Пойти туда

Глава 6

Я очень сильно удивился, если бы после всех дневных злоключений, мне дали спокойно отдохнуть во время сна. Через силу открыв глаза, я обнаружил себя сидящим за столом в полутемной избе, освещавшейся потрескивающей лучиной. Передо мной маячил пустой жбан из-под медовухи. Ее концентрированный аромат, плававший в воздухе, запросто мог опохмелить всех пациентов нашего городского вытрезвителя.

Судя по самочувствию, за время моего отсутствия у Велеслава случился самый настоящий запой. Правда, в запои мне уходить еще ни разу не доводилось, но все признаки были налицо. В том числе черная меланхолия и почти детская обида на судьбу-индейку. С соседней лавки на меня укоризненно взирал Роберт, которому на первый взгляд стало гораздо лучше, из чего я заключил, что с последней нашей встречи, прошло, как минимум, несколько дней.

- Не гоже тебе столько пить, Велеслав, – тихим, но твердым голосом произнес побратим.

- А чт-т-о, по-т-твоему гоже? Мне уж и испить нельзя? Кто воспрепятствует, н-не ты ли? Я и пить-то еще н-не начинал...

- Ты полную седмицу от медовухи не отрываешься. Поглядел бы на себя со стороны: во что превратился…

- Не зуди, Р-роберт. И без тебя тошно.

- Ужели ты думаешь, что хмель тебе пособит? Только время зря теряешь, - от Асмир медовухой не исцелишься…

- Не поминай ее имя! – взорвался я, и добавил, - Я не могу сидеть, сложа руки, и ждать, пока Ольгерду донесут, где ее держат.

Ага, вот и обнаружилась причина нашего запоя. Оказывается, за всю неделю, прошедшую со дня погребения Освальда, мы так не смогли разузнать местонахождение разбойничьей малины. И Велеслав глушил в себе чувство вины, самым распространенным народным средством.

- А коли завтра донесут, каким ты в битву пойдешь? – не унимался франк, - Ты и меча удержать не сумеешь! Лук твой отобрать придется – своих перестреляешь. У тебя ж все в глазах двоится.

- Двоится, сказываешь? – неприятный смешок не сулил побратиму ничего хорошего, - Тогда гляди…

Мои руки молниеносно извлекли из ножен тяжелый боевой нож и четким движением послали его прямо в Роберта, пригвоздив к стене край овчины, которой он был накрыт.

- Поразмыслил бы лучше, как нам разбойников одолеть, - как ни в чем не бывало, продолжал вразумлять меня побратим, - Они тут у себя дома, каждый куст ощупью ведают…

Вот и еще одна причина моего угнетенного состояния… Чем больше я думал над этим, тем меньше оставалось надежды покончить с бандой и спасти Асмир. Викингов вдвое больше это правда, но они мастера лихих набегов, морских сражений и молодецких сшибок. А разбойнички постигли все тонкости лесной партизанской войны с засадами, молниеносными атаками и такими же отступлениями. Пока мы будем добираться до их убежища, нас просто перестреляют в лесах, где им действительно знакомо каждое дерево. Достаточно вспомнить как долго и успешно вольные стрелки Робин Гуда противостояли регулярным войскам шерифа Нотингемского. Значит, наш приход должен стать для разбойников неожиданностью, а какая неожиданность, если у них в каждой деревне наверняка есть осведомитель, и, скорее всего, не один. Придется искать обходные пути, но в моем теперешнем состоянии… Черт побери, Роберт прав - для того чтобы придумать какую-нибудь хитрость, мне нужна трезвая голова.

Придя к такому похвальному решению, я, шатаясь, поднялся с лавки и пошел во двор, прихватив по пути кадушку с водой. После серии обливаний в голове действительно немного прояснилось. Теперь, пожалуй, можно вернуться в избу и выспаться. Кажется, я в течение последних пяти дней спал в общей сложности не больше двенадцати часов.

Роберт встретил меня одобрительным хмыканьем.

- Стало быть, теперь угомонишься?

- Ага. А еще высплюсь - утро вечера мудренее.

- Может девку для тебя найти, чтобы остыл малость? Есть у меня одна на примете. Тоже чернявая, должна вроде глянуться тебе.

Ох, Роберт, - добрая душа, - ничего ему для друга не жалко! Вот и сейчас предлагает мне одну из своих воздыхательниц, которых у него в ближайших деревнях обнаружилось превеликое множество. Каждый день, с момента его ранения, в нашей избе толклись местные красотки, ухаживая за побратимом, и, попутно, выясняя отношения друг с другом. Настоящий гарем! Ума не приложу, когда это Роберт успел их всех осчастливить? Сердцеед французский…

Я не удостоил побратима ответом, и стал поудобнее устраиваться на лавке. Он ведь не со зла, просто ему кажется, что так будет лучше. Кроме того, вся дружина искренне не могла понять, почему я так остро воспринимаю потерю обычной девки, пускай и весьма симпатичной. Ну и черт с ними, ничего объяснять я не собирался. Да, наверное, и не смог бы.Для меня самого мои чувства к Асмир (слово «любовь» я не мог произнести даже мысленно) оставались тайной за семью печатями.

На следующее утро мое самочувствие слегка ухудшилось – похмелье вышло тягостными, каким-то обреченным. Не могу сказать, в чем конкретно это выражалось, но ртутный столбик моего настроения вплотную приблизился к абсолютному нулю. Я чувствовал, как время неумолимо утекает сквозь мои трясущиеся с бодуна пальцы. И точно знал: нужно очень спешить, иначе сын Ворона сам сделает первый ход. Оборони царица небесная…

К полудню выяснилось, что и сегодня нам не удастся получить необходимую информацию. Ольгерд рвал и метал, но ничего не мог вытрясти из поселян, которые точно воды в рот набрали. Должно быть молодой атаман нашел, чем их припугнуть… У меня оставалась только одна надежда – попытаться еще раз призвать Велеса на помощь. Может быть, все-таки получится? И чтобы проверить это я решил отправиться на то место, где нашел бесчувственного Роберта. Чем Велес не шутит…

Войдя в избу, я начал деловито вооружаться, не обращая внимания на изумленные взгляды побратима.

- ы куда собрался?

- Да так, кое-что проверить решил.

- Один?

- Один.

- Велеслав, ты ведаешь что творишь? Нельзя тебе одному за тын выходить… Они только того и дожидаются…

- Вот и дождутся на свои головы. Иль ты меня трусом почитаешь?

- Я всегда тебя разумником почитал, а ныне ты как топором пришибленный ходишь. Одни глупости на уме.

- Я должен пойти на то место, где отыскал тебя… Понимаешь, Роберт, я должен попытаться…

К моему удивлению, побратим ничего не возразил на мои невнятные объяснения и молчал все время, пока я снаряжался. Когда же я повернулся к нему, чтобы на всякий случай проститься, то обнаружил, что лавка пуста. Роберт стоял, тяжело привалившись к столу, и пытался натянуть на себя кольчугу.

- Ты чего удумал? - взвился я, - Давно без памяти не валялся?

- Я тебя одного не отпущу. Хочешь идти – иди, только я следом поползу…

Ну, Роберт, ну, гад ползучий! Погоди, выздоровеешь, я уж душеньку отведу – разукрашу твою смазливую физиономию. Однако надо срочно что-то придумать, - не тащиться же с ним в лес.

- Хорошо, будь по-твоему, - примирительно проворчал я, - остаюсь. Только и ты ложись, сделай милость, да отвар свой испить не забудь.

Я подошел к чугунку с отваром, нацедил его в ковш и, наблюдая, как Роберт медленно опускается обратно на лавку, незаметно подсыпал в питье пару щепоток безвкусного порошка, из висевшей на груди ладанки. Протянув побратиму ковш, я подсел к нему и завел какой-то ничего не значащий разговор. Через несколько минут глаза Роберта начали подергиваться дымкой, он стал отвечать на мои вопросы невпопад, и вскоре по избе разнесся его богатырский храп.Дурман-трава, выданная мне на всякий случай Мурашом, нашла себе достойное применение.

