Поверь и пойми

1

— Но почему именно Канада?

Сохраняя деланное безразличие, Шэрон пожала плечами.

— А почему бы и нет? Мне нужна была передышка. Надо было уехать отсюда! — Черт возьми, она говорит так, будто оправдывается! С какой стати?

— Очередная работа?

— Нет.

Темная бровь Марка Уэйда насмешливо поднялась.

— Так, значит, местным дизайнерам по интерьеру пришлось обходиться без тебя?

Шэрон не ответила, хорошо зная, какого мнения муж о ее профессиональной деятельности. Разве не это было причиной почти всех их размолвок?

Холодные голубые глаза сердито сверкнули. Когда-то, в прошлой жизни, она отчаянно влюбилась и в эти глаза, и в это суровое, по-своему необыкновенно красивое лицо. С тех пор прошло три с половиной года, с горечью напомнила себе Шэрон, откидывая голову грациозным и одновременно беззащитным движением и меряя негодующим взглядом человека, стоящего перед ней. Огненно-рыжие, пушистые волосы блеснули в лучах утреннего солнца, пробившегося сквозь затянувшую небо хмарь.

Повернувшись к окну, Марк уставился то ли на нагромождение зданий прямо перед ним, то ли на оживленную улицу где-то внизу.

Он всем своим видом выражал недовольство. Об этом говорила его напряженная поза, каждая мышца широких плеч и сухопарого, мускулистого торса, скрытого под отлично сшитой рубашкой. Владелец не только крупной корпорации «Уэйдс компани», занимающейся оптовыми поставками электротехнического оборудования, но и самого здания, в котором они сейчас находились, он еще год назад полагал, что обладает и ею, Шэрон Уэйд.

— Ты уходишь от меня, пропадаешь на шесть месяцев, так что я даже понятия не имею, где находится моя жена и чем занимается, а сегодня как ни в чем не бывало появляешься здесь и заявляешь, будто снова уезжаешь — на этот раз в Европу — да еще забираешь с собой моего ребенка! Извини меня, Шэрон, но ответ будет отрицательным. Бесповоротное и категорическое нет!

— Ты забыл кое о чем, Марк. — Голос ее звучал по-прежнему ровно, но это было наигранное спокойствие, и оба об этом знали. — Может быть, у тебя другое мнение, но Бобби и мой сын тоже!

Он отвернулся от окна и внимательно посмотрел на жену. Смуглое лицо, высокий лоб, прямой, аристократический нос, мощный, решительный подбородок, темные, почти черные, вьющиеся волосы — до сих пор Шэрон испытывала нечто вроде благоговения при виде столь совершенной мужественной красоты. В его глазах она мгновенно прочла угрозу.

— Спасибо, что напомнила! А я уж думал, ты лишишь меня права даже видеть Бобби, не говоря уже о том, чтобы заботиться о его будущем… Кстати, чем ты занималась эти последние шесть месяцев? — Обойдя стол, Марк присел на его краешек, так близко от Шэрон, что она почувствовала знакомый запах одеколона. — Где, черт возьми, ты пропадала?!

Стараясь почти не дышать, чтобы даже самое малейшее движение не привело к случайному соприкосновению, Шэрон с трудом подавила желание вжаться в спинку кресла.

— Отвечай мне! — рявкнул Марк.

Что она могла ему ответить? «Потому что, если бы ты знал, где я нахожусь, то не оставил бы меня в покое! И тогда я вернулась бы, не в силах противостоять тебе!» Это и было той единственной причиной, по которой она сейчас ухватилась за возможность получить работу в Европе и убраться как можно дальше от Марка, от одной только опасности когда-нибудь вновь подпасть под его гибельное влияние.

— Потому что не нашла более отдаленного от Нью-Йорка места, где смогла бы некоторое время пожить сама по себе, подумать…

— А теперь, значит, ты решила, что настало время продемонстрировать свои выдающиеся способности и создать себе имя в Англии? Потащив туда и ребенка? Так, дорогая? — Улыбка Марка не предвещала ничего хорошего.

