Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

СЕНСАЦИИ

…Когда в 1992 году во время своей зарубежной поездки президент России Борис Ельцин неожиданно заявил, что наши межконтинентальные ядерные ракеты больше не нацелены на США, у нас на Арбате очень у многих отвисли челюсти.

Офицеры Главного оперативного управления Генерального штаба, которые курировали Ракетные войска стратегического назначения, признались мне, что к тому времени идея о взаимном ненацеливании ракет еще только-только витала в воздухе…

В тот же день я связался по телефону закрытой связи (ЗАС) с начальником Главного штаба РВСН генерал-полковником Вячеславом Кочемасовым и напрямик спросил его:

— Ельцин сказал правду?

Кочемасов отвечал уклончиво. Дескать, вопрос о ненацеливании — пока лишь политическая риторика, что-то вроде декларации о намерениях.

Я хорошо понимал его осторожность: откровенность столь высокого должностного лица (являющегося одновременно и первым заместителем Главкома РВСН), а тем более хоть тень сомнения в оценках «ядерных» заявлений президента — Верховного главнокомандующего могла стоить генералу должности…

Он стал говорить мне о «пробных шарах» и о том, что между политическими намерениями и реальным положением дел в такой щекотливой сфере всегда есть определенный зазор…

Потом выяснилось, что этот «зазор» просуществовал аж два года. Только по весне 1994 года министр обороны РФ генерал армии Павел Грачев официально сообщил, что уж теперь «окончательно» наши ракеты на США не нацелены и их полетные задания выведены на так называемый нулевой вариант.

Очень педантичная корреспондентка московского бюро английской газеты «Санди Тайм» Керри Скотт сразу обратила внимание на это заявление Грачева, позвонила к нам в пресс-службу Минобороны и стала въедливо докапываться до истины.

— Если судить по очень строгому счету, — сказала она мне, — то получается, что президент России, мягко говоря, ввел людей в заблуждение своим сенсационным заявлением о ненацеленных на США ракетах. Или это не так?

Я попросил Керри дать мне время, чтобы переговорить с нашими специалистами РВСН и подготовить квалифицированный официальный ответ на этот ее каверзный вопрос.

Но ни на следующий день, ни через неделю английская журналистка ответа от меня не получила. Потратив уйму времени на консультации со специалистами Главного оперативного управления ГШ и Главного штаба РВСН, я понял, что искать истину бесполезно. Хотя ракетчики, зная, безусловно, где она лежит, опасались говорить правду. И потому водили меня вокруг да около.

И только позже генерал-майор Валерий Чирвин, служивший в Центре военно-стратегических исследований Генштаба, посоветовал мне не тратить времени впустую и прямо рубанул:

— За состоявшийся факт выдано то, что еще находилось в стадии проработки…

Но так ответить англичанке я, конечно, не мог. Это автоматически приравнивалось бы к рапорту об увольнении из армии. А Керри продолжала звонить. И теперь уже я, переняв у сослуживцев искусство замыливания истины, пытался водить девушку за нос. Но она быстро раскусила мои неуклюжие логические пассы и дала откровенную рекомендацию — «не пудрить мозги»…

Мне до сих пор стыдно перед англичанкой. Впрочем, не только перед ней.

За годы службы в должности начальника информационноаналитического отдела управления информации МО РФ, а затем пресс-секретаря министра обороны России, я не один раз попадал в ситуации, когда вынужден был по указке начальства или по собственной инициативе в целях защиты «чести фирмы» откровенно дурачить не только иностранных, но и своих — российских журналистов.

Выдавать лживую информацию — самый отвратительный вид работы, при котором чем больше в тебе обманщика, тем меньше совести. Но именно это нередко становилось главным критерием профессионализма, когда назревала необходимость скрыть истину. Порой наступали моменты, когда требовалось лицемерие в особо утонченной форме. Обычно бывало это тогда, когда первые лица в государстве, в Минобороны или Генштабе случайно, умышленно или по недоразумению выпускали сенсационную дезу, затрагивающую наиболее острые проблемы военной области, особенно — ракетно-ядерные…

Тогда телефон на столе дежурного пресс-службы начинал разрываться, а факс — вытягивать длиннющий белый язык с множеством заковыристых журналистских вопросов, «кремлевка» тарабанила грозно и без умолку. Некоторые мои предшественники, чтобы не попасть впросак, когда требовалось прокомментировать и защитить Верховного главнокомандующего или министра обороны, пустивших очередного «ядерного петуха», решали проблему просто — не снимали телефонную трубку и не отвечали ни на какие факсы. Какое-то время такой «опыт» выручал и меня.

Но потом пошли неприятности: какой-то высокий чин из Совета безопасности России позвонил однажды в приемную министра обороны и пожаловался, что пресс-служба Минобороны и пресс-секретарь главы военного ведомства не выполняют своих обязанностей. И тогда я пускал в дело последний спасительный козырь, который уворовал в свое время у бывшего заместителя начальника управления информации МО полковника Владимира Никанорова: «Указы и решения президента— Верховного главнокомандующего Министерство обороны и Генштаб не комментируют, а выполняют!..»

Но и это не всегда спасало от неприятностей. Случалось, что президентская или правительственная пресс-службы давали нам нагоняй за дезертирство на информационном фронте. Чаще всего такое происходило в те времена, когда пресс-секретарями Ельцина были Вячеслав Костиков и Сергей Медведев. После того как в Кремль пришел Ястржембский, нам стало легче — когда президент допускал очередной опасный «ядерный ляп», его пресс-секретарь пытался изо всех сил локализовать разрастание шумихи…

Ему было тяжко: Ельцин все чаще допускал такие лихие экспромты по военным вопросам, «горбатость» которых нельзя было выпрямить даже самыми искусными профессиональными комментариями.

Однажды, говоря о готовящемся к подписанию с НАТО Основополагающем акте, Ельцин высказался втом плане, что если наша страна выступит против какого-нибудь решения в рамках Североатлантического союза, то оно принято не будет. Иными словами, мы получали что-то вроде права вето.

Опять пошли звонки в пресс-службу Минобороны. Но поскольку вопрос касался заявления президента, то мы, согласно установленным правилам, переводили стрелку на Кремль — в ведомство Сергея Ястржембского. Там же журналистам рекомендовали звонить в МИД. А мидовская пресс-служба, в свою очередь, перенацеливала очень любопытных на Арбат. Вконец оборзевшие от такого «футбола» репортеры орали в трубку:

— Так получила Россия право вето в НАТО или нет?!

Мы снова рекомендовали журналистам обращаться в МИД. Оттуда их снова отсылали к нам. В конце концов, все пресс-службы сошлись на том, что права, «близкие к вето», судя по заявлению Ельцина, мы в НАТО получим. Так и сказали прессе.

Но не прошло и пары дней, как Билл Клинтон принципиально уточнил российского президента, заявив, в частности, что «Россия будет тесно работать с НАТО, но не внутри НАТО». Следовательно, ее мнение на решения руководства альянса никакого решающего влияния оказывать не будет…

Но то были еще цветочки. Очередной «ядерный» иницидент, в эпицентре которого снова оказался глава российского государства, случился на майском (1997 г.) саммите в Париже…

Когда Ельцин готовился к отъезду во французскую столицу для подписания Основополагающего акта (он должен был определить характер новых отношений России и НАТО), в Генштабе не было и слуха о том, что президент сделает какие-то сенсационные заявления по ракетно-ядерной проблематике (не располагали информацией об этом и комитеты обеих палат парламента по обороне и безопасности).

И вот — сенсация, прозвучавшая из уст Ельцина:

— Я сейчас принял решение. Все, что у нас нацелено на те сЇраньї, главы которых сидят за этим столом, со всего снимаются боеголовки…

В составе российской делегации были хорошо знакомые мне люди, которые позже рассказали о многих любопытных деталях этой «исторической сцены»…

Явно рассчитывающий на шокирующий эффект, Ельцин был даже несколько удивлен тем, что в ответ на его заявление о снятии ядерных боеголовок с ракет, нацеленных на страны НАТО, в зале раздались слишком жидкие аплодисменты. И потому высказал еще несколько тезисов.

Клинтон посмотрел на Ельцина веселыми глазами человека, привыкшего к охотничьим байкам друга Бориса. Ширак попросил переводчика как можно точнее еще раз перевести сказанное русским президентом, а Коль лишь хитровато улыбнулся уголками губ…

Иностранные корреспонденты в ажиотаже набросились на пресс-секретаря президента с расспросами и уточнениями. Сергей Ястржембский плел затейливые словесные кружева вокруг «ядерной сенсации» шефа, изо всех сил давая журналистам понять, что не следует очень уж буквально воспринимать его заявление…

Очередной «ядерный» экспромт Ельцина сильно смахивал на авантюру. Создавалось впечатление, что президент не понимал, о чем говорил. Фраза «я сейчас принял решение» относилась к ядерным боеголовкам. Такие решения не могут приниматься единолично и сиюминутно даже главой государства. То было очень похоже на потерю президентом чувства границ власти и публичных заявлений…

Сразу после парижской сенсации Ельцина в Государственной думе разгорелись яростные прения. Председатель Комитета по обороне генерал Лев Рохлин сравнил парижское заявление БН с его легендарным анекдотом о тридцати восьми снайперах, припрятанных оконфузившимся генералом Барсуковым в кустах под Первомайской…

Депутатские вопросы были нешуточные: соответствует ли действительности заявление президента РФ о снятии боеголовок с ракет, нацеленных на страны НАТО? Если да, то почему это решение государственной важности, затрагивающее обороноспособность страны, было принято в обход обеих палат парламента?

Кремль помалкивал. Даже Ястржембский, привыкший «ложиться грудью на пулеметы», некоторое время скромно воздерживался от возможности совершить очередной подвиг. Но недостатка в добровольцах не было. Представитель президента в Госдуме Александр Котенков заявил, что наш президент в Париже говорил «просто о перенацеливании ракет». Такое уточнение еще больше запутывало вопрос, и было ясно, что «адвокат» у Ельцина неважный: отсутствие сильных профессиональных аргументов нельзя было компенсировать даже страстной котенковской патетикой. Российский президент в Париже сказал четко: «со всего снимаются боеголовки».

Вскоре искусство плетения оправдательных кружев вокруг ядерного экспромта президента решил продемонстрировать и министр иностранных дел России Евгений Примаков. Чтобы остудить накаляющиеся страсти, он заявил, в частности, что наши ядерные инициативы будут реализовываться в зависимости от встречных шагов НАТО. То был очень хитрый ход: Примаков пытался успокоить критиков Ельцина тем, что, дескать, хотя Борис Николаевич и решил снять боеголовки, но надо еще посмотреть, как на это отреагирует Североатлантический союз. Заявление Примакова было очень похоже на дезавуирование того, что сказал в Париже Ельцин. Ибо наш президент преподнес снятие боеголовок как данность, а Примаков — как намерение…

Примаков ушел от конкретных ответов на вопросы о том, как прорабатывалось с МИДом решение о снятии ядерных боеголовок и не было ли заявление Ельцина экспромтом. Этот — главный — вопрос так и повис в воздухе. Тогда Госдума обратилась с запросом к министру обороны России генералу армии Игорю Сергееву. Теперь наступала его очередь демонстрировать искусство «уточнять» президента так, чтобы и его не подставить, и самому не подставиться.

Накануне выступления Сергеева в парламенте в Минобороны и Генштабе было много разговоров о том, как министру ловчее выйти из очень непростой ситуации. Говорили, в частности, о том, что мы вынуждены сами все чаще снимать ракеты с боевого дежурства из-за просроченного гарантийного срока их эксплуатации. И просто решили эту меру подороже «продать» Западу. Но почему опять-таки этот вопрос президент не согласовал с парламентом?

После бесед с некоторыми генштабовскими специалистами у меня возникло сильное подозрение, что некоторые высшие арбатские генералы, имевшие непосредственное отношение к РВСН, накануне отъезда Ельцина в Париж подсунули ему идею о снятии боеголовок с ракет в качестве нового «сенсационного прорыва». У Бориса Николаевича давно обнаружилась ритуальная страсть шокировать коллег на переговорах подобными вещами (у нас на Арбате многие и давно знали, что Ельцин уже с первых своих зарубежных визитов требовал от помощников, чтобы они были «яркими» и сопровождались такими предложениями и инициативами, которые бы запоминались всему миру).

Его парижское заявление тоже было явно рассчитано на это, но прозвучало, как говорится, на грани фола. А поскольку оно сильно затрагивало самую важную сферу безопасности страны, обеспокоенная Госдума и решила получить ответ от министра обороны (еще недавно являвшегося Главкомом Ракетных войск стратегического назначения): что стоит за столь громким высказыванием президента? Генералу армии Сергееву предстояла трудная аудиенция с депутатами в Охотном ряду…

Минобороны явно решило сбить остроту вопроса накануне слушаний Сергеева в Думе и сделало упреждающее фирменно-туманное заявление относительно того, что именно имел Ельцин в виду, когда говорил в Париже о снятии боеголовок с ракет:

«…Такие способы и методы включают в себя как мероприятия по ненацеливанию, так и отстыковку головных частей. При этом несение повседневного дежурства организуется только в интересах осуществления эксплуатации таких средств ядерной безопасности…»

Парижское заявление Ельцина породило на Арбате много вопросов: как быть теперь с ядерными боеголовками, скажем, на наших подводных лодках? Если в полетных заданиях ракет уже нет целей в США, а теперь и в других странах НАТО, то куда именно их надо нацеливать впредь? А уж коль ядерные ракеты на субмаринах будут «выведены на ноль», то какой смысл иметь их в боевом составе наших флотов? А как будет вписываться отстыковка нового числа ядерных боеголовок в реализацию Договора СНВ-2, который еще не ратифицирован? Что конкретно имел в виду Примаков, когда заявил, что парижская инициатива Ельцина будет реализовываться при ответных адекватных шагах со стороны стран НАТО? Но поскольку известий о таких шагах не было, то как тогда быть с реализацией уже принятого и объявленного Ельциным решения о снятии боеголовок с ракет?

За годы службы на Арбате я часто сталкивался с тем, что даже высшие генералы вплоть до министра обороны и начальника Генштаба не имели четкого плана нашей политики в сфере ядерных вооружений. И в том не было их вины. В стране уже многие годы не существовало согласованного подхода Кремля, правительства, парламента и Минобороны к этой проблеме, и потому руководству военного ведомства часто приходилось откровенно приспосабливаться к политической конъюнктуре, все чаще идя на поводу у леденящих душу экспромтов Верховного главнокомандующего.

А по мере того как ухудшалась экономическая ситуация в стране, все больше становилось очевидным, что стареющий ядерный щит может превратиться в крышку гроба, и потому сам собою вырисовывался план — побыстрее сокращаться, снимать боеголовки. Мы сокращались от безвыходности положения, часто заворачивая этот процесс в красивые фантики благоразумия…

СЕРГЕЕВ

Накануне встречи генерала Сергеева с депутатами нижней палаты парламента многие ему на Арбате не завидовали. Хотя давно были наслышаны о нем как о ловком игроке, умеющем «ходить по минному полю».

О генерале Сергееве на Арбате многие говорили как о человеке, способном быстро и тонко улавливать политическую конъюнктуру.

Некоторые генералы и офицеры Генштаба, курирующие Договор СНВ-2, почти в один голос утверждали, что ратификация его в парламенте снова поставит Россию в проигрышное положение. И потому весной 1997 года они были сильно удивлены неожиданным заявлением Сергеева о том, что Договор надо ратифицировать. Из-за этого Игоря Дмитриевича у нас на Арбате иногда в шутку, но с очень серьезным подтекстом стали называть «лоббистом интересов США». Его позиция по СНВ-2 в основном совпадала с американской — Вашингтон уже давно упорно подталкивал Москву к ратификации Договора.

Много лет прослужив на различных должностях в РВСН, Сергеев, как говорится, насквозь знал истинное состояние своего вида войск. Положение стратегов-ракетчиков было ничуть не лучше, чем у летчиков, моряков или сухопутчиков. Но если Главкомы других видов Вооруженных Сил нередко в своих статьях и заявлениях для прессы отваживались говорить о продолжающемся развале в войсках, то Сергеев в этом отношении проявлял большую осторожность, которая иногда граничила с ловким умалчиванием очень острых проблем.

И, казалось, это было легко объяснить: проблемы ядерной безопасности не относятся к разряду тех, о которых можно говорить откровенно. По роду служебных обязанностей мне часто приходилось заниматься анализом статей Главкомов в прессе. В публикациях Сергеева прямо и между строк читалось: да, трудно, но мы держимся, изыскиваем внутренние резервы…

Выступления Главкома РВСН на совещаниях высшего руководящего состава на Арбате и его письменные доклады министру обороны РФ о положении дел в подчиненном виде Вооруженных Сил еще со времен Павла Грачева всегда отличались тем особым изяществом, которое свидетельствовало не только о глубоком знании дела, но и об умении искусно обходить опасные рифы и понимать, что хочет Кремль…

Мне нетрудно было узнать почерк Сергеева, когда пришлось не так давно держать в руках совершенно секретный доклад Министерства обороны России президенту о состоянии видов войск. В документе, в частности, подчеркивалось, что Ракетные войска стратегического назначения в целом способны выполнить возложенные на них задачи. За расплывчатой фразой «в целом» скрывалось много серьезных проблем…

Мне много раз довелось бывать в Главном штабе РВСН, когда генерал Сергеев возглавлял ракетные стратегические войска, и не однажды приходилось слышать, что Игорь Дмитриевич обладает «особым искусством гибкости». Наверное, по этой причине Кремль был особенно доволен тем, что Главком РВСН смиренно принимал и беспрекословно выполнял все решения президента — Верховного главнокомандующего и подписанные им договоры о сокращении стратегических наступательных вооружений. Такая позиция Главкома и в Пентагоне была в особом почете. Мне думается, что именно за это Сергеева многие недолюбливали и в Главном штабе РВСН, и на Арбате, и в Охотном ряду…

Было ясно, что Сергеев явно подстраивался под мнение кремлевских верхов, когда говорил о настоятельной необходимости ратифицировать СНВ-2. Но аргументы его не были убедительными. Это еще больше усиливало неприязнь к нему со стороны людей, активно противящихся неоправданным уступкам американцам.

И на Арбате, и в Главном штабе РВСН я постоянно сталкивался с тем, что между специалистами в ракетно-ядерной сфере существовало явное и скрытое противостояние. Одни утверждали, что «больше уступать нельзя» и надо заставить американцев сокращать ракеты на равных (более того, вынудить их отдать «долги», полученные от Москвы еще во время подписания СНВ-1). Другие твердили, что мы и без давления американцев сами будем вынуждены сокращаться, поскольку уже не способны поддерживать имеющееся количество ракет в безопасном состоянии.

Но главное противоречие такого положения состояло в том, что даже генералам и офицерам центрального аппарата МО и ГШ никто убедительно и внятно не мог растолковать, где же та золотая середина нашей ядерной доктрины, которой надо придерживаться. Из-за этого эмоции людей часто брали верх над трезвым осмыслением реального положения дел.

И тут в ход пускался уже явно политический аргумент: если мы не способны поддерживать наш ракетный щит в надлежащем состоянии из-за хронического дефицита финансовых средств, то кто в этом повинен? Ответ был ясен — режим, который довел нас до жизни такой. Противники этой точки зрения были в явном меньшинстве и принадлежали преимущественно к верхушке МО и ГШ. Их ловко выстроенные логические схемы полностью совпадали с кремлевскими. И тут часто невозможно было отделить конъюнктурность доводов от истинной профессиональной убежденности людей. А генеральская лукавость на Арбате давно считалась одной из форм лояльности к власти, способствующей продвижению по службе и получению новых званий…

… Когда депутаты Госдумы попросили Сергеева дать квалифицированные разъяснения по поводу парижских заявлений Ельцина, сделанных 27 мая 1997 года, и по СНВ-2, министр, по признаниям свидетелей, «выглядел неуверенным, его аргументация была очень слабой».

В последние годы не только Сергеев оказывался в положении, когда надо было демонстрировать полное единство взглядов с президентом — Верховным главнокомандующим по ядерной проблематике (даже если это противоречило здравому смыслу). Еще со времен Горбачева Кремль начал вынуждать Арбат политическую лояльность ставить впереди честных профессиональных расчетов.

Те генералы, которые поступали наоборот, попадали в немилость и, в конце концов, нередко расставались с должностями. Кто хотел удержаться, наступал на горло собственным принципам и часто говорил совсем не то, что думал. Генеральское приспособленчество к взглядам Верховного главнокомандующего способствовало успешному служебному «выживанию». Так возникало в душах людей раздвоение, при котором личные меркантильные расчеты оттесняли на второй план высшие государственные интересы…

Политики и военные продолжали спорить о том, должна или не должна Государственная дума ратифицировать Договор СНВ-2. А в МИДе уже вовсю велись с американцами нерекламируемые переговоры о содержании и условиях подписания СНВ-3. И только очень узкий круг людей в окружении президента, премьера правительства и министра обороны знал, что ратификация СНВ-2 уже не имеет для Кремля почти никакого значения: фактическое выполнение этого Договора шло полным ходом. И когда Ельцин ошарашивал мир новым своим решением о сокращении СНВ, нельзя было понять: он пророчески видел то, «что временем закрыто», острее всех понимал драматизм положения или просто выдавал очередную порцию неосмотрительных «сенсаций»…

ИГРЫ

Много раз доводилось мне быть свидетелем яростных споров между специалистами-ракетчиками по поводу масштабов и сроков ядерных сокращений. За десять последних лет ни разу не слышал, чтобы кто-то упорно стоял на том, что нам не надо урезать свои ядерные арсеналы. Споры были совсем о другом: почему эту проблему политики и некоторые высшие генералы решают узким кругом, почему информация предоставляется неполная?

