Повседневная жизнь викингов IX–XI века

Глава вторая
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО

Государственное устройство у древних скандинавов было иным, нежели у их «ровесников» в Европе.

Когда франки, алеманны, бургунды, лангобарды и готы после долгой войны наконец одержали победы над Римской империей, они с жадностью кинулись на добычу и разделили ее между собой. Им достались не только невозделанные земли, но и богатейшие угодья, населенные миллионами жителей, которые стояли гораздо выше своих победителей по уровню материального и культурного развития.

Победители разделили покоренную страну по принятому у них обычаю: каждый получил назначенный участок земли и определенное имущество. Самым богатым стал король, вожди получили меньший куш.

Остготы и лангобарды взяли третью часть всей собственности в Италии и оставили прочее римлянам. В странах, где поселились бургунды и вестготы, местные жители, прежние подданные Рима, должны были уступить им две трети обработанной земли, половину лесов, садов и домов и третью часть рабов. Как поступали франки, достоверно неизвестно.

Участок земли, полученный каждым при таких разделах, назывался allod, или allodium, что буквально означало «по жребию доставшаяся земля». Это была собственность, приобретенная огнем и мечом, часть добычи, на которую ее владелец получал полное право — как личное, так и наследственное. Обязанностью владельцев аллодов было защищать свои наделы от угрожавшей им опасности.

Германские же племена жили в диких местах Севера и вели кочевой образ жизни. У них не было ни определенного участка земли, ни постоянного права поземельной собственности, потому что они переходили со стадами из одних мест в другие.

Эти кочевники были не только скотоводами, но и хорошими воинами, потому что жизнь вынуждала их постоянно защищаться от нападений.

Римские писатели замечали, что военные дружины древних германцев составлялись по родственным связям и что всякий отряд состоял из сотни воинов, если воинский порядок требовал какого-либо разделения войска. Естественно, что в каждый отдельный отряд собирались воины-родственники. Вместе переносившие труды и нужды, они остались неразлучными, когда поменяли кочевую жизнь на оседлую в стране, избранной для поселения. Эти военные отряды постепенно превратились в мирные общины, в которых силу применяли только для защиты своей земли, собственности и прав.

От таких общин и происходит первоначальное разделение Скандинавии на хундары, или херады, или хирды: так назывались участки земли, занятые поселившимся «отрядом». Но так как эти отряды сначала состояли из сотни или более членов, ставших владельцами усадеб, то и участок земли, заселенный каждым отрядом, получил название херада (от haer — сотня), или хундара. Херад сделался маленьким государством.

Религия составляла главную связь между этими местными «княжествами». Понятие о племенном божестве стало связующим для членов общества и еще больше усилилось, когда общее поклонение такому божеству стало проходить в определенном месте: совершалось с торжественными обрядами в общенародном храме, когда в честь бога отправлялись празднества, в которых принимал участие весь народ.

Древние скандинавы не были повелителями покоренных народов и не тотчас сделались владельцами возделанных полей и усадеб.

Древние саги говорят, что готы при первом их появлении на территории современной Скандинавии должны были выдержать жестокую войну с племенами более дикими и варварскими, чем они сами, и что в то время земли в стране были совершенно необработанные. Потом пришли свеоны и мирно поселились подле готов, своих соплеменников.

В борьбе с дикой природой, когда необходимо было каждому члену общества принимать участие в обработке земли и добыче куска хлеба и дичи на суше и рыбы в море, когда ежедневно речь шла о выживании, скандинавы стали закаленными людьми, которые жили по определенным правилам и законам.

Жизнь любого традиционного варварского общества подчинялась раз и навсегда установленным канонам.

Право и мораль в нем совпадали или были очень близки, ибо опирались не на одну только систему наказаний, но и на нравственные и религиозные убеждения, преступить которые было совершенно невозможно. Недаром человека, совершившего преступление, называли объявленным вне закона, и это означало, что он не только лишался всех прав, но и исключался из числа людей вообще. Его можно было убить как дикого зверя и не понести за это никакого наказания.

Заметим, что само слово «lag» в древнесеверном языке означало «право, закон» и одновременно «то, что положено; уложение». То же самое можно сказать и о слове «rettr», которое, помимо «закона», значило еще и «правильный, справедливый».

Больше всего в древнем обществе скандинавов ценились равенство, смелость и независимость.

Король имел не более земли, чем мог обработать сам, при участии родичей и домочадцев. Обширность королевских дворов, возникших благодаря такому подходу, была соразмерна нуждам королевского содержания. Других источников доходов в распоряжении короля не было, потому что он управлял людьми свободными, а не покоренными рабами и данниками.

При первом поселении скандинавов на Севере и спустя многие столетия после, пока находились еще обширные пустоши и большие леса, никому не принадлежавшие, всякий имел неограниченное право присваивать и возделывать столько необработанной земли, сколько находил нужным.

В древних скандинавских законах говорится, что всякий, желавший поселиться на общей земле в тех местах, которые отводились для полей и лугов, должен был сложить три копны сена, поставить дом о четырех углах и обойти с двумя свидетелями взятую и так отмеченную землю.

В законах также оговаривались и всевозможные спорные случаи. Так, в уппландском законе читаем: «Человек приезжает на дикую или на общественную землю и старается расчистить ее; когда он удалится, другой, явившись на это место, также может сдирать кору с деревьев и рубить приметы на них, а вокруг очищенной уже земли построить загородь и службы. Если опять явится первый и скажет: "Зачем ты занял место, которое я очистил?" — "Нет, — ответит другой, — я очистил его, а не ты, я содрал кожу с деревьев и вырезал свои клейма на них". Право остается за тем, кто поставил загороды и жилище, а тот, кто первый очищал землю, потерял понапрасну труды».

Лесные угодья в ширину равнялись луговым, но длина определялась пространством, какое новый владелец, во время зимнего солнцестояния, мог объехать с рассвета до полудня. Потом он должен был нарубить воз бревен и опять воротиться домой.

