Потерянная морозная девочка

21 БАСНИ И ДУХИ ЗЕМЛИ

Земля задрожала, когда он шагнул к ней и заговорил, мир завибрировал с его словами. Ее живот скрутило, а волосы откинуло назад, когда он подошел ближе, но она не могла понять его слова, потому что он говорил на языке грома, и все, что она слышала, это содрогание от его силы.

Он возвысился над ней, вдвое выше роста любого смертного, и она, опустив голову, вся сжалась, пытаясь украсть вдох у ветра, который разрывал ее. Под ногами у нее был песок, который жалил кожу и поднимался, чтобы жечь глаза, и все вокруг них было завывающей, безлюдной пустотой, закрывающей собой небо. В этот момент она всем сердцем желала не произносить тех слов, которые привели ее сюда, но сердце не придавало большого значения договорам и не имело власти над стихиями.

— Я не могу изменить это ради тебя.

Девочка подняла голову, потому что это были первые слова, которые она действительно поняла. Его голубые глаза сверлили ее, и в них было сочувствие, но она знала, что это ничего не изменит.

— Ты борешься здесь, и если бы я мог, я бы облегчил это, — сказал он, его седая борода танцевала тысячью вихрей. — Но я то, что я есть, и это мой мир, дитя, он сделан из того, чем я являюсь, и все, чем я являюсь здесь…

Он подмигнул, развел руки в стороны, и ветер взревел. Крошечные фигурки, казалось, оседлали шторм, крича, свистя и крутясь, когда их отбросило в сторону, их крылышки, словно осколки серебра. Он улыбнулся их шалостям, но, когда она попыталась их разглядеть, фигурки пропали, и девочка удивилась, не придумала ли она их. Она хотела спросить его, но ее голос пропал, и он наклонился поближе, пока между их лицами не осталось нескольких дюймов. Он был древним, но годы еще не отметились на коже, только в его глазах. Она восхищалась им, хоть и знала, что стоило бы бояться. Здесь он ничего не мог сделать, без битвы, в которой она могла победить, если он решит сражаться.

— Иди домой, дитя, — прогрохотал он. — Это не твоя игровая площадка, ты не фея — здесь небезопасно для тебя, и я не хочу видеть твою боль.

22

Когда у вас нет отца, вы можете выдумать свой собственный вариант. Он не будет читать вам рассказы или готовить обжигающий чили, который никто не сможет съесть, но если бы он был тут, то он сделал бы. И он был бы высоким, широкоплечим, немного неряшливым и чуть-чуть рассеянным, и он сердился бы, если вы перепутали его книги, но он крепко обнял бы вас, когда вы нуждались бы в этом, и он всегда был бы рядом, когда вам нужна была бы помощь с домашним заданием или в споре с мамой.

Я придумывала различные варианты своего отца долгие годы. Ни один из них не был похож на фигуру, стоящую передо мной сейчас. Бледный, как лед, и с заострившимися чертами лица, он стоял тут, будто владел миром и никогда не сомневался в этом. Все казалось размытым вокруг него. Когда он двигался своими странными, отрывистыми движениями, его длинная тень, отбрасывалась назад в лунном свете. На нем были обрывки серой одежды, покрытой снегом, и всякий раз, когда он выдыхал, то выпускал маленькое облако ледяных частиц. Фигуры его друзей виднелись вдалеке, метель обдувала тех, кто несся вдоль русла реки, цепляясь друг за друга, опустив головы от снега.

— Это действительно Северный Ветер? — спросила я.

— Кто еще это может быть? — ответил Ледяной Джек, оглядываясь. Он повернулся обратно ко мне и нахмурился. — К слову об имени, какое у тебя?

Я действительно могу сказать этому существу, кто я такая? Хочу ли я, чтоб он знал?

— Меня зовут Сова, — решилась я, вопреки шуму в ушах.

— Сова! — его глаза прищурились. — Привилегированная Матерью Землей… Но что ты? Ты имеешь что-то человеческое в себе.

— Я человек! Наполовину, по крайней мере.

— Наполовину… — он, прищурившись, наклонил голову. — А что насчет другой стороны, Сова?

— Ты помнишь девушку? — спросила девочка с дрожью в голосе. — Примерно тринадцать лет назад: темные волосы, карие глаза, немного чудную?

Он отступил, его лицо помрачнело.

— Я наполовину фея… наполовину кем бы ты ни был, — шептала я, глядя на него, находясь на расстоянии вытянутой руки, чувствуя холод, исходящий от него, и вспоминая все моменты, когда нуждалась в нем, все спортивные игры и школьные выступления и дни рождения, когда его отсутствие словно физически ощущалось, словно была тень позади моей мамы. Все это время я задавалась вопросом, почему его здесь нет.

Не в смысле, что я хотела, чтобы Ледяной Джек забрел, опоздав и капая льдом, встал за спиной мамы, потому что все места заняты более организованными родителями.

— Ты мой отец.

— Это… — сказал он, оглядывая меня, его глаза бегали. — Это невозможно, создание Сова. Я стихия природы. Вещи вроде семьи, отцовства не являются частью моего существования. Они область человеческого. Однако… — его лицо просветлело. — Ты, конечно, имеешь что-то от зимы в себе. Мы можем посмотреть?

— Посмотреть что?

— Пошли, — позвал он, сбегая к заледенелой реке. — Пошли, и ты покажешь мне, что умеешь, моя маленькая притворщица!

Я стояла на берегу реки и наблюдала, как босые ноги Ледяного Джека скользят по льду, как будто в бальном зале. Узоры закручивались вокруг него. И я не знала, какой из миров сжимался или расширялся, чувствовалась такая взрывоопасная смесь эмоций в груди, и пришло понимание того, что ничего из когда-либо происходившего больше не будет прежним после сегодняшнего дня. Он забыл меня так быстро, отверг так легко, и я не могла ничего изменить и чувствовала себя тоненькой и маленькой от этого. И все же, наблюдая за ним отсюда, таким непринужденным, вращающимся в стихии своего естества, как я могла ожидать чего-то иного? Я застряла. Я не могла пойти за ним, и не могла уйти прочь. Я просто стояла там, наблюдая за ним, пока надежда всей жизни и отчаяние не наваливалась на меня. В любом случае, о чем бы я ни думала, о чем бы ни мечтала — вон оно. Это он.

Мой отец.

Он подбежал ко мне, серебряные глаза сверкали.

— Смотрите-ка! — сказал он. — Твоя собственная буря, маленькая Сова! Ты родная! Ты новое создание в мире, который я считал неспособным к изменениям! Смотри, смотри вниз!

Под моими ногами, быстро расползаясь вокруг нас, появился тонкий слой инея.

— Итак, ты владеешь основами, — сказал он, кивнув и взяв мои ладони с посиневшими кончиками пальцев, лед стал подниматься вверх к волосам, стягивая кожу на голове. — Теперь, давай, снимай сапоги и будь духом. Иди и играй, маленькая Сова!

Он снова отвернулся, когда Северный Ветер вернулся к реке. Я села, стянула сапоги, сняла носки и покачала головой от всего безумия, а они воевали друг с другом и кидались снежками.

— Смотри! — сказал Джек, предлагая Северному Ветру посмотреть, как я отважилась выйти на лед, ожидая, что мои ноги сейчас обожжет от холода, и чувствуя определенный восторг от того, что этого не произошло. Он похож на мраморный пол, немного прохладный, немного скользкий, но по которому приятно ходить босиком. — Посмотри на маленькую Сову! Разве она не чудесное создание? Смотри, как тонка и деликатна ее работа!

Я смотрела вниз, когда Северный Ветер приблизился. Мелкие узоры льда расцветали от каждого его шага, я пошла в сторону реки, оставляя за собой сияющий голубой цвет на белом снеге. По спине пробежала дрожь, но это не из-за холода. Это такие вещи, из которых сделаны мечты, и они реальны прямо сейчас, у меня.

— Дитя, — произнес Северный Ветер, приближаясь, протягивая руки, откинув мои волосы назад своей мощью, — добро пожаловать.

Я оглянулась на него, чувствуя себя такой неуверенной и в то же время такой ликующей, а он, взревев, рассмеялся, тем самым отправив шквал снега мне в лицо.

— Ах, Джек! — кричал он. — Она чудесна! Как ты нашел ее?

— Она появилась вчера вечером, — ответил Джек, когда они наблюдали за мной, подходившей к ним. Я чувствовала себя ребенком, делающим первые шаги, когда они разглядывали меня. Я посмотрела вниз, сосредоточившись на узорах, расходящихся от моих ног. — Думаю, я возьму ее под свое крыло…

Я взглянула вверх, мое сердце колотилось, и Северный Ветер посмотрел пристальнее, когда я подошла, широкие голубые глаза вспыхнули, как летнее небо на его круглом, вечном лице.

— Дух… и человек? — произнес он, будто самому себе, его брови нахмурились. — Ах, Джек… — он вздохнул, порыв ледяного ветра заплясал вместе с падающим снегом. — Королевскому Суду это не понравится. Они уже внимательно за тобой следят.

Джек фыркнул, но взгляд Северного Ветра был полон сомнений, когда он глядел на меня, и я не могла спрятаться. Он смотрел так, будто заглядывал в мою душу.

— Я думаю, тут есть проблема, — сказал он в итоге. — Ты чудесное создание, дитя, но ты ступаешь в места, не предназначенные для людей. Ты видишь вещи, которые видели немногие из людей. Я не знаю, как это работает… Джек, ты действительно будешь поощрять ее? Ей нужно идти домой, к своим.

— Ее род не может такое делать! — возразил Джек. — Друг мой, ты слишком переживаешь.

Северный Ветер вздохнул еще раз, и его дыхание снова настигло мое лицо, обдав мягким снегом, а затем он повернулся к дальним холмам и побежал к ним, забрав с собой колкость зимнего ветра.

— Так чем же ты занимаешься, маленькая Сова? — спросил Джек, и я удивилась, что мне понравилось, как он назвал меня. Это наполовину ласково и наполовину дразняще, как он говорит.

Я пожала плечами.

— Я хожу в школу. У меня есть друзья. Иногда замораживаю что-нибудь…

Его глаза загорелись.

— А вот это уже интересно!

— Мне больше нравится отдыхать от этого, все-таки, — возразила я необдуманно.

— Тебе нравится быть такой? — спросил он, указывая на мою покрытую инеем кожу. Я посмотрела на нее. Выглядит красиво: узоры тонких вен, мерцающие в бледном свете луны, хитро переплетающиеся над суставами и спускающиеся к пальцам. Красиво, но не для человека. Это не нормально.

— Не знаю, — сказала я. — Я не пользуюсь этим. Я привыкла быть нормальной девочкой, заниматься всеми этими нормальными вещами. Видеться с друзьями, делать домашнюю работу, рисовать…

— Ах! Рисовать! Да, это замечательно — оставлять след позади себя, когда идешь, да. Но ты можешь прикоснуться, вот так? — он прыгнул к тропинке, ведущей к реке, и потянулся к ближайшему дереву, скрюченному старому ясеню, и нарисовал линии мороза над одной из веток. — Можешь так?

Он наблюдал, как я хочу попробовать. Призвание к этому, это будто что-то совсем другое. Раньше я даже и не пыталась сделать такое осознанно. Мой иней не такой, как у него. Он появляется и уходит. Заикается и дергается во мне, и как только он тут, то исчезает снова, оставляя меня с головокружением, дрожащими губами и немного смущенной.

— Достойное начало, — кивнул Джек. — Теперь ты сможешь бежать, маленькая Сова? Можешь не отставать от меня?

Он побежал вверх по течению, по тропе в сторону канала, и за ним всё покрывалось инеем. Я бросилась за ним сквозь снег по промёрзшей земле. Если честно, я никогда особо не увлекалась спортом, но всё это: бьющий в лицо снег и ветер, заиндевевшие кончики волос, плащ Морозного Джека, мерцающее перед глазами, сияющая бледно-голубым под полной луной замёрзшая река — бурлило внутри меня и разгоняло кровь по венам. Ни за что в жизни я бы не стала менять этот момент. И чем дальше мы устремлялись, тем сильнее становилось это чувство. Это было уже не нервное дрожание, а сильнейшее волшебство… Нет, даже больше! Потому что это происходило со мной! Это всё, что у меня есть. То, кем я никогда и не смела мечтать стать.

23

Субботнее утро немного расслабило меня, и я думаю, что рада этому. Мама ушла на прогулку с друзьями, чтобы насладиться зимним воздухом в глубине долины, или типа того. Обычно я вижусь с Мэллори, но она не смогла связаться со мной, поэтому я изо всех сил пытаюсь выспаться, пока мысли и воспоминания вчерашнего бились надо мной, вмешиваясь во сны.

К тому времени, когда я раздернула занавески в комнате, был уже полдень. Бледный солнечный свет заострил тени на тротуарах, и любые признаки моих морозных приключений с Джеком прошлой ночью уже давно испарились. Какое-то время я рассматривала эскизы в моей книжке для набросков: глаза спиралями у измученных сов, разбрасывающих осенние листья своими крыльями, в то время как тени неясно вырисовываются в углах.

И вот тогда я увидела это.

Маленькая, бледная фигура стояла в тенях напротив, уставившись на меня. У него только рост был маленького ребенка, но это явно не дитя. Оно лишено волос, костлявые конечности слишком длинны для такого тела, серая кожа поблескивала в дневном свете. Большие, как фонари глаза смотрели прямо на меня. Я заставила себя смотреть, хотя от этого у меня мурашки бежали по коже. А затем оно оскалилось, показывая злые острые зубы, какие я только могла представить. Я отскочила вопреки своему желанию, а когда взглянула опять, оно ушло.

— Но там точно было что-то, — яростно сказала я сама себе, едва осознавая, что температура комнаты упала на пару градусов, так что теперь мороз проступал и на внутренней стороне окна.

— Было, было, — протрещала деревянная сова со столбика кровати.

Я шокировано обернулась и наклонилась, чтобы изучить ее повнимательнее. Она моргнула, заставив меня вздрогнуть. Мама вырезала ее на столбике кровати, когда я была ребенком и боялась темноты. Она задумывалась, как мой защитник. И сейчас она говорила со мной. Или мой разум сыграл со мной злую шутку. В любом случае, здесь определенно произошло что-то странное, c говорящим вырезанным созданием и наблюдающей за мной фейри.

— Хорошо, — сказала я себе, сев на край кровати. — Так, значит, есть Джек. И Северный Ветер. И Айвери, который хочет моего здравомыслия. И еще есть целый Королевский Суд Фей Матери Земли. И это все наблюдает за мной. Они все из Королевского Суда? Они следят за мной, чтобы убедиться, как я поступлю? Что им нужно?

Я смотрю на сову, требуя ответа, но она молчит.

Должна быть какая-то причина, по которой они за мной следят. И если я бессильна что-либо сделать с Джеком или с чем-нибудь еще, тогда, возможно, я смогу сделать хоть что-то, прежде чем они оставят от меня мокрое место.

Я провожу большую часть дня у окна, притворяясь, делаю домашнюю работу, ожидая увидеть очередное существо. Мама вытащила меня на кухню пообедать, когда вернулась домой. Она вернулась с вегетарианцами и спросила о Мэллори. Это заставило меня немного понервничать. Не могу вспомнить последний раз, когда мы не разговаривали так долго, но я пробормотала что-то о том, как подруга проводит время со своей мамой, и я пытаюсь не зацикливаться на этом. Я исправлю это, когда узнаю, как это сделать. После этого наш разговор затих, и я поняла, что ей не терпится вернуться к работе в студии. Мама сидела с отрешенным взглядом.

— С тобой все хорошо, любовь моя? — спросила она, когда я закончила вытирать посуду и бросила полотенце на крючок. — Ты выглядишь подавлено. Давай поговорим обо всем, может мне стоит сейчас отложить свою работу?

— Я просто устала, — ответила я, улыбаясь. — Я собиралась немного почитать, а потом поужинать. Мы можем поговорить в другой раз?

Она пристально посмотрела на меня.

— Это будет продолжаться, — кивнула она. — Береги себя там, в твоих снах.

Мама улыбнулась, подошла ближе и быстро обняла меня. Я мгновенно потянулась к ней, расслабившись в ее объятиях и затем, откинувшись обратно, почувствовала себя получше, будто могла справиться со всем, чем бы оно ни было. Она придала мне сил.

— Спасибо, мам.

Я смотрю в окно до боли в глазах и вижу монстров повсюду. Я смотрю и вижу, как машины приезжают и уезжают, как мои соседи приветствуют гостей широкими улыбками, как два кота выгнули спины перед дракой посреди дороги. И затем я вижу это, глубоко в тени, эти светящиеся, как фонари, глаза.

Я отошла от окна так незаметно, как смогла, медленно поднялась из-за стола и прокралась к двери комнаты. Свет все еще горел на лестнице, и я поползла через всю квартиру, выскользнула с мягким щелчком через переднюю дверь и побежала вниз по ступенькам к выходу, где поколебавшись, приоткрыла дверь, пока снова не увидела существо. Оно царапало нижнюю часть стены, глаза были устремлены в мое окно, а затем оно направилось вниз, вдоль дороги, и скрылось в темноте. Я скрипнула зубами и стала пробираться через палисадник к дороге, идя следом, когда оно свернуло в один из переулков к парку, опасаясь быть обнаруженной в любую секунду.

— Эй! — донесся шепот, как только я добралась до поля, заставив меня подпрыгнуть. — Что ты делаешь?

Я повернулась, увидев, как Айвери идет мне навстречу, и махнула ему рукой, шипя, чтобы был тише, пока существо не заметило нас. Он быстро привстал, выглядя так, будто бежал, его волосы были взъерошены, дыхание учащенное.

— Что случилось? — прошептала я, затащив его в тень дерева.

— Ничего. Чувствую себя нехорошо. Я не должен был оставлять тебя с Джеком той ночью, — он пожал плечами. — Но что ты тут делаешь?

— Я преследую одно существо!

— Что? — он удивленно распахнул глаза.

— Смотри, вон там! — я показала на маленькую фигуру, находящуюся на полпути к массивному дубу, блестящая кожа сверкала в свете луны. — Я была права. Они следят за мной. Я решила вернуться, чтобы узнать, почему они продолжают шпионить за мной!

— Это не очень хорошая мысль! — прошептал он, и даже в темноте я смогла разглядеть его сердитое выражение лица.

— Почему нет? Я не понимаю, Айвери. Смотри! Что это вообще? — я указала на нечеловеческую фигуру, пробирающуюся через ветки.

— Похож на гоблина, одного из слуг Королевского Суда. Я полагаю, они более любопытны, чем я думал. У элементалей обычно нет детей. Может они просто присматривают за тобой.

— Ну, мне не нравится, когда за мной следят. Я хочу знать, что они говорят обо мне, — сказала я ему, пробираясь дальше, когда существо начало скакать с дерева на дерево впереди нас. Недалеко виднелось очертание Старого Друидского Дерева, где Мэллори и я устраивали привал после полудня, наши мешки тогда были набиты чипсами, яблоками и фонариками. — Ты можешь или помочь мне, или уйти. Я сыта по горло сидением дома, волнуясь обо всем этом, не зная, что происходит.

Айвери выругался, выдохнув.

