Потапов, «двойка»!

Пятница, тринадцатое

У моей сестры удивительный талант меня донимать. Хлебом не корми, только дай покомандовать. Никакого спасения от неё нет. Всего-то на четыре года старше, а корчит из себя взрослую, то и дело меня воспитывает: вещи не разбрасывай, мяч по квартире не гоняй. Допустим, её претензии насчёт того, чтобы мои носки не валялись у неё на кровати, я ещё могу понять, но комната-то у нас общая. Может, мне тоже не нравится, когда она письменный стол всякими цветочками захламляет. Так она, помимо всего прочего, в мои тетрадки лезет. Зачем, мол, их разрисовываешь? Я ей вежливо так отвечаю:

— Не твоего ума дело. Пушкин тоже в тетрадях уродцев рисовал, а каким человеком стал.

Другая бы на её месте заткнулась, а Танька мне:

— Ну, раз речь зашла о Пушкине, было бы неплохо тебе стихи учить. И словарный запас расширишь, и память улучшишь.

Я думал, она это для смеха сказала, так нет. Достала книжищу «Поэты Серебряного века» и давай надо мной измываться. Мало ей того, что таблицей умножения меня замордовала. А калькулятор на что? Если все начнут в уме считать, выходит, изобретению зря пропадать? А самое обидное, что родители не просто закрывают глаза на нарушения моих прав человека, но ещё сестру нахваливают. Я старался не унывать и стойко переносить выпавшие на мою долю невзгоды, но чем дальше, тем больше распоясывалась сестрица. И вот, когда я уже совсем отчаялся добиться справедливости, мне улыбнулась удача.

В пятницу родители собрались в Сергиев Посад, на юбилей к маминой тётке. Вернуться они планировали в субботу, а нас впервые оставляли домоседничать одних. Если бы не сестра, то о лучшем и мечтать нечего, но не тут-то было. Как и следовало ожидать, только родители за порог, она принялась диктовать свои законы. Стоило мне включить телик, Танька тут как тут!

— Сначала убери за собой свинство на кухне, выучи уроки и заполни дневник на следующую неделю.

— А может, тебе ещё пшеницу и просо по разным мешкам разложить? — съязвил я.

— Не умничай, Золушка, а то заставлю в придачу ботинки почистить. И вообще, выключи телик. Для тебя в программе сегодня ничего нет.

И стоит так нагло и невозмутимо, как Кинг-Конг перед небоскрёбом.

— Как ничего? А «Пятница, 13» про Фредди Крюгера? — напомнил я.

— Такие фильмы вообще надо запретить показывать, — сказала Танька.

Сама она не смотрела ни ужастиков, ни боевиков. Кругозора — ноль. Но, если сестра такая тёмная, то почему я должен страдать? Только я открыл рот, чтобы об этом заявить, как вдруг на меня нашло озарение. Я знал, как поставить её на место. Сегодня было тринадцатое число, пятница. Коварный замысел постепенно вырисовывался в моей голове.

За обедом я, как бы невзначай, бросил:

— Угораздило же родителей уехать в пятницу, тринадцатого. Я бы не рисковал оставлять нас одних.

— Почему? — равнодушно спросила сестра.

— Если бы ты смотрела фильмы ужасов, тогда бы знала, что в эту ночь вся нечисть оживляется. Слабо, к нам какой-нибудь призрак притащится?

Танька выразительно покрутила пальцем у виска и покачала головой.

— Меньше в телевизор пялься, и привидения мерещиться не будут.

«Ничего, мы ещё посмотрим, что кому мерещится», — злорадствовал я.

К вечернему мероприятию я решил подготовиться основательно. Реалити-шоу предстояло покруче кино. Танька только со мной храбрая, а по жизни трусло, каких поискать. Ничего, я ей сделаю «Один дома-3», будет как шёлковая ходить.

План созрел сам собой и был прост, как всё гениальное. Правда, он потребовал некоторого вложения денег, но ради такого случая я был готов на любые жертвы.

Для начала я сгонял в супермаркет за воздушным Шаром. Обычные шарики, надутые гелием, я отмёл сразу же. Они были слишком ненадёжными и могли лопнуть в любой момент. В серьёзном деле лучше не мелочиться. Я раскошелился на дорогой шар из плотного серебристого материала. Выбор был велик: и зебры, и пиратские шхуны, и всякие медвежата-котята. Но я присмотрел скромный круглый шар размером с арбуз, на котором было написано: «Поздравляем!» Впрочем, надпись меня не интересовала. Всей этой красоте не суждено было радовать глаз моей сестрицы.

