Банколен, не моргнув даже глазом, сидел, косясь на Толбота долгим сверкающим непроницаемым взглядом, облокотясь на ручку кресла, касаясь пальцами виска. Деловито тикали часы на каминной полке, как будто падали капли в фонтан...
- Инспектор,- задумчиво спросил Банколен после длинной паузы,- вы любили Бронсона, правда?
- Его... все любили, сэр.
- И когда пойдете в Олд-Бейли {В здании Олд-Бейли в Лондоне находится Центральный уголовный суд} давать показания против его убийцы, пожелаете обязательно отправить его на виселицу, не так ли?
- Конечно.
- Да!- Банколен слегка шевельнул рукой, пожал плечами.- Для меня это значения не имеет. Если хотите, кликните свой летучий отряд, и я вас мгновенно,- он прищелкнул пальцами,- доставлю на Гиблую улицу... Но в таком случае, инспектор, вам никогда не поймать Джека Кетча. дольше того, узнав, кто он такой, вы никогда не сумеете обвинить его. Понимаете, он не причиняет вреда людям, способным свидетельствовать против него. Он расправился только с негром и с Бронсоном. Увы, здесь в моем распоряжении нет лабораторий Сюрте, поэтому я не могу предъявить ему обвинение в их убийстве.- Детектив помолчал.- Думаю, еще несколько часов жизнь аль-Мулька и женщины в полной безопасности. Нынче вечером, как сообщил нам Джек Кетч, наступает десятая годовщина с момента той старой дуэли. В тот же самый момент, до минуты, не раньше, он затянет петлю. На кон поставлена жизнь трех человек.
- Трех?
- Вы все еще не поняли, Толбот,- фыркнул француз.- Трех. Будет еще одна жертва.
Помолчав, Толбот откинулся на спинку кресла, вытащил свой блокнот.
- Минуту назад вы сказали, что собираетесь кое-что прояснить. Что ж, я слушаю...
- Хорошо,- кивнул Банколен, хмурясь на каминную полку.- Пожалуй, никогда еще у меня не было дела, каждая деталь которого с такой точностью вписывается в общую картину. Ни одна не уводит нас в сторону. Они попросту предстают перед нами, порождая разные личные мнения, которые каждый тоже пытается вписать в картину. В результате возникает кошмар.
Рассмотрим сначала гениальную гипотезу Пилгрима, ибо с нее вообще начинается дело. Эту теорию можно отбросить путем простого сопоставления рассуждений доктора с известными нам фактами.
Он взял сигару, но не стал раскуривать.
- Во-первых, нам известно, что аль-Мульк и Лаверн вместе старались выяснить, кто такой Джек Кетч. С этой целью они пытались выудить сведения у Доллингса, думая, будто он что-то знает. Это абсолютно ясно из рассказа самого Доллингса. Аль-Мульк бесцеремонно, навязчиво вступил с ним в беседу, направил в ночной клуб, что явно свидетельствует о его сговоре с Колетт Лаверн, и, естественно, поэтому я хотел узнать у Доллингса, о чем она его расспрашивала.
Вечером в понедельник, пять дней назад, выпивший Доллингс решил ее проводить. Она от него ускользнула, он блуждал в тумане с разнообразными приключениями, потом очутился на Райдер-стрит. Может быть, помните, как я его спрашивал, долго ли все это длилось. И ответ получил примечательный: не больше двадцати минут. Иными словами, действительно ли Доллингс, медленно пробираясь в туманной ночи, не зная, куда направляется, и описывая круги, за двадцать минут прошел несколько миль от дома Колетт Лаверн до Райдер-стрит? Больше того, по дороге он непременно бы встретил несколько лондонских улиц с ярчайшим освещением и с толпами народу... Это значит, инспектор, что Доллингс вовсе не домой ее провожал.
Банколен раскурил сигару и какое-то время пускал клубы дыма.
- Он сам понял абсурдность своего приключения, впервые сегодня услышав, что она живет на Маунт-стрит. И поэтому так удивился, придя туда нынче днем, и поэтому задал горничной глупый вопрос, давно ли они там живут. На самом деле Колетт вышла из такси совсем рядом с Райдер-стрит, где он потом оказался.
Доллингс выпустил ее из такси в час ночи пять дней назад. Как нам известно, в час ночи пять дней назад доктор Пилгрим услышал, как кто-то шагает по переулку и открывает ключом дверь клуба "Бримстон"...
Толбот вдруг ударил кулаком по ладони.
- Разумеется, это была Колетт Лаверн,- продолжал Банколен.- Если помните, я нашел ее браслет с бирюзой на черной лестнице. Доллингс предупреждал, что она потеряет его; так и вышло. Она просто шла отчитаться перед впустившим ее аль-Мульком. Но явно не желала, чтоб Доллингс знал, куда она направляется, ибо это испортило бы все. Доллингс, как вы теперь понимаете, просто вышел с угла Сент-Джеймс-стрит на Райдер-стрит, пройдя несколько сот метров. Если вы еще сомневаетесь, позовем горничную и спросим, была ли в понедельник вечером дома наша подруга Колетт.
Результат можно было предугадать. Селден явилась и подтвердила, что Колетт в ту ночь дома не было. Толбот ухмыльнулся.
- Умно, ничего не скажешь,- признал он.- Каким я был ослом...
- Ничего тут нет умного,- раздраженно возразил Банколен.- Я просто расставил хорошо известные факты в последовательном порядке. Инспектор, вы когда-нибудь слышали, что дважды два - четыре? Факт довольно известный. Сомневаюсь, чтоб даже американского мистера Кулиджа признали юмористом, если бы он решился его опровергнуть в обычном для себя эксцентричном шутовском стиле. Но тут нас и ждет западня: зная, что дважды два - четыре, мы уже не в состоянии помножить два на два. Одну двойку цепляем на люстру, другую швыряем на диван. Проблема не в умножении двоек, а в их непривычном, мистическом, устрашающем сочетании.
- Но послушайте!- вставил я.- Почему вчера вечером Колетт мне не сказала, что Доллингс привез ее не домой?
Банколен поднял брови.
- Не забывайте, Джефф,- объяснил он,- наша дама рассуждает просто и незатейливо. Думаю, ей даже в голову не приходило, что это может иметь какое-то значение, которого, кстати, оно не имеет. Она вам не сказала, где провела ночь с аль-Мульком, здесь или в его номере, потому что не видела тут никакой разницы. Да-да. Это важно для нас, но не для нее.
- А рука, которая, по свидетельству Пилгрима, сняла меч?- спросил Толбот.
- Совсем другой вопрос. Разумеется, вы приходите к выводу, что личность, открывшая ключом черную дверь аль-Мулька, и личность, снявшая меч со стены, идентичны. На чем такой вывод основан? Только на поэтических теориях Пилгрима, которые доказывают, что аль-Мульк затеял грандиозный убийственный розыгрыш. Нет-нет-нет! Полуночный визит Колетт Лаверн входил в план аль-Мулька по собственному спасению, тогда как снявшая меч рука действовала по изощренному плану, рассчитанному на его погибель...
Детектив поднялся, прошелся по комнате, глядя на Толбота, и неожиданно бросил:
- Ну? Понимаете, что это значит? Не обращайте внимания на теории Пилгрима, просто подумайте, что получается, если Доллингс действительно проводил ее до переулка за клубом "Бримстон", а потом вышел с Сент-Джеймс-стрит на Райдер-стрит? И не забудьте главное - на очень коротком пути от Сент-Джеймс-стрит до Райдер-стрит он увидел тень виселицы! Как вы сами заметили, дико было бы думать, будто самые разные лондонцы забавляются игрушечными виселицами в час ночи...
- Значит,- медленно вымолвил Толбот,- Гиблую улицу надо искать в нескольких сотнях ярдов отсюда.
Банколен отвесил низкий поклон:
- Браво, инспектор! Вот именно. И это, разумеется, означает, что... Нет, вы сами должны догадаться.
Толбот почесал блокнотом затылок и погрузился в глубокие мрачные размышления.
- Проклятье!- пробормотал он.- Все ясно. Вам было известно с самого начала?
- Естественно.
- Почему же вы не сказали, сэр? Зачем я, как дурак, искал по всему Лондону пропавшую улицу?
- Затем,- объяснил Банколен,- чтобы не предупреждать убийцу. Надо было внушить ему впечатление, будто мы лихорадочно ищем пропавшую улицу по всему Лондону, кроме того квартала, где находится его логово.
- Но если вам известен убийца...
Банколен выпустил из ноздрей тонкие струйки сигарного дыма, отвернулся от окна, сквозь которое смотрел на Маунт-стрит.
- И единственное свидетельство против него находится здесь. Ах, будь со мной доктор Бейл!.. Будь со мной Саннуа, Дисслар, специалисты из их лаборатории! Я бы просто сказал: "Господа, вот разгадка. Подтвердите ее". Они склонились бы над микроскопами, затрясли бы сверкающими пробирками, с улыбками вышли бы из своей кельи, и - voila! {Вот! (фр.)} - на чью-то шею падает нож гильотины! Помните, Джефф, как они подтверждали каждый мой вывод по делу Салиньи? Но их со мной нет. Поэтому я должен изобличить преступника другим способом. Должен подготовить для него ловушку, и когда он придет за третьей жертвой...
- Вы об этом уже говорили. Кто третья жертва?
- Ну разумеется, лейтенант Грэффин!.. Неужели вы не поняли!
Толбот только кряхтел, разводя руками.
- Если, по вашему мнению, это так очевидно,- кисло заметил он,- я, видно, должен был понять. Только, извините, не понял. Почему Грэффин?
- Потому что Грэффин знает, кто такой Джек Кетч. Больше того... Пожалуй, надо вам объяснить.
- Да уж, сделайте одолжение,- сладким тоном попросил Толбот и опять вытер лоб.
- Нынче утром я задал вам массу вопросов, инспектор, надеясь, что они укажут верное направление. Надо было найти объяснение нескольким сомнительным неувязочкам, связанным с тем самым Грэффином. Зачем аль-Мульку, живущему уединенно, не имеющему занятий и общественных обязанностей, личный секретарь? И прежде всего, почему он взял именно Грэффина? Пьяницу, который не только не годится для такой работы, но даже хвастает, что не выполняет ее. Постоянно валяется в невменяемом состоянии, смеется над аль-Мульком, подначивает его, злит, довел уже до бешенства, так что египтянин с большим трудом сдерживается, чтоб не свернуть ему шею. И, несмотря на все это, аль-Мульк терпит любые оскорбления и фактически потакает Грэффину! Разве египтянин похож на сентиментального, добросердечного человека? Нет, нет, инспектор. На это есть только один ответ - шантаж.
Банколен стукнул кулаком по спинке кресла:
- Шантаж! Но чем Грэффин его шантажирует? Чем-то настолько серьезным, что упрямый, жестокий, хитрый аль-Мульк не смеет протестовать даже против оскорблений, которые в ином случае толкнули б его на убийство. Грэффин его шантажирует преступлением, не меньше. Незначительного скандала аль-Мульк не боится: терять ему нечего, он не рискует ни положением, ни репутацией. Он виновен в преступлении, и у Грэффина есть доказательства. Доказательства явно веские, юридические, не нуждающиеся в словесном подтверждении из уст обесчещенного спившегося офицера. Очевидно к тому же, что он, постоянно пребывая в ступоре, при себе их не держит. У кого-то наверняка хранится запечатанный конверт с пометкой "вскрыть после моей смерти". В ином случае вряд ли Грэффин посмел бы остаться один на один с нашим очаровательным египтянином.
И я снова вас спрашиваю: почему Грэффин лжет в ответ на вопрос, давно ли он служит у аль-Мулька? Увидев возможность попасться в ловушку, он признался, что нанялся на службу ровно десять лет назад в Париже. Но зачем было сначала лгать насчет места и времени? Если вспомнить, какое неприятное событие произошло тогда в жизни египтянина, мы поймем, что старался скрыть пьяный хитрец Грэффин.
Толбот кивнул, испустил долгий вздох.
- Да,- сказал он,- да. Он знает, кто убил де Лаватера.
- Совершенно верно! Помните, как он побледнел при моем замечании, что у аль-Мулька, должно быть, никогда не было повода жалеть о лишних расходах?.. Я попал прямо в яблочко! Теперь наш буйный спившийся лейтенант предстает в более зловещем свете. Ну, давайте подумаем, к какому заключению это может нас привести...
Банколен, распахнув пальто, сел на ручку кресла, наставил сигару на маленького инспектора.
- Джек Кетч начал преследовать аль-Мулька сразу после приезда египтянина в Лондон, чуть больше девяти месяцев тому назад. После прискорбных событий минуло много лет, но только теперь Джек Кетч узнал настоящую правду о Кине. Раньше он, безусловно, считал, что известный ему человек был убит на войне, даже не подозревая, что он стал неведомым англичанином по имени Кин. Девять месяцев назад ему поведали правду. Факты знал один Грэффин.
Стало быть, Грэффин ему рассказал, рассказал специально. Может быть, нашего лейтенанта одолела жадность, может быть, ненависть к аль-Мульку. Он пил кровь из аль-Мулька, почему не продать его тайну другому и пить кровь из обоих? Он получил возможность натравливать их друг на друга. Получил возможность по-прежнему вытягивать золото у аль-Мулька, посиживая и посмеиваясь над смертельно измученным египтянином. Славный тип наш друг Грэффин!
Так или иначе, он все выложил Джеку Кетчу. Отсюда следует, что ему было известно, кто такой на самом деле Кин, раз он сумел найти мстителя. Если нужны еще доказательства, поройтесь в памяти!
Глядя прямо перед собой, я мысленно видел красные слезившиеся глаза Грэффина, тощую багровую шею, пьяную ухмылку. Теперь он казался зловещим, насмешливым, прокаженным.
- Помните, как мы вечером,- продолжал Банколен,- шли через вестибюль, осмотрев в бильярдной тело мертвого шофера?.. Нам известно, что Грэффин весь день просидел наверху. Откуда он мог знать о случившемся? Однако он в халате бежал вниз по лестнице с криком: "Скажите мне, где детектив?" Ужасная ошибка. В вестибюле никакой суеты, беспорядка, кругом тихо, только полисмен стоял у дверей. Но Грэффин ждал в темной комнате важных новостей, в конце концов не справился с любопытством и страхом и бросился вниз. Увидел в холле полисмена, понял, что ожидаемое событие совершилось, и у него вырвалась неосторожная фраза.
Наступило молчание. Толбот постучал себя по лбу костяшками пальцев.
- Ясно! Да, теперь понятно. Значит, Грэффин знает, кто такой Джек Кетч...
Банколен рассмеялся глубоким, тряским, почти беззвучным смехом, который сотрясал его всякий раз, как ему удавалось кого-нибудь пригвоздить, как бабочку к картонке.
