Потерянные Звёзды

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Тейн всегда оставался жить в каком-то уголке ее души. Сиена часто думала о нем, но искренне верила, что больше никогда его не увидит. И все же вот он, стоит на пороге, не зная, будут ли ему рады. Выражение его бледно-голубых глаз было невозможно понять.

— В чем дело? — спросил отец.

— Мистер Ри, я — Тейн Кайрелл. Я услышал о том, что случилось с мамой Сиены, и… хотел поддержать. Если вы меня примете. — Тейн махнул рукой в сторону песка, где плескался одинокий флаг. — Сиена как-то сказала, что люди, не принадлежащие семьям долин, могут принести обычный красный флаг, ведь у нас нет родовых знамен. Мне кажется… думаю, именно так она сказала.

Он впервые заколебался, и эта неуверенность заставила Сиену вновь увидеть в нем мальчика, которого она встретила когда-то давно. Но этот момент не продлится долго: мальчик исчез, сменившись незнакомцем.

— Я правильно запомнил ритуал?

— Правильно. — Сиене удалось выговорить слова даже спокойнее, чем она старалась.

Тейн кивнул, принимая ее оценку так же безоговорочно, как когда-то принимал приказы.

— Тогда могу я остаться с вами? Или должен уйти?

Очевидный подтекст гласил: «Вы собираетесь сдать меня Империи?»

Девушка поклялась сделать это. Ее клятва верности требовала именно этого, особенно теперь, когда она знала, что Тейн присоединился к Альянсу.

Но святость этой вахты была важнее. Поручившийся честью за пострадавших заслуживал защиты. И потому, когда отец посмотрел на Сиену, приподняв бровь, она кивнула и отступила от двери, впуская Тейна.

Тогда, в Крепости, он внимательнее, чем ей казалось, слушал ее объяснения верований и ритуалов долин, пока они коротали часы в своем убежище. Тейн должным образом обратился к ее отцу, слегка склонив голову в знак уважения:

— Парон Ри, я не сомневаюсь в чести вашей семьи.

— Благодарю за решение остаться с нами. — Отец колебался, ведь он лишь пару раз видел Тейна и всегда считал его избалованным богатым мальчишкой, пробравшимся к успеху, держась за Сиену. Конечно, он никогда прежде не пожимал Тейну руку, но теперь именно так и сделал.

Девушка закрыла дверь. Руки не очень ее слушались, и она долго возилась с замком. Она рассталась с Тейном три года назад. В ту ночь она едва успела дойти до комнаты, прежде чем разрыдалась. Едва ли Тейн продержался дольше.

«Я сказала ему, что донесу, если когда-либо его увижу. Сказала, что если он когда-либо вернется на Джелукан, то будет арестован. Попадет в тюрьму. Возможно, погибнет». За последние несколько лет даже меньшие измены стали караться жестче.

Но Тейн все равно вернулся.

— Хорошо. — Парень стоял в центре главной комнаты, высокий и внушительный. Казалось, помещение с купольным потолком было для него слишком тесным. — Что нужно делать?

Отец указал на стол:

— Вашего присутствия достаточно. Вы голодны? У нас есть суп, спасибо Сиене.

— Я не хотел бы утруждать…

— Ты несешь вахту, — сказала девушка резче, чем хотела. — Остаешься с нашей семьей. Это означает, что ты имеешь право на наше гостеприимство и защиту, пока ты здесь.

— Тогда я буду суп. Спасибо. — Тейн опустился на пол, с некоторым трудом скрестив длинные ноги под низким столиком.

Отец решил сам принести еду гостю — в знак ритуального приветствия их единственного союзника. К тому же он наверняка почувствовал, что Сиена и Тейн хотят поговорить. Им нужно было поговорить, девушка хорошо это понимала, но не имела ни малейшего представления, с чего начать.

Лучше с самого важного.

— Спасибо, — сказала она. — За поддержку.

Тейн кивком указал на вход:

— Я не увидел других флагов.

— Родные покинули нас. — Девушка горько улыбнулась. — Больше никто не пришел. Только ты.

Он помедлил, прежде чем заговорить снова:

— Знаю, твоя мать невиновна. Никто из долин никогда не сделал бы ничего подобного. Тем более кто-то из твоей семьи.

Их взгляды встретились и задержались надолго, прежде чем молодые люди смогли отвести глаза.

Когда отец поставил перед гостем тарелку с супом, Сиена заметила, как медленно он двигается. Должно быть, папа не отдыхал ни минуты с тех пор, как больше недели назад арестовали мать.