Подождав для верности еще немного, я быстро покинул избу, аккуратно притворив скрипучую дверь. Нужно торопиться: действие снотворного будет недолгим, - как бы Роберт не переполошил всех, когда проснется. Еще пойдут меня всей дружиной разыскивать… Только помешают. По этой же причине я не пошел через ворота, а, вспомнив пионерское детство, отодвинул одну из подгнивших плах старого тына и торопливо направился к лесу.

Чтобы достичь пункта назначения мне понадобилось совсем немного времени. Встав на тропинке, в том месте, где раздвоилось мое путеводное сияние, я снова попытался вызвать у себя те же чувства, что помогли мне призвать Велеса на помощь. Но после нескольких безуспешных попыток, пришлось признать всю тщетность моих стараний. Ничего не получалось. Должно быть, тогда я был просто вне себя от беспокойства. Боюсь, что достичь точно такого же накала страстей мне уже не удастся. Нельзя дважды войти…

Неожиданно я почувствовал ненавидящий взгляд, буквально прожигавший мне спину. Уже лежа на тропинке, куда бросил меня спасительный инстинкт я услышал пение стрелы над головой и попытался откатиться под защиту не совсем облетевших кустов. Я до боли в глазах вглядывался в тревожно молчащий лес, но не заметил ничего подозрительного. Н-да-а-а, прав был Роберт. Не стоило мне так рисковать. Но неужели одна стрела это все на что они способны? Или, может быть, это предупреждение? Внимательно прислушиваясь к звукам потревоженного леса, я выждал еще немного и осторожно приблизился к дереву, из которого торчала длинная белоперая стрела. Как я и предполагал, это было что-то вроде предупреждения. К стреле прилагалось послание, написанное на бересте и маленький кожаный мешочек.

«Велеславу сыну Ратбора. Хочешь спасти жизнь своей рабыни, приходи завтра в полдень на это же место один, без брони и оружия. Не то получишь еще один подарок. Ворон сына Ворона», – гласили наспех накарябанные славянские руны.

Горло сжала холодная рука. Я мог и не развязывать этот мешочек… Нет, не мог. Пальцы помимо моей воли осторожно распутывали хитрый узел… Зачем я это делаю? Ведь я знаю что там, знаю… И не могу не увидеть.

Когда я вернулся в избу, Роберт еще спал, разметавшись на лавке. Я устало опустился на свою и стал автоматически стягивать с себя кольчугу. Вообще с момента получения послания я все проделывал на полном автомате. Голова гудела от неожиданно вспыхивающих и так же неожиданно гаснущих мыслей. Мои опасения оказались не напрасными. Молодой Ворон сделал первый ход. Белые начинают и выигрывают… Если я действительно хочу видеть Асмир живой, то придется самому подать себя разбойникам на блюдечке. Иначе они будут присылать мне ее по частям, пока я или не смирюсь с потерей или не распрощаюсь со своей шкурой. Мизинец Асмир, присланный сегодня в виде подарка станет мне прекрасным напоминанием.

Я почти не помню, как прошел этот день. Я с кем-то говорил, что-то делал, ел, пил, а перед глазами стояла берестяное послание с корявыми строчками. И маленький кожаный мешочек, зарытый мной под старым престарым дубом. Было полное ощущение, что я уже похоронил Асмир. Приду я к ним или не приду, ее не отпустят живой. Мой недавний опыт тому яркое подтверждение. Случившееся с 21 веке, повторялось в десятом, или, вернее, наоборот… Только на этот раз голос рассудка не посмел даже пикнуть. Я выполню условия Ворона, даже если потом горько пожалею о содеянном. Или я не Велеслав сын Ратбора, он же Игорь Семенов.

Окончательно утвердившись в своем решении, я собрался заглянуть на огонек к Хенрику с Бенгтом, чтобы скрасить себе долгий вечер приятной компанией. Выспавшийся Роберт, решил опробовать свои силы и увязался за мной, так что на преодоление ста метров, разделяющих избы, мы потратили не менее пятнадцати минут. У веселых варяжских парней уже стоял дым коромыслом. Пищали по углам девки, медовуха лилась рекой, и т.д. Молодежь отрывалась по полной программе. Я даже на время действительно отключился от своих проблем, но, памятуя недавний запой, был крайне осторожен в употреблении горячительных напитков. Не дай бог, просплю завтрашний полдень. Короче, свой последний вечер я попытался провести так, как завещал нам основатель соцреализма: чтобы не было мучительно больно… Вот на счет «больно», это я зря вспомнил. Веселье испарилось, как роса под июльским солнцем. И сколько я потом не старался переключиться, перед глазами периодически возникало лицо Вещего Могильщика, перекошенное садистской ухмылкой. Не думаю, что у Ворона фантазия окажется намного беднее.

В общем, я замкнулся и стал подыскивать подходящий предлог, чтобы поскорее ретироваться. Тем более, что как следует выспаться перед завтрашним днем, мне действительно не помешает. Изредка я ловил на себе подозрительные взгляды Роберта. Видимо, ему тоже было удивительно, от чего у меня так резко изменилось настроение… Было уже заполночь, когда я все-таки сумел улизнуть с пирушки, сославшись на слабость Роберта, который к этому времени стал клевать носом. На обратную дорогу мы потратили вдвое больше времени, а когда добрались до избы, я почти тащил побратима на себе. Уложив франка на лавку, и убедившись, что он крепко заснул, я перечитал разбойничье послание, чтобы еще раз на всякий случай уточнить время и место назначенного мне свидания. Потом бросил бересту в еще жаркие угли печи и завалился на лавку.

По закону подлости, сон не шел ко мне ни под каким видом. Я ворочался, кряхтел, и чем сильнее старался уснуть, тем хуже это получалось. За неимением моего замечательного плейера и английских кассет, пришлось прибегнуть к старинной методике подсчета баранов. И когда я насчитал уже почти три полные отары, сон, наконец, смилостивился и погасил мое перевозбужденное сознание.

Проснулся я поздно, но до полудня оставалось еще часа полтора. Не могу сказать, что я вынырнул из сна полным бодрости и сил, однако и на трясущуюся развалину походил мало. Разлепив тяжелые веки, я увидел сидящего за столом непривычно серьезного Роберта и собрался было, повернувшись на бок, отпустить едкую шутку в адрес его каменного лица, как вдруг обнаружил, что не могу пошевелиться. Приподняв голову и бросив взгляд на свое непослушное тело, я с удивлением увидел, что прикручен к лавке крепкими веревками. Мой недоуменный взгляд Роберт встретил стоически: глаз не отвел, но и объяснять ничего не стал. Ждал моих вопросов. И дождался.

- Что случилось, Роберт? Как ты растолкуешь мне это? – я показал на веревки глазами.

- Прости, Велеслав, это для твоего же блага, - ответил побратим, и все-таки отвернулся, не выдержав моего пристального взгляда.

И тут, наконец, до меня дошло.

- Как ты узнал?!

Вместо ответа он показал мне частично обугленную бересту. Да, разведчик бы из меня получился хреновый: нужно было дождаться, чтобы она на моих глазах превратилась в пепел. Эх, да что теперь…

- Еще у Хенрика я заподозрил, что с тобой не все ладно. Временами лицо у тебя делалось такое… Обреченное. А утром случайно наткнулся на это… Ты не спасешь ее, Велеслав. Только себя погубишь. А этого я позволить не могу.

- Развяжи меня, Роберт. Или ты мне боле не друг. Я исполню то, что задумал, даже если ты меня гвоздями к лавке приколотишь.

- Не проси, Велеслав, не развяжу. Можешь после убить меня, но я не допущу, чтобы моего побратима какие-то там Вороны расклевали.

