Повседневная жизнь российского рок-музыканта

Глава 4 Ты помнишь, как все начиналось?

Но ведь весь этот рок-н-ролл не мог возникнуть сам по себе? Ведь должно же было все это с чего-то начаться? Что было отправной точкой? Пластинка? Песня? Сам я впервые услышал рок-музыку в телепередаче известного политолога Леонида Зорина «Америка 70-х», которая шла по воскресеньям в пять вечера. В это время все мои друзья играли во дворе в футбол, а я упорно сидел перед телевизором — ведь в самом начале этой передачи звучала волшебная, фантастическая, ни с чем другим не сравнимая песня. Я не знал ни кто ее исполнял, ни как она называется. Еще, бывало, я слышал ее во дворе, когда старшие ребята играли на гитаре:

О том, что это была «Can't buy me love» и что пели ее великие «The Beatles», я узнал только спустя несколько лет.

Когда я начал спрашивать наших известных музыкантов, с чего началась рок-музыка для них, то с удивлением обнаружил, что они разделились на две группы. Первая группа — те, кто начал слушать рок-музыку с «The Beatles», и вторая группа — все остальные.

Для Андрея Макаревича все началось с того, что однажды, вернувшись из школы домой, он застал отца за перезаписью на магнитофон битловской пластинки «А Hard Day's Night». Андрей потом рассказывал, что у него было такое чувство, что всю предыдущую жизнь он носил в ушах вату, а тут ее вдруг вынули. И началось время Битлов. Битлы слушались с утра до вечера. Утром, перед школой, потом сразу после и вплоть до отбоя. В воскресенье Битлы слушались весь день. Бывало, что измученные Битлами родители выгоняли будущую суперзвезду нашего рока на балкон вместе с магнитофоном, и тогда он делал звук на полную, чтобы все вокруг тоже слушали «The Beatles».

И Борис Гребенщиков рассказывал, что для него рок-музыка тоже началась с «The Beatles», которых он услышал весной 1965 года по «Голосу Америки», причем поначалу даже не в оригинальном варианте, а в исполнении Рэя Чарлза. «Был вечер. Я просто жаждал, наконец, услышать эту музыку, которая все вьется вокруг, а до меня добирается лишь в искаженном виде. До этого я по приемнику ловил какие-то обрывки, так что знал, в какое время это передается. Я включил приемник, поставил перед ним магнитофон — такой ужасный у меня магнитофон был, сделанный где-то в конце 50-х годов, включил и… услышал это. И вот с того-то момента, с тех пор, как этот замок щелкнул, все стало ясно и все вошло в фокус и больше я из фокуса уже не выходил».

Примерно такие же воспоминания и у Сергея Попова, лидера групп «Жар-птица» и «Алиби»: «У меня дома был ламповый приемник «Мелодия» с коротковолновым диапазоном, и по ночам я слушал разную музыку, в основном это было итальянское е-е-е, ча-ча-ча, твист. А 14 сентября 1964 года в 11 часов вечера по радиостанции «Немецкая волна» я впервые услышал «The Beatles». Это был эмоциональный и интеллектуальный шок, никогда — ни до, ни после — я такого не испытывал. Я стал собирать записи «The Beatles», и если я дорывался до магнитофона, то слушать их мог часами. Я вдруг захотел иметь электрогитару, хотя по большому счету даже не представлял себе, что это такое. У нас в Дубне в спортивном магазине продавались гитары, я помню, там было написано «гитара гавайская электрическая». Я тогда просто не понимал разницы между гавайской гитарой электрической и нормальной электрической гитарой.

Шпаной я был изрядной, и как-то ко мне подходит мой знакомый такого же рода, но только постарше и поавторитетней, и так ласково меня спрашивает: «Сережа, а что ты больше всего хочешь иметь в этой жизни?» — «Ну, естественно, электрогитару!» — «Нет проблем. Но нужно кое-что сделать». Оказалось, «кое-что сделать» — это подобрать ключ к подвалу школы, где хранились достаточно дорогие для того времени магнитофоны «Яуза», «Комета» и «Тембр», и в один из вечеров постоять на шухере. Но от этой идеи я, поразмыслив, отказался.

Можно, сказать, что меня «The Beatles» спасли от тюрьмы. Я был изрядным хулиганом, имел массу приводов в милицию, но когда под их влиянием увлекся музыкой и взял в руки электрогитару, забыл и улицу, и ту компанию, в которой находился».

