Потерянный город Обезьяньего бога

Глава 3 Дьявол убил его за то, что он осмелился появиться в запретном месте

В 1526 году Эрнан Кортес, находясь на борту своего корабля в заливе Трухильо, у побережья Гондураса, составил этот отчет – знаменитое пятое письмо императору Карлу V. Историки и антропологи считают, что эта реляция, созданная шесть лет спустя после завоевания Кортесом Мексики, заложила основы мифа о Сьюдад-Бланка, городе Обезьяньего бога. Если учесть, что Мексика (иными словами, империя ацтеков) была поразительно богата, а в ее столице обитало не менее 300 000 жителей, утверждение Кортеса о том, что новая страна еще обширнее и могущественнее, весьма примечательно. Индейцы, по словам Кортеса, называли ее Старой Страной Красной Земли; согласно его туманному описанию, она находилась где-то в горах Москитии.

Но к тому времени Кортес запутался в интригах, ему пришлось подавлять бунт своих подчиненных, и он так и не отправился на поиски Старой Страны Красной Земли. Неровные горные хребты, отчетливо видимые с залива, убедили его в том, что такое путешествие может дорого обойтись. Тем не менее история зажила своей жизнью и несколько веков передавалась из уст в уста в Южной Америке, как и легенда об Эльдорадо. Через двадцать лет после написания пятого письма миссионер Кристобаль де Педраса, первый епископ Гондураса, сообщил, что в ходе одного из своих многотрудных предприятий по обращению индейцев углубился в джунгли Москитии, где наблюдал удивительное зрелище: с высокого утеса перед ним открылся вид на большой и процветающий город, раскинувшийся в речной долине. Проводник-индеец сказал, что знатные люди в этой земле едят с золотых тарелок и пьют из золотых кубков. Но Педрасу не интересовало золото, и он пошел дальше, так и не спустившись в долину. Однако его последующий отчет Карлу V тоже поработал на складывание легенды.

На протяжении следующих трехсот лет географы и путешественники рассказывали о руинах городов в Центральной Америке. В 1830 году житель Нью-Йорка по имени Джон Ллойд Стефенс загорелся идеей найти эти города в дебрях влажных тропических лесов Центральной Америки – если они и в самом деле существуют. Ему удалось получить должность посла в недолговечной Федеративной Республике Центральной Америки. Он прибыл в Гондурас в 1839 году, как раз в то время, когда республику разрывали на части вспышки насилия и гражданская война. Среди этого хаоса он увидел для себя возможность (хотя и сопряженную с опасностью) самостоятельно отправиться на поиски таинственных руин.

Он приехал вместе с великолепным английским художником Фредериком Кезервудом: тот взял с собой камеру-люсиду[5], чтобы с ее помощью воспроизводить мельчайшие детали находок. Несколько недель они странствовали по Гондурасу в сопровождении местных проводников и расспрашивали о потерянном городе. В глубине страны они наконец нашли убогую, враждебную, осаждаемую комарами деревушку Копан, стоявшую на берегу реки, близ границы с Гватемалой. Местные жители рассказали им, что по ту сторону реки в самом деле есть древние храмы, где обитают одни обезьяны. Они подошли к реке и увидели на противоположном берегу стену, сложенную из тесаного камня. Перебравшись через реку вброд на мулах, они поднялись по лестнице и вошли в город.

«Мы поднялись по большим каменным ступеням, – писал впоследствии Стефенс. – В одних местах они были идеально ровными, в других – перевернутыми из-за деревьев, которые проросли сквозь щели. Мы добрались до террасы, очертания которой невозможно было определить, настолько густым был лес вокруг нее. Наш проводник расчистил тропинку с помощью мачете… и мы прошли сквозь плотные заросли к квадратной каменной колонне… На ее передней части мы увидели изображение человека, облаченного в странные, богатые одежды, и лицо, явно имевшее портретное сходство с оригиналом, торжественное и строгое, с чертами, способными вызвать ужас. Противоположная сторона колонны выглядела по-другому – прежде мы не видели ничего подобного. Боковые стороны были покрыты иероглифами».

До этого открытия большинство североамериканцев считали, что индейцы – это племена охотников и собирателей, о которых они читали или с которыми сталкивались на фронтире. Аборигенов Нового Света в основном представляли как полуобнаженных дикарей, и близко не подошедших к тому, что называется цивилизацией.

Исследования Стефенса сломали эти представления. То был исторический момент – мир понял, что в Америках, независимо от Европы, возникли потрясающие цивилизации. Стефенс писал: «Вид этого неожиданного монумента навсегда положил в наших головах конец сомнениям относительно характера американских древностей… он доказал, словно случайно обнаруженный исторический документ, что люди, некогда обитавшие на Американском континенте, были отнюдь не дикарями». Это народ – майя – воздвиг громадный город с пирамидами и храмами, высек на своих памятниках иероглифы и создал цивилизацию не менее развитую, чем любая из античных цивилизаций Старого Света.