— Вовсе нет, просто я…

— О, не скромничай, дорогая! Насколько я помню, клиенты роились вокруг тебя десятками и ты с утра до ночи висела на телефоне, беседуя с заказчиками!

— Не преувеличивай, — пробормотала Шэрон, желая защитить себя и тот небольшой бизнес, который пыталась организовать в эти последние, но такие долгие и мучительные недели совместной жизни с мужем. — Ты же знаешь, я делала это не ради денег. Если бы мне нужны были деньги, я могла бы обратиться к тебе…

— Да, конечно! — Грудь Марка под белоснежной рубашкой поднялась, и на мгновение ей даже показалось, что у мужа вырвался вздох сожаления. Впрочем, уж она-то прекрасно знала — это последнее, что можно ожидать от Уэйда. — За твоей дурацкой затеей стоит кое-что другое, не так ли? Вся суть в приятном возбуждении, которое ты получаешь от упрямого стремления стать независимой, вылезти наверх любой ценой!

— А что плохого в моих амбициях? Ты же своего добился! — Опять начинался этот старый, непрекращающийся спор!

— Здесь совсем другое дело.

— Почему?! Потому что я была твоей женой и матерью твоего сына?

— Насколько мне известно, ты ими и остаешься! — Марк уже еле сдерживал себя.

— И это означает, что мое место в кухне? И в твоей постели?

— А что здесь плохого? Тысячи женщин позавидовали бы твоей судьбе!

— Ха-ха! — Это было все, что Шэрон могла сказать. Она так любила его! Любила и верила, пока не появилась Джулия…

Голос Марка теперь доносился как бы издалека. И Шэрон, отогнав грустные мысли, попыталась сосредоточиться.

—…Ты являешься сюда, похожая на фотомодель, вышедшую на тропу войны, в платье, в котором ты неотразима, благоухающая, как весенний сад. Чего ты добиваешься, дорогая? Умаслить меня? Напомнить, чего я был лишен все эти месяцы, и заставить согласиться на твое смехотворное и, должен сказать, крайне эгоистичное требование?

Значит, он не разрешит Бобби уехать с ней! Не позволив себе упасть духом, Шэрон приняла вызов:

— Разве что-нибудь в силах смягчить тебя, Марк?

— Тебе лучше знать! — резко ответил он, и на мгновение его глаза помрачнели. — Хотя, вероятно, «мягкость» — это далеко не то слово, что подходит в данном случае. Ты прекрасно знаешь, как действуешь на своего мужа!

Сердце Шэрон отчаянно забилось, на щеках появился легкий румянец.

— Ты мог бы обойтись и без упоминания об этом! — воскликнула она, вскакивая с места и отходя на более безопасное расстояние.

— А, собственно говоря, почему? — безжалостно продолжал Марк. — Это единственное, что у нас получалось замечательно.

— Нет, ты ошибаешься! — Шэрон хотелось забыть все, особенно то наслаждение, которое он дарил ей в тишине их роскошной спальни. — Нас с тобой связывал только Бобби!

— Ах, да, Бобби…

— Ты должен дать мне уехать!

— А я тебя и не держу!

— Ты знаешь, о чем я говорю! — Она опять перешла на просительный тон. — Сын! Ты должен позволить мне забрать его с собой…

— Нет, я тебе ничего не должен, — проговорил Марк с какой-то пугающей мягкостью.

— Значит, я должна потерять шанс получить престижную, интересную работу? И все из-за твоей мелочности?

— Вряд ли желание видеть своего сына при себе и принимать участие в его воспитании можно назвать мелочностью. — Марк обошел стол, сел в кресло, снял колпачок ручки с золотым пером, которой обычно пользовался, той самой, что она подарила ему два года назад, в день его тридцатидвухлетия. — Ты можешь ехать куда угодно и когда угодно… но без Бобби!

Шэрон чуть не задохнулась от негодования.

— Ты знаешь, что я этого не сделаю! — сказала она, подходя к столу.

— Знаю.

Склонив голову, Марк начал что-то сосредоточенно писать. Должно быть, какие-то пустяковые распоряжения секретарше, подумала Шэрон и в ярости вырвала листок из-под его руки.