Продолжим наш «битловский список».

Виктор Троегубов («Крематорий» и «Дым»): «У нас в доме жил мальчик, у которого мама была переводчицей с английского, и у нее был альбом «The Beatles» 1968 года. Однажды я взял его послушать, но переписал оттуда только две песни — «Obladi Oblada» и «Back in The U.S.S.R.» — остальное мне не понравилось. Но уже через месяц я снова взял у нее «Белый альбом» и вот тогда уж переписал целиком».

Дмитрий Яншин («ДК», «Веселые Картинки»): «Первый рок, который я услышал, был «Obladi Oblada», сначала в исполнении «Веселых Ребят» на маленькой пластиночке, а уж потом — «The Beatles». Тогда я учился в 5-м классе».

Валерий Лысенко (Ёж), барабанщик «Мистера Твистера»: «Первой моей пластинкой стал миньон «The Beatles» с песнями «Любовь купить нельзя» и «Леди Мадонна», вышедший на фирме «Мелодия».

Наш известный блюзмен Борис Булкин («Вольный Стиль») рассказывал, что впервые услышал рок на пластинке ВИА «Голубые Гитары», на которой они пели песню «The Beatles» «Пока она стояла здесь».

Между прочим, ту песню на пластиночке «Голубых Гитар» сыграл и спел Юрий Валов, музыкант легендарной московской группы «Скифы», к тому времени прекратившей существование. Юрий Валов с некоторым смущением вспоминает о том, что ему в начале 70-х пришлось играть в ВИА. А вот что он сам рассказывает о том, как все начиналось: «Я с детства слышал и Литтл Ричарда, и Билла Хэйли, мне это нравилось, но как-то не очень трогало. А когда мне исполнилось тринадцать лет, на меня почему-то очень большое впечатление произвел Окуджава, и мне тоже захотелось играть на гитаре… А потом я услышал «The Beatles»! И тут лет на двадцать пять нормальная жизнь прекратилась!»

Интересно, что именно с «The Beatles» началась и наша уникальная магнитофонная культура. Поскольку с получением информации, особенно звуковой, у нас в стране были сложности, то, дабы заполнить пустоту, появились так называемые писатели, у которых за небольшие деньги можно было переписать на магнитофонную пленку почти все, что хочешь. Вслед за западными записями они стали распространять и отечественные группы, создав альтернативную информационную сеть, благодаря которой в народе стали популярны и «Аквариум», и «Машина», да и почти все наши самые знаменитые группы. Александр Агеев был одним из первых наших «писателей». Он вспоминает, что и его коллекция началась с «The Beatles», с альбома «А Hard Day's Night»: «Но растиражировали мы впервые другой альбом «The Beatles» — «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера». У меня был друг, которому родители-дипломаты прислали из-за рубежа этот альбом, а он только что вышел, буквально неделю назад, и больше в Москве его ни у кого не было. А у другого моего друга отец работал в мастерской, чинил магнитофоны, и он принес домой переносной катушечный магнитофон «Яуза-20», который мог работать на батарейках. И вот мы взяли этот магнитофон и поехали на Красные Ворота. Там был скверик, где стоял тот самый «мужик в пиджаке», мы сели на скамеечку и врубили «Сержанта Пеппера», а так как народу вокруг ходило много, то быстро собралась целая толпа, тут же мент подошел и всех разогнал: больше трех тогда собираться не разрешалось. Но мы взяли телефоны и адреса (так как телефоны тогда были далеко не у всех), и потом появился тираж. Конечно, этот тираж был еще смешным…»

Поэтесса Маргарита Пушкина познакомилась с рок-музыкой в 1964 году, когда жила в Венгрии (ее отец был командующим ВВС Западной группы войск): «В Венгрии уже тогда было много хороших групп: «Омега», «Иллеш», — и мы покупали их пластинки. Это уже тогда начало затягивать. А однажды по венгерскому телевидению показали встречу «The Beatles» в одном из английских клубов, и я зафанатела. Еще мы с девчонками бегали в коммерческие ларьки за сигаретами, а там продавались разные нашивочки на рукава, закладки, сделанные из фотопленок без эмульсии, — атрибутика, короче говоря: «Роллинги» и «Битлы». «Роллинги» мне поначалу понравились больше: у Джеггера был зверский вид, что, по моему мнению, более соответствовало рок-н-роллу. И народ, соответственно, делился на тех, кто за «The Beatles», и тех, кто за «Rolling Stones». Я ходила очень гордая, ведь на рукаве у меня красовалась нашивка «The Beatles». Так что все началось с закладок.

