Практичное брутто, волшебное нетто

10. Он

Цок-цок-цок, бух-бух-бух… копыта стучали то по мощеной мостовой, то по деревянному настилу. Нет, это не город, это какое-то издевательство из рассыпанных как попало домов, скал, обрывов и расщелин. Иной раз со дна зияющих провалов доносилась звонкая скороговорка ручья, стремящегося к близкой реке, порой в пропасти ворчливо урчал целый водопад, но чаще из расщелин тянуло могильной тишиной и влажным камнем. Воистину кладбищенские запахи — что ж, Дюосса по-крайней мере, откровенна…

Ал сидела ровно и смотрела строго вперед. Возможно, не лучшая тактика: так виделся лишь бок возницы и лошадь. Запряженная в двуколку кобылка была вполне ничего — не из кляч, приличная, особенно бархатные ушки и тщательно расчесанная грива. Беда в том, что с этого (как его правильно?)… рак-курса ушки не так очевидны, а вот… В общем, нужно прекратить набивать желудок. Как бы ни сложилась жизнь, существовать с таким крупом приличествует только лошадям…

Аллиотейя Нооби понимала, что размышляет о непростительной ерунде. Нужно справиться со смятением, сосредоточиться, запастись твердокаменным хладнокровием… В конце концов, каждая женщина когда-нибудь выходит замуж. Ну, практически каждая приличная женщина… О, помоги нам боги, да что в этом приличного⁈ Везут непонятно куда, непонятно к кому, словно мешок с товаром, в тесноте, вон, бочонкам Тифф и то катить куда удобнее…

Воз с багажом и товаром действительно чинно и неспешно тащился впереди. На сундуках и бочках восседала Блошша с клеткой, оттуда приветственно посвистывали и прихрюкивали, оценивая мосты, заборы, двери и ворота с художественно-гастрономической точки зрения. На что-то указывал кнутом возница, доносилось восхищенное «ммм-ы⁈» пассажирки. Кому-то было весело…

«А меня ночью валять будут» с горечью подумала Ал. Именно это непристойное «валять» прицепилось и никак не желало меняться на эпитет поприличнее. Вот откуда это мерзкое словечко? Многоопытная Тифф его никогда не употребляла, в Глоре слышать это словцо в этаком сомнительно-брачном смысле опять же не приходилось. На борту «Повелителя» подхватила? До мозга костей испорченная, опозоренная и запятнанная особа, если всплывет правда, то и вообще…

Размышляя о том, в большей ли мере она «опозоренная» или «испорченная» — нужно уже как-то определиться — Аллиотейя пощупала под платьем нож и немедля получила под ребра острым локтем компаньонки. Вот как можно пихаться так незаметно и болезненно⁈ И это в момент, когда капля сочувствия нужна как никогда…

…— Вот он, Храм Всех Богов, — продолжал рассказывать возница. — Одно из старейших зданий города, естественно, не раз перестраивалось и обновлялось.

— Место выбрано безупречно, — восхитилась лицемерная конторщица.

Двуличная врунья! Ну что в этом храме такого особенного? Двухэтажное каменное здание, с узкими высокими окнами и единственной башней, ну, отстроили его на фоне реки и утесов — словно в какие-то широченные ворота заглядываешь. У храма тишина, двери распахнуты, ни души вокруг. Вбежать, упасть к подножью алтаря, воззвать к богам… Пусть как-нибудь переиграют судьбу Аллиотейи Нооби. Ведь еще можно все подправить и изменить⁈ Дайте один шанс! Один! И больше никаких глупых мыслей, никаких мечтаний, пусть только позволят все поменять…

После краткой борьбы Ал отказалась от мысли выпрыгивать из экипажа и искать убежища у алтаря Всех Богов. Нет, негодяйка Тифф даже не подумала хватать за руки, силой и уговорами удерживать отчаявшуюся невесту — просто наступила на подол платья и всем видом показала, что вырваться удастся, лишь пожертвовав частью туалета. Нет, такую дорогую ткань рвать немыслимо. Да и как взывать к помощи богов с бесстыже голыми ногами? Чулки с кружевными подвязками не совсем приличны, да и вообще… вообще… вообще…

Аллиотейя откинулась на сиденье, потерла пылающие щеки и с ненавистью глянула на подругу. Та ласково улыбнулась — конторская злость пряталась в самой глубине серых (сейчас свинцово-опасных) глаз, и жестом призвала слушать проводника.

…— А здесь дворец герцога, — как ни в чем, ни бывало, продолжал вполголоса повествовать возница. — В левом крыле зал для городских собраний, советов, оглашения указов, судейских разбирательств. Так уж повелось, отдельных зданий нам тут строить негде, да и городские деньги уж лучше на форт потратить…

Что такое «форт» Аллиотейя не знала (в Глоре вполне обходились без этаких устарелых названий), а герцогский дворец отличался от окружающих зданий разве что размерами и цветными витражами над дверьми. Да сколько вообще можно тарахтеть колесами по всем этим бесконечным спускам и мостам⁈ А Тифф еще восхищалась, как быстро покончили с оформлением таможенных бумаг и погрузкой. Между прочим, обеда вообще не предложили. Дикость и дикари кругом. Наверняка и «валять» этот невежа господин Волпи намеревается без всякого ужина. Тупая скотина. Да что там, вообще он откровенный козел! Хотя бы намек на торжественную встречу, какие-то знаки внимания, пусть как небрежная дань традициям…

— Мы доедем когда-нибудь?

Прозвучало по-детски капризно. Ах, демоны тебя возьми, кто за язык тянул?

— Естественное волнение, плюс тревожная дорога, плюс отвыкание от твердой земли, плюс неудобство чужого платья. Учитываем и держим в уме надбавку за очарование непосредственности, столь присущее юности. В минусе имеем напрочь растрясшееся воспитание, — скрупулезно подсчитала невыносимая конторщица. — Полагаю, леди Нооби можно и нужно извинить. Тем более, иного выхода все равно нет.

Возница хмыкнул.

— Ты что несешь⁈ — в ужасе зашипела Ал. — Меня кучер должен извинять⁈ И причем тут платье⁈ Зачем ему знать, что оно чужое?

— Он и так знает. Да и любой поймет: у тебя платье и физиономия жутко дисгармонируют. Послушай, ты вроде бы чуть-чуть поумнела за последнюю пару дней?

— Вы мне что-то говорите, леди, или город обсуждаете? — не оборачиваясь, обратился к пассажиркам глуховатый возница. — Если о городе, так не извольте беспокоиться — он невелик, да мы почти и добрались. Проживают господа Волпи, на самой окраине, что правда, то правда. Далековато от нас до ярмарки, рынка, храмов и иных представлений.

— Прошу простить мое нетерпение, я действительно несколько взволнована, — стиснув зубы, пояснила Ал кучерской спине. — Город весьма мил, особенно мостики и спуски. Боюсь, меня с непривычки слегка укачало.

— Вполне вас понимаю, молодая леди. Не клипер, тут любую даму укачает, — согласился наглый возница, правда, без намека на усмешку.

Попробовал бы он насмехаться, у невольной гостьи проклятой Дюоссы даже кулаки ныли, так хотелось кому-нибудь врезать. Ладно, не Тифф — всерьез использовать силу против хрупкой компаньонки и подруги немыслимо. А этому дикарю по стриженому затылку стукнуть, ух, пусть только повод даст…

Аллиотейя опомнилась. Спаси нас боги, что за сумасшествие⁈ Неужели, шторм судьбы настиг несчастную уже на берегу, и теперь шутки богов швыряют жертву от полной апатии к дикому и необъяснимому намерению с кем-нибудь подраться⁈

Тиффани сжала ее ладонь. По губам можно было прочесть:

— Спокойнее. Все не так страшно.

— Вот и добрались, — словно услышав, провозгласил возница. — Вот оно — окрайное гнездо Волпи!

«Окрайное»⁈ Там, дальше, вообще нет ничего живого и цивилизованного! Угадывались лишь крутые обрывы за оградой и домом, да мимо ворот тянулась дорога к очередному мосту — за ним, по другую сторону широкой расщелины, тракт круто изгибался и окончательно исчезал среди скал и провалов. Собственно, это уже не город, а выселки для бродяг и прочих откровенных отщепенцев. Страдать здесь до конца жизни⁈

Неимоверным усилием воли Аллиотейя Нооби сдержала вопль отчаяния. Никто не должен знать о мгновении ее слабости! Конторщица и кобылка глянули с одобрением, возница был занят — махал рукой грузовому возу, требуя живее заезжать в ворота.

Ворота, кстати, оказались довольно добротными: крепкие, окованные широкими полосами металла. Дворовая стена высокая, из крупных, грубо обтесанных камней, такую и тараном не проломишь. Вот: запрут и сиди там всю жизнь. Зарешеченное окно, унылое рукоделье… Лишь раз в год, (или в десять лет?) вот на той скале почудится стройная фигура, ледяной ветер будет трепать седеющие медные волосы незваного гостя. Причудится приподнятая рука, безмолвное «прости»… Нет, на ту скалу он, наверное, не взберется. Вот на эту… ее вершина и из окон, наверное, лучше видна…

Экипаж вкатил в ворота пожизненной тюрьмы и вопрос с выбором наиболее живописного утеса остался нерешенным.

— Прошу на землю, благородные леди. Приехали…

Ал спрыгнула, с неуместной тоской глянула как элегантно придерживая юбки, спускается фальшивая Асмалия — просто невозможные запасы кокетства припасены в конторских сундуках.

Кучер повел упряжку к конюшне, у амбаров уже разгружали воз, суетились какие-то люди, командно посвистывала Шилка…

— Недурно, — поведала, озираясь, Тиффани. — Хозяин тебе достался хозяйственный.

Ал фыркнула:

— Складские утешения оставь для конторы. К чему мне восхищаться домовитостью тюремщика?

— Тюрьмы тоже бывают разными, — сообщила конторщица, озабоченно поправляя светлые локоны. — Эта вполне симпатична: вид хороший и просторно.

Из этой части двора живописный вид на реку лишь угадывался: большую часть панорамы заслонял сам жилой дом. Прямоугольная центральная башня, два крыла, идущая вдоль второго этажа галерея… На первый взгляд трудно даже приблизительно угадать сколько здесь комнат. В любом случае, живут попросторнее, чем благородные Нооби в столичном Глоре.

— Но это же вообще не город, — болезненно морщась, прошептала Ал.

— Окраина, — пояснила Тифф. — Собственно, городской стены как таковой в Дюоссе вообще нет, да и построить ее сложно. Тут кругом естественные укрепления. Так что, в какую сторону от рыночной площади не пойди, кругом окраина. По-моему, неплохо. Свободно, добротно, небедно.

— Но он… мистер Волпи, разве не мог себе позволить поселиться рядом с достойными соседями?

— Полагаю, он имеет такие возможности, — заверила конторщица. — Наверное, отсюда ему удобнее ездить к плавильным печам, рудникам, или как там это производство называется… И потом, взгляни, дом довольно стар, хотя его расширяли и многократно достраивали. Истинно семейное гнездо.

В достройках домов Аллиотейя не разбиралась абсолютно. Да и что это за тема: пристройки, рудники, печи? Разве эти унылые мелочи должно волновать чутких людей в первую очередь⁈

— Слушай, Тиффани, если тебе здесь так нравится, не стоит ли тебе самой подумать…

— Увы, леди Нооби, я не в силах тебя подменить и заменить. Хотя была бы и не прочь. Но мне необходимо возвращаться в Глор. Да и здешний климат вызывает сомнения.

Вот против климата и свежего речного ветра Ал негодовать не собиралась. Вольные порывы несли с широких заводей прохладу чистой воды и дикой зелени — роскошь, о которой в Глоре большую часть года можно было только мечтать. Летом в Глоре чувствуешь себя глупо: раздеться — неприлично, одеться — немыслимо, только в саду у колодца и остается спасаться…

При воспоминании о родном садике навернулись слезы.

— Ну-ну, взбодрись, — немедленно указала Тиффани. — Напрасно ты глаза не накрасила — это дисциплинирует. И вообще пока ничего дурного не случилось. Вот, к примеру, обрати внимание, кухня у господ Волпи: отдельное просторное строение и запахи оттуда весьма аппетитные. Тебе понравится.

— Что кухня⁈ Хватит издеваться. Мне сегодня с этим… этим… Обнимать его, целовать, ложиться… О, лучше бы меня живьем на наживку стурворму окунули, гарпун ему…

— Ал, пора забыть эти матросские словечки. Ты в принципе аристократка. Бой на клипере ты выиграла, начинается иное сражение, более продолжительное и хитроумное. И все зависит от тебя. Обнимать и целовать сегодня не обязательно — мы помним: официально ты девушка скромная и стеснительная. В дальнейшем «ложиться» и «валяться» придется как-то пережить, уверяю, ты будешь не первой девушкой, попавшей в подобную ситуацию. В будущем можешь взять дело в свои руки и контролировать ситуацию сверху.

— Это как?

— Фу, черт возьми, я же объясняла.

— Я ничего не помню. Вообще ничего! Ты наговорила столько ужасных и бессмысленных вещей…

— Конечно, без практики любая геометрическая задача кажется замысловатой. Вникнешь, сообразишь в чем суть, вспомнишь добрый совет. Кстати, знаю я одну благородную даму, принципиально использующую мужчин только под-низ. Вполне счастлива в личной жизни та герцогиня, как это не удивительно.

— А ты? — проблеяла Ал, пытаясь думать все равно о чем, но только не о насущных вещах. — Каковы твои геометрические принципы?

— Я — конторщица. Мне схема действий бывала не так важна, как общий результат, — Тиффани вздохнула. — Такая тактика не приводит к хорошей жизни, уж можешь мне поверить. Иной раз нужно просто надеяться и действовать напрямик. По-герцогски, будь оно неладно…

Из центральных дверей дома выскочила Блошша и призывно замахала руками, тут же рядом с немой служанкой появилась женская фигура посолиднее.

— Похоже, нас зовут, — отметила Тифф.

— Приняли твои бочонки, пересчитали, вспомнили о товаре поплоше, — угрюмо констатировала Ал.

— Думаю, здесь не все успели подготовить к встрече будущей хозяйки дома. Точно рассчитать когда мы прибудем, было сложно, — утешила компаньонка. — Вперед, славная арбалетчица.

Женщина в дверях — среднего возраста, довольно миловидная — с достоинством поклонилась:

— Леди Нооби, госпожа Кристли, добро пожаловать в дом Волпи. Меня зовут Тира, старшая служанка. Прошу нас простить, гостей ждали только к вечеру.

— Ничего страшного, мы наслаждались видом на реку, — заверила двуличная «госпожа Кристли».

— О, поздней осенью и зимой река еще прекраснее, а уж летом… — не замедлила легко наврать старшая служанка.

«Ловкачка с такой гладкой физиономией наверняка скрашивает ночи моему жениху. А вот мне на это наплевать и все тут» — решила Аллиотейя, переступая порог будущей тюрьмы. «Но мог бы нас и лично встретить этот самый будущий муж, угорь высокомерный».

