Позывной «Курсант» — 3

Глава 8 Я в полной мере понимаю смысл фразы «как уж на сковородке»

Бекетов сидел за столом, молчал, смотрел на меня исподлобья и сопел. Он в таком состоянии пребывал уже минут десять. Ну, и соответственно, эти десять минут мы снова провели в его кабинете.

После того, как не очень умный сынок Игоря Ивановича спалил всю контору, ляпнув про Клячина, у старшего майора госбезопасности стало такое выражение лица, что я чуть не гаркнул вслух: «Галя, у нас отмена!». Тупая мысль, конечно, но мне почему-то стало очень смешно от того, как Бекетов таращился сначала на меня, потом на сына, и следом, само собой, на Наденьку. Которая, кстати, вообще не умеет притворяться. Она после подставы со стороны братца моментально залилась краской. Ее глаза в одно мгновение наполнились влагой. Да и весь внешний вид говорил о том, что Наденька чувствует себя очень виноватой.

То есть, если до этого еще была крошечная, микроскопическая надежда, что мне удастся соврать, выставив Петю идиотом, хотя он и без моей помощи отлично справляется, то девчонка просто окончательно уничтожила столь призрачный шанс. Она поставила жирную точку, подтверждая своими душевными терзаниями, которые были написаны на лице, да, мы соврали, простите нас пожалуйста.

Ясное дело, шуточку про Галю и отмену пришлось оставить при себя. Я же не дурак какой. Просто именно эта фраза сейчас подходила больше всего. Отмена, в смысле, уходить из дома Бекетов явно передумал. Прежде, чем встретиться с Николаем Николаевичем, мой благодетель решил во что бы то ни стало разобраться, чем мы тут в его отсутствие за его спиной занимались.

— Значит, в кино ходили… — весомо произнёс он, наконец, вслух. Тон у Бекетова был такой, будто не о внеплановом развлечении шла речь, а меня за руку на месте убийства поймали.

— Ну, да… — я предельно искренне посмотрел на Игоря Ивановича. Мол, совершенно не понимаю, в чем проблема.

— Та-а-ак… А дальше?

— Да ничего особенного. Потом в блинной какой-то чаю выпили. Вышли на улицу и я случайно с вашим сыном столкнулся.

— М-м-м… — Бекетов продолжал гипнотизировать меня суровым взглядом. — О чем говорили?

— С Петром? Не успели. Он больше в драку кидался, — я очень старался выглядеть глупее, чем есть.

Бекетов в очередной раз вздохнул, прикрыв на секунду глаза, будто вид меня, сидящего напротив, причиняет ему неимоверную душевную боль, а потом тихим голосом произнёс:

— При чем тут Петр? С Николаем о чем говорили?

— А-а-а… Да тоже особо ни о чем. Про школу я рассказывал. Про парней, с которыми вместе в бараке живу… жил. Ну, то есть они и сейчас никуда не делись. Просто нас в большой дом теперь отправили. По разным комнатам распихали. Кстати, такие отличные ребята со мной…

— Алексей! — терпение Бекетова очевидно было на последнем издыхании. — Потом об этом. Сейчас мы говорим про ваш поход в кино. И как товарищ старший лейтенант государственной безопасности объяснил вашу встречу?

Сам Бекетов, кстати, продолжал ходить вокруг да около. В том смысле, что он не говорил прямо о самовольном решении Клячина забрать меня из школы, а ковырял эту тему через наводящие вопросы.

— Никак, — я пожал плечами. — Думаю, он просто переживал за меня из-за Цыганкова. Ну, вы же знаете, да? Цепляется ко мне этот гад при каждом удобном случае. Тут, кстати, странная история вышла…

Вот изначально я как бы не собирался говорить Игорю Ивановичу о беседе с директором школы. Не хотел, чтоб он начал нервничать еще больше и соответственно ещё больше напрягать меня. Но сейчас не мешало бы отвлечь его внимание на что-то более серьёзное. Потому что мы медленно, но верно приближается к моменту, когда старший майор меня спросит, с хрена ли я разыгрывал идиота в момент появления Наденьки. И ведь на то, что я ее типа не узнал, вообще никак не спишешь. Даже на свою отбитую башку не получится все свалить. Потому что Петю-идиота я узнал сразу и это было вполне понятно. А так не бывает, чтоб из одной и той же ситуации половину помнил, а половину нет.

— Что за история? — Бекетов прямо подобрался весь. Наверное, думал, я что-то сейчас про Клячина ему выдам.