Но когда мы приехали в Москву, то народ здесь ни ухом ни рылом! Какие «Беатлес»? Что это такое?! Биатлон что ли?..»

«Самый русский д'Артаньян» Михаил Боярский в 60-е годы выступал в составе группы «Кочевники», известной тем, что первой в Питере запела на русском языке. Однажды он экспромтом написал мне в блокноте посвящение: «Без «Битлз» в жизни мне не быть и вам желаю их любить!»

Но «The Beatles» дали толчок к сочинению песен на родном языке. А ведь было время, когда считалось, что рок на русском языке петь нельзя. В спорах на эту тему было сломано немало копий.

А теперь перевернем наш список на другую половину.

Для Алика Грановского, лидера группы «Мастер», рок начался, оказывается, с пластинки группы «Rolling Stones» «Sticky Fingers». Может быть, поэтому он и исполняет такую жесткую музыку, как трэш-металл?

Валерий Кипелов («Ария»): «Переломный момент в моей жизни наступил, когда я услышал «Creedence Clearwater Revival». Это была болгарская пластинка с песнями «Have You Ever Seen The Rain», «Hey Tonight», «Molina». До этого все мои музыкальные запросы ограничивались советской эстрадой. Мне нравились «Веселые Ребята», потом — «Песняры», а тут я услышал «Криденс» — и очумел!»

Лидер «Арии» Владимир Холстинин, учась в музыкальной школе, услышал, как какие-то парни в коридоре «нарезали» на гитарах «Дом Восходящего Солнца». После этого случая он прямо-таки заболел этой песней и задался целью во что бы то ни стало тоже научиться играть ее на гитаре. На освоение легендарного хита группы «Animals» ушел почти год. В конце концов Холстинин понял, что эту песню одному играть невозможно, и начал сколачивать группу.

Алексей Белов (Вайт): «Мой двоюродный дядя был страстным поклонником бита, и случалось, что я учу уроки, а за стенкой гремят твисты и рок-н-роллы. Самый любимый был, конечно, Билл Хейли. А потом у меня появилась моя первая собственная пластиночка «на костях» — «Twist again», я выучил слова и пел ее. Летом 1965 года я поехал в пионерский лагерь «Восток-2» под Вереей, и вместе со мной там был Александр Барыкин — мы с ним еще в один детский сад ходили, — он умел играть на гитаре то, что во дворе играют, а я знал слова «Twist again», я напел ему песню, а он подобрал к ней аккорды…»

Григорий Безуглый («Круиз»): «Мое увлечение музыкой началось с того момента, как мой брат Юра принес Элвиса Пресли «на костях». Я и раньше слышал у своего старшего брата на магнитофоне твисты Чабби Чеккера. Друзья моего брата, а они были лет на семь меня старше, гуляли на все праздники, и на 7 ноября, и на 1 мая, танцевали, но заводили, понятное дело, не комсомольские песни, а твисты и рок-н-роллы. И мне весь этот музон очень нравился. А когда мой брат принес пластинку Элвиса Пресли, мой отец быстренько побежал и купил проигрыватель «Регонда». Мы поставили эту пластинку и первой песней, которая зазвучала, была «Tutty-Frutty». Естественно, у меня «поехала крыша». И мои лучшие друзья, те, что были меня старше (а я дружил только со старшими), стали пропагандировать танец твист, и я стал учиться его танцевать. Это ж была романтика — запрещенный танец! И я научился выдавать такие твистовые па, что меня, пятиклассника, ученики старших классов стали приглашать на свои вечера, чтобы я им там это выдал!.. Шел 1963 год…»

Вокалист группы «Автограф» Артур Беркут: «Первой у меня была пластинка Энгельберта Хампердинка, еще гибкая. Он мне очень понравился. «Вот как надо петь», — решил я…»

Евгений Ушеров (Джими), гитарист групп «Круиз», «ЭВМ», «Примадонна»: «У моей мамы все подружки были женщины эмансипированные, продвинутые по тем временам, и пластиночки у них водились с записями Луи Армстронга, Эллы Фицджералвд. И вот эту музыку я, как говорится, с молоком матери и впитал».