Меня поражало, что даже наши элитные специалисты из «ядерного» управления Главного оперативного управления Генштаба, Национального центра по уменьшению ядерной опасности (НЦУЯО) не могли убедительно доказать, почему в том или другом случае мы идем на уступки американцам. Иногда создавалось впечатление, что какая-то неведомая зомбирующая сила властвует над сознанием людей и побуждает их смиренно принимать и пропагандировать решения, иногда очень похожие на предательство…

Но есть еще на Арбате много людей, неподвластных идеологическому гипнозу: часто от сослуживцев из НЦУЯО я слышал гневные речи по поводу того, что «нас опять оставляют в дураках». И то были не просто эмоции: люди доставали из сейфов тексты документов, договоров, соглашений, актов проверок, президентских указов, постановлений правительства, директив министра, начальника Генштаба и оперировали исключительно фактами. Более того, многие из них были членами различных консультативных групп, инспекторских комиссий, выезжали в США на проверку ядерных объектов, участвовали в подготовке текстов договоров…

И чем больше я вникал во многие конфиденциальные вопросы ракетно-ядерной проблематики (а занимаемое служебное положение предоставляло мне здесь широкие возможности), тем очевиднее становилось, что это сложно устроенный «чемодан с двойным дном». Я все чаще убеждался, что обнародовалась преимущественно та информация, которая была выгодна узкому кругу высших политических чинов. А «неудобные» сведения (которые, в частности, касались наших просчетов в обеспечении обороны России, в том числе и в ракетно-ядерной сфере) обычно имели гриф «совершенно секретно» и огласке, естественно, не придавались.

Но предстояло еще много повариться на Арбате, во многие кремлевские, правительственные и другие государственные тайники заглянуть, чтобы понять: за всем этим стоит некий «политический бартер».

Было время, когда я, как, наверное, и тысячи других арбатских полковников, с недоверчивой ухмылкой встречал страстные речи лидеров непримиримой оппозиции о том, что мы свои инициативы в области сокращения стратегических наступательных вооружений, свою ракетную мощь втихаря обмениваем на денежную поддержку наших экономических реформ Западом, на новые инвестиции и кредиты, на протекцию России при ее попытках вступить в престижные международные торговые и финансовые клубы…

Со временем пришло иное видение проблемы. И я уже не ухмылялся и согласно не кивал головой, когда слышал злые отповеди какого-нибудь кремлевского или мидовского чиновника «отмороженным коммунякам» или националистам, которые якобы «ничего в этом не смыслят и чрезмерно сгущают краски».

Да, и такое случалось. Политика часто состоит из умышленных преувеличений или, наоборот, нарочитого замалчивания сути и масштабов проблем.

Но многие годы находясь по ту сторону генштабовской двери, где царит культ строгих расчетов, тысячу раз проверенных фактов и цифр, а не митинговых эмоций, я убедился в том, что доставшееся России от Союза «ракетно-ядерное наследие» все чаще превращается в военно-политический товар. И тут существовал свой бизнес — уступки оппонентам были одной из форм выживания режима, который всеми силами пытался прицепить ржавую и разваливающуюся телегу российской экономики к блистательной колеснице Запада.

Высшим кремлевским политикам было необходимо, чтобы генералы безропотно следовали в русле их конъюнктурных замыслов даже тогда, когда речь шла об откровенной продаже нашей ракетной мощи…

Тем военачальникам, которые понимали, что от них требуется, Кремль обеспечивал режим наибольшего благоприятствования в службе. И когда Дума в очередной раз приглашала некоторых наших «ядерных» генералов на консультации, уже можно было не сомневаться, что политическая конъюнктура будет в их речах всячески маскироваться под профессиональные аргументы.

Я хорошо познал всю эту кухню. Не раз бывал на слушаниях и знаю, какая там нередко случается шулерская игра. Генеральское искусство лукавства достигает блистательных высот: слова — скользкие, как только что вытащенные из речки угри. Аргументы — как безразмерные носки, на любую ногу…

Однажды, помнится, Кремль распорядился, чтобы наши высшие генералы публично высказались об исторической значимости решения больше не нацеливать ракеты на США. Объявление Ельцина об этом, по строгому счету, было всего лишь формальным жестом доброй воли. В случае необходимости полетные задания ракет быстро будут возвращены в боевое положение.

А поскольку надежной системы взаимного контроля за ненацеленностью ракет до сих пор нет (невозможно, например, проконтролировать, куда нацелены ядерные ракеты на наших или американских атомных подлодках, пасущихся, скажем, в Тихом океане), то нет и стопроцентных гарантий того, что все на самом деле происходит именно так, как декларируют высшие политики.

В декабре 1996 года в составе российской военной делегации во главе с генералом армии Игорем Родионовым я был в Брюсселе. Там и спросил министра обороны США Уильяма Перри:

— Вы точно знаете, что мы перенацелили свои ракеты?

Перри ответил с улыбкой:

— Мы не можем знать это точно… Так же, как и вы не можете знать, что мы этого не сделали…

То был удивительно искренний и совершенно не американский ответ (может быть, потому, что Перри уходил с поста).

От наших генштабовских специалистов-ракетчиков не однажды я слышал, что игра в перенацеливание принесла на первой стадии этой затеи некоторые выгоды американцам.

Для возвращения полетного задания ракеты из нулевого в боевое положение необходимо, чтобы компьютер сделал перерасчеты. Американский делал это быстрее российского. И это значит, что американская ракета уже могла быть на траектории полета, а наша только-только уходила со старта. Могло случиться и так, что американская ракета, запущенная с атомной подлодки в северо-западной части Тихого океана, уже подлетала бы к Уралу, а российская — еще только набирала высоту…

Был и еще один момент, который до сих пор тревожит наших спецов: американские разведывательные спутники, постоянно «висящие» над нами, способны мгновенно фиксировать инфракрасное излучение, идущее от двигателя стартующей российской ракеты, и в доли секунды — нацеливать на нее американскую (по пентагоновским директивам, почти 70 процентов наших ракет должны быть уничтожены на начальном этапе взлета и в пределах национальной территории)…

А российская космическая система, обеспечивающая наблюдение за континентами и акваториями морей и океанов, из-за мизерного финансирования начала «рассыпаться» — ее возможности по обнаружению стартов баллистических ракет серьезно сужались. Количество космических аппаратов на орбитах с начала 90-х годов стало постоянно уменьшаться. А те, что находились в космосе, нередко работали с серьезными неполадками…

Долгое время обо всем этом у нас в Минобороны и Генштабе говорилось только в совершенно секретных докладах, приказах и директивах. Потом правда стала все чаще рваться наружу…

Запомнился эпизод: 1995 год, наша пресс-служба готовилась к пресс-конференции министра оброны РФ генерала армии Павла Грачева. Чтобы не дать возможности журналистам застать его врасплох по тем или иным вопросам, мы разослали Главкомам видов Вооруженных Сил и командующим родами войск письма с просьбой предоставить справки об истинном состоянии их «хозяйств». Вскоре получили ответы. Был среди них и материал, подписанный командующим Военно-космическими силами России генерал-полковником Владимиром Ивановым. Он с беспрецедентной откровенностью рассказывал о положении дел в ВКС, приводил конкретные факты и цифры.

Данные были настолько мрачными, что у некоторых моих коллег глаза стали квадратными и они посоветовали мне во избежание крупных неприятностей не передавать материал Грачеву. Дескать, если Павел Сергеевич озвучит это перед журналистами, может подняться такой шум, что министр получит нагоняй от Кремля. Но какой здесь резон, если Грачев имел достаточное представление о положении дел в ВКС и хорошо знал, что говорить, а что — нет? Материал ему был передан. На пресс-конференции министр ограничился парой цифр, и я хорошо понимал, что в его положении вряд ли кто-нибудь поступил бы по-другому…

Впрочем, по-другому в начале 1997 года поступил сменивший Грачева на посту военного министра России генерал армии Игорь Родионов, который во время встречи с ветеранами Вооруженных Сил публично заявил, в частности, что из-за продолжающегося развала Военно-космических сил «мы становимся слепыми» и уже, случается, по нескольку часов в день не можем наблюдать за некоторыми районами Земли…

После того шумного заявления у Родионова были неприятные объяснения с Кремлем. Хотя он сказал всего лишь толику правды. Власть не любит генералов, которые не умеют ей льстить и говорят то, что думают. Родионова через несколько месяцев убрали, но факты, предъявленные им, остались. Космические глаза России продолжают слепнуть.

За последние годы разрухи в стране и армии мы обкорнали от безвыходности свою военно-космическую группировку. В результате распада СССР мы потеряли почти половину узлов радиоэлектронного наблюдения и предупреждения о ракетном нападении. С перебоями фурычат наши оставшиеся системы на Дальнем Востоке, на Севере и в других местах. А им ведь уже по 20 и более лет. У нас серьезные проблемы с эксплуатацией объекта радиоэлектронного наблюдения, оставшегося в Азербайджане (Габала). Так что говорить о существовании полноценной системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) уже давно не приходится.

А ведь еще в советские времена в этой системе не были залатаны все бреши. В начале 80-х годов Генеральный штаб был серьезно обеспокоен тем, что оставалось неприкрытым северо-восточное ракетойпасное направление. Уже тогда Москва располагала сведениями о пентагоновских планах, в соответствии с которыми ядерные ракеты «Трайдент» на американских атомных подлодках, патрулирующих в северной части Тихого океана, могли «простреливать» территорию Союза.

Для решения этой проблемы сначала планировалось соорудить узел надгоризонтной радиолокации в районе Якутска или Норильска. Но дальнейшие расчеты ученых и строителей показали, что Якутск отпадает из-за недостатка электроэнергии. А строить станцию в Норильске было очень дорого — доставлять туда оборудование и стройматериалы надо было кружным морским путем.

Проблема строительства станции несколько раз рассматривалась на закрытых совещаниях в Генштабе под руководством тогдашнего его начальника маршала Николая Огаркова. Он считал, что надо идти по наименее затратному пути, и предложил возвести объект в районе Енисейска (Красноярский край). Огаркова активно поддержал замминистра по строительству генерал-полковник Николай Шестопалов.

Главнокомандующий Войсками ПВО главный маршал авиации Александр Колдунов и командующий войсками Противоракетной обороны генерал-полковник Юрий Вотинцев яростно противились этой идее и доказывали, что строительство станции в Енисейске идет вразрез с некоторыми принципиальными положениями Договора по ограничению систем ПР01972 года.

Каждая из сторон твердо стояла на своем. Конфликт принял столь серьезный оборот, что в него был втянут и министр обороны СССР маршал Дмитрий Устинов. Он принял сторону Огаркова — Шестопалова и на одном из совещаний раздраженно заявил:

— Если еще кто-нибудь скажет слово против Красноярской станции, мгновенно простится с должностью…

Станцию стали строить. Американцы с помощью своих разведывательных спутников засекли это почти с первых дней. И продолжали молча наблюдать за стахановскими темпами работ, давая русским возможность вволю пускать деньги на ветер. А потом заявили протест. Москва сквозь зубы согласилась.

Несостоявшуюся станцию приспособили под мебельную фабрику. Хорошо хоть не взорвали…

Вся история нашего ядерного меча и нашего противоракетного щита — уникальный сплав ума и глупости, сверхчеловеческого упорства и дураковатой беспринципности, независимо от вида политического строя.

В середине 90-х годов мы практически без боя уступили напору латвийских властей (и стоящих за их спиной американцев), потребовавших ликвидировать нашу мощнейшую станцию в Скрунде (которая находилась уже почти в 70-процентной степени готовности и обошлась советским налогоплательщикам в 400 миллионов рублей в ценах того времени).

После уничтожения нашей станции в Скрунде тоже образовалась огромная дыра на важнейшем для России — северозападном ракетоопасном направлении.

Я видел торжествующе-злорадные лица американцев, когда весной 1995 года от мощного взрыва рухнуло сооружение, которое еще долгие годы должно было оберегать Россию от ракетных угроз. Тогда я спросил американского генерала, протиравшего линзы своего бинокля от пыли, вызванной взрывом нашей станции:

— А почему бы и вам не уничтожить свои аналогичные станции в Гренландии или в Англии?

Он посмотрел на меня, как на идиота, но ответил величественно:

— Мы — Америка!

ЯД И ПРОТИВОЯДИЕ

…С того исторического момента, когда первая в мире атомная бомба стала реальностью, началась непрерывная война политических страстей и нервов, военных технологий и «ядерных» разведок. Еще в конце 40-х годов глубоко внедрившись в американские военно-технические центры, советские секретные агенты в начале 50-х передали в Москву информацию: США разработали план сокрушительного ядерного удара по СССР.

Информация была столь серьезной, что в Кремле сначала не поверили. Высказывались даже сомнения в ее достоверности. И все же план ядерного удара по СССР был…

В Генеральном штабе состоялось экстренное совещание в узком кругу высшего генералитета (ветераны ГШ до сих пор помнят его как «совет семи маршалов»). После продолжительных и тяжелых дебатов было принято решение направить в ЦК КПСС секретную записку с просьбой рассмотреть возможность создания системы противоракетной обороны. Первой в строго конфиденциальном документе стояла подпись начальника Генштаба Вооруженных Сил СССР маршала Василия Даниловича Соколовского…

Предложение маршалов Кремль поддержал. Большая группа лучших военно-технических светил страны приступила к работе…

Союзу был необходим надежный противоракетный щит. Рассказывает бывший командующий Войсками противоракетной и противокосмической обороны генерал-полковник Юрий Всеволодович Вотинцев:

— На полигоне вблизи озера Балхаш 4 марта 1961 года прошли первые испытания нашей системы ПРО. В этот день противоракета, созданная в КБ генерального конструктора Петра Грушина, своей осколочной боевой частью уничтожила боевой блок баллистической ракеты Р-12, запущенной с полигона Капустин Яр.

Когда Никите Хрущеву доложили об этом, он пришел в детский восторг. Вскоре, выступая на крупном международном форуме, он заявил, что в СССР есть умельцы, которые и в космосе могут даже в муху попасть…

Подобные испытания американцы осуществят только спустя 23 года. Удачный эксперимент позволил нам уже в июне 1961 года завершить работы над эскизным проектом системы ПРО А-35 по защите Москвы от возможного ядерного удара.

…В то время Кремль страшно гордился появлением А-35. И здесь мы были, как говорится, на два шага впереди американцев: благодаря развединформации, поступающей из США, мы знали, что там только в стадии доводки находятся ракеты типа «Титан-2» и «Минитмен-2» (они были запущены в серию только в 63—65-м годах). Наша А-35 и была рассчитана на борьбу с ними.

Но радость Кремля была недолгой — американская разведка тоже не зря ела хлеб. Выведав боевые возможности нашей системы, США решили на этот раз дать Союзу серьезную пощечину: в бешеном темпе разрабатывались и нацеливались на Москву баллистические ракеты наземного и морского базирования «Посейдон С-3», «Минитмен-3» и «Поларис АЗТ». Они были оснащены многозарядными ядерными боевыми блоками. Эффективно противостоять такому оружию наша А-35 не могла. То была очень горькая пилюля. Кремль и высший генералитет лихорадочно искали выход из создавшегося положения. Не принимать вызов, брошенный американцами, было нельзя — вопрос стоял о защите сердца страны…

На совещание к курировавшему в то время в ЦК военнотехнический сектор Дмитрию Устинову были приглашены Главком Войск ПВО страны генерал армии Павел Батицкий, начальник главного заказывающего управления генерал-полковник Георгий Байдуков и командующий ПРО генерал-полковник Юрий Вотинцев.

Разговор был очень тяжелый. Устинов хорошо понимал, что отказываться от существующей А-35 — значит ставить перед ЦК вопрос о дополнительных расходах на оборону. И потому «стоял насмерть», защищая систему. Он настаивал на таких ее доделках, которые позволяли бы не слишком сильно обкорнать военный бюджет. Генералы единодушно настаивали на коренной модернизации. Устинов упорно сопротивлялся этой идее. И тогда Байдуков резанул:

— Если вы не согласитесь с нашими предложениями, я возьму бульдозеры и снесу то, что уже построено!

В конце концов, Устинов был вынужден сдаться…

Так было положено начало созданию новой системы ПРО.

В то время советский Генеральный штаб располагал достаточно достоверными сведениями о ракетно-ядерном потенциале США и даже имел конкретные расчеты о возможных ударах американских ядерных ракет по территории Советского Союза. Пентагон строил свои ядерные планы с суперамериканской основательностью — для достижения гарантированного поражения целей противника он намеревался по одним и тем же объектам и позициям бить целым «букетом» ракет с разных направлений.

Согласно планам пентагоновских генералов только на одну Москву приходилось 60 ядерных зарядов по 1 мегатонне каждый (примерно по 2 ракеты на каждый столичный район). Причем ракеты были предназначены для поражения не только наземных, но и подземных объектов и коммуникаций советской столицы. Кремль, Минобороны, Генштаб, Главный штаб РВСН — все основные и запасные пункты управления, естественно, попадали в разряд особо важных стратегических объектов и должны были прекратить свое существование в первый же момент войны…

Ракеты, нацеленные на Москву, прежде чем взорваться, могли войти в почву на глубину от 70 до 100 метров. В то время не только военные знали, что все надежды на метро стали иллюзиями: уже построенные подземные пункты управления, спрятанные глубоко под землей, тоже оказывались в зоне поражения. Возникла необходимость их коренной модификации, пересмотра всей концепции существования. Безопасность требовала зарываться еще глубже в землю, изобретать гарантированные средства безопасности. А это требовало не только углубления шахт и тоннелей, оригинальных проектных решений, суперпрочных материалов и особого устройства пунктов управления и автономных систем выживания, но и денег, очень много денег и работников…

Все это находилось. «Красной строкой» отваливались из военного бюджета деньги. А на возведении подземного командного пункта одновременно трудилось почти 30 тысяч человек, давших расписку, что до конца жизни своей они крепко будут держать язык за зубами…

Побывавший на некоторых объектах этого «хозяйства» министр обороны России генерал армии Игорь Николаевич Родионов однажды в доверительной беседе рассказывал мне о своих впечатлениях, многие из которых я, к сожалению, не могу передать по соображениям секретности. Скажу только, что министр был поражен масштабностью и хитроумным устройством подземных коммуникаций, а особенно — некоторыми деталями комфорта, характерного для «подземного барокко» того времени…

Но это — во второй половине 1996 года. А тогда — в начале 70-х — советский Генштаб исходил из того, что необходимо искать защиту от 5 тысяч американских ядерных ракет (и уже тогда были прогнозы, что к 1980 году их число возрастет до 10 тысяч). Все эти данные и были положены в основу проектирования новых систем ПРО, главной задачей которых было своевременно обнаружить запуск ядерной ракеты из любой точки США или с подводной лодки в акватории мирового океана и обеспечить встречный или ответный удар еще до того, как ракеты противника обрушатся на территорию СССР…

Когда листаешь конфиденциальные материалы того времени, отражающие вулканический накал скрытого ракетно-ядерного противостояния США и СССР, не можешь не поражаться гигантской кропотливой работе, проведенной нашей разведкой во имя того, чтобы страна была готова к отражению атомных угроз. Любая, иногда, казалось бы, совсем пустяковая информация из-за рубежа была бесценна. Одно дело, например, расчеты генштабовских специалистов о подлетном времени американских ракет, которые были нацелены на важнейшие промышленные центры СССР, а другое — документальные данные, неведомым способом выуженные из сейфов американских штабов, лабораторий, командных пунктов, испытательных полигонов…

Благодаря разведке Кремль знал все или почти все о ракетно-ядерных и других планах США. Для Москвы не было секретом, что еще в 1954 году американцы разработали проект ПРО «Бэмби». В нем предусматривалось создание космической системы для перехвата советских ракет первого удара на начальном, разгонном участке их полета над территорией СССР…

С начала 60-х годов в США велись активные работы по разработке более мощной системы контроля за космическим пространством.

В 1963 году американцы взялись за разработку нового проекта «НайкИкс», а в 1968 году — «Сентинел»… Когда же в 1983 году Рональд Рейган пришел к выводу, что его генералам необходимо вновь возвратиться к новому варианту проекта «Бэмби», в Кремле узнали об этом почти в тот же день.

В 1970 году у американцев было уже 1054 межконтинентальные баллистические ракеты, а также 41 атомная подводная лодка с 656 ракетами на борту, 570 стратегических бомбардировщиков…

В начале 70-х годов подлетное время американских ракет (размещенных на 9 базах США) к нашим основным военно-промышленным объектам составляло примерно 40 минут. По расчетам Генштаба, наши РВСН в случае возникновения такой угрозы должны были нанести ответный удар в пределах 30 минут. Стратегов по ту сторону океана такое положение явно не устраивало.

Наверное, это кому-то покажется смешным или грустным, но реальность такова, что самые крутые ракетно-ядерные секреты вероятного противника нередко очень быстро переставали быть таковыми для Москвы или Вашингтона… В Пентагоне очередная директива о необходимости довести подлетное время ракет до 15 минут еще была, как говорится, в чернильнице, а в Москве уже вовсю шла разработка контрмер…

И в Москве, и в Вашингтоне год за годом «спрессовывали» подлетное время. Оно тоже становилось оружием. Победить мог только тот, кто был способен мощно, точно и быстрее ударить первым. В морских и океанских акваториях вблизи границ СССР стали стадами пастись американские, французские и английские ядерные субмарины. Мы лезли из кожи вон, но сумели все-таки найти этому сильное противоядие, нарастив морские группировки на соответствующих направлениях.

------------------- отсутствуют 436, 437 страницы

слои атмосферы ядерная энергетическая установка могла взорваться или упасть на землю и вызвать радиоактивное заражение…

«Космос» упал в безлюдном горном районе Канады, где обломки его ядерной энергетической установки были быстро обнаружены и вывезены в Союз. Как? Об этом знает только ветер…

По мере развития ракетно-космических систем и ядерного оружия и советские, и американские ученые в своих секретных лабораториях вели активные поиски новых средств, которые позволяли бы в нужный момент нейтрализовать замыслы противника. Одним из стратегических направлений разработок в этой сфере стало изобретение и совершенствование так называемого «нелетального оружия».

Исследования показали, что с помощью сильных электромагнитных импульсов можно нарушить работу электронной аппаратуры. В Союзе тайно велись разработки лазерных технологий. Причем успехи наших ученых были потрясающими — не случайно до сих пор иностранная разведка ведет тотальную охоту за их изысканиями. В середине 80-х годов Союз сделал новые крупные шаги в сфере использования лазера в военных целях. Большая заслуга здесь принадлежала группе наших ученых во главе с академиком Николаем Устиновым. В тот период мы впервые использовали лазерную установку для обнаружения американского «Шаттла».