Земля, таким образом присвоенная скандинавами и обработанная их семьей, была их собственностью и называлась одалем. Возделанная и вспаханная предками, она составляла владение их потомков: они сами защищали ее и потому считали себя независимыми владельцами ее; ни в каких обстоятельствах не признавали над нею ничью власть и, вероятно, оттого не платили никаких налогов, кроме личных, принятых по доброй воле. По всей вероятности, в древности не было поземельных податей, а налоги собирались просто с каждой усадьбы.

Долгое время в Скандинавии сохранялся пережиток патриархально-родового строя в виде больших семей, но постепенно он теряет свое значение. Скандинавы начинают жить преимущественно малыми семьями. Самым распространенным типом поселений становится хуторской. Пахотные земли вокруг хутора ограждались и наследовались главой семьи. Постепенно складывается скандинавская соседская община, которая просуществует до XIX века.

Odalbond, хозяин усадьбы, или бонд, жил на своем дворе, как король, и не зависел ни от кого. В древних законах он носит название отца семейства (дротта), землевладельца (йорда-дротта), повелителя своих женщин (лёнар-дротта) и господина своих рабов (лавардера). Над своими домочадцами, работниками и слугами власть его была неограниченна. Ему одному принадлежало право голоса на общих народных собраниях — тингах. В земельных спорах он имел право быть свидетелем как против короля, так и его дружины. Свидетельства людей, не имевших собственной земли, считались недействительными в делах землевладения.

Мы знаем, что общество викингов делилось на знатных людей (по родовой принадлежности или по «служебному» положению), свободных людей и треллей — рабов.

Однако свободные люди также пользовались разными правами. Самыми уважаемыми среди них были бонды. Люди, не владевшие землей, а состоявшие на службе и содержании короля, не имели права голоса в делах, касающихся ситуации в стране, поскольку считалось, что вверять судьбу государства и его населения людям, которым нечего терять, или зависимым от других, по крайней мере глупо и недальновидно.

В Гёталанде был закон, что если сын землевладельца дурно распоряжается отцовской недвижимостью и продает весь двор или свою часть в нем, то лишается, вместе с родными, всяких наследственных прав и в правах уравнивается лишь с чужеземцем. Его сыновья опять получат право наследства не прежде, чем наживут собственности на три марки.

Вообще безземельные люди носили презрительное название сидящих на голой земле. Люди же, владеющие большими усадьбами и громадными земельными наделами, уважительно именовались отличными, или могучими, бондами. Такие могучие бонды больше всех выставляли людей для дружин конунгов. Так, в «Саге о Сверрире» рассказывается о двенадцати могучих бондах, которые выставили войско в сто человек.

Именно у них были рабы — трелли, которые делали всю работу по дому и во дворе, домашняя челядь, или работники, вместе с хозяином обрабатывавшие землю, ходившие на охоту и рыбную ловлю или отправлявшиеся в морские набеги. Кроме того, часть земли бонд отдавал в аренду, то есть у него работали арендаторы.

Бонды того времени являлись хорошими землевладельцами, исправными хозяевами и прекрасными воинами. Они составляли независимое сословие, считавшее свободу высшим благом и единственным достоинством. Они были верными друзьями и страшными врагами.

В обществе викингов очень сильны были родственные связи. Каждый член рода держал ответ за честь семьи, и оскорбление, нанесенное одному родичу, становилось оскорблением целого рода. Этот порядок стал единственным способом защиты в то время, когда законы не давали еще достаточной уверенности членам обществам, и многое зависело от личной храбрости и мужества.

В норманнском обществе существовала традиция отдавать сыновей на воспитание родичам — чтобы из них получились настоящие викинги. Позднее эта традиция была продолжена и в рыцарском обществе — когда сына рыцаря отправляли послужить пажом к знатному и благородному барону.

Отличительной чертой государственного устройства в Скандинавии стало, как мы уже говорили, разделение на херады.

Херад являлся гражданским союзом, заключенным, по общему согласию различных землевладельцев, для охранения взаимного спокойствия и для защиты собственности и личной безопасности.

Херады были разделены на корабельные общины — шипслаги. Поскольку далеко не все в истории Средних веков нам известно, то ученые так и не могут однозначно ответить, сколько, например, шипслагов сотояло в одном хирде, или хераде. Эта загадка, похожая на смешную скороговорку, вероятно, так и останется неразрешимой.

Дворы, принадлежавшие к шипслагу, обязывались содержать наготове корабль со всеми его принадлежностями и снабжать его людьми и пропитанием на случай предоставления судна в распоряжение короля или для защиты страны от врагов.

Сначала в каждом округе составлялись свои законы, но с течением времени возникла необходимость в едином своде законов, что и было сделано.

Для соблюдения доброго порядка во всех делах херады подразделялись на меньшие части — четверти, в которых дела разбирал четвертной судья.

Если в херад приходил королевский приказ, или было совершено убийство, или находились другие важные дела, тогда вырезали стрелу, наносили на нее руны и посылали ее «по кругу» между бондами для приглашения их на тинг. Эта стрела должна была идти прямо вперед, а не назад: так, если она приходила в деревню с востока, то продолжала путь на запад; если же «являлась» с юга, то отправлялась к северу.

Все бонды обязаны были передавать ее дальше, кроме вдов, не имевших сыновей старше 15 лет, и бедняков, живущих в лесу. Закон налагал денежную пеню на того, кто не передаст стрелу далее или испортит ее.

Все дела решались сообща на тинге — общенародном собрании, вече.

Тинги часто «соединялись» с ярмарками и праздниками. На великом февральском празднике в Упсале во время общего тинга происходила и ярмарка, продолжавшаяся целую неделю. Торговля была меновая; если же товары не отвечали одни другим в цене, то разница доплачивалась серебром и золотом по весу. Для этой цели употреблялись разной величины золотые и серебряные перстни или пластинки, разрезаемые по мере надобности.[15]

Собирали как местные тинги, так и общие. Если нарушитель спокойствия объявлялся вне закона на тинге херада, то решение суда было действенным лишь в пределе хирда.

