Поступь Империи. Бремя власти

Эпилог

Так повелось, что убранство Кремля претерпело изменения под влиянием моего вкуса и желания Оли. Некоторые залы и комнаты отличались от тех, что я помнил по ТОЙ истории, но частично Кремль остался в схожей стилистике. Однако объединяло оба направления одна особенность — каждый зал 'отвечал' за определенное мероприятие.

Одной из таких традиций стало проведение судилищ в Серебряном зале.

Сегодня в нем собралось много народа, именитого и не очень, старого и молодого, опытного и не обремененного прожитыми летами. Да и как не попасть сюда всем тем от кого зависит доведение государевой воли до самых дальних уголков России.

В этот день предстояло разобраться с крайне щекотливым вопросом — как наказать молодого генерала Прохора Митюху за своеволие и гордыню, проявленную во время сражения!

Свыше трехсот человек собралось в зале. Вопреки обычаям времени, когда основная часть должна стоять от начала и до конца заседания, в Серебряном зале две трети площади занимали кресла и стулья: с указанием места для каждого приглашенного. И не дай Бог кто-то займет чужое! Тут и до кровной вражды недалеко, посему императорскому церемониймейстеру — Ивану Федоровичу Ромодановскому, единственному сыну князя-кесаря, приходилось постоянно следить за тем, чтобы влиятельнейшие люди России не передрались, будто дворовые псы.

Отношение обоих государей передалось от отца к сыну. Их воспринимали как верных дому Романовых, умных царедворцев и волевых управленцев, на которых можно оставить не только столицу, но и доверить казну! А это в эпоху мздоимства дорогого стоит.

Слушанье назначили на десять часов, причем с перерывом на обед — благо и зал под кушанье находится через пару коридоров.

Как и положено арестованного генерала привели государевы охранители: все в черных мундирах, расшитых серебряной нитью, у каждого клинок и револьвер. Случись, какое безобразие и грозное оружие мгновенно окажется в руках императорского воина. А уж что каждый из них может в бою заменить с десяток простых воев, — доказанный опытом факт. Причем совсем недавно.

Хотя Митюху вели не как заключенного, а как почетного гостя — ни оружие не забрали, ни кандалов не повесили. Знающим людям такие 'мелочи' о многом скажут. Ну а незнающих в этом зале не было…

Вот генерал-майор встал на кафедру для обвиняемых. Здесь не было ни защитников, ни обвинителей. Тот кто стоит перед императором должен сам доказать свою правоту не смотря ни на что.

Однако пока главного судьи в зале не было. Недолго. Всего несколько минут.

Отворяется боковая дверь и в нее входит молодой государь. Он, как и его отец старался отказаться от душных традиций ретроградства, мешающих ускорению процессов управления всем государством. Частично получалось, частично нет — люди не всегда готовы к переменам. Хотя кто их спрашивает, если так велел государь?

Единственный неизменный предмет оказался трон. По заказу Алексея Первого в Кремле было поставлено три трона: два в Гранатовой палате и один в Серебряном зале. В остальных помещениях исключительно богато украшенные кресла, только напоминающие дизайном основной трон. Ведь по сути, оставшийся с эпохи правления Иоанна Васильевича Четвертого трон, до безобразия неудобный стул, отделанный золотом, каменьями и освященный патриархом.

Но для важных случаев он необходим. Сегодня один из них.

Государь одет неброско, без вычурности и нелепых кружев — столь модных в Европе. На нем мундир без знаков различия, его мог бы носить и воин Суздальского, Пензенского или Новгородского полка. За исключением одной детали: вместо кепи у него на голове тонкий платиновый обруч усыпанный самоцветами с двуглавым орлом, держащим в лапах скипетр и державу. Этот атрибут Алексей носил не столь часто, только по важным поводам.

И сегодня один из них.

Слушанье по традиции должен открыть — секретарь, коим обычно являлся князь-кесарь. Однако сегодня его не было — приболел старик. И его заменил серб граф Савва Рагузинский, личность известная и неординарная. В свои сорок семь лет он успел исколесить пол Европы, Османскую империю и даже участвовал в прохождении первого торгового каравана до Цинской империи. При Петре Первом он активно участвовал в торговых делах государства, именно с его подачи в десятом году была принята разменная медная монета. Да и после он немало укреплял не только свое благосостояние, но и участвовал в государевых начинаниях. И как закономерный итог — постепенное продвижение в придворных чинах.