О том, как это происходило, рассказывает генерал-полковник в отставке Юрий Всеволодович Вотинцев:

— Эксперимент состоялся при работе лазерной установки в режиме обнаружения. Мощность излучения была минимальной. Как сообщил потом экипаж, при полете «Шаттла» над районом Балхаша на корабле внезапно отключилась связь, вышла из строя часть аппаратуры. Да и пилоты почувствовали себя неважно… Американцы тут же заявили официальный протест…

В США уже многие годы ведутся активные разработки лазерного оружия, способного, в частности, выводить из строя военно-космические средства разведки противника и системы электронного управления ракет на траектории их полета. Свою лазерную пушку американцы разработали и создали во многом благодаря идеям и рукам нескольких наших светил, которые давно и плодотворно работают в заокеанских лабораториях. Мне противно называть их фамилии…

КАК ПРЕДАЛИ «ОКУ»

…Генштабовские старожилы, служившие на Арбате еще во времена Леонида Брежнева, часто вспоминают, что после него «генсеки и президенты перестали слушать генералов». Брежнев к генералам прислушивался и потому не допускал в своих речах постыдных ляпов. Даже пентагоновские генералы в своих мемуарах признают, что во времена Брежнева ни объегорить Москву, ни разговаривать с ней свысока, ни тем более выпросить у нее «ядерных» льгот было невозможно.

Это при Горбачеве родилась странная мода — наживать президентские политические дивиденды за счет военных уступок оппонентам.

Наверное, была бы воля Михаила Сергеевича, он бы давно ввел в ранг совершенно секретных историю, о которой наши ракетчики и конструкторы редко вспоминают без ядреного мата…

Пожалуй, самую большую «ядерную» оплошность, похожую на преступление, Горбачев и Шеварднадзе совершили тогда, когда согласились уничтожить 239 наших оперативно-тактических ракет «Ока» (по натовской классификации — SS-23 «Spidler»). И хотя дальность их пуска составляла меньше требуемой по Договору (сокращались ракеты с дальностью полета от 500 до 5000 тыс. км), все же Горбачев, «идя навстречу», впихнул «Оку» в Договор о РСМД.

То был страшно дорогой подарок американцам. Он стоил десятки миллиардов рублей, хотя, по большому счету, ему не было цены. По замыслу первых лиц в Кремле и в МИДе, этот подарок должен был символизировать собой «добрую волю» советского руководства. Горбачеву страшно хотелось славы миротворца всемирного масштаба, и Вашингтон умышленно раздувал такие легенды о нем.

Когда мне довелось раскапывать эту историю, поиск вывел меня на бывшего советника Президента СССР маршала Сергея Ахромеева. Многие в Генштабе высоко ценили гражданскую позицию маршала, активно боровшегося в то время со всеми, кто провоцировал развал обороны страны. Но мне было непонятно, как мог военный советник президента допустить столь непростительный промах и не помешать афере.

Когда мы встретились с ним, Сергей Федорович ходил вокруг да около главного вопроса и все намекал, что он не был до конца посвящен в заговор против «Оки». Поверить в это было невозможно. Я напрямую сказал маршалу о своих сомнениях. И тогда он ответил:

— В решающий момент меня «отрезали» от договорных документов…

Кто был близко знаком с маршалом, могут и сегодня подтвердить — он нередко жаловался на то, что в президентской команде его не всегда посвящали в подходы «первого» к военно-политическим вопросам. Особенно к тем, которые априори могли вызвать неприятие со стороны высшего генералитета.

Бывший Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии Евгений Ивановский, с которым я был знаком еще со времен службы в Германии, признался мне как-то, что Ахро-меев однажды в сердцах сказал ему, что и на его душе «лежит грех», связанный с уничтожением «Оки»…

Кстати, сам Ивановский отказался визировать экспертный документ Генштаба по этой ракете и даже не поехал в Минобороны и МИД на заседание специальной комиссии. Ивановский принадлежал к тем генералам старой школы, которые, в отличие от некоторых нынешних, интересы обороны Отечества всегда ставили выше личных карьеристских расчетов и не умели обменивать честь на всегдашнюю готовность соглашаться с авантюрными идеями высших политиков.

Генерал Леонид Ивашов, в то время работавший в центральном аппарате Минобороны и посвященный в эту ракетную драму, рассказывал:

— 8 декабря 1987 года в Вашингтоне Генеральный секретарь ЦК КПСС и президент Соединенных Штатов Америки поставили свои подписи под Договором между СССР и США о ликвидации ракет средней дальности. Согласно Договору, уничтожению подлежали наряду с устаревшими типами РСД (Р-12, Р-14) и уникальные подвижные комплексы РСД-10 (СС-20), воплотившие в себе высшие достижения отечественной конструкторской мысли и не имевшие аналогов за рубежом. Именно они вызывали наисерьезнейшую озабоченность европейских партнеров США из-за сложности наблюдения за их перемещением, высокой точности и большой досягаемости. Попутно «отдали», а по сути, подарили американцам и другой новейший комплекс меньшей дальности OTP-23 (СС-23), ловко обойдя присутствовавшего на переговорах маршала С. Ф. Ах-ромеева, да и число подлежащих уничтожению советских ракет значительно превосходило число американских…Это был тяжелый удар для ракетчиков-конструкторов. Один из них, А. Д. Надирадзе, не выдержав его, вскоре скончался в отнюдь не преклонном возрасте…

В 1989 году в Сары-Озеке (Казахстан) было уничтожено 360 ракет ОТР-23 (239 боевых и 121 учебная), 106 боевых машин и столько же транспортно-заряжающих машин (ТЗМ). Единственный экземпляр комплекса можно было увидеть потом лишь в Центральном музее Вооруженных Сил. Через некоторое время на Арбат просочатся сведения о том, что несколько установок ОТР-23 все же сохранилось в Болгарии и американцы тайком пытаются уговорить Софию продать им это уникальное оружие…

Потеря «Оки» заставила Россию долго икать. Эту потерю наши полководцы особенно остро осознали тогда, когда пошел активный процесс уничтожения стратегических ядерных вооружений.

Ценность этой потери начала возрастать тысячекратно тогда, когда Кремль убедился, что уже никак не удастся остановить продвижение НАТО на восток. В этих условиях «Ока» могла бы играть серьезную сдерживающую роль как оперативнотактическое ядерное оружие…

Но, слава Богу, остались еще в России люди, которые умеют видеть дальше хозяев Кремля. Даже на тощем финансовом пайке наши военные и гражданские конструкторы втихаря продолжали работу над созданием наследницы «Оки».

Теперь нужны сотни миллиардов на создание того, что не так давно было уничтожено. Наверное, ничто в России не стоит так дорого, как авантюризм и политическая близорукость.

Сторонники позиции Горбачева до сих пор убеждены, что Михаил Сергеевич сделал великое благое дело, сумев в обмен на уничтожение «Оки» добиться от американцев, чтобы они убрали из ФРГ свои «Першинг-2», представлявшие тогда самую большую угрозу для европейской части СССР. Но «Першингов» было чуть больше сотни, а мы похоронили почти 240 своих ракет. А ведь у нас была реальная возможность решить проблему в рамках строгого паритета: мы уничтожаем аналогичное количество ракет, остальные убираем с территории ГДР и Чехословакии и отодвигаем от западных границ в глубину СССР…

Но для этого надо было долго и трудно торговаться. Судя по всему, Президенту СССР успех и слава нужны были быстро и легко…

Так распорядилась судьба, что политический взлет и закат Горбачева в немалой мере был связан с ракетами и ракетчиками. В свое время он мощно инициировал новые сокращения ракетно-ядерных вооружений, в порыве популизма переступая иногда рамки разумного, торопя события. Это принесло ему огромные политические дивиденды на Западе.

Когда же пришла пора кончины Союза, а заодно и президентской карьеры Горбачева, произошел с Михаилом Сергеевичем трагикомичный случай, о котором поведал последний министр обороны СССР маршал авиации Е. Шапошников. По словам Евгения Ивановича, однажды Горбачев позвонил ему и сказал, что в Кремль поступило грозное письмо группы офицеров Ракетных войск стратегического назначения, которые предупреждали президента, что если не будет спасен СССР, то они пойдут на самый страшный шаг…

Как ни пытался Шапошников узнать у Горбачева номер воинской части, чтобы расследовать ЧП, ничего у него не получилось…

БЫЛОЕ

Когда во времена советских военных парадов на Красную площадь грозно выползали гигантские ракеты войск стратегического назначения, меня распирало от гордости. Мне особое удовольствие доставляло то, что у многих иностранцев, лениво жующих резинку на гостевых трибунах возле Мавзолея, глаза становились квадратными и они лихорадочно хватались за свои фотоаппараты и кинокамеры.

В те минуты на их лицах мгновенно таяли надменные маски. Забугорные гости что-то восторженно восклицали на своих языках и завистливо прищелкивали языками. Точно так же они сегодня делают, рассматривая творения русских архитекторов и живописцев. Наше Великое не только удивляет, но и отрезвляет. Оно рождает уважение.

Я был нормальным советским офицером и знал, что если противник меня уважает — значит, боится…

Самая популярная ассоциация, которая возникает при слове «Россия» у иностранцев, — русский медведь. Огромный, дикий, клыкастый. Когда в середине 90-х годов пошел гулять по зарубежью плакат с изображением огромного русского медведя, плачущего от того, что у него выпадают зубы, — все и всем было понятно. Зубы у медведя были нарисованы в виде ракет…

Однажды я созерцал этот плакат посреди одной из западных столиц и слышал за спиной язвительные реплики в адрес своей страны и армии. Каждый, кто хоть раз ненароком слышал унизительные слова в адрес своей матери, поймет, какие чувства в те минуты мог испытывать русский офицер…

В середине 80-х годов возле Александровского сада за несколько минут до начала демонстрации военной техники милиционеры вытащили из-под колес ракетного тягача активиста какого-то антиядерного движения, который таким образом протестовал против появления ракет на Красной площади.

Активист визжал, как недорезанный поросенок, и кричал:

— Вы преступники! Вы уродуете нашу святыню!

Потом в некоторых газетах стали появляться статьи, в которых говорилось, что от вибрации, вызываемой грохотом ракетных тягачей и танков, разрушаются кремлевские стены и осыпаются фрески в храме Василия Блаженного, а под самой площадью лопаются канализационные трубы.

Потом кто-то стал скрупулезно подсчитывать, во что обходятся государственной казне военные парады. Вскоре военные парады на Красной площади с участием тяжелой военной техники и вовсе прикрыли.

Когда Ельцин мощным грохотом своего вертолета несколько раз расстрелял священную тишину Кремля, из-за чего действительно кое-где не только осыпались древние фрески, но и пошли по стенам старинных сооружений трещины, никто под шасси его президентского геликоптера не ложился…

Когда эксперты установили, что шум ракетных тягачей во много раз меньше, чем грохот оркестровых тусовок на Васильевском спуске, их никто не захотел услышать. Грохот этот принес организаторам шоу-концерта только в сентябре 1997 года свыше 40 тысяч долларов чистого дохода…

Когда наши минобороновские финансисты подсчитали, во сколько обходится для государственной казны военный парад и сравнили эту сумму с расходами на строительство «торговых бункеров имени Лужкова — Церетели» на Манежной площади, то оказалось, что они почти в 100 раз больше…

Мне грустно от того, что на Красной площади запретили военные парады с участием ракет. У меня такое впечатление, что мы сами себя здорово обобрали.

Я часто вспоминаю искренние слова, которые однажды сказал мне Герой Советского Союза генерал-полковник Борис Громов:

— Я потому и стал офицером, что видел военные парады…

Перенеся военные парады с Красной площади на Поклонную гору, власть не только прервала традицию. Она порушила уважение России к самой себе и к своей силе. «Россия сколько угодно может быть бедной, но она никогда не должна ощущать себя слабой». Это — еще из старинных лекционных заповедей русского Генерального штаба. «Мы не можем не считаться с Москвой только потому, что у нее пока еще есть ракеты». Это — из свежего пентагоновского фольклора…

РАБЫ

…Мы при всех режимах были государством крайностей: или очень мало, или очень много. Или слишком рано, или слишком поздно. Или слишком умно, или слишком глупо. Одним все — другим ничего. Бездельники — в богачах. Работяги — в бедняках.

Семь лет назад глубоко под землей в ракетной шахте заместитель командира дивизии по технической части яростно кричал мне в глаза:

— Мои офицеры всю службу — в обнимку с ядерной боеголовкой! Они же импотентами скоро станут, а вы там в Москве им по тридцать шесть рублей надбавку за вредность установили!

И хотя, насколько я знаю, русских офицеров-ракетчиков радиация одолевает с очень большим трудом, все же слова об импотенции были глубоко символичными. Даже несмотря на то что Ракетные войска стратегического назначения потребляли всего 6 процентов военного бюджета, — даже этой суммы государство при нынешней власти выделять стратегам оказалось уже не в состоянии. Импотенция.

В одну из ликвидируемых ракетных шахт однажды было сброшено столько денег, на которые почти одна треть страны лет пять назад могла бы прожить целый месяц. Что-то смешное и одновременно унизительное было в этой процедуре: тонны денежных купюр были похоронены в ракетной шахте под толстым-толстым слоем цемента…

Деньги были старые.

Наблюдавшие за этой погребальной процедурой офицеры говорили, что старые деньги приходили в часть всегда вовремя…

В 1996 году в РВСН были случаи, когда из-за задержек с выплатой денежного содержания офицерские смены грозили командованию отказом заступать на боевое дежурство.

В том же году произошел беспрецедентный случай и на одном из хранилищ ядерных боеприпасов: гражданский персонал объявил голодовку в связи с длительной задержкой денежного содержания. Руководство 12-го Главного управления Минобороны старалось не распространяться, что на ряде таких хранилищ допускалось сверхнормативное содержание боезарядов…

В глухих сибирских, забайкальских и дальневосточных гарнизонах, спрятанных подальше даже от районных центров, офицеры-ракетчики ради выживания семей были вынуждены вкалывать на лесоповалах.

Некоторые авиационные начальники в последние годы в своих докладах и статьях очень любят писать о том, что недопустимо, когда боевой летчик поднимается в небо, погруженный в заботы о том, что семье не на что жить.

Боевые офицеры-ракетчики уже несколько лет подряд заступают на дежурство у ракет с той же головной болью. И есть большая несправедливость в том, что некоторые радетели за честь РВСН стараются доказывать, что публично говорить о нищенском существовании «повелителей ракетных молний» нежелательно. Это, дескать, политически и психологически опасно. Особый вид войск. Элита.

Но элита тоже хочет есть и все чаще переходит на сухари и «стреляет» деньги до получки.

Как-то в штабе одной из ракетных частей на Дальнем Востоке я видел странный рапорт. Офицер ходатайствовал перед командиром об увольнении из армии. Мотивировка была такой: «Я хочу служить, а не бесцельно протирать штаны…»

Кадровик пояснил:

— Майор из состава расчета, который несет дежурство при ракетах со снятыми боеголовками.

Но дежурство всерьез называется боевым…

БУТЫЛКА ЗА ЯДЕРНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ

Генералы из Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения больше всего не любят, когда их начинаешь расспрашивать о наиболее опасных проблемах вида войск, в которых они служат. Было немало случаев, когда их откровенность оборачивалась суровым кремлевским нагоняем.

Бывало и такое, когда просочившаяся в прессу информация о неполадках в системе ядерной безопасности приводила к ажиотажной международной шумихе и даже скандалам между военными и политиками. Вот почему «замкнутость» ракетчиков можно понять: ядерное оружие — не тухлые собачьи консервы, которые «по ошибке» командования попали в солдатские столовые частей Дальневосточного военного округа…

Когда министр обороны России Игорь Родионов зимой 1997 года решился на беспрецедентно откровенное признание о том, что наш ракетно-ядерный щит ударными темпами рассыпается, находившийся в то время в США премьер-министр правительства Виктор Черномырдин подвергся такой сумасшедшей атаке американских журналистов, что еле выполз из-под их пресса.

А в кабинете военного министра трубка на «кремлевке» стала подскакивать чуть ли не до потолка. Гневно забурчал президент…

Верный священным традициям РВСН «не нагнетать страсти» тогдашний Главком генерал армии Игорь Сергеев тут же бросился поправлять имидж своего ядерного хозяйства и, дабы хоть чуточку сгладить зреющий скандал и помирить Кремль с Минобороны, стал убеждать с телеэкрана российскую и зарубежную публику, что не все так плохо…

Родионов в своем шумном заявлении о состоянии РВСН, наверное, не сказал и пяти процентов того, что знал. Но и того, что он сказал, было вполне достаточно, чтобы приковать внимание властей к состоянию самого грозного и самого опасного вида войск. Не только для потенциальных противников, но уже и для собственного народа…

Но вместо того чтобы поддержать озабоченность военного министра, Кремль стал яростно «сбивать пламя». А ведь факт остается фактом: более 25 процентов систем боевого управления (СБУ) Ракетными войсками стратегического назначения уже приближаются к почти 30-летнему сроку эксплуатации и при этом резко снизилось финансирование их плановых замен. Если это будет продолжаться (а оно продолжается), то вероятность сбоев, которые могут привести к катастрофическим последствиям, становится все более реальной…

Родионов это сказал.

Сергеев об этом сказать почему-то забыл.

Я уже давно заметил, что больше всего в Кремле ценятся те генералы, которые «не ноют» и высовываются на публику только по команде сверху, когда надо «успокоить общественность». Пожарные нужны везде…

После шумного заявления Родионова Ельцин дал указание Черномырдину проинспектировать систему боевого управления Ракетных войск стратегического назначения. Исполнительный премьер-министр со свитой помощников и генералов во главе с министром обороны прибыл на Центральный командный пункт РВСН, где, естественно, не обнаружил и малейших признаков развала. Двери новые, дорожки новые, офицеры бравые, и главное — глубоко понимающие «временные трудности». О пожаре из-за изношенности коммуникаций сказать премьеру тоже «забыли»…

Меня умиляет китайский стиль работы наших высших государственных чиновников, еще со времен КПСС свято уверовавших в эффективность «руководства на местах» в виде шествований по коровникам в белых халатах, а по шахтам — в черных фуфайках.

Черномырдин никогда не был ракетчиком (он был авиационным механиком и, по его же признаниям, в армии только и делал, что «проверял зазор между ветошью и плоскостью самолета»). Он прибыл на ЦКП РВСН в качестве высокопоставленного экскурсанта. Абсолютно ясно, что впечатления и выводы премьера о состоянии систем управления всецело зависели от содержания докладов командиров РВСН. Их оптимистичные доклады, видимо, посеяли некоторую подозрительность в сознании премьера, который очень не любил, когда его пытались провести на мякине. Он в тот же день распорядился снарядить в РВСН комплексную госкомиссию, которая бы «все основательно изучила и доложила».

Секретный доклад комиссии содержал выводы, по которым президент и правительство обязаны были принять самые срочные меры для того, чтобы помочь руководству РВСН остановить опасные разрушительные процессы в нашем ракетно-ядерном хозяйстве.

Я видел резолюции на некоторых докладах. Были там очень серьезные слова: «Срочно», «Безотлагательно», «Немедленно». Результат: ни копейки на финансовых счетах РВСН не прибавилось.

А на Дальнем Востоке мы продолжали втихаря надеяться на чудо…

Атомные подводные лодки Тихоокеанского флота, на которых в разное время происходили аварии, сосредоточили на базах ТОФ в Приморье и на Камчатке. Причем на некоторых не были сняты ни энергетические установки, ни топливные элементы. На приколе стоят списанные аварийные подводные лодки, которые представляют угрозу окружающей среде. И таких субмарин у нас наберется не один десяток…

Под Владивостоком несколько лет ожидают своей участи три атомные лодки класса «Эко», способные нести крылатые ракеты, а на базе атомного подводного флота на Камчатке были и такие субмарины, которые в период с 1979 по 1985 год перенесли пожары или крупные поломки в системе охлаждения реакторов и уже на момент списания были потенциальными источниками крупной утечки радиации.

У государства уже который год нет денег на капитальный ядерный могильник. Но всего за два месяца был протащен по всем высоким инстанциям проект строительства еще одного пивного завода: «Срочно», «Безотлагательно», «Немедленно»…

Все прошло, как по маслу. Пиво важнее ракет и ядерной безопасности.

Наиболее мощные наши ракеты с разделяющимися головными частями индивидуального наведения согласно договорам с США должны быть ликвидированы. Но для этого нет денег (хотя Чубайс и Немцов убеждали нас в том, что кризис закончился и вот-вот засияет долгожданное солнце экономического подъема). Так мы становимся заложниками правительственной лжи и своей былой ядерной мощи, которая все больше оборачивается против всех нас…

А ведь через 5–8 лет у огромного количества ядерных боеприпасов и их носителей вообще заканчивается даже «сверхнормативный» срок эксплуатации и хранения.

И понятно почему с такой яростью некоторые наши высшие политики торопятся любыми путями не доводить проблему до пропасти. А затягивание ратификации СНВ-2 «компенсируется» решениями президента об отвинчивании ядерных боеголовок…

Большинство проблем наших РВСН ракетчики удерживают над пропастью буквально «на зубах». Само собой разумеется, что их главная головная боль — ядерная безопасность. Казалось бы, о каком недофинансировании или отсутствии запасных частей может быть речь, если дело упорно ползет к катастрофе, в сравнении с которой даже Чернобыль может показаться учебной тревогой…

Иные рассказа ракетчиков похожи на армейские байки-страшилки.

…Был однажды такой случай. Контрольные приборы стали показывать, что состояние боевого заряда отклоняется от нормы. Командир части созвал консилиум, лучшие специалисты перебрали десятки вариантов. Пришли к выводу — надо срочно менять один из блоков в системе контрольно-измерительной аппаратуры.

Послали гонцов на склады — блока нет. Обратились к соседям — то же самое. Выход один — срочно лететь на завод-изготовитель. Снарядили подполковника. Он полетел. А там говорят: «Без разрешения из Киева ничего не получится». Подполковник— в Киев. Атам говорят: «Без разрешения министра обороны ничего не получится. Министр — за рубежом». Подполковник позвонил в свою часть и доложил обстановку. А оттуда уже благим криком кричат: «Хоть из-под земли доставай блок — у «объекта крыша едет»!..»

Подполковник — опять на завод. На колени перед заводским начальством стал. «Ладно, — сказали гонцу-ракетчику, — за ящик коньяка сговоримся. Тащи…».