— Да вот только сейчас сообразил, что странная она… О Цыганкове заговорили. Нас же в комсомол приняли. Вы в курсе? — осторожно поинтересовался я, заодно делая акцент на том, что Игорь Иванович должен быть непременно в теме и что всё в моей жизни происходит только под его контролем. А кино — так это так, недоразумение.

— Само собой, — он важно кивнул.

— Ага… Так вот перед тем, как мне вручили комсомольский билет, я оказался в кабинете товарища Шармазанашвили. У нас с Цыганковым снова произошла стычка. Этот гад побежал директору школы жаловаться.

— Начальнику… — перебил меня Бекетов.

— А… Ну, да. Начальнику школы. В общем, там были разбирательства. Потом Владимир Харитонович всех выпроводил и со мной говорил лично, без свидетелей.

— О чем? — взгляд Бекетова буквально потемнел, будто грозовые тучи собрались. И еще, я заметил, как сильно он напрягся.

— Да ерунда какая-то… Все про товарища Ежова. Про наркома нашего. Мол, упал он. Или собирается упасть… Я, если честно, ни черта толком не понял. Очень уж витиевато товарищ Шармазанашвили строил свою речь. А мы-то люди простые. Нам прямо все надо говорить.

Я замолчал, сделав сосредоточенное лицо. Типа, вспоминаю. Бекетов тоже сидел молча, но глаз с меня не сводил. Ждал, когда я продолжу. Видимо, уточняющих вопросов с его стороны пока не будет.

— Во-о-от… — я вздохнул, изображая активную работу мозга. — А! Потом еще говорит… Тут вообще я ни черта не вкурил, по совести сказать. Мол, хорошо бы, если бы какой-нибудь достойный доверия человек открыл товарищу Сталину глаза на какие-то ошибки наркома.

Бекетов шумно втянул воздух ноздрями. Не выдержал. Всего лишь на секунду, но позволил проявиться настоящим эмоциям. Он нервничал. Очень сильно.

— Честное слово, Игорь Иванович, я вообще не понял, чего надо было сделать. Я ведь точно не такой человек. Да и как мне к товарищу Сталину попасть? Где я и где нарком?

Ну, вот так… Думаю, нормальную версию преподнёс Бекетову. Типа, я вообще подумал, будто речь обо мне.

— Да уж… действительно странно, — сказал Игорь Иванович совершенно спокойно.

Всё-таки, старший майор госбезопасности это тебе не абы кто. Взял он себя в руки моментально. Хотя, по его взгляду я понял, Бекетов сделал правильные выводы из той ереси, которую я ему рассказал. В принципе, она даже частично правдива, эта ересь. Просто я не уточнил, что фамилия Бекетова звучала конкретно. И говорил директор школы очень даже понятно.

— Знаешь, Алексей… давай-ка тебя Николай обратно отвезет… У меня тут… Я вспомнил… дело срочное есть. Думал, мы еще прогуляемся в одно место. Музей у нас один интересный имеется. Красной армии музей… да. Но не сегодня.

Бекетов машинально взял со стола карандаш и принялся крутить его в руке. Смотрел он вроде как на меня, но взгляд был сфокусирован в одной точке. Думает товарищ старший майор. Соображает. И, похоже, что-то сообразил, раз меня сейчас сплавляет. Собственно говоря, это очень даже замечательно. К тому все и велось. По крайней мере в данный момент времени он не побежит с Клячиным разбираться, что было бы весьма некстати. А по дороге в школу я Николая Николаевича как раз предупрежу.

— Так мне можно идти? — спросил с расстроенным видом, дабы все выглядело натурально. Такое развлечение сорвалось! Музей Красной Армии! Хоть плачь.

— Иди, Алексей. Иди… Скажешь Николаю, я велел доставить тебя в школу и срочно вернуться. Давай, поторопись, — Игорю Ивановичу явно не терпелось проводить меня из комнаты.

А еще он несколько раз глянул в сторону шкафа, набитого книгами. Быстро, вскользь, но я заметил. Похоже, там есть что-то типа тайника или просто лежит нечто важное. Бекетов, конечно, не стал бы отправлять Клячина, просто без него мне обратно в школу не попасть. Я не Ломоносов, пешком не доберусь. Это Бекетов прекрасно понимает. А ехать с нами не хочет. Либо, опять же, просто ему надо что-то сделать здесь, в комнате, без лишних глаз.

— Ага. Ну, пойду тогда…

Я встал со стула, потоптался на месте, демонстрируя сожаление, а затем направился к выходу. Уже взялся за ручку двери и открыл ее, когда Бекетов меня окликнул.