- Конечно, инспектор. Подумайте теперь о его поведении в свете этого факта. Он насмехался над аль-Мульком, когда египтянин получал по почте посылки. Лихорадочно нас уверял, что аль-Мулька никто не преследует, слишком энергично настаивал, будто не имеет понятия ни о каких угрозах в его адрес, так неловко и неумело хитрил, что не провел бы даже ребенка. Короче, припомните все его слова и поступки, и вы увидите, что меня он не обманул. Вспомните, как он, увидев меня со свечой в дверях на лестницу, крикнул: "Назад, дурак чертов, назад!" - доктор Пилгрим гениально, но ошибочно истолковал его восклицание. Грэффин никогда не принял бы меня за аль-Мулька: я выше, как минимум, на десять дюймов. Он принял меня за убийцу... Наконец, решающая деталь. Вспомните замечание мадемуазель Лаверн о том, что кто-то знает Джека Кетча, но не станет рассказывать. Ей, естественно, было известно, что этот "кто-то" - Грэффин, и было известно, что она не сможет заставить его говорить.
Часы пробили половину седьмого. Толбот сидел, задумчиво повесив голову.
- Да, конечно,- заключил он.- Грэффин шантажировал господина аль-Мулька, теперь еще кого-то шантажирует...
- Опасно,- заметил Банколен,- связываться с Джеком Кетчем. Теперь вы понимаете, что по логике вещей следующей его жертвой станет Грэффин. Последний в веселой троице. Аль-Мульк, который совершил преступление, Колетт Лаверн, из-за которой оно совершилось, и Грэффин, который все знал и скрывал...
Он умолк, а Толбот решительно встал.
- Пожалуй, поговорю немножечко с мистером Грэффином,- холодно вымолвил он.
- Сядьте, инспектор!- резко приказал Банколен.- Сядьте! Если надеетесь на мою помощь, ничего подобного не делайте. Грэффин - наша наживка для Джека Кетча. Я сейчас обрисую вам план, который мы нынче вечером приведем в действие. Пойдемте со мной обедать, там и поговорим. Джефф, идите с мисс Грей, только я вас попрошу к полуночи обязательно вернуться в "Бримстон". Будет много дел. Уверяю вас, Джек Кетч придет убивать.
Француз встал с ручки кресла, застегнул пальто. Настал час, когда все начинают подумывать о еде, ярких огнях, коктейлях, приготовленных черных костюмах. Кругом снова кипела жизнь, машины катились свободней, из ресторанов доносились предупреждающие звуки настраиваемых инструментов. У театров собирались длинные толпы, люди толкались, шутили, жевали, бросали монетки уличному фокуснику, который их развлекал во время ожидания. А мы ждали момента, когда откроется маленький занавес и начнется представление с Панчем и Джуди. Даже слышали, как барахтаются безобразные куклы в вертепе, готовые выскочить из сырой темноты, с хохотом друг за другом гоняться и убивать...
- Мы его скоро возьмем, инспектор,- посулил Банколен.- Еще несколько часов...- Улыбаясь, он что-то чертил на ковре своей тростью.- А тем временем пусть наш друг Грэффин хлебнет страху. Однажды он, не подумав, продал тайну Джеку Кетчу. И сейчас, по-моему, бьется головой в стену. Знаменитый мистер Франкенштейн {герой одноименного романа Мэри Шелли. Ученый, создавший из неживой материи злобного монстра.} ничто по сравнению с нашим славным лейтенантом. Он сам создал это чудовище, вдохнул жизнь в Джека Кетча... Вы когда-нибудь оглядывались на бегу, инспектор, видя чье-то лицо у себя за спиной?
Из сырости и слякоти, из-за деревьев выскочил наш маленький кукольный вертеп с торчавшей головой Джека Кетча в капюшоне, кричавшей во все горло! Я видел лицо Грэффина в красных пятнах, а красная комната снова наполнилась смехом детектива. Он невозмутимо стоял у стола, тыча тростью в ковер, словно давил поспешно бегавшего муравья, слегка приподнял бровь, взглянув на инспектора.
Толбот шагнул вперед, открыл раздвижную дверь. Грянул оркестр. В коридоре громыхали шаги, в холодных сумерках несли тело Бронсона к поджидавшему автомобилю. Виолончели, рожки, скрипки звучали увертюрой к топоту. На лице маленького инспектора появилось странное выражение. Он скосил глаза к перебитому носу и вдруг прокашлялся.
- По-моему, сэр,- сказал Толбот,- страшно, когда тебя преследует Джек Кетч... Но если бы я совершил преступление, лучше бы он за мной гнался, чем Анри Банколен.
И широко распахнул дверь.
Глава 14
УКАЗУЮЩАЯ ПЕРЧАТКА МЕРТВЕЦА
...Не с кем мне поболтать,
Только с самим собой,
Не с кем мне погулять,
Впрочем, я рад тихонько на полке стоять!..
В каком-то призрачном свете призрачный голос жаловался под легкое шарканье ног, плаксиво поднялся на высокую ноту, утонул в глухом любовном вопле корнетов. На полутемной танцевальной площадке двигалась сотня разноцветных разгоряченных ног, две из которых были моими. Нас плотно со всех сторон окружали танцующие, волны жара проникали под воротник, туманили голову вместе с шампанским и грохотом барабанов. Но, танцуя, я видел ресницы прижимавшейся ко мне Шэрон, выражение ее глаз и по многим причинам надеялся, что музыка оборвется не скоро...
Весь вечер после обеда мы бродили по вечерним клубам, где можно заказать ужин из трех сандвичей, каждый размером в квадратный дюйм, и выпить шампанского, пока официант не вырвет из рук бутылку. Все, разумеется, началось с предложения Шэрон пообедать в каком-нибудь истинном, не испорченном лондонском заведении.
Если нормальный интеллигентный человек способен в Париже чему-нибудь научиться, то он учится опасаться тех, кто сулит привести его в потрясающий ресторан, который никому не известен. Именно подобные рестораны известны всем и каждому. Чем он меньше и неприметнее, чем трудней отыскать его в путанице переулков, тем вернее оказываешься в шумном аду, битком набитом толпами ретивых Колумбов. Когда приезжие меня просят в Париже отвести их в какое-нибудь настоящее неиспорченное заведение, я обычно предлагаю "Ритц". Для хорошего обеда необходимы три вещи: еда, вино и уединение. Короче говоря, за обеденным столом очень приятно беседовать и философствовать, но весьма неприятно, когда твои философствования слышны всем вокруг. Ох уж мне эти тесные парижские кабинки, где с каждым болтуном сталкиваешься локтями, хуже того, где вынужден слушать соседей, причем они тебя тоже слышат! Вопли, толкающиеся официанты, оглушительный шум! В Париже остались три приятных ресторана, терпимых лишь благодаря их широкой известности, из-за чего туда никто не ходит.
Но романтическая душа Шэрон жаждала оригинального заведения, и мы туда отправились. К моему удивлению, там скопилось сравнительно мало вечерних платьев и белых галстуков, и я был глубоко признателен Шэрон, ибо заведение специализировалось на самом благородном напитке - на пиве. Очаровательные и щепетильные дамы вроде Шэрон пьют пиво исключительно в "настоящих" пивных... Шэрон была в тот вечер в замечательном настроении, в сверкающем платье на фоне темных дубовых панелей, пила "Пилзнер" из высокой кружки. Я честно уподобил цвет ее глаз с цветом этого несравненного пива. Взгляд их, нежный, полный обещаний, проникал в самую душу, как пиво "Пилзнер". Впрочем, почему-то она не сочла комплимент поэтичным.
Потом ей захотелось потанцевать, и мы начали бродить по разным местам. Танцевали под разные песенки и мелодии, пока я не сообразил, что мы очутились в "Пещере Аладдина". Это заведение интересовало меня. Доллингс весьма точно его описал.
Из белых шаров на шпилях мечетей лился лунный голубой мерцающий свет. Столики прятались в тени карликовых деревьев с серебряными плодами, вокруг живо трепетали крахмальные юбки, сверкали драгоценности на женской коже. Тихое бормотание, редкий смех - можно было подумать, будто в зале пусто. Невидимые музыканты гулко играли джазовую музыку, синий луч прожектора высвечивал джентльмена в красной феске, в переливчатых мешковатых штанах, который одиноко стоял посреди целого акра полированного паркета и жалобно пел про родную маму в Багдаде.
Мы с Шэрон сидели в дальнем углу, где сильно пахло специями, за высокими кружками, игравшими в тени массой разнообразных оттенков. Скатерть на столе сияла мертвенной белизной, слабые блики мерцали на краях кружек, на темно-золотистых волосах. Мы разговаривали, наливая себе из бутылки, покрывшейся тепловатыми каплями, оркестр наигрывал старые вальсы, навевавшие мечты. Вальсы кружили в сумерках, сперва тихо, потом громче, пронзая сердце; призрачные, окутанные плащами, они бросали лучики света в потайные уголки души... Я видел перед собой бледное лицо Шэрон, вопросительно блестевшие глаза, слабую, нерешительную улыбку, чуть-чуть изогнувшую полные губы. Кругом стоял гул, будто вдали рокотал водопад. И сон стал еще нереальней, когда мы с легкостью сказали то, чего никогда раньше не говорили,- что мы любим друг друга. Теперь мерцающий свет полностью высветил ее лицо, и я знал, что мы оба безумно взволнованы, словно сбросили с себя оковы, и сердца наши заколотились в экстазе.
Экстаз. Я вновь пишу это слово, но в нем не отражаются пламя и песня. Смешные ничтожные люди слишком суетны, слишком глупы, чересчур подозрительны для подобного чувства, а когда оно пришло, сковывавшие цепи со звоном лопнули, и нас с силой бросило друг к другу. Завтра мы вместе уедем, и больше ничто нас не разлучит. Мы не произносили ни слова, пронзенные бурными волнами, пробегавшими сквозь слившиеся в поцелуе губы. Ошеломление, вырвавшаяся на свободу радость, полет в окружающем хаосе... Мелодия вальса стихла в его темном водовороте. Если бы кто-то вгляделся в окутавшую нас тень, то увидел бы лишь огоньки недокуренных сигарет в наших опущенных руках и стелющийся по полу дымок.
Впрочем, я рассказываю историю убийства...
Около полуночи, дрожа от холода, я поднимался по лестнице клуба "Бримстон". Туман разошелся, в темной безлунной ночи в свете фонарей поблескивали редкие ленивые хлопья снега. Под окном у лестничных перил неподвижно стоял человек...
В вестибюле было пусто. Даже в этом сонном клубе всегда слышен какой-нибудь шум - разговоры в гостиной, стук бильярдных шаров, звон бокалов в баре. А сейчас не раздавалось ни звука, нигде не было ни единой души. Лифт спустился, и никто из него не вышел. Мои шаги гулко звучали на мраморном полу, слабые круглые газовые горелки на стенах в такт мигали.
В топке камина в гостиной дымился слабый огонь, в темноте пылали несколько красных углей. И тут не была зажжена ни одна лампа. Я уже приготовился опустить дверные портьеры, как вроде бы разглядел у окна неясный силуэт, неподвижный мужской профиль. Уличный фонарь бросал в окно бледный, тусклый свет; мужчина как бы улыбался.
Было что-то столь неестественное в замершей улыбавшейся темной фигуре, что я инстинктивно чуть не щелкнул выключателем. Однако скоро перестаешь удивляться странностям членов этого странного клуба. Если кому-то нравится сидеть в темноте, это его личное дело... Заметив другую фигуру на лестнице, я почувствовал себя в неком призрачном мире.
Опустив портьеры, вернулся в вестибюль. За стойкой никого - проклятье! Банколен должен был что-нибудь мне передать. Я окликнул лифтера, оклик эхом раскатился, не получив ответа. Заглянул в другие комнаты внизу - везде пусто. Наконец, зашел в пустую бильярдную, куда мы вчера принесли труп шофера. За окнами мелькал слабый огонек, смутно виднелся стол, в комнате стоял сырой, промозглый холод. Закрывая дверь, я на мгновение замешкался и оглянулся. Еще одна молчаливая фигура сидит на подоконнике?
Я напряженно всмотрелся и мог бы поклясться, что на меня из окна на секунду с улыбкой взглянуло лицо. Бред! Обманчивая тень... Я закрыл дверь. Может, Банколен поднялся к себе, поджидая меня. Я снова пересек вестибюль, поднялся по лестнице на третий этаж, нырнул в темный коридор, отыскал его дверь. Возбужденный стук гулко разнесся, оставшись без ответа.
Могли бы хоть свет здесь включить! Досаждал запах сырости в коридоре. Я боролся с нараставшим волнением. В любом случае могу пойти к себе, усесться у камина, поболтать с Томасом, пока Банколен не даст о себе знать. Почти дойдя до верхнего этажа, я припомнил, что отпустил Томаса на ночь,- он отправился навестить в Тутинге родственников. Как ни странно, в коридоре верхнего этажа свет горел.
Зажжены были все газовые горелки, ярко освещая безвкусные декорации. При полном освещении хорошо были видны закопченные стены, в которых некогда скандалили джентльмены восьмидесятых годов с закрученными усами. Я вспомнил, как слышал однажды, что в номере аль-Мулька проживал злосчастный лорд Рейл, застрелившийся из-за любви к Китти Даркинс. Все эти вырезанные из бумаги силуэты выплывали как бы из старого открывшегося буфета под эхо криков кавалеров, требовавших громкой музыки и крепкого вина...
Я открыл дверь своей темной спальни... Неужели из окна действительно глянуло очередное улыбавшееся лицо? Нет, при свете чиркнувшей спички все оказалось в полнейшем порядке. Я зажег газовую лампу у столика возле камина. Осветились тусклые молочные стены с позолотой, беломраморный камин, запотевшие зеркала в позолоченных рамах, гнутые ножки кровати под гигантским балдахином, длинные оконные шторы из белого бархата. Я запер дверь в гостиную - нет никаких оснований для беспокойства. Все нормально: лестница под окном, кровать под балдахином, в шкафу висит одежда. "В халате,процитировал я старика Скруджа,- висевшем на стене и имевшем какой-то подозрительный вид, тоже никого" {Скрудж - бездушный скаредный делец из рассказа Диккенса "Рождественская песнь в прозе" (пер. Т. Озерской)}. Я накинул тот самый халат, бросив на кресло пиджак и промокшее пальто. Никто не потрудился разжечь камин, и комната промерзла. Подобное небрежение привело меня в ярость. Я изо всех сил нажал кнопку звонка, долго звонил, потом сел в кресло перед холодной топкой. Что это - кто-то стучит? Я рывком поднял голову, очнувшись от раздумий у камина, снова прислушался к слабому звуку как бы забиваемых молотком в доску гвоздей. Стук прерывистый: сперва послышалась пара ударов, потом долгая пауза, словно мастер оценивал свою работу, наконец, когда я уже стал приписывать стуки своей фантазии, еще несколько быстрых глухих ударов. Хотя звучали они так далеко, что вполне могли мне пригрезиться. Я подошел к окну, откуда доносилось дуновение воздуха, попробовал выглянуть, но стекло сильно заиндевело. Тут кто-то стукнул в дверь, и я выдавил, признаюсь, с сильно екнувшим сердцем: Войдите... Раздалось какое-то чириканье, дверная ручка повернулась, в щель просунулось сморщенное личико Тедди.
