Глава 4. ЧЕЧНЯ. ВОЙНА ПО СПЕЦЗАКАЗУ

НАЧАЛО

…Поздней осенью 1994 года, сразу после очередного заседания Совета безопасности в Кремле, у нас в Генштабе началась странная суета: многие генералы с неприличной для их высокого положения прытью и с сильно озабоченным видом забегали по коридорам и лестничным маршам. Следом за своими ошалелыми начальниками носились полковники с огромными хрустящими секретными картами, на которых была обозначена наша войсковая группировка на Кавказе…

Начальник Главного оперативного управления (ГОУ) ГШ генерал-полковник Виктор Барынькин, его заместители генерал-лейтенанты Анатолий Квашнин и Леонтий Шевцов, другие генералы стали подолгу задерживаться в кабинете начальника Генштаба генерал-полковника Михаила Колесникова.

В приемной НГШ раз за разом появлялись начальники других главных и центральных управлений, каждый из которых тащил с собой увесистую папку с секретной документацией. Замелькали генералы и полковники из МВД, ФСК, ФАПСИ и других силовых ведомств.

Поначалу нельзя было понять, что же на самом деле происходит. Хотя многие признаки указывали на то, что в срочном порядке готовится военная акция, круг организаторов которой довольно широк, а уровень секретности — почти беспрецедентен.

Потом, оказавшись по делам в Главном оперативном управлении Генштаба, я увидел карты с обозначениями маршрутов выдвижения войсковых колонн на Грозный и другие города Чечни…

Было это в конце ноября 1994 года.

…В последний день ноября из Ростова в Москву на своем самолете вылетел командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковник Алексей Митюхин. В соответствии с приказом министра обороны генерала армии Павла Грачева он должен был доложить «о состоянии боевой готовности округа и прогнозах развития ситуации в регионе».

И это тоже выглядело несколько странно: совсем недавно Митюхин исправно доложил об итогах боевой подготовки СКВО за год.

Уже вскоре после взлета в самолете командующего раздался звонок. Звонил начальник Генерального штаба генерал-полковник Михаил Колесников. Митюхину было приказано «развернуться в воздухе, идти домой и постоянно находиться на рабочем месте».

Такие «развороты» у нас случаются очень редко. Митюхину нетрудно было догадаться, чем это вызвано. До начала войны оставалось меньше двух недель…

«КАЗИНО»

…Ковыряя вилкой пельмени в кафе «Уют» (мы прозвали его «Казино» за постоянное наличие пива и музыки) на четвертом этаже Генштаба, я равнодушно, чтобы не выдать своего интереса к готовящейся операции, спросил знакомого полковника из ГОУ:

— За неделю кончим?

— Рассчитываем дней за десять, может, чуть больше, — как-то недовольно ответил он, давая понять, что этот разговор ему неприятен.

Наступила неловкая пауза.

Я «обиженно» гонял вилкой, словно клюшкой шайбу, последний пельмень по дну глиняного горшочка и всем видом показывал, что такого «хамства» не ожидал.

Приятель был слишком хорошо воспитан, чтобы не понять моего состояния. И добавил:

— Во всяком случае, до Нового года управимся.

До Нового года оставалось чуть больше трех недель…

В те дни в войска уже шли многочисленные секретные шифровки министра обороны и начальника Генштаба, готовившихся стягивать со всех концов России на Кавказ сборные полки, батальоны и роты. В 4-ю Воздушную армию (штаб — Ростов-на-Дону) Генштаб распорядился «сливать» бензин со многих других наших военно-воздушных баз. Их командиры разукрашивали шифровки из ГШ и Главного штаба ВВС всем многоцветьем русского мата: на базах и так оставался минимум горючего.

А мы продолжали давить: хоть по чайной ложке, а давай…

Полным ходом щла переброска новых боевых вертолетов на аэродромы Северо-Кавказского военного округа Беслан и Моздок. Там же пополнялись и огромные емкости с горючим, а вертолетные экипажи замазывали мелом бортовые номера. Известь быстро отлетала…

Некоторые вертолеты уже имели пробоины после тайных рейдов на юг…

А пацаны в военной форме, не прослужившие еще и полгода, с веселыми песнями под гитару в гремящих и прокуренных вагонах уже летели на Моздок…

Всего через полмесяца многие сотни их будут лежать обугленным мясом на улицах чеченской столицы, а фотокорреспондент американского журнала «Тайм», обвязав лицо мокрым платком (чтобы не чувствовать зловонного запаха), восхищенно будет прищелкивать языком, показывая своему напарнику поднятый вверх большой палец, и выпускать по «уникальным объектам» пулеметные очереди из своего «кодака».

Многие офицеры и прапорщики в Грозном зажаривались в танках и БМП вместе со своими солдатами.

Их обгоревшие кости и черепа долго потом валялись на улицах разгромленного города, а обожравшиеся человеческим мясом чеченские собаки с раздутыми животами уже равнодушно взирали на тех своих конкуренток, которым удавалось раздобыть обгоревший кусок разорванного в клочья молоденького солдата…

ЗАМЫСЕЛ

…Если бы все пошло так, как первоначально замышляли в ГШ, то уже 20 декабря 1994 года в Кремле министр обороны торжественно докладывал бы президенту, что поставленная им задача по разоружению незаконных боевых формирований и восстановлению конституционного порядка в Чеченской республике успешно выполнена.

Дата — 20 декабря 1994 года — взята мной не случайно: к этому дню, по утвержденному еще в конце ноября того же года замыслу, войсковая операция должна была завершиться.

Не так давно знакомый офицер штаба Северо-Кавказского военного округа подробно описал мне первоначальные замыслы наших генштабовских оперативников.

В основу создания Объединенной группировки войск и плана ее действий были заложены следующие идеи.

До 6 декабря создать собственно группировку сил и средств Министерства обороны, Внутренних войск МВД. После этого занять исходные районы для действий на трех направлениях: Моздокском, Владикавказском и Кизлярском. Фронтовую авиацию и боевые вертолеты перебазировать на аэродромы применения к 1 декабря. С учетом наличия авиации у бандформирований воздушное пространство над Чечней блокировать полностью. Подготовиться к подавлению системы управления дудаевских сил радиоэлектронными средствами.

Затем в течение 7–9 декабря выдвинуться к г. Грозному по пяти маршрутам под прикрытием фронтовой и армейской авиации и блокировать его. Создать 2 кольца блокирования: внешнее — по административной границе республики, внутреннее— вокруг Грозного. Основные силы — на блокирование Грозного и разоружение главных сил дудаевских вооруженных формирований. Частью войск объединенной группировки — блокировать места базирования НВФ вне г. Грозного и разоружить их.

Полагалось, что главная задача сил и средств Внутренних войск МВД — охрана коммуникаций и маршрутов выдвижения войсковых группировок. Одновременно воспрепятствовать возможному подходу вооруженных групп и отрядов с сопредельных с Чечней территорий, пресекать возможные действия НВФ. В дальнейшем вслед за частями Вооруженных Сил выйти в районы блокирования Грозного.

Выявление и изоляция лидеров дудаевского режима, способных организовать и возглавить вооруженные выступления и диверсии в тылу действующих войск, возлагались на Федеральную службу контрразведки совместно со спецподразделениями МВД.

Следующий этап — до 13 декабря действиями группировок войск с севера и юга с разграничительной линией по р. Сунже, совместно со спецподразделениями МВД и ФСК России, очистить от НВФ «президентский дворец», здания правительства, телевидения, радио и других важных объектов…

И конечная цель — к 20 декабря стабилизировать военную обстановку и передать участки ответственности Вооруженных Сил Внутренним войскам МВД…

…В течение трех недель некоторые высшие российские генералы планировали поставить точку в войне на Кавказе. Но вместо предполагаемых 20 дней операция длилась почти два года.

Теперь это может показаться вымыслом сумасшедших. Тем не менее есть рабочие карты командиров, есть жирные подписи «утверждаю»…

Только через неделю после начала войсковой операции в Чечне Генеральный штаб запросил в Институте военной истории МО материалы об опыте кавказских войн.

ОПАСНЫЕ МЫСЛИ

Еще до начала чеченской операции я стал замечать, что в Минобороны и Генштабе, в Главных штабах видов Вооруженных Сил и военных округов образовался большой клан генералов, которые негативно относились к этой затее Кремля и Совбеза, предрекали ее провал, и более того — противились спешке, с которой она готовилась.

Однажды я был поражен тем, что на совещание у министра обороны, на котором обсуждались вопросы подготовки войск к операции, не были приглашены даже некоторые заместители Грачева — генерал-полковники Борис Громов, Валерий Миронов и Георгий Кондратьев. Было совершенно очевидно, что это неспроста…

В Генеральном штабе почти ни для кого не было секретом, что Громов, например, изначально был категорически против какого-либо силового подхода к чеченской проблеме. Той же позиции придерживались и Миронов с Кондратьевым, правда, обнажая ее не столь смело, как Громов. Грачев, безусловно, знал об этом. И потому нельзя было исключать, что на совещании у министра «великолепная тройка» могла помешать достижению необходимого Грачеву генеральского единодушия. По этой причине ее и решили локализовать…

Другие представители высшего руководства МО и ГШ предпочитали избегать каких-либо негативных оценок решения Совбеза: глубоко укоренившаяся привычка «не разводить базар» вокруг указов Верховного главнокомандующего, приказов и директив вышестоящего начальства заставляла их смиренно идти на поводу у главных идеологов готовящейся авантюры…

Иногда в жизни армии наступают моменты, когда не только солдаты, но и генералы превращаются в безмолвное стадо, покорно бредущее за пастухом. Главная опасность такого положения заключается в том, что им приходится делать это вопреки собственным убеждениям и даже священная для военного человека формула «приказы не обсуждаются» не способна служить оправданием…

Когда генералы сомневаются в правильности политических решений, на основе которых они приводят войска к бою, чувство профессиональной неуверенности в победе начинает подтачивать их, как червь яблоко. И хотя они стремятся не выдавать, что их гложут глубокие сомнения в успехе дела, и уже не по убеждению, а по должностной инерции бросают подчиненным воинственные кличи, требуя неукоснительного выполнения приказов, — понимание того, что приходится играть в авантюрные игры, превращает их в обреченных…

Пока Борис Ельцин действующий президент, Павел Грачев никогда не расскажет всей правды о том, как в ноябре 1994 года в Кремле выкручивали ему руки, требуя быстрого разгрома дудаевской армии и наведения конституционного порядка в Чечне.

Тогда у Грачева было только два выхода — принять или отказаться от навязываемых ему «правил игры». Он выбрал первый вариант. Ибо второй означал мгновенный крах карьеры и требовал от него мужества гораздо большего, чем то, которое он проявлял в Афгане, за что и получил Героя…

Существовал и еще один чрезвычайно важный для него момент: отказ идти «мочить Дудаева», по строгому счету, был бы равносилен предательству Ельцина, который возвел его на самый пик головокружительной карьеры. Надо было не иметь совести, чтобы не оплатить этот драгоценный вексель. Так меркантильные расчеты брали верх над профессиональными.

Подчинившись решению президента и Совета безопасности, Грачев, как военный человек, проявил требуемую от него исполнительность. И вместе с ней он брал на душу грех, масштабы которого и трагические последствия нельзя было представить в полном объеме… С тех пор мне много раз приходилось слышать на Арбате: дескать, при чем здесь Грачев? Ему дали приказ — он выполнил. А наезжавшие к нам в МО чиновники из Кремля твердили другое: мол, все было задумано правильно, да исполнители хреновые — подвели. Тогда обычно спор переходил уже в другую плоскость: кто больше, а кто меньше виноват — политики или военные?

Среди многочисленных заместителей министра обороны Борис Громов был, пожалуй, единственным, кто никогда не вилял, когда подчиненные задавали ему вопросы на эту и другие опасные темы. Однажды я спросил у Бориса Всеволодовича, что он думает о степени вины политиков и военных в том, что произошло на Кавказе. Громов сказал:

— Трудно раскладывать вину на какие-то пропорции. Если говорить, надо было или нет вводить войска, то, конечно, здесь вина на сто процентов лежит на политиках. А во вторую очередь виноваты военные — конкретно Грачев, который доказывал, в том числе и на Совете безопасности, что задача выполнима. По его плану операцию в Чечне можно было провести за 12 суток. Плюс двое суток резервных… Если бы Грачев по-настоящему болел за Вооруженные Силы, он мог бы предложить два варианта. Как министр обороны, должен был доказать, что армия не должна участвовать в этой операции. А если бы на него надавили, надо было сказать: глубокоуважаемый Верховный главнокомандующий, для того чтобы армия участвовала в войне, необходимо как минимум шесть месяцев на подготовку. А он ни того, ни другого не сделал…

* * *

Только через несколько лет после войны в прессе всплывут документы, якобы свидетельствующие о том, что Генеральный штаб заранее предупреждал министра о большой вероятности военной катастрофы на Кавказе. И у меня сразу возникло большое подозрение, что все это — чистой воды фальшивка. Было такое впечатление, что кому-то из высокопоставленных генералов, сегодня занимающих высокие посты в ГШ, очень хотелось превратить Грачева в «козла отпущения», списать на него вину.

Судя по некоторым публикациям, наш Генштаб будто бы пытался втемяшить министру, что затея очень плохо кончится, а он-де никого не слушал. По такой логике получается, что сам Павел Сергеевич разработал план операции и сам взялся его выполнять.

Но правда в том, что план готовился под руководством начальника ГШ генерала Михаила Колесникова в Главном оперативном управлении (генералы В. Барынькин, А. Квашнин, Л. Шевцов и др.) и только после многочисленных доводок был утвержден министром. Каким было его качество — другое дело. Но яростных протестов генштабовских стратегов Грачев тогда не слышал. Более того, через полгода войны в ГОУ появится аналитический документ с выводами о том, что в целом операция замышлялась разумно…

МОЗДОК

…30 ноября 1994 года в Моздок для оказания помощи руководству Северо-Кавказского военного округа в подготовке операции прибыла специально созданная оперативная группа во главе с заместителем начальника Главного оперативного управления Генштаба генерал-лейтенантом Леонтием Шевцовым. Она имела основные предложения по подготовке операции, разработанные в Генеральном штабе совместно с представителями взаимодействующих министерств и ведомств. Осуществление задуманного возлагалось на командующего войсками и штаб Северо-Кавказского военного округа.

Уровень планирования и организации войсковой операции в Чечне вызвал большие дискуссии на Арбате. Некоторые наши специалисты удивлялись, почему львиную долю забот об этом взял на себя ГШ, хотя операции такого масштаба по всем войсковым канонам должны быть в ведении прежде всего того военного округа, в зоне ответственности которого она замышлялась.

Наезжавшие в Моздок генштабисты по возвращении оттуда все чаще стали поговаривать, что у руководства СКВО вызывает раздражение та слишком плотная опека, с которой представители МО и ГШ навалились на него, отдавая иногда нелепые приказы и распоряжения.

Повторялась наша исконная московская «болезнь»: столичные чиновники пытались доказать, что из своих кабинетов им виднее, как лучше действовать тем, кто уже немало послужил на Кавказе.

Взаимные упреки штабов всегда были предвестием провалов.

Стало известно, что командующий войсками СКВО генерал-полковник Алексей Митюхин открытым текстом дал понять представителю ГШ генерал-лейтенанту Леонтию Шевцову, что столь сжатые сроки подготовки Объединенной группировки нереальны: не были укомплектованы должным образом части, не слажены экипажи, не было еще многих данных разведки, не учтены все особенности региона при разработке операции.

В те дни на Арбате в очень высоких кабинетах доводилось мне слышать и о другом: если уж нам предстоит встревать в серьезную заваруху с Дудаевым и его армией, то почему до сих пор наши спецслужбы не обезглавили руководство чеченских вооруженных отрядов?..

Генерал Митюхин не скрывал, что у него есть большие сомнения и по поводу построения основных группировок, их состава, маршрутов выдвижения. Командующий также обратил внимание московских генералов на то, что декабрь — самое плохое время начала операции: практически постоянная облачность не даст возможности эффективно применять авиацию.

После возвращения очередной группы генштабистов с Северного Кавказа стало известно, что генерал Митюхин настаивал на том, чтобы ему, как командующему округом, были подчинены все войска, входящие в состав готовящейся Объединенной группировки. И потому просил дать больше времени на подготовку и решить вопрос с единоначалием. По этому поводу у нас шли яростные споры.

Многие наши специалисты считали, что просьба Митюхина о подчинении ему всех войск, участвующих в операции, была верной.

Весь последующий ход событий показал, что наличие многоступенчатой системы подчиненности между частями МО, МВД, ФСК, ФАПСИ вносило путаницу в управление Объединенной группировкой. И это являлось еще одним подтверждением того, что военная машина России по-прежнему остается разбалансированной после бесконечных разговоров о военной реформе. Результаты такого положения стали проявляться буквально во всем…

Командующий СКВО однажды явился в штабной вагон министра в Моздоке и стал настаивать на том, чтобы основные управленческие распоряжения шли в войска не на бумаге, а по закрытой связи. Уже тогда у разведки было немало поводов для подозрений об утечке информации: чеченцы были слишком хорошо осведомлены даже о мелких деталях операции. Нельзя было исключать, что чеченская разведка внедрилась в один из штабов или выкупает нужные ей сведения за большие деньги.

Грачев поначалу согласился с предложением командующего, но уже вскоре поток бумажных шифровок возобновился в прежнем объеме.

…После резкого увеличения физических нагрузок у Митюхина обострилась старая болезнь позвоночника и он стал передвигаться с большим трудом. Диагноз оказался настолько серьезным, что лечить болезнь не взялись даже ростовские военные врачи и генерал 21 декабря в срочном порядке был эвакуирован в московский госпиталь имени Бурденко.

И когда Грачев после госпитализации Митюхина вызвал к себе своего заместителя генерал-полковника Георгия Кондратьева и предложил ему пост командующего Объединенной группировкой, тот тоже настаивал, чтобы в его подчинении были все применяемые в регионе войска. Кондратьев сказал тогда Грачеву:

— Если вы согласны с этим, то можете хоть сейчас снять трубку «кремлевки» и доложить Ельцину, что Кондратьев готов возглавить группировку.

Грачев не согласился, но сказал Кондратьеву:

— Нас осталось двое, кто еще умеет воевать…

Позже в одном из аналитических документов ГШ, посвященном военным урокам Чечни, я увижу вывод о том, что отказ от передачи всех рычагов управления штабу Объединенной группировки — «один из главных просчетов»…

Нерешенных вопросов возникало великое множество, и потому детальная проработка плана операции была завершена лишь к 5 декабря. Таким образом начало его выполнения смещалось. Из-за этого война и началась на 11 дней позже…

СПЕШКА

…6 декабря в Моздоке планирующие документы были представлены командующим СКВО и утверждены министром обороны.

Генералы и офицеры МО и ГШ, присутствовавшие в тот день на совещании в Моздоке, прозвали его «КВНом». Смешного было действительно немало. Министр торопил всех так, будто боялся не попасть в разогретую баньку. Из-за этого доклады войсковых начальников звучали примерно так же, как звучит магнитофонная лента при ускоренной перемотке. Вместо серьезного и обстоятельного заслушивания получился какой-то торопливый экспромт. Зато Грачев долго и многословно стал поучать саркастически ухмыляющихся генералов, как брать дома и подвалы…

Несерьезным было и другое: еще до совещания командующий СКВО настаивал на том, чтобы на нем не было журналистов и некоторых других гражданских лиц из числа представителей местных администраций. К нему не прислушались. Как только журналисты увидели впечатляющую карту с замыслом военных действий, — она стала главным объектом их внимания. И уже не было никаких гарантий, что тайком не щелкнул затвор корреспондентского фотоаппарата…

В тот же день Грачев встретился с лидерами оппозиции Ав-турхановым, Хаджиевым и Гантемировым.

Серьезно звучащее в Москве слово «оппозиция», после полного провала ее похода на Грозный 26 ноября, вызывало лишь язвительные реплики наших северокавказских генералов и офицеров. Многие из них не раз говорили мне, что «по большому счету оппозиции не было». Позже мы возвратимся к этому разговору…

А тогда, отправляясь на встречу с руководителями так называемой оппозиции, Грачев усиленно зондировал ее реальные возможности и, главное, прощупывал хоть какие-то оставшиеся ходы для избежания войны. Через несколько часов у него должна была состояться последняя предвоенная встреча с Дудаевым в Слепцовске.

Главными инициаторами и организаторами этой встречи Грачева с Дудаевым стали президент Ингушетии Руслан Аушев и командующий СКВО генерал-полковник Алексей Митюхин. «Наместник Москвы» Николай Егоров был категорически против и доказывал Грачеву, что переговоры уже ничего не дадут. Почти такой же позиции придерживался тогда и глава ФСК Сергей Степашин, приятельствующий с Егоровым и по многим вопросам поддерживающий его.