— Это еще что? — спросила я, следя глазами за маленькой фигуркой, передвигающейся впереди. — Почему ты так взволнован?

— Я не взволнован. Уже поздно, и твои идеи о погоне не обоснованы!

— Так не ходи! Все в порядке, правда. Просто оставь меня с моим безумием, и я догоню тебя в школе… — я подмигнула ему и побежала вперед, вглубь маленьких путающихся веток, в направлении леса, держа гоблина в поле зрения. Спустя какое-то время, сильно пыхтя, меня догнал Айвери, и я обрадовалась этому, хотя никогда не сказала бы ему об этом.

Мое дыхание стало тяжелым, и, казалась, что кожа просто потрескается на мне. Я знала, что это лед на запястьях, локтях и коленях, и что мои волосы покрыты инеем. Я припала к земле, не замечая этого, пока Айвери дышал позади. Мы нашли их. На маленькой полянке в лесу, где деревья тесно срослись и вытолкнули свои корни, чтобы нежданный гость не смог пройти. Неожиданно к бледной фигуре слуги Королевского Суда присоединились еще две, более высокие, чьи черты я не могла разглядеть в темноте.

— … мы должны сделать свой ход, это утомительно, и я буду вне своего сезона уже слишком долго… — мужской голос прозвучал низко и раздражительно колко. Звук был слишком глубокий, и должен принадлежать существу, за которым мы следовали.

— Это долгая игра, мой дорогой друг, — ответил мягкий женский голос. — Мы должны знать все, что можно, прежде чем что-то предпримем. Нам нужна поддержка всего Королевского Суда.

— Гоблины не приносят ничего полезного, и если она не настолько глупа, однажды она заметит. Я не знаю, зачем вы настаиваете на этом. Она… — с поляны послышались звуки шагов, и я попыталась вглядеться, но Айвери путался под ногами и, кажется, забылся, уйдя в себя. Он отступил назад, когда я приблизилась, толкнув меня в сучковатый старый куст. Я прослушала, что человек собирался сказать обо мне, когда пыталась бороться, не поднимая шума. Я свирепо глянула на него.

— Что ты делаешь?

Он указал на поляну, нетерпеливо жестикулируя возле своих ушей, и прикладывая палец к губам, заставляя меня замолчать. Не то, чтобы я собиралась сказать что-нибудь. Я отвернулась и снова попыталась прислушаться к их голосам.

— … нам нужны все доказательства, которые сможем найти. Это немного не то, что мы пытаемся сделать. И прежде чем ты начнешь выть снова, помни, мы здесь заодно. Мы установили ловушку, и пути назад нет, у нас есть все, чтобы уничтожить его. Это лишь вопрос времени. Мы хотим того же, что и все — избавиться от Джека и его вторжений в наши времена года с его адскими морозами. Она ключ ко всему этому. Итак, теперь, что у тебя для нас сегодня, Спарлинг?

— Она наблюдательна, моя королева, — раздался тонкий шепот. — И у нее есть защитник. Я не смог узнать, кто. Я ощутил его у окна. У нее есть связь с Джеком, она ночью играла со своими картинками. Она доверчивая. Как люди.

— Что ж это нам на пользу, пока что, — сказала окролева. — Понимаешь, дорогой друг? Твой собственный проект может принести свои плоды! Как он поживает?

— Я верю, что все пройдет хорошо, — ответил мужчина. — Интересно, а если мы спросим…

Внезапно, после всех своих предупреждений о соблюдении тишины Айвери потерял равновесие и сильно оступился, щелкая ломкими, замерзшими ветками под ногами. Внезапная тишина будто окутала нас. Айвери посмотрел на меня, на его лице читалась паника.

— Бежим! — прошипел он, рванув вперед, хватая меня за руку и таща через свисающие ветки по мерзлому грунту, пока мы не вернулись в парк. Здесь он тоже не остановился. Его ноги летели, а мои вынуждены догонять, спотыкаясь. Я дышала, будто в моих легких горел огонь, пока мы не вернулись обратно к хорошо освещенной пригородной улице у парка.

— Что случилось? — потребовала я ответа, когда мы, наконец, остановились. Я отошла от него, прислонившись к забору, сердце колотилось.

— Извини, — ответил он, поморщившись, и наклонился, чтобы перевести дыхание. — У меня нога онемела, и я знал, что они услышали бы, если б я грохнулся. Я не хотел, чтобы нас схватили.

— Но они собирались сказать что-то важное, я знаю, они сказали бы! — я вздохнула, пытаясь прогнать разочарование. На самом деле это не его вина. — Кто они такие? Одна из них была королевой!

— Майская Королева, — ответил он. — Я не знаю, чего она пыталась добиться всем этим, но она интриганка и не фанатка Джека. Весна против зимы, я полагаю.

— Что за мужчина был с ней? — я содрогнулась от воспоминания об его резком, равнодушном голосе.

— Не знаю, — ответил Айвери, закрыв глаза, и склонил голову обратно к забору. — Я без понятия, что они все делают.

— Ну, они пытаются избавиться от Джека! Я должна предупредить его.

— Ты, правда, должна? — спросил он. — Что он для тебя сделал, Сова? Откуда ты знаешь, что без него не будет лучше?

— А ты думаешь, будет? Тем не менее, что он сделал не так? — спросила я.

— Он слишком дикий. Некоторые скажут, что он забыл, зачем делает то, что делает. Он все разрушает.

— Но он Ледяной Джек! Как вы можете избавиться от него? Разве он просто не был тем, кем должен был, делая свою работу?

— Я не вмешиваюсь в это, — сказал он, качая головой. — На твоем месте, я бы держался подальше.

Я смотрела, как он уходит, сутулясь, но оставаясь все еще высоким, и как-то нелепо на фоне заката его рыжевато-коричневые волосы, словно вспыхнув, бросили вызов зиме.

24 БАСНИ И ДУХИ ЗЕМЛИ

Это был рай, и она им восхищалась. Небо было бесконечно голубым, и в воздухе раздавалось щебетание маленьких, ярких птиц. Зеленые поля простирались во всех направлениях, крошечные цветочки всевозможных расцветок устроились на своих стебельках, словно звезды. Сердце девочки парило, видя такое место, а затем госпожа всего этого предстала перед ней, и она уловила опустошение в тех зеленых глазах, тоску, мерцающую там.

— Что ты за создание, представшая передо мной вот так? — прошептала леди, фарфоровая кожа покраснела от ярости, когда она смотрела на нее сверху вниз. — Как ты ПОСМЕЛА явиться сюда без приглашения?

— Я… Я просто…

— ХВАТИТ заикаться! Ты похожа на испуганного ребенка, — леди встряхнула руками, будто девочка причиняла ей боль, ее цветущие розовые волосы обрамляли лицо. Она сделала глубокий вздох: мир вокруг них выглядел тусклым и сжавшимся, а затем все снова вспыхнуло зелено и сочно. Новая жизнь была повсюду: от почек на деревьях до малюток кроликов, скачущих вокруг них. Маленькие фигуры хихикали в тенях кустов роз, и на мгновение ей показалось, что они детеныши, но это было не так. Их кожа — бледно-серая, их маленькие зубы острые — они совсем не были людьми.

— Не бойся, — сказала леди с внезапной веселой улыбкой, отчего голова девочки закружилась. — Ты застала меня вне сезона, это тяжелое время для меня.

— Вне сезона?

— Я Майская Королева! Я ВЕСНА! — взвыла леди, топнув ногой, и облака собрались в васильковом небе. Сжав кулаки по бокам, отчего подол ее платья взметнулся под внезапным порывом ветра. — Ты пришла ко мне, когда ваш мир погряз в глубинах жесточайшей зимы и ожидаешь, что найдешь у меня ГОСТЕПРИИМСТВО?

— Нет, я… Простите меня. Я не знала, где была, я просто пыталась…

— Для чего? Пытаешь меня воспоминанием мира, где мне не рады? Ты ежедневно шагаешь по твердой земле, у тебя нет пределов, нет границ, а я здесь только чтобы составить компанию. ЗАХВАЧЕННАЯ, пока мой сезон еще не пришел. Ты находишь это справедливым? НАХОДИШЬ?

Ее голос перерос в визг, и существа вокруг замерли, их глаза обвинительно уставились на девушку.

«Исправь это, — словно говорили они. — Ты испортила нашу игру своей жалкой человечностью».

— Н-нет, моя леди, пожалуйста…

Девочка скрестила руки и пожелала исчезнуть, но это не сработало. Ей никогда не удавалось открыть этот трюк, чтобы покинуть место по своему желанию. Небо потемнело, а затем, как будто Королева снова заскучала от своего настроения, ее лицо полностью изменилось, и мир засиял вместе с ней.

— Пойдем, — сказала она, стремительно задвинув скамейку в беседке среди сладко пахнущей жимолости. Она сидела и смотрела с ослепительной, опьяняющей улыбкой. — Пойдем, друзья мои, гоблины, собирайтесь… пойдем, человек! Я расскажу тебе истории моего сезона на земле. Это должно развеселить нас.

Девочка никогда бы не узнала, как долго она пробыла в этом раю. Время всегда менялось, когда находишься с феей. Казалось, будто прошло полжизни, и она почти полюбила озорных гоблинов, ухаживающих за своей леди и заставлявших ее смеяться над их злобными маленькими шалостями. Но что касается Майской Королевы — она была бы очень рада не видеть ее здесь никогда больше.

25

— Сова! — прошептала Мэллори, открывая дверь. — Что ты тут делаешь?

Уже ранее утро, и я истощена и сбита с толку. Мои ноги привели меня сюда сами; я была почти удивлена, когда она обнаружила меня у своего порога.

— Твоя мама волнуется! И почему ты без пальто? С голыми руками! Вся в снегу!

Моя голова раскалывается от этих ее восклицаний.

— Я могу войти?

Она смотрит вперед, на кухню, где работает радио и прикладывает пальцы к губам, прежде чем завести меня туда и толкает наверх по лестнице. Приятный, мягкий ковер, милый теплый дом. Знакомый аромат выпечки. Теперь, когда я здесь, я не знаю с чего начать — так много, чтобы огорошить ее и то, если она захочет это услышать.

— Прости за то, что было, — пробормотала я, когда мы оказались в ее комнате. Я заползла на ее кровать. Хорошие, чистые, мягкие одеяла, много подушек. У Мэллори милая комната. Маленькие вишенки на обоях, все чистое и белое, и собрано в пластиковые папки на полированных полках.

— Все в порядке, — ответила она слабым голосом. — И ты меня тоже прости, — подруга задержалась в дверном проеме, будто не зная, уйти или остаться. На ней была пижама с кексами.

— Ты точно не возражаешь, что я зашла? — спросила я в конце концов после напряженного молчания.

— Нет! Так не пойдет! — ответила она. — Где ты была всю ночь напролет? Все были в панике, Сова. Ты в порядке? Ты должна рассказать мне, что происходит на самом деле, я не могу прикрывать тебя, когда ты отдаляешься, — она сильно заморгала. — Все разваливается, — шепчет она. — Мама и папа со своими напряженными телефонными разговорами, и твои увертки от меня, и я знаю, что это зависит от тебя, и у тебя есть свои собственные дела, но я не чувствую… больше ничего не чувствую!

Я потянула ее за собой к кровати.

— Прости, — сказала я, наблюдая, как она пытается не заплакать, чувствуя себя ужасно из-за того, что так погрузилась в свои дела, что даже и не подумала, как все изменилось у нее, а это не правильно. — Мне жаль насчет твоих мамы и папы. Извини, что не была тут, рядом с тобой…

— Стой! — сказала она твердо, глубоко вздохнув и повернувшись ко мне лицом. — Хватит говорить обо мне. Расскажи, что произошло у тебя?

На минуту я засомневалась, все случившееся за последние дни смешалось у меня в голове, все спуталось. Затем я решила начать с начала и пойти от этого. Честно, я не уверена, сколько из этого безумия она сможет принять. Я никогда не видела ее такой хрупкой.

— Я нашла своего отца, — произнесла я.

Ее лицо загорелось.

— Правда? Расскажи! Какой он?

— Он немного… Он не совсем обычный. Я имею в виду… Он Ледяной Джек, — выпалила я.

Она улыбнулась.

— Ха-ха, хорошая шутка. Она действительно рассказала тебе, или ты просто пытаешься отвлечь меня от всех моих забот?

— Ээ… — я посмотрела вниз на бледный ковер, размышляя, что сказать дальше. Я не могу ни о чем думать. — Я не шучу, Мэлл…

— Так значит твой отец Ледяной Джек? — она всмотрелась в меня, и я подняла голову, стараясь не реагировать, пытаясь отстраниться от дрожи в позвоночнике и прилива льда в глазах. — Ледяной Джек? Как в… детских историях? Ты действительно на полном серьезе говоришь мне, что твоя мама сказала, что он твой отец?

— Да! — выдохнула я, и маленькая частичка льда вылетела из моего рта, когда я произнесла это.

Она отшатнулась, широко раскрыв глаза.

— Но как это…

— Мэллори! — раздался голос ее мамы и шаги по лестнице. — Что случилось? Кто у тебя там?

Я вжалась в угол кровати, прижав подушку к лицу.

— А, погоди минутку! — говорит Мэллори, крутя головой. — Я скажу маме позвонить тебе домой, пусть знают, что ты здесь.

— Я пока не пойду домой, — ответила я, опасаясь показаться на глаза маме.

— Я посмотрю, что можно сделать, — сказала она. — В любом случае, я хочу знать, что происходит с тобой до того, как ты уйдешь куда-нибудь, — она посмотрела на меня, прикрывшейся подушкой, и покачала головой. — Я принесу нам чая. Ты должно быть немного продрогла.

— Я немного продрогла! — гаркнула я, разрываясь от странного, задыхающегося смеха, вырывавшегося из моего горла.

— О, Боже, Сова, что мне с тобой делать? Просто… дай мне принести чай, и тогда мы разберемся с этим.

Я люблю Мэллори.

Я закрыла глаза и начала все сначала, когда она вернулась с двумя дымящимися кружками чая и тарелкой с поджаренными гренками. Я наблюдала, как она гремит всем этим и пыталась очистить свой разум от снов. Они все еще танцуют перед глазами: старик с голубыми глазами, снег на моем лице и скольжение на льду, лед, расползающийся по крышам только от прикосновения пальцем, лицо моего отца, его слегка насмешливое выражение и странные фигуры, ведущие меня к тонкому льду, где меня ждет Айвери.

— Итак… Ледяной Джек, — сказала Мэллори, сев на кровать и переключив взгляд на меня.

— Угу.

— И это то, что ты скрывала?

Я кивнула.

— Я не знала, как тебе сказать.

— Не удивительно, я полагаю, — ответила она, хватая гренок и подтягивая ноутбук. Посмотрев на меня, нахмурившись. — Если ты действительно веришь, что твой отец Ледяной Джек.

Я пытаюсь объяснить, каков он, пока кружка чая согревает меня изнутри. Я совершенно сбита с толку, поэтому получается плохо. Я путаюсь в словах, и, забывая кое-что, возвращаюсь, чтобы досказать это. Отдавая должное Мэллори, она просто сидит и слушает, немного испуганно, она уже не смеется и не говорит мне, что я спятила. Ее чай остывает, гренок по-прежнему в руке, забытый, пока я пытаюсь заставить ее понять.

— Ну? — спрашиваю я, закончив рассказывать ей о нем и о том, как узнала о мире фей, пытаясь понять по ее лицу, о чем она думает. — Что думаешь?

Она, сжав губы, смотрит на замерзший мир за окном, теперь блестящий под ясным небом.

— Думаешь, я все это придумала?

— Нет, — сказала она приглушенным голосом. — Я знаю, что тебя не было всю ночь, и что придя, ты не выглядела ни капельки замерзшей. И что-то произошло с температурой твоего тела, и все блестело. И, знаешь, рассказы твоей мамы… и что она назвала тебя Совой, — она смотрела на меня встревоженным взглядом. — Может, мы должны загуглить «Ледяной Джек», посмотреть, сможем ли мы найти больше о нем.

— Я уже сделала. Загружает всякую ерунду.

— Ну, я поищу все-таки. Может, там есть что-то, что ты упустила, что поможет объяснить это все, — сказала она.

Я взяла один гренок, закрыла глаза, когда она начала стучать клавишами. Можно сказать, она насмехается надо мной. Может, она думает, что я потерялась, и она придуривается на случай, что я окончательно чокнулась. Думаю, я не могу ее винить в этом.

— Хм, загружается всякая чушь, — сказала она, спустя несколько минут. — Но есть и кое-что хорошее… — она прочитала мне старую поэму о Ледяном Джеке, замораживающем окна и озера, делая весь мир прекрасней, а затем разбивавшего корзину с фруктами и кувшин. Все прозвучало вполне правдиво.

— Северный Ветер там тоже был, — пробормотала я, открыв глаза и наблюдая, как она пролистывает изображения светловолосых мальчиков, не похожих на моего отца. — Я говорила об этом?

— Да, конечно был, — сказала она, одаривая меня насмешливым взглядом. — Давай сфокусируемся на твоем папе, а? Одно мифическое существо за раз?

— Лады.

Мама Мэллори прислонила голову к двери.

— Я поговорила с твоей мамой, — сказала она, убирая волосы за уши. Она выглядела немного уставшей, но с другой стороны не изменившейся, как и сам дом. Интересно, каково это иметь такую маму, родителей, как у Мэллори. — Я сказала ей, что ты в безопасности…

— Спасибо.

— Она очень волновалась, Сова. Она очень долго ждала тебя дома.

— Понятно, — прошептала я, опустив глаза.

— По крайней мере, она знает, где ты сейчас, — сказала она, переведя взгляд с меня на Мэллори.

— Она была добра ко мне. Она считает, что сможет компенсировать все остальное, — сказала Мэллори, когда она исчезла, закрыв за собой дверь.

— Ох, Мэлл…

Она махнула рукой и повернулась обратно к компьютеру, и я поняла — она хочет погрузиться во что-нибудь еще, во все, что угодно, от происходящего с ее мамой и папой. Итак, мы вернулись к Ледяному Джеку. Есть скандинавская легенда о Ледяном Гиганте, а в некоторых культах он известен, как Зимний Старик. Затем мы смотрели, как хорош мороз. На самое деле, нет никаких доказательств, что он хорош для чего-либо, просто избыток холода, а это плохо для садоводов и фруктов.

— Итак, в основном, он нечеловеческое существо, которое уничтожает помидоры и создает проблемы людям, — сказала я, складывая руки и прислоняясь к стене. — Звучит действительно правдоподобно. Он не ужасный… теплый, — Мэллори фыркнула. — Нет. Я имею в виду, в плане доброты. Он немного шутник.

— Так, но ты же не знаешь его еще, да? Не только по одной ночи… — она нахмурилась на меня, затем глубоко вздохнула и отвернулась к компьютеру. — В любом случае, нет ли чего-нибудь о морозе, защищающего землю от зимы? Я уверена… Я имею в виду, все в природе имеет свою цель, не так ли?

Она немного эколог, Мэллори. Тем не менее, она не может ничего найти, чтобы это подтвердить.

— Какая разница, как это происходит, — спросила я в конце концов. — И вообще, какие отношения могут быть у тебя с Ледяным Джеком? Он просто тратит все свое время, бегая по кругу, замораживая вещи, не заботясь особенно ни о чем.