- Привет, сэр!- ухмыльнулся он.- Звонили? Гневаться бесполезно. Я грубо приказал принести угля, разжечь огонь, он быстро заморгал, многократно кивнул и исчез, оставив после себя запах помады для волос. Вернулся, громыхая ведерком с углем, и принялся деловито разводить огонь, надтреснутым голосом про себя напевая. Только Тедди открыл заслонку, и в топке радостно затрепетало пламя, я опять услышал стук. Как будто кто-то строил, скажем, эшафот или... Я прошелся по комнате, и на глаза мне случайно попался безобразный галстук радужного цвета, из тех, которые женщины с большой охотой дарят на Рождество. Я поднял его, широко открыв рот в фальшивом восхищении, уловив вспыхнувший взгляд наблюдавшего Тедди.
- Видел еще одно привидение, Тедди?
Тот с грохотом уронил совок для угля и попятился.
- А я никогда их не видел!- завопил он, стиснув в страхе крошечные кулачки.- Богом клянусь!- И захныкал.
- Ну, ну, все в порядке, Тедди, они никогда тебя не догонят. Хочешь вот этот галстук, а может, и пару шиллингов в придачу?
- М-м-м...- задумался он, мельком взглянув на меня, и возбужденно добавил: - Я же не нарочно! Делал, что было велено. Меня ведь привидение не заберет? Я всегда делал то, что велели. А когда за это мне деньги давали...
- Знаю, Тедди. Знаю, сегодня тебе ничего не привиделось.
- Если бы!..- воскликнул он совсем другим тоном.- Прямо на меня смотрело, прям сверху...- Остановившийся взгляд уставился в какой-то головоломный угол за моим плечом, потом Тедди поспешно подхватил ведерко.
- Сверху?- переспросил я.- Сверху смотрело? Значит, ты поднимался по лестнице?
Он повернулся, выскочил из комнаты, даже не остановившись, когда я попытался догнать его с галстуком. Ну ладно. Я подошел к камину, откинул ногой заслонку, уселся перед благодарно взревевшим огнем, протянул к нему руки. В топке буйствовал красочный ветер...
Щелкнув, закрылась дверь. Спиной к ней, наклонив вперед голову, стоял Банколен в адски черном халате, который подчеркивал угловатость тощей гигантской фигуры. Даже с другого конца комнаты я видел Сверкавшие глаза... Он прошагал к камину, вытащил из кармана халата автоматический пистолет и полицейский свисток, положил на полку камина. Они стукнули, словно кости в стаканчике.
- Итак?- спросил я.
Он вытаскивал другие предметы - тонкую книжку в кожаной обложке, исписанные листы бумаги,- аккуратно, красиво раскладывал рядом, как рождественские подарки, стоя ко мне спиной, с виду хладнокровный, однако с раздутыми ноздрями, полный зловещей потаенной радости.
- Итак, Джефф!- Детектив лениво опустился в кресло напротив камина, с облегчением улыбнулся, взяв с полки бутылку бренди и стакан.
- Что?
- Тельца,- объявил он,- сейчас откармливают отборным мясом, чтобы он стал в высшей степени лакомой наживкой. Точнее сказать, лейтенант Грэффин шатается по пивным и ночным клубам, где больше всего народу, старается напиться до героического состояния, чтобы без опаски вернуться домой. Могу добавить, что за ним старательно следят лучшие агенты Толбота. Нам ни к чему преждевременные атаки.
- А какой план на сегодняшний вечер?
- Джек Кетч попытает счастья с Грэффином. Капкан поставлен.
- Не слишком ли вы полагаетесь на чисто теоретическое предположение, что Джек Кетч сегодня явится за Грэффином?- спросил я.- Вдруг он на наживку не клюнет?
- По-моему, абсолютно не важно, придет он за Грэффином или нет. Мы его все равно возьмем. Я просто готовлюсь к любой неожиданности... Сами скоро увидите. Можно рассчитывать, что вы будете выполнять мои распоряжения, не задавая вопросов?
- Безусловно.
- Даже под угрозой смертельной опасности?
- Пожалуй... Только хочется хотя бы знать, что происходит. Вы сделали столько таинственных замечаний. Где, кстати, Толбот?
- Тоже выполняет распоряжения.- Лицо Банколена омрачилось.- Джефф, если я что-то неправильно понял, если в мои расчеты вкралась малейшая ошибка, на всех нас обрушится невыносимый кошмар. Ведь все это просто теория!- Он уставился на свои судорожно сжатые руки.- Я рискую жизнями. Помоги мне Бог. Если подведу Толбота, он пострадает. Инспектор целиком и полностью мне доверился.
Я едва расслышал последние слова. Снова начался слабый медленный упорный призрачный стук. Еще показалось, будто я слышу шаги.
- Вот!- крикнул я.- Слышите?
- Что?- переспросил француз, подняв стакан.
- Слушайте!
Это не игра фантазии. Тук-тук, пауза, и опять тук-тук-тук. Определенно, услышит любой нормальный человек. Неужели Банколен посмеивался и сочувственно на меня косился?..
- Дорогой мой Джефф,- сказал он,- вы перевозбудились. Возможно, не в форме...
- Снова какие-то ваши проклятые фокусы,- сердито огрызнулся я.- Вы не глухой, слышите стук нисколько не хуже меня. Ну, хотите поиграть на нервах убийцы, пожалуйста! Только так и скажите, не упрямьтесь...
- Будь по вашему,- ответил он со вздохом и резко бросил: - Не волнуйтесь, старина! Не волнуйтесь. Вы с нами или нет?
- Хорошо, хорошо. Продолжайте.
Я закурил сигарету. Он кивнул, как бы в подтверждение некой пришедшей на ум теории, подтащил кресло к камину с другой стороны.
- Может быть, придется обождать. Грэффин еще не пришел; если что-нибудь произойдет в другом месте, мне сообщат. Потерпим пока. Могу тем временем вам представить кое-какие факты.- Он немного помолчал, держа в руке бутылку бренди. Потом искоса прищурился на меня и небрежно спросил: - Джефф, куда аль-Мульк поехал отсюда в машине в тот вечер?
- Нашли кого спрашивать, в самом деле,- удивился я.- Берете пример со Скотленд-Ярда. На Гиблую улицу, в преисподнюю, откуда мне знать...
- Пошевелите мозгами,- ласково предложил он.- Что нам об этом известно?
- Известно, что он направлялся к мадемуазель Лаверн. По дороге на него напали...
Детектив рассеянно кивнул, поднял руку.
- Хорошо, что вы помните,- одобрил он.- У нас есть два этих факта. Нам представили два этих факта. И они оба ложные.
Я безнадежно пожал плечами.
- В машине обнаружили трость и перчатки,- продолжал Банколен.- Поэтому мы решили, что до места назначения аль-Мульк не доехал. Рядом с тростью и перчатками коробка с орхидеями. Поэтому мы решили, будто он ехал к мадемуазель Лаверн.
- Ну, он же ей звонил, предупреждал о приезде.
- Лучше скажем, мадемуазель получила по телефону предупреждение, что он приедет вскоре после семи и они отправятся обедать. Звонивший говорил каким-то странным тоном, сославшись на простуду. Вы разговаривали с аль-Мульком, Джефф. Он был простужен?
- Нет...
- Ах, так я и думал. Итак, звонок раздался около шести часов. А в начале дня, ни о чем еще не договорившись с Колетт, фактически даже не зная, застанет ли он ее дома, аль-Мульк заказал у цветочника корсажный букет. Приказчик в магазине тоже упомянул о "простуженном" голосе. Дальше, Джефф. Отправляясь обедать, придет ли вам в голову нести даме корсажный букет? Вы его ей пошлете, не так ли? Нелепо поступать иначе, тем более если цветы заказаны заранее. Кто-то зашел в магазин за букетом - очень высокий мужчина, как нам стало известно. Определенно не аль-Мульк. Кто-нибудь из прислуги? Жуайе не подходит под описание, даже если бы был в Лондоне, где его не было. Грэффин? Похож по описанию, но мы знаем, что он целый день не выходил из клуба. И не клубный служитель. Странно... Наконец, что случилось с загадочным корсажным букетом после того, как его забрали у цветочника? Вы видели, как аль-Мульк спускался по лестнице и садился в машину. Была у него с собой коробка?
- Нет. Я уверен.
Банколен безнадежно махнул рукой:
- Бесполезно толковать об этом. Оба звонка явно сделал наш таинственный "простуженный". Не аль-Мульк. Аль-Мульк ничего не знал ни об обеде с мадемуазель Лаверн, ни об орхидеях. Короче, некто старательно подготовил свидетельства, что аль-Мульк собирался к мадемуазель Лаверн. Если бы даже мы не узнали о приглашении на обед, простуженный мужчина все равно хотел внушить нам мысль о намерении аль-Мулька встретиться с женщиной. Отсюда орхидеи. Поскольку к моменту отъезда коробки с цветами не было ни в машине, ни у него в руках, ее явно положили позже, когда аль-Мульк вышел из автомобиля. Сделал это высокий джентльмен, забравший букет у цветочника. Это была ложная ниточка, оставленная после того, как Джек Кетч схватил свою жертву.
После объяснений все выглядело ошеломляюще просто... Я бросил окурок в камин, закурил другую сигарету.
- Итак, мы установили,- рассуждал Банколен,- что Джек Кетч хотел внушить нам ложное представление о том, куда ехал аль-Мульк. Видя трость и перчатки, мы должны были прийти к выводу, что его хитростью выманили из машины, а потом схватили... Посмотрим, что было на самом деле. Припомните, как мы рассматривали перчатки. Помните грязные пятна на правой?
Я кивнул, отчетливо видя грязь на кончиках пальцев, зловещую широкую полосу на белой ладони.
- Вы нам сами сказали,- напомнил детектив,- что, когда египтянин садился в машину, перчатки на нем были чистые. Автомобиль был вымыт, там он не мог так сильно испачкаться черной пылью. Это, конечно, случилось после того, как он где-то вышел из машины, еще не сняв перчаток.
И вот,- вскричал Банколен,- нам предлагают поверить, будто по пути аль-Мулька выманили, схватили и утащили. Кошмарное неправдоподобие, Джефф! Аль-Мульк вышел из автомобиля в чистых перчатках. Что ж получается: на него кто-то набросился, свалил на землю, а потом осторожно стащил с рук перчатки, сложил, аккуратно оставил на заднем сиденье? Полный бред, старина, рассчитанный на самого легковерного человека. Ясно, что аль-Мульк вышел из автомобиля по собственной воле, в перчатках и с тростью,- помните грязные пятна на набалдашнике? Шофер спокойно, ничего не подозревая, сидел за рулем. Сам аль-Мульк не питал никаких подозрений, хоть и ездил за пуленепробиваемыми стеклами. Он доехал до места назначения.
Над черными углями вилось красно-желтое пламя. Безумные вещи обретали форму за решеткой топки. Тихий гипнотический голос Банколена звучал как бы на расстоянии:
- Вспомните, Джефф, пятна на перчатках были пыльными, а не грязными. Вечер стоял сырой. Любые пятна уличной грязи засохли бы. Он запачкался в доме, в доме, куда направлялся и куда вошел...
Представьте себе мысленно денди в цилиндре, вышедшего в тумане из машины. Представьте, как он перешел улицу, вошел в дом, и сообразите, к чему он прикасался рукой, запачкавшись таким особенным красноречивым манером...
Кончики пальцев, широкая полоса на ладони... Я видел в каминной топке, словно в огромном мерцающем зеркале, протянутую руку в перчатке, державшуюся за...
- Лестничные перила,- тихо заключил я.
Последовало долгое молчание, потом послышался плеск налитого в стакан бренди. Банколен вдруг рассмеялся.
- Вот что я искал,- объявил он,- рассматривая со свечой лестничные перила. Все это представление попросту означает, что аль-Мульк объехал вокруг квартала, остановил машину в переулке и поднялся по черной лестнице в собственные апартаменты!
Глава 15
УЛИЦА ПОВЕШЕННОГО
Порой безошибочная, очевидная истина обрушивается на тебя оглушительным ударом дубинки. Распахивается занавес, вспыхивает свет, налетает волна отвращения, и пугающий образ оказывается метлой, закутанной в простыню, с головой из выдолбленной тыквы с горящей свечкой внутри. В сердцах даешь этой тыкве щелчка, она летит в сторону... Банколен поднялся, принял знакомую позу, прислонясь к камину, весело на меня глядя.
- Конечно, я нашел на перилах следы перчаток,- продолжал он.- Вы меня видели и, я думал, определенно поняли, что я ищу. Позже днем я всем вам откровенно подсказывал, где находится Гиблая улица. Вы непременно должны были сделать очевидное заключение.
- Значит, Гиблая улица...
- Переулок за клубом. Это было абсолютно ясно с самого начала. Я сейчас объясню, откуда странное название.- Он с улыбкой смотрел на донышко стакана, покачивая его.
- Только, господи боже, зачем,- спросил я,- зачем звать шофера, садиться в машину и ехать к собственному дому с другой стороны?
- Вот именно, Джефф. Зачем? Именно этот вопрос вас уводит в ошибочном направлении. Когда кто-то выходит из дома, вы, естественно, не подозреваете, что он в него тут же вернется с черного хода. Именно на это рассчитывал аль-Мульк.
- Рассчитывал?
- Да... Вы забыли его странную фразу, которую нам передал Жуайе? Перед отъездом камердинера в Париж аль-Мульк в разговоре сказал, что, если его план удастся, он заманит Джека Кетча в ловушку, поймает с поличным. А еще сообщил, что нашел себе в клубе помощника.
Джефф, в тот вечер аль-Мульк собирался расставить ловушку для Джека Кетча. И фактически сыграл тому на руку. Легко догадаться о ходе событий. С аль-Мульком подружился убийца, не внушив египтянину никаких подозрений. Рассказал, что заметил в его номере кое-что странное, даже, может быть, самого Джека Кетча за делом. Именно он предложил приготовить ловушку. Уговорил аль-Мулька уехать вечером в машине, создав впечатление, что его долго не будет, и тихонько вернуться через черный ход. Джек Кетч, введенный в заблуждение, явится в номер. Спрятавшись, египтянин его разглядит...
Детектив презрительно махнул рукой:
- Мысль не самая умная, правда? Но аль-Мульк, доведенный до бешенства, ухватился бы за любую идею. Он вовсе не собирался встречаться тем вечером с мисс Лаверн, намереваясь выследить Джека Кетча.
Я встал и принялся расхаживать по комнате. План прояснялся деталь за деталью...
