Глава 6. О жилище людей на Острове Выкупа.

Когда юноша проснулся снова, на него светило солнце, и утро было ясным и безветреным. Халльблит сел и огляделся по сторонам, но не увидел и следа Лиса, только ночное его логовище. Засим странник поднялся на ноги и поискал попутчика в расщелинах скал, и не нашел его; и громко позвал его, но ответа так и не услышал. Тогда сказал себе юноша: "Верно, спустился он к лодке, чтобы достать что-нибудь, или, напротив, положить". И подошел он к лестнице, уводящей к водной пещере, и кликнул Лиса с верхней ступени, но никто не отозвался.

Тогда, во власти дурных предчувствий, спустился Халльблит по этой длинной лестнице до самой последней ступени, и не обнаружил внизу ни человека, ни лодки, ни чего другого, только воду и голый камень. Тут весьма разъярился он, ибо понял, что попал в ловушку и оказался в бедственном положении, брошен один-одинешенек на незнакомом ему Острове, на безлюдной пустоши, где, надо полагать, вскоре умрет от голода.

Не стал он тратить силы и голос на то, чтобы покликать Лиса или поискать его, ибо сказал себе так: "Должно бы мне сразу понять, что он лживый обманщик, ибо едва сдержал он радость при виде моего легковерия и собственного коварства. Теперь предстоит мне бороться за жизнь противу смерти". И повернулся юноша, и медленно поднялся вверх по ступеням, и вышел на открытое пространство помянутого Острова, и увидел, что перед ним и впрямь расстилается голая пустошь, и притом весьма мрачного вида: насколько хватало глаз, взор различал только черный песок да валуны, да рожденный льдом камень, и тут и там в трещинах пробилась чахлая трава, и тут и там темнели угрюмые озерца, и белые султаны камышей покачивались на ветру, и тут и там над проплешинами мха поднимались кустики молодила с красными цветами; и ничего другого там не было, только истрепанная ветрами ползучая ива никла к черному песку, на голой выбеленной ветке топорщился лист-другой, а рядом – снова ветка и лист. А у самого горизонта в глубине острова виднелась гряда гор: одни вершины увенчаны были снеговыми шапками, другие представляли собою голый камень; и далекие эти скалы в лучах утреннего солнца казались ярко-синими, только снега ослепляли белизною. А повсюду вокруг на пустоши громоздились кряжи вроде того, под которым Халльблит провел ночь, и гребни, и мергели, и бугры причудливых очертаний.

Тогда подошел юноша к краю утеса и поглядел вниз, на море, что дыбилось и бесновалось, накатывая на берег далеко внизу; долго смотрел он туда и по сторонам, но так и не увидел ни корабля, ни паруса, ни чего другого, только волны ярились да кружили в небе морские птицы.

Тут молвил юноша: "Не лучше ли мне поискать хозяина, о котором поминал Лис? Ужели не перешлет он меня к Земле Сверкающей Равнины? Горе мне! – теперь и я примкнул к числу скорбных странников, теперь и мне пристало взывать: "Где Земля? Где Земля?"

С этими словами повернул Халльблит к утесу, приютившему скитальцев на ночь, а по пути подумал и сказал: "Нет же, разве двор тот не ложь, как и все прочее в байке Лиса? – и разве не один я в этой омытой морями пустыне? Да, так; и даже образ возлюбленной моей, привидевшийся мне во сне, может статься, тоже обманный мираж; ибо теперь понимаю я, что Крошка Лис во всем куда мудрее, чем пристало и подобает смертному". И снова сказал он: "Однако же по крайней мере продолжу я поиски и погляжу, не найдется ли на этом злосчастном Острове еще человека, и тогда в худшем случае мы сразимся, и погибну я от лезвия и острия, но не от голода; а в лучшем случае мы подружимся и побратаемся, и выручим друг друга". Засим подошел Халльблит к утесу, и с трудом взобрался на его вершину, и сверху оглядел землю: и приметил, что между ним и горами, и, судя по всему, не так уж и далеко, курится дым; но не увидел юноша ни дома, ни иного признака жилья человеческого. И вот спустился он с утеса и повернулся спиною к морю, и двинулся в сторону дыма, меча из ножен не извлекая и положив копье на плечо. Труден и каменист оказался путь: три лощины миновал Халльблит в предгорьях, и в каждой из них, узкой и пустынной, струился ручей, и убегал к морю, и будь то лощина или хребет, но повсюду взгляд различал только песок да камни, да чахлую траву, и ни следа человека или домашней скотины.