Тяжелые стратегические бомбардировщики когда-то являлись важнейшей авиационной компонентой Стратегических ядерных сил. В разоруженческом раже огромное число их мы уничтожили в Энгельсе (Саратовская область). А десятки таких же, но разукомплектованных и небоеготовых, намеревались выкупить на Украине…

Налет многих летчиков-истребителей сегодня в 10 раз меньше нормы…

Стратегические ракеты в былые времена венчали военные парады на Красной площади. Сила этого оружия вызывала чувство гордости. Сейчас все чаще она внушает нашим людям чувство страха…

Строительство секретных подземных туннелей под Москвой, ведущих к пунктам управления Стратегическими ядерными силами, почти ничем не отличалось от прокладки веток метрополитена. По расчетам специалистов, ядерная боеголовка ракеты противника могла проникнуть в грунт на 70 и даже 100 метров. Этот фактор тоже учитывался…

Когда американцы разместили в ФРГ свои ядерные ракеты, нацеленные на Москву и другие крупнейшие военно-промышленные центры СССР, в Генеральном штабе было принято решение в качестве ответной меры «придвинуть» районы патрулирования советских атомных подлодок ближе в берегам США. После этого американцы стали сговорчивее…

Военного советника Президента СССР Маршала Советского Союза Сергея Ахромеева (справа) в момент подписания Договора о сокращении ракет меньшей и средней дальности ловко «отрезали» от последней экспертной процедуры. Кто знает, не случись этого, и Москва не пошла бы на уступку американцам, которую в Генштабе называли «граничащей с преступлением»… Рядом с маршалом — конгрессмен Лес Эспин.

Чем меньше у России ядерных ракет, тем больше вот таких «кладбищ»…

…Когда работавший на «ракетной гильотине» дядя Вася брал на плечи эти штуковины, он и не подозревал, какая гигантская мощь еще недавно содержалась в них.

После сокращения некоторых частей Ракетных войск стратегического назначения на их заброшенных позициях нередко оставалось много «добра», которым спешили воспользоваться местные жители. Один из них (на снимке) очень обрадовался металлической сетке, некогда ограждавшей секретный объект…

Мы в спешном порядке выводили из-за рубежа десятки своих самых сильных дивизий и многие из них бросали в голые российские поля. Этот пацан, сын офицера, на всю жизнь запомнит, как встретила Родина его папу…

Осень 1994 года. Подразделения Российской армии готовятся к последнему торжественному маршу у Бранденбургских ворот. Мы уходили из Германии под веселую музыку русской «Калинки», исполняемую оркестром, которым слегка подирижировал веселый российский президент…

…Спецназовцы были главными героями многих репортажей Димы Холодова.

Они не любили фотографироваться. Ему с большим трудом удалось уговорить одного из них сняться на память…

Президент — Верховный главнокомандующий высоко ценил личную преданность высшего генералитета. Кажется, еще недавно в Барвихе Борис Ельцин вручал Маршальские звезды генералам армии А. Николаеву, А. Куликову, М. Колесникову, М. Барсукову (слева направо). Затем все они были смещены со своих постов…

…Лоточники в центре Берлина и на Старом Арбате делали успешный бизнес на боевых реликвиях, орденах и амуниции «непобедимой и легендарной».

Вот так, случалось, поддерживали ядерную безопасность… Хорошо, что хоть вовремя разгадали причину: повышение температуры ядерного боеприпаса было связано с нарушением правил его размещения рядом с другими…

ТРОЯНСКИЕ КОНИ

…Судя по характеру сведений, на выуживании которых уже многие годы сосредоточена агентура США в России, американцы больше озабочены проблемами нашей ядерной безопасности, чем собственной. К тому же пентагоновцы постоянно набивались в советчики. А когда проблема очень серьезная, глупо отказываться от, казалось бы, разумных советов. Но вместе с добрыми намерениями нам иногда подсовывают «троянского коня».

Иные факты воспринимаешь как дурной сон…

Как-то один из старших офицеров 12-го Главного управления МО (ведающего вопросами ядерной безопасности) по большому секрету рассказал мне о случае, в который до сих пор мне не хочется верить.

…Наши специалисты по ядерной безопасности очень заинтересовались предложением своих коллег из США приобрести так называемую кевларовую ткань. Этот уникальный материал настолько прочен, что в сухом виде его не пробивает даже пуля.

Американцы посоветовали нам в целях обеспечения большей безопасности ядерных боезарядов от возможных террористических актов покрыть их кевларовыми чехлами (специалист одного из американских научных центров в Колорадо офицер Стив Ламберт во время нашей встречи подтвердил, что располагает информацией о факте поставки кевлара в РФ).

Предложение было принято, и уже вскоре в некоторых наших ядерных арсеналах боезаряды были покрыты американским чудо-материалом. А через некоторое время наши спецы пришли к выводу, что инициаторы этой затеи, мягко говоря, подсунули свинью.

Выяснилось, что кевлар не обладает теми качествами, которые необходимы, да и к тому же сильно усложняет технический контроль за состоянием ядерных боеприпасов.

Пришлось отказаться от любезных предложений наших заокеанских партнеров. Однажды вагон с кевларовой тканью чуть не потеряли, заслав его по ошибке на другую станцию… Насколько мне известно, инициаторы этой неудачной (если не сказать больше) сделки так и не были наказаны за то, что громадные деньги полетели на ветер. Рассказывают, что закупленной кевларовой ткани все же нашли применение: из нее шьют теперь сверхпрочную форму для специалистов МВД, выполняющих особо опасные задания…

Порой трудно было понять, чем руководствовались в подобных случаях наши минобороновские начальники, отвечающие за ядерную безопасность, — искренним стремлением улучшить положение дел на вверенном участке или коммерческими расчетами.

В свое время руководители управления МО, ведающего вопросами ядерной безопасности, почему-то пришли к выводу, что наши отечественные контейнеры для перевозки ядерных боеприпасов не в полной мере отвечают необходимым требованиям.

Было решено закупить якобы более надежные за рубежом (сегодня в Минобороны поговаривают, что это было связано опять-таки с чисто коммерческим «проектом»). Когда же контейнеры доставили в Россию, то специалисты обнаружили, что отечественные устройства ничуть не хуже. К тому же стало ясно, что иностранцы получили почти все данные о параметрах наших зарядов…

Более того, из-за кордона была прикомандирована большая группа эксплуатационщиков, за что тоже была уплачена очень круглая сумма в валюте. В итоге плохо просчитанная идея опять обернулась колоссальными убытками для военного ведомства.

Подобных промашек было немало. Тем более что у наших экспертов не было никаких гарантий относительного того, что иностранцы не «пометят» свои контейнеры секретными датчиками, которые позволят иностранным разведслужбам «считывать» необходимую информацию.

Ведь умудрились же мы когда-то приобрести за кордоном для наших железнодорожных ракетных комплексов «супервагон-лабораторию», в котором потом обнаружили «нештатные» датчики.

Мне не однажды доводилось слышать на Арбате, что иностранцы буквально навязали нам спецконтейнеры для перевозки ядерных боезарядов. Ситуация складывается идиотская: из-за нехватки денег мы все больше открываем американцам свои «ядерные карты» и вместе с ними обеспечиваем собственную ядерную безопасность. Логика некоторых наших арбатских военачальников на сей счет проста: если у государства нет денег на сокращение ракет, то почему мы должны отказываться от помощи из-за океана?

Во избежание ЧП Россия все чаще идет на условия, которые ей диктует тот, кто «заказывает музыку». Уже давно, на мой взгляд, эта сфера сокращения наших РВСН обросла мутным бизнесом.

А там, где контракты, там всегда лоббисты, посредники, «комиссионные» и, естественно, личный интерес тех, кто причастен к операциям с огромными финансовыми потоками. И легко себе представить, какие комбинации здесь возможны, когда контроль со стороны государства часто отсутствует или его осуществляют коррумпированные чиновники.

Достаточно вспомнить загадочную и до сих пор не раскрытую историю, связанную с производством осмия-187 в Красноярске-45 на Электромеханическом заводе (производившем ранее оружейный уран, а сейчас — топливо для АЭС).

Красноярск-45 — закрытый ядерный центр. И тем не менее оффшорная компания «Аквина» из Лихтенштейна сумела пройти в России все гражданские и военные инстанции, чтобы получить разрешение на ввоз в город огромной партии обычного осмия, из которого после переработки было получено всего лишь 55 граммов Os-187 (1 грамм его на международном рынке доходил в ту пору до 50 тысяч долларов).

Полученный материал был помещен в одно из спецхранилищ в Лондоне. Остальной осмий, как оказалось, был «потерт». Из того же Красноярска изотопы осмия переправлялись и в Алма-Ату. Куда дальше шел материал (сфера использования которого затрагивает и ядерные технологии) до сих пор никому не известно…

В России уже давно проявляется опасная закономерность: как только бизнес проникает в ракетно-ядерную сферу — неизбежно обнаруживается криминал.

Несколько лет назад на базе Серпуховского высшего ракетного командного училища было решено осуществить проект— разработать уникальный ракетный тягач, который бы с одинаковым успехом мог передвигаться на гусеничном, на колесном ходу, а при необходимости — и по железнодорожной колее.

Под проект были выбиты колоссальные деньги, выделен большой «кусок» училищного полигона. Авторский коллектив с энтузиазмом взялся за работу. Но пыл ученых и конструкторов вскоре остыл: проворные дельцы от бизнеса уговорили военных «на время» направить деньги, выделенные на разработку ракетного тягача, в коммерческое русло. Когда же пришло время делить «навар» — начались склоки, судебные тяжбы, угрозы. Уникальный проект был заморожен…

Получается так: на сомнительные проекты деньги есть, на обновление ракетного «хозяйства» — нет.

Уже который год мы гарантийные сроки многих ракет (а таких уже тридцать процентов) на свой страх и риск продлеваем, время от времени делаем пуски «изделий», которым давно пора на списание. С Арбата регулярно и победно рапортуют Кремлю о высокой боеготовности РВСН. Но сбои случаются все чаще: за несколько дней до присвоения генералу армии Игорю Сергееву маршальского звания произошло ЧП при запуске ракеты…

Подобные мрачные факты в жизни РВСН случались еще при Павле Грачеве. Однажды министр с большой группой журналистов прибыл на ракетный пуск. Естественно, по такому случаю все службы были подготовлены по самому высшему разряду. Но опять случился сбой. Первая ракета «не пошла». Пришлось запускать вторую.

В тот день старшие офицеры Главного штаба РВСН ходили по полигону по пятам за журналистами, привезенными на показательный пуск и откровенно просили не рассказывать о конфузе…

ПЛОХАЯ АРИФМЕТИКА

Если бы меня сегодня спросили, что в российско-американских отношениях чаще всего вызывало возмущение у арбатских офицеров, я бы, не задумываясь, ответил: авантюры собственных политиков и мошенничество иностранных. Особенно тогда, когда это касалось самого главного — нашей ракетно-ядерной мощи. В этом армия чем-то очень похожа на знающую себе цену женщину: она крайне болезненно реагирует на все, что принижает ее достоинства, и страшно злится, когда муж принимает решения, выставляющие ее в роли покорной дурочки…

К сожалению, кремлевские государственные мужи уже полтора десятилетия держат армию именно в такой роли. Доказать это нетрудно.

В конце 80-х годов началась реализация советско-американского Договора о сокращении ракет средней и меньшей дальности (РСМД). В соответствии с ним СССР уничтожил 1846 ракет двух классов — средней и меньшей дальности. В составе ракет малой дальности (РМД) было 718 оперативно-тактических комплексов «Темп» (ОТР-22) и 239 ОТР-23 «Ока».

По Договору о РСМД мы уничтожили также 654 комплекса ракет средней дальности (РСД-1 «Пионер») и 149 ракет Р-12, 6 комплексов Р-14 и 80 крылатых ракет РК-55.

Американцы в соответствии с тем же Договором пустили под нож только 846 ракет аналогичных классов. Очень легко заметить, что США уничтожили ракет ровнехонько на 1000 меньше.

В чем же дело? В то время такая несправедливость вызвала бурю негодования в Минобороны и Генштабе.

На одной из пресс-конференций Эдуарда Шеварднадзе я осмелился в довольно резкой форме попросить у него четких разъяснений. Не получив их, громко высказал свое возмущение.

Сразу после пресс-конференции ко мне подошел человек в штатском, представился сотрудником МИДа и стал отчитывать меня «за бестактность», апеллируя к тому, что я еще и офицер. Но на этом инцидент не закончился.

На следующий день я был вызван в политический отдел Генштаба, где мне «промыли мозги». Для вида. Генералы и полковники говорили мне, что они понимают мое возмущение и желание докопаться до истины, но советовали не давать волю эмоциям…

И лишь полковник с бериевскими глазами сурово разъяснял мне, что «в Кремле и МИДе у нас сидят не дураки» и что Договор по РСМД уступкой американцам не является, поскольку они вывели из Западной Европы и уничтожили ракеты, которые могли достичь территории СССР за 8—10 минут.

Эти ракеты Кремль согласился причислить к стратегическим, хотя общее их количество опять-таки было меньше 1846.

Тогда я еще не догадывался, что «минус 1000», по сути, знаменовало собой начало эры нашего ракетного стриптиза. Многих офицеров и генералов МО и ГШ, открыто возмущавшихся такой несправедливостью, в МИДе называли ястребами. А ястребы хотели всего лишь одного — справедливости при взаимном сокращении советских и американских ракет.

И когда был принят Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1), наши мидовцы захлебывались от восторга, всячески превознося свои заслуги в новом прорыве к уменьшению ядерной опасности. Из их уст то и дело летели восхищенные отклики об СНВ-1. Эпитетов они не жалели: «исторический!», «взвешенный!», «сбалансированный!». Но что было на самом деле?

В соответствии с Договором мы обязались сократить 900 носителей. Американцы пообещали сократить только 622 носителя. Разница — 278. Уступка колоссальная. Ради чего мы пошли на нее?

В то время почти все Министерство обороны и Генштаб скрежетали зубами. Иногда мне казалось, что еще немного — и министр обороны бросит танки на Смоленскую площадь для захвата МИДа. Но некоторые наши тогдашние высшие генералы были большими мастаками «кабинетных битв»: сидя в своих высоких креслах, они метали из-за «предательства» громы и молнии в сторону Горбачева и Шеварднадзе, а как только назревала необходимость официально заявить протест — «проявляли сдержанность».

Свои генеральские должности многие такие «подпольные борцы» ценили гораздо дороже профессиональной принципиальности. Открыто выступить против ядерного авантюризма охотников не было. Гораздо безопаснее была роль безропотных исполнителей «исторических прорывов».

Но легко винить этих людей, умалчивая о том, что такими были тогда «правила игры» (они и сейчас остались). Не военные профессионалы, а политики и дипломаты определяли, в конечном счете, сколько и каких ракет можно отдавать американцам «на съедение».

Многие высшие советские военчальники умели проявлять высочайшую доблесть на полях сражений и за дружеским застольем. Но только единицы из них могли вступать в открытый бой с высшим политическим руководством, становясь на кремлевские или мидовские ковры.

Даже обладавший весьма неуклюжими способностями к лести министр обороны Маршал СССР Дмитрий Тимофеевич Язов и тот долгое время вынужден был брать фальшивые ноты, дабы не быть заподозренным в нелояльности к вершителям ракетных судеб.

Когда его однажды приперли к стенке свои же генералы объективными претензиями по уступкам в СНВ-1, он стал оправдываться тем, что, мол, американцы, в свою очередь, согласились с требованием соблюдения Договора по ПРО 1972 года, потому что глубокое сокращение СНВ невозможно без запрета на создание и развертывание широкомасштабной ПРО…

Было это наивно и смешно: мы уничтожали свои ракеты в обмен на всего лишь обещания США придерживаться буквы и духа Договора по ПРО. А ведь американцы вели очень хитрую двойную игру по двум стратегическим направлениям. С одной стороны, они усиленно настаивали на сокращении советских ядерных ракет, а с другой — активно разворачивали свою Стратегическую оборонную инициативу (СОИ). Шулерство было более чем очевидное: наших ракет становилось все меньше, а американская ПРО наращивала мощь. Но и это еще не все.

Убедившись в уступчивости наших политиков, американцы пошли еще дальше. И стали поговаривать уже не о строгом соблюдении требований Договора по ПРО, а о создании такой системы противоракетной обороны, которая рассчитана якобы не на отражение полномасштабной угрозы, а лишь на осуществление ограниченных ударов.

Кремль давно располагал достоверной информацией о том, что в США активно ведутся конструкторские и научно-испытательные работы по созданию такой региональной системы ПРО, которая при определенных обстоятельствах может стать стратегической.

В Кремле, в МИДе, в Минобороны и Генштабе было также известно, что на первом этапе американцы с помощью своей системы ПРО хотят обеспечить защиту от четырех и более запущенных одновременно баллистических ракет. Были и другие сведения: система обнаружения, сопровождения и перехвата баллистических ракет будет включать 20 ракет-перехватчиков, сеть радиолокационных станций и датчики космического базирования. Уровень эффективности оценивается штатовскими специалистами от 80 до 90 процентов (хотя некоторые наши спецы считали, что это явное преувеличение).

Для нашей разведки не осталось незамеченным, что администрация США в проекте бюджетов на 1996 и 1997 финансовые годы запрашивала дополнительные миллиардные расходы на продолжение работ в области создания системы ПРО. При этом основной упор делался уже не только на системы наземного, но и космического базирования…

Менялись названия и термины, в результате чего возможности США обойти условия Договора по ПРО становились во много раз шире. Американцы, в конце концов, даже перестали скрывать, что они намереваются в течение ближайших 2 лет провести аж 14 испытаний систем ПРО ТВД. По конфиденциальным каналам стала просачиваться информация, что даже среди самих американцев уже нет единства — являются ли эти системы нарушением Договора по ПРО от 1972 года или нет.

Но руководство Пентагона по-прежнему упорно твердило, что «никаких нарушений нет». Там нашлись хитрецы, которые даже новое название этой своей программе придумали — GPALS — глобальная система защиты от ограниченного ракетного удара.

Видели ли этот ловкий трюк в Генеральном штабе? Безусловно. Мы открыто говорили об этом. Противно было от того, что заокеанские ракетные махинаторы держали нас за дураков.

Американцы — люди иногда упорные до наглости. Они решили взять нас если не мытьем, так катаньем. Прибыв в Москву на празднование 50-летия Победы в Великой Отечественной войне президент США Клинтон предложил Москве уточнить некоторые формулировки в Договоре по ПРО.

В Кремле после долгих раздумий соорудили на сей счет некую секретную дипломатическую ноту, которую заместитель министра иностранных дел РФ Георгий Мамедов передал вскоре заместителю госсекретаря США Строубу Тэлботту.

В российской секретной ноте, в частности, говорилось, что любое соглашение о разграничении стратегических и региональных ПРО должно устанавливать лимиты на скорость американских ракет-перехватчиков. Москва отмечала также, что предложение США — позволить каждой стороне самой определить юридическую правомочность создания высокоскоростных перехватчиков — противоречит принципам, согласованным 10 мая 1995 года на российско-американской встрече в верхах.

Вместо этого российская сторона призвала вернуться к обсуждению нашей инициативы — плана, согласно которому каждой стороне может быть позволено «создавать эффективные системы обороны от тактических баллистических ракет» и который исключит возможность испытаний, наращивающих потенциал защиты от межконтинентальных баллистических ракет.

Американцы рассматривали дипломатическую ноту Москвы как ее попытку распространить действие Договора по ПРО на тактические системы, что для США было неприемлемо. Они даже пригрозили, что если Россия будет прибегать к обструкции переговоров, то они с них уйдут…

В начале августа 1995 года генералы и офицеры российского Генштаба, курировавшие проблему ПРО, с нетерпением ждали информации о результатах решения конгресса США о создании к концу 2003 года стратегической противоракетной обороны. Хотя к тому времени многие на Арбате были уверены, что американцам уже совершенно все равно, как прореагирует на это Россия. Можно было абсолютно не сомневаться и в том, что конгресс примет именно то решение, которое в наибольшей мере устраивает Пентагон.

Чем больше поступало информации из США об активных работах в сфере систем ПРО, тем становилось яснее, что американцы окончательно решили больше не оглядываться на Москву в вопросе, имеющем огромное значение для дальнейшего сокращения стратегических наступательных вооружений. И увеличивалась вероятность того, что еще до ратификации Договор СНВ-2 мог лопнуть…

Многие у нас в МО и ГШ в тот период с особым интересом следили за тем, как отреагируют на сведения по разработкам ПРО США наш МИД и Кремль.

Мы ждали, что последует жесткое заявление. Ведь повод был сверхважный. Еще оставались какие-то шансы заставить американцев одуматься и хоть в какой-то мере считаться с нами. Но последовавшее вскоре заявление МИДа в очередной раз было выдержано в фирменном козыревском стиле: «выражаем озабоченность».

…Андрей Козырев, на мой взгляд, был весьма неважным борцом за наши стратегические интересы. С его именем мы связывали многие уступки иностранцам по военным вопросам. Не случайно американцы подтрунивали над нами, вспоминая, что если Андрея Громыко в свое время прозвали «господин нет», то Андрея Козырева называли «господин да».

За время присутствия Козырева в высотке на Смоленке Россия допустила немало провалов на международном фронте. В конце концов, и Ельцин, длительное время испытывавший симпатии к Андрею Владимировичу, в марте 1997-го, когда речь зашла о проблемах расширения НАТО на восток, буквально сквозь зубы сказал:

— Хватит, мы и так в последние годы наделали много уступок американцам.

И было ясно, что эти слова в первую очередь относятся к бывшему главе российского МИДа…

У нас на Арбате многие обрадовались, когда МИД возглавил Евгений Примаков. Его авторитет в МО и ГШ особенно возрос в то время, когда он возглавлял Службу внешней разведки. Тогда появился на свет знаменитый конфиденциальный доклад об угрозах, связанных с готовившимся продвижением НАТО на восток. Прочитав его, многие генштабисты были в неописуемом восторге: фирма Примакова открытым и жестким текстом сказала правду. Кто знает, будь в то время Примаков главой МИДа, сегодня бы натовские танки не упирались в западные границы России…

Но кремлевская «неадекватность» способна портить и таких людей, как Примаков. По мере того как Ельцин все чаще провозглашал свои легендарные ракетно-ядерные экспромты, Евгений Максимович был вынужден принимать такое положение и явно подыгрывать президенту. А тут уж не фальшивить было невозможно…

Чем дольше длилась дискуссия между США и Россией по поводу ПРО, тем больше становилась понятной нашим специалистам суть американских маневров с перелицовкой СОИ в GPALS. Вот характерное мнение человека, который достаточно глубоко изучил проблему, — полковника Анатолия Докучаева:

— Казалось бы, идея весьма привлекательна как минимум по двум причинам. Во-первых, новая структура ПРО не направлена, дескать, против России, чей удар она не способна сдержать. Во-вторых, американцы заявляют, что они готовы реализовать такой проект вместе с Россией.