— Папа, сегодня бодрствую я. — Сиена положила руку на плечо отца. — Идти в постель.

— Я могу не спать, — сказал Тейн. — Кто-то должен бодрствовать до рассвета, так ведь? Если так, то это должен быть я.

Папа, очевидно полагая, что дело улажено, поцеловал Сиену в щеку и пошел к себе в комнату, не проронив больше ни слова. Девушка надеялась, что он уснет, едва коснувшись подушки, и не только потому, что отец нуждался в отдыхе. Она не хотела, чтобы он услышал их с Тейном разговор.

Они молчали, пока дверь за отцом не закрылась. У девушки дрожали колени, когда она садилась на подушку рядом с Тейном; близость к нему напомнила ей ту ночь, что они провели вместе. Ее любимый растерял остатки юношеской мягкости. Все в его облике кричало о почти агрессивной мужественности; широкие плечи, твердые мышцы, густая тень рыжеватой щетины на впалых щеках. Но Сиена отвернулась, чтобы не видеть его лицо, и сказала:

— Знаешь, здесь опасно.

— Я был осторожен. Не оставлял транспорт до темноты. Снял краулер под фальшивым именем, направился прямиком сюда. Уйду тоже ночью. Не увижу никого, кроме тех, кто войдет в этот дом. Я в безопасности, если только ты не решишь меня выдать.

— Теперь ты знаешь, что не выдам.

— Потому что я под «защитой дома»? — спросил Тейн, явно спрашивая; «Или у тебя есть иная причина?»

Она ничего не ответила. Обхватив себя руками, Сиена сказала:

— Сегодня я буду нести вахту.

— Ты вымотана — это же видно, — сказал он резко, словно вынося приговор. — Я выспался на корабле, так что могу посидеть.

— Я не могу позволить тебе сделать это.

— Это уже не ритуал, так ведь? Иначе твой отец мне сказал бы. Тогда почему?

Она слишком устала, чтобы скрывать правду:

— Потому что не хочу быть чем-то тебе обязанной.

Он рассмеялся удивленно. Тейн не ожидал, что Сиена так рассердится; и он явно не знал, что ей известна правда о его участии в Повстанческом Альянсе, хотя уже начал это подозревать. Сейчас он, похоже, также разозлился на нее, несмотря на то что в последнюю встречу они едва сумели оторваться друг от друга.

— Посмотри на это с другой стороны, — очень тихо произнес Тейн, и Сиена против собственной воли вновь впилась в него взглядом. — Я уже у тебя в долгу — за ложь о моем самоубийстве, за то, что ты не выдала меня. Если я останусь нести вахту сегодня, будем квиты. Никто не будет никому обязан. Хорошо?

В детстве Сиена читала ужасные истории о жестоких и варварских наказаниях, применявшихся в старые времена, еще до того, как ее предки оставили родную планету или вообще узнали, что есть жизнь среди звезд. Одна из таких историй снилась ей в кошмарах: как человека привязывали за ноги и за руки к четверке зверей, которые тянули в разные стороны до тех пор, пока не разрывали тело жертвы на части. Образ этой пытки преследовал девушку в кошмарах, и она радовалась, что с ней никогда не случится ничего подобного.

Оказывается, такое можно проделать не только с телом, но и с душой.

Она принесла клятву верности Империи, нашла там друзей на всю жизнь, отлично служила. Но давние тени становились все гуще: бесполезная гибель стольких пилотов, усилившееся давление, требование отбросить все, чем она дорожила, коррупция и упадок здесь, на Джелукане. Хотя еще больше всего мучили воспоминания об Алдераане, убитом ради неудачной попытки предотвратить войну.

Но ничто не разрывало ее сердце так жестоко, как пребывание рядом с Тейном. Мало того что он забыл свой долг, так еще и присоединился к повстанцам. Людям, виновным в гибели Джуд и в этой проклятой войне. Сиена не могла представить себе большего предательства.

Но когда все отвернулись от нее, Тейн оказался рядом, рискуя жизнью.

Сиена поднялась из-за стола:

— Спокойной ночи, Тейн.

Она не поблагодарила его за бдение, просто пошла к спальне и закрыла за собой дверь, не оглянувшись. Уставшая, она думала, что заснет мгновенно, но вместо этого лежала без сна почти целый час, прислушиваясь к слабым шорохам, слышным, когда Тейн ходил по дому. Сиена знала, что он не войдет к ней, да она этого и не хотела. Но все равно жадно прислушивалась. Чтобы знать, где он, быть уверенной, что он рядом.