— Алексей, а почему ты сделал вид, словно не узнал Надю?

Вот ведь сука хитрожопая… Так я подумал, а вслух сказал совсем другое.

— Да черт его знает. Растерялся как-то… Надя она… Она красивая очень. Но я же понимаю, в мою сторону такая девушка никогда не посмотрит. А тут раз — и мы встретились. Ей-то наверное мое лицо не запомнилось. Вот она меня и не признала. Кто я? Так, босяк.

В общем, сплел первое, что пришло в голову. Учитывая, что Наденька и правда весьма симпатичная особа, а я, по идее, семнадцатилетний бывший детдомовец, можно все списать на влюбленность, смущение и растерянность. Тем более, Бекетов вроде как мой благодетель, а я тут его дочкой увлёкся. Нехорошо.

— Ты больше не босяк, Алексей. Выбрось это из головы. Ну, а насчёт Нади… Все правильно говоришь. Иди, — Бекетов кивнул в сторону двери.

Вот что-то, а слова «можешь идти» повторять дважды не надо было. После разрешения Бекетова, или приказа, что более соответствовало его тону, я шустро рванул прочь из комнаты. Недалеко рванул. Только выскочил из кабинета, как нос к носу столкнулся с Наденькой. Девчонка расхаживала по коридору, туда-сюда, нервно потирая ладони. Причем делала она это на цыпочках, наверное, чтоб не услышал отец.

Вид у Наденьки был такой, будто она прямо сейчас, в данную минуту, собирается скончаться от нервного срыва. Не знаю, умирают ли люди от стресса, однако Наденька, видимо, решила стать первым человеком, с которым это непременно случится.

Она, похоже, фанатично боится отца. Иначе, откуда столько страха и паники в ее глазах? Даже странно. Особенно, если читывать слова Пети, будто в семье Бекетовых девчонка — любимица. Не сильно что-то она похожа на избалованную родительской заботой особу.

Слава Богу, хотя бы Пети-идиота не было нигде видно.

— Ну, что? — Наденька кинулась ко мне навстречу, при этом говорить старалась шепотом. — Алеша, я так боялась. Отец… Он хороший, но… Иногда… Я бы не хотела, чтоб ты пострадал. А он так разозлился. Не понимаю, отчего…

О, Господи… Как мило. Наденька переживает за меня. Вот чего ее так колбасит.

— Все нормально. Слушай… Ты меня на самом деле не узнала. Поняла? Виделись мы возле блинной, но эта встреча не осталась в твоей памяти. — Я посмотрел Наде прямо в глаза.

Конкретно так посмотрел. Чтоб до неё наверняка дошло, говорить нужно именно то, что сейчас ей озвучил, и ничего другого. Не знаю, откуда взялась эта убежденность, однако я был уверен, Надя меня послушается. Хотя, почему же не знаю? Девчонка втрескалась по уши. Когда только успела. Мы с ней виделись от силы десять минут. Может, конечно, на Наденьку произвёл неизгладимое впечатление тот факт, что я практически набил лицо ее брату. А может, моя самоуверенность. Не знаю… Да и не хочу этим забивать голову. Главное, в данную минуту она явно настроена защитить меня от отцовского гнева.

— Но… — Надя растерянно моргнула несколько раз и по-моему собралась пустить слезу. Удивительно чувствительная девица.

— Поняла? — повторил я с напором.

Она молча кивнула. Я обошел девчонку и направился к выходу. Не прощаясь. Ну, его на хрен. Вот с самого начала знал, сейчас Наденька если что и принесет в мою и без того неспокойную жизнь, то лишь проблемы.

Выскочил из квартиры Бекетовых, осторожно прикрыв за собой створку двери. Бегом, перепрыгивая через две ступеньки, спустился вниз и сразу, прямой наводкой направился к тачке, в которой, откинув голову назад, дремал Клячин. Или делал вид, что дремал…

— Игорь Иванович велел отвезли меня обратно в школу, а вам потом вернуться. Сказал, очень срочные дела, — сообщил я чекисту, устраиваясь на пассажирском сидении.

Тот молча завел «воронка», так же молча выехал со двора, и только потом, повернувшись ко мне, спросил демонстративно равнодушным тоном.

— Что случилось? И не вздумай врать.

Честно говоря, не знаю, как Клячин это определил. Я не был напуган или взволнован. Сказать ему насчет Бекетова и Пети-дурачка собирался уже на месте, когда доедем до школы. В принципе, по всем внешним показателям я выглядел как обычно.