При более внимательном рассмотрении система GPALS — это очередной тонкий и дальновидный ход заокеанских стратегов. По сути дела, они хотят с благословения России развернуть систему противоракетной обороны целой страны, а не одного района, как предусмотрено Договором от 1972 года и как они говорят сейчас.

Главная сложность для американцев состоит в том, что для осуществления этих планов нужно выйти, и далеко, за рамки Договора по ПРО. Самим американцам пока не хотелось бы идти напролом в его нарушении, и они решили (вывод логичен) получить благословение России: мол, и вы можете поучаствовать, да и потом это ограниченная ПРО. Появилась база для дискуссий о совместном проекте…

9 января 1992 года решил поучаствовать в этой дискуссии уже и президент РФ Борис Ельцин, который заявил: «Мы готовы совместно разрабатывать, а затем создать и совместно эксплуатировать глобальную систему защиты вместо СОИ». И уж, конечно, не мог не поддакнуть любимому президенту глава внешнеполитического ведомства Андрей Козырев — тоже большой любитель «исторических прорывов».

Выступая в феврале того же года в Женеве, он заявил, что инициатива предполагает проведение совместных исследований, которые «помогли бы решить проблему предотвращения «утечки мозгов» из оборонного комплекса».

Но российские мозги уже давно текли в США.

Еще в начале 90-х годов в американский ядерный центр в Ливерморе прибыло около 10 российских светил, которые посвятили своих заокеанских коллег в тайны борьбы с нашими РГЧИН (ракетными головными частями индивидуального наведения). Другими словами — помогали американским стратегам крепить оборонную мощь США от возможного прорыва ракет, которые созданы российскими же соотечественниками.

И то был не единственный такой случай.

В одном из российских НИИ ученые создали миниатюрный ядерный реактор, который был размером с горошину. Такая портативность сулила целую цепь принципиальных новшеств и в ракетных технологиях. Но еще не успели просохнуть чернила на патенте на авторское открытие, как возле нашего научноисследовательского центра закружили заокеанские эмиссары, предлагавшие нашим изобретателям головокружительные гонорары за работу в американской лаборатории. Соблазн был очень велик…

В последние годы формы выкачивания российских ядернотехнических идей за рубеж приняли многообразный характер.

Но при этом сливки чаще всего доставались США. Немало перепадало от нас и другим странам, усиленно разворачивающим свои ядерные программы.

Иных наших ученых покупали просто за бесценок. Один из наших специалистов признался как-то, что трудился в американской лаборатории за 720 долларов в месяц (это меньше зарплаты нашего солдата, входящего в миротворческий контингент в бывшей Югославии). Даже сами американские специалисты называли это «бессовестным подходом».

Потом выяснилось и другое: богатенькие страны в последние годы могут высасывать лучшие российские научные идеи в сфере ядерной физики не только на своей территории.

Еще в ноябре 1992 года между Россией, США, Японией и Европейским союзом было подписано соглашение о программе создания Международного научно-технологического центра (МНТЦ), что на самом деле означало оказание зарубежной финансовой поддержки российских ученых-атомщиков. Программа предусматривала выделение на первом этапе 12 миллионов долларов на обеспечение деятельности 600 российских ученых-атомщиков, и в дальнейшем — 57 миллионов долларов для деятельности 3000 ученых.

В свое время исполнение этой программы было заблокировано Верховным Советом РФ. Однако после октябрьских событий в Москве в 1993 году президент Ельцин своим указом одобрил «временный» вариант соглашения. Оно начало «работать». Совет Международного научно-технического центра одобрил ассигнования в размере 12 миллионов долларов на первые 23 научно-исследовательские разработки в ядерной области силами российских ученых. Финансирование российских научных разработок по линии МНТЦ означало, что темы разработок будут выбираться по усмотрению заказчика, а это фактически ставило перспективные ядерные исследования в России под контроль финансирующей стороны…

Но вернемся опять к ПРО.

Американцы, естественно, не раскрыли свои карты — не рассказали нашим специалистам ПРО, как им лучше бороться с американскими ракетами. Американский еженедельник «Ди-фенс ньюс» по этому поводу указывал:

«…Β попытке предотвратить распространение американских научно-исследовательских разработок с русскими разрешено обмениваться лишь несекретной информацией, тогда как традиционные союзники США имеют доступ к закрытым данным».

К зиме 1995/96 года, судя по некоторым закрытым результатам российско-американских переговоров по ПРО, долгое время проводившихся в Женеве, можно было сделать такой вывод: США соглашаются с нашими просьбами внести поправки в Договор по обычным вооруженным силам в Европе, а Москва в ответ на это принимает условия Вашингтона и соглашается на внесение некоторых незначительных корректив в Договор по ПРО 1972 года.

Создавалось впечатление, что наши специалисты все-таки вынудили американцев ввести некоторые ограничения в план создания своей региональной системы ПРО. В конгрессе США, как стало известно, весьма неоднозначно отреагировали на «русские поправки», но все же главного Пентагон при этом достиг — пусть и с весьма болезненными коррективами, но дальнейшие разработки систем ПРО можно было продолжать…

Условившись с русскими о заданной скорости ракет-перехватчиков, США активно разрабатывали такие системы ракет ПРО, которые имели бы более высокую скорость полета.

По конфиденциальным каналам Москва получила информацию о том, что в Пентагоне планируют «определять собственные правила в тех случаях, когда речь идет о системах ПРО с более высокой скоростью полета ракет ПРО».

К осени 1995 года Москва уже располагала копией секретного документа, касающегося позиций делегации США на переговорах по ПРО. В этом документе, в частности, подчеркивалось, что если Кремль будет добиваться дальнейших ограничений на более современные региональные системы ПРО, то делегация США «не должна вести переговоры по этому вопросу».

Опасная игра в «кошки-мышки» продолжалась. Становилось ясно, что, несмотря на длительный цикл переговоров по ПРО, к началу 1997 года они зашли в тупик…

В марте 1997 года состоялась встреча Клинтона и Ельцина в Хельсинки. Специалисты Генштаба, участвовавшие в подготовке документов для переговоров президентов РФ и США по ПРО в финской столице, не возлагали особых надежд на то, что будет достигнут какой-то прогресс: слишком серьезными оставались принципиальные расхождения между членами Постоянной российско-американской консультативной комиссии.

Более того, некоторые наши военные спецы все больше сходились на том, что надо основательно ограничить попытки США свободно испытывать нестратегическую ПРО, установить очень жесткие ее параметры. Только таким образом, на их взгляд, можно было заблокировать стремление американцев обойти Договор (хотя другие эксперты в нашем Генштабе были убеждены, что и такой подход еще не до конца продуман).

И вдруг Ельцин и Клинтон с какой-то фантастической скоростью приходят к соглашению в вопросах, которые в течение трех лет не могли разрешить сорок человек. В чем же был секрет феномена?

Он прост: Клинтон хитрыми пассами уходит от конкретики и, начиная издалека, соглашается перенести сроки реализации Договора СНВ-2 с 2003 до 2007 года. Ельцин в ответ дает гарантии, что если так, то Москва будет готова добиться ратификации СНВ-2 и уже в скором будущем обсуждать проект Договора СНВ-3.

Затем Клинтон связывает свое обещание содействовать приему России в «семерку», а испытывающий головокружение от такого обещания Ельцин делает «алаверды» и соглашается, что надо оперативно подписать Соглашение о разграничении систем ПРО.

Так военно-технические аргументы российских специалистов были с легкостью необычайной в очередной раз подменены политическими и экономическими соображениями откровенно конъюнктурного характера…

Осенью 1997 года в Нью-Йорке США подписали с Москвой Соглашение, в основу которого были положены американские предложения…

Суть договоренности здесь заключалась в том, что запрещались испытания систем против ракет со скоростью полета свыше 5 км/сек и дальностью действия 3,5 тыс. км.

Лояльные Кремлю и МИДу газеты, как и всегда, тут же поспешили назвать подписанные в Нью-Йорке соглашения «крупным успехом России». Успех этот заключался лишь в том, что мы договорились о правилах игры, которые практически полностью были написаны в Вашингтоне…

И не было никаких гарантий того, что США не будут вести научные разработки и создавать опытные образцы стратегической ПРО. Тем более что не только наши генштабовские спецы (знающие намного больше, чем могут сказать), но и мидов-цы признавались, что такие разработки уже ведутся, а без их испытаний «они не стоят и цента». Да и наивно было бы думать, что американцы, вкладывающие в свои изыскания миллиарды долларов, станут делать это забавы ради…

То, что нас снова оставили в дураках, было настолько очевидным, что даже в США эксперты громко заговорили: «Подобный исход переговоров стал результатом слабости российской позиции, которой США сумели воспользоваться, а также непоследовательной и непродуманной политики России по отношению к Договору по ПРО…»

И еще одна аналогичная оценка: «…Политическое руководство Российской Федерации фактически благословило США на начало очередного витка гонки вооружений, победитель в которой известен уже заранее. Налицо очередное глобальное внешнеполитическое поражение Кремля, нарушающее существующий баланс в области противоракетной обороны между Россией и США…»

«ЗОЛОТЫЕ УТКИ»

В качестве одной из наиболее популярных форм военноэкономического изматывания друг друга Москва и Вашингтон многие десятилетия применяли ракетную дезинформацию. Она обильно шла в обоих направлениях. Как Минобороны, так и Пентагон систематически гнали такую устрашающую «дезу», которая зачастую заставляла правительства обеих стран вкладывать миллиарды долларов в создание новых (иногда совершенно не нужных) систем вооружений.

С другой стороны, именно благодаря «дезе» военные ведомства противостоящих государств получали возможность получать необходимые им финансовые средства для осуществления ракетно-ядерных программ.

Иногда военным спецам по дезинформации в Москве и Вашингтоне удавалось убивать сразу двух зайцев одним выстрелом: запущенная «утка» позволяла не только выколотить новые миллиарды из своего правительства, но и одновременно заставить сильно раскошелиться потенциального противника по сути ни на что.

Классическим примером удачного использования американцами «двойной дезы» может быть случай, произошедший в середине 80-х годов. Специалисты Министерства обороны США смонтировали экспериментальную ракету-мишень и искусственно ее подогрели для того, чтобы термосенсорный перехватчик мог легче ее засечь. Так создавалась видимость новых разработок в рамках программы «Звездные войны».

Советская космическая разведка зафиксировала «объект». Были проведены специальные телеметрические анализы, которые убедили наших специалистов в развертывании «суперпрограммы». В Кремль пошли доклады о том, что советские системы слежения позволяют успешно засекать американские «звездные» ракеты и что необходимо решительно наращивать усилия по совершенствованию систем обнаружения и уничтожения американских ракет.

Кремль щедро отвалил деньги на «наращивание усилий». То же самое сделало и американское правительство: получив липовый доклад руководства военного ведомства о «потрясающем успехе», Белый дом выделил на опытно-конструкторскую работу более 20 миллиардов долларов…

Одной из самых грандиозных афер в плане провоцирования СССР на новые и неоправданные затраты в гонке ядерньіх вооружений был американский суперпроект «МХ». Замысел был прост: создать видимость начала работ по созданию новой стратегической системы, на которую СССР просто не смог бы не среагировать и пошел бы на гигантские финансовые затраты.

В США якобы стал разрабатываться абсолютно неуязвимый стратегический комплекс «МХ», основу которого должны были составлять боевые поезда, курсирующие под землей в специально проложенных туннелях. Естественно, создавалась видимость, что никакими космическими и иными средствами точное местонахождение подземного ракетного поезда определить было невозможно.

Организовывалась утечка «совершенно секретной» информации, в конгрессе шли громкие дебаты, подрядчики шумно дрались за новые заказы, на полную мощь «работали» конструкторские бюро Пентагона, сотрудники которых, естественно, были очень болтливы. Кое-где даже начались земляные работы, не оставшиеся незамеченными советскими разведывательными спутниками и наземными «силами»…

Москва внимательно изучала разведданные и делала свои выводы. Было решено, что в качестве ответного хода нам лучше сделать ракетные наземные поезда.

В начале 80-х годов мощную твердотопливную ракету РС-22 с десятью разделяющимися головными частями поместили на железнодорожные платформы, которые и стали называть боевыми железнодорожными ракетными комплексами (БЖРК). К середине 80-х в Союзе уже было 3 дивизии БЖРК…

Когда в 1994 году американцы приехали в Кострому, то не скрывали, что во многом и с их подачи в СССР были созданы железнодорожные ракетные комплексы.

Американцы испытали невероятное потрясение, когда увидели, что обрела наша страна, запустив по своим железным дорогам эшелоны БЖРК.

Долгое время наши ракетные поезда очень трудно было отследить средствами иностранной разведки. И американцы стали искать противоядие: они запустили очередную «дезу» о том, что БЖРК таят в себе огромную опасность в условиях неважных порядков на советских железных дорогах.

Та «деза» действительно была очень близка к действительности. А хорошо оплаченные «агенты влияния» в СССР раздули панику, шум которой дошел до Кремля.

С другой стороны, Рейган, а затем и Буш стали высказывать Горбачеву «очень серьезную обеспокоенность» состоянием ядерной безопасности на русских железных дорогах и просили не наращивать количество пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет железнодорожного базирования.

Горбачев пошел навстречу. В соответствующем Договоре появился специальный пункт. Затем последовал приказ всем ракетным поездам стать на прикол, дабы не нервировать ни родную общественность, ни заокеанских друзей. И БЖРК встали…

Все они были собраны в «кучу» на трех базах и перестали двигаться. По этому поводу наши ракетчики раздраженно говорили:

— Будто специально для того, чтобы американские спутники-шпионы лучше «пристрелялись» к объектам.

В 1995 году на одном из наших БЖРК специалисты обнаружили спрятанные в тайники лазерные датчики иностранного производства…

Не все советские военные специалисты-ракетчики, так же, как и американцы, восхищались нашими ракетными поездами. Один из них — эксперт по вопросам ядерной безопасности, кандидат технических наук подполковник Петр Белов — еще в бытность свою преподавателем Военной академии имени Ф. Э. Дзержинского, предупреждал: «Нет никаких гарантий что при крушении, при столкновении или опрокидывании не произойдет взрыва… По габаритам эти системы могут отличаться от всех других транспортных средств, что позволяет следить за ними визуально… А значит, противник способен заранее поставить диверсионные средства вблизи предполагаемых маршрутов движения и запустить их из космоса, в нужный момент настроив на специфичный для РС-12М, РС-22' уровень возмущений…»

За эти и другие свои смелые профессиональные оценки Белов был изгнан из Вооруженных Сил. И хотя для других наших специалистов некоторые доводы Белова представлялись сомнительными, мне рассказывали, что американцы апеллировали к советскому президенту, ссылаясь, в частности, именно на его выводы и поддерживающих подполковника «экспер-тов-диссидентов»…

В горбачевскую пору в Минобороны и Генштабе часто можно было услышать выражение «ракетный стриптиз». Ракетное «раздевание», видимо, так понравилось Горбачеву, что он заявил о прекращении разработки малогабаритной межконтинентальной ракеты, которая могла с успехом заменить моноблочные ракеты ранних образцов (что разрешалось Договором).

Наши старые системы в шахтах давно были запеленгованы американцами. Они могли в случае пуска уже по одному инфракрасному излучению от сопла ракет засечь время старта с помощью своих спутников и уничтожить наши МБР прямо на траектории взлета…

АДСКАЯ МАШИНА «СУДНОГО ДНЯ»

Мне много раз приходилось встречаться с американскими военными. И в часы официальных переговоров, и во время «неформальных застолий» можно было легко заметить, что ракетная проблематика вызывала и вызывает у них повышенный интерес. И это объяснимо: если США и остерегаются России, так это прежде всего из-за оставшихся у нее «ядерных зубов». Потому для американской разведки наш ракетный потенциал уже многие десятилетия как был, так и остается объектом № 1. Можно догадаться, что мы отвечаем им такой же «любезностью»…

Чего у американцев не отнять — так это зачастую маниакального стремления во всем быть первыми и самыми сильными. И уж, конечно, в военной области — само собой разумеется. А в ракетной сфере — тем более.

Американцы не скрывали, что всегда боялись нашего внезапного ядерного удара.

Неудивительно, что под этим соусом они долгое время «раскручивали» и грандиозную систему управления страной в ходе затяжного ядерного конфликта. По некоторым сведениям, на эту программу они затратили такую фантастическую гору долларов, которую не тратили на 10 ведущих ракетных программ, вместе взятых.

Уже давно просочились сведения, что данный проект имел название «Программа Судного дня» и предусматривал создание нерушимой цепи командования войсками и управления страной в течение 6 месяцев — примерно столько, по расчетам американских специалистов, может продолжаться ядерный конфликт.

Программа была разделена на 20 отдельных компонентов, причем лишь узкий круг гражданских и военных руководителей знал о положенных им отрезках информации.

Потом ввиду страшной дороговизны затеи некоторые конгрессмены стали убеждать руководство страны отказаться от программы из-за ее «бесперспективности и новых ракетно-ядерных российско-американских реалий». Москва с подозрением воспринимала всю эту слишком уж откровенную шумиху вокруг проекта и не исключала, что в очередной раз пошла игра в «дезу» по-крупному.

С другой стороны, инициаторы «Программы Судного дня» апеллировали к сообщениям американских разведывательных источников, которые еще в начале 90-х годов получили сведения о том, что в одном из районов России создается Центр управления ракетами по схеме аналогичной «Программе Судного дня». Они официально утверждали также, что у русских якобы уже есть ракеты-управленцы, которые после первого ядерного удара по России поднимутся в космос и, пролетая над ее территорией, будут давать команды оставшимся невредимыми ядерным ракетам, которые и выполнят имеющиеся в них полетные задания…

Москва долгое время все это категорически отрицала. Но нашлись люди, оповестившие мир о том, что должно быть священной национальной тайной.

В одной из московских газет, уже длительное время специализирующейся, в частности, на разбалтывании наших оборонных секретов, появился материал, в котором не только рассказывалось о российской «Программе Судного дня», но и была представлена карта, на которой указывалось вероятное место расположения пункта управления этой системы…

В эту сенсационную клубничку тут же вцепились другие издания не только за рубежом, но и в России.

Я понимаю пронырливого журналиста, выведавшего какую-то тайну и спешащего удивить ею мир. Но я не понимал, как об этой тайне мог с беспрецедентной откровенностью говорить профессиональный ракетчик…

Начальнику Военной академии им. Ф. Э. Дзержинского генерал-полковнику Юрию Плотникову 8 декабря 1995 года был задан такой вопрос:

— В американской прессе сообщалось, что в России существует «машина Судного дня», обеспечивающая автоматическое нанесение ракетно-ядерного удара по территории США в том случае, если будут уничтожены основные пункты управления стратегическими ядерными силами РФ, включая «ядерный чемоданчик» президента. Такой механизм действительно существует?

Плотников ответил:

— Да. Но он находится под очень жестким контролем. Просто так, вдруг, выдать команду невозможно.

— Что же надо для того, чтобы запустить эту «машину Судного дня»?

— Есть целый ряд условий и определенных процедур. Должны быть созданы определенные условия… пройден определенный пороговый уровень. Например, когда по территории России наносятся ядерные удары, — это самый неблагоприятный, конечно, вариант. Дальше все запускается автоматически. Противник должен знать, что нападение не останется безнаказанным в любом случае…

Уже вскоре после этих сенсационных откровений генерал Плотников стал делать какие-то невнятные уточнения и дополнения. Все это было очень похоже на давно известный прием, когда сболтнувший лишнее человек начинал заявлять, что его «неправильно поняли»…

Кому было нужно, тот понял генерала так, как следует…

По этому поводу один из моих сослуживцев в Генштабе с горькой иронией сказал:

— То место, которое «глубоко в горах», наверное, единственное, куда мы еще не возили американских разведчиков…

УРАНОВЫЙ ДЕМПИНГ

Одна из важнейших составляющих ядерного потенциала России — стратегические материалы. И здесь самый большой интерес проявляют к нам американцы.

Наши специалисты по торговле стратегическими материалами уже не раз подавали в президентские, правительственные, парламентские органы тревожные сигналы о том, что по недопустимо низким ценам продается в США российский уран. В то время, когда цена на мировом рынке достигала 13 долларов за фунт, мы продавали всего лишь по 6–7. При этом еще 6–7 долларов доплачивали американским сбытчикам урана.

Еще в 1995 году было подсчитано, что только по состоявшимся сделкам российская сторона потеряла как минимум 400 миллионов долларов чистого дохода…

А между тем планировалось, что РФ поставит в США 500 тонн урана…

Продажа российского урана по демпинговой цене вызвала громкие протесты конкурирующих экспортеров — Канады, Австралии, Казахстана и многих других. Австралия даже выразила протест министерству торговли США, утверждая, что это нарушает обязательства Америки о справедливой торговле в соответствии с правилами ГАТТ…

Скандал не удалось замять, и 12 июня 1995 года он стал уже достоянием гласности…

Из сообщения «Нью-Йорк таймс»:

«…Администрация Клинтона в 1993 году договорилась уже о деталях сделки, но усилия по претворению соглашения в жизнь были сорваны по причине ошибочных действий с обеих сторон, разногласий относительно цены за уран и даже торговых споров…»

Но что изменилось в условиях сделки? Начиналась она еще при Буше в августе 1992 года, и уже тогда было договорено, что за 500 тонн оружейного урана РФ получит 12 миллиардов долларов. Вашингтон страшно торопил Москву. Еще утрясались детали «ядерного» договора, а Москва уже дала команду отправить из Санкт-Петербурга первую партию урана в США. Счет из Америки поступил заблаговременно.

Какие-то тайные силы на самом «верху» запустили урановый канал еще до приезда в Москву вице-президента Альберта Гора, как бы давая всем другим понять, что место «забито».

Нас опять оставляли в дураках. И только в 1997 году благодаря принципиальности новых специалистов, появившихся в сфере уранового бизнеса России, Москва стала занимать жесткую позицию и настаивать на изменении «правил игры» и даже заявила, что может отказаться от продажи урана в США по демпинговым ценам…

СГОВОРЧИВЫЕ ЛЮДИ

Я еще в конце 80-х годов обратил внимание на особо пылкую любовь американцев к некоторым нашим военным руководителям, имеющим непосредственное отношение к ракетноядерной сфере. Причем особенно теплым заокеанским почетом пользовались те наши высокопоставленные специалисты, которые усиленно проталкивали идею дальнейших сокращений стратегических наступательных вооружений (СНВ) и давали наиболее яростную отповедь тем своим соотечественникам, которые видели в этом «предательство».