Я понял, что переубедить его невозможно. В конце концов, на его месте я, наверное, поступил точно так же. Но мне от этого не легче. Я рванулся изо всех сил,и веревки чуть-чуть поддались, - все-таки Роберт не рискнул затянуть узлы слишком туго, боясь разбудить меня раньше времени. Я настырно бился, как рыба об лед, и с каждым рывком чувствовал, что выигрываю по миллиметру свободы. Еще немного и можно будет выскользнуть из пут. Но для этого нужно остаться в гордом одиночестве, иначе Роберт не позволит мне такой роскоши…

Я перестал трепыхаться и с возмущенным видом отвернул голову к стене. Побратим, видимо, чувствуя себя последним Иудой, продолжил безрезультатные попытки достучаться до моего рассудка.

- Велеслав…

Я молчал.

- Велеслав, после ты поймешь, что я был прав. Тебе не о смерти надо думать, а о мести. Асмир ты не поможешь, но сумеешь отомстить за нее.

Я, наконец, соизволил повернуться.

- За каждый день отсрочки они будут отрубать ей по пальцу, затем дойдут до ушей, глаз… А после передадут мне. Ты желаешь это узреть своими глазами?

Роберта передернуло. Но упрямый франк развязывать меня все равно не собирался.

- Коли не собираешься меня развязывать, сходи хоть к Ольгерду, пускай засаду на тропе поставит. Авось вытянем из разбойников, где их укрывище.

Роберт так обрадовался моему предложению, что даже забыл уточнить: где именно ставить засаду. А ведь в послании точное место не упоминалось. Когда за побратимом захлопнулась дверь, я начал дергаться с удвоенной энергией. И вскоре, к своему удивлению, действительно освободился. По дороге к двери мелькнула мысль, что Роберт может поднять тревогу, когда обнаружит мое отсутствие, и викинги еще сумеют мне помешать… Додумать эту мысль я не успел, так как неожиданно столкнулся с Робертом в дверях: очевидно он вернулся, что бы уточнить у меня место назначенной встречи.

Проклиная, на чем свет стоит, свое невезение, я ударил побратима в солнечное сплетение, а когда он согнулся, судорожно глотая воздух, двинул локтем сверху вниз, целя в район еще не зажившей раны. Роберт охнул и осел. Подняв бесчувственного побратима, я перенес его на лавку и стал тщательно приматывать к ней веревками. На этот раз я сам почувствовал себя Иудой. Что-то противно ворочалось внутри, вызывая во мне не меньшую боль, чем та, которую я причинил раненному другу. Кажется, это была совесть. Ничего, перетерплю, не долго уж осталось. Все равно другого выхода у меня не было.

Я почти закончил возиться с ногами Роберта, как вдруг в ребра мне уперлось холодное стальное острие. Осторожно повернув голову, я встретился с глазами побратима, в которых отражалось сейчас неподдельное страдание, причем отнюдь не физическое.

- Не шевелись, Велеслав. Коли я не могу помешать тебе исполнить задуманное, так лучше ты умрешь теперь от моей руки быстро и без мучений. Это все, что я могу сделать для тебя, как твой друг и побратим. Выбирай: ты или поклянешься Велесом, что не отдашь себя в руки Ворона, или…

Па-ба-ба-бам. Как же я мог так лопухнуться? Даже не предполагал, что он настолько быстро очнется и прибегнет к таким радикальным методам убеждения. Однако, что делать будем? Поклясться, а потом клятву нарушить? Игорь Семенов, может, так и поступил бы, но для Велеслава это было просто немыслимо. Стало быть, данный вариант отпадает.Рассмотрим второй: попытаться обезоружить Роберта. Не пройдет, - он успеет раньше… Или все-таки не решиться вот так запросто воткнуть кинжал в побратима? Я еще раз пристально взглянул в глаза франку. Черт побери! Кажется, он свято верит, в то, что этим спасает меня от несравненно более худшей участи. Значит, ударит… Н-да-а-а. Придется попробовать отвлекающий маневр.

- Роберт, прошу, выслушай меня, - мне было очень неудобно стоять в полусогнутом положении, вывернув шею на 90 градусов, но я должен был видеть его реакцию, - Ты сам себя загнал в ловушку, предложив мне такой выбор. Ну, посуди: бросить Асмир я не могу, стало быть, или ты меня теперь убьешь, или мне все же удастся улизнуть, и это сделает Ворон. Все равно я погибну. Но сдавшись Ворону, я могу еще надеяться, что он и впрямь пощадит Асмир А убив меня, ты так же верно убьешь и ее, хоть и не своими руками.

Я пристально наблюдал за выражением лица побратима в течение всей моей проникновенной речи, и вдруг словно пелена упала с моих глаз.

- Да ведь ты любишь ее, Роберт! - моему изумлению не было предела, - Тогда почему? Почему ты не хочешь, чтобы я попытался вызволить ее?

- Потому, как все твои старания будут напрасны. Ужели ты думаешь, что она переживет тебя хоть на миг…

А ведь он прав. Я с самого начала заподозрил в Асмир комплекс Джульетты. Но я все равно не смогу спокойно получать каждый день подарки Ворона. Мое решение остается в силе. Попробуем сменить тактику.

- Тогда убей меня, побратим! Быть может, моя смерть сделает Асмир бесполезной заложницей, и Ворон раздумает ее убивать. А там, глядишь, выпадет ей счастливый случай, и она сумеет сбежать… Или вы выведаете путь к их логову и освободите ее. Ты на это надеешься, Роберт? Надеешься, что она придет к тебе, и я уже не буду вам помехой? Только гляди, после не проговорись Асмир, что это ты своей рукой убил того, кто дважды спас тебе жизнь…

Роберт среагировал на мои слова примерно так, как я и рассчитывал. От возмущения и обиды у него даже дыхание пресеклось, а кинжал ощутимо вдавился мне в кожу. Я даже испугался, что немного переборщил, пытаясь вывести его из себя. Как бы он меня сейчас не приколол, за такие-то оскорбления. Нет, пронесло: Роберт набрал в грудь побольше воздуха, явно собираясь обложить меня трехэтажной франксой бранью, и, видимо, подыскивая достойные ругательства, забылся. Его кинжал чуть-чуть отстранился от моих ребер… Молниеносным движением я вывернул ему руку, удерживающую кинжал, и изо всех сил саданул побратима под дых.

Пока Роберт приходил в себя, мне удалось крепко-накрепко примотать его к лавке, так, чтобы не сумел даже шевельнуться. Теперь оставалось только заткнуть ему рот, лишив возможности позвать на помощь. Пустив на кляп одну из своих рубах (она мне уже не понадобиться), я еще раз придирчиво проверил узлы и торопливо направился к двери, но, уже взявшись за ручку, поспешно отдернул пальцы. Я не могу просто так уйти. После всего, что я наговорил побратиму… Не могу.

Вернувшись к прикрученному к лавке франку, я присел рядом и, глядя ему прямо в глаза, произнес:

- Прости меня, Роберт за то, что тебе пришлось услыхать из моих уст. Боги ведают - все это ложь. Лучшего побратима, чем ты я не мог себе и желать. (Роберт перестал дергаться). Исполни мою последнюю просьбу: коли милостью богов Асмир останется жива, позаботься о ней. Как ты это умеешь, - я сжал его плечи, - Ладно, побратим, не поминай лихом… Прощай.

Пока я шел к двери, каждой клеточкой спины ощущал сверлящий взгляд Роберта, но вот, наконец, дверь за мной захлопнулась, и я облегченно вздохнул. На наши с Робертом разборки я убил куда больше времени, чем рассчитывал. Мне придется бежать бегом, чтобы успеть добраться до места к полудню. Что я и сделал, воспользовавшись моим проверенным черным ходом в виде подгнившей плахи.

Ровно в полдень я был в условленном месте. Один, без брони и оружия. Все условия ультиматума, вроде выполнены. Интересно, как они собираются меня доставить к себе на базу? То, что меня повезут туда, я не сомневался. Однако, что-то запаздывают разбойнички, или это время для меня растянулось надоевшим сериалом? Не успел я об этом подумать, как услышал приближающийся стук копыт. Наконец-то.