Тут, очевидно, была и еще одна причина: и Егоров, и Степашин явно горели желанием взять реванш за провал акции 26 ноября, к организации которой они имели отношение. Кремль не скрывал, что недоволен их работой…

Егоров тогда все чаще заявлял, что единственный оставшийся способ добиться успеха — ввести федеральные войска. Однажды он сказал, что только при виде такой силищи чеченцы «будут мукой посыпать дороги»…

Когда же генералы намекнули ему, что у Дудаева все-таки серьезные вооруженные силы, с которыми нельзя не считаться, Егоров вообще вспылил и пристыдил их тем, что они-де «не могут справиться с пастухами»…

Возвратившиеся вскоре из Моздока генералы и офицеры ГШ рассказывали, что до самого последнего момента — до утверждения плана операции — между москвичами и ростовчанами шли споры…

Споры шли тотальные. Между Грачевым и Митюхиным возникла короткая дискуссия по поводу времени «Ч». Командующий СКВО высказывал предложение начать операцию как можно раньше — до того времени, как люди двинутся по дорогам на базары. Грачев лишь заметил:

— Пусть бойцы как следует выспятся…

Он своей рукой переправил «шесть» на «восемь».

Была и более серьезная стычка. Еще до начала операции разведка СКВО получила конфиденциальную информацию о том, что в некоторых населенных пунктах Ингушетии и Дагестана усиленно орудуют чеченские агитаторы, готовящие население к блокированию дорог, по которым будут проходить российские войска.

В связи с этим командующий СКВО просил министра обороны лично обратиться к президенту или премьер-министру с тем, чтобы они оказали соответствующее влияние на руководство Ингушетии и Дагестана.

Судя по тому, что стало происходить позже, эта просьба тоже была проигнорирована. Но даже если бы Ельцин или Черномырдин и попросили ингушские и дагестанские власти обеспечить беспрепятственный проход армейских колонн по территориям их республик в направлении Чечни, то это вряд ли что-то изменило. Явная и скрытая солидарность народов Кавказа всегда еще сильнее сплачивала их, когда беда подползала к порогу их общего дома…

СЛЕПЦОВСК

…Прибыв в Слепцовск в сопровождении командующего СКВО, вице-президента Ингушетии Бориса Агапова и трех своих охранников, Павел Грачев поджидал Дудаева в здании местной администрации.

Дудаев опоздал на полтора часа. О его появлении министр обороны и сопровождавшие его лица догадались по восторженным крикам огромной толпы, собравшейся у здания.

Дудаев шел как гордый султан, окруженный почти ротой телохранителей, и намеренно не спешил войти в дом, распаляя яростно приветствующую его толпу. То был хороший повод для чеченского президента провести «психологическую артподготовку» по поджидавшей его российской делегации.

После коротких приветствий Грачев и Дудаев удалились в отдельную комнату для беседы с глазу на глаз.

Вооруженные дудаевские автоматчики утрамбовались в предбаннике, как сельди в банке. Генерал Митюхин не выдержал и выставил их на улицу, разрешив остаться только троим — столько же было там и телохранителей Грачева.

О чем беседовали министр обороны и президент Чечни — долгое время оставалось тайной. Таким был уговор. Оба отбивались от наседавших журналистов лишь общими словами.

Позже Грачев заявил:

— Дудаев осознал безвыходность своего положения при развитии событий с вводом войск в Чечню. В то же время он недвусмысленно пояснил, что является заложником своего окружения и не может выполнить предъявленные ему требования по безоговорочному разоружению и роспуску вооруженных формирований.

Министр обороны рассказывал, что в последнюю минуту встречи он спросил у Дудаева:

— Ну что, Джохар, война?

Дудаев ответил:

— Война…

До начала войны оставалось пять дней.

Последним российским военачальником, который за два дня до войны встречался с чеченским президентом, был командующий СКВО генерал Алексей Митюхин. Он был хорошо знаком с Дудаевым и потому предложил Грачеву дать и ему шанс отговорить строптивого Джохара от «глупостей». Грачев после консультаций с Кремлем дал добро. А заодно распорядился любыми способами выпросить у Дудаева шестерых наших пленных бойцов, оказавшихся в неволе после неудачного «штурма» Грозного 26 ноября…

Дудаев во время встречи с Митюхиным был в прекрасном расположении духа, шутил и откровенничал. Когда заговорили о возможности избежания войны, Дудаев дал понять, что «уже поздно» и что его «народ не поймет».

Тогда он сказал Митюхину и о другом. Сбросив с себя всю президентскую спесь, Дудаев сообщил командующему, что «очень долго ждал, когда его по-людски пригласят в Кремль»:

— Если бы со мной еще в девяносто втором или третьем поговорили по-человечески, все могло быть совершенно по-другому. А я только и слышал: «Бандит, преступник, диктатор, вор, главарь криминального режима!..» Это обижало не только меня — весь мой народ.

Потом он заговорил о самолетах «без опознавательных знаков», отбомбившихся в нескольких районах Чечни. Спросил у Митюхина так, словно они сидели на завалинке:

— Это твои самолеты?

— Джохар, ты же взрослый…

Митюхину страшно не хотелось говорить на эту тему. Дудаев понял его. Перешли к другому. Генералу трудно было улучить момент, чтобы обратиться к Дудаеву с просьбой, которая ему была поручена в виде «особо важного задания». Наконец возможность подвернулась, и Митюхин сказал Дудаеву о шести солдатах.

Дудаев не отказал. Но добавил:

— Одного я уже вернул кому-то из ваших. Тут много сейчас таких ошивается. Тех, которые делают себе политический капитал на этом. Стыдно спекулировать на собственных солдатах…

Расставшись с Дудаевым, Митюхин возвращался в Ростов.

Надо было доложить Грачеву о результатах переговоров. Собственно, докладывать было нечего. Разве что о пяти вызволенных солдатах да о последних словах Дудаева: «Если будем драться — не вина чеченцев… А драться будем…»

Уходила последняя надежда на возможность решения конфликта мирным путем.

СРЫВ

…Уже в первые часы выдвижения колонн командирам стало ясно, что принятый план не работает. Например, сводный полк 76-й воздушно-десантной дивизии и сводный батальон 21-й воздушно-десантной бригады были остановлены жителями Верхних Агалук, которые легли на дорогу и не пропускали колонну.

Вышедшие на радиосвязь с командиром дивизии генералом Иваном Бабичевым представители штаба Обединенной группировки упорно требовали от него «дальнейшего движения». В ответ Бабичев сказал, что не намерен «наматывать кишки женщин и детей на траки своих боевых машин».

Колонна возвратилась в исходное положение. Было абсолютно ясно, что маршруты выдвижения колонн не обработаны прежде всего войсками МВД, которые, по замыслу, должны были идти впереди армейских частей.

Явно сплоховали и разведка, и подразделения спецназа, спецпропагандисты. Да и внезапные удары дудаевцев по колоннам свидетельствовали о том, что не было должного разведывательного, огневого, воздушного прикрытия.

Все пошло вкривь и вкось….

Позже выяснилось, что наиболее успешно шли дела в колонне 8-го армейского корпуса генерал-майора Льва Рохлина, который сумел почти беспрепятственно войти в Чечню с севера, со стороны Червленой, что явилось полной неожиданностью для дудаевских вооруженных формирований.

Этот успех не был случайным. Командующий СКВО генерал Митюхин на свой страх и риск в последний момент внес коррективы в план операции, уже утвержденный министром. К этому его вынудили тревожные выводы разведки: на всех главных рубежах наши войска чеченцы встречали с хорошо оборудованных позиций. Это и позволило сделать вывод: дудаевцы вынюхали план операции.

Чуть позже этот вывод полностью подтвердился. В одном из штабов частей Внутренних войск исчезла карта, причем с ко-дировочной сеткой. Дудаевцы таким образом знали уже не только детали замысла, но и без труда могли расшифровать, казалось бы, недоступный им язык российских штабов типа: «Сорок восьмой, иди в сорок седьмой».

…А генерал Митюхин в это время добивался преждевременной выписки из госпиталя и не расставался с рентгеновским снимком, на котором из его позвоночника сильно выпирал диск… Болезнь не оставляла его.

Возвратившись в округ, он руководил войсками вплоть до 25 февраля 1995 года. Но слухи о состоянии его здоровья, видимо, все же дошли до министра.

В конце февраля Грачев объявил, что по его представлению командующий СКВО выводится в распоряжение Главнокомандующего Сухопутными войсками… Чеченская война для него закончилась…

Митюхину фатально не везло: московская пресса тут же растрезвонила, что его Грачев якобы снял с должности за провалы….

МИНИСТР

…Уже прошло больше недели после начала войны, после того, как Грачев обещал взять Грозный «одним полком за два часа». Судя по тому, как часто звонят министру из Кремля и правительства, там стали проявлять серьезную тревогу по поводу нашей военной кампании на Кавказе. Уже и по публикациям в прессе нельзя не замечать, что многие из высших руководителей страны, как говорится, сквозь зубы начинают предъявлять претензии министру обороны.

О том, какую позицию занимал Грачев на заседаниях Совета безопасности, где решался вопрос о вводе войск в Чечню, члены СБ до сих пор умалчивают. Многие, наверное, сейчас хотели бы, чтобы их имена никогда не упоминались среди тех, кто «выкручивал руки» министру обороны и подталкивал Ельцина к решению о вводе войск в Чечню.

История любой войны — бездонный колодец. Из него никогда не вычерпать всей правды и лжи.

Что бы сегодня ни говорилось о подобострастном отношении Грачева к Ельцину, но оно в ту предвоенную пору не настолько застило разум министра, чтобы однозначно можно было утверждать, будто Павел Сергеевич совершенно не предвидел возможных последствий войны.

Судя по его первым выступлениям на закрытых совещаниях в МО и в Совбезе, на которых обсуждалось положение на Кавказе, Грачев поначалу остерегался доводить дело до большой крови. Его осторожные, граничащие с неуверенностью в победе, намеки на нежелательность силовой акции вызвали недовольство у сторонников применения силы, среди которых самым яростным «лоббистом» такого варианта выступал Николай Егоров. Колебания министра однажды вызвали взрыв негодования Ельцина.

И только после того как президент — Верховный главнокомандующий, говоря словами одного из замов министра, «провел красную стрелу на Юг», Грачев старалася не давать и малейшего повода для того, чтобы Ельцин мог подозревать его в каких-то колебаниях. Наоборот, он изо всех сил демонстрировал волю и готовность во чтобы то ни стало выполнить задачу, поставленную Верховным.

Но теоретические желания и практические возможности военачальника только на войне так часто и далеко отстоят друг от друга. План операции, утвержденный министром, начал «сыпаться» сразу после того, как взревели двигатели танков, устремившихся в направлении Чечни…

Считанное число людей до сих пор знают о том, что однажды дело дошло до того, что президент России своим решением… отстранил Грачева от общего руководства силовой операцией.

Причем отстранение произошло в такой форме, что Грачев уже прощался и с должностью министра обороны, — Кремль вывел его из игры и министр несколько дней не имел возможности пообщаться с президентом даже по вопросам, не терпящим отлагательства…

Общее руководство операцией было возложено на вицепремьера Николая Егорова.

Грачев пребывал в панике. Чтобы восстановить свое положение, он однажды вышел на связь с командующим СКВО и упросил его явиться с ультиматумом к Егорову и заявить, что подчиняется лишь министру обороны. Генерал Митюхин не побоялся тогда подставить голову под гильотину. Он выполнил просьбу министра и объявил Егорову, что у него есть два главных начальника: президент — Верховный главнокомандующий и министр обороны. В ответ услышал:

— Я тебе этого никогда не прощу!

В тот же день Егоров доложил об ультиматуме Митюхина в Кремль. Вспыхнувший скандал обретал настолько серьезный характер, что там решили возвратить Грачева в прежний статус…

Еще в 1992 году, только-только став министром обороны,

Грачев высказался о том, как надо гасить межнациональные конфликты:

— Надо чаще встречаться. Надо приезжать, садиться за стол и говорить, обсуждать, докапываться до корней конфликта и находить общеприемлемый вариант, компромисс. Другого пути нет. Штыками, автоматами ни экономику, ни политику не наладишь. Это говорю я — человек, который всю жизнь с оружием. Удивительно, что люди, считающие себя профессиональными политиками, этого не понимают.

Президент в 1992–1994 годах примерно пять раз бывал на Кавказе. Купался в море, охотился, дегустировал вина и играл в теннис. Не нашлось времени только для того, чтобы сесть с Дудаевым за стол и договориться… Будто какая-то таинственная и злая сила разводила Ельцина и Дудаева каждый раз, когда встреча между ними уже витала в воздухе. И чем чаще это происходило, тем сильнее начинало попахивать на Юге пороховой гарью. Москве было все труднее находить общий язык с Кавказом…

СТРАННОСТИ

…Когда бываешь на Центральном командном пункте Генштаба, — получаешь возможность узнать ту правду о войне в Чечне, которая «не для всех». Там я впервые и услышал от офицеров, что наши оперативники плохо просчитали маршруты выдвижения боевой техники, из-за чего некоторые бронированные колонны залезли в болотины и застряли там (однажды просочилась информация, что один из танков провалился вместе с экипажем).

Один из моих сослуживцев как-то высказал крамольное предположение, что некоторым командирам, вероятно, самим больно хотелось загнать танки в трясину и на этом завершить свой бесславный марш на Грозный. Не исключено. Ведь наша контрразведка вместе со следователями уже занимались изучением обстоятельств странного случая в одном из селений Ингушетии. Когда там наша колонна была окружена жителями, солдаты якобы сами просили поджечь боевые машины…

Когда война «странная», и солдаты ведут себя странно.

Мне странно слышать и то, что здесь, в Генштабе, когда война уже идет полным ходом, люди яростно спорят друг с другом о ее сущности и целях. Хотя, казалось бы, какие могут тут быть дискуссии? Есть приказ и его надо безоговорочно выполнять. Те, кто так считает, в один голос твердят:

— Давить чеченов надо, давить!

Другие не соглашаются и говорят:

— Чтобы «давить» — ума не надо. Только ради чего «давить»?

Если смысл войны не понимают полковники, то что тогда говорить о солдатах?

Армия всегда оказывается в идиотском положении, если на него своевременно не имеют возможности повлиять умные люди…

ГРОЗНЫЙ

Когда власть бездарна, даже пустяковые споры вместо дипломатов начинают решать танки…

Операция началась 11 декабря 1994 года силами, равными в общей сложности примерно шести общевойсковым полкам. Их поддерживали два полка боевой авиации. Плюс подразделения ФСК и спецназа. Плюс пограничные части, стоящие по периметру региона кризиса.

На 1 января 1995 года общая численность личного состава всех силовых структур, задействованных в операции, достигла уже примерно 5 дивизий. Было почти восьмикратное превосходство над вооруженными отрядами Дудаева. А Грозный еще не взят. И это — на 21-й день операции…

Самое страшное в новогоднюю ночь в Грозном ждало тех, которые входили в него первыми. Их послали «на штурм города». А по сути — на верную смерть.

Когда командир Краснодарского корпуса генерал Константин Пуликовский вышел к Грозному, разведка доложила о странной ситуации — противник не наблюдается. Осторожный комкор долго стоял в размышлении, не решаясь входить в город. Доложил о ситуации в штаб Объединенной группировки в Моздок, где, как выяснилсь позже, полным ходом шло праздничное виночерпие. Оттуда решили покомандовать вслепую и распорядились:

— При напролом! Используй момент!

Даже с Новым годом забыли поздравить. Закуска стыла…

Пуликовский попер. В авангарде шла 131-я Майкопская бригада его корпуса.

Когда начнется разбирательство трагедии, некоторые журналисты перепутают Краснодарский корпус с Волгоградским и станут почем зря костерить генерала Льва Рохлина, который к тому времени был в совершенно ином месте и не спешил соваться в воду, не зная броду…

Когда начнется разбирательство трагедии, когда виновным командирам станет известно, что из Москвы выдвигается большая группа сотрудников Главной военной прокуратуры и военного трибунала, в бешеном темпе задним числом станут отрабатываться боевые приказы и планирующие документы.

Живые спешили списать грехи на мертвых. Живые спасались за счет мертвых. Мертвые были идеальными свидетелями и одновременно виновниками — они не умели давать показаний…

В пригороде Грозного чеченцы вывесили огромный плакат — «Дорога в ад. Добро пожаловать!»… Бог спас многих наших солдат и в этом аду. Чеченцы перебили не всех. Оставалось еще немало «воскресших из ада».

Самое страшное для высших командиров, пославших их на смерть под звон моздокских стаканов, состояло в том, что эти люди не потеряли способности говорить…

Вот свидетельства некоторых очевидцев тех событий.

Говорит командир батальона рязанского десантного полка майор Александр Холод:

— Представьте себе огромную колонну, которая в глухую темень втягивается в горловину улицы, ведущей практически неизвестно куда, в чужом незнакомом городе. Вокруг ни огонька. Карты, которые нам дали, были скверной копией с какого-то плана — не разобрать ни названий улиц, ни общегородского построения кварталов. Мы шли вслепую. Это была первая ошибка.

Вторая заключалась в том, что нельзя идти на бронетехнике в мышеловку, где нет ни маневра, ни скорости. Тем более на наших десантных машинах, которые спасают только от пуль да мелких осколков. Гранатомет их прошибает запросто.

Но мы пошли…

Майкопская бригада, находившаяся в авангарде, погибла…

ГИБЕЛЬ БРИГАДЫ

…Гибель Майкопской бригады — особая страница чеченской войны. Наверное, многие генералы и полковники МО и ГШ, штаба СКВО, замышлявшие штурм Грозного в ночь на 1 января 1995 года, очень хотели бы, чтобы эта страница была вырвана из позорной летописи чеченской войны.

Эта страница уже сама по себе является приговором военного трибунала тем, кто затолкал наши войска в страшное жерло города. Вот продолжение показаний того же очевидца гибели Майкопской бригады — майора Холода. Его подразделение было брошено на выручку бригаде, которой уже, по сути, не было.

— Наутро, когда десантники, уже в пешем строю прочесывая местность, ворвались в район вокзала, от которого осталось лишь название, и заняли окружающие дома, они увидели, что стало со 131-й Майкопской. Около сотни боевых машин стояли, как на параде, выстроившись в одну колонну. В некоторых даже еще горел свет, работали моторы. Вокруг лежали убитые ребята. Совсем юные. Спасать было некого…

Бывший командир роты десантников капитан Александр Ильин продолжает страшный рассказ сослуживца:

— Я никогда не встречал такой неразберихи, какая царила в первые недели нашей чеченской эпопеи. Были ли боевики кем-то предупреждены? Утверждать не берусь. Десантники не знали о дудаевцах ничего и все разведданные добывали ценой собственной крови. Я уже не говорю о картах, за которые кого-то следует отдать под суд (тут, видимо, надо вести прежде всего речь об ответственности картографического управления Генштаба, в его обязанности входит обеспечение войск необходимыми картами. — В. Б.).

Ильин продолжает:

— Могу привести такой пример. Поручают взять громадный, с мощными стенами и глубокими, как водится, подвалами Дом госбезопасности. Такие здания, естественно, типовые. Мы запросили в ФСБ данные о внутренней планировке, толщине стен и т. д. Оказалось, что в ФСБ, офицеры которого обещали за десять минут добраться до кабинета Дудаева, документов насчет своего же ведомства нет. Зато какой жесточайшей проверке подвергла контрразведка боевого офицера, раненного в голову и сумевшего вывести из окружения двенадцать солдат с уничтоженной БМД. Он десять дней пробивался к своим, его считали погибшим. Вместо благодарности ему предложили перед допросом сдать оружие. А говорят, что нравы «СМЕРШа» — в прошлом…

Говорит командир части десантников полковник Александр Ленцов:

— Я часто вспоминаю новогоднюю ночь 1995 года. И вспоминаю с чувством стыда за Отечество. Ночь. Кромешный ад. Горят танки. Мы выносим убитых, раненых. А Россия забыла о нас, посланных погибать, причем непонятно за что. По радио доносятся звуки московского веселья. Идет традиционная новогодняя передача, рекой льется шампанское. Звучат поздравления: «С Новым годом!», «С новым счастьем!» Лишний раз убедился в том, какое в России (простите за грубое слово, но иного подобрать не могу) скотское отношение к армии…

Потом, после Грозного, я слышал на Арбате многие патетические речи. Ничто в России не делается с таким блеском, как оправдывание собственной глупости, которая была очевидна еще до того, как она стала фактом.

Ах, как же красиво, как точно звучали тогда в кремлевских и правительственных стенах очень правильные слова о том, что причина сокрушительных потерь федеральных сил в ту ночь — в беспринципности штабов, начавших кампанию без учета того, что за три года правления режим Дудаева только и делал, что усиленно готовился к войне.

Мы сделаем это «открытие» и прозреем уже скоро — в ту же черную зиму 95-го, когда небо над Чечней закишело вертолетами, заваленными трупами и останками наших солдат. В Ростове, Моздоке и Владикавказе не знали, куда их складывать, — не хватало даже вагонов-рефрижераторов, в которых обычно возили мороженое мясо.