— Может быть, в этом и дело, — сказала она, пожав плечами. — Может быть, ты сможешь научить его заботиться, Сова.

— А потом что?

— Я не знаю! Потом у тебя будет заботливый папа! — ее глаза блеснули внезапно появившимися слезами.

— Твой папа заботится!

— Я знаю, — сказала она яростно, отбросив компьютер в сторону и положив подушку себе на колени. — Я просто хочу, чтобы он вернулся домой.

— Что у вас с Айвери, в таком случае? — спросила она позже, когда мы дошли до части дня «лимонад-и-печенья», и я твердо сказала ее матери, что не могу тут прятаться. Мама ждет меня домой к ужину.

— Его связь с… ох… с миром фей, — сказала я, у меня скрутило желудок, когда подруга нахмурилась. — Он помог мне поработать над этим всем, а затем я преследовала одно из существ фей, и он нашел меня и настоял, чтобы я пошла с ним.

— Пошел с тобой куда? Какое существо? — ее глаза сверлили меня, и мне стало не по себе.

— Не знаю… Какой-то слуга Королевского Суда Матери Земли — гоблин, я думаю. Я хотела узнать, почему они следят за мной.

— Следили за тобой? Кто-то за тобой следил? Почему ты раньше не сказала? — нахмурилась она. — Почему ты полностью доверилась Айвери? Мы его не знаем, Сова! Он начал ходить с нами в школу только неделю назад!

У меня пересохло в горле. Это все как-то неправильно. Я и не думала, что Айвери будет такой большой проблемой.

— Он вырос в том мире, и я… Я жаждала узнать хоть что-нибудь, он смог рассказать мне. Может быть, я должна была сказать тебе раньше, я просто… Я не знаю! Я никогда не думала отгородить тебя, Мэлл!

— То же что и все делают — произнесла она каменным голосом. — Мама, папа… и ты, — она выглядела больной, и от досады, от собственного гнева мне скрутило живот, потому что я знала, что оставила ее, когда она нуждалась во мне. Мэллори не королева драм, ей не очень-то нужно это все. Я должна была сделать больше. Быть ближе к ней.

— Прости…

Она вздрогнула, будто уже слышала это.

— Все нормально. Я поняла. Но сейчас ты должна идти домой. Это никуда не денется от нас, а твоя мама будет волноваться, — она поднялась и открыла дверь, у нее покраснели глаза.

— Мэллори!

— Правда, все нормально, — сказала она. — Мне все равно нужно побыть с мамой. Поговорим в школе.

Она не взглянула на меня, и я не знала, что сказать, чтобы ей стало лучше. В конце концов, у меня не было выхода, и я ушла. Я запнулась на гладких, покрытых коврами ступеньках, молча прошла мимо ее матери, у меня кружилась голова, пальцы возились с дверной защелкой, пока, наконец, та не поддалась и не выпустила меня на холод, задаваясь вопросом, что я должна была сказать, было ли что-нибудь, что я могла бы сказать, чтобы все это выглядело хорошо для нее.

Ненавижу ругаться с Мэллори. Кажется, это все, что мы делаем с того момента, как я узнала о Джеке.

26

Как только я зашла в квартиру, раздались шаги на деревянной лестнице, ведущей в студию, и затем мама выскочила из-за угла, летя ко мне, разбрызгивая охру повсюду.

— Сова!

— Мама! Что случилось?

Она отступила. Она выглядела уставшей и бледной, более растрепанной, чем прежде: серый свитер, надетый поверх пижамы, весь забрызган охрой и темно-красным.

— Что случилось? — качнула она головой. — Девочка моя! Однажды ты, вероятно, узнаешь, что такое настоящий страх. И тогда ты поймешь, что я почувствовала, когда ты не вернулась домой! Где ты была, Сова? Что делала?

Она немного дикая, не скажу злая, скорее сильно напряженная.

— Прости меня, — сказала я, пока она вела меня на кухню, зажигая лампу на старом комоде и, присев сбоку, смотрела на меня. Краска капала с кисточки на плитку старого пола, но она не заметила этого. — Я отправилась к Мэллори, честно. Но перед этим, я пошла с… с другим другом…

— С кем?

— Его зовут Айвери…

— Мальчик? — в ее голосе зарождается недоверие.

— Да, мальчик! — я немного возмущена ее реакцией. Я могла бы приврать, но это достаточно правдиво. И что такого удивительного, что я была с мальчиком?

— И кто такой Айвери? — спрашивает она, прищурившись.

— Он новенький! Мы просто встретились под старым деревом и разговаривали. Это все!

Ох, это уже не хорошо. Что за тупость я говорю. Моя голова все еще кружится после ссоры с Мэллори. Я вообще не знаю, что еще вырвется из моего рта.

— Айвери, — пробормотала она. — Такое имя должно что-то значить.

— Может, его маме оно просто понравилось, — возразила я. — И у тебя краска по всему полу.

Она раздраженно покачала головой, из-за меня или себя, я не уверена. Я схватила бумажное полотенце и помогла ей вытереть все это, после чего она начала доставать из холодильника продукты: сыр, хумус, соломки моркови, и вручила их мне. Она приготовила маленькие овсяные печенья и попросила меня положить их на тарелку, пока она делала мисо-суп в больших кружках, слишком волнуясь, пока я нервно наблюдала. Она готовилась к нравоучению, я могла сказать по движениям ее ноздрей. Она любит хорошие лекции. Обычно они предельно ясны, даже если повторялись пять раз подряд.

— Итак, — начала она, когда мы со всем разобрались и уселись за стол, глубоко вздохнула, оглядев меня. — Сова, я не могу доверять тебе, пока ты врешь мне вот так. Ты думала, я остановлю тебя?

— Я не знаю. Я просто не хотела ничего говорить, — я взяла овсяное печенье.

— Ты растешь, и я пытаюсь понять. Но лгать и задерживаться — ты еще слишком маленькая для этого, Сова.

— Извини, — сказала я сквозь посыпавшиеся крошки. Вау, эти печенья будто спрессованный песок.

— Я знаю, — сказала мама суровым голосом. — Но это не… — она наклонила голову назад, стуча пальцами по столу. Когда она снова посмотрела на меня, ее глаза блестели, челюсть напряжена. — Это ничего не меняет. Это уже второй раз за неделю. И соврала мне. Ты ушла, и я не знала, где ты есть, или когда будешь дома. Не знала, в безопасности ли ты!

— Я…

— Нет, — покачала она головой. — Нет, сейчас моя очередь говорить, Сова. Ты особенная, мы обе знаем это. И мы не знаем, что это принесет со временем. Но сейчас ты моя девочка, и я хочу уберегать тебя так долго, как могу, — она судорожно сделала глубокий вдох. — Ты наказана.

— Мам!

— А чего ты ожидала? — спросила она. — Есть последствия, Сова, у всего. Это последствие. Ты наказана на неделю, пока что.

Я никогда раньше не была наказана. И никогда бы не подумала что буду.

Полагаю, что много всего произошло на прошедшей неделе, чего я не ожидала.

— Просто это… не кажется справедливым, — пожаловалась я позже сове на столбике кровати, когда открыла свою сумку и достала книги.

— Справедливым, справедливым, — раздается шепот в комнате, заставляя мои уши звенеть. Я смотрю на сову и вокруг по стенам. Они молчат, нет дрожи между ними, и все-таки я хочу, чтобы они ожили и поговорили со мной, потому я не уверена, что была так одинока прежде. Я пытаюсь выполнить домашнюю работу по математике, но скобки и завитушки в алгебре выглядят, как морозные узоры Джека на окнах, и я опять потерялась, думая о прошлой ночи и заговоре против него. Я должна поговорить с ним. Не сегодня, но скоро. Я представляю его там, следующего по улице и покрывающего ее серебряно-белым льдом. Затем я представляю себя с ним, и я знаю, что не смогу долго ждать.

27 БАСНИ И ДУХИ ЗЕМЛИ

Это были шквал и буйство в том месте, и на мгновение, она твердо знала, как это началось, как закончилось. Золотые листья вращались в воздухе, шелестели под ногами и летали каждый по своему, уносимые слабым ветром. Она бросилась бежать, как ребенок, погружаясь в хаос, она не могла помочь самой себе. Но она должна была, потому что Граф Октября был ревностным в своем правлении.

— Что ты тут делаешь? — крикнул он ей, бредя по длинной, усаженной деревьями аллее, листья оборачивались красным, когда он проходил. — Что ты ищешь? Людям не место в моем королевстве!

Он был потрясающим: наполовину выше самого высокого дерева, его кожа походила на кору. Его конечности были шишкообразными, его волосы были не чем иным, как вьющимися, скрученными корнями, что вились под его ногами.

Девушка развернулась и побежала.

Это был первый и единственный раз, когда она делала так. Она сталкивалась лицом к лицу с более злобными созданиями, более опасными, но в этом мире существовали немногие, кто вынес ярость Графа Октября. И немногие, кто выглядел так чудовищно.

28

Я проснулась под звуки царапанья по стеклу, ужасного, тонкого, мучительного звука, заставившего мои уши болеть. Дыхание участилось, когда я увидела, повернув голову к окну, маленькое облачко льда, клубящегося в воздухе.

Что это?

Звук повторился снова, а затем раздался стук. Слабый, но настойчивый. Я перекатилась с кровати и приподняла занавеску, чтобы выглянуть, легкие покалывания пробежались по моей спине от страха.

Это была сова, выведенная на обледенелом окне: замысловатая и красивая, крылья расправлены, глаза свирепые и решительные, смотрящие на землю. Она отражает лунный свет и поблескивает, выглядя так реалистично, что я не могу удержаться, чтобы не дотронуться до нее.

А затем Джек проявляется из темноты, злая улыбка играет на его лице, когда он высовывается из-за ветки серебряной березы, что росла в саду. Я качаю головой, хотя уже чувствую, как адреналин вскипает в крови. Он хмурится и протягивает руку, снова стучит по стеклу чуть сильнее, чуть громче. Я качаю головой более энергично, но он просто поднимает брови и стучит опять.

— Хватит! — прошипела я, испугавшись, что мама может услышать и прийти. Я имею в виду, на что это было бы похоже? Кроме того, что она обнаружила бы, что я наврала куда больше, чем она осознавала, и она оказалась бы лицом к лицу с Ледяным Джеком впервые за тринадцать лет. Понятия не имею, к чему бы это привело. Она навсегда смирилась с тем, что произошло, с фактом, что никогда не увидится с ним снова, но если она увидит его, то что-то изменится, так ведь? А потом что? Какая-то часть меня, маленькая, эгоистичная часть, которая хочет удержать его при себе, хотя бы сейчас.

Джек начинает бросать маленькие снежки в окно, чуть пониже совы.

— Что тебе нужно? — губами обращаюсь к нему, очередное облако пара образуется перед моим лицом.

Он скалится.

— Выходи, — отвечает движением губ. — Хочу показать тебе кое-что.

Я схватила свои сапоги, шапку и стала красться вниз в холл ко входной двери. Вокруг темнота. Мама сегодня не работает. Я чувствую, как ужасное чувство вины охватывает меня глубоко в животе, и я немного мешкаю в крошечном холле, оглядывая мамины картины с изображением оленей и волков, развешанные на стенах. Зимние животные в настороженных позах, с дерзкими глазами, когда они скитаются по дикой местности. Она видела этих созданий, когда была с моим отцом, я внезапно представила их. Они были в историях. Самое время. Время мне самой узнать его.

Я схватила ключи с полки и закрыла дверь за собой, надев сапоги, и спустилась с лестницы к входной двери так тихо, как могла. Я трачу время на отпирание замка и отваживаюсь без куртки выйти в холодную ноябрьскую ночь. Мой отец легко спружинил на ноги, спрыгнув с дерева, чтобы встретить меня.

— Пойдем, маленькая притворщица, — сказал он, подталкивая меня за ворота и ведя по тихой темной дороге. — Ты сказала, что тебе нравится кататься. Посмотрим, как ты справишься с моим трюком…

— Джек, стой, — прерываю я, ища бледную снежную фигуру, которая шпионила за мной. Дорога прежняя, ничего не движется. — Что-то следило за мной. Существует заговор против тебя.

— Заговор? — он оборачивается, изучая тени, маленькие частицы льда танцуют в воздухе вокруг него, отблескивая золотом под уличным фонарем. — Расскажи больше! — он выглядит восхищенным.

— Майская Королева и кто-то еще. Я не знаю. Они пытаются избавиться от тебя…

— Избавиться от меня! Что за восхитительная затея! Я Ледяной Джек, маленькая Сова, они не могут избавиться от меня вот так просто!

— Но они наблюдали за мной, они…

— Сейчас, маленькая Сова, — сказал он. — Это ночь. Это время для магии. Оставь все эти мелкие заботы. Они нисколько не беспокоят меня! Пойдем, я покажу тебе, как сделать этот твой дом более прекрасным местом!

И он делает это. Он меняет мир с каждым сделанным им шагом. С каждым движением зимняя страна чудес, о которой мама рассказывала, кажется, начинает оживать вокруг нас, так что каждый дом становится сверкающим дворцом, каждая улица сметается ослепительной белизной, которая ловит свет звезд и сияет. Джек прыгнул с тротуара к уличному фонарю, над заборами и тонкими, голыми деревьями и от каждого его прикосновения расходится магия. Он широко распахнул глаза и сосредоточился на работе; серебряный дротик брошен копьем зеркально-яркого льда в навесы крыши каждого здания, спирали мигают и блестят. Мои ноги летят за ним, кровь бежит сильнее, холоднее через мои вены, пока я не теряюсь в этом, как и он, замораживая водоемы одним прикосновением пальца, застилая окна мелким бледным кристальным мехом. Я не знаю, как далеко мы ушли — я потеряла путь в реальным мир через некоторое время, так что улицы, которые я топтала всю свою жизнь, оказались за миллион миль далеко. Это его владения, и это мои владения, и это более красиво, чем все, что я могла себе представить.

Ночь становится глубже, тишина вокруг нас, пока мы работаем, не разговаривая, но едины в каждом движении, и я связываюсь с этой магией, трепет гордости проходит через меня, каждый раз, когда он одобрительно смотрит на меня, что я сделала… но постепенно усталость начинает наваливаться. Мы обогнули школу и направились через какие-то общественные сады, и ненадолго я оборачиваюсь, Джек наклонился, его пальцы коснулись щели в теплице, достигнув земли, тонкий налет льда тотчас же забрал жизнь овощей, прижав их к земле. Что-то дрогнуло во мне, память о моих аргументах на колкости Мэллори, и магия разбилась.

— Нет! — протестую я, — Зачем ты это делаешь?

— Это природа, — сказал он, улыбаясь. — Это часть круговорота мира, маленькая Сова.

— Но это жестоко! Это действительно необходимо?

— Как еще мир узнает, что пришло время укрыться от зимы.

Но я вижу свет в его глазах, когда он делает это: ему нравится. Это будто небольшой акт мятежа или злобы. Когда мама говорила о нем, она всегда изображала его таким мудрым и нежным, несмотря на его необычность и вероломство зимы. Я и не представляла, что он может оказаться таким. Я тяжело шагаю, идя за ним к соседней теплице, устремляясь вдоль пик деревянной ограды, мороз каскадом ниспадает от его прикосновений к земле.

Внезапно волнение возникло в темноте в углу сада. Деревья дико зашелестели, и высокая, широкая фигура проступила, вытягиваясь в полный рост. Он почти так же высок, как и верхушка крыши сада, я в шоке наблюдаю, как он разворачивается… он должно быть не меньше семи футов высотой.

— Джек! — гаркнул он, его голос твердый, как гранит.

Я узнаю этот голос. Я делаю шаг назад, пытаясь спрятать свое оцепенение, а Джек спрыгивает с забора.

— Ах, надоел, — сказал Джек, вставая в полный рост, все еще выглядя карликом в сравнении с мужчиной. — Что на этот раз, ты старый брюзга? — он стоит прямо, широко расставив ноги, и призывает меня подойти к себе. Я сглатываю, и, переборов себя, разгибаюсь, стоя чуть позади него, глядя вверх на суровое лицо мужчины, еще более странного, чем мой отец: мужчины, который разговаривал с Королевой прошлой ночью. Я пытаюсь что-то сказать, пытаюсь предостеречь Джека, но ничего не выходит. У мужчины бледная, испещренная кожа, словно кора серебряной березы. Его глаза дикие и карие, и они красивы, но их выражение такое тяжелое, что напоминает мне сучки на дереве. Его тело длинное и худое, его конечности искривленные, его волосы — буйство оранжевого, красного и медно-коричневого.

— Кто это? — спросил он, со скрипом сутулясь, осматривая меня. Его острые зубы серые, его дыхание горьковато-сладкое, как гнилые фрукты. Неожиданно для себя я вздрогнула, и его пустые глаза блеснули. — Что это за создание, Джек, с которым ты разделяешь свои шалости?

— Кто она, тебя не касается! — огрызнулся Джек. — Просто спрайт, вот и все.

— Спрайт, говоришь? Ты считаешь меня тупым? Это не спрайт, Джек.

— Почему ты здесь? — требует ответа Джек, подойдя к мужчине. — Это не твои владения.

— Осень простирается немного дальше, чем ты можешь позволить, — ответил мужчина, напряженно улыбаясь. — Пока ты танцуешь, благодаря падающим желтым листьям, которые я делаю, я могу оставаться на границе, Джек. И ты должен это учитывать.

— Я не должен тебе ничего объяснять, — ответил Джек, сложив руки.

— Отлично, — произнес мужчина. — Тогда ты можешь прийти на Королевский Суд. На двадцать первую годовщину, Джек, через два дня. Полночь, — он потянулся и коснулся лба Джека длинным, изгибающимся пальцем. — Тебя вызвали.

Джек отскочил назад, оскорбленный, отталкивая меня назад. Я падаю без труда, все мои силы пропали с появлением этой новой фигуры. Джек ругается и протягивает руку, и я замечаю, что она дрожит, когда он помогает мне.

— Вставай! — произнес он. — Не падай в присутствии этих созданий…

Но когда мы огляделись по сторонам, мужчины уже не было.

— И это был Граф Октября, — сухо сказал Джек. — Озлобленный отсутствием власти и престижа, слишком озабоченный человеческим пониманием уважения.

— Но это был он, Джек! Он один из тех, кто составлял заговор против тебя с Королевой. И теперь он увидел нас вместе — теперь все будет хуже? Я должна была сказать что-нибудь, когда он был здесь… У тебя проблемы из-за меня?

Он выглядит удивленным.

— Что ж. Это интересно. Я удивлен тем, что он считает, что он выше меня, — он посмотрел туда, куда Граф ушел, и пожал плечами. — Ах, я в беде по нескольку раз в год. Ничего не могу с этим поделать. А теперь, пойдем, маленькая Сова, уже почти время тебе начинать свой человеческий день.

Как бы он не убеждал меня, столкновение что-то изменило в нем. Он молчал, пока мы шли домой, держась в тенях, когда начал пробиваться свинцовый рассвет. Он отсалютовал мне на прощание у двери, когда я заходила внутрь, и когда я оглянулась, чтобы посмотреть, как он уходит, голова его была низко опущена, ноги едва отрывались от дымки у земли.

