Повесть о Воронихине

ГОРНЫЙ КОРПУС

Строительство собора, украшение его живописью, лепкой и скульптурой уносило немало времени. Но Воронихин поспевал всюду. Составлял проект за проектом новых зданий. Многие из этих проектов не осуществились, остались в собрании его чертежей и рисунков. Среди них – план церкви при Кавалергардских казармах, проект Исаакиевского собора. Немало за эти годы произведено Воронихиным рисунков мебели и предметов прикладного искусства для дворцов и пригородных усадеб.

Из заметных архитектурных сооружений им построен Дом уделов на Дворцовой набережной, между Мраморным дворцом и Машковым переулком. Впоследствии это здание было перестроено. Им же была построена оранжерея на Каменном острове, фонтан-беседка на Пулковской дороге, мавзолей в Мартышкино около Ораниенбаума. В Стрельне Воронихин перестроил дворец, террасу перед дворцом и галерею с колоннадой. Все это и прочее проектировалось, и строилось в то же самое время, – в 1800–1811 годы, когда воздвигался и Казанский собор.

В период с 1806 по 1811 год Андрей Никифорович начал и завершил строение здания Горного кадетского корпуса.

Строительство этого здания имело свою, достойную внимания историю. Еще в царствование Екатерины Второй, в1773 году, когда тринадцатилетний Воронихин учился в иконописной мастерской Юшкова у Соли-Камской, в Петербурге было создано Горное училище для обучения наукам рудокопного и плавильною искусства Потребность в таком высшем училище была давней и наконец стала безотлагательной. Недра российской земли таили в себе огромные, неисчерпаемые богатства, а добывать их стародедовским первобытным способом становилось невозможно при постоянно возрастающей потребности черных, цветных и «благородных» металлов. Нужны были не только простые умельцы-одиночки, не только грубая рабочая сила, в которой не было недостатка, были необходимы научно подготовленные мастера рудокопного искусства.

Гоный институт в Ленинграде (Архитектор А. Н. Воронихин).

И вот, вдали от горных, рудных разработок, вдали от Колыванских, Тагильских и прочих заводов, в столице Российской империи, в самом устье Невы, на Васильевском острове, сначала в двух, а затем в пяти смежных и архитектурно разных домах обосновывается Горное училище.

С первых же дней своего существования неуютные классы Горного училища стали наполняться молодыми людьми из окончивших Московский университет. Были выписаны профессора из-за границы, создана своя типография, печатались книги оригинальные и переводы наставлений по изучению и добыче полезных руд и их освоению На крыше одного из помещений была оборудована астрономическая обсерватория, а во дворе, занимаемого Горным училищем квартала, в скором времени сооружены модели шахт, штолен и механических приспособлений.

Через тридцать лет после основания училище разрослось.

С 1804 года училищу было присвоено наименование «Горного кадетского корпуса».

Спустя два года Александр Первый (не без протекции графа Строганова), в самый разгар строительства Казанского собора, вызвал к себе в Зимний дворец Воронихина. Из углового кабинета, окнами выходящего на Неву, царь показал архитектору на видневшиеся при впадении Левы в залив беспорядочно стоявшие дома Горного корпуса и сказал, что на их месте должно быть построено цельное здание Горного корпуса, монументальное и приятное глазу, и чтобы из боковых окон Зимнего дворца было видно. И чтобы при смотрении с Невы на здание слагалось у иностранцев представление о величии столичной архитектуры. Воронихин согласился, что выбор места для Горного корпуса весьма удачен. Но только видимость здания из окон дворца, пожалуй, может быть скрыта не из-за дальности расстояния, а по той причине, что архитектор Захаров, перестраивая Адмиралтейство, вытянет боковые павильоны к Неве, отчего вид из кабинета его величества будет стеснен теми павильонами.

– Ты правильно заметил, – сказал Александр. – Но твои опасения напрасны: Захарову указано не подводить фасады боковых павильонов близко к Неве, не закрывать из окон моего кабинета вид на выход в залив и, следовательно, на будущее здание Горного корпуса. Составляй план построения да учти при составлении сметы надобность экономии в расходованиях средств. Ради этого используй излишки строительного камня, остающегося от Казанского собора; не тревожь без особенной нужды на месте Горного корпуса старых, но крепко стоящих зданий, а по возможности сумей включить их в план нового здания.

