38

— Юрочка, родненький мой! Как же я устала тебя ждать. Сколько слез я пролила в бессонные ночи. Ты бы позвонил, и я прилетела бы к тебе хоть на край света-земли, чтобы обнять и приласкать тебя, мой любимый, — плакалась Наташка, при этом маленькое круглое личико ее как-то странно вытягивалось.

Особенно быстро изменялся курносый носик, превращающийся в горбатую удлиненную сливу, нависающую над тонкими губами с торчащей за ними золотой фиксой. Прямые волосики прямо на глазах завивались и меняли цвет от серо-пепельного до жгуче-черного. Худенькая фигурка начала расплываться, узкие бедрышки — разрастаться в бесформенные булки, а птичья грудка — в свисающие на безразмерный живот уши спаниеля.

— Оставить без средств к существованию таких крошек! — продолжала хныкать уже неузнаваемая жена, при этом меняя интонацию и тембр голоса. — Ишь что придумал, проклятый Иуда! Да я тебе глаза выцарапаю и уши откушу! — оскалилась она и впилась сверкающей фиксой в мягкую податливую мочку. — Попомнишь еще, Мишенька, — не разжимая хватки, сквозь сжатые зубы прямо в укушенное ухо прохрипела брошенная с двумя детьми разъяренная супруга Сара.

Напрягая все силы непослушного ватного тела, Чернявчик попытался оттолкнуть от себя гневную вампиршу, и наконец ему это удалось. Посмотрев в лицо очумевшей подруге жизни, он с удивлением заметил, что волосики у нее стали рыжими и коротко стриженными, а на щеках и над верхней губой проявилась двухдневная щетина.

— Что с вами, гражданин Лифтер? Вы можете говорить? — спросила небритая женщина, приобретая облик усталого мужчины средних лет.

Проморгавшись, прохиндей понял, что находится в больничной палате с обвязанной головой, ухом и закованным, очевидно, в гипс ноющим носом. Сквозь узкую щель бинтов, оставленную для глаз, была видна похожая на цаплю конструкция с капельницей.

— Что со мной? — с французским прононсом произнес коммунальный дебошир, пытаясь вспомнить цепь событий, приведших его на казенную панцирную койку.

— Ну вот и хорошо, потерпевший, — сказал небритый мужик. — Я дежурный следователь РУВД, сейчас быстренько снимем показания, и я вас оставлю…

Капитан Суслин принял свою милицейскую вахту после организованной накануне такими же бесперспективными в профессиональном плане сослуживцами обильной пьянки по случаю получения давно задержанной зарплаты, поэтому видок у него был помятый и, естественно, работать не хотелось.

Вызов из больницы по поводу нанесения гражданину Лифтеру телесных повреждений с применением консервной открывашки пришел весьма некстати. Под вечер, после ухода начальства, отслаивающиеся друг от друга душа и тело его мечтали опохмелиться, чтобы слиться в потерянном от безмерного употребления дешевой водки желаемом единении. Уже приступившие к продолжению банкета опера посмотрели на страдающего следователя таким уничтожающим взглядом, что Витюша, не говоря ни слова и только глубоко вдохнув, самолично поперся регистрировать не ко времени случившуюся консервную поножовщину…

— Так что же произошло? — задал вопрос нетерпеливый Суслин, стремящийся скорее закончить необходимую официальную процедуру, чтобы добраться наконец до вожделенного граненого стакана и соленого огурчика.

— На меня напали бандиты, — промычал изуродованный об косяк Чернявенький. Он уже все вспомнил и находился в состоянии неподдельного ужаса, считая, что бантики непременно с минуты на минуту придут в больницу его добивать. — Я прошу поставить в палату вооруженную охрану, иначе меня сегодня же застрелят, — добавил он, все так же гнусавя.

— Вы знаете нападавших? — чувствуя, что допрос затянется, спросил раздраженный следак.

— Да. Это был Ящер и с ним его гангстеры, — заявил терпила и еще раз попросил непременно организовать охрану.

— За что же вас преследуют? — не поверив, что известный авторитет самолично гоняется за каким-то невзрачным еврейчиком, но уже заинтересовавшись, спросил капитан.

«Если это правда, — подумал он, — то преступление легко раскрывается, а благодаря широкой популярности предполагаемого фигуранта, имеется шикарный шанс сделать на столь громком имени и свою карьеру».

Мечта о водке моментально сменилась мечтой засадить Ящера, гениально провести расследование, довести дело до суда и под бременем пиаровской славы добиться наконец желаемого перехода на работу в налоговую полицию с повышением в звании.

От очевидной перспективы душа и тело неопохмелившегося Витеньки незамедлительно воссоединились, и даже появилось ощущение, что за спиной расправляются крылья, до сих пор отсутствующие в бестолковой серо-будничной жизни ничем не примечательного районного следователя.

Однако ответ на вопрос затягивался, и окрыленный Суслин вновь повторил, уже с почтением к столь сладкому потерпевшему, вежливо произнеся:

— Господин Лифтер! Так за что же вас преследуют?

Отбитые об косяк мозги Чернявчика лихорадочно искали причины, по которым непризнанный гений фармазонства подвергнулся столь настойчивому интересу мафии. Не мог же прохиндей сообщить, что он вовсе не Лифтер, а скрывающийся от обворованных убэповских майоров карманный уже условно осужденный воришка по фамилии Чернявенький, в свое время беспонтово посадивший под следствие известных в городе бандитов и поэтому от них и ныкающийся, пытаясь избежать неизбежной в таких случаях суровой расплаты.

Любопытно, что бы на его месте ответил на поставленный вопрос читатель, но наш загнанный в угол герой после паузы ляпнул следующее:

— Мне пытаются отомстить за то, что я прилюдно влепил Ящеру пощечину и плюнул ему в рожу, после того как он грязно нахамил моей любимой жене Саре…

Загрузка...