Я зажмуриваю глаза. И перед глазами одна и та же картина: из боевой машины пехоты в центре Грозного торчат обгоревшие до костей солдатские руки. А рядом — зажравшаяся, с раздутым животом, чеченская собака, лениво шевелящая языком над обглоданной человеческой костью…

…Пока еще не обнародован факт, раскрывающий еще одну причину гибели Майкопской бригады. Когда наши разведчики поймали дудаевского шпиона, тот на допросе признался, что для русских дудаевский штаб заблаговременно готовил «мышеловку». В ночь с 31-го на 1-е Дудаев и Масхадов приказали своим войскам, чтобы ни одна машина — «от велосипеда до танка» — не передвигалась по городу. Ибо каждая движущаяся цель, даже с выключенными фарами, будет уничтожаться. Приказ был безукоризненно выполнен. Чеченцы в упор расстреливали наши танки, бронетранспортеры, боевые машины пехоты и грузовые автомобили, которые плотным строем ринулись в город, обозначая себя иногда не только габаритными огнями, но и фарами…

Они уничтожали все, что двигалось…

…Сегодня уже 17 января 1995 года, а Грозный пока еще не взят под полный контроль. Генералы Грачев и Колесников продолжают накачивать группировку новым пополнением.

Все мои попытки установить более-менее точное число наших жертв не приносят успеха. В конце концов, я окончательно убеждаюсь, что этого никогда и никому не удастся сделать.

Поток лжи о наших жертвах настолько велик, что в нем тонут даже малейшие проблески истины. Например, по состоянию на 5 января официально сообщалось, что число погибших в Российской армии было равно примерно 70. Но еще 5 января на военный аэродром Чкаловский приземлился военно-транспортный медицинский самолет «Скальпель» с 326 трупами наших военнослужащих на борту.

Трупы были свалены в кучу. «Удобными» считались те, к рукам или ногам которых врачи могли прикрепить бирку. Многим покойникам бирку прикреплять было не к чему — не было ни рук, ни ног. У них был номер, написанный зеленкой там, где можно было его написать…

Еще дней через десять пришло сообщение, что наши потери — около 400 человек. Главный штаб дудаевской армии утверждал, что Грачев потерял около 4000 своих подчиненных.

На войне каждая сторона врет в свою пользу, уменьшая собственные потери и многократно увеличивая потери противника.

Закон войны.

ФИНТ

30 декабря по Арбату пополз слух, что Грачев возвратился в Москву. 31 декабря министр якобы опять срочно улетел в Моздок.

И при этом никто из центрального аппарата его на пятом этаже не видел.

Все эти слухи и разговоры объяснялись логично: Грачев якобы соблюдал понятные меры предосторожности и ему было не до новогоднего праздника и не до собственного дня рождения 1 января (хотя самые посвященные блистали осведомленностью и поговаривали, что на самом деле Пал Сергеич родился 26 декабря). Но так или иначе, а свой день рождения он встречал на войне.

…Лишь спустя много времени я узнаю, что тогда Грачева в Москве вообще не было.

В те предновогодние дни он из Моздока никуда не вылетал.

В преддверии штурма Грозного соблюдались повышенные меры маскировки. Распускались усиленные слухи о том, что никто не собирается «портить священный праздник». Все это имело целью ввести чеченцев в заблуждение перед решающим ударом по их столице.

Потому был задуман спектакль: Грачев сядет в самолет, который отрулит на дальний край ВПП, там министр вылезет из него, пересядет в машину, а его борт тотчас рванет на взлет…

Так и было сделано. Но убаюкать бдительность чеченцев таким способом не удалось.

…По характеру устных и письменных распоряжений министра в те часы можно было судить, что Грачев решительно намерен взять Грозный в первые дни 1995 года. В то время я еще не знал о том, что произошло в Моздоке вечером 31 декабря…

Немного позже, в середине января 1995 года, один из весьма осведомленных офицеров Службы безопасности президента, с которым у меня завязались хорошие отношения, сообщил мне, что в Моздоке накануне ночного штурма состоялась дружеская пирушка, на которой и родилась бредовая идея (ее приписывают Грачеву): кто ворвется в Грозный, тот получит Звезду Героя…

Говорили, что там же присутствовал вице-премьер правительства Олег Сосковец (он потом отрицал это). Но и в Москве, и в Моздоке, и в Ростове остались свидетели… А вскоре и председатель Комитета Госдумы по обороне Сергей Юшенков в открытую сообщил о том же в одном из интервью для прессы.

Во время ночного штурма Грозного полузахмелевшие командиры, пожелавшие преподнести министру-имениннику подарок ко дню рождения, все-таки решились на ввод частей в некоторые районы города…

И будут потери. Будут страшные потери…

ДУДАЕВ И ЕГО АРМИЯ

Когда в новогоднюю ночь пытавшиеся взять Грозный «федеральные войска» потерпят крах и город будет густо устлан трупами наших солдат и офицеров, в Кремле, в Минобороны и Генеральном штабе настанет «час первого прозрения»…

В те дни не только войсковые командиры и простые солдаты, воевавшие в Чечне, очень часто задавались одним и тем же вопросом: откуда у дудаевцев столько оружия? Ведь поначалу им говорили, что против них восстали чуть ли не пастухи. А тут была самая что ни на есть вооруженная до зубов армия.

Задавал себе этот вопрос и я. И прошло немало времени, прежде чем я смог ответить на него…

…5 октября 1991 года дудаевцы захватывают здание КГБ Чечено-Ингушской Республики. Похищено около 2000 единиц стрелкового оружия и более 20 миллионов боеприпасов к нему. В республике растет число вооруженных нападений на государственные объекты с целью захвата оружия, сопровождающихся убийствами людей. По данным спецслужб на октябрь 1991 года, число стволов в подразделениях «национальной гвардии» уже превышало 2500 единиц. Пропуском в состав «национальной гвардии» часто служило оружие, похищенное в результате нападений на советских военнослужащих или воинские арсеналы.

Ельцин принимает решение направить в Чечню вице-президента России Александра Руцкого. Вместе с Руцким в Грозный прибывают министр внутренних дел генерал Дунаев и представитель Комитета государственной безопасности Иваненко. Снимается с должности председатель КГБ ЧИР Кочубей из-за того, что допустил захват боевиками большого количества стволов из штаба своего ведомства.

Во время беседы с Завгаевым Руцкой поинтересовался, откуда у боевиков, атаковавших здание КГБ республики, взялось столько оружия. Завгаев, по словам самого же Руцкого, заявил, что оно было доставлено в Грозный еще в начале августа «из Москвы». Каким транспортом оно доставлялось и кем — на эти вопросы Завгаев не смог ответить. Эта загадка осталась неразгаданной. Однако позже, в течение 1993–1995 годов, российскими спецслужбами было перекрыто несколько каналов перекачки оружия и боеприпасов в Чечню из России.

11 октября 1991 года коллегия МВД ЧИР приняла решение о разоружении незаконных дудаевских формирований (к этому времени КГБ и военная контрразведка уже располагали информацией о том, что НВФ имеют в своем распоряжении не только около 3000 единиц стрелкового оружия, но и около 30 единиц автомобильной техники, 10 бронированных машин, похищенных в учебном центре одной из дивизий Советской Армии)…

Захваты оружия дудаевцами в воинских частях и арсеналах продолжают усиливаться. Министр обороны СССР маршал Евгений Шапошников шлет в войска одну за другой директивы с требованиями усилить охрану военных объектов, обеспечить полную сохранность вооружений.

В соответствии с указом президента РСФСР силовые ведомства готовятся к осуществлению мер по реализации чрезвычайного положения в ЧИР. Начинается переброска по воздуху подразделений МВД. В частях Советской Армии, дислоцирующихся в ЧИР, объявляется казарменное положение.

Войска «национальной гвардии» Дудаева приводятся в повышенную боеготовность. Председатель Комитета государственной безопасности информирует Президента СССР Горбачева о вероятности «серьезных» вооруженных столкновений в Чечне.

Позицию Верховного Совета РСФСР из-за противоборства в нем двух сил — за введение ЧП и против — невозможно понять. После предложения Президиума ВС о снятии с должности Баранникова, обвинявшегося в «срыве высадки внутренних войск» в Чечне и даже в саботаже, Верховный Совет уже через 2 дня отменяет указ Ельцина о введении ЧП.

Выступивший на сессии ВС РСФСР вице-президент А. Руцкой закончил свое выступление пророческими словами:

— Запомните, не пройдет и 2–3 лет, как Чечня захлебнется кровью.

Эти слова были произнесены 11 ноября 1991 года (война с Чечней началась 11 декабря 1994 года).

Пользуясь нерешительностью Москвы, Дудаев переходит к массированным акциям по захвату войсковых арсеналов. Командование Северо-Кавказского военного округа завалено донесениями контрразведки о новых захватах оружия. Эти же донесения десятками уходят в Министерство обороны СССР, откуда снова следуют грозные шифровки маршала авиации Шапошникова «предпринимать все необходимые меры по сохранности оружия».

12 ноября 1991 года боевики Дудаева захватили базу 382-го авиационного полка и аэродром Ханкала. Командиры этих частей послали панические шифровки в штаб округа (Ростов) и Главный штаб ВВС, чтобы хоть как-то оправдать свою неспособность выполнить приказ министра обороны о необходимости «предпринимать все необходимые меры по сохранности оружия». Дудаевцы пригрозили им, что в случае оказания вооруженного сопротивления все офицеры и их семьи будут расстреляны. В тот же день представитель штаба СКВО генерал-полковник Строгов с группой генералов в экстренном порядке прибывает в Грозный, чтобы разобраться с ЧП. Его приезд ничего не меняет.

26 ноября на встрече с руководством грозненского гарнизона Дудаев объявляет о своем решении создать на базе советских соединений в ЧР 2 чеченские дивизии и «пригласил желающих» служить в чеченской армии.

27 ноября Дудаев издает указ о национализации оружия и боевой техники, находящихся на территории ЧР.

Осознав, что уже невозможно остановить разграбление дудаевцами воинских частей и оружейных арсеналов, командующий СКВО приказывает начальнику штаба генералу Чернышеву прибыть в Грозный на переговоры с Дудаевым. Но маховик оружейного грабежа раскручен дудаевцами уже настолько, что его не удается остановить никакими переговорами. Дудаев ведет себя с НШ СКВО высокомерно. Чернышев уезжает ни с чем.

И опять в Москву за подписью командующего СКВО 29 ноября 1991 года летит на имя министра обороны СССР маршала авиации Шапошникова шифровка, из которой следует, что необходимо в самом срочном порядке спасать хотя бы то, что еще можно спасти. Руководство СКВО просит у Шапошникова «вмешательства». И министр обороны «вмешивается»…

…В декабре в Грозный прибывают первый заместитель министра обороны СССР генерал-полковник Павел Грачев и первый заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР генерал-полковник Владимир Журбенко. Грачев встречается с Дудаевым «за закрытыми дверями».

Переговоры о «торгах» не протоколировались. Позже станет известно, что речь шла о «честном» дележе еще не захваченных боевиками вооружений поровну. Дудаев не шел ни на какие компромиссные варианты. Возвратившись в Москву, Грачев докладывает Шапошникову о результатах переговоров с Дудаевым. Шапошников информирует Ельцина. Ельцин принимает решение о выводе войск из Чечни. Вскоре в штаб СКВО поступает директива министра обороны о выводе частей.

* * *

…После роспуска СССР соединения и части на территории Чечни стали «ничейными», так как Москва официально не подтвердила права на свою юрисдикцию над ними. Этим тут же воспользовался Дудаев и объявил о своей юрисдикции над целым рядом частей и соединений (в частности, над 566 м конвойным полком МВД). Для дудаевцев наступило «золотое время» — начался период «законной национализации» вооружений. В 173-ю учебную танковую дивизию (или, по-другому, — 173-й окружной учебный центр) прибывает делегация дудаевцев с требованием передать «законным хозяевам» все оружие, технику, боеприпасы. Командование дивизии категорически отказывается делать это. Глава чеченской делегации заявляет, что для выполнения указа президента республики будет применена вооруженная сила. После отъезда делегации командир дивизии немедленно докладывает об этом руководству СКВО. В ответ следует приказ командующего войсками военного округа о приведении дивизии в полную боевую готовность.

Вскоре гарнизон дивизии окружают войска «национальной гвардии» Чечни. Следует последнее предупреждение. Под прицелами дудаевских орудий — штаб дивизии, казармы, жилые дома, школа и даже детский сад. Жены офицеров и прапорщиков уговаривают мужей во имя спасения жизни детей пойти на уступки дедаевцам, «раз уж Москва бросила нас». Личный состав дивизии без сопротивления передает чеченцам все имеющееся в соединении оружие — танки, боевые машины пехоты, бронетранспортеры, артиллерию (в том числе и реактивную), противотанковые средства, стрелковое оружие, а также склады боеприпасов.

Из показаний командира войсковой части генерал-майора Соколова Генеральному прокурору РФ (24 марта 1992 года):

«…Ни по одному факту оскорбления российских офицеров и прапорщиков, членов их семей, включая и физические, нападений на часовых, захвата автотранспорта компетентными органами Чечни решений не принято, виновные не найдены и не наказаны, похищенное не возвращено. Пик напряженности по отношению к воинским частям пришелся на первую декаду февраля, когда определенными экстремистскими кругами были организованы нападения на военные городки с целью их грабежа и захвата оружия».

Показания российского генерала по-военному конкретны. Огромный список оружия, боевой техники, автотранспорта. Шел массовый грабеж наших частей. Шел март 1992-го. Война Дудаева против Москвы шла полным ходом.

В мае 92-го министр обороны Российской Федерации генерал армии П. Грачев издает приказ, предусматривающий принципы раздела с Дудаевым оставшихся в Чечне, еще неразграбленных боевой техники и оружия. Выполнить приказ министра предписывается командующему СКВО и подчиненным ему службам военного округа. Основной принцип — 50 х 50.

25 мая исполняющий обязанности командующего войсками СКВО генерал Иван Строгов подписывает с Дудаевым договор (?!) о передаче чеченской стороне половины оставшихся на военных базах и в арсеналах, в воинских частях вооружений. Договор вступает в силу с момента подписания. Начинается дележ. Строгов сообщает министру обороны, что приказ невозможно выполнить из-за того, что разграбление арсеналов продолжается и что нельзя инвентаризировать даже то, что осталось. -

28 мая в штаб СКВО поступает новый приказ Грачева — передать чеченской стороне оставшиеся вооружения. Вряд ли Грачев издал приказ от 28 мая без согласования с высшей властью. К тому времени он всего лишь 10 дней находился в должности министра обороны и на такое «самовольство» наверняка бы не рискнул.

* * *

В Министерство обороны и Генштаб, в Главную военную, Генеральную прокуратуру, военную прокуратуру Северо-Кавказского военного округа (Ростов) продолжают поступать сотни заявлений наших военнослужащих и членов их семей с просьбой защитить от чеченского беспредела.

Грачев метался по кавказским гарнизонам, но был уже беспомощен.

Документ.

Из материалов служебного расследования.

(24 июня 1992 года):

«…Вследствие резкого обострения обстановки в г. Грозном и ультимативного требования руководства Чечни к военнослужащим до 10 июня с. г. покинуть город, командование СКВО было вынуждено срочно вывести оставшийся личный состав Грозненского гарнизона за пределы республики. В результате часть вооружения, техники, боеприпасов и запасов материальных средств были захвачены националистами республики.

Это составило:.

— танков — 42, БМП — 34, орудий и минометов —145, зенитных средств —15, автомобилей — около 500, стрелкового оружия — около 40 тысяч единиц, запасов материальных средств — 60 тысяч тонн.

— по Войскам ПВО: радилокационных станций — 23, стрелкового оружия — 939, боеприпасов — 319,5 тысячи штук, автомобилей — 304, запасов ГСМ — 48 тонн…»

* * *

Июль 1992-го… Чечню покидают последние группы офицеров, прапорщиков и членов их семей. На маршрутах движения войсковых колонн их встречают вооруженные дудаевские боевики и проводят обыски. Изымаются последние припрятанные стволы. У офицеров отбирается даже их личное табельное оружие. Под угрозой расстрела боевикам отдается все до последнего патрона. Дудаевцы проводят повальные обыски в поездах и самолетах, уходящих из Чечни.

В Чечне активно формируется «национальная армия». На базе частей Российской армии разворачивается полнокровный процесс обучения специалистов. Вооруженная до зубов чеченская армия все больше приобретает облик организованной, хорошо обученной силы. В ее рядах — многие тысячи тех, кто еще недавно служил в Советской Армии, прошел Афганистан.

Более 150 офицеров-чеченцев в званиях от лейтенанта до полковника занимают командные посты в вооруженных формированиях Дудаева. Интенсивно проводятся занятия по огневой, тактической, технической подготовке, стрельбы из всех видов тяжелого и стрелкового оружия. Запасы оружия и боеприпасов, захваченные в российских частях, позволяют поставить учебный процесс на широкую ногу.

* * *

В июне 93-го в Грозном проходит массовый митинг оппозиционных Дудаеву сил. Верная президенту армия жестоко подавляет недовольных, расстреливая их из крупнокалиберных пулеметов. Оружие, захваченное в российских частях, начало активно «работать».

…Уже длительное время всецело занятый разборками с оппозицией Кремль, кажется, не обращает внимания на информацию спецслужб о положении дел в Чечне. Но в Москве один за другим появляются представители чеченской оппозиции, с которыми вступают в тайные переговоры Шахрай, Котенков, Лобов, Степашин. На Арбат просачивается информация, что представители чеченской оппозиции убеждают российские власти помочь им, в том числе и оружием. Власти продолжительное время «изучают вопрос». В Чечню совершают нерекламируемые поездки группы сотрудников ФСК и ГРУ…

ГОД 94-й

С весны 94-го оплотом вооруженной чеченской оппозиции становится Надтеречный район Чечни. Туда планируется тайная переброска российских «волонтеров» и оружия (в том числе и тяжелого) через Северо-Кавказский военный округ. Российские спецслужбы приступают к проработке вопроса о консолидации отрядов оппозиции и укреплении их российскими военнослужащими.

Вояжи чеченских эмиссаров в Москву становятся все более интенсивными. На Арбате уже многие почти открытым текстом начинают поговаривать, что идет подготовка выступлений чеченской оппозиции. В числе хорошо знакомых нам лиц мелькает и Хаджиев. Его «курирует» заместитель министра по делам национальностей Александр Котенков. К Котенкову у нас в МО и ГШ практически тотальное негативное отношение: еще со времен «суда над КПСС» этот чиновник вместе с Шахраем, на мой взгляд, весьма неуклюже играл роль беззаветного слуги режима…

В Чечню снова тайно убывают несколько представителей ФСК и ГРУ, которые вступают в контакт с лидерами антидудаевской оппозиции.

В ходе тайных переговоров с руководителями наших «компетентных органов» (в том числе и курирующими Москву и Московскую область) они делают упор на необходимость переброски в Чечню «опытных специалистов» из числа офицеров и солдат (добровольцев), которые могли бы стать ядром вооруженных отрядов оппозиции. Вскоре представители контрразведки появляются в ряде подмосковных гарнизонов (Апаби-но, Кубинка, Наро-Фоминск, Солнечногорск, Чучково и др.) и начинают вербовку «добровольцев» из числа офицеров и солдат.

В Надтеречный район Чечни началась переброска российских военнослужащих-наемников и оружия. У оппозиционеров появляются танки, реактивная артиллерия и даже вертолеты «без опознавательных знаков».

Совет безопасности РФ запрашивает у ФСК и ГРУ Генштаба, у разведорганов Северо-Кавказского военного округа данные о количестве вооружений, боевой техники и боеприпасов у дудаевцев. Такие данные предоставляются…

В дудаевских формированиях на август 1994 года состояло более 15 тысяч человек, а на конец декабря того же года уже около 25 тысяч вооруженных бойцов.

1—5 сентября начались бои дудаевских войск с группировкой Лабазанова, которая потерпела поражение. 17 сентября дудаевцы заняли господствующие высоты у села Толстой-Юрт. 27 сентября они попытались занять и село Знаменское, но были отбиты благодаря грамотным и решительным действиям «штабной группы», состоявшей в основном из российских наемников.

…В российской и иностранной прессе все чаще стали по-являться материалы (в том числе и фотоснимки), в которых раскрывались формы помощи Москвы антидудаевской оппозиции боевой техникой и личным составом. И хотя эти утверждения уже невозможно было не признать, официальная Москва упорно отрицала свою причастность к боевым действиям в Чечне…

7 октября Совет Федерации принял обращение к народу Чеченской республики, в котором лидеры Чечни призывались к переговорам с целью мирного разрешения конфликта. Однако боевые действия в Чечне не прекращались. 15 октября войска оппозиции с двух сторон вошли в Грозный, достигли президентского дворца, а затем покинули город. Военное командование Временного Совета заявило, что «состоялась генеральная репетиция свержения дудаевского режима». Было что-то очень похожее если не на провокацию, то на безумие…

* * *

Бездарно организованный 26 ноября при участии вицепремьера Николая Егорова и при посредничестве другого «представителя Центра» — генерала Александра Котенкова «поход на Грозный» (с привлечением российских солдат и офицеров) с треском проваливается.