Стефенс, типичный предприимчивый американец, тут же выкупил руины Копана у местного землевладельца за пятьдесят долларов и составил план (от которого потом отказался): разобрать каменные постройки, погрузить камни на баржи и доставить в Соединенные Штаты, чтобы сделать из них развлечение для туристов. В течение нескольких следующих лет Стефенс и Кезервуд исследовали, наносили на карту и зарисовывали древние майяские города – от Мексики до Гондураса. Однако в Москитию они так и не попали, видимо спасовав перед трудностями путешествия по горам и джунглям, подобных которым не видели больше нигде в царстве майя.

Они опубликовали двухтомный труд о своих открытиях – «Эпизоды путешествия по Центральной Америке, Чьяпасу и Юкатану» – с удивительными историями о руинах, бандитах, трудных путешествиях по джунглям и прекрасными иллюстрациями на основе зарисовок Кезервуда. Книга стала одним из известнейших бестселлеров XIX века в жанре документальной литературы. Американцы приходили в восторг, узнавая, что в Новом Свете существовали города, храмы и колоссальные памятники, соперничающие с постройками Старого Света, не уступающие пирамидам Египта и величественным сооружениям Древнего Рима. Стефенс и Кезервуд пробудили у американцев интерес к потерянным городам и закрепили в их сознании представление о том, что джунгли Центральной Америки хранят немало тайн, ждущих своих открывателей.

Вскоре культура майя стала одной из самых изучаемых древних культур Нового Света, причем исследованиями занимались не только светские ученые. Церковь Иисуса Христа Святых последних дней[6] назвала майя одним из потерянных колен Израилевых, ламанитами, как об этом объявлено в «Книге мормона», опубликованной в 1830 году. Ламаниты оставили Израиль и доплыли до Америки около 600 года до нашей эры. В «Книге мормона» говорится, что Иисус появился в Новом Свете и обратил ламанитов в христианство, а также рассказывается о многих событиях, которые произошли в Америке до прихода европейцев.

В XX веке мормонская церковь отправила несколько хорошо оснащенных археологических экспедиций в Мексику и Центральную Америку, чтобы подтвердить легенды путем раскопок. Несмотря на ценные научные результаты, экспедиции создали трудности для ученых, которые получили очевидные опровержения мормонского взгляда на историю. В итоге одни отказались от мормонской веры, другие были отлучены.

Царство майя, которое протянулось от юга Мексики до Гондураса, казалось, заканчивалось в Копане. Огромные горные пространства, покрытые джунглями к востоку от Копана, особенно в Москитии, были настолько неприветливыми и опасными, что исследований там проводилось очень мало, а археологических раскопок – еще меньше. К востоку от Копана были обнаружены свидетельства о наличии других (не майяских) доколумбовых культур, но представление об этих исчезнувших обществах было смутным, они оставались плохо изученными. Трудно было понять, как далеко на юг и восток от Копана распространялось майяское влияние. В этом вакууме распространялись волнующие слухи о еще более крупных и богатых городах (майяских или каких-то других), скрытых в непроходимых джунглях. Эти истории привлекали как археологов, так и охотников за сокровищами.

К концу XX века истории и слухи слились в легенду о священном запретном городе Сьюдад-Бланка, богатом культурными сокровищами, – городе, который еще предстоит открыть. Название, возможно, было дано индейцами печ (или пая), обитающими в Москитии; антропологи записали рассказанную информаторами из числа индейцев печ историю о Kaha Kamasa – «Белом доме», который находится за горным перевалом, у истоков двух рек. Одни индейцы описывали его как убежище, куда их шаманы уходили от испанцев, чтобы пропасть там навсегда. Другие утверждали, что испанцы действительно проникли в Белый город, но были прокляты богами и умерли или навсегда исчезли в лесу. Были также индейские предания о городе с трагической судьбой, пострадавшем от нескольких катастроф: видя, что боги сердятся на них, жители покинули город. С тех пор он навечно стал запретным местом, и любой, кто войдет в него, умрет от болезни или будет убит дьяволом. Существовали и американские версии легенды: исследователи, землепроходцы и первые авиаторы говорили, что видели известковые стены разрушенного города, мелькавшие за плотной листвой джунглей где-то в центральной Москитии. Вполне вероятно, что эти истории – местные, испанские, американские – вместе образовали основу легенды о Белом городе или обезьяньем боге.