Андрей Никифорович вместе со своей супругой занялся исследованием всех строений и места, отведенного для строительства.

Осматривая местность, угловатым мысом выходившую на Неву, приземистые, с толстыми стенами дома, когда-то принадлежавшие графу Шереметеву и графине Мусиной-Пушкиной, архитектор убедился в прочности фундаментов и стен, а также, учтя требования главного инспектора Горного корпуса, соблюсти все необходимые удобства для учебных занятий, приступил к составлению первых чертежей-набросков.

Задача была нелегкая: надобно было из пяти смежных домов создать единое и величественное здание, чтобы и вход с моря в столицу украшало, и людям, и государю приятно было. Однако постепенно созревало верное решение.

«Старые строения подсказывают, что надо растянуть фасад здания… – размышлял Воронихин о плане, сидя над первыми набросками и перечеркивая их. – На фасаде, обращенном к Неве, поставить колоннаду строгого дорического ордера. Здесь, при впадении Невы в Финский залив, не годится легкость капителей коринфского ордера. Колонны должны стоять, не опираясь на чугунные базы, а как бы вырастая из цоколя широкой гранитной лестницы. Украшениями, лепной скульптурой не перегружать, но и не оставлять фасад голым и холодным…»

Этими соображениями Андрей Никифорович поделился с Самсоном Сухановым и еще до утверждения проекта заручился его согласием строить колоннаду.

– Что ж, Андрей Никифорович, – окающей вологодской скороговоркой сказал Суханов, – мы, красноборские мужики, работы не боимся. А тут еще и удобство-то какое! Камень выгружать способно – десять шагов от берега… Беру подряд, Андрей Никифорович. Если и скульптуру по чужой модели будет надо делать из пудостского камня, тоже не откажусь. Можете на меня всегда положиться. А я буду в надежде на такой подряд…

Перед началом строительства Горного корпуса Андрей Никифорович решил посоветоваться с ваятелями. Интересно, что они думают, что подскажут? Хотя у него уже было, по существу, все продумано. Да и как иначе? Если мудрый строитель Леон Баттист Альберти, заканчивая свою девятую книгу о зодчестве, еще в пятнадцатом веке учил, кому и как должен зодчий предлагать свои знания и труд.

Воронихин любил древних зодчих, хранил в памяти их умные наставления и вполне мыслью своей был согласен с флорентийцем Альберти в том, что зодчество пережило юность в Азии, расцвет у греков, а совершенную зрелость у итальянцев. Воронихин сожалел, что ему не довелось видеть Италию с ее многочисленными памятниками зодчества. Но и то, что он знал об Италии по описаниям, чертежам и рисункам, пленило его совершенством, красотой и многообразием. Он вспомнил высказывания Альберти, что «опытный зодчий должен соблюдать достоинство и только в ответ на просьбу давать надежный совет и точный план…» И еще очень верную и живучую в веках мысль высказал тот знаменитый наставник зодчих: «Если ты решишься взять на себя и всю заботу о стройке и доведении ее до конца, тебе едва ли удастся избежать того, что все чужие ошибки и промахи, сделанные по неопытности или небрежности, припишут одному тебе. Потому нужно найти ловких, осмотрительных, неутомимых помощников, которые прилежно, старательно и неослабно будут заботиться о всем необходимом…»

Одним из таких надежных помощников в строительстве здания Горного корпуса Воронихин и наметил подрядчика – каменотеса Суханова. Нужно было еще подобрать скульпторов не более двух-трех, ибо работы по внешнему оформлению предстояло не очень много. Надо было сделать две больших скульптурных группы, по сторонам на фасаде расположить фриз с барельефами, а фронтон у красить изображением двуглавого орла – герба Российской империи. Но до выполнения этих работ было еще далеко, и подыскивать ваятелей Воронихин не спешил, а думал над тем, какие скульптурные сюжеты наиболее подошли бы к строгому казенному и вместе с тем монументальному, выдержанному в новоклассическом стиле зданию.

Когда все было достаточно продумано, Андрей Никифорович при помощи своей жены составил чертеж обоих этажей всего здания, нарисовал проект главного фасада и определил характер всей внутренней отделки – простой и строгой.

Александр Первый принял его вторично, на сей раз в присутствии графа Строганова.

Разумеется, предварительно план во всех подробностях Воронихин согласовал с графом.