— А что сам господин Волпи? Здоров ли? — прямолинейно намекнула несчастная невеста.

— Если вы о старшем хозяине, так он спешно переодевается. Обещал «не ударить в грязь лицом» — по-простецки пояснила старшая служанка.

Она приняла дорожные плащи и гостьи прошли в зал. Здесь было светло, дожидался сервированный стол, сияло серебро, блистали драгоценные графины самого тонкого стекла. Ал с тоской осознала, что только за посуду от торца стола и до во-от того кресла, можно было полностью выкупить глорский дом семьи Нооби, да еще бы и на ремонт осталось. А здешняя мебель и новые шпалеры на стенах? Ну как не возненавидеть этих дюосских выскочек⁈

— Масло в светильниках отличное. Интересно, что за фирма? На наше похоже, — принюхиваясь, шепнула Тифф.

Аллиотейя безуспешно попыталась сосредоточить внимание на группе стоящих у лестницы людей, как раздался властный голос с самой верхотуры:

— Так-так, наконец-то гости добрались до места! — протрубил густой мужской бас. — Наслышаны о ваших приключениях, юные дамы. Да, дорога выдалась не из легких.

Присутствующие вскинули головы вверх. Ал пялилась на хозяина и пыталась разобраться в своих чувства.

…Далеко за пятьдесят… но крепок… фигура почти квадратная… борода… одет хорошо, но видно что приталенная парчовая куртка ему тесна и непривычна… взгляд хозяйский, насмешливый… не так чтобы страшен… но борода… она же почти совсем седая… ужас! Ужас!!! Может, хорошо, что ему за пятьдесят? Что тут потерпеть осталось…

Добротная резная лестница слегка потрескивала под хозяйскими шагами.

Какой он тяжелый. Не пережить, нет, уж это-то точно не пережить…

— Я ослеплен глорским лоском, — прищурился господин Волпи. — Напрашивается судьбоносный вопрос: кто тут из гостий у нас кто? — хозяин приподнял кустистую бровь, с очевидным одобрением любуясь миниатюрной и прехорошенькой старшей гостьей.

Нужно было что-то сказать, но слова застряли в горле Ал сухим и пыльным печеньем.

Тиффани улыбалась бородачу (томно! Откровенно томно и даже жеманно! Вот же крыса складская!) и как нарочно хранила молчание.

Выручила Блошша — девчонка подскочила к хозяйке, с поклоном сунула Семейное Письмо — формальность, о которой невеста напрочь забыла. Аллиотейя с благодарностью стиснула свиток, шагнула к лестнице:

— Уважаемый господин Волпи, не изволите ли…

— Непременно изволю. Но если речь о письменных заверениях вашей многоуважаемой семьи, так эту грамотку вручайте жениху. Я еще не созрел к столь важному, пусть и повторному, шагу и опасаюсь трогать такие послания, — хозяин ухмыльнулся. — Вы я, вижу, слегка запутались? Не мудрено, брак по договоренности — отчаянная нелепость. Вы, как я догадываюсь, и есть благородная леди Аллиотейя Нооби?

Ал судорожно кивнула.

— Не обманули! — громогласно объявил бородач, обращаясь в большей степени к безмолвным домочадцам, столпившимся под лестницей. — Красива, сдержанна, юна! С виду вполне здоровенькая. То, что нужно! Нет, не обманули! Извиняюсь, несомненно не о вашей благородной семье речь — ее честность широко известна. Но ведь Глор! Выписываешь клинья на две пяди, присылают скобы «на три», да уверяют, что так и обуславливались.

— Полная предоплата — зло! — немедленно заявила Тиффани. — Только аванс и полноценные гарантии по факту доставки!

— Именно! Маленькая богиня, даже не верится, а вы точно из Глора? — вполголоса поинтересовался галантный хозяин у несносной конторщицы, но тут же опомнился. — Прочь дела! В такой день не будем о скучном и корыстолюбивом. Короче, раз нас не обманули, мы тоже будем честны. Так и знайте, дорогая леди Нооби! Ну, «дочуркой» я вас как-нибудь, попозже назову, нужно попривыкнуть. Избранник ваш напомаживает усики и цепляет рубашку посвежее — нужно простить парнишку: волненье, дело молодое, опять же с дороги. Так что прошу к столу, присядем, перезнакомимся, горло промочим…

Ал вообще почти ничего не поняла, только то, что ее обещают «не облапошить» как выражается компаньонка и что у жениха есть усы. Но эту бородищу разве можно назвать усами?

— М-ых зы-ы мм-ы! — углом рта промычала Блошша.

Это его отец? Почему жених вдруг его отец?

Аллиотейе подвинули кресло и она оказалась сидящей за столом. Сосредоточиться не получалось. Бородач прохаживался вокруг длинного стола, опускал лапищи на плече очередного домочадца и представляя его гостям. Сидящий приподнимался (или это его встряхивали-отрывали от кресла?), приветственно кланялся. В общем, церемония не выглядела излишне чопорно-официальной.

— Беатрис, ужас дома Волпи…

— Братец Энетт…

— Сестрица Иветт…

— Наша тетушка Оббок…

— Страж кладовых и денежных ящиков семьи Волпи, прекрасный лик нашего дома, госпожа Гелррурра…

Ал казалось, что над ней издеваются: почему нужно сначала представлять самых младших членов семейства? Ладно, пусть местная традиция требует начинать с младенцев, но тогда отчего первой представлена дурно воспитанная и украдкой показавшая язык «ужас дома», а лишь за ней Энетт и Иветт, которые явно младше сестрицы на год-два? Но эта несуразица мгновенно вылетела из головы изнуренной невесты, когда очередь дошла до «стража кладовых и ящиков»…

…С какой стати⁈ С какой стати в доме обитают такие неприлично красивые девицы, причем вообще не принадлежащие к фамилии Волпи⁈ К демонам всякие денежные ящики, нашли тоже отговорку! Что здесь делает чужая красотуля⁈

В последнее время Аллиотейя Нооби примирилась с мыслью, что не так уж дурна собой. Влияние конторщицы сказывалось — та врать станет разве что за хорошие деньги, да и мужчины стали посматривать на Ал по-иному. Буквально несколько дней минуло, и вот такое странное последствие битвы и боевого ранения. Тиффани именует это чудо — «капелька уверенности». В общем, сама Ал привлекательна, а конторская мышь, перестав быть мышью и лицедействуя в образе не совсем приличной женщины, чудо как привлекает мужчин. Вот только ЭТО… что пригрелось под вкрадчиво мурчащим именем Гелррурры, легко затмит гостий, причем разом обеих. Просто живой сгусток непристойности и соблазна. Фу, мерзость какая!

Мерзость обладала треугольным хищным лицом и напоминала прио-на-глау[1] — рыбу столь же алчную, сколь и редкостно-грациозную: резкие безупречные черты, темный вызывающе-чувственный и жадный рот. Остальное лицо занимали огромные глаза, цвет которых было трудно различить под длинными ресницами, но высокомерный прищур этих очей с легкостью мог бы привести в трепет даже женщин. Очень смуглая, с каким-то оранжево-кобальтовым оттенком, кожа, возмутительно дорогое платье, грудь… Будь оно проклято: была у нее грудь, была, и очень очевидная! Сияли обильные драгоценности, замысловато повязанная косынка стягивала и украшала шапочку из лоснящегося черного меха: видимо, местный обычай, не лишенный определенного изящества, но абсолютно! абсолютно! неуместный за столом в это время года. Подождала бы зимы, шмонда чванливая.

Ал понятия не имела, что означает грубое морское определение «шмонда», но вот именно подобных особ так и обзывают. Кто она? Ночная прислуга, содержанка, рабыня для изощренных плотских утех? Нет, наложниц вряд ли принято сажать за стол даже в дикарской Дюоссе, да еще в таких драгоценностях. А вдруг она… О, не в дюосском ли обычае богопротивное многоженство⁈

Невеста в панике глянула на компаньонку. Та, кому-то улыбаясь, отрицательно покачала головой и шепнула:

— Руки.

Руки? Причем тут руки⁈ Да, с дороги не помыла, но вот служанка же таз подносила, ополоснулись длани. Может, все равно грязные? Или повязка на подживающей боевой ране съехала? Нет, на месте.

Тут Ал осенило и она глянула на руки Гелррурры. Все верно — в ее руках дело. Невыносимо длинные, изящно-сильные пальцы, со столь же узкими и острыми ногтями. Не будем стесняться и грубо (но справедливо!) назовем их «когтищами». Ладно, пусть будет смягченное «коготки», ярко сияющие лаком цвета отполированного перламутра. Главное — пальцев четыре! Чистокровный дарк или полукровка, обликом пошедшая в того из родителей, что происхождением нечеловечнее. Никакая у нее не шапочка на голове, а чересчур густые волосы. Любому видно, что не человек! Но до чего утончена, словно поколения искусных скульпторов старались, ее вытачивали. Вот к чему богам стараться, ваяя столь ненужных миру существ?

Несомненно, держать такую в приличном доме недопустимо, но вряд ли хозяин балуется с ней на ложе. Или… или наоборот? Многие мужчины — отъявленные фантазеры с самыми нездоровыми маниями. А драгоценностей на ней… Но зачем самцу с столь извращенным вкусом вдруг выписывать себе невесту крайне банального облика издалека да и вообще непомерно тратиться? Аллиотейя принялась прикидывать что выгоднее: прикупить и содержать этакое редкостное чудовище или взять нищую толстошеюю (исключительно сравнительно с неестественными полукровками!) особу благородного рода? О ценах на рабынь-дарков Ал никакого понятия не имела, потому живо запуталась, кивнула на предложение служанки положить на тарелку салат и принялась смотреть на детей…

Дети как дети. Уже напакостили вокруг тарелок, старшая так и зыркает на гостей, сразу видно — избалована донельзя. Могла бы тетушка ее добрым словом и розгой проучить. Вполне еще в силе женщина, нечего отстраняться от воспитания…

Госпожа Оббок, словно прочтя мысли будущей леди Нооби-Волпи, взглянула на Ал с нехорошей улыбкой.

Злые они все. Девчонка вот опять язык показала, тетка скалиться, мелкие дети косятся и вилки на манер метательной баллисты пристраивают. Ни малейшего воспитания. И куда родители смотрят?

— Да, вот этого мы не предвидели, — шепнула Тиффани. — Держись, компаньонка.

Ал двумя вилками разделывала тушку непонятной пятнистой рыбки — пахла та изумительно. Да, рыбный нож не помешал бы, но к чему Тифф так уж заострять внимание на неудачах сервировки? Не в Глорскую Цитадель замуж берут…

…Вилку и нож пришлось отложить — руки затряслись. Наконец-то дошло, почему детей Волпи представляли в первую очередь. Он же вдовец. О, боги! Ничего страшного… существуют же няньки, кормилицы, воспитатели… Да детишки уже и сами вполне кушают. Особенно на вон тот соус налегают. Абсолютно ничего страшного…

«Да, теперь у тебя трое детей. Тифф права — вот она, жуть!»

Горло перехватило, догадливая компаньонка поспешно придвинула кубок. Кисловато, приятно… вода с каким-то освежающим соком…

— А вот и он! Жених, глава семейства, виртуоз оловянных плавок, восходящая звезда Дюосского герцогства! Олив Волпи!

Аллиотейя осознала, что нечто подобное и предполагала: скромен ростом, относительно темноволос, широк в плечах, легкая косолапость… Смутно знакомая физиономия. Нет, приличные девушки не имеют привычки обращать внимание и запоминать лица возниц, даже если у тех тщательно подстриженные затылки. Встретила бы на улице — не узнала. Но где усы? Упоминали же про усы⁈

А вообще — мерзко. Вот так, не представившись, тайком, подглядывать, шпионить за ничего не подозревающей девушкой, везти ее в экипаже и не признаваться. Наверное, подсчитывал-оценивал недостатки и промахи в поведении задешево прикупленной невесты. Наверняка у такого скрупулезного торгаша и записная книжка припасена. Он же, кажется, еще и на «Повелителе приливов» мелькал, грузом распоряжался, потом в речном порту… Кладовщик непомерно вознесшийся…

— Отец, оставьте, пожалуйста, ваши подтрунивания, — пробурчал спускающийся с лестницы Волпи-средний. — Тут и так все чувствуют себя не в своей тарелке.

— Разве? — удивился старик. — Откуда мне, старому невеже-медведю, об этом знать? Гляжу, у всех тарелки полны, челюсти клацают, взвар булькает, и этакое голодное нездоровое напряжение кругом отчего-то нарастает. Дай, думаю, разрежу это волчье чавканье каплей незамысловатой шуточки и глотком примитивной иронии.

— Полагаю, вам это удалось, — кивнул жених, останавливаясь напротив Аллиотейи. — Мы поверхностно знакомы, леди Нооби, но пора быть представленными официально. Госпожа Нээт, не соблаговолите ли, как наша общая знакомая…

— Охотно, господин Волпи, — конторщица поднялась, успев тайком лягнуть компаньонку….

Ал встала, машинально извлекла из рукава свиток Семейного Письма, и принялась слушать свой полный титул. Подлая конторщица декламировала нараспев, не сбиваясь и явно получая удовольствие. Зато имя и звание жениха прозвучало крайне куце, и именно в этом таилось особо изощренное издевательство.

— Добро пожаловать в дом Волпи, — промолвил молодой хозяин, неловко ворочая шеей…

А вот так ему и надо! Не носят парадный «джек» застегнутым под самое горло. Уж лучше бы кучерскую куртку оставил, конюх коротконогий…

Аллиотейя вложила свиток в протянутую руку, кратчайшее соприкосновение доказало, что пальцы жениха потны и горячи. Ну, а как могло быть иначе у столь изысканного мужчины.

— Что ж, остальные формальности отложим на потом, — соизволил оказать немыслимую милость покупатель. — Пора подкрепиться…

Если они думают, что гостья сломлена и в истерике откажется от еды, то напрасно. Ал придвинула к себе рыбу и моргнула Блошше насчет соуса. Слава богам, хоть на кого-то в этом мире можно положиться…

…Скелет рыбки убрали, суп и крошечные хрустящие пирожки тоже канули в светлое прошлое. Пирог из паштета, фаршированные цыплята и перепела, фрукты и мягкий сыр, неведомым способом изготовленный в виде шариков диаметром с медный «щиток». Раз раскусив аппетитную корочку сырного кругляшика, было трудно остановиться — рука так и тянулась к вазе с этим остро-соленым лакомством. Аллиотейя односложно отвечала на вопросы, минимально поддерживая беседу, делая вид, что чрезвычайно увлечена трапезой. Собственно, притворяться было несложно — кормили в этой тюрьме вкусно…

…Но все хорошее заканчивается. В смысле, сыра оставалось сколько угодно, но, по некоторым признакам, обед подходил к концу. Тетка Оббок с помощью старшей служанки пресекла детский бунт: Ужас-Дома-Волпи, проглотив десерт, вознамерилась вырваться на свободу, младшие поддержали сестрицу, но несогласованно, и восстание было подавлено. Действовали обе стороны активно, но безмолвно, соблюдая видимость приличий.