Во время тинга наступало время мира.[16] Человека нельзя было ни ударить, ни оскорбить. Законы оговаривают штрафы за любое нарушение спокойствия во время тинга: например, в случае, если человека схватили за волосы или ударили кулаком. Особые штрафы налагались за удар палкой или обухом топора.

Существовала даже формула, после произнесения которой прибывшего на тинг человека, даже подозреваемого в совершении серьезного преступления, нельзя было «трогать». В «Саге о Греттире» приводится такая стихотворная клятва мира. Вот начало этой клятвы:

На альтинге, собрании всей страны, председательствовал выборный лагман, на котором в сомнительных судебных случаях и при неудовлетворительности древних законов лежала обязанность соблюдать и защищать правду. Его приговоры и решения в спорных случаях, прочитанные народу, составляли дополнения к законам и употреблялись в будущем при подобных же обстоятельствах.

Но и на местных тингах были тоже свои лагманы, которые охраняли и толковали законы. Лагман являлся высшим представителем области, от имени народа он отвечал королю или ярлу, когда они посещали область. Все повиновались ему.

В лагманы выбирали богатых и умных бондов, смелых и храбрых, независимых и почитающих законы страны. Эта должность часто переходила от отца к сыну, а в некоторых семействах она была наследственной.

Первым человеком в стране во времена викингов считался конунг — король, за исключением Исландии, где все решалось на вече — тинге, и Оркнейских островах, где главным был ярл — королевский наместник. Однако оркнейские ярлы подчинялись норвежским конунгам. Вообще понятие «ярл» наиболее характерно для Норвегии, где большой властью обладали ярлы области Трённелаг Сфёндалёг) — так называемые ярлы Ладе (от названия их усадьбы). Ярлы подчинялись конунгу.

Конунгом мог стать человек, родственники которого по материнской или отцовской линии были королями. Причем неважно, законным или незаконным сыном считался очередной претендент. Само слово «konungr» означает «сын знатного человека» или «человек из рода богов».

Но молодому человеку из рода конунгов, даже несмотря на поддержку знатных семей и отсутствие других соперников, было недостаточно объявить себя правителем страны. Его обязательно должны были «утвердить» на общем собрании — тинге — и принести клятву на верность. А конунг, со своей стороны, должен был обещать следовать законам.

Конунг одновременно выполнял и обязанности жреца — годи.

Он, как глава страны, обладал высшей судебной властью в стране, он рассматривал самые запутанные тяжбы и выносил по ним решения.

Кроме того, он осуществлял, как мы бы сейчас сказали, командование военными силами своего государства, являлся его верховным главнокомандующим. Его обязанностью была защита берегов страны и ее внутренней территории от набегов извне и сохранение там спокойствия и безопасности. Короли объявляли войну и собирали дружины. Именно от решения конунга зависело отправление или не отправление войска в поход.

Король наказывал преступников. В истории известны случаи, когда конунги самолично сжигали дома злодеев.

После смерти конунга его власть переходила к вновь избранному королю.

Однако младшие сыновья королей часто основывали небольшие государства, вырубая леса и устраивая там свои усадьбы и поселения. Оттого возникало великое множество малых королевств. Эти мелкие короли имели полную королевскую власть, собирали дань, созывали тинги, вели войну и наследовали свои королевства по прямому колену от отца к сыну. Однако все они подчинялись власти верховного короля страны.

Конунг имел некоторое количество своих собственных усадеб и, кроме того, получал содержание с хозяйств своих подданных, которые платили ему дань. Дань постепенно переросла в поземельный налог.

Помимо выплаты дани бонды должны были приглашать короля на «кормление» — вейцле. Это означало, что конунг с дружиной путешествовал по усадьбам своих подданных и на месте потреблял, то есть съедал и выпивал, причитающиеся ему продукты — так называемую «съестную подать». Немного странная, на наш взгляд, система, не правда ли? Но она была оправдана самим строем жизни в эпоху викингов. При том уровне развития общества королю было гораздо проще самому приехать с дружиной к тому месту, где находилась «съестная подать», чем перевозить припасы по стране. Одновременно с «кормлением» конунг, разъезжая по стране, мог осуществлять контроль над выполнением законов и производить «инспекцию» подвластных ему территорий.

Однако не следует думать, что король в любое время мог приехать и «объесть» своих бондов. Вовсе нет: законы строго оговаривали время и частоту появления конунга с дружиной в той или иной местности. Так что ни о каком самоволии короля говорить не приходится. Оговаривалось даже количество воинов, которых правитель мог прихватить с собой, отправляясь на кормление. Когда оно превышало определенную цифру, то сокращалось число дней пребывания конунга в гостях. Так, когда норвежский конунг Олав Толстый прибыл в одну усадьбу со 100 дружинниками вместо оговоренных законом 70, то ему было «позволено» оставаться там не три ночи, как предписывал обычай, а всего одну.

Другой важной для государства податью была военная, когда каждая усадьба должна была поставлять воинов в полном вооружении для походов в другие страны или для защиты собственной территории. Если же король не объявлял похода, а оставался дома, то, в соответствии с законом, подданные должны были платить ему налог, возмещающий добычу, которую конунг мог привезти из похода. Такой налог носил смешное имя «хромого ледунга», или «хромого похода», ибо собирался в такое время, когда походы хромали, то есть не происходили вообще.

Королю также платилась некоторая часть виры — как «гаранту» соблюдения законов в стране и общей безопасности.

В случае смерти человека, у которого не было наследников, его имущество также переходило к конунгу. Это было так называемое «мертвое наследство».

На эти доходы и дани, собираемые с покоренных государств, и содержались семья и дружина короля, приносились жертвы языческим богам от имени всего народа и оплачивались прочие государственные нужды.

Дворы королей представляли собой в то время настоящие военные училища. Сыновья богатых бондов и просто свободные молодые люди старались поступать в королевский хирд для обучения военному искусству и снискания славы.

Согласно положению, которое семья юноши занимала в хераде, ей отводились места на скамье за королевским столом. Чем ближе к королевскому месту, тем более почета.