Первым сел император, за ним все остальные. Кроме молодого генерал-майора и охранителей, зорко взирающих за каждым присутствующим. После бунта мнимость полковника Нарушкина поднялась на порядок. И на сей раз государь ему не противился. Да и как тут противоречить. Если на кону жизни самых дорогих для него людей?

— За действия, повлекшие за собой многие смерти воинов России, отказ выполнять приказ вышестоящего командира во время сражения и совершение противоправных действий к начальству при отягчающих обстоятельствах… перед государем держит ответ — генерал-майор корпуса Русских Витязей: Прохор Петрович Митюха.

Серб стоял чуть в стороне от кафедры, за которой стоял генерал. Вполоборота к залу и государю, так чтобы видеть малейшее движение императора. Сейчас Алексей Первый сидел на троне расслабленно, не проявляя и тени беспокойства из-за проходящего суда над своим вернейшим генералом и что самое важное — воспитанником!

Для основной массы присутствующих высокородных 'зевак' этот день являлся триумфов Старой крови над Молодой. Мало того, что большинство присутствующих имела длинную родословную, так еще и возвышение молодого, но безродного дарования стало бельмом на глазу более именитых посредственностей. 'Голубая кровь' и 'соль земли' государства отчего-то решили, что запись в любой из Боярских, али Княжеских книг позволяет претендовать на значимое место без малейшего труда. Однако это не так и спрос с таких 'хитрюг' значительно больше. Раз удостоила тебя Судьба родиться в старом роде, будь любезен послужить на благо Отчизны, прославляя не только себя, но и ту Кровь, к которой принадлежишь. В этом вопросе император Алексей всецело поддерживал своего отца, хотя и не столь агрессивно, предпочитая действовать больше исподволь, заставляя дворянство с боярством больше шевелить мозгами.

Ну а пока они предавались размышлениям о собственной судьбе, молодой генерал-майор начал говорить:

— Действия, кои совершены мною, ни в коем разе не могу признать правильными…

Прохор Митюха замолчал, в зале раздался одобрительный гул десятков голосов:

— Говорят принятие греха, облегчает душу… Вот и правильно пацаненок себя ведет, всяко милостивей наш государь будет…

Однако молчал он недолго.

— Правда от того они не перестали быть единственно верными! Конечно, когда битва уже прошла, а большая часть артиллерии спасена, рассуждать о маневрах и героической стойкости русского воинства можно и нужно. Дабы на прошлых ошибках взрастить более опытных и мудрых командиров. Однако на момент, когда нет ни боеприпаса к пушчонкам, ни провизии людям, ни фуража скотине — заниматься порожней болтовней преступно! За сим прошу у государя вынести мне казнь за совершенные проступки, кою приму с чистой совестью, да с благодарностью.

Митюха поклонился императору, после чего замер, не обращая внимания на поднявшийся в зале шум и гвалт.

— Тихо! — топнул пятой церемониального посоха секретарь граф Рагузинский.

Вакханалия мгновенно прекратилась, хотя глядя на государя можно было бы боярам, да дворянам и дальше продолжать орать — на его челе не отображалось ни тени недовольства. Правда те кто знаком с императором не понаслышке прекрасно осведомлены о его качестве — скрывать всякие чувства за маской безразличия.

С трона поднялся Алексей. Безучастно глянул на довольные лица большинства родовитых служивых, купеческих глав и даже тех, кто еще сам недавно недалеко ушел от какого-нибудь пензенского пастуха. А поди ж ты — готовы единожды оступившегося собрата в землю втоптать и не поморщиться.

В душе императора бушевали противоречивые чувства, хотелось рвать и метать. Но нельзя. Не к месту государю выказывать самодурство. Для народа важно видеть, что всяк подчиняется одному Закону и не столь важно чей он: Божий аль Людской. Главное — хоть в чем-то нужно быть всем равными, только тогда можно требовать от всех решения невыполнимых задач, зная что хоть и не сотворят чудо в шесть дней, но уж точно выложатся на сто процентов.

Посему и смотрел сейчас Алексей на тех кто является проводником его воли на Земле Русской со смесью надежды и брезгливости. Мало, ой как мало понимающих взглядов. Впрочем, иного он и не ожидал — для некоторых процессов нужно время… например для взращивания новых управленцев.