По крайней мере, что-то происходит на моем пути. Мне удалось добраться до комнаты и лечь в кровать незаметно для мамы. Кажется, есть многое, о чем беспокоиться, но каждая мелочь, словно мелкая рыбешка: я не могу сосредоточиться, чтобы внимательно рассмотреть.

Я раньше не знала, что это значит, когда ноют даже кости.

Это значит, что даже ваши кости устали.

Буквально: все кости.

Устали.

29

Когда я проснулась, было уже больше одиннадцати. Мама поставила чашку чая возле кровати, и, когда я дотянулась до нее, она была еще теплой. Я села, отодвинула штору в сторону и сжалась под одеялом, выпила свой чай, посмотрела, как солнце заставляет лед блестеть на крыше напротив. Совы на окне уже нет, я почувствовала некоторую боль. Все, что делает Джек такое временное.

Я кладу свой ноутбук на стол и просматриваю информацию о спрайтах. Из всего, что произошло, эта мелочь зацепила меня. Джек так пренебрежительно сказал это: «Она всего лишь спрайт».

В основном, это слово охватывает безалкогольные напитки. Я нетерпеливо прокручиваю вниз и нахожу такое определение:

Я полагаю это не такое уж и оскорбление. И я знаю, что он сказал это, только чтобы замести следы. Но почему Графу Октября доставило удовольствие поймать его? Что они сделают с ним за то, что нашли с получеловеком.

Получеловеком.

Я посмотрела на себя.

Человек с дополнениями. Вот что я.

Мама взяла меня на прогулку. Я чувствую себя будто собака, которую позвали к ноге. Она внимательно следит за мной, пока мы устало тащимся через потемневший снег, направляясь к каналу. Отчетливо виднелись следы шалостей моего отца прошлой ночью, а в некоторых узорах на реке и мои собственные. Мама несколько раз пыталась заговорить, но я была такая уставшая и рассеянная, что в итоге она сдалась и вместо этого взяла меня за руку. Я не отняла своей руки, затем мы пошли по дороге, ведущей к дому Мэллори. Так мама сможет встретиться с ней, что было бы совсем некстати, потому что мы с Мэллори практически не разговаривали друг с другом. Подруга смотрела на меня через коридор в тот момент, когда наши матери направились на кухню, я тоже смотрю на нее, сложив руки сзади. Я знаю, что сделала ошибку, не рассказав ей раньше, но это именно она меня выгнала.

В конце концов, она вздохнула и указала на лестницу.

— Ты выглядишь слишком усталой, даже больше, чем вчера, — прошипела Мэллори, когда я последовала за ней. Подруга выглядела обеспокоенной и разъяренной в то время, когда оглянулась назад. — Ты должна немного притормозить, — она потянулась и затащила меня на последнюю ступень лестницы. — В смысле, извини, если это звучит грубо, Сова. Я просто пытаюсь присматривать за тобой!

— Я знаю, — ответила я, прикрыв дверь позади нас, слыша приглушенное бормотание наших мам, разговаривающих внизу. — Я поняла. Я просто не знаю, что тут могу поделать. Я имею в виду, ты что-то хочешь узнать или нет? У меня нет другого объяснения, я слишком устала.

— Я вижу, — ответила она, присаживаясь рядом на кровать, ее пальцы рассеяно теребили подол футболки. — Больше никаких объяснений. Чем ты занималась до этого?

Я рассказала ей о Графе Октября и заговоре против Джека, и о вызове на Королевский Суд. Ее глаза разгорались по мере того, как я говорила, и я не знаю, действительно ли она верила в это все, но она всегда любила хорошие приключения, в ее злобе больше здравого смысла, и вдруг я поняла, как мне все исправить между нами.

— Так значит эти дела Королевского Суда, будут завтра ночью? — спросила она, когда я закончила.

— Ага, — я глубоко вздыхаю и наклоняюсь вперед. — Ты хочешь пойти? Мне-то нужно пойти, вдруг я смогу помочь Джеку. Я могу быть единственной, кто знает о заговоре… Айвери сказал мне, что они встретятся у Старого Друидского Дерева. Я не знаю где это, но я заставлю Айвери сказать мне, и тогда мы сможем пойти вместе.

— С Айвери?

Тьфу ты!

— Я не знаю, в этом нет смысла! Ты пойдешь или нет?

— Да, конечно, — говорит она, покусывая губу.

— Так в чем дело?

— Просто это… Мне трудно это все представить! Это реально произошло, Сова? И если ты действительно дочь Ледяного Джека, то что это значит?

Я закрываю глаза и думаю о прошлой ночи с Джеком, как сила создавалась внутри и затем медленно раскрывалась. Я концентрируюсь на покалывании в руках и ногах и чувствую, как все разметается вокруг меня.

Когда я открыла глаза, у Мэллори был раскрыт рот от шока, а кровать — светло-лунный корабль в море льда, мощные зубчатые осколки льда разрослись вокруг нас чуть ли не до потолка. Одеяло — бледная палуба замерзших цветов, что блестят от светильника спальни, превращенного в мерцающую люстру. Лента за лентой чистого, сверкающего льда рассеивали свет тысячами радужных отражений, и мерцающие кристаллы свисают и слегка позвякивают.

— Сова! — вздрогнула Мэллори спустя, кажется, часы.

— Ты хотела увидеть! — шепчу я, чувствуя прилив сил, а потолок начинает скрипеть, сосульки образовываются у нас над головами.

— Да, но… но… — она наклонилась вперед и взяла один из цветов, ее глаза стали как блюдца, когда она держала его в руке. — Но глянь на это! Погляди на себя!

— Это всего лишь я, — говорю я, слезы скатились по моему лицу прежде, чем упали на мои колени. — Я имею в виду, я думала, ты знала.

— Да! Знаю, просто это… Прости, я не хотела сделать тебе… Это потрясающе! Ты можешь остановить это? — спросила она, задыхающимся голосом, вытирая о бедро руку, после того как цветок растаял. — В смысле… — она смотрит на закручивающиеся, похожие на копья сосульки, — может быть, до того как они упадут?

Мне нужно действительно сильно сконцентрироваться, чтобы чувства утихли. Похоже, что я распутываю паутину серебра острого, как лезвие, пытаясь удержать то, что не хочет сдерживаться. Это требует больше сил, чем я могу показать ей в начале. Мороз так же не исчезает, и я чувствую странную смесь гордости и отчаяния, потому что когда я делаю это, то чувствую чистую радость, а теперь я лишилась этого. Сейчас я просто сижу тут, пялясь на мою лучшую подругу, пока лед тает вокруг нас.

— Ну и? — спрашиваю я позже, дрожащим голосом.

— Понимаю, — ответила она. — Кажется, я понимаю.

— Тогда ты придешь?

— Да! — сказала она, пробегая пальцами по инею на спинке кровати. — Твоя мама позволит тебе уйти, после той ночи?

— Нет, — ответила я. — Я прокрадусь наружу. Ты со мной?

— Абсолютно, — ответила она, — Но что случилось? Ты выглядишь ужасно….

— Это утомляет, — сказала я. — А ты так пристально смотришь, что это заставляет меня чувствовать себя странной. К тому же, я намочила твою комнату…

— Ох, все в порядке, я немного вытру полотенцем, — сказала она. — Не волнуйся об этом. И прости за пристальный взгляд… это не потому, что это странно, Сова, а потому, что это волшебно!

Я фыркаю. Она говорит, как пятилетняя. Затем она толкает меня, а я ее, и мы смеемся, и это снова мы, даже если разговор сейчас другой.

Я просто надеюсь, что это правильно брать ее. Знаю, что это правильно для меня, для нашей дружбы. И просто не уверена, что это будет хорошо для Джека. Я имею в виду, если он в беде за то, что болтался с получеловеком, то как он расплатится за то, что я появлюсь там с целым, на его Королевском Суде?

Тем не менее, мы составляем план, а затем тема сбивается на родителей Мэллори, и я вижу, как отчаялась она в них, как тяжело ей пытаться забыться во всем остальном, потому что это никак не может исправить ее проблемы. Это будет хорошо для нее, пойти. Если, конечно, я заставлю Айвери сказать мне, где будет Королевский Суд.

Айвери все еще выглядит уставшим, когда утром заходит в класс. Он быстро улыбнулся мне, прежде чем пройти и сесть за свое обычное место, глядя на Конора, который явился и начал нарочно раздражать, снимая пальто и тратя целую вечность, чтобы сесть.

— Айвери не выглядит особо счастливым, да? — прошептала Мэллори, когда мистер Варли ворвался в класс и начал кричать на Конора за то, что тот ведет себя, как клоун. Конор, как всегда невозмутим. Он просто усмехнулся и сел, а затем посмотрел и подмигнул Мэллори, которая моментально покраснела.

— Ох, однако, Конор очень рад тебя видеть, — говорю я с усмешкой.

Она ударила меня по костяшке пальцев карандашом.

Я могу чувствовать, как взгляд Айвери со скукой упирается в меня через весь класс, однако, каждый раз, когда я оборачиваюсь, он смотрит на мистера Варли. Я вышла из класса, когда прозвенел звонок, и стала ждать его.

— Привет, — сказала я, перекрывая мальчику дорогу.

Он нависает надо мной:

— Привет.

— Все в порядке? — он выглядит очень удивленным от моего вопроса. — В смысле, той ночью ты был немного зажат…

— Я в порядке, — отвечает он. — Ты рассказала Джеку о том, что слышала?

— Да. Честно говоря, он не выглядел таким уже обеспокоенным. И мы встретили человека, который поговорил с ним. Я не уверена, что он действительно человек, скорее, больше существо… Граф Октября.

Он уставился на меня:

— Ты встретила Графа?

— Какие-то проблемы?

— Никаких, — он отвел взгляд. — Просто… у Графа такая репутация. Он не слишком увлекается встречами с людьми…

— Ну, я видела его только мгновение. Затем я рассказала Джеку, о его коварстве и теперь Джек вызван на Королевский Суд Графом, и я пообещала быть там… — вокруг нас толпились ученики, когда мы пробирали к главному выходу, что отвлекало меня. — Так что, да, я сказала, что встречу его там, но он не сказал, куда идти…

— Выглядит все довольно странно, если он хочет, чтобы ты была там, — сказал Айвери, когда мы добрались до кабинета истории.

— Ну, он тот, кто он есть.

— Я не должен тебе говорить.

— Но я могу поклясться на дереве, что никогда не разболтаю. Или, ты знаешь… — я огляделась по сторонам, — На книге, может быть? Сделанной, в общем-то, из того же материала…

— Как и Великий Дуб? — он покачал головой. — Ты еще такой новичок.

Я притормозила у двери класса, пока остальные входили внутрь.

— Мне нужно быть там, — сказала я, протягивая свою руку, чтобы задержать его. Он закатал рукава так, что виднелись маленькие золотые веснушки на его руках. — Я буду осторожна…

— Тем не менее, что ты думаешь, что сможешь сделать?

— Я знаю правду! Знаю, что они замышляют против него. И если все пойдет не так для него, то я смогу объяснить…

— Это плохая мысль, — сказал он.

— Все будет хорошо. Я ничего не буду делать, пока действительно не пойму, что нужно. К тому же, разве я не имею права быть там? Так же как и ты?

Его ноздри напряглись, когда он рассматривал меня.

— Я не могу тебе помочь, — сказал он в итоге, опустив взгляд на мою руку, державшую его, со странным выражением лица. Я отдернула ее, давая себе мысленную пощечину за эту странность. — Извини меня, я просто не могу. Ты не представляешь, во что ввязываешься.

Затем он проходит мимо в класс, оставляя меня, полностью ошарашенную его ответом, глупо глядеть ему вслед. Может это и не такая хорошая мысль пойти на Королевский Суд или, собственно говоря, взять Мэллори, но я не дам ему остановить меня. Что за придурок. Мы просто сделаем это без него. Я не могу бросить Мэллори теперь. Ей нужно отвлечься. Это не может быть так уж трудно отыскать это место, и я должна увидеть это, чем бы это ни было. Небольшие тревожные мурашки пробежали по коже, когда я села на свое привычное место. Айвери сел напротив меня, и я держу свою куртку в классе, на случай если мой дар проявится снова.

— Не могу поверить, что мы делаем это, — шепчет Мэллори, когда мы встретились на улице, ее дыхание клубится в холодном ночном воздухе. — Я никогда не делала ничего подобного!

— Не думаю, что многие делали, — говорю я с улыбкой, когда мы пошли. Я и правда нервничаю. Айвери был таким странным, говоря об этом ранее, что заставляет меня волноваться. Несколько раз я притормаживала, не зная, сказать ли Мэллори, что нужно вернуться. — Мы все еще не знаем, где Королевский Суд находится, а Древнее Друидское Дерево огромное, — но она, снаряженная, сидела рядом со мной, укутанная в теплое пальто, шарф и шапку, и ботинки с толстыми носками, радостно болтающая о том, встретим ли мы «настоящих» пикси или эльфов.

Полагаю, она думает о рассказах о феях.

— Не думаю, что все будет вот так, — прошипела я, когда мы взобрались по склону между школой и лесом. Твердая земля скрипела под белым снегом. Я посмотрела на часы: 23:45.

— Так холодно, — говорит Мэллори, поскользнувшись при попытке быстрее взобраться на холм. — Я думаю, ты не чувствуешь этого, но человеку…

— Мэллори, шшш, — шепчу я, мне труднее говорить по мере приближения. Деревья отбрасывают длинные тени от света полной луны. — Я не знаю, как это будет выглядеть. Это может быть опасно. Может, тебе лучше подождать…

— Что, совсем одной в темноте на этом поле? — шипит она. — Еще чего! Я хочу встретить твоего папу, в любом случае. Ле-е-едяно-о-ой Дже-е-ек, — пропела она.

Не уверена, однако, что я хочу его видеть. Не уверена, что готова к этим всем делам Королевского Суда. Увидев Джека и Северного Ветра, и ужасного Графа Октября, я с трудом представляю, на что похожи остальные. Мы достигли линии деревьев, и я с украдкой оглядываюсь, но мало что вижу в темноте.

— Как мы будем искать это? — настойчиво спрашивает Мэллори, спотыкаясь о сухие ветки. — Так темно!

У меня хватило ума обернуться направо и притвориться, что ничего не произошло, но, как только я собралась сказать это, высокая фигура шагнула между нами и сгребла нас обеих своими руками, волоча ниже деревьев глубже в путанное подлесье.

30

— Вы совсем свихнулись? — Айвери рявкнул на нас, заталкивая в укрытие громадного ясеня. — Вы понимаете, что делаете, приходя сюда?

— Я говорила, что приду! — возразила я. — И я вряд ли пришла бы одна.

— К тому же, очевидно, что всем можно ходить в лес.

— Это небезопасно, — сказал он, его глаза бегали, осматривая лес вокруг нас.

— Это не какая-нибудь уютная страна фей! Люди не допускаются на Королевский Суд. Тебе это может сойти с рук, — сказал он, глядя на меня. — Но я не уверен, что для Мэллори возможно туда добраться. И если ты здесь из-за Джека, то худшее, что ты можешь сделать, это привести ее с собой…

— Ну, мы сейчас здесь, — ответила я, складывая руки. — И я полагаю, что ты не король дерева, так что это не тебе решать. Ты должен идти. Мы сделаем по-своему. Помнишь, ты не хотел, чтобы тебя видели со мной?

Он потянул меня в сторонку.

— Серьезно, Сова, прекращай. Это опасно для вас обеих, особенно для Мэллори, — он осмотрел меня с головы до ног, и его взгляд смягчился. — Ты даже не сможешь отбиться от них, если вас заметят.

— Они и вправду нападут на нас?

— Не знаю, — ответил он, переминаясь с ноги на ногу, его глаза постоянно кого-то высматривали. — Я не знаю, что может случиться. Я просто знаю, что некоторым из них это не понравится. И, как я сказал, у нее даже может не быть шанса пройти.

— Пройти куда?

— Там барьер. Заклинание, я полагаю. Оно не дает людям видеть то, что они не должны видеть.

— То есть она будет здесь, но не сможет ничего увидеть?

— Я не знаю! — прошипел он, пожимая плечами. — Я не знаю, что будет. Ты действительно готова рискнуть?

Ветки деревьев шелестят вокруг нас и слышен приглушенный шорох, вызываемый подлесьем. Айвери оглянулся назад в непроглядную темноту дерева.

— Деревья пробуждаются, — прошептал он. — Иди домой, Сова. Здесь нет ничего для тебя, — его взгляд пылал, и деревья вокруг нас, извиваясь, низко опустили ветви с сухими листьями, выпрямившись во весь рост, когда он махнул им рукой, недовольно пыхтя. — Пожалуйста, — попросил он, — здесь не место для людей… просто иди.

И с этим он ушел, мчась через деревья, будто делал это всю свою жизнь. Наверное, он прав, с содроганием подумала я, возвращаясь к Мэллори.

— Вау. Тут это, с деревьями… Что он сделал? Они ему поклонились, Сова? Это место действительно полно странных существ? — спросила она, понизив голос.

— Я пыталась тебе сказать, — прошептала я, у меня скрутило живот, пока я оглядывалась вокруг.

Деревья выглядят сблизившимися. Они такие высокие, что могут быть бесконечными. Свет уже тусклый, а в вышине тьма окутывает все ветки.

Мы пробираемся через дремучий подлесок в том направлении, куда ушел Айвери, стараясь не приближаться к деревьям. Чем дальше мы проходим, становится все темнее, а ночные звуки усиливаются: движения невидимых созданий, скрип веток на ветру. Я иду впереди, Мэллори следом, ее рука цепляется за мой пиджак. Глаза быстро привыкли к темноте, и все чувства обострились, но Мэллори идет позади меня почти вслепую, тяжело и быстро дыша.

— Сова! — внезапно прошипела она, когда ветер пробежал по моему телу.

— Мэлл? — я обернулась, когда она оторвалась от меня, моргая и ища ее руки.

— Ты где?

— Здесь!

— Я тебя не вижу, — говорит она паникующим голосом. Я делаю шаг к ней, чувствуя этот шепот всей своей кожей. — Вот ты где! Здесь так темно… — вздыхает Мэллори.

— Не думаю, что это так, Мэллори, — говорю я, выискивая признак барьера. Он невидим, чем бы он ни был.

— Это заклинание, предназначенное скрывать Королевский Суд от людей. Ты можешь пройти?

Я делаю шаг назад через барьер, держа ее рядом, но ее рука отрывается от меня, когда она отскакивает назад.

— О, Боже мой, — шепчу я, помогая ей подняться. — Мэллори, оно не позволит тебе пройти!

— Значит… Я буду ждать тебя здесь. А ты иди, — говоря это, она выглядит очень бледной, но произносит это, решительно стиснув зубы.

— Я не могу так, Мэлл!

— Нет, можешь! — уверено отвечает она. — У меня есть фонарик и персональное сигнальное устройство, и немного шоколада…

— Я не уверена…

— Серьезно, Сова, иди. Это важно. Я буду в порядке. Я просто сяду в эту кучку листьев… — она сбивает их в кучку и плюхается в середину… — и съем свой шоколад.

