Прагрессоры Атлантики

Глава 2. "Распалась связь времен" Уильям Шекспир

Первоначальное решение было принято: не лезем никуда наобум. Тихо сядем в норку и оглядимся по сторонам. Иначе все отберут, все украдут местные жлобы. А что мы можем? Три третьекурсника и "двадцатилетний капитан".

Ринат остался у Вити, который рулил яхтой, присел и они продолжили свои терки по точным наукам. Витя соображал в математике, и физику он неплохо в школе знал. Да на яхте, оказывается, есть пара маленьких станочков – чиниться по мелочевке!

Мы с Костей спустились в прохладу салона, сели на диванчики у маленького столика, я колбаски настрогал и хлеба, мы принялись сговариваться. Тема была серьезная. Главная тема, если честно. Опасная. Реформа христианства. Без религии никак идеологию не выстроишь. Ринат и Витя доверили нам с Костей начать разбор с идеологией. Против христианства как основы идеологии никто не был против. Категорично решили обойтись без должности главного попа. Коллегиально порешаем важные вопросы. Четыре человека это уже не "три дебила", это сила помощней – на одного придурка больше:) И власть тоже разделим, как и ответственность.

Забавно, триумвират – союз трех мужчин – был явлением не частым, но привычным, термин ведь образовался, прижился. А вот с правлением четверых уже не прокатило. Это понятно: четыре человека могут разбиться на два лагеря и тогда труднее будет сговориться. Но мы были в положении мерзком, кроме нас самих – никто нам не поможет.

А от меня все эти европейцы получат трендюлей обязательно – они мне за Севастополи реально ответят, за оба: и за Крымскую войну, и за Родину в дыму. Почему был такой злой на иностранцев? А я всех уродов ненавижу. Европа уродлива. Красота это гармония, симметрия, соразмерность. В Европе нет баланса между меркантильностью, жаждой денег, потребительством и чистотой, честностью, честью, возвышенным бредом, не знаю как выразиться. Мы сами не ангелы, но, отняв у мерзавца деньги, мы выкупим ребенка из рабства. Хотя, с таким методом обогащения надо быстро кончать, искать честный путь добычи денег.

И еще не нравилось мне вся эта жуть попаданская. Не верил я в возможность внезапного возвращения домой. Нафиг, надо быстро автоматы Калашникова и Кольты настрогать, и устроить "последний и решительный бой" – может повезет и меня быстро укокошат. Все лучше, чем здесь разбираться с глобальными проблемами. Но про эти свои мысли я помалкивал.

Мы с Костей согласились, что христианство нам в самый раз – для тех, кто хочет спрятаться, первые верующие тоже по катакомбам шифровались. Христианство удобно: с его "миролюбием" и "нет эллина и иудея" – это идеальная религия для основания разведки и контрразведки, шпионажа – а значит власти над мирскими царями и прочими военными. Папа – глава мощнейшей группировки по контролю власти.

Христианство на "тайне исповеди" поднялось. Исповедь хороший инструмент влияния – мы оба не верили в "тайну исповеди", не было никакой "тайны исповеди" – значит, священники узнавали секреты, имели тайную власть над мирянами. Ведь это просто, если кто-то знает твой секрет, твое преступление – он может манипулировать тобой.

Я рассказал Косте прочитанное, что в самом начале становления христианства исповедь была не тайная, а публичная! Грешник каялся в грехах не только перед священником, но перед всеми членами общины, составляющими в совокупности Тело Христово – Церковь. Но это мешало увеличению числа христиан, страшно это – перед всеми признаться в паскудном проступке. Вот тогда, при падении желания прихожан к исповеди, Церкви и приняли решение утвердить тайный формат исповеди. Пересмотр характера исповеди требовал установления особого, доверительного отношения между священниками и паствой. Попы добились главного! Они добились от государства проявления уважения к сакральному смыслу процедуры исповеди. Вот тогда и навязали всем сказку про "тайну исповеди". "Никому не скажу, даже в полицию не донесу о преступлении, приходи кайся на здоровье", - всем гарантировали священники.

Падения интереса прихожан к исповеди на раннем этапе становления и укрепления христианства это плохо для христианства, это понятно, что надо рекламировать религию. Но! Что мешало к возврату к публичному покаянию потом, когда христианство окрепло? Нет, делиться властью никто не захотел. Церковь получила инструмент влияния на мир – факты исповеди, как данные для интриг, осторожного проведения своей политики.

У нас будет честно – публичная исповедь. И никаких рабов, ни божьих, ни человечьих.

Костик тогда мне жестко сказал:

– Дурак ты, Зубриков. Всякой дури напридумывал!

– Наивный мурзилка! Попов надо уважать, и я их уважаю. Поп никогда не раскроет тайну исповеди – не спорю! Но Костенька, исповедь можно подслушать! Священнику и не надо никого предавать, за него это сделает слуга Церкви с острым слухом, сборщик сведений.

И Костя присел на измену, пробормотав задумчиво: "Реальное коварство. Тогда да – схема твоя работает. Никакой тайны исповеди!"