- Видите, как дьявольски умен убийца? Внушив всем впечатление, будто аль-Мульк уехал из клуба, он гарантировал, что полиция даже не станет искать его здесь. Сначала выманил отсюда жертву, а потом заманил обратно. В результате заставил полицию обшаривать весь Лондон, каждый уголок города, кроме находившегося прямо у нее под носом. Думаю, Джефф, можно признать это самой блестящей деталью в истории преступлений.- Глаза его очень ярко горели, тон был напряженный, восторженный.- Видите картину, Джефф? Когда аль-Мульк поднимался по темной лестнице, убийца его поджидал на площадке. Может быть, Джек Кетч предложил встать в дозор вместе с ним, и аль-Мульк все равно ничего не заподозрил. Триумфально поджидая, когда мушка спокойно заползет в раскинутую паутину, паук улыбался...
- А где аль-Мульк думал спрятаться в ожидании?- спросил я.- Мы слышали, что Джек Кетч имел возможность проникать в номер, никем не замеченный, оставлять там подарки. Аль-Мульк не стал бы сидеть у лестничной двери, не смог бы там расставить ловушку на невидимого Джека Кетча.
Банколен взмахнул стаканом.
- Теперь вы подходите к главному пункту плана,- объявил он.- Именно с его помощью убийце удалось поймать в силки хитроумного здравомыслящего египтянина... Вам не доводилось слышать про потайные номера в этом здании, где в старые времена проходили буйные пирушки и где лорд Рейл держал...
- Но это чепуха! Я слышал...
Он покачал головой:
- К сожалению, Джефф, это вовсе не чепуха. Вам, конечно, приходило в голову, что Джек Кетч пробирался в апартаменты аль-Мулька никем не замеченным, несмотря на запертые двери, особым способом - каким-то тайным ходом?
Я схватился руками за голову:
- Через номер лорда Рейла!..
- Совершенно верно,- подтвердил детектив.- Теперь ясно? Возможно, убийца сказал аль-Мульку, что ему известно о существовании некой потайной комнаты, помещения, которое сообщается с его апартаментами. Допустим, наш гениальный Джек Кетч показал его аль-Мульку и предложил оттуда следить за убийцей.
О, все было прекрасно продумано до последней детали! Обрадованная мушка ползла прямо в логово Джека Кетча. Потом удар по голове, пропитанная хлороформом губка...- Банколен пожал плечами, махнул рукой.
- Значит, он... сейчас... держит аль-Мулька и женщину в этом самом доме?..
- Да.
- И, как я понимаю, вам даже известно о расположении потайных комнат?
- Конечно, известно. А вам разве нет?
Глядя на него, я думал, что детектив попросту наслаждается своим театральным представлением. Потом, поймав усталый, тревожно сверкающий взгляд, понял, что это не игра, не поза. Его раздражало наше тугодумие, угнетало и злило, что мы не сразу докапываемся до истины. Теперь он смотрел на меня, как бы не веря собственным ушам, через миг напряженные руки расслабились, бровь вопросительно вздернулась.
- Я вижу, вы предельно серьезны,- заметил он.- Тем не менее, у нас есть свидетельства, которые прямо указывают на их расположение, поэтому мы можем попасть туда в любой момент... Ну, не важно. Мы уже решили, что там спрятаны аль-Мульк и женщина. Нынче вечером...
- Обождите минуточку!- возразил я.- Бросьте насмешки! Я, конечно, понимаю, что из потайного номера можно проникнуть в апартаменты аль-Мулька... Только не понимаю, в какой комнате аль-Мулька находится тайный ход, и...
- Ход ведет не в комнаты аль-Мулька,- мягко заметил француз.
- Но вы же говорите...
- О нет, Джефф, я ничего подобного не говорил.
- Сдаюсь,- безнадежно признал я, усаживаясь у камина.- Продолжайте.
- Как я уже сказал, нынче вечером мы поймаем в силки Джека Кетча, либо когда он навестит свое логово, либо когда придет за Грэффином. А желаете знать, откуда взялась Гиблая улица? Посмотрите!
Банколен протянул мне взятую с каминной полки книгу. Дж.Л. Кин, "Легенды исчезнувшей страны". Экземпляр, присланный аль-Мульку Джеком Кетчем. Синим карандашом были отчеркнуты те же самые переводы, над которыми трудился аль-Мульк: тексты рукописи, лежавшей у него на столе. Позвольте предложить их вашему вниманию. Начало традиционное:
"У могущественного царя Усер-Маат-Ра был племянник по имени Низам Ха-Ам-Уаст, знаток древних рукописей. У него был друг, Уба-Анер, прославленный воин, на советы которого полагались убийцы..."
Я вскрикнул и взглянул на кивнувшего Банколена.
- Можно заключить, что наш писатель - пацифист. Теперь возьмите перевод аль-Мулька, практически идентичный, и начните отсюда.
Следуя указующему персту, я поднял лампу. Ветер шелестел в камине, Лондон засыпало снегом, ритмично звучала наивная хроника:
"...со славой вернулся из земли Гут, доблестно взяв много рабов, золота, увенчанный гирляндами цветов. Завидев друга, Низам пришел в ярость, подобно южной обезьяне. В Фивах жила прекрасная женщина, желанная Низаму, но взор ее пал на Уба-Анера, натянувшего боевой лук..."
Мой взгляд быстро скользил дальше:
"...и он вышел, и встал пред Великим Царем и его приближенными. И Низам обвинил его в предательстве Царя и всех военачальников. Когда он предстал перед судом, кто же мог опровергнуть племянника Усер-Маат-Ра? И Уба-Анер был приговорен к смерти. Но Ра услышал молитвы Уба-Анера. Ра разгневался. Вышло так, что в ночь полнолуния, когда Луна наедается и толстеет, Низам шел по улице, именуемой Гиблой..."
Я вскрикнул и взглянул на кивнувшего Банколена.
"...ибо это улица Предателей, полная криков царских недругов. И пока Низам шел, вокруг него змеями мелькали кожаные петли, хотя никто пальцем не шевельнул. И петли взмыли в воздух, и впились в шею Низама, и умертвили его. Поэтому род его проклят вовеки..."
Я протянул листы Банколену и сел в кресло.
- Видите?- спросил он.- Улицу искали в старом Лондоне, а надо было искать в древних Фивах. Иначе мы никогда не отыскали бы Гиблую улицу, даже решив проблему. Или нашли бы ее, не имея понятия, где искать аль-Мулька.
- Но для дела это значения не имеет...
- Напротив! Без этой никчемной истории мы, возможно, никогда не раскрыли бы дело. Аль-Мульк ей поверил. Она вселила в него страх. Допустим, что вас, например, Джек Кетч избрал своей жертвой, посылая по почте посылки, выслеживая и намекая. Ну, вы просто пошли бы в полицию, откровенно рассказав о событиях. Слежка вас, может быть, раздражала бы, но не нагоняла бы леденящего ужаса, который терзал аль-Мулька. Представьте, как он сидел здесь ночами под зеленой лампой! Вообразите чудовищный мрак, объявший его при первом взгляде на этот папирус, где он прочел собственную историю, изложенную с ужасающей точностью, и узнал о проклятии, наложенном на него за четыре тысячи лет до рождения! Видите, как он вопит и рыдает, твердо веря, что его шею захлестнет петля?
- Так оно и вышло,- мрачно вставил я.
Банколен свернул исписанные листы, сунул в книгу и пробормотал:
- Не знаю... Возможно, нынче вечером мы испытаем могущество египетских богов...- Он взял мои часы со столика перед камином.- Почти двенадцать. Грэффин явится с минуты на минуту.
- Вы до сих пор мне не дали подсказки,- напомнил я,- насчет потайных комнат Джека Кетча.
Детектив, скрестив руки, испытующе меня разглядывал.
- До сих пор, Джефф, вы не отличались гениальной сообразительностью. Ладно, подскажу, и посмотрим, как вы распорядитесь подсказкой. Вы согласны, что Джек Кетч в отсутствие аль-Мулька регулярно бывал в его номере, оставляя на письменном столе посылки?
- Да, конечно.
- И что их содержимое довольно специфическое в своем роде? Книги, веревки, деревянные фигурки...
- Не вижу тут ничего специфического. Да, странно, но...
- Замолчите и слушайте. Все это он оставлял на письменном столе. А игрушечные виселицы, стеклянные дуэльные пистолеты, кремационные урны посылал по почте.- Банколен замолчал.
- Ну и что?
- Здесь и кроется разгадка, Джефф.
- В самом деле?- недоверчиво переспросил я.
- Ключ ко всему делу,- широко махнул он рукой.- Наверно, вы в детстве слышали загадку: что общего у книги с веревкой? Что общего у игрушечной виселицы с парой игрушечных пистолетов? Отгадайте, и вы разгадаете загадку Джека Кетча. Дайте ответ, и перед вами откроется истина.
Звонко зазвонил телефон на стене, подавая сигнал, которого ждал Банколен. Я с тяжело заколотившимся сердцем смотрел, как он снял трубку, секунду послушал, бросил:
- Хорошо!- и повесил ее.
Вернулся к камину, возбужденно скрестив руки.
- Ну, Джефф, теперь слушайте указания.
Грэффин только что вернулся, обойдя ночные клубы. Очень сильно пьяный, но еще способный передвигаться. Бар внизу закрыт, поэтому, если ему захочется выпить, он поднимется к себе. Внизу, думаю, вряд ли задержится. Он испуган почти до безумия.- Банколен протянул мне с каминной полки пистолет и полицейский свисток.- Положите в карман. Как услышите его шаги в коридоре, выйдите, окликните и под любым предлогом обязательно проводите в апартаменты аль-Мулька. Придя туда, сядьте и заведите беседу. Особых проблем не возникнет: он до того напуган, что обрадуется любой компании, не питая к вам никаких подозрений. Постарайтесь, чтобы он напился до полного одурения, наливайте, пока не лишится рассудка. И пусть остается в таком состоянии в большой комнате. Ясно?
- Да.
- Найдите возможность открыть все оконные шторы. Если это внушит ему подозрение, не старайтесь. Дождитесь, пока он отключится. Подойдите, как будто желаете ему спокойной ночи, махните рукой и двигайтесь к передней двери, словно идете к себе. Как только пройдете неяркую лампу, вас видно не будет. Сядьте в кресло у двери, держитесь как можно тише и ждите. Не шумите. Что бы ни увидели, без крайней необходимости не стреляйте. Не могу предусмотреть все случайности, но, как только вам в каком-нибудь углу покажется Джек Кетч, свистите в свисток. Ясно?
- Ясно.
- Ну,- нерешительно продолжал Банколен,- не стану предупреждать, как опасен Джек Кетч...
Я вытянул руку во всю длину. Грудь сжималась, сердце колотилось, но пальцы совсем не дрожали. Детектив кивнул.
- Ш-ш-ш!
Из коридора донеслись проклятия, кто-то слепо брел по лестнице, спотыкаясь на каждой ступеньке. Голос что-то пропел, забурчал и смолк может, его обладатель шарахнулся о стену... Банколен быстро бросился к лампе, привернул, оставив единственный крошечный огонек, освещавший просторную комнату.
Нетвердые шаги громче топали по коридору. Грэффин снова запел, бормоча про себя. Взявшись за ручку двери, я оглянулся на Банколена, стоявшего рядом с лампой, приложив к губам палец. Секретарь аль-Мулька с истерической песней шаркал ногами, двигаясь вперед.
Я открыл дверь.
Глава 16
ПОВЕРНУВ РУЧКУ ДВЕРИ...
Коридор был хорошо освещен, однако Грэффин все равно пошатнулся, попятился, схватился за стену, чтобы не упасть. Он был в цилиндре, в модном пальто, под которым пенился белый воротник. Лицо до того бледное, что на лбу выступали голубые вены, краснел острый нос, устричные глаза бегали из стороны в сторону. - Ох! Это вы!- выдохнул он.- А я... - Простите, если я вас испугал, лейтенант,- извинился я.- Позвольте к вам зайти. Не могу заснуть, читать нечего, может быть, у вас книжка найдется. Он секунду таращился на меня, потом просиял, воскликнул: - Конечно,- хватая меня за плечо.- Конечно, ради бога! Очень рад. Очень рад... Прошу, будьте как дома. Книги, тысячи книг, берите любую. Выпить немножечко не желаете, а?
Обнял меня за плечи, все твердя про тысячи книг; пробираясь по коридору, смеялся, хлопал меня по плечу, называл милым другом. Когда мы дошли до дверей, с хитрецой на меня покосился, шепнув:
- Мистер... имени вашего не припомню... не пройдете ли вперед, чтоб зажечь свет? Я, понимаете, не совсем расположен... Ик!- и виновато икнул.
- Конечно,- согласился я.
Неприятно было идти в темноте через огромную комнату, полную запахов. Пробираясь вслепую, я чуть не наткнулся на лампу, но зеленый свет уже вспыхнул. Грэффин поспешно бросился запирать дверь. Пробормотал:
- Сп-пасибо... Запираемся. От разбойников,- пояснил он.
Пока он возился с дверью, я думал, не лучше бы было оставить ее незапертой. Если Джек Кетч намерится попытать счастья с Грэффином... Ладно, можно потом открыть.
- Портьеры опустим,- предложил Грэффин, хитро мне подмигивая.
- Может, пусть лучше идет свежий воздух?..
- Нет!- воскликнул он, хватаясь за портьеры с видом ребенка, у которого хотят отнять игрушку. С благородной твердостью повторил: - Опустим портьеры.- Сбросил шляпу, пальто, и тут его осенило.- Где Жуайе?- вскричал он.
И мне это только что пришло в голову. Где камердинер? Я не спросил о нем Банколена; вполне возможно, детектив подключил его к делу, и Грэффин не должен был это знать.
- Странно,- бормотал он; оглядываясь, буквально взревел: - Жуайе!
Ответа не последовало. Грэффин опять закричал так, что его наверняка было слышно на первом этаже, но безрезультатно. Красные глаза бегали по сторонам, уставились было на дверь в спальню, но тут лейтенант спохватился и отвел взгляд.
- Садитесь, мистер... э-э-э... Вы ведь не торопитесь? Нет-нет, садитесь, немножечко поболтаем. О чем пожелаете. Выпейте.- Он величественно опустился в кресло у стола, глядя на меня из-за лампы, и вытащил из-под столика едва початую бутылку виски. Взгляд его снова стал хитрым.- До чего глупо с моей стороны! Чертовски глупо! Стакан только один. Наверно... есть в ванной. Если не возражаете, пройдите вон в ту дверь, поверните налево, дальше прямо, не ошибетесь...
Выходя, я видел, как он провожал меня взглядом, вцепившись в крышку стола. Я с опаской вышел в дверь, держа палеи на курке пистолета в кармане. Слева дверь в небольшой альков... за ней темнота. В комнатах стоял страшный холод, замерзшие окна туманно высвечивались в темноте. Еле вырисовывалась мебель, и я несколько раз натыкался на кресла. Мало-помалу темные комнаты начали бесконечно кружиться, словно я блуждал в тумане; перед глазами мелькали какие-то волны. Плитка! Под ногами теперь была плитка. Осторожно шаря руками, я нащупал посудную полку, наткнулся на высокий стакан, свалившийся в раковину со страшным звоном, от которого у меня сердце оборвалось.
Сзади в комнате скрипнула половица. Я замер на месте, прислушиваясь. Звук не повторился.