Воронихин доложил проект царю. Он кратко рассказал, как можно использовать изгиб Невы против Горного корпуса, выпятив центр фасада, и тогда массивная колоннада портика при въезде в столицу со стороны залива и при выходе из Невы в залив будет напоминать пропилеи… Царю эта мысль зодчего понравилась. Дальше Воронихин сказал, что узкие барельефы под карнизом по сторонам портика должны быть соответственны назначению учебного заведения: с одной стороны, изобразить «Приход Венеры к Вулкану за военными доспехами Марса», а с другой – «Приход Аполлона к Вулкану за изготовленной для него колесницей». В центре той и другой композиции – Вулкан, бог огня и покровитель кузнечного искусства, – стало быть имеющий отношение к рудокопному и плавильному делу. Материалом для рельефов может служить дешевый, удобный в обработке и прочный даже в условиях петербургского климата все тот же пудостский камень…

– Из этого же камня, оставшегося от облицовки Казанского собора, полагаю сделать две скульптурных группы и поставить их на массивные лестничные выступы с двух концов портика перед крайними колоннами.

– Что собою будут представлять эти группы? – спросил царь.

– Обе группы, ваше величество, из области мифологии: «Геркулес, задушающий Антея» и «Плутон, похищающий Прозерпину». Каждая группа, из двух фигур состоящая, равной величины и немалого размера, оживят портик здания.

– Не вижу связи между назначением Горного учебного заведения и сюжетами этих групп. Поясните!

– Связь отдаленная, ваше величество. Плутон – бог подземного мира, Прозерпина – богиня земных недр, откуда люди добывают рудные богатства. Геркулес, как известно, одолел Антея, сына Земли, оторвав его от земли и тем самым лишил силы сопротивления. Так и рудные металлы, таящиеся в земле и вынутые из оной, будучи преодолены, отдадут свою силу на пользу человека…

Царь одобрил весь проект ансамбля Горного корпуса, особенно похвалил фасад с колоннами и широкой лестницей, удачное ее сочетание с гранитным спуском к Неве. Когда Воронихин начал докладывать Александру о том, как он планирует расположение комнат, устройство ярусов и балконов наподобие кунсткамеры петровских времен, император, отмахнувшись, сказал:

– Делайте, как того требуют удобства для обучения юношей, и согласовывайте такие мелочи с инспектором корпуса. Нас же интересует общий вид здания.

Обращаясь к графу Строганову, Александр спросил:

– Как полагаете, Александр Сергеевич, не нужна ли при Горном корпусе своя церковь? И не кажется ли вам, что в столице мало храмов? Какая-нибудь Вологда имеет их полсотни, а в Петербурге все церкви по пальцам перечесть можно?..

– Едва ли есть в этом надобность, ваше величество, – возразил царю старый граф. – На Васильевском острове церквей достаточно. В воскресные дни учащиеся Горного корпуса могут под командой ходить в Андреевскую церковь…

– А каково мнение архитектора на сей предмет? – опросил император.

– Ваше величество, позволю себе сказать, что церковь при корпусе отняла бы слишком много полезного для учащихся места. Весьма справедливо замечание вашего, величества о том, что в Петербурге храмов немного. Но зато какие храмы! Александро-Невская лавра, Петропавловский собор. Полагаю, и наш Казанский собор займет а столице должное место. Опять же полезно сослаться на Альберти Леона Баттиста, который в своем трактате о зодчестве замечает, что чем меньше будет богов, тем больше их будут почитать. Им же сказано: «строгие лики величайших богов с бородой и нахмуренными бровями неуместны рядом с нежными лицами святых дев…» Что нами и учитывается при заключении контрактов с живописцами, работающими над украшением Казанского собора.

– Что ж, – сказал Александр, – мысль Альберти не лишена дерзости, остроты и правильного вкуса. Итак, Горный корпус можете начинать строить. Слава богу, что денег на это здание потребуется немного. Но церковь, пусть хотя бы и мало занимающая места, при корпусе должна быть! Как же без церкви? Более того, мы намерены перестроить старые придворные конюшни в цельное здание Конюшенного ведомства. И там полагаем в центре здания построить церковь…

– Будет исполнено, ваше величество, – ответил граф на высочайшее замечание. – Поищите, Андре, местечко под церковь в стенах главного здания.