Костя был отличным католиком. Он и на латинском вполне сносно трещал с Ринатом. Да он псалмы пел! Завидно мне было, со своим французским, английским, немецким и верхушками по всем европейским языкам, я понимал их неторопливый разговор. Но раньше Ринат всегда постоянно поправлял Костину грамматику. Мне и Вите он уже пообещал курс обучения вечно живой мертвой лингва латине. Я с радостью согласился. Лингва латина нон пенис канина – очень хороший язык, и красивый, мне нравился своим звучанием. И вообще после фильмов "Спарта" и "Гладиатор" я почитал книжек, и проникся – Спарта была в плане педагогики интересной моделью, полезной. А успехи Рима… легион это мощно. В любую эпоху. Сериал "Рим" с чего начинается? С наказания одного из героев легионеров! Рим на дисциплине стоял – это очень круто. Половина книжек про попаданцев фигню описывали – главное, это дисциплина и порядок, которые попаданцы в армию устанавливали. А пулеметы – это вторичное. Нет порядка – завтра в тебя выстрелят, и никто не узнает, кто пульнул из куста.

До прихода Рината мы решали вопрос с выбором мифического отца основателя нашей версии христианства. Фигура апостола Фомы выглядела милой и привлекала чем-то невыразимо симпатичным. Костя сказал, что Фома похоронен в Индии. Но это ничего, мало ли где он путешествовал. Трогать Матфея, Марка, Луку и Иоанна не стали – это канон, это святое, пусть их всякие остальные утешаются. Нет, это не дело апокрифы сочинять на такие памятники. Я, болтушка и дуремар, у меня на ноутбуке было мало книг: "Мастер и Маргарита" Булгакова, "Игра в классики" Кортасара, взял перечитать "Анну Каренину" Толстого (неприятный типок, но писатель от бога, гений, не могу года представить без желания перечитать что-нибудь из Толстого), Гоголевские "Вечера на хуторе", Панасье и Савицкий это завсегда. Еще несколько любимых пустышек жанров альтернативной истории и фанфикш. Сплошной худлит. Витю я послушал перед поездкой, и все рабочие материалы перенес на домашний комп – сломается бук, зачем потом нервничать, а Витя предупредил, что туристы ноутбуки первыми ломают – не влажность, так неаакуратность, воды кругом много. Да и что себя обманывать! У меня и на домашнем компе мало полезного. Игра "Герои меча и магии 3: клинок Армагеддона", там редактор карт! Пара фильмов, что с торрентов скачал. Порнушки папка. Музыка. Материалы к дипломной и курсовым. Литературы немного. И все. Интернет обеспечивал всем необходимым. Ничего я не взял в поездку толкового, полезного.

А вот у Костика была отличная библиотека по истории христианства, по средневековью, по всяким рыцарям, и фэнтези у него было много. Все это ерунда. У него было несколько апокрифов. И от Фомы был! И когда я быстро пробежал глазами я испугался – наш человек! С самого начала зацепило:

"Иисус сказал: Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и, когда он найдет, он будет потрясен, и, если он потрясен, он будет удивлен, и он будет царствовать над всем".

Нам искать не переискать, потрясения это по нашему, удивляться дальше некуда, и свое царство четырех потеряшек мы обязательно построим. Фома был славный кекс. Я скачал себе его апокриф и принялся изучать.

Костя с Ринатом перешли на тему многоженства и гарема. Быстро сговорились, что обойдемся без обрезания, многоженство принимается, Аллах велик, и Магомет пророк его, Коран это великая книга. А идея джихада нам обязательно пригодится – мы всем, кому наша версия христианства не понравится, уши надерем.

Если уточнять по личностям, Костик и Ринат были верующие скромные, но какие-то настоящие, без фанатизма, но надежные. Витя был безбожник, там все неясно было, он не упирался в религию и веру. Я был неверующий православный. В детстве окрестили. На исповеди один раз был, исповедался и понял – пустое все это. В храмы не ходил, не интересно. Любоваться архитектурой я не любил, не понимаю этого. Один раз решил для себя: смогу перед смертью попа вызвать, может быть и вызову.

Мне были приятны языческие прибамбасы, многие другие религии, буддизм вставлял только держись! С христианством меня роднило одно: я поминал имя святое всуе. Есть такая черта у людей, когда их резко напугать – они либо чертыхаются, либо непроизвольно бога поминают. Я всегда вскрикивал: "Матерь Божья!" Мария это католическая фишка. Но я был более спокоен, как Майк Науменко: "Мария, я что-то не вижу нимба над твоей головой". Костя знал, посмеивался надо мной, но не пудрил мне мозги, я тоже честно уважал его католичество. И мусульманство Рината мне нравилось.

Мир во всем мире мы не устроим, любовь у нас тоже будет избирательная и придирчивая. Но мы постараемся.