Нет, стакан не разбился, хотя звон от его падения еще стоял в ушах. Я его взял и пошел назад... Что это? Показалось, будто дверцы высокого гардероба с зеркалом, где смутно отражались освещенные молочным светом окна, медленно отворились, точно их кто-то изнутри толкнул. В зеркале под углом мелькнула слабая тень. Часы мои громко тикали в жилетном кармане под халатом. Нет, очередной обман зрения. Тень оказалась моей собственной. Когда я шевельнул рукой, державшей пистолет, то же самое сделало отражение в зеркале. Но охватившая меня в черной обманчивой пустоте паника не ослабевала. Я видел шевелившуюся в гардеробе человеческую фигуру, знал, что надо стрелять без раздумий. (Чепуха, возьми себя в руки! Что ты будешь делать, если Джек Кетч действительно сзади схватит тебя за плечо?)
Вернувшись в большую комнату, я вздохнул с облегчением. Сводчатый потолок призрачно маячил на большой высоте, призрачные зеленые шторы закрывали таинственные альковы, но хотя бы горел благословенный свет.
Грэффин серьезно на меня взглянул, издал хриплый смешок и игриво спросил:
- Не встретили ни одного разбойника, друг мой?
Ухмылявшаяся физиономия вселяла в меня отвращение к плаксивому шантажисту, который с таким наслаждением терзал аль-Мулька, а теперь корчился от страха за свою тощую шею. Такую длинную шею, подумал я, можно стиснуть обеими руками, поставленными одна над другой. (Ох, что за мысли! Откуда?) Я поставил стакан на стол и холодно ответил:
- Нет никаких разбойников. В один момент показалось, что я заметил Джека Кетча, но ошибся.
Бутылка виски дернулась в руке, слезившиеся глаза вытаращились, потом Грэффин собрался с силами и жалобно взвыл:
- А!.. Хотите подшутить надо мной? Ха-ха-ха! Клянусь богом, неплохо! Подшутить... конечно.- Выдавил несколько кудахчущих смешков, игриво погрозил пальцем.- Не надо так шутить, друг мой. Это вредно для меня, сердце может не выдержать. Вы ведь пошутили, да?..
- Пошутил,- устало подтвердил я.
Он налил два высоких стакана почти доверху, осушил свой до дна, запрокинув голову, вытянув багровую шею; на горле рывками каталось адамово яблоко. Снова начался стук... Голова Грэффина дернулась.
- Что это?..- пробормотал он.
- Я ничего не слышу.
- Ох... Наверно, послышалось. Ладно. Хорошо.- Стакан опять запрокинулся.
Еще и еще. Пускай допивает и отключается. Я осторожно пошевелился в кресле, и Грэффин решил, будто я ухожу.
- Ох нет. Не уходите. Не надо,- взмолился он.- Слушайте, вы фортепьянную музыку любите? Я вам сыграю!
Довольный этой мыслью, встал и поплелся к роялю, с надеждой оглядываясь через плечо. Спектакль начинал меня несколько раздражать.
- Я сыграю. Что желаете? Все, что угодно. Что хотите услышать?
- На ваше усмотрение. Еще выпейте.
- Правильно! Чуточку... чуточку выпью.
Он, шатаясь, вернулся к столу, потом снова пошел к инструменту. Сел, сгорбился, какое-то время сидел неподвижно... И вот загремели аккорды.
Меня охватил восторженный трепет. Грэффин не утратил чудесного, изумительного туше, словно в этой трясущейся развалине только руки сохранили жизнь. Пальцы быстрые, уверенные, вдохновенные. Он играл Шопена с изысканным безумием и тоской обреченного. Слева от него мерцал на свету расписной саркофаг, над ним в туманную высоту тянулись зеленые занавеси. Глупо дергался лысый затылок... Он играл долго, но страсть и нежность внезапно улетучились. Грэффин словно забыл обо всем. С сопением оглянулся, уставился в пол.
Тук-тук... Тук-тук-тук...
Он поднял голову, и я громко сказал:
- Великолепно! Сыграйте еще. Сыграйте...- почти крикнул я.
Тук, тук-тук, тук...
Грэффин встал на ноги, потащился к столу. Он теперь несколько успокоился, хотя чувствовалось, что дошел до предела, как бы съеживаясь у меня на глазах.
- Мне конец,- шепнул он.- Конец. Я... больше не могу. Он строит для меня эшафот.- Последние слова я едва расслышал, а секретарь аль-Мулька уронил голову на костлявые руки и пробормотал: - Посадите меня в тюрьму. Вы ж из полиции, посадите меня...- Неожиданно выпрямился, стукнул кулаком по столу, подняв облачко пыли.- Лучше я расскажу! Расскажу, слышите? Лучше в тюрьму пойду, чем терпеть. Он до меня не доберется. Если я расскажу, вы меня ему не отдадите, правда?
Я знал одного парня. Он вместе со мной служил, был объявлен погибшим. Я...- Из глаз его выкатились смешные крупные слезы.- Я пошел под трибунал. За трусость, за дезертирство. Вранье. Собирались меня расстрелять. Война кончилась, выкинули со службы. Приехал в Париж. Узнал парня. В компании аль-Мулька... Не было дуэли. Вообще не было никакой дуэли. Аль-Мульк застрелил де Лаватера, слышите? Он его застрелил! У меня есть доказательства!- Грэффин слабо стучал по столу кулаками, глядя на меня горящими глазами, задыхаясь от потока слов.- Подойдите поближе!- махнул он рукой, и я шагнул к столу.- Я заставил аль-Мулька платить за молчание. Потом... уже здесь... узнал, как того парня звали...- И неразборчиво забормотал.
Я не смел вымолвить слово, боясь, что натянутая до предела ниточка в его мозгу оборвется и он вновь замолчит. Даже затаил дыхание.
- Вот кто такой Джек Кетч! Я взял с него пять тысяч за доказательства... Боже! Я сошел с ума! Хотел обработать его вместе с аль -Мульком. Слышите?- Грэффин отчаянно старался говорить связно, слезившиеся глаза остекленели от усилий.
Он сделал паузу, тяжело дыша.
- Аль-Мульк не знал, кто сюда... посылает посылки. Не знал, кто такой Джек Кетч...
- Кто он?- крикнул я, схватив его за плечо.
- Пустите меня!- прохрипел Грэффин с ошеломленным видом. Тонкая ниточка оборвалась. Он потянулся за остатками виски.- О чем это я? А! Да... Джек Кетч...
Он икнул и внезапно упал на стол в бессознательном состоянии. Голова рухнула с глухим стуком, вытянутая рука сбила бутылку, разлившееся виски собралось в лужицу. Слышалось только хрюкавшее дыхание.
Бесполезно было его тормошить, поэтому я отошел, впервые ощутив стоявший в комнате холод. Оглядел высокие зеленые стены, заледеневшие безделушки, четыре бронзовых фонаря. Предостерегающий холод пробирал меня до костей в сверхъестественной тишине. Ну ладно, за дело! Помня полученные инструкции, я пошел раздвигать шторы на окнах. Снег по-прежнему шел с молчаливым упорством. В оконном стекле отражался зеленый свет лампы и лежавшая лицом вниз голова Грэффина на подложенной руке. Следил ли кто-нибудь, слышал ли кто-нибудь, как я совершаю все эти пустые последние приготовления?
- Спокойной ночи, лейтенант,- отчетливо проговорил я, хлопнул его по плечу, козырнул, ушел в тень. У дверей в коридор, который шел к холлу, остановился, тихонько подтащил стул, сел в глухом мраке спиной к запертой двери, держа в поле зрения две другие.
Я заступил в дозор. Слишком поздно пожалел, что не надел свитер или теплое пальто. В шелковом халате было адски холодно. Я устроился в максимально удобной позе и принялся ждать...
Ни звука не доносилось с Сент-Джеймс-стрит, кроме рокота одиноких, проезжавших мимо машин. Ровно тикали мои часы. Время от времени шевелился и бормотал Грэффин. Виднелась его голова, блестевшая под зеленой лампой. Пол, выложенный квадратными мраморными черно-белыми плитками. Темно-зеленый ковер. Слева от меня черный мраморный камин, четыре синие вазы, красочный "Суд над душами". Тянувшиеся ввысь полки. Золоченые шкафчики. Три окна с рамами, понемногу заносимыми снегом; в стеклах слабое отражение комнаты. Тик-тик, тик-тик - тикали мои часы. Тик-тик, тик-тик. Тьма за окнами. Пилгрим... Не спит ли Пилгрим? Знает ли, что творится в его театре марионеток? Пилгрим, Колетт Лаверн... Луч прожектора высветил ее роскошное тело. Выключаем его! Доллингс, Маунт-стрит, Шэрон... Шэрон, Средиземное море, руки Шэрон, медленный теплый сон... Сон, Макбет, готовый к убийству... Убийство... Аль-Мульк...
Мысли бежали по кругу, как белка в колесе. Убийство - аль-Мульк, аль-Мульк - убийство... Словно маятник... не позволяющий спать... Макбет, принужденный к убийству... Тик-тик, тик-тик...
Медленно тянулись часы, я совсем потерял чувство времени. Пропорции комнаты искажались под пристальным взглядом, однообразно дробившийся мир утрачивал всякий смысл. Бронзовые фонари покачивались на цепях взад-вперед; черная гранитная Хатор {богиня неба в египетской мифологии, изображавшаяся с коровьими рогами} на одном позолоченном шкафчике склоняла набок голову. Мало-помалу каждый предмет оживал, вроде аттракционов в увеселительном парке, в зеленом свете лампы закружились призраки, рука фокусника ловко метала карты. На картах мелькали лица аль-Мулька, Грэффина, Пилгрима, Шэрон, Толбота, сэра Джона, Жуайе, Доллингса. "Выбирайте карту, леди и джентльмены, выбирайте убийцу..."
Я встрепенулся, одолеваемый сном. Судорога больно пронзила руки и ноги, комната снова четко предстала перед глазами.
Кто-то шел по лестнице.
Тиканье часов слилось с тяжелым биением сердца. Который час? Неужели я заснул?
Кто-то шел по лестнице.
Руки онемели от холода, меня била дрожь. Я полез в жилетный карман, всмотрелся затуманенным взглядом в светящийся часовой циферблат. Половина третьего. Неужели я спал? Половина третьего, призрачный утренний час, когда даже воздух обретает непривычный привкус, когда царит не столько сонная, сколько мертвая тишина.
Вкрадчивые, мягкие, но явственные шаги поднимались из глубин. Останавливались на каждой площадке, как будто шагавший прислушивался. Это шел Джек Кетч.
Боже всевышний! Я забыл отпереть дверь! Надо, чтобы он свободно вошел, схватил Грэффина, тогда грянет свисток... Медленные шаги сводили с ума, но давали мне время. Я тихо поднялся, поспешил по мягкому ковру к двери на черную лестницу. Ног под собой не чуял, полный страшного возбуждения. От дуновения сквозняка из-под двери лодыжки покрылись гусиной кожей. Тихо-тихо в гулкой тишине я повернул в замке ключ. Шаги приближались, слышалось даже шарканье по пыльным лестничным ступеням. Стоя лицом к двери, я юркнул направо в тень занавешенных полок. Пусть увидит беспомощно лежавшую на столе жертву.
Шаги остановились. Фантазия до того разыгралась, что я даже слышал за дверью дыхание, до боли стискивая пистолет. Грэффин глухо забормотал во сне, свободная рука его упала со стола...
Раздался тихий настойчивый стук в дверь.
Тишина. Обезображенная зеленым светом комната закружилась в рокочущей тишине. Стук повторился - сладостный паучий призыв, тихо уговаривавший открыть.
Дверная ручка начала поворачиваться.
Глава 17
ЛИЦО УБИЙЦЫ
Я поднял автоматический пистолет; прижавшись к полкам, поднес к губам свисток. Я чувствовал страшный холод, немыслимую отвагу и необычайную ясность мысли. Пауза. Заходи, черт тебя побери! Заходи! Одинокий выстрел, свисток... Заходи! Глухой раскатистый барабанный бой... Это конец, Джек Кетч, и ты это знаешь. Все замерло, ручка больше не поворачивалась. Буквально несколько минут я неотрывно смотрел на нее. Мне до сих пор снится эта фарфоровая дверная ручка. Почему он медлит? Стоит и прислушивается на лестничной площадке? Может быть, его насторожил просто шорох моего рукава, задевшего штору, или тиканье часов? Я сыпал проклятиями, до боли стиснув зубы. Волнение стократ нарастало, храбрость таяла... Если он вскоре не шевельнется...
Ушел? Нет - я услышал бы каждый шаг на лестнице. При каких обстоятельствах мне позволительно проявлять инициативу? Открыв дверь, можно столкнуться лицом к лицу с Джеком Кетчем. Осторожно! Банколен расставил ловушку: вдруг это какой-нибудь полисмен? Нет. Подобная предусмотрительность и таинственность указывает на одного-единственного человека... Я взялся за дверную ручку, беззвучно повернул, внезапным рывком распахнул дверь.
На лестничной площадке никого не было. Туда падал лишь слабый блик света зеленой лампы, но все равно было видно, что никого нет. Вот трап на крышу. Вниз тянется лестница. Пыльно, холодно, пусто. Неужели я схожу с ума? Я бы определенно услышал любой звук, если б кто-то спустился по лестнице! Просто немыслимо, не мог же он уйти в стену. Стоп! Вспоминались старые истории о забытых тайниках, устроенных в клубе. Может быть, не пустые легенды. Возможно, в старом запутанном лабиринте действительно есть потайной номер, где Джек Кетч нечестиво скачет от радости и теперь прошел сквозь стену, выкидывая антраша вокруг высокой виселицы Низама аль-Мулька. Пустые стены? Немыслимо! А тем временем я стоял, хорошо видимый на свету...
Я замер на месте. Тянуло сквозняком; кажется, будто холодный воздух шел сверху. Я посмотрел на трап, уходивший во мрак футов на двадцать вверх, на огромную высоту этажа, к дверце люка на крышу. Сам люк видно не было, но по дуновению воздуха стало ясно, куда делся Джек Кетч. Его тайное логово наверху. Может, удастся его там поймать?..
Заметил ли он меня? Видимо, нет, так как люк за собой не закрыл. С другой стороны, вполне мог залечь в ожидании, а мне нечем посветить. Но либо глупое безрассудство, либо ничего. Вдобавок Грэффин в безопасности: мне известно, что Джек Кетч ушел. Охваченный безумным побуждением, я запер Грэффина в комнате, тихо вытащил ключ из скважины и опустил в карман. Путь к отступлению теперь отрезан. Нельзя лишаться храбрости - в темноте предстоит встретиться с Джеком Кетчем.
На лестничной площадке стояла черная тьма, не считая слабой полоски зеленого света под дверью. На ощупь добравшись до трапа, я повесил свисток на шнурочке на шею и стал подниматься. Рассчитывая каждый шаг, не доверяя собственному телу, стараясь не производить ни единого звука, взбирался в потоке холодного воздуха. Таинственный стук звучал громче. Казалось, вокруг чуть посветлело, появилась синяя полоска, должно быть из приоткрытого люка; ветер уже шевелил волосы на голове. Пистолет мешал, однажды я его чуть не выронил, на секунду припал к лестнице в приступе головокружения, в холодном поту...