Иван Соколовский («Ночной Проспект», «Ят-Ха», «Софт Энималз»): «Первой, по-моему, была маленькая пластиночка группы «Creedence Clearwater Revival», та, что у нас вышла. Там были песни «Molina», «Ooby Dooby» и что-то еще. А диск, который я записал первым, был «A Hard Day's Night» «The Beatles». А потом, помню, за 4 рубля я записал в студии звукозаписи альбом «Burn» «Deep Purple». Потом были «Nazareth», Suzi Quatro… Я бы сейчас с удовольствием послушал бы и «Криденс», и Кватро…»

Александр Минаев («Тайм-Аут»): «В шестом классе я купил у грека, который учился у нас в школе, альбом группы «Deep Purple», который назывался «24 Carat Purples». Я много слышал про эту группу, и мне очень хотелось послушать ее саму. А этот грек сказал, что у него есть кассета. Причем я его обманул. Когда он спросил меня: «Сколько у вас кассеты стоят?» — я ему назвал цену самой плохой нашей отечественной кассеты типа «МК-60», которые продавались в Военторге и стоили 4 рубля 90 копеек. За эту цену он и продал мне фирменную кассету «Philips». Это была первая рок-музыка, которую я услышал, потому что, честно говоря, «The Beatles» и «Smokie» я рок-музыкой не считаю.

Меня поразило благородство музыки «Deep Purple». Я тогда, как и все, увлеченно смотрел передачу под названием «Международная панорама», где говорилось, что в роке нет никаких мелодий и гармоний, а все только орут и лупят что есть силы по струнам — и все. И я, ставя кассету, ожидал услышать, что там будут все орать как резаные, гавкать, а услышал очень благородную музыку, которая меня очень удивила. И я подумал: почему же говорят одно, а на самом-то деле все по-другому?!

Я остаюсь поклонником этого коллектива и по сей день. Можно сказать, что я — фанат «Deep Purple». Я был у них на трех концертах и даже подарил Яну Гиллану наш самый первый альбом «Квачи прилетели»».

Наталья Медведева: «В детстве я занималась музыкой (играла на фортепиано), писала стихи. У меня был старший брат — от него я впервые услышала западные группы «Doors» и «Led Zeppelin»».

Дмитрий Ревякин: «Очень мощное воздействие оказала на меня советская эстрада, особенно Валерий Ободзинский, которого я до сих пор и люблю, и уважаю, и слушаю. И до сих он трогает меня своим возвышенным, романтическим исполнением. У него не было ни одной пустой, проходной песни».

Новому поколению, пришедшему в рок в конце 70-х — начале 80-х, приобретать пластинки было уже легче, и в анкете появились шикарные названия «фирменных» дисков.

Игорь Шапошников («Братья По Разуму»): «Я занимался спекуляцией виниловых пластинок, полжизни на это потратил, а первый альбом, который услышал, был «Jethro Tull» «Aqualang». Потом это мое занятие вылилось в создание группы».

Алексей Булгаков («Легион»): «Мне было 14 лет, когда я услышал «Made in Japan» — «дип-перпловский» концертник 1972 года. Я сразу зафанател, сразу меня зацепило».

Валерий Скородед («Монгол Шуудан»): «Когда я учился в восьмом классе, отец одного моего школьного приятеля привез ему из Японии аппаратуру и пластинки «Sex Pistols» — все это произвело здесь фурор! «Sex Pistols» очень понравился, мы сели со словарем и попробовали перевести тексты. Короче, от этого у меня «сорвало крышу», и решил я поднять восстание против учителей: мол, не будем учиться, все равно нам ставят двойки. Написали лозунги, листовки, усеяли ими всю школу. Среди них были такие: «Долой учителей!», «Не будем посещать уроки, пока учителя не станут лояльнее!» И даже такой — «Свободу академику Сахарову!», ведь шел 1982 год. Но встречались и такие: «Иванов — дурак», «Марья Гавриловна — сука» и т. д. Тогда мы все находились под сильным спортивным влиянием, в нашем классе, например, все были фанатами «Спартака», поэтому мы пришли в школу, одетые во все красное. В другом классе все болели за «Динамо» — и они пришли в динамовской форме. К нам присоединились и десятиклассники, а там все болели за ЦСКА. Завершилось все тем, что динамовцы схлестнулись с армейскими болельщиками и дико подрались. Все революции так заканчиваются. Разумеется, в школу вызвали родителей, устроили разборку, а так как инициатором был я, то и получил по мозгам. От моей революции остались только обида и усталость».

