не была кухня - просто еще одно голое помещение. Ни кухонной мебели, ни плиты, ни раковины. Переглянувшись, Байер и Шофер устремились в места расположения санузлов, но и там обнаружили лишь два пустых закутка. Вместо унитаза в полу зияла аккуратная дыра, из которой доносился задумчивый плеск.

- Наверное, они здесь не живут, - Шофер стащил шлем и утер взмокшее лицо. - Наверное, это типа молельного дома.

Байер, не ответив, миновал короткий коридорчик, заканчивавшийся закрытой дверью, толкнул ее, потом обернулся к хозяину квартиры.

- А там что?

- ..? - произнес тот и воздел руки к потолку. - ..!

Младший Полиглот раздраженно вернулся, ткнул пальцем в направлении двери и повторил, растягивая слова:

- Чтооо тааам наахооодииится-аа?

- Думаешь, так он тебя поймет? - фыркнул Костя, когда после этого вопроса человечек мелко затряс головой и стал производить руками некие воздушные жесты. - Он, наверное, какой-нибудь индус. Или из Тибета. Ихний... как его... лама.

- Индус? - оживились почитатели тантрического секса. - Спик инглиш? Брахмапутра? Игорь, верни айфон, мы сейчас в инете посмотрим, как будет на хинди...

Но Байер, считавший, что чрезвычайность ситуации обязывает к экономии времени и разрешает средневековые методы, молча взял "ламу" за тонкую руку и слегка вывернул ему запястье, отозвавшееся на это действие едва слышным хрустом.

- Мать вашу... вы охренели, что ли?! - взвыл "индус", вследствие байеровской манипуляции внезапно овладев общенародным русским языком. - Да я вас...

- Что там?! - в третий раз спросил младший Полиглот, указывая на дверь.

- Покои для предварительной медитации, - присмирев, сообщил птичий человечек. Игорь отпустил его запястье, которое тот тут же начал нежно массировать, и подтолкнул "индуса" к двери.

- Открывай!

- Но там дева Лиама и дева Таира готовятся к первой ступени! - возразил человечек, оглянувшись на свою паству, которая перестала музицировать и теперь просто сидела с закрытыми глазами. Байер сунул ему под нос свой топор.

- Открывай, или вот эта штука сейчас станет твоим бойфрендом!

- Вы ненормальный? - жалобно спросил человечек, потрогав себя за бритый череп.

- Да, - заверил его младший Полиглот.

- Ну, так бы сразу и сказали, - "индус" извлек из складок одежды звякнувшие ключи и засеменил к закрытой двери. Отпер ее, потом прижался к стене, когда группа решительно проследовала мимо него в комнату.

В отличие от предыдущих помещений здесь присутствовала обстановка в виде большого разложенного дивана почтенного возраста и двух стульев. По углам стояли курительницы, из которых выматывались тонкие спирали благовоний, а на голом подоконнике совершенно прозаичным образом примостилась пепельница, наполненная окурками. Со спинки одного из стульев свисал просторный кремовый кружевной лифчик. Вопреки заверениям человечка в комнате не обнаружилось никого, кто готовился бы к каким-либо ступеням.

- А неплохо устроился Брахмапутра, - заметил Паша, быстрым взглядом профессионала оценив размер кружевных вместилищ белья. - И где же твои девы?

Но тот уже и сам, потрясенно всплеснув руками, вбежал в комнату, бестолково задергался, после чего устремился прямиком к приоткрытому окну, верно решив, что девы так увлеклись подготовкой к ступени, что нечаянно вывалились на улицу. Паша ринулся за ним, Игорь наклонился, с безопасного расстояния заглядывая под диван, Костя же, сопровождаемый Петей, начал было обходить диван со стороны изголовья, но тут же застыл, узрев на полу с самого края откинутую тонкую руку, украшенную множеством сверкающих браслетов. Он вытянул шею - за диваном на спине распростерлась молодая женщина, замотанная в полупрозрачную синюю ткань.

- Таира! - пискнул "лама", в этот момент тоже увидевший свою подопечную. Костя машинально дернулся было к лежащей, но тут чья-то железная рука схватила его за плечо и рванула обратно. Он возмущенно обернулся, но, увидев выражение лица Байера, тут же замер. Выражение было упреждающим и очень нехорошим.

- Медленно, - шепнул Байер, - и осторожно выходи.

- Но...

Игорь прижал палец к губам и мотнул головой в сторону двери, потом указал на пухлый диванный бок, и Шофер похолодел. Из бежевой обивки, испещренной веселенькими оранжевыми цветочками, наполовину высовывалась узкая женская кисть. Костя даже успел разглядеть длинные ногти, покрытые золотистым лаком, родинку на одной из костяшек, и перстенек на указательном пальце. Обивка не была разорвана, и кисть казалась естественной, неотъемлемой частью дивана, только вот расплывающееся вокруг нее по ткани яркое кольцо естественным не казалось совершенно.

Сопровождение сориентировалось быстро. Ему не нужны были указания или разъяснения - им вполне хватило внезапно притихшего Байера и выражения его лица. Петя выдернул из-за дивана лежавшую женщину и, подхватив ее на руки, устремился прочь из комнаты, Паша молча погнал следом испуганного "ламу", придал ускорения Шоферу, потрясенно пятившемуся в коридор, и тут же вернулся с известием:

- Тетка просто в обмороке.

Младший Полиглот кивнул, примеряясь к дивану, после чего сделал стремительное движение вперед, топор впился в бежевую обивку и с треском ловко раскроил ее от изголовья до изножья. Байер тотчас отскочил, но диван никак не отреагировал на это действие - только в огромной прорехе что-то утробно вздохнуло и шевельнулось с металлическим хрустом. Паша вытянул шею, заглядывая в прореху, и заметно позеленел.

- Ни хрена себе! Это, надо понимать, раньше была дева Лиама?

- Это, надо понимать, все еще хуже, чем мы думали, - оптимистично произнес Байер.

Первой шталевской мыслью при виде ожидавшей ее группы было:

"Нет, он что - издевается?!"

Техническим членом группы был серый крайслеровский внедорожник, припаркованный прямо перед ступеньками клиники, и если против него Эша ничего не имела, то вот вид второго - и последнего члена группы, прислонившегося к крылу "Крайслера" и относившегося, вроде как бы, к человеческим существам, немедленно привел ее в негодование. Эша запоздало пожалела, что перед выходом не произвела разведывательный обзор из окошка и не воспользовалась задней дверью.

- Садись, чего застыла? - сумрачно произнесла Алла. Судя ее взгляду, прокатившемуся по выступившей из клинических дверей шталевской фигуре, Орлова была столь же рада лицезреть Эшу, сколь и Эша ее саму. Шталь, вздернув подбородок, нарочито беспечной походкой преодолела разделявшее их расстояние и, положив ладонь на крыло машины, посмотрела в холодные глаза своего сопровождения. От внедорожника немедленно начала ощущаться отчетливая нервозность. Ему хотелось срочно куда-нибудь уехать - и, желательно, в полном одиночестве. Что ж, его можно было понять - любой начнет нервничать, оказавшись между двумя женщинами, каждая из которых мысленно уже колотит противницу головой об асфальт.

- Может, прежде чем пускаться в плаванье, договоримся на берегу? - Эша вытащила было сигареты, но, вспомнив о полученных только что инъекциях, сунула их обратно в карман. - Я тебе не нравлюсь, ты мне тоже. Я понимаю, что ты получила указания, но мы вполне можем работать раздельно. Я поеду на проверку, ты еще чем-нибудь займешься. Георгичу не обязательно об этом знать.

- Олег и я, в отличие от тебя, взрослые люди, - отрезала Орлова. - Так что свои ужимки можешь оставить при себе. Мое отношение к тебе никак не повлияет на мою работу, на твое же отношение мне наплевать. Он приставил меня к тебе, потому что считает твои навыки очень ценными и знает, что я смогу сберечь твою жизнь лучше многих других, кроме того, сделаю это намного изящней и незаметней, в отличие от прочих групп, которые сейчас бегают по Шае, словно толпа сошедших с ума лесорубов!

- Лесорубов? - невольно заинтересовалась Шталь.

- После "Шевалье" и результатов первых проверок наши решили, что топоры наиболее эффективны против этих... вещей. Огнестрельное оружие, по понятным причинам, использовать нежелательно, прочее не срабатывает достаточно быстро, а особые вещи из офиса, которые могли бы помочь, использовать нельзя, пока неясен принцип заражения, - пояснила Алла, открывая дверцу. - Оружейники держат в Шае несколько хозяйственных и охотничьих магазинов, вещи в них неразговоренные, но надежные.

Несмотря на всю серьезность ситуации, Эша чуть не задохнулась от восторга, представив себе вооруженные разнокалиберными топорами группы проверки и реакцию на их визиты шайских обывателей. Одного Глеба, пусть даже с небольшим топориком (впрочем, в руке Парикмахера любой топорик будет выглядеть небольшим) вполне достаточно, чтобы отправить в обморок типовую пятиэтажку.

- Случаев заражения среди вооружения не было?

- Пока нет. Садись на заднее сиденье, - Алла мотнула головой, - я расскажу тебе, как обстоят дела на данный момент.

Если судить по выражению лица Орловой, дела на данный момент обстояли отнюдь не здорово. Эша открыла дверцу и помедлила, рассеянно поглаживая бок вконец разнервничавшегося "Крайслера".

- Успокойся, - пробормотала она, - если тетки и подерутся, то, обещаю, сделают это как можно дальше от тебя.

- Что ты там бормочешь? - Алла обернулась и внимательно посмотрела на ее руку, потом как-то исподтишка тронула взглядом лицо. - Ты ее чувствуешь?

- Пытаюсь его успокоить, - Эша плюхнулась на сиденье и деликатно захлопнула дверцу. - Он сильно нервничает из-за нас. Может, поцелуешь бедняжку в руль? Я бы могла предложить тебе поцеловать его в замок зажигания, но это, на мой взгляд, слишком уж интимное действие.

В глазах Орловой, полыхнувших естественной яростью, мелькнуло кое-что еще, и она тотчас отвернулась, пряча взгляд - увы, слишком поздно. В отличие от Байера, который при их первой встрече с такой гордостью подчеркивал свою непринадлежность к Говорящим, Орлова отчаянно хотела стать Говорящей. Даже сейчас, несмотря на опасность. Еще один - и, пожалуй, самый яркий мазок поверх уже написанной картины неприязни к Эше Шталь. Шталь умела говорить. Орлова - нет. И Орлову это страшно злило. Ой, не ошибся ли Олег Георгиевич, не получит ли Шталь на первой же проверке помянутым топориком по позвоночнику от собственного сопровождения?!

- А где мой топор? - поспешно спросила Эша, роясь в груде предметов, сваленных на заднем сиденье. - Я бы даже предпочла парочку.

- Они тебе не нужны, - Алла, почему-то, несмотря на экстренность ситуации, не спешила трогать машину с места. - Твое дело - ощущения, безопасность - моя забота. Там рядом с тобой твое обмундирование - надевай.

Эша, широко раскрыв глаза, с трудом приподняла рукав некой странной помеси ватника и рыцарских лат, потрогала пальцем бронежилет, пощупала взглядом шлем и тяжеленные ботинки, после чего выдала именно тот ответ, который, вероятно, и ожидала Алла.

- Нет.

- Тебе придется.

- Если я все это надену, то не смогу не только убежать, но даже двигаться. Впрочем, двигаться мне будет ни к чему, потому что я скончаюсь от перегрева гораздо раньше...

- Олег предвидел это и разрешил мне тебя бить, - злорадно сообщила Орлова.

- После того, что я видела в клинике, я в этом не сомневаюсь. Почему мы все еще стоим?

- Потому что я не знаю, куда ехать, - неохотно призналась Алла. - Ты должна мне сказать.

- То есть, он разрешил тебе меня бить, а мне - управлять тобой? - восхитилась Шталь. - Воистину, господин Ейщаров очень храбрый человек, учитывая возможность того, что выжить можем мы обе. Что там с ситуацией?

- Здесь схемы, составленные по последним данным, - Алла взяла с переднего сиденья ноутбук и сунула его Шталь. - Адреса, где были обнаружены вещи, их список, вся информация о жильцах, которую удалось собрать за это время.

- Пострадавшие есть? - спросила Эша, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос прозвучал ровно.

- Среди наших только раненые, но ничего серьезного. Среди населения пока двое погибших: портье из частной гостиницы "Старый Замок" и приемщица из химчистки. Портье убит у себя дома, приемщица - в молельном доме общества "Дети Радуги", членом которого она являлась около полугода. Вместе с тапером это уже трое, но их смерти, в отличие от его, никак нельзя списать на слабое здоровье. Вещи намеренно расправились с ними. Смотри - там все есть.

- Да-да... - пробормотала Шталь, уже давно впившаяся взглядом в монитор. Судя по тому, что тот не гас, ноутбуку было безразлично то, что они со Шталь прежде не встречались. - А как объясняют обывателям поведение их вещей?

- Утечка газа. Галлюцинации, - судя по голосу Орловой, та начинала терять терпение. Эша сморщила нос в мучительных мыслительных усилиях, просматривая данные, которых за столь короткое время, увы, собралось предостаточно. Несмотря на схемы, несмотря на тщательную сортировку, данные все равно представляли из себя абсолютный хаос. Никакие родственные, дружеские и рабочие связи владельцев вещей уже не помогали. Логики не было. Упорядоченности не было. Будто и впрямь некий неопознанный, невероятно одинокий Говорящий заглядывал в шайские квартиры совершенно наобум, выплескивая свою магическую ненависть на первые подвернувшиеся вещи... но, к тому же, в том-то и дело, что эти вещи никак не могли подвернуться первыми. Вещи... Новые, почти новые, старые, очень старые... Вещи... свои вещи...

Зеркала...

Осколок...

Это не совсем наша магия... Похоже на какую-то смесь...

Что бы вам там ни было известно, дела это явно не проясняет, так что рассчитывать сейчас надо только на себя! Я - Эша Шталь!

Что-то пока это не очень помогает.

- А почему группа Байера отправилась по этому адресу? - спросила Эша, с трудом сдерживаясь, чтобы не сунуть руку под майку - обработанный ожог на спине начинал отчаянно чесаться. - Он стоит отдельно, не указаны никакие связи...

- Схемы составлял Сева, спроси у него, - Алла поймала в зеркале обзора отраженный недоверчивый шталевский взгляд. - Я действительно не в курсе. Слушай, чтоб между нами все было ясно... Я знаю, что тебе известно, кто я, и, думаю, ты понимаешь, что я не наивная девочка. И со мной здесь не произошло какого-то волшебного преображения. Я - все та же Алла Орлова. Но это место для меня, как дом - даже больше. Без Говорящих оно исчезнет. Я этого не допущу. Я пойду на все, чтобы этого не допустить! Ты понимаешь меня?

Эша задержала свой взгляд в зеркале чуть дольше, чем следовало бы, потом снова принялась изучать экран ноутбука, одновременно нашаривая свой сотовый.

Сева ответил сразу же, его голос был радостно-взволнованным, и Шталь улыбнулась. Приятно, когда хоть кто-то в институте исследования сетевязания беспокоится именно о тебе, не задумываясь при этом о ценности твоих беспорядочных способностей.

- Ты как?!

- Пока хорошо. А как дела в штабе?

- Работаем, - старший Мебельщик изобразил деловитость в голосе, что у него получилось плохо - голос все равно остался детским. - Бонни гуляет по моему столу. Дэн недавно пытался потрогать ее карандашом, и она Дэна чуть не укусила, а потом погналась за ним. Так клево было!.. Но знаешь, было бы больше пользы, если б я...

- Ты именно там, где должен быть. Я нашла в твоей схеме странный адрес, который проверяла группа Игоря Байера. Этот адрес совершенно ни с чем не связан, по какому же принципу они его выбрали?

- Это я его выбрал, - признался Сева. - Я специально подобрал место, абсолютно не связанное с теми местами, где были найдены вещи. Хотел проверить одну теорию. К сожалению, похоже, она подтвердилась. Вещи - во всем городе, и связи между людьми тут не при чем. Сейчас проверки приостанавливают - нужен новый план.

- И Байер вот так запросто прислушался к твоей теории?

- Нет. К ней прислушался Олег Георгиевич.

Эша отключила смешок Мебельщика и снова уткнулась взглядом в экран. Хаос - совершенный хаос. Можно выработать план против упорядоченного, но какой план можно выработать против хаоса? Никаких связей... но они должны быть! Если нет ничего общего между людьми, то должно быть что-то общее между вещами.

- Как это возможно, если нет связи между их хозяевами? - поинтересовалась Орлова, и Эша поняла, что начала озвучивать свои размышления. Крути, не крути - придется сотрудничать со своим сопровождением, а уж там поглядим.

- Две вещи не дают мне покоя, - изрекла Шталь, постукивая себя указательным пальцем по кончику носа. - Во-первых, на моей проверке, перед тем, как люстра... то ли Слава, то ли Коля...что-то сказали... походя, сами не придав этому значения... и все же это кажется мне важным, связанным с происходящим... но я не могу вспомнить, что именно.

- Это нетрудно исправить, - Алла выхватила телефон. Надо отдать ей должное, перестроилась она мгновенно, из человека, испытывающего глубочайшую неприязнь к Эше Шталь, тут же превратившись в квалифицированную коллегу. Шталь покачала головой.

- Бесполезно. Я уже звонила им из клиники. Они не помнят. Их можно понять - из всего, что там произошло, они теперь помнят только люстру и лампу. Как и я.

- А вторая вещь? - напомнила Орлова.

- Почему турка оказалась в мусорном контейнере?

- Вероятно потому что ее туда выбросили.

- Логично. Но... - Шталь схватила себя за волосы, вспоминая весь список взбесившихся вещей. Кто-то вошел в квартиры, заразил вещи... но из составленного Севой списка посетителей каждой квартиры никак нельзя было сделать такой вывод. А в особняк Елены Романовны, владелицы ювелирного гарнитура, вообще абы кто не зайдет. Зато выходил сам гарнитур. Пусть и в разделенном состоянии, но носившие его подружки наверняка постоянно где-то бывали вместе. Но тогда картина получалась совершенно нелепой. Ладно, гарнитур, а остальное... Никак нельзя представить, как хозяева берут кровать, телевизор, ванну, диван, люстру - и идут с ними куда-то. Они могли пойти с мелкими вещами, которые потом заразили крупные... но, простите, ни в доме "Детей Радуги", ни в квартире погибшего портье, ни у владельцев развеселой кровати никаких других изменившихся вещей не было. Свои вещи... Чепуха какая-то! Рояль и зеркало в "Шевалье", хоть официально и принадлежащие владельцу ресторана, по сути дела вообще ничьи.

А ведь догадка есть, она почти рядом, почти-почти... почему она никак не может ее ухватить?! Орудование шваброй понизило ее интеллект? Или она слишком сильно напугана?

Мне нужна подсказка, мне нужна всего лишь подсказка... Я ничего не прошу, мне не нужны никакие ключевые события! Мне нужна подсказка. Нужен толчок. Я не знаю, как общаюсь с тобой... но я не канючу. Я ведь не канючу?

Покатайся. Подумай.

Это не было мыслью. Не было ощущением. Не было приказом извне. Это был внезапно возникший план действий, хотя, по сути своей, это сложно было назвать планом.

Покатайся. Подумай.

- Так куда ехать? - напомнила о своем существовании Орлова. Она, кстати, для осуществления столь странного плана совершенно не годилась. Такие приемлют только четкие указания и четкие объяснения. Даже несмотря на то, что она провела в Шае достаточно времени, она - не Говорящая. Или, если уж конкретизировать, она - не Олег Георгиевич. Ибо, как Эша убедилась, до сей поры только Ейщаров верил, что Шталь действительно способна о чем-то договориться с судьбой.

С кем же, все-таки, договаривается сам Ейщаров, и почему у всех, кому она задает этот вопрос, сразу делается такое странное выражение лица?

Тем не менее, Эша, закрыв ноутбук и поглаживая его крышку, честно попыталась:

- Куда угодно. Это пока неважно.

- Что?! - немедленно возмутилась Алла.

- Просто мне нужно подумать, - объяснила Эша.

- Думай сейчас!

- Олег Георгиевич что-нибудь говорил тебе насчет моей основной способности?

- Да. Но, насколько мне известно, в данном случае это не больно-то надежный способ разрешить ситуацию! - отрезала Орлова. - К тому же, твоя способность если и срабатывает, то далеко не сразу, а у нас нет столько времени!

- Но попробовать стоит. Только мне нужно самой сесть за руль.

На отраженном лице Орловой как-то облегченно проявилось до сих пор сдерживаемое презрение.

- В таком случае, мы присоединимся к остальным. И не пытайся возражать! Сейчас идет проверка наших домов. Там от нас будет хоть какая-то польза. Не понимаю, почему Олег счел, что ты сможешь что-то сделать?

- Ну и ладно, - обиженно сказала Эша голосом ребенка, которому отказали в сладостях, и поджала губы, кукольно хлопая ресницами и медленно уводя взгляд в сторону окна. Алла, позволив себе победную улыбку, подалась вперед и повернула ключ в замке зажигания, на мгновение перенося внимание со шталевской персоны на дорогу. Этого мгновения Шталь вполне хватило для того, чтобы с короткого замаха опустить ноутбук на черноволосый затылок члена группы сопровождения. Орлову швырнуло на руль, после чего она, обмякнув, завалилась вправо, причудливо перекрутившись в талии и став похожа на красивую, но безнадежно сломанную куклу. Эша тотчас отбросила ноутбук - осматривать его, тем более, утешать и извиняться было некогда - покинула диванчик и, распахнув водительскую дверцу, извлекла длинные ноги Аллы из подрулевого пространства, переместив всю боевую финансистку на пассажирское сиденье. Потом подвергла Орлову суматошному обследованию. На затылке Аллы стремительно и грозно набухала большая шишка. Пульс перепуганная Эша нашла не сразу, но все же он был - относительно ровный и откровенно злой. Наручников у Шталь не было, привязать Орлову было нечем, к тому же это могло бы только усугубить положение, которое и так было хуже некуда. Она вырубила свое собственное сопровождение. К тому же, ударила со спины. Все - вылетит Эша Шталь из института исследования сетевязания к чертовой матери без выходного пособия и рекомендаций!

Она ограничилась тем, что прислонила Орлову к дверце, покрепче зафиксировала ремнем безопасности и, расстегнув ее заколку, для собственного успокоения занавесила лицо Аллы ее же волосами. Пока Шталь проделывала эти манипуляции, двигатель внедорожника внезапно издал задыхающийся астматический звук и заглох. Машина негодовала. Ей обещали - никаких драк в ее присутствии - и тут же это обещание нарушили. Задумываться над тем, был ли внедорожник Костиным собеседником, или Шталь только что сделала его собеседником собственным, было недосуг, и Эша, поворошив ключами в замке зажигания, прошипела:

- Это не было дракой! Это было одностороннее нападение! Тебе ничего не угрожало! Заводись, или я укушу тебя за руль!

Угроза, совершенно несерьезная для здоровенного внедорожника, внезапно сработала - двигатель взревел, и "Крайслер" взбалмошно прыгнул вперед, чуть не протаранив чей-то пожилой "Опель". Эша едва-едва успела вцепиться в руль и вывернуть его, выводя перепуганную машину на дорогу. От толчка голова Орловой мотнулась, звучно соприкоснувшись с дверцей, и Шталь ощутила новый всплеск ужаса. Теперь у финансистки шишка будет еще и на лбу.

Прелестно! Эша еще и не приступила к выполнению своей миссии, а уже наломала дров! Нужно внимательно следить за Орловой и, как только та проявит признаки возвращения в сознание, немедленно убежать как можно дальше. Эша, конечно, знает, как кого-нибудь немножко поколотить, но с тренированной и разъяренной финансисткой ей не справиться.

Ладно, а что делать-то?

Об этом, конечно, следовало подумать несколько более углубленно, прежде чем проверять на прочность ноутбук и орловский череп. Эша свирепо крутанула руль, сворачивая направо и принимая внезапное решение. Она схватила свой телефон, тут же спрятала его и, кося одним глазом на дорогу, свободной рукой охлопала Орлову и вытащила ее сотовый. Порылась в телефонной книжке и вызвала нужного абонента.

- Байер, - почти сразу же буркнул в трубке Байер.

- Это Шталь, - осторожно призналась Эша.

- Слушаю, - в голосе Игоря не появилось ни малейшего изменения.

- Диван, который вы нашли... Он еще на месте?

- Он еще долго будет на месте, - мрачно сообщил Байер. - Из него много чего предстоит достать.

- Мне бы хотелось взглянуть на него. Хотя бы издалека.

- А что сказал Олег Георгиевич?

- Ну...

- Он не знает, - констатировал Байер. - Нет. Во-первых, это опасно. А во-вторых, я бабу к такому зрелищу близко не подпущу! Оттуда даже мы зеленые вышли! Зачем тебе на него смотреть? Ты ж не Мебельщик. Ты вообще неизвестно кто.

- Спасибо...

- Пожалуйста.

- Просто я хотела... надеялась, может смогу что-то почувствовать. Этот диван... и ванна... должны же они чем-то отличаться от остальных! Почему они напали на неГоворящих?

- Так поглядеть - они ничем от остальных не отличаются, - проворчал Игорь.

- Значит, должны чем-то отличаться люди, которых они убили! - резко сказала Шталь. - Я не думаю, что все это просто так!

- Мы все перепроверим, - произнес Байер после короткой паузы. - Дай-ка трубку Алке.

- Она вышла, - Эша постаралась произнести это как можно небрежней.

- Совсем? - Байер неожиданно усмехнулся. - Ты что ж это, деваха, ее вырубила?!

- Что?! - возмутилась Эша, сворачивая на новую улочку. - Да я... Как ты узнал? Игорь, пожалуйста, никому не говори!

- Я-то не скажу, а вот тебе, подруга, когда она очнется, будет зело плохо, - поведал Игорь. - Ладно, если что узнаю - перезвоню.

Он отключился, Эша снова принялась перещелкивать записи в телефонной книжке, и тут машину слегка подбросило. Эша, вспомнив, где находится, посмотрела на дорогу обоими глазами и, завизжав, уронила телефон и до предела вывернула руль, одновременно нажимая на тормоз. Перед ней промелькнуло немолодое и небритое мужское лицо, на котором застыла неуместно-комичная в данной ситуации гримаса возмущения, "Крайслер" снова подбросило, и он косо замер у обочины, по счастью не задев прохожего, который даже не сделал попытки уклониться от летевшей на него машины. Голова Орловой в результате этих маневров еще дважды вошла в соприкосновение с дверцей, впрочем, сейчас Эше было не до того, чтобы представлять последствия прихода Аллы в сознание. Она совершила несколько глубоких вдохов, тупо глядя, как ее ладони подпрыгивают на руле. Потом в окошко вежливо постучали. Эша деревянно ткнула в кнопку, и стекло поползло вниз. В салон просунулось уже виденное мужское лицо и сурово, чуть подстукивая зубами, сказало:

- Вы совсем уже что ли?! Машин дорогих понакупали, так теперь можно всех давить, что ли?! Правил не существует, что ли?!

Шталь, памятуя, что лучшей защитой является нападение, взяла себя в руки и напала:

- А чего вы дорогу в неположенном месте переходите?!

- Я не переходил дорогу, - просветило ее лицо. - Я стоял на тротуаре.

- Это очень плохо, - искренне сказала Шталь. - Слушайте, я нечаянно! Понимаете, я ужасно устала, всю ночь сидела с тетей в больнице, а сегодня мне разрешили забрать ее домой. Понимаете, у нее было сотрясение мозга. Она жутко напилась, потому что муж ее бросил...

- До или после сотрясения мозга, - осведомилось лицо, внимательно разглядывая занавешенную волосами "тетю".

- Может, вас подвезти? - предложила Эша, чувствуя, что сейчас врать не в состоянии. Лицо в окне неожиданно озарилось благосклонной улыбкой и качнулось вверх-вниз. Облегченно вздохнув, Шталь перегнулась и открыла заднюю дверцу. На диванчик колобком вкатился вспотевший мужичок средних лет, втащил следом объемистую клетчатую сумку и произвел дозволяющий аристократический жест пухлой ручкой.

- Поехали.

Покатайся. Подумай.

Многоуважаемая судьба, а это то - или не то? Я, вообще-то, просила толчок для ускорения или нужного направления мыслительного процесса. А это - какой-то дядька.

Ладно, несмотря на лимит времени, мужичка лучше отвезти. Вдруг нажалуется, куда не следует, а у Ейщарова и без того забот хватает. Но не для того она рисковала жизнью и вырубала Орлову, чтобы подзаняться благотворительным извозом! Господи, Шталь, лишнее доказательство тому, что когда высшие силы наделяли человечество интеллектом, ты опять где-то болталась!

- Куда вам?

- Западная, восемь, - охотно ответил пассажир. - Налево от бывшего "Дома Быта"... ну, я покажу. А что это у вас тут за вещички такие на сиденье?

- Это тетиного мужа, - Эша вернула "Крайслер" в транспортное русло и принялась яростно маневрировать, проскакивая светофоры в самый последний миг. - Он ушел, но может и вернуться. Он ветеран.

- Ветеран чего?

- Не помню. Он десантник.

Мужичок отдернул руку, уже беззастенчиво потянувшуюся было к бронежилету, снял полотняную кепку и утер ею взмокшее лицо.

- Жара-то как летом, - он принялся обмахиваться кепкой, - ужас! Неудивительно, что окна так рассохлись, и дверь тоже - невозможно закрыть толком, - мужичок кивнул на свою сумку. - Сейчас вот и займусь - хоть вид придать, хотя скорее всего домишко все равно под снос пойдет... Хотя, - он, подобравшись, деловито взглянул на шталевский затылок, - в сущности он... Домиком не интересуетесь?

- Домиком? - рассеянно переспросила Эша, распределившая свое внимание между дорогой и неподвижным пока телом Аллы. - Нет. Чем я в данный момент точно не интересуюсь, так это домиками.

- А домик-то... - пассажир оглушительно откашлялся и всю оставшуюся дорогу проникновенно живописал Шталь, какая невероятная рухлядь досталась ему в наследство от двоюродной бабки, которая в одиночестве прожила в нем всю жизнь. Сам-то он был из Опарино, никогда здесь не бывал и бабку в глаза не видел, но весть о наследстве пару недель назад привела его в Шаю. Он рассчитывал осесть здесь или, в крайнем случае, жилище очень выгодно продать, ведь в завещательном документе стояло солидное слово "дом". Но "дом" оказался ветхим, рассыпающимся одноэтажным, однокомнатным строением, запущенным и грязным до невозможности. К тому же за то время, что прошло между смертью его владелицы и приездом ее двоюродного внука, дом успели обокрасть, вынеся из него все, что было возможно.

- Только земля, может, и стоит чего! - негодовал мужичок. - А так - жить там невозможно, только под снос. Одно лишь только слов - "тьфу"!.. Сюда, ага.

Шталь послушно остановила машину на указанном месте, объехав ослепительно-желтый бульдозер, который, деловито фырча, расчищал площадку неподалеку - верно, на ней недавно тоже обитал чей-то домишко. Наследство мужичка пристроилось чуть правее, и, взглянув на него, Эша подумала, что характеристика "тьфу" была весьма бледной. Крошечное строение с провалившейся крышей, грязными, растрескавшимися стенами, лишь местами сохранившими родной бледно-голубой цвет, и мутными окошками, в дырах выбитых стекол слегка подколоченных досками. Один из углов обвалился, и бугристые края камней торчали сквозь груду палых листьев и космы сухой травы, словно обломки больного зуба. Забор покосился и кое-где даже лег на землю. Эша мысленно пожала плечами, удивляясь тому, что могло подвигнуть воров забраться в столь унылое место, и, уже тем более, что там можно было украсть, кроме паутины и парочки столь же унылых, запущенных привидений.

- Да уж, - согласился мужичок, заметив выражение ее лица. - Ну, я пошел.

Он открыл дверцу, вытолкнул из машины свою сумку, тут раздался громкий треск, и содержимое сумки вывалилось на асфальт. Шталь, потянувшись, откинула волосы Аллы, внимательно заглянула ей в лицо, утомленно вздохнула и, выбравшись из машины, принялась помогать экс-пассажиру складывать вещи обратно в сумку.

Судьба - не судьба? Судьба - не судьба?

Сумка вряд ли была какой-то особенной - вероятней всего, ее владелец обладал какими-то особыми навыками в умении ее укладывать, ибо вещей, высыпавшихся на землю, оказалось вдвое больше, чем сумка способна была вместить. Наследник, отдуваясь, посмотрел на Эшу почти умоляюще.

- Не поможете донести?

- Я вас не знаю, - подозрительно сказала Шталь.

- Я стоял на тротуаре, - с готовностью напомнил тот о шталевском проступке. Еще раз посмотрев на неподвижное тело Орловой, Эша сгребла пакет с какими-то флакончиками и бидончик с краской. Наследник, ухватившись за сумку, поволок ее к домишку, словно поверженного врага, и воспользовавшись отсутствием внимания, Эша сунулась на заднее сиденье, вновь запустила руку в груду вещей на диванчике и, покопошившись в ней, к своей радости извлекла симпатичный туристический топорик. Против какого-нибудь агрессивного готического шкафа или возжаждавшего крови Говорящих большеемкостного бойлера с таким топориком не выйдешь, а вот мужичка он напугает. К тому же, в Малых Сосенках она неплохо управлялась с топором.

Да, очень грозно роняла его на асфальт.

И не забывай, что ничего этого, на самом деле, не было.

Вслед за мужичком она пересекла обширные владения бурьяна перед крыльцом, помедлила перед дверным проемом, глядя на полуразвалившуюся собачью будку, в которой если кто-то и жил, то это было столетия назад. И тут от оставшегося стоять внедорожника долетел короткий металлический щелчок. Даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять - это открылась дверца. Орлова пришла в себя, и сейчас Эша будет очень быстро исключена из списка здравствующего шайского населения.

Шталь впрыгнула в дверной проем, в котором скрылся недовольный наследник, и, уже оказавшись за порогом, в короткой, крошечной прихожей, почуяла нечто очень знакомо-нехорошее и сообразила, что только что совершила очень большую глупость. В тот же миг хранитель ее благоразумия издал беззвучный, необычайно мощный вопль ужаса, словно юная дева, обнаружившая в своей опочивальне вооруженного тесаком беглого каторжника. Одновременно с этим со всех сторон на Эшу накатила некая слепая, сытая, утробная удовлетворенность, точно она ненароком оказалась в чьем-то желудке. Выронив все, что держала в руках, кроме топорика, Шталь крутанулась обратно к выходу, но дверной проем мягко сомкнулся, попутно выдавив внутрь уже ненужную дверь, которая грохнулась на дощатый пол, еще в полете разломившись пополам. Не останавливаясь, Эша всадила лезвие топорика в то, что только что было дверным проемом, запоздало подумав, что можно было бы попробовать и договориться. Впрочем, колотить топором по камню тоже было отнюдь не лучшим шталевским решением, но когда железо встретилось с камнем, Шталь не услышала привычного звука, каким обычно сопровождаются все столкновения камня с летящим на большой скорости металлом. Вместо этого старая кладка издала сырой, хлюпающий звук, податливо приняв в себя топорик, который с легкостью исчез в стене почти до середины топорища, вывернувшись из шталевской хватки. Эша отшатнулась, в стене что-то кракнуло, охнуло, и топорик вывалился наружу, перекрученный, словно конфетный фантик и совершенно не годный к дальнейшему применению.

- Что это?! - панически воскликнул владелец домика, тоже немедленно роняя все, что было у него в руках. Шталь, которую в данный момент интересовал вопрос не "что это?" а "куда от этого?" - рванулась к ближайшему окну, но и то уже стянулось до узкой бойницы. Эша успела испустить в бойницу душераздирающий призыв о помощи, на мгновение в отверстии мелькнули ставший очень далеким внедорожник и озадаченно-злое лицо Орловой, несущейся к дому по странному волнообразному маршруту, а потом бойница схлопнулась, плюнув осколками стекла и щепками. Одновременно с этим перестали существовать и другие окна, и в доме воцарился кромешный мрак. Чьи-то пальцы сомкнулись у Эши на предплечье, и она, взвизгнув, наугад ткнула кулаком и попала во что-то мягкое.

- Это я! - охнул наследник. - Господи, что же?!.. Где мой телефон?!

Его слова напомнили Эше о существовании собственного телефона, и она вытащила его, тут же убедившись, что сигнал отсутствует. Тогда она замахала телефоном по сторонам, выхватывая из темноты обшарпанные стены. Свет проходил свободно, не встречая препятствий - мебели в доме не было никакой, кроме косо осевшего в углу трехногого стула. Ошметки густой паутины, затягивавшей стены, в бледно-голубом свете превращались в грязно-серебряные кружева, от свернувшихся рулончиками на стыках слоев краски разбегались суматошные тени, и казалось, что стены шевелятся. В какой-то момент из пятна света на Шталь пристально взглянули чьи-то глаза, и она едва сдержала крик, но это оказался лишь приклеенный на стену старый религиозный календарь с выцветшим от времени строгим лицом какого-то святого.

- Ч-ч-ч-ч-ч-ч!..

Шталь ткнула телефонным светом туда, откуда донесся этот странный, расползшийся мягким, даже каким-то бархатным эхом звук, но не обнаружила ничего кроме стены. Экс-пассажир, которого черт вынес на тротуар именно тогда, когда

судьба... ты же просила... судьба...

туда же вынесло саму Шталь, крепче сжал пальцы на ее руке, дохнув из темноты копченой колбасой:

- Что это?!

- Не знаю! - отрезала Эша, продолжая размахивать телефоном. - Это же ваш дом!

- Хха-хха-хха-хха...

Она дернула телефоном в сторону нового источника звука, но и там была только стена. Везде были только стены. И потолок. Ни единой щелки.

- Мой дом?!.. - пискнул наследник. - Да я его... да он... - он зачем-то добавил: - Говорили, бабка была сильно того... не знаю, к чему это я... но куда теперь...

Эша внезапно поняла сразу две вещи, но к сожалению, похоже, сделала это слишком поздно, и рассказать кому-либо у нее, вероятней всего, уже не получится. На нее накатила слепая, животная паника, и она бестолково задергалась из стороны в стороны, волоча за собой невидимый источник запаха копчености, повисшего на ее руке испуганной, тяжеленной гирей. Выхода не было. Не было!

- Ч-ч-ч-ч-ч-ч...

- Хха-хха-хха-хха...

- Ч-ч-ч-ч-ч-ч...

Казалось, изловивший их дряхлый домишко

хотя, как выяснилось, не такой уж он и дряхлый

потешается над ними, словно маньяк, наблюдающий за своими жертвами из укромного уголка. В зловещих шуршащих звуках, пронзающих темноту все чаще и чаще, было что-то живое и, в то же время странно отстраненное, монотонное. Нет, это не было смехом, не было способом передать какие-то чувства. Это больше было похоже на дыхание, единственное предназначение которого - поддерживать жизнь организма. Эша попыталась почувствовать дом, но не ощутила ничего, что ей доводилось ощущать раньше, - никаких эмоций, никаких попыток донести какую-то информацию. Зато ощутило нечто другое, что напугало ее еще больше. То, что окружало ее, не было домом. Оно было лишено памяти и каких-то желаний, но у него были вполне определенные потребности, которые оно стремилось удовлетворить.

Оно было голодным.

Первое ощущение не подвело Шталь. Они действительно оказались в чьем-то желудке. В желудке кого-то совершенно безмозглого. В желудке... э-э... огромной амебы, которой обернулся старый одноэтажный домик.

Хотя, у амебы, кажется, нет желудка... Кажется, она обволакивает подвернувшуюся пищу.

Эша, как и всякое живое существо, была категорически против того, чтобы ее обволакивали с гастрономическими целями, поэтому в качестве первого оборонительного действия испустила еще один истошный вопль. Но подействовал он, в первую очередь, не на дом, а на наследника, который, видимо решив, что нечто уже схватило и начало пережевывать его спутницу, отпустил шталевскую руку и прыгнул было к ближайшей стене. Эша едва успела вцепиться ему в рубашку и дернуть обратно под аккомпанемент громкого треска рвущейся материи. Она очень хорошо помнила, что стена сделала с прочным металлическим топором. А они-то с наследником, господа, помягче будут.

- Пусти! - верещал насквозь мокрый от пота наследник, который в прыгающем телефонном свете блестел так интенсивно, что походил на диковинную елочную игрушку. - Должен быть выход! Там же окна... Это не по-настоящему!..

- Смотри! - Эша ткнула лучом света в стену, и наследник, поперхнувшись криком, немедленно замолчал. Стена шла рябью и легкими волнами, словно чуть побеспокоенная водная поверхность. Эша повернула телефон в другую сторону - там было то же самое. Календарь с выцветшим лицом святого едва слышно хрустнул, сминаясь, и вдруг исчез в глубинах обшарпанной кладки.

- Ой, - сказал мужичок из темноты, - мама!

Ну, происходящее не имело никакого отношения к его матери.

Хотя нет, простите, имело. Еще какое! И к его матери, и к нему самому, и к прочим родственникам. Ни один любящий человек никогда не входил в этот домишко. Долгие годы никто не стучал в его дверь. Никто не обнимал и не целовал его хозяйку, никто не вел с ней разговоров, и до самой своей смерти она бродила по этой комнате, крошечной прихожей и кухоньке, словно попавший в плен призрак - бродила в одиночестве, лелея свою ненависть к этому дому, сваливая на него все свои несчастья, словно дом сам построился вокруг нее и запер от окружающего мира. Неудавшаяся жизнь и одиночество порождают невероятно причудливые формы ненависти.

На мгновение Эше даже показалось, что она видит ее - сухонькую старушку со схваченными розовой газовой косынкой тощими седыми кудряшками, тусклыми водянистыми глазами и запавшим, искривленным с правой стороны ртом - она прошла вдоль стены в пятне телефонного света, опираясь на трость, и исчезла бесследно. И вместе с этим словно исчезло то последнее, что еще делало дом домом, словно последняя искорка разума, тлевшая в мозгу обезумевшего существа. Он отдал остатки памяти - и перевоплотился окончательно. Теперь от него исходил только животный голод - причем, похоже, сосредоточенный большей частью на шталевской персоне.

- Ч-ч-ч-ч-ч-ч...

- Хха-хха-хха-хха...

Верхняя губа стала мокрой от пота, Шталь мазнула по ней ладонью, на пальцы упал свет, и она вздрогнула. Пальцы были влажно-красными. Эша снова замахала телефоном по сторонам, чувствуя, как в голове начинается зловещее кружение. Показалось ей или стены стали ближе. В этот момент злополучный наследник из темноты подтвердил ее наблюдение.

- Стены сжимаются!

- Я люблю тебя, - пробормотала Эша, шатаясь среди бархатных, шепчущих, хищных голосов. - Ладно они - они идиоты, но при чем тут я? Я никогда тебя не ненавидела. Я не была к тебе равнодушна. Я люблю тебя. Поверь мне, я люблю тебя...

- Мы даже не знакомы, - испуганно заметил наследник.

