Поймать жар–птицу

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Скотт сдержал свое обещание. Он почти не бывал дома, работал от зари до зари, а после обеда сразу уходил к себе в кабинет, говоря, что у него там скопились горы бумаг, с которыми необходимо разделаться до отъезда в Японию. С Алекс он держался как чужой, и это огорчало ее, хотя она старалась не подавать виду. Все это можно было предвидеть.

Винни тоже страдала. У нее душа болела за них обоих. Перспектива получить Валери в качестве родственницы приводила ее в глубокое уныние. Несмотря на всю свою привлекательность, Валери по характеру слишком жесткая. Если она выйдет за Скотта, Винни недолго останется в Мейн–Ройял. Конечно, для жены Скотта естественно стремиться быть хозяйкой в собственном доме, но у Винни было тревожное предчувствие, что Валери сумеет полностью оттереть ее, причем так, что Скотт ничего не заметит. А уж для Алекс путь в Мейн–Ройял будет навсегда заказан.

Когда Скотт уехал, стало немного легче. Алекс и ее крестная смогли полностью отдаться своей многолетней взаимной привязанности. Им всегда было хорошо в обществе друг друга, они могли свободно разговаривать обо всем на свете. Две недели безоблачного мира и покоя превратились в три, потому что дела задержали Скотта в Японии. Алекс стала лучше спать и есть с аппетитом. Послушный их желаниям Эйб возил их по поместью, куда им только вздумается. Они часто устраивали пикники, которые Винни называла «закусочная у ручья».

Наконец вернулся Скотт, поражая ощущением огромной жизненной силы. При виде его сердце у Алекс затрепетало, как птичка, взмывая в какие–то заоблачные выси. Он обнял и расцеловал Винни, Алекс бегло поцеловал в щеку.

— Отлично выглядишь. — Он так властно окинул ее взглядом, что Алекс пришлось собрать всю силу воли, чтобы сохранить видимость спокойствия. Почему он так на нее смотрит? Словно ничего не изменилось. В его глазах горит все тот же огонь, вот только слова звучат непривычно отчужденно. Должно быть, он по–прежнему восхищается ее красотой, но больше не доверяет ей.

Когда пришло время снимать гипс, Скотт отвез Алекс на самолете в Сидней, на прием к хирургу Иэну Томлинсону, и попросил разрешения присутствовать. Алекс ничего не говорила о том, что будет, если операция окажется неудачной, но Скотт понимал, что ее стоическое молчание скрывает мучительную тревогу. Он вдруг впервые осознал, какое положение она занимает в своем театральном мире. Она — удивительная, необыкновенная балерина. Техническое совершенство ее танца — результат тяжелейшего, непосильного труда. И вот наступает решающий момент. Будет ли Алекс снова танцевать? Он не мог забыть, как когда–то поклялся любить ее, пока солнце не погаснет в небе.

Увидев, наконец, свою ногу без гипса, Алекс чуть не расплакалась. Должно быть, Скотт это почувствовал, потому что он взял ее за руку и крепко сжал. Вид собственной ноги, такой белой и слабой, ужаснул Алекс, но Иэн Томлинсон, который долго молча и внимательно осматривал ее, озабоченно сдвинув густые брови, в конце концов, повернулся к Алекс с довольной улыбкой.

— Все хорошо, — кивнул он. — Нужно еще сделать рентген, но, если я не ошибаюсь — а у меня нет такой привычки, — ваша нога выглядит совсем неплохо. Я ничего не обещаю, чтобы не подавать ненужных надежд, но ваши дела идут, даже лучше, чем я ожидал. Как видно, у вас замечательно крепкий организм. Вы молоды и хорошо поправляетесь.

— Какую терапию вы ей назначите? — спросил Скотт, думая о том, что Алекс выглядит убитой, несмотря на слова доктора. — Мне нужно знать, потому что я снова отвезу ее на ферму.