На следующее утро, когда проснулся Парон Ри, Тейн извинился и ушел прилечь. К этому времени он тоже уже достаточно устал, чтобы заснуть, несмотря на терзавшие его всю ночь вопросы.

Например, почему Сиена в такой ярости? Он подозревал, что ей известно о его вступлении в Альянс, и это было плохой новостью. Означало ли это, что у Империи есть досье на него? Вряд ли, если не было утечки из Альянса. Может быть, Сиену наказали за то, что она прикрыла его дезертирство, — это объясняло, почему она старалась не смотреть на него.

Другой вопрос, от которого он не мог отмахнуться: «Смогу ли я найти эскадрилью, когда вернусь?» Тейн сообщил о своей отлучке генералу Рикену, но не дал никаких объяснений и встречных вопросов не получил. Возможно, координаты эскадрильи останутся прежними. Но если Альянс уловит хоть намек на присутствие Империи, то двинется дальше. Тогда Тейну придется пройти через трудоемкий процесс воссоединения с Альянсом с ноля: прощупывать почву в разговорах с пилотами на разных космодромах, путешествовать по сочувствующим повстанцам мирам в надежде поймать верный слух и так далее. Путь будет долгим и, несомненно, опасным.

Но по большому счету Тейна терзал один вопрос: «Что я здесь делаю?»

Он твердил себе, что Кенди была права: Империя желала получить от своих офицеров не только службу, но и душу. Годы контроля над помыслами и морального давления наверняка стерли все, что он любил в Сиене, оставив от нее лишь одно из творений Палпатина.

Потом он увидел репортаж о ее матери и мгновенно понял, что девушка обязательно вернется на Джелукан. И тут же осознал, что тоже должен прилететь и увидеть ее еще раз.

Если Империя сожрала ее, оставив лишь холодную, пустую оболочку, Тейн наконец сможет отпустить прошлое. Но если она все еще остается той девушкой, которую он помнил, то он превратится в самого ревностного вербовщика, какой когда-либо был у Восстания.

Ни одно из его предположений не оправдалось, и это все, что он понял. Заглянуть в сердце Сиены он не смог. Она стала для него загадкой, к которой он не знал, как подступиться.

Тейн проснулся, кажется, в первой половине дня. Трудно было сказать точнее, учитывая уровень загрязнения воздуха. Когда он вышел из спальни в главную комнату дома, Сиена подняла голову и посмотрела на него. Она сидела на одной из подушек на полу, в штанах и белой тунике; расплетенные косы обрамляли ее лицо, словно темное облако. Так же как в ту ночь, когда они танцевали в Императорском Дворце.

Он был так уверен, что годы имперской службы закалили ее. Пытался представить ее жестким, резким имперским офицером. Но Сиена осталась изящной, тонкой, даже нежной, хотя Тейн знал, что это только внешне. Он вспомнил, какими сильными и твердыми были мускулы ее рук, ног и спины, и тут же вспомнил, как смотрел в ее темно-карие глаза, когда она лежала под ним…

«Прекрати», — велел он себе.

Пожелания доброго утра не последовало, Тейн тоже ничего такого не произнес, только спросил:

— Где твой отец?

— На работе, — ответила девушка, указывая на хлеб и сыр, должно быть оставленные Тейну на завтрак. — Папа работает в гарнизоне. Он не может отпроситься только потому, что его жена в опасности, а сердце разбито. Он даже не может опоздать.

Услышал ли он в ее словах гнев на Империю? Тейн хотел надеяться, но Сиена оставалась такой же непроницаемой, как и вчера вечером. Он взял немного хлеба и снова неловко уселся за низкий стол.

— Что обычай предписывает нам сегодня?

— Ничего особенного. Кто-то должен быть здесь постоянно, наблюдая за домом. Но так как с нами лишь один человек, это правило не имеет значения. — Сиена помедлила, а затем добавила: — Я просила о встрече с местным судьей вчера утром. Ответа не было. Я уже и не жду.

— То есть мы можем уйти, но идти некуда.

Молчание в ответ. Ее взгляд остановился на единственном круглом окне, где хлопал на ветру его импровизированный красный флаг. Сажа в воздухе скоро окрасит его в серый. Тейн годами следил за деградацией Джелукана по сообщениям в сети, но видеть все своими глазами было намного тяжелее. Если бы только они могли отправиться в прошлое, когда были детьми, когда весь мир был их домом, а они понимали друг друга без слов…

Тогда он бы точно понял, что нужно сделать, чтобы узнать: по-прежнему ли это его Сиена.