Из-за поворота тропы показались всадники. Трое. Мне даже обидно стало: маловато чести оказывает Велеславу молодой Ворон. Я то думал, пришлет за мной, по меньшей мере,десяток. Интересно, как бы они со мной справились, если бы я вдруг решил оказать сопротивление? Когда всадники приблизились, я понял, что поспешил с выводами. Честь мне все же оказали: впереди на вороном арабском скакуне восседал молодой парень в отличной кольчуге и вооруженный до зубов. Что ж, будем знакомы, Ворон, сын Ворона. Ты так страстно желал меня видеть...

Я пень пнем торчал посредине тропы и ждал. Чего? Угроз, оскорблений, издевательского смеха... Но время шло, а мы молча смотрели друг на друга, даже не пытаясь нарушить глухую лесную тишину.Однако ее нарушили и без нас. Уловив за спиной тихий шорох, я быстро развернулся, но лишь для того, чтобы увидеть, как на меня сверху опускается сучковатая дубина и, полюбовавшись праздничным салютом, вспыхнувшем перед глазами, надолго отключиться.

Вновь включившись, я никак не мог понять, что со мной происходит. Руки и ноги у меня были снова связаны, голова гудела, как упавший Царь-колокол, а глаза фиксировали исключительно смазанные полосы зеленовато-бурого и коричневого цвета. Немного сконцентрировавшись, я определил, что это, скорее всего, обычная лесная тропинка, проносящаяся мимо на скорости лошадиного галопа. Из чего мною был сделан однозначный вывод: я просто-напросто перекинут поперек седла скачущей лошади, которая движется в направлении разбойничьего лагеря. Вас когда-нибудь транспортировали таким образом? Нет? Вот и прекрасно, если предложат - откажитесь: ощущение не из приятных.

Прошло еще какое-то время, и мы свернули с тропы. К моему облегчению, в лесных дебрях лошади вынуждены были перейти на шаг. Теперь я смог в прямом смысле слова перевести дух, потому что во время скачки мне казалось, что я не дышу вообще. К сожалению, отбитые о луку седла легкие уже не могли вдыхать так глубоко, как того хотелось. Боюсь, что теперь метод «Кислородной анестезии» для меня заказан.

Кроме физических неудобств я терзался еще и скукой однообразия. Разбойники почти не разговаривали между собой, а на меня внимания обращали не больше, чем на лишний тюк с поклажей. День уже угасал, но, судя по всему, до лагеря было еще далеко. Я думал, что наступившая темнота значительно снизит скорость нашего продвижения, - не тут то было. Видимо разбойники и в самом деле знали здесь все кусты на ощупь. Единственной отличительной чертой стало то, что тот, кто меня вез начал периодически проверять мои путы. Можно подумать, что я мог их развязать!

Ночь катилась к середине, когда нас окликнул разбойничий дозор, и вскоре я был равнодушно сброшен на землю на краю большой поляны, скудно освещаемой несколькими кострами. Рядом обнаружился высокий столб, предназначавшийся, видимо, для меня. Чуть дальше я разглядел двух идолов стоящих друг напротив друга. И с изумлением узнал в них кумиров Перуна и Велеса. Это являлось вопиющим нарушением божественной субординации. Никогда идолы этих божеств не стояли рядом,так как считалось, что они на дух друг друга не переносят. Что, в общем-то, было недалеко от истины. Но разбойников можно было понять. Велес – податель богатств, - куда им без него? А также без Перуна – бога сражений.

Пока я удивлялся разбойничьей предусмотрительности, меня подняли и стали привязывать к столбу, причем достаточно неприятным способом. Обмотав мои запястья длинной веревкой, и пропустив ее через торчащую на верхушке столба скобу, меня подтянули так, что я мог стоять исключительно на цыпочках. Н-да-а, видимо, ночка мне предстоит не из легких, а ведь это только начало…

Молодой атаман, вынырнул из темноты и молча застыл передо мной, пристально разглядывая. Наконец, игра в молчанку ему надоела, и голос, который я прекрасно помнил, хотя слышал всего лишь раз, произнес:

- Когда Харальд сказывал мне, что ты отдашь свою жизнь за жизнь рабыни, я долго не мог поверить, однако ныне вижу своими глазами… Быть может она околдовала тебя? Отчего ее жизнь тебе дороже собственной? Обычная девка, строптива, правда, не в меру… И на ложе толку от нее не много. Тогда отчего? Молчишь? Хорошо же. До утра помолчишь, после все расскажешь… Тебе ведомо, что я поклялся с тебя шкуру содрать за батюшкину гибель? Вижу, ведомо. Так что не обессудь, клятву сдержать надобно.

Он усмехнулся, но усмешка не была веселой. И мне вдруг показалось, что у парня садистских наклонностей нет и в помине. Просто по горячке поклялся, а теперь вот нужно выполнять. Сам бы он, скорее всего, без затей зарубил меня, или даже вызвал на поединок, да вот разбойнички заскучали в последнее время, необходимо было хоть как-то их развлечь. И посему мне опять уготовано участие в показательном садистском шоу. Глядишь, еще немного и стану звездой экрана.

Решив, что разговор окончен, Ворон развернулся и направился к некоему строению, больше всего напоминавшему большущий шалаш, возле которого, греясь у костра, коротал время почетный караул. Перед тем как войти в свое жилище, Ворон остановился возле разбойников и отдал какой-то приказ, - двух мужиков как ветром сдуло. Интересно, чем же он их нагрузил? За ответом дело не стало, - разбойники вернулись, волоча на веревке упирающуюся Асмир.Выходит, молокосос решил преподать мне урок…

Я рванулся так, что от боли в запястьях в глазах потемнело. Выданное мною на гора франкское ругательство заставило бы даже Роберта одобрительно похлопать меня по плечу. Асмир удивленно обернулась и увидела меня. Даже через десять тысяч лет я не забуду выражения ее обескровленного лица, освещенного неверным пламенем… Дико взвизгнув, она набросилась на тащивших ее разбойников, как разъяренная фурия. Нет, скорее как маленькая пичуга, пытающаяся отстоять свое гнездо от стаи обнаглевших ворон. И приблизительно с тем же результатом. Но, чтобы окончательно сломить ее сопротивление, пришлось вмешаться еще двум разбойникам.

Вырываясь из последних сил, Асмир что-то кричала, даже не замечая, что говорит на своем родном языке. Но мне совершенно не нужно было знать язык, чтобы понять все, что она пыталась до меня донести. Общий смысл сводился к тому, что все мужики козлы, в том числе и я. Мало ей собственных неприятностей, так тут еще я нагружаю ее своими проблемами. Что даже если с меня шкуру сдерут у нее на глазах, она ни одной слезинки не прольет по такому идиоту, как я. И все в таком роде. Согласитесь, совсем не плохо для бывшей рабыни…

Но разбойникам очень скоро надоели эти крики, и они, сноровисто соорудив кляп, заткнули ей рот, не забыв добавить несколько пощечин, от которых голова Асмир безвольно отлетала из стороны в сторону. А я развернулся лицом к столбу и, обхватив его ногами, попытался взобраться повыше, чтобы дотянуться зубами до связанных запястий. И самое любопытное, что мне это почти удалось. Почти… Потому, что мой акробатический этюд не остался незамеченным и несколько пар цепких рук просто сдернули меня со столба.

По бокам и спине загуляли тяжелые разбойничьи дубинки, кажется, даже пара ребер треснула. Хорошее оружие – дубинка, особенно в умелых руках. Я уж было понадеялся, что они забьют меня насмерть, но тут из шалаша вышел Ворон и несколькими фразами остудил вошедших в раж мужиков. Меня оставили в покое, только подтянули еще выше, чтобы вообще не мог коснуться ногами земли. Ворон внимательно посмотрел в мою сторону, но ничего не сказал, только сделал знак своим телохранителям внести к нему в шалаш обессилевшую Асмир.