Танки и вооруженные отряды вошли в Грозный, достигли президентского дворца, где и были разбиты наголову. Многие бойцы позорно бежали с «поля боя», побросав танки, гранатометы, автоматы, бронетранспортеры, боевые машины пехоты и автомобили с боеприпасами. Многие российские военнослужащие были убиты или пленены.

В тот день, 26 ноября 1994 года, в руки дудаевцев, по данным военной разведки, попало не менее 500 автоматов, 30 гранатометов, 15 танков, 20 БМП и БТР, свыше 150 тысяч боеприпасов к стрелковому оружию и 1,5 тысячи — к тяжелому. Дудаевские командиры представили иностранной прессе плененных российских офицеров и солдат, захваченное оружие как свидетельство прямой причастности Вооруженных Сил РФ и центральных спецслужб к организации боевых действий в чеченской столице. После продолжительного отрицания этих фактов Москва в конце концов была вынуждена признать, что все это соответствует действительности…

У нас на Арбате пошла лицемерная игра: нашей пресс-службе было категорически приказано не использовать слова «пленные военнослужащие». Вместо них рекомендовалось употреблять «насильно захваченные».

Афганистан. Будущий президент Ингушетии Руслан Аушев был ранен В одном из боев осенью 1986 года. Сослуживцы навещали его в госпитале. Пока офицер лечился, солдат-ингуш регулярно поливал цветы в кабинете командира…

«И наставлял Герой — Героя…»

Начальник Генерального штаба Вооруженных Сил РФ генерал армии Михаил Колесников (справа) и начальник Федеральной службы безопасности РФ Михаил Барсуков вместе обсуждали план «силовой» операции в Чечне…

Прибывший в Моздок вице-премьер Олег Сосковец после доклада министра обороны РФ генерала армии Павла Грачева «вдохновлял» военачальников на более решительные действия по наведению конституционного порядка в Чечне…

Многих солдат, едва успевших надеть военную форму, служба выводила на трудные дороги войны…

…Рано утром 11 декабря 1994 года танковые колонны Объединенной группировки рванулись к границам Чечни…

На улицах Грозного чеченцы часто помещали плакат с ехидной надписью: «Дорога в ад. Добро пожаловать!»…

О многом думалось российским солдатам, побывавшим в том аду…

«Пусть солдаты немного поспят…»

Чеченские старейшины искуснее профессиональных агитаторов вдохновляли дудаевские отряды на борьбу с «оккупантами»…


Чтобы не замерзнуть, российские солдаты иногда грелись у костров, которые разводили на кучах денег…

Это все, что осталось от погибшего русского солдата после того, как его труп обглодали чеченские собаки…


Президент РФ выступил с Обращением к участникам вооруженного конфликта в Чеченской республике, в котором потребовал от противоборствующих сторон в течение двух суток сложить оружие и распустить все вооруженные формирования. Требования президента остались невыполненными. Кто-то из наших, генштабовских, многозначительно сказал: «Когда рука оторвана, аспирин не помогает…»

Совет безопасности РФ, обсуждавший ситуацию в Чечне, принимает решение об оперативной подготовке к вводу войск в республику. Некоторые члены Совета (в частности, генерал Андрей Николаев) настаивают на том, что необходимо основательно подготовиться к такой акции и продумать все детали, спрогнозировать все последствия. Президент РФ принимает решение выслушать соображения министра обороны РФ генерала армии П. Грачева.

Грачев докладывает, что войсковая операция может быть подготовлена в течение месяца. Но, зная истинное состояние войск, он все же пытается подвести членов СБ к необходимости продолжения мирного выхода из конфликта. Президент отвергает эту идею как уже исчерпавшую себя и настаивает на силовом варианте. Его поддерживает большинство членов СБ.

Вскоре Главное оперативное управление Генерального штаба ВС РФ приступает к разработке плана войсковой операции…

* * *

11 декабря началось выдвижение войсковых колонн Российской армии в направлении Чечни, Они уже с первых километров движения по Ингушетии и Дагестану стали встречать противодействие местных жителей, что сорвало все графики прохождения установленных рубежей. Толпы стариков, женщин и детей перекрывали собой основные маршруты. Стали отмечаться факты вредительства со стороны ингушей и дагестанцев: прокалывались колеса наших «Уралов», в топливные баки подсыпался сахар. Случались и поджоги боевых машин. Среди личного состава (в том силе и офицерского) отмечалась растерянность.

На территории Чечни наши войска встретили ожесточенное сопротивление вооруженных отрядов дудаевцев. Появились первые жертвы. Один из снарядов чеченского «Града» попал в боевую машину и уничтожил сразу 5 человек во главе со старшим офицером.

…После провала «блицкрига» в Грозном в январе 1995 года в российских средствах массовой информации стал усиленно муссироваться вопрос: кто же все-таки виноват в том, что армия Дудаева оказалась до зубов вооруженной? Было начато парламентское расследование. Думские комитеты по обороне и безопасности запросили документы из МО и ГШ, потребовали объяснений и от бывшего министра обороны СССР маршала авиации Евгения Шапошникова. У нас в Генштабе идет какая-то странная возня с «чеченскими документами»: их в срочном порядке изымают из дел и они исчезают неизвестно куда…

В те же дни в телеинтервью маршал Шапошников сделал сенсационное заявление со ссылкой на номера документов, в соответствии с которыми доказывалось, что в передаче столь большого количества оружия чеченцам его личной вины нет. Маршал утверждал, что окончательную точку в передаче оружия дудаевским формированиям поставил П. Грачев.

При этом Шапошников сослался на шифровку министра обороны России от 28 мая 1992 года на имя командующего войсками Северо-Кавказского военного округа (к тому времени Грачев уже вторую неделю находился в должности главы военного ведомства и, следовательно, нес ответственность за сохранность оружейных арсеналов российских частей в Чечне). Был и еще один документ…

«Командующему войсками СКВО (лично)

Разрешаю передать Чеченской республике из наличия 173 гв. ОУЦ (окружной учебный центр, который по уровню вооруженности приравнивался к дивизии. — В.Б.) боевую технику, вооружение, имущество и запасы материальных средств в размерах:

— боевую технику и вооружение — 50 %

— боеприпасы — 2 бк

— инженерные боеприпасы — 1–2 %

Автомобильную, специальную технику, имущество и запасы материальных средств реализовать по остаточной стоимости на месте.

П. Грачев.

28. 5. 92.

Уже вскоре после выступления Шапошникова в «Вестях» и обнародования шифровки Грачева на квартире маршала отключается правительственный телефон, а Центр общественных связей Федеральной службы контрразведки распространяет заявление о том, что сейчас, дескать, вопрос об оружии не является важным и первоочередным.

Почему ведомство Степашина заняло именно такую позицию, — объяснить было несложно: дело в том, что органы ФСК не сумели предоставить властям полные данные о количестве оружия у дудаевской армии накануне ввода войск в Чечню и опирались во многом на информацию Генштаба (в этом несложно убедиться, например, по тому, что и ГШ, и ФСК в некоторых документах называли одинаковое количество танков у Дудаева — 42, а уже в мае 1995 года оказалось, что их почти 130).

Возможно, что ФСК не была заинтересована в раскручивании проблемы передачи оружия Дудаеву, поскольку и на разведке лежал большой грех за то, что дудаевская армия оказалась гораздо более вооруженной, чем это было представлено в документах спецслужб, врученных членам Совета безопасности в ноябре — декабре 1994 года. Такой промах тоже был одной из причин огромных жертв с нашей стороны. К тому же позже выяснилось, что дудаевцам досталось не 50, а почти 95 процентов вооружений и техники. И ФСК, и МО были повязаны здесь «корпоративным интересом» и дружным фронтом выступали против Шапошникова.

После того как Шапошников своим телеинтервью нанес ощутимый удар Грачеву с помощью конфиденциального документа, в аппарате министра обороны стали лихорадочно думать об ответных мерах. 18 января 1995 года в газете «Красная звезда» появилось заявление Минобороны, в котором признавалось наличие шифровки Грачева командующему СКВО от 28 мая 1992 года, но в то же время особо подчеркивалось, что то была вынужденная мера, вызванная бездействием союзного, а затем российского правительства и лично бывшего министра обороны СССР, а в последующем — Главнокомандующего Объединенными Вооруженными Силами СНГ.

Было ясно, что Грачев не хочет оставаться в долгу перед маршалом Шапошниковым…

Шапошников упрек не принял. В своих некоторых заявлениях в прессе он подчеркивал, что П. Грачев был не только первым заместителем министра обороны СССР, но и председателем Государственного комитета Российской Федерации по обороне. Следовательно, он имел ранг члена правительства и именно поэтому и вел переговоры с чеченской стороной об оружии (Грачев выезжал в Чечню в декабре 1991-го и феврале 1992-го). Было совершенно очевидно, что на профессиональные доводы в споре двух «героев августа» все сильнее накладывает отпечаток и взаимная антипатия. Разборки в рядах доблестного генералитета всегда были признаком загнивания армии…

Еще в декабре 1991-го, после того как Грачев побывал в Чечне в ранге первого заместителя министра обороны СССР, он доложил Шапошникову о положении дел. А после этого Шапошников отправил в войска директиву:

«Главнокомандующему Сухопутными войсками, командующему войсками Северо-Кавказского военного округа

Прошу совместно с правительством Чечено-Ингушской Республики определить перечень первоочередных взаимоприемлемых мер, направленных на разрешение проблемных вопросов жизни и деятельности войск на территории республики, а также о призыве граедан чеченской национальности на действительную военную службу в другие регионы страны.

Главнокомандующему Сухопутными войсками дать указание об изъятии запасов оружия и боеприпасов, хранящихся на складах воинских частей, расположенных на территории республики, и выводе их на центральные арсеналы и базы.

О принятых мерах доложить.

Е. Шапошников.

13. 12. 91 г.

Судя по всему, маршал Шапошников считал эту свою директиву козырным тузом в споре с Грачевым. Но разве меняется от этого суть проблемы? Директива все равно осталась невыполненной.

Голос Центра в тот период был похож на писк комара, пытавшегося перекричать горный камнепад.

…Центральная власть в Москве еще жила в сладкой эйфории победы и яростно делила портфели в Кремле и в правительстве, с каждым днем утрачивая контроль над ситуацией в некоторых национальных регионах. Шапошников был типичным представителем этой власти, все еще пытавшейся с помощью директив из Москвы управлять ситуацией в войсках, находящихся в «горячих точках». То, что безотказно срабатывало в советские времена, все чаще и на 10 процентов не «работало» во времена демократические…

Что думали о проблеме чеченского оружия некоторые наши военачальники? Главнокомандующий Военно-Воздушными Силами РФ генерал-полковник Петр Дейнекин:

— Что касается вопроса о передаче ему (Дудаеву. — В.Б.) оружия и авиационной техники, то должен сказать, что пресса во многом преуспела, распространяя непроверенные факты… Ни Шапошников, ни Грачев, ни тем более Дейнекин авиации и танков ему не передавали. Откуда 266 самолетов? Это учебнобоевые самолеты училища ПВО, которое там дислоцировалось. Все они могли носить НУРСы (неуправляемые реактивные снаряды. — В.Б.) и бомбы калибра до 100 килограммов. И когда мы, по данным разведки, убедились, что некоторые самолеты готовятся к практическому вылету, мы нанесли несколько авиационных ударов, чтобы вывести эти самолеты из строя… После уничтожения самолетов я получил в начале декабря (1994 года. — В.Б.) от Дудаева телеграмму, где он поздравлял меня с победой по завоеванию господства в воздухе. Но вместе с тем в этом же тексте было предостережение: встретимся мы не в воздухе, а на земле…

Командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковник Анатолий Квашнин (с мая 1997 года — начальник Генштаба ВС РФ) в ответ на вопрос одного из московских корреспондентов: откуда у дудаевцев оружие, боевая техника, боеприпасы, — чистосердечно ответил: «Издеваетесь? Да мы же и отдали…»

А в Генштабе многие документы, имеющие отношение к решению проблемы чеченского оружия, продолжали изымать из архивов…

ОППОЗИЦИЯ

Перед началом войны вопросами формирования так называемой оппозиции в Чечне активно занимался «наместник Ельцина» Николай Егоров. Некоторые генералы и офицеры ГШ и штаба СКВО, работавшие в Моздоке осенью и зимой 1994 года, уже хорошо знали, что Егоров и активно помогающий ему зам Шахрая Котенков выступают в роли своеобразных «кураторов» оппозиционного движения. В Моздок часто наведывались лидеры этой самой оппозиции (в частности, там не один раз видели Автурханова), которые получали немалые финансовые субсидии из «банка». Банком в шутку называли бункер, где ранее хранились ядерные боеприпасы. Там в мешках лежали деньги, которые время от времени «отсыпали» тем, кто наиболее яростно противостоял Дудаеву.

Денег было много. Об этом можно судить даже по тому, что некоторые боевые вертолетчики соглашались лететь в «зону» только за пол-лимона и это их условие частенько выполнялось.

Нередко бывали случаи, когда представители так называемой оппозиции откровенно надували ее «идеологов». Надувательство это подчас носило очень примитивные формы. Например, к Егорову являлись с рекомендательными письмами люди, называвшие себя лидерами антидудаевской оппозиции. Они получали деньги, оружие, технику. Однажды таким образом им было передано 20 новых машин «ГАЗ-66». Уже вскоре наведавшиеся в Надтеречный район егоровские эмиссары убедились, что этих машин в формируемых отрядах нет. Их неизвестно кому продали…

А уже в ходе войны органы военной контрразведки пресекли попытку группы наших военнослужащих обменять пулемет на новенький «ГАЗ»… И тайное становилось явным.

Уже в то время в ГШ стали поступать сигналы разведки, что таким же образом «оппозиция» продает не только машины, но и другое имущество, включая оружие (в том числе и тяжелое)…

Представители президентского, правительственного аппарата, всех силовых министерств категорически отрицали какую-либо причастность своих ведомств к тайным операциям, в том числе, разумеется, и к поставкам оружия и боевой техники силам так называемой оппозиции. Не оставалось в стороне и наше МО. Однажды Управление информации Минобороны (в то время его начальником был генерал Владимир Косарев) выступило с категорическим опровержением «слухов», назвав ихПпро-вокационными и совершенно не соответствующими действительности. А на следующий день в газетах появились снимки, на которых были изображены наши волонтеры…

Утром генштабовский генерал по телевидению убеждал зрителей, что ни одного российского солдата в Надтеречном районе нет, а вечером один из руководителей чеченской оппозиции Бугаев прямо в телекамеру возмущался, что Москва присылает потрепанную боевую технику, и требовал присылать новую. -

…Когда же пришли сообщения о том, что боевые вертолеты вооруженных формирований оппозиции подвергли ракетному обстрелу грозненский аэропорт, — нелепость наших неуклюжих маскировок стала особенно очевидной.

Но министр обороны упорно твердил в интервью, что ни один российский военнослужащий в Чечне не находится, что он, Грачев, не очень-то следит за происходящим в ЧР.

Игра была настолько реалистичной, что иной обыватель с опаской начинал подумывать: а может, действительно министр не знает даже, в какой стороне находится Чечня…

Когда вскоре дудаевцы стали почти каждый день брать в плен российских военнослужащих, Грачев вынужден был перед всем миром признать причастность своих подчиненных к той войне в Чечне, которая началась намного раньше «официальной»…

ПОКАЗАНИЯ ОФИЦЕРА ФСК

В начале декабря 1994 года московскому журналисту Сергею Мостовщикову удалось получить сенсационные сведения от одного из офицеров ФСК:

«…Β Управлении по борьбе с терроризмом ФСК был создан специальный отдел, которому надлежало заниматься изучением этих самых «горячих точек» типа Чечни, отслеживать все, что там происходит, и докладывать наверх. Руководил этим отделом полковник (теперь уже генерал) Хромченков А. И.

Чечней, кроме этого отдела, занимался в 1994 году заместитель директора ФСК РФ, начальник Управления ФСК по Москве и Московской области генерал-майор Е. Савостьянов…

Операция по «убиранию» Дудаева и его окружения и замене их на промосковскую антидудаевскую оппозицию готовилась давно. Об этом много раз говорилось на совещаниях директора ФСК Степашина с его замами и руководителями управлений, но никаких определенных планов не разрабатывалось.

О развитии ситуации в Чечне регулярно сообщали руководству страны. Хромченков несколько раз докладывал по этому вопросу заместителю министра по делам национальностей и региональной политике Котенкову, а однажды даже ходил вместе с Котенковым к Филатову.

В октябре — ноябре 1994 года лидеры оппозиции Умар Ав-турханов и Беслан Гантемиров зачастили в Москву. Приезжали они для встреч с Черномырдиным, то есть к операции начали готовиться на правительственном уровне.

В октябре на очередном совещании верхушки ФСК Савостьянов сказал, что «товарищам надо помочь». Савостьянов позвонил начальнику Управления по борьбе с терроризмом генерал-лейтенанту Семенову А. П. и велел помочь представителям Автурханова, работающим в ФСК по Чеченской республике. Нужно было подобрать для них специалистов из числа военнослужащих (как уволенных в запас, так и срочников), которые умели бы обслуживать бронетехнику и использовать ее по назначению.

Семенов в свою очередь позвонил начальнику Управления военной контрразведки Карпову В. Г и попросил помочь подобрать соответствующие кадры. Тогда Карпов позвал к себе заместителя начальника отдела военной контрразведки 2-й гвардейской мотострелковой Таманской дивизии подполковника Колесникова С. Н. и начальников аналогичных отделов 4-й гвардейской танковой Кантемировской дивизии полковника Бабакова, высших офицерских курсов «Выстрел» полковника Ман-кевича В. Н. и 18-й отдельной мотострелковой бригаде подполковника Дубину. Руководители отделов получили директиву, а в конце октября 1994 года в Москву прилетели 13 оперативных работников из ФСК Чечни. Руководил группой Юнус Тагиров…

С 3 по 9 ноября группа ездила по воинским частям Солнечногорского и Наро-Фоминского гарнизонов, конспиративно встречалась там с добровольцами, заранее выявленными контрразведывательным начальством, и заключала с ними контракты «на обслуживание бронетехники и участие в боевых действиях».

Контракт составлялся в одном экземпляре и скреплялся печатью с двуглавым орлом. За то, что доброволец подписывал контракт, он сразу на месте получал один миллион рублей. Три миллиона по контракту стоила подготовка бронетехники к бою, 25 миллионов обещали за легкое ранение, 50 — за ранение средней тяжести, 75 — за тяжелое. В случае гибели родственникам обещали выплачивать 150 миллионов…

Командир Кантемировской дивизии генерал-майор Поляков Б. Н. знал о том, что у него на территории работают сотрудники ФСК и присматриваются к специалистам по бронетехнике. Он почти не придавал этому значения, полагая, что, видимо, собираются формировать какое-то новое бронетанковое подразделение. Когда же ему самому сообщили об этом уже только, как говорится, по факту отбытия, он решил это дело остановить, и послал в Чкаловское своего начальника штаба полковника Орлова А. В.

Приехав в аэропорт, Орлов тут же поругался с заместителем министра по делам национальностей и региональной политике Котенковым А. А., который командовал сбором и отправкой волонтеров и не желал выпускать из рук кантемировцев.

Котенков бросился звонить по АТС-2 (вид закрытой связи. — В. Б.) начальнику Генерального штаба генерал-полковнику Колесникову Μ. П., но после разговора с ним сдался, отдал Орлову воинов из Кантемировской дивизии, но пообещал, что они все равно скоро прибудут в Моздок.

Кантемировцы вернулись в свой Наро-Фоминский гарнизон, а 15 ноября начальник Генштаба Колесников позвонил Полякову и в резкой форме приказал ему отправить в Моздок всех, подписавших контракты. На следующий день они уехали из того же Чкаловска.

…Всего контрактники получили 40 абсолютно новых танков (Т-72. — В. Б.), из них 15 машин были с «русскими» экипажами…

Захват Грозного с треском провалился, поскольку операция была крайне слабо организована, экипажам не поставили четкие задачи, не отработали вопросов взаимодействия, а кроме того, начисто отсутствовала обещанная поддержка авиации и пехоты…

Получается, что роли во всей этой истории распределились следующим образом: ФСК занималась информационным обеспечением, Минобороны разрабатывало непосредственно военную часть операции, Министерство по делам национальностей и региональной политике в лице Котенкова решало организационные вопросы направления контрактников в Чечню, военная контрразведка искала добровольцев…»

ВОЛЧОНОК

Офицеры МО и ГШ, возвратившиеся из Чечни, почти в один голос говорили о том, что смелость и упорство чеченцев в боях потрясают наших военнослужащих своей фанатичностью. В те дни я впервые услышал в арбатских коридорах фразу, которая заставила меня уже по-другому оценивать события на юге: «Там с нами не дерутся только грудные дети…»

Смерть любого чеченца-боевика, безвинного старика или ребенка — не просто смерть человека. Это смерть-агитатор. Это смерть-мина, которая рано или поздно должна была унести с собой на тот свет еще несколько жизней тех, кто в ней был повинен прямо или косвенно, а зачастую и вообще был ни при чем.