А кончилось все хохмой. Все у нас через истерику решалось. Заметно это было, как мы не хорохорились друг перед другом – всем было погано на душе. И страшно. Как страшно… без оружия, четыре сопляка, не желающие идти "на поклон в цивилизацию" – да нас пытать начнут, посадят в камеру и будут выпытывать, как автоматы Калашникова делать. А мы промежуточный патрон нифига не можем сделать! Я сразу сказал, что Высоцкий – это святое – мы его песни обязательно споем, и Святой Владимир у нас уже есть в святых. Никто не был против. А потом я спросил насчет промежуточного патрона и пистолетов. И Ринат нас сразу расстроил. Четыре нагана они с Витей сделают, не спеша, но сделают. И капсюль он нахимичит, и порох, даже бездымный – правда очень мало. А вот патрон… только ручная работа, только малюсенькую партию. Про автоматы можно забыть – там технология, там материаллы на порядок выше, там металловедение и металлургия!

– Костя, все просто шикарно. Фома честнейший кекс. Там Еванглие – реально мистика и поле непаханное для работы. Ты мне вот что скажи, брат, апостол Константин, – я ему шутливо поклонился. – Как мы веру назовем? Христианство – Фоминианство… коряво звучит. Католичество – Фомичество, вообще на "хомячество" похоже. Блин, Фома же – Хома – он хомяк! Наш кекс…

– Православие – Фомославие, тоже не подходит, – усмехнулся мне в пику Костя.

– Буддизм – Фомизм, прикольно, но мало солидности. Мусульманство – Фоминианство, а что-то в этом есть…

– Стой, Зубриков! Буддизм – Фомизм… неплохо… Томизм это целая наука…

Мы сидели и молчали, а потом я заржал. И самое удивительное, что Костя меня понял, это было волшебство, я сразу сообразил! Единство мысли…

"Вы чего с ума сходите "отцы-основатели"? Чего вы тут напридумывали", - заглянул к нам Ринат.

Костик кивнул на меня, я не стал отказываться, реально ведь жуткая вещь пришла нам в голову: и смех и грех, и моща, против которой не попрешь:

– Мы название для нашей Веры придумали, – и в лоб ему с места в карьер выдал. – Фоминизм.

Ринат замер. Глаза метнулись по нашим лицам, но мы уже устали смеяться. Потом он присел и абсолютно серьезно сказал:

– А я не понял. А что смешного? Очень. Очень красиво и культурно звучит. А феминизм у себя мы никак не допустим. Нашим мальчикам понадобятся девочки. Мы и девочек возьмем на воспитание, – он сплюнул, перекосившись лицом. – Тьфу, как подумаю об этой дряни: "выкупать детей из рабства" – шайтан мне дед, жалко, что автомат Калашникова не можем сообразить. Перестрелял бы всех шакалов.

– Рин, не надо, всем противно. Гнилая тема. Но, я рад, я честно рад, что мы не "мерисьюшники", хотя мы реальные мерисьюшники, с компами, яхтой, модель револьвера есть. С автоматами наперевес нас бы быстро перерезали. Круто, что тебе вкатило про Фоминизм. Это синергия, чувак. Совпадение энергетик сознания – я читал, это понимать надо.

Доплыли к обеду до островка, до большого острова Розы не стал тянуть Витя. Отличный типичный островок Карибского моря: пальмы, сосенки мелкие, ненастоящие какие-то, и много цветов и всяких лиан. Но не джунгли, не влажно, ветер с моря продувает насквозь. Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья – навсегда! Шашлыки и ананасы. Бананов не было видно. С кокосами возился Ринат, и даже что-то наковырял в миску, чтобы добавить вкуса к маринаду. Они с Костей как дикари суетили по островку, маленький он был в несколько футбольных полей площадью, никаких родников, ручейков, но растения зеленели – непонятно. Я над углями и мангалом шаманил. Шашлык это серьезно. Жаль, что Ринат уже наложил мораторий на овощи, помидорок не хватало в маринаде. Но Аматов прав – никто не спорил – у нас будет банк семенного фонда! Все местные сорта отдыхают, Витя – красавчик родной, заразился в штатах идеями экологически чистого питания, овощи прикупил фирменные, посмотрим, что эти амеры по пакетам напихали.

Павлов заякорился и решил нажраться. Бывает. Я его понимал. Присосался Витя к бутылке и только успел начать нытье на тему: "Какой же я дурак! Три года фигней страдал, в джаз игрался и по Атлантике на яхтах гонял, дебил, синкопу мне в жопу! Лучше учился бы, как батя предлагал – на нефтехимика, сейчас бы всех выручил… Химия же царица наук, и муж у нее Математик!"

Ринат сразу подскочил к нему и забрал бутылку:

– Витька, ты же говорил, что не бухаешь. Придурок, по жаре, без закуски, погань всякую глотать из горла. Пробку отдай, – он взял протянутую Павловым пробку, сделал глоток сам, выдохнул шумно и завинтил горло бутылке. – Витек, сейчас, брат, все вместе припьем. Сейчас Лешка зашашлычит мясцо. Он жрачку готовит классно. Правда только салаты, плов и шашлыки!

Мы втроем рассмеялись. Я мог немногое сварганить на кухне, Ринат еще забыл, что я умел готовить классные "морковчу и хе" по корейским рецептам, меня кореец учил.