Многие исследователи проникали в дождевые леса Центральной Америки после открытий Стефенса, но почти никто не отваживался посещать опасную Москитию. В 1920-х годах люксембургский этнолог Эдуард Конземиус стал одним из первых европейцев, исследовавших ее. Он отправился в путешествие на долбленом каноэ по реке Платано. По сообщению самого Конземиуса, во время своих странствий он слышал историю об «обширных руинах, обнаруженных добытчиком каучука 20 или 25 лет назад, когда он потерялся в лесу между реками Платано и Паулайя. Этот человек дал фантастическое описание виденного им. То были руины очень крупного города с домами из камня, похожего на мрамор, окруженного высокой стеной из такого же материала». Но вскоре после того, как добытчик поведал о своей находке, он исчез. Как сказал Конземиусу один индеец, «дьявол убил его за то, что он осмелился появиться в запретном месте». Конземиус попытался нанять проводника, намереваясь проникнуть в Белый город, но индейцы уверяли, что не знают дороги, опасаясь (как ему потом сказали), что, раскрыв местонахождение города, они умрут.

В начале 1930-х годов крепнущая легенда привлекла внимание американских археологов и крупных научных учреждений, которые считали не только возможным, но и весьма вероятным, что в неисследованных горных джунглях, вдоль границы майяских владений, могут находиться остатки города или даже потерянной цивилизации[7]. Все это могло быть связано как с майя, так и с совершенно неизвестным народом.

В начале 1930-х годов Смитсоновский отдел Американского этнологического института отправил профессиональную археологическую экспедицию для обследования территории к востоку от Копана, чтобы установить, добрались ли майя до непроходимых зарослей Москитии. Уильям Дункан Стронг был ученым, опередившим свое время: тихим, осторожным, склонным к скрупулезной работе, нерасположенным к рекламе и публичности. Он одним из первых установил, что Москитию населял древний неизвестный народ – не майя. В 1933 году Стронг пять месяцев провел в Гондурасе, поднявшись на своем долбленом каноэ по реке Патука и ее притокам. Он вел иллюстрированный дневник, который сохранился в Смитсоновской коллекции, – полный подробностей, со множеством рисунков птиц, артефактов и ландшафтов.

Стронг нашел крупные археологические объекты, тщательно описал их и зарисовал, а также провел несколько экспериментальных раскопок. Среди его находок – курганы Флореста, древние города Ванкибила и Доскебрадас, а также объект Брауна. Путешествие Стронга сопровождалось приключениями, во время одного из которых ему отстрелили палец. (Точные обстоятельства происшествия неясны: возможно, выстрел случайно произвел сам Стронг.) Ему пришлось сражаться с такими препятствиями, как вечные дожди, ядовитые змеи и густые джунгли.

Стронг сразу же понял, что города не относятся к майяской цивилизации. Майя строили из камня, в этом же регионе существовала особая высокоразвитая культура, представители которой возводили земляные насыпи, – культура, прежде неизвестная. Открытия Стронга ясно показали, что Москития не являлась частью майяского царства, но при этом породили больше вопросов, чем дали ответов. Что это был за народ, откуда он пришел, почему о нем до сих пор не имелось никаких сведений? Как этим людям удавалось выживать и заниматься сельским хозяйством в такой враждебной среде, среди джунглей? Какими были их отношения с могущественным соседом – империей майя? Еще одной загадкой были земляные сооружения. Для чего они служили? Являлись ли они зданиями, местами захоронений или чем-то еще?

Стронг открыл много других древних чудес, но до него по-прежнему доходили истории о самых грандиозных развалинах – Белом городе. Однако ученый считал их красивой легендой. Сидя на берегу реки Тинто, он услышал от одного из местных жителей предание, которое занес в свой дневник, дав записи название «Запретный город».

Этот город, писал Стронг, расположен на берегах озера, высоко в горах, на севере; его белые стены окружены рощами апельсиновых, лимонных и банановых деревьев. Тот, кто сорвет запретный фрукт, навсегда потеряется в горах. «Так гласит легенда, – читаем мы в дневнике Стронга, – но лучше поступить так же, как отец моего собеседника: двигаться вверх по реке, пока она не превратится в ручеек среди темных камней и леса, а потом повернуть назад. Город останется где-то там, впереди, как Сьюдад-Бланка, – „запретный плод“, вероятно, долго будет приманкой для любопытствующих».

Все эти слухи, легенды и истории подготовили следующую фазу исследований. На поиски потерянного города продолжали отправляться экспедиции, одержимых участников которых ждала печальная судьба, но одновременно в этой области начались серьезные раскопки. И то и другое впоследствии поспособствовало раскрытию тайны Белого города.