— Дети, — извиняясь, вздохнул Волпи-Средний. — Пора бы их выпустить во двор, как считаете, дамы? А нам подадут окадэ-ли[2] и мы сможем обсудить ситуацию в узком кругу.

— Весьма своевременная мысль, — охотно поддержала конторщица. — Несчастные малыши ерзают, словно прикованы к стульям тяжкими пиратскими цепями.

Детская шайка мгновенно исчезла, тетушка Оббок и варварская хранительница сундуков откланялись — Аллиотейя впервые услышала голос красавицы — тихий, хрипловатый, навевающий ассоциации с чрезвычайно редкостным и драгоценным, но непристойно испачканным бархатом.

Остатки трапезы со стола улетучились, словно по мановению ока появилась свежая скатерть и чашечки с каким-то благоуханным горячим напитком. Прислуга в этом доме и понятия не имела об основах благородного этикета, но работала шустро.

— Итак, — Волпи-Средний открыл лист с записями…

Ал едва не расхохоталась — ну вылитый конторщик, даже губы так же поджимает.

На нервную невесту глянули с удивлением, но из приличия все смолчали.

— Дамы, ваши комнаты на втором этаже. Госпожа Тира проводит и покажет, — отсутствующим тоном продолжил Волпи-Средний. — Если вас что-то не устроит или понадобиться, обращайтесь к старшей служанке или ко мне…

— И ко мне! Ко мне тоже обращайтесь! — немедленно потребовал Волпи-Старший-Медведь. — Я к этому дому имею некоторое отношение.

Волпи-Средний посмотрел на отца и согласился:

— Несомненно. Что у нас дальше… Официальное судебное разбирательство по делу о несчастье на «Повелителе приливов» начнется послезавтра. На завтра назначено заседание Городского совета. Ваш спутник, мэтр Раваль подвергнется предварительному допросу, но пока никакие обвинения ему не выдвигались. Это добрый знак. Обойдется без пыток.

— А пивовары? — обеспокоилась Тифф.

— Их показания будут учтены, но дарки не считаются полноценными участниками судебного процесса. Весьма устаревшее и спорное городское постановление, но пока не отмененное. В любом случае клураканы в число подозреваемых не попадают. Пивовар — отравитель — просто немыслимая противоестественность. За них можете не беспокоиться.

— Олив входит в Городской совет и там не на последних ролях, — заговорщицки подмигнул папаша.

Волпи-Средний поморщился:

— Да, я слежу за развитием событий. К сожалению, полностью избавить дам от процедуры дознания нам не удастся. Полагаю, леди Нооби придется предстать перед судом единственный раз, что касается, гм, госпожи Кристли, то вопросов к ней будет больше. По понятным причинам…

— Я готова, — заверила фальшивая госпожа Кристли.

Волпи-Средний посмотрел на нее с симпатией (да, с неприкрытой симпатией! Демоны их всех загрызи, никакого представления о благопристойности!):

— Еще раз благодарю, госпожа. Вы сделали больше чем можно представить. Думаю, Дюосса обязана отблагодарить вас полноценным серебром, но в столь щекотливой ситуации оформить премию пока затруднительно. Пока! Возможно, когда вы вновь вернетесь в облик представительницы Торговой Гильдии…

— Что скрывать, весомое серебро пришлось бы весьма и весьма кстати, — признала бесстыжая конторщица. — Но главное для меня — побыстрее вернуться в Глор. Лучше живой.

— Сделаем, — заверил Волпи-Средний. — В судейском зале будет выставлена надежная охрана, какие-либо нападения там маловероятны. Узнать о ваших перемещениях злоумышленникам неоткуда — за своих людей я ручаюсь. С возвращением в Глор сложнее. Затрудняюсь сказать, когда «Повелитель» отправится в следующий рейс на восток: сейчас команды на клипере практически нет. Выучка и подготовка моряков, подбор капитана и его помощников займет неопределенное время. Но если в порт зайдет приличный попутный корабль, вам на нем непременно отыщется место. Заверяю что в этом доме вам ничего не угрожает, отдохните, займитесь торговыми делами.

— Знаете, а поедемте в Высокий Холм! — встрял Волпи-Медведь. — У нас там спокойно, можно поглазеть на плавильни, сортировку руды, полюбоваться рекой. Опять же, кругом полным полно надежных людей с оружием.

— Надежные люди это хорошо, — согласилась Тиффани. — И много у вас надежных людей?

— Вообще-то я старый одинокий бродяга и не люблю шумных толп, — признался Волпи-Медведь. — Хожу на север, смотрю новые земли, бью выдру в глаз и пухача в ноздрю. Но сбор образцов, рытье пробных шурфов, заготовка шахтной крепи — хлопотное дело. Так что приходится прихватывать парнишек. С полсотни опытных бойцов у нас в Высоком Холме вполне наберется.

— Ух ты! — всплеснула руками льстивая конторщица. — Настоящее войско! Увы, выезжать из города мне нельзя. Судебное разбирательство, да и торговые дела фирмы никто не отменял.

— Вы — человек слова! — гулко хлопнул о стол лапой восхищенный старикан. — После всего пережитого, дело и только дело — прежде всего!

— Ну, если о делах, — втиснулся в разговор Волпи-Средний, которому тоже, видимо, пришла в голову мыслишка, что некто здесь наглейшим образом флиртует. — Привезенные образцы и прочее можно представить в лавки через посредников. Рекомендую взять в провожатые Гелррурру — она недурно знакома с коммерческой ситуацией в городе, с купцами, и как член семьи достойна полнейшего доверия. Выезд у Гел всегда наготове, кучер — человек надежнейший и умеющий держать язык за зубами. Но не забывайте о безопасности!

— Благодарю, — Тифф извлекала собственную записную книжку, пролистнула. — Еще одно крайне срочное дело. Нужно дубовое бревно. Желательно большое, сучковатое и потверже.

— О, геройский зверь шуршулл! — заулыбались мужчины. — Бревно найдется, выберем самое узловатое. А как зверек грызет? С краев начинает или с сердцевины?

…Аллиотейя чувствовала себя абсолютно лишней. Члены семьи Волпи оказались крайне увлеченными людьми: они дрались за столом, любезничали с конторщицами, интересовались повадками зверей и командовали армиями разведчиков. Какого демона им еще и заморская невеста понадобилась?

Жених-покупатель повернулся к ней, улыбка с его лица мгновенно исчезла. Он кашлянул:

— Возвращаясь к событию, собравшему нас в этом доме. Уважаемая леди Нооби, теперь, когда мы знакомы и предварительно обсудили ситуацию, предлагаю уточнить детали. До сих пор мы были в неравной ситуации: я вас знал, вы обо мне лишь слышали. Теперь, когда дело прояснилось, имеет смысл внести правки в окончательный текст договора. Скажем так: вы на правах гостьи — исключительно гостьи! — гостите у нас, скажем, до начала зимы. Если ваше неприятие ко мне, как к мужчине, находит новые подтверждения и у нас ничего не получается — вы отправляетесь домой в Глор. Проезд, как и определенную компенсацию за беспокойство, я возмещу.

— Это как? — довольно глупо спросила Ал.

— Мы, пожалуй, пойдем, — проявил внезапную чуткость Волпи-Медведь. — Пора госпоже Кристли показать тот обрыв, на котором ты так славно застрял в детстве. Ох и сцена вышла!

— Да уж сидите, — с досадой буркнул жених. — Все равно здесь не будет сказано чего-либо, что невозможно пересказать вам позже. А поскольку вы единственные, с кем имеет смысл нам советоваться, то какого демона усложнять? Аллиотейя, — полагаю сейчас тот момент, когда можно обойтись без формальностей в обращении — я вам не нравлюсь, это вполне очевидно. Дело понятное, с самого начала затея выглядела рисковой. По определенным причинам — объяснять их сейчас долго и неуместно — ни одна из невест Дюоссы меня не утраивает. Но официальная жена мне необходима. Чего скрывать, слияние фамилий и благородный титул тоже не помешали бы. И детям нужна формальная мать. Естественно, настоящую мать вы им не замените: они достаточно взрослые, вы, наоборот, слишком юны. Но стать им старшей подругой и поучить хорошим манерам вам было бы не так сложно. Со своей стороны я бы вас не слишком стеснял, и не досаждал любовными домогательствами.

— Звучит довольно оскорбительно, — дрожащим голосом отметила Ал.

— Вот я об этом и говорю, — усмехнулся жених (или уже не жених?). — Благородное воспитание позволяет самую простую мысль вывернуть наизнанку. Это полезное умение. В смысле, не извращать мысль, а понимать, как это делается. Моим детям в будущем придется вести деловые игры куда как посложнее, чем нам с отцом. Так что вы были бы жуть как уместны в нашем доме. Но это не имеет значения, поскольку мое общество вам противно. Возьмем достаточную паузу, и вы отправитесь домой. Под предлогом… ну, скажем, будущий муж оказался состоятелен в целом, но несостоятелен в исполнении определенных обязанностей. Я переживу, а в Глоре охотно проглотят. Там все равно нас считают сущими дикарями.

— В договоре нет подобных пунктов, — пролепетала Аллиотейя, сдерживая слезы. — Я буду опозорена.

— Я тоже, — утешил несостоявшийся жених. — Но мы с вами переживем. Все же, это лучше чем долгие годы коситься на друг друга с мыслишками о непреодолимой тошноте и дурном запахе, вы не находите?

Ал, не в силах вымолвить ни слова, кивнула.

— Какие они глупые, но честные! — восхитился Волпи-Медведь. — Мы присутствовали при знаменательном разговоре. Его еще долго будут вспоминать с нервным хихиканьем. Потому что все выйдет ровно наоборот. Таково мое прорицание! Сладится дело. Поскольку невеста нам определенно подходит: и ест хорошо, и не болтлива. Отлично двинулось дело! Эй, а зверя шуршулла мне покажут?

— Всенепременно, господин разведчик, — встрепенулась Тиффани. — Давно пора приглядеть за зверьком. Надеюсь, в этом доме фундамент не деревянный?

За зверьком приглядывала Блошша. Вернее, рабыня сидела на табурете и щелкала орешки, а Шилка развлекала собравшихся слуг, прохаживаясь по клетке и демонстрируя пышность шерсти, идеальную форму хвоста, белизну резцов и прочие достоинства. Зубастое вооружение зверя собравшиеся обсуждали отдельно и с уважением — слава о боевых подвигах грызуна не поддавалась никакому засекречиванию.

— Ыы-х, рыы! — поведала Блошша хозяйкам.

— Да, гостеприимный домишко, — согласилась конторщица.

— Что б вам всем… — уныло прошептала Ал.

Ее утреннее смятение, миновав различные стадии, внезапные зигзаги изменений ветра, «девятые валы» и полосы штиля в разгар трапезы, превратилось в смятение иного качества. Но что толку в смене галсов⁈ От несчастной судьбы не уйдешь. Вот как теперь в Глор возвращаться?

— Но где же усы? — пробормотала Аллиотейя.

— А что у нее с усами? — удивилась конторщица, присматриваясь к чрезвычайно довольному жизнью и орехами грызуну. — Ах, те усы? Думаю, это местная поговорка: напомадить усы — привести себя в порядок. Если тебе усы так сильно нужны, попроси, он отрастит. Ты ему весьма нравишься. Хотя и непонятно за какие такие совершенства.

— Но он меня в Глор ссылает, — напомнила невеста.

— А что ему еще остается делать? Привезли злюку, чуть ядом не брызжет. Я бы на его месте отобрала бы у тебя арбалет и отволокла в спальню. Все решилось бы быстро и естественно. Но тут все местные чересчур добродушные и провинциальные.

— Особенно старикашки, — не могла не съязвить Аллиотейя.

— Ну, ты еще многого не понимаешь, — снисходительно улыбнулась конторщица.

Можно подумать, уже сто лет стукнуло этой многоликой торговке и все тайны мира она познала. Просто дразнит, нравится ей выглядеть умной. И все кругом над чужачкой издеваются…

Аллиотейя со скорбью осознала, что загубленная судьба стала еще непонятнее и непредсказуемее, и выковыряла из ладони рабыни полдюжины орешков. Один оказался порченным и горьким. Нет, это вообще не жизнь…

11. Шпионы в Дюоссе

— Здесь продается старо-гоблинский сундук?

Хозяин лавки растерянно заморгал — явно не рассчитывал услышать пароль от дамы, да еще этакой… приметной. Да, с навыками конспирации у местного дюосского резидента не очень. Вот собрался с мыслишками, мужественно подобрал челюсть и вспомнил отзыв.

— Увы, сундук уже продан. Бабушка одна присмотрела. Воспоминания молодости, так сказать. Но обещали привезти с востока парочку подобных, истинно старинных. Стопроцентно гоблинские вещицы, с историей! Входите, госпожа, если угодно заказец оставить.

Тиффани прошла за прилавок. Лавка была невелика, в большей части заставлена (если не сказать «замусорена») примитивными столярными изделиями не первой свежести, антикварных вещиц здесь имелось всего несколько, но и то удачно, что вообще есть. Вообще-то Тифф узких мест шпионства очень опасалась: вот так придешь, а на месте засада? Можно, конечно, отвертеться: про старинные необычные и дарковские вещицы девушка уже спрашивала в дюосских магазинчиках, так что тут полностью в «легенду» укладываемся. Хотя интересно: и кто такие странные глуповатые пароли придумывает? Впрочем, хозяин — Бэкс его зовут — ответил правильно, цепочка отзыва озвучена: бабушка — восток — два. Но ведь лох и простофиля хозяин — на физиономии написано. Конечно, Дюосса не совсем вражеское государство, но если сажаете резидента, то уж будьте добры поставить хваткого надежного шпиона. Профессионального!

— Здесь никого лишнего? — девушка считала излишним озираться: если специально прячутся, то не найдешь, а насчет случайных свидетелей лучше положиться на чутье.

— Никого! Один живу, не женат и бездетен, — заверил хозяин. — Послушайте, а вы ведь госпожа Кристли?

— А что, госпожа Кристли не способна заботиться о интересах некоего большого города? — холодно осведомилась Тифф.

— Что вы, что вы! Только уж слишком заметная вы особа, вот я и подумал…

— Думать не нужно! — отрезала решительная шпионка. — Оставляю вам письмо и настоятельно требую запомнить устное донесение: клипер «Повелитель приливов» — определенно пришлый корабль. Проверено и доказано.

— Как пришлый⁈ — изумился конспиративный лавочник. — Его же здесь, в Дюоссе, восстанавливали и команду набирали. Я на «Повелителя» два набора подсвечников очень удачно продал.

— Поздравляю. Но удачная поставка подсвечников отнюдь не гарантирует что этот корабль изначально местный. Его ведь на дюосской верфи всего лишь восстанавливали, но не строили?

— Вы знаете, там вышла целая история. «Повелителя» нашли в Сонном проливе, привели в Дюоссу, а потом…

— И началась эта история лет одиннадцать назад?