– Не смею ослушаться, будет исполнено, – склонив голову, проговорил Воронихин, складывая чертежи и рисунки в сафьяновую папку.

Выходя из дворца, граф и архитектор молчали. Молчали и сидя в карете, на коротком минутном перегоне между Зимним дворцом и домом Строганова на Мойке. Лишь когда они вошли в вестибюль, граф заговорил:

– Андре, тебя государь любит. Как легко и скоро он принял твой план Горного корпуса. Ему нравится строгий греческий стиль. А мне более по душе легкий, как птица перед полетом, Казанский собор со всем его предполагаемым великолепием.

– Различие вкусов в зодчестве, ваше сиятельство, зависит от стремлений определенных кругов общества. Это давно замечено. И в древней Греции, и у нас теперь на Руси к торжественной строгости монументальности стремились и стремятся неограниченные властители – владыки… Изящество, блеск и модная роскошь – это то, к чему склонна наша несколько ограниченная в правах, но вполне независимая от нужды аристократия.

– Справедливо сказано, – заметил граф, поддерживаемый под руку Воронихиным, ступая по устланной ковром лестнице. – И примеров тому, Андре, очень много… А церковушку в Горном корпусе приладь где-то внутри, сбоку. Во избежание недомыслия учти, что алтарь все-таки должен выходить на восток по религиозным требованиям.

– Постараюсь, ваше сиятельство.

Строительство здания Горного кадетского корпуса началось в то время, когда Казанский собор был уже возведен, но требовались еще годы для внешней и внутренней его отделки.

Много поработал на постройке Горного корпуса подрядчик каменотес Суханов с артелью подобранных один к одному каменотесов. Из пудостского камня он делал обе скульптурные группы, поставленные у наружного входа. Он же выполнил на фризах барельефы по модели скульптора Василия Ивановича Демут-Малиновского. Одна из скульптур «Геркулес, задушающий Антея» в модели была изваяна другим скульптором – Степаном Степановичем Пименовым. Оба ваятеля в те годы отличились на многих декоративных работах в Петербурге. В частности, ими изваяны фигуры, поставленные в ниши северного портика Казанского собора. Две из них: статуи Владимира Киевского и Александра Невского созданы Пименовым Андрей Первозванный в полуобнаженном виде изваян Демут-Малиновским.

Кроме строения Казанского собора и Горного корпуса, у Андрея Никифоровича было много других забот. Став академиком и профессором архитектуры, он уделял немало времени преподаванию зодчества в Академии художеств. То ему надо было находиться на строительстве собора, следить за отделкой, принимать работу, выполненную лепщиками, штукатурами, художниками и ваятелями; то наблюдать за постройкой Горного корпуса. Последнему придавалось немаловажное значение.

Воронихин всматривался в будущий ансамбль с противоположного берега; не раз выезжал на лодке и глядел с Невы, как вырастает это новое классическое здание.

В архитектурном классе Академии художеств Андрею Никифоровичу приходилось немало затрачивать сил на подготовку к преподаванию уроков.

Давно устарели книги, когда-то составленные для Московского Пушкарского приказа, по которым он учился в «Архитектурной команде» в Москве. То были наставления с длинными заглавиями, вроде: «Книга, в ней писаны образцы всяким немецким городам земляным и каменным, и чертежам учить чертить», «Книга, в ней писаны образцы столбов церкви, или в Палате, или у Мостов каменных». На смену этих книг появились в переводах труды знаменитых зодчих-классиков. Готовясь по их книгам к занятиям с будущими строителями, Воронихин постигал многое и для себя. В числе тех трудов были архитектурные каноны Виньолы и Палладио, Альберти и Витрувия и новые наставления по архитектуре Ивана Лема и других. Но главным являлась строительная практика, в которой не было недостатка в растущем Петербурге в годы первой четверти девятнадцатого века.

Когда шла обработка стен Казанского собора и начал строиться Горный корпус, трудно было определить, чем больше занимался, чему больше уделял внимания Андрей Никифорович.

Он успевал везде. Даже на дому занимался с крепостными даровитыми ребятами, готовил их для поступления в Академию художеств. То были молодые строители Шаров Петр, Мичурин Иван, Садовников Петр и другие мужицкие дети из крепостных Строганова и Голицыной, впоследствии ставшие архитекторами у своих владельцев. Их способности были примечены Андреем Никифоровичем на работах при возведении Горного корпуса и Собора.