Я стою несколько минут, наблюдая за ней, убеждаясь, что с ней все в порядке, и когда увидела, что она поглощена игрой в телефоне, я пересилила себя и переступила через барьер. Скрипы деревьев на этой стороне громче и напряжение в воздухе такое, будто здесь все оживлено магией. К тому моменту, как я вышла на небольшую полянку, моя кожа начала покалывать. Я опускаю глаза на свои руки, и вижу, что они покрыты инеем, поблескивающим под ясным лунным светом.

А затем, я поднимаю взгляд.

И любые мои сомнения, которые были обо всем происходящем, исчезли, разбились на куски от той сцены, которая раскрылась передо мной.

31 БАСНИ И ДУХИ ЗЕМЛИ

Находясь глубоко под поверхностью воды, девочка подумала, что тонет. Она подумала, что не то сделала своим заклинанием, и ее приключение в магических землях, где живут феи, окончится здесь. Ее грудь горела, когда она дышала под водой, и она пыталась вытолкнуть себя на поверхность, но все было тщетно. Ее ноги путались в тугих, цепких корнях, извивающихся в русле реки.

— Нет, дитя, не сопротивляйся, — послышался голос, будто звеневший в ее голове, показался свет, и ей действительно подумалось, что это конец. Затем бледные руки ухватили ее за плечи и потащили дальше сквозь воду, с пузырьками, струящимися вдоль ее щек, пока не показалось дно озера: громадный пузырь воздуха под водой, а внутри этого пузыря такое место, что на мгновение она задалась вопросом, не погибла ли после всего, и не рай ли это.

Она стояла в луже воды, тяжело дыша, и была так огорчена своим промокшим видом, что не могла найти слов, чтобы объясниться, все же вопросы вставали перед ней. Это были фейри и духи воды, и другие длинные фигуры, которые она не могла назвать, с жабрами на тонких шеях. Их блестящая кожа сверкала под люстрами, свисающими с крыши пещерного зала. Это место было кварцевым, и миллионы розовых огоньков отсвечивали из каждого угла.

— Что ж, дитя, и какой же шалостью ты оказалась здесь в этот час? — снова раздался голос. — Подойди ко мне. Я рассмотрю тебя…

Потусторонние фигуры расступились, чтобы открыть бледный, мраморный трон, на котором сидела бледная леди, красоту которой трудно описать словами. Девочка забыла, что только что чуть не утонула, забыла о своих капающих волосах, что замерзла — с леди было тепло, светло и мирно.

— Я слышала о тебе, — сказала она, нежно улыбаясь. — Ты наш путешественник, наш человеческий нежданный гость. Ты найдешь неприятности рано или поздно, если продолжишь свои маленькие чары. Интересно, как ты их получила…

Леди смотрела ей прямо в глаза, и в этот момент казалось, что она узнала всю ее, какая она есть.

— Меня оскорбило твое присутствие здесь, — сказала она, почти удивившись этому. Она махнула элегантной рукой толпе, и те разошлись. — Будешь ли ты писать о своих странствиях, путешественница? — спросила она, когда они остались одни.

Девочка могла только смотреть. Она не могла больше думать о записях, только о том, как она могла бы орудовать рыбой, как мечом.

— Думаю, тебе следовало бы, — сказала леди, и идея промелькнула в ее серебряных глазах. — Напиши и спрячь это все, и мы посмотрим, обретут ли однажды твои приключения цель. Они говорят, что все имеет свой смысл… — она шагнула вперед, на бледное покрытие пола, а затем оказалась прямо перед девочкой. Остановилась, вздохнув над ней. — Теперь, — произнесла она. — Прочь! И если ты продолжишь свои путешествия, помни мое предостережение. Не все будут тебе рады.

32

Всю мою жизнь мама читала эти легенды… о фигурах, присматривающих за природой, о красоте и опасности элементов — но они были сказками на ночь и никогда не пугали меня. Эти сказочные персонажи были волшебными, яркими существами, жившими в другом мире, мире книг, фильмов и воображении. Они не жили, как реальные создания.

Вот только они были и сейчас находились прямо передо мной. Деревья привели на поляну, спускавшуюся к озеру, которого я прежде не видела. Это место будто перенесено прямо из маминой книги рассказов. Неподвижная вода, переливающаяся серебром под луной, и все, что вокруг, между бледным диском света, который поднялся над покрытой мхом землей, было странной, почти человеческой картиной, которую мой разум силился принять.

Граф Октября восседал на громадной каменной скамье с видом на озеро, его длинные сучковатые конечности были неуклюже изогнуты. Около него сидела полная женщина в мантии с капюшоном, ее зеленые глаза сверкали, словно металл, когда она оглядывала собрание. Рядом с ней находился старик, заросший и смуглый, его волосы цвета серого металла матовыми прядями торчали вокруг головы. На другой стороне от Графа — крошечная женщина, прижавшая колени к груди, возможно, спрайт, и кто-то чуть покрупнее. Он повернулся, чтобы поговорить с ней, и я заметила, что его зубы, блестящие и острые, были похожи на лезвия.

Вокруг края озера собралось множество других. Большинство из них были спрайты, вроде тех маленьких фигур, что сидели на скамье, их кожа сверкала на свету оттенками зеленого и темно-коричневого. Присутствовали и более темные фигуры, гоблины и другие бледные крылатые создания, возможно, фейри, мелькающие на ветвях деревьев, с острыми лицами и яркими кудряшками, торчащими вокруг голов. Они были прекрасны и в то же время ужасны. Воздух звенел холодной сталью и расплывался, когда они двигались от одного дерева к другому. Да и сами деревья не сильно успокаивали: высокие и тонкие, они стояли вокруг суда, двигаясь в очевидном разговоре друг с другом, корни переплетались в земле, ветви странно качались внизу, жесты были почти как у людей. Глубоко в подлесье ожили и другие создания: ежик и кто-то, напоминающий мне ласку, с горящими в темноте глазами.

Пока я зачарованно осматривалась, гигантская белая сова пролетела над моей головой в сторону поляны, выпустив когти, и приземлилась с призрачной грацией на озеро, а затем бледная дама с длинными, серебряными волосами поднялась из воды, сова взгромоздилась на тонком запястье. Это, должно быть, Владычица Озера. Она оглядывает внезапно замолкшую поляну. Многие склонили свои головы, когда она явилась, кроме, как я заметила, Графа и сидящей рядом с ним женщины.

— Мы собрались, — начала она, ее голос легко разносится над поляной. — Все, кроме вызванного, как я вижу…

— Он будет здесь, — говорит Граф, и тон его обрывается. — Он не упустит шанса побыть в центре внимания. Айвери!

Мое дыхание застряло в горле, когда Айвери вышел вперед из мрака в дальнем конце озера. С опущенной головой, сутуля плечи, будто пытаясь провалиться под землю.

— Да?

— Мой сын действовал от нашего имени в мире людей, — сказал Граф собравшейся толпе. — Так, что у тебя есть для нас? — его холодные глаза бесстрастно скользили, осматривая Айвери, а тот переминался с ноги на ногу, опустив глаза.

Он сын Графа.

Мое сердце застучало, а блеск льда начал скользить по рукам. Он не мог вычислить. Он, должно быть, узнал, когда мы шпионили за ними. Вот почему он споткнулся и побежал, он не хотел, что я услышала, что они говорили. А затем позже, когда я рассказала ему про Графа… он ничего не ответил! Кроме того, что Граф не поклонник человечества.

— Я…

— Давай, говори! — выкрикнул кто-то с края озера. — Что ты успел узнать, пока был в человеческой школе?

Вокруг поляны раздались смешки, только Владычица Озера не улыбалась, она пристально смотрела на Графа, а затем перевела взгляд на Айвери.

— Скажи нам, что ты узнал, — мягко промолвила она. — Мы должны знать, если мы принимаем решения.

Айвери взглянул на Владычицу, и голос его был звонок, когда он заговорил.

— Она достаточно талантлива. Она унаследовала часть его черт. Часть из них она проявляет на публике, но не достаточно, чтобы это было заметно. Она необычная…

Я едва могу держаться на ногах, я просто в бешенстве. Он лгал мне. Снова и снова, прикидывался заинтересованным, другом. Он сеял сомнения о моих историях про слежку, а выходит, что это он главный шпион среди всех! Все это время он просто собирал информацию, работая на своего отца. Этого не может быть. Я не могла быть такой идиоткой.

Не стоит удивляться, что он не хотел, чтобы я была тут.

— Необычная? — гаркнул Граф. — Я должен думать, кем она является! Она вряд ли является обычным человеком, так? И, тем не менее, также она не принадлежит и нам.

Айвери вздрогнул, снова уставившись в землю.

— Ее сила растет? Она может ее контролировать? — спросила Владычица.

— Я не знаю, — ответил он. — Тут нет… тут нет… — он провел рукой по волосам, откашливаясь. — Она сильная, немного хаотичная. Но нет причин полагать, что она может быть опасна, хоть здесь, хоть там.

— Не тебе судить об этом, — сурово ответил Граф, указывая Айвери вернуться в тень.

— Спасибо, Айвери, — поблагодарила Владычица. — Мы должны внимательно все обсудить, мой дорогой Граф. Мы не можем так просто заставить человека исчезнуть.

Заставить человека исчезнуть? Меня прошибло холодной дрожью, но я сильнее прижалась коленями в холодную землю, решившись дослушать. Решив помочь Джеку, если смогу. По крайней мере, он мне не лгал.

— Конечно, будет внимательное обсуждение, моя Владычица, — говорит Граф. — Как лидер этого времени года, я постараюсь обеспечить соблюдение всех законов Королевского Суда Фей Матери Земли, и все обязательства будут выполнены.

Владычица слегка отвернулась, спрятав свои эмоции. Я постаралась нормально дышать, все больше и больше понимая, как беззащитна тут, как легко меня может кто-нибудь заметить в тени деревьев. Я пошевелилась, чтобы размять онемевшую ногу, и мой локоть задел самую ближайшую ветку громадного дуба позади меня.

Сова подняла голову и уставилась мне прямо в глаза.

Сердце сжалось, пока она изучала меня, и я понимаю, что нахожусь в шаге от озера, а дерево позади меня приближается. Я повернулась, сердце загрохотало в груди, и увидела, как корни и ветви собираются вместе с невообразимой скоростью, образуя громадного дубового великана.

— Зеленый Человек! — позвала Леди. — Я слышу, как ты шевелишься. Пойдем, присоединись к нам!

— Здесь у нас сегодня есть более интересные создания, чем я, — грохочет странная фигура из дерева позади меня, протягивая руки и схватывая меня за талию своими утолщенными, скрюченными пальцами. — У меня тут заблудившаяся. Что это за создание?

Я завизжала и попыталась вырваться, когда он шагнул вперед, держа меня на вытянутых руках, будто я плохо пахну. Толпа, собравшаяся внизу ахнула, и я заметила блеск в глазах Графа. Он выглядел восторженно, и мне показалось, что мое пребывание здесь обрадовало его. Я извивалась сильнее, чтобы вырваться от Зеленого Человека, пока мы приближались к озеру. Создания расступились, уступая дорогу неуклюжей фигуре из дерева, и, когда я пинаю его, сова сорвалась с запястья Владычицы и приблизилась ко мне на тихих, мощных крыльях. Она кружилась над Зеленым Человеком все ближе и ближе, пока он не остановился.

— Это еще что? — проворчал он. — Тебе не нравится моя заключенная? — он посмотрел на меня своими полыми глазами, и я не смогла разглядеть в них вообще никаких эмоций. — Она не выглядит ужасно опасной для меня.

Сова захлопала сильнее, откидывая мои волосы назад. Она смотрела на меня, и я уловила в блеске ее глаз, в моменте настолько неуловимом, так много возможностей, что мне стало трудно дышать.

А затем Зеленый Человек отскочил назад, и чары спали.

— На! — ревет он. — Ночное создание, вот, ты можешь взять ее! — он толкает меня на землю, и сова прекращает свою тихую атаку, планируя обратно к Владычице, которая наблюдает за всем этим, возможно, с улыбкой на узком лице.

— Итак, — говорит она, осматривая меня с головы до ног, пока я пытаюсь подняться на ноги, чувствуя себя голой и немного напуганной от того, что была отброшена деревом. — Ты, должно быть, дочь Ледяного Джека.

— Да, — ответила я, мой голос дрогнул, но получилось довольно приятно, учитывая обстоятельства.

— И какое имя тебе дали?

Я взглянула на сову, которая моргает мне своими огромными желтыми глазами.

Смелее, Сова.

— Меня зовут Сова, — говорю я.

Толпа зашумела. Я отступила, рассматривая возможность убежать, но Граф встал, вытягивая свои длинные руки. Женщина позади него даже не пошевелились, но ее глаза заблестели, неотрывно следя за мной.

— Довольно! — разнесся голос Графа, он, хлопнув ладонями, вызвал шквал листьев с деревьев. — Это Королевский Суд! Соблюдайте порядок. Девочка! — он повернулся ко мне, лицо исказилось в ярости. — Ты осмелилась стоять тут и врать всем нам?

— Я не вру! — возразила я, вздрагивая от хлопка его искривленных рук.

— Айвери!

— Да, отец? — Айвери еще более ссутулился, чем прежде, когда шагнул вперед.

— Тебе знакомо это имя?

— Да, отец.

— И ты не сказал нам?

— Я не придал этому значение, — промямлил Айвери, еще больше покраснев.

— Она названа в честь нашего предвестника! — ревет Граф. — Они связаны!

— Дорогой Граф, сова — наш друг, — мягко говорит Владычица. — Она не желает нам навредить. И даже если она связана с девочкой, что это может значить? Мы же не собираемся ей вредить, так?

— Она опасна, — произнесла женщина, сидящая рядом с Графом, своим мягким, мелодичным голосом, который показался мне знакомым. — Айвери сказал, что она хаотична. А что самое главное, она является доказательством того, что Джек забыл свое место в мире.

— Ты говоришь обо мне? — произнес голос позади меня. Джек шагнул вперед, как будто всегда был тут. Он, как мне показалось, выглядел измученным. Несмотря на то, что он был ниже, чем многие здесь находящиеся, его присутствие тут чувствовалось значительней, и воздух вокруг заискрился яркостью и холодом его силы.

— Мы можем продолжить, старый друг? Это не мой ребенок. Это невозможно. Ее преступление в заблуждении. А ее связь с птицей вполне можно объяснить ее странностями… — мое сердце скрутило от боли: он так резок. В его голосе не звучало ни сомнений, ни вопросов. Он отказался от меня, как будто я, и в правду, не часть его, даже после того времени, проведенного вместе.

— Связь с «птицей» это не проблема, — язвительным тоном произнесла Владычица. — Если что-то из этого и неплохо… возможно, она мудрее некоторых из нас. Джек, ты ошибся. Посмотри на девочку. Она похожа на тебя даже больше, чем Айвери, сын своего отца…

Толпа вокруг озера начала громко переговариваться. Некоторые из них были по-настоящему возмущены моим присутствием, а большинство все же немного возбуждены. Айвери поднял голову чуть выше, хотя и не смотрел в мою сторону.

А если бы посмотрел, я бы попробовала использовать свой лазер ледяными глазами. Ну, если бы они были. Они бы пригодились в данной ситуации.

Я не могу поверить, что он шпионил за мной.

Мне не верится, как это больно.

— Тишина! — крикнул Граф через мгновение, встав во весь рост, его кожа скрипела от ярости. — Мы все знаем о моей прежней неосмотрительности. Я был наказан за это! Два долгих года уединения — я свой долг отдал. А Айвери хорошо служил нам эти годы, — он по-прежнему не смотрел на своего сына. Вместо этого его темные глаза были прикованы ко мне и моему отцу. — К тому же, я не элементаль, хотя осень — моя обязанность. А им, в любом случае, запрещено общаться с людьми! Это самое отвратительное преступление, и я требую соответствующего наказания!

В толпе раздались возгласы ободрения. Джек и я стояли посреди всего этого, и он чувствовался штормом позади меня, воздух вокруг пропитался холодом.

— Что это значит? — спокойным голосом спросила Владычица. — Что ты собираешься сделать?

— Он должен быть изгнан!

— Сейчас его время года, и он Ледяной Джек! Мы не можем изгнать его, когда началась зима.

Хитрое выражение промелькнуло по лицу Графа, хотя он быстро сменил его на нейтральное, почти покорное.

— Это непростое решение, — ответил он. — Мы все знаем силу Джека, важность его дела, но он стал высокомерным с возрастом. Он не работает, чтобы служить Матери Земле, он делает это все ради собственного удовольствия и гордости. Проводя вечера, танцуя на льду, разбивая окна, просто потому что может. Такие вещи никогда не будут оставаться безнаказанными!

— Так в чем вы меня обвиняете? — тяжелым голосом спросил Джек. — Что я являюсь собой? Это не преступление. Я не служу человечеству и не распоряжаюсь им. Я не какое-то там суетливое мелкое создание, стремящееся получить больше мощи, чем остальные. Сила, которая у меня есть, дана мне самой Матерью Землей. Я есть то, что я есть. Холод зимы безжалостен, когда распространяется по миру — но без этого все погибнет.

— Не важно, что еще будет сказано, — женщина, сидящая рядом с Графом, откинула капюшон, и ее бледно-розовые волосы рассыпались до пояса, — ты нарушил один из основополагающих законов Королевского Суда, Джек. Ты якшался с людьми. Ты породил наполовину человека и наполовину себя, — она бросила на меня взгляд полный яда, и я почувствовала шок от узнавания. Эти розовые волосы, этот голос… она — Майская Королева, та, которую мы тогда слышали, разговаривавшей с Графом. Она стоит за этим, и теперь она не упустит своего.

— Это не может оставаться незамеченным, — продолжила она. — Начнется Хаос. Если бы Северный Ветер мог плодить детей, если бы Утренняя Звезда могла иметь своих, мир бы изменился навсегда.

Раздался ропот согласия. Я закрыла глаза и вся сжалась, но магия все еще наполняла воздух, и мой отец стоял возле меня, в виде физического воплощения самой ледяной ярости, какая только возможна.

— Не было такого! — возражает он.

— Почему Джек? — спрашивает Владычица. — Почему ты упорствуешь во лжи? Ты не видишь этого? Взгляни на нее! Ты видел когда-нибудь такое существо?

Он взглянул на меня. Мое сердце глухо застучало, пока он осматривал меня своими глазами, хладнокровными и оценивающими. Я пыталась сохранять спокойствие, хотя бы не показывая волнения, что меня это тревожит. Что-то поднялось во мне и сломалось, слезы заструились по моим щекам, приземляясь маленькими кристалликами льда у ног.

— Это невозможно! — слова сорвались с его тонких губ, бледных от возмущения. — Я был создан только для одного, — его голос зазвучал громче. — Я был создан предвестником зимы, чтобы путешествовать одному, рассылая сообщение, что она грядет. Я не смертный! Я не могу создать жизнь!

Владычица вмешалась, и я думаю она говорила что-то об изменениях, но Джек не слушал — он посмотрел на меня снова, его глаза заблестели, и волосы покрылись толстым слоем льда, и я тоже не слушаю ее больше. Я слишком занята обдумыванием того, что он изменил свое мнение.