Все воины получали содержание при дворе короля, ездили с ним в его усадьбы, гостили у бондов, имели долю в военной добыче. За подвиги король награждал их оружием, дорогими платьями и золотыми обручьями и мог даже подарить корабль.

Сам королевский двор можно назвать военным отрядом. Достоверно неизвестно количество дружинников конунга, но, вероятно, их было не более тысячи. В случае необходимости дополнительных воинов и корабли поставлял шипслаг. Нередко в королевской дружине встречались иноземцы.

В областях, наиболее подверженных нападениям врагов, для предотвращения набегов и обеспечения достойной обороны назначались особые люди. На содержание их отводилась определенная часть средств, полученных от сбора налогов.

Воевали все — и короли, и бонды, и свободные люди, не имевшие земли в собственности. Все они ходили в морские походы, то есть были викингами.

Викинги привозили домой столько пленных, сколько могло поместиться на их кораблях: рабов везли с южного и восточного берегов Балтийского моря, из Англии, Шотландии, Ирландии, Германии и Франции, даже из отдаленной Испании привозили пленных мужчин, женщин и детей всех сословий, монахов и священников, юношей и девиц знатного рода, дочерей ярлов и королей.

Рабами становились пленники, захваченные в военных походах.

Дети рабов находились в рабском состоянии, как и их отцы. Эти рожденные дома рабы, с детства обученные работам в усадьбе, имели пред другими особенное преимущество и назывались воспитанниками, потому что получили воспитание в доме господина.

В законах обговаривались все «способы», по которым новорожденный ребенок становился рабом. Иногда законы в разных Скандинавских странах и даже областях различались. Так, в Норвегии, если свободная женщина рожала от раба ребенка, она тоже становилась рабыней. Быть сыном рабыни считалось самым ужасным позором. А в Швеции младенец, у которого отец или мать были свободными людьми, тоже становился свободным. Признавали также свободными детей, приживаемых свободнорожденным с рабыней, но во избежание споров в будущем о положении этих детей отец должен был объявить их своими на тинге. Кроме того, если рабыня была не его, а другого свободного человека, отец ребенка должен был возместить хозяину матери ребенка убытки, понесенные им из-за неспособности рабыни к работе во время беременности. А также отец должен был уплатить издержки на воспитание ребенка, находившегося какое-то время после своего рождения в доме господина. Но эти свободные люди, происходя по отцу или матери от рабов, не имели того положения, каким пользовались свободнорожденные, у которых и оба родителя были свободными людьми.

Свободные также могли стать рабами, если не заплатили долги или если опозорили себя низким и бесчестным преступлением, которое мог совершить только раб. Должники, не имевшие возможности уплатить долг каким-нибудь другим образом, делались рабами их заимодавцев до тех пор, пока не рассчитаются работой или если их родичи не внесут за них деньги.

Воры становились рабами обкраденного ими, если не могли возместить ему причиненный ущерб и выплатить государству полагающуюся по закону денежную пеню.

Иногда в рабство продавал, или, вернее, передавал, себя сам человек. Случалось это из-за бедности, голода во время неурожайных годов, а иногда даже из-за ненависти к родным, поскольку претендовать на имущество раба имел право лишь его хозяин, а не родня. Такие люди назывались даровыми рабами и были всеми презираемы, потому что скандинавы считали, что лишь подлый и низкий человек мог добровольно отказаться от свободы. За убийство дармовых рабов платилось всего лишь 3 марки, каждая в 1 лот весом, между тем как за убийство других рабов полагалась пеня от 3 до 4 марок, а за рожденных дома рабов — 8 таких марок

Рабов называли людьми с несчастной судьбой, потому что считали, что удача от таких членов общества отвернулась раз и навсегда.

Рабы выполняли самые тяжелую работу в усадьбе или работы, унизительные для свободных людей: они пасли стада, рубили дрова, жгли уголь, добывали соль.

Служанки-рабыни занимались домашними делами. По известиям саг, их исключительные занятия состояли в том, чтобы молоть муку и печь хлебы.

Самые способные и лучшие из рабов, особенно рожденные на господском дворе, становились надзирателями за другими рабами, главными скотниками и даже иногда получали половину дохода от управляемого ими дела. Они назывались раздавальщиками, потому что раздавали работу и пищу другим рабам.

Хозяин имел неограниченную власть над рабом. Даже в конце XIII века, когда уже утвердилось христианство, хозяин усадьбы или хутора, его жена и дети могли убивать раба или поступать с ним по собственному усмотрению. Законы говорили, что за этот проступок с них не взимается никакого штрафа.

Законы также предписывали, чтобы раб, как лошадь, покупался при посреднике и свидетелях, и если продавец утаивал его недостатки, то обязан был в течение месяца после сделки вознаградить покупателя за все убытки, понесенные им при этой покупке.

Рабов дарили, отдавали вместо денег за пени и вообще поступали с ними, как со всяким другим имуществом.

Раб должен был жениться только с согласия своего господина и потом числился женатым, но дети, прижитые в таких браках, принадлежали не родителям, а их хозяевам. Раб не пользовался властью отца, а брак его не имел того же значения, что браки свободных людей. Женатый раб в законах называется не супругом, а на-ложником, то есть там, кто живет с наложницей.

Даже на волю раб не мог себя выкупить сам, поскольку его имущество считалось собственностью господина. В шведских законах говорится, что, если раба хотели выкупить его родственники, они должны были присягнуть, что вносят выкуп из своего имущества. В случае, если они расплачивались имуществом выкупаемого, господин присваивал его себе как собственность.

С другой стороны, у бесправного раба практически не было и никаких обязательств по отношению к обществу. Так, кроме некоторых оговоренных в законе случаев, раб не мог выступать свидетелем в суде.

Однако когда мать в родах и ее новорожденное дитя умирали и возникал вопрос, кто из них умер прежде, судом принималось во внимание и свидетельство раба. Так же поступали и когда муж, жена и дети утопали все вместе или были сожжены с их домом. По некоторым шведским законам рабыня могла быть свидетельницей на суде, который разбирал вопрос, живым ли родился ребенок. Если домашнее животное причиняло смерть другому такому же или было укушено собакой, то в таких случаях пастух-раб становился законным свидетелем.