Гастрольные байки

Группа «Сокол», по всей видимости, была первой рок-группой, которую пригласили на работу в филармонию.

Музыканты собрались вместе в 1965 году, а на следующий год попробовали себя на профессиональной сцене и в течение года выступали от Тульской филармонии, проехав за это время с концертами почти весь Советский Союз. С группой работал певец Альберт Баджаян, до этого выступавший в эстрадном оркестре Эдди Рознера. Именно он и предложил «Соколу» поехать с ним на гастроли.

Здесь надо отметить один важный момент: по тогдашним понятиям музыкантом считался только тот человек, у которого в филармонии лежала трудовая книжка, и хотя любители зачастую играли лучше профессионалов, они, если их трудовая книжка не лежала в филармонии, музыкантами не считались.

В 60-е годы среди профессиональных коллективов была очень модной программа «Песни народов мира», которая давала возможность как-то обойти официальную идеологию: исполнив пару народных песен, музыканты все следующее отделение пели шлягеры того времени.

«Конечно, специальная комиссия принимала нашу программу и во время поездки мы ничего нелитованного играть не имели права, — рассказывает лидер группы Юрий Ермаков, — тем не менее мы играли песни «The Beatles», «Rolling Stones», «The Animals» — и везде это проходило на ура. В любой точке, где бы мы ни играли, собирались полные залы.

У нас уже тогда директором был Юра Айзеншпис, и он заказал в Доме радио и звукозаписи на Качалова усилители, которые мастерили тамошние техники. Это была для них, конечно, левая работа, но они всем группам их делали. Хорошие, кстати, усилители, вполне надежные — и мы поехали с ними на гастроли.

Мощность у нашего аппарата была смешная, но мы тогда еще не играли на больших площадках. В основном это были залы мест на 400–650 и с нашей аппаратурой мы такой зал вполне «прокачивали». Да, конечно, давления не было такого, к какому мы сейчас привыкли, но тогда и «The Beatles» на концертах играли на «Воксах» мощностью в 100–150 ватт. На наши выступления приходили дамы, которые надевали лучшие платья, их сопровождали мужчины, пахнущие одеколоном, — вот для них мы и играли концерты.

За год работы в филармонии мы приобрели колоссальный опыт, пришли ведь туда сопливыми щенками, а уходили оттуда уже матерыми зубрами. Филармония — это ведь государство в государстве, советской властью там и не пахло, там все было построено чисто на бизнесе. Но опыт мы приобрели не в этом плане, а в смысле игры: ведь каждый день играли по два, а то и по три концерта. Причем часто бывало так, что едва заканчивался третий концерт, мы грузились в автобус и ехали в другой город — и так день за днем. Короче говоря, мы стали за один этот год настоящими мужиками.

Было, конечно, много приключений. Ну, например, ехали мы на автобусе из Баку в Степанакерт. А то ли была какая-то разнарядка, то ли его специально для этих целей конструировали, но во всех филармониях артисты тогда ездили только на автобусах «Кубань». Все бы хорошо, но туда, в автобусы, похоже, забыли запроектировать рессоры, поэтому на каждом ухабе жутко трясло. Кроме того, автобусы, просто не ремонтировались — некогда было — и тогда вместо стекол в окна вставлялись фанерки, а двери проволокой прикручивались. Вот в таком автобусе ездили и мы, когда гастролировали по Северному Кавказу.

И вот мы переезжаем через перевал, а на самом верху стоит харчевня. Дело было в декабре, на перевале стоял мороз — и мы остановились, чтобы погреться в этой харчевне. Хозяин-азербайджанец тут же кинул на стол охапку травы, которую у них на Кавказе принято жевать перед обедом, а сам пошел на задний двор, взял индюшку и — рубит ей голову. Причем делает это на видавшей виды деревяшке, которая за долгие годы службы превратилась в настоящий рассадник микробов. Хозяину это было, как видно, все равно, а нам — нет. Спускаемся с перевала вниз, а у нашего басиста Игоря Гончарука живот схватило — жуткое отравление. Что делать? Концерт начинается через три минуты! И пришлось мне за двоих играть: то бас схвачу, то гитарку, где сольный кусок идет…

Вот только собственные песни, пока мы работали в филармонии, не рождались. Ведь работа в филармонии — это конвейер. Каждый день — два-три концерта, и ни сил, ни возможностей уже не оставалось на то, чтобы придумать что-то свое. Зато как ушли мы из филармонии, так и свои песни появились».