— Каждый должен быть равным пред Законом. Совершил порочное деяние — ответь по всей строгости, прими наказание, как полагается — с высоко поднятой головой. В первую очередь человек принимает вину в себе, а уж затем отдает ее на откуп людям. Так есть и так будет! Не взирая на чины и награды, не важно черносошный чернец или именитый князь.

Зал одобрительно, словно верный пес, получивший долгожданную мозговую косточку, заворчал.

Прохор опустил взгляд, скрывая блеск в уголках глаз.

'Как же так, неужели не прав я оказался, спасая тех, кого мог? Почему такие страшные вещи говорит, Старший Брат?' — спросил сам себя Митюха, но ответа найти не мог — в голову лезли всякие глупости, от которых на сердце, будто кошки скребли.

— Каждый командир, начальник или управляющий, несущий ответственность за своих людей обязан это знать и ни на секунду не забывать, — продолжил Алексей, даже не слушая зала. — И чем выше стоит этот человек на иерархической лестнице, тем больше на нем ответственность — потому как не может быть блага без жертвы. Солдаты вверяют себя капралам, рабочие — мастерам, крестьяне — старостам… список можно продолжать еще долго. Суть, думаю понятна и так. Слава, Богу, здесь собрались люди понимающие и знающие. За сим вопрошаю каждого — как наказать генерала, проявившего трусость и безволие?

Зал в предвкушении ощерился, будто Зверь Ада, готовый броситься на пока еще не сломленную, но уже поваленную жертву. Кислотная слюна капает с желтоватых клыков и нет от них спасения.

— Чего же вы молчите? Сегодня каждый может высказаться — наказаний за подобное не предусмотрено. Тем более государь вам дозволяет, — император улыбнулся по-доброму, мол, давайте господа хорошие начинайте.

Однако вопреки ожиданиям нового гвалта не последовало. Собравшиеся неожиданно примолкли и задумались.

А ведь и впрямь, какое наказание должно быть за содеянное преступление? И поняли многие одну простую истину — сейчас не судьба зарвавшегося пацаненка решается, сегодня закладывается краеугольный камень в фундамент той государственности, о которой через сотню лет будут говорить с не меньшим почтением, чем о нерушимых дорогах Рима. Поняли и задумались — какого это, когда нет скидки на Род, знакомства и богатство? Так ли это хорошо как кажется на первый взгляд или же вреда от подобного больше недели явных преимуществ?

Алексей читал лица собравшихся, словно психотерапевт на приеме. Ему, известно какое наказание получит Прохор, и впрямь поведший себя далеко не лучшим образом, однако сумевший спасти безвыходное, да чего уж там — убийственно провальное положение Второй армии.

Можно было бы провести суд и за закрытыми дверями или обойтись вовсе без оного. Да только слишком уж вопиющ случай, слишком много завязано на молодого генерала. Посему и пожелал государь показать представление, да такое, что б еще и выгоду получить. Ну а то, что кое-кто с этим может не согласиться… что ж — кому-либо угождать государь не обязан, а вот о пользе для Отечества думать должен еженощно.

Со своего места поднялся седовласый крепко сбитый сорока трех летний боярин Юрий Ефимович Хватов. Глава небольшого, но вот уже больше трех десятилетий успешно наращивающего богатство и влияние, Рода не решался глядеть императору в глаза, однако и в пол взор не устремил, предпочел акцентировать внимание на стороннем предмете — узорчатом подлокотнике трона. Тут и вежество проявлено и своя честь не поругана. Сразу видно — калач тертый, закаленный в кулуарных дворцовых баталиях.

— Вопрос сей интересен, казнь придумать за проступок нужно, да и старших уважать следует, — степенно заметил боярин.

С ним согласились все собравшиеся, закивали первые ряды, одобрительно промычали дальние.

— Однако в жизни разное случается и порой важно вовремя пресечь глупость, чтоб не допустить разорения и позора. Посему предлагаю вину для молодого генерала вынести Генеральному Штабу. Там-то уж командиры точно знают, насколько виновен генерал Митюха.

Государь удивленно воззрился на боярина. Подобного спича он не ожидал, как впрочем и многие собравшиеся. Недовольный ропот прошелестел по залу. Со своего места поднялся другой боярин — Александр Михайлович Заступин. Статью он так же обделен не был, правда по большей мере оная заключалась в наследии предков, а не личной наработке, как у Хватова.