Иэн Томлинсон вгляделся в Скотта сквозь очки, постоянно съезжавшие у него на кончик носа.

— Прекрасный у вас дом. Он уже много лет у меня перед глазами — на обложке одной из настольных книг моей жены. А кроме живописных ручьев, у вас есть плавательный бассейн? — спросил он шутливо.

— Есть, — подтвердил Скотт. — Мы достанем для нее все, что понадобится.

— Не сомневаюсь, — чуть суховато ответил врач, делая какие–то пометки в своих бумагах. — Гидротерапия очень важна, к ней следует приступить немедленно. Через два или три дня мисс Эштон нужно будет начать заниматься с физиотерапевтом, имеющим опыт работы с балеринами.

Скотт поморщился.

— Мы, было договорились с одной женщиной, но она в последний момент отказалась. Наверное, решила, что место слишком уединенное. Пока мы ищем, но я обещаю, что–нибудь придумаем.

Томлинсон задумался.

— Может быть, тут я смогу вам помочь. У одного из моих коллег есть племянник, очень симпатичный молодой человек. Он работает с гимнастками и балеринами, а сейчас как раз хочет сделать в своей работе перерыв на несколько месяцев. Я думаю, он с удовольствием проведет это время на природе.

Скотт быстро взглянул на Алекс, словно эта идея его не очень привлекала.

— Наверное, ты предпочла бы женщину?

— Мне все равно, — ответила Алекс. Ради балета она не только тяжко трудилась, она отказалась от своей единственной любви, а теперь даже нет гарантии, что она снова сможет танцевать.

— Алекс! — Скотт заботливо положил руку ей на плечо и почувствовал, что она вся дрожит.

— Извини. — Алекс старалась говорить твердым голосом. — Я просто подумала, что мужчине интересно будет в свободное время знакомиться с поместьем, бродить по округе, а женщина, чего доброго, захочет, чтобы ее развлекали после работы.

Скотт подумал и решил, что это вполне разумно.

— Пусть будет, как ты хочешь, — если, конечно, мистер Томлинсон действительно может нас выручить.

— Я сейчас ему позвоню, — ответил врач.

И на следующий день Питер Соммервил прилетел вместе с ними на ферму, всем своим видом давая понять, что для него это бесценная удача, Встретившись с ними в аэропорту, он сразу сказал Алекс, что видел ее в «Умирающем лебеде» и был покорен ее глубоко трогательным исполнением.

— Моя подружка вообще все глаза себе выплакала, — прибавил он. — Поверьте мне, мисс Эштон, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы могли вернуться на сцену.

В глазах молодого человека светились решимость и восторг.

Алекс он сразу понравился. Она не могла понять, как к нему относится Скотт — тот держался как–то отчужденно, чуть ли не враждебно. У Питера Соммервила были светлые волосы и голубые глаза, он был невысокий, но крепкий и сильный, с открытым лицом и милой, приветливой улыбкой. Алекс подумала, что они отлично поладят. Ей и раньше случалось работать с физиотерапевтами, и мужчинами, и женщинами.

В первый вечер после возвращения Питер обедал вместе с ними. Винни решила, что Питер будет жить в большом доме, а не в одном из бунгало, построенных за пределами сада. Ей сразу понравились его манеры и дружелюбие. Кроме того, Винни по–прежнему ясно чувствовала напряженность в отношениях между Алекс и Скоттом. Она надеялась, что присутствие Питера Соммервила немного разрядит обстановку.

В отличие от Винни, Скотт напрягался всякий раз, как голубые глаза Соммервила обращались на Алекс, а это, по его мнению, происходило слишком часто. Очевидно, Соммервил реагирует на женскую магию, которой Алекс владеет с таким совершенством.

Хотя Соммервил несколько раз упоминал о своей подружке по имени Кейт, с которой он встречается уже семь или восемь месяцев, Макларен, пристально наблюдавший за молодым человеком, заметил, что Алекс уже стала для него воплощением всего самого прекрасного в женщине.

