Поющий бархан

СОЛОВЬИНЫЕ ОСТРОВА

Река течёт сквозь пустыню. Я плыву по реке. Ночь. Медленная тишина. Медленная, тягучая, но не мёртвая. Да в природе и не бывает тишины мёртвой. То всплеск, то шорох, то глухой вздох — ухнул подмытый берег.

Необъятное звёздное небо: нет небу предела, а звёздам числа.

Звёзды летят. Не падают, а летят куда-то мимо земли, размашисто перечёркивая небосклон. И гаснут беззвучно.

Но вот звук новый: не шорох, не всплеск и не вздох. Далеко-далеко впереди слышится соловей. Даже ещё не слышится, а непонятно как чувствуется: то ли по-особому пружинит воздух, то ли вздрагивает вода. Да, конечно, поёт! Теперь уже слышно и ухом: поёт. Самый громкий соловей на речном острове впереди. А вот и второй!

Острова в темноте ещё и не видно, а соловьи гремят. Их там десятки. Меня несёт прямо на соловьиный хор, неистовствующий между звёздами реки и неба. Нет, это не хор. Здесь каждый солист. Это состязание, фестиваль лучших певцов. Кто кого. Каждый поёт за себя, никто никому не подпевает. Каждый старается как умеет. Всяк добавляет своё. А каково вместе гремят!

Невидимый хор, невидимый остров. Как гибкий хлыст хлещут свисты воду и воздух: резкие, чистые, звонкие. Полные уши свистов, трелей, раскатов, чоканья, бульканья, теньканья и дробей.

Остров надвигается сгустком непроглядной взлохмаченной темноты. Упругое течение раздваивается перед ним, и отклонившаяся струя воды волочит меня сбоку: остров проносится над головой, как огромный пароход с потушенными огнями, оглушив свистами соловьев. Но вот он уже позади, уже не виден, но ещё хорошо слышен. Потом стихает соловей самый слабый, вот уже и средних не различить, но ещё долго-долго слышится запевала — чемпион соловьиного состязания. Тот самый, наверное, которого я первым услышал. И теперь слышу последним.

Но умолкает и он. И только влажная кожа лица ещё ощущает как-то его звонкие свисты по упругим толчкам холодного воздуха. А когда стало неощутимым и это дрожанье эфира, то снова впереди, из такого же изрешечённого звёздами далёка, послышался другой соловей — солист соседнего острова. И скоро гремит новый хор, и новый остров надвигается как ночной пароход с потушенными огнями, но с включёнными на полную мощность микрофонами, приёмниками и радиолами. И какими!

Ночная река быстро несёт. Уплывает один остров — другой приближается. Один за другим — медленной певучей цепочкой. Иные острова так близко один от другого, что сразу оба слышны. И тогда соревнуется остров с островом: кто кого?

Есть, наверное, среди островов этой реки самый звонкий, самый певучий. И есть, конечно же, самый слабенький и захудалый. Но это на чуткий и строгий слух соловьев. А на мой все они хороши. Незабываемы.

Но долго ли продержатся эти соловьиные острова? И что их заменит нашим потомкам? Пожалуй, ничто. И, уж конечно, не пароходные радиолы, приёмники и микрофоны, включённые на полную мощность.