- Идиот! - взревела Эша, ощущая, что кровь из носа начинает течь с пугающей интенсивностью. - Это все из-за тебя! Ты не любил этот дом! Ты приехал - и сразу же отнесся к нему с презрением! Никто его не любил! Вот почему он стал так уязвим!

- Ч-ч-ч-ч-ч-ч...

- Хха-хха-хха-хха...

Исходящие рябью стены были все ближе, пол начал ходить ходуном. Эша пошатнулась, чувствуя, что начинает терять сознание, во тьме вокруг протянулся белесый звенящий туман, и тут дом, вернее, то, что раньше было домом, издало новый звук. В отличие от прочих, мягких, почти чарующих, этот звук был насквозь грубым, прозаичным и даже, отчего-то, оптимистичным - это был громкий удар, от которого дом слегка подпрыгнул на своем основании.

- Ч-ч-ч-ч-ч-ч...

- Хха-хха-хха-хха...

В бархатном шепоте появилась атональная злость, будто дом почуял, что кто-то посягнул на его добычу. Наступила тишина, во время которой Шталь и наследник, вцепившись друг в друга, испуганно смотрели в направлении источника звука, а потом удар повторился. На этот раз он был намного громче и намного мощнее, в следующее мгновение раздался оглушительный треск, что-то обвалилось, и в нутро дома вместе с потоком солнечного света и облаком пыли ворвался ярко-желтый ковш бульдозера. Эша, невольно прикрывшая глаза ладонью, успела рассмотреть поверх ковша, в кабинке, напряженное лицо своего сопровождения, после чего бульдозер, деловито урча, попятился. Наследник, прокричав что-то неразборчивое, отпустил Эшу, рванулся вперед и выкатился через образовавшуюся дыру. Шталь, шатаясь, кинулась следом, но у самой кромки пролома споткнулась и уже в полете исхитрилась ухватиться за край отъезжающего грунтозацепа. Бульдозер прибавил скорости, и Шталь покинула обезумевший дом, влачась по бурьяну и кочкам. Лишь оказавшись в нескольких метрах от дома, она разжала пальцы и облегченно уткнулась лицом в сухие колючки. Двигатель бульдозера заглох, хлопнула дверца, и голос Орловой откуда-то издалека спросил:

- Ну, ты как?

- Зачем спрашивать о самочувствии того, кого собираешься убить, - Шталь приподняла голову и откашлялась, размазывая по лицу кровь. - Нужно... связаться с остальными. Я знаю, что происходит с вещами! Я знаю, почему именно эти вещи!..

- Это значит, что я не могу убить тебя прямо сейчас, - недовольно констатировала Алла, невежливо вздергивая Шталь на ноги. Потом отпустила ее, Эшу повело в сторону и крепко приложило о бульдозер.

- Дом, - пробормотала она, вытягивая дрожащую руку в направлении неказистого строения, - дом - это вовсе не дом... Как же меня тошнит!.. Спасибо. Мне надо полежать... Я не смогу сейчас вести машину...

- Машину я поведу, - сказала Орлова, уже прижимавшая телефон к уху. - Залезай внутрь, пока я не передумала и не сделала тебя частью этого ландшафта!

- Я, пожалуй, прогуляюсь, - жалобно ответила Шталь.

Высокое собрание вновь было на своих местах, но на сей раз оно выглядело куда как более потрепанным, чем до своего ухода. Некоторых не хватало - несколько неГоворящих были в больнице, а вместе с ними - Вадик-Оптик, младший Ковровед Тамара и младший Оружейник Сергей, получившие при проверках неопасные, но довольно болезненные травмы. Остальные, порезанные, обожженные, изукрашенные кровоподтеками и причудливо исчерченные полосками пластыря, представляли из себя удручающее и, в то же время, устрашающее зрелище.

Оставшиеся в офисе, за исключением Севы и подрастающего поколения, в первые минуты держались особняком, виновато глядя и виновато разговаривая, но после раздраженного предложения старшего Оружейника перестать валять дурака, облегченно смешались с коллегами, оттеняя их своими неповрежденными и по-прежнему виноватыми лицами. Сам старший Оружейник был единственным, кто остался сидеть особняком - он, занявший одно кресло и задравший ноги на соседнее, большей частью молчал, зло вращал еще мутными после анестезии глазами и подчеркнуто избегал смотреть на Олега Георгиевича.

- Итак, - Ейщаров с силой провел по лицу ладонями и обвел высокое собрание усталым взглядом, - мы все проверили и можем с уверенностью сказать, что воздействию подверглись только те вещи, которые никому не нравились. Правильней сказать, вещи, которые никто не любил.

- Зеркала в этом отношении уязвимей всего, - меланхолично пробормотал Марат. - Женщины выплескивают на зеркала невероятное количество отрицательных эмоций. В связи с этим я бы хотел...

- Пострадали не только твои зеркала, так что не причитай! - огрызнулся Фантаст и ткнул пальцем в сторону братьев Зеленцовых. - Они сожгли "Войну и мир"!

Остальные Библиотекари одарили братьев инфернальными взглядами, и Марк немедленно возмутился:

- Это уже не книга была! Ты сам видел, что она сделала! И мы не виноваты, что все в той квартире, а особенно их дочка, не выносят русскую классику! Она как раз сейчас Толстого в школе проходит, и ты лучше радуйся, что она пока только один том открывала! Да если б не мы...

- Я контролировал ситуацию! - заявил Тимка, взмывая со стула.

- С мокрыми штанами... - Марк тоже вскочил.

- Хватит! - рявкнул Ейщаров, и спорщики, замолчав, осели обратно, после чего Олег Георгиевич прежним ровным голосом продолжил: - Вопрос в другом - во всех этих квартирах были и другие нелюбимые вещи.

- А как же видик? - спросил Михаил у кадки с монстерой. - А телевизор? Они-то были совсем новые! Вряд ли их купили от большого к ним отвращения! Нет, мы по-прежнему не знаем принципа, по которому все происходит! Да, кое в чем Шталь оказалась права... Кстати где ее носит?!

- Меня больше беспокоят трупы, - заметил Байер. - Где трое, там может быть и тридцать. Тот диван...

- Пожалуйста, не надо, - убито попросил Сева, и Байер хмыкнул, глядя на дисплей айфона, который так и не вернул своему сопровождению.

- Кстати, я не встретил ни одной взбесившейся машины, - с гордостью сообщил Шофер и кивнул обратившимся к нему лицам. - Большинство людей любят свои машины... Ну, это я к слову.

- Так насчет видика... - снова начал было Михаил, по-прежнему обращаясь к монстере, но тут парадная дверь чуть дернулась, Таможенник, подскочив к ней, открыл тяжелую створку, и в холл ввалилась Шталь, растрепанная, запыхавшаяся и перепачканная подсохшей кровью. Прежде, чем высокое собрание успело отреагировать на ее появление, Эша стрелой пробежала через холл, ловко лавируя среди сидящих, и, достигнув Ейщарова, юркнула за спинку его кресла, вцепившись в него.

- Помогите, она хочет меня убить!

- Кто хочет вас убить? - Ейщаров вскочил и быстро извлек Шталь из ее укрытия, хотя она отчаянно цеплялась за кресло всеми конечностями.

- Алка! - выдохнула Эша, стараясь вывернуться.

- Уже? - Ейщаров взял ее за плечи и сунул в свое кресло, потом тут же повторил это действие, потому что Эша, выпрыгнув из кресла, сделала попытку спрятаться под диван, отчего сидевшие на нем Швеи, взвизгнув, дружно поджали ноги. - Эша, успокойтесь, никто вас не тронет!

- Но вы же не знаете, что я сделала! А когда вы...

Ейщаров, избрав самый банальный способ отключения звука у эш шталь, зажал ей рот ладонью, превратив остаток фразы во всполошенное мычание, и обернулся, когда Гена впустил в холл шталевское сопровождение, также выглядевшее не очень бодро, но значительно более свежо.

- Чего так долго ехали?! - недовольно спросил Костя.

- Это я ехала, - уточнила Алла и кивнула на взмыленную Шталь. - Она бежала.

В этот момент среди сидящих прокатилась легкая волна вскриков, связанных с тем, что Бонни удрала из вазы, которую Сева держал на коленях, и теперь стремительно перемещалась по холлу. Добравшись до кресла, где пребывала Шталь, птицеед торопливо вскарабкался по ее ноге и устремился вверх, к плечу, где и застыл, притворяясь игрушечным.

- Что произошло? - раздраженно осведомился Ейщаров.

- Дом... - начала Шталь, но Олег Георгиевич тряхнул головой.

- Про дом я знаю - что у вас произошло?

- Она стукнула меня ноутбуком по голове! - сообщила Орлова.

- И как ноутбук? - хором встревожились Компьютерщики. Орлова посмотрела на них мрачно.

- То есть, моя голова вас не беспокоит?

- Я это сделала, потому что ты мешала мне осуществить мой план! - пискнула Шталь. - Если б я этого не сделала, то не нашла бы тот дом! А если бы я не нашла дом, то могла бы еще не скоро догадаться... или до этого бы догадался кто-нибудь другой, а это, конечно, хуже...

- Ты могла бы просто сказать! - вскипела Алла.

- Я и сказала! А ты сказала, что это бред!

- Просто ты сказала это так, что выглядело бредом!

- Девочки, успокойтесь, - добродушно произнес Олег Георгиевич, и Орлова, сверкнув глазами, осторожно села в пододвинутое Парикмахером кресло. - Алла, я ведь тебя предупреждал насчет Эши, не нужно было настаивать.

- Ты сама вызвалась меня сопровождать?! - изумилась Эша. - Но почему?!

- Потому что так у меня больше шансов первой узнать о чем-то значительном, - Алла пожала плечами и болезненно поморщилась, ощупывая свой затылок. - Я оказалась права. Чего у тебя такое лицо, Шталь? Ты же не решила, что я вызвалась охранять тебя из-за глубокой к тебе симпатии?

- Скорей наоборот, - пробурчала Эша, потом, широко раскрыв глаза, привстала в кресле. - Но тот дом... Он... - голос у нее прервался, и она потерла правый глаз сжатым кулаком. Ейщаров сунул ей пачку бумажных платков, и Эша, кивнув, вытащила один и, плюнув на приличия, трубно высморкалась. Отчего-то вспомнился кленовый лист на больничном карнизе - одинокое яркое, желто-багряное пятно на безлико-белом. - Этот дом... Бедный дом!

- Вот бабы! - фыркнул старший Оружейник монстере. - Вы по поводу и без повода нюни разводите! Этот дом тебя чуть не ухлопал, а тебе его жалко?!

- А тот нож?! - возмутилась Эша. - Разве тебе было все равно, что с ним произошло? Разве тебе не было его жаль?

Михаил сердито сказал, что поведение ножа его глубоко возмутило, а жаль ему было исключительно себя - и это вполне логично, в отличие от шталевского заявления.

- Ты врешь! - сурово изрекла Шталь.

- Нет, не вру! - отрезал старший Оружейник почти с детским упрямством. Уже почти готовая включиться в перепалку, ибо Михаил действительно врал, Эша вспомнила об обстоятельствах и с достоинством отвернулась от Оружейника, тут же восхитившись собственной рассудительностью. Ее взгляд упал на Костю, сидевшего ближе других, и она адресовала дальнейшие речи ему.

- Ненависть или равнодушие - вот что сделало эти вещи такими уязвимыми. Владелица сапфирного гарнитура терпеть его не могла. Владелец кофейной турки, едва та начала превращаться, хоть и озаботился своим душевным здоровьем, а турку сразу же просто выкинул, потому что ему на нее было плевать. Владелица люстры купила ей замену, потому что считала эту люстру слишком старой и дешевой, презирала ее. Представьте, каково это, когда никто тебя не любит - вообще никто.

- Меня никто не любил, - Костя задумчиво почесал затылок. - Ну разве что мама с папой и еще одна девчонка из Твери... или она была из Воронежа. В любом случае...

- Человека это делает психически уязвимым. То же случилось и с этими вещами.

- Хочешь сказать, они сошли с ума? - недоверчиво спросил Зеркальщик. - Нам доводилось видеть обезумевшие вещи. Ничего общего с...

- Потому что это - совсем иной случай. Что-то воздействовало на эти вещи и не только свело их с ума, но и позволило воплотить в жизнь их безумие. Коля правильно тогда сказал - это больше похоже на психическое заболевание, - Эша отыскала взглядом заклеенного пластырем "нотариуса" и ткнула в него пальцем, на что тот зачем-то развел руками, точно давая понять, что не имеет к происходящему никакого отношения. - Федор Трофимович был прав, когда сказал, что это - не совсем вещи. Вещи, считающие себя чем-то другим. Верящие, что они - что-то другое. Превращающиеся во что-то другое - даже, я бы сказала, в кого-то другого. А мы - катализатор. Что бы не воздействовало на них - в конечном счете, это все ориентировано на нас, - Эша глубоко вздохнула, поглаживая пальцем Бонни. - А теперь представьте, сколько в этом городе может быть нелюбимых вещей?

Взгляды всех присутствующих разбрелись в различных направлениях, приобретя самые разнообразные оттенки выражений, и только Шофер оптимистично подытожил:

- Ну, тогда еще не так страшно. Большинство людей любят свои вещи.

- Большинство людей совершенно равнодушно к своим вещам, - возразила Нина Владимировна. - Большинство людей замечает их лишь когда в них появляется нужда. Не исходи исключительно из круга своих собеседников, Костя, - им повезло больше прочих.

- Тогда, получается, мои собеседники - все под угрозой? - убито спросил Марат.

- Ну, один положительный момент, все же, есть, - не унимался Костя. - Мы можем брать на проверки наши вещи, не боясь, что они испортятся.

- Нет, а как же видик? - напомнил Михаил монстере.

- Он пробыл в этой семье всего несколько дней, - Байер хмыкнул действу на дисплее айфона, отключил его и сунул в карман, к жестокому разочарованию сидевшего рядом Посудника. - Наверное, у него еще... как бы это... не было иммунитета.

Эша посмотрела на него сердито, ибо только что собиралась сказать то же самое.

- Ерунда! - Михаил мрачно оглядел свою аккуратно перевязанную кисть. - Тогда б все вещи во всех магазинах... Да в том же мебельном, где телевизор!

- Возможно, на абсолютно новые вещи это не действует, - задумчиво произнесла Шталь. - Возможно, вещь должна начать кому-то принадлежать, чтобы это подействовало. Соприкоснуться с человеческими эмоциями.

- Да в любом магазине этих эмоций до...

- Значит, это не то, - перебил его Ейщаров. - Успокаивает то, что ни здесь, ни в ваших домах ничего нет, но значит ли это, что заражающая вещь там не побывала, или, что вы цените все, что у вас есть?

- Думаю, первое, - Михаил покивал монстере. - Хотя, возможно, и второе, - он нашел взглядом Эшу и осклабился. - А миленькая квартирка!

- Ты проверял мою квартиру?! - возмутилась Шталь. - Олег Георгиевич!

- Успокойся, я проверяла ее вместе с ним, - ответила вместо Ейщарова старшая Факельщица. - Все в порядке, он ничего не разгромил и не рылся в твоем белье!

- Я никогда так не делаю! - возмутился в свою очередь Михаил и почесал затылок здоровой рукой. - К тому же, я все равно его не нашел.

- Это просто свинство! - подытожила Шталь. - Я понимаю чрезвычайность ситуации, но личное... - она замолчала, заметив, что никто ее не слушает. Михаил вновь устремил воодушевленный взгляд на монстеру, явно готовясь сказать посредством ее Олегу Георгиевичу нечто очень эмоциональное и, как обычно, малоинформативное. Прочие снова притихли. Ейщаров, отойдя в сторонку, курил, поглядывая то в окошко, то по сторонам, то на сидящих, изредка перемещаясь мягкими бесшумными шагами без всякой определенной направленности. Эше вдруг подумалось, что Олег Георгиевич, никогда прежде не ассоциировавшийся у нее с какими-либо боевыми действиями, сейчас очень похож на пастушьего пса, одним глазом приглядывающим за вверенным стадом, а другим - высматривающим хищников в кромке леса. Теперь он выглядел очень опасно, и в какой-то степени Эша была рада, что он бродит так далеко от нее, и она не может разглядеть выражения его глаз. Вспомнив способ, которым Ейщаров отправил здоровенного Оружейника на медосмотр, Шталь невольно поежилась, и ей пришла в голову неожиданная мысль - хоть она и не знает до сих пор, с чем говорит Олег Георгиевич, но, даже если это какая-нибудь безобиднейшая мелочь, дикий Говорящий из него получился бы более грозный, чем все те, кого она видела до сих пор. Вздумай он пойти по темной или безумной дорожке, изловить его, наверное, было бы сложней, чем изворотливых Домовых, и он натворил бы дел поболе, чем Лжец. После всего, что Эша уже увидела и услышала, она не сомневалась - Олег Георгиевич самолично участвовал в большинстве охот на развеселых Говорящих. Но кто и когда поймал его самого? Не может быть, чтобы он изначально был таким уж правильным и ответственным. Так не бывает. Что-то заставило его... но что? Что-то из того, что он прожил? Что-то из того гипотетического поезда, что-то, что оставило шрамы на его руках, что-то, из-за чего его глаза иногда смотрят так странно...

- Порой я вижу мечты вещей, - пробормотала она в тишине холла, оттененной легким гулом, - а в обители Домовых я их видела более чем достаточно, и многие из них были более чем странными, но то, что происходит здесь... Мне и в голову не пришло сравнивать. Такие кошмары... Неужели никто из вас ничего подобного раньше не видел?

- Нет, - ответил Михаил как-то очень быстро, - ничего подобного я раньше не видел, - его взгляд прочертил дугу по обращенным к нему лицам. - Никто из нас не видел.

Ейщаров ограничился коротким отрицательным покачиванием головы.

- Но не может же быть, чтобы...

- Вы б сходили, умылись, Эша Викторовна, - произнес Олег Георгиевич скучным голосом. - Похожи черт знает на что!

- Я прекрасно выгляжу! - надменно возразила Шталь, машинально приглаживая встрепанные волосы и выуживая из спутанных прядей несколько колючек.

- У тебя кровь по всему лицу размазана, - напомнила ей Орлова, и сожаление о том, что она к этому не причастна, в ее голосе было настолько откровенным, что Эша, метнув на нее злобный взгляд, вскочила и почти бегом направилась в коридор, все же, постаравшись придать своей походке относительную непринужденность. Оставшееся позади высокое собрание вновь вразнобой зашумело, и Эша на ходу скорчила рожу в его адрес, но все ее мысли тут же снова занял обезумевший старый домик и прочие несчастные, никем не любимые вещи, теперь считающие себя жуткими монстрами, хищными растениями или смертоносным оружием. Хоть дом и поделился с ней остатками своей памяти, похоже, повернуть вспять этот процесс невозможно. Среди Говорящих нет психиатра для вещей, да они и не станут слушать. Дом не стал, а люстра... люстре она вообще не успела ничего сказать. Но почему ей хотя бы на мгновение удавалось их ощущать? Это ведь должно что-то значить.

В туалете Эша заглянула в зеркало, ужаснулась и, открыв кран, принялась старательно умываться, до боли оттирая щеки холодной водой. Она заметила, что руки у нее дрожат. Что ж, не удивительно. Еще парочка таких амплитудных происшествий - и она не сможет удержать даже стакан воды. Забавно - она-то сетовала, что ее перевели на прозаично-обыденную, до отвращения мирную работу, а оказалось, что эта работа поопасней будет. Конечно, швабры тут не при чем...

- Что вы у нее попросили?

Вздрогнув, Эша отпрыгнула, расплескав на себя воду, и изумленно-испуганно воззрилась на Ейщарова, стоявшего перед прикрытой дверью. Как он вошел, как открыл и закрыл дверь - она ничего этого не слышала - и отвернутый кран этого не извинял. В духа, что ли, успел превратиться господин Ейщаров?

- Что вы у нее попросили? - повторил Олег Георгиевич и, резко шагнув вперед, поймал попытавшуюся ускользнуть шталевскую руку. Крепкая хватка его пальцев, сжавшихся на ее запястье, немедленно доказала Эше, что Ейщаров по-прежнему более чем материален. Глаза его смотрели очень внимательно и, как удивленно отметила Шталь, неодобрительно. Это еще что - разве он не должен быть ей благодарен за ее прозорливость?

- Это, между прочим, женский туалет! - сварливо напомнила Эша.

- И что это меняет?

- Солидный бизнесмен хватает своих сотрудниц в женских туалетах? Ай-ай-ай, - Шталь неодобрительно покачала головой и попыталась вернуть себе свою руку, но у нее ничего не вышло. - О вас могут пойти слухи. Знаете, это сильно подпортит репутацию шайского благодетеля.

- Репутацию? - Ейщаров сухо усмехнулся. - Такое серьезное слово, такое весомое понятие, за ним так много можно спрятать... Только достать из него ничего нельзя. Ни упущенное время, ни умного плана, ни благоразумия. Ничего. Знаете, Эша, я не особо образован, но если я что-то говорю, то говорю это не просто так. Вы думаете, я шутил тогда, когда просил вас ограничить свои разговоры с судьбой?

- Да ведь я же... - возмущенно начала было Эша.

- Да, это очень своевременная догадка. И мне очень хотелось бы верить, что именно чрезвычайные обстоятельства заставили вас пойти коротким путем, а не нежелание додумать то, что появилось у вас в голове. Что вы хлопаете глазами?! У вас возникла неоформившаяся мысль, и вы попросили у судьбы, чтобы что-нибудь помогло вам ее завершить. Так и вышло. Что - я не прав?

- Это была очень четкая и надежная цепь случайностей, - надменно заявила Шталь. - Орлова отказалась меня слушать, я отключила ее, чтоб она мне не мешала, чуть не сбила мужика, подвезла его до дома, у него порвалась сумка, и я помогла занести ему вещи. Если б не это - я б не нашла тот дом, и, вероятно, до сих пор не знала бы о нелюбимых вещах. А если б я не стукнула Орлову по голове, то некому было бы вытащить меня из дома. Возможно, она пошла бы со мной. Возможно, мы бы обе были уже мертвы... Олег Георгиевич! - она свирепо шлепнула ладонью по краю раковины и тут же испуганно спрятала руку за спину, мысленно перед раковиной извиняясь. - Почему я вообще должна оправдываться?! Вы должны быть мне благодарны! Или мне нужно было объяснить это, чтобы вы поняли?

- Я вам благодарен! - Олег Георгиевич отпустил ее. - Все благодарны, можете успокоиться! Обстоятельства... да... но, мне кажется, дело тут совсем не в обстоятельствах. Вам стало по душе, когда ваш собеседник подносит вам все на блюдечке, когда он берет вас за шиворот и сует носом, куда надо. Вы ведь неглупая девушка, Эша, вы можете справиться и сами, - Эша потрясенно округлила глаза. - Судьба - это не вещь, это опасный собеседник. В конце концов вы добьетесь того, что вся ваша жизнь будет состоять из поворотиков к нужным ответам и нужным встречам... но собственной судьбы у вас не будет. Вы думаете, что управляете ею? Вы ошибаетесь. Вы можете ее разрушить.

- Да вы же сами меня в это втравили! - воскликнула Эша, подавшись вперед и чуть не стукнувшись носом о начальственный подбородок. - Вы же сами тогда...

- Да, это так.

- Стоп, - Эша отступила и озадачено потерла кончик носа. - Мне кажется, или вы пытаетесь передо мной извиниться?

Ейщаров молча наклонил голову.

- Да как вы смеете это делать?! - взвилась Шталь. - Знаете что?! Я успела узнать о вас достаточно! Вы - хитрый, изворотливый тип, вы подставляете, вы используете втемную, вы пугаете, вы орете, вы никогда не рассказываете того, о чем вас просят, и при всем при этом вы каким-то образом ухитряетесь быть хорошим человеком - и это меня бесит!

Она с грохотом вылетела из туалета, оставив Ейщарова стоять с недоуменно приподнятыми бровями, пробежала по коридору, выскочила в холл, плюхнулась в кресло напротив старшего Оружейника и в ответ на его вопросительно-насмешливый взгляд громко рявкнула:

- Что?!

Михаил произвел ладонями смешной закрывающийся жест и вместе со своим креслом отъехал чуток подальше. Позабытая Бонни выбралась из-под волос на затылке, где она пряталась все это время, и как-то искательно полезла Эше за шиворот. Шталь устремила свирепый взор на монстеру, решив теперь тоже с ее помощью вести диалог с начальником, потом, не выдержав, осторожно постреляла глазами туда-сюда. Вернувшийся Ейщаров стоял к ней спиной, разговаривая с братьями Зеленцовыми, и только сейчас Эша осознала, что за нападение на Аллу ей ничего не было. И, похоже, не будет. Конечно, сама-то Орлова не упустит случая страшно отмстить - вон как глазами зыркает!

Заметив шталевский взгляд, Алла сделала руками такое движение, будто сворачивала шею курице, и Эша напустив на лицо сонное выражение, отвернулась, выуживая из-за шиворота Бонни. Посмотрела на мраморного сатира у фонтанчика, все так же приобнимавшего пустоту, невольно передернула плечами, и тут ее взгляд упал на пристроившихся возле фонтанчика Ковроведа, бывшую Часовщицу и младшего Футболиста Пашу, беспрерывно поправляющего очки. Валера, чьи веснушки казались поблекшими, почти незаметными, мрачно что-то втолковывал своим собеседникам, на что Юля Фиалко безразлично пожимала плечами, а мальчишка яростно тряс головой. Приметив шталевское внимание, вся троица внезапно приобрела настолько равнодушный вид, что Эша настороженно осмотрела каждого с ног до головы, но ничего не поняла и отвернулась.

Вы ведь неглупая девушка, Эша, вы можете справиться и сами.

Ну да, конечно! А если на то, чтобы справляться самой, нет времени?!

Вообще непонятно, к чему он затеял этот разговор.

Особенно противным было то, что несмотря на несвоевременность своих высказываний, Ейщаров был не так уж неправ. Разве она не задумывалась о том же самом?

Раздраженно дернув губами, Эша вытащила блокнотик и принялась рисовать в нем загадочные схемы, не забыв снабдить творение привычной надписью "к отчету Эши Шталь для Эши Шталь", и, когда в постепенно улегшемся гуле голосов звонок ейщаровского сотового прозвучал особенно громко, сердито вздернула голову. В тот же момент Таможенник резко крикнул от дверей:

- Олег, подойди!

Ейщаров, уже прижавший телефон к уху, быстро направился к дверям и, разумеется, то же самое сделало большинство находившихся в холле. Шталь, отшвырнув блокнот, тоже ринулась туда и, без всякого уважения к коллегам свирепо работая локтями, быстро отвоевала одно из мест у стеклянной вставки, с которого открывался превосходный обзор на предкрылечное пространство. По этому пространству взад-вперед быстро перемещался полузнакомый человек в маленькой черной шляпе, съехавшей на затылок. Одной рукой он тоже держал возле уха телефон, другой же немилосердно полосовал воздух в различных направлениях, и в целом - и по этим жестам, и по выражению его лица Эша сделала вывод, что в данный момент бегающий перед крыльцом человек отчаянно сквернословит.

- Все закрыто, ему не пройти, - с легким злорадством произнес рядом с ней Скульптор. - Что ему надо?

- Ты можешь перестать орать и объяснить толком? - громко спросил Ещаров у своего телефона, потом опустил руку. В тот же момент метавшийся на улице человек уронил руку со своим сотовым, и Эша удивленно сделала второй вывод - тот явно сквернословил в адрес Олега Георгиевича.

- Впустите его, - велел Ейщаров чуть напряженным голосом, - а вы не толпитесь. Степан Иванович, может, уйдете пока наверх?

Посудник яростно мотнул головой.

- Впустить? - удивился Скульптор. - Зачем он нам тут сейчас?

- Я его не звал. Сомневаюсь, что он пришел просто так. Аркадий, впусти его.

- Зачем мне это делать? - с угрюмым вызовом спросил Аркадий Геннадьевич, с преувеличенным тщанием разглаживая воротник своей черной рубашки.

- Посмотри на него, - Олег Георгиевич кивнул на человека, который теперь медленно, словно примеривающийся к добыче хищник, прохаживался перед ступеньками, неотрывно глядя на дверь, и Шталь окончательно узнала в нем Вадика, голубого-вампира-журналиста-атеиста. - Ты помнишь, какой он был, когда приходил сюда?

- Он боялся, - медленно ответил за Скульптора Михаил, забыв, что должен обращаться к монстере. - А сейчас ему плевать. Что-то серьезное случилось у нашей продажной нечисти.

Скульптор раздраженно пожал плечами, но, тем не менее, прихватив с собой братьев Зеленцовых, вышел в приоткрытую Таможенником дверь. Толпа отхлынула на свои места, за исключением Шталь, которая вцепилась было в косяк, но Олег Георгиевич невежливо отделил от него уборщицу и пихнул в ближайшее кресло. Через несколько секунд в холл влетел Вадик и тотчас крутанулся вокруг себя, точно выбирая, на кого первым кинуться. Его лицо шло рябью, глаза заволоклись густой белесой туманной дымкой, и сейчас он выглядел довольно-таки жутко.

- Разве о таком мы договаривались?! Я не для этого приходил! Вы говорили о высылке! О контроле не границах! А вы вот как значит?!

- О чем ты? - спросил Ейщаров с искренним недоумением.

Вадик зашипел, оскалившись, и сквозь очертания его совершенно обычных человеческих зубов проступили дрожащие игольчатые клыки. Его приподнятые руки тряслись, по полупрозрачной коже лица катились крупные капли пота - ренегат и шкура продажная явно был на пределе. Михаил молча выступил вперед, уже держа в здоровой руке тяжелый нож - Эша даже не успела заметить, когда он его достал. Но Вадик, который рядом с Оружейником казался карликом, не отступил, а только издал злобный горловой звук.

- О чем?! Вот не надо только мне тут невинное дитя изображать, Ейщаров! О том, что вы будете нас убивать! Вот ты как, значит, реши...

Прежде чем он успел договорить, Олег Георгиевич ловко обогнул Михаила, который уже подался вперед и, казалось, вот-вот насадит разъяренного журналиста-нелюдя на нож, и отвесил Вадику крепкую звонкую пощечину, словно тот был бьющейся в истерике дамочкой. Не устояв, тот сделал несколько быстрых шагов спиной вперед, стукнулся о бортик фонтана, уронив в него шляпу, сел на пол и уже из этого положения вполне человеческим голосом произнес:

- А-а, то есть, это не вы?

- Что бы ты не имел в виду - это не мы, - Ейщаров сделал отстраняющий жест Михаилу, который как-то смущенно спрятал нож за спину, наклонился и, подхватив моргающего Вадика под подмышки, потянул его вверх. - Ну, давай-ка встанем.

- Д-да, - промямлил тот, внезапно скиснув, и повис на ейщаровских руках, убито глядя куда-то внутрь себя. Подошедший Оружейник сердито отодвинул Олега Георгиевича, легко подхватил Вадика одной рукой, донес до стула и уронил на него, после чего бесшумно отступил к окну и украдкой вытер руку о штору. Костя выловил журналистскую шляпу из фонтана, отжал и вручил владельцу, заботливо спросив:

- Может, водочки?

- Не пью, - Вадик принял свою мокрую измятую шляпу и горестно посмотрел на нее. - А гранатового сока у вас нет?

- Может тебе, блин, еще достархан соорудить?! - вскипел от окна Михаил.

- Что случилось? - Олег Георгиевич придвинул себе стул и сел напротив Вадика, остальные сгрудились вокруг, вовсю разглядывая визитера, вновь приобретшего вполне привычный для человеческого глаза вид.

- Трое наших... троих наших убили... здесь, в Шае... убили... какие-то жуткие ваши вещи... и везде на адресах твои люди... я как узнал... я сразу... что я должен был подумать?!

- Погоди... так значит те трое... Пианист, женщина из молельного дома, портье - они...

- Хочешь сказать, вы не знали?! - снова взвился Вадик. - Хочешь сказать, вы понятия не имели?! Всех нас тут не вычислили?! Рядовые граждане, тихие, безобидные, только на эмоциях... а Юрка, бедняга, вечный неудачник, вообще постоянно впроголодь жил...

- Но он умер от кровоизлияния в мозг...

- Да, у многих из нас есть мозг! Тебя это удивляет?! С самых слабых начали, которые вообще не могут...

- Я тебе сказал, это не мы!

- Ну да, - Вадик кивнул. - Я забыл. Но ведь ваши вещи...

- Это не наши вещи! - решительно влезла в разговор Шталь. - У нас тоже один погиб, в больнице полно раненых!

- Как так? - удивился Вадик и нахлобучил на голову мокрую шляпу.

- А вот так! - грохнул Полиглот и озадаченно почесал бритый затылок. - Тогда что ж это получается - эти взбесившиеся, - он покосился на Эшу, - нелюбимые вещи ориентированы не только на то, чтоб нас уничтожать, но и этих?.. Если исходить из того, что он нам тут недавно плел, что-то в этом нет логики...

- Вы говорите, ваши тоже... - Вадик вскочил со стула и оббежал вокруг него два раза, потом снова обрушился на сиденье и, умостив подбородок на резной дуге спинки, сообщил: - Я этого не знал. Я недавно верну... и я сразу же... я этого не знал.

- Разумеется, какое тебе дело до наших! - проскрежетал Музыкант. - Тебе же плевать...

- А вам плевать на нас! - справедливо заметил Вадик. - Но тогда... А может, какой-то ваш эксперимент...

- Нет, - отрезал Ейщаров.

- А может кто-то нечаянно...

- Нет.

- Но откуда тогда они взялись - все эти вещи?! - возопил ренегат, вознося руки к потолку.

- Мы практически уверены, что ответственность за происходящее несет тот человек, о котором ты нам рассказывал, - Федор Трофимович легонько, успокаивающе похлопал Вадика по плечу. - Который договорился с вашими.

- Но это ж тогда вообще какой-то винегрет, - Вадик закрыл лицо ладонями, потом уронил их на колени и жалобно сказал: - Если у вас нет гранатового сока, то можно мне, хотя бы, столик какой-нибудь? Меня успокаивает, если я на что-то облокачиваюсь.

- Черт знает что! - буркнул Оружейник. - А на ручках тебя не укачать?!

Столик принес Глеб, попутно задев им Степана Ивановича, который, болезненно ойкнув, ругнулся в его адрес, продолжая смотреть на Вадика с откровенной ненавистью. Встрепанный журналист облегченно уткнулся локтями в круглую резную столешницу и глубоко вздохнул.

- Вот прекрасная возможность проверить новую информацию, - Оружейник широким жестом указал на Вадика. - Сунуть его к какой-нибудь из взбесившихся вещей, чтоб мы точно знали, что их главное желание уничтожать Говорящих и Нелюдей.

- Отличная идея, - поддержал его Посудник, кровожадно сверкая глазами. - Вон в тот бы мусорный бачок-то его пихнуть и...

- Как вам не стыдно?! - возмутилась старшая Швея.

- А чего-то мне должно быть стыдно?! Одна из этих тварей мою дочу чуть не угробила. Нет уж, всех их надо под корень...

- Ваши знают об этом? - Ейщаров передвинулся вместе со стулом, загораживая Вадика от разъяренного Посудника.

- А ты как думаешь? Там уже такая каша заваривается... Вы же нам этим войну объявили!.. да только, получается, это и не вы вовсе?

- У тебя полно возможностей проверить...

Вадик схватил себя за волосы и неопределенно затряс головой.

- Вообще-то в какой-то момент мне и самому показалось это странным. Мы ведь уже общались раньше и это... Я бы мог рассчитывать, что вы начнете нас высылать, но убивать... Это очень глупый ход. А вы, вроде, не дураки.

- Ба-а, дождались, в кои-то веки, комплимента от нечисти! - хмыкнул Байер.

- Но слов много, слов... слова - это все слова... - Вадик наклонился и почти распростерся на столешнице, обхватив ее руками. - Ветерок... Я могу узнать хоть какие-то подробности?

- У нас нет на это времени! - нейтральным голосом заявил один из братьев Зеленцовых. Олег Георгиевич вдруг обернулся и взглянул на Шталь.

- Эша Викторовна?

- А?! - испугалась Эша, хотя тон Ейщарова был совершенно спокойным.

- Будьте добры, изложите подробности Вадиму Валентиновичу, только постарайтесь не размазывать.

- А почему я?

- Потому что я все еще ваш начальник.

Шталь поджала губы, потом, выбравшись из кресла, встала перед Вадиком, удивленно и с откровенной опаской воззрившимся на птицееда, оседлавшего ее плечо, и вкратце изложила подробности и теории, помогая себе руками и в процессе рассказа дважды лягнув Оружейника, пытавшегося вставить в речь свои комментарии. По окончании вещания Вадик царапнул ногтями по столешнице, немедленно заработав нелестный эпитет от Севы, вскочил и завернул настолько затейливое, масштабное ругательство, что на него с уважением посмотрел даже Степан Иванович.

- Делу это не поможет, - пробормотал Костя, - но, похоже, парень тоже проникся.

- Что же мне теперь делать? - растерянно проговорил Вадик, описал по холлу суматошную восьмерку, схватил за плечи подвернувшуюся Шталь, не успевшую отскочить, и легко встряхнул ее. - Что?

- Я не знаю, - Эша оттолкнула его, одновременно подхватывая Бонни, уже собравшуюся тяпнуть Вадика за руку, но Вадик уже и сам руку отдернул. - А ты собираешься что-то делать?

- Мне не нужна война, - Вадик кинулся к лестнице, но тут же вернулся и плюхнулся обратно на свой стул. - Никому из нас тут не нужна война. Но как же ловко... и наших, и ваших... Конечно, я могу вернуться, попробовать объяснить... но меня, скорее всего, даже слушать не станут! Матриархи в это никогда не поверят! А с другой стороны, если поверят, то будет только хуже.

- Почему? - удивилась Нина Владимировна.

- Потому что тогда они приложат все усилия, чтобы в это не поверили все остальные, - Вадик развел руками. - У матриархов власть - и, я уверяю, в этом отношении они от ваших властителей ничем не отличаются. Ситуацию я вам объяснял еще тогда. А теперь, после того, что случилось, даже те, кто до сих пор держался нейтрально по отношению к вам, будут за то, чтобы вас уничтожить.

- Так может, эти ваши матриархи только рады, что это случилось?

- Не по мне наговаривать на свой народ, но... вполне возможно, что это так. Другое дело, что они не причастны к тому, что устроил ваш... этот, - Вадик мелко закивал Олегу Георгиевичу. - Уверяю.

- Еще бы - это слишком опасно даже для них, - произнес Ейщаров. - Потому что если это вскроется, наверняка ваших матриархов ничто не спасет от вас же самих...

- Ты не очень хорошего мнения о нашей правящей структуре, - укоризненно заметил Вадик.

- Скажешь, я не прав?

- Не скажу, - отмахнулся тот. - И все-таки, что же мне делать?

Ейщаров пожал плечами.

- Теперь, когда между нами все предельно ясно, мы займемся своими делами, а тебе могу только посоветовать собрать всех своих и как можно быстрей покинуть город. Мы понятия не имеем, сколько здесь вещей и как быстро увеличивается их количество.

- Да, - Вадик встал и направился было к двери, но тут же повернулся. - А вы?

- Ну, это тебя не касается, - заверил Олег Георгиевич. - И, думаю, на этом наше деловое соглашение лучше разорвать.

Вадик неопределенно дернул головой, зачем-то посмотрел на свои пальцы, потом открыл рот, но тот по ступенькам простучали каблучки, и в холл вылетела запыхавшаяся дочка Степана Ивановича, с привычной ловкостью неся поднос с высоким стаканом и графинчиком, наполненным густо-вишневой жидкостью.

- Кто сока просил? Я не сразу нашла гранатовый... - она поставила поднос на столик. - Может кто еще чего хочет? Вы говорите, не стесняйтесь, а то мы с девочками там сидим, чтоб не мешать, а делать нам-то все равно нечего...

При виде Катюши Вадик волшебным образом преобразился. Его лицо, мгновенно утратившее выражение растерянности и удрученности, засияло широкой улыбкой, а в глазах словно вспыхнуло по лампочке. Он округлым, изящным жестом родовитого испанского гранда сорвал с себя шляпу, пригладил волосы, дернул концы своего широкого воротника и, с немыслимой скоростью пролавировав между сидящими, оказался возле Катюши, поэтическим голосом воскликнув:

- Как случилось, что я ни разу, - он ладонями обрисовал округлые линии вокруг Катиной фигуры, - всего этого не видел?! Какой жестокий удар судьбы... но какой подарок напоследок! - Вадик скользнул Катюше за спину и, прежде чем она успела повернуть голову, явился с другой ее стороны. - Как же зовут вас, нимфа, дриада, наяда, фея, изумительнейшее видение?.. - повернув голову, он пояснил сидевшему рядом Славе. - Я использую устаревший стиль, поскольку современный язык, на мой взгляд, совершенно не годится для объяснений с женщинами, - тут же позабыв про не успевшего ничего сказать собеседника, Вадик снова обратил все свое внимание на Катюшу. - Признайтесь же!

- А ну брысь от моей дочери! - истошно завопил Степан Иванович, пробираясь сквозь толпу к месту действия.

- Катя, - призналась Катюша, зардевшись, и представитель нечистой силы, подхватив бывшую официантку под ручку, запечатлел на этой ручке сочный поцелуй. Катюша зарделась еще больше. Похоже, ни бывший муж, ни экс-любовник-банкир с ней так никогда не обращались.

- Какое царственное имя! Я же - просто Вадик, но вы можете называть меня как угодно! - журналист отпустил ее руку, тут же схватил за вторую, тоже прижал к губам, после чего принялся порхать вокруг ошарашенной молодой женщины, словно диковинная и очень красноречивая бабочка. - Я немыслимо восхищен! Какие глаза! Зубы! Великолепная грудь! А все остальное!.. Как вышло, что вы до сих пор одиноки? - Вадик склонился к ее уху. - О, я знаю, поверьте - я чувствую такие вещи.

- Катька, а ну-ка живо, бегом, руки-то, руки с мылом сполосни! - надрывался Посудник, застрявший среди коллег, которые, к его негодованию, не спешили пресечь излияния Вадика, вместо этого наблюдая за ними с большим интересом. - Да что ж ты стоишь-то, дура, рот разинула! Он вампир!..

- Это очень общий термин! - отрезал Вадик, не оборачиваясь. - Я говорил это много раз!

- Ты ж голубой! - напомнил Михаил с насмешившим Эшу возмущением.

- Елки!.. - Вадик на мгновение сник, отступая. - И правда...

- Как?! - разочарованно спросила Катюша.

- Обычаи рода... - журналист схватился за голову. - Еще двенадцать лет!.. Но я не могу ждать так долго, а бисексуальность у нас не принята!.. Нет-нет-нет, я сию секунду перехожу в гетеросексуальность! Как насчет свидания?! Назначьте час, я прихвачу розы и шампанское... нет, какая грубая банальность! - орхидеи и амброзию! О, дивное создание!..

- Нет, ну как, гад, излагает! - восхитился Полиглот.