Макларен предпочел бы, чтобы Алекс занимались с женщиной–физиотерапевтом. Все было бы гораздо проще.

Алекс предстояло передвигаться в кресле на колесиках, пока нога не окрепнет настолько, чтобы выдерживать вес тела, возможно, еще дней десять. Как ни странно, эта слабость ничуть не умаляла ее привлекательности, но зато превращала из мистического создания в человеческое существо из плоти и крови.

После обеда Скотт извинился и ушел к себе в кабинет, а все остальные отправились в гостиную, послушать новые компакт–диски, которые он привел для Винни, — ее любимые произведения для фортепьяно и скрипки, оперный альбом и последний диск Стинга. Вернувшись в библиотеку уже после десяти, Скотт обнаружил, что вся компания в дружеском молчании слушает арию из «Богемы» В исполнении великой испанской певицы Монсеррат Кабалье.

— Ах, это ты, милый. — Винни подняла голову со спинки кресла. — Иди к нам. Ты слишком много работаешь.

— Я, пожалуй, выпью перед сном. — Скотт подошел к столику розового дерева, на котором были расставлены бокалы и несколько графинов с крепкими напитками. — Кто–нибудь составит мне компанию?

— Нет, спасибо. — Питер Соммервил вскочил, словно по сигналу. — Вечер был чудесный, но я не должен больше вам мешать.

— Питер, вы совсем не мешаете, — запротестовала Винни. — Пожалуйста, не стесняйтесь.

— Ни в коем случае. Мы все хотим, чтобы вы здесь чувствовали себя хорошо, — подхватил Скотт с самой обаятельной из своих белозубых улыбок. — Для нас очень важно, чтобы Алекс поскорее поправилась.

— Я понимаю, — поспешно откликнулся Питер. — Эта работа для меня — большая честь и в профессиональном отношении очень интересная задача.

Он знал, что Алекс — подопечная Макларена, но в каких они на самом деле отношениях? Meжду ними угадываются какие–то сильные чувства. Макларен, красивый как дьявол, богатый и могущественный, у себя дома выглядел еще внушительнее, чем в аэропорту.

— Утром мы приступим к гидротерапии, мисс Эштон, — сказал Питер, хотя Алекс просила называть ее по имени. — Специальные упражнения начнем дня через два.

— Я готова, Питер. — Улыбка Алекс околдовала молодого человека. За всю свою жизнь он не встречал подобной женщины.

— Какой славный юноша, — вздохнула Винни, когда Питер ушел. — Алекс говорит, его рекомендовал хирург.

— Не знаю, могу ли я согласиться с его рекомендацией, — сухо ответил Скотт. — Ты наверняка заметила, Винни, что он находит Алекс неотразимой.

Скотт улыбался, но глаза его блестели холодно и жестко, будто драгоценные камни.

И Винни поняла, что ее обожаемый племянник не может отпустить Алекс, точно так же как она не может отпустить его.

— Ничего страшного, милый, — примирительно заметила она. — Алекс еще в младенчестве кружила всем головы. Я уверена, Питер не забудет о своей основной задаче.

— К тому же у него есть подружка, — напомнила Алекс, рассеянно приложив руку к виску. — Он хороший специалист, это главное.

Она наклонилась и приподняла подол цветастой юбки, которая была надета на ней вместе с простым топом.

— Нога выглядит не очень, верно? — Алекс провела рукой от колена до щиколотки. — Как странно: когда я исполняла тот прыжок, то еще только–только оторвавшись от земли, уже поняла, что упаду. Какое–то предчувствие. С Виктором этого бы не случилось, но Майкл не такой сильный, и опыт у него не тот. Мы с ним редко выступали вместе. Я оказалась в нужном месте, а он — нет.