Однажды наши войсковые разведчики поймали в Грозном 14-летнего парня, пытавшегося расстрелять из автомата пост охраны. На допросе парень признался, что на его счету уже четыре убитых из засады российских солдата и что ему для полной кровной мести надо было убить еще четверых. Он признался также, что однажды два дня, подобно волку-охотнику, недвижно пролежал в снегу среди дымящихся еще развалин отцовского дома, выслеживая «добычу». Из 9 членов семьи молодого чеченца в живых остался только он…

МУСУЛЬМАНЕ

У чеченских бойцов была своя «мода»: к своим автоматам или ружьям они привязывали зеленые ленты. Некоторые солдаты Дудаева прикрепляли их к своей рубашке или телогрейке у сердца. Другие повязывали их словно косынку — поверх своих вязаных шапочек.

Зеленые ленты — на орудиях и боевых машинах, у входа в партизанскую землянку.

Зеленые ленты — цвет ислама. Чеченские бойцы присягнули на верность Аллаху и дали священную клятву — газават — умереть в борьбе с захватчиками.

На полусгоревших зданиях Грозного, на плакатах и лозунгах, разбросанных по всей Чечне, на простынях в руках митингующих чеченок — одно и то же: «Аллах велик», «Во имя Аллаха», «Аллах заботится о Чечне».

На защиту Чечни поднимался мусульманский мир, возмущенный действиями России. Горными тропами, пролегающими над смертельной пропастью, солидарные с Дудаевым мусульмане Турции, Азербайджана, Ирана, Саудовской Аравии, Афганистана и других стран шли на помощь братьям по вере, доставляли им оружие, провиант, деньги.

И чем больше погрязали мы в этой тупой войне, тем яснее становилось нашим генералам и солдатам, что на стороне противника есть нечто такое, чего не одолеть даже имеющей 20-кратное превосходство в силе и технике военной группировкой. Начав войну в декабре 1994-го с одной Чечней, уже зимой 1995-го Россия воевала с коалицией мусульманских стран.

…Долгие годы, словно тигр в московском зоопарке, покорно дремавший в железной клетке Советской власти ислам был выпущен в Чечне на волю и разозлен Москвой. Свою беспомощность, неумение просчитывать ходы далеко вперед она в пожарном порядке решила компенсировать грубой военной силой, посылая на смерть своих солдат.

Но чеченский ислам, подбадриваемый со всех сторон единоверцами, уже точил зубы не только на армию, он уже начинал все громче рычать на всех «неверных»…

«В газету «Казацкие ведомости»

В газету «Терский казак»

от правоверных мусульман Северного Кавказа

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Мы внимательно читаем ваши газеты, жалкие выродки, называющие себя казаками.

Так вот, русская мразь, то, что не удалось Гитлеру, свершим МЫ, правоверные мусульмане!

Уже поднялся и расправил мускулы наш молодой тигр — иракский Хусейн. Он призовет — и мы, правоверные мусульмане, все встанем под его знамя Пророка. Мы мусульмане, нас абсолютное большинство на земле, и нет той силы, которая могла бы нам противостоять, поэтому мы не скрываем и не боимся никого и ничего.

Спасибо вашему Ленину и другим, вы, русские, сгнили, вы — гнилой труп, жалкие пьяницы, среди вас уже не осталось мужчин, вы сами себя сожрали, Слава Аллаху!

Казачество, ха-ха, от ваших казаков и от ваших станиц уже ничего не осталось, мы пока сохраняем только их названия, но скоро, русское дерьмо, тем остаткам, которые вы на нашей святой земле называете казаками, — мы выпотрошим кишки, мы будем… ваших детей, мы будем вспарывать животы вашим сукам, мы это уже делаем, но что будет еще!

Вам мы отведем, русская погань, землю на Новой Земле, там мы устроим вам заказник. Будем приезжать охотиться на вас и белых медведей.

…Всему русскому дерьму мы даем три месяца срока на то, чтобы они все убрались из Чечено-Ингушетии, Дагестана и всего Северного Кавказа за Ростов, за Дон. Кто останется, будет то, что мы сказали. Мы, МУСУЛЬМАНЕ, МУЖЧИНЫ, поэтому предупреждаем…».

…Невеселое письмишко. Офицеры и солдаты читали его и бросали в костер. В их глазах горел недобрый огонь…

ВОЗВРАЩЕНЕЦ

…Из Грозного вчера возвратилась очередная группа офицеров-генштабистов. Обычно после каждой командировки в войска — многочасовые рассказы. А тут людей словно мешком по голове ударили. Удивительное немногословие, потупленный взгляд. Как-то и расспрашивать неудобно.

Но бутылка-вторая «Российской» и памятнику язык развяжет.

Звонко плещет в граненый стакан огненная вода.

Третий тост — не чокаемся. За тех, кто уже никогда не выпьет…

Что думает этот полковник-генштабист, который впервые услышал, как цокают по броне его бэтээра чеченские пули? Что думает он о чеченской войне после того, как видел наших ребят покойно лежащими на стеллажах моргов в Моздоке, Владикавказе, Ростове?

Рассказывай, полковник.

Скоро и нам туда же — на войну. Благодаря твоему рассказу, мы побываем там на две недели раньше.

И полковник, смачно жуя легендарные генштабовские беляши, рассказывает:

— Я летел на военном вертолете из Грозного в Моздок. Салон был набит ранеными офицерами и солдатами. На полу — носилки с убитым. Когда вертолет сделал резкий вираж над каким-то селением, носилки накренились и рука убитого вывалилась из-под грязного, окровавленного бушлата и упала мне на краги.

Я увидел небольшую, совсем мальчишескую кисть с жутко закопченными пальцами, застывшими в хватательном положении. Девушка-санитар наклонилась над убитым, приподняла его бушлат и пристроила руку покойника на прежнее место.

Я увидел грязно-восковое лицо паренька лет восемнадцати, на подбородке которого пробивался едва заметный пушок. Даже мертвым он был красив. Наверное, поэтому санитарка зло сказала:

— Етит твою мать, какие женихи гибнут! Я бы всех наших дураков, которые эту бойню затеяли, за яйца бы к вертолету подвесила и по небу катала мееду Грозным и Москвой!

…В Моздоке, на краю летного поля, сидел на ящиках с патронами лейтенант-спецназовец. А вокруг него плотно стояла группа подчиненных солдат. В руках солдат были сухари, которые они дружно и жадно грызли. В руках лейтенанта была гитара. Он пел песню про войну в Чечне. Простые слова о том, что шипит на костре в окопе сырое бревно, что нельзя на видном месте разжигать огня, что кругом чеченские снайпера. Несколько слов я запомнил:

Сегодня я убил чечена,

А завтра он убьет меня…

Потом полковник сказал:

— Там наши проклинают всех, кто ЭТО затеял. Короче, не война, а что-то похожее на заказное убийство… Мне в Грозном один капитан много вопросов задавал. Знаете, говорит, о чем я больше всего думал, когда наши танки и бронетранспортеры двинулись на Чечню? О том, что почему наш президент мог, но почему-то не захотел договориться с Дудаевым, чтобы не было войны.

А комбат-десантник сказал мне: «Если бы я видел, что Ельцин до водянок на языке искал мировую с Дудаевым, я бы с оглядкой не воевал». Армия воюет в Чечне с оглядкой. Армия воюет без убежденности в правоте своих действий. И эта неубежденность в сотни раз понижала ее моральный дух.

Я не понимал такой «правоты», когда русский должен всаживать пулю в голову чечена и наоборот. Невозможно победить армию, состоящую из нации.

Вот сейчас некоторые наши генералы с довольным видом говорят: «Армия наконец-то почувствовала вкус боя, начинает по-настоящему воевать».

Это неправда. У армии, несущей большие потери, быстро развивается инстинкт самосохранения. Солдат, не один раз видевший, как пуля чеченского снайпера разнесла голову его сослуживца, не один раз собиравший в окопах куски кровавого человеческого мяса, напитывается звериной злостью к противнику. Чувство мести за погибших товарищей заставляет его беспощадно убивать чеченцев…

Самое страшное для солдата, вышедшего на поле боя, совсем не противник. Самое страшное, когда тебя не поддерживает твой народ. И тут уж как ни вдалбливай в головы военных, что они делают «священное» дело, отстаивая «территориальную целостность» и «конституционный порядок», — ничего не поможет. Политики гадят — армия убирает.

…Ползая по чавкающей и липкой, словно клей «Суперцемент», чеченской грязи, я часто видел, как тамошние пацаны-сопляки показывали вслед российским солдатам худенькие кулачки.

Услышав эти слова полковника, я вспомнил: такие же кулачки видел когда-то в Афгане…

Мы снова наливаем. Закуски не хватает. Полковник открывает свой командировочный кофр и достает оттуда пакет. В пакете — большой кусок сала. Сало сильно пахло бензином. Я не сразу сообразил, что за время командировки мотавшийся в вертолетах и бэтээрах по Чечне полковник так и не раскрыл пакет, приготовленный женой в Москве еще две недели назад…

И я почему-то подумал: «Он был так занят или трусил?»…

ДУРДОМ

…Кровавая разборка в Буденновске взбудоражила Россию. Народ с яростным возмущением требовал наказания виновных. Но чеченская банда поставила наших спецназовцев в идиотское положение: она прикрывалась сотнями заложников. И я думал о том, что идиотские положения складываются на идиотских войнах. Глупость политиков часто становится единственным кроссвордом, который армия не способна решить. Чем слабее противник, тем чаще он решается на такие действия и экспромты, которые часто выходят за рамки человеческого рассудка и принимают форму творческого зверства…

Генштабовские уборщицы, прибирая в кабинетах, ворчали в тот день:

— Уморить их бы всех разом газом. Есть же такой газ. Пока очухаются — а им всем бандюгам — наручники, наручники…

Иная тетя Маша считает себя умнее всякого министра.

Черномырдин завел переговоры с главарем террористов, и это уже начинало походить на просветление разума. Мы пошли на все их требования.

Армия остановила боевые действия и скрежетала зубами от ненависти на бандюг и на своих политиков: она считала, что и те и другие у нее «украли победу». Этот лживый тезис особенно активно пропагандировали некоторые наши слишком самолюбивые и горячие военачальники, чтобы хоть как-то оправдать беспомощность своего войска. Злость за потери и поражения ослепляла их.

Истинный драматизм ситуации заключался в том, что наша армия никогда бы и не победила в чеченской войне. Что можно было считать победой? Полный контроль над территорией республики или смену власти в Грозном? Но для того чтобы остановить войну, надо было уничтожить всю нацию…

Черномырдин все чаще стал повторять в телевизоре слово «переговоры». Прозрение политика, понявшего бестолковость войны, наверное, тоже можно считать его достоинством. Но это можно было и объяснить и понять, если бы Виктор Степанович был соучастником правительственного решения, из-за которого мы по ошибке потеряли реку нефти или газа. Но мы потеряли то, чему нет цены, — десятки тысяч людей. И тот же Черномырдин не голосовал на Совете безопасности против ввода наших войск в ЧР…

Теперь он исправлял ошибку. Ставка на переговоры свидетельствовала о том, что Москва меняла тактику. Люди, начавшие войну, пытались выглядеть миротворцами. Очухались.

…Вчера возвратился из Грозного еще один мой сослуживец. Он возил туда какие-то документы по военной части переговоров. Полковник сказал тихо и уверенно:

— Все. Запомни: мы уходим из Чечни, Чечня уходит из России…

Он сказал, что мы проиграли. Он сказал, что, сколько бы Москва ни требовала на переговорах, чтобы чеченцы признали факт вхождения Чечни в Россию, — это уже ничего не решает. Он сказал, что чеченцы относятся к русским точно так же, как в годы Великой Отечественной войны русские относились к гитлеровцам… Он сказал, что после всего, что было, они вряд ли захотят жить в «братской семье» с Россией…

Несправедливые войны всегда проигрываются.

Кремль послал армию в Чечню и потерял даже то, что имел.

МУКИ ТВОРЧЕСТВА

…Веселая пулеметная очередь Большого Красного Телефона отсекает меня от размышлений. Большой Красный Телефон — мой Большой Начальник. Он по пустякам не звонит. Приказ — подготовить справку о количестве погибших и раненых военнослужащих в Чечне для начальника Генштаба, который будет выступать на слушаниях в Думе. Уточняю, к какому сроку надо выполнить задание.

— Ко вчера, — недовольно бурчит мой генерал и бросает трубку.

Я закуриваю. Начинается большая и отвратительная игра, которая хорошо знакома мне. Условие первое: в природе не существует документов, в которых с абсолютной точностью отражено количество погибших в Чечне. В нашем Главном оперативном управлении ГШ только через месяц после начала чеченской войны стали собирать и систематизировать данные о потерях. Система учета по цепочке: подразделение — часть — дивизия — штаб Объединенной группировки — округ — Генштаб— не была налажена. У солдат и большинства офицеров не было даже личных номеров. Списки личного состава во многих наспех сформированных подразделениях не велись.

Условие второе: ни один командир, начиная с командира взвода и кончая министром обороны, не заинтересован в том, чтобы стала известна вся правда о потерях. Большие потери — бездарные командиры. Большие потери — плохо организован бой. Плохо организован бой — плохо организована операция и не подготовлены войска. Плохо организована операция — бездарные оперативники в штабе группировки, в округе, в Генштабе. Кто же крайний? Начальник Генштаба и министр обороны? Ну вот, — нашли крайних! Сказать Думе всю правду — значит подписать себе приговор. Какой же безумец на это пойдет?

Условие третье: каждый командир кровно заинтересован в том, чтобы обмануть вышестоящего в данных о потерях. Потому уже изначально, от взвода и батареи, начинает ползти вверх кощунственная липа. Если чеченцы, например, расстреляли блокпост потому, что часовой проспал или солдаты упились, то это значит, что была плохо организована охрана и не пахло дисциплиной. С погибшего сержанта уже не спросишь. Командира взвода надобно судить. Командиру в тюрьму не хочется. Одна часть потерь подается «вверх» как боевая, вторая — как «смерть в результате несчастного случая» (и из графы «боевые потери» уже выпадает), третью часть (тех солдат, лица которых невозможно узнать) можно записать в разряд «без вести пропавших» (их тоже можно будет провести по графе «небоевые потери»), И пошла грязь с истока. В каждом вышестоящем штабе данные о потерях корректируют на свой лад — и так до Генштаба.

Условие четвертое: Генштабу тоже хочется есть белый хлеб с маслом. Сказать всю правду — значит еще раз признать, что воевать с минимальными потерями против «пастухов» не можем. Сказать всю правду — значит подставить министра. Плохо руководит. А за министром — Верховный главнокомандующий стоит. Опять Дума и народ вой поднимут: ради чего люди гибнут? Для Ельцина и так уже чеченская война как пчела на носу. А тут еще президентские выборы. Следовательно, сведения о потерях обретают уже политическую окраску. Сказать народу правду — удар Ельцину под самый дых. Да какой же болван на это пойдет?

И потому шла игра. Старая Дума несколько раз принималась нас терзать: дайте все сведения о потерях! Ей вторили наиболее настырные газеты. Дульки вам, господа хорошие. Не тот человек наш замечательный начальник Генштаба, целый генерал армии Михаил Петрович Колесников, чтобы его вот так запросто расколоть. Когда из ГШ вышли первые «официала ные сведения» о потерях частей МО в чеченской войне? Через год после начала войны. То-то и оно. А сколько раз Дума собиралась принять закон об обязательном опубликовании списков погибших? По-моему, раза четыре. И где закон? Иван Петрович Рыбкин службу свою крепко правил.

Я закрываю глаза….

Опять трезвонит Большой Красный Телефон. Я не снимаю трубку. Трубке уже нужна справка о потерях. Пусть она думает, что я эту справку уже выгрызаю, как бобер древесину. Нашли дурака. Для этого у меня есть Рабы в чине начальников групп и старших офицеров. Я вызываю одного из них и объясняю задачу. Раб Владимир слушает с видом обреченного человека. Он отлично понимает, какая невыполнимая задача перед ним стоит. Его будут дурачить в каждом кабинете, в какой бы он ни обратился. Прими мои глубочайшие соболезнования, дорогой Раб. Время пошло.

Он уходит, приставив нос к груди. Машина запущена.

…Стук в дверь. Появляется унылый Раб с кучей макулатуры в руках. Он уже сделал десятка два звонков в войска и пронесся по такому же количеству кабинетов. И везде ему пудрили мозги. Знаю по собственному опыту. Свести воедино данные о потерях в Чечне — все равно что на Белорусском вокзале выиграть у всех наперсточников.

— У меня ничего не бьет, — говорит подполковник.

— Сейчас ударит, — говорю я, поглядывая на Большой Красный Телефон, который тут же рычит. Большой Начальник на том конце провода уже звереет. Повышенный тон — предвестник мата. Все: двадцать пять минут на всю смертную арифметику. И точка! «Вы только водку жрете быстро!» Как воюем, так и трупы считаем.

Пошла лихорадка. Родная стихия нашего дурдома Скоро задымит компьютер. Глаза Раба лезут на лоб, когда он видит на экране итоговые цифры.

— Дайте мне еще немного послужить, — похоронным голосом умоляет он, — хотя бы до получения квартиры.

Эх, была не была…

Звонок Большого Красного Телефона похож в эти секунды на сигнал вызова к хирургу-стоматологу в нашей генштабов-ской поликлинике. От новокаина уже задеревенел язык. Сейчас врач возьмет в руки щипцы, другой рукой вдавит твою голову в кресло и станет расшатывать больной зуб до звонкого потрескивания мороженого мяса…

Я уже не снимаю трубку. Я бегу по коридору, покрытому яркокрасной дорожкой. Эта дорожка напоминает мне бесконечный язык. Этот язык ведет только к начальнику.

Большой Начальник смотрит на меня глазами хорошо возбужденного жеребца, в стойло к которому ввели молоденькую лошадь. Его зеркальненькие копытца-туфельки гарцуют под столом. Хмурые глаза выжигают столбцы цифр. Сопение усиливается и перерастает в практическую фазу полового акта:

— Вытри себе задницу этой бумажкой! Это не справка, а донос на министра обороны и начальника Генштаба! Это политический фугас под президента!!!

Дальше я уже все знаю наизусть. Дальше будет сказано, что каждая цифра, которая идет за двери Генштаба, — это «боль-ша-я по-ли-ти-ка!».

Дальнейшая работа над документом — спринтерские бега от кабинета Большого Начальника к моей камере и обратно. Это называется работа над ошибками с одновременным уменьшением данных о погибших и раненых.

На дрожащих от усталости ногах выхожу уже в десятый раз на знакомую стометровку. Документ основательно вылизан и «отрихтован» Большим Начальником. В нем от нашей с Рабом первоосновы осталось лишь одно слово — «Чечня».

Большой Начальник берет авторучку, чтобы поставить подпись. О сладостный миг работы, отобравшей у меня уже все силы! Вот он — всего в сантиметре от кончика золоченого пера шефа!

— Слушай, — неожиданно вносит шеф некоторую лирическую ноту в потеплевший голос. — А не лучше ли вместо слова «человек» написать вот здесь «военнослужащих»?

Я уже не иду, я ползу по красному генштабовскому ковру к своему кабинету, словно Александр Матросов к немецкому дзоту. Еще одна такая ходка — и я тоже попаду в разряд «небоевых потерь».

Через несколько дней в Государственной думе прозвучали цифры наших утрат в Чечне. Я их не узнал. «Это боль-ша-я по-ли-ти-ка!»…

ЖЕРТВЫ

…В августе 1995 года в одном из своих интервью для прессы премьер-министр правительства России Виктор Черномырдин, говоря о количестве человеческих жертв, понесенных с обеих сторон в чеченской войне, сказал, что их «более 30 тысяч». Учитывая, что эта цифра была официально названа вторым лицом в государстве, вроде бы нет оснований подвергать ее сомнению.

И тем не менее, если говорить о количестве жертв, вопросов остается достаточно много. Ведь, например, данные о «более 30 тысячах» еще не говорят о том, сколько конкретно людей погибло со стороны дудаевских вооруженных формирований, со стороны федеральных войск и гражданского населения Чечни. Тем более что данные, приведенные премьер-министром, слишком сильно расходятся с информацией о потерях, исходящей из Министерства обороны и Генерального штаба Вооруженных Сил РФ.