— Юрий Ефимович правильно сказал, но забывать о том кто и кому должен подчиняться нельзя. Посему наказание для генерала должно быть строгое, чтоб остальным неповадно было. Иначе уже через год от этой напасти избавиться не удастся, — боярин Заступин погладил аккуратную бородку и степенно сел.

Зал одобрительно заурчал, словно ненасытный зверь, получивший кусочек мясца: совсем чуток, но все же больше чем ничего. Голод на некоторое время утолен.

Следом один за другим встали еще пятеро уважаемых людей. Каждый говорил нечто новое, но смысл все равно сводился к тому, что оставлять безнаказанным проступок Прохора Митюхи нельзя.

Молодежь забалует.

Император же слушал говоривших, и мотал на несуществующий ус, примечая, что каждый кто высказывался, принадлежал к той или иной влиятельной группировке. Главы же предусмотрительно следили за реакцией государя со стороны. Ни один из одиночек не встал с места, предпочитая со столь щекотливым вопросом постоять в стороне.

'Очередная отрепетированная постановка, что ж тем интереснее в ней участвовать', - про себя заметил Алексей.

— Все высказались? Вот и хорошо, значит и наказание для генерала Митюхи должно быть соизмеримо с проступком! Согласны?

Зал довольно поддержал, хотя кое-кто из сидящих в креслах бурчал недовольно. Император даже удивился — кто это Прохора выгораживает.

— Посему генерал-майор Митюха с сегодняшнего дня лишается звания…

'Как же так?!' — сердце витязя пропустило удар, кровь отлила от лица и только вцепившиеся в кафедру пальцы не дали ему упасть на пол.

В одно мгновение силы почти оставили Прохора, хотя и готовился к участи ужасной, но услышать подобные слова от Старшего Брата оказалось слишком больно. Витязь с трудом смотрел на государя, и не слышал, что тот говорит. Только спустя пяток секунд тишина спала и будто издалека до него донеслось:

— … Прохор Митюха лишается досрочно. Однако разбрасываться столь ценными кадрами нельзя, ему предстоит нести службу в западных краях, готовя земли и люд к беспокойным и опасным временам в чине губернатора Белой Руси.

Витязь стоял словно оглушенный.

Зал молчал. Переваривал приговор. Секунда, другая и на лице каждого проявляется истинная реакция на известие. Ох какие взгляды бросали именитые мужи на молокососа-витязя! Того и гляди испепелят на месте. Да и было с чего — эту должность уже больше шести месяцев 'обрабатывали' сразу три влиятельнейших группировки знати. И когда им уже почти удалось договориться друг с другом, кому 'столоваться' происходит такой облом!

Император кивнул графу Рагузинскому. Тот ударил пятой распорядительного посоха об пол:

— Судилище окончено. Все свои пожелания каждый присутствующий может передать с нарочным не позже третьей пятницы сего месяца.

Пока Савва говорил, Алексей встал с трона и скрылся в боковой двери. Туда же чуть позже под надзором двух охранителей ушел и Прохор Митюха.

Остальным же предстоял нелегкий путь по неширокому коридору, петляющему, будто заяц от волка, среди краснокаменных стен и выводящий гомонящий люд прямиком к главным воротам Кремля.

Сегодняшний день знать запомнит надолго. Особенно те, кто жаждал падения ненавистного витязя, успевшего за свой недолгий век перебежать дорожку не одному влиятельному сановнику…

Князь Федор Михайлович Волконский редко ошибался в людях. Именно поэтому, не смотря на казалось бы неказистые успехи на государевом поприще при Петре, он сумел выбиться на первые роли при его сыне — человеке деятельном и куда более прозорливом, нежели его именитый батюшка.

Сегодня Федор Михайлович в этом в очередной раз убедился. Благо, что ожидал чего-то подобного — необычного, а вот многие неизвестно почему решили, что государь возьмет и казнит своего вернейшего ставленника ну или на худой конец упечет в такие дали о которых и сибирский народец ни сном, ни духом.

Впрочем, по правде говоря, наказание все же последовало и не малое. Если разобраться, то молодой генерал действовал куда грамотнее своих старших товарищей. Это князь выяснил первым делом. Ибо для составления собственного мнения на любое действие, или событие нужно изучить оное со всех сторон, потому как даже самое 'непредвзятое' мнение все равно слегка, но искажает истину. И это в лучшем случае.