— А расплачиваться пришлось тебе, — прокомментировал Макларен. — Нога у тебя, конечно, ослабла, но через месяц она будет совсем другой.

— Да, Алекс, — подхватила Винни. — У тебя всегда все быстро заживало.

— У меня никогда не бывало такой серьезной травмы, — просто ответила Алекс. — Даже если все заживет, это еще не значит, что я снова смогу танцевать… Резкие повороты, вращения, прыжки с приземлением на одну ногу — это очень большая нагрузка. Колено может не выдержать.

Они понимали, что это вполне возможно.

— Давай не будем заглядывать слишком далеко, — посоветовал Скотт. — Томлинсон был довольно оптимистичен в своих прогнозах.

— Я немножко устала, вот и начала жалеть себя. Завтра мне будет гораздо лучше, — встрепенулась Алекс.

— Значит ли это, что ты готова ложиться спать? — Макларен допил скотч одним глотком.

— Сначала еще разок взгляну на ночное небо, — сказала Алекс. — Мне его так не хватало! Такого неба, как здесь, не увидишь нигде на свете. Оно такое огромное, такое чистое…

— Ну, давай выйдем на веранду.

Скотт поднялся. Перед его мысленным взором замелькали кадры из детства Алекс. Она как губки впитывала культуру аборигенов, начиная от ритуальных танцев и пения и кончая их удивительными познаниями по части лекарственных растений. Больше всего она любила их мифы. Мифы рассказывали обо всем: о жизненных циклах, о смерти и мире духов, о земле, огне и воде, о солнце, лупе и звездах. Алекс часто просила Скотта посадить ее к себе на плечо, чтобы она могла дотянуться и сорвать одно из «алмазных яблок», что висят на небе.

Алекс смотрела на мир так же, как и он. Или ему так казалось.

Он поглядел сверху вниз на Алекс, лежащую на диване. Она была невыносимо очаровательна — особым, только ей присущим сочетанием невинности и сексуальности. Ткань облегала ее нежную грудь, словно вторая кожа. Юбка мягкими складками обрисовывала очертания стройного, гибкого тела. Скотт думал о том, что ему предстоит тяжелое испытание. Без гипса Алекс, когда он держал ее на руках, прижималась к нему ближе, теснее. От этого кровь закипала в жилах, словно раскаленная лава. Она по–прежнему волновала его, и с ним нужно было как–то справляться.

— Если не возражаете, я пойду к себе. — Винни старательно притворилась, будто подавляет зевок. — Алекс, я тебе больше не понадоблюсь?

— Иди, иди, — ласково ответила Алекс. — Мне пора привыкать двигаться самостоятельно.

— Не забывай, что это должно происходить постепенно. — Скотт поднял ее на руки, как ребенка. — Если перенапряжешь ногу, это только отбросит тебя назад.

— Знаю.

Прижатая к нему так близко, Алекс почувствовала, что в груди у нее все затрепетало.

— Я доставлю ее в спальню, Винни, — пообещал Скотт.

Он вынес ее на веранду, но не усадил в кресло, как она ожидала, а двинулся с ней к перилам.

— Ты меня не сбросишь? — спросила она в шутку, чувствуя, что он сейчас в опасном настроении.

В его глазах отражался мерцающий свет звезд.

— Алекс, я мог бы тебя пополам переломить.

— Не сомневаюсь.

— Вот и не забывай об этом.

— Как забыть, ведь ты мне без конца напоминаешь. Неужели ты меня ненавидишь?

— А что, нельзя? — Все тело у него ныло.

— Я не совершила никакого преступления, — сказала Алекс.

— Совершила — против меня. — Он глухо засмеялся, устраивая ее на широких перилах в том месте, где они соединялись с одной из величественных белых колонн. Он охватил Алекс руками, как делал тысячи раз в прошлом.

Обвинение обожгло Алекс. Она принялась оправдываться:

— Но сейчас у тебя все в порядке. У тебя есть Валери.