— Я считаю нужно голосование, — вырвалось у Графа. — Будем голосовать. Независимо от того, признает Джек отцовство над этим существом или нет. В любом случае, он не тот, кому можно доверять, и он доказывал это на протяжении нескольких веков. Мы все можем увидеть здесь истину. Поднимите вашу руку те, кто считает его виновным в этом преступлении!

Джек молчит. Он складывает руки и смотрит в небо, как будто ему все равно.

— Но подождите! — мое дыхание вырывается облаком мороза, и все остановились, все остановилось вокруг меня. Я не собиралась говорить, но все же сделала это. Кровь забурлила, когда я осознала этот момент. Момент, в который я могу что-то изменить. Тысячи нечеловеческих глаз были прикованы ко мне, большинство из них недружелюбны. Я сосредотачиваюсь на Владычице. — У них заговор против него, они давно это планировали!

— Да как ты смеешь? — крикнул Граф, вставая в полный рост, сжав кулаки. Он широко шагнул в мою сторону, его узкое, пестрое лицо исказилось гневом. — Как ты смеешь прерывать процесс Королевского Суда, ты…

— Мой дорогой Граф! — с укором произнесла Владычица. — Она ребенок. Она ребенок Ледяного Джека, в чем ты и обвинил ее.

— Человеческое дитя не имеет голоса на Королевском Суде, — произнесла Королева спокойным голосом, несмотря на внезапно вспыхнувшие краской щеки. Ее розовые волосы клубились вокруг лица. — Если она должна быть тут, то должна и молчать.

— Но это именно то, чего ты хочешь! — вскрикнула я, боясь поддасться адреналину, текущему по моим венам, ледяными пальцами проведя по волосам. — Ты и…

— Прекрати это! — взмолился Граф трескучим голосом. Он глубоко вздохнул, шагнул обратно к скамейке и со скрипом сел, сложив руки. — Достаточно. У меня обвинение к Джеку на Королевском Суде. Мы не может позволить, чтобы это существо стояло на пути.

— Мы тоже, — внезапно произнесла Владычица уставшим голосом. — Давайте продолжим. Садись, дитя. Он прав. У тебя нет здесь влияния.

Джек накрыл своей рукой мою, но я отказалась смотреть на него. Он вообще не боролся. Он просто тут стоял и позволил им заткнуть меня. Я рискнула взглянуть на Айвери, который был не в состоянии помочь, смотрел мне прямо в глаза. Он закусил губу и пожал плечами, когда со всех сторон в воздух поднялись руки: спрайтов, фейри, даже некоторые из деревьев вытягивают вперед бледные, кривые ветки — дальше, так далеко, чтобы иметь перевес голосов.

Джек будет изгнан, и я ничего не могу поделать с этим.

Смотри, что ты наделал! Реву я Айвери в уме, моргая, сдерживая слезы.

Он опускает голову.

— Решено, — говорит Граф со вздохом облегчения. Королева молчит рядом с ним, но в ее взгляде сияет чистейший восторг.

— Вы не можете изгнать меня! — взревел Джек, вырываясь вперед и спускаясь ниже к берегу озера. — Моя Владычица! Ты не можешь этого допустить! — вода начинает замерзать, когда он стремительно несется по ней и Владычица отступает назад.

— Джек, — говорит она. — Ты прячешься от самого себя. Если ты не можешь видеть правду, как я могу тебе помочь? Как ты можешь защититься? Граф все еще имеет влияние, и голос был подан. Твой протест слишком опоздал.

— Нет! — крикнул он. — Это мое время! Вы не можете бросить меня сейчас. Вы что ослепли? Разве вы не видите, как важна моя работа?

— Мы найдем способ решить это, — сказала Владычица, повысив голос, когда лед заклубился дымом вокруг нее. — Прими это, Джек, и вернись в свои владения. Это не навсегда!

— Я не уйду! — сказал он, пристально глядя на Графа. Он шагнул вперед по замерзшему озеру, грозовые тучи заклубились над головой, и крошечные кинжалы льда посыпались сверху. Сова приготовилась взлететь, а Владычица ударила руками лед, разбивая его на огромные куски, которые взлетели в воздух вокруг Джека, покачивающегося на внезапно взволновавшейся воде.

— Я с уважением отношусь к тебе, — сказала Владычица тихим голосом, от которого задрожал воздух. — Но у тебя нет силы, когда ты ступаешь на мою территорию. Ты был обвинен и признан виновным. Сейчас, УХОДИ! — она сомкнула свои руки, и вокруг него забушевала вода, заставляя Джека выйти из озера, бледным и потрепанным.

Я устремилась к нему, пытаясь смотреть сквозь град и снег, сгорбившись от этого, но он бросил на меня беглый взгляд и показал останавливающий жест.

— Не сейчас, — говорит он напряженным голосом, — я должен идти туда, куда сказано.

Я получила едва уловимый намек на улыбку. — Лети, несмотря на то, что я ухожу, маленькая Сова. Помни все, что я показал тебе, и не знай жалости, потому что мир — жестокое место, и это оправдано. Жизнь не может процветать без борьбы.

— Где же твоя борьба? — спрашиваю я, игнорируя остальной Королевский Суд, с каждым моим сделанным шагом образуется лед. Моя кожа блестит в тусклом лунном свете, мое сердце тонет, потому что я нашла его, а теперь потеряю, и он все же не признал меня, даже после всего этого. Он просто оставит меня здесь со всеми этими незнакомцами, которые называют меня «созданием», будто я что-то проклятое и неправильное.

— Ты не будешь бороться, чтобы остаться тут, чтобы делать свою работу? Из-за меня?

Он приблизился, понизив голос. Земля бела вокруг нас, даже после того как град прекратился. Узоры мороза тянутся от моих ног к его, встречаясь посередине и расползаясь по траве, достигая беспокойных корней ближайших деревьев.

— Я не могу остаться. Они не позволят мне. Если я буду бороться за тебя, то мы оба можем потеряться. Ты не можешь быть моей. Это невозможно!

— Но ты помнил ее, когда я говорила с тобой тогда. Ты помнил темноволосую женщину, которая была моей матерью?

— Она была сном, посланным, чтобы заполнить один из многих одиноких дней, из многих миллионов, — ответил он, покачав головой, не встречаясь со мной взглядом. — У всех созданий есть свои мечты, даже если нет ничего другого, — он отвернулся от меня и шагнул в темноту. — Следуй своим собственным мечтам, маленькая Сова…

— Изольда! — крикнула я ему вслед, сквозь дымку последних надежд. — Ее зовут Изольда!

Тогда он заколебался. Но не обернулся. Глаза всего Королевского Суда смотрели на него, когда он на мгновение остановился. Затем он сорвался в бег и в следующее мгновение исчез.

33

Теперь все смотрят на меня. Я пытаюсь не обращать внимания, но чувствую на себе множество взглядов, следящих за каждым движением. Затем я, в конце концов, поднимаю голову и смотрю на Владычицу Озера. На Графа я не буду смотреть, хотя не могу не заметить, как гордо он сидит на каменной скамье, теперь, когда победил. Королева рядом с ним еще больше преисполнена гордостью. Кажется, она светится от удовлетворения.

— Что же нам с тобой делать, дитя? — вежливо спрашивает Владычица.

— Она не ребенок, чтобы жалеть ее и нянчиться, — нетерпеливо говорит Граф. — Она дочь коварства и хаоса. Она способна на это, что делает ее опасной.

— И все же она ребенок, — отвечает Владычица. — Не знаю, есть ли здесь простое решение. Что ты хотела бы сделать, Сова?

Что я хотела бы сделать? Я хочу отправиться за отцом и притащить его обратно. Я хочу, чтобы он боролся за меня. Я хочу обратно в школу и забыть обо всем случившемся. Знаю, что не хочу здесь больше быть, с Айвери, виновато глядящим на меня.

— Я хочу пойти домой.

— И это тоже не так просто, — она покачала головой, — Ты не можешь просто отправиться к своим, как делала раньше…

— Ей невозможно оставаться здесь! — воскликнул Граф Октября, встав.

— Ты находишь ее столь вызывающей? — спрашивает Владычица Озера. — Ты настолько слаб в своем могуществе, что не можешь позволить невинному ребенку остаться с нами?

— Что насчет вызова? — спрашивает Майская Королева мягким, мелодичным голосом, успокаивая Графа Октября, кладя свою руку на его. — Мы должны дать девочке выбор.

Она смотрит на меня, и на долю секунды ее рот перекашивает от ненависти, от которой мне сводит спину.

— Моя дорогая, — говорит она, пряча чувства за улыбкой, которая еще больше пугает.

— Ты, конечно, можешь остаться здесь. Твой друг Айвери познавал удобства Королевского Суда в течение большей части своей жизни. Почему бы тебе не узнать магию нашего существования? Он, как я полагаю, уже рассказал тебе истории нашей семьи? Нас много, и мы разнообразны. Мы живем солнцем и луной, являемся хозяевами всего, что окружает нас. Жизнь, смерть, всякое решение принято для общего блага. Игр и испытаний достаточно, чтобы вскружить тебе голову так, чтобы ты никогда больше не вспоминала о доме…

Она сделала паузу и посмотрела на фей, которые очарованы ее словами.

— Или… если это тебя не устраивает… — она обернулась ко мне, и ее глаза заблестели. — Возвращайся назад в свой мир и делай работу своего отца для него! Покажи нам, что ты можешь контролировать свою силу, что даже там ты предана нам и той части нашей работы.

— Но… — Айвери шагнул вперед, вздрогнув, когда его отец посмотрел на него. — Но она не может!

— Почему нет? — спрашивает Майская Королева с еще одной отвратительной улыбкой. — Она же дочь Джека. Она уже показала нам, что у нее есть свои навыки. Ты сам так сказал, дорогой Айвери. Если она сама не хочет отвернуться от человечества, она может сделать это для нас, ради собственной человечности, не так ли?

— Это изменит ее. Она уже… — начал Айвери.

— Довольно! — выплюнул Граф Октября. — Айвери, ты забываешься! Это вопрос Королевского Суда! Прочь с моих глаз. Я поговорю с тобой позже!

На мгновение Айвери задержался перед ним, серебряным светом луна, пробившись через облака, осветила мальчика, его скулы напряглись, а затем он сделал шаг обратно в темноту.

— Так что ты ответишь, Сова? — спрашивает Владычица Озера, глядя на меня.

Ее серые глаза спокойны, но вода вокруг нее бурлит и волнуется, как будто она пытается скрыть свой гнев. Она на моей стороне? Она позволит им поступить так со мной? Какой выбор нужно сделать? Я не могу здесь остаться, они это прекрасно видят. Кажется, сама земля волнуется подо мной.

— Это не то, что ты ожидала, но Майская Королева права. Ты теперь часть этого мира. Если ты покинешь его, ты все равно будешь жить как одна из нас и доказывать свою верность Королевскому Суду. Работа твоего отца тебе подходит… — ее голос затих, и она вздохнула. — Все зависит от тебя, Сова. Никто не может тебя заставить.

— Я сделаю это, — я услышала свой голос, как будто издалека. — Я смогу сделать это, — быстрая, импульсивная мысль, — Если все сделаю хорошо, вы позволите ему вернуться?

— Ты не в том положении, чтобы заключать сделки, — усмехнулся Граф Октября.

— Посмотрим, — говорит Владычица Озера. — Если ты сможешь доказать свою ценность для нас, мы можем пересмотреть ситуацию… но не рассчитывай на это, Сова. Если ты выберешь это, то выберешь для себя. Не надеясь на других.

Я кивнула, голова закружилась. Внезапно показалось, что кровь застыла в венах, будто я не могла двигаться, не могла говорить. Я оглянулась вокруг, и все стало черно-белым, свет и тень. С блеском в глазах все уставились меня, и все, что я хочу, это убежать.

— Айвери, — произнесла едва слышно Владычица Озера, — присмотри, чтобы она безопасно вернулась домой.

— Да, иди, — громыхает Граф Октября. — Возвращайся в человеческую школу и регулярно докладывай нам. Забирай ее и убедись, что она не действует, не двигается без нашего ведома. Это на твоей совести, парень. Если ты хочешь заслужить свое место в Королевском Суде, возможно, это твой шанс…

— Да, отец, — Айвери кивнул головой, и я возненавидела его за это. Больше всего на свете раздражало то, как он склоняется перед своим жестоким отцом, который, кажется, видит в нем не более, чем инструмент для реализаций собственных амбиций.

Направившись к рядам деревьев, я запнулась о насыпь, Айвери следовал за мной, и Зеленый Человек наклонился, чтобы поставить меня на ровную поверхность.

— Береги себя, маленькая Сова, — прошептал он трескуче, — Мы желаем тебе успеха.

Я поворачиваюсь и вижу симпатию в глазах некоторых из Королевского Суда.

— Но не приводи сюда свою подругу снова. Пока я сохранил ей жизнь, но она не принадлежит…

Когда меня окружила темнота, сова спланировала на и приземлилась мне на плечо.

— Твой путь. Твой путь, маленькая Сова, — мягко прогудела она. — Пройди его по-своему… — затем птица пропала, а Айвери догнал меня, но я просто сосредоточилась на дыхании, чтобы не сбиться, уверенно шагая вперед.

— Как поступишь с Мэллори? — спросил он, когда мы проходили мимо деревьев. Айвери шагал рядом совсем беззвучно, но я была, словно переваливающийся слон: мои ноги цеплялись, словно в схватке, со всеми корнями. Я не могла собраться, чтобы ответить ему. Я не уверена, что сказала бы, даже если бы и могла. Меня бесило его присутствие, и я должна идти быстрее, быстрее, просто чтобы уйти от тошнотворного запаха жженого дерева, который мне всегда нравился. В тот момент, когда уже почти бежала, я почувствовала кожей барьер, как поцелуй, и там, в тенях, замерцало лицо, освещенное синим цветом от экрана телефона, это была Мэллори.

— Мэлл! — прошептала я, спеша к ней, внезапно словно ком застревает у меня в горле.

— Сова! Так ты не пойдешь на Королевский Суд? Он тебя остановил? — она, вскарабкавшись, встала и посмотрела на Айвери, и я готова была расцеловать ее за это.

— Все кончилось, — шепчу я, — Может, время там идет по-другому. Кажется, будто меня давно не было. Я так рада, что ты в безопасности.

Подруга нахмурилась, подойдя ко мне, быстро и крепко обняла.

— Ты в порядке? — спросила она тихим голосом, отводя меня от Айвери, который переминался с ноги на ногу и пялился на землю. Парень выглядел очень жалким, но он все еще здесь, делал то, что приказал отец, и, когда мы приблизились к опушке, он последовал за нами.

Не думаю, что когда-либо чувствовала себя такой преданной другим человеком. Я доверяла ему во всем. Он знал, кем я являлась, еще до всего. Я думала, мы одинаковые, хотя почти не знала его. Мэллори не сводила с меня глаз, когда мы шли над темными, скученными корнями, взявших за руки. Я так рада, что она здесь, чувствую, что если бы ее не было, я бы просто потерялась среди деревьев. Подруга вцепилась в мою руку, хотя моя кожа холодная, как лед, а когда она заговорила то, ее голос прозвучал мягко.

— Скажи мне, что случилось?

— Его изгнали за то, что он мой отец! Хотя он и был уверен в обратном. Им это было легче увидеть, чем ему.

— Он ушел?

— Да.

— Ох, Сова.

— И теперь Айвери будет «наблюдать за мной», пока я буду пытаться делать то, что обычно делал Джек. Он шпионил за мной, Мэллори, для своего отца… — я сбивающимся голосом рассказываю ей о Графе Октября и Майской Королеве и заключенной мной сделке; тишина в лесу становилась плотнее и темнее, и постоянно, постоянно, легкие шаги Айвери преследовали нас.

— Но как это делать? — спросила Мэллори после того, как выслушала. — Ты девочка, Сова. А не Джек Фрост!

— Но я не совсем обычная девочка.

— Все не обычные, — сказала она. — Просто ты особенная, вот и все.

Я с уверенностью улыбнулась ей, хотя чувствовала маленькое напряжение. Как я могу перенять это у него? Он путешествует по миру, замораживая все? Где-то всегда зима. Как я буду все это делать?

Айвери обогнал нас, когда мы шли по парку. Луна висела маленьким ярким диском в небе, освещая серебряным светом все вокруг. Голые деревья нависают над террасами домов, и тени стали темнее, чем казались раньше. Ветер поднялся и хлестанул по лицу, я подумала, что может быть это проделки Айвери, мне стало так ненавистно такое приветствие, почти успокаивающее, колющее мне кожу.

— Они ждут действий, — сказал Айвери, оглядывая шумный горизонт пригорода. — Джек не отвечает за зиму или даже за все, что касается мороза и льда. Он один из тех, кто вешает сосульки, рисует узоры на окнах… предупреждает людей о приходе зимы, напоминает им, что она прекрасна, даже если и коварна.

— И как мне добрать до всех этих мест? — требовательно спросила я, отказываясь смотреть на него.

Айвери покачал головой.

— Тебе и не нужно. Они и не ждут этого от тебя. Майская Королева, как и все, знает это. Просто сделай самый минимум, ничего большего, что опасно для тебя.

— Опасно? — переспросила Мэллори.

— Чем больше ты делаешь, тем больше теряешь себя в магии. Это сложно для получеловека, Сова, я говорил тебе.

— И это план Майской Королевы? Погубить меня, заняв работой Джека?

— Наверно, — шепчет он.

— И ты знал, не так ли? Ты знал, что они замышляют. Ты помог им! Все это время… ты шпионил за мной! Докладывал своему отцу!

Он вздрогнул.

— Я пытался…

— В любом случае, в чем его проблема? — перебила я. — Он даже не пытался выпутаться?

— Он жаждет власти, — ответил Айвери. — И он завидует Джеку.

— Завидует? — взволнованно спросила я. — Все это из зависти?

— Зависть, мощный стимул, когда ты живешь вечно…

— Что? Что сделал Джек?

— Я не знаю, — отвечает Айвери, — Мой… Граф Октября никогда не говорил. Что-то случилось, давным-давно. Извини. Сова, дай мне…

— Нет, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Не притворяйся будто тебе все равно. Уходи! — мой голос перерос в вой, и иней замерцал над травой перед ним.

Он внезапно неуклюже отступил.

— Ты должна мне позволить помочь тебе!

— Я думала, что ты это делал раньше! Я больше никогда тебе не поверю, Айвери!

Я схватила Мэллори, и мы спустились, направляясь к темной улице, и, хвала ей, она не жаловалась, хотя я дышала потоком льда, и моя рука замораживала ее руку.

— Мы справимся, — сказала она, когда мы прощались. — Я обещаю, Сова. Я помогу. Мы разберемся.

Она обнимает меня, и я пытаюсь ответить на это, но чувствую, будто что-то изменилось. Будто что-то внутри замерзло так, что я не могу. Я не могу даже как следует обнять свою лучшую подругу.

Это чувство осталось со мной по пути домой, и я смутно осознаю, как повезло маме, что та не проснулась, пока меня не было, но мне все равно. Я вернулась в свою комнату, и даже здесь все кажется другим. Я стояла, окруженная всеми своими рисунками сов, и мне уже удалось заморозить всю комнату, так что проскальзывало чувство, что возвращаюсь на ту поляну снова, только все феи — спрайты и фейри и ужасные гоблины — теперь совы, смотрящие на меня, хриплым голосом требующие, чтобы я «открыла свои глаза» и «узрела правду» во всем.