Пронести покупку в квартиру не составило труда. Таньки дома не было. По пятницам она ходит на курсы английского. А вот спрятать шар оказалось куда сложнее. Шкаф-то у нас общий, хотя большинство полок и вешалок забиты одёжками сестры. Я вообще удивляюсь, зачем девчонкам столько тряпок? Послонявшись по квартире, я наконец решил пристроить его в спальне у родителей. В мамин шкаф Танька не полезет.

Дальше предстояло найти белую простыню. И вот тут мой замечательный план дал сбой. Как назло такой простой вещи, как белая простыня, в доме не оказалось. Мама сменила всё однотонное постельное бельё на цветное. Согласитесь, привидение в полоску или в цветочек будет выглядеть неубедительно. Мой план был на грани провала. Оставалась одна надежда: мамина коллекция, как ее называл папа. У мамы необычное хобби — покупать ткани. Не то чтобы она была заядлой портнихой, но время от времени на неё находит вдохновение. Тогда она достаёт какой-нибудь отрез из своих запасов и с энтузиазмом принимается за работу.

В это время наш дом приобретает черты жилого помещения, а не квартиры с рекламного проспекта, где нет ни одного лишнего предмета и всё расставлено строго по местам. Пока мама шьёт, по всей гостиной разбросаны нитки, выкройки и обрезки ткани. Мама кроит, наживляет, строчит на машинке, распарывает, снова строчит, и в результате оказывается, что получилось совсем не то, что она изначально рисовала в своём воображении. Какое-то время мамино изделие хранится на антресолях, а потом вещь отдают в надежде, что найдётся тот, кто станет её носить.

Папу мамино хобби устраивает, потому что появляется возможность отдохнуть от идеального порядка. Пока мама занята шитьём, она снисходительно смотрит на то, что он не повесил брюки в шкаф или бросил носки посреди комнаты. В общем, тканей у мамы немало. Она рассчитывает, что когда-нибудь на пенсии вплотную займётся рукоделием, а пока что чемодан с отрезами мирно почивает на антресолях.

Достать чемодан было не так-то просто. Стягивая его вниз, я чуть не свалился со стремянки и чудом не разбил плафон.

После всех мытарств оказалось, что мучился я напрасно. При всём обилии расцветок белой ткани не было. Надежда найти что-нибудь подходящее угасала с каждым вынутым из чемодана отрезом. Было жаль денег, потраченных на шар. Уж лучше бы я купил пиратский бриг. Надпись «Поздравляю» приобретала издевательский оттенок. И вот, когда я был на грани отчаяния, мне улыбнулось счастье. На дне лежал изумительный кусок лёгкой, белой ткани. Материал был воздушным, но не прозрачным, как раз то, что нужно.

Я накинул отрез на шар и чуть не заплясал от радости. Привидение получалось — загляденье. Ещё бы пририсовать ему глаза и рот, но для этого пришлось бы пожертвовать тканью. В том, что фломастер не отстирывается, я убеждался не раз. Здравый смысл во мне боролся с искушением сделать настоящее привидение. В пользу последнего было много доводов. Мама могла забыть про этот материал. Недаром он лежал на самом дне. К тому же до пенсии ей было далеко, а мне ткань позарез требовалась сейчас. Наконец стремление к совершенству победило.

Подавив муки совести, я нарисовал на ткани чёрные глазницы и ухмыляющийся рот. Привидение вышло хоть в кино снимай. Как говорится, слабонервных просим удалиться. Но тут возникла ещё одна загвоздка: ткань всё время норовила соскользнуть с шара. Как я ни пытался её приладить, она съезжала и падала на пол. Я представил, как в самый неподходящий момент, покрывало слетит и вместо жуткого привидения появится надпись: «Поздравляю». Это уже будет не пятница, тринадцатое, а какое-то первое апреля. К счастью, соображалка у меня работает. Скоро я нашёл выход из положения.

У папы в ящике с инструментами имелся универсальный клей. Он клеит всё, что угодно, так что ткань схватилась намертво. Правда, она случайно приклеилась не только к шару, но и к моим штанам. Сначала я попытался её отодрать, но потом понял, что лучше вырезать кусок, тем более, что привидению это совсем не повредило, а джинсы с белой нашлёпкой я благоразумно спрятал в шкафу за обувью.