Рабы не имели права носить оружие, их не охраняли законы, которые существовали для свободных людей. О человеке, который обращал другого человека в рабство, говорили, что он отнимает у последнего личный мир и безопасность.

Ответственность за поступки раба нес не он сам, а его господин.

Если раб убьет свободного, то, как гласят древние законы, он не называется убийцей его: пеню платит господин. Если раб убьет такого же раба, как он сам, вира взыскивается с того, кому принадлежит убийца.

За убийство свободного человека, совершенное рабом, взыскивается большая вира с его господина, которого также обязывают выдать раба. Если же раб-убийца бежал, то его хозяин платит дополнительную виру.

За удар, рану или побои, причиненные чужому рабу, в пользу его господина взыскивается та сумма, в какую оценена была жизнь раба.

Если же хозяин раба отказывается платить за совершенное им преступление и предлагает выдать преступника для казни, какую назначит обиженный, тогда раба в дубовом ошейнике вешают на столбе у двора господина: повешенный должен был оставаться там до тех пор, пока не отгниет ошейник. За срезку этого дубового ошейника взимался громадный штраф. Как полагают историки, столь жестокое наказание для хозяина (смердящий труп его раба) было избрано для того, чтобы отучить владельцев треллей «отлынивать» от выполнения обязательств по проступкам их рабов.

Само слово «трелль» считалось одним из самых обидных ругательств. Всякий, назвавший так свободного, подвергался одинаковому наказанию с виновным в содомском грехе.

Смерть от руки раба считалась самой позорной.

В сагах часто говорится, что душа раба уже видна при первом взгляде на его лицо. Сама жизнь рабов, полное их бесправие и абсолютная униженность должны были до такой степени уязвлять и разрушать душу что человек постепенно мог потерять все свои лучшие качества. Трусость, вероломство, леность считались отличительными свойствами рабов. Когда в одной из песен «Старшей Эдды» королю Гуннару принесли сердце раба Гьялле, он сразу увидел, что это сердце труса — так оно дрожало от страха.

На Севере держали не более рабов, чем было нужно для полевых работ и других занятий. Золото и серебро, земля и рабы, звериные рога и постель считаются в шведских законах главными ценностями бондов.

Однако с рабами никогда не обращались жестоко без нужды. Законы обязывали хозяев заботиться о воспитании детей рабов. Если господин хотел доказать свои права на раба, рожденного в его доме, то должен был принять присягу и подтвердить ее клятвой свидетелей и 12 посторонних лиц, что этот раб на его дворе родился, питался молоком матери, покрыт был одеждой и лежал в колыбели.

На всяких пирах, в торжественных случаях, например при жертвоприношениях, сговорах, свадьбах, поминках, скандинавы не обделяли угощением и рабов. Известен даже случай, когда рабы, пируя на зимнем празднике, по оплошности дали убежать пленникам.

За рукоприкладство по отношению к рабу во время пира взыскивалась такая же цена, как и за рукоприкладство по отношению к свободному человеку

Добрые господа не только позволяли рабам иметь собственные сбережения, но и позволяли выкупаться на волю трудовыми деньгами.

У Эрлинга Скьяльгсона, знатного и сильного норвежского бонда, в усадьбе постоянно работало не менее тридцати рабов. Он назначал им поденную работу, а после окончания ее, в остальное время, вечером и ночью, они могли работать на себя. Эрлинг даже дал им землю для посева хлеба. Доходы, получаемые с продажи зерна, он также оставил треллям. А спустя некоторое время назначил цену, за которую они могли выкупить сами себя из рабства. Многие выкупились уже на первый или на другой год, и все, имевшие даже небольшую удачу в делах, освободили себя на третий год. На вырученные деньги Эрлинг купил новых рабов. Но вольноотпущенников он тоже оставил и принимал к себе наемными работниками: одних послал ловить сельдей, других охотиться; некоторые вырубили леса, обработали землю и поставили там себе дворы. Так он помог многим.

После рассказа об Эрлинге становится понятно, почему в сагах часто встречаются сообщения о привязанности рабов к господам. Многие трелли получали свободу за верность, способность к самопожертвованию, спасение хозяина и прочие подвиги.

Когда хозяин или кто-нибудь другой, с его согласия выпускавший на волю раба, решал объявить об этом публично, он брал трелля с собою на тинг, объявлял его мир и безопасность, принимал раба в свое семейство и тем самым слагал с себя ответственность перед обществом за его поступки. После того вольноотпущенник мог быть истцом и ответчиком и приносить присягу.

Однако раб не полностью освобождался от своего хозяина, который должен был за ним приглядывать, и сохранял некоторую зависимость от прежнего господина.

Если же трелль оказывался неблагодарным или непочтительным к господину, то в наказание опять становился рабом. В одном из законов перечисляются преступления, за которые вольноотпущенник снова обращался в рабство: если он поступал неприязненно с прежним господином, соединялся с его врагами, свидетельствовал против него перед судом для чужих выгод, не доказывал ему свое уважение и преданность.

Даже сын вольноотпущенника, в случае проступка против прежнего господина или его детей, присуждался к вторичной уплате выкупа за свою свободу.

Скандинавы считали также, что вольноотпущенник, не умевший пользоваться или прилично распоряжаться домашним хозяйством, не мог быть хорошим гражданином.

Отпущенники вообще составляли низший «разряд» свободных людей, поскольку в обществе того времени полагали, что переход от рабства к свободе должен быть постепенным, оттого-то дети отпущенников имели больше прав, чем их отцы.