— Его дети вернулось раньше времени. И Надя, и этот придур… — я осекся, вспомнив, как в прошлый раз Клячин отреагировал на мои не очень лестные эпитеты в адрес Бекетова-младшего. — В общем Петя меня, естественно, узнал и начал орать. В процессе его криков выяснилось, что Игорь Иванович не знал о нашей прошлой встрече…

Клячин молчал. Вообще ничего не говорил. Просто тупо пялился на дорогу и вел машину. Я выдержал паузу. Но недолго. Ибо ситуация, как бы, идиотская. Почему он изображает из себя монумент, если нам точно надо обсудить, как себя вести, чтоб хотя бы говорить одно и то же.

— Николай Николаевич, не хочу показаться паникером, однако давайте обсудим. Я ничего особо не рассказывал. Ушел от темы. Но вы же понимаете, он все равно к ней вернётся. К этой теме…

— Товарищ Бекетов виноват в аресте твоих родителей.

Где-то пару секунд я просто тупо пялился на Клячина, хлопая глазами, как идиот. Сначала даже не понял, что он сказал. Вернее понял, но не знал, как мне на все это реагировать.

Нет, я конечно, предполагал, что Бекетов неспроста трётся рядом. И даже догадывался, что насчёт невозможности помочь друзьям детства он привирал. Просто товарищу старшему майору госбезопасности было это невыгодно. Но вот так вот конкретно…

— В смысле, виноват? Имеете в виду, Игорь Иванович мог всё-таки вмешаться? — спросил я осторожно после слегка затянувшейся паузы.

— Имею в виду, Игорь Иванович мог не писать донос на твоего отца, — все тем же спокойным тоном ответил Клячин. — Мог не писать донос, мог не испытывать к твоей матери пагубной страсти. Пагубной для нее, как ты понимаешь. По большому счету, это и стало основной причиной всего случившегося.

— Страсти? Подождите… Вы имеете в виду…

Я не договорил фразу, потому что вдруг понял только сейчас. Клячин говорит со мной о конкретных людях. Не скрываясь, открыто. То есть, он знает, о ком идёт речь. Он знает наверняка, что я — Витцке. А вот мне, соответственно той версии, которой я придерживался с первой нашей встречи, данный факт неизвестен. Я же типа головой не вполне здоров.

Вот черт… Едва не спалился на ровном месте.

— Ничего не понимаю… — сказал я с растерянным видом.

Ну, в принципе, так и есть. Что, блин, еще за пагубная страсть? Что за донос? То есть Бекетов настолько гнида?

— Товарищ старший майор дружил с твоими родителями с детства. Потом между ним и твоим отцом произошла серьезная ссора. Причиной стала Елена Леонидовна. Скажем так, она предпочла выбрать не Игоря Ивановича. Потом, спустя определенное количество лет, товарищ Бекетов воспользовался обстоятельствами. На твоего отца поступил донос относительно его связей за границей. В принципе, учитывая, в каких операциях он принимал участие, эти связи были вполне объяснимы. Однако, немаловажную роль сыграло происхождение матери. На это и был сделан акцент. Тем более, вроде кто-то из ее родных эмигрировал за границу после революции. Тут не могу точно сказать, кто именно. То ли брат, то ли дядя. В общем, к этому и привязались. Мол, Елена Леонидовна смогла повлиять на крепкий дух твоего отца и сделать его некрепким. Витцке забрали под арест сразу после возвращения из Берлина. Твою мать тоже должны были… Но… Так вышло, случайно, она погибла. Оказала сопротивление.

Я продолжал усиленно хлопать глазами, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень офигевания. Хотя, в принципе, офигивание имелось конечно, но не настолько уж огромное. Судя по первому сну, увиденному мной, Клячин говорит правду. Именно так все и было. Я слышал… Вернее, дед слышал, как его мать упала. Или это была случайность. В общем-то, детали не важны. Главное — суть.

Единственно, что мне кажется достаточно странным, это — причина. Я, конечно, уже понял, товарищ Бекетов очень любвеобильный гражданин. Достаточно вспомнить историю, рассказанную Клячиным до этого. Про комдива и его жену. Но… Ладно, безответная любовь. Хорошо. И, возможно, Игорь Иванович реально что-то там испытывал к моей прабабке. Но прям только ради этого мутить все? Не думаю.

— Знаешь что… — Клячин, наконец, повернулся, оторвавшись от дороги, и посмотрел на меня. — Наверное, нам надо поговорить откровенно, Алексей Сергеевич Витцке.