Далее следовало подумать о звуковых эффектах. И тут я проявил недюжинный талант и изобретательность. В Интернете я нашёл сайт с многообещающим названием «Звукиприроды слушать онлайн, скачать бесплатно». По большей части там предлагалось пение птиц и шум падающей воды, но, кто ищет, тот всегда найдёт. Я закачал себе на телефон отличный образчик волчьего зова. Теперь если мне кто-то звонил, мобильник отзывался не какой-нибудь попсовой мелодией, а душераздирающим воем.

Всё было готово к спектаклю, где единственная зрительница должна была сыграть главную роль.

Ничего не подозревающая Танька вернулась с курсов и тотчас начала мною помыкать. Я проявлял чудеса стойкости: вымыл за собой посуду, полчаса читал книжку. Даже когда она трепалась с бойфрендом, я сидел паинькой, хотя мог бы добавить экшена в их разговор. Своим примерным поведением я чуть было всё не испортил, потому что Танька почуяла подвох.

— Что это ты сегодня такой тихий? — с подозрением спросила она.

Я запаниковал, что прокололся, но спасительная фраза сама собой слетела у меня с языка:

— Фильм про Фредди Крюгера дашь посмотреть?

И тут я лишний раз убедился в жестокосердии сестры. Тоном, не терпящим возражений, она заявила:

— Никаких Крюгеров. Нечего забивать голову всякой чепухой.

— Но я ведь себя хорошо вёл, — взмолился я.

— Это должно быть нормой, а не исключением, — назидательно сказала Танька.

Чаша моего ангельского терпения переполнилась. Я решил раз и навсегда проучить сестру.

Пока Танька принимала душ, я принёс из спальни родителей завёрнутый в белый саван шар и привязал его к перилам балкона.

Получилось даже лучше, чем я ожидал.

Выйдя из ванной, сестра уселась в кресло и принялась красить ногти.

— Тань, давай включим телевизор, хоть что-нибудь посмотрим, — заканючил я.

— Отстань. Чисть зубы и чтобы через пятнадцать минут был в постели.

— Ну, пожалуйста, — продолжал тянуть я.

— Ты ещё здесь? — рассердилась Танька и бросила суровый взгляд в мою сторону.

Позиция у меня была выбрана с умом. Как раз за мной находилась балконная дверь.

Лицо Таньки вдруг вытянулось. Ещё бы! Тут у любого возникнет синдром лошадиной морды. Над балконом витало привидение. Оно слегка колыхалось на ветру, и чёрные глазницы хищно смотрели прямо в гостиную.

— Ты это видишь? — шёпотом спросила Танька.

Сначала я хотел заорать от ужаса, чтобы подлить масла в огонь, но потом мне в голову пришла идея получше.

— Что? — удивлённо спросил я.

— Привидение, — прошептала сестра.

— Смеёшься? — обиду я разыграл вполне натурально.

— Честно. Сам посмотри.

Я обернулся к балкону, но ни один мускул не дрогнул на моём лице. Я сделал вид, что в упор не вижу своего шедевра.

— И где твоё привидение? — насмешливо спросил я.

— Неужели ты ничего не видишь? — В голосе сестры звучало возмущение, смешанное со страхом.

Всё шло, как по нотам. Я пожал плечами.

— Это просто свет падает на ветки дерева, и от него тень движется.

— Не тень. Оно белое и летает.

Танька смотрела на призрака, почти не мигая. В её глазах застыл страх.

— А ещё говоришь, что я много ужастиков смотрю. Ничего там нет. Хочешь, пойду и тебе докажу?

Я храбро двинулся к балконной двери, но сестра меня остановила:

— Нет, Миш, не ходи! А вдруг оно сюда залетит?

— Кто залетит?

И тут началась вторая серия. Пока сестра пялилась на привидение, я незаметно завладел её мобильником и нажал на кнопку дозвона. Мой телефончик тотчас откликнулся из нашей комнаты протяжным воем.

Танька побелела как полотно.

— Ты слышишь? Там кто-то воет, — с дрожью в голосе произнесла она.

— Где?

— В комнате. Ты что, глухой?!

Я нарочито прислушался и, как можно беззаботнее, сказал:

— Наверное, собака на улице.

— Нет, это волк. И не на улице, а в нашей комнате.

Сеструха была на грани истерики. Я ликовал. То-то, пускай почувствует, как издеваться над другими. Но вслух я ничем не выказал своего злорадства.

— Откуда в нашей комнате волку взяться? Скажи ещё, там оборотень, — пошутил я.