Господин Бэкс моргнул:

— Так вы с самого начала знаете? Но то было уж лет двенадцать назад. Да, точно двенадцать. Знаете, что самое любопытное…

— Не знаю и сейчас мне узнавать некогда, — Тифф мельком глянула в окно — повозка стояла на том же месте, кучер опять разговаривал с лошадьми, Гелррурра еще не вернулась. Надо бы первой к экипажу успеть подойти…

— Дорогой мистер Бэкс, письмо переправьте в Глор со вторым судном. Со вторым! С первым кораблем буду возвращаться я сама. Понятно?

— Понятно! Но не совсем…

— Дублируем донесения. Поскольку сама я могу и не добраться до Глора, — мрачно намекнула шпионка. — Нынче плаванья весьма опасны.

— О, наслышан. Все понял. Письмо отправлю, не сомневайтесь. Могу еще чем-то помочь госпоже?

— Вот эта шкатулка чьей работы?

— Редкостная вещица! Обманчиво проста, но как уникальна! Обнаженные мужчины, изволите видеть, очень детальной работы. Это ящичек с Акропобора — был такой городок на дальнем диком востоке. Теперь такого товара уж не делают…

…Пришлось поторговаться — господин Бэкс справедливо считал, что шпионские и коммерческие дела следует строго разделять…

Подбирая юбки, Тиффани поспешила к двери — в окно было видно, что даркша семьи Волпи уже стоит у коляски и посматривает на лавку.

— Удачная покупка? — кратко осведомилась красавица-фенке[3].

— Надеюсь что удачная. С какой-то старинной Акропоборы шкатулка. Дороговато, но пару «корон» я на перепродаже такой редкости определенно заработаю. Рисунок крайне оригинальный.

Гелррурра взглянула на тонкую инкрустацию, оценила сомнительный сюжет рисунка и кивнула.

— Едем?

Девушки поднялись в экипаж, но тут неожиданно подал голос возница, вроде бы и вовсе не смотревший на ценное приобретение:

— Заверните срамной сундучок, или вообще никуда не повезу. На весь город, наф, запозоримся.

— Шкатулку я, несомненно, спрячу, — заметила Тифф, доставая из сумки заготовленное именно для таких случаев чистое полотно, — а вы, милейший, уж извините не знаю как вас зовут, за лошадьми лучше следите. У вас вон, совок для навоза на самом виду, и ничего, не особо позоритесь.

— Так лошадки, известное дело, им, что перед дворцом герцога, наф, что у храма — облегчаются и хоть как, — возмутился чересчур добродетельный кучер.

— Люди — отчасти тоже лошади, — хладнокровно объяснила образованная и повидавшая всякого-разного конторщица. — Если человеку припекло с интимным, вы хоть что с ним делайте. Вот для того, чтобы человек на улицах и у храмов не гадил, для того искусство и придумано. Один нарисовал или вырезал по приливу фантазии, другой купил ту шкатулку, поставил дома — и приличия соблюдены, и с ума никто не сходит. Искусства вообще весьма полезны для благополучия нравов: и юбки на улице поменьше задирают, и чужих мужей не так отчаянно соблазняют. Для каждого бесстыдства свое собственное место необходимо отвести. Лучше пусть будет на полочке и подороже, чтобы не особо бесстыдствовали, знали истинную цену пороку.

— Этак все мудрено, наф, даже и не скажешь сразу, — задумался кучер и тронул лошадей.

Коляска покатила по мощеной улице, а Тифф покосилась на соседку-надсмотрщицу. Намек на усмешку уже покинул чувственные губы Гелррур — удивительно насколько похожи выражение иронии у двух совершенно разных в смысле судеб и происхождений особ. Фенке из семьи Волпи порядком интриговала конторщицу. До сих пор Тифф не приходилось тесно общаться с представителями не-городских дарковских народов. Вполне понятные, и как оказалось, знакомые «через два рукопожатия» клураканы тут не в счет. Фенке — иное дело. В Старом мире их определенно сочли бы ангелами или демонами — привлекательны нечеловечески. Тифф мельком видела нескольких фенке в городе — в Дюоссу жители лесистых берегов заходит лишь при большой необходимости. Отношения горожан и дарков сохранялись достаточно напряженные, поговаривали о близкой войне. Мужчины-фенке оказались тоже очень… выразительны. Просто концентрированная дикость-мужественность-шарм, плюс глаза и буйные шевелюры редкостных оттенков. Гм, если Ал такого красавца увидит, результат будет труднопредсказуем. А горожане ничего — косятся на прекрасных дикарей, но вполсилы, без всякого вожделения. Недоверие — старое и привычное недоверие на первом месте.

Собственно, Гелррурра — горожанка и полукровка, с детства воспитывалась во вполне человеческой семье Волпи. Дикая красота нечеловеческого племени в девушке чуть приглушена. Ну, неподготовленному человеку смотреть на нее все рано непросто. Тифф все еще было слегка не по себе рядом с хранительницей «денежных сундуков дома Волпи». Спору нет, метиска чрезвычайно деловитая и неглупая особа, вести с ней дела можно и нужно. Но вот так ехать в тишине, чувствуя на себе краткие взгляды загадочных глаз…

— Полагаю, мне стоит посетить еще праздничную ярмарку, — чувствуя, что начинает нервничать, молвила Тифф. — Для общего впечатления, так сказать. Со сбытом масла, видимо, особых проблем не будет. Объем заказов, конечно, скромноват, но иначе и быть не могло. Возьмут на пробу, поразмыслят, прикинут маржу…

— Несомненно, — тряхнула кистями головного шарфа Гелррурра. — Видимо, лавка Бэкса была венцом сегодняшним наших поездок? Совершенно излишне было отсылать меня для уточнений требований по таре. У нас все знают, что старина Бэкс переписывается с Глором. Отчего бы и нет: у него там родичи, да и приплачивают ему регулярно. Раз у нас нет глорского посольства, так пусть простак Бэкс будет вместо него.

— Все верно, госпожа Гел, свои иностранные шпионы лучше совсем уж заиностранных, — подтвердил мудрый кучер почесывая кнутом спину.

— А он точно шпион? — удивилась Тифф. — С виду простофиля. Хотя за шкатулку свое урвал.

Снова эта усмешка на дарковских губах цвета свеже-запекшейся крови. Тифф с горечью подумала, что в хитроумные шпионки совершенно не годится. С торговлей еще туда-сюда, а с иным… Вот и с дипломатией совершенно не складывается. Может, оттого что не-человека приходиться дурить…

Фенке обитали на левобережье Кедры давным-давно. И Дюоссы тогда еще не было, да и вообще люди не заглядывали на здешние берега, а гордые дарки уже украшали стены своих лесных гротов и пещер сотым слоем волшебных знаков. Говорят, они рисуют исключительно красной и оранжевой краской. Только кровь и солнце в тех изображениях. Поэтично, хотя и страшновато. Но в тех тайных обиталищах мало кому из людей доводилось бывать, преувеличивают должно быть.

Тифф точно знала, что про фенке все преувеличивают. Про этих дарков иначе вообще рассказывать нельзя — про них не хочешь, а наврешь. К примеру, как можно сказать о Гелррурре, или как ее называют домашние — Гел? Обычно конторщица могла вполне внятно, гладко и красиво излагать свои мысли — бывшая профессия обязывала. Но тут не знаешь, как и выразиться — невозможно объяснить, почему острые и немаленькие клыки метиски вообще не пугают. Не то что они выглядят безопасными, они гармоничны и…

Черт возьми, вся беда в том, что Гелррурра нравилась шпионке. Вместе с клыками, вечно прикрытыми глазами, холодком высокомерия и всем остальным. Совершенно неуместная симпатия, учитывая шпионские, торговые и все иные обстоятельства. И помня про уйму задач, частью решенных, частью требующих немедленного приложения сил…

Пока Тифф вполне управлялась. Задания хозяйки Син скрупулёзно выполнены, конечно, требуются еще поднажать, перед отъездом необходимо нанести повторные визиты потенциальным заказчикам, во время бесед с благородными лордами города (а так же с горожанами неблагородными, но заведомо состоятельными) ненавязчивая реклама тоже не помешает. Но в меру, главное, в меру!

С судебными делами вроде бы обошлось. Похоже, процесс расследования и назначения виновных в несчастье на «Повелителе» грозил стать самым длинным и запутанным в юридической истории Дюоссы. Герцог — краснолицый властный мужчина с запоминающимися ушами — наверняка был осведомлен о произошедшем на борту «Повелителя» куда точнее, чем желал то показать. Но если властелин города явно не горит желанием сурово карать любимого (а может и нелюбимого, тут и боги запутаются) бастарда, то что с этим обстоятельством поделаешь? Мир далек от идеальной справедливости. Процесс пойдет по всем правилам — в Дюоссе на редкость развитый (и переразвитый) кодекс старинных законов и установлений — но приговор едва ли будет вынесен. В иных мирах такой способ ведения расследования называется «спустить на тормозах». Корабль спасен, семьи погибших получат приличествующую компенсацию. Увы, кораблевождение издревле считалось рисковым занятием.

О необходимости поучаствовать в помощи семьям погибшим Тифф в записную книжку не записывала — это и так помнится. Не то что конторщицы жутко чувствительны и сердобольны, но тут особый случай. Да и напрямую связана эта забота с основным шпионским занятием, чего уж тут скрывать.

В суде Тифф побывала дважды. Первый раз с компаньонкой, потом еще разок отдельно приглашали. Обращались с чужестранками вежливо. В первый раз девушки дружно порыдали (благородная Аллиотейя сочла возможным прислушаться к доброму совету и прибегла к помощи луково-цитрусового крема). Плакалось хорошо и искренне — воспоминания о бедствии на борту действительно были не из лучших. Молодых дам утешали и давали водички, показания страдалиц ничему не противоречили и абсолютно ничего не подтверждали. Тактика проверенная, к показаниям глуповатых нервных девиц все равно мало кто всерьез относится. Тиффани подозревала, что ее будут допрашивать дотошнее, но семейство Волпи нажало на нужные рычаги и повторный визит к судейским вышел чисто формальным и скучным. Даже герцог не почтил вторичный допрос своим личным присутствием. Кстати, интересно, отметил ли Олив повышенный интерес герцога к своей предполагаемой невесте? В первый визит Его Светлость изволил лично поднести кубок с водой очаровательно рыдающей глорке. Ал действительно после луко-цитрусового крема весьма изящно плачет. Сказать ей, что ли? Оружие недурное, но хватит ли у благородной девицы ума им разумно пользоваться?

В зале суда скотина Лино сидел на свидетельской скамье, весь такой утонченно-изнуренный, болезненный и бледный (пудра, кстати, отвратительная), но нарядный. Кое-кто на него изо всех сил старался не смотреть, но едва не заработал косоглазие. Что темперамент с несчастной делает? Попала в приличную семью, имеет все шансы устроить свою судьбу, так о чем таком постороннем могут быть мысли⁈

Самой Тифф хозяйственное и приветливое семейство Волпи очень даже понравилось. Конечно, господин Олив для своих лет удивительно нерешителен с женщинами, а детям не помешало бы побольше сдержанности, но можно было ожидать от вдовцов и сирот куда худшего…

…Постукивали копыта, экипаж приближался к окраине.

— Господина мэтра навестить изволите? — спросила Гелррурра.

— Если вас не затруднит, — с благодарностью отозвалась Тифф.

Мэтр Раваль держался на пределе. Клятвенные заверения, что во время следствия он не возьмет в рот ни капли спиртного, ветеран в общем-то сдержал. Но всякой стойкости существуют границы. На допросы отставного лекаря уже не вызывали и коварная скука вовсю осаждала гостиничную комнатушку мэтра. Магический стаканчик хранился в сундучке Тифф, но ведь алкогольных искушений вокруг полным-полно…

«Пламя горна» встретило посетительниц дурными новостями:

— Не в себе ваш глорец, — без обиняков заявил хозяин трактира. — Должно быть помрет сегодня.

— По причине? — слегка насторожилась Гелррурра.

— Три хуторских кувшина хоть кого убьют, то проверено, — со снисходительной ноткой пояснил опытный хозяин. — Я ж помнил, как господин Волпи наказывал — «чтоб ни капли». Клянусь Старой Речной Мамой — мы ни капли и не налили. Так он, ваш мэтр, в «Зоркую курицу» наведался. И там принял, и с собой притащил. Три! Три кувшина! Между прочим, они в «Курице» хуторской джин подают. Выходит, не просто смерть, а в корчах и без всякой приятственности. Мы-то с поваром пытались воспрепятствовать, помня настоятельное указание господина Волпи…

— И? — сузила огромный глаз Гелррурра.

— Вы на меня не щурьтесь, — обиделся хозяин. — Мы-то как могли, а он, мэтр, вот… — владелец «Пламени горна» повернулся левым ухом — распухшим и ярко малиновым. — А у Крига два зуба шатаются. Беспокойный у вас мэтр. Ну, я о мертвых худого говорить никогда не стану, не то у меня воспитание…

— Вроде бы еще жив мэтр, — напомнила Тифф.

— Может, еще и жив. Если дамам угодно, сами у него под дверью послушайте. Накрепко он заперся. Эх, Мама моя Старая Речная, это ж еще и дверь потом ломать. А задвижки у меня из новых, хорошие, надежные, — с горькой гордостью завздыхал хозяин.

Девушки поднялись по лестнице. Из-за двери мэтра доносился слегка надрывный, но отчетливый храп.

— Жив, конечно, — буркнула Тиффани. — Но с местного джина может заболеть. Он к другим напиткам привык.

— Слаб Раваль, — кратко заметила дарк.

— Что значит «слаб»⁈ — неожиданно для себя разозлилась конторщица. — Болен он. Гадкая и позорная болезнь, но болезнь.

— О! Извиняюсь, — хрипловато промурлыкала Гелррурра.

Тифф посмотрела в смуглое, шелковой гладкости лицо, на котором напрочь отсутствовало какое-либо выражение и заставала себя вернуться в подобное же состояние ледяной любезности:

— Увы, дорогая госпожа Гелррурра, и в моей жизни случались тяжелые деньки. Не девочка уже, слава Старой Речной Матери. Приходилось болеть. И выздоравливать тоже приходилось.

— Несомненно. Именно поэтому я хотела просить позволения задать вам несколько вопросов, касающихся лично меня. В Дюоссе я не нашла на них ответов. Еще раз прошу меня простить.

Глаза смуглой дарк на мгновение распахнувшиеся, лишившись защитной тени ресниц, оказались преисполнены ослепительно-апельсинового сияния.

— Нет, это я прошу меня простить. Видимо, я что-то не так поняла, — в замешательстве заверила порядком ослепленная Тифф.

— Хорошо, мы обе виноваты, — с намеком на усмешку ответила Гелррурра. — Открывать будем?

— Весьма желательно. Раваль, конечно, порядочная свинья, но все равно немного мой компаньон. Но дверь с виду весьма крепка, так?