А мозги мы ему промыли под горячее, выдумал бред какой! Он капитан – у него корки есть – три года сходить с ума по яхтингу… он псих, конечно, я над ним всегда посмеивался – от зависти.

Витька в детстве подслушивал разговоры отца и был первым, кто мне сказал, что у нас обычный капитализм, что Россия хочет быть как весь мир, поэтому СССР перестроили. Но там очень страшно, в бизнесе этом. Наши отцы не лезли никуда – урвали кусочек и тихо прижали попы, в компании таких же как они интеллигентов – "КПП", как отец шутил, "Клуб Пьющих Патриотов".

Витька после школы решил честно глянуть на этот самый Западный капитализм. Его отпустили. Он глянул и признался мне, что погано ему там. Яхту он купит, и будет у него "дом под парусами". Начнет жить как рантье, с процентов от папиного капитала, но поднимется – даже яхтой можно на жизнь заработать, туристам экскурсии делать. Яхты перегонять. На саксофоне вроде чутка он смог на сигареты себе надуть.

Мы все не бухали по жизни, ребята бутылку допили и хватило. Витя сбегал на яхту, в душе мозги себе прополоскал. Вернулся бодрячком и сразу начал нас настраивать на обустройство базы у моря-океана. Не интересно ему было лезть на сушу. Он прав. Он был чертовски прав – на яхте всегда можно удрать от неприятностей, нашу красавицу никто не догонит. И необитаемый остров это отлично, и Мадера, и Азорские острова тоже хороши: климат мягкий, теплый, всегда весна. Азорские круче, там их много!

Потом Ринат сказал, что химию он гарантирует! Потихоньку, очень не спеша, но с химией все будет хорошо. Вот с физикой и инженерией у нас плохо. Мы согласились. На наших компах и ноутбуках не было ни энциклопедий, ни справочников по… да ни фига не было, кроме материалов по яхте и навигации. Книжки у меня были по альтернативной истории – очень смешно, обхохотаться можно. Хотя, были альтернативщики, упертые в факты. Я не любил их читать, не книжки а набор цитат из Википедии: где какие ресурсы, какие ТТХ у оружия – сейчас нам такие книжки пригодятся. А про экшоны нам не надо заливать – в гробу я видал такие экшоны и приключения, как с нами случилось.

Шашлык поспел. Я громко позвал друзей: "Садимся жрать, пожалуйста!" Уселись на песке, у мангала, листья заменили скатерть, принесли посуду и зашашлычили. Мясо жрали как проглоты, это от стресса, наверное. Беседовали на важные темы. Кто виноват? Обойдемся без поисков виноватых и судей. Что делать? Выживать будем и жить в свое удовольствие.

Свою точку зрения на ситуацию всего этого прогрессорства я постарался выразить четко, фигвам всем чужим дядям:

– Я тотальный патриот. Россия мое отечество. Это полный дурдом, с языком так дружить. Патриот, это от патрос – отец, мужского рода. Отечество – среднего рода. Родина – женского рода. Отчина, Отчизна – вообще загадочные слова, вроде про мужчину, но женского рода. Ладно, не отвлекаемся.

Тотальный, значит полный, абсолютный. У меня есть Родина и другой мне не надо. И не понимаю тех, кто недоволен иностранцами. Не понимаю, по каким причинам их ругают, ненавидят. С какой целью негативят на иностранцев – это уже вопрос другой, конкретный, там детали знать надо, кому выгодно других грязью поливать.

Главное вот в чем – возьмем конкретно англичан, потому что нам русским всегда "англичанка гадит". Наглы – достойны уважения, они враги России. И это нормально. Англичанин просто обязан любить свою Англию, и все остальные страны рассматривать противниками интересов Англии. Все на этом держится: люби свою Родину и гноби иностранцев. Не правильно сердиться на дождь за то, что он мокрый. Русский император, тот еще рыболов который, высказался очень прямо, недопустимо прямо для политика такого уровня, назвал кошку кошкой: "У России только два верных союзника – ее армия и флот". Эту часть цитаты знают все. Но все, почему-то, не припоминают откровенное, даже циничное, продолжение цитаты: "Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас" – прямым текстом русский император указывает на врагов своей страны.

Самое страшное в том, – я вздохнул и закончил продуманную мысль. – Что нет теперь у меня здесь никакой Родины. Вон моя родина – на якоре стоит.

Я кивнул головой в сторону яхты и продолжил:

– Создадим Отечество для людей – честь нам и хвала. А остальных давить надо, просто потому, что они иностранцы.

– Жесток. Бескультурен, – хмыкнул Костя.

– Нет, Костенька, – не согласился с ним. – Ты еще увидишь мою культуру общения! О, я буду улыбаться, я буду выражать искреннее внимание к иностранцам. Но только с ножом за пазухой. И при первом удобном случае я задавлю любого иностранца ради выгоды нашей Родины.