- Уйди, или я тебя убью! - Степан Иванович, наконец-то прорвавшийся к тому месту, где изумленно застыла его дочь, попытался сцапать Вадика, но тот легко ускользнул и, приобняв спинку ближайшего кресла, спросил у сидевшей в нем Сашки:

- Кто сей сердитый старикан?

- Это ее папа, - сообщила Модистка.

- Папа?! - Вадик всплеснул руками, отскочил и, ловко миновав все угрожающие выпады Посудника, исхитрился похлопать его по плечу. - Я очень рад!

- Это вы сока хотели? - пролепетала Катюша, не сводя с журналиста зачарованного взгляда.

- Катька, иди наверх, сейчас же! - Посудник резко толкнул дочь в сторону лестницы. - Чего ты на него уставилась?! Вот глупая баба! Сказано ж тебе, вампир он! Забыла, что с тобой в Лучевске сотворили. Это ж его родич был! Нечисть поганая! А ты - ну-ка, покажи ей свое настоящее лицо!

- Что?! - грозно сказал Вадик. - Так вот старуха Секлета кого... Все, больше ни единым словом не перекинусь я с этим злобным, гнусным родом, и они враги мне на всю оставшуюся жизнь.

- Гляди-ка, как запел, - хихикнул Костя. - Да будь на ее месте кто другой...

- Кто я, чтобы осуждать чужие методы и чужой выбор? - вкрадчиво сказал Вадик у левого плеча Посудника, извернувшись, исчез и выскочил у Степана Ивановича из-за правого плеча. - Но это не тот случай! Я в бешенстве! Я потребую возмездия у своего матриарха, - он сделал скачок в сторону и задумчиво облокотился на столешницу рядом с Ейщаровым, доверительно сообщив ему: - Хотя, вероятней всего, матриарх меня пошлет подальше.

- Ты еще не забыл, зачем сюда пришел? - поинтересовался Олег Георгиевич.

- Такое забыть невозможно, - Вадик посерьезнел, - еще несколько минут - и мы вернемся к нашей беседе.

- Мы уже закончили нашу беседу.

- Олег Георгиевич, тварь-то эту вышвырните отсюда! - потребовал Посудник.

- Папа, как вы себя ведете?! - одернула его Катюша.

- Да ты... - захлебнулся словами Степан Иванович, - да он...

- Папа, не нужно так нервничать, - Вадик сделал небрежный жест, и Посудник вытаращил на него глаза. - Я скоро и сам уйду, - он метнулся обратно к Катюше, - только скажу еще пару словечек этой прекрасной деве!

- У девы, между прочим, сын есть! - ехидно сказала Орлова, но добилась совершенно иного эффекта.

- Превосходно, - Вадик скрылся за Катюшиной спиной и выехал с другой стороны на одном колене. - Я счастлив! Маленький пухлый ангелочек! Или чертенок. В любом случае я непременно полюблю их обоих!

- У меня только один сын, - сказала Катюша, окончательно сбитая с толку.

- Это пока, - заверил Вадик. - У нас будут и свои дети, непременно, и их будет много... правда, их не примут в род, как полукровок, но мне плевать! И никто не посмеет назвать их полукровками, - он развернулся и обвел всех торчащим указательным пальцем. - Ну? Кто?!

- У вас пока еще нет никаких детей, успокойся, - подрагивающим от смеха голосом сказал Ейщаров, и Вадик сник.

- Да, я все время опережаю события. Вернемся к нашей теме... Просто, я так растерян, столько всего сразу - любимая женщина, папа, сын... Я взволнован, - Вадик испустил вздох и промокнул лицо измятой шляпой.

- Я, пожалуй, пойду, - пробормотала Катюша, отступая к лестнице.

- Не уходи далеко, - Вадик простер к ней руку. - Я обязательно приду. Теперь мы неразрывно связаны. Впрочем, сейчас тебе действительно лучше уйти, ибо думать я буду не о делах, а о том, когда, наконец, окажусь в твоей опочивальне!

- Неприлично решать такие вопросы на людях, - проворковала Катюша тоном, определенно дающим надежду на продолжение знакомства. - До свидания.

- Катька, ты, наверное, не поняла, но он вампир и ему двести лет, - еще раз пояснил Степан Иванович, вновь обретая дар речи.

- Вечно вы, папа, к мелочам цепляетесь, - рассеянно отозвалась Катюша и легко взбежала по лестнице. Вадик шумно вздохнул и обвалился на свой стул, мечтательно глядя в сторону ступеней.

- У него наверняка судимость! - крикнул Посудник вслед удалившейся дочери, надеясь, что подействует хоть этот аргумент. Вадик нахлобучил шляпу на голову и поправил выбившуюся из-за пояса рубашку.

- Всего одна, папа, да и то - делов-то - в двадцатых годах прошлого века спер мешок угля. К тому же, меня за это все равно уже расстреляли, о чем имею три справки.

- Не сметь называть меня папой! - рявкнул Степан Иванович и взбежал по ступенькам, явно собираясь учить дочь уму-разуму. Михаил крякнул, покрутив головой.

- Ну ничего себе, как лихо решают иные личные вопросы!

- И правильно! - неожиданно сказала Шталь, за что тут же была презентована признательным взглядом Вадика. - Так и надо!

- Подобная скорость может все испортить, - рассудительно заметил Марат.

- Чепуха! - заявил Вадик, вальяжно обвисший на стуле так, словно из него вынули все кости. - Испортить может все как раз промедление. Женщинам нравятся люди решительные, они всегда ждут от мужчин первых шагов, потому что, вообще-то, так принято с древних времен, но большинство мужиков, почему-то, встретив женщину, которая им нравится, только ходят вокруг и неопределенно вздыхают, а потом хватают первую согласную встречную, женятся на ней и все оставшееся время рассказывают окружающим, как жена загубила им жизнь!

- Вот, - воскликнула Скрипачка, - вот здоровый взгляд на предмет!

Эша внезапно зло посмотрела на Олега Георгиевича, сама не поняв, почему это сделала. По счастью, Ейщаров сидел к ней спиной и ничего не заметил, зато заметил Сева и вопросительно приподнял брови. Эша мотнула головой и, опустившись в свое кресло, снова занялась схемами в блокноте. Несмотря на то, что она одобрила методы Вадика, кто бы он там ни был, недавнее действо изрядно испортило ей настроение, хотя, после всего происшедшего оно и так не было лучезарным.

- Нечисть во всей красе, - задумчиво произнес Байер. - У него корешей замочили, а он...

- Бывают в жизни такие моменты... - лирично начал Вадик, но тут же осекся, сдвинул брови и переместил шляпу на левое ухо. - Так вот, когда я шел к двери и обратно, возник у меня один вопрос. По вашей теории, их вещи стали такими, потому что вошли в контакт с некой вещью, созданной... этим и ввезенной в Шаю?

Олег Георгиевич кивнул.

- Ну, так это невозможно! - заявил Вадик, торжествующе откинувшись на спинку стула и, заметив, недоуменный взгляд Шталь, приподнял шляпу. - Я могу это допустить в отношении Лиамы... приемщицы из химчистки - она пришла в чужой дом, да и не отличалась, бедняжка, никогда ни умом, ни осторожностью. Юрка погиб в общественном месте - ладно... Но портье, Сорокин, у себя дома... Сорокин был самый большой осторожник, какого я знал. А ведь о вас давно известно. Какими бы свойствами не обладала эта вещь, разве может она самостоятельно перемещаться по городу и проникать в квартиры? Разве ее не должен был кто-то принести?

- Мы же не знаем, что это, - Ейщаров постучал указательным пальцем по графинчику, и Вадик, вспоминающе кивнув, налил сока в стакан и поднес его к губам, мечтательно закатив глаза. - Это может быть какая-то мелочь. Зажигалка. Деталь одежды...

- Олег, я тебя уверяю, если до вашего появления Сорокин был большим осторожником, то после него он стал осторожником маниакальным, - перебил его Вадик настолько серьезным и рассудительным тоном, что слушать его начали абсолютно все, кто находился в холле. - Он никого не пускал в дом. Не принимал никаких подарков. Не брал почту. Почти ничего не покупал. Никого не подпускал близко, так что вряд ли кто смог бы что-то сунуть ему в карман, - журналист задумчиво подпер голову ладонью. - Я его все спрашивал - чего ты не уедешь, это ж не жизнь, так он - родовые корни, родовые корни... А любил он свою ванну или нет - этого я не знаю.

- Не может быть, чтоб он вообще ничего не покупал, - изумилась Шталь. - А еда?! - Вадик посмотрел на нее укоризненно, и она с досадой отмахнулась. - Все время забываю, кто вы... Ну а спички, лампочки, туалетная бумага...

- Нет, это должна быть какая-то более сложная вещь, - Олег Георгиевич потер висок. - Вещь с памятью. С большим запасом эмоций. И... - Эше показалось, что Ейщаров хотел еще что-то сказать, но он ограничился неопределенным пожатием плеч. Михаил что-то глухо пробормотал и принялся мерить шагами холл.

- Что-то тут не вяжется, - Слава переглянулся с Шофером, после чего тот немедленно уставился в пол, будто искал в плитах ответ на это замечание. - Вот убей бог, не вяжется что-то. Теории да... все вроде так, но чего-то не хватает.

- Это верно, - Ейщаров взглянул на свой хронометр, потом легко провел пальцем по стеклу, словно давая часам понять, что помнит о них. - Что же это за вещь, что беспрепятственно проникает во все уголки дома, в ванные, на кухни, в запертые сейфы. Она настолько мощна, что ей достаточно лишь появиться на пороге? Настолько хитра, что может попасть куда угодно? - он закурил, усмехнувшись Вадику, который, сморщив нос и сделав извиняющийся жест, тотчас отодвинулся от облачка сигаретного дыма. Эша заметила, что он то и дело пугливо косится на птицееда на ее плече, причем не со страхом арахнофоба и не с обыденной опаской укуса - нет. Так, пожалуй, человек может поглядывать на насквозь криминальную личность, которая в любую секунду может выхватить пистолет или тесак. - Или... может она всегда была в этих домах?

- Это лишено всякого смысла, - сказал Байер. - Тогда бы...

- Нет, - Эша вдруг вскочила и махнула на Игоря своим блокнотом. - Подождите, нет, он прав! Допустим, Лжец действительно придумал, создал, разговорил... уж не знаю, что он там сделал... в общем, соорудил некую вещь, способную заражать другие вещи, сводить их с ума, позволять им воплощать собственный бред и провоцировать в них ненависть к Говорящим и Нелюдям - так? А таких вещей может быть много? Ну, чтоб везде их разбросать...

- Нет, - с огорчившей ее уверенностью ответил Ейщаров, резким взмахом ладони развеял дымную скелетоподобную лапку, тянувшуюся к отодвигавшемуся журналисту длинными дымными когтями, и показал кулак дяде Вове, - я так не думаю. Лжец мало изучен нами и, все же, вряд ли он настолько силен. Подобная вещь - очень сложное, кропотливое творение, он должен был долго над ней работать. Но для охоты она не годится - ведь из очага заражения можно просто уехать. Нет, эта вещь ориентирована на поселение, а узнал он о поселении недавно, раньше вылавливал Говорящих поодиночке. У него просто не хватило бы времени.

- Может, это не вещь, а какое-нибудь мелкое животное, которое...

- Мы чувствуем любую жизнь поблизости, - встрял Вадик и сдвинул шляпу на нос, приобретя загадочный вид. Следующие его слова объяснили Шталь странные взгляды, которые бросал журналист на ее питомицу. - И, без необходимости, стараемся ее не подпускать. Для нас это ведь все равно, что для вас оставить нараспашку входную дверь для чужаков. У нас ведь тоже есть конкуренция, воры, маньяки - увы, в этом отношении мы от вас недалеко ушли. А некоторые роды используют животных и насекомых. Я уж не говорю о перевертнях. Нет, мне совсем не нравится эта версия.

Оружейник, облокотившийся на спинку кресла неподалеку, издал недоброе погромыхивание, вновь извлек один из своих ножей и принялся вызывающе крутить его в пальцах. Ему явно не нравилось, что Вадик не только не был изгнан из офиса, но и даже получил право высказываться.

- В таком случае, в нашей теории не хватает одного звена, - торжествующе подытожила Эша, откидываясь на спинку кресла.

- В каком ее месте? - угрюмо поинтересовался Музыкант. - Ваша теория уже настолько разветвленная, что я не очень-то понимаю, где она начинается и где заканчивается.

- Эта вещь не может действовать снаружи дома, иначе все в городе уже было бы заражено. Не говоря уж о старых нелюбимых вещах, люди ежедневно совершают прорву покупок, благодаря чему появляются вещи, лишенные иммунитета. Во-вторых, под воздействие попадают лишь одна-две вещи, значит, воздействие это не мощное, чем-то ограниченное.

- Это подтвердилось, когда мы проверяли твою теорию, - кивнул Зеркальщик. - Да, в квартирах есть и другие нелюбимые вещи, хотя узнать это было чертовски сложно. Не то, чтобы люди не хотели об этом говорить - просто они настолько не придавали этому значения...

- Слабый вирус магии, - сказала Шталь с умным видом. - Магия сильная, а вирус - слабый. Такое можно допустить, Леонид Викторович?

Младший Садовник, за все это время не проронивший ни слова, пробурчал, что в нынешних обстоятельствах он может допустить что угодно, хотя с медицинской точки зрения это полная чушь. Эша небрежно отмахнулась от него.

- Версия незнакомца с вещью... Даже если допустить ее и смириться с совершенно произвольным выбором адресов, не каждого незнакомца пустят на кухню, в ванную, в спальню и, уж тем более, в сейф с драгоценностями. Но если на место незнакомца поставить хозяев домов? Они возвращаются в свои квартиры, идут в ванную, в спальню, открывают сейф... По-моему, тогда все очень здорово получается. У них есть доступ ко всем вещам. Человек - вот чего не хватало в нашей теории.

- Да ну, ерунда какая-то! - фыркнул Костя. - Что ж это за вещь такая, что народ ее друг другу передает по всему городу?! Да еще так быстро!

- Да никто ее не передает! Это она передает! Люди приходят к ней, получают свою порцию магического вируса и несут его домой. Он слабый, поэтому его хватает только на несколько вещей. На людей он, вероятно, не действует, иначе мы бы уже об этом знали. Они - просто носители. Посредники. Помните, Федор Трофимович, вы сказали, что лучший посредник - это тот, кто не знает о том, что он посредник.

- Я говорил это по другому поводу, - заметил Спиритуалист из-за колеблющейся решетки из сигарного дыма, созданной стараниями шаловливого дяди Вовы. - Но, в сущности, такая версия многое проясняет. И характер распространения, и то что хозяева взбесившихся вещей абсолютно не связаны друг с другом и находятся на разных ступеньках социальной лестницы. Неизвестно, должен ли человек войти в контакт с этой вещью или просто оказаться поблизости... но она наверняка должна находиться в каком-то общественном месте. Куда ходят все люди?

- Люди получают деньги, платят по счетам и делают покупки на всех ступеньках социальной лестницы. Даже если они не являются людьми, - Ейщаров устремил вопросительный взгляд на Вадика. - Не так ли?

- Кроме духов - да, - неохотно кивнул журналист.

- Тогда самое очевидное - это банки и супермаркеты, - Олег Георгиевич побарабанил пальцами по столешнице. - В Шае пять крупных супермаркетов. Три банка. Двадцать пять филиалов.

- Закрыть их разом на все время проверки невозможно, - заметно упавшим голосом произнес Марат. - Закрывать по очереди - что-нибудь упустим. А проверять их в рабочем состоянии...

- Нельзя! - отрезал Марк Зеленцов авторитетным тоном. - Мы вот у Фантаста были только в сопровождении, а и нам досталось - будь здоров! А сколько неГоворящих в больнице? Подготовленных, между прочим! А там - рядовые граждане, домохозяйки, детишки, да персонал - большей частью девки бестолковые. Неизвестно, как эта вещица себя поведет, когда мы к ней сунемся. Да и неизвестно, что там вообще - вещи хоть и некупленные, а черт его знает! - к тому же есть еще и оборудование, а уж оно точно со связями. Пошинкует всех за милую душу!

Костя рядом мелко закивал, прищурившись - у него из головы все еще не шли бамбуковая занавеска и старый диван, поглотивший соплеменницу Вадика.

- К тому же, не забывайте, что это может быть и какой-нибудь мелкий магазин, - заметил Михаил. - Какой-нибудь минимаркет. Кто-то несостоятельный за дешевым маслицем зашел, а кто-то из состоятельных - за сигаретами забежал.

- Вряд ли, - заявил Вадик, и его, неожиданно, поддержал Байер.

- Да, сомневаюсь, что это чистая бакалейка. Да и разброс по городу слишком большой. Я бы скорее подумал на банк. Банкоматы, терминалы, лампочки, мебель - да мало ли там барахла?! - он сделал успокаивающий жест навстречу оскорбленным взглядам Севы и Славы. - Да ладно, ладно...

- Я попробую добиться закрытия на сутки, - Ейщаров вздохнул, и Эша заметила, как тотчас неодобрительно-встревоженно посмотрел на него Оружейник. - У нас есть график пострадавших за последние несколько дней, дотрясите тех, кого расспрашивали поверхностно - нужно найти общие точки. Сева...

- Я понял, - важно отозвался Мебельщик и мотнул головой в сторону Компьютерщиков, сидевших особнячком среди папоротников. - Мы сейчас все сделаем.

- Подождите, но ведь это только моя теория! - всполошено-озадаченно воскликнула Шталь. - Это же я только что сейчас...

К ее возмущению, на нее не только никто не посмотрел, но и, похоже, даже не услышал ее возгласа. Сева уже встал и направился к лестнице, в холле началось заметное шевеление. Вадик, судя по его лицу, сейчас сильно сбитый с толку, задумчиво поднимался из-за стола.

- Я вот думаю - если, например, кто-то получит свою порцию у этой вещи - он же не обязательно может заразить свои, - Костя почесал затылок. - А вдруг он по дороге все растеряет? Вдруг он поедет общественным транспортом? Я вас уверяю - мало кто любит общественный транспорт. А что ж тогда... Я ни с трамваями, ни с автобусами, извините, ни бум-бум...

- Нам важней всего найти первоисточник, - перебил его Федор Трофимович, и Вадик, заинтересовавшись, осел обратно на стул. Костя удрученно покачал головой, давая понять, что считает эту задачу крайне трудновыполнимой, и тут гул в холле разрезал громкий резкий голос:

- Где бы ни была эта вещь, нам ее не найти. Это же нереально! Магазины, банки... это все теория! Она может быть где угодно. А времени слишком мало. Вы же сами видите - количество обращенных против нас вещей растет с каждой минутой! Сколько их появилось, пока вы тут разговаривали?!

Все обернулись на Ковроведа, который метал по сторонам затравленные взгляды. Его пальцы сжимались и разжимались на подлокотнике кресла, губы нервно подрагивали, и от этого в бледном лице Валеры под ярко-рыжей полоской волос было что-то неестественное и жалкое.

- Ну, если мы только и будем делать, что сидеть тут и рассуждать о том, как все хреново - все действительно будет крайне хреново! - проскрежетал Оружейник. - Ты же на проверках не был! И сейчас тебя никто не заставляет... - он сердито отмахнулся от упреждающего ейщаровского жеста. - Так чего ж ты плачешь?!

- Почему ты не признаешь этого, Олег? - Ковровед встал, подчеркнуто игнорируя Михаила. - Почему ты не признаешь, что город потерян? Мы ничего тут уже не сделаем! Продолжите свои поиски - еще кто-нибудь погибнет! Нужно уезжать!

- Нет, он опять за свое?! - пискнула Сашка, выпрыгивая из кресла, и, как и в прошлый раз, ее изловил Байер.

- Подожди, пусть уж повелитель паласов выскажется, - он сощурился, склонив голову набок. - Только покороче!

- А мне затягивать нечего! - ощетинился Валера. - Поиски бессмысленны. Раз он создал такую сильную вещь или вещи и сумел провезти их в город - можете не сомневаться, они хорошо спрятаны. Нам их не найти. Скоро не останется никаких безопасных мест кроме офиса - да и где гарантии, что здесь что-нибудь не произойдет?! Вы так хорошо знаете здесь вещи? Любите их? Кто любит эту лестницу?! - он махнул рукой в сторону ступеней? - Кто любит раковину на третьем этаже?! Или эту входную дверь?! Бросьте... Надо уезжать, пока живы. С вещами без нас разберутся! Людей они не убивают, а эти твари, - Ковровед презрительно посмотрел на Вадика, - кому какое до них дело?! К тому же, не забывайте, что они собираются на нас напасть! Поселиться всем вместе - это было ошибкой с самого начала! Может, вместе мы и сильнее, но так нас легче обнаружить! Да и эти... против. Зачем их провоцировать? Это глупо.

Эша заметила, что, несмотря на то, что большинство слушали Ковроведа с явным возмущением и даже отвращением, несколько человек прислушивались, и выражение их лиц было задумчивым. Младший Футболист Паша виновато смотрел в пол, бывшая же Часовщица и вовсе отвернулась, точно не хотела показывать остальным свои глаза. Лицо Ейщарова было совершенно непроницаемым, Вадик смешно поджал губы, точно старушка, узревшая на подъездной двери неприличное слово. В глазах старшего Оружейника, старшего Музыканта и старшей Факельщицы мелькали недобрые сизые всполохи, Сашка же, пытавшаяся вывернуться из железной хватки Байера, и Сева, которого на самом верху лестницы предусмотрительно придерживали Компьютерщики, откровенно сверкали переполненными сизым пламенем глазницами. Шофер, подобной способности не имевший, ограничился зверским оскалом. Растения, в изобилии наполнявшие холл, зашелестели, покачивая листьями и цветами, хотя окна были закрыты, преграждая доступ любому ветерку, шторы слабо колыхнулись, очертания мебели словно чуть изменились, и даже в беззрачковом взгляде фонтанного сатира чудилось что-то возмущенное.

- Не сомневаюсь, вам не нравится то, что я сказал, - Ковровед подбоченился, - но бросаться на поиски - безумие! Нужно уезжать!

- Уезжать нельзя, - спокойно возразил Ейщаров. - За городом нас ждут. Нелюди или помощники Лжеца...

- Ты не знаешь этого точно!..

- ...и они только и дожидаются, когда мы побежим. В городе у нас есть возможность защититься, за городом ее не будет! И я не считаю этот город потерянным!

- Я тоже! - рявкнул Оружейник и в подтверждении своих слов рассек воздух ножом, отчего стоявший рядом Фантаст испуганно пригнулся. - Найдем вещичку - и изничтожим! А ты можешь делать что хочешь!

- Вот именно! - добавил Костя. Ковровед побледнел еще больше и обвел всех жалобным взглядом, ища поддержки. Что бы не хотел делать Ковровед - он явно не хотел это делать в одиночку. Его взгляд наткнулся на Лизу-Оригами, но даже дочка Полиглота, вряд ли понимавшая, о чем идет речь, смотрела на него неприязненно. Валера передернул плечами и взглянул на Ейщарова исподлобья.

- Это они сейчас свое мнение высказывали? Или твое?

Эша не поняла, что имел в виду Валера, но это явно было величайшим оскорблением. Непроницаемость слетела с лица Олега Георгиевича и он вскочил, двинув столом, отчего Вадик, издав испуганный возглас, вместе со стулом кувыркнулся на пол. В глазах Оружейника мгновенно растекся сизый огонь, и он ринулся вперед, волоча за собой вцепившихся в него Фантаста и старшего Техника. Валера, ахнув, метнулся в угол, и в то же мгновение Олег Георгиевич рявкнул:

- Прекратить!

Михаил остановился, бешено раздувая ноздри и не сводя с Ковроведа горящих глаз. Совершенно некстати Эша вдруг узрела мечту тяжелого ножа в его руке. Нож мечтал быть стрелой - легкой оперенной стрелой, острой и изящной, которая будет в полете преодолевать огромные пространства и пронзать собой все что угодно. Впрочем, нож этот и так мог пронзить все, что пожелает его хозяин. В данный же момент тот явно желал пронзить специалиста по коврам и покрытиям, причем сделать это не один раз.

- Я не хотел никого оскорбить, - сказал из угла Валера - уже оправдывающимся тоном. - Я... Я просто высказал свое мнение. Каждый может высказать свое мнение!

- Никто не запрещает тебе высказывать свое мнение, - неожиданно спокойным тоном произнес Ейщаров. - Равно как и делать то, что ты считаешь нужным, если это не граничит с идиотизмом. Бежать из города - это самоубийство. А ты ведь не идиот, Валера? И на тот свет тебе вряд ли охота, судя по твоему мнению.

Ковровед молча отвернулся и начал подниматься по ступенькам, далеко обойдя все еще удерживаемого Компьютерщиками Севу. Вадик принял вертикальное положение, поставил опрокинутый стул, отряхнул свой тыл и шляпу, после чего вкрадчиво сообщил:

- Ну, я думаю, мне лучше уйти.

Никто не обратил внимания на его слова, только Ейщаров кивнул, качнула вяло ладонью Шталь, да Костя-Шофер рассеянно сказал:

- Ну, давай.

Вадик еще раз взглянул на лестницу, точно пытался отыскать на ступенях следы убежавшей Катюши, вздохнул и побрел к выходу. Таможенник уже открыл перед ним дверь, когда Вадик остановился, вновь оглядел свои пальцы, повернул голову и, сдвинув шляпу на нос, задумчиво почесал затылок.

- Что-то еще? - спросил Ейщаров с легким холодком в голосе.

- Ты не похож на человека, который что-нибудь забывает - даже невзирая на обстоятельства. И на доверчивого человека ты тоже не похож, - произнес Вадик с явной неохотой. - Но наша беседа окончена, и я ухожу, а ты так и не надел на меня ни одной вашей побрякушки. Не поднес ко мне ни единой из ваших занятных вещиц, как обычно.

- Это верно, - сказал Олег Георгиевич. - Ты очень наблюдателен. А теперь катись.

Вадик криво улыбнулся, взглянул на свою ладонь и сжал тонкие изящные пальцы в кулак.

- Я попытаюсь узнать, ждут ли наши за городом. Это все, что я могу сделать.

Он пристально посмотрел в лицо Ейщарову и выскользнул в приоткрытую дверь, которая с мягким стуком закрылась за ним. Ейщаров отвернулся, и Эша тотчас открыла рот, но Олег Георгиевич, как обычно, ее опередил.

- Работать, Эша, работать, не стойте столбом.

- Надеюсь, вы имеете в виду настоящую работу? - сурово вопросила Шталь, покосившись на Зеркальщика, который, сгорбившись, словно старик, сидел на диване, рассеянно глядя на дымные сердечки, вырастающие из кончика его тлеющей сигареты. - Надеюсь, вы не имеете в виду очередное мытье полов?

- Помогите Севе, может, по ходу, еще до чего-нибудь додумаетесь, - Ейщаров слабо усмехнулся, и смешок ей показался фальшивым. - Хотя, конечно, сантехнику не мешало бы помыть.

- А не пошли бы вы!.. - не выдержала Эша. - Ой!.. То есть... Знаете, во всем этом есть кое-что, что меня беспокоит.

- Неужели?! - фыркнул Шофер. - А мне-то казалось, что до сих пор никакого повода для беспокойства не было.

- Я пока не могу сказать это с уверенностью по отношению ко всем случаям и сейчас, пока буду работать с Севой, все просмотрю, но по тем фактам, что мне известны - чем больше отрицательных эмоций хозяева-носители испытывали к своей вещи, тем сильней было ее безумие и, соответственно, кошмарней формы, которые оно принимало. Случаев откровенной ненависти к вещи лишь два - ювелирный гарнитур и дом...

- Из других вещей тоже получились крокозяблы - будь здоров! - заметил Оружейник, в глазах которого все еще полыхало сизое.

- Я не об этом. Имеет ли отношение к силе приобретенного вируса количество времени, которое человек провел рядом с вещью Лжеца? Но, что еще хуже, имеет ли значение то, как он по жизни относится к вещам?

- К чему вы клоните? - устало спросил Ейщаров.

- К тому, что если носителем мощной порции вируса станет человек, который самым искренним образом ненавидит множество вещей, это может вылиться в катастрофу. Вдруг от такого могут оказаться незащищенными даже абсолютно новые вещи в магазинах?.. - Шталь молитвенно сложила ладони под подбородком, чуть виновато поглядывая на обратившиеся к ней откровенно раздраженные лица коллег. - Ну... это просто еще одна моя теория.

- У меня от твоих теорий уже голова кругом идет! - прорычал Михаил. - Как кто-то может ненавидеть множество вещей? Кому это надо? Такого человека просто не может быть! Так что заканчивай со своими теориями - только моральный дух подрываешь!

- Мне очень понравился способ, которым тебя отправили на медосмотр, - ностальгически сказала Эша. - Хотелось бы, чтобы это происходило почаще.

Михаил ошибался.

Такой человек был.

Более того, он был в Шае, и проживал не так уж далеко от ейщаровского офиса, и пару раз даже проходил мимо него и, поглядев на яркие стены, островерхие башенки и фигурные карнизы, склочно сказал:

- Вот ворье, понастроили себе! Буржуи!

Звали человека Иван Богданович Коньков. Соседские старушки, день-деньской обживавшие дворовые скамейки, за глаза звали его "Скорпопоном". И в молодости обладавший скверным характером, к старости Скорпопон стал желчен невыносимо. Бывший электрик по профессии, давно отставленный из коммунального хозяйства, где он проработал всю жизнь, Иван Богданович бедно и одиноко доживал свой век в крохотной квартирке, доставшейся ему от почившей десять лет назад жены. Днем он гулял по Шае, постукивая по асфальту растрескавшейся сбитой тростью, по вечерам попивал у окошка перцовочку и разговаривал сам с собой, поскольку являлся единственным собеседником, которого мог вынести.

Нельзя сказать, чтоб Иван Богданович не любил вещи. Его нелюбовь не являлась столь узконаправленной. Иван Богданович не любил ничего. Он не любил ни женщин, ни мужчин, ни детей, ни собак, ни деревья, ни скамейки, ни машины, ни ветер. Еще больше он не любил все, что относилось к чужому достатку. Он не любил состоятельных людей, потому что все они, конечно же, были жуликами. И он не любил их, потому что им удалось украсть, а у него это так ни разу толком и не вышло. Но во второй причине Иван Богданович не признавался даже самому себе.

Два развлечения были у Скорпопона. Одним из них являлся телевизор. Иван Богданович переключал канал за каналом и упоенно ругался на все, что показывали. Другим развлечением были магазины. Он ходил в магазины каждый день - чаще всего, в ближайший популярный супермаркет, где охранники уже начали с ним здороваться, посмеиваясь вслед невзрачному склочному старичку. Они знали, зачем он приходит, но вреда от этого не было. Он никогда ничего не покупал, разве что перцовочку для вечерней беседы с самим собой. Он ходил - и ненавидел. Он деловито курсировал среди стеллажей и витрин с товаром, словно совершая рабочий обход, после чего, поругавшись с кем-нибудь напоследок, с чувством выполненного долга ехал по эскалатору к выходу, злобно стуча тростью по обшивке ступеней и не обращая внимания на прощальные возгласы смешливой охраны:

- Ну что, дед, все на месте?! Все проверил?!

Их он тоже ненавидел. Все они, разумеется, были уроды, бездельники и ворье.

Сегодняшний день не был исключением. Скорпопон покинул свое жилище и направился к шайскому бережку, по дороге переругавшись со всеми, кого встретил в подъезде и во дворе и треснув тростью на свою беду подвернувшуюся ему под ноги чью-то пухлую кошку. Побродил по набережной, разгоняя голубей и воробьев, поглядел на реку, которую, по его мнению, и рекой-то было нельзя назвать. Потом рябиновой аллейкой дошел до Пушкинской площади, сварливо покрикивая на бестолковых молодых мамаш, загромождавших дорогу своими колясками. На переходе шуганул дремавшую возле ограды дворнягу, получил порцию истошного лая и замечание от какой-то пожилой дамы, с которой тут же поругался. Утро начиналось хорошо.

На площади он часик провел на прифонтанной скамеечке, греясь на солнце и с наслаждением отгоняя от скамейки и от себя флаеристок и рекламщиков, пытавшихся вручить ему акционные газетки, проспектики магазинчиков и визитки безвестных строительных фирм. Две пожилые особы, весь этот часик мирно-тихо сидевшие на скамеечке рядом с ним, вдруг принялись толковать о спасении души и каких-то ипостасях, прерывая лекцию истеричными вскриками и хватаниями за руки, так что одну из них он без зазрения совести ткнул набалдашником своей трости под ребра. Особы резво укатились, пообещав ему вечные адские муки, на что предельно неверующий Скорпопон только хихикнул. Потом встал и неторопливо направился к недалекому супермаркету, украшенному красно-белыми гирляндами воздушных шаров.

В супермаркете было людно, и в продуктовых рядах Иван Богданович бродил недолго - лавировать с тростью среди нагруженных тележек, с которыми шайские хозяйки носились по проходам на угрожающей скорости, было тяжело. Он ограничился тем, что взял свою перцовую четвертушку, презрительно ощупал пакет с жирными сливками, удостоил ненавидящим взглядом колбасный ряд и проклял баснословно дорогой французский сыр. В хозяйственных отделах Иван Богданович тоже пробыл недолго. Заглянул в парфюмерный и ювелирный. И там, и там порхали и щебетали блестящие, одуряюще пахнущие девицы на высоченных каблуках, размахивая сотовыми телефончиками, каждый из которых стоил не меньше, чем вся Скорпопонская квартира. Все эти девицы, вне всякого сомнения, были проститутками. Иван Богданович побродил, поглядел на витрины, ругаясь на вещи, ценники и сверкающую отделку и презрительно оттопыривая нижнюю губу навстречу удивленно-брезгливым взглядам обитательниц отделов, а потом направился в отдел техники. Там он задержался, по нескольку раз обходя ряд за рядом, обливая презрением огромные холодильники и гигантские панельные телевизоры, многокнопочные кухонные комбайны и укрытые за стеклом похожие на конфетки сотовые телефоны и айподы, мощные моющие пылесосы и объемные стиральные машинки. Некоторые из них стояли тут давно, и он узнавал их, непроданных, старых врагов. Воровато оглядывался и, убеждаясь, что на него никто не смотрит, пинал их или тыкал тростью. Понавыдумывали, понаделывали удобств и чудес для ворья! Да еще за такие деньги! Он за всю жизнь на одну такую хреновину не заработал! Названия многих он даже не знал и понятия не имел, для чего они предназначены. У, буржуи! Захапали огромную площадь, выстроили огромную домину из стекла и набили барахлом, которое порядочный человек ни в жисть купить не сможет! На что это, скажите, похоже?! Он, например, в последнее время смог купить себе только удлинитель, да и тот сгорел всего лишь через год. Вспомнив об этом, Иван Богданович ринулся было к одному из свободных продавцов, но тот, знавший его, тут же предусмотрительно скрылся среди покупателей. Тогда Скорпопон ограничился тем, что как следует отругал все удлинители, красовавшиеся на витрине, а также все содержавшие их аккуратные коробочки, выстроенные за витриной. Это он тоже делал уже не в первый раз и давно уже не помнил, что удлинитель покупал в совсем другом магазине.

Скорпопон бродил и ругался, ругался и бродил. Это занятие ему не приедалось. Он чувствовал себя так, словно выполнял некую важную вселенскую миссию. Заходил в отдел за отделом, в бутик за бутиком. Не удержавшись, затеял свару в цветочном - да что ж это такое, какая-то трава паршивая тыщи стоит! Да что ж это за издевательство над людьми рабочими, да и место занимают полезное сеном каким-то! Продавщица, новенькая и еще не знающая, что со Скорпопоном лучше вообще не разговаривать, сварой увлеклась, после чего вызвала охранника, и Иван Богданович был выставлен из цветочного за шиворот, получив обещание о возможном запаковывании его бренного тела в мешок с удобрениями. Кипя от ярости, Скорпопон обошел супермаркет еще раз, предал его анафеме, после чего, удовлетворенно вздохнув, направился к лестнице, по дороге привычно треснув тростью по толстым блестящим перилам. Сквозь стеклянные двери в магазин уже заглядывали задумчивые, прозрачные шайские сумерки. Рабочий день Скорпопона закончился.

Сегодня он, сам того не ведая, действительно проделал очень большую работу.

Кавардак начался, когда Шталь, протирая слипающиеся глаза - не спасал никакой кофе - кое-как выползла из Севиного кабинета и направилась к лестнице с намерением выйти в офисный двор и немного посидеть под рябинами у фонтана, чтобы прийти в себя. От бесконечных размышлений, распечаток и прорвы информации, на две трети совершенно бесполезной, у нее гудела голова, а перед глазами стали мелькать юркие красочные пятна. Замечательный антисонный браслет достался Мебельщику, все взбадривающие камни либо находились в ведении Ювелирш и были заперты в их кабинете, либо являлись однолюбами и одалживать их у хозяев было бессмысленно. Безделушки Полиглота взбадривали слишком сильно и больше годились для дискотек, а не для размеренной аналитической работы. Михаил перед отъездом с искренней доброжелательностью предложил Эше необычайно взбадривающие китайские боевые грабли, вследствие чего узнал несколько новых, семантически уникальных названий для самого себя. Прочие Говорящие, обладающие хоть мало-мальски взбадривающими собеседниками либо разъехались из офиса, либо были слишком заняты, а несколько представителей населения Севиного кабинета, к раздражению Эши, взбадривали только мужчин, считая взбадривание женщин занятием не только нелепым, но и совершенно бессмысленным. Мебельщик уверял, что это исключительно мировоззрение кресел, и он к этому не причастен.

За все это время Шталь удалось поспать только минут пятнадцать - прямо в креслице за столом рядом с Севой. Она поспала бы и дольше, но во сне ей опять явились пресловутая старая электричка и надоедливый искроглазый призрак. Шталь проснулась, отмахиваясь руками, опрокинула на себя горячий чай Мебельщика, после чего в течение получаса пребывала в довольно бодром состоянии, но потом опять начала засыпать. Поэтому Эша решила воспользоваться старым способом и немного подышать свежим воздухом. Можно было не опасаться наткнуться на Ейщарова - он и еще с десяток человек уехали закрывать точки и готовить их к проверке. Эша понятия не имела, как ему удастся закрыть супермаркеты и банки - то ли негласный король Шаи просто издаст указ, то ли изобретет какую-нибудь жуткую причину вроде проверки на предмет заражения бубонной чумой.

За те несколько часов, что прошли с последнего совещания, офис стал напоминать переполненное общежитие - большинство Говорящих свезли сюда всех своих родственников, ибо, несмотря на высказывания Ковроведа, институт исследования сетевязания все еще оставался самым безопасным местом в Шае. Поскольку почти все кабинеты были закрыты, большая часть родственников мыкалась по коридорам или толпилась в зимних садиках, где властвовал младший Садовник, без всякого стеснения щедро раздававший подзатыльники родственникам малолетним, как только те пытались открутить лист у какого-нибудь растения. Вика, младший Кукольник, выделила детворе часть игрушек, которыми можно было играть без ущерба для здоровья и психики, а Марат, кряхтя, притащил большое зеркало в золотистой оправе, умеющее показывать страшные рожи. Зеркало отвлекло на себя и немало взрослых родственников. Остальные удовлетворились телевизором, и сейчас Эша шла к лестнице под звуки бодрой перестрелки, старательно глядя себе под ноги, чтоб на кого-нибудь не наступить.

Именно в этот момент мимо нее пронесся вдруг Костя-Шофер, размахивая руками, невежливо отпихнул к стене и, прыгая, как вспугнутая газель, помчался к лестнице.

- А что... - успела сказать Эша, но Шофер уже исчез, и Эша получила в ответ только стремительно удаляющийся топот ног. Решив, что это неспроста, Шталь кинулась следом, и на следующем пролете столкнулась с Михаилом, который, вроде бы, должен был сопровождать Ейщарова. Михаил бежал в противоположном направлении - бежал тяжело, ибо был густо увешан своими собеседниками и на бегу производил оглушительный лязг, словно целый десяток средневековых рыцарей, скачущих по ухабам.

- А куда... - снова начала было Эша, но Оружейник с удивительной грациозностью обогнул ее, нырнул в ближайший кабинет и запер за собой дверь. Шталь забарабанила в нее, но ответа не получила. Она растерянно и встревоженно обернулась, тем временем на лестнице промелькнуло еще несколько человек, и Эша, ринувшись вперед, изловчилась и схватила замыкающего за предплечье. Тот даже не затормозил, и Шталь пришлось бежать следом.

- А что происходит?! - спросила она, крепче смыкая пальцы на пойманной конечности коллеги.

- Отцепись! - раздраженно ответил Скульптор и попытался стряхнуть с себя шталевскую хватку. - Пусти, ну!

- Не пущу, пока не скажешь, что происходит!

- Все уже произошло, - буркнул Аркадий Геннадьевич, - а тебе туда все равно нельзя! Господи, да отцепись же ты, женщина!

Этими словами он добился только того, что окончательно проснувшаяся Эша припустила вдвое быстрее его, не разжав пальцы, отчего Скульптор был вынужден с протестующими возгласами волочиться в кильватере, совершая гигантские прыжки сразу через несколько ступенек.

В холле уже толпилось множество сотрудников института исследования сетевязания. Беспрерывно хлопала тяжелая входная дверь. Неподалеку от двери стоял Байер, и одной рукой прижимая к уху сотовый, другой некоторых подталкивал к двери, а некоторых отодвигал, ею же раздраженно отмахивался и принимал разные вещи, свойства которых Шталь были неизвестны. Мимо проскочил Марк или Максим Зеленцов, на бегу засовывая за пояс зловещего вида пистолет, следом прыгнул его брат, вооруженный здоровенным топором, и Шталь стало по-настоящему страшно. С улицы раздался визг шин, и она встряхнула Скульптора.

- Да что такое?! Что за мобилизация?!

- Извините, Марат Давидович, - раздался от дверей скрипучий голос Байера, - за это спасибо, а так - нет. Вы ж не маленький, понимаете все. Там на одних разговорах далеко не уедешь, а еще и вас защищать... Отойдите.

- Ты ж Славку пропустил! - негодовал Зеркальщик.

- У Славки разряд по стрельбе...

- Ты Алку пропустил!

- У Алки разряд по всему!

Эша, бестолково закрутив головой и не выпуская руки Аркадия Геннадьевича, начала было продираться сквозь толпу к дверям, желая прояснить ситуацию, но в этот момент у Скульптора зазвонил телефон и он, сказав в него пару слов, тут же отчего-то и сам схватил Шталь за руку. Эша вопросительно обернулась, и Скульптор, подкивнув ей, сказал в трубку:

- Да, она здесь. Что? - он удивленно приподнял брови. - Ну да, вполне надежно. Нет, не скажет. Хорошо, но вся ответственность на вас!

- Это Олег Георгиевич? - Эша подпрыгнула, пытаясь услышать, что говорят Скульптору из трубки. - Что там?! Ну что там?!

- Пошли, - велел Аркадий Геннадьевич, пряча телефон, - дело есть.

Эша обрадованно двинулась за ним. Скульптор отвел ее к безмятежно журчащему фонтанчику, заговорщически подмигнул и вкрадчиво произнес:

- Знаешь, Шталь, ты мне очень нравишься. Так что извини.