Даркша небрежно махнула узкой ладонью, звякнули браслеты:

— Дрянь. И задвижка тоже. Сейчас…

Она вернулась вместе с кучером. Действовала эта парочка без слов, разве что умелец-возница изволил деловито крякнуть, оценивая преграду. Он ухватился за дверную ручку, оттянул дверь в сторону косяка, даркша, присев, втиснула в щель напротив засова лезвие своего лесного кинжала-яксимэлмэ. Чаще эти запоминающиеся клинки фенке применялись для особо изящного отрезания копченой оленины — блюда поистине ритуального у лесных дарков, но презрительно игнорируемого горожанкой Гел. Однако смешной кинжальчик оказался пригоден и для дела: засов скрипнул, дверь разом открылась.

— Отличная работа! — лицемерно восхитилась Тифф.

Вообще-то, подобные фокусы с дверью ей и самой приходилось проделывать. Ну, пусть не так ловко, что, учитывая слабость телосложения конторщицы, простительно. Но приходилось, чего уж там. Только не прилюдно же и не в приличном обществе⁈ Очень странная особа эта Гелррурра, особенно эти апельсиновые глазища с их странным двойственным выражением…

Тифф сообразила, что на нее смотрят ожидающе. Видимо, по праву близкого знакомства, ей следовало первой войти в апартаменты мэтра. Почетная, но малоприятная обязанность…

…Ну да, воняло. Мэтр Раваль лежал поперек постели, в состоянии закрайнего опьянения.

— Довольно крепкий мужчина, — отметила дарк.

— Да, наф, точно из моряков, — уважительно подтвердил кучер.

Оценивали они, понятно, не сомнительную стать и разнузданный внешний вид пьянчуги, а его предусмотрительность. Невзирая на невменяемое состояние, мэтр Раваль цепко прижимал к себе початый кувшин, да еще поджимал ноги, предохраняя ужасающе дырявые носки от соприкосновения с малоприятными лужами у кровати.

— И что с ним делать? — в сомнениях поинтересовалась Тифф.

— Связать, облить водой и заволочь в прохладное место, — выдал жесткий, но действенный рецепт кучер.

— К-кого это «свя-язать»? — невнятно пробормотал алкоголик, приоткрыл мутный глаз и взглянул на конторщицу. — Ты? Опять пир-раты, а? Да я вообще не пил. Горло по…полоскал. Першило. Но сивушные масла, они, э-э, цепки…

Мэтр крепче прижал к себе кувшин, и с отвращением зажмурился. Через мгновение его вытошнило, да так, что Раваль в судорогах слетел с кровати.

Присутствующие отпрыгнули: дамы спасая юбки, умный кучер за компанию.

Мэтр, еще раз болезненно хрюкнул, поспешно привел в вертикальное состояние слегка пролившийся кувшин, замер на четвереньках и выругался. Довольно грубо.

Разъяренная Тифф заставила себя изобразить должное замешательство и смущение, впечатленный кучер вновь крякнул и задумался о сути сказанного моряком-мэтром. Изящная дарк покачивалась на каблучках у двери и разглядывала позорного пьяницу:

— Вязать такого сложно.

— Опять вя-язать⁈ — к сожалению не окончательно оглохший мэтр, крайне возмутился, взглянул на две пары незнакомых ног, оценил шелка юбок и попытался взглянуть выше. Это ему удалось, хотя и не совсем: прицел порядком сместился и взгляд мутных глаз сконцентрировался на бородатой физиономии кучера. Раваль напряг отравленный злодейским хуторским джином мозг и заподозрил неладное: — Ю-юбки? Баба? Борода? Баба с бородой! Кругом они, от-травители-из-вращенцы!

Сделав столь логичный вывод старый лекарь-вояка не стал медлить. Прикрываясь на манер щита кувшином он атаковал непристойных отравителей. Откуда появился в его руке длинный флотский кинжал, Тиффани не поняла. Кучер, в очередной раз крякнув, на этот раз не на шутку встревожено, шарахнулся за сундук. К счастью, спятивший мэтр поскользнулся в отвратительном болоте и конторщица успела повиснуть на его спине. К чести дюоссцев те тоже не поддались панике: кучер зацепил со стола едва надрезанный окорок и ловко врезал импровизированной копченой булавой по вооруженной руке пьяницы. Гелррурра скользнула сбоку. До висящей на мэтровой спине конторщицы донесся стук короткого удара и ее нечистоплотный двуногий скакун начал заваливаться на пол. Саму Тифф успели подхватить в четыре руки и спасти от неприятной участи…

Оказавшись стоящей на полу конторщица с ужасом взглянула на неподвижное тело Раваля. Было ощущение что несчастного пьянчужку ткнули кинжалом.

— Слегка оглушен, — успокоила Гелррурра, показывая рукоять своего оружия, снабженного красивым чеканным, но, видимо, имеющим приличный вес, шариком.

— Благодарю! Эта позорная старая скотина… — Тифф добавила еще пару эпитетов из знаменитого портового словаря Глора. — Полнейший засранец. Но пусть все-таки живет.

— Спасем, — заверила дарк и на ее до неприличности привлекательных губах мелькнула теперь уже полноценная шаловливая улыбка.

Начались хлопоты по спасению несчастного дурака. Мэтра отволокли в сухой погреб, надежно связали, окатили тремя ведрами колодезной воды, и устроили на стареньком, но чистеньком тюфяке. За присмотр за занемогшим постояльцем, уборку номера и все прочее Тифф пришлось хорошенько раскошелиться. Ничего, протрезвеет, возместит все до медяка, да еще с процентами за беспокойство, упырь неугомонный. Хозяину «Пламени горна» было приказано отпирать погреб лишь в случае наводнения, войны или иного стихийного бедствия. Удовлетворенный платой хозяин заверил, что так и будет. Тифф пообещала навестить болящего. Дня через три, а лучше через четыре…

В коляске Тифф потихоньку пришла в себя. Вот непредсказуемость судьбы: столько дел провернуто, а самый неприятный сюрприз преподнес поганый пьянчуга.

— Подъезжаем, — заявил кучер. — Вы, госпожа Кристли, наф, как хотите считайте, но ваше искусство сомнительное. Может, оно ничуть не сдерживает бесстыжесть людскую, а наоборот, подстегивает, а, наф?

— Может и наоборот, — согласилась уставшая Тифф. — Но оно, это искусство, существует и кому-то нужно им торговать. Я бы может чего благороднее выбрала: яды или алебарды с мечами. Но яды я ненавижу, а оружие слишком тяжелый и специфичный товар.

— Тоже верно, наф, — согласился возница. — Но насчет искусства я еще помозгую и у вас при случае уточню. Вы хоть и по искусству знающая, но так-то ничего оказались дамочка. Решительная. Про «Повелителя» народ, выходит, тоже не врет.

— Врут, все врут, — заверила конторщица.

Кучер ухмыльнулся.

Во дворе Тифф с облегчением сошла с коляски. Даркша выжидательно смотрела сквозь броню густых ресниц.

— Благодарю, уважаемая Гелррурра, ваша помощь была неоценима, — искренне поблагодарила Тифф.

— Просто — Гел, — поправила хранительница сундуков семьи Волпи. — Нам с вами нужно почистить юбки.

— Вот мерзавец и пачкун, — с тоской вздохнула конторщица, встряхивая забрызганным подолом. — Гел, я была бы крайне признательна…

— Узнает только Олив. И всё.

— Благодарю, — Тифф коротко коснулась ладони даркши, затянутой в плотную кожу перчатки — обворожительная фенке старалась не выставлять напоказ свою природную четырехпалость. — Если я могу ответить на какие-то вопросы или еще чем-то помочь…

— Найду время для беседы, — Гел поправила блестящую челку, низко стянутую богатым шитьем шарфа. — Дело в том, Тиффани, что я не дама и не человек и никогда ими не стану. Мне очень нужно спросить совета у девушки, умеющей и быть, и не быть благородной дамой. Прошу меня простить за прямоту.

— Все верно, я могу быть, могу и не быть, — вздохнула Тифф. — Постараюсь оказаться полезной. Правда, я почти ничего не знаю о вашем народе.

— Я полукровка, — пожала острыми плечами красавица. — О нас никто ничего не знает. Поскольку я единственная. Из живых полукровок. Увидимся, Тиффани.

— Хорошо, Гел. Кстати, а как зовут вашего умного кучера?

— О, у него редкое и изысканное имя. Запишите в книжечку, а то не запомните. Его зовут — Наф.

12. Битва с мелкими ограми

К дому Аллиотейя попривыкла: ужасно нелепое и большое здание, распланированное донельзя примитивно, но пожить временно в таком можно. Кровать удобна, никто не беспокоит, кормят хорошо.

Вообще-то, Ал была бы не прочь, чтобы ее чуть-чуть побеспокоили, ибо становилось страшно скучно. Компаньонка целыми днями шныряла по городу, несостоявшийся жених укатил с отцом на свои замечательные рудники, шуршуллу не удавалось оторвать от подарочного бревна, а Блошша по большей части усиленно «помогала» вокруг кухни. Ну, да, кормят там недурно. Впрочем, про кормление уже кто-то здесь упоминал.

Аллиотейя подошла к окну. Вид на реку с высоты воистину раскошен. Хоть и не задалось с замужеством, покои выделили не из последних. От такого простора в первые дни дух захватывало. Дальний берег Кедры едва виднеется в прохладной дымке, подернулись первой желтизной и багрянцем деревья на скалистых островках. Интересно, как вот то дерево с беленьким в черный рубчик стволом называется? Симпатичное, хотя и с грустинкой.

Девушке хотелось неспешно и со вкусом насладиться гордой меланхолией отвергнутой и обманутой одинокой души. (В смысле, в одном случае отвергнутой, а в другом обманутом. Еще не хватало, чтобы один мужчина и то и другое вытворил.) Но упиваться одиночеством и ощущением загубленной жизни уже не очень получалось. Надоело. Конечно, несчастная леди Нооби небывало опозорена, раздавлена и потрясена свершившимся. Возвращаться в Глор вот в этаком, отвергнутом и уцененном (тьфу, вовсе по-конторщицки голова думает) качестве… Теперь о приличном замужестве нечего и думать. С другой стороны, вот, к примеру, компаньонка — незамужняя, но бодра, деятельна, довольна собой. В сущности, какое глубоко ущербное прозябание. Ни капли утонченного, чувствительного, поэтичного… Ну, а, действительно, на что можно надеяться особе с подобным происхождением? Хотя демоны знают, каково истинное происхождение Тифф. Все она скрывает, уклончива и неискренна, как давеча шуршулла, застуканная за дегустацией трости Волпи-Медведя. Хорошо, что старик в отъезде.

Самый старший Волпи был страшноват: громогласный, насмешливый, бесцеремонный. Вот так возьмет да и ляпнет в лоб что-то гадкое. По правде говоря, ничего подобного он пока не говорил, если не считать бесконечных подтруниваний. Но ведь способен нагрубить⁈ Способен! Происхождение самое подходящее: дюосско-медвежье. Хотя Волпи-Средний и того лишен. Именно что «средний». Спокоен, даже слегка вял, рассудителен и уныл как пара конторщиц. Фу, вообще никакой мужчина. Мог бы попытаться завоевать сердце понравившейся девушки. Мог! Многие, между прочим как-то так и делают.

Ал поднатужилась и затосковала. Напряженные мысли о синих глазах, о том, смутном и не свершившемся, (гм, тот странный момент в каюте просто забудем, якорь ему к ноге) но, несомненно, восхитительном, подманили долгожданную печаль. О, нужно было вытребовать комнату с видом на скалы. Безотрывно следить за вершиной утеса, где когда-нибудь, появиться фигура, укутанная в черный траурный плащ. Хотя почему непременно утес? Возможно, он разузнал, что покои возлюбленной выходят на реку и он, именно он! вот в той лодке, выгребающей на середину плеса…

Безутешная влюбленная (или уже не так и влюбленная?) хмыкнула. На зрения Ал не жаловалась, и была вполне способна разглядеть как одинокий гребец в лодке сложил весла и принялся расставлять на корме короткие удилища. Увы, это не он, не Себастио. Благородный лорд Лино, возможно, коварнейший обманщик и злодей, но с наживкой и уловкой он возиться не станет. Рыбья чешуя — страшно липкая и пахучая гадость, любой траурный плащ испоганит…

…А ведь в суде и не взглянул ни разу. Конечно, он клятвенно обязался хранить их общий секрет, но один взгляд, пусть краткий, но полный страстного чувства и невысказанной тоски, просто обязан был случиться. Так во всех сагах и поэмах подмечено, да и вообще без взгляда нельзя. Негодяй…

Ал взглянула на китару. Нет, петь и играть не хотелось. Скучно в одиночестве. Быстрей бы Тифф возвращалась, или обедать звали. Да якорь их раздери, в смысле, о, боги! что же опять-то мысли о еде⁈ Суп из крольчатины вроде бы обещали, гм…

В тоске — на этот раз по поводу приземленности собственных помыслов — Ал вышла на галерею. Отсюда открывался вид на задний двор, и ту часть усадьбы, отделенную полуразрушенной оградой, что некогда отводили под сад. (О, да, истинный сад! Десяток диких деревьев и три относительно молодых, но страшно запущенных яблони.) Сейчас там, между деревьев, шныряли младшие Волпи. Вот! Растут как бурьян. Да, старшая умеет читать и считать, младшие азбуку учат, но разве это сбалансированное образование? Об этикете и правилах приличия не имеют ни малейшего представления. Биатрис козой через кусты скачет, юбку выше колен подхватывает. А если ее кто из дома увидит? И визжать приличествует двумя тонами тише…

У самой Ал когда-то имелись и няни, и учителя. Страшно давно, еще когда отец был дома. Потом от дорогостоящих услуг слуг пришлось отказаться, няня еще долго приходила просто так, проведать, повозиться с младшими. Старенькая Селла… Всё помнилось как вчера. Но потом-то всем воспитанием детей занималась мама. Ну и самой Ал пришлось порядком поприсматривать за младшими сестрами. Хлопотное дело, но сейчас вспомнилось и слезы навернулись. Настоящие, не кремовые.

Аллиотейя вернулась в комнату и решительно открыла дорожный сундучок…

Когда она в плаще и с арбалетом прошла сквозь пролом в садовой стене, за кустами немедля пискнули:

— Прячься! Длинная прется!

— Я не длинная, а высокая, — холодно сообщила кустам леди Нооби. — И я не к вам, а потренироваться у обрыва. Будьте любезны соблюдать осторожность и не соваться под руку. Это оружие.

В кустах зашептались. Ал прошествовала к уцелевшему остатку стены над обрывом и тут сообразила, что нужно было прихватить с собой какую-нибудь мишень. Как назло ничего подходящего не попадалось. Наконец, арбалетчица подобрала кусок кости — желтоватый и малопривлекательный, зато отлично различимый на фоне темного камня стены. Оставалось взвести оружие…

…Слава богам, не промахнулась! Костяшка, пораженная шариком, с треском разлетелась, осколки эффектно распрыгались вдоль стены. Довольная Ал, положила оружие на плечо и принялась вдумчиво, взглядом знатока оценивать результаты стрельбы.

— А чего это вы нашего Старого Огра добили? — вреднющим голосом поинтересовались сзади.

— Где написано, что он был ваш? Увидела злобного огра, вот и пристукнула, — не оборачиваясь, отозвалась Ал.