— Полетай со мной.

Девушка удивленно повернулась к нему:

— Ты хочешь летать? Сейчас? Сегодня?

— Мы можем взять краулер в ангаре моей семьи. Бьюсь об заклад, старый V-171 по-прежнему там.

— Если родители увидят тебя…

— Я проверил, прежде чем покинуть космодром. Они за полпланеты отсюда, у них дела. Путь чист.

Сиена с сомнением смотрела на него:

— V-171, может, уже и не взлетит. Прошло столько лет.

— Вот и проверим. Если сломан, ну, значит ничего не выйдет. Но может, он в порядке.

Тейн видел ее борьбу, старания найти причину для отказа. Наконец Сиена вздохнула:

— Хорошо.

Когда он подхватил свою темно-синюю куртку и шапку, в нем было больше страха, чем оптимизма. Сиена по-прежнему оставалась закрытой для него, и Тейн не был уверен, что в силах все исправить. Тем не менее они редко бывали ближе, чем во время их совместных полетов. Именно в воздухе они учили друг друга, узнавали друг друга и исследовали их общий мир. Именно там он наконец увидит, способны ли они вообще разговаривать.

Поездка до ангара оказалась более нервной, чем Тейн ожидал. Несколько лет назад эти дороги мало использовались, теперь же стали довольно многолюдными. Каждый раз, встречая другой краулер, он вздрагивал, ожидая, что очередной водитель окажется штурмовиком, который в любой момент может выхватить бластер. Но никто не обращал на них внимания — они с Сиеной были лишь путниками среди многих поднимавшихся на гору, окутанную туманом и утренним пеплом из шахт. Краулер Сиены двигался впереди него, и Тейн чувствовал себя ее тенью.

Что бы ни делал Дальвен, возвращаясь на Джелукан за эти годы, дома он, похоже, появлялся редко, а в ангаре не появлялся вообще. Двери даже проржавели, и, когда Тейн с Сиеной их открыли, поднявшееся облако пыли заставило их закашляться. Толстым слоем пыли был покрыт и V-171, но панель управления послушно загорелась знакомым зеленым светом.

Тейн похлопал корабль по боку, испытывая какую-то дурацкую гордость:

— Все системы готовы.

— Давай тогда. — И Сиена приготовилась разыграть «ящерицу-жабу-змею», прежде чем поняла, что делает, судя по ее внезапному смущению.

Тейн же просто сделал это. Раз-два-три: он выбрал «жабу», девушка — «змею», которая съела «жабу».

— В этом тебе всегда везло больше, — пробормотал он.

Мимолетная, но искренняя улыбка в ответ.

— Не ворчи, Кайрелл, — сказала она, совсем как прежняя Сиена. — Ты сегодня будешь вторым пилотом.

Знакомый алгоритм подготовки и взлета вернул былую радость. Они снова знали, как разговаривать друг с другом и что делать. Через пару мгновений V-171 завис над землей. Когда Сиена вывела корабль из ангара, он сказал:

— Давай поймаем немного неба.

— Сейчас ты его получишь целиком.

И машина взмыла вверх, к солнцу.

Они сразу же стали действовать синхронно. Идеально. Тейн знал, куда повернет Сиена, прежде чем она начинала маневр; девушка реагировала на каждое его движение прежде, чем он его заканчивал. Тейн был потрясен тем, насколько они не изменились в этом деле, когда все остальное в их жизни встало с ног на голову. Они по-прежнему умели летать как единое целое.

В нескольких тысячах метров над землей воздух был чище, и наконец они ворвались в тот самый свет, в котором летали детьми. Белоснежный покров облаков пронзали зазубренные пики самых высоких гор, похожих на заснеженные острова. Эти высоты не были изгажены выбросами шахт, оставшись нетронутыми, чистыми.

Здесь Тейн почти поверил, что Джелукан все еще красив.

Сиена так же сильно хотела задержаться в небе, и он понял это без слов. Вместе они выписывали петли в воздухе, кружили над знакомыми горами, ловили восходящие потоки, стекающие с Пика Ветров. Когда девушка покачала крыльями, Тейн начал крениться вместе с ней и рассмеялся:

— Это ты любишь.

— Как и ты. — В ее голосе слышалась улыбка.