- За что? - удивилась Эша, не подозревая подвоха.

- За это.

Одновременно с фразой Скульптор дернул ее к мраморному сатиру и возложил шталевскую руку ему на плечи, сунув Эшу в пустовавшее полуобъятие скульптуры, так что полусогнутая мраморная ладонь уперлась ей в подмышку, сделав Шталь удивительно гармоничной частью изваяния. Совершив это коварное действо, Аркадий Геннадьевич резво отскочил. Шталь, еще не понявшая свершившегося и принимая это за какую-то дурацкую шутку, раздраженно рванулась следом... и осталась стоять на месте, внезапно обнаружив, что ее невероятным образом заклинило между рукой сатира и его худощавым торсом. Что было еще хуже - ее собственная рука абсолютно не желала отпускать плечи сатира, словно и сама превратилась в мрамор.

- Что ты сделал?! - истошно завопила Эша, отчаянно пытаясь высвободиться из мраморного полуобъятия. - Немедленно вынь меня отсюда!

- Выну, когда все закончится, - пообещал Скульптор, отступая к дверям. - Тебе туда нельзя. Конечно, можно было приковать тебя наручниками, но вдруг ты с ними договоришься. С ней, - он кивнул на статую, - тебе это не удастся. Извини еще раз, но у меня приказ.

- Олега Георгиевича?! Я убью вас обоих!

- Ну, это если мы вернемся, - неосмотрительно сказал Аркадий Геннадьевич и припустил к дверям, возле которых Байер свирепо отталкивал в холл буйствующего Таможенника.

- Гена, башкой подумай! Гена, не могу! А кто в офисе останется?! Не только ж тебя оставляют! Вон и Юрка, и...

- Сам оставайся! - бушевал Гена. - Что ж мне - всю жизнь...

Схватка закончилась тем, что Таможенник покинул офис вместе с Игорем, которого он попросту вынес в дверь спиной вперед. Створка тяжело хлопнула, с улицы раздался звук двигателя отъезжающей машины, и все на мгновение стихло. Оставшиеся в холле молча смотрели на закрытую дверь, трагически сведя брови. Установилась глубокая, хрустальная тишина, и даже журчание воды в фонтане почти стихло, словно он тоже понимал, что к чему.

А потом пронзительный шталевский крик грубо, словно тяжелый молот, врезался в эту тишину, и она мгновенно перестала существовать.

- Что случилось?! Куда все пошли?! Объясните немедленно, или я не знаю, что с вами сделаю!

- Если не знаешь, так сначала придумай, а потом уже угрожай, - мрачно посоветовал Марат и направился обратно к лестнице. За ним медленно потянулись остальные.

- Куда вы?! Сейчас же выпустите меня отсюда!

Но они так и ушли, не повернув голов, точно Шталь была призраком. Отчего-то вспомнились вдруг окна веселого убежища Домовых, из которых она так и не смогла тогда докричаться до людей, которые были совсем рядом. Но воспоминание тут же исчезло - в холле, не считая охранников из неГоворящих, имена которых она пока не выучила, и угрюмого младшего Садовника, остались Сева, Сашка и Скрипачка, которые, дождавшись ухода остальных, подтащили к фонтанчику стулья и расположились на них, напоминая собой некую пародию на недавнее совещание.

- Выпустите меня, - еще раз потребовала Эша - на сей раз более осторожно, и все трое дружно замотали головами.

- Мы не знаем, как это сделать, - сказал Сева.

- Все, кто знает, уехали, - добавила Ксения.

- А нам не сказали, - сообщила Сашка и скорчила сочувственную рожу. Шталь еще раз рванулась, но так и осталась стоять в обнимку с мраморным сатиром, чьи беззрачковые глаза сейчас смотрели с откровенным удовлетворением. Наконец-то его полуобъятие не было пусто. Судя по всему, сатиру было совершенно все равно, кого обнимать.

- Но что случилось-то вы знаете?

- В торговом центре возле Пушкинской... "Рублик" - знаешь? - весь товар взбесился. Говорят, там такое творится... Его только начали закрывать, так что там народу... - Сашка скорчила страшную рожу. - Кто-то успел выскочить, а остальные так внутри и сидят, - Сашка скорчила очень страшную рожу. - Неизвестно даже, живы ли они.

- Вот наши туда и рванули, - Скрипачка передернула плечами. - Народ вынимать, ситуацию сворачивать - туда ж уже, наверное, ментов со всего города согнали. И войска.

- Да какие тут войска?! - презрительно фыркнул Мебельщик.

- Много ты понимаешь! - не преминула обидеться на этот тон Эша, хотя шайские войска в количественном исчислении и в самом деле были не ахти. - А зачем они туда рванули? Они ж не спецназ - что они могут сделать? Без них разберутся. Вещи их все равно не станут слушать. Это уже не вещи. Там не Говорящие нужны, а отряд боевых криптозоологов!

Троица в ответ на это заявление ограничилась неопределенными гримасами, и от Шталь не укрылась проскользнувшая в этих гримасах некая торжественная загадочность, коей она немедленно потребовала объяснения.

- А чего объяснять, - искренне удивился Сева, - и так понятно. Столько вещей сошли с ума в одном месте... Значит, где-то там и спрятана вещь Лжеца. Ее найдут - и все закончится!

Эша сдвинула брови и облокотилась на своего мраморного напарника.

- Да? А кто из Говорящих сунулся в этот "Рублик"?

- Никто. Никого из наших там не было, - убежденно сказала Скрипачка. - Скорее всего...

- Никого из нечисти там тоже быть не могло. Будь уверена - о том, что случилось, они уже все знают и к магазинам близко не подойдут. Вероятней всего, уже отбывают из города в полном составе. Так с чего все эти вещи вдруг себя проявили?

- Они сумасшедшие, - раздраженно произнес Сева, и его пальцы нервно запрыгали по поле пиджака, сминая дорогую ткань. - Ты же помнишь, что иногда они...

- Со стороны вещи Лжеца крайне неосторожно так очевидно выдавать свое местонахождение, - перебила его Шталь. - Мне кажется, причина эпидемии в маркете совсем в другом.

- Слушай, ну ты эту вещь уже наделяешь каким-то космическим разумом! - внезапно озлилась Сашка. Эша прекрасно понимала причину этой злости. Всем хотелось, чтобы все закончилось как можно скорее.

- Это вещь Лжеца. Я не знаю, что он создал! - Эша подумала о подслушанном разговоре Ейщарова с Михаилом. - Но это определенно что-то очень умное.

Троица раздраженно переглянулась, и Эша с трудом сдержала невольную ухмылку. Похоже, сколько бы разнообразных вещей ни довелось познать Говорящим, никто из них не допускал, что какая-то вещь может оказаться умнее их. Потом они синхронно встали и, развернувшись, направились к лестнице.

- Подождите! - в панике заверещала Шталь и рванулась, отчего сатир слегка зашатался на своем постаменте. - Вы не можете меня тут оставить!

- Но мы правда не знаем, как тебя освободить, - сказала Скрипачка, не оборачиваясь. - Никому никогда не приходило в голову его обнимать. Извини, у нас дел много.

- Каких дел?! Каких дел?! Все дела сейчас в магазине, мне туда надо!

- Вот именно поэтому тебя тут и оставили, - пробурчал Сева. - Потому что тебе всюду надо! Поехали только те, кого не надо будет защищать. А ты, Эша, извини, хоть и Говорящая, и вообще отличная девчонка, но тебя там прихлопнут. Лучше посиди здесь.

- Не смей уходить! Не смей меня тут бросать! Я должна... А ну повернись и посмотри на меня! Что, не можешь?! Что - стыдно?! - надсаживалась Шталь, до хруста выворачивая себя руку. - Я нужна там! Я должна быть там!

Но они ушли, и листья огромных папоротников сомкнулись за их спинами, оставив Эшу бесноваться в одиночестве. Поняв, что криками она ничего не добьется, Эша устало оперлась на бортик фонтана, потом, повиснув на крепких плечах статуи, наклонилась и плеснула водой себе в лицо. Злость немного поутихла, но теперь превозобладал страх. Бог его знает, что там может случиться в этом "Рублике", пока Эша Шталь тут обнимается со статуей! Магазин, набитый взбесившимися вещами... да их же там всех поубивают! Вряд ли там источник заражения, скорее всего, верной оказалась еще одна ее теория. Вот так - Эша говорит вам умные вещи, а вы что? Невозможно, не бывает, заканчивай со своими теориями... Вот и получите!

Хотя, что толку от злорадства, если злорадствовать будет не над кем?

Бонни тем временем перебралась на статую и сейчас, задумчиво приподнимая опушенные лапы, исследовала кудрявую голову сатира. Эше показалось, что в глазах лесного божества появилось нечто жалобное. Но, в любом случае, поступи Бонни было явно недостаточно, чтобы Эша оказалась на свободе. По своему опыту Шталь очень хорошо знала, сколько вариантов можно перебрать, чтобы найти правильный. Напугать ли надо сатира, задобрить, стать ему отвратительной по каким-то причинам, наорать на него, произвести над ним какие-то действия... на это может уйти целый день. А времени у нее нет. Есть, конечно, и самый простой вариант - плюнуть на чувства статуи и попытаться ее разбить - хотя бы пополам. Во-первых, от этого статуя может умереть и тогда Эша освободится. А, во-вторых, если этого и не произойдет, то бежать с половиной статуи всяко легче, чем с целой. Эша принялась усиленно думать над этим, сурово глядя в мраморные глаза, но если статуя и ощутила что-нибудь, то никак не отреагировала. Эша обхватила статую другой рукой и принялась ее раскачивать, давая понять, что не шутит, но это не подействовало. Поняв, что старается напрасно, Шталь отпустила статую и тяжело вздохнула. Конечно, она не сможет ее разбить.

Эша огляделась. С ее места была видна часть пустого холла, обзор на дверь был плотно закрыт растениями, и наличие возле нее охранников подтверждало лишь приглушенное бормотание голосов. Это было удобно, потому что охранники не могли наблюдать за ее манипуляциями. Шталь внимательно осмотрела густую зелень вокруг себя, потом разочарованно отвернулась. Пытаться договориться с собеседниками Садовников смысла не было - если бы Эше и удалось вызвать доверие или сочувствие у ближайших к статуе папоротников или антуриумов, они ничем не смогли бы помочь. Шталь вытащила телефон и попробовала дозвониться до Ейщарова, но у Олега Георгиевича было занято. Сотовые Михаила и Байера тоже ответили острыми гудками. Чертыхнувшись, Шталь убрала телефон и предприняла попытку сдвинуть статую с места. По счастью, сатир не являлся неотъемлемой частью фонтана, и Эше удалось протащить его почти полметра, после чего в плече опять хрустнуло, и Эша, ойкнув, вернула скульптуру в вертикальное положение. Растерла плечо и закурила, густо пуская дым в лицо сатиру, отчего Бонни немедленно покинула статую и почти бегом переправилась на шталевский затылок. Дым тоже не произвел на сатира никакого впечатления, и холодная рука по-прежнему дружески приобнимала Эшу за плечи. Сатир явно был очень терпим к привычкам и наклонностям обретенной подруги.

- Не очень-то это красиво, - внезапно тихим женским голосом укоризненно сказал густой куст паслена неподалеку, усеянный цветами всех оттенков фиолетового. Эша, которая уже приобрела легкий иммунитет к удивлению, хотела было запустить ответную возмущенную реплику, но тут же осознала, что голос ей знаком. Она вытянула шею, но ничего не увидела. Подпрыгнуть, находясь в композиции с мраморным сатиром, было нереально. Тогда Шталь, вывернувшись до невозможности, попыталась забраться на статую, но ни мраморная рука, ни собственная не позволили ей этого сделать, и все закончилось тем, что Эша вместе с сатиром чуть не рухнули в фонтан.

- Как крысы - вот на что это похоже, - мрачно поведал паслен.

- Какое это имеет значение? Главное - живы останемся, - заверила росшая рядом изящная комнатная липка. Эша, поняв, что самостоятельно узнать ничего не удастся, попросту спросила:

- Кто там?

Резные листья липки удивленно дрогнули, потом их медленно отвела в сторону чья-то ладонь, и Шталь узрела Юлю Фиалко, Ковроведа и Пашу-Футболиста, мирно расположившихся на стульчиках среди зарослей. Все трое, как и в прошлый раз, посмотрели на нее настолько равнодушно, что Эша окончательно поняла, что они что-то замышляют. Несмотря на выражение лиц, все в них выглядело виноватым - виноватыми выглядели даже очки мальчишки. Заговорщики, по-видимому, пробрались сюда лишь несколько минут назад, ибо не услышать недавние истошные крики Шталь было совершенно невозможно.

- А, - недовольно произнес Валера, - я и забыл, что она тут. Пошли отсюда.

- Вы хотите сбежать, - решительно сказала Эша. - Вы рехнулись?!

- С чего это ты взяла, что мы хотим сбежать? - надменно поинтересовался Ковровед, кощунственно пуская сигаретный дым прямо в розовые колокольчики фуксии.

- Придумает тоже... - пробормотала бывшая Часовщица, разглядывая свои расписные ногти. Паша же ограничился пожатием плеч. Было совершенно очевидно, что все трое врали.

- Дураки, за городом вас убьют! - Эша снова пошатала сатира из стороны в сторону, подтащила его обратно к фонтану, потом шлепнула статую по мраморной ягодице, но и к этому действию сатир остался равнодушен.

- Где нас точно убьют - так это в городе! - прошипел Ковровед и воровато оглянулся в сторону двери, где бдела охрана, еще не подозревая, что этим взглядом только что дал Шталь повод для шантажа. - Если кто-то не хочет понять, это еще не значит... И вообще, это не твое дело! Мы - люди свободные, нас здесь никто не держит. Мы приняли решение, других это не касается!

- А ты, Юля? Ты же больше не Говорящая.

- Во-первых, я на проверках не была и не знаю - может, эти взбесившиеся вещи все равно на меня реагируют, - пробормотала Фиалко, пряча глаза. - А во-вторых, все равно могу вместе со всеми... Я хорошо отношусь ко многим... но это не повод здесь умереть. Димочку убили, но я-то жива. У меня еще может быть семья.

Шталь свирепо тряхнула головой и устремила взгляд на младшего Футболиста.

- Паша, ну ладно они - взрослые идиоты, но ты-то ребенок - должен быть умнее!

Паша озадаченно захлопал ресницами.

- Э-э... - сказал он. - Ну...

- Вот видишь?!

- Слушай, мои родители в командировке, - трагически зашептал Паша. - Должны приехать через несколько дней! Они неГоворящие, но я не хочу, чтобы они приезжали, пока все это не кончится. Сама понимаешь, если я им позвоню и попрошу пока не возвращаться, они тут же примчатся! А Юля и дядя Валера меня довезут.

- Ладно, - Ковровед раздраженно поднялся со стульчика, - у нас свои дела, у тебя свои...

- Так и останется, если вы отсоедините меня от этой статуи, - пообещала Эша.

- Мы не знаем, как это сделать, - лениво сообщил Валера и даже позволил себе ехидную ухмылку. - Да и смотритесь вы весьма неплохо.

- В таком случае, я сейчас позову охрану, - небесным голоском сказала Эша, и Бонни, перебравшись с ее затылка на макушку, зашевелила передними лапами, словно для усиления эффекта угрозы. Ехидство на лице Валеры чуть смялось - видимо, его статус "свободного человека" в связи с военным положением был отменен. Он, впрочем, небрежно отмахнулся, и Эша, пожав плечами, широко открыла рот.

- Подожди, - шелестнул Валера и вцепился в свои огненные волосы. - Ты не...

- Вы хотите сбежать, я хочу оказаться в супермаркете. Все желания должны исполняться!

- Но мы правда не знаем ничего про эту статую! - жалобно сказала Юля.

- Так придумайте что-нибудь! - Эша подставила ладонь под фонтанные брызги, набрала воды и швырнула ее в ухмыляющееся мраморное лицо, запоздало подумав, что если перестарается, оскорбленная статуя может запросто сломать ей руку, а то и позвоночник. Но, видимо, вывести из себя сатира было крайне сложно - он по-прежнему обнимал Шталь одной рукой, другой поднося к губам мраморную дудочку. Это насколько же нужно быть одиноким, чтобы так ценить общество раздраженной Эши Шталь?! Эше даже стало жаль сатира. На мгновение ей показалось, что она ощущает нечто неопределенное, исходящее от статуи, но это тут же исчезло.

- Как мы можем что-то придумать, если не знаем, что?! - возмутился Паша. - Я вообще думал, что это просто часть фонтана!

- Подожди, - Валера снова оглянулся на дверь, - слушай... Мы никак не можем отделить тебя от этой статуи... во всяком случае, здесь. Но мы можем попробовать отвести тебя в подземный гараж, Костян никогда не закрывает внутреннюю дверь. А там уж... не знаю. Придумаем.

Это был хоть какой-то вариант. "Фабия" осталась на уличной стоянке, и добраться до нее было сложно, в гараже же в основном обитали собеседники Шофера, очень многие из которых, как уже знала Эша, весьма благосклонно относились к молоденьким девицам. Оставались две проблемы - массивная наружная дверь гаража и статуя. Впрочем, с дверью тоже можно попробовать что-нибудь придумать, статую же девать было некуда.

- Договорились, - сказала Эша, вальяжно приваливаясь к статуе так, словно та была ее бойфрендом, но тут же отдернулась - вдруг статуе это понравится, и Шталь останется скульптурной композицией на веки-вечные. Юля замотала головой.

- Валера, но это же невозможно. Охрана увидит! Скульптор же ее не просто так... Мы только хуже себе сделаем. Извини, Эша, но...

Шталь философски кивнула и снова распахнула рот.

- Тише, тише, не надо! - зашипел Ковровед, делая бросок вперед. - Как-нибудь протащим! Паш, попробуй придумать что-нибудь, чтоб их отвлечь! А ты, Юлька, поможешь нам!

Бесцеремонность, с какой Валера обращался с бывшей Часовщицей, позволяла думать, что их связывали не только рабочие отношения, а то, как поспешно он на все соглашался, говорило о том, что Ковровед настолько сильно хочет покинуть Шаю, что уже утрачивает способность мыслить здраво. Шталь, не сдержавшись, поджала губы, удрученно подумав, что Ковровед был ей даже приятен, и она помыслить не могла о том, что в случае опасности он побежит, как заяц. И, скорее всего, Валера вряд ли возьмет с собой кого-то из своих собеседников, а это, по мнению разгорячившейся в своем осуждении Эши, было уже полным свинством. Ковровед, видимо, заметил презрение в изгибе шталевских губ, потому что внезапно залился стремительным огненным румянцем, свойственным истинно рыжеволосым.

- Думаешь, я трус? - тихо проговорил он. - Потому что уезжаю? Я не боец, девочка, как Мишка или Байер. Я обычный учитель зоологии. Да, я Говорящий, но прежде всего я - человек и я ценю свою жизнь. Я хотел увидеть других Говорящих, хотел работать среди них, пока это было безопасно... но я не хотел среди них умереть.

- Это ваше личное дело, но вы не должны тащить с собой ребенка, - Эша кивнула на младшего Футболиста, который, озадаченно почесывая затылок, уже бежал вверх по лестнице.

- Я бы забрал с собой всех детей и женщин, если б у меня была такая возможность, - надменно заявил Ковровед. - Но благоразумных среди них не нашлось, - он склонил голову набок. - Ты могла бы поехать с нами.

Ее хризолит вдруг прямо-таки залучился радостью, явно считая предложение Валеры невероятно благоразумным. Эша зажала его свободной рукой, мысленно пригрозив немедленно подарить хранителя ее благоразумия Ковроведу, потом разжала пальцы и удовлетворенно посмотрела на камень, который с перепугу стал таким тусклым, словно зарос пылью изнутри.

- Какую часть статуи ты предпочитаешь нести? - равнодушно спросила она. Валера пожал плечами, потом вместе с Юлей принялся раскачивать и ощупывать сатира настолько фамильярно, что будь Шталь на месте изваяния - никакие физические законы не помешали бы ей залепить каждому по оплеухе. Сатир, впрочем, и в этом отношении оказался весьма терпимым произведением искусства. Он продолжал приобнимать Шталь, которой в результате исследований Юли и Ковроведа пришлось согнуться вперед, затем выгнуться назад, что очень не понравилось ее обожженной спине. Приплясывая от нетерпения и волнения, она велела будущим беглецам поторопиться с перемещением самой себя в гараж, те начали огрызаться, и тут из-за скрывавшей часть холла зелени раздался громкий шум, основными составляющими которого были детский гомон и дробный, упругий стук, в котором Эша без труда определила прыжки Пашиных собеседников. Почти сразу же к этому прибавилась охранная ругань и обещание немедленно выпороть всех присутствующих. Фиалко, гибко скользнув в сторону, выглянула из папоротников и метнулась обратно.

- Можно!

Вместе с Валерой она подхватила статую, наклонив ее, отчего Шталь снова выгнуло, и она, болезненно ойкнув, быстро-быстро засеменила среди кадок, мимо холла в коридор. Краем глаза успела увидеть перевернутую картину возле дверей - с десяток детишек из числа родственников, весело снующих среди разнокалиберных, разноцветных мячиков, которые развлекались вовсю: прыгали вертикально и горизонтально, отскакивали от стен и потолка, выписывали на полу и в воздухе изумительные фигуры, вращались и кувыркались, восторженно гонялись за детьми и охранниками, которые с относительно сдержанной руганью пытались навести в холле порядок и на вынырнувшую из владений Садовников процессию со статуей не обратили никакого внимания. Что ж, младший Футболист придумал хоть и банальный, но вполне эффективный способ. Потом Эшу втянуло в левый коридор, и занимательная картина исчезла из поля ее зрения, а вместо нее появился наклоненный косо потолок. Идти было невероятно неудобно, кроме того, довольно тяжело, и Шталь начала подозревать, что кто-то из "грузчиков" явно жульничает. Бонни на время путешествия предусмотрительно забралась Эше за шиворот и производила там нестерпимую щекотку. Скульптурную группу то и дело заносило вправо, отчего она стукалась о стену, и Эша, чьи пальцы и запястье оказывались между мраморным плечом и стеной, болезненно взвизгивала. По счастью, коридор был пуст, а никто из обитателей кабинетов звуками не заинтересовался.

Наконец они добрались до нужной двери, кое-как, с грохотом и руганью преодолели короткую лестницу и уперлись в еще одну дверь. Ковровед невежливо пихнул ее ногой, и процессия ввалилась в подземный гараж, не так давно с легкой старательностью отмытый Эшей. Тотчас зажегся верхний свет, сдернув чехол мрака с Костиных собеседников, расположившихся вдоль стен гаража двумя нестройными рядами. Мраморный сатир со стуком был возвращен в вертикальное положение, и вместе с ним в вертикальное положение вернулась сама Эша, со стоном растирая поясницу. Она коротко оглядела машины, массивную подъемную дверь в конце гаража и повернулась к вставшим позади нее Валере и Юле, вернее, развернула туловище настолько, насколько позволила ей рука мраморного партнера.

- Теперь мне нужно...

- Все, что тебе нужно, - Валера продемонстрировал Шталь строго отогнутый указательный палец, - это теперь твоя забота.

Сделав это заявление, он схватил за руку бывшую Часовщицу, едва-едва успевшую распахнуть рот для оправданий, рванул ее к двери, и створка захлопнулась за ними, легким щелчком известив ошеломленную Эшу, что сработал замок.

Она осталась одна, в запертом гараже, со статуей в обнимку и Бонни, которая осторожно выбиралась из-под майки обратно на хозяйский затылок. Эша беззвучно шевельнула губами, не в силах найти слова для выражения своего душевного состояния. Потом она издала глухой рык и выхватила свой телефон. Ничего, сейчас она покажет этой компании!

Показывать компании оказалось нечего. Бывший учитель зоологии провел здесь куда больше времени, чем Шталь, и здание знал отлично. Телефон в гараже не принимал. Кричать было бессмысленно. Оставалось, только ждать, пока придет охрана, заинтересованная проникновением в гараж уборщицы со статуей - здесь наверняка есть и камеры, и сигнализация. А Валера с Юлей и Пашей наверное уже как раз покидают здание, сославшись на какие-то мелкие дела. В отличие от Шталь, даже сегодня здесь никого не держали насильно.

Глубоко вздохнув, Эша наклонила сатира и с кряхтеньем поволокла его по широкому проходу между машинами. Выключенные фары внимательно смотрели на нее, точно глаза зрителей, ожидающих некого занимательного действа. От статуи начало исходить нечто восторженное - верно, беднягу очень давно не выводили на прогулку, и мраморный сатир сейчас от души наслаждался. Эша мрачно подумала, что после всего этого изваяние к ней еще больше привяжется, и даже Скульптор не сможет разомкнуть их любящее полуобъятие.

Она остановилась, тяжело дыша и смаргивая с ресниц капли пота, и попыталась почувствовать свою "фабию", но та была слишком далеко. Тогда Эша с надеждой посмотрела на окружавшие ее машины. Во время уборки она пыталась наладить с ними контакт, но отозвалась только одна - гламурно-розовый "мини-купер". Шталь и сейчас почувствовала исходящую от него благожелательность, но даже если б удалось его завести, втиснуть статую на переднее сиденье было невозможно. Эша знала, что Шофер держит ключи в замках зажигания на тот случай, если машины понадобятся очень быстро, но вовсе не факт, что у Шталь какой-нибудь из этих ключей сработает. Здесь были собеседники Кости. Эша же являлась посторонней. К тому же еще и со статуей. Какая машина захочет ее везти?!

Шталь сжала губы, сосредоточилась и попробовала еще раз. Здесь были машины новые и пожилые, дорогие и дешевые, но Костя точно не руководствовался этими особенностями, подбирая себе собеседников. У них были особенности, о которых она ничего не знала, у них были истории, которые ей неведомы, у них были привязанности, всю силу которых ей, возможно, никогда не суждено познать. Это было не менее сложно, чем найти себе союзника среди совершенно незнакомых людей - нет, это было даже сложнее. Машины - одни из самых недоверчивых вещей и, в то же время, одни из самых ранимых. Среди них чаще всего встречаются однолюбы, и Шталь понятия не имела, с какими из них Костя уже нашел общий язык, а с какими только начал договариваться. То, что она пыталась проделать в отсутствие Шофера, было очень даже опасно. Костя в свое время успел понарассказать ей страшных историй о машинах, которые не пожелали принять новых хозяев и травмировали их, а то и вовсе кончали жизнь самоубийством, прихватывая с собой на тот свет новых владельцев.

А ей правда нужна была машина. Времени, возможно, почти не осталось, а ей нужна была машина - лихая, бесшабашная машина, которой безразличны условности и светофоры, - машина, с которой вместе они промчатся по городу кратчайшим путем до Пушкинской так стремительно и свободно, что у всех чопорных "лексусов" и надменных "мерседесов", управляемых жесткой дланью хозяев, полировка облезет от зависти (Эша знала, что среди обитателей гаража нет ни "лексусов", ни "мерседесов"). Костя, между прочим, в опасности, а кто его спасет, как не собственные собеседники? Она, правда, со статуей... Ну, кто помчит на выручку красивую девушку со статуей?! Красивых девушек постоянно приглашают прокатиться в машине, а машину при этом, между прочим, не спрашивают! Эй, ну кто?! Кто?!

Раздался короткий звонкий щелчок, и из левого ряда ей коротко мигнули фарами. Прежде, чем Эша успела среагировать на этот лаконичный знак внимания, громко взревел двигатель, и в проход, перепугав Шталь, взвизгнув шинами выпрыгнул изрядно потрепанный темно-красный "Сузуки Самурай" - без верха, а также без дверец и без одной габаритной фары. "Самурай" был похож на забияку преклонных годов, которому возраст не помешает с радостью кинуться в первую же подвернувшуюся масштабную драку. Идеальная машина для перевозки эш шталь со статуями. Эша искренне понадеялась, что "фабия" об этом не узнает.

Она подволокла сатира к нетерпеливо урчащему "самураю", боком забралась на пассажирское сиденье и принялась рывками втягивать статую в машину, помогая себе руганью. Вскоре мраморное лесное божество оказалось на две трети в салоне, но потом постамент застрял, зацепившись за что-то снаружи. Шталь рванула изо всех сил, что-то кракнуло, и Эша на мгновение почувствовала себя так, словно у нее порвались внутренности. Статуя полностью оказалась в машине, и тут возникла новая проблема. "Самурай", как и прочие машины, не был предназначен для того, чтобы вести его стоя. Усадить же мраморного сатира не представлялось возможным. Эше удалось только наклонить его, косо втиснув постамент и мраморные ноги в нишу под приборной доской, но взаимное объятие со статуей все равно не позволяло Шталь сесть, и она могла ехать только скрючившись, словно принимающий парад маршал, которого внезапно прихватил радикулит. Конечно, можно было попытаться как-то уложить сатира, правда тогда его нижняя часть будет торчать из дверцы и сметать все на своем пути. Но пока Эша размышляла над этим, во внутренней двери отчетливо скрежетнул замок. Вряд ли это вернулись покаявшиеся Валера с Юлей. Вероятней всего, это была охрана, пришедшая наказать нехорошую уборщицу. Отбросив размышления, Эша, покосившись влево, ударила ногой по педали газа, одновременно вцепившись свободной рукой в руль, и "самурай", восторженно подпрыгнув, обрадованно помчался прямо на закрытую наружную дверь, которая, судя по всему, не имела ни малейшего намерения открываться. Дверь позади нее с грохотом распахнулась, кто-то что-то гневно заорал, Эша тоже заорала, но от ужаса, и бешено закрутила руль, отчего "самурай", не прекращая своего наступления на массивную дверную пластину, весело крутанулся вокруг своей оси, словно для того, чтобы Эша на прощание могла оценить полную панораму гаража. Она мельком увидела кого-то в дверях, отчаянно размахивающего руками, отпустила педаль газа, попытавшись вместо нее нажать на тормоз, но промахнулась, а "самурай", отчего-то совершенно не потерявший в скорости, вновь принял нормальное положение, и Шталь с облегчением узрела медленно ползущую вверх дверную пластину. Она сунулась головой вниз, уворачиваясь от неминуемого столкновения, пластина скрежетнула по мраморной голове сатира, лишив его кончика одного из рожек, и вся компания оказалась на свободе. Из оставленного гаража долетел вскрик чьего-то клаксона, но Эша так и не поняла, какие в него были вложены эмоции.

Сатир, невзирая на травму, так ее и не отпустил.

- Я просил тебя приехать, - мрачно сказал человек, - но я не знал, что ты приедешь в таком количестве, - он еще раз раздраженно оглядел сурово толпящихся вокруг сотрудников института исследования сетевязальной промышленности. - Убери их отсюда немедленно! Гражданские, к тому же еще и без допуска...

- Без допуска к чему? - осведомился Олег Георгиевич, внимательно глядя на вооруженных людей, застывших в отдалении по периметру супермаркета. Человек пожал плечами и почесал намечающуюся плешь на макушке.

- Чтоб я знал!.. Вначале думали, что террористы или какие-то психи... но теперь - это ж ни на что не похоже! Народ, который успел оттуда удрать, несет какую-то околесицу. Возможно, применили какой-то газ... но тогда, получается, он и на нас подействовал? Ты только что приехал. Ты это видишь?

Ейщаров кивнул, устремив взгляд на тонущее в сумерках здание супермаркета, которое словно расплылось во все стороны, утратив прямые углы и став почти полукруглым. Стекла окон над входом струились и колыхались, точно стекло обратилось водой, другие окна, источавшие грязно-алый свет, ощетинились огромными гранеными шипами, и между некоторыми из них изредка проскакивали яркие электрические всполохи. Рекламные щиты расползлись цветными, оплавленными кляксами, роняя на асфальт частые крупные капли, и бетонные плиты под этими каплями курились дымом. Гирлянды красно-белых шариков гремели на ветру, будто огромные связки консервных банок. Развевавшиеся над зданием флаги исчезли, и ряд флагштоков угрожающе наклонился, холодно поблескивая остриями. Три стеклянные двери, утратившие прозрачность и ставшие мутно-белыми и какими-то пухлыми, то и дело синхронно приоткрывались на пару ладоней, являя какое-то шевеление в холле, и тут же вновь смыкались с сочным хлопком. От супермаркета неслись мерные утробные звуки, словно внутри него лениво поквакивала огромнейшая жаба.

- Смейся - не смейся, а такое ощущение, будто оно дышит... - пробормотал человек. - Олег, что это такое? Мы убрали отсюда всех, кого смогли - тем, кто что-то видел, сказали, что кино снимают... но это ж центр города! - ты представляешь, что тут будет твориться через полчаса?! А мы даже не знаем, с какой стороны к этой хреновине подходить!

- А вообще пробовали к ней подходить? - деловито спросил подошедший Михаил, издавая при каждом шаге негромкий лязг. - Добрый вечер, Сергей Данилович.

- Сколько раз мне говорить твоему заместителю, что шляться по улице с оружием - противозаконно! - прошипел Сергей Данилович и оглянулся на своих застывших подчиненных. - На кой черт тебе меч в центре города?! - теперь он оглянулся на ейщаровских сотрудников, выглядевших не менее сюрреалистически, чем Михаил, и Байер, выдвинувшийся вперед и державший в одной руке пистолет, а в другой - расписной веер с кисточками, приветственно кивнул ему. - Олег, бога ради, убери отсюда этот карнавал! Вот-вот мэр приедет! Я еще не расхлебал ту перестрелку за городом и твои развеселые сегодняшние рейды! Ты знаешь, сколько поступило жалоб?!

- Так что - к зданию подходили? - невозмутимо произнес Ейщаров.

- Только машины убрали. Все выходы... это даже не назовешь словом "закрыты"! Что там внутри - мы понятия не имеем! Там вроде есть люди, но сколько их и что с ними - неизвестно. Наши приборы там не работают, связаться с системой здания невозможно. Никаких звонков из здания не поступало. Никаких действий изнутри не производили. Так что даже не знаю... может, это какие-то технические неполадки?.. - он снова почесал плешь. - Короче, ждем распоряжений.

Он схватил свой зазвонивший сотовый и выпрямился, приняв ответственно-торжественный вид. Михаил склонился к ейщаровскому уху.

- Эта вещичка точно там, иначе как все это объяснить? Знаешь, мне совсем неохота туда идти, - он похлопал себя по бронежилету и сделал горестное лицо. - Знал бы, что тут такое, хоть костюмчик бы надел. Рубашечку белую... - Оружейник закинул голову, разглядывая огромные буквы "РУБЛИК", пробитые стеклянными шипами. - К слову, молоко у них там постоянно просроченное.

- Это, конечно, многое объясняет, - заметил Ейщаров и сделал знак одному из братьев Зеленцовых. Тот отошел к машине, открыл дверцу и помог выбраться из нее тоненькой рыжеволосой девушке с застывшим злым лицом и невидящим взглядом огромных темно-серых глаз. Зеленцов осторожно подвел девушку к оцеплению, и Олег Георгиевич, протянув руку, принял в ладонь ее тонкие пальцы.

- Видно, дело совсем плохо, раз меня вывезли за пределы клиники, - язвительно произнесла девушка и чуть повела головой из стороны в сторону. - Почему здесь столько людей с оружием?

- Тебя встречают, - буркнул Михаил. Девушка ехидно улыбнулась.

- Все еще злишься, Миша?

- Я не злюсь на женщин, - заверил Оружейник. - Особенно на глупых!

Ейщаров, тем временем обменявшись с Сергеем Даниловичем несколькими фразами, после чего тот стал еще раздраженней, чем прежде, медленно повел девушку вперед и, пройдя пять метров за оцепление, остановился. Прочие сотрудники последовали за ними и вновь столпились рядом нестройным гомонящим полукругом, не отрывая изумленных взглядов от преобразившегося супермаркета.

- Яна, прямо перед тобой очень большой магазин, - негромко сказал Олег Георгиевич. - Скажи, что ты чувствуешь?

Старшая Домовая снова повела головой из стороны в сторону и ее лицо стало недоуменным. Она обратила лицо к Олегу Георгиевичу, потом протянула вперед свободную руку.

- Я хочу коснуться стены...

- Если ты коснешься стены, придется пришивать тебе новые руки, - Михаил вытащил сигарету и, наклонившись, прикурил от зажигалки Шофера, пламя которой имело форму весело подпрыгивающего шарика. В этот момент из в очередной раз разъехавшихся дверных створок долетел истошный вопль, тотчас отсеченный сомкнувшимися дверями. Справа в оцеплении началось какое-то движение, мимо проскочил Сергей Данилович с телефоном, а следом за ним, повинуясь кивку Ейщарова, проворно юркнул старший Электрик. Лицо Яны испуганно дернулось.

- Что это такое?!

- Сосредоточься, - ровно произнес Ейщаров, отпуская ее руку. - Не обращай внимания. Ты чувствуешь дом?

- Здесь нет дома.

- Он прямо перед тобой, - сказал Байер и хмыкнул. - Правда выглядит... странно.

- Говорю же - здесь нет дома! Ближайший дом - вон там! - Яна развернулась и точно указала на приземистое здание ресторана, сияющее окнами из-за рябин. - Ему пять лет, в нем...

- Яна, перед тобой действительно есть магазин, - настаивал Олег Георгиевич. Старшая Домовая, дернув пальцами, опустила руки, потом медленно закрыла глаза.

- Здесь был магазин, - шепнула она. - Был... не так давно. Но он... он... я не знаю.

- Нам нужно знать, обитаем ли он сейчас?

- Я чувствую комнаты...- правая рука Яны слепо, испуганно зашарила в воздухе и, наткнувшись на ейщаровское запястье, крепко вцепилась в него. - Как... обрывки комнат... проемы... потолок... Я не понимаю, это не развалины. Оно... что-то очень плохое...

- Это и так видно, - не удержавшись, фыркнул Шофер, нервно докуривавший свою сигарету. - Другое дело, что если там никого, то и соваться туда нет резона. Надо его по-быстрому снести, пока сюда все не сбежались, а потом поискать вещичку в руинах.

- Оно обитаемо, - выдохнула Домовая и ухватилась за Ейщарова и другой рукой. - И там не только люди... Оно... оно ожидает. Я не знаю, что это. Я хочу уйти!

Подскочивший Зеленцов увел перепуганную Яну обратно в машину. Бегом вернулся Слава и, ловко выхватив у Михаила сигарету, сделал глубокую затяжку и сообщил вместе с дымом:

- Штурм через восемь минут!

- Они ж ничего не знают! - возопил Оружейник, забыв возмутиться из-за отнятой сигареты. - Неизвестно, как оно отреагирует! Раз там живые люди и бог знает, что еще, оно ж может всех поубивать!

- Яна сказала, что оно ожидает, - Ейщаров прищуренными глазами посмотрел на сомкнутые двери. - Нетрудно догадаться, кого.

- Вполне привычно, когда люди берут в заложники других людей, - Байер сложил и вновь развернул свой веер, подчинившийся движению руки с легким серебристым звуком. - Но когда вещи берут в заложники людей?!..

В этот момент внезапно ожили наружные динамики супермаркета и, чуть потрескивая, принялись на полную громкость исполнять свежий хит группы "Backstreet Boys". Михаил и Слава, переглянувшись, презрительно сморщились. В оцеплении снова началось движение, неподалеку, замахав рукой, что-то беззвучно закричал Сергей Данилович. Один из флагштоков со скрипом медленно наклонился и рухнул вниз. Его острие с легкостью вошло в бетон, и флагшток остался стоять торчком, затухающе подрагивая. За оцеплением кто-то ахнул. Михаил, уже не раздумывая, выдернул из-за спины тяжелый меч с массивным навершием, выглядевший довольно дряхлым, и перебросил Ейщарову саблю с коротким клинком, сильно расширяющимся к острию, которую тот словил почти не глядя и развернулся к дверям, медленно разъехавшимся в стороны и застывшим. Подбежавший Сергей Данилович рявкнул:

- Всем гражданским вернуться за оцепление! Немедленно! И бросить оружие!

- У вас тоже оружие! - огрызнулся Михаил.

- Олег, или вы все отсюда убираетесь, или я всех вас сейчас арестую!

- Ты не можешь этого сделать, - сказал Олег Георгиевич.

- Но угрожать-то я могу?

- Сергей Данилович, у вас отличный боевой нож, - Михаил склонился к его уху. - Но я был о вас лучшего мнения - разрезать боевым оружием женские трусики...

- Что?! - Сергей Данилович машинально оглянулся на своих сотрудников. - Ты... Черт, тихо! Меня об этом попросила жена!..

- Вот уж не ожидал от Инны Львовны, - ухмыльнулся Ейщаров.

- Разве я сказал, что это была моя жена?! Идите отсюда сейчас же! Даже твои связи, Олег...

Дверные створки вновь схлопнулись, и тотчас оборвалась грохотавшая из динамиков музыка. Что-то вздохнуло в них, скрежетнуло, после чего громкий, неправдоподобно низкий и растянутый голос произнес, запинаясь на каждой букве:

- М-м-м-ин-нууу-т-ту... ж-ж-ж-дем... и-и-и...

Голос взлетел и, ускорившись и утончившись, четко, звонко произнес:

-... приветствуем вас в гипермаркете "Рублик"!.. - голос опять потяжелел и расплылся: - Н-н-неп-повт-тор-р-рим-мый вкус-с-с-с!

В динамиках наступила тишина, и двери снова приглашающе приоткрылись.

- Вот теперь мне это вообще не нравится, - с легким страхом сказал Слава. - Это что - намек, что если мы не придем, там поедят всех заложников?

- Вы вообще о чем говорите?! - окончательно взбеленился Сергей Данилович.

- Мы зайдем и осмотримся, - Олег Георгиевич развернулся, склонив голову и внимательно глядя куда-то ему под ноги. - А потом свяжемся с вами...

- Да ты...

- Так будет благоразумней, - сказал Ейщаров небрежно, не поднимая головы. - У моих сотрудников есть опыт в подобных вещах. Ты не несешь никакой ответственности. Ты и твои люди следите за зданием. Это ведь правильно?

- Я...

- Это ведь правильно?

- У меня нет полномочий для принятия такого решения, - вяло произнес Сергей Данилович, теперь глядя на супермаркет так, словно перед ним была огромная мусорная свалка. - Ну, раз вам так приспичило, то пожалуйста... Меня это вообще не касается.

- Вот и славно, - Ейщаров прижал ладонь к лицу и, отвернувшись, медленно направился к открытым дверям. На ходу он вытащил платок, утирая бегущую из носа кровь, и подоспевший Михаил хмуро заметил:

- Опять ломал? Какой это раз за три дня?! Еще пара случаев - и ты свалишься!

- Ты ж со мной не разговариваешь, - напомнил Олег Георгиевич.

- Ну да, я забыл. Ты на полном серьезе собрался лезть внутрь?

- Ты ведь не хочешь сам стать очередным сложным случаем? - безмятежно поинтересовался Ейщаров. Они остановились метрах в пяти от трех пар приоткрытых створок. С этого места отчетливо просматривалась часть пустого вестибюля. На полу вперемешку валялись разлетевшиеся журналы и диски, чуть дальше косо лежал опрокинутый стенд. Бесшумно, одна за другой уезжали вверх ступени эскалатора. В начале идущей параллельно широкой лестницы сиротливо поблескивала перевернутая тележка, металлические же перила в видимой их части были немыслимым образом изогнуты, точно их скомкала рука рассерженного великана. Откуда-то сверху свисало несколько проводов, обрывавшихся разлохмаченными жилами, и все это было подернуто легким дымком, лениво расползавшимся в различных направлениях.