– В истории ты всякие веришь, Леша, цитируешь нам слова царя Александра, – улыбнулся хитро Ринат. – Я номер его не помню, но я знаю, что он Миротворцем назван в народе. Только, признаюсь вам честно, парни, вот не верю я в историю. Пишут победители, переписывают новые победители, и нет этому конца и края. Факты настоящие – вообще не подлежат разглашению. Жуткие просто потому что. За родную сторону не пожалеют и жену. Тарас Бульба вон сына расстрелял. На уровне большой политики все надо держать в секрете. Навсегда. Если мы решим укокошить какого-нибудь короля. Мы же его реально сможем исхитриться и "тогось". Надеюсь понятно, что об этом будем знать только мы четверо и все. Да, блин, ребята – вы новое христианство выдумывать собрались – это же вообще страшное дело. А без религии никак. Нам вера строить и жить помогает.

Витя вдруг рассмеялся:

– Мы тупые! И это хорошо. Мне страшно подумать, что мы могли бы натворить, будь мы специалистами в металлургии, химии и прочей машинерии, инженерии. Мы не прОгрессоры. Мы прАгрессоры. От слова "агрессия". У вас все мысли движутся на развитие технологии убийства. Но я понимаю. И мне это не нравится. Терроризм это вонючее дело.

– Терроризм не наш метод! – даже вскочил с места Ринат и погрозил, почему-то в мою сторону, пальцем. – Можно сделать мощный огнестрел, у тебя в запаске стальных трубок полно оказывается! Можно располовинить бинокль и сообразить оптический прицел. Но нельзя! После нескольких убийств подумают на нас. Терроризм сразу объявляет нас врагами всему миру. А оно нам надо? Наш метод – это тайна – диверсия и шпионаж! Допустим, есть объект – Ришелье, гений политики и управления. Он за свою родную Францию никого не пожалеет. Сначала его агитируем за нашу власть. А если не сдается – травим! Именно тихо ликвидируем и запускаем слухи об "убийстве мудрейшего кардинала его врагами и завистниками". В стране врага растет анархия и бардак. А нам только и польза. И мы белые и пушистые.

– И прошу не путать, – добавил я на это. – Терроризм это подло, это жутко – убивать мирных людей. "Лес рубят – щепки летят" – это вообще подлейшее оправдание для политика. Политик – это уже не мирный человек. Взялся за власть – не бойся пропасть. Точка. И да – я за Джеймсов Бондов – шпионаж, мы все такие из себя красивые, мы им принесем радостей полные штаны.

– Наркоту я синтезировать не стану, Зубриков, – нахмурился наш фармацевт.

– Что ты, что ты! Окстись, татарин, какой ты грозный доктор, – завопил я во весь голос. – Никогда. Никакой. Наркоты. Первый закон нашей… нашего государства. С этой дрянью свяжешься, сам по уши испачкаешься. Вы что, мужики – поверьте нам с Костяном, ужасы, детская наркомания это хуже, чем ужасы. Я после того, как с темой ознакомился, спать не мог от кошмаров. Наркота не лечится.

– Никакой наркомафии, – согласился Костя. – Изобретайте автоматы, хоть бомбы, но без наркоты.

– У тебя и сравнения, – удивился Витя.

– Витя, бомбы они сразу выдают умника, изобретателя, – пояснил Костик. – Наша пара Штирлицев на бомбы не согласятся. Они давно спелись. Представляешь, они против гарема!

– Я за многоженство, – поправил я Костю. – Я не знаю, что такое гарем. Выглядит симпатично, но там очень серьезные надо устанавливать порядки. Восток дело тонкое. Нет, не надо с этим связываться. А две-три жены… это еще можно разрулить. Вспомните культуры общения. Два человека это слабо. Троица, уже начало солидной компании. Фоминизм одобряет.

– Два придурка, – рассмеялся Витя, но добавил. – Фоминизм, дело нужное. Без опиума для народа никак. И ты зря, Костя меня за неверующего держишь. Вы крысы сухопутные, океана не видавшие.

Витя отложил шампур и серьезно нам рассказал:

– Все эти моря, заливы и проливы – все это ерунда. Мы люди ограниченные. Мы цивилизованные – горожане, одним словом. Нас окружают стены. Со всех сторон ограничивают нашу точку зрения. В квартире, в коридорах, на улицах – стены домов, машины ездят, деревья стоят, люди организованными группами ходят. Мы привыкли к ограниченности, и нас это не колышет. Это как оправа у очков. Человек с плохим зрением не парится, не замечает ее. Океан все ломает. Ты уходишь от берега и попадаешь в иной мир. И этот новый мир, он потрясающий. Он безграничный. Яхта не мешает – она, как та оправа. Ты сроднился с ней, ты сразу чувствуешь, если непорядок: ты слышишь яхту, она не молчит, она разговаривает. Проходит всего пара дней вдали от берега и вот тогда… "не бывает атеистов под огнем". В открытом океане хорошо по мозгам бьет. Вам быстро в извилинах порядок наведут.

После его слов мы помолчали. Потом Костик выдал:

– Атлантида – отличное название для нашего государства – древнее слово, тяжелое, мощное – отличное название. И легенда приклеивается: мы потомки древних римлян, застрявших в Атлантиде.

Это он здорово придумал все согласились – Атлантида это круто.

– Ринат, ты про огнестрел говорил, – вспомнил я о важном. – А ты уже и порох сможешь химичить? А какой состав?