«Это не перемирие. Ты все еще с Восстанием; она по-прежнему верный имперский офицер. Мы никогда не сможем разделить нечто большее, чем один украденный час, один полет».

Так Тейн говорил себе. Но не мог заставить себя в это поверить.

Даже когда начался шторм, они откладывали спуск так долго, как только было можно. Когда ветер усилился, пара молча согласилась с тем, что нужно опускать У-171.

В крошечном суденышке они чувствовали малейшие движения друг друга и реагировали на перемещения.

Он по-прежнему знал, как она движется.

«Ну же!» Им было десять лет, и Сиена впервые захотела пролететь между сталактитами. «Мы сможем!» Он по спирали повел машину вниз, к цели, их обоих накрыло внезапное головокружение, заставившее рассмеяться…

Их мотоспидеры сцепились, когда они мчались через Корусант, и они наклонялись друг к другу, целясь точно в центр кольца, стремясь к победе…

«Вот так?» Он чувствовал теплое дыхание Сиены на своем обнаженном плече. Не в силах произнести ни слова, Тейн смог лишь кивнуть…

Они посадили V-171 прежде, чем хлынул дождь. Сиена молча выключила двигатели; единение, восстановленное в воздухе, исчезло. Высаживаясь из машины и покидая ангар, они напоминали коллег на космодроме.

Но Сиена не вернулась к своему краулеру, а подошла к дальнему краю террасы ангара, к узкой каменистой тропке, что вела от главной дороги к Крепости. Она остановилась на мгновение, чтобы взглянуть через плечо, проверяя, осмелится ли Тейн последовать за ней.

Он никогда не мог устоять.

Ни один из них не заговорил, пока они не поднялись до самой Крепости и не вошли внутрь. Когда Сиена включила один из старых светильников, оставленных там, Тейн огляделся и заморгал от неожиданности. Он ожидал увидеть пыльное заброшенное место, но в убежище царила чистота, на покрывалах лежали взбитые подушки. Некоторые из их игрушечных корабликов еще болтались на проволочной конструкции, которую он смастерил в девять лет.

— Это место хорошо сохранилось.

— Я приезжала сюда вчера, — сказала Сиена. — Мой корабль приземлился прежде, чем отец пришел с работы. А Валентия… я не могла оставаться там долго. Это единственное место, где мне хотелось быть. Пришлось прибраться, но больших трудов это не потребовало. — Сиена повернулась к нему, и в сумраке надвигающейся бури он не мог прочитать выражение ее лица. — Так что многое осталось, как прежде.

Тейн шагнул к ней:

— Сиена…

— Ты примкнул к повстанцам. — Слова вырвались из нее, как вода из пробитой плотины. — Как ты мог? Они террористы! Они убили Джуд!

— Мы не террористы. Если кто террорист, так это Палпатин, который правит при помощи страха…

— Ты сказал, что не собираешься к повстанцам, ты сказал это, глядя мне в лицо…

— Это было еще до того, как я понял, насколько ужасна Империя. Повстанцы не идеальны, но должен же кто-то хоть что-то делать!

— То есть ты решил ненавидеть Империю. Захотел убивать людей, с которыми ходил в школу, своих коллег-офицеров, своих друзей… — Сиена сделала шаг к нему, уперев кулаки в боки. — Ты и меня готов убить.

— А ты не думала, чего мне это стоит всякий раз, когда я иду в бой? Разве не знаешь, что я сам бы скорее умер? Но я не могу стоять в стороне и ничего не делать, Сиена. Я просто не могу.

Она покачала головой:

— Ты можешь перестать быть циником хотя бы сейчас?

Тейну захотелось встряхнуть ее. Он был готов умолять ее выслушать. Он был все отдал, чтобы опять быть с ней в воздухе, где они всегда понимали друг друга. Но сейчас наверху выла буря.

— Это все, что ты хотела сказать? Вытащила меня сюда, только чтобы на меня наорать?

— Нет.

— Тогда зачем…

Сиена взяла в ладони его лицо и страстно поцеловала.

Следующие несколько минут были наполнены лихорадочными движениями ее маленьких ладоней, пробравшихся ему под куртку и устроившихся на его груди, объятиями, вкусом ее губ. И он не мог находиться слишком близко к ней. Даже сейчас они были далеки друг от друга.

Тейн крепко обнял Сиену и оторвал от земли, а затем прижал к стене своим телом и впился в ее губы.

Когда они наконец прервали поцелуй, чтобы отдышаться, Сиена прошептала:

— Не смей останавливаться.

Он не посмел.