Суета, вызванная нашим с Асмир демаршем, постепенно улеглась, все пошли досыпать, кроме нескольких зевающих во весь рот часовых. Я висел, проклиная свою дурацкую натуру, которая упрямо игнорировала все доводы разума. Раньше за мной такого не замечалось, напротив, всегда считался осторожным и рассудительным. Видимо любовь, действительно, является одним из видов сумасшествия. Я пытался заставить себя не прислушиваться к звукам, доносившимся из «шалаша» Ворона, но, как назло, ночь выдалась такой тихой, что, казалось еще чуть-чуть, и я смогу различить ультразвуковой писк проносящихся мимо летучих мышей. Чтобы отвлечься, я принялся внимательно разглядывать идолов двух непримиримых противников: Велеса и Перуна. Резные лики не выражали ничего сверх положенной божественности. Они не ответят мне, а я не стану им докучать. В того, кого я хотел бы попросить составить мне компанию, и кто на своих пробитых ладонях сполна ощутил людскую злобу и глупость, здесь еще не уверовали.А потому придется повисеть в одиночестве.

Когда яркий солнечный луч наотмашь ударил меня по глазам, я пришел в себя. Поляна ожила. Туда и сюда сновали бородатые мужики, с виду самые обычные, даже не страшные. Они бросали на меня любопытные взгляды, но держались на расстоянии, видимо получив строгое предупреждение: раньше времени потеху не начинать.

Но вот из своего жилища вышел Ворон, и все взгляды сразу же обратились к нему: когда начинать-то? До завтрака или после? Если бы спросили моего мнения, я бы высказался однозначно за «после». Сдирание шкуры - зрелище малопривлекательное, вдруг аппетит испортиться? Но мое мнение в расчет не принималось, - Ворон сразу же направился в мою сторону. И все разбойники, как по команде двинулись за ним.

- Не буду желать тебе здравствовать, Велеслав. Сам понимаешь – что здравствовать тебе осталось недолго. Ты ответишь за смерть батюшки… А мои люди увидят, что я достоин памяти родителя, и слов на ветер не бросаю.

Пока он говорил, внутрь круга, образованного вокруг столба разбойниками, втащили связанную Асмир. Нельзя же лишать ее такого незабываемого зрелища! Я переводил взгляд с ее бледного покрытого синяками лица, на руку, обмотанную окровавленной тряпицей и обратно. Но вот прозвучала последняя фраза Ворона, и я с надеждой уцепился за нее как утопающий за соломинку.

- Коли ты всегда верен своему слову, отпусти мою рабыню, как обещал…

- Я не обещал отпустить ее, Велеслав. Я всего лишь обещал сохранить ей жизнь, и от обещания не отказываюсь. Но она останется здесь, - в лесу так тяжко без женской ласки…

Черт! Я должен был предвидеть нечто подобное. И все-таки у нее появился шанс. А, значит, моя смерть будет не совсем уж напрасной, - хоть какое-то утешение.

Тем временем, меня опустили на землю и я, не удержавшись на ногах, тяжело упал на колени. Про руки я уж и не говорю. Их просто не было. Двое добровольцев, решивших примерить на себя звание палачей, принялись вновь прикручивать меня, правда, на этот раз лицом к столбу. Обнимая бесчувственными руками шершавое дерево, я ощущал себя крайне неуютно. Все-таки для меня было предпочтительней встречать опасность лицом, чем спиной. Открытая беззащитная спина – что может быть для воина отвратительней? Но в каждом минусе есть половинка плюса, - зато я не увижу глаз Асмир, когда меня неторопливо начнут освобождать от кожи, совсем как банан от кожуры.

В ожидании потехи разбойнички громко переговаривались, обсуждая меня и Асмир, азартно бились об заклад: начиная с какой срезанной полосы я начну выть и просить о пощаде. И т.д. и т.п. Короче, вокруг царила атмосфера настоящего праздника. Очевидно, они, на самом деле, умирали тут со скуки. Неожиданно передо мной возникло лицо Асмир, позади которой маячил Ворон, не скрывая своего любопытства.

- Ты не надолго лишаешься своей рабыни, Велеслав, - очень спокойно произнесла она, - Я ночью молилась Огню Земли и Неба, чтобы, вернув нас к жизни в следующий раз, он позволил нам соединиться. И мне был знак, что так и будет…

Ее наивная, почти детская улыбка, резанула меня, гораздо сильнее, чем это сделал бы разбойничий нож. Что мне ответить ей? Просить не торопиться вслед за мной? Намекнуть на любовь Роберта? Или… Но тут, слава богу, Ворон избавил меня от мучительных колебаний, оттащив Асмир из поля моего зрения. И приказал начинать.

Мне показалось, что на затылке у меня открылся самый настоящий третий глаз. Как наяву я видел приближающееся к спине острие, бросающее дрожащие блики на волосатую разбойничью руку. Сейчас… Раздался неприятный треск и спине неожиданно стало холодно. Ах, это с меня рубашку пока что срезают, а я уж думал… Но вот остатки рубашки сорваны и шайка замерла в молчаливом ожидании, боясь пропустить мой первый крик. Ну, что ж, постараемся их разочаровывать как можно дольше, насколько это в человеческих силах. И снова я спиной почувствовал приближение острого лезвия. Нужно постараться расслабить окаменевшие мышцы, тогда, говорят, не так больно…

Мне показалось, что кто-то в толпе радостно присвистнул, но предсмертный хрип за моей спиной уверил меня в обратном. Плотный рой смертельно жалящих стрел вылетел из ближайших кустов, основательно проредив толпу, и на поляну с диким ревом вырвались викинги. Даже я, избалованный голливудскими хэпиэндами, не мог до конца поверить в реальность происходящего. Надо же, успели в последний момент, видимо, у небесного режиссера с чувством времени полный порядок.

Но тут какой-то разбойник, решив, что пленника все-таки необходимо прикончить, занес надо мной что-то вроде секиры, и упал, не довершив замаха, рефлекторно пытаясь вытащить из шеи пробившую ее стрелу. Я увидел, как Роберт снова натягивает тетиву, и еще один желающий лишить меня жизни, оседает на землю. Когда франк подбежал ко мне, и начал срезать веревки, не переставая при этом материть меня на всех доступных языках, я уже точно знал, что пережил один из счастливейших моментов жизни.

- Упрямый осел! В другой раз я ни за что не стану спасать твою шкуру, коли ты ей так не дорожишь, - прошипел побратим рассерженной гадюкой. И снова перешел на ненормативную лексику, которая звучала для меня райской музыкой.

- Как вы тут оказались? – только и мог выдавить я.

- Оборвыша схватили, лазутчика ихнего. А я уж постарался, чтобы он нас сюда быстро привел.

Осторожно опустив меня на землю, Роберт присел рядом, и я заметил, что он сам уже не держится на ногах от усталости. Еще бы! Такой дальний переход не мог не сказаться на его ослабевшем от потери крови организме. Уже то, что побратим сумел сюда дойти, было с его стороны настоящим подвигом.

Но у меня, помимо спасения собственной жизни, оставалась еще одна забота.

- Асмир! Я должен найти ее, - пробормотал я, снова обнимая руками столб, в тщетных попытках подняться. Наконец мне это удалось, и Роберт, поднявшийся следом, со вздохом подставил плечо, понимая, что отговаривать меня бесполезно. Перекинув за спину лук, он извлек из ножен меч, а мне вложил в руку свой кинжал. Я, конечно, собирался заартачиться: с чего это он мне кинжал вместо меча подсовывает, но занемевшие пальцы и кинжал-то едва удерживали. Тут уж не до меча…

А вокруг нас кипел отчаянный бой. Разбойники не пожелали сдаваться, да их об этом никто и не просил. Звон стали, пение стрел, стоны, ругань, ржание испуганных коней… Роберт отмахнулся мечом от наседающего краснолицего здоровяка, замахнувшегося дубиной, и пока тот отбивал удар, я оттолкнулся от побратима и, зайдя с боку, резанул разбойника по горлу. В общем, мы на пару с Робертом составили одну полноценную боевую единицу.