Из официальных документов военного ведомства следует, что к середине мая 1995 года (полугодие чеченской кампании) общая картина потерь выглядит так: вооруженные отряды дудаевцев потеряли 13 230 человек, а федеральные войска — 1758 человек. Следовательно, потери среди гражданского населения составляют примерно 15 тысяч человек (что практически равно суммарным потерям среди непосредственно участвовавших в боевых действиях с обеих сторон).

При этом в Министерстве обороны утверждают, что среди военнослужащих федеральных войск к середине мая числилось почти 6 тысяч раненых и около 250 без вести пропавших.

Данные о количестве раненых среди дудаевских формирований и гражданского населения нигде официально не приводятся, но если брать за основу «классическое» соотношение — на 1 одного убитого на войне такого рода приходится 3 раненых (искалеченных), то можно очень близко подойти к объективной истине, которая заставит нас усомниться в достоверности данных о жертвах, названных премьером.

И вопрос здесь не только в том — зачислять или не зачислять искалеченных людей в общее число жертв чеченской войны, а уже совершенно в ином — в каких масштабах власти скрывают от общества правду о людских и иных потерях на этой войне.

До сих пор все более-менее истинные данные о жертвах чеченской войны остаются закрытыми для общества. Почему это происходит — понятно: власти не заинтересованы в обнажении истины, мотивируя это нежеланием усиливать социальную напряженность. Еще больше в этом заинтересованы МО и ГШ: чем больше жертвы, тем очевиднее наша немощь.

…Сегодня из различных военных и гражданских источников просачиваются новые данные об истинных человеческих потерях в чеченской войне. Суммируя закрытую информацию всех силовых ведомств, президентских структур, правительства, Государственной думы, сведения, собранные общественными независимыми организациями к концу августа 1995 года, можно было полагать, что общее число убитых на чеченской войне российских граждан (начиная с момента вооруженных выступлений оппозиции осенью 1994 года, в которых участвовали и российские военные) равняется примерно 40–45 тысячам человек. Из них около 4 тысяч — военнослужащие федеральных войск (еще около 10 тысяч ранено и искалечено). Остальные потери (около 40 тысяч человек) приходятся на вооруженные формирования Дудаева и гражданское население Чечни…

ВОПРОСИКИ

В начале осени 1995 года в российском Генеральном штабе уже почти никто не сомневался, что нашим войскам в Чечне придется зимовать. Это была худшая из перспектив. Сдача оружия чеченцами даже за деньги шла крайне вяло, обстрелы блокпостов и позиций подразделений не прекращались, счет нашим жертвам продолжал расти. Назначение секретаря Совета безопасности РФ Олега Лобова представителем президента в ЧР почти ничего не могло изменить.

Необычайно острую оценку назначению Лобова дал бывший председатель комиссии по правам человека при президенте РФ Сергей Ковалев. Он, в частности, заявил:

— В случае назначения Лобова этот регион не будет иметь добросовестного и компетентного представителя президента, а получит слепого исполнителя, готового лгать для того, чтобы протащить то, что необходимо власти. Лобов может и имеет какой-то кавказский опыт партийной работы (в 1989–1991 гг. он работал вторым секретарем ЦК Компартии Армении. — В.Б.), но по отношению ко всей кавказской ситуации Лобов или недобросовестен, или попросту недостаточно грамотен. Скорее — просто бездарь…

Грызня политиков становится привычным состоянием российской жизни. Все друг друга критикуют, а страна тем временем под бурные аплодисменты ее недругов торжественно погружается в океан дерьма…

У нас на Арбате Лобова давно не любили за его ловкаче-скую политическую позицию в ходе утверждения новой власти. Он был «человеком двора». И, как многие его кремлевские коллеги, таскал за собой криминальный хвост: контрразведка собрала документальные доказательства причастности Лобова к связям с организацией японских боевиков «Аум синрике», которые сумели за большие деньги устроить себе курсы на полигоне одной из подмосковных дивизий. Для них выделили лучших инструкторов, которые учили японцев искусству ведения боя…

В другой стране и при других порядках дело давно бы закончилось наручниками… Но к Лобову явно боялись подступиться всерьез. Слишком сильными были его свердловские покровители.

И вот президент объявил о назначении Лобова своим представителем в ЧР. Такое кадровое решение Ельцина многие мои сослуживцы рассматривали как своего рода ссылку Лобова за то, что и он в свое время подталкивал президента к силовому решению проблемы и убеждал его в совершенно ином развертывании сценария чеченской кампании. Появление Лобова в роли «надсмотрщика» в Чечне несло в себе много неясностей. Даже сама процедура введения его в эту роль оказалась запутанной. Сегодня Кремль официально объявил о решении Ельцина, а Лобов уже на другой день заявил, что ему ничего не ведомо о решении президента.

Ельцин заявляет, что Лобов поработает «на месте с годик», а Лобов в какой-то непонятной спешке прибывает в Чечню на день, проводит второпях почти десяток встреч с военными и местными властями и спешно ретируется в Москву для доклада Ельцину и Совету безопасности. Да еще и заявляет попутно, что федеральные власти могут вновь прибегнуть к применению силы. «Годика» не получилось…

Доклад Лобова на Совете безопасности был поверхностен и банален. Один из его «наиболее существенных» выводов состоял в том, что федеральным властям необходимо расширять круг лиц на переговорах. Между строк можно было прочесть, что это касалось даже Дудаева. Журналисты подметили это и уже на второй день в Санкт-Петербурге спросили у Черномырдина, что он об этом думает. Премьер удивленно поднял свои густые брови:

— Ни о каких переговорах с Дудаевым не может быть и речи. Он — преступник.

Уже это позволяло сделать вывод, что у нашей высшей российской власти даже после Совета безопасности так и не появилось единства позиции.

Ельцин все чаще делал акценты на политических методах урегулирования конфликта. Многие у нас на Арбате в ответ на это раздраженно говорили:

— А почему до этого не додумались в 1994 году?

УЙТИ ИЛИ ОСТАТЬСЯ?

…Приближался 1996 год. Вопрос: «Что делать с Чечней?» — продолжал мучить не только Кремль, но и Минобороны. Единства во мнениях не было. Одни считали, что надо «идти до конца». Другие утверждали, что «надо уходить», заперев накрепко все границы вокруг Чечни.

Но ради чего были тогда человеческие жертвы? То был вопрос, на который никто не мог дать ответа. Перед нами был тупик. Некоторые советники президента все еще продолжали уверять Ельцина, что свет в конце туннеля появится после выборов в Чечне. Но то была чистой воды кремлевская маниловщина. Выборы — это Дудаев и наш уход из Чечни…

…Генералы и офицеры Минобороны и Генштаба, возвращавшиеся из командировок в Чечню, уже без оглядки раздраженно спрашивали своих начальников:

— Когда же это кончится?!

Начальники мямлили что-то невнятное. Чтобы как-то сбить поднимающуюся волну недовольства подчиненных, начальник Генштаба генерал армии Михаил Колесников решил публично высказаться на сей счет в прессе. Но он не был бы собой, если бы несколько раз не подчеркнул, что высказывает свое личное мнение. Его почти маниакальная осторожность, принимавшая иногда фантастические формы, была нам прекрасно знакома. 21 августа Колесников сказал следующее:

— Вопрос об окончании войны в Чечне должны решать политики. Надо быстрее определяться. Такое положение Брестского мира, то есть «ни войны, ни мира», ненормально. Ненормально состояние, когда военный человек и военная техника стоят бесцельно. И мне очень тяжело отвечать подчиненным на вопрос, когда все это кончится. Люди устали от неопределенности…

Война в Чечне штамповала не только новые цинковые гробы. Она была еще и своего рода «заводом» по производству инвалидов, абсолютному большинству которых было 18–20. В России появилась «чеченская колонна» людей, у которых война забрала ноги, руки, глаза или уши. Чеченская война породила десятки тысяч физически неполноценных лкэдей. Корреспондент газеты «Труд» Лилия Исаева, побывавшая в одном из военных госпиталей, так описала встречу с одним из них:

«…Глядя на открытого, веселого и никогда не унывающего сибиряка Серегу, сержанта контрактной службы, трудно поверить, что именно он в Моздоке выбрался ночью из больничного отделения, чтобы раздобыть автомат и застрелиться. Ведь ему всего двадцать, жизнь впереди. Но… нет руки и ноги…»

В военном госпитале имени Вишневского я разговаривал с группой таких ребят. Они откровенно признались:

— Как только встанем на ноги, пойдем грабить и убивать. Иного способа почувствовать себя полноценными людьми у нас нет…

ОСЕНЬ

…Начавшийся еще в апреле 1995 года в Чечне период мораториев, замирений и бесконечных переговоров длится до сих пор, хотя на дворе уже дышит осень первыми своими колючими холодами. Покушение на Лобова и подрывы нефтехранилищ в Грозном, продолжающиеся убийства и перестрелки — все это прогнозировалось уже в начале этой войны, естественно, без указания конкретных персоналий и объектов.

Все предвиделось: и покушения, и подрывы, и провокации, и беспросветная переговорная возня со взаимными упреками и угрозами. Вот уже и октябрь на носу, Чечня дожидается первых снегов, а две трети республики лежит в развалинах. Москва упорно ведет линию на проведение выборов в республике по собственному сценарию, надеясь усадить в первые кресла своих людей.

Чеченцы видят эти намерения и яростно противятся им, требуя «игры по своим правилам». Какой уж тут свет в конце туннеля! Русские войска все больше обретают облик оккупационных. Каждый день — многотысячные митинги с требованием к нашим частям «убираться вон». Нашим офицерам и солдатам уже осточертело смотреть на перекошенные злобой лица чеченцев, тощие кулаки пацанов.

Иногда мне кажется, что наши люди давно бы пешком отправились из Чечни, поступи им из Москвы такой приказ. Но Москва молчала. И все опять, изо дня в день, шло по страшному монотонному кругу: обстрелы, диверсии, гробы, митинги, провокации, обвинения, проклятия, слезы и стоны и опять — обстрелы…

Носились по Чечне местные политические лидеры, все еще рассчитывающие, что при помощи русской вооруженной силы удастся отхватить портфель покрупнее.

А где-то в горах отдавал и отдавал приказы своим солдатам и согражданам Дудаев, призывая их не ослаблять борьбу с русскими оккупантами.

Безысходность.

Однажды я спросил у одного мудрого и дальновидного ген-штабовского генерала:

— Так что же нам делать с Чечней?

Генерал выпалил ответ мгновенно:

— Уходить.

И я понял, что этот ответ был давно готов…

«ОШИБКА»

…После покушения на Лобова, а затем и на генерала Романова стало ясно, что прогнозы наших генштабовских аналитиков относительно развития событий в Чечне, сделанные еше весной 1995 года, почти на 99 процентов подтверждаются. Они предвидели, что по мере того как Москва будет сильнее прижимать боевые отряды чеченцев и укреплять выгодные для себя позиции, дудаевцы обязательно станут «выклевывать» наши ключевые фигуры.

К осени того же года наши войска в Чечне были похожи на разозленного медведя, облепленного яростно наседавшими пчелами. Шел процесс медленного уничтожения наших солдат и офицеров — ежедневно в ГШ поступали сообщения о гибели 1–2 военнослужащих в день и о 5–7 раненных. Почти разгромленные к лету 1995 года дудаевские вооруженные формирования пришли в себя и даже стали активно пополняться новыми вооружениями и боевой техникой.

Откуда все это поступало? Иран, Турция, Саудовская Аравия, Афганистан — вот лишь некоторые страны, задержанные резиденты которых признавались, что по своим каналам занимались поставками оружия и денег в Чечню. Кроме того, с каждым днем все более яростными становились вооруженные нападения чеченцев на наши подразделения с целью добычи оружия. Легендарное умение чеченцев незаметно красть нужные им вещи проявлялось во всей своей красе — почти каждый день командирские доклады пестрели сообщениями о пропаже оружия.

Дудаев продолжал вооружаться.

А «переговорный процесс» тем временем все больше заходил в тупик. Испытывая немощь своих усилий, Кремль стал шарахаться из стороны в сторону: то вдруг было принято решение делать ставку на Хасбулатова, то Лобов позвал к себе представителей 15 крупных российских банков и стал упрашивать их дать денег на восстановление чеченской экономики.

Прыткие русские банкиры быстро сообразили, что на войне в Чечне можно еще больше разбогатеть. Именно в среде коммерсантов родилась «гениальная» идея потребовать от правительства, чтобы нефть, которая будет вывозиться за границу, не облагалась пошлинами и налогами. Вновь зафонтанировала «золотая» чеченская скважина. Если при Дудаеве льготы на нефть считались «преступными», то теперь — вполне «законными».

И чем дольше длилась война, тем лучше было для тех, кто под шум взрывов и автоматно-пулеметных очередей выкачивал нефть из чеченских недр.

Кому война, кому мать родна.

ПРОБУЖДЕНИЕ

…23 сентября 1995 года в прессе появилось обращение президента РФ к народам Чечни. Ельцин, по указке которого армия разбомила, растерзала Чечню, имя которого, наверное, на несколько столетий вперед проклято чеченцами, вдруг облачился в тогу миротворца и без тени стыда стал твердить: «Считаю необходимым подтвердить приверженность Президента России мирным политическим методам разрешения проблем в Чеченской республике…»

Так и хотелось спросить:

— Борис Николаевич, проснулись, что ли?

Это все равно что расквасить лицо человеку, а потом взять и брякнуть: «Слушай, а может, как-нибудь договоримся?»

19 октября 1995 года, выступая на пресс-конференции в Кремле, Ельцин сделал два почти сенсационных заявления по Чечне.

Первое: события в Чечне стали для него, оказывается, самым большим разочарованием за время президентства.

Второе: впервые со времени начала войны Ельцин открыто признал, что возможности мирного урегулирования конфликта осенью 1994 года НЕ БЫЛИ ИСЧЕРПАНЫ…

Глядя в те минуты на припухшее лицо президента, бормотавшего какие-то невнятные оправдания, я думал о том, что самое большое преступление власти, наверное, все-таки состоит в том, что она «по ошибке» начинает войны…

А война по-прежнему медленно и грозно расправляла свои смертоносные крылья, и наши командиры и солдаты, сидя в промерзлых чеченских окопах, над которыми уже начинали кружить первые снежинки новой зимы, в Бога, душу и мать костерили своих правителей за то, что кинули их в эту проклятую войну на краю России…

И не было видно конца и края этой войне, логику которой невозможно было понять.

НЛО НАД РОШНИ-ЧУ

…8 октября 1995 года по селению Рошни-Чу Ачхой-Мартановского района Чечни был нанесен ракетно-бомбовый удар. Глава миссии ОБСЕ Шандор Мессарош побывал на месте трагедии и подтвердил факт бомбардировки. Наши военные тут же заявили, что боевая авиация федеральных сил «не действует с декабря 1994 года». Но тогда возникал вопрос: а чьи же были самолеты?

Главком ВВС генерал-полковник Петр Дейнекин долгое время от публичных комментариев по этой проблеме категорически отказывался.

Ничего внятного не слышно было и со стороны Главного штаба Войск ПВО страны, отвечавшего за свой кусок неба над Чечней.

Россия — страна привидений.

Получалось, что бомбы и ракеты сбрасывались с НЛО. Но ведь жители Рошни-Чу в один голос говорили следователям, что самолеты были боевые, какие они много раз видели. Азербайджан и Грузия тут же открестились от подозрений в свой адрес и категорически заявили, что никакого отношения к бомбардировкам не имеют.

Любопытство стало терзать меня. Когда тебя слишком долго держат за дурака, это осточертевает. Я стал по крохам- искать истину.

Поиск сначала привел меня к одному весьма загадочному письму народного депутата Лисина председателю Совета безопасности России Олегу Лобову. Лисин сообщал ему, что в одной из авиационных частей, дислоцирующихся в Краснодарском крае, происходят весьма странные вещи: некоторые летчики, имеющие боевой налет в 6—10 часов, представляются к высоким государственным наградам, а другие, у которых налет 40–45 часов, остаются незамеченными.

Мне удалось установить номер войсковой части. Это был полк, который базировался в Краснодарском крае.

Далее удалось выведать, что «счастливчики» выполняли полеты в Чечню. Отсюда, надо полагать, и столь высокая цена их «работы». Но это была только первая версия.

Вторая версия строилась на информации из «закрытых» материалов следствия. В них говорилось, что самолеты вылетали из Буденновска, из той самой части (штурмовой авиаполк), в которой от рук басаевцев погибло несколько летчиков и где к тому же дудаевские ПВО сбили любимцев полка подполковника Владимира Сарабеева и майора Николая Баирова.

После событий в Буденновске Главком ВВС генерал-полковник Петр Дейнекин произнес свои знаменитые слова:

— Если, не дай Бог, нам еще придется поднимать в небо Чечни боевую авиацию, то мы уже будем делать это с учетом того, что случилось в Буденновске…

Была и еще одна версия…

Стало известно, что украинские самолеты перебрасывают оружие дудаевским отрядам. Джохар серьезно готовился к зиме — именно в ту пору ему предстояли наиболее трудные испытания. Снег в горах был и его другом, и его противником…

Некоторых наших аналитиков сразу осенило: если самолеты способны перебрасывать оружие в Чечню, то, наверное, с таким же успехом они могли бы «по ошибке» и сбрасывать бомбы…

Уголовное дело по факту авиабомбардировки Рошни-Чу было принято к производству Следственным управлением Главной военной прокуратуры (ГВП) РФ.

Только 13 ноября 1995 года (то есть больше чем через месяц после преступления) Главный военный прокурор генерал юстиции Валентин Паничев принял решение передать расследование этого дела непосредственно Следственному управлению, как сказал один из источников в ГВП, — «в связи с его актуальностью и сложностью». Получив информацию об этом, я впал в глубокий пессимизм. Стало абсолютно ясно, что и на этот раз уголовное дело никогда не будет расследовано…

Рошни-Чу было далеко не первым уголовным делом подобного плана. К первому — трагедии в аэропорту «Ингушетия» (станица Слепцовская), после блокирования его нашими десантниками, Грачев имел непосредственное отношение и признался публично в том, что лично отдавал приказ на блокирование аэропорта.

По Слепцовской тоже было заведено уголовное дело. Оно ушло, как вода в песок…

ДОКУМЕНТЫ

…Еще до начала чеченской войны наши разведорганы располагали информацией о том, что режим Дудаева получает мощную поддержку со стороны ряда «сочувствующих государств». Такая информация продолжала поступать и в ходе всей войны. Она еще раз помогала понять, откуда Дудаев и его сподвижники черпают не только моральную поддержку, но и деньги, и оружие, и живую силу.

Москва многое знала…

Уже не было секретом, что на территории Турции действует лагерь по подготовке наемников из Чечни. Подготовка боевиков велась близ Стамбула, в местности Топ Копы, где проходили обучение около 10 тысяч чеченских наемников. Одна группа, численностью более 100 человек прибыла в Чечню еще в июле 1995-го. Подготовкой боевиков занималась фирма «Челебилер-Ишаад», пользующаяся поддержкой политической партии «Милки Халки партияси…»

…В августе этого года в Турции побывали два эмиссара Джохара Дудаева — Хасан Усаев и Роза Джебраилова, представившиеся соответственно «заместителем премьер-министра» и «министром торговли» Чечни. Они выступили на собрании членов организации «Очаги исламского порядка», неоднократно заявлявшей о готовности направить «добровольцев» на войну в Чечне «бок о бок с мусульманскими братьями».

Эмиссарам был оказан теплый прием мэром Стамбула. Деньги, получаемые при содействии происламской Партии благоденствия Турции, к которой принадлежит и мэр Стамбула, зачастую присваивались дудаевскими эмиссарами. В ходе пресс-конференции Усаев и Джебраилова обвинили «министра иностранных дел Чечни» Юсефа, постоянно находящегося в Стамбуле, в растрате значительных сумм, принадлежащих чеченскому народу. Усаев и Джебраилова объявили себя «единственными представителями правительства Дудаева…

Не дремали и наши радиоперехватчики.

Из телефонного разговора Д. Дудаева с руководителем одной из оппозиционных партий Азербайджана, состоявшегося в ночь с 29 на 30 января 1995 года.

«Дудаев:

— Именно молодым людям, кавказцам, где бы они ни были, в любом конце земного шара предписано наносить России и нынешнему российскому режиму максимальный урон. Не обязательно ехать в Чечню, чтобы защищать честь, достоинство граждан и их свободу. Между кавказскими народами не должно быть границ, кроме границ, определенных Всевышним. Все, что мешает объединению народов Кавказа, должно сноситься силой, силой оружия, силой права на жизнь, силой, дарованной Всевышним. Злая сила всегда была слабой, и, как сказал А. Абдурханов, Россия сатанинская — этот колосс, но на глиняных ногах, а глиняные ноги легко и подломить. Я заявляю и заверяю — настроение чеченского народа — «Аллах и Победа». Другого не дано».