— Ты просто подонок! — Скомканная бумажка, ударившись о его щеку, упала на ковер.

Мгновенно отреагировав, Марк поймал жену за запястье и, чуть не вывернув ей руку, перегнул через стол, поближе к себе.

— Да! Но мы оба это уже знаем, не так ли? Не потому ли ты и вышла за меня замуж?..

— О, разумеется! Злобность и жестокость всегда привлекали меня! — выпалила она, сверкая зелеными глазами. — Но не смущает ли тебя причина моего ухода?

Тут она попыталась выдернуть руку, но добилась только того, что заколка в ее волосах расстегнулась и огненные пряди рассыпались по плечам.

— Вот такой ты мне нравишься, — одобрительно произнес Марк. — Сердитой, не строящей из себя благородную даму, свободной от всех этих светских условностей… Ну так, может быть, еще раз поведаешь мне, почему ты ушла, Шэрон? Только не пытайся убеждать меня в том, что я не был с тобой нежен… За исключением, разумеется, тех случаев, когда ты сама желала иного…

Собрав все силы, она ухитрилась освободиться.

— А разве ограничения свободы и супружеской неверности недостаточно? Тебе нужна была в доме маленькая покорная женушка, которая не мешала бы твоей интрижке с Джулией Блакстер! Только это, увы, не удалось сохранить в тайне, не так ли? Об этом узнал Ричард — и жестоко поплатился. Ты его уволил! Ты и твоя Джулия!

Огромное вращающееся кресло чуть скрипнуло, когда Марк резко поднялся.

— Мои взаимоотношения с Джулией не имеют никакого отношения к причине, по которой твой зятек вынужден был покинуть корпорацию, — мрачно изрек он.

— Черта с два! — огрызнулась Шэрон.

В свое время известие о том, что муж ее сестры, бухгалтер, уволен со службы, подействовало на нее как удар ножом в спину. Тихий, мягкий Ричард, неохотно уступивший ее настояниям рассказать все, что он знал, только подтвердил подозрения Шэрон об отношениях Марка с эффектной мисс Блакстер, коммерческим директором корпорации. Эта рана так и не зажила. Более того, к ней прибавился еще один источник постоянной боли, когда Шэрон пришлось стать свидетелем трагедии сестры, потерявшей ребенка. Вина целиком легла на Марка. Ведь именно за увольнением Ричарда последовали финансовые и прочие проблемы в семье Крейг, приведшие в итоге к разводу…

— Ты хотел наслаждаться общением с утонченной интеллектуалкой и одновременно произвести на свет потомство! Что ж, ты добился этого, не так ли? Светлую голову нашел в собственном офисе, а глупую, ничего не подозревающую жену, нужную для продолжения рода, попытался запереть дома!

— Так, значит, моя жена, Шэрон Уэйд, окончательно все решила и, что бы я ни сказал, не изменит своей точки зрения? — спросил Марк.

Помоги мне! Представь хоть какие-нибудь доказательства, что между тобой и Джулией Блакстер ничего не было! Ее сердце до сих пор молило о чуде, хотя это было, по меньшей мере, глупо. Марк не стал оправдываться тогда, не сделал этого и потом. А ведь он требовал, чтобы жена вернулась домой! Правда, лишь ради сына… Сам Марк утверждал обратное, но она-то знала, что все это он делал только из-за Бобби.

— Ни за что и никогда! — бросила Шэрон и, не желая, чтобы он видел грозившие выступить на глазах слезы разочарования и обиды, быстро пошла к двери.

— Шэрон! — Властный тон окрика заставил ее остановиться. — Не забудь, что я тебе сказал! Соглашайся на эту работу и уезжай в Европу… Но одна!

— А если я поступлю по-своему?

— Тогда я начну судебный процесс!

Она до боли закусила нижнюю губу и прошептала:

— Ты не можешь быть настолько бессердечен…

— Попробуй убедиться сама!

— Они никогда не решат дело в твою пользу!