Жаль только, что назначение опального генерала на должность губернатора многих привела в скрытое бешенство, лучше бы эти 'одаренные' императору это напрямую сказали. Вот была бы потеха! Эх… Мечты.

И ведь паскудство какое — после беспорядков и ранения императрицы, берложники роют так, что впору забиться подальше от переполоха, переждать годок, а может два, тем более что и поместья имеются. Вон в Рязанском или Переяславском уезде. Не так, чтоб уж далеко, но все же. Но самое обидное для князя — он в этот раз ни в чем не замешан, но из-за связей в кое-каких махинациях в любом случае попадет в разработку эсбешников, ухвати они хоть намек на ниточку, ведущую к нему.

Немало Родов на этом погорело и хоть многим удалось откупиться от государя, но грешки, то никуда не делись — все под сукном лежит. В случае нужды появится заветная папочка на свет и голову долой.

Однако князь Волконский свои теневые дела на протяжении года не столько свернул, сколько увел подальше от Москвы и наместников императора. И теперь поверенные трудятся за Уралом, под Астраханью и в Архангельске, а лучшие отряды убыли за пушниной или занимаются охраной торговых караванов в Циньскую империю да в Персию…

— Дозволь батюшка отвлечь от дум.

В кабинет Федора Михайловича вошел шестнадцатилетний наследник. Князь с неохотой оторвался от тяжких дум — слишком велик шанс сорваться в пропасть, прими он одно неверное решение. Правда и от сына отмахнуться он не мог — даром, что ли воспитывал по своему образу и подобию?

— По шалости аль по делу пришел?

— Знаешь ведь, батюшка, о чем думы мои, пошто обижаешь? — нахмурился Олег, сын Федора, наследник немалого состояния и земель.

— Взрослеть тебе давно пора, в твои годы кое-кто уже полки водит или заводы на Урале строит.

— Так и я не лыком шит — немало толковых дел за мной, — насупился Олег.

Князь на это ничего не сказал — сын, и правда, в последнее время взялся за ум, его будто подменили. Посему и давить слишком сильно глава не собирался, скорее держал наследника в тонусе. Расслабляться в такое время нельзя, иначе более хваткие заберут все самое лакомое. А ты потом ищи ветра в поле.

— Выходит готов?

— Что прикажешь, то и сделаю, батюшка, — кивнул Олег.

— Ты давай не юли, говори — чего надумал.

Брови князя сошлись на переносице. Он не любил когда на прямой вопрос собеседник уходил от ответа. И хоть эта привычка не единожды приносила главе неприятности, избавляться от нее он не считал нужным.

— Я согласен ехать в Юрьев в качестве помощника боярина Быстрецкого.

— Молодец, — улыбнулся князь.

От столь резкой смены настроения отца Олег удивился и куда внимательней глянул на стол перед батюшкой. Уж не пил ли сегодня он хмельного? Однако ни намека винный дух не то чтоб на столе, а в самом кабинете не было. Да и глаза князя Волконского жесткие, ни чуточку не подобревшие.

— Однако ж, поехать тебе придется в Ригу.

— Зачем? — сразу подобрался Олег. Очень уж подобное походило на очередную проверку, коих и без того наследник прошел не один десяток.

— Государь направляет в западные волости своего ставленника, Прохора Митюху. Слыхивал о таком?

— Кто ж про самого молодого и успешного генерала не знает, — хмыкнул наследник.

— Вот и хорошо, потому как в скором времени тебе предстоит познакомиться с ним поближе. И лучше тебе стать с ним хорошим товарищем, а лучше другом.

— А не многого ли ты хочешь, отец?

— Тебе сын еще предстоит узнать какого это — вести за собой людей не жалкие пару месяцев, а всю жизнь. Успех множества мероприятий зависит именно от того как ты поставишь себя с собеседником, добьешь ли его внимания и благосклонности. Посему постигай науку пока есть шанс.

Олег тяжело вздохнул:

— Мне начинать собираться для поездки?

— Думаю денька три еще есть, все-таки государь своего генерала без крепкого наказа не отпустит, да и людишек толковых придать должен. Так что как только бросят клич на поиск желающих — ты и отправишься. За время в пути будет не один шанс сойтись ближе с бывшим командиром витязей.

Наследник чуть склонил голову, вроде и согласился, а вроде и замер в ожидании подробного пояснения. Да и удаляться из кабинета не спешил.