В генштабовских аналитических документах особо подчеркивалось, что не разрушена сочувствующая режиму Дудаева инфраструктура в прилегающих к Чечне районах РФ (в Ингушетии, Дагестане). Эти районы имеют значительную прослойку чеченского населения, в них годами накапливалось оружие, создавался морально-психологический настрой против любых действий России, направленных на сохранении целостного государства. В эти районы засылаются и там имеются свои, натурализовавшиеся эмиссары режима Дудаева, подготовленные к проведению акций сопротивления, в том числе диверсионных с применением различных видов оружия, против властных федеральных структур, сочувствующего России населения и войск…

Мы многое знали, но мало умели…

МАНЕВРЫ

…Москва прислала в Чечню Доку Завгаева, который усиленно готовил республику к выборам. Выползший из какой-то горной норы Джохар Дудаев, уже долгое время не показывавшийся перед телекамерами, зло объявил на пресс-конференции, что никаких выборов не будет и что если Москва хочет нормально провести их, то на Чечню пусть не рассчитывает. В противном случае чеченцы взорвут выборы. И эта, вполне реальная угроза, конечно, прежде всего могла ударить по нашей армии. Возможность именно такого поворота дела приводила военных в скрытое бешенство.

…К концу ноября в Чечне стали просматриваться контуры некоего плана действий Москвы в Чечне. Главное направление намечавшегося прорыва — проведение парламентских выборов, хотя это было крайне рискованно в свете агрессивных заявлений Дудаева. Слишком слабой опять была политическая и информационная артподготовка. Слишком мало времени оставалось на ее проведение.

Видимо, понимая это, Москва начала делать ловкие маневры: активно муссировался вопрос об амнистии с расчетом на то, что многие чеченцы клюнут именно на это. У меня, как и у многих арбатских, на этот счет были большие сомнения. Слишком грубая работа. Глупость и не до конца сделанные расчеты заключались уже в том, что дудаевцы просто перестреляют тех, кто примет амнистию. Да и каков будет процент тех, кто захочет быть «чистым»? От силы — процентов 10–15. Война с русскими сделала чеченское общество весьма монолитным.

И уж совсем чисто нашенским фирменным абсурдом выглядело то, что власть вдруг заявила о необходимости реабилитации тех, кто воевал, «но не запятнал себя уголовными преступлениями».

Многие офицеры в Генштабе после этого долго ломали голову: как же теперь придется называть членов «незаконных бандформирований», которые воевали, но «не запятнали себя преступлениями»? А были головоломки покруче, — когда вдруг просочилась информация, что, возможно, Москва согласится с участием Дудаева… в парламентских и президентских выборах в Чечне.

У нас в Генштабе, кстати, во многих кабинетах я видел красочный портрет Дудаева в генеральской форме. На некоторых таких портретах чудаки упражнялись в надписях типа «Его разыскивает милиция», «Найти и обезвредить преступника», «Объявлен розыск»…

А мне вспоминается осень 1991 года, когда, лопаясь от счастья победы «демократической революции» и собственной значимости, в Грозный слетались ее «герои», считая первым делом поставить вопрос о смещении «злостного коммуняки» Доку Завгаева, на власти которого республика держалась и, возможно, держалась бы еще не один десяток лет в спокойствии, если бы не московские бедоносцы, насаждавшие чеченцам мысль о необходимости обязательной смены «старой власти».

И если когда-нибудь будет справедливый суд над теми, кто изначально готовил, а затем открыл бойню в Чечне, то он неминуемо придет к выводу, что именно политики «новой волны» сыграли подстрекательскую роль шакала Табаки («Маугли»), столкнув лбами чеченские кланы и выпустив из бутылки джинна по имени ДЖО…

Однажды по этому же поводу генерал Лев Рохлин сказал:

— То, что Дудаев в какой-то степени выращен в противовес тем или иным течениям, а уже выращенный, оказался неугоден, — нет сомнений.

…Предстоящий декабрь готовил России еще не одно трудное испытание. Бойня в Гудермесе стала одним из них. Войска вновь понесли крупные потери (по утверждению Дудаева, «федералы» потеряли там до 2000 человек убитыми и свыше 100 человек были захвачены в плен). Как всегда, эти сведения имели чисто пропагандистский характер, и то, что говорил Дудаев, надо было делить на 10.

Правдой было лишь то, что со времени бандитской вылазки Басаева в Буденновск наши авиаторы не увозили такого большого количества гробов, как из Гудермеса. То была еще одна месть Дудаева за попытку Москвы насадить республике свое правительство и проимитировать «свободные демократические выборы». Именно выборы и победа Завгаева были в то время центральным звеном стратегического плана Кремля, который был заведомо малоперспективным.

В середине декабря 1995 года наша разведка все чаще стала подмечать признаки усиления противостояния между отдельными группами чеченцев, доходящие иногда до открытых вооруженных столкновений. В Генштаб поступали сведения о том, что «население Чечни все активнее выступает против произвола бандитов».

Все шло по классическому принципу «разделяй и властвуй».

Кремль выступал в роли «заинтересованной» силы. Московские и завгаевские эмиссары насаждали в ряде районов «свою власґь» — проталкивали на ключевые посты в администрациях и отделениях милиции наиболее властолюбивых чеченцев, готовых умереть, но не отдать свои кресла и портфели…

Этим людям вручалась не только власть, но и оружие, и деньги. Они становились главными организаторами «отпора» дудаевским отрядам. Они подбивали население на активное участие в выборах и сопротивление дудаевцам.

Все это делалось под лозунгом «народ устал от войны». Из Урус-Мартана, например, сообщалось, что народ уже «готов взяться за оружие», чтобы противодействовать беспределу боевиков Дудаева, а в Ачхой-Мартане после ухода вооруженного отряда местная администрация сместила со своих постов начальника милиции и его заместителя и арестовала 7 пособников дудаевцев.

Упорные и тайные попытки Москвы развить эту тенденцию не увенчались успехом. Чечня оказалась не той нацией, которую можно было рассорить и разъединить с помощью нескольких десятков хорошо оплаченных ставленников…

ПРАВДА В НАМОРДНИКЕ

…В начале декабря 1995 года в Управлении внешних сношений Генштаба мне показали любопытное сообщение из Стокгольма. Оно гласило:

«…Обвинения в преступлениях против человечности будут предъявлены президенту РФ Борису Ельцину, министру обороны Павлу Грачеву, бывшему министру внутренних дел Виктору Ерину, секретарю Совета безопасности Олегу Лобову, бывшему министру по делам национальностей Николаю Егорову. Не исключено также, что обвинения будут предъявлены Андрею Козыреву и президенту Чечни Джохару Дудаеву. Международные публичные слушания Общественного трибунала состоятся 15–16 декабря 1995 года в Стокгольме при поддержке Международного центра Улофа Пальме…»

Международный трибунал, на слушаниях которого должны были фигурировать фамилии многих представителей высшего руководства России во главе с Ельциным, был плохой новостью для Кремля.

Федеральная служба безопасности во главе со стремительно растущим в воинских званиях генералом армии Барсуковым свое дело знала туго: за несколько часов до вылета в Стокгольм члены Межународного трибунала, представляющие Россию, и свидетели были подвергнуты неожиданному обыску в аэропорту Шереметьево. У них изъяли письменные и киноматериалы, подтверждающие причастность российской политической и военной верхушки к преступлениям против человечности (большинствб материалов касалось Чечни).

…А министр обороны России генерал армии Павел Грачев все чаще и чаще делал заявления для прессы, в которых особо сильный акцент ставил на то, что он изначально был против «силового метода решения конфликта с Чечней» (читай — войны).

Это звучало как покаяние.

Его наверняка не страшил какой-то там международный общественный трибунал. Для него страшнее были проклятия многих тысяч матерей тех солдат, которые смотрят сегодня на нас с памятников на российских кладбищах. И на устах ни одного из них не сохранилась та «улыбка», с которой, по неосмотрительному утверждению Грачева, мальчики умирали в боях…

ВЫБОРЫ

В середине ноября 1995 года российская войсковая группировка зарывалась в сырую, прихваченную первыми морозами, чеченскую землю. Армия готовилась ко второй годовщине этой проклятой войны, которая приходилась почти на день выборов в российский парламент.

Холодно. Сыро. Мерзко.

Доклад в Генштаб командующего группировкой о том, что создан месячный запас топлива — очередная лапша на уши. Войска сжигают в печках все, что попадается под руку. А ведь настоящие морозы еще впереди. Войска выполняют «свой долг» в Чечне, как загнанные звери. Смотрят из окошек освещенных керосинками палаток и мечтают хотя бы о дизельном агрегате…

Русские офицеры и солдаты продолжали гибнуть на бессмысленной войне. Их оставшиеся в живых сослуживцы открыто проклинали московские власти.

С экранов телевизоров, из радиопередач, с газетных страниц все громче и громче летели слова проклятия военных в адрес тех, кто затолкал армию в чеченскую бойню. Эти слова били прямой наводкой по правительству Черномырдина, ведшего на парламентские выборы «Наш дом».

А здесь, в Москве, в Министерстве обороны и Генштабе, были люди, которые на крови своих однополчан стремились изо всех сил строить собственную карьеру, не взирая на преступный цинизм и омерзительность своих деяний.

Из Минобороны в прессу ушло «официальное» сообщение, что личный состав войсковой группировки в Чечне почти на 80 процентов проголосовал за «Наш дом». Большего лицемерия и придумать было трудно…

Один из наших офицеров рассказывал, как в новогоднюю ночь в мерзлых окопах и задымленных палатках Чечни, громко стуча зубами от холода, солдаты и офицеры на удивительно богатом русском языке высказывали «горячую и единодушную поддержку» партии власти…

ВПЕЧАТЛЕНИЯ

…Начало января 1996 года. Рождество. Россия празднует. А в Чечне по-прежнему идет война. Вот что рассказывал о своих впечатлениях об этой войне журналист Саид Бецоев:

— Население Чечни тихо сходит с ума. Не в переносном смысле, а в буквальном! Специалисты говорят, что те, кто однажды оказался под бомбежкой, уже теряют способность к адекватному восприятию действительности, то есть теряют значительную часть своего физического и психологического потенциала. А представьте себе людей, которых в течение всего года подвергают массированному обстрелу из самых современных видов оружия, включая системы залпового огня «Град», «Ураган» и т. д. Причем обстрелы не прекращались даже тогда, когда российская армия якобы объявила мораторий на ведение боевых действий на период переговорного процесса. Население многих сел месяцами не покидает холодные сырые подвалы. Наступления сумерек, когда начинают свою беспощадную деятельность артиллеристы, многие ожидают как расстрела в камере смертников. На самом деле так и есть. На кого упадет снаряд, ракета? Беспрецедентная война, длящаяся уже год, не могла не сказаться на здоровье людей даже в тех населенных пунктах, которым удалось избежать печальной участи Самашек.

Вследствие бесконечных обстрелов разрушены предгорные селения Бамут, Старый Ачхой, Орехово. При этом ни боевики, ни федералы не вступали в прямые контактные сражения, обмениваясь обстрелами через головы совершенно непричастных ко всем этим «разборкам» местных жителей.

Те, кто выжил физически, безнадежно больны, повреждена психика. Холодные зимние месяцы в подземелье, отсутствие света и тепла, голод подорвали здоровье людей…

ЕЛКА

…Ачхой-Мартан напоминал осажденный лагерь, окруженный со всех сторон войсками, которые всю свою злость срывают на мирных жителях…

По улицам бродят одинокие прохожие с отсутствующими взглядами, среди которых немало тихо помешанных. Больницы забиты детьми со странными симптомами. Из ушей течет гной. Глаза смотрят в разные стороны. Вообще дети в чеченских селениях, по свидетельству медиков, умирают целыми группами…

У голодных чеченских детей не было рождественской елки. Не было и подарков. Вместо них были родительские сказки. А под рождественской елкой в Кремле встретившийся с сытыми московскими детьми президент России рассказывал сказки о том, что обстановка в стране стабилизируется, что жизнь становится лучше.

Ельцин хотя и не побывал под обстрелами «Ураганов» и «Градов», но почему-то счел уместным прямо на празднике детворы порассуждать о прошедших парламентских выборах и о предстоящих выборах президентских.

Он даже попугал детишек возможностью победы коммунистов и воинственно заявил, что не допустит этого…

…Война в Чечне вступала в новую фазу. А из Кремля по-прежнему нельзя было услышать внятных установок насчет того, что же нам следует делать в этой ситуации. Судя по информации, регулярно поступающей от наших кремлевских осведомителей, там всецело были заняты уже совсем не Чечней, а президентскими выборами.

Летом 1996-го предстояла еще одна генеральная схватка за власть — и ельцинское окружение было всецело сосредоточено на «стратегии выживания». Это окружение, судя по многим фактам, готово было идти на любые шаги, лишь бы ему не давила «чеченская мозоль».

А некоторые из этих шагов принимали уже авантюрный характер. Кто-то в президентском окружении уговорил Ельцина подписать специальный указ, в соответствии с которым губернатору Ставрополья П. Марченко при возникновении чрезвычайной ситуации в крае… подчинялись все дислоцированные там воинские подразделения… Получалось, что ставропольская власть могла играть для войск в регионе роль территориального командования. Страшно въедливый законник, мой друг и духовный наставник отставной полковник Петрович, сказал по этому поводу:

— Глупая война порождает политические конвульсии…

6 января 1996 года в интервью агентству «Интерфакс» министр обороны генерал армии Павел Грачев сказал: «Я не исключаю, что в ближайшее время произойдет резкое обострение боевых действий в Чечне… Сегодня наступил период, когда дудаевские боевики могут перейти к крупномасштабным боевым действиям»…

Эти слова Грачев мог сказать и два, и три месяца назад, и все равно они бы имели вид пророческих. Ибо обострение боевых действий в Чечне возможно в любой момент. Но пророчество Грачева прозвучало всего лишь за два дня до трагических событий в Кизляре…

ФОКУСНИКИ

…В январе 1996 года, находясь в Париже на похоронах Франсуа Миттерана, Ельцин впервые сказал о том, что «мы войска из Чечни, безусловно, выведем». Правда, оговорился, что войска МВД все же останутся для окончательного восстановления порядка. А это значило, что ничего в принципе не менялось.

Ельцин такими заявлениями пытался сделать первые пробоины в стене, которая преграждала его путь к президентским выборам летом 96-го. Но вывод армии означал резкое ослабление военного давления на дудаевские вооруженные формирования и создавал им тот выгодный баланс сил, при котором они могли вести войну бесконечно.

И это уже попахивало тем, что предстоящая президентская кампания будет проходить под грохот чеченской войны.

КОНФУЗ

…После Кизляра и Первомайской стало окончательно ясно, что силовые органы России даже «вскладчину» успешно бороться с дудаевцами не способны. Вырвавшийся из теплого кремлевского кабинета, чтобы «наказать» банду Радуева и заиметь лавры воплотителя гнева народного, генерал армии Барсуков возвратился в Москву с конфузом. Бандиты успешно вырвались из кольца окружения.

И тем не менее Барсуков решился на пресс-конференцию, на которой моргал колючими недоуменными глазками и удивлялся тому, что не мог представить себе, что «люди могут так быстро ходить по заснеженному полю босиком». А чтобы как-то оправдать свой конфуз, Барсуков стал убеждать журналистов, что воевать пришлось с высококлассными профессиона-лами, сумевшими хорошо укрепиться и грамотно организовать оборону.

Рядовой Радуев отбил у генерала армии Барсукова соблазнительную охоту легкой победы.

Президент, наслушавшийся оправдательных басен Барсукова, затем ретранслировал их, возмущенно рассказывая журналистам, что радуевцы «понастроили, понимаешь, в селе целую крепость — доты и дзоты», и уже об «основательнейшим образом» подготовленной операции и даже 38 снайперах больше не вспоминал…

Глубокое «кумовство» во власти не позволило Ельцину сделать честный и самокритичный разбор причин провала операции в Первомайской.

Не был раскрыт и секрет успешного прорыва банды Радуева из Первомайского. Казалось, что из села, обложенного тройным кольцом войск, не должна была выскользнуть и мышь. Командующий СКВО генерал Анатолий Квашнин тоже мог бы здесь блеснуть своим военным искусством. Не получилось…

Более 100 радуевцев и почти 60 заложников вышли из села, словно невидимки.

Какая же запредельная беспомощность во всем — ив планировании операции, и в практическом воплощении…

СОВЕТЧИК

…В последних числах января к Ельцину в Кремль был «подпущен» губернатор Нижегородской области Борис Немцов, которого у нас в Генштабе почему-то ласково называли «президентской куклой». Судя по тому, что в прессу была сброшена информация о «чеченском разговоре» между Ельциным и Немцовым и что Борис Ефимович стал страстно сообщать по телевидению, что в его области за неделю собран почти миллион подписей против окончания войны с Дудаевым, команда президента задумала какой-то отходной вариант. Ибо в тот же день Ельцин сообщил, что у него есть свой план выхода из чеченского кризиса. Но о нем президент пообещал рассказать позже.

Многие в Генштабе стали гадать, какой же план мог бы быть для Ельцина более-менее выигрышным. Многие сходились на том, что Ельцин, вероятно, постарается «сыграть с Дудаевым вничью»: вывести войска в те районы Чечни, где издавна преобладало русское население, и навсегда закрепить их там. Вроде и ушли, и в то же время «не ушли». А на остальной части республики пусть коренные чеченцы сами решают, «кто в доме хозяин». Но в таком разе гражданская война гарантирована. Все начнется сначала…

…Седые генералы и молодые майоры ломали голову над этой сверхсложной задачей и не находили решения. Все было глупо и противоестественно: надо было «победоносно уйти» с поля проигранного сражения. В те минуты мне почему-то подумалось о том, что вся эта ситуация похожа на судьбу самого Ельцина.

Ему предстояло тоже сделать выбор — или продолжать бороться до победного конца, или «победоносно» уйти. Но чтобы одолеть своих политических противников, президенту России надо было сначала как минимум «одержать поражение» в Чечне…

«Что делать с Чечней?» — диспуты на эту тему каждый день идут в кабинетах Генерального штаба и Минобороны. Люди ожесточенно спорят и даже переругиваются между собой. Чаще всего в горячих спорах мелькают два слова — «уходить» и «добивать». Наш Пентагон превратился в политический клуб. И я вновь думаю о феномене президента — человека, наделенного громадной властью: он один может загнать страну и армию в такой тупик, из которого целый Генштаб не способен найти выход. Да что там Генштаб — вся Россия. Она стала дискуссионным политклубом. Вся Россия, поделенная на два оппонирующих лагеря, повторяет вслед за нами: «Уходить» — «Добивать».

…В очередной раз, не найдя консенсуса, офицеры Генштаба заканчивают «чеченский диспут» миром: принимается решение «снять напряжение». Не без труда скинулись на бутылку и кое-какую закуску — деньги в очередной раз задерживают и надежды пока никакой. Выпили. Захмелели.

Но и хмельные разговоры опять «чеченские».

Остановить войну можно двумя способами. Или истребить всю республику, или вывести войска. Ибо ясно: чеченцы не перестанут стрелять до тех пор, пока там будет хоть один наш солдат. И армия не перестанет стрелять, пока в нее стреляют чеченцы.

Вывести войска Ельцин может. Но если он это сделает, его спросят:

— А зачем тогда вводили? Ради чего погибли тысячи русских солдат? Зачем убиты десятки тысяч мирных жителей?

Ведь обещали не это. Ведь ни одна цель не достигнута: Дудаев не свергнут, конституционный порядок не наведен, незаконные бандформирования не разоружены.

Уйти сейчас — значит признать поражение. Накануне президентских выборов кандидат в президенты Ельцин Б. Н. не может этого сделать…

Россия увязла в Чечне. Так увяз СССР в Афганистане. Так увязли США во Вьетнаме.

— Все правильно, — говорит один из нас.

— Нет, неправильно, — не соглашается другой. — Потому что для СССР Афган, а для США Вьетнам — чужая земля. Для России Чечня не чужая. Чечня это Россия.

— Была, — вставляет третий.

И диспут разгорается вновь. Откуда-то появляется кассета с записью комментариев чеченской войны, прозвучавших «из-за бугра». Компания затихает…

«Немецкая волна».

(12. 01. 96)

«…Несмотря на многочисленные поражения и огромные потери, чеченские повстанцы могут говорить об успехе. Развитие событий в Кизляре и Москве показывает, насколько беспомощен Ельцин…»

Би-би-си

(12. 01. 96)

«…Чеченцы сумели достичь в Кизляре одной из своих главных, хотя и необъявленных целей — максимально возможной огласки с тем, чтобы весь мир не забыл о борьбе, которую они называют освободительной. Чеченцы снова дали понять российскому народу, что не подчинятся требованиям Москвы и что они по-прежнему готовы и намерены выполнить свою угрозу: перенести свою борьбу в самое сердце России…

Это может стать последним толчком, который побудит Ельцина с достоинством уйти с политической сцены, чтобы не потерпеть унизительного поражения на президентских выборах…»

…Надо очень плохо знать Ельцина, чтобы предсказывать его уход с политической сцены из-за такого «пустяка». В периоды наивысшей опасности для своей карьеры, в моменты, когда Ельцин зависал, как говорится, на одних ногтях над пропастью, он попадал в родную стихию, превращаясь в игрока, подобно испанскому торреро, обожающего играть с судьбой на грани риска….