Так миновало четыре часа, однако недалеко продвинулся странник на своем пути. И вот поднялся он на вершину скалистого гребня, и сверху открылась глазам его широкая долина, по большей части поросшая травою, и текла там река, и на дне долины, равно как и по склонам, паслись овцы, коровы и кони. А у самой воды обнаружилось и жилье человеческое: просторные хоромы, и вокруг дома поменьше, сложенные из камня.

Тут возрадовался Халльблит, и поспешно спустился по косогору, и доспехи его бряцали по пути; и вскорости достиг подножия холма и долинной травы, и оказался среди конского табуна, и прошел мимо пастуха и бывшей при нем женщины. Оба мрачно воззрились на чужака, но тронуть не тронули. Хотя отличались они сложением воистину великанским и видом весьма свирепым, безобразными их бы никто не назвал; были они рыжеволосы, и кожа женщины казалась белее сливок там, где не потемнела под палящим солнцем; оружия при них Халльблит не приметил, только мужчина сжимал в руке стрекало.

И зашагал Халльблит мимо, и дошел до самого большого дома, до помянутых хором: то было длинное приземистое строение, и взгляда не особо радовало, ибо представляло собою просто нагромождение камней с остроконечною крышей. Дверь оказалась низкой и тесной; пригнувшись, Халльблит вошел внутрь, и слепящий блеск копья, что выставил юноша перед собою, померк в полумраке залы, и улыбнулся юноша, и сказал себе так: "Ежели нашелся бы кто поблизости с оружием в руке, не желающий впустить меня живым, быстро закончилась бы повесть". Однако вошел юноша в залу беспрепятственно, и встал у двери, и молвил:

– Доброго дня тому, кто здесь есть! Не поговорит ли кто с гостем?

Но никто не ответил ему, никто не поздоровался с пришлецом, и когда глаза юноши привыкли к сумраку, огляделся он по сторонам, и ни души не углядел ни на полу, ни на возвышении, ни у очага; и царило в зале безмолвие, только потрескивали дрова в пламени, да крысы шуршали за обшивкой стен.

По одну сторону залы рядком выстроились откидные кровати, и подумал было Халльблит, что там могут обнаружиться люди; но поскольку никто не приветствовал его, юноша не стал обыскивать постели, опасаясь ловушки, и подумал про себя: "Останусь на открытом месте, и ежели найдется охотник со мною переведаться, будь то друг или враг, пусть сам сюда идет!"

И принялся Халльблит расхаживать по зале взад и вперед, от кладовой до возвышения, и доспехи его и оружие гремели и бряцали при каждом шаге. Наконец показалось юноше, что слышит он тонкий и пронзительный брюзгливый голос, который, однако же, черезчур низок для крысиного писка. И остановился Халльблит, и замер, и молвил:

– Не заговорит ли кто с Халльблитом, чужаком и пришлецом в здешнем Дворе?

Тут тот же самый пронзительный голос выговорил такое слово:

– Зачем ходит дурень бесцельно взад и вперед по нашему дому, в точности как Вороны с карканьем порхают над скалами, дожидаясь тинга мечей и бряцанья желтых клинков?

Ответствовал Халльблит, и голос его загремел в зале:

– Кто называет Халльблита дурнем и насмехается над сынами Ворона?

Отозвался голос:

– Почему не подойдет дурень к тому, кто сам к нему подойти не в силах?

Тут Халльблит подался вперед, чтобы лучше слышать, и показалось юноше, что голос доносится с одной из откидных постелей, засим прислонил он копье к столбу, и подошел к примеченной кровати, и увидел, что лежит там человек, с виду до крайности дряхлый и весьма изнуренный, и длинные волосы его, белые, как снег, разметались по постели.

Завидев Халльблита, рассмеялся старец пронзительным, надтреснутым смехом, словно с издевкой, и молвил:

– Привет тебе, чужак! – поешь ли?

– Поем, – ответствовал Халльблит.

– Так ступай в кладовку, – велел старик, – там, на полках, отыщешь ты пироги, и творог, и сыр; ешь на здоровье, а когда утолишь голод, пошарь в углу, и найдешь бочонок отличного меда, и там же ковчег и две серебряных чаши; наполни ковчег и неси его сюда с чашами вместе; а тогда потолкуем мы за добрым напитком, что хорош для старца. Поспешай же! – а то сочту я тебя вдвойне дурнем, который и за едой-то не додумается сходить, хотя и голоден.