– Состав пороха это бред в нашем положении, – усмехнулся Ринат. – У каждого алхимика свой состав пороха, и дело не в количестве, а в качестве ингредиентов. Селитра разного качества, уголь разный, насчет серы сложно сказать. Но селитра точно разнится по качеству в разных местах проживания. Пока нет технологии производства – все рецепты это филькины грамоты и ерунда. Я собираюсь, как ты выразился, химичить бездымный порох. Аккуратно, но постепенно развивая химическую… хотел сказать"промышленность", практику я буду нарабатывать. Химия – наука, эксперимент важен одинаковостью результата. Факты буду копить. Химическая реакция позволяет фактики нарабатывать.

– Ринат, нам нужны пушки побольше! Ты реально патроны можешь заделать?

– Леша, я уже сказал, что за вопросы? Довезете меня до нормального острова, я с капсюлями разберусь. Я за несколько часов сделаю – но яхту качает! Не надо меня шугать. Все будет. Но это будет маленькая партия. На крайний случай, штук двадцать, тридцать патронов сделаю. Витя выдал мне из сейфа Патриковский револьвер Глетчер Смит и Вессон шесть. Оказалось, что это отлично выполненная копия, у нее оригинальные вес, схема работы, и она использует фальшпатрон. Гладкий ствол, не как у Витиного "умарекса". Гладкий ствол это отлично – барабашки можно сообразить. И думать о ружьях. Я не механик. С Витей будем соображать модельку. Про всякие автоматы-пулеметы забудем. Надо быть инженером технологом, разработчиком оружия, мастером по ремонту автоматики, чтобы запустить серьезное дело по вооружению автоматами.

Потом стали мудрить о том, куда мы направимся.

– На юг надо, – сразу заявил Ринат. – К Венесуэле. К нефти поближе. По мелочевке я поджигов наделаю отличных. Без гранат обойдемся. Соляру начну мутить. У нас два месяца на Карибах. Надо их с пользой провести. Материала набрать, которого нет в Европе. Ценное найти, может и не придется никого грабить. Попытаемся обменять свой товар на деньги. А на север, к Нью-Йорку, плыть незачем. Там и дикари опасней, и нефти нет, и золота нет. Парни, мы здесь пряностей можем насобирать! Но пряности это опасно. Это своя мафия была по торговле. В этом я уверен. Одну партию можно будет толкнуть, а потом лучше не связываться. Себе оставим всякие перцы и мускаты – очень полезно для здоровья! Для кулинарии просто необходимо. Мы тут пошарим по берегам, соберем гербарий.

– Ну, ты и этот самый… Паганель! – рассмеялся над Ринатом. Все у него схвачено.

– Здесь родина какао-бобов, а это шоколад. Все лучшее детям – мы же отцы атлантической демократии, – выдал Витя.

– Мы же не против власти народа? – резко начал политическую тему Костик.

– Это вопрос серьезный, – задумался Витя. – Я скорее за власть бывших военных и моряков. Ветеранов.

– А это и есть демократия, – уточнил Ринат. – В самом ее изначальном греческом смысле. Защищаешь полис, свой родной город, от врага с оружием в руках – ты часть народа, имеешь право голоса. Рабы и женщины не народ, они вне политики.

– Но с женщинами не правильно, – сразу возмутился Костя.

– Солидарен, – подхватил я его возмущение. – Мы все прекрасно знаем, что женщины это великолепно, гордо, в них все прекрасно, и душа и тело. У них особенное мышление. С физиологической точки зрения женщины уникальны. Судя по опыту наших предков, готов признать – женщины достойны равноправия и политического равенства с мужчинами. И насчет защиты полиса – кинуть камень с крыши, это меткость надо – женщина может, значит она политик.

– И не будет мороки с феминизмом, – облегченно воскликнул Витя, и добавил с усмешкой. – Что вы с лесбийской любовью будете делать?

– Вы знаете, я категорично против педерастии, если не убивать, так изолировать таких надо. Но я странным образом, симпатизирую лесбиянству, – напомнил я друзьям.

– Это сложно Леша, – задумался Ринат. – Никаких гомосексуалистов однозначно. Но вот с розовыми леди как быть…

– Вы о чем думаете, бояре? – рассмеялся Витя. – Однополая любовь – угроза демографии. Симпатии и антипатии засовываем в глубины нашей памяти, где храним коллекцию избранной порнушки. Гомоменов и гомоледи всех изолируем, казнить не будем. Любви все возрасты покорны, она зла и чувствам не прикажешь – подберем им островок, пусть там и совокупляются до самой смерти. Курорт, простая и здоровая пища. Свой рай на земле.

– Носители информации, – заметил я. – Проще в тюрьму мягкого режима. Реально мягкого, как в Америке. Но контролировать будет проще.

– Верно, – дал обратный ход Витя. – Остров контролировать сложней. Согласен на мягкий режим.