— Если у меня есть Валери, это освобождает тебя от ответственности?

— По–видимому, нет. Ты не можешь простить мне давнее прегрешение. Но я хочу, чтобы ты был счастлив, Скотт.

— Счастлив? — отозвался он с издевкой. — О чем ты говоришь?

— Так что же такое для тебя Валери? — растерянно спросила Алекс. — Ты с ней спал?

Перед нею возникло непрошеное видение, Алекс отогнала его.

— Это не твое дело, Алекс.

Голова ее поникла.

— Конечно, спал. Секс много для тебя значит.

— Да, черт подери! Мне пока рановато от него отказываться. Ты же не станешь уверять меня, что у тебя все по–другому? Только не у моей малышки Алекс, которая приходила в неистовство в моих объятиях.

— Может быть, я слишком привыкла к любви, — печально проговорила Алекс. — Секс дает лишь преходящее удовлетворение, а любовь — это чудо.

— Ты нашла это чудо и отказалась от него. — В его голосе было не только презрение, но и горечь.

— Ты не хочешь меня понять, — глухо сказала Алекс. — Не можешь. Передо мной открылась дверь, и я должна была войти.

— О'кей, это я могу понять, — горячо возразил он. — Но не ошиблась ли ты дверью? У тебя была мечта, но ты не поделилась ею со мной. Ты мне ничего не говорила. Ты ни разу не сказала: «Скотт, я хочу выступать на этой проклятой сцене». Нет, ты говорила, что мы с тобой всегда будем вместе и ничто нас не разлучит.

Сейчас в это трудно поверить, но так оно и было, Алекс хотела существовать сразу в двух мирах. Скотт заставил ее выбирать, и она сделала выбор.

— Скотт, пожалуйста, не надо больше. Мне так грустно.

Алекс подняла глаза к сияющим звездам — наверно, чтобы успокоиться. Как можно таить в душе столько горечи и тоски, если все тело пылает or страсти? Ему хотелось подхватить ее и унести…

Волшебные воспоминания завладели им так властно, что он на мгновение погрузился в прошлое. Он слышал запах цветов боронии — незабываемый головокружительный аромат австралийского буша. Перед ним вставали удивительно отчетливые картины прошлого. Он затаил дыхание.

— Скотт, милый…

Это голос Алекс, тихий и дрожащий, ее лицо и тело белеют в сиянии луны и миллиардов звезд. Они вдвоем в своем тайном уголке — зачарованном месте, куда ведет узкий коридор среди рослей перистых акаций, осыпающих свои нежные золотистые лепестки им на головы и плечи. Вода в почти идеально круглом озерце чиста и прозрачна, вокруг — широкая полоса белого песка, окаймленная гладкими, словно отполированными валунами.

Он не был там уже больше двух лет. Озерцо было слишком прочно связано с Алекс…

Он видел перед собой ее мечтательное лицо, озаренное таинственной магией, соединившей их. Он чувствовал ее нежную, шелковистую кожу под своей рукой. Он ощущал оглушающее желание, всепоглощающий восторг. Однажды они укрылись там в летнюю грозу, которая разразилась внезапно. Он помнил страшные, великолепные вспышки электрических разрядов. Высокий, возбужденный смех Алекс заглушали взволнованные крики испуганных птиц, целые стаи которых носились под деревьями. А когда гроза кончилась и жар летнего дня, полного миражей, развеяли порывы прохладного ветра, тогда…

Ничто, ничто не могло заставить его забыть пронзительную боль потери, которую он до конца осознал лишь после отъезда Алекс. Те прекрасные дни уже не вернуть. Они принадлежат прошлому.

А сейчас он прижимает ее к себе и безуспешно пытается ожесточить против нее свое сердце.