На Арбате сложилось целое сословие генералов, которые явно или скрыто играли роль «обслуживающей команды» разоруженческих идей Кремля и МИДа. Более того, в определенные моменты Кремль рекомендовал своим наиболее преданным генералам участвовать в кампаниях по пропаганде «исторического значения» своих новых инициатив в области сокращения СНВ. Так было, например, вскоре после подписания Договора СНВ-2, когда министр обороны Павел Грачев, начальник Генштаба Михаил Колесников и другие высшие генералы дружно принялись пропагандировать этот документ. Был даже составлен обширный план участия генералитета в пропаганде Договора.

Мне довелось сопровождать начальника Генштаба во время его выступления по этому вопросу в военной академии ГШ, и я был поражен, с каким яростным протестом аудитория при, нимала его аргументы. Было совершенно очевидно, что полярные взгляды на процесс ядерных сокращений раскалывают генералитет и старшее офицерство.

Причем те, кто не принимал Договор СНВ-2, были вовсе не против сокращения наших ядерных ракет. Они были против несправедливых принципов, которые были заложены в документ и ставили Россию в невыгодное положение.

Вот почему я до сих пор глубоко убежден: если бы Вашингтон и Москва изначально пошли по пути предельной честности в решении этой проблемы, мы бы уже давно продвинулись далеко вперед и не было бы долгой и изнурительной возни вокруг ратификации СНВ-2.

Я много раз поражался тому, что американцы не могут понять элементарного: для углубления взаимного доверия необходима абсолютная честность. Ибо ничто не вызывает в душе большинства русских генералов и офицеров такого яростного негодования, как откровенные попытки их оппонентов ловчить и обманывать. Это зачастую толкает нас на «адекватные меры».

Чем дольше я служил на Арбате, тем больше открывались мне элементы той системы, с помощью которой заокеанские партнеры плели тонкие сети своего влияния на наших «ядерных» генералов. Иногда эта сфера открывалась мне совершенно неожиданным образом, что стало вызывать различного рода подозрения…

Они особенно усилились после того, как несколько «ракетных» генералов и полковников Минобороны и Генштаба отправились с визитом в США. Меня поразило, что об этом весьма любопытном событии нашей пресс-службе категорически запрещалось сообщать средствам массовой информации.

Потом стали вскрываться и другие факты, явно указывающие на то, что существует некая скрытая сторона российскоамериканских отношений в ракетно-ядерной сфере. Она оказалась как бы частной собственностью людей, решающих между тем серьезнейшие государственные вопросы. Когда стало известно, например, о грубом просчете с закупкой в США большого количества кевларовой ткани для покрытия наших боезарядов, специалисты 12-го Главного управления Минобороны рекомендовали нашей пресс-службе не отвечать ни на какие вопросы иностранных и российских журналистов по этой теме… То же самое происходило и тогда, когда мы приобрели за рубежом несколько невероятно дорогих контейнеров и «знаменитый» супервагон с контрольной аппаратурой, который на поверку оказался чуть ли не иностранной разведлабораторией на колесах…

Раскладывая все эти разные случаи по полочкам, я вдруг обнаружил, что их часто связывает общее — коммерческая подоплека…

Заинтересовавшись этой стороной вопроса, я все чаще обращал внимание на то, что американцы избрали хитрую тактику воспитания «лоббистов» в среде российских генералов, имеющих непосредственное отношение к ракетам и боезарядам. Эти генералы чаще других и совершали так называемые нерекламируемые визиты за океан, о которых нашей пресс-службе было приказано опять-таки строго-настрого держать язык за зубами.

Но шила в мешке не утаишь.

Однажды в прессу все-таки выплеснулась информация об очередном таком «нерекламируемом» визите в США начальника 12-го Главного управления Минобороны РФ генерал-полковника Евгения Маслина. В ведении этого управления находятся многие вопросы, связанные с техническим состоянием, эксплуатацией ядерных боезарядов и обеспечением их безопасности.

Генерал Маслин был приглашен в США на какой-то семинар общественной организацией, что вызвало определенные подозрения у слишком въедливых журналистов. Одна из российских газет, проведавшая через своего постоянного корреспондента в США о приезде туда Маслина, высказала некоторые не слишком приятные для генерала версии по поводу его визита за океан. Более того, упрекнула его в том, что он якобы «жировал» там за счет тощей казны родного МО РФ.

Разобиженный помощник Маслина прислал в редакцию гневное письмо, в котором сообщал, что его шеф тратил в день всего лишь 4 доллара и что эти доллары ему выделила пригласившая сторона.

Все выглядело более чем убедительно. Но была все же одна малюсенькая, но принципиальная закавыка, на которую и обратил внимание журналист: почему, дескать, генерал нарушил требование указа президента России о том, что государствен^ ным чиновникам категорически запрещается ездить за рубеж за счет приглашающей стороны?

Был и еще один, гораздо более серьезный момент: судя по сообщениям американской прессы, деньги на организацию встречи и обслуживание ее участников выделяло… разведуправление Министерства обороны США…

Генерал Маслин был не директором овощной базы и не президентом общества по борьбе с насекомыми. Он был одним из главных хозяев российских ядерных арсеналов. И простачку ясно: если американцы проявляют к нему такое внимание, значит, у них есть для этого слишком серьезный повод…

Невольно возникали мысли о том, что все это логически связывается и с некоторыми очень сомнительными контрактами с иностранцами по части обеспечения нашей ядерной безопасности, и с той загадочной российской «ракетной уступчивостью», которую мы сами же и проклинали, несправедливо порой виня американцев.

А если учитывать при этом, что редко какой генерал-вояжер возвращается из-за океана без дорогих подарков, то многое не так уж сложно объяснить даже на уровне версии…

А между тем так называемых «нерекламируемых» визитов в США становилось все больше… Потом оказалось, что не только у тех, кто служит на Арбате, это вызывало определенные подозрения. Они были и у людей, которые служили в Ракетных войсках стратегического назначения. Эти люди обратили внимание на то, что и с генералом армии Игорем Сергеевым в бытность его Главкомом РВСН происходили странные метаморфозы именно после визитов за рубеж. И хотя такие выводы, возможно, чисто субъективны, игнорирование их вряд ли приближает истину. Вот что рассказывал обо всем этом генерал-майор Виталий Лысов, служивший в РВСН:

— Люди, близко знающие генерала, приходят к мысли, что переориентировка И. Сергеева произошла после поездок в США. Кстати, он только что (перед повышением в должности, 6 мая 1997 года. — В.Б.), вернулся из Соединенных Штатов. Он там встречался с высокопоставленными политическими и военными деятелями, которые услаждали его слух комплиментами. Газеты отмечали его «высокий профессионализм», «уравновешенность» и «повсеместное уважение» и т. п. Видимо, новые знакомые и убедили выскопоставленного военачальника крепить дружбу через СНВ-2… В связи с последними заявлениями президента в Париже (27 мая 1997 года) о снятии полетных заданий с ракет, возможно, что все идет по заранее разработанному сценарию…

Жесткая позиция Лысова типична для большой части российского генералитета, ревностно и бескомпромиссно реагирующего на все, что может вредить обороне государства…

«ВСЕГДА ПОЖАЛУЙСТА»

…Формы поощрения сговорчивых российских политиков, дипломатов, военных специалистов американцы придумывают самые изощренные. Вот, например, им надо было сильно сократить расходы на контроль за испытаниями российских баллистических ракет. На это шли многие десятки миллионов долларов, к этому привлекались тысячи специалистов-элект-ронщиков. Во время испытаний ракет наши специалисты включали мощную аппаратуру глушения, и американцы уже не могли получать телеметрическую информацию, касающуюся параметров нашего «изделия».

Устранить эту проблему американцы решили тогда, когда настало время подписания договора об очередном сокращении стратегических наступательных вооружений. Под их жестким напором в документе и появился специальный пункт, в соответствии с которым Россия обязывалась… не глушить телеметрическую информацию при испытаниях своих ракет.

Через некоторое время вышла специальная директива первого заместителя министра обороны России Андрея Кокошина. Вслед за ней американцы завезли в Россию свою телеметрическую аппаратуру и разместили ее в нескольких пунктах по всему Российскому Северу. Все это предназначалось для того, чтобы считывать телеметрические данные с наших баллистических ракет, запускаемых от Плесецка до Камчатки. Более того, для обслуживания американской телеметрической аппаратуры были привлечены… российские военные специалисты.

Но эйфория американцев от столь царского подарка продолжалась недолго: в нашем военном ведомстве нашлись люди, которые сумели приостановить «разгул» иностранной разведки. Работа американских телеметрических центров стала сворачиваться. И что же? Американцы тут же взвыли. С помощью испытанного приема в виде щедрого гонорара они нашли среди российских журналистов тех, кто стал лить крокодиловы слезы по поводу того, что России-де не держит слово… Одна из таких плаксивых статей появилась, в частности, в газете «Известия». Но почему-то о том, что Москва в данном случае оказалась в явно неравном положении, никто и не заикался… -

Чем чаще я сталкивался с такими и подобными фактами, тем больше Россия напоминала мне богатую дуреху, которую хитрец-барин потихоньку разорял и использовал в самых немыслимых позах…

Ничего так не выжигало душу, как беспомощность при виде того, что страну твою унижают и грабят средь бела дня, но ты ничем не можешь ей помочь…

Включая радио или телевизор, раскрывая газеты в периоды таких российско-американских сделок, я был уже совершенно уверен, что сейчас найду информацию о новых американских инвестициях в нашу экономику или «для для поддержания реформ».

И никогда еще не ошибался…

АМЕРИКАНСКИЕ ФОКУСНИКИ

Один из сложнейших аспектов российско-американских отношений в области сокращения ядерных вооружений — качество взаимного контроля.

Мой сослуживец по Генштабу, не один раз бывавший в США во время инспекционных поездок по ядерным объектам, рассказывал мне, что штатовцы словно в насмешку однажды показали нашим офицерам развалины какого-то завода (не цементного ли?) и утверждали, что именно там производились когда-то ракеты, а теперь их нет…

Однажды в пресс-службу Минобороны обратился военный обозреватель «Независимой газеты» Олег Блоцкий, который просил оказать ему помощь в подготовке материала о том, как российские ядерные инспекторы контролируют производство ракет на военном заводе в штате Юта. То была нормальная журналистская просьба, поскольку группа американских военных специалистов уже длительное время жила и работала на аналогичном российском заводе в Воткинске и не возникало никаких проблем с допуском к ним газетчиков.

Но мои многократные попытки помочь Блоцкому в выполнении редакционного задания ни к чему не привели. И даже после того как несколько специалистов из нашего Национального центра по уменьшению ядерной опасности (НЦУЯО) при Генштабе возвратились из США, их начальники категорически отказались дать хоть какие-то комментарии прессе.

Мне много раз приходилось контактировать с нашими спецами из НЦУЯО и слышать от некоторых возмущение по поводу того, например, что существует немало «моментов несправедливости», которые зафиксированы в текстах договоров по взаимному сокращению стратегических ядерных вооружений. Например, в тексте Договора СНВ-1 есть положения, которые можно трактовать по-разному. Есть там и широкие лазейки для ловкачества, которые во всю мощь стремятся использовать американцы. Например, о том, что подлежат сокращению их самолеты (носители ядерного оружия) типа В. Но если же эти самолеты находятся в стадии испытаний или реконструкции, то под статью Договора о сокращении они уже не попадают.

Тот, кто внимательно следит за ходом реализации российско-американских договоров по обычным и ядерным вооружениям, тот не мог не обратить внимания на то, что количество инспекций, которые американцы проводят в России, почти в 2 раза превышает количество наших проверок на территории США. Например, по СНВ-1 это соотношение выглядело одно время как 105 (в России) и 76 (в США). Чем же вызвано столь явное «превосходство» США?

Однажды я обратился к специалистам Центра по уменьшению ядерной опасности при Генштабе с вопросом о сути такой «несправедливости». Мне было сказано просто и ясно: «А у нас ракет больше, потому и проверок тоже».

Вроде бы все логично. Но это — на первый взгляд. И это только половина правды.

С самого начала взаимных проверок их результаты в России стали «закрытой» темой. И это не могло не настораживать. Там, где «закрытость», там всегда много грязи. И всегда — много вопросов, на которые очень трудно получить ответы. Например, если количество проверок в России почти вдвое больше, чем на территории США, то неужели у нас и ракет вдвое больше? А ведь можно рассуждать и так: «Значит, мы и ракет сокращаем вдвое больше».

Внятных ответов на эти вопросы многочисленные российские и иностранные журналисты от нашего Генштаба не получали. Думаю, что и сейчас это не удастся. Кругом — «химия».

Пока идут взаимные проверки сокращаемых ракет, одновременно вводятся в строй новые, более современные. Договор не закрывает возможности дальнейшего развития и совершенствования СНВ. Россия со дня вступления в силу Договора СНВ 1 (в декабре 1994 года) ввела в строй 66 пусковых установок межконтинтальных баллистических ракет (МБР). Американской стороной были введены в строй 144 пусковые установки (ПУ) баллистических ракет на подводных лодках (БРПЛ), 15 тяжелых бомбардировщиков (ТБ), а также переоборудовано 70 ПУ МБР…

Даже непосвященный в тонкости всех этих дел человек скажет: «Странно все это». И будет абсолютно прав. Странностей очень много. Даже у наших специалистов они вызывают серьезное беспокойство (обычно в генштабовских документах используются очень осторожные фразы типа «определенную обеспокоенность». На одном из совещаний в ГШ прозвучало: в настоящее время у России вызывают замечания… подход США к процедурам ликвидации МБР «МХ», способ предъявления к инспекции отдельных типов СНВ и порядок засчета боезарядов…

Если сказать прямо, то американцы просто нас дурачат. Например, они не полностью предъявляли нашей инспекции свои баллистические ракеты на подводных лодках, показывая лишь половину того, что положено.

Уже несколько лет военные ведомства обеих стран рапортуют властям об успешном проведении взаимных сокращений ядерных вооружений. Но при этом каждая из сторон пытается по-своему трактовать принципиальные положения Договора СНВ-1, что создает благоприятные условия для откровенного надувательства.

Например, в Договоре говорится, что мобильные ракеты, к которым относятся и американские МБР «МХ», ликвидируются не как единицы засчета, а как средство доставки ядерного оружия. Абсолютно ясно, что при этом «МХ» должна ликвидироваться при уничтожении всех ступеней ракеты. Однако американцы прикинулись наивными и утверждают, что «МХ» считается ликвидированной при уничтожении только их первых ступеней. В таком виде и представляют нам свои МБР для инспекции. И пока ни один представитель российской стороны не сказал об этом публично. Не положено…

Но это еще не все фокусы.

Не так давно вдруг выяснилось, что «отсутствует правовая основа, позволяющая российским инспекторам подтверждать типы МБР и БРПЛ (межконтинентальных баллистических ракет и баллистических ракет подводных лодок. — В. Б), находящихся в контейнерах, транспортных средствах или в установочном оборудовании». И это значит, что мы должны во время инспекций верить американцам всего лишь на слово. Несправедливость вопиющая. И опять мы лишь «подаем сигналы» в Совместную комиссию по соблюдению договоров и инспекциям, а общество остается в полном неведении.

Иногда дело доходит до откровенного шарлатанства.

Например, американцы показывают нам свои межконтинентальные ракеты «Минитмен-3», «Трайдент-1» или «Трайдент-2». Но при этом наши инспекторы не имеют возможности осмотреть всю головную часть для подсчета количества боевых блоков. Не случайно в последнее время среди наших специалистов утвердилось мнение, что «в случае нарушения договорных обязательств США могут в короткое время утроить количество боезарядов на своих ракетах»…

Но самое забавное было на «объекте Огден»: там русским инспекторам пришлось на пальцах подсчитывать первые ступени американских мобильных МБР. Самих же ракет не было…

И при этом количество наших проверок в два раза меньше…

Меня некоторые генштабовские специалисты пытались убедить, что одна из причин — российские военные инспекторы-ракетчики сильно ограничены в финансовом отношении. В этом мне еще в начале 80-х признался и бывший начальник Договорно-правового управления МО генерал-полковник Виктор Чирвов, курировавший ход выполнения договоров. Он так и сказал: «У нас денег нет, а американцы только за одну стоянку самолета дерут по 20 тысяч долларов».

Когда наши военные инспекторы однажды летели в Америку на очередную проверку ракет, я обратил внимание на то, что их чемоданы словно свинцом набиты. Оказалось, что в них банки с нашей родной килькой в томатном соусе. Дополнительный паек. Ибо денег действительно в обрез. Приходится считать до цента. В связи с этим бывают случаи, которые инспекторам и вспоминать стыдно…

Однажды в гостиничном номере они решили отведать минеральной воды, не зная, что она не входит в оплату инспекции. И уже возвратившись в Москву, получили из США счет за выпитую воду…

— На халявку в Америке и воды не выпьешь, — шутили офицеры-инспекторы.

Сама же инспекция ракет в США подчас превращается для наших генштабистов в унизительный балаган. Их откровенно водят за нос. Бывает так, что на одном конце аэродрома американцы показывают нашим инспекторам самолеты — носители ядерного оружия, которые идут на слом. А на другом конце аэродрома стоят такие же самолеты, но их инспектировать нельзя — американцы утверждают, что они модернизируются…

ТАЙНЫ

Многое, что происходит в ракетно-ядерной сфере, по понятным причинам содержится в строжайшей тайне. И особенно то, что наиболее ярко свидетельствует о нашей лопоухости.

И тут стоит рассказать о весьма детективной истории, которая произошла на одном из наших боевых железнодорожных ракетных комплексов.

Однажды разразилась сенсация: в составе БЖРК, где находился вагон с контрольной аппаратурой, изготовленной в одной из стран НАТО, было обнаружено «инородное» разведывательное средство. Наши спецы установили, что тайное устройство способно не только контролировать «состояние здоровья» боезарядов на БЖРК, но и передавать через специальный датчик, нацеленный в космос, много другой весьма любопытной информации.

Стали искать в технической документации — предусмотрено ли там «странное тело». Не обнаружили. Обратились за помощью к специалистам страны-изготовителя. Оттуда — молчок.

Лишь однажды появилось в прессе что-то вроде «наводки».

В «Московских новостях» (1995. № 42) мелькнули слова начальника 12-го Главного управления МО генерала Евгения Маслина: «Мы уже используем суперконтейнеры из Великобритании, например, в сегодняшних перевозках…»

Потом один знакомый офицер ГШ слово в слово пересказал то же самое про «разоблаченный» прослушиватель-пере-датчик. Следом — второй. Тут я не выдержал:

— Почему же все молчат?

— Попробуй вякнуть — мгновенно на улицу вышвырнут…

Этому я верю. Ибо сам много раз был свидетелем изгнания из МО и ГШ людей, пытавшихся разоблачать преступления и махинации, не взирая на погоны и должности тех, кто к ним был причастен.

Чем больше я общался с нашими генштабистами — ракетными инспекторами, тем больше убеждался, что в работе их много таких тайн, которые почему-то скрываются даже от сослуживцев. А уж от народа — и подавно. Вот еще один пример.

Весной 1995 года в Россию из США приезжала группа американских ракетных инспекторов. Наши ребята стояли на ушах: прием готовился с уникальной тщательностью. Были продуманы тысячи деталей — от торжественного момента встречи до минуты расставания. Была и культурная программа. Мы выполняли малейшую прихоть пентагоновцев. Поездили они, посмотрели во все щели и тихонько убыли, осчастливив нас словами благодарности.

Вскоре настала наша очередь. Вроде бы событие не менее важное, чем приезд американцев. Но все с самого начала пошло тайком. Тайком убыли, тайком поработали, тайком прибыли. И ни одного сигнала в печати. Даже пресс-конференция по итогам нашей инспекторской поездки была запрещена. Я поинтересовался у нашего инспектора — специалиста генштабов-ского Центра по уменьшению ядерной опасности:

— Почему в рот воды набрали?

— Понимаешь, есть некоторые накладочки. Не хочется поднимать шум. Нам же по башке и надают. Что-то вякнем — сразу припишут, что из-за разглагольствований Генштаба разлаживаются российско-американские отношения, ставится под угрозу срыва Договор по сокращению ракет. К тому же кое-кто потеряет возможность побывать за рубежом…

— А кто контролирует вашу работу?

— Начальник Генштаба и МИД. Им все доложено. И об американской «химии» тоже.

— И что вам говорят?

— Не поднимайте паники. Уладим.

Мне самому неоднократно приходилось быть свидетелем того, как какой-нибудь мидовский клерк недовольно морщил носик и говорил минобороновскому или генштабовскому генералу:

— Пожалуйста, занимайтесь своим делом. Все гораздо сложнее.

И всем видом старался дать понять, что дипломатия слишком тонкая материя для «грубого армейского сапога».

Самое отвратительное было в том, что наши спецы сталкивались с очевидной «ядерной фарцовкой» со стороны американцев и не могли предать ее гласности. Нас откровенно надували, но мы вынуждены были молчать. А ведь решались стратегические вопросы, от которых зависела безопасность России…

Американцы брали под контроль наше ракетное хозяйство разными способами. Их разведка хорошо отрабатывала свой хлеб. ФСБ, СВР и Генштаб располагали достаточной информацией для такого вывода.

В свое время я был поражен, узнав о том, до каких высот поднялось ЦРУ, проникнув в самый мозг управления стратегическими ядерными силами. И теперь, кажется, понимаю, почему Москва с такой старательностью замалчивает факты, которые могли в свое время наделать шума гораздо больше, чем депо Эймса…

В разработке Центрального разведывательного управления США оказался весьма ценный русский агент по кличке «Орех», который, как это следовало из американских печатных источников, предоставлял «сведения об электронных кодах Кремля, необходимых для управления ядерным оружием».

По утверждению некоторых американских журналистов, это, пожалуй, самая крупная удача ЦРУ на территории бывшего СССР за последние годы. Правда, ЦРУ не смогло выжать из этой удачи максимальные выгоды: американские агенты не слишком удачно вели индивидуальную работу с «Орехом» и он отказался от дальнейшего сотрудничества с ними…

И тут стоит вспомнить еще один факт, который Кремль беспощадно зажал. Хотя кое-что в прессу все же попало. Я имею в виду скандал, связанный с одним из офицеров бывшего Главного управления охраны РФ, который посмел вынести сор из избы и рассказать о том, что во времена генерала Барсукова через одну из иностранных фирм была закуплена аппаратура, позволяющая прослушивать кремлевские разговоры.