– Глупости вы говорите, – поправил Ринат. – За себя начните думать, не думайте о посторонних и предполагаемых. Мы нормальные. Детей надо растить нормальных. Не верю в биологическую закладку гомосексуализма в человеке – это противоестественно. Дальше. Согласен: человек пять, очень ограниченное число, мы взрослых подберем – ремесленники нужны. Трудовая практика и дисциплина – это класс! Вот кандидатов будем строго высматривать. А гомосека разглядеть можно.

– Все правильно. Армия опасна этим всяким гомосексуализмом – там ведь особая ситуация, без женщин. А в армию женщин как? Как они ветеранство заработают? – начал уточнять Костя.

– Костя, почетный ветеран демократического труда это отличное звание. Ты что думаешь, что сто процентов мальчишек уйдут в легионеры? Да зачем нам такая морока! Половину, которым не дано воевать, которые для мира рождены – разберем по прогрессорским направлениям. Всем ассистенты понадобятся. И в армии женщины могут себя проявить. Хотя… не хотелось бы слишком с этим перегибать. У войны свои претензии. Женщины физически не всем требованиям смогут соответствовать. Я не буду вам читать лекции о влиянии месячных на психику, это наука, вам не понять, – серьезно заметил Ринат.

– Тема вообще архиважнейшая. Вписать женщин в общество – это не религию основать. Ой, братцы тут сто раз надо думать, перед принятием окончательных решений.

– Ринат, с какого возраста реально набирать детей? – уточнил Костя.

– Господин студент педагогического университета! Вы детей с какого возраста в школу принимаете? Что за вопросы? Это опыт поколений педагогов, не нам на него плевать.

– Оптимальный возраст начала школьного обучения – не ранее семи лет, не менее шести лет и шести месяцев, – задумался Костик. – Вот только они же все без свидетельств о рождении. Как мы их отбирать будем?

– А вот это на ваш страх и риск, – заметил Витя.

– Ну, риск здесь небольшой, контроль мы поставим хороший. Многоступенчатую систему установим, – я сразу успокоил его. – Костя, а ты к чему про возраст спросил?

– Время обучения. Когда девчонок подтягивать. Институт брачных отношений продумать, – перечислил он вопросы, возникшие у него.

– Посмотрим по кондиции, – сразу внес ясность Ринат. – Главное, здоровый образ жизни организовать. Не спешим, лет восемь нужно работать на школу. Конечно, с отпусками для хулиганских выходок вдали от подопечных.

– Главное в другом, – высказался я об одной тонкости. – Где мы детей найдем? Сейчас по любому рабы есть везде. Допустим, сейчас зима 1492 года, в этом году по осени сюда приплывет Колумб. В это время даже в Европе еще можно встретить рабство в чистом виде. Арабы всякие нам могут помочь, но как с ними найти общий язык? Хотя, золото – лучший переводчик. Кого покупать будем?

– Детей. Мы будем выкупать детей из рабства, – спокойно ответил Костя.

– Всех подряд? Я вот, честно, евреев боюсь. Загадочный народ. Не хочу с ними вообще связываться, – признался я в своем осторожном антисемитизме. – И без негров лучше обойтись, а вот арабы всякие вполне сгодятся. Европейцев всех забираем.

– Расизмом все это попахивает, Леша, – сразу отметил Витя.

– Я не расист. И уж тем более не нацист, – спокойно не согласился с обвинениями. – Нацизм это очень ущербная позиция. Кричать о том, что твоя нация лучше других – это просто ненормально. Можно быть богаче, жить сытнее, иметь больше институтов образования, промышленности – но это не делает лучшими. Особенными – да, интересными – да, полезными и сильными – да. Но не лучшими. Кричать о том, что чужая нация хуже других – просто бесчестно. О мертвых либо хорошо, либо оставь их в покое. Возьмите, к примеру, итальянцев. Да над ними потешались все подряд: и вояки они слабые, и экономика у них дутая. Только песенки распевать и способны. Конечно, труп мертвого орла может пнуть любой шакал. Но великий Рим был гениальным творением итальянцев. Как так пропал? Загадка. Нам макаронники пригодятся точно.

А насчет расизма тоже не согласен. Белые ничуть не лучше и не хуже других. Вообще расизм это смешное понятие. Расы – настолько огромные массивы всяких разнообразных явлений, что сравнивать их друг с другом просто несерьезно.

– С расами все проще, – усмехнулся Ринат. – Нет уже чистых рас. Метисы выжили. Да и к нациям это относится. Чего там немцы надрывались? Деньги только тратили на пропаганду. По этой бедолаге Германии тысячи лет взад и вперед, туда-сюда, шастали толпы иностранных наемников. Там вообще германцев в-принципе нет.

– Ты о народе говоришь, – поправил Костя. – Нация это не народ.

– Ошибаешься, Костя, – возразил Ринат. – Нация это иногда даже синоним народа, я точно разбирался. Но я понял твое замечание. И даже согласен с ним. Народ это основа нации. Нация это народ с мощным набором идей, достижений культуры, экономики. Но в основе наций двадцатого века – метисы.

– Ты странный расист, Ринат, – задумчиво добавил Витя. – Ты расист на почве превосходства метисов. И нацист к тому же.

– Витя, это очень интересно, но метисы они смески, и кто тогда в доме папочка?