Высунув голову в люк, схватившись рукой за дерево, я ждал, что виска сейчас коснется пистолетное дуло, однако вокруг не было слышно ни звука, и воображаемая картина исчезла. Осторожно шаря руками, понял, что люк открыт полностью, и подтянулся за край.
Попал на какой-то чердак, не имея понятия ни о его размерах, ни о предназначении. Гулял холодный ветер, вроде бы слышался шорох бумаги, в глубокой туманной тьме ничего не было видно. Я на что-то наткнулся рукой, пробежался туда-сюда пальцами... Полированное дерево. Самый что ни на есть необыкновенный чердак - "убежище", как говорили в клубе. Гладкий прочный пол не скрипел. К счастью, на мне были туфли на мягкой подошве.
Тут я с ошеломлением понял глупость своего поведения. Чердак мог оказаться огромным: безумием было выслеживать без фонаря Джека Кетча, пока его жертва лежит внизу в пьяном сне. Может, свистнуть в свисток, чтобы Банколен прислал людей, которые прочешут чердак? Может быть...
Впереди забрезжил свет. Я все сидел на краю люка, куда мог упасть любой луч, и быстро пригнулся, отпрянув назад. Дело шло к развязке: нам предстояло услышать под дверью крадущиеся шаги убийцы, стук в ночи, бросить страшный взгляд на его лицо. О господи! Я обронил свисток! Рука нащупала в кармане халата только пачку сигарет... Упав на колени, я шарил вокруг, чувствуя себя припертым к стене. Вот! Свисток слабо звякнул под ногой. Тем временем ледяной холод крепчал. Конечно, тут должно быть окно, которое соответствует нижнему; и действительно, я стоял рядом с открытым окном... Снова свет. Если я правильно понял, он падал на дальнюю стену напротив меня, на ту самую, у которой этажом ниже стоял рояль и саркофаг.
Сначала почти незаметная светлая полоска веером разворачивалась на темном фоне. Свет сочился из стены. И в нем вырисовывался силуэт. Мужской? Нет, слишком неправдоподобно длинный. Он мерцал на кирпичной стене необъятной каминной трубы. Между стеной и трубой медленно открывалась дверь. Стараясь не попасть в веерное пятно света, я увидел тень мужчины, причудливую, невероятно высокую, пригнувшуюся под крышей чердака. Силуэт колыхался, словно мужчина трясся от смеха, но не доносилось ни звука. Острый нос, приоткрытый рот, прыгавшие плечи - все преувеличено. В игре света казалось, будто он в цилиндре. Но ведь это, конечно, не может быть Грэффин, которого я оставил внизу в пьяном беспамятстве. Обман зрения. Длинная тень раскачивалась в медленной пантомиме, как бы под неслышную музыку.
Кто-то рассмеялся. Свет погас.
Стоя у открытого окна, я чувствовал, как шею покалывают снежинки. Впрочем, времени на ерунду сейчас не было: необходимо полностью собраться с мыслями. Я шагнул вперед в темноте. В какой-то момент, сидя внизу в дозоре, я высчитал размеры большой комнаты в апартаментах аль-Мулька. Делая шаг за шагом, решил, что ширина находившегося прямо над ней чердака должна составлять шагов пятнадцать плюс еще четыре на ширину лестничной площадки. Теперь будет ясно, когда я доберусь до источника света. Каминная труба, видно ложная, потому что камин внизу расположен у другой стены. Если наткнуться на что-нибудь, можно наделать много шуму... Отсчитал семь шагов, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать...
Вытянутая рука коснулась стены. Неужели я неправильно определил ширину в десять с лишним футов? Нет, видно, это какая-то другая стена: разница в пять шагов слишком большая. Двинувшись вправо, я наткнулся на кирпичную трубу. Она стояла на большом расстоянии от стены, футах в шести, имея соответствующую длину. Видимо, стена нижней комнаты и стена чердака не совпадают футов на десять, плюс еще шесть на каминную трубу. Вот и разгадка потайного номера! Праздный взгляд никогда его не заметит при свете. Если подняться по трапу, перед глазами окажется другая стена, никто не подумает про лестничную площадку внизу и сочтет размеры совпадающими. Только бродя в темноте, можно преодолеть обман зрения. Иными словами, потайной номер должен находиться сбоку. Он тянется на все четыре этажа здания, по всей длине огражден ложной стеной, с ложной каминной трубой в виде некой прихожей. Держась за край трубы, я направился к правой ее стороне, где должна быть потайная дверь. Какой-то звук привлек внимание - легкий звук беспечных шагов, слабевшее шарканье ног. Кто-то спускался по трапу. Я резко оглянулся. Потайная дверь была теперь хорошо заметна. Джек Кетч шел не на разведку,- он покинул логово. Где-то в черной пустоте мы с ним разминулись. Я упустил его. Не использовал шанс. Неужели он пошел за Грэффином? Я бросился к люку, смутно помня, где он находится. Оттуда безошибочно доносились шаги, спускавшиеся по лестнице на верхнюю площадку. Разумеется, Банколен не так глуп, чтобы оставить весь дом без присмотра! Его кто-то должен остановить. А тем временем... В отчаянии я совсем потерял голову. Я не справился, теперь не знал, что делать, а шаги с каждой минутой стихали. В иной момент я бы вскрикнул, когда рука, скользнув по каминной трубе, провалилась в пустоту. Джек Кетч оставил потайную дверь настежь открытой. Значит, должен вернуться, и теперь я стою на пороге его тайны. Голова горела. Из отверстия в стене трубы шел сырой смрадный запах, теплый воздух, кажется, какой-то слабый красноватый свет. Слышались и другие запахи - раскаленного железа, тошнотворно сладкого хлороформа. Дверь была целиком выложена кирпичом. Я нырнул в открытое пространство. Рука с пистолетом коснулась чего-то холодного, и я с отвращением вздрогнул. Это оказался подсвечник на столике у двери, потом я нащупал теплую свечу. Щелкнул зажигалкой, лежавшей в жилетном кармане.
Слабое пламя взметнулось, заплясали огромные тени. Я находился в просторной прихожей неимоверной высоты и никак не мог поверить, что это не страшный сон. Все кругом было затянуто складчатым черным бархатом, золотые арабески вились на свету. Драпировки съедены молью, обтрепались - роскошь поражена проказой. Под ногами поблескивал тот же зловещий черный с золотом рисунок. Запахи хлороформа и горячего железа чувствовались все сильнее...
Пламя свечи отражалось в высоком зеркале в лепной золотой шелушившейся раме. Я увидел там и свое бледное отражение. Потрескавшиеся круглые газовые лампы свисали с люстры почти в восемнадцати футах над моей головой. Слева, где выступала ложная каминная труба, виднелось что-то вроде дивана, рядом с ним люк в полу. Справа дверь за портьерами вела в неведомые глубины, однако при таком слабом свете трудно было что-либо отчетливо разглядеть.
Поставив свечу на стол, я крепче стиснул пистолет и шагнул к двери справа.
Кто-то застонал.
Я замер на месте, дрожа от слабого неестественного звука, но не сумел определить, откуда он донесся. Может быть, из-за двери; возможно, из самого помещения. Я осторожно отодвинул черную с золотом дверную портьеру. Под прямым углом тянулся длинный сырой коридор, видимо во всю длину здания. Тут я четко различил шаги, шаркавшие в том коридоре из глубины логова...
Значит, Джек Кетч не один. У него есть сообщник! Я точно знал и поклялся бы, что убийцы сейчас нет в потайном номере, это какой-то его сообщник... Шаркавшие шаги звучали громче, приближаясь к двери за портьерой. И вот раздался голос, плаксиво певший все громче:
- Где вы? Где... вы?- Слабый дрожащий вой несся среди зловещих стен: Где... вы?- Жалобный плач слепой души, блуждающей в бесконечных коридорах ада.
Запах раскаленного железа приблизился на расстояние не больше фута. Чья-то рука шевельнула дверные портьеры, я вжался в обитую стену. В проеме в тусклом свете свечи появилась фигура, державшая в руке какой-то предмет, кончик которого светился зловещим бело-красным светом. И вновь в тишине прозвучал тоненький сдавленный крик:
- Где вы? Где...
Я стремительно бросился, схватил эту фигуру за горло, швырнул к стене, сунул в живот пистолет. Ноги у нее дико вывернулись, раскаленная кочерга взлетела в воздух и упала.
- Тихо!- приказал я.- Тихо, Тедди!..
Испуганное бормотание смешивалось с моим тяжелым дыханием. Огонь свечи падал из-за моего плеча на искаженное лицо с открытым в испуге ртом, отчего обнажились десны. Он всхлипывал, глаза затягивались пленкой, точно у рыбы. Из-под моей руки ему на шею текли с волос струйки липкого бриолина. Я пригвоздил его к стене, как распятого ребенка. Раскинув на черно-золотом фоне руки и ноги, он неотрывно смотрел на меня. Паленый запах указывал, что добела раскаленная кочерга прожгла ковер. Тедди! Я трясся в холодном поту, видя по остекленевшим выпученным глазам, что чуть не придушил его насмерть. И заговорил, как нянька, шепча слова, дико звучавшие в этом диком месте.
- Только пикни, Тедди,- шептал я, снова ткнув в живот пистолетное дуло.
Потом медленно опустил, ослабил хватку на горле. Стало быть, полоумный парень, сообщник Джека Кетча, раскалил железо для чудовищной пытки. По-прежнему держа Тедди за горло, я попятился в дверь между портьерами, держа пистолет наготове.
И успел как раз вовремя. Из полуоткрытой двери в логово, обложенной кирпичами, донесся деревянный скрежет и глухой стук. Кто-то закрыл чердачный люк. Джек Кетч возвращался в убежище.
Приоткрыв портьеры, я затаился в ожидании в мерцающем свете. Видел даже пламя его свечи за выступом стены, который загораживал выход. Колеблющийся на сквозняке огонь отбрасывал быстрые тени на черно-золотую обивку. Призрачный свет освещал единственный путь Джеку Кетчу. Его шаги уже приближались к дверям. Мне хотелось выстрелить, закричать, лишь бы положить конец медленному, сводившему с ума топоту. Ковер дымился, по кромке бегали крошечные язычки...
Он ближе подошел к двери, я почувствовал в груди жжение. Вошел...
В свечном свете замаячила высокая фигура, лицо оставалось в тени, плечо вздернуто. Да, лицо оставалось невидимым, но я видел длинные белые пальцы, когтями впившиеся в грудь. Он как-то покачивался, ловя малейшие звуки опасности. Напряжение дошло до предела. Под моей ногой скрипнула половица. Он резко повернулся...
- Руки вверх!
Я оглушительно свистнул в свисток и, резко разрядившись, упустил добычу. Тедди извернулся, вырвался из рук, испустил сдавленный вопль, нашаривая упавшую кочергу. Я увидел взлетевший над моим плечом раскаленный кончик, нырнул, ощутил удар по голове. Голова как бы оторвалась, далеко отлетела, вертясь в пустоте, хаотично полетели искры, комната закружилась в кошмаре...
Кто-то все свистел в свисток! Помню, как я, даже в этом аду, бросил Тедди в другой конец комнаты, уронил пистолет, вскочил, стремясь вцепиться в глотку Джека Кетча. Он маячил передо мной, отшатнулся назад, взмахнул руками, лицо осветилось... Нет-нет, это безумие, сумасшествие, бред, невозможный, немыслимый...
У него вырвался крик, с которым слилось множество голосов. Затопали ноги, из дверей выскакивали люди. Сопротивлявшегося Джека Кетча приперли к стене, надели на него наручники. Портьеры были сорваны. Смутно слыша крики, я тошнотворно покачивался, окруженный мелькавшими огнями; ноги подкосились, и я провалился во мрак...
Лицо Джека Кетча оказалось лицом сэра Джона Ландерворна.
Глава 18
НАРУЧНИКИ
Лицо сэра Джона Ландерворна... Худое, костлявое, строгое, в сияющем ореоле седых волос, с усами, короткой бородкой. Непроницаемые серые глаза под тонкими бровями, прикрытые веками. Острый нос, крепко сжатые губы.
Не знаю, видел ли я его в бессознательном тумане, но, когда очнулся, оно первым предстало передо мной. Сначала почувствовал головокружение, тошноту, слепящую головную боль, смутный гул голосов. Поднял голову, сидя у стены, разглядел освещенное множеством газовых ламп помещение, а прямо перед собой лицо сэра Джона.
Назойливо мелькнула мысль: "Джек Кетч - это..." Бред! Сон, безумная фантазия, какой-то тяжелой дубиной вбитая мне в голову! Он сидел в кресле напротив меня. Я ему улыбнулся, но не дождался ответной улыбки. Лицо его одеревенело, взгляд был напряженный, безумный. Очень бледный сэр Джон тяжело дышал, щурясь на свет, с болезненным, страдальческим видом. Серый костюм, руки сложены на колене. Свет ударил в глаза, он сменил позу, я увидел на запястьях наручники.
От раскалывающей голову боли хотелось закрыть глаза, но надо было разгадать ошеломляющую загадку. Мне видна была лишь небольшая часть комнаты, где находился один сэр Джон. Потом я разглядел ноги Толбота, расслышал его голос:
- ...предупреждаю, все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Сэр Джон разволновался, глубоко задышал, сдержал дыхание, как бы окутанный каким-то кошмарным туманом. Седой, равнодушный, нетерпеливо дернул головой.
- Не будьте идиотом, Толбот,- бросил он, выдавив привычную ледяную улыбку.- Что ж, продолжайте болтать свою чепуху. Вам известно, "честный коп", что вы меня взяли.
- Значит, вы не отрицаете?..
- Зачем отрицать, черт возьми?- сухо сказал сэр Джон.- У вас же есть доказательства, которые я, разумеется, признаю. Только знайте,- поднял он ледяные глаза,- мне на это плевать. Я попробовал сесть, стараясь разобраться в деталях. Перед глазами отчетливо встала комната. Горели все газовые лампы. Рядом со мной стоял Толбот, выглядевший довольно устало. За креслом сэра Джона торчал полицейский в штатском, держа за плечо Тедди, сгорбившегося у стены, закрывшего рукой глаза. На оттоманке слева от двери, которую я смутно разглядел при входе, сидела неясная фигура, и при виде ее я прозрел окончательно. Это был Низам аль-Мульк. Страшно бледный, взъерошенный, обросший щетиной, с болезненным лицом, утратившим всю веселость, с пылавшим ненавистью взглядом, он крепко держался за оттоманку, стараясь унять дрожь.
Из-за дверных портьер шагнул Банколен, хладнокровный, бесстрастный, глядя на сэра Джона как на диковинное насекомое. Сэр Джон резко вспыхнул. Царило молчание...
- Хотите... сделать заявление?- спросил Толбот.