Слишком откровенного офицера запрятали за решетку и даже пытались приписать нарушение психики. Но всей правды об этой сенсации никто до сих пор толком не узнал. Пострадавший утверждал, что фирма-продавец была иностранной (ФРГ), что был с ней заключен коммерческий контракт. Добавилась и еще одна прелюбопытная деталь: фирма тесно контактировала с немецкой и американской спецслужбами. А эти организации умеют находить «золотые орехи»…

ЦЕНА ГЛУПОСТИ

…Было бы большой несправедливостью винить только американцев в том, что при сокращении ядерных вооружений русские постоянно оказываются в проигрыше. Мы большие мастаки оказываться в дураках по собственной инициативе.

Американцы сумели в процессе переговоров добиться не уничтожения, а переоборудования своих ракетных тягачей и других устройств. Мы же собственные самым беспощадным образом порезали. Тут уже что-то пострашнее, чем банальная глупость. Почти то же — с самолетами-ракетоносцами. В Штатах еде по-умному: сняли устройства для подвески ракет и электронику для управления ими — нашли машинам другое применение. У нас опять же все под нож. А уж о технологии уничтожения ракет и говорить стыдно.

Как мы уничтожали свои ракеты? Мы привозили их, допустим, в степь под Астрахань, связывали по 3–4 в кучу, подкладывали гору тротила и взрывали. А поскольку в наших ракетах много специального стеклопластика, то в воздух поднимались гигантские облака стеклянной пыли, которая оседала затем на поля и реки. Один из наших офицеров, отдыхавший у родителей под Астраханью, рассказывал, что однажды видел помидорные грядки, густо присыпанные стеклянной пылью…

И вот в Геншабе уже слышу ожесточенные споры о том, как все по-умному надо было сделать. Специалисты говорят, что очень просто — дырок в корпусах ракет наделать и вся недолга. Кто же помешал? Опять же, говорят, заокеанские супостаты — они, дескать, на такой метод не соглашаются. Только откровенная ложь все это — сами в дерьмо сели. Исключительно по собственной инициативе. А политики и дипломаты наши при этом не своим, а американским специалистам в рот смотрели. Вот теперь и жуем стекловату вместе с хлебом, картошкой и воблой…

Пожалуй, к одной из самых высоких вершин нашего разоруженческого маразма можно смело отнести процесс уничтожения стратегической «ядерной» авиации.

В то время как правительство США держит законсервированными свои стратегические бомбардировщики еще почти с 50-х годов, мы же пускаем свои (например, Ту-95К, которые лет на 20–25 «моложе» американских) под нож.

Нож опять-таки американский. Его доставили в город Энгельс прямиком из США в рекордно короткие сроки, хотя мы на них и не настаивали. Современнейший пресс являет собой что-то вроде самолетной гильотины. За считанные секунды наши стратегические бомбардировщики — носители ядерного оружия — превращаются в груду металлолома, который шустрые военные и гражданские коммерсанты тут же приноровились сбывать по бросовой цене.

Энгельс — крупнейшая в России база стратегической авиации. В зубах американского ножа-вампира трещат крылья и фюзеляжи наших стратегических бомбардировщиков, которые в законсервированном виде могли бы коротать еще лет 30 свой век. На всякий случай. Как у американцев В-1 В. Но мы торопимся, нам надо выпендриться перед всем миром, быть в области разоружения «впереди планеты всей».

Режем не самолеты — режем миллионы, миллиарды долларов. Режем труд людской. Потому, что мы очень богаты. Мы можем позволить себе «зарезать» одни стратегические бомбардировщики и одновременно додуматься до того, чтобы пытаться выкупить другие на Украине. Цену Киев нам назначил колоссальную (Москва намеревалась рассчитаться если не долларами, то газом, нефтью, запасными частями для боевых самолетов российского происхождения, состоящих на вооружении ВВС Украины).

Когда министр обороны России генерал И. Родионов проводил очередную пресс-конференцию, я больше всего переживал, чтобы не было какого-нибудь громкого «ляпа». Слава Богу, это случалось крайне редко…

Октябрь 1996 года. Министерство обороны Индии. Только что от «специсточника» стало известно, что из Центра поступила негласная команда представителям российских СМИ в Дели приглушить информацию об успешных переговорах главы российского военного ведомства генерала армии И. Родионова со своим индийским коллегой. Было о чем задуматься…

Горбушка черного хлеба и банка кабачковой икры часто была самой ходовой пайкой среди «чернорабочих» чеченской войны…

Валерий Вшивцев был ранен в Афганистане, стал инвалидом I группы по зрению.

Но даже это не стало для офицера преградой для его давней мечты — научиться прыгать с парашютом. Он прошел курс специальной подготовки и совершил более 120-ти прыжков из поднебесья»..

Сидя по уши в промерзлой и пропитанной человеческой кровью чеченской грязи, российский солдат очень хотел понять, во имя какой цели армия должна приносить жертвы и терпеть лишения…

За военные авантюры наших политиков самую дорогую цену всегда платили те, кого посылали на поле боя под лукавыми лозунгами об интернациональном долге и необходимости восстановления конституционного порядка. Потом оказывалось, что солдаты и офицеры гибли или становились калеками «по ошибке»…

Из-за недостатка денег на обмундирование армия вынуждена латать обноски, а тем временем некоторые «разжиревшие» генералы позволяли себе строить загородные дворцы стоимостью по 500 и более тысяч долларов…

Не выдерживая издевательств «дедов», многие солдаты ударялись в бега. Иногда их вылавливали скопом, а чтобы они по дороге в часть снова не смылись — скрепляли наручниками…

Вызов на медицинскую комиссию для многих бойцов нередко оборачивается приговором о полной или частичной непригодности к строевой службе…

Для так называемых «партизан» (запасников) призыв в армию часто становился периодом хмельного куража…

Солдат, «стреляющий» деньги у прохожих или проезжих, в России стал таким же обычным явлением, как нищие старики, выпрашивающие милостыню…

Подолгу не получая заработную плату, российские оборонщики часто устраивали забастовки и митинги протеста.

Работа на уборке урожая давала солдатам возможность с помощью «подножного корма» утолять голод…

…В тот день успешно прошел брифинг начальника Генерального штаба Вооруженных Сил России генерала армии Виктора Самсонова. И потому у меня и моих помощников полковников Александра Лучанинова (крайний слева) и Юрия Жданова (в центре) хорошее настроение. Тогда мы еще не знали, что уже «приговорены» и скоро нам придется распрощаться со службой на Арбате…

Юная поросль и надежда Российской армии…

Когда Ельцин брал пана Кравчука за рукав в Беловежской пуще в декабре 1991 года и упорно рекомендовал подписать «приговор Союзу», ему, конечно, было не до того, чтобы спросить у министра обороны СССР маршала авиации Евгения Шапошникова о том, какая у нас останется стратегическая авиация.

На что Евгений Иванович непременно ответил бы, что почти 80 процентов наших стратегических бомбардировщиков достанется украинцам.

Маршал, как никто другой, знал об этом — еще недавно командовал ВВС СССР. Но его протестов против ельцинской авантюры никто тогда в Министерстве обороны, насколько мне помнится, не зафиксировал.

Так 21 современный сверхзвуковой реактивный бомбардировщик Ту-160 (Прилуки, Черниговская область) и 25 дозвуковых турбовинтовых Ту-95 МС (Узин, Киевская область), а также громадное количество вооружения к ним (авиационные крылатые ракеты типа Х-55) достались ВВС Украины.

Поначалу все это «хозяйство» являлось предметом особой гордости обретшего самостийность Киева: не всякая даже гораздо более крупная страна могла позволить себе иметь стратегическую авиацию.

Однако уже вскоре выяснилось, что стратегические бомбардировщики оказались слишком дорогой и ненужной для Украины «игрушкой». Для полета на максимальную дальность (12 300 км) только одному Ту-160 необходима 171 тонна дефицитного горючего. А для учебного полета над собственной территорией — 40 тонн.

Небо Украины было просто тесным для Ту-160. Из-за постоянной нехватки горючего самолеты летали крайне редко, а потом их и вообще поставили на прикол. Прекратился авторский надзор за самолетами со стороны ОКБ им. А. Н. Туполева и сопровождение заводом-изготовителем, который в течение 10 лет должен был вести гарантийное обслуживание. Не хватало запасных частей, не хватало квалифицированного обслуживающего персонала (украинскую присягу приняли лишь 25 процентов летного и немногим более 50 процентов технического персонала, более 750 боевых летчиков ушло в ВВС РФ).

Началось растаскивание машин: недостающие детали с одних самолетов снимали для ремонта других.

Когда же жареный петух клюнул Министерство обороны Украины в положенное место, быстро созрела идея… избавиться от «тукачей». Но избавиться с солидным приварком — 800 миллионов долларов за все самолеты и вооружение для них. Потянуть всю эту технику, уже сильно постаревшую, могла только Россия. Ей и предложили. Причем поначалу стоимость одного Ту-160 определялась по американской мерке — 300 миллионов долларов (столько стоит В-1 В США).

После долгих переговоров сошлись на том, что Москва расплатится только за 22 (еще способных взлететь) самолета рублями, горючим и запчастями. Таким образом, после «воссоединения» российская стратегическая дальняя авиация должна была иметь в своем составе 19 Ту-160 и 74 Ту-95 МС — носителей крылатых ракет воздушного базирования.

В нашем ГШ многие специалисты смотрели на это косо: мы, по сути, намеревались приобрести полурухлядь, на ремонт которой потратим больше, чем на то, чтобы создать новые самолеты. К тому же американцы не скрывали, что в их планах есть идеи о дальнейшем сокращении стратегической дальней авиации. Следовательно, мы за золото, нефть и газ намеревались приобрести металлолом. В какой стране после этого власть могут назвать вменяемой?

А ведь вопрос касался не соковыжималок или пылесосов, а самолетов, способных нести ядерные ракеты. В конечном итоге, вопрос касался надежно гарантированной национальной безопасности России.

Когда у нас в Генштабе стало известно, что американцы проявили прямо-таки братскую солидарность с украинцами, консультируя их в сделке-продаже 22 Ту России и даже побуждая делать уступки, многие насторожились.

Нашим авиационным специалистам в области ядерной компоненты воздушного базирования было дано распоряжение начальства представить экспертную оценку тех выгод, которые видят США в том, чтобы мы приобрели у Украины стратегические бомбардировщики.

Я консультировался по этому вопросу с некоторыми специалистами Национального центра по уменьшению ядерной опасности. Их экспертные выводы по этому вопросу сводились к следующему.

Для США было бы предпочтительно, чтобы стратегическая авиация России играла более существенную, чем в данный момент, роль. Министерство обороны США рассматривает стратегическую авиацию как стабилизирующую систему оружия. Авиационные специалисты Пентагона по ядерной компоненте воздушного базирования считают, что тяжелые бомбардировщики являются медленно летящими (по сравнению с межконтинентальными баллистическим ракетами). По этой причине они не могут нанести по территории США и других стран неожиданный ядерный удар.

Еще один американский аргумент: по ходу развития вероятного конфликта тяжелые бомбардировщики могут быть возвращены на свои базы, тогда как это невозможно сделать с уже запущенными межконтинентальными ядерными ракетами…

Только недавно Россия, кажется, решила отказаться от этой затеи, дав Киеву понять, что она вряд ли выкупит у него ржавые бомбардировщики…

Так велено было Историей, чтобы Россия и США, первые вооружившиеся ядерными доспехами, первые же и начали от них освобождаться. И тут на самое первое место вышла категория честности. Но всегда ли честно по отношению друг к другу ведут себя Москва и Вашингтон? Нельзя утвердительно ответить на этот вопрос.

Американцы зачастую превращают ракетную проблему в средство политического давления и шантажа. И это нечестно. Нечестно ставить Россию на колени перед всем миром, веля ей проводить коммерческие ракетные запуски только по лицензиям американского конгресса. Нечестно ставить палки в колеса военно-техническому сближению Москвы и Дели, запрещать продавать криогенные ракетные двигатели Индии…

ЛОВКАЧИ

Американцы, добиваясь от нас новых темпов сокращения СВН, тем же выстрелом убивают и второго зайца — они вынуждают нас постоянно испытывать катастрофическое чувство финансового голода, нехватку денег на процедуры уничтожения ракет.

Российский бюджет не выдерживает этих темпов и военных нагрузок (нас к тому же постоянно втягивают в финансовые траты на миротворчество), и тогда мы вынуждены идти на поклон к богатым странам, среди которых опять-таки на первом месте оказываются США.

Они же задают тон и в том — давать или не давать деньги не только на ликвидацию ракет, но и на наши экономические реформы. Таким образом в единый узел связываются ядерное разоружение, экономика и политика.

Существует специальная программа Нанна — Лугара, которая предусматривает финансирование процесса сокращения российских ракет. Деньги на эту программу идут через бюджет Пентагона, и само собой разумеется, что американцы стремятся извлечь максимум выгоды из того, что они являются держателями акций.

Посадив программу ядерных разоружений России на американскую финансовую иглу, Пентагон стремится превратить программу Нанна-Лугара в мощное средство управления процессом сокращения наших ядерных ракет. В результате мы теряем самое главное — собственное право смело выражать и отстаивать свою точку зрения и даже, если хотите, национальную независимость в деле обеспечения ядерной безопасности.

Вот мнение о скрытой стороне программы Нанна-Лугара начальника управления по контролю над вооружениями и нераспространению ядерного оружия Службы внешней разведки РФ генерал-лейтенената Геннадия Евстафьева:

— Эти деньги идут в основном американским компаниям. В программе есть положение, по которому они могут потребовать рассчитаться за все нашими… национальными ресурсами. В зависимости от того, «как мы будем себя вести». А наши люди на развитие собственного производства получают крохи по сравнению с ними. Поэтому, помогая нам, они прежде всего помогают себе. К тому же на строительстве наших объектов накапливается опыт, который они имеют в виду использовать у себя. Например, в создании хранилищ по нашему проекту…

Несколько лет назад в нашем Генштабе попытались скрупулезно разобраться в механизме поступления и расходования денег, поступающих из США в соответствии с программой Нанна — Лугара. Решили пройти всю цепочку: от решения американского конгресса до отчетных документов в российском правительстве о расходовании средств. И что же? До сих пор разбираются…

Закрытость этого вопроса уже давно вызывает у наших специалистов большие подозрения в том, что здесь много «грязи». Ее и не может не быть там (тем более в России), где речь идет о гигантских финансовых потоках, исчисляемых сотнями миллионов долларов (только на один американский проект, связанный с «уменьшением ядерной опасности РФ», в 1997 году США планировали выделить более 200 миллионов долларов).

Наши спонсоры из США одним из условий финансовой помощи нам поставили требование не разглашать ее объемы. Спроста ли это? Ведь, казалось бы, чего стесняться благого дела?

Во время встречи с американской военной делегацией в Брюсселе в декабре 1996 года я поинтересовался, почему и Москва, и Вашингтон напускают так много тумана на проблему, которая, наоборот, должна быть совершенно прозрачной и для американского, и для российского общества. В ответ — откровенные намеки на то, что, дескать, информация о столь больших расходах США на поддержание ядерной безопасности России может сильно не понравиться американским налогоплательщикам. А с другой стороны, может дать повод оппозиции уличить Кремль в «продажности»…

О том, что здесь очень многое «нечисто», свидетельствует много фактов. В этой связи стоит задаться некоторыми любопытными вопросами: почему огромные денежные суммы, выделяемые конгрессом по программе Нанна-Лугара, подчас идут не полностью и прямиком в Россию, а оседают на счетах американских коммерческих фирм, задействованных в реализации программы?

Почему некоторые российские генералы, имеющие непосредственную причастность к РВСН и обеспечению безопасности ядерных арсеналов, скрыто посещают США и при этом не всегда информируют высшие законодательные органы страны?

Почему до сих пор парламент так и не может получить отчета о расходовании «американских» денег на уничтожение наших ракет? Я абсолютно уверен: если соответствующие государственные органы РФ глубоко и основательно разберутся во всех этих вопросах, мы можем стать свидетелями существования еще одного вида международной «мафии»…

Стоит ответить нашим соотечественникам и на некоторые другие вопросы.

При уничтожении своих ракет Россия пользуется дедовскими способами. Министерство обороны и другие российские ведомства, непосредственно привлеченные к этому делу, в строжайшей тайне держат сведения об экологическом ущербе, наносимом уничтожением ядерных боезарядов.

Например, при уничтожении одной двухступенчатой баллистической ракеты существующими методами в атмосферу выбрасывается около 3 тонн хлористого водорода, 5—б тонн угарного газа и около 1 тонны окиси алюминия. И вот решено построить в Воткинске (Удмуртия) американскую установку по уничтожению ракет. Наше правительство приняло это решение, даже не спросив местные власти. Оказывается, место определялось не в Москве, а в Вашингтоне…

Американцы владеют технологиями, которые позволяют процентов на 35–40 уменьшить вредные экологические последствия уничтожения ракет. И потому по их инициативе еще раньше был разработан и размещен контракт на строительство установки для уничтожения твердого топлива, ступеней и контейнеров российских МБР, снимаемых с вооружения по Договору СНВ-1.

Контракт был предоставлен американской компании «Локхид-Мартин», но вести строительство и в дальнейшем эксплуатировать объект будут россияне. Все бы ничего, да есть загвоздочка. Почему часть денег из этого проекта намечается выделить на реализацию СНВ-2? За счет какой экономии? Уж мы-то знаем, как у нас умеют «экономить»…

Казалось бы, можно снять шляпу перед американцами и поклониться им в пояс за то, что они вот так, из благородных побуждений, залезая в карман собственных налогоплательщиков, решили уберечь всех нас от тяжелых экологических последствий уничтожения ракет.

Но только есть очень большие подозрения, что «живьем» гору американских долларов мы никогда не увидим, хотя установка у нас, может быть, и появится. Откуда такие сомнения? Дело в том, что у России есть с «Локхид-Мартин» договор, в соответствии с которым мы обязаны поставить ей свои уникальные ракетные двигатели, а она нам — отвалить денежки. Но поскольку эта же компания обязалась построить нам установку для уничтожения ракет, то получается, что нам будет делать все это как бы бесплатно: вы нам двигатели, мы вам — установку…

Но обо всем по порядку..

МАХИНАЦИЯ «НК-33»

В начале декабря 1995 года эксперты Министерства обороны неожиданно забили тревогу по поводу якобы очередного надувательства, которое хотели провернуть с нами США. Суть дела.

Американский аэрокосмический концерн «Локхид-Мартин» (с участием Минобороны США) проводил конкурс на лучший двигатель для ракет-носителей «Атлас ПАР» и «Титан». В нем приняли участие НПО «Энергомаш» (представляло жидкостный ракетный двигатель РД-180) и самарские двигателестроители, предложив американцам свой НК-33. Один из его образцов был вывезен из Самары на испытания в США еще задолго до объявления конкурса. Это породило немало вопросов у наших спецслужб и контрольных органов. Но зреющий скандал быстро замяли по команде из Кремля и правительства. Из-за океана в Москву прилетела радостная депеша: «Наш НК получил очень высокую оценку у американских специалистов».

Нетрудно догадаться, что тайные инициаторы сделки довольно потирали руки — добрая весть пахла баксами…

По условиям конкурса, как это следовало из документов нашего правительства, направленных к нам в МО на согласование, предусматривалось, что американские ракеты будут использоваться только для коммерческих запусков.

И вот в ноябре 1995 года в прессе появляется заявление «высокопоставленного сотрудника военного ведомства РФ» о том, что американская сторона якобы неожиданно изменила условия конкурса, в результате чего новые ракеты-носители с нашими двигателями могут быть использованы и для вывода в космос нагрузки в военных целях.

На каких дураков было рассчитано это сенсационное заявление, трудно сказать. Ведь в условиях конкурса, официально обнародованного в США, черным по белому было указано, в каких соотношениях планируется осуществлять гражданские и военные пуски, причем все конкретно было расписано по срокам.

Когда же вокруг НК-33 поднялась шумиха в нашей прессе и стали известны некоторые нелицеприятные моменты, связанные с таинственной отправкой «пробного» двигателя в США, а также с тем, что эта сделка откровенно лоббировалась чиновниками из правительства, которые сумели добиться одобрения у минобороновских экспертов, наши «высокопоставленные чиновники МО» стали спешно давать задний ход, от греха подальше…

Наши эксперты только задним числом почему-то установили, что контрактная цена двигателя НК-33 (1,1 миллиона долларов) не только не соответствует реальным затратам на его производство, но и существенно ниже мирового уровня цен на подобную продукцию.

Абсурдной, как оказалось, была и стоимость лицензии на производство НК-33 в США — 5 миллионов долларов. Техника такого уровня стоит от 100 до 150 миллионов долларов, но американцы, дабы сбить цену на нее, категорически не соглашались с этим, хотя сами признавались, что НК-33, несмотря на давний срок его изготовления, является уникальным проектом и концентрирует в себе все основные элементы и ноу-хау российской технологии жидкостных ракетных двигателей.

Некоторые наши спецы, усиленно лоббировавшие продажу двигателя американцам, пытались доказать своим оппонентам, что «не надо быть похожими на собаку на сене». Дескать, пусть НК лучше принесет нам деньги на выживание, чем будет ржаветь на складах…

В США только-только «подбираются» к тем техническим идеям, которые еще лет 30 назад посетили головы наших конструкторов и ракетостроителей, работавших под руководством знаменитого конструктора Н. Кузнецова. Уже в ходе испытания тайком доставленного в США первого НК-33 американцы быстро сообразили, где у них были слабые стороны, и мгновенно приступили к развертыванию программы модернизации НК-33, обозначив его в своих документах уже как AJ26-NK33A.

Американцы уже пошли даже дальше самарских ракетостроителей и «нарастили» на их детище свою прекрасную идею: дополнить НК-33 системой качания — и тогда уж он однозначно превратится в супердвигатель XX века…

Разрешив своим распоряжением продажу НК-33 в США, чиновники из правительства делали это под видом того, что будут обеспечены новые рабочие места в нашем ВПК, а в казне появятся большие валютные средства для страны. То было банальное лицемерие отечественного воровского пошиба.

Но по большому счету все это делалось в ущерб нашей национальной безопасности.

И вдруг ситуация начала резко меняться.