— Все равно это был наш Огр. А вы вообще здесь чужая и не должны ничего портить, — настаивала неугомонная Биатрис.

— Это я кость испортила? — усмехнулась гостья, поворачиваясь к зрителям. — Можешь отцу нажаловаться.

— Я не про кость нажалуюсь. Я про что-нибудь иное нажалуюсь, — посулила смышленая наследница Волпи.

— Про что?

— Еще не знаю. Но мы придумаем, — заверила Биатрис. — Вот ходите здесь, все высматриваете, да еще из игрушечного арбалета долбите.

— «Долбите» — это простонародное, неуместное слово. Правильно говорить «стреляете». А арбалет не игрушечный. Он облегченно-дорожный, — нашла очень уместную конторскую формулировку Ал.

— Все равно! Не нужны вы здесь со своим «легко-дорожным», — выпятила губу девчонка.

— Я уже поняла. Но не могу же я пешком уйти? Жду корабля. Как придет, задерживаться не стану.

— Да ладно, Биа, пусть она ждет да стреляет, — сказал мальчик, не сводя очарованного взгляда с оружия.

— Вы меня, юные хозяева, уж извините, но должна напомнить, что в присутствии гостьи говорить «она» неприлично, — отстраненным тоном напомнила Аллиотейя. — Даже с врагами надлежит соблюдать вежливость.

— «Враг⁈» — фыркнула старшая девчонка. — Вы что ли, враг? Ха-ха! Да не скажем мы папе ничего, не бойтесь.

— Вот сейчас я испытала небывалое облегчение и истинный восторг, — усмехнулась гостья. — Наверное, напрягусь и забуду, что некоторые тут бегают в перекрученной юбке, да еще нацепляв на нее сто колючек.

— А что юбка? Сбилась, — Биатрис поспешно принялась отдирать с подола репьи. — Вы меня не страшите. Я не какая-нибудь леди, как хочу, так и гуляю.

— Гуляй. Мне-то что? Но рано или поздно ты выйдешь замуж, станешь леди, и окружающие вдоволь похихикают над твоими противоречивыми манерами.

— Не стану я леди! И замуж не выйду! Волпи — и так очень знаменитая фамилия на берегах Кедры.

— Несомненно. И эта фамилия обязывает таскать на одежде шлейф колючек?

— Да что репьи? Кусты кругом, вот и репьи, — защитил сестру рассудительный мальчик. — Отчистятся.

— Кусты… — Аллиотейя окинула неодобрительным взглядом заросли. — А что за садом вообще не ухаживают?

— Кто? — удивилась Биатрис. — У нас все серьезным делом заняты, не до сада. Вы про арбалет скажите. Вот поклянитесь Старой Речной Мамой, что он не игрушечный!

— Он не боевой. В большой битве доспехов из него не пробить, это вы и сами это видите. Но в тревожное время такое оружие сразу оказывается под рукой и спуску неприятелю не даст. В событиях на борту «Повелителя приливов» этот арбалет сыграл не последнюю роль, — скромно намекнула Ал и погладила инкрустированное ложе.

— О! — сказал Энетт.

Возможно, не стоило при детях упоминать мутную историю с клипером, но должный эффект слова гостьи произвели — на арбалет уставились с удвоенным восторгом.

— Если хотите, можете осторожно взять и рассмотреть, — небрежно разрешила Ал.

Потянулись к арбалету все трое — даже молчаливая малышка Иветт, на которую гостья косилась со сложными чувствами.

— Сначала Энетт подержит, для мальчиков оружие важнее всего, — вздохнула Ал и вновь взглянула на младшую девочку. — Пожалуй, вы можете по разочку выстрелить, если обещаете соблюдать осторожность. Но сначала… Нет, я должна это сделать!

Выхватывая из рукава запасное оружие Ал шагнула к маленькой девочке. Глаза Иветт округлились, она попыталась шарахнуться прочь, но гостья уже крепко держала ее за шиворот и утирала нос несчастной жертве своим платком. Ребенок жалобно замычал, но пытка уже окончилась.

— Вы, младшие Волпи, можете думать обо мне что угодно, но, раздери вас якорем, с мокрым носом при мне ходить никто не будет! Это не только неприлично, но и оскорбительно для всех окружающих. Биатрис, это твоя младшая сестра или чья-то совершенно чужая? Энетт, ты видишь, что у твоей сестры непорядок с вооружением? Вот у тебя на поясе меч, пусть и деревянный. Много ли от него будет толку, если он ржавый? Или скользкий?

— Это будет плохой меч, — ошарашено признал мальчик. — Леди Аллиотейя, а вы зачем так кричите?

— Разве? — Ал несколько смутилась. — Это случайно. Просто, когда мои сестры были маленькими, я вытирала им носы. Таков был порядок и дисциплина. Кто, если не старшие, помогут младшим стать приличными людьми? Кстати, нос нужен не только для красоты, но и для дела. Например, определять недостатки в приготовлении блюд на кухне. Или вынюхивать врагов в боевом походе. Даже не знаю, что важнее.

— Враги важнее. Они могут кухню захватить, — решил дальновидный Эннет…

Стрелял он, кстати, неплохо. Биатрис слишком горячилась, Иветт зажмуривалась перед щелчком тетивы, но в целом, младшие члены семейства Волпи не выглядели совсем уж недотепами.

Потом Ал пришлось снять повязку и показать боевую рану — порез уже поджил и казался росчерком жутковатого пера. Дети принялись рассуждать что для воина достойнее: шрам на руке или щеке?

…— Леди Нооби, я настоятельно требую от вас этого больше не делать. Дети слишком малы и к подобным забавам не привыкли… — железным голосом объявила госпожа Оббок.

— Насколько я понимаю, речь об упражнениях на меткость? — Аллиотейя постаралась позаимствовать торгово-доброжелательный тон, практикуемый конторщицей — судя по многочисленным наблюдениям, он помогал держать на расстоянии самого агрессивного собеседника…

Уже «настучали», как выражается Тифф. Тетка примчалась сразу после обеда, явно кто-то из прислуги дал ей знать о новом увлечении детей.

— Это же опасное оружие! — не замедлила поднапереть госпожа Оббок Волпи.

— О, это не солдатский арбалет, — авторитетно заверила Ал. — Мне эту забаву подарил отец, когда я была младше Биатрис…

— Вы особа благородная, но чрезвычайно легкомысленная, — процедила тетка Волпи.

— А у вас корсаж ужасный. Такие лет десять уже не носят, — не замедлила нанести ответный удар гостья.

Оббок Волпи покраснела и открыла рот, но тут в каминную залу вошла старшая служанка Тира:

— Не угодно ли продолжить беседу за чашечкой окадэ-ли?

Ругаться при прислуге — дурной тон, это даже захолустные тетки знают.

Но дело оказалось не только в этом.

— Возьмите-ка чашку и себе, дорогая, — процедила тетка. — Обсудим это неприятное недоразумение…

Ал села за стол, понимая, что сейчас ее будут уничтожать, размазывать, перемалывать, и помощи ждать неоткуда. Что ж, хуже уже вряд ли будет. Стоит атаковать первой.

— Если обычаи дома настоятельно не рекомендуют давать детям сложные взрослые вещи, я не буду этого делать. Но все же осмелюсь заметить, что беготня без присмотра у обрыва много опаснее стрельбы из легкого арбалета под присмотром взрослого.

Обе бабы позволили себе пренеприятнейший намек на улыбку. Видимо, это относилось к эпитету «взрослый». Считают гостью юной дурой, ну-ну…

— Дети никогда не подходят к кромке обрыва, это уж точно, — отрезала тетка. — Племянники у меня не лучшего воспитания, упрямцы еще те. Но слово отца и деда для них закон.

Старшая служанка кивнула:

— Запретов не так много, но они выполняются. Из дома за детьми все время присматривают, и я в том числе. Господин Волпи счел уместным не ограничивать детей напрямую. Они должны проявлять самостоятельность.

— Что ж, ему виднее, — признала Ал. — Но вряд ли из дома, и с рудников, или где там еще пребывает их уважаемый отец, заметно, что Энетт не совсем здорова.

Старшие женщины переглянулись:

— О чем речь? — осторожно уточнила Тира.

— У девочки проблема с носом. Случаются этакие внутренние болячки, когда сморкаться больно. Увы, не знаю, как они правильно именуются на лекарском языке. Но определенно в таких случаях помогает младенческая мазь или крем-живун.

— Сейчас же посмотрю на девочку, — поднялась тетка Оббок.

— И я, — подскочила Тира.

Оставшись в одиночестве Ал без всякого удовольствия пригубила остывший напиток. Вот что там смотреть? Обычная мелкая болячка, хотя и неприятная.

Вернулись тетки довольно быстро.

— Сейчас же пошлю кучера, — заверила тетка Оббок. — У меня дома есть эта младенческая мазь. И как мы не заметили?

— Глупышка могла бы и сказать. Стеснительность ее погубит, — вздыхала старшая служанка.

— Перерастет, — пробормотала Аллиотейя. — Просто она немного задумчивая.

На гостью уставились с подозрением.

— Я ни на что не намекаю, просто мне так показалось, — пояснила Ал.

— В любом случае, леди Нооби, мы вам крайне благодарны. У вас зоркий глаз и видимо определенный лекарский опыт, — через силу признала тетка Оббок.

Подмывало принять глубокомысленный вид и приврать что-то покрасивее. Но стоит ли лгать в мелочах, когда тщательно скрываешь немыслимую душевную тайну?

— Увы, госпожа Волпи, особого лекарского опыта я не имею, — неожиданно для себя признала Аллиотейя. — Просто у меня в детстве случилась подобная неприятность с носом. Запомнилось.

— Любой опыт — истинный дар богов, — признала тетка Оббок. — А не выпить ли нам, наконец, окадэ-ли?

Тира отправилась за новой порцией напитка, а Ал, поколебавшись, объяснила свою мысль насчет «ужасного корсажа». Обсудили варианты обновлений туалетов, тетка пояснила, что об актуальных модах в Дюоссе имеют крайне смутное представление — в Глор и иные центры цивилизации отправляются в основном мужчины-моряки и толку от их рассказов немного. Ал рассказала о недавно появившемся в столице журнале мод «Современный прищур». Согласились, что как минимум раз в сезон жизненно необходимо доставлять столь актуальную прессу в Дюоссу. Вернувшаяся с подносом Тира приняла участие в обсуждении ужасающих отсталостей в моде, из чего Ал заключила, что жалование у старшей служанки недурное. Что ж, возможно, это и справедливо — в доме Волпи порядок. Грубоватый и примитивный, но, несомненно, порядок.

Поговорив о скором приходе зимы и самом практичном выборе меха для воротников, вернулись к темам воспитания. Ал тактично осведомилась, отчего детям не приглашают настоящих учителей? Возможно, близнецы еще малы, но Биатрис самое время браться за науки. Тетка со служанкой как-то странно переглянулись, и объяснили, что в Дюоссе не так много знающих учителей, которых допустимо приглашать в приличные дома. Аллиотейя, в последнее время поднабравшаяся проницательности, сочла ответ излишне уклончивым. Что ж, у всех свои секреты. В конце концов, какое дело гостье до местных проблем? До прибытия корабля нужно как-то скоротать время, вот и все. Хотя это еще месяц, а то и все полтора. Нужно чем-то заняться. Кстати…

— Арбалет я уберу подальше, дети его не увидят. Но нельзя ли мне самой получить острые, желательно большие, ножницы?

Дамы смотрели настороженно, пришлось объяснять пообстоятельнее:

— Кто-то пытался разбить сад у обрыва. Деревья страшно запущены, я могла бы слегка за ними поухаживать. Понимаю, что вы не слишком мне доверяете, но, уверяю, мне приходилось заниматься обрезкой ветвей. Хотя до профессионального садовника мне далеко, не скрою.

— Ножницы в подвале найдутся, — заверила Тира. — Я вас провожу, подберете нужное.

— Если дети придут посмотреть за садовыми работами, обращайтесь с ними строго, но не гоните, — попросила тетка Оббок. — Главное, не баловать! Они и так страшно избалованы.

Ал с удивлением осознала, что ее считают способной кого-то там избаловать. Ее, утерявшую вкус к жизни, скрытную, недобрую, уничтоженную недоброй судьбой, нищую изгнанницу?

Она лежала на диване и тихо перебирала струны китары, когда явилась запропавшая конторщица.

— Говорят, тебя поймали дети, отлупили и отобрали арбалет? — бухаясь в кресло, спросила Тифф.

Леди Нооби фыркнула:

— Все наоборот. Сначала дети поймались на арбалет, а потом у меня практически отобрали оружие. И вообще день выдался довольно оживленным. Тут, знаешь ли, бывает интересно. Особенно в подвале. Мы искали ножницы, а ведь там, истинная жуть: дюжина пыточных камер, десятки тайных переходов и лабиринтов. Я боялась что мы заблудимся.

— Зачем семейству Волпи дюжина пыточных камер? — слегка удивилась конторщица. — Два-три, я еще понимаю, но дюжина…

Ал объяснила, что темные комнаты с жаровнями, котлами, ступками, крючьями и иным острым инструментом, не могут быть ничем иным кроме как пыточными застенками.

— Шутишь? — догадалась Тифф. — А с чего это у такой мрачной особы и вдруг хорошее настроение? Красавчик какой-то на примете появился?

— Лучше, — Ал кивнула на пару ножниц и короткую пилку. — Завтра садом займусь. Если, конечно, дети не прицепятся.

Поговорили о детях и невоспитанности.

…— Полагаю, с подбором учителей у Олива действительно большие проблемы, — задумчиво отметила Тифф. — Не то чтоб в Дюоссе вообще не имелось образованных людей. Но Волпи не хотят пускать в дом ненадежных людей.

— А мы? — удивилась леди Нооби.

— Мы, конечно, жутко ненадежные, но чужие. Мы вне игры. У семьи Волпи напряженные отношения с герцогом, а, следовательно, и с солидной частью горожан. Герцог Дюоссы всерьез опасается возрастающей роли горняков и литейщиков. Небезосновательно опасается. Формально Горной Гильдии здесь пока нет, но… Через несколько лет центр власти в городе может заметно сместиться.

— Ну, уж не знаю… — с сомнением пожала плечами Ал, вспоминая герцога. Он вовсе не показался гостье опасным человеком. Грузный, солидного возраста мужчина, довольно учтивый. Кстати, никакого семейного сходства с блестящим Себастио Лино. Во внешности герцога, собственно, одни волосатые уши и запоминаются. Ну какой из него злодей? — Преувеличиваешь, Тиффани. Это все мужская политика, игры в самых главных, это несерьезно. В доме, можно считать, и охраны никакой нет.

— Обманчивое впечатление. Многовато здесь тайн. И в городе, и в доме. Нужно нам быть поосторожнее. Во всех отношениях, — вздохнула с каким-то странным выражением конторщица.

— Ты о чем, компаньонка?

— О подвалах. Не думаю, что там сплошь пыточные, но если ты наткнешься на секретную мастерскую и нечаянно подсмотришь фамильный рецепт выплавки чудесного оловянного сплава, то дело плохо.