Последняя формальность нагнала на меня неудержимую дрожь.
Сэр Джон, высокий, худой, поднялся, заслонив широкими сгорбленными плечами голубовато-желтый свет газовых ламп. Он казался теперь хрупким, слабым, только на тонком лице сохранялось решительное выражение. Он хмуро смотрел прямо перед собой.
- Я дам письменное признание,- сказал он,- если вы сейчас отведете меня в номер. Надо все разъяснить...
Он умолк и вдруг бросил взгляд на Банколена. С обычным высокомерием и хладнокровием, но с помрачневшим взглядом сухо заявил:
- Видно, вы выиграли пари.
- Пожалуй,- равнодушно подтвердил детектив.
- Я пришлю вам чек,- хрипло бросил сэр Джон.- Друзья!- со звоном встряхнул он наручниками.- Друзья! Помоги нам Бог!
Банколен наклонил голову. Я не имел понятия, что кроется под его сатанинской маской с насмешливо приподнятой бровью, выражавшей лишь жестокую любезность. Казалось, он с трудом удерживается от улыбки. Сэр Джон по-прежнему не шевелился. Бросил удивленный взгляд на наручники, точно не понимал, что это такое...
- По-моему, Толбот, можно их снять,- заметил он.- Я больше сопротивляться не стану...
Инспектор поспешно шагнул вперед, снял наручники. Тогда сэр Джон, как бы не в силах сдержаться, терзая себя, обратился к Банколену:
- Вы... давно знали, да?
- Да, догадывался. Кин...
- Мой сын,- договорил сэр Джон.
Наступило молчание. Волнение сэра Джона выдавало только учащенное дыхание, но он мог сорваться в любую минуту, сжимая кулаки, громоздясь, как башня, в необычной обстановке чердака. Бросил взгляд на оттоманку, на миг содрогнулся всем телом: я видел его сотрясавшуюся от ненависти тень. Аль-Мульк вскрикнул.
- Свинья!- прокричал сэр Джон.- Это был мой сын!
Страшный голос гулко прозвучал в пустоте.
- Тише, сэр,- сказал Толбот, схватив его за руку,- успокойтесь!..
Сэр Джон на мгновение замер, потом медленно оглянулся, голос зазвучал негромко, но нервно и звучно.
- Наденьте снова наручники, Толбот,- приказал он, протянув дрожавшие руки.- Наденьте, старина... Хорошо. Хорошо. Спасибо. А теперь...- Он нахмурился, чуть успокоился, вперил в газовые лампы невидящий взгляд.Знаете...- нерешительно начал он,- понимаете... я очень любил своего мальчика. Кроме него... у меня ничего не было, я гордился... и думал... он умер достойной смертью...
Думал,- повторил сэр Джон,- он умер... как джентльмен. И ошибался. Не мог себе даже представить, что какая-то свинья... заставила его покончить с собой... из-за того, в чем он не был виновен. Узнав об этом...- Он взял себя в руки, тяжело перевел дыхание, крепче стиснул зубы и попросил: - Будьте добры отвести меня вниз, Толбот.
Толбот двинулся к двери, откуда появился очередной полисмен в штатском, взяв сэра Джона под руку. Потом инспектор кивнул второму полицейскому, и тот повел к выходу Тедди. Все происходило без слов, без единого звука, кроме тихого звона наручников и сдавленного плача Тедди.
- Полегче с ним, офицер,- сказал сэр Джон.- Мое признание снимет с него вину. Он просто выполнял мои распоряжения.- У дверей помедлил в нерешительности, словно его одолела слабость, прищурил на нас близорукие глаза, но нес свои кандалы с гордой улыбкой.- И последнее,- твердым тоном сказал он.- В передней комнате потайного номера стоит комод в левом углу. В ящике вы найдете решающие доказательства, что Низам аль-Мульк застрелил Пьера де Лаватера 16 ноября десять лет назад. Я получил их от Грэффина. Среди прочего - фотография. Банколен, я прошу вас использовать эти свидетельства, чтобы послать его на гильотину. В той же комнате в шкафу заперта Колетт Лаверн, связанная, с кляпом во рту. Надеюсь, к этому времени она уже задохнулась. Кроме того, обнаружите короткий меч, которым я убил шофера, и пистолет, из которого застрелил сержанта Бронсона. На суде пригодятся. По-моему, все.- Он собрался с силами, слегка кивнул.- Всего хорошего, джентльмены. Видимо... больше мы не увидимся.
...После их ухода долго стояло молчание, Толбот бесцельно метался по комнате, ероша встрепанные волосы и что-то бормоча. Последние слова сэра Джона оставили горький привкус безнадежности, обреченности. Холодно, неумолимо бежали сонные утренние минуты.
- Пожалуй, пойду лучше выпущу женщину,- устало буркнул измученный инспектор.
- Я уже это сделал,- сообщил Банколен.- Она была одурманена, но скоро придет в себя...
Кто-то бросил грязное слово. Мы оглянулись на аль-Мулька. В присутствии сэра Джона египтянин прижимался к стене, а теперь горбился на оттоманке с горящими глазами. С трудом поднял дрожавшую руку с багровыми полосами от веревки и пригладил волосы. На шее еще висела тонкая петля из какой-то скрученной проволоки. Длинные кольца проволоки звякали о стену позади, концом прикрепленные к балке на крыше... Он вдруг разразился потоком брани, какую я редко слышал. Пронзительный голос стал лихорадочно громким, он тряс кулаками, рыча цепным псом.
- Тише!- рявкнул Толбот. Желтые глаза обратились к нему.
- Он думает, я на гильотину пойду?- завопил египтянин, колотя себя в грудь.- Богом клянусь, я ему покажу! В лицо плюну! Я...
- Успокойтесь!
- Нет, не успокоюсь! Не успокоюсь! Я покажу ему!- Проволока впилась в шею, и аль-Мульк вцепился в нее, корчась на оттоманке.- Освободите меня! Так и будете смотреть, как я тут сижу, словно пес, с петлей на шее? Отвечай, дурак, скотина! Лицо Толбота пошло красными пятнами, и он тихо ответил:
- Петля запаяна, господин аль-Мульк. Чтобы снять ее, нужен резак. Я послал за ним. Обождите, и мы вас освободим.
- Руки!- простонал аль-Мульк.- Бедные мои руки! И ноги... Я встать не могу. Пес! Ох, пес...
- Осторожно, люк!- предупредил Банколен, когда египтянин попытался встать на ноги.
Аль-Мульк снова плюхнулся на кушетку.
Детектив указывал на люк в полу, который я уже заметил в нескольких футах от оттоманки, квадратный, широкий, двустворчатый. На обеих створках скобы с продетой в них палкой - конструкция весьма ненадежная.
- Если наступите,- предупредил детектив,- сразу провалитесь в нижнюю комнату. Кажется... Джефф очнулся!
С улыбкой подошел, наклонился, встряхнул меня за плечо.
- На редкость крепкий череп, старина. Удар получился скользящий, но мне бы не хотелось его получить. Ну-ка, выпейте... Теперь лучше?
- Лучше,- пробормотал я, принимая протянутую фляжку.- Только голова... Господи! Помогите мне встать.
- Признаюсь, Джефф,- сказал он, когда я с трудом поднялся на ноги,- я никогда не отводил вам той главной роли, которую вы сегодня сыграли. Вы должны были сторожить Грэффина и, я думал, спокойно бы справились. Поверьте, я пережил несколько неприятных минут, видя, как вы вошли в эту дверь и зажгли свечу...
- Вы меня видели?
- Ну конечно. Мы с Толботом все время сидели в засаде на чердаке. Вы чуть не погубили наш план. Ну да ладно!
- Вы, разумеется,- едко заметил я,- знали, где находится потайной номер.
Толбот вытер лоб.
- Момент был критический,- признал он.- Когда я услышал, что на чердаке бродят двое... Мы от вас ничего подобного не ждали и не могли быть уверены, что схватим в темноте того, кого следует.- Инспектор в замешательстве огляделся.- А ведь чердак находится прямо над большой комнатой апартаментов. Я все-таки не понимаю...
- Подойдите сюда,- предложил Банколен. Опустившись перед люком на колени, сунул пальцы в скобы, слегка приподняв палку, потом чуть поднял створки.- Взгляните и скажите, что видите.
Мы с Толботом подошли. Даже аль-Мульк очнулся от летаргии, что-то бормоча и стараясь взглянуть. В двадцати футах ниже, чуть слева, я видел стол с зеленой лампой, на котором все так же лежала, поблескивая, лысая голова Грэффина рядом с опрокинутой бутылкой виски.
- Как я вам уже говорил,- продолжал Банколен, опустив и закрепив створки,- меня сразу заинтересовал рассказ о человеке, способном попасть в апартаменты с запертыми дверями, несмотря на внимательно наблюдающих служащих, и оставлять там посылки. Конечно, я первым делом подумал про потайной ход в какой-нибудь стене. Потом услышал, что все приношения оставлялись в одном месте - на столе в центре комнаты. Не у дверей, не в спальне, а только на этом столе. Стало ясно, что Джек Кетч имеет доступ только к тому столу... Значит, он бросал посылки сверху. А когда я вспомнил их содержимое...- Присев у люка, он взглянул на меня.- Помните, на что я вам указывал, Джефф? На столе появлялись прочные, небьющиеся предметы. Книги, деревянные фигурки, веревки. Хрупкие вещи вроде игрушечных виселиц, стеклянных пистолетов, урн для праха посылались по почте, потому что иначе разбились бы. Оказалось, Джек Кетч бросал посылки сверху, никем вообще не замеченный.
- Получается, нынче днем,- вставил Толбот,- вы, что-то там рассуждая насчет старой бронзы, взобравшись к фонарям по стремянке, на самом деле разглядывали...
- Разумеется, потолок. Люк искусно расписан и так гениально замаскирован, что его невозможно заметить, если не знать о его существовании, в чем меня убеждал здравый смысл. Обнаружив люк, было уже нетрудно отыскать тайный ход... Я, конечно, не мог вам сказать, что именно ищу, ибо уже подозревал сэра Джона, которому никак нельзя было намекать на мою догадку о существовании потайного номера. Если припомнить его поведение, то вы поймете, что он тогда уже пережил несколько тяжелейших минут.
Толбот сунул руки в карманы и ошеломленно затряс головой.
- Вы уже его подозревали?- переспросил он.- Сэр, это был последний человек...
- Ничего подобного, инспектор,- ворчливо перебил Банколен.- Его виновность с самого начала была столь очевидной, что просто удивительно, как вы этого не заметили. Старина, он без конца совершал чудовищные ошибки! Меня, естественно, время от времени озадачивали некоторые детали, так как я еще не встречал полоумного Тедди. Но как только Тедди вышел на сцену, стал ясен весь ход событий.
- А мне до сих пор не ясно,- пробормотал Толбот.- Что такого уж странного было в его поведении?..
Банколен сел в кресло, которое занимал раньше сэр Джон. События наложили на него отпечаток, он выглядел постаревшим, усталым, в резком свете вырисовывались мешки под глазами. Сидел какое-то время в глубокой задумчивости, нервно потирая пальцами седевшие виски.
- Хорошо,- резко вымолвил он.- Разрешите тогда рассказать, как действовал убийца. Я буду рассказывать так, словно он нам неизвестен, чтоб вы сами пришли к неизбежному выводу.
Вы уже знаете почти всю историю, которую можно дополнить по ходу моего рассказа. Джеку Кетчу был явно очень дорог погибший Кин. Простой знакомый или случайный приятель Кина не стал бы так старательно разрабатывать мстительный план, с таким упорством добиваться поставленной цели. Это не хладнокровная месть, а звериная, кровная жажда отмщения.
Джек Кетч десять лет считал Кина погибшим, потом узнал правду и уже ни о чем другом думать не мог. Все его мысли сосредоточились на мертвом сыне, вся любовь, все надежды, все планы погибли вместе с Кином. Настоящая правда нанесла ему страшный удар! Он ее медленно осознавал, переполняясь жгучей ненавистью, с тихой яростью молил Бога об отмщении, терпеливо, старательно разрабатывал план... День за днем обдумывая устрашающие детали, он...
- Нет!- завопил Низам аль-Мульк.- Замолчите!- Египтянин схватился за проволочную петлю на шее, скривил рот в искаженной гримасе.
Проволока дребезжала. У всех нас перед глазами маячило серое лицо сэра Джона Ландерворна с раздутыми ноздрями, с холодным, почти безумным взглядом. Я видел его дрожавшие длинные белые пальцы...
- Ему стало известно о потайном номере. У него зародился идеальный во всех деталях план, сложный, блистательный, и он только посмеивался по ночам. Терзал жертву несколько месяцев, а нынче, в годовщину гибели Кина, приготовился действовать. Мы уже знаем, что он познакомился с аль-Мульком, знаем, каким образом вечером выманил его из клуба, предложив вернуться черным ходом... Верно, друг мой?
- Он... сказал,- пробормотал аль-Мульк,- что мы выследим тут Джека Кетча. Я не знал про люк. Он мне его показал, предложил следить с крыши. Мы пришли сюда, и тогда...
- В котором часу?
- Сразу после семи, в четверть, в двадцать минут восьмого. Он так дружелюбно держался! Я велел шоферу ждать в переулке... Нет, это он приказал! Я хотел отослать Смайла, а он не позволил. Привел меня сюда, неожиданно улыбнулся, и... Что случилось со Смайлом? Почему он не пришел?..
- Потому, что по замыслу Джека Кетча должен был умереть. Когда вы здесь расположились, убийца тихонько спустился по лестнице. Смайл ждал в туманном переулке. Несколько быстрых ударов коротким мечом...
Банколен оглянулся на нас:
- Теперь вам ясно, что ему требовался помощник? Для выполнения плана он должен был обеспечить себе алиби. Кто-то должен был увести машину. Ее нельзя было оставлять в переулке, она точно указала бы, куда направился аль-Мульк. Ее надо было отогнать... И именно здесь план Джека Кетча дал сбой. Он хотел, чтоб сообщник увел автомобиль на дальнюю дорогу, оставив подальше от клуба...
Джентльмены, осмотрев машину, я сразу же догадался о существовании сообщника. Если Джек Кетч безумен, его безумие логично и последовательно. Он не стал бы срезать с формы шофера золоченые кисточки и стеклянные пуговицы, не крал бы сверкающие никелированные пистолеты, дешевые золотые часы, не ломал бы пальцы ради колец с поддельными бриллиантами. При всем своем безумии он не мог этого сделать. Не он привел к клубу машину. Прежде всего, он не так мал, чтоб вести ее, прячась за мертвым шофером, никем не замеченный с другой стороны!
Банколен стукнул по ручке кресла.
- Но кого, джентльмены,- продолжал он,- кого из всех известных нам людей могли зачаровать блестящие куски металла? Кто непременно украл бы сверкающие латунные часы, не взяв платиновый портсигар, слишком тусклый и непривлекательный, в отличие от дешевых часов и золоченых кисточек аксельбантов? Кто настолько мал, чтобы вести машину, укрывшись за крупным телом шофера?.. Увидев Тедди в коридоре в тот день, я понял без всяких сомнений, кто сообщник Джека Кетча.