В сагах встречается только один пример, когда рабы стали представлять опасность для свободных людей. У Ауна Старого был раб по имени Тунни, которому господин безгранично доверял и сделал его хранителем сокровищ. После смерти Ауна его сын, Эгиль конунг, снова стал обращаться с Тунни, как с рабом. Тогда Тунни бежал из усадьбы, прихватив с собой драгоценности покойного Ауна, и сколотил шайку преступников из таких же рабов. Они нападали на хутора, убивали и грабили. Эгиль решил было убить Тунни, но раб оказался проворнее и сам чуть не убил его. Тунни еще семь раз пытался убить хозяина, пока Эгиль, наконец, не уехал в Данию к королю Фроди Смелому и только с его помощью одолел и убил Тунни.

Свободные люди называются в законах людьми, имевшими право носить оружие, или честными людьми. Как рожденные с правами, полагавшимися свободным людям, они назывались свободнорожденными или имеющими родню. Вольноотпущенники, составлявшие «прослойку» между свободными и рабами, назывались получившими свободу, а рабы — людьми без удачи. Лица, имевшие высокое или княжеское достоинство, назывались почетные люди. В числе их первым был король, почему и сан его назывался высочайшим. Почетные звания носили и ярлы, и даже епископы, со времени их появления в стране. Все прочие, как бы ни были знатны или богаты, даже королевские сыновья, пока не получили титула конунга, и сыновья ярлов, если не занимали отцовской должности, причислялись к людям, не имевшим высокого звания.

Скандинавы очень дорожили высоким происхождением и считали высочайшей честью и удачей быть потомками знаменитого семейства. Все, у кого в родне были знатные и сильные люди, назывались знатного рода. Сыновей ярлов называли рожденными от ярла. Но эти высокие звания не давали их обладателям никаких преимуществ перед другими свободными людьми: на всех лежали одинаковые обязанности по отношению к обществу и государству, а сыновья ярлов становились ярлами благодаря собственным заслугам или королевской милости. Потомки людей знатного рода должны были своим поведением и подвигами способствовать упрочению семейной славы.

В древности было много сильных семейств как среди знатных родов, так и среди бондов. Однако различие в значении и положении постепенно привело к государственному неравенству. Некоторые семейства получили особенное влияние в государстве: так образовалось родовое дворянство. Однако расслоение общества произошло уже во времена рыцарства.

В эпоху викингов государства на собственных территориях ими только создавались, а аристократическая анархия раннего Средневековья уступала место монархии европейского типа, опиравшейся на Церковь.

В эпоху викингов датчане занимали Сканей (Сконе) и прилегающие к нему острова. На севере, на Скандинавском полуострове, готы занимали одноименную область. Шведы были оттеснены на восточное побережье и в Страну озер.

О королях, правивших этими народами, мы почти ничего не знаем. Правда, легенда сохранила имена некоторых из них, но не донесла до нас описания их подвигов. Ивар Видфамме, прозвище которого буквально значит Широкие объятия, царствовал будто бы в легендарные времена над всеми странами Севера, включая и Англию. Все его владения унаследовал сначала его внук, Харальд Хильдитанн, затем его счастливый соперник Сигурд Кольцо. Ясно, что легенда перенесла на этих племенных вождей некоторые черты из истории Кнута (Кнуда или Канута) Великого.

Другие лица более реальны. Таков, например, Рагнар Лодброг, о котором упоминают и саги, и англосаксонские хроники. Подлинная же история, и то лишь южной оконечности Скандинавского полуострова, начинается только с появления франков на нижней Эльбе.

Франкские летописцы впервые упоминают о датчанах в связи с историей саксонских войн. Видукинд несколько раз отправлялся в Ютландию (Йотланд) искать помощи. Франки проникали туда по его стопам и обложили данью некоторых датских вождей. В следующем веке немецкие короли возобновляют эти экспедиции, но единственным результатом их усилий является успешное распространение христианства. В X веке основываются подвластные гамбургской кафедре епископства Шлезвиг, Орхус и Оденсе, и датские короли принимают христианство.

В Дании около 935 года появился правитель, который смог объединить раздробленную страну. Это был конунг Горм Старый, основатель династии, пережившей все Средневековье. Он сделал своей столицей датский город Йеллинг. Но «отцом» датского государства считается Харальд Синезубый (940–985), сын Горма. Около 970 года он установил протекторат над Южной Норвегией, но датское владычество в Норвегии продлилось недолго. Харальд же начал обращение данов в христианство, но процесс этот был завершен лишь к первой трети XI века.

Сын Харальда Синезубого Свейн Вилобородый (985–1014) известен прежде всего своими викингскими походами и военной реорганизацией датского государства. Ко времени его правления относится строительство больших круглых лагерей по подготовке викингов. Он одерживает ряд побед над норвежцами, шведами, вендами и облагает англосаксонское королевство Этельреда датской податью.

В 1014 году ему наследовал его сын Кнут. Именно благодаря военным преобразованиям Свейна стало возможно полное торжество Кнута Великого (Могучего или Старого) над англами. Конунг Кнут почти не бывал в Дании, предпочитая жить в Англии, тем не менее он имел в родной стране столицу — город Лунд на полуострове Сконе (Сканей). Там находился монетный дом с английскими работниками, и там же жил епископ.

При его воцарении из 800 тысяч датчан христианство исповедовали, по преданию, лишь 40 тысяч. Он смог окрестить датчан почти поголовно. Кроме того, Кнут предпринял попытку прекратить частные войны, призвал в Данию множество англосаксонских священников, ремесленников и архитекторов и пытался сделать из своей страны вторую Англию. Влияние англосаксонской цивилизации не ограничилось одной Данией. Удачные войны Кнута в Швеции и Норвегии распространили ее достижения по всему Северу.

После смерти Кнута, последовавшей в 1026 году, его обширная держава распалась. Норвегия, которую он одно время покорил, отделилась без всякой борьбы. Англия в 1042 году перешла к англосаксу Эдуарду Исповеднику, а в 1047 году, после смерти Магнуса Норвежского, внука Кнута Великого, прекратилась древняя династия Скьёльдунгов, которые вели свой род от Одина. Свейн Эстридсен, племянник Кнута Великого, положил начало новой династии Эстридсенов. Именно при нем в Дании появилась постоянная столица.