— Ты так считаешь? — Четко очерченный рот скривился. — Ограничение свободы и супружеская неверность, — сказал он, пользуясь ее же собственными выражениями, — по нашим законам совсем не обязательно означает, что я плохой отец.

Вероятно, Марк был прав. К тому же он использует все свои поистине неограниченные возможности, чтобы настоять на своем! Шэрон слишком хорошо знала, что Марк Уэйд всегда получает то, что хочет.

— Чтоб ты провалился! — крикнула она, не сдержавшись.

— А вот это уже как раз твоя привилегия, дорогая, — услышала она за своей спиной. — Но не вздумай делать этого еще раз. Кстати, ты ничего не забыла?

Шэрон, хмурясь, повернулась к нему.

— Адрес, по которому ты остановилась, — спокойно пояснил Марк. — Если ты, конечно, не предпочитаешь отдать его моему поверенному.

Он действительно не шутил! Марк всегда отличался завидным хладнокровием.

Что ж, подавись! — зло подумала она, открывая маленькую зеленую сумочку и записывая адрес своей новой квартиры на листке блокнота. Я принимаю твой вызов, но на этот раз намерена выиграть!

Шэрон оторвала листок, швырнула его в направлении мужа и, не видя уже холодной усмешки на его лице, вышла из кабинета. Белый квадратик, подхваченный сквозняком, мягко спланировал под стол.

— Так что он тебе сказал?

Саманта Крейг с жадным вниманием наблюдала за Шэрон, пьющей сладкий горячий чай.

— Ты просто не поверишь!

Старшая сестра обычно не делилась с Самантой своими заботами, и уж особенно сейчас, когда у той и своих неприятностей было более чем достаточно. Однако, похоже, сегодня Шэрон была готова ответить на все вопросы.

— О, не сомневайся! Если дело касается Марка Уэйда, я поверю во что угодно! — воскликнула Саманта, сверкая большими карими глазами, выделяющимися на маленьком личике, обрамленном короткими, непослушными волосами.

Тут она бросила взгляд в сторону полуторагодовалого Бобби, за которым присматривала этим утром. Малыш, видимо, решил, что таскать за собой книжку по ковру — занятие гораздо более увлекательное, чем переворачивать в ней страницы.

— Давай выкладывай!

Шэрон послушно поставила блюдце с чашкой на плетеный стол из так любимого сестрой мебельного гарнитура в деревенском стиле. Еще три с половиной года назад, когда после свадьбы Саманта с Ричардом въехали в этот одноквартирный дом и деньги у них утекали, как вода, Шэрон пыталась настоять на экономии, предлагая обставить комнаты уютно, просто и недорого, однако так ничего и не добилась.

Теперь же Саманта испытывала еще большие финансовые трудности, так как, оставив место секретарши в офисе, не нашла себе другого. Шэрон знала, что, если бы не сумма, вырученная от продажи старого родительского дома, половина которой досталась Саманте в качестве подарка на прошлый день рождения, а другая была положена на имя Бобби, то сестра вряд ли могла бы платить за жилье.

Откинувшись в кресле, Шэрон вздохнула и начала:

— Он собирается судиться за право опеки.

Саманта присвистнула и деловито осведомилась:

— В каком случае? Если ты уедешь за границу? Или в любом?

Шэрон даже застонала. Она действительно не подумала о том, что Марк может обратиться в суд независимо от ее решения.

— Только в том случае, если я соглашусь на эту работу в Англии.

— И что ты собираешься делать? — Саманта уселась на низкий диван напротив сестры. — Согласиться на его условия?

— Ты что! Ведь это означало бы сдаться! Я поеду вместе с Бобби и буду бороться с Марком до победного конца!

— Ты можешь пожалеть об этом… — Саманта взяла чашку травяного чая. — Этот человек — прирожденный боец, Шэрон, и крайне опасен. Твой муж не берет пленных. Он разжует тебя и выплюнет, заставит на коленях просить прощения прежде, чем дело дойдет до суда. Марк Уэйд способен на все.

Шэрон скорчила было гримасу, но, взглянув на сына, сидящего в окружении картинок, выдранных из книги, и смотрящего на нее с выражением ангельской невинности на лице, не могла сдержать улыбки.