— Что вы имеете в виду? — требую я ответа, переводя взгляд от одной к другой, видя, как они мигают своими безумными глазами и шуршат своими угольными перьями. — Скажите мне!

Они ничего не говорят. Они просто смотрят, как лед распространяется к потолку громадными копьями, мерцающими в тусклом свете моей прикроватной лампы. Я сажусь, измученная, и комната, кажется, темнеет, и я теряюсь, теряюсь, теряюсь посреди, застывшая в своей замерзшей кровати.

Он отверг меня.

Он отказался признать, что он мой отец перед всем Королевским Судом. Хотя они все могли это видеть.

Разве я не ожидала этого? Разве я не знала, что он никогда не станет отцом? Я посмотрела в зеркало и увидела, какая я сейчас маленькая, и поняла, что это уже не важно. Не важно, что я уже знаю это, не важно, кто он такой — он мой отец, и он предпочел быть изгнанным из этого мира, чем принять это. Лед скользит по моим щекам, но я не вытираю его, я закрываю глаза и позволяю ему падать.

— Маленькая Сова, — говорит деревянная сова на столбике кровати, стуча и клацая своим деревянным клювом. — Тише. Не на столько отличаешься. Не настолько, чтобы ты не могла это вынести.

Я поднимаюсь и, гладя дерево, удивляюсь его теплу, но я так устала, а на сердце камень, чтобы расспросить больше.

— Ты настоящая.

— Настоящая, как и ты. Настоящая, как эта комната, — сова оглядывается вокруг, деревянные перья шаркают звуком, похожим на то, как падает домино. — Спи, маленькая Сова. Никто не достанет тебя здесь…

34 БАСНИ И ДУХИ ЗЕМЛИ

Это было что-то пришедшее к ней, что она никогда бы не смогла объяснить. Возможно, это был сон, возможно, какая-то потерянная магия фей и случайно встретившая ее. Неважно, как это случилось, это было там, в ее голове звучали слова, и хотя она пыталась успокоиться, но они не были довольны. Они требовали этой ночью при свете свечи быть высказанными вслух.

Она не знала, что сделала. Ее дыхание становилось все тяжелее, сам ее разум, кажется, разбивался, зеркальные осколки мерцали расколотым серебром в темноте, и затем она вышла в новый мир, где звезды сияли ярче, и запах земли был богаче, и все, что там было, — это самый огромный, древний дуб, спутанными ветвями заполняющий горизонт.

— И что же у нас тут? — раздался громкий трубный голос. Она упала на колени и удивилась, когда дерево повернулось, сотрясая землю движением корней и веток, превращаясь в самого огромного дубового гиганта, вызывающего восхищение своим потресканным лицом.

— Что ты за создание, дитя, оказавшееся перед стариком в его покоях? Ты пришла поиграть?

Она покачала головой, ошеломленная, а он усмехнулся, склонив голову; ветви волос опустились вниз, щекоча ей ноги. Она извивалась, отдаляясь от него, а он все увеличивался, пока она не начала бояться его.

— Ты совсем не фея — сказал он изумленно, вновь возвышаясь и заслоняя весь свет, — Каким же образом ты так выглядишь? Ты ищешь неприятности?

— Нет! — удалось произнести ей. — Я всего лишь… я всего лишь потерялась. Что это за место?

— Ты блуждала и нашла мир фей случайно? Невероятно, — он на мгновение задумался, а затем протянул ей громадную крючковатую руку. — Пойдем, чтобы я мог согреть тебя, и рассказать тебе о нашем сокрытом мире, потому что ты теперь здесь, и есть вещи, которые ты должна знать.

Она отважилась и залезла ему на руку, очарованная его непохожестью и слишком озадаченная, чтобы отказаться. И он рассказал ей бесчисленные сказки спрайтов и фей, странных лесных созданий и более странных водяных о приключениях, и опасностях, и она думала, что ей это снилось, как она сидела и слушала нежный рокот его голоса и ветра меж его листьев, но у нее никогда не было сна слаще, чем все, что находила в будущем, и это был не сон вовсе.

35

— Ты выглядишь уставшей, — сказала мама утром, — ты хорошо себя чувствуешь?

Она подошла и положила руку мне на лоб.

— Ай, отстань, — я бормочу и отодвигаюсь, притворяясь, что не вижу хмурого выражения ее лица. Я ожесточилась от усталости, стараюсь не давать происшедшему прошлой ночью крутиться в голове, хотя все это снилось всю ночь. Когда я проснулась, комната снова выглядела нормальной, солнце бросало белые лучи в просвет между занавесок на груды книг и пыльных полок, и я смотрю на всех своих сов и думаю, не приснилось ли все, но деревянная сова подмигнула мне, когда я взглянула на нее, поэтому я знаю, что это было реально.

— Ты замерзла, — говорит мама, включая чайник, — почему бы тебе не надеть свитер?

— Почему бы тебе не надеть свитер? — рассеяно повторила я.

Мама привлекает мое внимание.

— У меня есть свитер, — говорит она, жестикулируя в розовом махере цвета фуксии, который, как я помню, она покупала на распродаже. — Я о тебе говорю.

— Ну, я дочь Ледяного Джека, так что я в общем-то не чувствую холода, спасибо, — говорю я, садясь за стол, скрестив ноги и прислоняясь головой к стене.

Мама качает головой.

— Овсянку?

— Да, пожалуйста.

— О чем думаешь? — спрашивает она, ставя чашку чая передо мной.

— О том, что мы всегда здесь жили, но ничего не менялось…

— Это хорошо?

— Полагаю, да, — отвечаю я, выпрямляясь и обхватывая ладонями кружку, отчего фарфор запотевает.

— Многое меняется, — говорит она, поворачиваясь к овсянке. — Ты меняешься постоянно. Иногда приятно иметь что-то близкое, чтобы вернуться к этому, нет?

— Думаю, да, — отвечаю я снова, дуя на горячий чай, мгновенно охлаждая его.

— Так… на счет Джека, — спрашивает она спустя мгновение дрожащим голосом. — Ты больше не думала о том, чтобы найти его?

Чай застыл в чашке.

— Мм. Нет. В смысле, я немного отвлеклась, так что там с родителями Мэллори и еще Айвери…

— Мальчик, — говорит она, доставая миски из шкафа. — Он тебе нравится?

— Нет!

Она, широко улыбаясь, подходит к столу.

— Как замечательно, — восклицает мама. Она не замечает замороженный чай, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы овсянку не ждала та же участь. Мама наблюдает за мной, пока я ем, будто пытаясь понять, что творится у меня в голове. Я надеюсь, что не сможет. Я потеряла счет всей той лжи, которую ей говорила.

Что если я все ей сейчас расскажу? Я проиграла в голове разговор, закончив тем, что Джек был изгнан, и я теперь должна делать его работу. Честно говоря, даже не знаю, что она сделает после всего этого. Иногда мама может быть очень удивленной, но ей будет действительно больно от всей этой лжи, но она не сможет помочь в этом, поэтому я держу рот на замке, пока она наблюдает и пытается думать о других вещах. В основном, по какой-то раздражающей причине, мой мозг думает об Айвери.

Я пытаюсь не поддаваться своим чувствам, чтобы не начать замораживать кухню, но не могу не вспомнить его лицо, когда они проголосовали за изгнание Джека — на краткий миг он пытался бороться за меня. По крайней мере, он выглядел таким больным, и, несмотря на это, мне интересно какой была его жизнь, когда он рос в Королевском Суде Фей вдали от людей, с отцом, презиравшим часть человека в нем.

Я покачала головой. Почему меня это должно волновать?

— Сова, куда ты собралась? — спрашивает мама позже, после того, как я провела день в школе с Мэллори, пытаясь избегать Айвери и Коннора.

— Я все еще наказана?

Прошла уже неделя. Я с надеждой смотрю на нее. Я оделась во все черное для своего Замершего Джека и, вероятно, нужно было подождать, пока она не ляжет спать, но, честно говоря, я так устала, что, видимо, свалюсь спать и никому никак не помогу.

— Скажи мне, куда собралась, и я дам тебе знать, — ответила она, убирая волосы за уши. Она много трудилась над своим заказом, и у нее под глазами круги. Она беспокоится обо мне? Это из-за этого круги?

— Тебе не стоит волноваться, — говорю я, поднимая шарф. — Я не собираюсь делать ничего глупого.

— Может, мне судить об этом? — спрашивает она, оглядывая меня. — Я пытаюсь доверять тебе, Сова. Ты не упрощаешь эту задачу.

— Я собиралась увидеться с Айвери, — отвечаю я, ложь идет легко. Он, в любом случае, будет там после всего, шпионя за мной. — Просто, чтобы немного подышать свежим воздухом…

— Какой он? — спрашивает мама, прислоняясь к дверному косяку.

— Ох. У него карие глаза и волосы. И он реально высокий. Он… необычный… — мой голос замер. Я должно быть цвета сливы. Это были хорошие слова?

— И добрый?

— Добрый?

— Ну, с ним все в порядке, — отвечаю я ей. — Так… я могу идти?

— Мы назовем это экспериментом, — сказала она. — Я отпущу тебя и ввожу комендантский час до десяти, и если все пройдет по плану, тогда мы будем знать.

— Знать что?

— Что тебе можно доверять.

Она наклоняется и крепко меня обнимает, и на мгновение я снова позволяю почувствовать себя ребенком, успокоенным знакомым запахом и ее шероховатым мягким свитером.

Следующие несколько дней прошли в хрупком круговороте льда и снега, и школы, и расспросов Мэллори, озабоченных взглядах. Айвери практически молчит, когда я его встречаю в своих ночных миссиях, просто наблюдает за мной на расстоянии. Я не останавливаюсь, чтобы пообщаться с ним. Работа требует больших усилий, чем что-либо еще. Это единственное, что держит меня в здравом уме на этот момент. Почему-то это наделяет все смыслом — Джек, возможно, никогда меня не примет, но здесь не стоит вопрос, чья я дочь, когда делаю его работу. И мне это нужно. И чем чаще я занимаюсь этим, чем больше земли покрываю, тем я лучше чувствую себя — живой, как никогда прежде не чувствовала. Каждое движение несет след магии, посылая холодную дрожь по спине. Сегодня я уйду пораньше. Я решила, что смогу обойтись без маминых вопросов, поэтому решила уйти через окно рано утром, и до сих пор она не заметила. Думаю, у меня получается все лучше.

К тому времени, как ложусь в кровать, я так устаю, что едва могу дышать, а еще я ощущаю сильную связь с морозом и жажду делать больше и лучше. Церковь, мост, каждый большой памятник и еще куча мелких, сверкают под звездами, благодаря мне. Они никогда не выглядели такими красивыми. Тяжело оставлять их, тяжело просто возвращаться домой и залезать в свою обычную постель, как обычная девочка. Я не обычная. Эта мысль заставляет меня ухмыляться, хотя раньше пугала.

Кто вообще хочет обычного?

Хотя недостаток сна это небольшая проблема. Все часами проигрывается меня перед глазами так, что когда я готовлюсь ко сну, я едва могу сфокусировать взгляд, и вот тогда комната начинает вертеться от шума сов. Я думаю снять все эти художества, но они так настаивают на том, что «он не знает правду», что я не думаю, что это сработает. Они просто шептали бы мне из-под кровати, и это было бы еще более жутко.

— Что вы хотите, чтобы я сделала? — кричу я в итоге. — Я должна идти на Королевский Суд и требовать ответов? Не думаю, что это сработает! В любом случае я не понимаю, что вы имеете в виду. Джек знает, кто я. Он просто не хочет смотреть правде в глаза!

— Ты должна найти его, пока не стало слишком поздно! Это не его проделки. Он не должен отвечать за чужие козни! Ты потеряешь это, потеряешь этоооо, э-то…

Я зарываюсь лицом в подушку и пытаюсь уснуть.

36

— Сова, подожди!

Я спотыкаюсь о бордюры в старой части города. Они скользкие ото льда, и кончики пальцев на ногах замерзли. В ужасе я понимаю, что мои голые ноги синие от холода.

Но это не важно, так ведь?

— Что ты делаешь? — шипит Айвери, падая рядом со мной.

— Свою работу, — отвечаю я, протягиваю руку и рисую сосульки на карнизе окна. Айвери ждет рядом, когда я закончу, чувствуя удовлетворение, когда я провожу рукой, дабы показать идеальный ряд блестящих замороженных кинжалов.

— Ты неважно выглядишь, — говорит он, хмуро глядя на меня. Хотела бы я быть выше. Это унизительно, когда постоянно смотрят свысока.

— Почему ты такой высокий? — требовательно спрашиваю я.

— А почему ты такая холодная? — оживляется он, покачивая головой. — Это не важно, Сова. Ты слишком трудишься. Ты не бережешь себя.

— Тебя волнует? — спрашиваю я, рассматривая его. Его медные глаза сияют в рассветной тьме, даже веснушки на его коже, кажется, светятся.

Он берет меня за руку.

— Ты больна. Тебе нужно домой.

— Я еще не закончила, — бормочу я, тянусь, чтобы коснуться его волос. Они выглядят такими густыми и теплыми. — Я собиралась сходить к озеру…

— Ты должна остановиться, — говорит он, напряженным голосом, отмахиваясь от моих прикосновений, все еще держа меня за руку. — Сова, ты выглядишь, как ходячий труп!

— Ох, кого волнует?

— Может быть твою маму? — искренне спрашивает он, озадаченным голосом.

— С ней все будет в порядке.

Я отвернулась, решив продолжить свою работу. Айвери тенью следует за мной, но я все больше сосредотачиваюсь на создании мороза, вытягиваю из глубины себя, пока лед не проливается легко, как дыхание, делая весь сад белым, посылаю потоки кристаллов на уличные фонари, где они волшебно блестят ярким янтарем. Я забываю, что Айвери здесь, забываю обо всем, бегу все быстрее, быстрее, посылая осколки льда в каждый темный уголок.

Теплицы в общественных садах хрупкие, а их крыши ненадежны. Я поднимаюсь осторожно, балансирую на самой вершине, пока мороз разливается вокруг меня. Одно неверное движение, и я разобью стекло. Но я не сделаю неверных движений. Я двигаюсь от одной теплице к другой, рисуя узоры на стекле, оставляя толстые, колючие волны поверх металла.

Чувствую присутствие Айвери внизу подо мной, но игнорирую это, перепрыгивая от одной теплице к другой, пока не закончу, и передо мной не остается только участок огорода. Я спрыгиваю вниз и двигаюсь между аккуратными, плотно закрытыми рядами. Это расстраивает. Все прячется от меня за пластиком.

Я крадусь вдоль, внимательно высматривая оплошность. И вон. Вот тут. Щель в ровной белизне, хрупкие зеленые листочки едва видны, и ниже маленькие круглые шарики внесезонных томатов. Почему они еще здесь? Зачем их сажают зимой, если они по природе умрут? Я тянусь, но мой желудок внезапно сводит от голода, и срываю один томат с зеленого стебля.

Покрытый влагой, охвачен морозом по гладкой красной кожице. Он морщится и съеживается, когда я держу его, бессильный против моей мощи. Я долго смотрю на него, задаюсь вопросом, чувствую ли я жалость. И понимаю, что нет. Это природа. Я делаю работу природы.

— Что ты делаешь? — раздается нечеловеческий голос. Его присутствие здесь всегда напоминает мне о моей слабости. Напоминая о его предательстве.

Я поворачиваюсь, и блестящие осколки льда танцуют вокруг меня. Айвери в удивлении отступает, и я крадусь по саду, зная, что он все еще позади меня. Я направляюсь домой, мои волосы светятся, будто штормовые облака собирающиеся вокруг, и, проходя через парк, я вижу Большой Дуб. Похоже, ему не помешает немного мороза. Я бегу к дереву.

— Сова, нет!

Айвери быстр, но я быстрее, и меня подстегивает какая-то безумная решимость заставить задохнуться его. Я добралась до дуба и начала карабкаться, оставляя изморозь там, где касаюсь коры. Потрясающее чувство. Чем я выше, тем тоньше ветки, и тем более красивый лед рисую на них. Я не тороплюсь, лаская грубую кору, чувствуя силу, покоящуюся внутри дерева. Оно огромно, намного старше, чем все, к чему я прикасалась морозом.

— Дитя, ты взяла слишком много на себя… — гул голоса звучит глубоко в моей голове, и заставляет мой желудок перевернуться.

Моя нога скользит по ветке, и я тянусь, чтобы ухватиться за дерево, но кора дерева будто уходит от меня, и мир переворачивается вверх дном. Я неуклюже приземляюсь на твердую землю, падаю вперед, когда Айвери подбегает ко мне.

— Отойди от меня, — бормочу я, привоя себя в порядок, когда он отступает, качая головой.

— О чем ты думала?

— Очевидно, что я думала, как мило было бы упасть с дерева! — кричу я, обходя его.

— Он слишком могущественен для тебя, чтобы справиться, я уже говорил, ты должна знать меру!

— Кто ты такой, чтобы говорить мне, что мне нужно?

— А кто еще тебе скажет? — кричит он. — Ты слишком стараешься. Ты забываешь о своей человеческой стороне!

Его медные глаза пылают в темноте, и, кажется, веснушки на коже тоже светятся.

— Ты не Ледяной Джек, — продолжает он. — Ты человек, девочка. Нужен баланс, это важно… Ты должна помнить об этом.

— Как я забуду с тобой рядом?

— Я пытаюсь помочь!

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, что ты вообще знаешь? Все, что тебе нужно, — управлять этой кучкой тупых листьев. Даже ребенок может это делать!

Когда я кричу, трава вокруг нас покрывается ледяными цветами, заставляя Айвери отступать. Вынуждая отойти в сторону. Мне понравилось то, что ему стало не комфортно.

— Думаешь, это все и есть осень? Для меня? Ты действительно так слепа, Сова? — он с возмущением подходит ко мне. Я отступаю, внезапно осознавая, какой он высокий и нескладный. В нем есть внутренняя выносливость, о которой я не думала раньше.

— Все черты осени умирают, — рычит он. — Ты хоть знаешь, сколько мне нужно контроля каждый раз, когда я рядом с тобой или с одним из этих тупых друзей-людей?

— Айвери!

Он вскинул руки, и его глаза вспыхнули. Деревья вокруг нас опускают ветки, оставшиеся зеленые листья быстро обращаются в блестящий янтарь и золото. Еще секунда, и они падают сухой коричневой шелухой, скользящей по льду.

— Остановись! — кричу я, когда он начинает приближаться ко мне. В этот момент на его лице прослеживаются черты Графа Октября, что-то темное и нечеловеческое, что смотрит сквозь меня и не остановится, и не сдастся ни за что.

— Айвери!

Он вздрогнул и остановился на своем пути, вскидывая голову к небу, делая глубокий, дрожащий вдох. Деревья словно расслабленно выдохнули.

— Я могу остановиться в любой момент, когда захочу, — говорит он, делая еще шаг ко мне. — А ты можешь?

— Просто уйди, Айвери. Оставь меня одну!

