Повесть о Наташе Парусовой

КАДРЫ

Утро началось с чихания. Мама потрогала мой лоб и сказала папе:

- Температура нормальная. Но я не могу вести её с собой. К вечеру зачихает весь детский сад.

Папа подумал и придумал:

- Я её возьму. Пусть чихает на моей работе. Только бы не разболелась!

Я подскочила в своей нише и стукнулась головой о потолок.

- Не разболеюсь, вот увидишь!

И быстро оделась, чтобы папа не придумал что-нибудь совсем другое. Мама дала мне много носовых платков, и мы ушли. На улице было тепло. Я сразу согрелась и посмотрела на сопки. Но папа сказал:

- Нам в другую сторону.

И мы побежали в другую сторону. Мы бежали, потому что опаздывать нам было нельзя. На всякий случай я запомнила дорогу: наша гостиница, Канэтин дом. Р-раз! - поворот.

- Ой-ёй-ёй, какой коричневый дворец! Почему у него такая гнутая крыша?

- Это японский храм - пагода. Мы потом его рассмотрим как следует. Устала?

- Нет! - ответила я и чихнула.

Но папа всё равно взял меня на руки. Ещё поворот- и папа побежал по широкой улице. Южно-Сахалинской. Город Южно-Сахалинск, и улица такая же.

Стук-бряк! Стук-бряк! - услышали мы. Это японка в юбке до самой земли шла впереди нас и стучала деревянными босоножками, похожими на маленькие скамейки. У неё за спиной был привязан большим платком ребёночек. Голова у ребёночка качалась в разные стороны, но он не плакал.

Мы перегнали японку. Я посмотрела на неё, а она на меня. Японка засмеялась.

- Спусти меня на землю,- сказала я папе.

- Некогда!

Вдруг пошёл дождик. Японка раскрыла бумажный пёстрый зонтик и скрылась под ним вместе со своим ребёночком. У нас не было зонтика. Папа сунул мою голову себе под пиджак и побежал быстро-быстро.

Папина работа была в очень большом доме, в комнате со столом. Нас окружило много русских людей. Они курили и говорили все сразу. Я их не понимала, хоть они говорили по-русски. А папа понимал. Он отвечал им и держал меня за руку. Я тихонько вынула руку, но папа не заметил.

Одна тётя и папа сели за стол друг против друга. Папа был в очках и гимнастёрке, хоть уже не военный. Тётя тоже была в гимнастёрке, но без очков. Она просила у папы кадры. И он обещал.

Тётя ушла, и на её место пришла другая - в платье. И тоже просила кадры. Папа и ей обещал.

А потом ещё, и ещё, и ещё! Приходили и просили кадры и чтобы папа приехал в их город и помог открыть русские школы.

А одна тётя в кителе кричала! У неё самый трудный район, а к ней никто не приезжал и не помогал!

Папа снял очки и улыбнулся. Он просто не успел до неё добраться. Но очень скоро доберётся! А она вдруг заплакала и сказала:

- Извините, товарищ инспектор. Это всё нервы.

Тут я чихнула. Папа вынул из стола бумагу и толстый карандаш, наполовину красный, наполовину синий, и положил на подоконник.

Подоконник был широкий. Я нарисовала больших синих птиц с красными клювами. Они летали и кричали: «Кадррр!» Под птицами я подписала печатными буквами: «Кадры».