— Ты говоришь о нем так, будто он какой-то мифический демон, — пробормотала она, невольно содрогнувшись, и потянулась за своей чашкой. — И похоже, ты обожаешь его именно за это! — добавила Шэрон осуждающе, зная, что не слишком далека от истины.

С тех пор как младшая сестренка познакомилась с Марком на своей собственной свадьбе три с половиной года назад, она относилась к нему с восторгом. Так обычно девочки-подростки — каковой, собственно говоря, Саманта тогда и была — воспринимают своего любимого киноартиста. Даже несправедливое увольнение Марком ее бывшего мужа не смогло изменить этого.

— Да, я обожаю его за решительность… пусть пугающую решительность, благодаря которой никто и ничто не может встать на его пути. Именно это и заставляет всех уважать Уэйда! — с пафосом заявила Саманта. — Хотелось бы мне, чтобы мой муж хоть немного походил на Марка. Тогда, может быть, мы бы не… — Она пожала плечами с таким видом, будто год, проведенный без симпатичного, спокойного Ричарда, заставил ее переменить своей взгляд на жизненные ценности. — И вовсе он не демон, а обыкновенный человек, — продолжила Саманта тем же почти обвиняющим тоном. — Только, как я уже сказала, очень решительный. Решительный, жесткий и гораздо более приспособленный к борьбе, в которую ты намерена вступить. Ты не сможешь победить его, Шэрон. Бога ради, уступи! Договорись с ним полюбовно.

Сестра, прищурившись, подозрительно взглянула на нее.

— Хочешь сказать, что мне надо отказаться от предложенной работы?!

На мгновение глаза Саманты сверкнули, и Шэрон в который раз поразилась ее сходству с отцом. Младшая дочь унаследовала от него и темный цвет волос, и эти огромные карие глаза, подумала Шэрон, вспомнив человека, покинувшего их, еще совсем маленьких, без всякого колебания. Он бросил жену и детей ради другой женщины. А затем оставил и ее, чтобы снова вернуться к Джоан Клифф. Та приняла его обратно. Поведение мужа, которого она любила несмотря ни на что, как теперь понимала Шэрон, подорвало и без того слабое здоровье их матери. И в конце концов свело ее в могилу.

— Если не считать нескольких месяцев беременности, ты всю свою жизнь работала! — Слова сестры прозвучали как упрек.

— Но я не могла иначе, — мягко напомнила Шэрон.

Когда восемь лет назад умерла их мать, Саманте было тринадцать лет, да и самой Шэрон только-только исполнилось восемнадцать. Родной отец, Эйнджел Клифф, тут же от них отвернулся. Волей-неволей ей пришлось растить сестру в одиночку. А Саманта к тому же была трудным подростком, да и неудивительно — девочка считала себя брошенной. Она винила обоих родителей в том, что они покинули свою дочь.

В результате, несмотря на все старания Шэрон заменить сестре отца и мать, та, как только ей исполнилось восемнадцать, в страстных поисках любви выскочила замуж за первого же встречного мужчину. Им оказался Ричард Крейг, тридцатилетний бухгалтер, производивший очень благоприятное впечатление. Из этого брака со временем могло бы что-то получиться, подумала Шэрон. Если бы не жестокий поступок Марка Уэйда…

— Ну, предположим, что ты победишь! — Откинувшись на подушки, Саманта принялась теребить лист одного из своих многочисленных домашних растений. — Ты окажешься одна в чужой стране. И если уж подходить с более эгоистичной позиции: когда я снова увижусь с тобой?

Шэрон сдержанно улыбнулась.

— Ты можешь поехать со мной, — ответила она, но Саманта только отмахнулась.

— Ну уж нет! — решительно заявила она, и, как это ни грустно, сестра знала, в чем дело: Саманта все еще надеялась на воссоединение с Ричардом. — Тебе придется много работать, чтобы содержать себя и сына. Я ведь знаю, что ты никогда не согласишься принять деньги от Марка. Сколько раз сама слышала это от тебя! Хотя не понимаю почему. Он достаточно богат, чтобы обеспечить тебя, Бобби и еще половину Нью-Йорка в придачу!