Свейн Эстридсен получил власть по окончании тридцатилетней смуты, вспыхнувшей после смерти Кнута в 1035 году. Он и завершил формирование датской монархии. Конунг Свейн основал столицу в городе Роскилле, где чеканили монету, завязал дипломатические отношения с Западной Европой, принял у себя немецкого священника Адама Бременского и предоставил миру первые достоверные сведения о Скандинавии. Он реорганизовал епископат так, что все датское королевство оказалось разделено на 9 епархий. Свейн переписывался с папой Григорием VII, что создавало ему, как мы бы сейчас сказали, «хороший имидж».

В 1095 году Лунд становится резиденцией архиепископа, юрисдикция которого простирается на весь Север. Духовенство в это время уже достаточно могущественно, чтобы вступить в открытую борьбу с королем.

Что касается внешней политики, то датские короли пользуются мирными «перерывами», когда на время прекращаются войны и вторжения вендов, чтобы предпринять все новые и новые попытки вернуть себе Англию.

С Вальдемара Великого (1137–1182) начинается новый период завоеваний, обращенных на Восток; он овладевает Арконой, святилищем вендов на острове Рюгене (Руяна), Юлином на острове Волин. Легенда приписывает ему основание Данцига и перенесение датской резиденции из Роскилле в Копенгаген, откуда было удобнее охранять новые датские владения.

Что же касается Шведского королевства, то оно образовалось позже всех других скандинавских государств. Первые более или менее достоверные известия изображают Швецию разделенной на две большие части, которые до конца Средних веков сохраняют своего рода автономию. Это — собственно Швеция (Свеаланд), область озер, и, к югу, — Гёталанд или Готия. Сканей (Сконе) и Галланд принадлежали Дании, Бохуслен на западе — Норвегии; на севере кочевали одни лапландцы.

В какую эпоху соединились Свеаланд и Гёталанд — мы не можем сказать. Воспоминание о тех временах, когда Гёталанд вел отдельное существование, еще живет в исландских сагах и в англосаксонской легенде о Беовульфе, короле Гёталанда, жившем, по преданию, в VIII веке. Как бы то ни было, когда Ансгарий посетил Швецию (836), Гёталанд не имел отдельного короля. Зато на соединенном престоле Швеции и Готии короли часто сменялись. В течение нескольких лет Ансгарий видел трех королей: Бьёрна, Энунда и Олава. Так как трое позднейших королей из династии Инглингов носят те же имена, то можно думать, что короли, которых знал Ансгарий, также принадлежали к этой династии.

История возвышения Инглингов известна нам лишь по преданиям, в которых рассказывается о войнах мелких королей с более могущественным королем древней Упсалы (Уппсалы), главного святилища Одина в Швеции. В них же говорится и о походах в Страну эстов и Англию, благодаря которым в конце X века образовалась обширная северная (Шведская) держава под властью Эйрика Победоносного.

Достоверная история Швеции начинается лишь с воцарения сына Эйрика, Улофа Шётконунга (Олава Шведского). В 1008 году в Вестеръётланде он принял христианство вместе с большей частью своего народа. Он привез в Швецию англосаксонских монетчиков. На первых монетах, отчеканенных в Швеции, красуется его изображение. Он является и королем-просветителем, и королем-воином. Он воюет с Норвегией, завоевывает ее вместе с Данией, но вскоре теряет.

Его потомки сохраняли престол несколько долее века. Весь тот период наполнен гражданскими войнами; быть может, они были вместе с тем и религиозными войнами.

Как бы то ни было, в царствование Сверкера Старшего (1130–1156) христианство окончательно утверждается в стране. Основывается множество новых епископств, в том числе и в Упсале. По просьбе короля святой Бернард посылает в Швецию монахов основать здесь первые монастыри. Швеция становится христианской страной и готовится, в свою очередь, выступить в крестовый поход против восточных язычников.

Гражданские войны, вспыхнувшие после смерти Сверкера, несколько замедлили это завоевательное движение. Гёталанд и Свеаланд отделяются друг от друга. Сын Сверкера царствует в Готланде, тогда как жители Свеаданда выбирают себе в короли Эйрика, «доброго и богатого бонда», как характеризуют его хроники.

Эйрик (1156—1160) правит так же, как правил Сверкер. Его прозвали Святым и Законодателем, и он, подобно Сверкеру, распространяет христианство.

После его смерти снова начинаются междоусобия.

С 1160 по 1250 год все попытки объединить страну не давали положительного результата из-за непрекращающегося соперничества двух династий — Стейнкилей и Сверкеров, представители которых все время чередовались на шведском престоле. Настоящая столица (Стокгольм) и централизованная «администрация» появились в Швеции лишь в середине XIII века.

Дания и Швеция с самого начала были государствами с более или менее точно определенными границами, с центрами, указанными географическим положением каждого из государств: столица Дании лежала на берегу Сунда Швеции — на берегу озера Меларен.

Напротив, Норвегия в те далекие времена занимала огромную территорию, гораздо большую, чем занимает она в настоящее время. На севере ее границы доходили до Бьярмии, до берегов Белого моря; на юге — простиралась почти до датского Сконе.

Объединять эту обширную страну начал в IX веке конунг Харальд Прекрасноволосый (ум. ок. 940).

Он сверг множество мелких конунгов (в том числе, по преданию, и Ролло, основавшего затем Нормандское герцогство) и завоевал Исландию, Фарерские и Шетландские, Оркадские и Гебридские острова, часть Шотландии и Ирландии и остров Мэн.

Этот конунг умер около 933 года, оставив престол своему сыну Эйрику Кровавая Секира, выросшему при дворе англосаксонского короля Этельстана.

Законы Харальда были первой попыткой вывести королевский род из-под общего для всех норвежцев закона о наследстве. До Харальда недвижимое имущество конунга считалось одетом — усадьбой, которая должна была быть разделена между наследниками-сыновьями в определенных пропорциях. Харальд, установив единовластие, отдал страну в управление своему сыну.