Логичнее всего было предположить, что Асмир оттащили в «шалаш» Ворона. И как раз там оказалось жарче всего. Вместо того, чтобы, рассыпавшись, спасаться в чаще, лесные братки заняли круговую оборону вокруг этого смехотворного строения. Не понимаю… Им же не выстоять против закаленной в настоящих сражениях варяжской дружины. Неужели они этого не видят?

Но тут дверь «шалаша» отвалилась в сторону, и в проеме возник Ворон верхом на вороном жеребце. По бокам коня свешивались два увесистых кожаных мешка. Теперь понятно, в чем дело – воровская казна, - вот за что отдавали свои жизни разбойнички. Они ценой больших потерь разорвали сжимавшееся кольцо, и вороной одним прыжком вылетел через этот проход из гущи схватки. Еще немного и Ворон скроется в лесу, если сейчас его не достанут меткие стрелы. Но молодой атаман был не по годам смекалист: за его спиной сидела приязанная Асмир, прикрывая Ворона от наших выстрелов. Конечно, для бронебойной стрелы легкое девичье тело не большая помеха, но он знал, что никто и не будет стрелять. Никто кроме…

Роберт сорвал с плеча лук и я, не успев ему помешать, изумленно смотрел, как ползет к уху растягиваемая тетива, как разжимаются его пальцы, отпуская в полет певучую смерть… Вороной жеребец пронзительно вскрикнул, и, сбившись с аллюра, скрылся за кустами, окружавшими поляну. Я бросился вслед, а Роберт вновь схватившись за меч, встал на пути кинувшихся в рассыпную разбойников. Теперь они с чувством выполненного долга, стали спасать свои шкуры, - общак- то отстояли…

Когда я проломился сквозь кусты, за которыми скрылся Ворон, мне на глаза сразу попался кровавый след. Судя по количеству крови, конь был серьезно ранен, и, значит, я могу попытаться его настичь. О том, чтобы дождаться подмоги я даже и не помышлял. Перестав нуждаться в Асмир, как в своеобразном щите, Ворон мог перерезать ей горло хотя бы для того, чтобы мне досадить. Досадить… Лишить мою жизнь смысла, так будет вернее.

Ноги меня уже более-менее слушались, так, что я мог бежать, правда, не слишком быстро, впрочем, в лесу быстро и не побегаешь. Гораздо хуже дело обстояло с руками: меч мне не поднять, а с кинжалом против Ворона не выстоять. И все равно я бежал. За последнее время мне столько раз приходилось игнорировать разумные доводы, что это, кажется, становиться одной из моих дурных привычек, от которых, как известно, ой как трудно избавиться.

На труп вороного я наткнулся неожиданно. Преодолев очередные кусты, выскочил на небольшую полянку, и – здрасте, - вот он. Лежит и немигающе на меня смотрит, а к нему уже начинают слетаться мухи, привлеченные запахом крови и смерти. Спокойно… Потеряв коня Ворон не сможет далеко уйти с тяжеленными мешками, значит он совсем рядом. Словно в подтверждение моих слов мне послышался за спиной легкий шорох. Резко развернувшись и отступая на шаг в сторону, чтобы уйти от возможного смертельного удара, я облегченно перевел дух. Ко мне, протягивая руки, бежала Асмир.

Мы обнялись, и долго стояли неподвижно, боясь спугнуть алых птиц счастья, слетевшихся к нам из неземных пределов. Асмир тихо всхлипывала, а я шептал ей какие-то невозможные глупости. Но вскоре, врожденное недоверие к бесплатному сыру, вынудило меня начать расспросы.

- Где Ворон, Асмир?

- Ушел.

- Просто ушел?

- Истинно так.

- А тебя отпустил?

- Н-не ведаю… Когда конь упал мы вместе вылетели из седла. Больше ничего не помню. Бытьможет я ударилась головой… А когда очнулась его уже не было и связывающих нас веревок тоже. Ты не веришь мне?

- Верю.

Почему он не убил ее? Хотел сделать это при мне? А сам спрятался на случай, если я буду не один? Или просто пожалел? Если я правильно разобрался в его характере он мог позволить себе такую роскошь… До девки ли сейчас, у него хватает проблем с казной. Кстати о казне…

Асмир, скажи: те кожаные мешки, что он вез…

- Ворон еще раньше сбросил их в какую-то щель между большими камнями.

Когда она произнесла это, я стал пристально оглядывать тревожно шелестевший лес. Если Асмир видела, куда Ворон сбросил казну, то шансов остаться в живых у нее не осталось, впрочем, как и у меня. Не для того Ворон увозил награбленное добро, что бы вот так запросто отдать… Он где-то совсем близко. Так почему же медлит? Знает ведь, что я ему сейчас не соперник.

ришлось нам с Асмир, встав спиной к спине, и постоянно оглядываясь осторожно продвигаться в направлении разбойничьей стоянки. И, когда до края поляны оставалось чуть больше десятка шагов, из-за кустов неожиданно поднялся Ворон, натягивая тетиву небольшого лука. До сих пор не знаю, зачем он поднялся? Можно ведь было перестрелять нас, как цыплят, даже не высовываясь. Думаю,это жажда мести заставила его встать во весь рост, иначе все превратилось бы в обычное убийство. Вот это и погубило молодого атамана.

Он еще только начинал растягивать тетиву, а кинжал, который одолжил мне Роберт, уже летел к нему, направленный моей нетвердой рукой. Черт бы побрал это ночное висение! Мне не хватило силы и точности – Ворон прожил на целых пять секунд дольше, чем я рассчитывал. И успел выпустить стрелу. К счастью летела она с гораздо меньшей скоростью, и я бы смог, наверное, увернуться… Но за мной только-только начала разворачиваться Асмир, стоявшая к нам спиной и потому ничего не подозревающая.

Никогда не думал, что мне будет так трудно удерживать в узде выработанные защитные рефлексы вместе с пресловутым инстинктом самосохранения. Никогда не думал, что мне будет так трудно просто стоять… Стоять и смотреть на приближающуюся, как в замедленной съемке, стрелу. Все-таки я оказался прав насчет бесплатного сыра…

Сильный удар заставил меня пошатнуться. Бросив быстрый взгляд вниз, я увидел белое оперение стрелы, торчащей из моего живота самым вызывающим образом. Прежде чем упасть, я успел порадоваться, что благодаря моему броску стрела все же утратила свою мощь, иначе она прошила бы насквозь нас обоих. Ничего не понимающая Асмир бросилась было меня поднимать, и замерла, разглядев причину моего падения.

Неожиданно со стороны кустов донесся сдавленный стон. Надо же, какой крепкий парень! А я то был уверен, что бросок окажется смертельным… Асмир развернулась с грацией молодой пантеры и, не говоря ни слова, направилась туда, где упал Ворон. Вскоре его стоны прекратились. Вернулась она, крепко сжимая в руках кинжал Роберта, и, продемонстрировав мне окровавленный клинок, вдохновенно произнесла:

- Вот его кровь, Велеслав. Ты не уйдешь к предкам неотомщенным, - она опустилась передо мной на колени, и, взяв мою отяжелевшую руку, крепко прижала к своей груди, - Я не покину тебя одного. Мы уйдем вместе, чтобы вместе возродиться и уж более не расставаться.

Черт! Ну почему мне так не везет?! Мало того, что подстрелили, когда я уже уверовал в хэпиэнд, так еще и эта девчонка мне нервы на кулак мотает. Как будто я жизнью рисковал, чтобы увидеть как она… вот этим кинжалом… И ведь переубеждать ее бесполезно, и помешать я уже ей не смогу. А даже если смогу, то очень ненадолго, - потому что моя голова уже начинает кружиться, а по телу разливается знакомое онемение.