И достаточно умен, чтобы понимать: приняв от него хоть что-нибудь, я потеряла бы свою независимость, чего он, собственно, и добивается, подумала Шэрон.

— Я не боюсь работы. Более того, она мне необходима, — сказала Шэрон, умалчивая о том, что только так сможет забыть о Марке. К тому же, если она окажется в Европе, ему не так-то просто будет причинить ей боль…

— Дело не только в Бобби. Ты тоже нужна ему! — прервала ее мысли Саманта. — О, Шэрон, ты можешь иметь все, стоит только проглотить свою гордость и дать Марку еще один шанс.

Замерев с поднятой чашкой, Шэрон с ужасом посмотрела на сестру.

— Ты предлагаешь мне вернуться к нему? Простить мужу все, как это когда-то сделала мама?

— Ради Бога, не надо! Марк Уэйд совсем другой человек, — решительно заявила Саманта. — Поверь: это не самое плохое решение, а у Бобби будет полноценная семья!

Шэрон взглянула на сына, с удовольствием облизывающего обложку книги. Хочет ли она для своего ребенка полноценной семьи? Конечно! Больше всего на свете! Неужели сестра считает, что последние двенадцать месяцев дались ей легко? Совсем нет, это был сущий ад…

— А как насчет меня? Что делать мне, Сэмми? Не уходить от Марка? Продолжать оставаться его служанкой, его рабыней, закрывать глаза на шашни с этой Джулией Блакстер?

— Нет-нет, я не предлагаю тебе этого! — быстро возразила Саманта. — Хотя, помнится, некогда эта роль тебя вполне устраивала. Во всяком случае, интимная ее часть. Ведь ты сходила с ума по Марку Уэйду. И не делай возмущенного лица! Это было ясно каждому, кто видел тебя. Ты боготворила землю, по которой он ступал!

— Ну и дурой была!

— И тебе вовсе не приходилось прислуживать ему…

Что правда — то правда. Для уборки и готовки существовала несравненная Тори Хоппер. Да муж никогда и не хотел, чтобы Шэрон занималась домашним хозяйством, даже когда у нее было свободное время. Может быть, именно в этом и заключалась проблема?..

— А что касается Джулии, то это она висла на нем, — напомнила Саманта. — И Марку приходилось терпеть ее приставания чуть ли не каждый божий день. Мужчина должен быть монахом, чтобы выдержать такое испытание. И вообще, я не уверена, что у него был с ней роман. Он ведь так и не признался в этом, правда?

Нет, не признался, мысленно согласилась с сестрой Шэрон. Но она нашла в ящике его письменного стола счета из отеля, где парочка проводила время, тогда как Шэрон была уверена, что муж уезжал по делам один. О, разумеется, они регистрировались под разными именами и в разных номерах, это так! Но тогда почему Марк не держал счета у себя в офисе? Не потому ли, что там их мог обнаружить Ричард? Только это ему не помогло! А после того как муж сестры однажды поздно вечером застал их вдвоем в кабинете Марка, все прочие доказательства не имели уже никакого значения!

— Но никогда и не отрицал!.. Не понимаю, как ты можешь защищать его, после всего, что он сделал с Ричардом!

Поникшая вдруг Саманта выглядела в этот момент такой несчастной, что Шэрон сразу же пожалела о сказанном.

— Извини, — только и смогла она пробормотать.

— Ничего страшного. Я уже начинаю привыкать, — сказала Саманта. — Может быть, он уволил Ричарда, подумав, что тот шпионит за ним? Не знаю, — с грустью продолжила сестра, — но мне кажется, что часть вины лежит на самом Ричарде. — Отвернувшись, она начала нервно теребить обивку дивана, голос ее зазвучал неуверенно: — Думаю, дело в том, что он не мог… не мог справиться… с некоторыми вещами…

— С какими вещами? — нахмурившись, спросила Шэрон. Она знала, что сестра не относилась к людям, с которыми можно легко ужиться.