Я вскидываю руки, чтобы оттолкнуть его от себя, поток ледяных шариков падает, ударяясь в него. Он опускает голову, борясь с этим, когда я начинаю крутить головой. Я слишком сильно стараюсь и осознаю, что все размывается перед глазами.

— Сова…

— Ах.

— Очнись. Тебе нужно вернуться.

Вернуться? Куда?

Я открываю глаза и вижу Айвери, нависшего надо мной. Я отшатываюсь, оглядываюсь. Небо освещается рассветом. Мы сидим на ступеньках у моего крыльца, и я чувствую, как накатывает волна тошноты.

— Твоя мама… она узнает, что тебя не было. Я не знал, как пробраться через окно… — он смотрит наверх, говорят это, как будто действительно какое-то время размышлял, как это сделать. — Она будет возмущаться, да? Если тебя нет дома, она поймет?

— Да, она будет возмущаться, — шепчу я, потягиваясь и доставая ключи. — А твои?

— Мои? — он смотрит в сторону. — Нет. Я, ох… Я всегда жил в Королевском Суде. С Графом Октября, — он вздохнул и посмотрел мне в глаза. — Я сожалею о случившемся.

— Точно.

— Останься дома, — попросил он. — Скажи маме, что заболела или вроде того. Ты можешь так сделать, да?

— Зачем это мне?

— Я говорил тебе, ты переусердствуешь, — говорит он. — Ты не понимаешь, что может произойти…

— Я прекрасно все понимаю, спасибо, — перебиваю я. — И у меня нет выбора, не так ли? Ты расскажешь им, если я начну отставать, если не буду справляться с работой. И тогда они узнают, что дочь Джека потерпела неудачу, и это никому из нас не поможет.

Он закусывает губу.

— Я не собираюсь им ничего говорить, — отвечает он, качая головой. — Это не твоя работа, Сова. Я думаю, мы должны вернуть его обратно. Все это было ошибкой…

— Я не хочу, чтобы он вернулся.

Что он вообще для меня сделал?

— Он нужен тебе. Если ты продолжишь в том же духе, ты потеряешь себя. Я думаю, ты уже…

Айвери знает то, чего не знаю я. И я задаюсь вопросом: что если совы в моей спальне правы? Что если есть какой-то большой секрет, который ответит на все вопросы и поможет мне все прояснить? Я вообще хочу этого? Я не хочу возвращаться к тому, что было раньше.

— Я не могу, — говорю я деревянной сове. — Не буду.

Даже если это и пугает немного, теперь вот я увидела, как Айвери может измениться. У нас у обоих эта нечеловеческая сила.

Я помню, как Джек и Северный Ветер играли на льду в день, когда Айвери испугался. Думаю, теперь я лучше понимаю. Если бы они сделали хоть один дальнейший шаг, как это было бы разрушительно… но я не буду думать об этом.

Потому что они не сделали.

Утром мама заставила меня принять обезболивающее, запивая апельсиновым соком, который обжог мне горло. Она достала дополнительное одеяло, колючее, желтое, связанное далекими предками на заре времен, и положила его поверх моего одеяла.

— Что ты делала, маленькая Сова? — шепчет она, а сова на прикроватном столбике подмигивает мне.

— Маленькая Сова, — бормочу я. — Так он называл меня до того, как они выгнали его прочь…

— Кто, любовь моя, кто?

Она говорит, прям как сова, подумала я, когда мои веки стали тяжелыми.

37

Я открываю глаза.

И моргаю.

И мне снится сон.

Или это такой странный кошмар, вроде того, когда ты голая посреди класса.

Это моя комната, пока еще вполне обычная. И Мэллори сидит на краю кровати, что немного удивительно, но не так уж и нагло. А еще тут Айвери, неловко примостившийся на маленьком плетеном стуле у окна, что просто невероятно.

Я снова закрываю глаза, но теперь слышу их разговор, горячую беседу о ночном визите в странный лес и изгнании Ледяного Джека, и мою новую роль — Ледяной Малышки.

В конце концов, я снова открываю глаза. Они, похоже, никуда не ушли, и это начинает раздражать, как они говорят обо мне, не говоря ничего.

— Теперь у тебя проблемы, — шепчет сова на прикроватном столбике, мягко щелкая своими деревянными крыльями. Я сажусь, и Мэллори с Айвери поворачиваются и смотрят на меня, что невероятно тревожит, тем более, я понятия не имею, как долго проспала или на что похожа.

— Что вы делаете в моей спальне? — требую я ответа.

— Мы были с твоей мамой, а затем ты начала кричать о секретах и лжи, поэтому я пришла проведать тебя, потому что она немного запуталась с производителем макарон, — говорит Мэллори серьезно. — А Айвери пришел со мной…

— А потом ты подумала, что вы оба просто останетесь здесь и будете говорить обо мне, пока я сплю? Разве это не странно?

— Он ворвался после меня и не уходил, — говорит Мэллори, глядя на Айвери. — Я позвонила и сообщила твоей маме, что ты в порядке, но он все равно остался… Говорит, что волнуется. Похоже, он нравится твоей маме…

Она пожала плечами и губами произнесла «извини».

Я смотрю в окно и представляю возможность сбежать, но не делаю этого. Я просто встаю с кровати, смотрюсь в зеркало, у меня почти сердечный приступ от состояния моих волос, натягиваю большой свитер поверх одежды и сажусь, набираясь мужества.

Как только совы на стенах начинают поднимать шум.

— Они говорят с тобой? — спрашивает Мэллори, вместе с Айвери осматривая рисунки, никто из них не в состоянии скрыть свой шок.

— Не всегда, — отвечаю я устало, зная, что должна сказать больше для разъяснения, но не нахожу слов. Я остановилась на Айвери.

— Почему ты здесь? — требую я.

— Он говорит, что у тебя серьезные проблемы! — восклицает Мэллори с круглыми от ужаса глазами. — Сова, ты болела несколько дней, и он говорит, что если мы не разберемся с этим, то ты можешь просто… исчезнуть!

— Дней?

— Ну, пару дней…

— Тогда кто делает работу? Я должна пойти! — я начала выкарабкиваться с кровати, но Айвери положил руку мне на плечо.

— Нет, — говорит он. — Это плохая мысль.

— Почему? Я же обещала!

Я хочу. Мне нужно. Мои руки дрожат от необходимости этого. Я сажусь на них, но кровь бурлит и знаю, что не смогу так долго просидеть.

— Ты не заботилась о себе, — говорит он, качая головой. — Я должен был предупредить тебя раньше. Я пытался… Я не знаю, что сказать…

— Все серьезно, Сова! — настаивает Мэллори. — Он говорит, что если ты продолжишь в том же духе, то никогда не будешь прежней!

— Я буду в порядке, — отвечаю я, снова выглядывая в окно. Сейчас закат, и нет никаких следов мороза. — Зима остановилась, потому что я ничего не делала?

— Нет, — говорит он с испепеляющим взглядом. — Зима не такая постоянная, ты прекрасно знаешь это. Это просто легкое заклинание…

— Так я должна вернуться туда.

— Нет, — говорит Мэллори, — это меняет тебя, Сова. Это будто…ты охвачена той частью себя, которая принадлежит Ледяному Джеку, и никто не винит тебя за это… но это что-то вроде проявления. Мы знаем, что сейчас все по-другому, но мы все еще хотим, чтобы ты оставалась собой.

— Я — это я!

— Но если ты хочешь жить в мире людей, ты должна сохранить свою человечность, — говорит Айвери. — Балансировать между ними сложно. Ты не смогла.

— О, и ты такой успешный, ходишь вокруг такой обычный, чрезвычайно высокий, со своими блестящими глазами, и со всеми этими ветрами и листьями.

— Я никогда не говорил, что нормальный, — отвечает он. — Быть наполовину человеком, наполовину феей — непросто. Но у меня была целая жизнь, чтобы научиться балансировать. Есть опасность…

— Опасность чего?

— Ты потеряешься между ними, — говорит он. — Не будет больше существования в этом мире или в другом. У тебя не будет человеческого тела, способного что-либо видеть и слышать, кроме невидимого и безмолвного.

По плечам пробежал холодок.

— Очень легко впасть в магию всего этого, — объясняет Айвери. — Раз ты дочь Джека, то ты наполовину элементаль, и даже среди фей твоя сила довольно велика. Что, вероятно, делает сложным справляться с ней.

— Я прекрасно справляюсь! — отвечаю я.

— Но если ты забудешь о своей человеческой стороне, тогда перестанешь существовать, — отвечает Айвери.

— Так что же нам делать? — спрашивает Мэллори.

— Мы вернем Джека, — говорит Айвери. — Он единственный, кто сможет научить Сову с осторожностью использовать то, что дал ей. И когда он вернется, она уже не будет чувствовать себя обязанной все время делать его работу.

— Я все еще здесь! — огрызаюсь я.

— Едва ли, — возражает Айвери.

— Я не хочу, чтобы он вернулся! Он все равно не вернется. Он не признал, что я его дочь. И его изгнали, спасибо Майской Королеве и твоему отцу! Почему он так сильно его ненавидит? Что за обида? Как это могло привести к этому всему?

Он пожал плечами.

— Я не знаю. У этого долгая история. Может быть, это связано с властью. Граф какое-то время находился в его власти. К тому же, знаешь, Джек знаменит! Кто слышал о Графе Октября? — он улыбается, но это только самоирония, и когда я ловлю его взгляд, я понимаю, как трудно ему говорить об отце. Я пытаюсь сосредоточиться на том, что он говорит, и думаю, как быстро листья становятся коричневыми и падают с деревьев осенью. В этом проблема Графа? Эта зима пришла слишком рано и наступила ему на пятки?

— Джек вернется, — говорит Айвери. — Он может бороться с изгнанием, нам просто нужно добраться до его владений и объяснить ему все. Как твоя мама добралась до него? Что-то было в той старой книге, о которой ты упоминала? Она у тебя? Я могу добраться до дома своего отца в любое время, но я не знаю мира Джека…

— Я уже пробовала, — я сложила руки. — Не сработало.

— У тебя есть чары, — ответил он. — Сейчас сработает. Я знаю, как их применить.

— И кто собирается отправляться в этот путь? — спрашивает Мэллори. — Только вы вдвоем?

— Я ни разу не сказала, что собираюсь идти! — говорю я. — Это безумная идея. Все хорошо.

— Да что ты? — спрашивает Мэллори, — Если Айвери прав насчет опасности, в которой ты находишься, то думаю, ты должна идти, Сова. Тебе нужна помощь Джека.

Я присела и вытащила книгу из-под кровати, сдула пыль с обложки, игнорируя возмущенный взгляд Айвери. Он практически выхватил ее у меня, с трепетом листая древние страницы.

— Я должен быть способен пройти, — приглушенно говорит он, в конце концов. — Может быть, я должен идти один…

— Разве мы все не должны идти? — спрашивает Мэллори.

— Ты не можешь, — ответил Айвери. — Когда Изольда прошла через это, было…

Он прочистил горло.

— Здесь работает особая магия. Я не могу это воссоздать. Я могу провести себя, и Сова пройдет, если примет свою элементальную сторону, которую, я думаю, мы все согласны, она уже приняла.

— Что ты скрываешь, — выпытываю я. — Что это, что заставит его вернуться? Это не я. Я уже пыталась. И теперь… теперь он нам все равно не нужен! Я могу это делать!

Лед начинает распространяться по коже головы, и я делаю глубокий вдох, пытаясь удержать его, сжимая кулаки, когда мороз проносится по коже.

— Не долго, — говорит Айвери твердо, замечая происходящее. — И Джек вернется все равно, чтобы очистить свое имя.

— Очистить свое имя?

— Твое… существование… было не только от Джека и твоей мамы, — говорит он, его глаза все еще в книге. Румянец появился на его шее. — Граф предоставил свою силу заклинанию, когда Изольда прочла его, позволив ей проникнуть в мир Джека. Мой отец хотел создать тебя, чтобы у него было что-то кроме Джека…

Комната, кажется, стала меньше и темнее. Теплая Мэллори тянется ко мне. Айвери закрывает книгу и опускает голову. Совы кричат. Они все это время знали. Граф Октября подстроил все так, чтобы я родилась, к стыду своего отца. Вот о чем они говорили с Майской Королевой в тот день в лесу: это была ловушка, которую установили для Джека.

Я — ловушка.

— Мне жаль, — мягко говорит Айвери. — Я подумал, что тебе стоит знать. Я думал, это поможет тебе понять. Они долго ждали этого, чтобы обыграть. Долго по человеческим меркам, то есть… Для них это ничто…

— Иди, — шепчу я, отодвигаясь от Мэллори. — Иди и помоги маме или еще что-нибудь. Мне нужно время.

— Но, Сова… — начала Мэллори.

— Идите! — вылетает шипение, в комнате мгновенно упала температура. Дыхание Мэллори выходит паром, когда она шаркает от меня, неуклюже переставляя ноги.

— Не делай этого! — говорит Айвери, вставая со стула. — Тебе нужна помощь, Сова.

— Я сказала: ИДИТЕ! — выдыхаю я, не удивляясь, когда шквал ледяных кристаллов вылетает изо рта. Айвери шарахается прочь. — Мне нужно время.

— Хорошо, — говорит он, приближаясь ко мне, его медные глаза пылают. — Я дам тебе время, но не думай, что уйду куда-нибудь, пока это не разрешится. Ты опасна и не только для самой себя.

Говоря это, он понесся к двери, толкая Мэллори перед собой, за ним вскружился резкий ветер, закрутивший ледяные кристаллы в воздухе.

В истории мамы была сова. Творение мудрости, одна из тех, сказавших ей, что она навсегда сохранит с собой часть этого магического мира, что-то что останется, когда исчезнет все остальное.

Она имела в виду меня. Мама каким-то образом знала это, даже назвала меня в ее честь. Но значит ли это, что сова знала, что я всего лишь пешка в игре Графа Октября? Что однажды я буду использована против своего отца?

Совы в спальне шуршат и трепещут со своих страниц вокруг меня, шепча о зимних мирах и оторванных душах, не знающих правду.

— Он не знает всего этого, Сова! Это не его дела, — бормочут они.

— Он не знает, что все это сделал Граф? Что я всего лишь часть… зловещего плана? Вы знаете? — я свирепо смотрю на деревянную сову, но она не подает вида, и стая, украсившая стену, внезапно замолкает. Я смотрю на них по-новому. Самые ранние выполнены мелками, оформленные мамой, поздние углем, с более яркими деталями. Каждая из них кажется такой наивной и полной надежд. Сова ничего не сделала, чтобы помочь моему отцу противостоять Графу Октября в тот день на Королевском Суде, хотя, должно быть, все знала.

Я хватаю старый чемодан с верхней части моего шкафа и тяну его вниз, кладу на кровать, открываю кожаные ремни. Затем отворачиваюсь к стенам. Я так устала от всего этого. Это не могло быть реальным, не все из этого, и все же он есть, и вот они — мои рисунки сов, шелестящие и клацающие своими пернатыми крыльями, щелкающие своими острыми клювами, как живые, дышащие существа.

Они меня не поддерживают, несмотря на всю их суету.

Те, что в рамках — самое простое. Я снимаю их с крючков, бросаю в чемодан, получаю удовольствие, когда они бьют друг об друга, стекло трескается. Картины сов, выполненных углем, наблюдают за мной широкими глазами, когда я сдираю их со стен. Мои пальцы дрожат, моя кожа покрывается льдом, и все же не одна из них не рвется, когда я дергаю их, беспорядочно скручивая большие из них, запихивая их в чемодан. Они висели там так долго, что некоторые, после того, как были сняты со стены, оставили свой отпечаток. Бледные квадраты, обведенные темными линиями.

— Это заставляет тебя чувствовать себя лучше? — спрашивает сова с кровати, после того, как я закрыла чемодан и неуклюже засунула его наверх.

— Нет, — шепчу я, под ногами хрустит лед, когда я подхожу к окну. Я оглядываю комнату, мое дыхание перехватывает от каждого слоя мороза на всех поверхностях. — Нет, совсем нет.

Я намеревалась уйти через окно. Ветви ясеня в саду постукивают по стеклу, напоминая мне, что время выйти в мир и потеряться в работе Джека.

— Совы — хищные птицы, — говорит деревянная сова. — Они не бегут. Они дерутся.

Я сажусь на подоконник, прижав пальцы к зубам, зажмуриваюсь.

Все, что я хотела, — это отец.

Теплые руки отрывают меня от подоконника. Айвери, удерживающий меня, когда спотыкаюсь, наблюдая, как я изо всех сил пытаюсь не рухнуть.

— Я так зла, — шепчу я.

— Я знаю, — говорит он после долгой паузы. — Я знаю, каково это.

— Знаешь? — я отступаю и смотрю на него.

— Я никогда не узнаю свою мать, — говорит он, немного кривя рот. — Я никогда не привыкну ни к Королевскому Суду, ни к школе.

— Что случилось с твоей матерью?

— Она была не такой, как твоя, — сказал он, сжав челюсти. — Она не смогла смириться с произошедшим, с тем, кем я стал. Она боялась меня и… она… Граф увидел, что происходит и забрал меня у нее.

— Она отпустила тебя?

— Он сказал, что она почувствовала облегчение, — он пожал плечами. — Я никогда не узнаю. Она умерла.

Я смотрю на него, мое сердце грохочет. Его медные глаза горят, и я хочу знать больше. Я хочу знать, что он чувствовал, какой была его жизнь с матерью, а затем с отцом, в Королевском Суде. Знал ли он кем является, до того как вошел в то месте с Графом? Боялся ли? Часто ли о ней думает? Через мгновение Айвери смотрит в сторону, а я кусаю губу.

— Мне жаль… — в конце концов выдала я.

Он делает глубокий вдох и качает головой.

— В любом случае. Теперь ты знаешь. Так ты готова?

— Готова?

— Сделать это…

— Нет! Я не собираюсь, Айвери. Я то, кем сейчас являюсь. Я не хочу изменений. Это не так уж плохо. Я буду контролировать баланс. Если ты так смог, то и я смогу.

— У меня была вся жизнь, чтобы учиться! Пока ты слушала на ночь истории, нежась здесь в кровати, я был на ветвях Зеленого Человека, раскрашивая его листья в красный. Владычица Озера читала мне лекции о гармонии, играл в прятки с древесными спрайтами, познавал, какими жестокими они могут быть… и какими добрыми…

— И что теперь? Для меня слишком поздно? Мне просто нужно побежать к нему и попросить помощи? Ты можешь научить меня?

— Нет, — говорит он. — Слишком поздно для этого. Ты уже прониклась гораздо глубже, чем я когда-либо. Они всегда говорили мне, если ты перестанешь прислушиваться к своему человеческому телу, то никогда не вернешься. Вот, что они имели в виду, Сова. Еще одна такая ночь, и ты можешь потеряться навсегда.

Я смотрю на него. Он смотрит назад. Он не изменит своего мнения. Но я тоже. Я устала слушать нотации, устала делать все, что могу, и этого все еще недостаточно. Я жажду студеного ночного воздуха, ясность звездного неба на темной улице, и я собираюсь открыть окно позади меня, когда врывается голос мамы теплотой и нормальностью, как будто разряд против моей усталости, выбивая из колеи.

— Обед!