И тогда являлось чудо: Ельцин, которого уже все считали проигравшим, вдруг поворачивал ход адской игры так, что вновь появлялся шанс политического выживания. Так было много раз. Но так не может быть бесконечно…

МИФ

План Ельцина еще не был обнародован, а против него уже разворачивалась атака. В России пошла дискуссия на тему «Выводить или не выводить войска из Чечни?». При этом позиция многих известных людей в стране — политиков и парламентариев, которые по логике вещей должны были стоять на стороне президентских замыслов, нередко противоречила им. Характерный пример — точка зрения генерал-лейтенанта Льва Рохлина, председателя Комитета Госдумы по обороне (шел на парламентские выборы под знаменем «Наш дом — Россия»):

— Скоропалительный вывод федеральных войск из Чечни окажется не менее опасным действием, чем само вторжение. Не вся Чечня поддерживает Дудаева, но лучшие вооруженные и обстрелянные его боевики быстро наведут там «порядок», пролив потоки крови. Можно перекрыть все границы, но воздушное пространство все равно останется открытым. С помощью исламских государств, сочувствующих Дудаеву, боевики быстро наводнят республику новым оружием. А это с учетом амбиций лидера Чечни сделает ее опасной для всех соседей. Ведь не секрет, что Дудаев имел претензии, в том числе и территориальные, к сопредельным регионам.

Рохлин уже тогда выпадал из хорошо спевшегося ансамбля НДР: он все чаще говорил слова, которые резали ухо Кремлю и правительству. Самым искуссным солистом НДР всегда выглядел Александр Шохин, который нередко с ловкостью профессионального наперсточника манипулировал аргументами так, что нельзя было угадать, под каким же колпачком находится «шарик» истины…

Начиная с середины февраля 1996 года российская войсковая группировка в Чечне начала выполнение особого плана ведения боевых действий. Суть этого плана заключалась в том, чтобы одномоментным проведением цикла боевых операций нанести удары по «осиным гнездам» дудаевцев и не дать оставшимся силам выйти в соседние республики, привести себя в порядок и вернуться обратно.

Этим была вызвана и та свирепость, с которой войсковая группировка набрасывалась на чеченские селения, где обнаруживались боевики. Наши артиллерия и авиация! как и в начале войны, иногда без разбору долбили села и поселки, лишая мирных людей крова и жизни.

Судя по тому, что был резко ограничен допуск прессы даже в районы, прилегающие к местам ведения боевых действий (что вызвало взрыв журналистских жалоб в пресс-службу МО), руководство СКВО хотело, чтобы операции против чеченцев проводились при полной информационной изоляции.

Это развязывало командирам руки…

Иногда, чтобы как-то оправдать силу беспощадных и порой во много раз превышающих нормы разумности ударов по селениям и поселкам, некоторые высокие командиры выпускали дезу. Например, сообщалось, что в Новогрозненском засело более 1000 боевиков. Такая концентрация с момента начала войны в дудаевской армии считалась преступлением, и командир мог быть наказан вплоть до расстрела (наши войсковые разведчики признались потом, что там было от силы человек 150).

…Впереди маячил рубеж— 1,5 года чеченской войны. За ним еще один — президентские выборы. А бесконечная и жуткая канонада побоища на Кавказе продолжала долетать до позолоченных куполов Кремля.

Ельцин чувствовал себя дискомфортно. Он чем-то напоминал мне жениха, который прожег парадный пиджак перед свадьбой.

Явлинский сказал:

— Чечня — это Вьетнам Ельцина.

* * *

…На Кавказ пришла новая военная весна. Было начало марта 1996 года. Все с нетерпением ждали, что скажет Ельцин, который уже несколько раз хвалился, что у него есть «свой план из 7 пунктов». Потом Ельцин неожиданно объявил, что не он, а две комиссии — правительственная и общественная — будут вырабатывать генеральный план урегулирования чеченской проблемы.

И это могло значить, что Ельцин не хочет брать на себя личную ответственность за чеченское урегулирование в преддверии президентских выборов. Было ясно, что найдены «заложники» в виде Черномырдина и Пайна. Обе комиссии делали упор на политические методы урегулирования, и было непонятно, — какой же смысл в их альтернативном существовании…

И тут вдруг решил сказать свое слово командующий войсками СКВО генерал Анатолий Квашнин. Он выступил в президентской газете «Российские вести» с заявлением, которое, казалось, могло для него плохо закончиться. В то время, когда президентские советники упирали прежде всего на переговорный процесс с Дудаевым, Квашнин заявил:

— Переговоры с непримиримыми ничего не дадут, и их затевать бесполезно…

Такие резкие заявления военачальников, противоречащие «официальной политической линии», опасны. Казалось, Квашнин напрочь потерял политический нюх. Но то была большая игра, в которой делались крупные ставки…

Вскоре на телеэкранах появилось лицо Грачева, который сказал, что готов встретиться с Дудаевым один на один («по паре охранников хватит») в любой точке Чечни.

Квашнин был против переговоров. Грачев был за переговоры. Генеральский плюрализм.

Создавалось впечатление, что генералы соперничают в том, каким способом лучше преподнести президенту «подарок» к его выборам.

Сразу после заявления Грачева Генеральный прокурор России Юрий Скуратов неожиданно выступил с заявлением, которое поставило под сомнение благородное стремление министра обороны. Скуратов сказал, что Грачев не может вести переговоры с Дудаевым, поскольку тот объявлен преступником и разыскивается…

Генерал Рохлин, безусловно, был близок к истине, когда говорил о Дудаеве как о центральной фигуре, страшно портившей предвыборный фон… Мало кто знал, что Дудаев был уже приговорен.

Несколько наших спецотрядов периодически засекали места нахождения Дудаева, но каждый раз, когда наступал кульминационный момент, чеченский лидер ускользал от казни.

И все начиналось сначала. Шла волчья изнурительная охота. Социализма в России уже не было, но привычка высоких московских начальников встречать всенародные праздники новыми рапортами о трудовых и ратных победах осталась. Были люди, для которых верх мечтаний тогда составлял рапорт президенту о смерти Дудаева. Они даже устроили между собой что-то вроде социалистического соревнования или конкурса — «кто первый»…

И при этом был сделан «вывод»: ни многодневное лежание под снегом у волчьих троп, ни изнурительные ночные марш-броски по сорок километров от одной засады к другой, ни тотальное прослушивание телефонных переговоров, ни многое другое не могут заменить самого эффективного способа решения задачи — мешка с инвалютой и предательства. Какой-то миллион долларов…

Когда Дудаева и его охранника фугас разорвал на ошметья, прибежавшие к месту трагедии чеченцы вытащили из кустов кусок стабилизатора агитационной авиабомбы, взорвавшейся вместе с фугасом. Такая картинка в телевизоре и нужна была тем, кто докладывал о выполнении задания и прикидывал, на какой орденок потянет убийство Дудаева…

Охота закончилась.

До президентских выборов оставалось совсем немного…

БАМУТ

…В начале мая 1996 года Ельцин находился в предвыборной поездке в Ярославле. Там он пообещал, что поедет в Чечню. Там же он заявил: «Неоднократные проверки, проводимые президентскими службами и военными контрольными учреждениями, подтвердили: боевые действия в Чечне прекращены».

Бурные аплодисменты.

А в это время российские военные вертолеты без опознавательных знаков наносили бомбовые и ракетные удары по Урус-Мартану.

А в это время российские полки и батальоны разъяренно вгрызались в населенные пункты, контролируемые вооруженными формированиями чеченцев, спеша «прикончить» их к приезду Верховного главнокомандующего. Мне все это напоминало что-то вроде трудовых подарков к очередному съезду КПСС.

Одним из ключевых населенных пунктов считался Бамут. В нем некогда размещались позиции частей Ракетных войск стратегического назначения. Используя мощные бетонные укрытия и хорошо развитую систему подземных ходов, чеченцы держались насмерть. А командование группировки раз за разом гнало наши войска в атаку. Каждая атака заканчивалась новыми человеческими жертвами.

Количество жертв держалось в тайне («официально» сообщалось, что погибло 26 военнослужащих, хотя на самом деле их было раза в два больше). Командиры жизнями своих солдат прокладывали путь к выполнению «стратегического» приказа о взятии Бамута до приезда Ельцина.

В те дни мне казалось, что для командования Северо-Кавказского военного округа взятие Бамута значило не меньше, чем для Сталина — взятие Берлина.

Высокое начальство яростно торопило подчиненных командиров. Наверное, ему тоже очень хотелось преподнести свой «подарок» Верховному. И это удалось. Бамут был взят.

Полуразбитые чеченские отряды ушли в горы, потеряв несколько десятков своих солдат. Наши потери были намного больше, и они держались в строжайшем секрете…

В Москву пошли шифровки о победе.

То была «победа», которой в окружном штабе в Ростове, как мне казалось, придавали почти мировое значение. То была победа, о которой будут помнить, наверное, лишь те, кто дрался в Бамуте.

Но генералу Квашнину, наверное, хотелось грандиозности.

Вот его официальная оценка «битвы за Бамут». Цитирую дословно:

— Значение этого события огромно. Еще бы полгода боевых действий, и чеченский конфликт превратился бы в большую кавказскую войну, куда бы оказалась втянутой вся Россия. Я думаю, что всерьез эту опасность понимали только два политика, все это время занимавшие разумную, твердую, последовательную позицию. Это президент Борис Ельцин и бывший глава Миннаца, а сейчас — руководитель Администрации президента Николай Егоров…

В искусстве комплиментов начальству и приписывании ему несуществующих заслуг генерал явно переборщил: тот, кто занимал «разумную, твердую, последовательную позицию», сам признался, что чеченская война — одна из его наиболее трагичных ошибок.

Тот, кто был руководителем Администрации президента, яростнее других подтапкивал> Ельцина к этой роковой ошибке и отговаривал многих от продолжения переговоров с Дудаевым.

Если внимательно проследить всю цепочку действий Егорова в чеченской трагедии, то можно без труда обнаружить, что он был одним из наиболее мощных генераторов идеи силового решения кофликта. Он мог бы, пожалуй, открыть такие сенсационные тайны о нашей политике на Кавказе, и особенно — о так называемой «партии войны», которые бы потрясли Россию. Внимательно наблюдая за линией поведения Егорова в период чеченской кампании, я часто думал о том, что смена власти в Чечне была для него жизненно важным принципом. Он умер неожиданно рано. И его внезапная смерть — тоже загадка…

Он мог бы много рассказать.

* * *

Вместо Бамута остались развалины, на которых долгое время не решались жить даже крысы.

Когда нет громких побед, некоторые генералы их придумывают…

Через несколько месяцев на развалинах Бамута обнаружили единственное живое существо — старушку.

Нищая старушка в жидком платке из козьего пуха, в драном пальто и в сапогах с галошами. Заезжий репортер спросил у нее:

— Чем, по-вашему, заканчиваются войны?

— Как чем? — удивляется старушенция. — Победой, конечно!

— А чья победа будет? — не отставал репортер.

— Да мне уже все равно, только бы скорее…

…В те дни я звонил знакомым офицерам в штаб СКВО. Из разговоров с ними понял, что руководящие генералы лезли из кожи вон, чтобы к приезду Ельцина в Чечню максимально подавить сопротивление чеченских боевых отрядов.

Резкая активизация боевых действий рассматривалась как основная часть подготовки к этому событию…

ЛЕБЕДЬ

…Вскоре после назначения на должность секретаря Совбеза Лебедь пообещал поехать в Чечню. Но долго не ехал. Пресса уже стала долбить его критикой. Из моих надежных источников в СБ (туда ушли работать несколько бывших подчиненных офицеров) стало известно, что у Лебедя «пока нет хорошего плана»….

Лебедь долго думал. Затем решился.

В состав делегации Лебедя был включен исламский служитель. После смещения Лобова Лебедь не стал пользоваться его самолетом, а запланировал свой (специальный самолет бизнес-класса). В этом — и осторожность, и недоверие определенным силам…

До отлета в Чечню была запущена «утка», что Лебедь летит в Дагестан, хотя прилетел в Ингушетию, где его встречал Аушев, который оказался главным связным с Яндарбиевым и Масхадовым. Аушев обговаривал все условия прибытия команды Лебедя в Чечню (Новые Атаги — 26 км от Грозного).

Чеченцы строго выполнили все условия охраны колонны с Лебедем.

Масхадов встретил Лебедя весьма уважительно. Лебедь ответил тем же. Разрешено было снимать переговоры только двум телекамерам — чеченской и русской. И при условии, что звук не будет записываться.

Лебедь стал делать акцент на татарский вариант суверенитета, и Масхадов соглашался.

Масхадов убеждал Лебедя, что Яндарбиев и он контролируют обстановку. Лебедь с видом явного недоверия соглашался. Масхадов особенно злобно «спускал собак» на Завгаева.

Договорились: Масхадов и Пуликовский начнут вырабатывать план прекращения огня и механизм разведения сторон, а он, Лебедь, в скором времени привезет в Чечню указ президента с доказательством полномочий. Затем они «поднимут» назранские договоренности. Затем будут образованы совместные группы контроля за прекращением огня. Дальше — по условиям.

Потом была вторая поездка, перед которой Лебедь так и не получил от Ельцина и Черномырдина полномочий, которых просил. «Но и это уже что-то», — сказал он своим офицерам. Ему явно ставили подножку.

Во время второй поездки Лебедя в Чечню был выработан совместный план разведения войск. Рассматривался вопрос о свободных выборах с определением статуса ЧР. Отвод войск. Условия гарантий неприкосновенности для русского населения. Контрольные комиссии. Намечалось создать постоянно действующий аппарат секретаря СБ в ЧР.

…А на Арбате вовсю говорили, что в Москве есть люди, которые не очень-то хотят, чтобы именно Лебедь окончил чеченскую войну. Мол, если он этого добьется, его дивиденды резко пойдут вверх.

…Когда готовился указ Ельцина о расширении полномочий Лебедя, Чубайс караулил его с бдительностью легендарного пограничника Карацупы. Получив право последней визы перед подписью указов, он использовал это право с максимальной выгодой для себя — вырубил все положения, которые давали Лебедю хоть какое-то право контролировать исполнительную власть.

У нас в ГШ почему-то заговорили и о «сопротивлении» Лебедю со стороны некоторых генералов.

Странной выглядит позиция генерала Пуликовского. Он уже показал, что не во всем согласен с Лебедем и даже выступает против некоторых его идей.

С генералом Тихомировым тоже происходят странные вещи: то его освобождают от должности и для повышения вызывают в Москву. Затем следует официально опровержение Кремля и Тихомирова возвращают обратно. Тихомиров объявляет, что он в старой должности. Но проходит два дня — и оказывается, что он в отпуске, а новый командующий — Пуликовский. Об этом в наших войсках говорят: «Кремль мутит воду».

В той же обойме и генерал Шаманов. Его то прячут, то светят. Создается впечатление, что, помимо официальной, Москва ведет в Чечне еще и подпольную войну. Шаманов раз высунулся — и уже «в краткосрочном отпуске»…

Пуликовский и Масхадов страшно ненавидят друг друга. Пуликовский и слушать не хочет, чтобы Масхадов хоть в чем-то диктовал ему условия. Это постоянно создавало угрозу срыва даже малейшего позитива на переговорах. О Пуликовском на Арбате поговаривали, что он может своим горячим характером сорвать договоренности Лебедя. Лебедь понимает это, и ожидается, что, возможно, уже в ближайшее время генерал полетит с должности.

А в Грозном уже все реже шли перестрелки.

Становилось все яснее, что Лебедь основательно переламывает ситуацию и война идет к концу.

КОНЕЦ

…Пока Ельцин со своей командой и Госдума почти год дискутировали о плане урегулирования отношений с Грозным, осенью 1996 года секретарь Совета безопасности России Александр Лебедь поехал в Чечню и восстановил там мир. И, казалось, что тогда в стране десятки политиков сошли с ума: они стали обвинять Лебедя в предательстве национальных интересов, в превышении полномочий, в том, что он, подписав ха-савюртские соглашения, позволил Чечне выйти из состава РФ.

Эти споры ничего не стоили перед главным фактом — Россия перестала воевать в России…

Армия зачехлила орудия, поставила на предохранители автоматы и в канун нового, 1997 года ушла из Чечни в Ставрополье и другие районы, где ее бросили в грязь и снег. Но это все же было гораздо лучше, чем окопы, где в любой момент можно было получить чеченскую пулю.

Чеченская война закончилась.

…В январе 1997 года я видел, как мой знакомый генерал из Главного оперативного управления Генштаба аккуратно выдергивал из карты красные и синие флажки на иголках («свои» И «противник») и втыкал их в самый уголок новенькой карты. Глядя на это, я подумал: «Не дай Бог…»

Через некоторое время станет известно о террористических актах против русских людей, совершенных на Северном Кавказе и в других регионах России… Чеченская война закончилась?..

Через некоторое время президент России Борис Ельцин и президент Чечни Аслан Масхадов подпишут мирный договор. В день его подписания Ельцин радостно и торжественно заявит, что данный документ знаменует собой конец векового противостояния русских и чеченцев. Он также скажет, что переговоры с Масхадовым продемонстрировали умение находить общий язык за столом переговоров.

Слушая российского президента, я почему-то вспоминал грустное лицо Джохара Дудаева, который несколько лет ждал и мечтал, чтобы его «как человека» пригласили в Кремль. Всего-то.

Его мечта так и не сбылась. Ее заменили войной. У десятков тысяч тех, кто погиб на этой войне, тоже была мечта. Может быть, не все они успели побывать в Кремле. Но наверняка очень хотели жить.

* * *

На станции метро «Киевская» несколько дней подряд наблюдал я картину, которую, наверное, не мог бы придумать и самый гениальный режиссер в мире.

Плотный поток тысяч торопливых людей тек по перрону вдоль приткнувшейся у гранитной колонны инвалидной коляски, в которой сидел черноглазый и грустный мальчик лет семи. У него по самые коленки были оторваны ноги. Кожа была сшита очень грубо и еще хранила следы какого-то синего лекарства… Позади коляски с мальчиком стояла мать, на груди у которой висела замызганная картонная бирка с надписью, сделанной слюнявым химическим карандашом: «Помогите жертве чеченской войны».

А по другую сторону перрона, у такой же гранитной колонны, стоял в камуфляжной форме и на костылях одноногий хмурый солдат с протянутой рукой. Я его уже знал. Он частенько ходил по вагонам метропоезда, бегающего по моей линии. Он был инвалидом чеченской войны.

Люди густыми и беспорядочными толпами быстро сновали мимо. Стоя на лестничной возвышенности, я видел, как шарахаются в сторону одни и опускают глаза другие.

И лишь изредка кто-нибудь подавал инвалидам деньги. А бесконечный человеческий поток все тек и тек мимо двух бедняг, потерявших ноги на одной войне. Нет-нет да и капали в руки несчастных помятые денежные бумажки…

Подавленный увиденным, я захожу в вагон метро, стараясь не поднимать головы и не видеть лица несчастных калек. Я за- зоз — мечаю, что у всех моих случайных попутчиков такое же похоронное настроение. И вдруг сквозь грохот вагонного железа зазвучала музыка. Все повернулись в ту сторону, откуда она вспыхнула. Смуглый черноглазый пацаненок невесело играл на маленькой обшарпанной гармошке.

Я с трудом разгадал мелодию: «Если друг оказался вдруг…» Пацан шел по вагону и играл. На поясе его болталась большая серая сумка. Когда кто-нибудь из пассажиров лез в карман за деньгами, черноглазый гармонист останавливался подле него и, продолжая играть, ждал, когда в сумку опустится подаяние. Было во всем этом что-то жуткое. Я залез в карман, сгреб все бумажки, которые лежали там, и бросил их в его сумку.

Я вышел на первой же остановке — дальше ехать не мог…

Зайдя в следующий поезд, я вновь наткнулся на уже хорошего знакомого мне инвалида в камуфляжной форме…

* * *

…Единственный сын полковника Александра Доценко пропал без вести на чеченской войне. Жена полковника заболела умопомешательством. Однажды с кухонного стола упал нож. Обрадованная жена сказала полковнику:

— Если падает нож, значит, в дом торопится мужчина. Может, это Володя спешит домой?..

Володя пропал без вести 1 января 1995 года в районе грозненского желдорвокзала. Полковник втихаря продолжает сбрасывать нож со стола. Мать продолжает верить, что сын еще придет с войны. Полковник продолжает верить, что жену еще вылечат…


Загрузка...