Должно быть, я на какое-то мгновение потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что рука Асмир с зажатым кинжалом находится уже на полпути к ее солнечному сплетению. Откуда только силы взялись? Я чудом успел перехватить ее руку, понимая, что все бесполезно, что как только моя хватка ослабнет, она обязательно повторит попытку. И я уже не смогу ничего изменить…

Что же ты творишь, любимая?Неужели думаешь, будто все, что ты сможешь сделать для меня, это проткнуть свою грудь кинжалом, заливая жаркой кровью мое уже остывающее тело? И все это ради призрачной надежды, соединиться в невообразимо далеком будущем?Стоп. Стоп… Кажется я придумал… Ну, Асмир, как тебе понравиться вот это…

- Не смей, Асмир. Я прошу тебя выполнить мою последнюю волю: забудь меня и живи. Живи долго и счастливо с тем, кто сумеет утешить тебя, или, коротая одинокий вдовий век, хоть ты и не была мне женой. Только живи. Ты должна…

- Я ничего никому не должна. Ты позабыл, что я более не рабыня, и не тебе указывать, что мне делать! Я поступлю так, как подсказывает мое сердце…

- Я тоже поступлю так, как подсказывает мое сердце. Слушай же, Асмир. Перед всеми богами великими и малыми; перед Перуном и Велесом, варяжским Одином и Огнем небесным и земным, которому ты поклоняешься, клянусь: коли ты последуешь за мной по своему собственному желанию, то, даже возродившись к жизни, мы никогда не будем вместе. А коли наши пути, при попустительстве богов, пересекутся, я сам оттолкну тебя. Клянусь в этом!

Едва я закончил произносить последние слова клятвы, огромный ворон опустился на одиноко торчащую ветку векового дуба и трижды прокричал свое извечное «Ка-а-а-р». Комментарии, как говориться излишни. Мое заявление об уходе с приложением-клятвой скрепили начальственной печатью.

Тишина опустилась на поляну пуховой подушкой. Асмир молчала, только жалобноглядела на меня широко открытыми глазами. Я отнимал у нее мечту. Или, точнее, требовал от нее, ради исполнения мечты, слишком многого. Решится ли она заплатить такую, на ее взгляд, непомерную цену?

Моя рука бессильно соскользнула с запястья Асмир. Наступил момент истины: сейчас она или ударит или… Время шло, я со страхом смотрел на нее, игнорируя все вокруг… Даже собственную смерть прозевал. Вот только что лежал дурак дураком со стрелой в животе, и уже медленно поднимаюсь над землей, оставляя любимую женщину одну на распутье и утешая себя извечной отговоркой неудачников «Я сделал все что мог».

А потом проснулся.

Я снова был в палатке один. Как будто меня специально оставили, чтобы постарался переварить все происшедшее. Н-да-а. Таких насыщенных суток в моей жизни еще не было, и, оборони царица небесная, уже не будет. Воспоминания о собственной смерти не слишком грели мое озябшее тело. Быр-р. Или в районе Шум-горы наблюдалось неожиданное похолодание или, скорее всего, сказывалась большая потеря крови. Не отказался бы сейчас даже от Витькиного чифира, лишь бы погорячее и побольше.

Снаружи до меня донеслись возбужденные голоса археологов и Витькин протестующий рык. Ругаются они там, что ли? Прислушавшись, я сообразил, что Курицын настаивает на том, чтобы все изъятое из склепа вернуть обратно, заложить заново вход, и делать ноги, пока проклятье не принялось за нас. Кирилла и Валентина такая перспектива явно не устраивала. Меня же, честно говоря, этот вопрос пока не интересовал. Перед глазами все еще маячила удаляющаяся фигурка Асмир, с окровавленным кинжалом в руках. Я могу только догадываться, как она поступила… Если предположить, что здесь я встретился с ней под именем Милы, то… Выходит, я так и не сумел удержать ее от воспетой Шекспиром глупости. А может быть это не Мила? Может быть, Асмир все же послушалась Велеслава, и у меня остается шанс на встречу? Только куда, позвольте спросить, девать Ольгу? Нет, уж лучше нам вообще не встречаться, потому что… Потому что… Черт, ну признайся же, наконец, что ты вопреки всему влюбился заново в свою собственную жену!

Чтобы отвлечься от таких крамольных мыслей я хотел позвать кого-нибудь, но из горла вырывалось только нечленораздельное сипение. Кажется я в довершение всего еще и простыл… Так мне и надо, нечего почти голым по ночам ножом махать. Я тщетно попытался выползти из спальника, чтобы потребовать положенную кружку чая, но тут в палатку протиснулась Ольга и, отругав за самодеятельность, прижалась ко мне всем телом. И меня, клацающего зубами от озноба, сразу бросило в жар.

Противоречивые эмоции, в которых причудливым коктейлем смешались жизнь и смерть, день и ночь, реальность и … реальность, настолько захлестнули меня, что я не в силах был дольше удерживать это в себе. И путано выложил опешившей Ольге все свои ночные заморочки. А потом сам опешил, наблюдая за реакцией жены. Она смеялась и плакала одновременно, и все порывалась мне что-то сказать, в перерывах между приступами не то хохота, не то рыданий. Я, конечно, предполагал, что ее реакция будет бурной, но чтобы так…

Немного успокоившись, Ольга стиснула кулаки и начала допрос.

- Игорь, ты помнишь, когда впервые увидел этот сон?

- Не сон, а астральный выход, - подражая интонациями экстрасенсу Андрюше, ответил я, - Прекрасно помню. Когда мы ночевали у заброшенной деревни.

- Вот именно, ты еще тогда свой чертов плейер достал, и вместо того, что быобщаться с женой, всю ночь общался с ним. Причем по-английски. А второй раз?

- Второй раз – после наших блужданий возле святилища.

- Правильно. И ты, кажется, тогда тоже нацепил наушники?

- Кажется, да.

Тут что-то мелькнуло в моей голове, что-то очень нехорошее. Куда же она клонит, хотел бы я знать?

- А третий раз - сегодня ночью. И ты опять слушал плейер. Тебе это ни о чем не говорит? Если эти сны посещали тебя исключительно тогда, когда ты пытался приобщиться к английской речи…

- Погоди, Ольга. Не хочешь ли ты сказать, что в этих кассетах заложена какая-то особая программа, вызывающая у меня видения? И, насколько я понял, для того, чтобы программа действовала нужно засыпать в наушниках. Ведь дома я их слушал, и ничего паранормального не происходило… Бред какой-то! Кому это нужно?

- Игорь, прости меня, пожалуйста! – выпалила Ольга покраснев до корней волос, - мне так стыдно… Но я и не предполагала, что… Как бы тебе это объяснить? Короче: я решила написать роман. Исторический, приключенческий, любовный, - все вместе. Все-таки я у тебя филолог, и это живет во мне. А так, каксвободного времени, благодаря твоей милости, у меня практически не бывает, то я решила наговаривать текст на диктофон, чтобы потом отдать напечатать Танюшке. И, как на зло, когда меня посетила муза под рукой не оказалось чистых кассет. Только эти, с английским. Я думала, что ты никогда ими не воспользуешься, ведь лежали они у нас без дела уже три года.

Она схватила плейер и ткнула его мне под нос.

- Так что на одной стороне остались уроки английского, а на другой – мое повествование. Его то ты и видел во сне, когда включалась обратная сторона. Все сходится имена, события, финал… Только я все описывала без всяких прошлых жизней, это ты уже сам придумал, пытаясь найти логическое объяснение. И еще отождествил себя с главным героем. Вот слушай!

И, протянув мне один наушник, оставив второй себе, Ольга нажала на «пуск». Услышав английскую речь, она нетерпеливо включила «реверс» и я, почти оглушенный свалившимся на меня открытием, сквозь шум в ушах услышал, как Ольгин голос красочно описывает бой в разбойничьем лагере. Па-ба-ба-бам!