- Думаю, вы все прекрасно понимаете, что это ловушка, - негромко сказал Олег Георгиевич. - Вещи там и без нас более чем самостоятельны, но едва туда зайдут Говорящие, там начнется черт знает что. Вполне вероятно, что этот поход ничего не даст, и никого мы там не спасем, и ничего не найдем. Вполне вероятно, что мы не пройдем и пары метров от дверей. Вполне вероятно, что все это бессмысленно. Подумайте. Я обращаюсь ко всем.

- Ты ведь идешь? - мрачно вопросил Михаил, присовокупляя к мечу неожиданно небоевой предмет - самую обыкновенную, чуть погнутую алюминиевую крышку от кастрюли, которую пристроил на перевязанную руку.

- Я...

- Ну и все!

- Я все равно уже приехал! - сердито сообщил Шофер. - Чего я буду бегать туда-сюда?! Хотел бы я вломиться туда на Годзилле, - он мечтательно оглянулся на свой мрачный черный "хаммер", оставшийся за оцеплением, - да неизвестно, как все это отреагирует!

Прочие: братья Зеленцовы, Алла, Слава, Байер, Скульптор, Таможенник, Гарик-Ключник, байеровское сопровождение Петя-Паша - любители тантрического секса, а также высоченный Витя, в свое время вместе с Зеленцовыми побывавший во владениях ванны-убийцы, красноречиво промолчали, и только Парикмахер прогудел, попутно задумчиво наступая Шоферу на ногу:

- Пошли, чего там!

- Вот его, кстати, лучше оставить! - сердито заметил Костя, ногу выдергивая и чуть не роняя при этом большую картонную коробку, которую придерживал свободной рукой - в другой был топор. - Он ж не только вещи - он и нас всех укокошит! Игорь, зачем ты его пустил?!

- Как будто мне известны способы его остановить! - фыркнул Байер.

- Глеб, останешься перед дверями, - велел Ейщаров и раздраженно мотнул головой в ответ на раскрывшийся было в возмущении рот Парикмахера. - Ты не понял! Будет надо... Короче, сам поймешь, когда будет надо. А так - ты не должен никого сюда впустить - понял?!

Глеб кивнул - все же, с обидой. Маленький отряд подобрался, спешно изготовившись. Со стороны он представлял собой зрелище более чем странное - и оружие было, пожалуй, не главной составляющей этой странности. За поясом Славы торчало зеркало на деревянной рукоятке, повернутое тылом. Из боковых карманов брюк Ейщарова выглядывали ярко-синие пластмассовые навершия совершенно обычных длинных вязальных спиц, карманы же Михаила были набиты клубками разноцветных шерстяных ниток. Байер свободной рукой держал пакет, наполненный шариками для пинг-понга. На плечах у всех были укреплены карманные фонарики, свет которых совершенно терялся в проходящем между дверями освещении супермаркета, а глаза спрятались за прозрачными стеклами простых очков, укрепленных на затылке эластичными лентами. Также все без исключения были украшены кольцами с разнообразными камнями, а Орлова щеголяла массивным гранатовым ожерельем, смотревшимся на фоне армейской куртки совершенно нелепо. На шее Гарика-Ключника красовался короткий, кокетливо завязанный шелковый шарф травяного цвета. В целом отряд походил на близоруких беглецов из клиники для душевнобольных, ограбивших оружейный магазин.

- Тем, у кого мое оружие, напоминаю - все, что под напряжением, можно рубить безбоязненно, - Михаил внушительно брякнул мечом по кастрюльной крышке.

- Ну, - Костя встряхнул коробку, в которой что-то нетерпеливо, механически зажужжало, - давайте, что ли?! Все здесь бывали, так что план здания не нужен...

- Я не бывал! - внезапно встрепенулся Ключник. - Где там бакалея?

- На первом этаже. Вероятно, с нее мы и начнем...

- Очень хорошо. Мне нужен кусок пармезана.

- Если только местный пармезан не отрастил желудок и парочку щупалец, - заметил Михаил.

- Брось, - очень серьезно ответил Гарик, - с продуктами такого не будет.

- Очень на это надеюсь, иначе в рыбно-мясной отдел я вообще не пойду!

- Я могу оставить вас у дверей вместо Глеба, - предложил Ейщаров, и Оружейник с Ключником дружно замотали головами. Шофер задумчиво произнес:

- Может, следовало прихватить парочку белых флагов?.. На всякий случай.

- Пошли! - со смешком приказал Олег Георгиевич.

Они проскочили в раскрытые двери и тотчас кинулись врассыпную, когда сверху обрушился целый лес проводов, бешено извивающихся и плюющихся бледно-голубыми искрами. Некоторые хищно размахивали штепселями, рожки которых преобразились в длинные острия. Все провода свисали с толстенных поперечных балок, которые они оплели так плотно, что самих балок не было видно. То там, то здесь мелькали бесформенные, но еще вполне узнаваемые панели с гнездами розеток, которые быстро перемещались взад-вперед, цепляясь за балки и за провода какими-то полупрозрачными отростками. Провода вились и по опорным балкам, сворачиваясь кольцом и выжидая, по-змеиному покачивая штепселями и разлохмаченными жилами хвостов.

- Удлинители, - констатировал Оружейник, зло снося мечом один из штепселей, попытавшихся было всадить острия ему в глаз, и подставляя крышку, от которой звонко отскочил другой. - Осторожно, они тут везде!

Позади раздался громкий чавкающий звук - это захлопнулись внешние двери, отрезая их от внешнего мира. Пары внутренних дверей остались открытыми, точно магазин в самодовольстве своем считал, что добыча теперь и так никуда не денется. Алла повернула голову в ту сторону, потом в прыжке метнулась влево, разрубая пополам провод, ринувшийся к ней откуда-то сбоку, и тот свалился на пол, судорожно подергиваясь, в то время как панель с розетками стремительно засеменила в сторону эскалатора, волоча за собой разрубленный шнур. Проворный Слава, раньше других добравшийся до безопасного пятачка, куда провода не доставали, методично, одну за другой отстреливал рассекающие воздух остриями электровилки.

- Сзади! - закричал ему Ейщаров, одновременно на круговом замахе рассекая шнуры, ринувшиеся к нему сразу с нескольких сторон. Электрик испуганно развернулся к уже летящему ему в лицо шнуру, растопырившему рассыпающие искры жилы, потом опустил пистолет, а вместо него вскинул перед собой зеркало. Шнур, словно наткнувшись на невидимую стену, встал торчком и дернулся обратно, бешено извиваясь и завязываясь в причудливые узлы. Байер вытряхнул на пол пакет с шариками, крикнув Шоферу, который вертелся вокруг своей оси, отчаянно отмахиваясь топориком от гибких выпадов удлинителей, и прижимая к себе другой рукой позабытую коробку.

- Выпускай, чего ты ждешь?!

Лицо Шофера озарилось вспоминающей вспышкой, и он, прорвавшись-таки туда, где быстро перезаряжал свой пистолет Электрик, открыл коробку и рявкнул:

- Искать!

Из распахнутой коробки, негромко жужжа, словно разбуженные осы, начали один за другим взмывать разноцветные игрушечные вертолетики. Часть их тут же деловито устремилась в сторону огромного бакалейного зала, ловко уворачиваясь от хлещущих проводов, часть набрала высоту, направляясь на второй этаж. Вслед за ними и перед ними катились шарики для пинг-понга, быстро мелькая белыми боками, перепрыгивая через кольца шнуров и подскакивая на ступеньках лестницы. Несколько шариков, быстрее прочих сориентировавшись в обстановке, вспрыгнули на очередную ступень эскалатора и спокойно поехали на следующий этаж. Два вертолетика завернули за угол, сопровождаемые подпрыгивающими пинг-понговыми напарниками, третий завис под оплетенной проводами балкой возле самой лестницы, и шарик, остановившись под ним, начал совершать быстрые, призывные подпрыгивания. Еще один вертолетик принялся рассекать воздух над серединой лестницы, где на ступеньках, скорчившись, косо лежала человеческая фигура в сером плащике. Ни один шарик возле нее не остановился.

- Покойник, - сумрачно констатировал Байер. - Хорошенькое начало!

- Зато там кто-то живой, - сказал Скульптор, добравшись до временно безопасной зоны, и махнул в направлении балки, - только что-то я ничего не вижу... Витька, осторожней!

Витя, бежавший последним, совершил гигантский прыжок, уходя от толстого красного удлинителя, который, в азарте своем оторвавшись от балки, устремился на бреющем полете прямо ему затылок. Одновременно один из любителей тантрического секса скакнул вперед и, разгоряченный схваткой, резкими движениями руки с топором превратил нападавшего в десяток отдельных агонизирующих проводков, попутно оставив на полу глубокие зарубки. После этого все задрали головы, внимательно разглядывая шевелящееся сплетение наверху, под которым нетерпеливо жужжал вертолетик. В этот момент в наиболее густо оплетенной части балки что-то резко дернулось, и из джунглей проводов высунулась отчаянно машущая человеческая нога. Следом за ней появилась рука, и из нее вывалилась рация, едва не угодившая точнехонько в макушку Марка и вдребезги разлетевшаяся на вздыбленных плитах пола.

- Помогите! - истошно заорали из проводов.

Ейщаров быстро дернул взглядом туда-сюда, оценивая примерное расположение кричащего, потом сунул руку в карман, и остальные, сообразив, что он собирается сделать, тотчас пригнулись. Олег Георгиевич взмахнул рукой, целясь в ближайшую опорную балку, из его разжавшегося кулака вылетела проворная стайка монеток и, дробно срикошетив о балку, устремилась вверх, безжалостно полосуя извивающиеся шнуры слева и справа от болтающихся конечностей. Раздался громкий механический писк, потом треск, обрывки проводов, яростно свиваясь в воздухе, посыпались вниз и вместе с ними с балки с воплем ужаса рухнул какой-то человек, с которого в полете, словно нитки с вращающейся катушки, смоталось еще несколько проводов, безуспешно пытающихся удержать ускользающую добычу. Человек приземлился в объятия подоспевшего Оружейника и вместе с ним повалился на пол. Свистнувший рядом топор Максима Зеленцова разрубил нечто прямоугольное и громыхающее, которое выскочило из вьющихся проводов и короткими угрожающими прыжками направилось было к упавшим, существо брызнуло во все стороны обломками раскаленных спиралей, и Михаил вскочил на ноги очень быстро, растирая ожог на плече.

- А это что еще было?! - прошипел он, вздергивая с пола помятого, растрепанного, перепуганного человека в синей форме, прибывшего с балки.

- Не берусь утверждать наверняка, - пробормотал Максим, разглядывая свой топор, на лезвии которого появилась небольшая подпалина, - но, по-моему, это был тостер.

- Помогите! - снова заорал спасенный, и Михаил раздраженно встряхнул его за шиворот, отчего человек подавился криком, широко раскрытыми глазами наблюдая, как Ейщаров быстро подхватывает с пола ближайшие монетки. Шарик и вертолетик торопливо направились в сторону лестницы, тут же потеряв к месту действия всякий интерес.

- Тебе уже помогли, чего ты орешь?!

- Что это такое? - просипел человек.

- Подожди пару минут, пока мы чего-нибудь не соврем, - Ейщаров прищурился на табличку, прикрепленную к форме собеседника. - Алексей. Охранник?

- Да, - подтвердил тот, - я Алексей. Охранник. Здрассьте. Это тут чего такое?

- Пока выход закрыт, потаскаем его с собой, - Байер оглянулся на сомкнутые створки и несколько удлинителей, пробравшихся к дверям и теперь обустраивавшихся на косяках. - А то его опять кто-нибудь вздернет. Так, я видел, двое полетели в ту сторону, - он махнул рукой вправо, - а остальные - в бакалею. А там, насколько я помню...

- Там ювелирный, цветочный, книжный и парфюмерный, но сейчас открыты только ювелирный и парфюмерный, - охотно сообщил охранник Алексей, горестно разглядывая свою разорванную во многих местах форму.

- Мы с Геной, - Орлова положила ладонь на плечо младшего Таможенника, - посмотрим, что там, а вы идите в бакалейный! Там наверняка много людей осталось.

- И много еды, - алчно заметил Ключник.

Шталь была в ужасе.

За все время сотрудничества с Олегом Георгиевичем ей довольно часто доводилось бывать в ужасе самых различных степеней.

Такого, пожалуй, еще не было.

Все ее усилия уходили на то, чтобы не вывалиться из машины, и на то, чтобы громко визжать - делать что-либо еще не представлялось возможным. Бонни давно удрала, спрятавшись где-то в задней части "самурая", ибо даже бесконечно привязанных птицеедов совершенно не привлекает перспектива быть раздавленными колотящимся о спинку кресла и мраморную статую хозяйским телом.

Когда Эша вместе с "самураем" покинула офисный гараж, она обнаружила сразу две вещи. Во-первых, ключей в замке зажигания "самурая" не оказалось, так что вся вина за его побег теперь полностью лежала на подначившей машину Эше Шталь. Во-вторых, "самурай" являлся машиной предельно самостоятельной и наличие в нем Эши воспринимал то ли, как симпатичное украшение, то ли, как хорошенькую особу, на которую следует произвести впечатление головокружительными трюками, но уж точно не как собственного водителя. Руль не подчинялся шталевской руке, педали не слушались судорожно нажимающих на них шталевских ног. Эше было позволено только визжать, болтаться из стороны в сторону и отчаянно цепляться за руль и за накрепко втиснутую самой же Шталь на соседнее кресло статую, которую там заклинило настолько прочно, что бешеные перемещения "самурая" нисколько не влияли на ее неподвижность. На лице сатира, впрочем, чудился некий мраморный ужас.

С самого начала ошибкой было предлагать "самураю" не только лихую езду, но и кратчайший путь до Пушкинской площади, ибо машина восприняла это предложение настолько буквально, что Эше оставалось только радоваться, что "самурай" не прокладывает свой кратчайший путь через окна жилых домов. Он срезал везде, где только мог проскочить, и Эша ежесекундно не переставала удивляться тому, что все трое - она, статуя и "самурай" - еще не превратились в груду дымящихся обломков.

Единственное вразумительное действие, которое Шталь удалось совершить - это сделать один звонок на телефон охраны, когда они только-только вырвались из гаража. Сотовый, впрочем, сразу же улетел на приборную доску, переключившись на громкую связь, и уже оттуда громким мужским голосом закричал:

- Говорите! Кто это?!

- Это Шталь! - завопила Эша, склоняясь к телефону и держась свободной рукой за руль. - А это кто?!

- Это Юра!

- Очень хорошо! - взвизгнула Эша, понятия не имевшая, кто такой Юра. - Валера, Юлька и Паша хотят сбежать из города! Не выпускайте их! Примите меры!.. ай!

- А ты... - слова провалились в шум и треск, - со статуей...

- Мы пошли в туалет! - рявкнула она. - Вы же не поставили нам ночного горшка!

Неизвестный Юра начал было что-то говорить, но тут телефон от толчка полетел на пол, и больше его Эша не видала. "Самурай", миновав прямой отрезок трассы на умопомрачительной скорости, словно извиваясь между машинами и таща за собой шлейф всполошенных гудков, одним прыжком преодолел пешеходный переход, проскочив между двумя перепуганными прохожими, и, презрев поворот, сиганул с шоссе и ринулся прямо в вечерние дворы, вспахивая клумбы и песочницы и гоня перед собой стайку обалдевших от ужаса толстых котов.

- Стой! - в ужасе заверещала Шталь, то безуспешно выкручивая руль, то заслоняясь рукой от скачущего перед глазами пейзажа. - Обратно! Не туда! Там нет дороги!

Но "самураю" явно было плевать на отсутствие дороги - он весело прыгал по ухабам, перемахивал через изгороди, качели и скамейки и ухитрился даже взлететь на подвернувшийся доминошный стол и проехаться по нему, разметав стоявшие на нем пивные бутылки и превратив в испуганные изваяния сидевших за ним людей. Эша попыталась было раскачать сатира, дабы вместе с ним вывалиться из бешеной машины в какую-нибудь клумбу, но "самурай", видимо разгадав ее замысел, извернувшись, проскочил между бельевыми столбами, и дальнейшие несколько минут ослепленная Эша отчаянно выпутывалась из влажной простыни. Когда она наконец освободилась от нее и вернула себе возможность видеть, перед ней уже был какой-то другой двор, а за ним - трасса с терпеливо стоящими перед светофором машинами. Отшвыривая простынный ком, Эша машинально скосила глаза на сатира, на шее которого весело трепетал чей-то штопанный-перештопанный лифчик огромных размеров, потом ее взгляд снова прыгнул в сторону трассы, и она, пискнув, сжалась за лобовым стеклом - "самурай" бесстрашно летел прямо на ряд стоящих машин. Вновь вспомнив рассказы Шофера, Шталь решила, что вот теперь-то "самурай" точно собирается покончить с собой, а заодно и с ней, но тут он на полной скорости встал на дыбы, Эша зажмурилась, вцепившись в руль и статую и чувствуя, как мир кувыркается вокруг нее. Ее накрыла волна гудков, громкий лязг, чьи-то крики, кувыркание прекратилось, и теперь Эшу просто подбрасывало, точно она оказалась на спине взбесившейся лошади. Она осторожно приоткрыла глаза и тут же пожалела об этом - "самурай" с грохотом ловко прыгал по крышам стоящих машин, точно по кочкам, безжалостно проминал колесами крышки капотов и оставлял за собой целое море потрясенных лиц, выглядывавших из окон. Добравшись таким способом до перекрестка, "самурай" перемахнул на крышу проезжавшего автобуса и временно прекратил свои перемещения, словно давая Шталь возможность передохнуть и насладиться видом. Эша, воспользовавшись этим, старательно задышала, ошеломленно глядя на неторопливо плывущие мимо дома и боясь шевельнуться, но тут автобус, разразившись гудками, начал притормаживать, и "самурай", сердито рыкнув двигателем, дернулся вперед, соскочил с крыши и, съехав по лобовому стеклу и прогрохотав по капоту, приземлился на асфальт. Эша оглянулась на застывшее, бледное, как луна, лицо водителя автобуса, смотревшего ей вслед между аккуратными отпечатками шин, оставленными "самураем" на лобовом стекле, потом снова зажмурилась, ибо содержавший ее в себе четырехколесный хулиган вновь прибавил скорость и продолжил свои умопомрачительные перемещения по трассе. Прохожие, замедляя шаг, изумленно смотрели с тротуаров на проезжающего мимо них сатира с гордо поднятой мраморной головой и трепещущим на шее предметом женского туалета. Позади наконец-то раздались гневные завывания сирен блюстителей порядка, и впервые в жизни Шталь была рада их слышать. Лучше тюрьма, чем перспектива оказаться на прозекторском столе в разобранном состоянии! Но тут впереди замаячил рябиновый парк, окружавший Пушкинскую площадь, и Эша, открывшая перепуганные очи, встрепенулась, мгновенно вспомнив, зачем, собственно, покинула уютное прифонтанное местечко в ейщаровском офисе.

- Мне нужно в супермаркет! - закричала она. - Ты ведь знаешь, где он?! Я вижу, ты знаешь город... Мне нужно туда быстрее но... - тут подбодренный "самурай" перемахнул через покосившуюся урну и запрыгал по плитам парка, отчего Шталь лязгнула зубами, чуть не откусив себе язык, - но живой, понял?! Живой!

"Самурай" заложил крутой вираж, обогнув кучку заверещавших мамаш с колясками, пугнул какую-то дворнягу, и, подпрыгнув, совершил редкий по своей изящности полет под фонтанными струями, отчего Эша мгновенно промокла насквозь. Она так и не поняла - сделала ли это машина назло, или предоставила ей очередную возможность оценить ее небывалое мастерство езды. Что ж, "самураю" нужно было отдать должное - ездил он и в самом деле виртуозно.

Подумать об этом было большой ошибкой - скорость машины тут же возросла вдвое, хотя стрелка спидометра и без того давным-давно дрожала на краю шкалы. Согласно своим техническим характеристикам "самурай" не брал больше ста тридцати в час, но Эше казалось, что бешеный красный японец уже давно перешел за трехсоткилометровый барьер. "Самурай" наискосок промчался через рябиновую аллею, вздымая целые тучи палых листьев, после чего, используя лишь левые колеса, акробатически проехался по стволу старой наклонившейся рябины, взмыл в воздух и по длинной дуге врезался в пирамиду из пивных паков, выставленных грузчиками возле ларька, тут же произведя в ней полный разгром, и дальше помчался щедро залитый пивом. Эша покинула разгром с банкой "Невского" в судорожно сжатых пальцах. Она заметила это только когда ларек остался далеко позади, и отшвырнула банку, снова вцепившись в руль. По лобовому стеклу весело метались "дворники", смахивая пивную пену.

Здание супермаркета Эша увидела еще издалека, и медленно густеющие сумерки не могли скрыть произошедших с ним чудовищных преображений. Она потрясенно открыла рот, не в силах оторвать глаз от сверкающих граненых шипов, торчащих из окон, и стоящее вокруг здания оцепление заметила только тогда, когда кто-то яростно заорал: "Стоять!" - прямо у нее над ухом. Эша оторвала взгляд от жуткого здания - перед бешено несущимся "самураем" во все стороны разбегались вооруженные люди в пятнистой форме.

"Мамочки, - в ужасе подумала она, - меня же сейчас застрелят!"

Шталь снова съежилась за стеклом, в то время как "самурай", прорвав оцепление, круто повернул и принялся весело носиться вокруг здания, визжа шинами на поворотах. Когда он пошел на третий круг, Эша приподняла голову, очумело глядя на мчащиеся с правой стороны блестящие стены. Перед ней пронеслись плотно закрытые двери, вернее, то, что когда-то было дверьми, и знакомая массивная фигура Глеба на ступеньках, машущая ей рукой и что-то кричащая. Эша попыталась нажать на тормоз, но, как и прежде, "самурай" не подчинился. Двери и Глеб появились снова, и снова, и снова. С левой стороны летела бесконечная цепочка людей, которые тоже махали ей руками и орали что-то откровенно нелицеприятное.

- Мне же надо внутрь! - закричала она. - Внутрь!

Но "самурай" невозмутимо пошел на седьмой круг, и Шталь, которую уже начало подташнивать, внезапно подумала, что, вероятно, машина лучше нее знает, что делать. Возможно, она просто выискивала подходящее место.

Шталевские догадки оказались верными - "самурай" вдруг, не сбросив скорости, резко развернулся и на длинной широкой дуге порхнул прямо в одно из окон. Эша, зажмурившись в который раз, скорчилась, пряча голову и накрепко держа руль и статую. Раздался страшный дребезг, и на мгновение Эша почувствовала, что оказалась в пустоте. Потом что-то двинуло ее по затылку, плашмя ударило по спине, в следующее мгновение колеса машины обо что-то ударились, и внезапно все прекратилось. Движение все еще ощущалось, но теперь было каким-то иным и невероятно медленным, кроме того "самурай" находился в странно наклонном положении и, почему-то, не падал, зато саму Шталь неумолимо тянуло куда-то вбок и вниз. Эша решилась приоткрыть глаза и обнаружила, что "самурай" косо стоит на лестнице эскалатора, упершись правыми колесами в бортик, и невозмутимо едет вверх, как и полагается добропорядочному посетителю магазина.

Кажется теперь, наконец-то, можно было немного полежать в обмороке.

- И все-таки это... как-то низко, тебе не кажется? - прошептала бывшая Часовщица, дымя в приоткрытое окошко. Ковровед, умостивший широкие ладони на руле, покосился на нее с откровенным раздражением.

- Юля, мы уже обговорили это много раз. Это разумное решение. Не забывай, кстати, что тебя-то в Шаю привезли насильно!..

- Я предпочитаю об этом не помнить! - Фиалко вполоборота взглянула на младшего Футболиста, который дремал, привалившись к подлокотнику, и его очки сползли на кончик носа. - Просто, мне неприятно так поступать с людьми... Я привыкла к ним. Они доверяли мне...

- Солнышко, я не хочу показаться грубым, но тебе никто там не доверял. Таким, как ты, у них полного доверия никогда не будет - ни к тебе, ни к Гришке, ни к Лиманской, ни к Скульптору, ни к Байеру, ни к прочим! Даже несмотря на то, что ты больше не Говорящая. Реабилитация ничего не меняет в твоем положении, хотя и сам Ейщаров, и Мишка, и Славка, и остальные в свое время тоже немало покуролесили. Юля, перестань. Мы правильно поступили, что уехали. Они зря цепляются за этот город. Они погубят себя понапрасну.

- Меня только в ваше сообщество не включайте, - пробормотал Паша, не открывая глаз. - Если б родители были в городе, я никогда никуда бы не поехал.

- Ты хочешь сказать, что мы...

- Ничего я не хочу сказать, - младший Футболист поежился, плотнее прижимаясь к подлокотнику и натягивая на уши свою яркую шерстяную шапочку. - Я благодарен вам, что взяли с собой. Но мне неприятно слушать такое о людях, которых я уважаю.

Ковровед хмыкнул, давая понять, что не воспринимает всерьез рассуждения десятилетнего мальчишки. Юля выбросила сигарету и подняла стекло.

- Ты уверен, что нам удастся проехать пост?

- Почему нет? Сейчас основная проблема - это супермаркет, к тому же, мы свои, чего нас останавливать? Мы едем по важному делу, а связаться с Олегом они сейчас вряд ли смогут. Юля, нас спокойно выпустили из офиса, никакой погони за нами нет, Шталь в гараже, телефон там не берет...

- Туда уже могла прийти охрана! Она им первым делом все расскажет, и они свяжутся с постом...

- Юля, не накручивай себе, мы проедем пост, - спокойно произнес Валера и потер чуть вспотевшую верхнюю губу. Бывшая Часовщица нервно передернула плечами.

Вскоре они подъехали к границе города и послушно остановились перед заграждением. Дорога была перекрыта более чем плотно, и Юля, едва завидев неподвижные вооруженные фигуры, втянула голову в плечи. Ковровед незаметно двинул ее локтем и приветливо поздоровался с теми, кого знал. Почти сразу же к машине, зевая, подошел младший Техник, Павел Антонович и просунул усталое лицо в окошко, предварительно оттерев платком сияющую лысину.

- Привет. А вы куда это собрались?

- Да вот, Пашку к родителям в Аркудинск забросим - и сразу назад, - деловито ответил Ковровед. - Мать у него приболела, он места себе не находит. Не тащить же их в город, когда тут такое...

- Одни? - удивился младший Техник. - Без сопровождения? А Олег знает?

- Конечно. Впрочем, можешь ему позвонить, - Валера поджал губы. - Антонович, да ты чего? Тут езды-то - пара часов. Мы ж не арестованные!

Павел Антонович внимательно посмотрел на младшего Футболиста, ответившего ему приветливой улыбкой, потом снова на Валеру.

- Олег разрешил оставить мальчишку одного, в чужом городе, без охраны? Что-то...

- Почему оставить?! - возмутился Паша. - Я поговорю с ними - и назад. Хочу сам убедиться, что ничего страшного! По телефону ничего ж не понятно - вы, взрослые, постоянно врете.

- Ну, это неправда, - важно ответил младший Техник, доставая сотовый, и Ковровед, заметив, что постовые, хорошо знавшие его, уже готовятся отодвинуть в сторону заграждение, сунул руку в карман рубашки.

- Ты что же - один тут?

- Не, еще Ромка - в кустах дрыхнет, - Павел Антонович прижал трубку к уху и нахмурился. - Чего там, в городе-то? Нам уже сменяться вот-вот. Магазины-то закрыли, как собирались?

- Да. Опять совещаются. Сплошные совещания у них в последнее время... - Валера протянул Технику сжатый кулак. - Да, вот, просили тебе передать.

Павел Антонович машинально подставил ладонь, и Ковровед, оглянувшись, положил на нее маленький кубик-рубик, весело поблескивающий цветными квадратиками. В глазах младшего Техника на мгновение мелькнуло что-то изумленно-обиженное, потом они стали тускло сосредоточенными. Павел Антонович небрежно уронил сотовый в траву, отошел в сторонку и, привалившись к сосне, предался упоенному кручению головоломки.

- Так мы поехали? - вкрадчиво спросил Валера. Младший Техник, не глядя на него, вяло махнул рукой, и Валера тронул машину с места. Впереди, подчинившись жесту Павла Антоновича, освободили дорогу, и машина устремилась по дороге, подернутой сумерками, в которых медленно тонули старые сосны. Ковровед почти сразу же наддал газу, и пост быстро пропал из виду. Юля, выпрямившись, возмущенно воскликнула:

- Ты украл...

- Не украл, а позаимствовал, - аккуратно поправил Валера. - Когда в холле кавардак был. Юля, брось, нам он был нужнее. Да и в маркете этом он бы им все равно не пригодился.

- Что еще ты украл? - мрачно спросил Паша, придвигая поближе объемный пакет, набитый своими собеседниками.

- Ничего! - ощетинился Ковровед, помедлив на развилке, где одна дорога вела в сторону Аркудинска, а другая убегала за Кметский хребет, где на многие километры не было ни единого населенного пункта, после чего решительно повернул к Аркудинску.

- Ну и зря! Нам бы очень пригодилось самое обычное оружие, - Паша поправил очки. - К сожалению, большинство даже очень опасных собеседников Говорящих не предназначено для стремительных боевых действий.

- Паша, какие боевые действия? - голос Ковроведа приобрел профессионально-учительские интонации. - Никого здесь нет, все это чепуха! Это лишь попытка нас запугать и заставить остаться в городе. Впрочем, если это тебя успокоит, я взял пистолет - он в бардачке. Правда, я не умею с ним обращаться.

- Зачем же ты его взял, если не умеешь, - фыркнула Юля, тотчас открывая бардачок и шаря в нем.

- Им можно угрожать, - Валера толкнул ее в плечо. - Не доставай - вдруг кто увидит!

- Кто?! Дорога же пустая! Ни одной машины!

На несколько минут в машине воцарилось сердитое молчание, потом Паша чуть озабоченно произнес:

- Дядя Валера, а сколько мы уже проехали?

- Не догонят! - буркнул Ковровед.

- Я не об этом. Сколько едем, а до сих пор ни одной машины. И вообще, - младший Футболист задумчиво уставился на летящие за окном сосны, - как-то странно.

- Что странно?

- Не знаю. Странно - и все.

- Не выдумывай! Шапку бы лучше снял! В такую жару в шерстяной шапке!

Но теперь и Фиалко начала с легкой тревогой поглядывать по сторонам. Через минуту она ойкнула, схватила Ковроведа за руку, и тот от неожиданности чуть не упустил руль, отчего их массивный, флегматичный "шевроле" пьяно мотнулся туда-сюда.

- Валер, смотри, там машины сзади!

- Ну и хорошо! - сердито сказал Ковровед, отпихивая бывшую Часовщицу. - Теперь вы успокоитесь?

- Но их там только что не было! Дорога прямая, никаких поворотов, откуда они взялись?!

Валера раздраженно скосил глаза на зеркало заднего вида. Метрах в тридцати от "шевроле" действительно мчались три машины, выстроившись в ряд - одинаковые, темные, бесшумные - мчались как-то деликатно, не увеличивая и не сокращая дистанции, точно стараясь не нарушать одиночество "шевроле". За лобовыми стеклами теснилась тьма, и ни один луч света не тревожил растекавшиеся по дороге сумерки. Ковровед недовольно хмыкнул.

- Чего это они по встречной чешут? И без фар? Какие-то идиоты!

- Дядя Валера, - подрагивающим голосом сказал младший Футболист, - что-то мне это не нравится! Тебе не кажется, что пора начинать угрожать?

- Не говори глупости! - Ковровед, болезненно поморщившись, потер висок. - У меня от тебя уже голова разболелась!

Дорога сделала легкий поворот, потом еще один. Машины не отстали и не приблизились. Валера из любопытства чуть сбросил скорость, и странная свита тоже мгновенно сбавила ход, восстанавливая сократившееся было расстояние. Ни одной встречной так и не появилось, и дорога по-прежнему была абсолютно пустынна. Из-за сосен на них безразлично взирал бледный полумесяц, подернутый клочьями облаков, то пропадая, то вновь появляясь в просветах между ветками, уже теряющими четкость очертаний. Ковроведу внезапно стало очень страшно, хотя объяснить причину появления этого страха он не мог. Дело было не в машинах позади, и не в возможной опасности, подстерегавшей их в набирающих цвет сумерках, и даже не в бледном полумесяце, чудившемся чьей-то кривой усмешкой. Страх накатывал резкими волнами со всех сторон, словно вода, которую подгоняют разыгравшиеся ладони недобрых шутников. Страх был не менее мучительным, чем нарастающая головная боль. Краем глаза он заметил гримасу боли на побелевшем лице бывшей Часовщицы, таки вытянувшей из бардачка пистолет, и в тот же момент Паша сзади жалобно простонал:

- У меня тоже голова болит - жуть как!.. Смотрите!

На обочине пустынной дороги стояла женщина, и ее длинные волосы, вившиеся на ветру, даже с такого расстояния выглядели очень несвежими. Рука женщины была вытянута в классическом жесте, ладонь вяло покачивалась из стороны в сторону, точно голосующей было глубоко безразлично - остановится машина или нет. Другой рукой женщина держала возле губ сигарету, вспыхивающую и гаснущую сквозь летящие спутанные пряди.

- Не останавливайся! - прошипела Юля. - Не вздумай остановиться!

Ковровед и не собирался останавливаться - с ума еще не сошел пока, но все же скорость немного сбросил, хотя любопытство сейчас было чувством более чем неуместным.

Он увидел, что с женщиной что-то не то, еще прежде, чем фигура на обочине окунулась в свет фар, и порыв ветра отбросил ее волосы назад, обнажив бледное лицо. Ковровед даже не сразу понял, что он видит, ибо к таким зрелищам был не особо привычен, и только мгновение спустя осознал, что женщина совершенно голая, что уже само по себе было странно. В свете фар голая женщина оказалась очень даже ничего себе, только вот сигаретный дым шел у нее не только изо рта и тонких ноздрей, но и из глазниц, зиявших темными провалами. Ойкнув, Валера прибавил газу, но все же успел увидеть, как пролетевшее мимо окна лицо распялило губы в чудовищной улыбке, растянувшейся до мочек ушей и явившей огромные грязно-желтые зубы. Юля и Паша в голос заверещали:

- Господи, что это такое?!!

Не отвечая, Ковровед разогнал машину до предельной скорости, судорожно хватая ртом воздух и вжимая ладонь себе в висок. Боль стала почти нестерпимой - все новые и новые иглы вонзались в голову, кроме того, по телу начала расползаться противная слабость, и в руках появилась мелкая дрожь. Дорога впереди затянулась неизвестно откуда взявшимся молочно-белым туманом, и в ужасе вертя головой по сторонам, Валера видел, как из-за деревьев то там, то здесь появляются темные безликие фигуры, разглядывая проносящийся мимо "шевроле" с почти осязаемым интересом, в котором мерещилось что-то детское. Некоторые из этих фигур висели почти в метре от земли, чуть покачиваясь из стороны в сторону, точно воздушные шары на легком ветерке. Из тумана вынырнуло вдруг чье-то кошмарное перекошенное лицо с раззявленным ртом, Валера судорожно крутанул руль, лицо разбилось о лобовое стекло, сползло с него пухлыми туманными клочьями и пропало. По истошным воплям спутников он понял, что они тоже это видели.

- Давай вернемся! - простонала Фиалко, цепляясь за него одной рукой, а другой тыча пистолетом в сторону окна. - Пожалуйста, давай вернемся! Он говорил правду! Поверни машину!

Он хотел сказать, что слишком поздно - он много что хотел сказать, но не смог даже шевельнуть губами. Страх и боль захлестнули все, а силы теперь утекали так стремительно, словно кто-то выкачивал их из него, как выкачивают кровь из вспоротой артерии. Раздался негромкий стук - это Юля уронила пистолет, пьяно качая головой. Ее лицо было почти прозрачным, глаза закатились, слепо сверкая белками. Младший Футболист вжался в спинку дивана и втянул голову в плечи, одной рукой вцепившись в свою шапочку, а другой держась за пакет со своими собеседниками - веселыми, смешными, хулиганистыми. Ни один из них не мог помочь ему сейчас.

Потом все произошло очень быстро. Дорога резко пошла под уклон, туман так же резко начал рассеиваться, и тотчас позади раздался рев двигателей. Паша обернулся - преследовавшие их машины стремительно сокращали расстояние до "шевроле", открыв слепящие глаза фар. Он ничком повалился на диван, и в тот же момент раздались негромкие хлопки, заднее стекло расплескалось, осыпав его осколками, потом снова захлопало. Звук был совсем нестрашным. Затем Паша услышал легкий вскрик, щелчок открывшейся дверцы, а потом "шевроле" начало отчаянно мотать из стороны в сторону. Постукивая зубами, младший Футболист осторожно приподнял голову и выглянул в проем между креслами. Водительское сиденье было пусто, и разогнавшаяся машина зигзагами неслась сама по себе, размахивая дверцей. Бывшую Часовщицу, которая, чуть оползши в кресле, смотрела в лобовое стекло, казалось это нисколько не волновало.

- Тетя Юля! - он кое-как, почти теряя сознание, протянул руку и дернул Фиалко за плечо. Та податливо повалилась вслед за дернувшей рукой, и на Пашу безразлично уставилось застывшее, залитое кровью лицо. Младший Футболист отдернул руку, издав тонкий всхлип, и потянул шерстяную шапочку на глаза, отгораживаясь от бешено подпрыгивающего в свете фар пейзажа - это было единственным действием, на которое у него хватило сил.

Он был реалистичен не по годам.

Он понимал, что чудесного спасения не будет.

- Слышишь? - прошептала Алла, прижимавшаяся к широкой спине Таможенника и вытягивая шею над его плечом.

- Ага, - ответил Гена, воспринимавший ее позу с большим удовольствием.

Звуки доносились из открытых дверей ювелирного отдела, носившего одно из стандартных цветочных названий "Орхидея", начертанном на стекле непосредственно над дверями. В букве "я" зияла дыра. Надоедливых удлинителей в этой части зала почти не было, поэтому Орлова и Таможенник могли полностью сосредоточиться на своей миссии. Гена сделал это сразу же, как завернул за угол, начав с того, что подобрал с пола диск "House Of Lords" за 2009 год и, убедившись, что диск не проявляет к нему никакой враждебности, сунул его за пазуху, пояснив укоризненному взгляду Орловой:

- А я еще не слушал.

- Это мародерство! - прошипела Алла.

- Это? Нет. Вот мародерство, - Гена стянул с покосившегося стенда целую пачку дисков с игрушками и переправил к первому. Алла закатила глаза и снова повернулась к ювелирному. Оттуда продолжали доноситься звуки. Первым звуком было призывное жужжание вертолетика. Вторым, почти неразличимом на фоне жужжания, было бодрое постукивание шарика для пинг-понга и, услышав его, Алла и Гена обрадованно переглянулись - в ювелирном были живые. Третьим звуком было то нарастающее, то затихающее нежное позвякивание, раздававшееся в разных частях отдела, словно кто-то бегал по ювелирному туда-сюда с хрустальным сервизом на серебряном подносе.

- Ну что, - сказал Таможенник, сжимавший в одной руке саблю, выглядящую по-сувенирному несерьезной, а в другой - кухонный тесак, - пошли?

- Хорошо, что не в цветочный, - прошептала Орлова, с легким отвращением покосившись на стекло закрытого магазинчика, к которому прижимались пестрые листья-сердечки сигнониума, выглядевшие абсолютно нормальными. - Мне по уши хватает приятелей Леонида Викторовича. Вчера, когда я курила в зимнем садике, какая-то из его лиан опять пыталась залезть мне в лифчик!

- Ее можно понять, - заметил Гена. - Я и сам...

- Тебе мало одного сломанного ребра?! - Алла двинула его рукояткой пистолета в середину позвоночника. - Иди вперед!

- А мне нравится, когда она командует, - доверительно сообщил Таможенник своему тесаку и, пригнувшись, скользнул было к открытым дверям "Орхидеи", ежесекундно озираясь, но тут же метнулся в сторону и прижался к стеклянной стене книжного магазина, за которой холодно поблескивали опущенные жалюзи. Орлова юркнула следом. Из дверей ювелирного, цепляясь за косяк и позвякивая, выползло нечто, судя по всему когда-то бывшее симпатичной люстрой. Оно застыло, настороженно поводя по сторонам полукруглыми цветными плафонами, венчавшими длинные стержни, изгибавшиеся как страусиные шеи, и нервно мигая лампочками, после чего торопливо засеменило наискосок по стене куда-то в сторону лестницы. Алла подняла руку с пистолетом, но Гена осторожно придержал ее запястье.

- Пусть бежит, займемся ею потом.

- У Славы будет припадок, когда он это увидит, - прошептала Алла.

- А, ты знаешь, удобная штука, - Таможенник вытянул шею, провожая люстру заинтересованным взглядом. - Жалко, Славка не умеет делать такие же, но дружелюбные.

Подождав, пока люстра окончательно скроется из вида, они осторожно переместились к стене "Орхидеи", разглядывая ее внутренность сквозь стекло. В магазине царил легкий разгром, витрины были испещрены небольшими аккуратными дырами, словно по ним стреляли из дробовика, и походили на сюрреалистические стеклянные дуршлаги. На полу в изобилии валялось битое стекло, холодно сверкая под светом ламп, которые, в отличие от люстры, выглядели обыкновенно и никуда не пытались уползти. Магазин казался безлюдным, но за прилавком, в паре метров от пола жужжал вертолетик, и оттуда же доносился стук подпрыгивающего шарика.

- Ладно, - решительно сказал Гена, не обнаруживший пока ничего опасного, - я захожу!

Он осторожно вступил в раскрытые двери и тотчас отчаянно замахал своим оружием, когда на него со всех сторон ринулось десятка полтора маленьких, золотистых, необычайно гибких существ, осененных вспышками цветных огоньков. Встречаясь со сталью, они издавали нежный, почти волшебный звон, шлепались на гладкие плиты пола, где мгновенно сворачивались и застывали, превращаясь в самые обыкновенные золотые кольца, выглядящие совершенно невинно. Алла кинулась было на выручку, но Таможенник уже сам отбил ювелирную атаку и осторожно привалился к стеклянной стене, предварительно убедившись в ее безопасности. Кольца, тем временем, снова стали шевелиться, мягко свиваясь и развиваясь вокруг своих драгоценных камней, обросших пучками тончайших, изгибающихся цветных нитей и ставших похожими на раздраженных актиний. Гена, выругавшись сквозь зубы, замахнулся было на золотую стайку саблей, и тут кольца разом развернулись и слаженно порскнули во все стороны, извиваясь с ртутным проворством и волоча за собой свои камни, все еще грозящие цветными сияющими щупальцами. Таможенник вздохнул и оттер кровь с щеки, расцарапанной особо резвым рубиновым кольцом, потом вздрогнул, когда в дальней части магазина наискосок по стене, глухо позвякивая, проворно пробежала толстая изумрудная многоножка, драгоценно сверкая искусной огранкой. Алла навела было на нее пистолет, но тут же опустила и шепнула:

- Вот точно такое колье я себе хочу!