— Алекс, ты поправишься, — заговорил он, наконец. — Ты будешь блестяще выполнять свои фуэте, или как там они называются. Может быть, я даже приеду посмотреть на твое триумфально возвращение на сцену. Балеринам твоего уровня необходима восхищенная публика. А мне нужна жена, которая всегда была бы рядом со мной. Которая подарила бы мне детей. Бессмертие, если хочешь, продолжение рода. Женщина, которая вечно отсутствует, мне ни к чему.

На пятый день утром Алекс, к своей огромной радости, обнаружила, что уже может обходиться без костылей. Не зря Иэн Томлинсон порекомендовал ей Питера. Тот оказался талантливым физиотерапевтом. Его программа упражнений в воде вкупе со все усложняющимися упражнениями балетного типа ускорили выздоровление. И Питер, и сама Алекс понимали, что пока еще нельзя давать колену полной нагрузки, но нога заметно окрепла и снова обрела подвижность.

— Господи, Алекс!

Винни вскочила, когда Алекс без посторонней помощи вошла в столовую.

Скотт, только что вернувшийся домой после утреннего объезда, обернулся к ней от буфета.

— Что я говорил? Всего можно добиться, если очень захотеть. Поздравляю, Александра.

— До полной победы еще далеко, — сказала Алекс, сияя улыбкой. — Но это уже кое–что.

— Милая ты моя, это просто замечательно! — У Винни на глазах были слезы.

— Эта мисс Эштон — просто гений! — усмехнулся Скотт. — Помяните мои слова, месяца не пройдет, как она будет выписывать пируэты по всему дому!

— Это в большой степени заслуга Питера, — радостно говорила Алекс. — Да где же он? Обычно он успевает к завтраку раньше меня.

— Принимает душ. — Скотт начал накладывать на тарелку яичницу с беконом и сосисками. — Сегодня утром он поехал со мной верхом, хотел получше познакомиться с жизнью поместья. Боюсь, он немножко ушибся. Недостаточно шустро пригнулся, когда проезжал под нависшей веткой.

— Он не покалечился? — забеспокоилась Алекс.

— Нет, конечно, — ответил Скотт как–то слишком сдержанно. — Что прикажете вам подать, мисс Эштон?

Алекс подошла к нему поближе; она даже не доставала ему до плеча.

— Апельсиновый сок и немножко папайи, пожалуйста.

— И все? — Скотт смотрел на нее сверху вниз: казалось, каждая линия ее тела поет от счастья.

— Да мне вполне хватит. Я ведь не большой сильный мужчина, которому приходится управлять целым поместьем.

— Все–таки еще несколько фунтов тебе не помешали бы. Может, мы смогли бы вместе прокатиться верхом.

— О, как это было бы чудесно! Не могу дождаться! — Она вскинула голову. — Хочу скакать галопом! На твоем самом быстром жеребце, Сандэнсе! Хочу увидеть попугайчиков, как они летают целыми тучами у нас над головой!

— Не так быстро, Алекс! — рассмеялась Винни. — Мы тебя пока побережем.

— На той неделе в Каринде будут соревновании по конному поло, — сказал Скотт. — Может быть, ты осилишь такую поездку?

Топазовые глаза Алекс радостно заблестели.

— С удовольствием! — Она села за стол рядом с Винни. — Ты будешь участвовать в соревновании, Скотт?

— Само собой.

Он смотрел на ее радостное лицо. Алекс сегодня обошлась без косметики. Ее щеки и без того разрумянились. Роскошные волосы окружали ее лицо словно сиянием и ниспадали на плечи.

— Мне пришлось уйти с поста капитана команды, — добавил Скотт. — Просто не мог себе позволить тратить столько времени. Теперь наш капитан — Джейк О'Коннел. Думаю, соревнования будут интересные.

— Можно, мы возьмем с собой Питера? — спросила Алекс. — Ему наверняка понравится.

— Не возражаю, — ответил Скотт сухо. — Может, он, наконец, перестанет на тебя таращиться и для разнообразия полюбуется лошадьми.