К сожалению, сыновья Харальда Прекрасноволосого не продолжили его начинания. Они стали бороться друг с другом, а самому талантливому и знаменитому из них — Эйрику Кровавая Секира — была уготована судьба лишь правителя Йорка в Англии.

Другой сын Харальда, Хакон Добрый после вступления на престол стал обращать своих подданных в христианство. На народном собрании в Тронхейме он объявил, что все норвежцы должны принять крещение, поститься в пятницу и соблюдать воскресенье. Народ возроптал, вспыхнули мятежи, англосаксонские священники были убиты, и Хакон Добрый умер в 960 году, потерпев в своих начинаниях полную неудачу.

Слава просветителя Норвегии досталась другому потомку Харальда Прекрасноволосого, Олаву Тюггвасону (ок. 995—1000). Посетив в Новгороде князя Владимира, побывав затем и в государствах Западной Европы, он около 995 года вернулся в Норвегию, обратил в христианство все население южной части страны, но погиб в войне с датчанами.

Крещение Норвегии завершил его сын Олав, известный в истории под именем знаменитого викинга Олава Харальдссона (Толстого). После смерти он был канонизирован христианской Церковью и получил имя Олава Святого (1016—1030). Он объединил Норвегию и крестил ее. Сам он был обращен в новую веру в Руане на обратном пути из своего самого крупного похода.

История Норвегии в XI и XII веках представляет лишь запутанную вереницу войн: то шведы и датчане, соединяясь, делят между собой Норвегию, то норвежцы завоевывают Оркнейские острова, нападают на Ирландию и вторгаются в Шотландию, правда без особых успехов.

Одной из замечательнейших экспедиций этого рода был крестовый поход короля Сигурда Крестоносца (1103—1130) в 1183 году. Выйдя из Тронхейма с 60 кораблями, он отправился на зимовку в Англию, где был хорошо принят королем Генрихом I (1100—1135). Из Англии Сигурд отправился в Галисию, поддержал графа Португальского против мавров, попутно разграбив Лиссабон. Некоторое время он провел на Балеарских островах, погостил в Сицилии у норманнского герцога Рожера, затем отправился в Святую землю, взял Сидон и вскоре после того вернулся на Север через Константинополь, где получил богатые подарки от императора, и Германию. Крестовый поход, продолжавшийся три года, был настоящим походом викинга, с той разницей, что на этот раз норвежцы грабили почти исключительно мусульман.

В продолжение этого времени Норвегия процветала, а ее столица Тронхейм считалась большим городом. По свидетельству Адама Бременского, город был украшен церквами и посещался огромным количеством людей. Действительно, церкви играли большую роль в усилении благоденствия Тронхейма, ибо в одной из них покоилось тело короля-мученика, святого Олава, к раке которого ежедневно стекались паломники со всего христианского мира.

Другими крупными городами в Скандинавии того времени были Хедебю в Ютландии (Йотланде), южнее города Шлезвиг, Бирка в Швеции на озере Меларен и Скирингсаль в Южной Норвегии на западном берегу Осло-фьорда.

Хедебю являлся самым крупным из трех городов и важным торговым узлом на пути с балтийского побережья Ютландии на западное ее побережье. Название его буквально означает «город язычников». В Хедебю была удобная гавань с причальными мостками, а сам город защищал со стороны суши полукруглый вал из земли и дерева около 1300 метров длиной и высотой до 11 метров. Город планомерно строился вдоль реки, пересекавшей территорию Хедебю с запада на восток, и от нее были сразу же отведены каналы. Улицы с деревянными настилами располагались под прямым углом к реке или параллельно ей. Каждая улица представляла собой череду огороженных четырехугольных усадеб. Археологи установили, что горожане занимались гончарным делом и выработкой железа из болотной руды, ткачеством и работой по кости, чеканкой монет и производством стекла, изготовлением бронзовых украшений и филиграни. Город несколько раз переходил из рук в руки — им попеременно владели даны и шведы, а около 1050 года Хедебю разграбил и практически уничтожил норвежский конунг Харальд Суровый (1046–1066).

Другим большим городом эпохи викингов был шведский город Бирка. Он стоял на пути «из варяг в греки» на небольшом острове Бьёркё на озере Меларен в 30 километрах от современного Стокгольма. В городе находилось три гавани, но все они замерзали зимой. Тем не менее торговля шла и в суровое время года — купцы везли товары к кораблям по льду. В ходе раскопок были найдены специальные топоры для рубки льда, обувь с шипами для передвижения по льду и костяные коньки. В эпоху викингов уровень воды поднимался на пять метров выше сегодняшнего, и суда могли выходить из Бирки к Балтийскому морю через систему рек и каналов.

Бирка также была защищена от нападения с суши полукруглым земляным валом. На юге городские усадьбы примыкали к скалистому плато, на которое было не так-то просто взобраться. Адам Бременский писал: «Бирка часто подвергается нападениям морских разбойников. И когда жители горда не могут защититься от негодяев оружием, они прибегают к хитрости. Они преграждают вход в гавань, в которую часто наведываются разбойники, на расстоянии 100 или более стадий[18] большими нагромождениями камней, которых не видно под водой. Вход в гавань становится равно опасен для разбойников и для самих жителей».

И Бирка, и Хедебю были основаны около 800 года. Но свое существование Бирка прекратила раньше Хедебю — предположительно в последней четверти X века. Причины ее исчезновения неизвестны. После Бирки самым крупным торговым узлом на Балтике становится шведский остров Готланд.

Норвежский город Скирингсаль, который был «отрыт» археологами на месте поселка Каупанг во внутренней части Осло-фьорда, также имел гавань и через него шел путь из Хедебю и Бирки на запад.

Ученые называют Скирингсаль не настоящим городом, а его эмбрионом, «городской туманностью», которая при определенных обстоятельствах могла «сгуститься» в настоящий город. Однако этого по ряду причин не произошло.

На смену Хедебю, Бирке и Скирингсалю явились другие города, игравшие активную роль в северной торговле, — Сигтуна, Шлезвиг, Волин, Новгород, Гданьск, Гамбург.