Таможенник фыркнул, после чего, угрожая саблей по сторонам, где из-за всех прилавков продолжало доноситься позвякивание, свидетельствовавшее о наличии ювелирной жизни, осторожно перегнулся через прилавок, попутно смахнув маленькую брошку в форме цветочка, попытавшуюся всадить в него свою иглу. На полу, за прилавком, сидела мелко всхлипывающая девушка и тупо смотрела на нетерпеливо подпрыгивающий между ее разведенными лодыжками шарик. Девушка сидела там не по своей воле - ее щиколотки были захлестнуты плоскими золотыми цепочками, словно вросшими в пол - по десятку цепочек на каждую ногу, отчего те смотрелись очень нарядно. Шею сидящей обвивало толстое аметистовое ожерелье, плотно притягивающее ее к тонкой стойке за спиной. Неограненные, слегка отполированные камни вразнобой пульсировали, изредка выстреливая тонкими щупальцами, тут же уползавшими обратно в лиловые блестящие глубины. По загорелой коже из-под ожерелья медленно оползали редкие красные капли, и едва Таможенник выглянул из-за прилавка, как ожерелье чуть подтянулось, крепче сдавливая шею, и девушка издала писк ужаса и боли. Теперь все аметисты оделись щупальцами, и ожерелье стало походить на некое кукольное общипанное боа.

- Тихо! - шепнул ей Гена и резким взмахом сабли разрубил пополам прыгнувшего ему в лицо серебряного скорпиона, за которым волочилась тонкая цепочка. Обе половинки брякнули где-то внизу. Таможенник озадаченно выпрямился и вопросительно взглянул на Орлову, напряженно обшаривавшую взглядом владения взбесившихся драгоценностей. - Если мы не снимем с нее это, оно оторвет ей голову. Если попробуем снять, с нами станет то же, что и с Олькой. Ни один вариант мне не нравится.

- У нас мало времени! - Алла отдернула руку, потом плашмя ударила ножом по массивной печатке с квадратным сапфиром, почти подобравшейся к ее пальцам, и смахнула ее на пол, точно таракана. - Оставлять ее тут нельзя. Это ведь аметисты у нее на шее?

- Это уже не ожерелье, - мрачно отозвался Гена, оглядывая витрины. - Гляди-ка, большинство украшений на месте... Тебе не кажется это странным? Разве они не все должны взбеситься?

- Дай мне ее! - Алла ударила подошвой по золотой змейке, потом поджала ногу, и змейка, яростно засверкав изумрудными глазами, скользнула прочь. - Твою фляжку! Ты наверняка взял ее с собой!

- Сейчас не время! - возмутился Таможенник. - И чего это я должен ее отдавать?!

- Дай сюда! И прикрой меня!

Таможенник, ворча, выудил из-за пояса маленькую плоскую фляжку и сердито вручил ей. Алла перескочила через прилавок, и он прыгнул следом, тут же начав разгонять вновь накинувшиеся на них кровожадные украшения и топтать их ногами, что, впрочем, не наносило им особого ущерба. Реквизированные диски недовольно гремели под его одеждой.

- Быстрей! - крикнул Гена. - Мне тут не развернуться!

Алла отвинтила крышку фляжки и, примерившись, встряхнула ею, выплескивая крепко пахнущее прозрачное содержимое фляжки на ожерелье, стянувшее шею девушки, которая что-то протестующе пискнула. Аметистовые щупальца тотчас все разом съежились, ожерелье издало пронзительный писк, разомкнуло свою хватку, корчась свалилось на пол и метнулось под прилавок, сгибаясь и разгибаясь, точно огромная перепуганная пяденица. Гена, развернувшись, с размаху рубанул тесаком по уходящим в пол хвостам цепочек, удерживавшим левую ногу девушки, та в ужасе завизжала и в следующую секунду бестолково задрыгала освободившейся ногой, на лодыжке которой остались вспухшие фигурные следы. Тотчас цепочки, удерживавшие правую ногу, поспешно соскользнули с нее и дружно ринулись к стене, по которой взобрались на потолок и застыли там, сделав потолок очень красивым. Гена буквально выкинул мало чего соображающую девушку из-за прилавка, выскочил сам, выдернул следом Орлову и, приобняв обеих, ринулся с ними к дверям, отмахиваясь от летящего перед ним вертолетика. Захлопнув за собой створку, он прислонился было к ней спиной, но тут же вспомнил про дыру над дверью и резво отскочил. Вертолетик, миновав пару бутиков, влетел в третий, за ним, подпрыгивая, торопливо последовал шарик.

- Ну, ты как? - спросила Алла, вручая Таможеннику его фляжку, к которой тот немедленно и приложился, сунув тесак за пояс и не сводя глаз с покинутого магазинчика.

- В-в-в... - сказала спасенная, ощупывая распухшую шею.

- Ты продавщица?

- Э-э... - сказала спасенная. Алла прищурилась, потом вдруг запустила руку в кармашек ее юбчонки, прежде чем та успела отскочить, и извлекла пригоршню золотых колец и скомканных цепочек. Украшения вели себя прилично, то есть вообще никак себя не вели, и Алла, презрительно фыркнув, приоткрыла дверь "Орхидеи", швырнула золотой комок внутрь и снова захлопнула дверь.

- А меня называла мародером! - Гена завинтил фляжку. - Между прочим, там был самый лучший джин, который здесь можно достать! А как это ты...

- Ольга когда-то показывала, - Алла прислонила девушку к стене и пригрозила ей пистолетом, после чего та стала очень смирной. - Аметисты хранят от пьянства. А аметисты, собранные в одно ожерелье, не выносят пьяных - иногда некоторые даже не только пьяных, самого алкоголя не выносят - сразу расстегиваются или рвутся. И она мне как-то... Я подумала - вдруг подействует. Видимо, у них еще кое-что сохранилось.

- Я просто хотела взять немного колечек, - внезапно обрела дар речи девушка, пьяно пошатываясь из стороны в сторону. - Они все равно лежали просто так. Охрана убежала, а камеры наверняка не работают. Что такого - немного украшений...

- Хотела свистнуть чуток драгоценностей, а вместо этого драгоценности свистнули тебя, - Гена понимающе кивнул и мотнул головой в сторону отдела, в котором скрылись жужжаще-прыгающие напарники, потом поправил очки. - Я гляну, а ты присмотри за ней. Возможно, они там просто прячутся, и я живенько их приведу.

- Я даже здесь чувствую запах яблок Нины1, причем настоящих, а ими обычно не моют пол, - мрачно произнесла Алла и подтолкнула любительницу колечек вперед. - Там точно что-то неладно. Мы подождем возле дверей.

Девица попыталась было внести предложение подождать их у себя дома, получила легкий тычок в копчик и тут же перестала разговаривать, занявшись испуганным оглядыванием по сторонам. Они двинулись в сторону парфюмерного, и тут из дверей донесся громкий вопль:

- Помогите!

Таможенник тотчас ринулся вперед и впрыгнул в магазинчик, уже замахиваясь на ходу, готовый отбить что бы то ни было. Но отбивать оказалось нечего, и вообще магазинчик, по сравнению с "Орхидеей" выглядел довольно благопристойно, если не считать оглушительного запаха духов, от которого у Гены немедленно защипало в носу, поваленного круглого стенда, из-под которого торчали слабо шевелящиеся мужские ноги, и пухлой девушки, красиво распростершейся среди рассыпанной косметики. Над ней жужжал вертолетик, рядом с оголившимся из-под взбившейся юбки бедром подпрыгивал шарик, и Гена, рассудив, что ноги под стендом могут подождать, подскочил к лежащей и сгреб ее с пола.

- Помогите! - снова закричали из-под стенда, и он слегка покачнулся. - Кто там, помогите! Сейчас шарахнет!

Вздрогнув, Таможенник выронил девушку, вновь ощупал взглядом нутро магазина, изыскивая то, что может "шарахнуть", и, когда его взгляд наткнулся на полочки, где должны располагаться для покупательского обзора флакончики с духами, невольно приоткрыл рот. От всех полочек осталась только нижняя, а на ней, взломав перегородки, со стеклянным треском стремительно разбухала дрожащая радужная масса, из которой выступали, словно вплавленные, странные кубики и полусферы разных размеров. Полупрозрачная жуткая масса была причудливо исчерчена какими-то надписями, и пока Гена изумленно созерцал ее, из бока переливающегося нечто, похожего на огромный мыльный пузырь, вырвался тонкий червеобразный отросток, пополз влево, повалив по пути какую-то коробочку, вонзился в стоящий поблизости флакончик духов, беззвучно пройдя сквозь стекло, и тут же пополз обратно. Флакончик уверенно поехал по полочке, с легким звоном стукнулся о пульсирующую массу и начал стремительно в ней тонуть.

- Ничего себе! - сказал Гена, подскочил к опрокинутому стенду и одним движением отшвырнул его в сторону. Освобожденный тут же облегчил задачу по собственному спасению, перевернувшись и, не утруждая себя принятием вертикального положения, кряхтя, быстро-быстро пополз на четвереньках к выходу. Таможенник, схватив бессознательную девицу за руку, выволок ее прочь, попутно несамаритянским пинком развернув уползавшего, который сгоряча ткнулся было лбом в косяк, не попав в проем. Последними магазин покинули голые ноги девицы, прощально стукнув каблуками о порог, и Орлова тотчас захлопнула за ней дверь. Гена, опять бросив свою ношу, выпрямился, и в этот момент в магазинчике раздался такой звук, словно кто-то уронил с большой высоты огромный мешок, наполненный бутылками и жидким навозом. Мощнейший, совершенно невообразимый по своему составу запах духов ударил даже сквозь закрытую дверь, и Гена с Аллой отшатнулись, дружно зажимая носы и глядя на мокрое стекло, с которого медленно сползало тонкое покрывальце дыма. Витрины и стенды съежились, точно тающие восковые фигурки, и с одного тягучими, ленивыми ручейками потекла помада.

- Бред какой-то! - прошептала Орлова и притиснула к носу пистолет, точно он мог защитить от тяжелого парфюмерного духа. - Почему именно духи?!

- Не знаю - и знать не хочу! - отрезал Таможенник, покосившись на вертолетики, которые, покинув магазинчик, теперь задумчиво сновали туда-сюда, словно выполнившие свой долг ищейки. Шарики остались лежать в парфюмерном, и возвращаться за ними Гене совсем не хотелось.

- Я заметила одну странную вещь! - сообщила Алла. - Еще одну очень странную вещь!

- Расскажешь в бакалее! - Гена чиркнул саблей по коварно подкравшемуся слева проводу. - Господи, и чего ж тут столько тут этих удлинителей?!

- Пригнись! - заорал Михаил на весь зал, и Байер, без труда определив, что вопль адресуется его персоне, тотчас распростерся на бугристой ледяной поверхности, на всякий случай прикрыв голову руками. Острый, волнистый, как клинок фламберга, прозрачный шип прошил воздух на том месте, где он только что стоял, и насквозь пробил трехкиллограмовый пакет с мукой на одной из стеллажных полок, намертво в нем застряв. Игорь, не поднимаясь, медленно повернул голову и посмотрел на белое облачко, окутавшее пробитый пакет, потом, не сдержавшись, выругался, и вместе со словами из его рта вырвался клуб пара.

- И как же нам к нему, интересно, подобраться? - прошелестел Слава, занявший не особо выгодную позицию неподалеку за пирамидой акционного чая. Михаил, притаившийся среди мешков с весовой крупой, пожал плечами и раздраженно смахнул с волос снежинки, потом огляделся, выискивая коллег, залегших в различных частях зала. Из-за винного стеллажа оглушительно чихнули, потом сиплый голос Шофера произнес:

- Еще немного - и у меня будет воспаление легких!

Тотчас в воздухе снова промелькнула ледяная молния, раздался дребезг разбитой бутылки, и Костя испуганно ойкнул. Байер, почувствовав, что начинает примерзать к полу, осторожно приподнялся и скользнул за стеллаж. Секундой позже еще один ледяной шип вспорол воздух рядом со щекой Олега Георгиевича, пытавшегося прокрасться в центр зала с другой стороны, тот отдернулся и метнулся за стоящие на тележке паки с соком, а шип пробил одну из висящих на крючке заснеженных палок салями и пригвоздил ее к соседке. Из центра зала простужено-испуганно закричали:

- Да помогите же!

Крик утонул в болезненном возгласе одного из любителей тантрического секса. Марк успокаивающе похлопал его по руке, потом отшвырнул в сторону окровавленный длинный ледяной осколок, который выдернул из его плеча.

- Пустяки, по верху прошло!

- Тебе легко говорить! - прошипел Петя и, отпихнув его, ощупал рану. - Дай мне бинт!

- Откуда я тебе его возьму?! Аптечка у Витьки, а он аж за хлебными лотками, - Зеленцов усмехнулся, глядя как Петя принялся яростно тереть перстенек на указательном пальце, в котором тускло поблескивал бледно-розовый камень. - Не боись, на таком морозе из тебя много не вытечет, - он кивнул брату, осуждающе поджавшему губы, потом огляделся и пробормотал: - М-даа...

В огромном бакалейном зале, приглашенная безумным чародеем, поселилась зима - пугающе-волшебная, сюрреалистическая зима, захватив то, что всегда было укрыто стенами и обернуто теплым воздухом кондиционеров. Теперь воздух стал стылым, и стены пушились инеем. Стеллажи и разбросанный то там, то здесь товар украсились ажурными снежными скатертями. До блеска натертые плиты пола затянул толстый слой разноцветного льда - равнины, холмики, горные пики с шапками пивной пены и яркими хлопьями полузамерзшего сока. Из огромной дыры, зияющей в витрине длинного углового холодильника, где прежде теснились лотки с салатами, бил снежный фонтан, и по залу летел искрящийся пух, и оседал на майонезе и консервах, стиральном порошке и пакетах с собачьими сухарями, и превращал ряды бутылок и тетрапаков в снежные гряды. В толще льда, заполнившего огромный, треснувший посередине аквариум, застыли карпы и толстолобики, тараща удивленные, стеклянные глаза. Затянутые целлофановой пленкой овощи и зелень просвечивали сквозь белое яркими пятнами. Выложенные горки фруктов обратились заснеженными индейскими пирамидами, и отражавшие их зеркала подернулись морозными узорами. Оттепель царила только в восточной части зала, где в глубине, за хлебными лотками медленно, неохотно остывали покинутые печи, и возле касс, куда зима почти не добралась. Железные тележки, беспорядочно раскатившиеся по залу, выглядели очень холодными. В центре же, где прежде огромным квадратом были выстроены холодильные витрины с сырами и мясопродуктами, теперь громоздилось чудовищное сооружение, похожее на огромную ледяную маммилярию, растущую из ледяной кадки и со снежным скрипом покачивающуюся из стороны в сторону. Острые сосульки разной длины торчали из нее во все стороны, и при малейшем движении в зале какая-нибудь из них с холодным треском отламывалась у основания и летела во вторгшегося с точностью стрелы, направленной опытным лучником. На месте скола в течение нескольких секунд вырастал новый ледяной шип. Над гигантским ледяным кактусом вяло жужжали вертолетики, шарики же для пинг-понга уже перестали подпрыгивать, ограничившись нервным катанием туда-сюда. У подножия сооружения в изобилии небрежно валялись припорошенные снегом сырные головы и колбасные батоны, а среди них в неудобных позах расположилось несколько человек, вмерзших в бывшие холодильники той или иной конечностью и сиплыми, затухающими голосами требующих помощи. Злая зимняя сказка пришла в торговый зал и расположилась надолго.

Все попытки подобраться к вообразившим себя неизвестно чем холодильными витринами закончились испугом, руганью и, к счастью, мелкими телесными повреждениями. В ответ на град пуль витрины, которым пули не нанесли ни малейшего вреда, ответили усилением ледяного огня. Топор, который метнул в них раздраженный Оружейник, тоже не понизил их боеспособности, лишь немедленно оделся толстой коркой льда и теперь торчал среди сосулек, указывая топорищем на кофейные полки. Чуть левее перпендикулярно располагалась рукоять тяжелого ножа Ключника, прибывшего в ледяной бок пятью минутами позже. Рукоять указывала на самого Ключника, мрачно выглядывающего из-за стеллажа с бытовой химией, словно напоминая ему о том, что прежде, чем следовать чужому неудачному примеру, его стоит обдумать.

- Откуда эта штука берет материал, чтобы отращивать новые сосульки? - злобно прошипел Михаил, приподнимая голову над мешком с гречкой, из которого торчало уже два ледяных шипа. - И как они ухитряются расти горизонтально? И когда уже кончится снег в этом салатном холодильнике, черт его возьми?!

- Поди, да спроси их об этом! - буркнул Слава и чуть переместился влево, свалив при этом пару чайных коробочек. - Меня больше интересует, как отлепить от них людей? Еще минут десять - и они отморозят себе все, что у них осталось! Как бы подобраться?

- Никак, - оптимистично отозвался Байер, постукивая зубами от холода и поправляя сдвинутые на лоб очки. - Эта... вещь стреляет лучше, чем я! Она отлично простреливает весь зал. Хотел бы я знать, где у нее глаза?

- Если это полувещь-полусущество, то должно же у нее быть какое-то полусердце? - Шофер снова чихнул. - Можно же ее как-то убить? Или отключить?

- Или подогреть, - Ейщаров выглянул из-за паков с соком и тут же втянул голову обратно, когда мимо просвистела сосулька. - Чем бы оно себя не представляло, ее жизнь или функционирование основаны на холоде.

- Мы не можем ее отключить, - ответил Байер. - Я всадил целую обойму туда, где по моим расчетам, раньше были фреоновые трубки и силовые кабели, а она этого даже не заметила.

- Во-первых, она состоит из нескольких холодильников, - сказал Шофер и отчетливо загремел бутылками. - Во-вторых, с чего ты взял, что это она? Может, это он.

- Оставь коньяк в покое!

- Тут только вино, возле коньяка сидит Макс.

- Я примерзаю к полу! - громко пожаловался спасенный из удлинителей охранник, укрывшийся неподалеку от касс вместе с Пашей, и в ответ на жалобу в ту сторону немедленно полетела сосулька, вызвав всплеск испуганной ругани.

- Пусть Славка покажет ей зеркало, - посоветовал Витя, выглядывая в щель между заиндевевшими чесночными булочками. - Оно ведь вызывает ужас у всего, что в нем отражается! На удлинитель подействовало.

- Я уже показывал! - огрызнулся Электрик. - Она пальнула в меня сразу тремя сосульками. Я больше ничего не хочу ей показывать! Если ее и можно напугать, то каким-нибудь другим способом.

- Попробуй раздеться, - предложил Марк.

- Тогда испугаюсь я, - буркнул Оружейник. - Думайте быстрее! Народ же померзнет! Да и мы заодно!

- Можно забросать ее водкой и поджечь.

- Бутылки могут не разбиться - это нужно ее во что-нибудь вылить и плеснуть! И даже если кто-то ухитрится это проделать - водка просто сгорит - и все!

Те из ледовых пленников, кто еще пребывал в сознании, тут же подняли страшный шум, протестуя против этого предложения и требуя спасти их сию же секунду. Охранник Алексей схватился за голову, после чего доверительно сообщил Паше, что когда все это закончится, его непременно уволят. Ейщаров негромко свистнул, и когда бывшие ближе всех к нему Михаил и Слава заинтересованно выглянули из своих укрытий, показал им вязальные спицы с круглыми синими навершиями, которые держал в руке.

- Бесполезно! - тут же заявил Михаил. - Их можно воткнуть только подойдя вплотную к этой штуке, и даже если ты настолько ополоумел, чтобы попытаться это проделать, тебя уже через пару метров нафарширует льдом по самые брови!

- Не люблю вещи, которые только через живую кровь работают, - осуждающе пробурчал Слава. - А они стерильные? А вдруг столбняк?

- Да делайте же что-нибудь! - заорали от преображенных холодильников. Михаил и Слава напряженно переглянулись, потом снова посмотрели на Олега Георгиевича.

- Это подействует! - упрямо сказал он. - Все, из чего сейчас состоит эта штука, мгновенно приобретет температуру человеческого тела, а льду это, насколько мне известно, не на пользу. И людям ничего не будет.

- Они подействуют только если ты воткнешь их все одновременно, потому что это набор! - Михаил потер кончик побелевшего носа здоровой рукой. - Но ты не сможешь воткнуть даже одной! Это самоубийство!

- Нет, - возразил Ейщаров, - самоубийство - это то, чем сейчас будете заниматься вы. На то, чтобы отрастить новый шип, у нее уходит две с четвертью секунды...

- Нет-нет! - провозгласил Витя, чуть двинув стеллаж, и дернулся, когда в одну из чесночных булочек воткнулась сосулька. - Ну нет! Ни за что! Я ногу подвернул!

- Здесь же скользко! - в ужасе возопил Костя. - А эта штука и в пол попадает прекрасно! Не знаю, как это у нее получается, и мне совершенно неохота это выяснять! Давайте пока сходим на второй этаж! Может, если мы уйдем, они сами отмерзнут!

- Они примерзли, когда нас тут еще не было! - напомнил Ейщаров.

- Тогда вызовем кого-нибудь с автогеном!

- Телефоны не работают. Двери закрыты.

- Тогда поищем автоген! Или дрова! Или найдем отдел с тепловентиляторами и фенами и притащим их сюда... или пригоним, в зависимости от того, во что они превратились...

- Набирайте снаряды, - перебил его Байер. - Других идей все равно нет, а прикрываться тут нечем - эти шипы все пробивают! Посмотри на них - они же умирают! - он кивнул на людей в центре зала, из которых к этому моменту в сознании осталась только женщина средних лет, которая простужено ругалась, чередуя ругань с хриплым визгом. - Перемещайтесь все сюда, с этой стороны мы ни в кого из них не попадем. Кто будет бегать? Потому что я бегаю не очень.

- Я лучше буду стрелять, - сурово сказал Электрик, извлекая из-за чайной пирамиды автомат, размером чуть ли ни с него самого.

- А у меня мозоли! - свирепо заявил Шофер и снова загремел бутылками. - Ладно, черт!.. я побегаю, но вы учтите - придется же не только от сосулек уворачиваться, но и от вас! Любого, кто в меня попадет, убью на месте! Как же я замерз!

Через несколько минут после непродолжительного ледяного обстрела все участники предстоящего мероприятия, кроме Вити, оказались на одной стороне. Михаил исподлобья посмотрел на Олега Георгиевича, который, пригнувшись, примеривался к шипастому сооружению в центре зала, сбрасывая с себя куртку и закатывая рукав рубашки.

- Олег, мне это вообще не нравится!

- А мне тем более! - ответил Олег Георгиевич, улыбнувшись уголком рта.

- Ну, тогда поехали!

В следующую секунду на холодильные витрины обрушился весь ассортимент увесистого товара, который только смог предложить "Рублик", а посередине, спотыкаясь, скользя, падая и натыкаясь друг на друга, принялись отчаянно носиться Костя, Марк и Максим, проявляя редкостную изобретательность и в телодвижениях, и в ругательствах, которые они адресовали как противнику в центре зала, так и друг другу. Слава прицельными очередями расстреливал летящие сосульки, в то время как Байер, подышав на ладонь и приспустив рукав, бил в одну точку, точно рассчитывая пулями продолбить в ледяной монстровещи туннель на другую сторону. Но пули только откалывали от ледяного бока небольшие куски и взбивали искрящуюся ледяную пудру, не нанося созданию никакого ущерба, равно как и град мерзлых булочек и буханок, которыми засыпал его притаившийся в остывшем хлебном царстве Витя. Десятки и десятки разнокалиберных ледяных ножей устремились в атакующих, и зал заполнили треск, грохот, звон, ругань и вопли. Охранник горестно качал головой, наблюдая из-за стеллажа поверх зеленого пластикового тазика, который держал в руках, словно щит.

Ейщаров скользнул вперед через две секунды после начала действа. Первые два метра он преодолел без затруднений, на третьем увернулся от скользившего навстречу Марка и тут же прыгнул вперед и влево. В то место, где он был только что, ударило сразу пять сосулек. Сжав зубы, Олег Георгиевич метнулся вправо, пропуская еще два шипа, развернулся, чуть припоздав, и третий чиркнул по спине, разорвав рубашку. Одновременно с этим он дернул головой назад, и четвертая сосулька пролетела у него перед губами, обдав их холодом. Ейщаров сделал последний бросок, в прыжке всадив острые кончики спиц себе в левое предплечье, тут же выдернул их, оставив шесть мгновенно оплывших кровью дырочек, и, увернувшись от очередной сосульки, вонзил спицы в ледяное подножье. После чего стремглав кинулся прочь, едва не получив толстенным шипом в затылок, и юркнул за полукруглый стенд с элитным шоколадом, который в следующее мгновение усеялся сосульками сверху донизу, став похожим на огромную массажную щетку без ручки.

Всякие действия в зале немедленно прекратились, и все спрятались за стеллажи. Шофер, баюкая поцарапанную руку, прошептал:

- Я все надеюсь, что вот-вот проснусь на своем диванчике и спущу в унитаз недобитый косяк, который навеял на меня эти дикие видения!

- Не знал, что ты куришь смешной табак, - удивился Скульптор.

- Я тоже этого не знал!

Несколько секунд ничего не происходило, а потом от того места, где ушли в лед тускло поблескивающие, металлические острия спиц, в мутноватой толще с пугающей стремительностью протянулись вдруг во все стороны голубоватые извивающиеся нити, побежали вверх, вниз, разветвляясь, сплетаясь друг с другом - казалось, оживают вены огромного существа, наполняясь бледной кровью. За минуту нити с легким треском проткали все ледяное сооружение, заполнив собой толстые изогнутые шипы до самых кончиков, и на мгновение нечто, умостившееся в центре зала, стало бледно-голубым, подрагивающим, каким-то округлым, утратив хищную четкость очертаний. А потом мгновение кончилось, и нечто грандиозно осыпалось водой, хлынувшей во все стороны, и освобожденные пленники мгновенно промокли насквозь. Часть из них вследствие этого немедленно пришла в себя и разразилась испуганными воплями. Спицы, сделав свое дело, безобидно звякнули о пол, а на месте ледяного сооружения остался выстроенный из искореженных холодильных витрин квадрат, густо опутанный чуть шевелящимися трубками, тянущимися к странному куполообразному металлическому вздутию в середине квадрата, из которого нелепо торчали остатки устройств для разрезания сыра и колбасы. Вся эта конструкция издавала болезненные скрежещущие звуки, и Ейщаров, бегом покинувший свое укрытие и схвативший за ноги ближайшего лежащего человека, приметил, что и витрины, и трубки, и металлический купол уже остро серебрятся инеем. Лед, покрывавший пол зала, остался нетронутым, и снег летел из салатного холодильника с прежней интенсивностью.

- Быстрей! - крикнул он, и остальные, спотыкаясь и скользя, кинулись на подмогу. Освобожденных хватали суматошно, без всякой деликатности, за что придется, вскидывали на плечо или просто тащили прочь волоком. Гарик, взвалив на спину пухлую, пронзительно визжащую продавщицу, исхитрился попутно ухватить-таки четверть пармезановой головы и помчался к кассам размашистыми тигриными прыжками. Слегка пришедший в себя старичок, подхваченный Шофером, уже возносясь на Костину спину, успел сграбастать солидный кусок мокрой корейки, кою и прижал к груди, словно любимого внука.

- Уходим, уходим! - орал Оружейник, таща за шиворот бесчувственного пожилого мужчину. - Опять начинается!

Лед на оставшемся витринно-трубочном скелете уже нарос до толщины мизинца, и когда последнего спасенного оттащили на несколько метров, вновь с холодным треском начали вытягиваться прозрачные шипы. Но прежде, чем хоть один из них прошил стылый воздух, скользящая процессия, сопровождаемая веселой стаей вертолетиков, уже достигла прикассовых проталин. Навстречу выскочили Алла и Гена, окутанные тяжелым парфюмерным благоуханием, и тут из не видимой от касс части вестибюля раздался отчаянный дребезг стекла, секундой позже что-то грохнуло в районе лестницы, и вновь наступила относительная тишина.

- Это что такое? - испуганно шепнул на бегу Слава и прицелился в толстенную опорную балку, загораживавшую эскалатор, но Олег Георгиевич ребром ладони отвел дуло автомата вверх.

- По-моему, кто-то приехал через окно, - озадаченно пропыхтел взмокший Марк. - Кто, кроме нас, может быть настолько ненормальным?

- Я знаю только одного такого человека, - сказал Олег Георгиевич.

Громко, раздраженно хлопнула дверца, и Паша подвернул край шапочки над правым глазом - действие чисто автоматическое. Разумеется, Валера не вернулся на свое место - Валера остался где-то позади, на ночной дороге, и Валере уже было все равно, где лежать и что станется с неуправляемой машиной и перепуганным младшим Футболистом, который всегда старался казаться таким отчаянно взрослым, и который сейчас чувствовал себя невероятно маленьким. "Шевроле" теперь летел под уклон косо, неумолимо целясь рылом в стволы сосен, но преследователи все еще не отставали, будто точно знали, что в машине все еще есть кто-то живой - и им абсолютно все равно, какого он возраста.

И тут Паша увидел на дороге какого-то человека.

Человек этот либо был совершенно ненормальным, либо являлся еще одним кошмарным порождением мрака, которому страх неведом. Ибо человек этот, то появляясь в далекой дрожащей волне света, которую гнал перед собой вихляющийся "шевроле", то пропадая, бежал прямо на машину, в точности повторяя ее движения, будто намеревался протаранить ее собой на полном ходу. И в тот момент, когда расстояние между ним и машиной составило не более четырех метров, и Паша уже приготовился испустить последний в своей жизни вопль, ибо кричать хотелось очень, человек вдруг, легко оттолкнувшись ногами от асфальта, резко послал свое тело вперед в горизонтальном прыжке, вытянув сомкнутые руки навстречу машине. В следующую секунду его тело ввалилось в салон, попутно придавив руль, отчего клаксон истошно вскрикнул, и застряло между сиденьями. Фиалко от толчка съехала вниз, милостиво спрятав мертвое лицо, и теперь казалось, что Юля что-то напряженно ищет под креслом. Паша издал воробьиный писк, глядя на совершенно неповрежденное лобовое стекло.

- Елки! - сварливо сказал прибывший, пытаясь одновременно выпутаться из самого себя, сесть в водительское кресло и схватиться за руль. - Да что ж такое?!

"Шевроле" слетел с дороги, запрыгал по бугристой почве, и тут человек, наконец, справился со всеми тремя задачами, отчаянно крутанул руль и, усмирив машину, вывел ее обратно на дорогу, отчаянно ругаясь. Его голос испуганно дрожал, и услышав этот испуг, а также знакомые нотки, Паша слегка успокоился. Порождения мрака не пугаются. Ну, во всяком случае, не эти...

Но все это было совершенно непонятно.

В следующую секунду младшему Футболисту стало не до размышлений - новый водитель резко нажал на тормоз, отчего "шевроле" высоко вскинул задом, и его задние колеса на мгновение повисли в воздухе. Две машины преследователей, не успев среагировать, проскочили вперед, третья на отчаянном развороте проскрежетала боком по приземлившемуся "шевроле", снеся один из габаритных фонарей, и по диагонали улетела куда-то в темноту. Прибывший бешено закрутил руль, машина развернулась, визжа шинами, и помчалась туда, откуда приехала, безжалостно полосуя густеющую тьму светом фар.

- Живой? - взлетающим голосом поинтересовался водитель, извлекая из-за пазухи измятую черную шляпу и нахлобучивая ее на голову так, словно это была каска. Паша открыл рот, но звука не получилось, поэтому он просто вяло кивнул, еще не веря, что то, что произошло, произошло на самом деле. - Ну, я-то чувствую, это я спросил из вежливости. Елки, ну я и влип... я-то думал, они... а тут еще и они...

- Куда ты меня везешь? - слова, наконец, получились, и Паша тут же обернулся. Фары позади приближались - сориентировавшиеся преследователи вновь нагоняли свою добычу.

- Обратно в город, - водитель, казалось, искренне удивился. - А тебе при данных обстоятельствах нужно туда, куда ты ехал? Тогда без меня. Я... слушай, мне жаль, что твои... ну...

- Они мои друзья, - младший Футболист, не удержавшись, тихонько всхлипнул. - Не родители. Они... Я тебя знаю. Ты меня спасаешь? Почему?

- Мне нужны бонусы, - пояснил Вадик, сгорбившись за рулем и нервно вертя головой по сторонам, почти не глядя на дорогу. - Мне сейчас очень нужны бонусы! Я... - тут машину тряхнуло. - Тьфу-ты, твою... Я, вообще, не очень хорошо вожу, - доверительно поведал он. - Да и прав у меня нет.

- Мне это сейчас все равно, - честно ответил Паша и тут же всхрипнул от ужаса - дорога впереди вновь затягивалась молочным туманом, перетекавшим в свете фар ленивыми спиралями, в которых мерещились чьи-то злобные, удивительно живые лица. Впереди, вдоль сосен опять вытекли из мрака темные фигуры, и младший Футболист, тоненько застонав, схватился за виски, безуспешно пытаясь унять вернувшуюся дикую боль, щедро смешанную со страхом.

- Не смотри на них, - хрипло посоветовал экс-голубой-журналист-вампир-атеист, надвигая шляпу на нос. - Не смотри и думай о каком-нибудь важном деле. Они ничего не смогут, если не смотреть и не бояться. Они питаются страхом, и вместе с ним тянут силу. Будешь смотреть - съедят!

- Думать о важном деле? - Паша сунулся лицом вниз, закрывая глаза ладонями, и головная боль чуток отступила. - Я домой хочу!

- Ну, это очень важное дело! Ай-ай, как плохо-то, а, не дай бог меня узнают! Вот попал, ну попал!.. Не понимаю - я же сказал, посмотрю - есть ли наши за городом? Я как раз шел обратно...

- Ты шел в Шаю пешком?!

- Почти. Ох, только бы меня не узнали!

- Тут темно...

- Для того чтобы меня узнать, им вовсе не обязательно видеть мое лицо, - заверил Вадик. Тут позади негромко хлопнуло, звякнули остатки стекла, и Паша повалился на диван, закрывая затылок руками. На мгновение он открыл глаза и увидел съежившуюся фигуру на водительском кресле - Вадик бросил руль и тоже закрывал голову руками. Машину снова начало болтать.

- Руль! - пискнул Паша. - Держи руль!

- Ах, да, - Вадик осторожно приподнял руки и ухватился за руль, по-прежнему удерживая голову ниже дорожного обзора. - Но там стреляют!

- Разве они серебряными пулями стреляют? - младший Футболист, несмотря на весь ужас ситуации, удивился.

- Какая разница - горячий металл!.. - Вадик осекся и почти минуту ехал молча. О том, что еще ничего не закончилось, Паша, старательно державший глаза закрытыми и пытавшийся сосредоточиться на важном деле, мог судить только по дерганью машины, учащавшимся позади выстрелами и сбитому, испуганному дыханию журналиста. Совет помогал - головная боль медленно, но верно отступала.

- А их тут много, - с некоей обреченной деловитостью заметил Вадик и вдруг потрясенно ахнул. Не выдержав, Паша вскинул голову, но журналист смотрел не по сторонам и не в лобовое стекло - вновь позабыв о руле, да и, похоже, о могущих его узнать сородичах, Вадик, сбив шляпу на затылок, смотрел куда-то назад, и в полумраке было видно, как поблескивают зубы в его приоткрытом от изумления рте. Младший Футболист обернулся - пара фар, горевших ближе всего к удирающему "шевроле", медленно и как-то величаво возносилась в воздух.

Он точно знал - Костя-Шофер много о чем мог договориться с машинами, но ни одна из них не умела летать. Эта же летела - она действительно летела, но не за ними, а куда-то вверх, и пока Паша, позабыв о тумане, темных фигурах, боли и перспективе быть съеденным, смотрел на нее во все глаза, накрепко вцепившись в обивку диванчика, передний бампер возносящейся машины окончательно задрался к осенним звездам. Потом она крутанулась вокруг своей оси, точно гигантское веретено - и еще раз, и еще раз. Вращение стало стремительным, но уносящийся "шевроле", хоть и неуправляемый, но неостановленный, быстро увеличил расстояние, и детали смазались. Паша мог видеть только дергающиеся лучи фар, да силуэт машины, кружившейся уже метрах в пяти над землей, точно попавшей в эпицентр торнадо. И тут поймавший автомобиль воздушный вихрь вспыхнул ослепительным пламенем, протянувшимся до самого асфальта, и машина мгновенно пропала в нем. Несколько секунд над шоссе полыхал самый потрясающий костер, который Паша видел в своей жизни, а потом что-то грохнуло, огненный вихрь, сломавшись, рухнул влево, разбился о сосны и осыпался вниз. "Шевроле" мотнулся за поворот, и все пропало.

Преследователи пропали тоже.

Пропали и темные фигуры, обступившие дорогу, боль и страх исчезли в один миг, и Паша, повернувшись, увидел, как с шоссе торопливо, испуганно уползают молочно-белые туманные клочья. Вадик уже снова держал руль и пытался одновременно смотреть и вперед и назад.

- Ну ничего себе! - возопил он. - Ничего себе! Вот это да!.. Это не мы.

- И не мы, - прошептал Паша.

- А тогда кто?

- Я не знаю, - ошарашенно ответил младший Футболист. Вадик, передернув плечами, протянул руку и с неожиданной деликатностью поправил на сиденье тело бывшей Часовщицы. И тут Паша, не выдержав, наконец-то разревелся, уткнувшись лицом в спинку водительского кресла.

- Почти приехали, - сказали из-за руля испуганно-успокаивающе. - Ты... ну...

- Зачем мы поехали?! Валера, тетя Юля... Лучше б мы никуда не ехали! Что я теперь им всем скажу?!

- А какой с тебя спрос? - Вадик сдвинул шляпу на левое ухо. - Ты мальчишка. Слушай... ты это... не говори, что я пуль боюсь, ладно?

- Ладно, - Паша всхлипнул, - если ты никому не скажешь, что я плакал.

Доехав до второго этажа, "самурай" вывалился из межэскалаторного пространства, грянулся на все четыре колеса, отчего Эшу приложило головой о мраморное плечо сатира, и азартно рыкнул двигателем. Шталь поспешно вцепилась свободной рукой в руль, точно это могло остановить развеселившуюся, жаждущую приключений машину.

- Нет, не надо больше никуда ехать! Хватит ехать!

"Самурай", впрочем, пока никуда и не поехал - то ли подустал, то ли счел, что после прибытия в "Рублик" его активные действия могут быть окончены - двигатель издал еще один воодушевленный рык и заглох. Оглядеться она не успела - с водительской стороны подскочил вдруг какой-то страшный, взъерошенный окровавленный человек, схватил ее за плечо, встряхнул и злобно рявкнул:

- Молитесь!

Эша попыталась было вцепиться жуткому незнакомцу в лицо и тут обнаружила, что это лицо принадлежит ее начальнику. И если не так давно потрепанный вид Ейщарова вызывал у нее сочувствие, то сейчас Олег Георгиевич выглядел так, что Эше отчаянно захотелось вновь оказаться возле офисного фонтана. А его приказ напугал Шталь еще больше. Похоже, что ее самодеятельность разозлила Ейщарова настолько, что он решил немедленно применить к ней смертную казнь, и сабля в его руке была очевидным тому подтверждением.

Уважаемый Олег Георгиевич!

Вы что - с ума сошли?!

Эша Шталь.

- Молитесь!

- Не надо! - заверещала Эша, пытаясь вывернуться из ейщаровской хватки и одновременно спрятаться за своего мраморного напарника. - Пожалуйста! Я больше никогда не буду!

- Молитесь быстро! - велел Ейщаров уже спокойней, нервно озираясь по сторонам. Что-то дрогнуло, и Эшу сильно закачало из стороны в сторону вместе с "самураем", словно здание супермаркета расположилось на спине некоего гигантского создания, которому вздумалось почесаться. Совсем рядом раздалось громкое, металлическое кряхтение, и, чуть повернув голову, Эша увидела, как охватывавшие лестницу искореженные перила начинают медленно выгибаться куда-то вверх. - Молитесь, ну!

Рядом с Ейщаровым появились Скульптор, Шофер и старший Оружейник, тоже с трудом узнаваемые и выглядящие не менее ужасающе. Шофер немедленно схватился за голову свободной от оружия рукой, лицо Скульптора исказилось в гримасе негодования, и Эша, начав понимать, что к чему, послушно забормотала:

- Отче наш... как же там... иже...э-э... на... нет, иже еси... на не... на небеси... может, подскажете, я сейчас не помню?.. да святится имя твое... - все известные тексты молитв из шталевской головы, разумеется повыскакивали, зато не к месту вспомнилась читанная-перечитанная в свое время "Песнь песней", и Эша, не задумываясь, присовокупила к подобию молитвы подвернувшуюся строчку: - Дщери Иерусалимские, черна я, но красива, как шатры Кидарские...

- Хватит, - хрипло прервал ее Олег Георгиевич, как-то странно прищурившись, после чего вдруг обхватил ее за талию и легко вынул и из машины, и из мраморных объятий сатира, прежде чем Шталь успела сказать, что это никак не возможно сделать. Тут же отпустил ее, Эша потрясенно взмахнула руками и уставилась на Аркадия.

- Так всего-то надо было помолиться?

- Это же языческое божество, шатер Кидарский, - со смешком ответил Скульптор, после чего, немедленно потеряв к Шталь всякий интерес, ринулся вниз по соседнему неработающему эскалатору. Ейщаров резким толчком отодвинул Шталь подальше от лестницы, и та, уставившись на выгибающиеся со змеиной грациозностью перила, изумленно прошептала:

- Это что тут... - ее взгляд метнулся к недалекому мельтешению проводов на потолке, - это как тут... - она узрела окно, через которое сюда прибыла - от огромной дыры уже почти не осталось - прозрачная, перетекающая как вода субстанция стремительно затягивала оставшиеся стекольные раны, - ничего себе...

В этот момент Олег Георгиевич, резко развернувшись, рубанул саблей по чему-то длинному, металлически поблескивающему, с лязгом выползшему из-за опорной балки. Существо, издав тонкий электронный визг, метнулось прочь, и у Эши, которая после лихой поездки и вида супермаркета снаружи и без того никак не могла прийти в себя, окончательно пропал дар речи. Здание снова вздрогнуло, и Шталь, чуть не потеряв равновесие, вцепилась в Олега Георгиевича, а Михаил и Костя вцепились друг в друга.

- Раньше оно так не делало, - заметил Оружейник. - Это все из-за Шталь. Она его окончательно разозлила! Чего тебя сюда принесло?!

- Я думала помочь! - пискнула Эша, стараясь не смотреть на выражение лица Ейщарова.

- Спасибо! - буркнул Костя, отталкиваясь от Михаила и утирая иссеченную щеку. - Орать: "Мамочки, а что это такое?!" - мы можем и сами! - он сделал перед передним бампером "самурая" странное движение, точно собирался пуститься вприсядку, и снова схватился за голову. - Ты взяла Монстра-Джимми! Как ты, бестолковая, посмела его взять?!

- Кого? - переспросила Эша, и Костя ткнул пальцем в машину, давая понять, что именно "самурай" и является "Монстром-Джимми". Как ни странно, это заявление внезапно вернуло Эше саму себя.

- Монстр-Джимми?! А почему не Монстр-Вася?! Или, если учитывать его происхождение, не Монстр-Такео?!

- Чего? - спросил Шофер, выпрямляясь.

- Такео. Распространенное японское имя, - охотно пояснила Шталь. - Означает "подобный бамбуку".

- Когда все это закончится, я сделаю тебя подобной бамбуку, - зловеще пообещал Костя, отмахиваясь от одного из вертолетиков, который сейчас не был ничем занят. Эша поспешно огляделась, но составить общую, целостную картину того, что происходило вокруг, было совершенно невозможно - взгляд был подобен клюву до безумия изголодавшегося воробья, которому перепал вдруг большой хлебный мякиш, и он пытается клевать его сразу во всех местах. Взгляд метался туда-сюда, выщипывая какие-то мелкие клочки: стайку игрушечных вертолетиков, жужжащих над головой, некое змеиное шевеление на балках под потолком, обрывки проводов, толстые металлические перила, со скрежетом скручивающиеся в невероятные узоры, блеск камней на бронежилете Орловой, прыгающей через ступеньки неработающего эскалатора, незнакомые перепуганные лица в узком пространстве за застопоренными внутренними дверями, струящееся в окне стекло, окровавленное плечо кого-то из неГоворящих, имя которого позабылось, неподвижное тело на ступеньках, очки на исцарапанном лице Славы, снежинки на черных волосах Скульптора, распоротая рубашка Ейщарова, сабля в руке Таможенника, выглядящего предельно изумленным... Последним клочком был какой-то человек внизу, державший перед собой самый обыкновенный, ярко-зеленый пластиковый таз, из которого торчало нечто, очень похожее на толстую сосульку. После этого все увиденное устроило в бедной шталевской голове такую дикую пляску, что она в ужасе вжала ладони в виски, отпустив Олега Георгиевича. В этот момент супермаркет задумчиво накренился на правую сторону, словно дебаркадер, под который поднырнул огромный водяной горб, Эша в наклонном положении мелко-мелко пробежала несколько метров и наткнулась на подоспевшую Аллу. От боевой финансистки на нее пахнуло такой жуткой парфюмерной смесью, что Эша, сморщив нос, поспешно отстранилась, не удержавшись от высказывания:

- Тебе нужно срочно поменять духи!

- А не пошла бы ты... - небрежным тоном ответила Орлова, тут же отворачиваясь от нее, и Ейщаров неожиданно столь же небрежным тоном поддержал ее:

- Вот именно, - он поднял указательный палец навстречу возмущенно раскрывшемуся шталевскому рту, после чего палец изменил направление и указал на людей внизу, окруженных ейщаровскими сотрудниками. - Не пошли бы вы вниз?

- Но я приехала помочь! - возмущенно возопила Эша.

- Да? - с легкой заинтересованностью спросил Олег Георгиевич, а прочие вперили в нее внимательные взгляды. - Чем?

- Ну...

- Вниз! - решительно велел Ейщаров и кивнул Алле. - Убери ее отсюда! И пришли Зеленцовых, Игоря и Гарика.

- Но я... - начала было Орлова.

- Займитесь людьми. Постарайтесь вывести их отсюда! Костя, сколько человек осталось?

- Судя по вертолетам шесть, но за шарики ничего сказать не могу, поэтому сколько там живых - не знаю, - Костя опять отмахнулся от вертолетика, после чего растопырил руки, словно собирался заключить "самурай" в любящие объятия, и страдальчески простонал: - Нет, ну как она могла взять именно Монстра-Джимми?!.. Конечно, можно было бы сунуть в него народ, сколько влезет, и обратно через окно, да только Шталь спалила весь бензин, а без бензина он ничего делать не станет! Чудо, что она вообще живой сюда доехала! - тут пол в метре от него вздыбился в нескольких местах, и натертые до блеска плиты треснули, как надломленное печенье. - Смотри, что ты наделала! Теперь оно бесится! У-у, блин, подобная бамбуку!..

К концу этого высказывания прибыл старший Оружейник, успевший произвести легкую разведку на этаже. Его одежда с левой стороны, прожженная в нескольких местах, вяло дымилась, с правой же стороны была насквозь мокрой. На кастрюльной крышке, по-прежнему пристроенной на поврежденной руке, темнели узорчатые разводы, похожие на иероглифы, написанные кем-то в большой спешке. Следом за Михаилом прилетел еще один вертолетик, и Эша заметила, как все, находившееся поблизости, слегка приуныли.

- Кредитный отдел закрыт, - торопливо сообщил Михаил, отдуваясь и утирая пот со слегка закопченного лица, - в кафе пусто, в магазине сотовых один труп, а в зале техники такое, что я бы лучше пошел домой!

Орлова резко дернула головой в направлении дверей, но Шталь, хоть и понявшая, что жест предназначается ей, сделала вид, что ничего не заметила и кинулась обратно к "самураю" выручать затерявшуюся где-то Бонни, о которой, к вящему своему стыду, вспомнила только сейчас. К счастью, та уже взгромоздилась на обломанный сатиров рожек и оттуда негодующе размахивала лапами. Эша обрадованно схватила ее, шталевский взгляд перепрыгнул на сурово поблескивающий топор в руке Шофера, и она только сейчас сообразила, что прибыла в эпицентр боевых действий без какого-либо оружия. Бонни в качестве вооружения тут никуда не годилась, шталевские же вопли удручающе действовали только на людей.

- Иди вниз! - свирепо приказала Орлова. Эша с надменным видом повернулась и тут же растеряла всю свою надменность, обнаружив на своем лице пристальный взгляд пистолетного зрачка.

- Олег Георгиевич! - взвизгнула она, и старший Оружейник немедленно схватился за голову. - Она целится в меня из пистолета!

- Я не слепой, Эша Викторовна, - рассеянно бросил Ейщаров, самым хамским образом отворачиваясь. - Идите вниз и не мешайте!

- Я не пойду! - пистолет в руке Аллы приглашающе качнулся. - Ладно, я пойду! Но вы пожалеете! Все вместе и каждый в отдельности!

- Очень страшно, - заметил Шофер, прекращая ритуальные пляски вокруг своего обожаемого Монстра-Джимми. Эша гневно взмахнула руками, собираясь произнести очень сокращенную, в связи с обстоятельствами, речь на тему "Вы все бестолковые, а Эше Шталь внизу делать нечего", но увидела лишь обращенные к ней затылки и раздраженно запрыгала по неподвижным ступеням эскалатора, подгоняемая ощущением пистолетного взгляда сзади и шедшего от его владелицы одуряющего запаха. Конечно, Орлова вряд ли выстрелит ей в голову. Но она может выстрелить ей в ногу, а это больно. Хорошенькое дело! Она приехала...

Кстати, а зачем она приехала? Помочь? Как? Даже будь у нее оружие, те же ушедшие, здоровые, вооруженные мужики справятся с делом всяко лучше, чем уборщица-журналистка. Найти вещь Лжеца, если она все-таки здесь? Как, если даже не знаешь, что это? И она тут может быть где угодно. Нужно обследовать все здание, но тогда очень некстати эта Орлова с пистолетом. Ноутбука под рукой нет, да и Алла теперь уже вряд ли повернется к ней спиной.

- Отсюда до дверей бегом! - Алла, обойдя ее, указала на потолок, и Шталь мрачно кивнула, глядя на извивающиеся наверху провода, то и дело выстреливающие вниз остриями штепселей и проворно взбирающиеся обратно по самим себе.

- Удлинители?! Чего это их столько?!

- Самой интересно, - почти дружелюбно ответила Алла. - Ну, пошла!

Шталь послушно пошла, вернее, помчалась изо всех сил, перепрыгивая через разломы. Плиты податливо вспучивались то там, то здесь, словно под полом кто-то сердито бегал взад-вперед. Над головой раздался свист рассекаемого воздуха, Эша заложила вираж, уклоняясь от летящего сверху провода и оббегая вставшую ребром плиту. Что-то несильно оцарапало ей плечо, потом раздался короткий писк, и краем глаза Эша увидела, как вниз посыпались голубоватые искры. В следующую секунду она проскочила между застопоренными дверями и с размаху влетела в приветливые объятия Таможенника, отдававшие тем же тошнотворным ароматом духов, который окутывал Орлову. Тут же какая-то женщина в ужасе завизжала, тыча пальцем куда-то поверх плеча Шталь. Гена мгновенно оттолкнул Эшу себе за спину, замахиваясь саблей, подбежавшая Алла резко развернулась, прицелившись в пространство за шталевской спиной, и Эша тоже повернулась, готовая встретить врага, хотя встречать его ей было нечем. Но за спиной никого не оказалось, только продолжали свое шевеление провода на балках, да ритмично убегали вверх ступени эскалатора. Секунду все трое озадаченно созерцали пустоту, после чего хором спросили у кричащей:

- Что?

- Паук! - женщина вцепилась в стоящего рядом высоченного парня и сделала такое движение, точно собиралась забраться ему на голову. - У нее на плече паук, паук, огромный!..

- Тьфу ты, господи! - Гена облегченно опустил саблю. - Я-то думал...

- Это мой паук, - пояснила Эша и погладила встопорщенную Бонни, вызвав этим у женщины жалобный стон. - Напугали всех... И так страшно! - она добавила в голос снисходительности. - Не понимаю, как можно бояться пауков?

В надменности своей Шталь позабыла, что сама недавно до ужаса боялась пауков, да и сейчас, встретив незнакомого птицееда, вряд ли кинулась бы с ним обниматься. Но тех, кто об этом помнил, все равно сейчас здесь не было, и сделать ей замечание было некому. Люди вокруг находились в крайней степени испуга, многие, почему-то, были мокрыми с ног до головы, несколько человек лежали без сознания, а один, в форме охранника, сидел на полу, продолжая держать в руках уже виденный Эшей зеленый тазик, из которого действительно торчала медленно оплывающая водой сосулька. Ейщаровских сотрудников, с которыми Эша до сей поры была не знакома, отличить было нетрудно - все они были вооружены, в очках и очень злы.

- Что двери? - коротко спросила Алла, и Слава отрицательно покачал головой, хмуро глядя на сомкнутые пухлые створки, взрезанные в нескольких местах и сочащиеся мутно-зеленой жидкостью, собиравшейся на полу в дымящиеся лужицы, потом показал на топор коллеги, приобретший сюрреалистически изъеденный вид.

- Там внутри какая-то дрянь вроде кислоты. Мы не сможем их взломать.

Наступила пауза, и Шталь, все это время обжимавшая свой безмолвный хризолит, надеясь получить от него хоть какой-то совет, воспользовалась моментом и доверху заполнила паузу вопросами.

- А что было? А для чего вертолеты? А почему все в очках? А фонарики на плечах для чего? А мне дадут что-нибудь? Какие вещи превратились? У вас есть стратегия? А сигареты? Можно я пойду?

Ответил ей Таможенник, который до сей поры успешно совмещал оборону перепуганных спасенных людей с обороной самого себя от этих спасенных людей, большинство из которых считало, что во всем виноваты те, кто пришли, и с рассматриванием каких-то дисков, которые наполовину вытащил из-за пазухи.

- Ужас что было, вертолеты находят людей, а лишние теперь все время будут летать за Шофером, потому что он их выпустил, очки улучшают реакцию, фонарики защищают от огня, ни фига тебе не дадут, с какой это стати, вещи я не считал, стратегия любым способом отсюда убраться, сигарет нет, стой, где стоишь, или дам в глаз!

- Спасибо! - с искренней благодарностью сказала Шталь. Гена отдал ей честь тесаком, отпихнул накинувшуюся на него какую-то верещащую девицу и тесаком, словно веником, отшвырнул к лестнице многоногое шипастое существо, благородно блестевшее золотом и красиво инкрустированное бледно-голубыми камнями. Существо, издав прозрачный серебряный звук, шмякнулось о ступеньку, перевернулось и усеменило в сторону покинутой бакалеи. Орлова бросила на него сердитый взгляд и вместе со Славой снова принялась возиться возле дверей, пока Гена, Скульптор и трое неГоворящих охраняли дверной проем. Шталь, быстро поняв, что ейщаровские сотрудники относятся к ней так же, как и к прочим спасенным людям, то есть как к существу, в данных обстоятельствах совершенно бесполезному, присела на корточки, еще раз коротко оглядела извивающееся, скрежещущее, взламывающееся и кряхтящее нутро сошедшего с ума супермаркета и спросила у сидящего на полу охранника с тазиком.

- Ну, как дела?

-А? - проскрипел тот и ошалело уставился на Бонни, раскачивающуюся на шталевском плече.

- Вы не пострадали?

Охранник почему-то обиделся и принялся рассматривать свой тазик, осторожно трогая пальцем тающую в нем сосульку.

- Вы видели, как все началось?

Вопрос неожиданно оказался правильным - человек с тазиком встряхнулся и его глаза мгновенно стали осмысленными. Он выпрямился и махнул в сторону лестницы, где на ступеньках лежало неподвижное тело.

- Видел - а то не видел! Сразу, как дед этот сковырнулся, все и началось! Вредный был, а все равно жалко... Андреевне сколько раз говорили - может, не пускать его, так она - что-то ведь покупает, все равно ведь клиент, да и пока не сломал ничего, пусть ходит, моему, мол, деду столько же... может, у старого одна только радость в жизни и осталась...

- Какая радость? - насторожилась Шталь.

- Ругаться сюда ходил, - пояснил человек с тазиком. - Каждый день, как на работу. Жил, видно, один, да и бедно... злости в нем набралось, зависти... так каждый день сюда - ругаться, да товар хаять... по всем отделам, по всем отделам! Не надо было этого деда сюда пускать! А потом меня... да что такое с нашим магазином?!

- Какая вещь его убила? - резко спросила Эша, вскакивая на ноги.

- Что? - удивился охранник. - Вещь? Не, у него, кажись, инфаркт случился. Я-то как раз в бакалейный тележки-то вез с улицы, а он по лесенке спускался и вдруг за сердце схватился, а потом - брык! - и со ступенек. Светка, которая с журналами сидит, как давай орать... а потом меня раз - и под потолок, ы... ыа... - в этот момент у охранника кончились слова, и он принялся беззвучно разевать рот, одной рукой описывая то, что с ним происходило под потолком. Эша встряхнула его за плечо, потом треснула наотмашь ладонью по щеке, человек с тазиком слегка пришел в себя и тут же попытался дать ей сдачи.

- Сколько он сюда ходил?! - Эша дернула головой, уворачиваясь от летящего в нос кулака. - Этот дед - сколько он сюда ходил?!

- Какого... - тут к ним подошел один из неГоворящих с окровавленным плечом и слегка склонился над охранником, покачивая топором. - Ну сколько я работаю, так каждый день, а я тут уже три с половиной года...

- Три с половиной года... - прошептала Шталь. - А как у вас с продажами?

- Что?

- Есть вещи, которые не продаются уже много месяцев? Ну конечно же есть! Витрины, техника... Как зовут?!

- Леша, - охранник с легкой надменностью постучал по своему бейджу.

- Да не тебя, этого деда! Как его зовут?!

- Почем мне знать, он мне не родственник! - охранник, глядя на топор, начал осторожно отползать в сторонку. Эша развернулась к неГоворящему.

- Вы можете как-то связаться с теми, кто ушел наверх?

- Зачем?

- Они не должны искать здесь вещь Лжеца. Ее тут нет. Нужно...

- Шталь, они все равно вначале приведут сюда людей, так что ты сможешь прекрасно сказать им сама, - буркнула Орлова от дверей.

- А почему вы не воспользуетесь запасными выходами? - простодушно спросила Эша. - В магазинах такого типа должно быть несколько выходов. Товар же не завозят через центральные...

- А мы, дураки такие, и не подумали об этом, пока ты не сказала! - съязвил Слава.

- То есть, выходов нет? Куда ж они девались?!

- Выходы есть, но к каждому сползлось столько люстр, что мы там не пройдем, - сообщил длинный неГоворящий. Эша приподняла брови, потом покосилась на Электрика, лицо которого после сказанного скомкалось в гримасе злости, но объяснять что-либо он не пожелал. Здание с громким вздохом снова накренилось, мимо по вестибюлю промчался косяк тележек и врезался в одну из балок. Ожившие динамики издали грозный вопль, похожий на сигнал наступления, который тут же оборвался и мгновением позже продолжился болезненным возгласом Таможенника, который оторвал от предплечья впившуюся в него крошечную золотую змейку и отшвырнул прочь. Не выдержав Шталь начала медленно пятиться, тряся головой и прижимая ладони к щекам. Вещи сошли с ума - все вещи здесь сошли с ума, но их безумие весьма избирательно. Они не нападают друг на друга. Они такие разные - и все равно не нападают друг на друга. Ей вспомнился недавний сон - страшный мир, где не осталось ничего, кроме вещей. Ни единого человека. Что, если этот сон начинает сбываться? Что если скоро все люди пойдут в утилизацию? Вещи переработают их на топливо, на стройматериалы, на части декора, иных просто съедят?

Внезапно пол вздрогнул, и Эша ощутила, что он начал медленно подниматься, словно они находились в огромном лифте. Здание продолжало качаться, но уже не так сильно, в толчках чувствовалась некая целенаправленность, и прежде, чем Шталь успела озвучить то, что думает по этому поводу, Слава изумленно произнес:

- Что это такое, дом встает, что ли?

Раньше такое предположение было бы ею беспощадно высмеяно, но только не сейчас и не после домишки-амебы. Эша тут же живо представила себе огромное здание супермаркета, с треском выбирающееся из своего бетонного ложа и шествующее по городу, сверкая оконными шипами и ловя дверными челюстями подвернувшихся прохожих. Она схватилась за свой хризолит, но тот был безмолвен. Именно тогда, когда ей не помешала бы хоть капелька благоразумия, хризолит оказался без чувств. Эша ощутила легкий всплеск злости к своему талисману. Вообще-то это ей бы полагалось находиться без чувств, а хризолиту в кои-то веки чего-нибудь сделать! Когда-то в обители Домовых вещи помогли ей - но у тех были мечты, а у этих - только кошмары. Разве возможно склонить их на свою сторону или, по крайней мере, предстать для них чем-то безобидным и неинтересным? Эша никогда особо не верила в успех тех, кто пытается усадить разбушевавшегося монстра на кушеточку и завести с ним пространную беседу о тяжелом детстве и дефиците внимания окружающих. Тем не менее, Шталь привалилась к переборке, предварительно уверившись в отсутствии у нее хищных наклонностей, и закрыла глаза, попытавшись почувствовать хоть что-нибудь.

Вначале ничего не было - ни ощущения здания, ни ощущения каких-либо вещей - полная пустота, словно она вновь оказалась в "Березоньке", лишившей вещей их голосов. А потом нахлынула вдруг такая мощная волна злобы, что Шталь, охнув, рухнула на колени и тут же от очередного толчка повалилась набок. Кто-то тронул ее за плечо, и она, с трудом приоткрыв глаза, различила над собой непроницаемое лицо Орловой, подернутое легким красноватым туманом.

- Ты чего?

- Оно злое... - пробормотала Эша и, завозившись, попыталась сесть, но голову тянуло вниз, словно та непонятным образом стала весить больше, чем все шталевское тело. - Оно ужасно злое...

- Да что ты?! - Алла улыбнулась ей улыбкой сдержанно-вежливой акулы, протянула руку и резким рывком переместила шталевскую возню в вертикальное положение. - А на вид и не скажешь.

- Я еще никогда не ощущала столько злости!

- И как это может нам помочь?

- Ну, думаю никак.

Алла, махнув рукой, отошла, а Эша снова попыталась погрузиться в ощущения. Вновь с беззвучным ревом вздыбилось и налетело цунами злобы, но на этот раз она была готова и устояла на ногах, а злоба бурлила вокруг, и она ощущала все ее оттенки и переливы - злоба многих существ, диких, хищных, одиноких, никогда никем не любимых и даже не знающих, что это такое, но сполна изведавших презрение и оскорбления. Их трогали, постукивали, открывали, заглядывали им внутрь, нажимали на кнопки, оглаживали сомневающимися взглядами - и уходили прочь. И только один всегда возвращался - снова и снова - и вместе ним всегда возвращалась ненависть. Он ходил по всем отделам, смотрел на витрины, смотрел на товар в зале и выплескивал, подобно рвоте, все свои негативные эмоции. И недавно вместе с ним пришло что-то еще...

Кипящий океан злобы начал распадаться на бесчисленное множество мелких ручейков. Источники одних были близко, других - где-то далеко наверху, и только один был словно везде, и злоба его стекала, как водопад по стенам круглого ущелья. Она была слегка иной, странно двойственной, и Эша ощутила вдруг, что нечто, источающее эту злобу, определенно сбито с толку. Существо словно не могло решить, кем оно является. Нет, оно определенно было чем-то хищным, живым, оно желало двигаться, ему природой было предназначено нападать и убивать двуногих мелких созданий, снующих в его нутре и столпившихся перед ним на улице...

...но они ничего не покупают, почему они ничего не покупают, все приходят, чтобы покупать... не смотрят товар, и тележки лежат пустые, и молчат сканеры... я нехорош для вас, мой товар вам не годится?.. почему они ничего не покупают?..

Магазин определенно сохранил остатки своей первоначальной природы, их было еще довольно, и это окончательно сводило его с ума. Очень трудно быть одновременно и магазином, одной из основ существования которого являются покупатели, и кровожадным существом, желающим этих покупателей съесть и тем самым лишить их возможности что-либо купить. Шталь попробовала "объяснить" магазину, что он является только магазином и ничем иным, в злобе ей почудился всплеск легкого недоумения, а в следующее мгновение она снова оказалась на полу. На этот раз ей пришлось вставать самостоятельно - ейщаровские сотрудники были слишком заняты ситуацией, а прочие - самими собой. В голове постукивал крошечный барабанный оркестр, кроме того, она чувствовала себя невероятно уставшей, а когда Эша провела ладонью по носу, то обнаружила на пальцах кровь и испугалась. В плотоядном домишке кровь носом пошла определенно от издаваемых им звуков, а вот здесь это было больше похоже на перенапряжение. Уж не это ли имел в виду Ейщаров, когда говорил об опасности масштабных "разговоров"? В период между "Березонькой" и простудой в компании разозлившегося зонтика Эша чувствовала себя прекрасно... но там вещи были изначально расположены к беседе. И были пленниками, а не обозленными сумасшедшими.

Держась за голову, она добрела до Таможенника, дорубавшего на полу подобравшийся слишком близко удлинитель, и промямлила:

- А ведь тележки не превратились...

- Я сейчас немного занят, - отозвался Гена, размахиваясь для очередного удара, но тут же повернулся. - В ювелирном тоже не все украшения превратились. Половина, а может и меньше. А обстановка вообще не превратилась.

- И кассы не превратились, - заметил длинный неГоворящий. - Вообще много чего не превратилось.

- Значит вещи Лжеца тут действительно нет...

- Изложи, только очень быстро, - потребовал Скульптор, поглядывая враждебно - верно, все еще злился из-за своего сатира. Нет, ну а простите, чего вы хотели - суете девушку в мраморные объятия без ее разрешения и отчаливаете! Эша невольно взглянула на площадку, где виднелись пока еще невредимый Монстр-Джимми и пустая полусогнутая рука вновь одинокого сатира, потом быстро изложила. Гена хмыкнул.

- Да как один дед мог такое натворить?!

- Ходил сюда много дней подряд, и в вещах, которые никто не покупал, накапливалась его злоба. Залежавшиеся украшения, духи на витрине, техника в демонстрационном зале, образцы люстр... А на днях, видимо, пришел сюда с вирусом - причем, судя по масштабности его действия, дело не только в... э-э, иммунной ослабленности вещей, но и в его запасе. Вероятно, он много времени проводил рядом с источником этого вируса, и если мы узнаем его маршрут...

- А почему холодильные витрины превратились? - удивился Скульптор. - Это же не товар! Они нам в бакалее такое устроили - вон, погляди сама!

Шталь вытянула шею и поглядела. В видимой части бакалейного зала густо, по-новогоднему шел снег.

- Думаю, он изливал свою ненависть на продукты, которые в них лежали, но продуктам ведь все равно, и вся ненависть досталась холодильникам.

- Да ну, за что ненавидеть сыр и колбасу?! - фыркнул Гена.

- За их цену, за что ж еще?! Как и все остальное - за недоступность.

- А чего тогда тут столько удлинителей?! Они-то, как раз, вполне доступны.

- Это я не знаю, - Шталь сердито вытерла нос. - Нужно узнать, кто этот дед. Может, у него с собой документы?

Прежде, чем кто-то успел что-либо сказать или сделать, она проскользнула в щель между Геной и дверной створкой и ринулась к лестнице. Позади что-то закричали, но Шталь, прыгая через многочисленные разломы и уворачиваясь от удлинителей, успела отбежать на приличное расстояние, прежде чем зацепиться ногой за очередную вздыбившуюся плиту и шмякнуться на пол. Сейчас же к ней обрадованно устремился откуда-то взявшийся золотой паучок со злыми рубиновыми глазками, со слабым звоном волочивший за собой золотую цепочку, и уже почти вцепился ей в нос, как тут с плеча Эши спрыгнула Бонни, которой, вероятно, все это уже порядком надоело, и решительно направилась к хищному украшению, стремительно перебирая лапами. То ли потому, что птицеед был раз в десять больше его, то ли по еще какой причине, золотой паучок решил не связываться ни с Бонни, ни с ее рухнувшей владелицей и проворно укатился прочь. Паучиха развернулась и раздраженно скакнула на подставленную ладонь.

- Хороший паук, - пробормотала Эша, вставая и переправляя Бонни обратно на плечо. - О, господи!

Последнее адресовалось Электрику, внезапно обнаруженному на расстоянии полуметра от нее и немедленно вцепившемуся ей в руку.

- С ума сошла?! Живо обратно!

- Я должна проверить, есть ли у него документы! - прошипела Эша и, свирепо дернув рукой, выяснила, что обделенный ростом Слава отнюдь не обделен силой и крепостью хватки. - Пусти, или я тебя укушу!

- А я тебя стукну автоматом! - пообещал Слава, нервно озираясь.

- Ты можешь пойти со мной.

- Ладно.

Вместе они добежали до начала лестницы и остановились, с опаской глядя на раскачивающееся стальное сооружение, бывшее ранее перилами и теперь напоминавшее плохо сделанное макраме великанши-рукодельницы. Макраме зловеще скрежетало, и Эша попыталась ощутить его, но почувствовала лишь бездумную злобу. Видимо, перила являлись неотъемлемой частью магазина, и теперь он перестраивал их в соответствии с новыми представлениями о своем внутреннем виде. Эша с содроганием посмотрела на щуплую фигурку на ступеньках, бледно-серое морщинистое лицо с перекошенной челюстью и запавшие, стеклянные, с мутью, глаза. Старик и в самом деле был мертв. Не витает ли здесь сейчас его злой дух и не подстегивает ли безумие вещей, нашептывая им про них самих разнообразные гадости. Внезапно, не к месту, ее посетили две мысли - ведь если есть вадики, то, вероятно, есть и призраки? А могут ли Местные стать зараженными?

- Нельзя, - прошептал Слава. - Нас прихлопнет!

- Тогда постой тут и полюбуйся пейзажем! - отрезала Шталь и, пригибаясь, по-крабьи побежала по ступенькам к покойнику. Электрик, выругавшись, запрыгал следом, попутно треснув прикладом какое-то украшение, попытавшееся тяпнуть его за ногу.

Добравшись до тела и преодолевая страх и отвращение, Эша проворно обыскала карманы покойного, но не нашла ничего, кроме ветхого кошелечка с пятьюдесятью рублями и потертой фотографии женщины с пухлым лицом и глазами призового ротвейлера. Рядом с телом валялся пакет с четвертушкой перцовки. Ничто из этого помочь в идентификации старичка не могло, и Шталь удрученно посмотрела на Славу.

- Надо его забрать, когда будем уходить. Необходимо узнать, кто он.

Слава в ответ испуганно ахнул, глядя вверх, после чего грубо толкнул Эшу вверх по лестнице, отчего та чуть не сунулась лицом в ступени, и помчался вперед, волоча ее за руку. Тут же сообразив, что на подобные действия Электрика могла подвигнуть только очень серьезная причина, Эша припустила следом за собственной рукой, и парой секунд позже скрученная перильная композиция с грохотом рухнула на ступени. Не оглядываясь, Шталь допрыгала до верха лестницы и только там, повернувшись, побелела и поспешно прижала ладонь ко рту.

- М-да, теперь опознать его будет гораздо сложнее, - хладнокровно произнес Электрик. Неподалеку раздался громкий лязг, потом громкий хлопок, точно лопнул гигантский воздушный шар, и Эша пугливо покосилась в направлении далекого огромного отдела техники, вспомнив слова Оружейника. В дверном проеме висела дымная пелена, из которой едва-едва выступал синий язычок турникета, в дыме за стеклянными стенами мелькали какие-то странные тени, и разобрать что-то с такого расстояния было нельзя.

- Может, раз мы все равно наверху, героически прорваться к нашим и сообщить им новости?

- Меня не очень интересует героизм, - мрачно заметил Слава.

- А девушку проводить?

- Это совсем другое дело.

Человек на полу лежал на боку, отвернувшись лицом от дверей, и это было хорошо. Его левая рука была поднята к щеке, и по голове и кисти, почти полностью скрыв их, расползлось нечто ярко-синее, с металлическим отливом, похожее то ли на морскую звезду, то ли на гламурный зародыш Чужого. Субстанция слабо подрагивала, и из самого ее центра, где раньше был человеческий висок, неслись короткие призывные трели. На округлом стеклянном прилавке пристроилось еще одно звездообразное существо застенчиво-розового цвета. Его конечности едва заметно шевелились, и существо казалось хоть и странным, но довольно безобидным, если не брать в расчет тело на полу. В целом же магазин сотовых телефонов пострадал меньше, чем другие оставшиеся открытыми отделы. Беспорядка не было, и только в одной из витрин зияла небольшая дыра, ведущая на опустевшую среднюю полку.

- Ой, - сказал Шофер, изумленно уставившись на звездообразное существо, - это чего такое?

- Тебе сейчас не все равно? - мрачно поинтересовался Марк.

- А человек? Надо же проверить - вдруг...

- Врач ему не нужен, - буркнул Михаил, после чего продемонстрировал прожженную дыру на рукаве, - я уже проверил.

Костя, над которым бодрой стайкой жужжали вертолетики, демонстрировавшие удивительную слаженность в маневрах, тем не менее отмахнулся, приоткрыл дверь и уже почти сунулся было внутрь, но стоявший ближе всех Олег Георгиевич успел схватить его за шиворот и дернуть обратно, одновременно дверь захлопнув. В ту же секунду розовое существо проворно слетело с прилавка и, развернувшись в воздухе, обмануто шмякнулось о стекло напротив того места, где было лицо Шофера, тут же к нему прилипнув. Потом начало медленно оползать вниз, утягивая за собой потрясенный взгляд Кости и сопровождая свое перемещение композицией группы "Депеш Мод", которую само же и исполняло.

- Дверь была закрыта не просто так! - злобно заметил Оружейник. Ейщаров отпустил Костю, тут здание пошатнулось, и Шофер, не устояв на ногах, налетел на Байера, который раздраженно оттолкнул его.

- Не нужно было брать с собой этого олуха, - проворчал он. - Его место в гараже!

- Да я... - зарокотал Костя, но тут Ейщаров повернулся и быстро направился к распахнутым дверям магазина техники, братья Зеленцовы, Ключник и Байер двинулись за ним, и Шофер, оставшись без аудитории, сердито дернул плечом и кинулся следом, сопровождаемый жужжащим эскортом.

Дверной проем был плотно закрыт густой стеной белесого дыма. Мягко, лениво перемещаясь из стороны в сторону, дым льнул к стеклам до самого потолка, и казалось, что зал плотно набит пухлой ватой. Из дыма доносились приглушенные металлические звуки, перемежаемые шелестом и сухим цокотом. Изредка звуки всплескивались, становясь близкими и четкими, словно нечто торопливо пробегало рядом с дверями и снова отступало в глубину зала. Марк потянул носом.

- Гвоздикой пахнет.

- Это хорошо? - встревожено шепнул Костя. - Или плохо? А?

- Это никак. Тебе какая разница, под какой запах помирать?

- Вообще-то, большая...

- Заткнитесь, оптимисты! - прошипел Олег Георгиевич. - Миша?

- Дым только по стенам, толщиной в полметра, дальше чисто, только там сразу же какая-то хрень...

- Людей видел?

- В стоячем положении нет, но все вертолеты где-то в дальнем правом углу. Ладно, сначала мы с Марком, остальные за нами. Шофера надо оставить, он слишком привлекает внимание своими игрушками.

- Еще чего! - возмутился Костя. - Я не виноват, что не могу избавиться от них, пока последнего не найдем! Не я это придумал! Выпускал бы кто-нибудь другой!

- Много болтаем, - лаконично заметил Байер.

Дым действительно пах чем-то, очень похожим на гвоздику, к этому запаху примешивался легкий мускусный оттенок, кроме того дым оказался странно жирным, и миновав его, отряд приобрел глянцевый блеск, словно импортные яблоки, натертые специальным воском. Михаил оказался прав - дым стелился только вдоль стен зала, а также плотно затягивал потолок и пол, так что ноги утопали в нем почти до колен, и техника и витрины, выступавшие из дыма стройными блестящими рядами, казалось, плывут куда-то по призрачному озеру. От движения дым медленно отползал, оставляя глубокие прорехи, на дне которых блестели чистые плиты пола, от белесых жирных клубов протягивались дымные щупальца, лениво устремлялись обратно в образовавшиеся ямы и так же лениво их заполняли.

На первый взгляд, если не считать дыма, зал казался неизменившимся. Привычные строгие или плавные очертания техники, неповрежденные стекла, полное отсутствие какого-либо движения. Единственными звуками были знакомое вертолетное жужжание, да странное вязкое бульканье, словно кому-то огромному вздумалось прополоскать горло сгущенным молоком. Михаил молча указал на дальний правый угол, где, выныривая из припотолочного тумана и вновь пропадая в нем, нетерпеливо кружило пять вертолетиков. Отряд остановился перед рядами техники, оценивая обстановку, и Костя сразу же прошептал:

- Вроде бы все в порядке, если не считать задымления...

- Нет, - сказал Олег Георгиевич. - Вещи не на своих местах.

- Это верно, - Байер пошевелил дым развернутым веером, и тот неохотно поддался. - Там в углу холодильник, плита и две стиралки, но там ведь видеотдел, чего им там делать? А здесь наоборот на стиралке телевизор стоит. Пылесос в проходе между плитами. И я не вижу ни одного вентилятора и ни одной микроволновки.

- Прям ты так отсюда и разглядел! - усомнился Гарик.

- Я знаю этот магазин, - буркнул Игорь. - Знаю, где чего стоит.

- Так может продали все...

- Я знаю этот магазин, - с нажимом повторил Байер.

- Все очень плохо, - согласился с ним Максим, руководствовавшийся не ощущениями Говорящего или знанием, а исключительно инстинктами. - Надо хватать живых и валить, мы тут не справимся.

- Не слышу я шариков, может, и идти туда не надо, - пробормотал Шофер, медленно сделал два шага вперед и вдруг гаркнул во все горло: - Эй! Живые есть?!

Из дальнего угла донесся слабый возглас, и тут же Костя, ойкнув, взмахнул руками, точно пытался поймать мяч, и провалился в туман, который мгновенно проглотил его. Ейщаров, стоявший ближе всех, нырнул за ним, следом сунулся было Марк, но из белых клубов, лениво перекатывавшихся под потолком, вдруг выскочило нечто, похожее на огромного хрустального паука, повисшего на толстой металлической нити. Существо, ослепительно сияя, сграбастало Марка длинными фигурными отростками, издав при этом целый всплеск небесных звуков, и ринулось обратно под потолок, утягиваемое сокращающимся металлическим стержнем. Максим, испустив дикий вопль, одним прыжком взлетел на стоящую рядом итальянскую плиту, а с нее взвился вверх и, уронив топор, исхитрился вцепиться в стержень, значительно замедлив вознесение существа обратно в свое туманное убежище. Несколько секунд под туманным покрывалом происходило отчаянное барахтание, раскачивающееся из стороны в сторону, потом братья рухнули вниз, а потрепанное существо, лишившееся значительной части своих отростков, с негодующим писком кануло в дым. Одновременно с ними в дым провалился и Ключник, на ноге которого защелкнулись чьи-то челюсти и рванули вниз и в сторону. Падая, он вцепился в угол другой плиты, которая тут же исторгла из себя фонтан ало-фиолетового пламени, и даже слегка сдвинул ее с места, но его пальцы сорвались, и Гарика, отчаянно брыкающегося, поволокло в глубь зала. Байер попытался схватить его за судорожно машущую руку, но промахнулся и схватил только топор, который был в этой руке, и топор остался у него, а рука исчезла в тумане, оставив Игорю только удаляющийся вопль и гулкий стук, как будто ногой колотили по чему-то металлическому. Из припотолочного тумана выметнулось еще одно прикрепленное к стержню существо, состоящее из пяти разноцветных воронок на изгибающихся стеблях, с пощелкивающими внутри воронок полупрозрачными жвалами, но Байер тут же выстрелил в одну из воронок, и та разлетелась мокрыми синими ошметками. Стебли с оставшимися воронками мгновенно сжались, свернувшись тугими спиралями, и существо унеслось обратно, роняя капли слизи. Краем глаза увидев справа движение Байер развернулся, но слишком поздно - из тумана выстрелил толстый ребристый хобот и, ткнувшись ему в живот, намертво к нему присосался. Оттуда, куда тянулся хобот, раздался громкий завывающий звук, и Игорь, с воплем боли выронив и пистолет, и топор, вцепился в хобот и попытался отодрать его от себя, но одежду и часть кожи уже наплотно втянуло внутрь хобота, издающего жадное причмокивание.

Михаил, стоявший ближе всех к дверям, никому помочь не успел. В ту секунду, когда Шофер провалился в туман, что-то со слабым жужжанием промелькнуло мимо лица Оружейника, и тот, заорав, схватился за распоротую до кости щеку и взмахнул мечом, но лезвие лишь впустую рассекло воздух. Тут же что-то полоснуло по затылку, Михаил развернулся, но и там уже никого не было. Оружейник дернулся назад, стремительно разворачиваясь - и на развороте успел углядеть юркое движение в воздухе слева от себя. Тотчас он нырнул вниз, одновременно взмахивая и мечом, и кастрюльной крышкой, которая по прежнему была пристроена на его забинтованной руке. Слабо брякнуло, и на выступавший из тумана стол, стоявший возле дверей, ссыпались четыре слабо трепыхающихся обрубка, в одном из которых отчетливо угадывался слегка изменивший форму пропеллер самого обычного крошечного настольного вентилятора. Михаил торжествующе плюнул на один из обрубков, развернулся, и его торжество мгновенно испарилось. Перед его лицом, зловеще жужжа, висело еще пять существ, внешне напоминающих помесь вертолета с крабом. У этих существ даже имелись глаза - бледно-серые, выпуклые, лишенные какого-либо выражения. Защищавшая пропеллер решетка вывернулась наизнанку, превратившись в подобие панциря, приоткрытые острейшие клешни были протянуты вперед, и одна из них определенно была в крови. Его крови, черт возьми! Михаил чуть повел головой, и вентиляторная стая слегка повернулась вслед за движением. Жужжание стало еще более недобрым.

- Хорошие вентиляторы, - пробормотал Михаил, медленно ведя вверх руку с крышкой, - очень хорошие вентиля...

Но те, видимо, обладали особым отвращением к комплиментам, ибо, слаженно взвыв пропеллерами, тут же ринулись вперед. Михаил, резко извернувшись назад и вбок, успел рубануть по одному из вентиляторов, попутно оставив зарубку на какой-то неповинной стиральной машине, и прыгнул в один из рядов, в прыжке выуживая из кармана шерстяной клубок. Что-то вцепилось ему в голень, но хватка была слабой и сорвалась, когда он развернулся и запустил клубком в ближайший из преследовавших его вентиляторов. Клубок, покинув его ладонь, мгновенно разлохматился обрывками ниток, стукнулся о вентилятор, и в следующую секунду тот провалился в туман, намертво обмотанный ярко-красной пряжей. Оставшиеся вентиляторы на мгновение зависли в воздухе, словно совещаясь и, приняв решение не в пользу Оружейника, снова устремились к нему. Но Михаил, уже овладевший ситуацией, временно отложил в сторону и средневековые, и новаторские методы, извлек пистолет и попросту расстрелял двоих из нападающих. Двое оставшихся тотчас умчались прочь и пропали.

Оружейник развернулся. Из всего отряда в поле видимости остался только скрюченный Байер, который, вцепившись одной рукой в присосавшийся к его животу черный извивающийся хобот, яростно бил его ножом. Михаил кинулся к нему, попутно увернувшись от выстрелившей из тумана заостренной вилки удлинителя, воспринимавшегося уже почти как старый знакомый, но Байер уже выпрямился, пошатываясь и тяжело дыша, и отбросил в сторону измочаленный кусок хобота. Другая часть, судорожно извиваясь в тумане неподалеку, исходила грязно-серым дымом.

- Где... остальные?.. - просипел Игорь, прижимая окровавленную ладонь к животу, и мотнул головой в ответ на безмолвный вопрос Михаила. - Не... кожу только сорвало... чуть кишки не высосал, гад!

Он повалился на колени, шаря по полу в поисках своего оружия. Из тумана вынырнули братья Зеленцовы, щедро утыканные искрящимися фигурными осколками, и начали озираться. Марк, закашлявшийся, прислонился было к плите, но Максим тотчас отдернул его. Плита запоздало плюнула огнем, присоединив к уже полыхающему ало-фиолетовому огненному фонтану соплеменницы красивый ярко-голубой пламенный цветок. Тотчас, словно это было сигналом, из большей части плит забили разноцветные огненные струи, иные взметнулись до самого потолка, и туман под ним, казалось, тоже загорелся. Отчетливо потянуло паленым, но пожарная сигнализация не издала ни единого звука. В полыхающем тумане заметались какие-то тени, над рядом стиральных машин из перекатывающихся клубов вывалилось существо, внешне напоминавшее букет ножей, воткнутых ручками в ком пластмассы, и повисло, безвольно раскачиваясь на проводе. Некоторые из стиральных машинок затряслись, подскакивая и щелкая дверцами, крышка одной вспоролась и из нее полезли наружу извивающиеся металлические внутренности. Экран огромного телевизора взбух дрожащим пузырем, треснул, и из разрыва начала выползать дымящаяся темная жижа. Двустворчатый холодильник, в который без труда можно было бы уместить оставшихся членов отряда, с протяжным вздохом изверг из себя густое искрящееся облако, которое стремительно поплыло через зал к стоящим людям. Михаил, крикнув Зеленцовым, подхватил Игоря, все еще безуспешно ползавшего в тумане, и, лязгая вооружением, поволок его вдоль рядов. Братья, натыкаясь друг на друга, кинулись следом, но Максим почти сразу же ойкнул и повалился на одно колено. Брат, не примериваясь, рубанул топором по туману перед ним, раздался громкий лязг, потом писк, и из белесых клубов вдруг вынырнуло нечто, похожее на здоровенную распахнутую устрицу, круглое плоское стеклянное нутро которой беспрерывно вращалось. Существо издало протяжный гудящий звук, захлопнулось и метнулось прочь, унося всаженный в него топор Марка. Тут же в соседнем ряду раздалась автоматная очередь, что-то разбилось, кто-то пронзительно завизжал, и все тут же потонуло в громком вое. Михаил обернулся, чтобы проверить насколько далеко находится странное облако - как раз вовремя, чтобы увидеть, как облако с шипением вплыло в оказавшийся на его пути огненный фонтан и тотчас пропало, а фонтан застыл, обратившись восхитительным ледяным цветком.

- Так, стоп! - сказал он, и Зеленцовы с готовностью остановились. Байер убрал ладонь и с мрачным интересом посмотрел на свой окровавленный живот. - Мы где?

- Посудный ряд, - сообщил Байер, оглядываясь и сдергивая с Михаила легкий топорик. - Мы в центре зала. Нам надо в видеоотдел. Где остальные?

- Мы здесь, - неожиданно произнес клубящийся на полу дым голосом Шофера, и в следующую секунду из него восстал и сам Шофер, с заплывшим распухшим глазом и частично сгоревшими волосами. Его левая брючина висела клочьями и в прорехи на ноге была видна широкая вздувшаяся полоса. Следом появился Ейщаров, окончательно лишившийся рубашки и с такой же вздувшейся полосой, пересекавшей его правое плечо. Последней прибыла стая вертолетиков, припоздав на несколько секунд.

- Внизу... - Костя икнул и бесстрашно привалился к стеллажу с посудой, - внизу только эти... которые хватают... Кажись, это и есть пропавшие печки... Прочие, видать, верхами ходят...

- Где Гарик? - коротко спросил Ейщаров, морщась и растирая плечо. Михаил мотнул головой, оросив образцы высокотемпературных кастрюль кровью из распоротой щеки.

- Здесь только мы.

- И мы, - робко сказали за стеллажом. Оружейник, вытаращив глаза, развернулся, сунулся за стеллаж и извлек из-за него встрепанную, исцарапанную уборщицу, тут же застенчиво заслонившуюся сковородкой. Следом выкатился Слава в обнимку с автоматом и с бесконечным изумлением в глазах.

- Это слишком! - тут же заявил он. - Как оно делает все эти штуки?! Один электрочайник сейчас как... хотя он уже не очень был похож на электро...

Ейщаров прервал его, оттолкнув в сторону и прострелив свесившийся из-за стеллажа толстый черный хобот, похожий на тот, что недавно присосался к Байеру. Хобот, уже почти дотянувшийся до головы Славы, судорожно дернулся, свалив на пол какую-то брякнувшую коробку, и исчез. Шталь, взвизгнув, присела, прикрыв голову сковородкой.

- Веди ее туда, откуда привел! - велел Ейщаров и, словно для того, чтобы показать, о ком идет речь, шлепнул ладонью по сковородке, отчего Эша, издав жалобный писк, присела еще ниже, погрузившись в дым почти по шею. Мимо стеллажа, не заметив их, с щелканьем прокатилось нечто цилиндрическое, размахивая множеством членистых лап, каждая из которых заканчивалась шинковочным диском. Слава проводил его зачарованным взглядом, после чего торжественно прижал автомат к груди, точно стоял в почетном карауле.

- И рад бы, да не могу. Нет выхода.

- Как это нет выхода, мы только что сюда пришли! - возмутился Марк, который, воспользовавшись передышкой, выдергивал из себя хрустальные осколки.

- Ну, видно это "только что" было довольно давно! - дерзко заявил Электрик.

- Там несколько больших вентиляторов, и еще какая-то штука, и все в проводах, и искры - нет, мы там не пройдем, - пояснила Эша из-под сковородки. - Вы, кстати, тоже.

- Тогда идем, куда шли, - заключил Ейщаров, ногой расталкивая клубы дыма и отдергивая ее, когда в прорехе по полу проскользнул серебристый пульсирующий отросток. - Гарика тоже утащили? Видели, куда?

- Нет, - Михаил рукавом утер щеку и сурово поджал губы. Шталь, выглянув из-под сковородки, тут же оценила это выражение - Михаил думал о том, что, раз Ключник до сих пор не появился, его, вероятней всего, уже нет в живых. - И что-то я его не чувствую, хотя, может, все дело в бардаке...

- Марк, узнай, как мы будем уходить, - Олег Георгиевич перезарядил пистолет, почти одновременно с этим сорвав со Славы его устрашающее зеркало и подняв его навстречу окутанному паром пухлому созданию, выбравшемуся из-за другого стеллажа. То, отдернувшись, издало низкое голубиное гукотание и, перекувыркнувшись, громко ухнуло куда-то вниз. Припоздавший топорик Байера лишь впустую вспорол воздух. Марк, кивнув, выдернул из себя еще один осколок и скользнул к дальнему концу стеллажа. За ним двинулся было Игорь, но Олег Георгиевич схватил его за плечо и придержал, пропуская второго Зеленцова.

- Ты пойдешь с нами. Шталь в середину. За каким лешим вас сюда принесло?!

- Я тут по делу! - заявила Эша и, только сейчас заметив окровавленную ладонь Байера, зажимавшую его живот, округлила глаза. - Ой, он ранен!

- Я не ранен! - огрызнулся Байер. - Меня пропылесосили. Какое дело, говори, пока идем.

Михаил, попутно ткнув мечом в высунувшееся из тумана бра, скрежещущее расщепившимся острейшими зубами плафоном, решительно направился к проходу, ведущему в видеоугол зала, и Шталь, осознавая, что времени для разговоров крайне мало, втиснула все сведения в несколько секунд, говоря с такой скоростью, что по окончании ощутила острую потребность в том, чтобы по-собачьи высунуть язык, дабы он немного отдохнул.

- Чушь! - сказал прихрамывающий Шофер. - Один дед целый магазин...

- Одна вещь целый город, - напомнила Эша, пальцем запихивая обратно за шиворот залюбопытствовавшего паука.

- Мы не знаем точно, что она одна, - заметил Байер.

- Но здесь ее нет. Я вас, между прочим, о таком предупреждала!

- Что-то больно много твоих предупреждений сбываются, - с легким подозрением произнес Игорь. - Может, ты с ним заодно?

- Может, я просто умная?

Оружейник не сдержал громогласного хохота и тут же остановился, прижавшись к брякнувшему стеллажу. Все остальные тоже застыли, провожая взглядами проковылявшее мимо трехногое существо, как-то удрученно покачивавшее абажуром на витом стержне. Существо напомнило Эше хищных растительных персонажей из уиндемовского романа "День триффидов", впрочем, выглядело оно не столько хищно, сколько грустно и потерянно. Она вновь подумала о том, сколько месяцев простояли здесь эти заразившиеся, подкошенные чужой злобой вещи? Сколько времени никто не покупал этот торшер? Интересно, почему? Он был уродливый? Слишком вычурный? Просто никому не нравился? Она попыталась ощутить торшер, но почувствовала только неопределенное раздражение. Непохоже, чтобы торшер помнил о том, что он - торшер. Но с другой стороны, не очень похоже, чтобы он вообще знал, кто он такой. Он считал, что его предназначение в движении и в уничтожении, но имени у него не было.

Эша вопросительно обернулась на Славу. Она не сомневалась, что Электрик, несмотря на обстоятельства, не упускает случая прощупывать всех своих несостоявшихся, обезумевших собеседников.

- Его никогда не демонстрировали, - шепнул Слава. - Он просто стоял в углу, без лампочки. Никогда не вкручивали лампочку. Даже не проверяли. Он не знает, что это такое - его собственный свет.

- Тихо! - прошипел Михаил, осторожно высовывая голову в проход и тут же ее отдергивая.

- И уже не узнает, - не успокаивался Слава. - Ты знаешь, что это для них такое - их первая лампочка?! Представь, если б ты навсегда остался девственником!

- Не собираюсь представлять себе всякие ужасы! - Михаил пнул что-то у себя под ногами. В этот момент участок стены напротив вспучился, образовав длинный бугристый выступ, пробил витрину, и из нее посыпались радиотелефоны. Потолок просел, и часть его выступила из тумана. Оказавшиеся на виду не поддающиеся идентификации существа прыснули во все стороны, словно вспугнутые тараканы. Одно свалилось на Михаила, тот успел поймать его на меч и свирепо отшвырнул в сторону. Тут с противоположного конца стеллажа в проход ввалились братья Зеленцовы, отдуваясь и вращая глазами.

- Что-то вы быстро, - удивился Шофер.

- Мы не прошли и трети зала, - Максим, согнувшись, уперся ладонями в колени и сплюнул в туман. - Там все загорожено, нам не пробраться.

- Ух ты, черт! - сказал Михаил, высунувший голову в проход с другой стороны. Эша выглянула над ейщаровским плечом, почти улегшись на спину подавшегося следом за Михаилом Олега Георгиевича, и увидела, что расположение техники в зале существенно изменилось. Стройные ряды исчезли, стиральные машинки, плиты, и холодильники стояли плотным ломаным полукругом, преграждая путь к отступлению, и пока Эша смотрела на него, полукруг с легким скрежетом переместился на десяток сантиметров ближе. Перед ним, словно растревоженные змеи, вились провода.

Развернувшись, старший Оружейник кинулся в видеоугол, который казался пустым, но упорно жужжащие над туманом вертолетики доказывали, что это не так. Остальные помчались за ним. Шталь уже через метр споткнулась обо что-то гибкое и чуть не кувыркнулась в туман, но ейщаровская рука успела подхватить ее и, вздернув в воздух, убрала с опасного места. Оттуда тотчас с воем высунулся черный хобот, увенчанный зубастой воронкой, но на него немедленно напал Байер, теперь испытывавший личную неприязнь к местным пылесосам, и одним ударом снес воронку напрочь. Михаил уже почти добежал до длинного, отгораживавшего угол стола, как откуда-то сбоку вдруг выехал серебристый холодильник с приглашающе распахнутой дверцей и клубящимся в нутре грязно-алым дымом. Не останавливаясь, Михаил заложил легкий вираж и, с размаху врезавшись в дверцу, захлопнул ее и повалил холодильник в туман, взгромоздившись на серебристую створку, которая начала бешено подпрыгивать, будто дверь погреба, из-под которой кто-то отчаянно пытается выбраться. Ейщаров проскочил мимо него и перепрыгнул за стол, из-за которого доносился слабый звук подпрыгивающих шариков, держа в поле зрения темный экран огромного телевизора, который, мягко перетекая, словно расплавленное стекло, вздувался длинными руками со скрюченными пальцами и толстыми когтистыми лапами, окутанными черными всполохами. Следом прыгнул Марк и тотчас наступил на что-то мягкое, которое придушенно ругнулось из тумана и рявкнуло:

- Больно!

Марк и Олег Георгиевич стремительно переглянулись, наклонившись, пошарили в тумане и извлекли из него верхнюю часть Ключника, который был бледен и окровавлен, но вполне жив.

- Где вас, вашу мать, носило?! - приветливо сказал он. - Я тут чуть не окочурился! И сыр потерял! Осторожней, у меня нога сломана!

По окончании его речи неподалеку из тумана высунулась чья-то тонкая рука и слепо зашарила в воздухе. С другой стороны из белесых клубов запищали:

- Ой, кто там?! Ой, помогите! Отвяжите меня! Здесь нечем дышать!

Шталь со сковородкой наперевес запрыгнула на стол, который, вроде пока не выказывал признаков превращения во что-либо, тут же что-то из тумана с пронзительным скрежетом метнулось ей в лицо, и она отбила его сковородкой, не разбираясь, что это такое. Максим перебрался к брату и Ейщарову и вместе с ними начал поочередно вынимать из тумана полузадохшихся, в усмерть перепуганных людей, перерезая держащие их провода, Электрик же тоже взгромоздился на стол, с этой позиции сделав несколько выстрелов по неумолимо придвигающемуся полукругу взбесившейся техники, над которой плескался шлейф разноцветного пламени. Михаил, подбрасываемый свирепствующей дверцей холодильника, крикнул:

- Не стреляй по ним, это бесполезно!

- А что же делать? - растерянно спросил Слава, опуская автомат.

- Я еще не придумал, - ответил Оружейник, всаживая меч в дергающуюся створку. - Мне некогда!

- Они нас загоняют, - прошептала Шталь, опуская сковородку. - Как же мы уйдем?

- Прежде чем лезть сюда... - начал Байер, только что изрубивший какой-то жуткий агрегат, попытавшийся отпилить ему ногу, но Шофер перебил его истошным воплем:

- Сзади!

Байер развернулся, уже на развороте уходя в сторону, метнувшийся к нему Костя ускорил это перемещение, толкнув Игоря к столу, а сам, странно вздрогнув, вдруг резко выпрямился, уронив руки вдоль бедер, и замер, дергая губами и глядя в стену. Секундой позже из его груди с чавканьем выползло что-то длинное и извивающееся, выплюнув кровавый сгусток, и Шталь только сейчас заметила позади Кости приземистое, мелко подрагивающее существо, с пучком щупалец и круглым глазом-иллюминатором посередине. Шофер, уронив голову, удивленно посмотрел на то, что торчало из его груди, и даже успел недоуменно приподнять брови, после чего начал медленно валиться набок.

Байер издал низкий медвежий рев, метнулся обратно и перерубил удерживавшее Костю щупальце. Михаил, бросив холодильник с всаженным в него мечом, соскочил с него и, подхватив Шофера, уже провалившегося в туман, потащил его к столу. Игорь же, тяжело дыша, продолжал неистово рубить то, что некогда было стиральной машинкой. С легким топориком шансы его были невелики, и все же он ухитрился лишить существо всех его щупалец и пробить большой выпуклый глаз, прежде чем его отволокли назад Слава и Марк. Из-за искалеченной машинки тотчас выглянула целая стая черных гудящих хоботов, но Байер, рыча и брыкаясь, все равно попытался вырваться, жаждая довершить начатое. Шталь, прикрывшая отступление, треснула сковородкой по одному из хоботов, другой ловко обвился вокруг сковородной ручки, Эша взвизгнула и, выпустив сковородку, одним прыжком перемахнула через стол, наступив кому-то на ногу. Марк с размаху стукнул рычащего Байера об столешницу, потом отпустил, и Игорь, свирепо пихнув его в грудь, отвернулся, обмахнув ладонью мокрое лицо. Из-за стола на него испуганно смотрели освобожденные люди, быстро моргая.

- Твою мать!.. - бормотал Максим, быстро перетягивая грудь лежащего на столешнице Шофера чьей-то рубашкой. - Твою мать, твою мать...

Байер сдернул с пальца кольцо с бледно-розовым камнем, торопливо протиснул в него палец Кости, протянул раскрытую ладонь, в которую остальные побросали свои кольца с такими же камнями, и, с присвистом дыша сквозь зубы, принялся надевать их на дрожащие пальцы Шофера, которой, закрыв глаза, бубнил, словно заклинание:

- ...я в-выздоров-вею... это пустяки... я в-выздоров-вею... в-вы...

- Они вылечат его? - с надеждой спросила Эша, кивнув на кольца.

- Они замедлят кровоток, - тихо ответил Ейщаров. - Это даст немного времени...

Эша обернулась. Скрежещущий полукруг был уже совсем близко, туман под потолком во многих местах прорывали извивающиеся щупальца, провода, и чудовищно изменившиеся приборы выглядывали из него, словно чьи-то скверные, ухмыляющиеся лица. У них не было глаз, но ей казалось, что все они сейчас смотрят на них. Они знали про них, они чуяли их - о, они точно знали, куда им нужно. Бывшие холодильники, бывшие машинки, бывшие пылесосы, печки, утюги, люстры - некупленные, нелюбимые, зараженные - у всех у них теперь была только одна цель, и, похоже, им было уже неважно, являются ли сбившиеся в углу люди Говорящими. Еще немного - и эта скрежещущая, лязгающая, с пламенным гребнем волна поглотит их и перемелет - и ничего не останется ни от людей, ни от Говорящих, ни от незадачливой уборщицы, ни от испуганного птицееда, который мягко копошился у нее за шиворотом. Не выдержав, она схватила Ейщарова за руку и почувствовала, как его пальцы сжались на ее ладони. Потом его глаза начали медленно наливаться знакомым сизым светом.

- Вы ведь не умеете говорить ни с техникой, ни с чудовищами, - прошептала Шталь, плохо справляясь со словами. Олег Георгиевич чуть качнул головой.

- У них нет того, с чем я мог бы говорить, - он улыбнулся, и сквозь сизое в его глазах мелькнули яркие смешинки. - Похоже, я довольно бестолков, Эша Викторовна.

Он отпустил ее руку, положил пистолет на столешницу, мягко оттолкнул Эшу назад, а сам сделал шаг вперед, держа саблю в чуть приподнятой руке. Рядом встали братья Зеленцовы, всем своим видом выражая абсолютную суровость, и Михаил, выдернувший из поверженного холодильника свой меч и держа его наготове. Сам холодильник яростно громыхал позади, подергиваясь, словно перевернутый жук. Слава вновь занял позицию на столе, вскинув в одной руке зеркало, которое, похоже, уже никого не пугало, Ключник, опираясь на столешницу и волоча поврежденную ногу, кое-как тащился к остальным. Даже Шофер, чье лицо уже стало белее стелившегося по полу тумана и приобрело пугающую прозрачность, попытался приподняться, а когда Байер силком уложил его обратно, вялыми пальцами схватил его за предплечье.

- Думал... будет смешно... - просипел он. - Каждый раз... это просто должно... было быть смешно...

- Мне было смешно, - заверил его Байер, отцепляя от своей руки ослабевшую шоферскую конечность.

- Я выздоровею... прости, что я все это делал...

- Ну да...

- Я выздоровею... и сделаю все это снова.

Байер фыркнул и, высвободившись окончательно, легко хлопнул Костю по плечу и отошел к молчаливой ожидающей группе. Люди за столом вжались друг в друга, панически озираясь, и Эша тоже панически озиралась, схватив себя за волосы.

Что же это такое, как же так?! Не может этого быть! Нам суждено выжить! Нам суждено выжить! Ты слышишь меня, судьба? Нам суждено выжить!

На мгновение она широко раскрыла глаза, осознав, что впервые в своем судьботребовательном нытье не использовала местоимение "я". Своя, отдельная судьба сейчас была неинтересна. Без этих людей, которые спрятали ее за свои спины, и без тех, которые ждут их в офисе среди рябин, своя судьба была просто не нужна. Раньше всегда была только она, Эша Шталь, и немножко Поля. Как же сильно все изменилось, и как же поздно она это поняла. Шталь взглянула на Костю, который лежал неподвижно, свесив одну руку со столешницы, и, казалось, уже не дышал, судорожно сглотнула и повернула голову - как раз в тот момент, когда Олег Георгиевич обернулся.

Эша ожидала какое-нибудь значительное слово. Или все объясняющий взгляд. Должно же было быть хоть что-то! Но Ейщаров, видимо, действительно уже слишком хорошо ее знал, и, видимо, действительно совершенно ничего не было, ибо не получила Эша Шталь ни слова, ни взгляда. Олег Георгиевич только подмигнул ей и отвернулся.

Часть паники немедленно испарилась, и Эша ощутила привычное раздражение, как будто Ейщаров не подмигнул ей, а ткнул издевательски пальцем.

Ба-а, посмотрите-ка на Эшу Шталь! На что похожа! То, что вы принадлежите к женскому полу, Эша Викторовна, вовсе не дает вам права раскисать лишь потому, что вас сейчас переработают на котлетный фарш! Вы же заявили, что явились помочь, а сами только хлюпаете носом! Может, высморкаетесь и сделаете что-нибудь? У нас времени почти нет, но у вас оно еще будет. Используйте его.

Она почти услышала эти слова, но никто их не произносил и никто не сунул их силой в ее мозг. Похоже, это были ее собственные беззвучные слова, ее мысли - да, именно так, потому что это была правда. Да, это было правильно. Нужно попытаться что-то сделать, а не стоять в драматической позе. Еще есть время. И все остальное тоже никуда не делось.

Встряхнись, разве ты не Эша Шталь?

Да, я Эша Шталь!

Кто ж еще, елки-палки?!

Да я вам сейчас!..

Вещи и здание, переставшие быть вещами и зданием... но еще не окончательно ставшие тем, чем себя вообразили. А чем они себя считают? Они вообразили себе новую форму, новое существование, но это существование еще ничем не наполнено. Некупленные, нашпигованные чужой злостью сумасшедшие. С сумасшедшими говорят ласково... да, с ними говорят ласково, порой как с несмышлеными детьми, рассказывая им, кто они есть на самом деле. Вы не Наполеон Бонапарт и не дипломат из созвездия Льва, вы Коля Иванов из пятого дома по улице Чехова. Да, мы уважаем ваши завоевательные планы, но вот ваш паспорт. Вам не нужно заключать взаимный пакт о ненападении с человеческой расой, вы инженер, и вас ждут в родном проектном.

Она попыталась сосредоточиться на всем, что находилось вокруг, и за пределами зала, и на самом здании, и вновь на нее нахлынул бурлящий океан злобы, быстро начавший распадаться на отдельные ручейки - десятки, тысячи ручейков, потянувшиеся к своим хозяевам. На мгновение Шталь показалось, что голова у нее сейчас взорвется, и тут она ощутила кое-что еще. То, чего никогда не ощущала прежде, хотя Олег Георгиевич не так давно упоминал, что скоро она приобретет эту способность.

Она почувствовала Говорящих. Они были тут, в двух шагах от нее, и ей сейчас не нужно было смотреть на них, чтобы знать об этом. Подобрать слова к ощущению было невозможно. Они просто были здесь, и, не выдержав напряжения, Шталь невольно потянулась к ним, хотя ее тело осталось неподвижным, и почувствовала, как они отозвались на это движение и встретили ее. Это было, как, испугавшись, схватить за руку близкого человека, как, замерзнув, прижаться к чьей-то теплой груди, как, споткнувшись, быть подхваченной кем-то сильным. Головная боль слегка отступила, ясность мыслей вернулась, и Шталь, не ослабляя этой бестелесной хватки, обернулась к жавшимся за столом людям. Никто из них не носил магазинной униформы, но, возможно, в техотделе это и не было принято.

- Среди вас есть продавцы?

- Продавцы? - бестолково переспросил помятый мужчина с рыжими усами.

- Продавцы! Местный персонал! Кто здесь работает!

- Какое это сейчас имеет значение?! - возмутился мелированный молодой человек с легким, полубезумным блеском в глазах и ткнул пальцем в оживший зал. - Там...

- Заткнись и отвечай! - нелогично потребовала Эша.

- Ну я продавец, - сообщил молодой человек и кивнул на свою соседку с расплывшимися полукружьями туши. - Она тоже.

- Я продаю лампы! - пискнула девица, после чего иным голосом сказала коллеге: - Козел!

- Идите сюда!

Оба дружно замотали головами, и тогда Эша посмотрела на пистолет, оставленный Ейщаровым на столе. Ее взгляд еще не успел закончиться, как она обнаружила, что уже держит пистолет в руке, направив его на перепуганный персонал, пытающийся спрятаться друг за друга. Никаких угрызений совести Эша не ощутила - напротив, это оказалось довольно приятно. Вероятно, в подсознании каждого покупателя прячется желание направить пистолет на продавца. Впрочем, не менее вероятно, что у каждого продавца имеется желание направить пистолет на покупателя.

- Сюда!

Персонал проявил внезапное проворство в преодолении стола, и, пошатываясь, вытянулся рядом. Надежда на то, что они работают здесь достаточно давно и являются достаточно профессиональными работниками была довольно мала, но ничего другого под рукой не было.

- Что это? - Эша указала пистолетом на ближайшее громоздкое, громыхающее создание, передвигавшееся, словно обряженная в латы почтенная матрона.

- А?

- Если узнали, скажите что это?! Скажите мне так, будто я покупатель! Живее, или поубивают нас всех на хрен!

- Холодильник, - прошелестел мелированный. - Вон там стоял...

- Какой холодильник?! Ты на работе!

Молодой человек набрал воздуха и выпустил его из легких вместе с информацией, путаясь в словах:

- Холодильник "Самсунг", двухкамерный, прекрасная модель, широкий диапазон температур, быстрое охлаждение, мягкое замораживание, отделения кулселект и свежести, полки из закаленного стекла, ЖК-дисплей, система подачи охлажденной воды, прост в использовании, на складе есть цвета бе... - Эша скривилась, и продавец, правильно истолковав гримасу, затараторил, - но этот цвет особенно приятен для глаз. Великолепный дизайн.

Омытый комплиментами бывший холодильник, сейчас отнюдь не обладающий великолепным дизайном, внезапно стал передвигаться более задумчиво, резко выпав из общего технического наступления, и Шталь, ощутив его растерянность, продолжила втискивать в сознание существа полученные характеристики, пытаясь заставить его вспомнить, что он и есть прекрасная модель холодильника.

- Купите его! - вслух крикнула она. - Быстрей, его нужно купить!

- На фига мне монстр, - сипло отозвался Байер, примериваясь для первого удара, - я уже был женат!

- Замечательный холодильник! - провозгласил Ейщаров, который оказался более сообразительным. - Я давно такой искал! Какая удача, что он у вас есть!

- Я бы тоже его взял! - подхватил Электрик, чуть приплясывая на столешнице. - Если он будет соответствовать тому, что вы сказали, прям щас возьму, только у меня мало наличных!

Существо остановилось вовсе, отчего все движение в зале тоже слегка замедлилось, словно прочие пытались понять, что происходит. Эша, сморщившись от напряжения, продолжала "уговоры", существо скрипнуло и вдруг стало преображаться, принимая старую добрую холодильную форму.

- К черту наличные! - возопил мелированный. - Светка, оформляй!

- Это не мой отдел! - возмутилась девица. Эша показала ей пистолет, и та кинулась к столу, видимо, решив, что пистолет хуже переработки.

- Дальше, - торопила Эша, - давай дальше. Это что?!

- Э-э... - мелированный потрясенно вытаращил глаза на окутанное лиловым пламенем приплюснутое существо с квадратной лязгающей пастью и начал заикаться, - замечательная итальянская плита, элегантный черный цвет, электророзжиг, гриль, вертел, многофункциональность, принудительная конвекция, программирующее устройство... она остановилась, она тоже остановилась!

Братья Зеленцовы немедленно изъявили желание приобрести описанную плиту и даже принялись торговаться друг с другом. Эша замахала на продавца пистолетом, вызвав этим на его лице многочисленные вспышки испуга.

- Давай дальше! - она не сводила глаз с бывшей плиты, которая тоже начала "прислушиваться". - Знаешь что, вообще валяй все, что знаешь!

- Но я не все... и не везде...

- Вещай, перед тобой покупатели! Где эта твоя Света?! Брось бумажки, иди сюда и рассказывай про люстры! И про все, что тут знаешь! Живо! Эти люди пришли вас спасти, думаю, они стоят того, чтобы немного потрепать языком бесплатно! Давайте мне информацию, тычьте пальцами, дальше я сама разберусь!

Перепуганные продавцы с готовностью вывалили на нее такой поток технических характеристик, приправленных восхвалениями и личными примерами использования и впечатлений, что Шталь на мгновение захлебнулась в нем, почувствовав себя так, словно сама начала распадаться на бесчисленные плиты, люстры, пылесосы и стиральные машинки. Расколовший телефонную витрину стенной мыс дрогнул и с громким хрустом очень медленно начал втягиваться обратно.

Кажется, из носа снова пошла кровь, но сейчас Шталь это мало волновало. Гораздо больше беспокоила дикая головная боль, кроме того, голову начало странно распирать, словно перекачанный воздухом шарик, и Эша не на шутку испугалась, что мозг вот-вот полезет у нее из ушей. Говорящих, стоявших рядом, уже не хватало, да и силы у них кончались. Она видела, что Ейщаров и Оружейник шатаются словно пьяные, а Слава уже давно сидит на столешнице, выпустив автомат и уронив голову в ладони. Игорь, привалившийся к одному из Зеленцовых, вдруг сполз по нему на пол, часто хватая воздух бледными губами. Его кровотечение, усилившееся с тех пор, как он отдал Шоферу свое кольцо, стало еще более интенсивным, и Эша с трудом заставила себя отпустить его, сосредоточившись на остальных. Сейчас она сама вела себя, как вампир, но ничего нельзя было поделать. Ей нужны были их силы, но их было мало для такой толпы сумасшедших - слишком мало, внушение шло медленно, и наступление, хоть и сильно затормозившееся, продолжалось. Вести же боевые действия сейчас в состоянии были только Зеленцовы, встревожено вертевшие головами по сторонам.

Стиральная машинка, плита, еще плита, холодильник, кондиционер, вентилятор, люстра, еще люстра. Перед глазами у нее все поплыло и, не выдержав, Шталь осела в слегка поредевший туман. Прямо ей под ноги с потолка свалился вернувшийся в свою привычную форму серебристо-голубой фен, на который за секунду до того призрачным голосом предъявил права Гарик, уже находившийся в полубессознательном состоянии. Мелированный молодой человек, у которого ужас уже почти полностью сменился азартом, отважно подхватил фен, тыча им в сторону очередного преображенного демонстрационного образца, продолжая вовсю работать языком, и на секунду Шталь ощутила кровожадное желание прострелить ему голову. Кто-то приподнял ее с пола, стало немного легче, и Эша, запрокинув голову, наткнулась взглядом на лицо Ейщарова.

- Уйдите, - пролепетала она, - вам нельзя быть так близко.

И тут Шталь ощутила других Говорящих - Скульптора, Гену, оставшихся внизу и, не выдержав, потянулась к ним - и дотянулась, и почувствовала ответ, словно поддержавшую дружескую руку. Секундой позже она ощутила оставшегося перед дверями Глеба, а потом...

Но нет, это было невозможно, ведь все остальные остались в офисе. Иным запретили, иным было что терять, иным было просто страшно. Все остались там - с родственниками, собеседниками и с мучительным ожиданием дальнейшего развития событий... Может, у нее уже начались галлюцинации?

Нет, это не были галлюцинациями. Они были здесь - все они были здесь, стояли на улице, каким-то образом пройдя сквозь оцепление - стояли перед зданием и смотрели на него. Она чувствовала их. Они все пришли.

Туман рассеялся, и руки Ейщарова, поддерживавшие ее, уже были не нужны, хотя Шталь предпочла бы их оставить. Головная боль растаяла, как растаял стелившийся по залу дым, обнажив искореженный пол, змеиное шевеление проводов и скрытых до сей поры чудовищ, и Эша вскочила, обрушив и на технических существ, и на само здание все, что только что получила.

Вот вы кто, вот! Вспоминайте! Осознавайте! Вся злоба, которую вы получали столько времени - это всего лишь зависть того, кому вы не достались. Вы великолепны! Вы прекрасны! Все эти люди ждут - не дождутся, чтобы вас купить!

Она прекрасно осознавала, что врет вещам. Они не прекрасны, у них не будет ни чудесного будущего, ни заботливых хозяев. Кем бы ни был тот безвестный старик, какие бы причины не приводили его день за днем в этот магазин, он постарался на славу. Слишком много злобы, да и с вирусом ей не справиться. Неизвестно, сколько они продержатся в своей старой форме, но этого должно хватить на то, чтобы все они смогли отсюда уйти прежде, чем вещи поймут, что их обманули. А потом все здесь будет уничтожено. Люди важнее вещей. Даже если ты Говорящий, люди всегда важнее вещей.

Изменения пошли быстрее. Жирный гвоздичный дым пропал вовсе, и изрыгавшие его демонстрационные кондиционеры отключились, вновь став самими собой. Угасали разноцветные огненные фонтаны, и щупальца обращались шлангами и проводами, хищные острия штепселей - округлыми безобидными рогульками, зубастые провалы пастей - нишами и дверцами. Со скрежетом выпрямлялись стенки, втягивались выступы, смыкались щели, один за другим гасли бешено мигающие дисплеи, люстры и лампы со звоном и хрустом возвращались к своим изящным формам. Звуки стихали и замирали движения. Зал погружался в привычную человеческому глазу неодушевленность, и вскоре Эша почувствовала, как далеко внизу открылись стеклянные двери. Обманутый магазин, успокоенный появлением покупателей, отпускал пленников.

Боковым зрением Шталь увидела, как мимо кто-то протащил Костю, провели Гарика, прогнали спасенных, но продолжала давить на вещи, чтоб было наверняка. Силы снова начали уходить, вернулась головная боль, и она не сразу почувствовала, что кто-то ее легко встряхивает.

- Эша, хватит! Хватит!

- Еще есть вещи, - пробормотала она, пытаясь оттолкнуть мешающего. - В других отделах полно вещей...

- Хватит, отпустите! Вы убьете и себя, и окружающих!

Эша с трудом заставила себя подчиниться, и на нее тут же накатила тошнотворнейшая слабость. Она обвисла на чьих-то руках, потом подалась вперед, и ее вывернуло прямо на пол. Стало немного легче и вместе с тем отчего-то стало очень стыдно, хотя после содеянного, право же, стыдиться было нечего.

- Ничего, ничего, - мягко произнес ейщаровский голос. Олег Георгиевич осторожно поднял ее, отчего перед Эшей колыхнулся пустой разгромленный зал, застывшая техника и длинный стол с лужицей крови, казавшейся на светлом пластике очень яркой. Она повернула голову и взглянула в лицо Ейщарову. Его губы были голубовато-серыми, в подглазьях расползлись огромные тени, и сейчас он выглядел очень старым и изможденным. Сама же Шталь наверняка выглядела в сотни раз кошмарней, поэтому она голову тут же опустила, ткнувшись носом в его голую грудь, и пробормотала:

- Да где вам, вы сами еле на ногах стоите!.. А Бонни?!..

- Сидит у вас на макушке. Постарайтесь не прострелить мне живот, хорошо?

Только сейчас Эша почувствовала, что все еще сжимает в пальцах пистолет, и переложила его в левую руку, направив дулом в пол.

- Ладно уж, несите, а я буду отстреливаться.

- Договорились, - со смешком сказал Ейщаров.

- Только... все это... это ненадолго... Они, наверное, скоро опять...

- Знаю. Помолчите.

Этот приказ Эша тоже выполнила, с облегчением позволив себе на какое-то время потерять сознание.

Шталь пришла в себя уже на улице и, не сразу поняв, где находится и что происходит, судорожно вцепилась в Ейщарова, когда тот попытался передать ее с рук на руки подоспевшему Полиглоту.

- Эша, это же я, - сказал Борис Петрович, демонстрируя свое лицо в бледном фонарном свете. Выглядел он неважно, но по сравнению с вернувшимся из недр "Рублика" отрядом был свеж как огурчик.

- Нет! - пискнула Эша, вцепляясь в начальника так, словно он собирался не вручить ее дружелюбному коллеге, а сбросить в огненную яму. - Ни за что!

- Эша Викторовна, - голос Ейщарова стал чуть раздраженным, - мне срочно нужно решить с властями несколько важных вопросов. Не могу же я это делать с девицей на руках?

- Никаких вопросов ты сейчас решать не будешь! - резко заявил Михаил, которого с двух сторон подпирали младший Садовник и старшая Факельщица. - Все, на сегодня финиш! Костю и Игоря уже увезли, и мы сейчас тоже едем в больницу. Все вместе! Вон бежит Данилыч с изумленьем на лице - можешь сказать ему, чтоб прислали счет. С ними ты сейчас ничего не сделаешь, - Оружейник хмыкнул, после чего добавил непонятную для Эши фразу: - С нами тоже.

- Здание... - начал было Ейщаров, но Нина Владимировна его тут же перебила:

- В здание никто не войдет, оно полностью оцеплено, взрывники и техника уже здесь. Я сделала все, как вы сказали, утрясла все нюансы, но, конечно, вы получите космический счет, кроме того, завтра к вам явятся очень много людей, которые будут очень громко орать. Но это будет завтра.

- Кто остался в офисе? - устало спросил Ейщаров.

- Сева, детишки, охрана и куча родственников. Там все в порядке. Не смотри так, Олег, мы не могли просто сидеть там и ждать. К тому же, как выяснилось, мы приехали не зря, - Нина Владимировна наклонилась и дружелюбно мазнула Шталь по кончику носа указательным пальцем. - Вы поглядите, какую воспитали вампиршу!

- Курить хочу! - сипло сказала "вампирша". - Олег Георгиевич, а как же Монстр-Джимми? Костя убьет меня!

- Зеленцовы побежали туда с канистрой, - сообщил Глеб, вырастая рядом. - Пытался их остановить - какой там!.. Штука в том, что если мы оставим там эту телегу, Костя убьет не только тебя, - на лицо Парикмахера набежала тень, и он кивнул навстречу вопросительному шталевскому взгляду. - Плох. Не знаю, довезут ли?

- Игорь тоже паршиво. Чудо, что он столько времени на ногах держался, да еще и делал чего-то, - мрачно добавил Михаил и развернулся навстречу подбежавшему Сергею Даниловичу. Эша, оценив внешний вид грозного незнакомца, приготовилась к крикам, но тот только сладко осведомился:

- Мэр интересуется, что все это значит?

- А где он? - спросил Ейщаров.

- Сидит в машине в километре отсюда.

- Я с ним поговорю.

- Надо понимать, через пару минут мы получим от него подтверждение всем тем странным указаниям, которые уже поступили? - свирепо пророкотал Сергей Данилович. - Судя по количеству строительного железа и саперов маркет срочно демонтируют вместе с товаром? Что так?

- Он некрасивый, - пояснил Михаил. - Слушайте, так мы про ваш нож не договорили. Вы там про чью-то жену начали...

- У всех вас будут крупные неприятности! - пообещал Сергей Данилович и отошел. И только сейчас Эша наконец-то решилась взглянуть на здание и повернула голову. Супермаркет выглядел почти обычно, только на стенах остались бугры, да в верхних окнах теперь не было ни одного целого стекла, а в окне, через которое Эша и "самурай" въехали внутрь, вновь зияла огромная дыра, словно по осознании магазином самого себя затянувшаяся стекольная рана открылась вновь. Флагшток по-прежнему торчал из бетона, густо усыпанного осколками. По торцу здания от крыши до самого основания бежало несколько широких трещин, кроме того оно сильно накренилось вправо, точно тонущий корабль. Рекламные флаги весело хлопали на ветру. Шталь отвела взгляд и посмотрела на толпящихся неподалеку от стаи машин Говорящих. Сашка помахала ей рукой и скорчила приветственную рожу. Не выдержав, Эша улыбнулась, потом попробовала ощутить магазин, но у нее ничего не вышло. Она не смогла почувствовать даже собственный хризолит и испугалась. Что, если с ней произошло то же, что в свое время случилось с бывшей Часовщицей? Что если она перегорела и теперь уже никогда не сможет говорить?

Только сейчас она вспомнила, что совершенно забыла рассказать Олегу Георгиевичу о беглецах. Впрочем, в магазине ему было бы незачем об этом знать. А стоит ли рассказывать ему об этом сейчас?

В этот момент из раскрытых дверей с рыканьем вылетел "самурай", содержавший в себе статую и братьев Зеленцовых и готовый к новым подвигам, но заглох, не преодолев и пяти метров. Марк выскочил из него и перехватил у подбежавшего Фантаста буксировочный трос.

- Влили как раз чтобы выехать, - пояснил он. - Дальше потащим, без Шофера на нем опасно ездить по городу. Эша, сколько у нас тут времени?

- Возможно час, - Шталь пожала одним плечом. - Но когда начнете его ломать, он может отреагировать раньше, не знаю. Но я сейчас не могу... не могу почувствовать...

- Это пройдет, - сказал Олег Георгиевич.

- Вы не можете этого знать! У Юли не прошло!

- Вы не успели полностью выложиться, взяли силу у других... Все пройдет.

- И у вас всех пройдет?

- Пройдет, - сказала Нина Владимировна. - Идемте, нечего нам здесь сейчас делать.

- Я послежу за зданием, - произнес неподалеку хорошо знакомый Эше голос. - Вы ведь не возражаете, Олег Георгиевич? Раз уж я тут.

- Конечно, - ответил Ейщаров. Эша вытянула шею, удивленно выглядывая поверх его плеча. В нескольких метрах от них, уплывая с каждым ейщаровским шагом, стояла старшая Домовая, устремив невидящие глаза на здание супермаркета.

- Здравствуй, герпетолог, - шевельнула губами Яна, не повернув головы. - Похоже, ты все так же увлекательно живешь?

Эша не успела ничего ответить - в следующее мгновение Яна была уже далеко. Она завозилась, потом решительно потребовала:

- Ладно, поставьте меня, я могу и сама.

- Пожалуйста, - Ейщаров выполнил ее просьбу. Эша постояла секунду, после чего ее ноги подкосились, и она сердито села на асфальт, с которого ее тут же поднял Глеб, в руках которого Шталь сразу же стала казаться себе очень маленькой. Открыв дверцу машины, он сунул Эшу на сиденье, через секунду с другой стороны на диванчик опустился Ейщаров и, привалившись к спинке, закрыл глаза. Эша сделала то же самое. Раздался слаженный хлопок передних дверец, потом голос Нины Владимировны произнес:

- Олег, есть еще кое-что. Юля, Валера и Паша-Футболенок сбежали из города. Эша предупредила охрану, но им удалось уйти.

- Я... - начала было Эша, попытавшись открыть глаза, но веки сделались слишком тяжелыми.

- Тебя никто не обвиняет, Шталь. Если б не ты, мы вообще могли бы не узнать. Когда с поста отправили машины, было уже слишком поздно, - Факельщица тихонько вздохнула.

- Все трое?

Эша затаила дыхание в ожидании страшного ответа, хотя уже и так было ясно, каким он будет. Но она ошиблась.

- Нет, мальчик уцелел. Он... тебе лучше самому с ним поговорить. Но сначала мы поедем в больницу. Не возражай, сейчас я тебе не подчиняюсь!

- Значит, город все-таки оцеплен, - Эша почувствовала, как Ейщаров чуть передвинулся на диванчике, и, не выдержав, протянула руку и на ощупь схватила его за запястье, искренне испугавшись, что с Олега Георгиевича станется сигануть из машины на полном ходу.

- Боюсь, что так.

На несколько минут в машине воцарилась тишина, после чего Эша обнаружила, что Михаил тоже находится здесь, потому как услышала громкий кашель, а потом голос, несомненно принадлежавший Оружейнику.

- М-да, подумать только... Неужели какой-то дед?.. Елки, на что мы все похожи! Пару часов точно ни на что способны не будем! - Михаил помолчал, потом зловещим голосом пророка добавил: - А ведь это был только первый магазин.

- Да, - глухо ответил Олег Георгиевич, и тон его голоса отчего-то очень не понравился Эше Шталь.