- Ясно,- с горечью кивнул Толбот,- ясно! Но ведь днем он был в апартаментах, чего-то испугался, с криком побежал...
- Он возвращал украденное,- объяснил Банколен,- по приказу Джека Кетча. Кража не входила в планы щепетильного рассудительного убийцы. Поэтому Тедди вернул пистолет, кисточки и часы... Разумеется, я все понял, как только увидел...
- Поняли, как только увидели?- вскричал Толбот.- Боже мой, как?
- По пыли, старина, по угольной пыли,- раздраженно растолковал Банколен.- Разве вы не заметили черную пыль на красном лоскуте? Конечно, Тедди принес завернутые в лоскут вещи в угольном ведерке. Кстати, ту самую сигарету курил именно он, вам же известна его слабость к дыму...
- Но не мог же он читать книгу "Убийство как вид изящного искусства"...
- О нет. Думаю, ее читал сэр Джон. Он боялся, как бы Тедди не заподозрили, и, найдя на столе книгу, просто открыл ее, когда Джефф отвернулся. Как вы помните, никого из нас больше в комнате не было. Потом привлек к ней внимание Джеффа. Как я уже говорил, ее вообще никто не читал, страницы не были разрезаны.
- Значит, Тедди пришел вернуть вещи... и вообще ничего не пугался?
Банколен хмыкнул, вытащил из кармана халата сигару, задумчиво уставился на нее.
- Нет, инспектор, он кое-чего испугался. Полагаю, страшно испугался. Вошел, развел огонь, вытащил из ведерка принесенные вещи. Закурил сигарету аль-Мулька, открыл ящик стола...
Помните, что он там увидел? В ящике стола прямо перед ним лежала большая фотография Смайла! Он вдруг вспомнил убитого, чей образ начинал уже его преследовать. Вчерашняя храбрость, когда он легко вел машину с мертвецом, улетучилась. Он начал что-то соображать. Видно, снимок бросился ему в глаза, как обвиняющий призрак. Он пришел вернуть украденное, а тут из могилы, как чертик из табакерки, с ухмылкой выскакивает привидение!
Тедди с воплем пустился наутек. Сэр Джон, столкнувшись с ним в коридоре, все понял. Вы обратили внимание, что он постоянно, якобы стараясь добиться от Тедди рассказа об увиденном, больно стискивал его плечо, предупреждая молчать? Знал, что Тедди слишком испуган и ничего не сможет сказать.
Пока Банколен, откинувшись в кресле, раскуривал сигару, в моей памяти всплыла фраза, которую у меня в номере обронил тем вечером Тедди: "Прямо на меня смотрел, ага, прямо на меня!.."
Глава 19
ЛЮК ЭШАФОТА В КОНЦЕ КОНЦОВ ОТКРЫВАЕТСЯ
- Ну, не стоит углубляться,- заключил Банколен.- Ясно, что полоумный парень погубил весь план. Ему было велено отвести машину подальше, оставить где-нибудь в глуши. А он, радостный, жаждущий прокатиться даже рядом с мертвецом, лишь бы вести лимузин, пустился в безумную веселую поездку по всему Лондону! Вот вам разгадка.
- Но зачем, черт возьми, он привел машину назад?- спросил Толбот.
- Наверно, я могу ответить,- вызвался я, помня свой разговор с Тедди.Я с ним в тот вечер заговорил. Он твердил одно и то же, без конца повторял, что, куда бы его ни послали, он постоянно сюда возвращается, обязательно. Изо всех сил настаивал.
- Да,- подтвердил Банколен,- это, должно быть, его беспокоило. По-моему, он получил строгий выговор от Джека Кетча. Ну, представьте себе! Тедди испуганно, радостно, безрассудно мчится в тумане, не обращая внимания на светофоры,- вы помните? К счастью для него, стоял такой туман, что прохожим казалось, будто машину ведет гигант шофер. Только при взгляде с близкого расстояния, на котором находился Джефф, можно было заметить, что это не так. Ему снова повезло, добравшись до цели, незаметно выскочить в тумане и скрыться. Кстати, Джефф, я обратил ваше внимание на заметные вмятины на переднем сиденье. Шофер никак не мог их оставить, а коротенькие ножки Тедди могли. Так или иначе, он нанес ущерб планам Джека Кетча, не предусмотревшего диких выходок своего помощника. Наш убийца наверняка пережил несколько очень тяжелых минут, пока мы гнались по Пэлл-Мэлл за машиной. О, сэр Джон был озадачен нисколько не меньше нас...
- Сэр Джон! Сэр Джон!- не выдержал Толбот.- Ладно... Допустим, что все, до сих пор вами сказанное, правда. И все-таки ничего не указывает на то, что сэр Джон и есть Джек Кетч. Допустим, он тискал Тедди за плечо; возможно, это никакого значения не имеет. У вас нет доказательств, что он открыл книжку, когда мистер Марл отвернулся; ни тени доказательств! Как вы могли связать его с преступлением?
- Первым делом,- задумчиво ответил Банколен,- подумал, что убийца должен быть обязательно с вами знаком.
- Со мной?
- Да. У вас на Вайн-стрит раздался телефонный звонок с сообщением, что аль-Мульк повешен и прочее. Он был сделан в то время, когда все мы были в театре. Любопытно, что звонивший попросил к телефону инспектора Толбота. Звонил не просто в полицейский участок на Вайн-стрит, а конкретно инспектору Толботу - вы сами нам об этом сказали.
Я сильно удивился. Как по-вашему, многим ли жителям Лондона известна фамилия окружного инспектора? Вы знаете ее у себя в Нью-Йорке, Джефф? Я знаю ее в Париже? В данном случае напрашивался вывод, что убийца живет в клубе "Бримстон" и отлично знаком со столичной полицией. Ну и кто же из постояльцев клуба "Бримстон" наверняка знал имя инспектора на Вайн-стрит? Сэр Джон Ландерворн, и после убийства шофера он сам позвонил Толботу, вызвав его на место преступления!
Тем не менее, это была лишь догадка. Потом я вдруг вспомнил, что, пока сэр Джон звонил отсюда Толботу, в гостиной повис на виселице деревянный человечек. Игрушку мог повесить только убийца, так как ее потом видели в руках аль-Мулька...
- Я ему показал!- вдруг крикнул аль-Мульк из угла.- Деревянного человечка! Когда встретился и пошел сюда с ним, показал, и он его у меня забрал!..
- Да. Теперь постарайтесь припомнить. Уходя из гостиной около шести, мы оставили игрушечную виселицу в шкафчике у камина. Кто-то ее оттуда вытащил, поставил посреди стола, подвесил на веревке фигурку. Кому было известно, что виселица стоит в шкафчике? Это знали лишь три человека. Всего три: вы, Джефф, я и сэр Джон Ландерворн. Кто мог незамеченным войти в гостиную после убийства шофера? Сэр Джон Ландерворн, звонивший Толботу, потому что...
- Потому что,- договорил Толбот,- телефонная будка стоит прямо за дверью гостиной.
- Совершенно верно. Поэтому я спросил себя: мог ли сэр Джон сделать этот телефонный звонок? Зловещий телефонный звонок с сообщением о захвате аль-Мулька? И понял, что мог, ибо все мы в театре сидели отдельно. Он мог незаметно выскользнуть и позвонить из автомата. Ну хорошо! А мог ли он выманить из машины аль-Мулька? Когда я узнал, что аль-Мульк просто объехал вокруг квартала, а шофер был убит минут через двадцать после отъезда из клуба...
Тут я вдруг припомнил, как мы сидели в гостиной в ожидании Банколена и сэра Джона, чтобы идти обедать. Аль-Мульк вышел чуть позже семи. Сэр Джон пришел через полчаса...
- Вижу, вы со мной согласны,- зевнул Банколен.- Конечно, он заманил аль-Мулька в переулок, убил шофера, отправил Тедди в машине и присоединился к нам. Фактически у него вообще не было алиби! Он отсутствовал в момент всех важных событий. Например, нынче днем, когда звонил мисс Лаверн. Неудивительно, что при всей ее подозрительности он убедительно ей представился сотрудником Скотленд-Ярда. Может быть, попросту предъявил свои старые официальные документы... Ей даже польстило, что ее сопровождает заместитель комиссара. Вам это не приходило в голову? Вы не задумывались об изумленном, недоверчивом выражении лица мертвого Бронсона? Бронсон, естественно, знал сэра Джона, вдруг увидел бывшего заместителя комиссара, наставившего на него пистолет...- Банколен передернулся.
- А сегодняшний телефонный звонок мисс Лаверн от аль-Мулька?
Банколен вопросительно взглянул на египтянина.
- Он заставил меня позвонить,- признался тот.- Да... понятно, о чем идет речь. Он заставил меня позвонить, передать, что за ней зайдет детектив и она останется в полной безопасности. Я сказал, что скрываюсь, велел не опасаться Скотленд-Ярда, который мне помогает...
- Велели всем сообщить, что она пошла в Ярд?- уточнил Толбот.
- Да-да, велел, понимаете, под предлогом, что это поможет сбить убийцу со следа. Потом, говорю, придем сюда, вместе со Скотленд-Ярдом поймаем его...
- Откуда, черт возьми, вы звонили?
- Могу показать,- вставил Банколен,- если мы хорошенько осмотрим это любопытнейшее помещение. Здесь имеется редкостный антикварный телефонный аппарат, спаренный с телефоном в нижнем номере аль-Мулька. Им, несомненно, пользовались, когда Рейл устраивал в этих номерах пирушки, а пока телефон внизу работает, этот тоже. По нему абсолютно спокойно можно было позвонить, и, если бы подозрительной мадемуазель Лаверн захотелось проследить звонок, оказалось бы, что он сделан из клуба "Бримстон", что развеяло бы ее последние сомнения.
Последовала пауза, во время которой Банколен смотрел в пол.
- Подробности нам еще предстоит выяснить,- сказал он наконец.- Сейчас можно только догадываться. Грэффин определенно во время войны служил вместе с юным Джоном Ландерворном. Я помню, что самолет Ландерворна разбился, его объявили погибшим. Приблизительно в то же время Грэффина с позором выгнали со службы. В любом случае Грэффин должен был его знать. Оба они оказались в Париже,- юный Ландерворн, видимо, в госпитале; оба познакомились с аль-Мульком. Поводом для знакомства послужило увлечение молодого человека египтологией, о чем свидетельствует написанная им книга...
Банколен вдруг умолк, непонятно почему. Все мы позабыли о присутствии все это слышавшего аль-Мулька, прижавшегося к стене. Толбот, видно, почувствовал что-то неладное и поспешно спросил:
- Откуда, по-вашему, сэр Джон узнал про потайной номер?
- От Тедди, по всей вероятности. Может быть, Тедди, блуждая, наткнулся на дверь. Точно, конечно, не могу сказать.
- Еще один, последний вопрос,- заключил Толбот.- Насчет тени, которую мистер Доллингс видел вечером в тумане...
- Вы получите объяснение,- сказал Банколен,- если посмотрите на игрушку. Помните жуткую тень в свете камина на стене гостиной? То же самое видел Доллингс на оконной ставне, когда кто-то поднимался по лестнице с повешенной деревянной фигуркой в руке. Кстати, инспектор,- подался он вперед,- это еще одно свидетельство против сэра Джона Ландерворна. Как вы понимаете, Доллингс видел тень здесь, в окне нижнего этажа, которое выходит в переулок. Надо ли напоминать, что дальний номер на первом этаже занимает сэр Джон?
- Боже милостивый! Если бы мы сразу поняли!..
- Все мгновенно прояснилось бы?- бросил Банколен, откинувшись на спинку кресла.- Да. В этом и есть вся суть. Сэр Джон допоздна засиделся, старательно изготовляя игрушку, удовлетворенно посмеиваясь над своей "визитной карточкой"...
Для меня это было решающим доказательством, что убийца - сэр Джон Ландерворн. Наконец, последним свидетельством оказался тот факт, что из всех обитателей клуба только его номер находится рядом с этим. Из его комнат можно выйти на черную лестницу. Только он имел возможность никем не замеченным попасть в потайной номер. Мог по своей частной лестнице попасть куда угодно.
- Еще одно,- вставил я.- Кто-то в час ночи постучал в дверь дома мадемуазель Лаверн и оставил визитку...
- По-моему, это был Тедди,- ответил детектив.- Если я правильно помню, карточка была запачкана кровью, видимо, когда он сидел рядом с мертвым шофером. Вполне возможно, что он выполнял раньше полученное указание сэра Джона сунуть карточку под дверь, оставив где-то мертвого шофера. Тедди, возбужденный поездкой в машине, должно быть, обо всем позабыл. Потом, подогнав лимузин в полночь к "Бримстону", вспомнил приказ и выполнил. Ему посчастливилось ни с кем не встретиться по дороге на Маунт-стрит; как вы знаете, он привлекает внимание. После того, как он привел обратно машину, и до того, как оставил под дверью визитную карточку, наверно, смыл с себя кровь, сменил одежду. Нельзя было ходить в таком виде по Лондону.
- Ребенок!- пробормотал Тол бот.- Все это проделал ребенок!..
- Уверяю вас, он совсем не ребенок,- резко возразил Банколен.- Не обманывайтесь его внешностью. Ему, как минимум, двадцать пять лет. Конечно, ростом он всего четыре с половиной фута, но этого вполне достаточно для вождения автомобиля. Я знал во время войны одного водителя машины "Скорой помощи", которого было чуть видно в переднем окне, но он без единой оплошности водил тяжелые грузовики по дорогам, сплошь изрытым воронками от снарядов {По свидетельству, приведенному в "Воспоминаниях о мировой войне" лейтенанта К.С. Мелисса. (Примеч. авт.)}. Вспомнив об этом факте, я задумался о подобной возможности.
Он протер глаза.
- Я изложил вам сложные рассуждения, джентльмены, и, по-моему, продемонстрировал каждый шаг. А когда мы узнали правду, она оказалась самой обыкновенной. От всех этих безумных поступков пострадали лишь несчастный детектив с простреленным сердцем и здоровенный шофер. Теперь господин аль-Мульк со своей очаровательной дамой могут - как это говорится в кино?"с чистым сердцем и просветленной душой идти рука об руку к восходящему солнцу"...
Банколен медленно повернул голову с задумчивой зловещей улыбкой.
- Ну что ж, пусть идут, пока я не буду иметь удовольствие отправить одну в тюрьму за лжесвидетельство, а другого за убийство на гильотину.
Детектив неспешно поднялся. Во внезапно воцарившейся леденящей тишине прозвучал только скрип его кресла. Павшая на лицо тень резко обрисовала черты; в своем черном халате он как бы парил на фоне черно-золотой обивки, отбрасывая в свете газовых ламп рогатую тень. Косматые брови нависли над сверкавшими глазами... Аль-Мульк, скорчившись на оттоманке, сидел неподвижно, но в глазах все яснее читалось победное выражение.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги