Прагрессоры Атлантики

Глава 9. "Некуда бежать, на пути в никуда". Брюс Спрингстин

Закат на океане будоражит воображение. На земле ты спокоен, солнце скрывается где-то за горизонтом, ничего необычного – земля твердая, солнце не провалится сквозь землю, оно вернется завтра, земля вращается вокруг солнца, бла-бла-бла… Рядом с океаном все эта физика-шмизика пасует перед неким естественным страхом такой громады воды. Солнце тонет! Это огонь гасится водой. Это примитивно и естественно. И становится странно, сидишь и смотришь, как тонет солнце. Жить на небольшом острове, это вам не на метро в универ ездить, не сразу свыкаешься с ограниченностью. Прав Витя – давит океан, меняет он нас.

Зато жить стало веселей! Мы с Костиком начали сдавать экзамены и защищать практику на право быть педагогами. Водиться с этими сорвиголовами мне уже расхотелось. Мелкие чертенята сразу раскусили нас. Еще на яхте. Когда мы с Ринатом и Костей мыли их в душе, готовили им пайки – а как еще назвать эту жестокую бурду для поддержания организма на основе муки, кипятка, жиров и копченого мяса и рыбки – успокаивали. Мальчики не сразу отошли от шока. Даже те, кто едва лопотали на латинском, не сразу поверили, что они больше не рабы. Удивительное дело, знакомое дело: мальчишки мгновенно перехрюкали эту тему между собой. Маленьких поросят еще ждала встреча с кафелем душевой комнаты! Мне сложно представить себя в ситуации, когда я внезапно очнулся и понял: меня взяли в плен инопланетяне, я на их космическом корабле. И мне предлагают пройти в комнату, где сверкают сталью, блеском и неестественной стерильностью всякие штуки… да я бы обделался от страха. Мальчишки просто цепенели. Но теплая вода, улыбки мойщиков, и рассказы первых смельчаков сдвинули процесс санитарной обработки с мертвой точки. Это еще что! Мы их на следующие сутки всех наголо обрили! "Настоящая космическая мартышка!" – с восторгом восклицал я, и давал ободряющий подзатыльничек очередному мальчонке. Ринат прекратил эти безобразия – палкой мне стукнул по спине больно.

Наши дамы… это был шок и трепет. В кормовой каюте, капитанском номере, свои отдельные туалет и душевая, да что там! Там даже туалетный столик есть дамский! С зеркалами! Бедные Витя и Костик, только оказавшись в их шкуре, я понял всю глубину той пропасти, в которую свалился. Мы поступили честно: сразу выделили полчаса Ринату с его подругой – "молодолюбы", раз мы отказались от статуса "молодоженов" – утрясали вопрос с социальным положением, и санобработкой. Потом Ринат с Марией проводили свои сеансы по релаксации маленьких освобожденных. Я и некая особа, с которой я связался, и отзывающаяся на имя Апфия, решали в каюте наши проблемы.

Она оказалась гречанкой, и это было очень хорошо, поскольку культурно интересно. Но она и на латинском немного щебетала, а вот это уже был бонус! Факт о своем новом социальном статусе она приняла неспокойно, ее трясло с минуту, пока я обнимал и гладил по голове, потом, просто предложил:

– Надо умыться. Хорошо?

Она кивала и кивала головой, и я понял, что девочка в своем мире где-то застряла. Ох, и намаюсь я с ней.

Ринат и Витя сколотили с нашей помощью сарайки. Внутри пещеры. Внутри пещеры пришлось им доски напиливать для пола, стен и крыш! Не знаю, может, у средневековых парней и были большие проблемы с их корявыми инструментами, но мы не парились с отличными пилами и топорами. А рубанок был вообще металлический, хромированный, жесть футуристическая. Хотя упахивались хорошо. Витя сразу установил пару ветрогенераторов. А остальные спрятал в пещеру склад. В пещерах микроклимат, они нашли с Ринатом, лазили с навороченными часами с яхты, там и термометр был, и влажнометр, и барометр. И с более хитрыми приборчиками Витя там вынюхивал. Он голову дал наотрез: "Нет землетрясений и точка!"

Цех для токарных дел, по железке монтировали они долго. Станок у них был по железу, я посмотрел – американская приблуда какая-то. Мелкая, но, наверное, хорошая. Я узнал, что такое фрезерный станок! Сразу спросил у Вити, что за такой фрезерный станок, всегда хотел узнать. С ним револьверы надо делать и остальные ружья, я читал. Витя задумался, он знал, что я полный ноль в механике:

– Леша, ты разницу между токарным и фрезерным станком понимаешь?

– Нет. Токарный станок я в-принципе представить могу, на таком Петр первый что-то точил, я соображаю. А фрезерный… термин известный, а смысла нет.

– Слушай примитивный расклад, – стал пояснять Павлов. – В основе два элемента: резец и обрабатываемая деталь. Токарь крутит деталь и аккуратно работает крепко, надежно зафиксированным резцом. Фрезер – это токарь-наоборот. Фрезер крутит резец, обрабатывая зафиксированную деталь.

– Это же сверло ты описал, – я, кажется, понял, в чем дело.

– Сверло для дырок, а если надо канавку сделать – это уже фреза! Канавка это подшипник, а подшипник это гениально!

И тут я понял. А ведь все гениально и просто. Надо сверло крутить и сбоку у наганов такие впадинки вытачивать. И вообще, разработка моделей сверл – это круто – стволы для ружей делать все лучше и лучше. Да даже нарезы в стволах это, наверное, фрезеровкой подтачивают стенки. А подшипники это да – это прорыв.

– Тебе для пароходов надо будет систему делать, чтобы винт в воде крутился, а мотор внутри корабля стоял. Без фрезеровки не обойтись. Там подшипников много надо.

– Там всего надо, Леша, – с грустью посмотрел на меня Витя. – Наша беда в том, что у нас нет подробной документации по моторам. Есть три движка, есть зип – запасные изделия прилагаемые, запчасти, другим словом. Бензиновый и электродвижки могут сломаться в любой момент. Хотя фирмы солидные. Швед может вечно прослужить. Вечно – это сто лет. Мы с Ринатом в масло упремся, в топливо. Все ваши взрывы и поджоги – вторично. Нафига тебе взрывать, если потом ручки шаловливые не спасешь от погони? Но мы не рискнем разобрать дизель. Надо быть дураком, чтобы лезть в фирменный шведский дизель для яхты. На нашем уровне знаний.

– А сколько он дает скорости этот дизель?

– В среднем, без учета погоды, загрузки, без ерундовых придирок на тему "при двух пассажирах". До восьми узлов можно разогнать, без овердрайва. Никаких овердрайвов в нашем положении. Рвать движок нельзя. Забудь про движок, Леша, там расход топлива растет быстро. Я полчаса в сутки прогоняю, профилактики хватит. С выгрузкой вас на берег тоже могу на движке пройтись недолго. Якорь уже с парусом ставим.

– Вы там причал сообразили правильный.

– А то, причал всегда нужен, погрузка и разгрузка, мы бы замучались яхту разгружать без причала. Его в первую очередь напиливали и колотили.

– А Ринат, значит, себе отдельную нору сообразил, алхимическую, – добавил я по интересной мне теме.

– Там очень сложно, Леша, – согласился капитан. – Электричество ему надо. Но ему всего важней вентиляция. Мы ладно, кто его знает, что мы за черти теперь с какими легкими живем. А вот помощников надо сразу беречь. Там вентиляция, температура, вы еще умаетесь ему доски строгать и рубанком равнять. У него будет стерильно, он всю кровь из нас выпьет. Химия это наш шанс от всех оторваться. В химии он рубит. В механике и физике мы оба – лопухи. Немного по верхам что-то можем.

Витя тогда мне дал по ушам. Хорошо поговорили: за самую жизнь за мою вредную. Я попросил глянуть еще раз список всякого технического и удивился:

– Я вот одного не понимаю. У тебя здесь навалом всего по деревяшке: электролобзик, пила, станок шлифовки и инструментов горы. Витя, у нас на "Глории" только мебель в салоне деревянная.

Он посмотрел на меня несколько секунд и хмыкнул:

– Ты, Зубриков иногда такое скажешь, что в лоб тебе хочется дать. Я понимаю, ты крыса сухопутная, все о себе думаешь. Представь, иду я на "Глории" и узнаю координаты крушения, аварии. Я подхожу, а там мачта деревянная, корпус встречается деревянный. Что я отвечу? Руками разведу: "Извините, ничем не могу помочь, у меня только мебель в салоне деревянная, нет инструментов".

– Во как, – сразу просек я свое свинство. – Это да, это важно.

– Конечно, важно, Леша, – кивнул головой Витя. – Морской аварийный запас жизнями прописан и утвержден. Ты не смущайся, ты пошутил, я тоже посмеялся. Нас ведь двое сейчас, никто не тебя не слышал, всем весело.

После недели педагогической деятельности, я проклял все и пристал к Ринату:

– Давай сгоняем на Канары. Мне скучно, бес!

– Что делать, Фауст! – мгновенно отреагировал он. – А ты чего засуетился?

– Не могу спокойно сидеть тут на острове, хоть с мальчишками о спокойствии нельзя говорить, – я честно продолжил. – Ринат, нам надо активней. Тут такая коряга у меня в мыслях: грехи, нам надо поднабрать, чтобы потом, через семь лет, не было тошно, что мальчишками прикрываемся.

– Интересное мнение, – он задумался. – А ты чего не на общем собрании? Что за интриги?

– Рин! Ты можешь "Пескарика" водить, доплывем до Канар! Я еще плохо с парусом рулю.

– А, так ты и без Вити с Костиком хочешь.

– А зачем им отвлекаться?

– А потом, значит, пусть мучаются, отправляя мальчишек в бой, – он усмехнулся. – Не бойся Зубриков, я с тобой. Поясню. Для разведки, даже разведки боем нас двоих хватит. А потом будем парней подключать. Ты архиважно прав, Зуб, я тоже думал про муки совести и проблеме "чужой крови на перчатках генерала". А главное, я думал о Канарах. Мы тогда тебя прижали верно, но неверно! Там нет португальцев, но там есть французы! Мы приплываем, вылавливаем испанца и допрашиваем. Ты ведь парлевукаешь на французском. Сгодится. Потом изображаем тревогу и уходим, а пленный спасется и на французов двинет обвинения. Потом и французов посетим. Там нашего запаса и латинского хватит.

– Красавчики! Ринат, я готов.

– Остынь, Леха, ты кого из мальчишек высмотрел в порученцы? Я – Николаса, который "шустрый придурок".

– Рин, совсем ведь дети, – я не задумывался над этим вопросом.

- "Пескарика" сторожить много сил не надо, тревогу поднять смогут, дадим им парабеллум!

– С ума сошел, воздушку дать пацану.

– Хватит! Эти пацаны – дети войны. Сопли лишние тоже не надо включать. Извини, но я не вашего поля ягода – я не педагог. Я из Николашки еще годного хирурга выращу, аппендицит запросто удалит.

– Вот ты сволочь татарская. Мне Штефан, нравится. Упорный гаденыш, никак не хочет новое имя принять, все "штефкает".

– А просто дурью вы с Костиком маетесь. Нужны вам официальные имена латинского образца – так используйте в официозе. Штефан, вообще греческого поля ягода. К латинскому не имеет имя отношения. У нас из этих мальчиков с Балкан будет основная когорта. Нормально все.

– Официоз… что-то в этом есть. Усилим пропаганду. Степашку берем.

– Нормальный мальчик, дерзкий. Я поговорю с ним. Объясню политику. Дома может хоть "штофиком" называться. А в поле – Степ и точка. Позывной должен быть краток, как момент оргазма, Зуб.

– Нятюрлих, герр Мюллер!

Уже вечером мы собрали серьезный совет и подняли тему. Сначала мы неторопливо начали, но дошли до способа вредительства и словно планку сорвало:

– Да подожжем мы им все корабли в порту, и пусть хоть удавятся, – указал я на свой старый план.

– Канары это не Лиссабон! Поселение испанцев на Канарах сжечь – запросто, – Ринат усмехнулся. – Вот только они тоже могут на вооружение этот прием взять, тактику выжженной земли. Мы сейчас начнем ручками, ручками вредить. А в будущем никакого огня: действовать будем с взрывчаткой. Учтите, это заявка в полный рост. Карты на стол – появилась некая, грозная сила, с которой они не знают, как воевать.

– А если они подожгут Мадеру? Один раз ведь сожгли, – улыбнулся Витя.

– За такое, без моральных угрызений – сожжем им любой порт. Реально подготовимся и подожжем город – все ответы дадим испанским врагам – они подожгли нас – атлантов – мы берем на себя ответственность за поджог их города. Повторяю – меня гражданские жертвы в данном вопросе не волнуют. Это уже принципиально. Они должны понять – непонятно, как им навредили, но свой ущерб они должны оценить очень реально, весомо. И мы их предупредим – еще один поджог – сжигать будем по три города в отместку за нашу территорию.

– Сурово. Жестоко. Но согласен. В идеале Мадрид сжечь надо, – добавил Костя.

– Мадрид не столица. Столица Кастилии – Вальядолид, – добавил я.

– А если пришлют армаду? – стал уточнять Витя.

– Повторяешься. И я повторю: будем топить армаду, – пожал плечами Ринат. – Это не сложно. Мобильное судно, на движке, на бензине, укрытое от арбалетных болтов, и способное донести возгорающиеся вещества до противника. Повторяю, главное – мобильность – абордаж нельзя допустить. Из арбалетов и луков пусть стреляют – это смешно, если мы укроем броней важные места на лодке. Сколько они вышлют? Витя, армада, на сколько кораблей была.

– Армада была испанская. А Канары – Кастильские. Большая разница. Армада была полторы сотни кораблей. Но там больше половины были торговые суда. Вы о главном не думаете, вы не заботитесь о политике, – внес еще один момент в обсуждение вопроса Витя. – Нельзя раскачивать лодку! Есть две испанские стороны: Кастилия и Арагон. И Арагон опасней, он империя. А Кастилия странное государство, но сильное, с французами дружит против Португалии. Как они захватили Канары, я не знаю! Это очень странно, кстати, там французы еще есть. Одним островом владеют. Повторяю, придавим кастильцев, их могут Арагонцы поглотить, и тогда образуется великая Испания.

– А как Кастильцы Арагон захватили? – сразу спросил я.

– Брак. Изабеллы и арагонского "кого-то-там". В любом случае – нам могут объявить крестовый поход, вот тогда…

– А какая разница, – я рассмеялся над словами капитана. – Нам и за Корнуолл поход светит. И пожечь всех крестоносцев в море – идеальный вариант. Так что, гоните бензин, атланты мысли. А нефтью арабы поделятся.

– В гробу таких подельников. Нефть надо самим качать, – усмехнулся Костик.

– Это Тринидад, а там канибы, – покачал головой Ринат.

– Нам вообще выгодно поддерживать западные анклавы Пиренеев: Галисийское королевство и Португалию, они контачат с французами, англичанами и североевропейцами: датчане, нидерландцы. А вот восточников стоит прижать – они богаче, они со средиземноморской торговли живут, – кончил свою мысль о важности политики Витя.

– Нам всех надо поддерживать и давить одновременно. Беспринципность – наше все, – улыбнулся Ринат.

– Неправильно мнение! У меня один принцип, – сразу влез я. – Есть Атлантида, а остальные – враги.

– А гражданское население на Канарах, с ним как? Пострадают же, – уточнил Костик.

– Индейцы никогда не убьют женщин и детей, – сразу высказался Ринат.

– С чего ты взял?

– Ты индеанок видел? С европейками будем сравнивать?

– Ну, ты и сволочь! – ничуть не обиделся Костик, поскольку серьезно уже надумал завести вторую жену.

– Парни, мы аппетиты раскатали, как губы, – добавил Витя. – Вы сможете тихо, "ручками" с ножиками там обойтись?

– Об этом и начали разговор, чего на армады и поджоги городов снесли тему? Конечно, Витя начнем аккуратно, я намеревался, у них животных увести.

– Вот это правильно! Нам татарам все равно у кого стада угонять! – рассмеялся я на такой поворот темы.

– Не примазывайся, к нам, Зубриков, – улыбнулся Ринат.

– А животноводство поправить отличная идея, – согласился Костик. – Нечего золото тратить, и так его не осталось.

– На "Пескарике" не много перевезешь, – засомневался Витя.

– Витенька, а мы и будем молодняк и мелочь тырить по амбарам.

– По стойлам.

– По стойлам, – поправился Ринат.

– По свинарникам, – сразу уточнил и я свой интерес. – Поросяток надо, сала хочу. Сало очень вкусное и полезное. Сала хочу.

– Дураки, ради двух-трех свиней рисковать…

– Овцы и свиньи, это вторичное, – сразу перебил Витю Ринат. – Диверсия против французов и испанцев – главная тема.

– А плывите вы хоть в Африку, – махнул рукой Витя.

– Арабов не хочется трогать, близко они очень. Легко на галерах достанут, если разозлить.

– Спасибо за одобрение намерения. Мы начнем прорабатывать диверсию. Ты злишься, Витяус, что мы без тебя хотим "Пескобарку" в первой навигации обкатать.

– Я не злюсь, я сам поведу.

– Нет, Витя, – серьезно отбрил его Ринат. – Нам и четверым места мало, а зацепим добычу – вовсе подавимся. Пятый – лишний.

– Не дурим, Ринат, – я сразу объяснил свою точку зрения. – Идем: ты, я, Витя и твой порученец. Первый раз – не шутка, блин. Витя с парусом всех опытней.

– Ха, тогда согласен.

– А я? Я же лучше, чем собака! – притворно захныкал Костик.

– А ты, брат, за порядком дома проследишь.

Так началась наша первая экспедиция на Канары, с обсуждения операции и подготовки лодочки к рейду. Свинок привезти – это было гениально! Без сала не выжить. Мы, сибиряки все из казаков! И нечего нос воротить. Хоть капля той буйной крови у любого найдется старого сибиряка. А если сало любишь, и склонен к авантюрам и всякому геройству – точно наш, казак. И без овец не выжить – надо девочкам учиться всякому рукоделью ткацкому. А вот кони нам не нужны. Принципиально. Хотя… парочку кобылок и жеребчиков редкой породы можно свистнуть – и учиться ездить верхом. Для солидности. В походе может пригодиться. Но свинки важней всего!

С педагогикой было тяжело. Языковой барьер. Вавилон – это судьба – смешение языков в мире неизбежно. К девушкам мы относились со всем нашим уважением и сразу начали разговоры разговаривать на латинском. Но все морские дела уже велись на странной смеси русского и международного языка яхтсменов, на который мы махнули рукой – пускай моряки имеют свой язык, свои меры, свои причуды – это нормально. На земле будет метрическая система, привычная нам всем, без архаичных стадиев обойдемся.

Латинский понимали семь мальчиков, они потом на своем – мальчишеском – поясняли остальным. Мы начали с латинского языка и арифметики. Но мы ведь и главпопами отдувались, рулили вечерними исповедями, когда считающие себя виноватыми признавались в своих дневных грешках. Я понимал большую половину мальчиков, но мы упорно давили на латинский язык. Было прикольно. Я так и ответил Вите, когда плыли на Канары. Сидели у румпеля, можно было поговорить:

– Там жутко иногда Витя. Вот пример. На уроке арифметики один спрашивает: "А когда вы освободите мою маму?". Я посмотрел ему в глаза – чуть не заплакал. Как все жестко! Надо давить. Начал давить:

" Мы не будем спасать твою маму. Я не предатель. Посмотри на всех. Я вас не предам. Если я поеду спасать ваших мам, я год буду их спасать. А вы останетесь рабами. Кто вас будет учить, кормить, делать из вас воинов, пока мы плавать будем далеко? Вы останетесь слабыми ничтожествами, недостойными жить. От вас отвернулся бог. Мы вас вытащили на свет. Господь помогает верным. Ты видел рядом со мной мою маму? Я тоже скучаю без нее. Но это наш путь. Вырасти сильными, и чтобы никогда не было рабов у нас. Чтобы нас никто не победил, не сделал рабами. И вот еще что. Я золотыми монетками не какаю. Через три месяца нам надо снова выкупать ваших друзей. Вспомните, всего несколько дней прошло. Вы были вместе – рабы, плакали, голодали и мучались там у арабов. Ваши друзья остались там. Я знаю, где они, они близко – их я спасу. И они станут нашими братьями. В нашей новой семье. И сестренок мы выкупим. Нельзя без девчонок.

А сейчас возвращаемся к уроку арифметики. И продолжаем учиться считать до двадцати. Вот перед нами двадцать палочек. Это гадкие англичане. Почему англичане гадкие?

– Они своих в рабство заставляют, – сразу ответил один мальчик.

– Правильно, арабы честные гады – они рискуют жизнью, чтобы рабов добыть. А мерзкие англичане – еще свое получат. Важно научится считать. Почему?

– Чтлюбил он лишние телодвижения суетные и выдающие диверсанта. Я смотрел в оба. Подходит Рин к дверям и встает, как пень. С запором, наверное, возится – вот ведь фермер какой, прижимистый. Потом Ринат открыл воротца и юркнул внутрь. И я пошел следом с мешками. Подхожу, а там внутри уже война! Оказывается, стойла соединяются с жилой частью, мы про это знали, так во всех деревнях делают, чтобы зимой не морозится, бегая из дома ухаживать за животными своими. И даже без зимы было удобно и привычно – сэкономить на строении одной стены и пристроиться сбоку от дома. Вбегаю, а Ринат уже хозяина упаковал, связывает его какими-то местными веревками. Я начал лопотать свои "Кастильепо! Рапи, нётюпа. Дьябль", обзывая их свиньями, и намекая, что убивать никого не будем, мы мирные любители свинины, и до чужого добра тоже любители. И тут вбежала девочка! Ох, дурдом. А Ринат с мужиком возится, а женщина в отключке валяется, коровы мычат и свинки хрюкают. И девочка сразу рот раскрыла. Я подскочил и в рот ей кляп! Она брыкается, ох, не приятно быть грабителем. Я ее держу, она извивается, пинается, мычит. Ринат освободился, встал перед нашей парочкой борцов за свободный бизнес свиноводов. Хмыкнул и ловко выхватил ручки ловкой шебутной девчонки, быстро связал в пару оборотов веревкой вокруг кистей. Помог мне уложить девчонку и окончательно упаковал, прихватив ноги. Потом метнулся к женщине. Взрослых он, наверное, сразу крепко вдарил. И начали мы грабить и мародерство воровать. Были поросятки! Просто день радости. Хватали самых маленьких, они легонькие, визжат, по два в два мешка. И в один все три вошли. Тяжеловато, килограмм тридцать было в том мешке, я в него специально малышей брал. Ринат помог мне прихватить мешки на плечах и выглянул на улицу. Никому мы не мешали, может это скандалист местный, а скорей всего – недолюбливали его, никто не любит удачливых и богатых соседей.

Так и вышли, тоже без беготни. До невысокого кустарника, росшего перед домом, было всего метров двадцать. Не было у местных четкой планировки улиц, немного кривовато стояли деревяшки.

А потом мы быстрым шагом, не особо таясь, ушли на север, дошли до баркаса и сгрузили поросяток в приготовленное стойлице. Воды везли четыре канистры! Рыбы наловили свежей и травы местной ножом накосили.

– Уходим? – весело улыбался Витя, блин, такой обаяшка, когда улыбается, на сердце становится веселей.

– Куда! Пошли за второй партией. Если что – бросаем все, и бежим со всех ног, уходим быстро.

– Режу канат, – Витя кивнул. – Нормально. Идите, ворюги. Как там все?

– Да фигово, Витенька. Буйная семейка. Но мы без крови. Без душегубства. Может, Ника оставим?

– С нами, – коротко бросил Ринат.

Этот пройдоха засиял. Дурашка еще, чему радуется? Но мы не далеко п2ам зачистить и выставить пост, но не более того. Можно незаметно подойти в сумерках рассвета. Но мы прозевали, протянули в океане, и вышли уже с рассветом. В бинокли не заметили никаких строений – но это не показатель.

Подошли к берегу и стали на якорь. Довольно бурные здесь течения были, качало немилосердно. Витя сказал, что стоять можно на якоре, но нам лучше поторопиться. Не нравится ему все это. Молодец, всегда надо построжить на сухопутных крыс. "Там пара километров вроде до столицы" совсем близко".

А оказалось, что километров три, и местность была изрядно изгажена: леса порублены! Мы втроем пробирались на юг, трудней всего было Николашке, мальчишку обрядили в мешок с дырками для головы и рук, на ноги ему кожаные обмотки пошли. Тюленей мы били регулярно, не мяса ради, кожа была полезней, девчонки себе быстро "топотунчики" сделали. Мы были упакованы по современной общепринятой европейской моде: штаны, куртки из плотной ткани, нам кусты-царапки были нипочем, а парнишка мучился. Но молчал. Вот чему-чему, а молчать его Ринат сразу научил. Про его участие в вылазке не знал никто, кроме Степашки, но тот тоже помалкивал в тряпочку. Я ему просто сказал: "Одно слово на сторону – вылетаешь из команды, думай, прежде чем рот открывать, мой маленький, пронырливый, болтливый братик". Болтливость она как нож – очень важна, очень нужна, но в свое время. Болтун – это не скрыть, это диагноз, и люди любят болтунов, и могут сами проболтаться в общении с болтунами. Ринат великолепнейший болтун, я более поверхностный болтушка.

Мы шли аккуратно. Сначала вперед пробирался Ринат с биноклем, подавал знак и двое подкрадывались к нему. Так и добрались до Пальмосов. Но никакой столицы не было! Стояли жалкие десяток каменных домиков, только два были высотой метров пять. И все было огорожено частоколом, деревянным, с классическими заостренными верхушками. Такая благостная картина, я вспомнил фильм остров сокровищ, где фортик какой-то пираты штурмовали, там такая же стеночка была. Высотой в три метра – неудобно перелазить.

Но вся дикость ситуации была в другом! Мы так поняли – форт и стены, это для солдат. А рядом, у речки были деревянные домишки поселенцев. Хрюшки там! Без охраны. И мы растерялись. Мирных свиноводов не хотелось трогать. В смысле – допрашивать. Ринат двинет в лоб, мы поросят в джутовые мешки и бегом! Или не бегом, ведь поросятки тяжелые. Это вообще удивительное свойство всех мелких – мальчик выглядит крохой заморышем, но тяжелый, блин, если кости крепкие, был у нас такой – Филипп, отличный кроха.

А время уже утреннее настало. Сели. Ринат закрыл глаза и стал думы думать. Я озирался вокруг в бинокль.

Поселение просыпалось, но из домов не частили выходить жители.

Ринат принял решение и улыбнулся, поманил меня ближе:

– Ищем тебе поросят, на окраине, берем. Относим к морю. А потом уже и солдатами займемся, может, выйдет дозор на прогулку. За водой. Мало ли.

– Понял.

Свинки есть везде! Но здесь и коровки были – они мычали, мы решили ориентироваться на звук, может, и хрюшек услышим. Не услышали, но мы здорово попали! В самый рай животновода: очень рачительный и зажиточный хозяин здесь вел дела, домик для трех коров и многих свинок, был побольше, чем у соседей. Мы его выбрали, чтобы другим было не обидно, а с этого фермера не убудет.

Притаились, осмотрелись, и Ринат пошел к воротам. Не побежал, не пополз, а именно – пошел – не любил он лишние телодвижения суетные и выдающие диверсанта. Я смотрел в оба. Подходит Рин к дверям и встает, как пень. С запором, наверное, возится – вот ведь фермер какой, прижимистый. Потом Ринат открыл воротца и юркнул внутрь. И я пошел следом с мешками. Подхожу, а там внутри уже война! Оказывается, стойла соединяются с жилой частью, мы про это знали, так во всех деревнях делают, чтобы зимой не морозится, бегая из дома ухаживать за животными своими. И даже без зимы было удобно и привычно – сэкономить на строении одной стены и пристроиться сбоку от дома. Вбегаю, а Ринат уже хозяина упаковал, связывает его какими-то местными веревками. Я начал лопотать свои "Кастильепо! Рапи, нётюпа. Дьябль", обзывая их свиньями, и намекая, что убивать никого не будем, мы мирные любители свинины, и до чужого добра тоже любители. И тут вбежала девочка! Ох, дурдом. А Ринат с мужиком возится, а женщина в отключке валяется, коровы мычат и свинки хрюкают. И девочка сразу рот раскрыла. Я подскочил и в рот ей кляп! Она брыкается, ох, не приятно быть грабителем. Я ее держу, она извивается, пинается, мычит. Ринат освободился, встал перед нашей парочкой борцов за свободный бизнес свиноводов. Хмыкнул и ловко выхватил ручки ловкой шебутной девчонки, быстро связал в пару оборотов веревкой вокруг кистей. Помог мне уложить девчонку и окончательно упаковал, прихватив ноги. Потом метнулся к женщине. Взрослых он, наверное, сразу крепко вдарил. И начали мы грабить и мародерство воровать. Были поросятки! Просто день радости. Хватали самых маленьких, они легонькие, визжат, по два в два мешка. И в один все три вошли. Тяжеловато, килограмм тридцать было в том мешке, я в него специально малышей брал. Ринат помог мне прихватить мешки на плечах и выглянул на улицу. Никому мы не мешали, может это скандалист местный, а скорей всего – недолюбливали его, никто не любит удачливых и богатых соседей.

Так и вышли, тоже без беготни. До невысокого кустарника, росшего перед домом, было всего метров двадцать. Не было у местных четкой планировки улиц, немного кривовато стояли деревяшки.

А потом мы быстрым шагом, не особо таясь, ушли на север, дошли до баркаса и сгрузили поросяток в приготовленное стойлице. Воды везли четыре канистры! Рыбы наловили свежей и травы местной ножом накосили.

– Уходим? – весело улыбался Витя, блин, такой обаяшка, когда улыбается, на сердце становится веселей.

– Куда! Пошли за второй партией. Если что – бросаем все, и бежим со всех ног, уходим быстро.

– Режу канат, – Витя кивнул. – Нормально. Идите, ворюги. Как там все?

– Да фигово, Витенька. Буйная семейка. Но мы без крови. Без душегубства. Может, Ника оставим?

– С нами, – коротко бросил Ринат.

Этот пройдоха засиял. Дурашка еще, чему радуется? Но мы не далеко от него ушли, в дурости – лезть во второй раз в один свинарник, это наглость.

И вот во второй раз нам повезло. Увидели испанца с мечом. Но несолидного. Не дворянина. Да и меч был короткий, не рыцарский. Вот здесь Ринат уже во всю мощу раздухарился. Испанец был в кирасе. Рин подскочил к нему и врезал ногой в промежность. Это очень нехорошо он поступил. Бедняга сразу спекся, Ринат его даже не связывал, мы его за ноги, за подмышки – хвать и оттащили в кустарники на север. Недалеко. Метров сто. Я продолжил выдавать французские простые слова на тему: "Не убивай, кастильскую свинью. Дьявол с ним, пусть живет". Парень был бесполезен.

Удивительный факт! В Португалии мы обнаружили потрясающий факт: подавляющее большинство солдат были нашими сверстниками, лет по двадцать. Ветераны были редки. Воевали без медицинской помощи, все было в зачаточном состоянии, либо не тратились на рядовых солдат, но молодежь была солдатней. Это здорово расслабило в смысле головы: они такие же, как мы, тоже без хвоста, только тупей нас немножко.

Пленный ни бум-бум на французском! Я и так, и эдак, не "парлефран" он, вообще ни в зуб ногой на языке союзников. Что то мекнул на испанском, а в этом я был слабоват. Я на португальском уже едва-едва мог "фали-мале-трали-вали". А на испанском только-только словарик набивали мы с Витей.

А тут испанец обмочился, мы поняли, что надо с ним заканчивать, а то он еще и по большому обкакается. Привязали руки к ногам за спиной, кляп в рот, и пошли дальше поросят тырить. Ник пошел с нами. У него была одна задача: смотреть по сторонам, при опасности, не стесняться, и громко предупредить криком: "Кастилье!"

Пришли, все суетятся на полу, это они зря. Не успеют освободиться, мы быстрые воришки. Похватали еще поросят. Я погрозил кулаком этим "кастильпо" и мы спокойно удалились. Никому мы не мешали, никто не вопил о чужаках.

Наверное, индейцев в округе повырезали на приличное расстояние. Остров был с горами в центре, очень аккуратный остров, круглый по форме, и вот в горы и убежали аборигены войну партизанить. А по низинам, на побережье засели со всех сторон испанцы и сто лет потихоньку вылавливали сопротивленцев. Остров был маленький! Я спросил у Вити, тот прикинул и быстро мне сказал, что радиус двадцать два километра примерно. Это же смешно! Сто лет там вошкаться с аборигенами. Просто никто не напрягался. Обострили в самом начале, потом обостряли время от времени. А аборигены… сидели в горах и печалились. Трудно понять дикарей. Я и европейцев не понимаю.

Когда мы вернулись, Витя был счастлив. Мы даже якорный камень подняли, не обрезали канат. Поставили парус и домой.

Мне понравилось. Было суматошно, но ведь обошлось. Теперь и к французикам наведаемся. Надо подналечь на испанский, а то совсем, с этой педагогикой, забросил работу над языком. У французов уже можно и чего другого полезного прихватить – вот интересно, овцы есть у них, или они по козам любители?