Танька оказалась невосприимчива к юмору. Она тряслась, как три поросёнка перед волком. Я подошёл к ней и покровительственно обнял за плечи. Танька прижалась ко мне, как будто я был старшим братом. В этот момент мне захотелось по-настоящему совершить подвиг и её защитить.

— Не бойся. Хочешь, вместе сходим и проверим?

Вой прекратился.

Она помотала головой и ещё сильнее прильнула ко мне. Я продолжал:

— По-моему, ты переутомилась. Я ведь не слышу и не вижу ничего странного. — Я выразительно посмотрел на привидение, которое гордо реяло над балконом, и старательно изобразил слепого. — Просто у тебя воображение разыгралось. Логично?

Танька не слишком уверенно кивнула, переводя взгляд с меня на балкон и обратно. Я погладил её по голове и с видом знатока произнёс:

— Привидения питаются страхами. Как только ты перестанешь бояться, всё исчезнет, поняла? Прими что-нибудь от нервов и ложись спать.

Сестра снова кивнула. В этот момент в ней было что-то человеческое.

Аптечка у нас хранится на кухне. Танька наотрез отказалась идти туда одна. Она вцепилась в меня, как утопающий в последнюю шлюпку на «Титанике». Поскольку нервными расстройствами у нас в семье никто не страдал, успокоительного в аптечке не оказалось. Зато нашлись просроченные таблетки снотворного, которые забыла бабушка.

Пока сестра глотала снотворное, я размышлял, как половчее убрать с балкона привидение. Танька намертво прилипла ко мне, как будто меня намазали папиным клеем. Случай представился, когда она пошла в туалет. Я пообещал посторожить возле двери, но вероломно покинул пост. Рванув на балкон, я отвязал шар и затащил в дом. Бежать в родительскую спальню было некогда, поэтому я поспешно затолкал отслужившее службу привидение в шкаф-купе в прихожей и вернулся к двери туалета как раз в тот момент, когда оттуда выходила сестра.

Таньку будто подменили. Она не командовала и не повышала на меня голос. Несмотря на выпитое снотворное, спать ей не хотелось: то ли таблетки были слишком старыми, то ли потрясение чересчур сильным. Прежде она живо отправила бы меня в кровать, а тут разрешила включить компьютер. Я полночи играл в своё удовольствие. Заснули мы поздно и встали незадолго до приезда родителей.

— Как вы тут? Миша хорошо себя вёл? — спросила мама.

— Он просто чудо! Такой внимательный и чуткий, — сказала Танька.

— Вот как? — удивилась мама. — А я боялась, что вы тут подерётесь.

— Я же говорил, что время от времени их надо оставлять одних, — вставил папа.

Мама посмотрела на сестру и намётанным глазом определила:

— Что-то ты бледненькая. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да. Просто долго не могла заснуть. Лезла в голову всякая ерунда, — нервно хихикнула Танька. — Наверное, переутомилась. Но Миша обо мне так заботился.

— Смотрите, чтобы я тоже не переутомился, — вылез я.

— Тебе это не грозит, — покачала головой мама, но за меня тотчас вступилась сестра:

— Мам, не ругай его. Ты даже не представляешь, какой у меня замечательный брат.

Я благоденствовал. Никто меня не воспитывал и не заставлял учить стихи. Я не преминул воспользоваться завоёванной свободой.

— Ма, я пойду, на роликах покатаюсь?

— Иди, только недолго. Скоро обедать будем, — напомнила мама.

И тут случилось непоправимое. Я сам разрушил своё счастье. Победа так окрылила меня, что я совсем забыл про ненужный теперь шар и полез за коньками. Стоило мне открыть дверцу шкафа-купе, как оттуда медленно выплыло привидение и повисло под потолком. При дневном свете оно выглядело совсем не так натурально, как ночью.

— Вот это призрак! — присвистнул папа.

Мама всплеснула руками:

— Это ведь натуральный крепдешин! Ты знаешь, сколько он стоит, балбес?

Только Танька ничего не сказала. Она молча взирала на меня, как Каа на несчастных бандерлогов. Я понял, что роликов мне не видать. Будет много крови. И не ошибся.

— Мам, я так понимаю, гулянье отменяется? — спросила Танька и достала с полки томик Некрасова. — Выучишь наизусть от сих до сих.

Заступиться за меня было некому. Я зубрил поэму и мрачно думал, что если на Руси кому и живётся хорошо, то уж точно не младшему брату. Тем более, когда сестра такая вредина.