— О… ничего конкретного, — уклончиво ответила Саманта, продолжая терзать бахрому на подушке. — Просто я хочу сказать: если Ричард потерял работу, не стоит винить только Марка Уэйда, даже если тебе очень хочется! А если твой муж и погулял немного на стороне, что здесь такого? Это еще не конец света! Может быть, он чувствовал себя заброшенным? В конце концов, он все время тебе твердил, что ему не нравится твоя работа, а ты заключала все больше и больше контрактов… просто чтобы бросить ему вызов!

Шэрон закусила губу. Неужели сестра и впрямь так считает?

— Я делала это ради самой себя, — промолвила Шэрон.

Самое смешное, что это действительно было правдой. Если бы она не возобновила своей работы после рождения ребенка, не влезла бы в нее по уши, то сошла бы с ума от сомнений и подозрений.

Мало того что Шэрон чувствовала пренебрежение к себе со стороны мужа дома, так тут еще эта Джулия, постоянно подчеркивавшая свои успехи и тесные служебные отношения с боссом. В довершение всего она, Шэрон, должна была безукоризненно исполнять свои обязанности радушной хозяйки на светских раутах в присутствии этой женщины. Что было самой настоящей пыткой! Оказалось, что она совершенно не готова к соперничеству со столь уверенной в себе особой, как Джулия Блакстер.

Уничижительные замечания Джулии о женщинах, «прилипших к дому», частые и длительные отлучки мужа во внерабочее время — все это заставило Шэрон вернуться к любимой работе. Ей хотелось доказать себе — и не только себе! — что она может стать столь же блистательной и преуспевающей, как и мисс Блакстер, к тому же добиться успеха как жена и мать. И что же она получила в результате? Образно говоря, плевок в лицо! Все ее старания только толкнули мужа в объятия другой женщины!

— Хотя, — продолжала Шэрон как можно более равнодушным тоном, — защищать Марка для тебя вполне естественно.

Да, ее сестренка свято верила, что быть женой и матерью само по себе весьма почетно и ответственно. Саманта готовилась к этой роли с большим энтузиазмом, но очередной, третий по счету, выкидыш и последовавший за этим распад семьи вылились для нее в настоящую трагедию…

Неожиданно раздавшийся торжествующий вопль привлек внимание женщин к Бобби, который снял с себя носок и победно размахивал им. Протестующе завизжав, когда Саманта попыталась обнять его, он брыкался до тех пор, пока та его не отпустила, и, освободившись, заковылял на нетвердых ножках к матери.

— Ах ты, негодник! — пожурила сына Шэрон, сажая его на колени. — Сначала к Саманте. Теперь ко мне. Сам не знаешь, кто тебе нужен!

— Саманта, — повторил малыш, задев нос матери кулачком, в котором все еще был зажат носок.

Сестры рассмеялись.

— Не знаю, откуда у него берется столько энергии, — сказала Саманта.

— Зато я догадываюсь, — ответила Шэрон.

Ведь хотела она того или нет, нельзя было не заметить, что Бобби — точная копия Марка. От каштановых, с каждым днем темнеющих волос до пяточек стройного, обещающего быть высоким, как у отца, тела. В ребенке уже проявлялись самостоятельность и неуемная энергия, так характерные для Марка Уэйда, и Шэрон начинала опасаться, что никогда не освободится от напоминаний об этом человеке.

Казалось, единственное, что сын унаследовал от матери, были большие, зеленые, живые глаза — глаза, о которых Марк однажды сказал, будто они могут убить мужчину наповал за двадцать шагов. С такой комбинацией внешних данных и предполагаемых черт характера Бобби был обречен в будущем на роль завоевателя женских сердец.

— Копия отца, — подтвердила ее мысли Саманта, в который раз поразив сестру своей проницательностью.

— Совсем нет, — не могла не возразить Шэрон и, несмотря на сопротивление сына, крепко прижала его к себе, как бы пытаясь защитить от всего мира. — Я должна получить эту работу, Сэмми, — сказала она тихо и добавила с большей уверенностью: — Мне обязательно надо уехать!