Наверное, из бури чувств, захлестнувших меня с головой, раньше всех выделилось возмущение. Как у малыша, которому подарили огромный яркий мяч, а через минуту уже безжалостно забрали, не дав наиграться в волю. Я почувствовал себя таким же обиженным малышом, только вместо мяча у меня отбирали огромный мир, куда более яркий, чем окружающая обыденная реальность. Ну, уж нет! Я, как выяснилось совсем недавно, никогда не сдаюсь.

- Тогда Ольга объясни мне вот это, - мой указующий перст ткнул в направлении ее талии, где в наспех сооруженных ножнах (когда только успела) висел кривой кинжал бронзового века. – Объясни, как иначе мой меч мог найтись в гробнице, то есть там, куда я его и положил.

Ольга терпеливо вздохнула.

- О мече я вычитала в одном научно-популярном журнале. Там приводилась одна легенда о существовании меча из «небесного железа». И по легенде его погребли вместе в одним из варяжских вождей… Поэтому и описала его в романе. А то, что он оказался здесь – счастливая случайность. Или скорее божий промысел – должен же был кто-то спасти Шум-гору от разграбления… Вот мы и пришли. И вовсе не потому, что ты когда-то тут был, а потому, что я про это написала. Про меч, то есть.

И она еще выше задрала свой вздернутый нос.

- А кинжал?

- А что, кинжал? Вот тут, скорее всего, совпадение. Ты же нашел его не в святилище?

- Нет, там, где была избушка Мураша. Но ведь он мог и забрать кинжал для каких-то своих нужд…

- Игорь, прости, но я тебя не узнаю. Ты так цепляешься за свою теорию о прошлой жизни… А ведь еще совсем недавно высмеял бы каждого, заикнувшегося об этом. Да так, что мало никому не показалось.

Все верно, но… Как же мне ей объяснить, что благодаря этим снам, выходам, черт знает чему, - я нашел себя. Что вся моя ирония, нигилизм, позерство, все маски, которые я на себя надевал, - всего лишь следствие страха, страха быть самим собой. Мол, покажу миру свое истинное лицо, а вдруг ему не понравится? А теперь весь страх ушел, - попробуй тут не уйди: мои ночные приключения стали прекрасной прививкой против боязни.

- Не молчи, Игорь, я ведь вижу, тебе выговориться надо. И, пожалуйста, не злись. Скажи, ты уверен, что видел именно этот кинжал, именно этот меч?

Я собрался открыть рот, чтобы заявить о своей стопроцентной уверенности, но тут память сыграла со мной злую шутку. Чем старательнее я пытался вспомнить, как выглядели кинжал Асмир и меч Велеслава, тем хуже у меня это выходило. Вместо конкретного предмета память подсовывала мне какие-то общие контуры, которые постоянно чуть-чуть меняли свои очертания. Я потерянно молчал.

- Вот видишь, ты не можешь вспомнить… И место погребения Освальда было другим. Там была река, - тут озеро. Ведь я не описывала какое-то конкретное место, просто придумывала… Игорь, не молчи. Спорь, доказывай, только не молчи, у тебя сейчас такое лицо… Ладно, твое дело. Тогда лежи тут один, я не могу тебя видеть в этом состоянии.

И Ольга поспешно ретировалась, оставив меня на обломках моего совсем недавно выстроенного мира. Очевидно, груз разочарования был настолько тяжел, что у меня сработал защитный рефлекс: всю вину за происшедшее я начал с фанатичным упрямством перекладывать на Ольгу. Тоже мне, писательница хренова. Агата Кристи, понима-аш. Написала роман на мою голову, -чуть мужа до психушки не довела. Дописалась до того, что я себя даже Велеславом вообразил… Так ведь я и есть Велеслав! – вспыхнула неожиданная догадка. Ведь это нас Ольга описала под именем Велеслава и Асмир. Такими, какими видела себя и меня, какими хотела нас видеть. Мои поникшие плечи сразу же начали расправляться. Выходит, она сумела разглядеть во мне те качества, о существовании которых я узнал только сейчас. А я? Видел ли я ее такой, какой она была на самом деле, или очки–хамелеонына моих глазах сыграли со мной злую шутку. Сочетание Ольга-Асмир просто не укладывалось в голове. И не только не укладывалось, а почему-то пугало. Приучившись в последнее время обращать внимание на свою интуицию, я попытался проанализировать, что же тут мне не нравиться? Что-то связанное с Асмир… Нет, с Ольгой… С Ольгой включившей плейер…

Стоп. Стоп… Вот, именно – «стоп»! Когда Ольга включила плейер, мы услышали один из английских уроков, ее роман был на другой стороне… Теплее, теплее… Мой плейер работает так, что когда заканчивается первая сторона, срабатывает «реверс», и начинается вторая. Но «реверс» включается только один раз, и вернуться на первую сторону без перемотки уже невозможно. А плейер включился на английской стороне… Значит, когда я уснул, то автоматически или случайно нажал на «стоп»! И, стало быть, не мог слышать того, что было записано на второй стороне; не мог слышать завершения романа… И тем не менее я это увидел, пережил… Значит, роман не причем. Значит, Ольга не права, и я все-таки когда-то был Велеславом. Значит… Позвольте, но если я действительно видел свою прошлую жизнь, а Ольгин роман во всем с ней совпадает… Что же это, черт возьми, значит!?

Ответ остался только один, как бессмертный горец Дункан МакЛауд.

Ольга сидела у костра и, нервно обстругивая какую-то ветку бронзовым кинжалом, периодически бросала жалостливые взгляды в сторону палатки, где остался лежать Игорь. «Ничего, ничего, - думала она, - пусть немного помучается. Это моя маленькая месть, месть за то, что он заставил меня…» Услышав шорох за спиной, она молниеносно обернулась одновременно замахиваясь кинжалом… Но все враги уже были повержены, а перед Ольгой радостно виляя хвостом и заискивающе глядя хозяйке в глаза вытанцовывала Альфа. Переведя дух, Ольга нашла в себе силы улыбнуться. «Какая же я все-таки трусиха! Средь бела дня невесть что мерещится» - внутренне усмехнулась она. И ласково потрепала овчарку по холке.

- Защитница ты моя, что бы мы без тебя делали? Не знаю даже, как отблагодарить тебя… Нет, знаю!

Ольга метнулась к палатке археологов и через минуту вернулась, держа в руках большое красное яблоко.

- Как они его только умудрились сохранить? Видимо на закуску у них были соленые огурцы…Сейчас, маленькая моя. Сейчас тебе мамочка яблочко нарежет…

Ольга вынула кинжал и уже собиралась разрезать яблоко, как вдруг услышала слабый, но настойчивый голос Игоря, донесшийся из палатки.

- Ольга! Оль, пожалуйста, иди сюда… Прошу тебя, Ольга…

И тихо, словно примеряя к ней, произнес еще одно имя, от которого у Ольги задрожали руки.

«Ничего, подождет. Я его дольше ждала, гораздо дольше…» – Ольга вытерла непрошеную слезу.

- Немедленно иди сюда, строптивая девчонка! Тебе хозяин, в смысле муж, приказывает!

- Иду, Ве.., Игорь, я уже иду!

Ольга вскочила, радостно смеясь, подбросила вверх душистое яблоко, и бронзовый клинок сверкнул на солнце, завершая сложный узор.

Когда Альфа, проводив глазами умчавшуюся быстрее лани хозяйку, подбежала к месту падения вожделенного фрукта, то на мгновение замерла, удивленно помахивая хвостом. Вместо одного целого красного яблока на земле лежали восемь равных исходящих соком долек. Но это не долго смущало овчарку, и она начала аппетитно хрустеть, не обращая никакого внимания на доносящиеся из палатки звуки. А зачем обращать? Будто, она их до этого ни разу не слышала!