Появились «авторитетные мнения» специалистов Российского космического агентства и Минобороны, которые утверждали, что, в отличие от НК-33, жидкостный ракетный двигатель РД-180 (НПО «Энергомаш», Химки) более перспективен и что его более выгодно можно продать в США. Началась яростная подковерная схватка. Речь уже шла не о том, подрываем ли мы или нет свой ракетно-технический потенциал, а о банальной валютной выгоде…

Обезумевшие от такого подарка американцы, которые после скандала уже не рассчитывали на технологии НК-33, тут же громогласно объявили, что Р-180 выиграл тендер «Локхид-Мар-тин», и на радостях пообещали, что инвестируют в этот проект только на первом этапе до 150 миллионов долларов…

Но тут вступил в «бой» председатель Госкомоборонпрома РФ Виктор Глухих, который категорически воспротивился продаже РД-180 и официально заявил, что продажа в США лицензии на него нанесет «непоправимый ущерб обороноспособности России».

То был далеко не первый выпад Глухих против клана, скрытно проводящего в правительстве и в президентском аппарате свою политику и преследующего свои «интересы». Судя по всему, терпение у клана кончилось: Виктор Глухих мгновенно вылетел из кресла по указу Ельцина…

История с НК-33 и РД-180 — это классический пример того, как коррумпированные чиновники, прикрываясь лозунгами радения за благо России, вершили свои неблаговидные дела в сугубо клановых интересах и готовы были пустить на продажу даже уникальные изделия…

Представитель Федерации американских ученых Джон Пайк с восхищением отозвался о нашем РД-180 и о том «преимуществе», которое получила американская компания, сумевшая заполучить его. Это преимущество, по мнению Пайка, сводилось к тому, что США получили «новый ракетоноситель, не тратя при этом огромные средства»…

Однажды по этому поводу я спросил у одного из российских специалистов-ракетостроителей:

— Не укрепляем ли мы оборонную мощь США, продавая им свое уникальное изделие?

Он удивленно посмотрел на меня и сказал:

— Мало радости спать голодным в обнимку с лучшим в мире двигателем…

И он стал рассказывать мне, какие дивиденды приесет нам продажа РД-180. Мелькали гигантские долларовые суммы.

Я слушал этого пропагандиста и ни черта его не понимал.

В это время наш РД-180 уже заколачивали в огромный деревянный контейнер. Он был чем-то очень похож на гроб, хотя имел совершенно иную форму…

Я уже хорошо знал, что инициаторы этого проекта будут иметь отличную премию…

ДЕНЬГИ

Уже в глазах рябит от одного и того же мелькающего во всех наших документах вывода: ракетное сокращение требует колоссальных расходов материальных и финансовых средств.

Особо трудоемки работы по перепрофилированию шахтных пусковых установок. Американцы согласились, чтобы мы в целях экономии не уничтожали все шахты, 90 из них разрешили сохранить. Но только — для размещения в них моноблочных ракет. А чтобы в эти остающиеся шахты нельзя было поместить ракеты с разделяющимися головными частями, нам было поставлено условие — залить ствол бетоном на высоту до 5 метров от дна и надеть сверху ограничительные кольца.

Об этой проблеме СНВ-2 бывший начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии Михаил Колесников говорил так:

— Исключительно важна для нас предусмотренная Договором возможность использовать для развертывания новых моноблочных ракет до 90 шахтных пусковых установок после того, как они будут приведены в состояние, исключающее загрузку в них и запуск прежних, тяжелых ракет. Это выгодное для нас решение далось непросто, посколько американская сторона первоначально жестко настаивала на физической ликвидации всех таких шахтных установок… В результате от использования старых шахт мы получим очень весомую экономию средств в сумме около 2 миллиардов рублей в ценах 1992 года…

Но Колесников умалчивал о том, каких колоссальных денежных затрат потребовала от России заливка жидким цементом уничтожаемых ракетных стволов. Эта задача была возложена на армию и требовала новых «откачиваний» из военного бюджета.

Гигантский объем работ. Десятки, сотни миллиардов рублей. Где их брать? Те деньги, которые по «закрытым» каналам в Россию поступают по программе Нанна-Лагара, в основном идут, говорят нам в правительстве, на поддержание систем ядерной безопасности. Минобороны просило в 1996 году на эти цели 640 миллиардов рублей, получило в шесть раз меньше… Вот и изыскиваем, говоря словами маршала Сергеева, «внутренние ресурсы». Не хватает материалов, рабочих рук, специальной техники.

В условиях глубокого кризиса в экономике и дефицитного военного бюджета недостаток средств на уничтожение ядерных боезарядов, шахтных пусковых установок может стать одной из причин чрезвычайных происшествий на ракетных объектах. Пока же Россия не в силах синхронизировать темпы сокращения ракет, уничтожения ядерных боезарядов и объемы финансовых расходов на эти процедуры.

Темпы и объемы сокращения, предусмотренные Договорами СНВ-1 и СНВ-2, в 3–4 раза превышают реальные возможности государства финансировать этот процесс.

Раньше США изматывали нас гонкой вооружений. Сейчас — гонкой разоружений.

Намечалась катастрофическая тенденция: имея финансовые средства только на то, чтобы оплачивать денежное содержание личному составу РВСН и кое-как поддерживать серьезно изношенные ракеты в боеготовом состоянии, руководство страны вынуждает ракетчиков проводить профилактические и ремонтные работы на объектах «за свой счет». Уже стало крылатым высказывание Сергеева:

— С деньгами наши проблемы решит и дурак — надо уметь справляться с ними без денег…

Тот же Сергеев однажды, еще в бытность свою Главкомом РВСН, мрачно заявил: «К началу XXI века Россия вообще может остаться без ракет». И это, пожалуй, было самое смелое заявление Главкома за все годы его пребывания на этом посту…

А на Арбат из ракетных частей продолжала поступать тревожная информация.

…В гарнизоне РВСН Тейково жены военнослужащих пытались устроить забастовку из-за того, что денежное содержание их мужьям не выплачивалось три месяца. Наблюдалась повышенная нервная напряженность среди личного состава. Самое опасное, что люди в таком состоянии заступали на боевое дежурство.

Командование соединения принимало меры к тому, чтобы наиболее агрессивно настроенные офицеры и прапорщики не находились на рабочих местах в стрессовом состоянии. В мае 1995 года в дивизию поступила только 1/6 суммы месячного денежного довольствия офицеров и прапорщиков. Кроме того, соединение имело долг — более 5 миллиардов рублей за газ, свет, воду…

В советские времена такая информация, попав в Политбюро, могла стоить должностей командной верхушке РВСН. Сейчас в Кремле ее просто не заметили. Привыкли…

Не то что в Тейковскую дивизию, — во все РВСН ни в 1995, ни в 1996, ни в 1997 годах в полном объеме не поступили из Центра положенные деньги. Более того, Центр понуждал руководство РВСН к тому, чтобы оно «изыскивало средства» для демонтажа ракетных комплексов, переоборудования шахтных установок. Главный штаб РВСН рапортовал наверх, что такие средства изыскиваются. Это нравилось секретарю Совета обороны Юрию Батурину, который не один раз ставил руководство РВСН в пример другим…

«Изыскивание внутренних резервов» несло в себе немалую угрозу: оно вызывало соблазн экономить на ядерной безопасности. Но о какой экономии можно было говорить, если у ракетчиков не хватало денег даже на то, чтобы рассчитаться с государством за электроэнергию…

ОНИ И МЫ

«Советский ядерный комплекс подобен Гидре, — всего лишь полтора года назад заявил бывший министр обороны США Уильям Перри, — бесполезно просто отсекать боеголовки, нужно уничтожить само чудовище, иначе появятся новые боеголовки».

А в то же время Москва получила конфиденциальную информацию о том, что президент Клинтон согласился с рекомендацией Министерства обороны США «о нецелесообразности осуществления в предстоящие годы новых крупных сокращений американского ядерного арсенала». А тот же бывший шеф Пентагона Перри обосновывал это «медленными темпами демонтажа российского оружия массового поражения»…

Американцы понимают: русский ядерный щит надобно уничтожить, свой — не спешить разбирать. А если и разбирать, то не спеша и с расчетом, что его можно будет быстро восстановить.

В Москве хорошо знают, что США предусматривают в ближайшем будущем внести лишь небольшие изменения в американскую наземную, воздушную и морскую ядерную триаду. Например, флот американских атомных подводных лодок класса «Трайдент» планируется сократить с 18 до 14. В то же время все оставшиеся субмарины будут оснащены более точными межконтинентальными баллистическими ракетами D-5. Не намного намечается уменьшить число тяжелых бомбардировщиков В-52 — с 94 до 66. Запланировано перевести с ядерных на обычные вооружения все новейшие бомардировщики В-1. Но их количество (90) останется прежним и восстановление прежнего «статуса» этих самолетов у американцев больших проблем не вызовет…

А что у нас?

А у нас вот что.

…Россия в течение ближайших 10 лет может лишиться 2/3 межконтинентальных баллистических ракет (включая тяжелые МБР), на долю которых сейчас приходится примерно 65 процентов общей мощности Стратегических ядерных сил (СЯС). Планируемое изменение в 2003 году структуры российских СЯС, основу которых будут уже составлять баллистические ракеты на подводных лодках (БРПЛ), окажется нереальным из-за недостатка средств.

Россия утратит свое преимущество по МБР и не компенсирует это за счет БРПЛ. В то же время США сохраняют согласованный уровень МБР и им не надо изменять структуру своих СЯС, так как в них главным компонентом давно являются БРПЛ. А если еще учесть дальнейшее планируемое развитие в CUJA системы противолодочной обороны (ПЛО), способной уже сейчас уничтожать до 40 процентов патрулирующих ПЛАРБ противника, а также скорое развертывание (к 2000 году) на континентальной части США системы ПРО, которая сможет нейтрализовать до 1000 боеголовок баллистических ракет, то фактически превосходство США по МБР и БРПЛ представляется бесспорным…

США получают (а в действительности уже имеют) превосходство и по тяжелым бомбардировщикам — как по числу самолетов, так и по количеству боевых зарядов на них. Россия располагает в настоящее время всего 67 тяжелыми бомбардировщиками против 432 у США. Наша страна вообще прекратила их производство из-за недостатка средств. Она уже не сможет в начале будущего века обеспечить на оставшихся самолетах (которые к тому времени выработают свой ресурс) установленный для них уровень боевых зарядов в 750—1250 единиц.

Из тех же 67 стратегических бомбардировщиков, которые я назвал, к лету 1997 года в боеготовом состоянии находилась всего лишь половина. При этом 70 процентов стратегических ракетоносцев Ту-160 требуют капитального ремонта. В срочном ремонте нуждаются многие Ту-95 МС. Причина все та же — нищенский уровень финансирования: из-за этого нет возможности закупить не только новые самолеты, но запчасти к старым. За последние три года российские ВВС не закупили ни одного стратегического бомбардировщика.

И еще одно преимущество США: крылатые ракеты морского базирования (КРМБ) вообще остались за рамками СНВ-2. К началу 2000 года общее количество КРМБ составит более 4000 единиц. Россия не сможет иметь такого количества КРМБ…

Не лучше обстоят дела и в морской части нашей стратегической ядерной триады, хотя здесь сосредоточена четвертая часть нашей ядерной мощи. После реализации Договоров СНВ-1 и СНВ-2 ПЛАРБ должны стать основой СЯС и нести на себе уже почти 60 процентов ядерной мощи РФ (1750 боеголовок из 3000, которые должны остаться). Но к 2000 году у России останется, как уже было сказано, примерно 15 ПЛАРБ (6 — типа «Тайфун» и 7 — типа «Дельта-4»), Причем сроки их эксплуатации будут близки к предельным. Таким образом, наши ПЛАРБ могут иметь всего 112–160 пусковых установок против 432 у США.

Указ президента РФ «О неотложных мерах по поддержанию боеготовности морских Стратегических ядерных сил» (от 6.6.95) не выполняется.

Мы сильно проигрываем американцам и в том, что у нас нет военных баз на сопредельных с США территориях, у нас в плачевном состоянии находится и система предупреждения о ракетном нападении (СПРН). А ведь эффективность боевого дежурства всех трех компонентов российской стратегической ядерной триады (сухопутной, авиационной и морской) невозможна без надежного функционирования СПРН.

Что делать?

Уже длительное время наш Генеральный штаб чувствует себя в дурацком положении: ясно видя, в каком катастрофическом положении находятся наши Стратегические ядерные силы, мы не имеем возможности реально повлиять на ситуацию.

Некоторые наши генералы уже давно сильно раздражают Кремль своим «ядерным плачем». И власть, кажется, уже не видит иного выхода из положения, кроме как сокращать и сокращать ракеты. Формула известная: когда корову нечем кормить, ее режут.

Но так ли уж безвыходно положение?

Еще нет.

Между Кремлем и парламентом продолжает сохраняться противостояние в подходах к СНВ-2. Из-за того что депутаты не спешат ратифицировать Договор, осложняются отношения с США. Ельцин уже неоднократно выражал недовольство «саботажем», который Дума устроила СНВ-2. Взаимные пикировки по этому поводу лишь усиливают конфронтацию между Кремлем и парламентом.

Но если отбросить в сторону политическую подоплеку проблемы, в «осадке» останется лишь то, что и Ельцин, и парламент к одному и тому же вопросу подходят с разных сторон. Ельцину нужна американская поддержка его реформ и инвестиции (и потому он торопит ратификацию). Парламенту нужны гарантии, что мы в очередной раз не делаем неоправданных уступок США.

В Генеральном штабе, к счастью, видят дальше, чем того хотели бы в Кремле. И если бы Кремль повернулся лицом к Арбату, то можно было бы и найти консенсус в отношениях с парламентом, и вдохнуть достоинство в нашу позицию по СНВ-2. Не так давно группа наших ядерных экспертов подготовила аналитический документ, в котором предлагалось:

1. Продлить срок реализации Договора по СНВ-2 на 5–6 лет (тут — явный расчет на то, что, возможно, наступит стабилизация экономики РФ. — В. Б.).

2. С целью строгого соблюдения принципов стратегической стабильности и равной безопасности, положенных в основу Договора, включить в его текст отдельные статьи, предусматривающие:

A. Запрещение развития системы противолодочной обороны;

Б. Ограничение количества КРМБ и определение уровней их сокращения;

B. Исключение любой возможности возврата в боевой состав Стратегических ядерных сил тяжелых бомбардировщиков, переориентированных на решение неядерных задач;

Г. Запрещение развертывания новых систем ПРО на национальной территории стран — участниц Договора;

Д. Ликвидацию американских РЛК в Гренландии и Великобритании, как находящихся за пределами национальной территории США, что является грубым нарушением Договора по ПРО 1972 года;

Е. Запрещение постоянного или временного нахождения ПЛАРБ и ТБ стран — участниц Договора в пределах территорий других государств, особенно в Европе (речь идет об американских ПЛАРБ, постоянно базирующихся в Холи-Лох в Шотландии, а также о периодических полетах американских ТБ в Великобританию во время проведения стратегических учений).

3. Указать в тексте Договора, что применение высокоточного оружия (в обычном снаряжении) для поражения позиций Стратегических ядерных сил, системы предупреждения о ракетном нападении, а также АЭС должно рассматриваться как начало ядерной войны…

…Я не знал имен людей, которые все это придумали. Я понимал, что все это, наверное, не бесспорно. Но уже одна мысль, что я живу и работаю среди людей, для которых безопасность России так дорога, согревала мне душу.

И я молил Бога, чтобы голос этих людей был услышан.

Это была последняя надежда.

ЛИЦЕМЕРЫ

В начале 1997 года между США и Россией возник крупный скандал в связи с готовящейся продажей российского зенитного ракетного комплекса С-300 Кипру. Явно подыгрывающий интересам американцев турецкий министр обороны Турхан Таян заявил даже, что Турция подвергнет бомбежке киприотов, если они станут развертывать российский С-300. Американцы на весь мир кричали о том, что кипрско-российская оружейная сделка дестабилизирует ситуацию в регионе.

Москва упорно отбивалась от этих нападок лишь одним аргументом: наши ракеты — сугубо оборонительное оружие. А между тем было немало и других. У многих сотрудников нашего ГШ вызывало недоумение, что российский МИД, имея на руках убийственные козыри, не пускает их в оборот. А крыть нам действительно было чем…

Благодаря неопровержимым материалам, полученным по каналам российских спецслужб, Москва в ответ на претензии Вашингтона могла напомнить, что не так давно во многом аналогичные нашему ЗРК С-300 американские ракеты типа «Патриот» в немалых количествах поставлялись Израилю, Южной Корее, Тайваню.

Тут стоило бы вспомнить, что, когда Пекин выступил с жестким протестом по поводу появления американских «Патриот» на Тайване, Белый дом. громогласно заявил в ответ, что эти ракеты носят чисто оборонительный характер. И это соответствовало действительности. Совершенно аналогичная ситуация произошла и с С-300.

Один из специалистов нашего ГШ подготовил по этому поводу заявление и хотел было выступить с ним в прессе. Когда об этом узнал один из кураторов МИДа, то посоветовал:

— Не суйтесь не в свое дело.

…Осенью 1996 года я сопровождал министра обороны России генерала армии Игоря Родионова во время его поездки в Белоруссию, приуроченной к выводу последнего ракетного комплекса с территории этой республики. Мне хорошо помнится, что бывший тогда Главкомом Ракетных войск стратегического назначения генерал армии Игорь Сергеев заявил, что выведенные из Белоруссии ракеты будут поставлены на боевое дежурство в России.

Весной 1997 года во время встречи с офицерами Главного штаба РВСН я узнал, что значительная часть «белорусских ракет» в новых местах дислокации на боевое дежурство так и не была поставлена.

Весной 1998 года в российский Генеральный штаб продолжала поступать секретная информация разведки, которая неопровержимо доказывала, что на территории стран Восточной Европы, недавно принятых в НАТО, активно ведутся подготовительные работы для развертывания ядерной инфраструктуры альянса.

Москва на основании стопроцентно выверенных данных своих спецслужб стала подавать руководству НАТО громкие сигналы о том, что все хорошо видит и знает. Поначалу ей говорили: «Что вы?! Это вам так кажется». Сейчас уже твердо говорят другое: «А почему бы новым членам блока не иметь такие же права, как и старым?»

Уже нет абсолютно никаких сомнений в том, что НАТО в реализации своей ядерной доктрины в Европе будет поступать так, как сочтет нужным. И правильно сделает. Россия должна быть еще раз наказана за то, что упорно не хочет учиться вести достойную политику…

Размышляя об этом, я вспоминаю октябрь 1991 года, когда Михаил Горбачев предложил США убрать из Европы атомные бомбы, выдвинутые «на передовую». Уже тогда Кремль получил ответ, который не мог не поражать своей предельно жесткой бескомпромиссностью: «Ядерное оружие будет существовать бессрочно, чтобы выполнить свою жизненно важную роль в генеральной стратегии блока».

Американцы тоже за все эти годы так ничему и не научились. И прежде всего — не научились глупо сдавать позиции, которые ущемляют их интересы.

Как только начался ракетный кризис на Кипре, в Восточное Средиземноморье направляется представитель Госдепартамента США Кэри Кавеноф. Уже вскоре в Москву поступают сведения, что он стремится «выкрутить руки» кипрским властям и добиться их отказа от приобретения российской зенитно-ракетной системы. Киприоты сопротивляются. Американец сулит им золотые горы. Переговоры заканчиваются тем, что Кипр соглашается установить мораторий на закупку русских ракет.

Кавеноф не скрывал радости по поводу своей победы: «Я получил весьма солидные заверения от президента Кипра Глаф-коса Клеридиса в том, что ни один компонент российской ракетной системы не будет ввезен на остров в течение ближайших 16 месяцев… Кризис снят. Хотя я ожидаю, что русские ракеты вряд ли когда-либо появятся на Кипре…»

Американцы умеют лгать иногда так же неуклюже, как и русские. Ибо уже вскоре, находясь с визитом в Греции, Клеридис объявил, что «вопрос о неразмещении российских ракет С-300 на территории республики Кипр вообще не стоит и они будут установлены тогда, когда завершится их производство — как это и предусматривается соответствующим соглашением, подписанным Кипром и Россией»…

А вскоре я узнал, что размещению наших обронительных ракетных систем на Кипре уже противятся не только американцы, но и некоторые… русские. По этому поводу один из генеральных директоров компании, производящей ракетные комплексы С-300 ПМ признался мне, что контракт с Кипром оказался вновь… «в центре поля». Он сказал мне: «Чтобы сорвать контракт с Кипром, американцам не обязательно суетиться и давить на дипломатические мозоли России. Достаточно хорошо заплатить тем, у кого в руках ключи от сделки»…

Наблюдая, с какой «кровью» продвигается кипрский контракт, я часто вспоминал эти слова…

…В России и в США бездомные и голодные люди одинаково стоят вдоль уличных тротуров и стен подземных переходов с протянутой рукой.

Американский конгресс выделил очередные 3 миллиарда долларов на продолжение разработок по новой ракетно-ядерной программе.

Российский парламент еле наскреб из тощей казны 10 процентов национального бюджета для нужд Ракетных войск стратегического назначения.

Мой знакомый, живущий в Колорадо капитан ВВС США Стив Ламберт, отец четверых детей, каждый вечер благодарит Всевышнего за мирно прожитый день.

В подмосковной Власихе, недалеко от Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения, цвела сирень. На лужайке военного городка весело играли детсадовские карапузы. Глядя на них, я вспомнил недавнее публичное признание руководителя аппарата бывшего Совета обороны Владимира Клименко:

— Живем же мы с сознанием того, что наши города внесены в полетные задания ракет, начиненных ядерной смертью. Есть подобные полетные задания и у нас…

А это значит, что наверняка и американский город Колорадо крепко держит в компьютерной памяти российская ядерная ракета. Многочисленные заявления о взаимном ненацеливании ракет РФ и США — российско-американские президентские сказки.

На лужайку во Власихе нацелены американские ракеты. Москва тоже под ядерным колпаком. Маршал Сергеев 23 февраля 1998 года чистосердечно проговорился: «Чем сильнее прикрываем Москву, тем больше блоков сюда притягиваем».

Это — тоже к вопросу о «ненацеливании»…

Возле Главного штаба РВСН я видел, как на елках и соснах прорезались новорожденные шишки, яркой звездной россыпью торчали из разморенной горячим воздухом зеленой травы желтые ежики одуванчиков.

А над всем этим гордо стоял ослепительной белизны корпус красавицы ракеты. Грозное оружие мирно соседствовало с купающейся в щедром солнечном тепле природой.

Где-то в лесной чащобе громко куковала кукушка. Я стал считать: один… два… семь…

О том, что я загадал, рассказывать не буду.