— Задушат? — усмехнулась Ал.

— Хуже. Под домом сеть ходов, оставленных древними фенке. Думаешь, зачем здесь бдит прекрасная Гелррурра? Только дай повод, заманит тебя в глубь пещер и оставит там бродить, пока и сама память о несчастной леди Нооби не сгинет из памяти дюоссцев.

— Чего это она меня заманит? Я и так на нее смотреть не могу, на эту даркшу!

— Да? Значит, околдует. Такая может. Будешь скитаться во тьме годами, пока не выберешься оборванная и исхудавшая где-нибудь между скал. Увидишь расщелину полную желтых костей…

Аллиотейю передернуло:

— Что, опять Старый Огр?

— В подвале и огры имеются? — удивилась Тиффани. — Нужно будет сходить. Знакомили меня как-то с одним огром — обаятельнейший кавалер. Тебе вряд ли понравится, но для понимающей женщины — предел мечтаний.

— Некоторым действительно вреден климат Дюоссы. Совсем ты спятила, — покачала головой Ал.

Явилась Блошша и принялась рассказывать-показывать о предстоящем ужине. Предвиделось что-то рыбное, грандиозное и вкуснейшее, чему вообще нет названия.

Неведомым лакомством оказался рыбный пирог — яство столь же обманчиво простое, сколь и бесподобное на вкус. Ал сдерживала себя изо всех сил, но устоять перед «еще кусочек, полкусочка» было невозможно…

13. Арифметика яблок и чужих стрел

Осень властвовала во всю, уже и днем трава оставалась блеклой и сухой. Кружил над рекой ветер, щурилось уставшее солнце. Готовились к зиме люди и птицы, все были заняты своим делом и лишь отвергнутая невеста леди Нооби занималась непонятно чем…

Пращу Ал связала собственноручно и вышло недурно. (Правда, со второго раза. В первой попытке выяснилось, что «двойное-песочное» плетение, несмотря на свою нарядность, метательной нагрузки не выдерживает.) Естественно, идея развлечения с пращой не выглядела безупречной, но нужно же детям как-то развивать глазомер? Да и самой леди Нооби было как-то скучновато гулять, оставляя запертый в сундуке арбалет. Выдумку с пращой подсказала Тиффани — конторщице когда-то рассказывали, как учились владению этим нехитрым оружием и, по словам компаньонки, рассказ был чрезвычайно забавным. Дети к новой игре отнеслись прохладно — арбалет, по их мнению, был куда совершение и воинственнее. Но с виду простейшее метание камешков оказалось хитрейшим делом. Снарядов хватало, и щелчки по камням раздавались все утро. Впрочем, Ал требовала прерываться для развития ума и сообразительности в иных направлениях.

… — Нужен перерыв! И тренировка ума.

Малолетние Волпи, отдуваясь, попадали на дощечки, разложенные на древних камнях. Малышка Иветт потирала запястье — руки у нее были слабоваты, но отступать в обращении с ременным оружием она ни за что не желала. Ал посадила девочку на колени и, осторожно потирая хрупкую ручонку, приступила к умственной пытке:

— Если к шести яблокам прибавить три яблока…

— Э, почему опять яблоки? — немедленно запротестовала Биатрис. — Вчера были яблоки!

— Это же не игра, а арифметика. В ней принято считать яблоки. Такова традиция математической науки, — сдержанно объяснила Аллиотейя.

— Шесть и три яблока будет девять яблок, — сообщил Энетт. — Но яблоки считать действительно неинтересно. Вон они, под деревьями гниют. Кому нужна такая кислятина?

— Там гниют конкретные невкусные яблоки, — запротестовала Ал. — Кислые, потому что сорт неудачный, диковатый. Это объясняет иная наука, садовая.

— Вот пусть в той садовой науке яблоки и считают, — отрезала непреклонная Биатрис. — А нам нормальная арифметика нужна. Для жизненной пользы.

— Действительно, — поддержал ее брат. — Если слева мечники подступают, а справа копейщики — вот как их сосчитать? Тут и так трудно по одновременности, а если еще яблоки на уме? Вообще запутаешься.

— Копейщиков и прочие войска вас дедушка научит считать, — проворчала благородная леди Нооби. — Это умение стратегией называется и еще как-то там. А у меня задача проста: убедить вас, что счет — дело необходимое. Ладно, отставим яблоки. Возьмем что-то насущное. Например: количество носков вечером и утром должно совпадать. Если накануне их вам всем троим хватало, то и утром должно хватать. Раз вы уже решили сами раздеваться и одеваться, по-взрослому.

— Носки к арифметике не относятся, — убежденно сообщила Биатрис. — Они несчетные. Это как на рыбалке — закидывая снасть, сроду не знаешь, сколько за утро наловишь. Нет, носки давайте не считать. Это неблагородно!

— Неблагородно говорить «сроду». Есть же приличное слово «никогда». Хорошо, а что вы посчитать хотите?

— Давайте хиток считать, — тихо попросила Иветт и одернула руку от уха.

Ну, теребить себя за ушко она отучается — уже есть сдвиги. С хитками и прочими страшными россказнями хуже — есть в доме обычай по вечерам в столовой всякие небылицы рассказывать. Бывают и поучительные темы, но вот про всяких кошмарных дарков и ужасные исторические события детям слушать рановато. Но запретить им там сидеть некому, да и попробуй запрети — этакий бунт устроят.

Аллиотейя поправила косицу младшей Волпи и вздохнула:

— Не надо хиток бояться. Они только в глубинах моря живут, на дальнем-дальнем юге. Сюда никогда не заплывут, понимаешь?

— Конечно, не заплывут, — согласилась девочка.

Судя по тону, заплывали этой ночью, и порядком подзадержались в детской. Вот фантазия у малышки — уже и губы дрожат.

— Хорошо, сейчас сосчитаем этих негодных хиток и точно убедимся, что они все до одной удрали к себе на дно, — Ал подхватила девочку и поставила на камень. — Что у нас там на реке? Так, Биатрис, срочно смотри в дальнозоркую трубу — сколько хищниц по твоему борту?

— Так, шесть страшилищ! — доложила бойкая наблюдательница, прижимая к глазу кулак с дыркой-линзой. — Но приближаться опасаются!

— Отлично! Эннет?

— Три хвоста по левому борту! — отрапортовал мальчик. — Толстые, но трусливые.

— Иветт, командуй «орудие к бою! Право руля!». Сначала разгромим большую стаю, — немедля разработала Ал план боя.

Малышка поднапряглась, насупила брови и выкрикнула:

— Право руля! Стреляйте!

Получилось почти громко.

— Ага, большая половина нырнула! — отметила Ал. — Сколько осталось?

— Да что там «большая — меньшая». Все половины нырнули! — махнула рукой Биатрис. — Куда им против эвфитона.

Ал хотела сказать, что определение «все половины» уже и отдаленно на арифметику не похоже, но тут в проход на месте развалившейся калитки заглянула Тиффани, уже одетая и в изумительно оригинально повязанной шали на голове. Вот как можно обычную вещь носить с этакой… двусмысленной элегантностью?

— Прошу прощения, мы с госпожой Гел едем в город, будем к ужину. А вы чем занимаетесь?

— Хиток считаем. Сейчас они занырнули, — объяснил Энетт.

— Это география или биология? — заинтересовалась конторщица. — Нет-нет, не буду мешать. Вы, главное, будьте бдительны. А когда с занятиями и сражениями окончите, попросите леди Аллиотейю помочь вам сочинить сагу о славной битве с хитками.

— А она что, саги слагать умеет⁈ — изумилась Биатрис. — В смысле, леди Нооби, вы сочинять умеете?

— Слегка, — признала Ал, чувствуя, что ее авторитет взмыл прямиком к небесам. — Но давайте-ка еще несколько арифметических примеров решим…

Хитрая конторщица подмигнула и исчезла. Такова жизнь: пока некоторые будут раскатывать по городу, слушать комплименты и любезничать с торговцами, кому-то придется проявлять изобретательность и применять поэтический дар в воспитательных целях.

Вообще-то, возня с детьми оказалась делом интересным. Порою вообще казалось, что вернулись старые времена и Ал сидит с сестрами в саду. Хотя отпрыски Волпи уж куда поизворотливее сестренок и терпения с ними нужны неизмеримые запасы. Зато они все время дома и с ними гулять не скучно. Странно, конечно, но как-то вот так получается…

Кто-то сидел дома и бездельничал, кто-то кружил по городу, по горло занятый разнообразными шпионскими и коммерческими делами — в последнее время одно так накрепко слилось с другим, что различалось уже с большим трудом. Тем более, шпионство как-то поиссякло и измельчало — неудачен для коварных шпионских происков тихий город Дюосса: проискивать тут нет против кого.

По пути между двумя складами Тифф навестила болящего — с виду Раваль был почти в порядке, хотя поручаться за пьющих ученых никогда нельзя.

— Если сможешь обойтись без свинства, скажу, чтобы выпускали погулять, — предложила Тифф.

— Не надо. Если подопрет, не удержусь, кувшинчик возьму, — самокритично признался мэтр, почесывая свежевыбритую щеку. — А так сижу на всем готовом, окошко проветривают, молоко дают, парашу выносят. Чем не жизнь? Нет, не надо меня выпускать. Хороший подвал.

— На тюрьму слегка похоже, — вздохнула конторщица.

Раваль глянул из-под седеющих бровей:

— Как я понимаю, некоторых подробностей нашего былого касаться нам незачем. В жизни, включая тюрьмы, ты разбираешься, а как там, да что, уточнять не станем. Но вот что ты мне сказать обязана: второй том-то есть? — мэтр кивнул на лежащую на тюфяке толстенную книгу.

— Так ты что, уже дочитал? — изумилась Тиффани.

— Перечитываю. Вдумчиво. Вот это игра ума! А уж материала-то насобрано. Да, пришлепнула ты меня этой книжищей. Спасибо. Давненько чужие мысли меня так не изумляли. Скрывать не стану — едва ли треть содержания понял, да и то с головой притопило. Умно!

— Я половину поняла, а может и чуть больше, — с законной гордостью сообщила конторщица. — Правда, до конца первого тома мне еще далековато. Времени в Дюоссе совсем нет. Без ног на кровать валюсь и сразу спать.

— Угу, без ног, — Раваль ухмыльнулся. — Ты хоть не с Оливом закрутила? Девчушка наша как прознает, так вообще духом падет. Ее и так штормит и носит.

— Не с Оливом, и не прознает. Ал лишнее вообще знать ни к чему, пусть со своими проблемами разбирается. А что, по мне так очевидно?

— Местным, может и не видно, но я-то тебя по кораблю помню. Развлекайся-развлекайся. Скоро нам в обратный путь, на борт взойдем, подужаться в развлечениях придется. Полагаю, обратно снова скромняга-приказчица поплывет?

— Как иначе. В Глоре мне не по чину расфуфыренной мелькать. Да и надоело уже легкомыслинничать.

— Сдержанная ты особа, просто на удивление. Ну, хорошо, так что насчет второго тома?

Поговорили об удивительном труде по Торговой Магии. Второго тома у Тифф не имелось, но обещали дать почитать. Но надо же проникнуть в суть — там этакие глыбищи мысли. Раваль был согласен — прямо всю изнанку обогащения, производства, торговли и человеческой жадности книга обнажает, да еще наизнанку норовит вывернуть на манер того освежеванного кролика.

— Послушай, если там дальше вдуматься — ведь и вовсе бытие изменить надо, — понизил голос мэтр. — Как полагаешь: обманка или вправду может такое выйти?

— Если до конца и без оглядки, то вряд ли, — ответила Тифф. — Говорят, уже пробовали. До половины вышло, а дальше само общество не потянуло. В душе у людей нет готовности. Вроде и хотят, а свой карман и кошель все равно ближе. На месте затоптались, страх и неуверенность свое взяли. А уж крови сколько пролили…

— Вот и я думаю — не по силам такая дорога. Может, это покамест людям таких вершин не одолеть, а может и вообще не дано, — сокрушенно покачал головой Раваль. — Но до чего мысль увлекательная, а?

— Есть о чем подумать, — согласилась Тифф. — Но я бы не рискнула на такой путь сворачивать. Вот честно, я же людей знаю. Хотя и жаль, конечно.

— Тоже верно. Слушай, я в чужие дела не лезу, но если момент выдастся, мне бы поговорить со сведущими людьми, а?

— Отчего нет? Только ты уж отвыкай от спиртного. Между прочим, тот, кто мне книгу дал, и на дух пьянчуг не выносит. Я не для твоего убеждения на эту тонкость напираю, а честно предупреждаю.

— Гм, эти Пришлые умные, но вечно со всякими странностями. Я командора Найти лично знал, так тот тоже слегка того…

Тиффани засмеялась:

— С чего ты взял, что мне книжку Пришлый дал?

— А я ничего не спрашиваю, — заверил мэтр. — Просто заметно, что у тебя с Пришлыми тесные знакомства. Полагаю, отец у тебя Пришлым был. Или дед. Не-не, это не вопрос, просто к слову пришлось.

— Почти угадал, — хихикнула Тифф.

— Вот! У меня все ж опыт. Ну, об этом болтать не будем. Да и идти тебе пора. Так говоришь, девчушка наша умнеет?

— Притираются. Ветер и саги в голове, но ничего, чувств и некоторой толковости Алка не лишена. Да и Волпи на удивление разумен и расчетлив. Хитрюга наш жених, на самом-то деле.

— Да помогут ему боги. В богов-то мы с тобой не очень верим, но на кого мужчине еще надеяться, если ему такая твердоголовая девица, вроде Нооби, попадется. Я бы не рискнул такую под бок брать.

— Старый ты. Зачем тебе юные леди? Иди вон умную книгу читай.

— И то верно. Напрягу голову, расшифрую магию пошире. Привет зверюге и Блошшке передавай…

Снова деловые разговоры, встречи с купцами и владельцами складов. «Асмалия Кристли» считалась посредницей посредницы — о торговой представительнице «Масляной компании Син и Ко», что занемогла в дороге, упоминалось вскользь — купечество Дюоссы к правилам игры отнеслось с пониманием. Вообще недурные торговые люди в городке жили, только негде им тут развернуться, тесновато, да и герцог со своими прихлебателями прижимает, сдерживает. Но ведь бизнес везде свои неприятные стороны имеет. Или в Глоре все гладко? Где там! Прав Олив — руду плавить нужно без спешки, выгода суеты пугается. Вообще Олив Волпи оказался чрезвычайно деловым человеком — редкая удача такого умного партнера в чужом городе заиметь. Из его рассказов Тифф весьма отчетливо представляла состояние дел и политическую ситуацию в городе. Видимо, кризис ждет Дюоссу. Да помогут боги торговцам и оловянных дел мастерам с герцогом отношения без оружия прояснить. Герцог, несмотря на всю свою замшелость и самоуверенность, открытого конфликта тоже не желает. Должно дело по мирному сдвинуться…

Порт, оптовый склад… Внезапный интерес еще одного потенциального заказчика на пробную партию масла весьма порадовал Тифф. Схема ненавязчивой рекламы чем хороша: она привлекает серьезных, устойчивых клиентов. Без напора, без нажима. Вот так и зарабатываются правильные деньги. Пусть только будущий, зато серьезный и постоянные доход фирме. Теперь довольная агент и сопровождающая охранница-хранительница катили назад, обсуждая дальнейшие планы. Время до предполагаемого отъезда еще имелось и не следовало его терять зря…

…— Но Наф у нас главный, — неожиданно оборвала саму себя Гелррурра, резко натягивая вожжи.