– Не понял, – признался Витя.

– Ну, когда столько крови намешано, уже не разберешь, чья лучше. Вообще смысл расизма и нацизма исчезает.

– Хитро, – улыбнулся Витя и спросил. – Ты почему так против евреев, Зубриков?

– Да просто они слишком умные, – завопил я в ответ. – Нам слишком умные не надобны, как и слишком верные. Нам нормальные нужны, гармоничные.

– А евреи не нормальные…

– Гениев у них слишком много, – перебил я Костю. – Ты что поспоришь с культурным наследием, которое мы знаем?

– Блин, они реально гениев штампуют, как из ружья, – согласился Лещенко.

– И даже провалившись, черт его знает в какое время, мы таки паримся за еврейский вопрос!

И все дружно рассмеялись. Я решил спросить о прикольном:

– Слушайте, а вы как считаете, чем прогрессор отличается от прагрессора?

– Ерунда все это, Лешка, – сразу рассмеялся Ринат. – Слова латинского языка с разными приставками. Зри в корень. Грессус – шаг, ходьба. Прогресс – движение вперед, к успеху. Агрессия – нападение. Римляне с малого городка начинали, и построили Империю. И кто они после этого? Воины. Пока оставались воинами – жила Империя.

Где грань между прогрессорством и прагрессорством? В слова ты играешься, Зубриков. Надо дела делать. Но! Если тупо упираться в буквоедство, мы – пра-грессоры. Нам ближе старинные, пра-пра-пра-дальние методы древнего Рима и Спарты, и Афин. Мы хотим шагать вперед с их позиций, с их помощью. А так… люди не любят авторитеты признавать: "прабабушка моя, конечно, крутая, но, и без её мудрости можно прожить". Никому не нужны все эти праведники и правильные – каждый своим умом жить хочет.

Делом мы занялись после нашего первого симпозиума – так древние греки называли обжираловки – собирались на пир и разговоры на умные темы разводили.

Витя решил идти на один из островков рядом с Кубой. Там и аборигенов могло не оказаться, и золотишко там было, он знал место, его на экскурсию возили. А нарыть золотишка было делом нужным. Костя быстро "обморячился", помогал сниматься с якоря, торчал рядом с Витей у штурвала и учился ветер чувствовать.

Меня улыбнуло, когда он первый раз назвал меня "сухопутный крыс", второй – позабавило, а на третий раз, я подмигнул Ринату и ответил

– Так и есть, товарищ морсвин!

Костя опешил на несколько секунд, соображалка у него работала, и сейчас он делал более благозвучный или, наоборот, страхозвучный подбор обзывалки, выбрал:

– Крысухам не понять!

Мы рассмеялись, так и пошло: морсвины в кокпите наверху, крысухи в салоне.

Витя присел на измену уже на второй день. Мы все немного заволновались. К вечеру, когда мы приплыли к Андросу, света заходящего солнца было достаточно, чтобы рассмотреть и аборигенов и побережье. Витя нас конкретно озадачил, заявив:

– Это не Багамы. Это, бигдец, не Андрос, – он посмотрел на нас с видом запутавшегося человека и добавил. – А может это вовсе не настоящая Земля?

– Витя, может быть, за несколько сотен лет рельеф изменился? Это же остров! Маленький остров, на карте и вовсе мелким выглядит, – вмешался Ринат.

– Так сильно рельефы не меняются, – чуть не кричал Витя. – Я здесь десятки раз был. Здесь питьевой водой все в регионе закупаются. Два острова в наше время! Два! Между ними болота. А тут холмы, с лесами, сами видите, полный порядок. Леса можно извести, пираты они не экологи, им плевать. Но холмы каким ураганом сдуешь?

– Так плохо? – поинтересовался Костик.

– Кто его знает, – чуть успокоился Павлов. – Остров на месте, практически по карте. Рифы на месте, глубина правильная. Я просто боюсь теперь картам доверять. Отвлекусь и всех утоплю, как котят. На мель здесь не сядешь – риф сразу борта пробьет.

– А ты не отвлекайся, капитан, мы никуда не торопимся, – успокоил его Ринат, – Плывем себе на остров где золото есть, и хорошо. Нет там острова – невелика потеря. Другой найдем.

Остров Хувентуд оказался на месте, рядом с Кубой. Витя сказал, что высадит нас на пляж Бибихагва – уникальный пляж острова, который прославился своим черным песком. Мы ознакомились с картой. До устья реки Касас и будущей местной столицы будет всего шесть километров. Павлов категорично настоял на нашем вооружении пневматиками, хоть мне эта игрушка только мешала. А вот фонарик был к месту. Сигналы мы обговорили. Постоянный лучик света от нас означал: "Шеф, все пропало! Рвем когти!" Ребята быстро готовились к аварийному отплытию, два неудачника добирались до борта, и мы уплывали от этого острова попугаев.

Проголодались, в туалет сходили, водные процедуры прошли, морды намазали сажей, посохи за спинами, ножики в ножнах, поплыли диверсанты – черные чучундры на черный-пречерный песок пляжа.