Тут рассмеялся Халльблит, и пересек зал, и заглянул в кладовую, и отыскал снедь, и утолил голод; и вернулся с напитком к Убеленному Сединами, что, завидев гостя, прищелкнул языком и молвил:

– Теперь налей себе и мне, и скажи мне тост, и пожелай мне чего-нибудь!

– Желаю тебе удачи, – молвил Халльблит, осушая чашу.

Откликнулся старец:

– А я желаю тебе ума поболе; неужто кроме удачи и не пожелаешь мне ничего? Ну, какая удача у одряхлевшего старика?

– Ну что ж, – отозвался Халльблит, – так чего тебе пожелать? Уж не молодости ли?

– Да, всенепременно, – ответствовал Убеленный Сединами, – ее и ничего другого.

– Стало быть, желаю я тебе молодости, ежели тебе это поможет хоть в чем-то, – отозвался Халльблит, осушая вторую чашу.

– Нет, нет, – заворчал старец недовольно. – Выпей третью чашу и пожелай мне молодости, не добавляя к тому лишних слов.

И воскликнул Халльблит, поднимая чашу:

– Пью за то, чтобы возвратилась к тебе молодость! – и выпил до дна.

– Хорошо твое пожелание, – похвалил старик, – а теперь спрашивай у преклонных лет мужа, чего хочешь.

Молвил Халльблит:

– Как зовется эта земля?

– Сынок, – отвечал Убеленный Сединами, – или не слышал ты, что землю эту называют Островом Выкупа?

– Да, – отозвался Халльблит, – но как ты назовешь ее?

– Этим же именем и назову, – заверил старик.

– Далеко ли до других земель? – спросил Халльблит.

– Да, – откликнулся старик, – когда ветра легли, и неспешно идут корабли.

– А чем занимаются люди острова? – спросил Халльблит. – Чем живете вы, чем промышляете?

– Разным промышляем, – отозвался старик. – Но самое прибыльное дело – грабеж да разбой.

– Это вы похитили у меня Заложницу из клана Розы? – спросил Халльблит.

Отвечал Убеленный Сединами:

– Может быть; я про то не ведаю; чем только не торгуют сородичи мои, в каких только землях не бывают! Почему бы и в Кливленд им не сплавать?

– Она на Острове, ты, старый мерзавец? – вскричал Халльблит.

– Она не на Острове, ты, юный глупец, – ответствовал старик.

Тут вспыхнул Халльблит и молвил:

– А не знаком ли тебе Крошка Лис?

– Как же незнаком, – отозвался Убеленный Сединами, – коли он – сын одного из моих сыновей?

– Назовешь ли ты его лжецом и плутом? – вопросил Халльблит.

Рассмеялся старец. – Дурнем был бы я в противном случае, – ответствовал он. – Мало найдется на свете лжецов и плутов, что превзошли бы Крошку Лиса!

– Он здесь, на Острове? – спросил Халльблит. – Нельзя ли мне с ним повидаться?

Снова рассмеялся старик и ответствовал:

– Нет, не здесь он, разве что порядком поглупел со вчерашнего дня; для чего ему дожидаться твоего меча, ежели исполнил он то, что нужно, и привез тебя сюда?

Долго хохотал он надтреснутым смехом, вроде как курица квохчет, а отсмеявшись, молвил:

– Не хочешь ли чего еще спросить?

Но Халльблит к тому времени весьма разозлился. – Вижу я, что спрашивать бесполезно, – отозвался он. – Так вот я думаю: убить ли тебя или нет?

– То деяние, достойное Ворона, но не мужа, – ответствовал старец, – а ты к тому же пожелал мне удачи! Ты спрашивай, спрашивай!

Однако надолго приумолк Халльблит. Тогда молвил старик:

– Еще чашу за алчущего молодости!

Халльблит наполнил чашу и вручил недужному, и выпил старик, и снова заговорил:

– Ты полагаешь, что на Острова Выкупа лжецы все до единого, ибо провел тебя Крошка Лис: но здесь ты неправ. Крошка Лис – наш главный плут, он исполняет за нас большую часть такого рода работы; потому зачем лгать остальным? Ты спрашивай, спрашивай!

– Хорошо же, – отозвался Халльблит, – почему предал меня Крошка Лис и по чьей воле?

Ответствовал старец:

– Я знаю, но тебе не скажу. Сочтешь ли слова мои ложью?

– Нет, пожалуй, – отвечал Халльблит. – Но, ответь, в самом ли деле нареченная моя не здесь, и не могу я ее выкупить?

Отвечал Убеленный Сединами:

– Клянусь "Сокровищем Моря", что она не здесь: байку эту измыслил Крошка Лис.

Загрузка...