— В каком смысле? — удивилась внезапному повороту дарковской мысли Тифф.

— Без него я поглупела, — кратко объяснила фенке.

Коляска стояла перед расщелиной. Довольно широкой и неприятной. Со дна доносилось брюзгливое журчание ручья. Вполне бы могли свалиться и кости переломать. Вот о лошадях говорят — «умнейшие животные». А что в них особо умного, если в пропасть прутся как ни в чем не бывало? Кстати, такие обрывы вообще загораживать нужно. Все-таки город, пусть и окраина.

Тиф выглянула из экипажа, взглянула назад, на проезд. Оказывается, Гел в этот миг делала то же самое.

— Странно, не правда ли? — небрежным тоном отметила фенке.

— Странновато, — согласилась конторщица. — У вас же везде в опасных местах рогатки ограждения выставлены.

— Не везде, но стоят. Иное странно… — Гелррурра собралась спрыгивать на землю, но почему-то раздумала и принялась разворачивать упряжку. Лошади недовольно упрямились, но коляска все же повернула. Тиф ничего не поняла: ну заговорились, проскочили поворот, такое случается. Может, Гел какое-то суеверие унаследовала от лесных предков? Впрочем, в здешних суевериях, как и в управлении лошадьми и в дюосских дорогах конторщицам разбираться вообще не дано. Тут ведь какая езда — катишь между скал, оп! — выехали на плотно застроенную улицу. Через мгновенье сгинула улица, заскрипел под колесами мост, теснятся на склонах густейший можжевельник, а за поворотом вдруг открывается людный рынок. Лабиринт скал получше любого театрального занавеса заслоняет улицы и площади. Иной раз до ближайшей лавки десяток шагов, но это если прямиком сквозь скалу пробуриться. Горожанам приходиться обходить, ибо долбить скалы тяжко, дорого, да и вообще, раз боги скалы понаставили, пусть стоят, где стоят. Традиция здесь такая городская…

Коляска прокатила несколько шагов в обратном направлении и прекрасная кучерша вновь натянула вожжи. Удивленные лошади зафыркали.

— Тифф, тебя не затруднит пересесть на пол? — приглушенно спросила Гел.

Конторщице захотелось зафыркать примерно с тем же лошадиным негодованием. На пол⁈ В этих, мягко говоря, недешевых, лично укороченных и подшитых юбках⁈ На языке Тифф вертелся весьма ядовитый вопрос, но привычка быстро соображать в беседах с покупателями, заказчиками и иными напористыми глуповатыми господами, сделала свое дело. Ни с того ни с сего столь идиотских предложений не делают. Тиффани подобрала юбки и сползла под сиденье. Здесь оказалось тесновато даже для миниатюрных конторщиц.

— Я сейчас сойду и разомну ноги, — еще тише предупредила хранительница сундуков. — Не поднимайся ни при каких обстоятельствах.

— Поняла, но…

— Мы ехали правильно. Мост здесь и должен быть. Рассеянная полукровка многое способна спутать, но не Гулькину скалу. Вот она. Я в детстве тут башмак порвала. И здесь терн сладкий.

— Что ж, спелый терн бывает неплох, — согласилась Тифф. — И?

— Это морок. Злонамеренный. Нужно осмотреться, — Гел спрыгнула на дорогу.

Тиффани слушала, как скрипят мелкие камешки под подошвами легких сапожек девушки-фенке и плотно зажимала себе рот. Кроме тысячи вопросов из горла рвался абсолютно неуместный сейчас визг. Морок! Точно, именно вот такая неестественная тишина и есть оно — колдовство! Приходилось сталкиваться, пусть и нечасто, будь оно проклято. Если колдовство злонамеренное, значит, последует нападение. Козни паршивого прощелыги капитана Лино, не иначе. Определенно, убивать таких красавчиков нужно на месте и сразу!

…Поскрипывали шаги, журчал ручеек, недоброе напряжение нарастало, но конторщица уже взяла себя в руки. Видела Тиффани сейчас в основном задок облучка, покрытого слегка истертым лаком. Нужно что-то делать. Но что⁈ Оружия нет, да и вообще кровавое истребление неведомых засадных злодеев — задача не для мелких конторщиц. Сюда бы кого рослого, наглого, глубоко разбирающегося в схватках и смертоубийствах, желательно, светловолосого. Но делать что-то нужно. Подрагивающие пальцы конторщицы справились с пряжками плаща — в крайнем случае, его можно использовать в качестве щита, так вроде и делают…

— Не вздумай подниматься, — предупредила вернувшаяся к коляске Гелррурра. — За нами следят. А моста я все равно не вижу. Достоверный провал. Возможно, там мост и остался, но как удостовериться и точно угадать? Мост и до морока был узковат. Возьмем на полшага в сторону, слетим.

— Нужно идти путем логических умозаключений и физических опытов, — прошептала Тифф. — Бросить камешек, а лучше несколько. Может, морок по звуку определится. В смысле не морок, а наличие моста.

— Я поняла. Разумно. Если не сложно, дай что-то подходящее вместо камешка. Я на прицеле. Начну собирать снаряды, враг догадается.

— О боги! Прячься немедленно! — пролепетала конторщица, нашаривая что-нибудь «снарядное».

— Услышу скрип тетивы, уклонюсь, — пообещала фенке. — Это что?

— Пудреница.

— Гм, она с серебром.

— Ну и что⁈ Ты должна беречь всякие сундуки и свою задницу, а не пудреницы. Такую потерю я переживу. Жизнь дороже.

— Ладно. Если решим, что мост на месте, тебе придется держаться покрепче. Развернемся быстро. Если слетим вниз, в падении расслабься. Тогда переломов будет меньше.

Тифф воздержалась от скуления. О, Старая Речная Матерь — свидетельница! Можно же и не запугивать дополнительно.

Гелррурра крайне неспешно, с этакой ленивой грацией бездельничающей кошки, прошлась по дороге. Едва угадывающийся звук броска, отчетливый стук о дерево, жалобно звякнуло стеклышко… конец зеркальцу в пудренице…

…Далее конторщица не совсем успевала следить за событиями. Качнулась коляска под весом взлетевшей на нее кучерши, гортанный окрик не хуже кнута ожог лошадей, те всхрапнули, дернули… заскрежетали, разворачиваясь почти на месте, колеса… Коротко стукнуло — Тифф показалось, что экипаж начинает ломаться — но нет! — это стрела возникшая в сиденье — еще трепещет ярко-алое оперение… Взвизгнув, конторщица подбросила вверх ком плаща, крепко встряхнула за край, словно собираясь выбивать от пыли одеяло. Бархат хлопнул немаленьким флагом, заслонив едва ли не всю коляску. Экипаж уже развернулся и несся прямиком к расщелине. Рапсахнулась бездна, снизу громоподобно зажурчал ручей-водопад, Тифф зажмурилась и завизжала от души. Лошади перепугано заржали, плащ-флаг оглушительно хлопал, конторщица продолжала визжать. Под копытами и колесами загремел настил моста, левая сторона коляски начала проваливаться в никуда… Неистовый гортанный клич фенке перекрыл грохот колес, ржание и визг пассажирки. Лошади рванули еще неистовее, левое колесо чудом не разлетелось от удара о бревна, но вернулось на мост, и упряжка вихрем влетела во внезапно открывшийся проход между скал…

…Тиффани выпуталась из плаща.

— Славно, — сказала Гел, придерживая бег коней.

— Нет, ты гони, гони! — запротестовала пассажирка. — Могут и в спину стрельнуть.

— Куда гнать, и так чуть не разбились. И в спину уже выстрелили. Но мы проскочили. С плащом вышло эффектно. Но лучше предупреждать. Лошади испугались. И я тоже.

— Некогда было предупреждать, — с превеликим облегчением объяснила конторщица. — Но мы точно удрали?

— Уж можешь поверить. Их было трое. Я чувствовала взгляды.

Выехав из скалистой узости, Гел остановила коляску, и девушки осмотрелись. Кроме стрелы, пронзившей сиденье, нашлась вторая — торчала в задке экипажа.

— Красивые стрелы, — пробормотала Тифф, против воли любуясь нарядным зоревым оперением.

— Оружие фенке, — пояснила страж сундуков, выдергивая стрелу. — Но стреляли не они. Люди стреляли. Лесные не промахнулись бы. Мои лесные сородичи неважные воины, но стрелками их создали сами боги. Из засады фенке не уйти.

— Да, хорошо, что люди нас ждали, — глубокомысленно согласилась конторщица, пальцем запихивая обратно в кожаную подушку клок вылезшего из свежей прорехи конского волоса. — Один все-таки промахнулся.

— Не совсем, — Гел освободила из складок плаща стрелу, стараясь не слишком раздирать подпорченный иззубренным наконечником бархат. — Я должна тебе пудреницу и плащ.

— Плащ можно не считать, — великодушно заявила Тифф. — Он мне не особо нравился, да и дырка не на видном месте. Зашью. Но против пудреницы я бы не возражала. На память об этой поездке. И вообще. Можно без серебра.

Они смотрели в глаза друг другу, и конторщица с печалью подумала, что унылые серые человеческие зрачки не идут ни в какое сравнение с сиянием неповторимых очей оттенков пылающего апельсина. Этого полночного, жаркого и знойного запретного фрукта.

— Кое о чем мы так и не поговорили, — почти неслышно прошептала Гел. — А ведь тебе скоро уезжать.

— Угу. Надо бы найти время, как думаешь?

— Буду сильно жалеть, если не найдем. Но пока нужно разобраться с засадой. Судя по всему, убить хотели нас обеих. Причем, «лесными руками». Сложное, странное покушение. Коварное до полной бессмысленности. Ты слышала, что в Дюоссе завелся злой колдун?

— Еще бы. Правда, думала, что это входит в стандартный комплект отмазок при дюосском торге. «Времена не лучшие, увы, такую цену нам не поднять, спрос падает, перевоз дорог, орехов неурожай, колдун вредит…»

— Что-то вроде этого. Вредит. Похоже, его наняли и направляют. Сейчас еще и лесных дарков впутали. Поехали, по дороге обсудим…

14. Юридические тонкости

…— Это очень странное требование. И такое внезапное — встревожилась Тира.

Посыльный ждал у дверей, присланный экипаж во дворе, а в записке за подписью секретаря Герцогского Суда предлагалось немедленно прибыть в канцелярию для «окончательного заверения свидетельских показаний леди А. Нооби-Глорской». Герцогская печать внизу и витиеватое красно-чернильное «срочно» вверху листа намекали, что требование более чем официальное.

— Непонятно почему вдруг так «срочно», — согласилась Ал. — Столько дней не спешили, и вот, пожалуйста.

— Может, лучше не ехать? Скажитесь больной. Вы девушка благородная, с тонкими чувствами и здоровьем, в суде вполне поверят, — предложила служанка.

— Если сейчас не ехать, то придется ехать позже. Они тогда нарочно еще побольше бумаг мне подсунут. Пойду одеваться, — решила важная свидетельница, которая была весьма не прочь, раз уж появился предлог, прокатиться по городу.

— Леди Нооби! Но это может быть опасно!

— О чем вы, Тира? — изумилась Ал. — В суде и вдруг опасно? Ехать недалеко, дело скучное, судейское, но очень серьезное. Здесь стоит печать Его Светлости, следовательно, игнорировать приглашение неразумно. Что касается приличий, то возьму с собой служанку. Можно и Шилку, пусть зверек проветрится. Вполне достойный эскорт.

— Да Старая Речная Мама с ними, с приличиями! Не в них же дело, — совсем уж занервничала Тира. — Господин Олив в отъезде и у герцога об этом прекрасно знают. Какого демона присылать за вами именно сейчас? Они же годами своего капитанчика отмазывать будут. Хозяина нет дома, старого хозяина тоже нет, Гелррурра в городе. Как вы одна поедете? Хотя бы госпожа Тифф дома была…

— Это что, Тиффани меня охранять будет? — выпятила губу Аллиотейя.

— Ну, она девушка опытная, вы уж не обижайтесь. Пусть не охранять, но было бы с кем посоветоваться. Господин Олив определенно был бы против такой неосмотрительной поездки…

Вот это совершенно не понравилось Ал. «Господин Олив то, господин Олив сё, против, не против», а кто такой нам господин Олив? Между прочим, не за ним присылают гонца с посланием и экипажем. Кстати, некоторым служанкам стоило бы придержать язык и не называть малознакомых господ «капитанчиками». Пусть репутация Себастио Лино далеко и небезупречна…

В дверь просунулась голова в залихватски повязанной косынке и поведала:

— Если папа будет против, то зачем ехать? Тира знает, что говорит.

— Возможно, Тира абсолютно права, — холодно признала Ал. — Но благородным людям свойственно соблюдать определенный кодекс правил. Есть официальное послание, и разумнее выполнить волю властителя Дюоссы. А вам, юная госпожа, я напоминаю, что так вульгарно повязывать косынку — крайне дурной тон.

— Я сейчас не юная госпожа. Мы с пиратами Кау насмерть воюем, — нагло заявила наследница Волпи и спешно убыла на абордажные бои.

Судейский писарь, исполнявший обязанности гонца (и, видимо, конвоира) рассыпался в благодарностях — «благородная леди Нооби так быстро собралась, просто удивительно». Все это было почти правдой — готовились стремительно. Ал сочла, что для деловой поездки должно проявить простоту и сдержанность. Платье цвета вайды со средним вырезом — вообще-то с декольте у «трофейных» нарядов дело обстояло плохо — предерзостные до ужаса, — но по совету Тифф вырез затенили подходящим кружевом, вышло поприличнее.

Пассажирки уселись, писарь-конвоир восхитился «замечательной зверушкой». Замечательная снисходительно свистнула, выбралась из корзинки и уселась на коленях Блошши: эти двое сразу наметились глазеть в окно, словно именно для них экскурсионную прогулку и устраивали.

Собственно, поездка оказалась так себе: неуклюжий судебный экипаж скрипел, жестко подпрыгивал на камнях — никакого сравнения с неброскими, но комфортными упряжками семьи Волпи. Аллиотейя с трудом удерживалась на жестком сидении, машинально поправляла сетку для волос, и размышляла над тем, так ли уж нужно было ехать?

На облучке кучер и писарь-конвоир вполголоса рассуждали над ценами на экзотических животных вообще и на крыс в частности. Шуршулла делала вид, что не слышит, презрительно выпячивала резцы и разглядывала прерывистые дюосские улочки…

Наконец-то выехали на площадь, прокатили мимо герцогского дворца и остановились у его дальнего, судебного входа. Писарь услужливо открыл болтающуюся на ременных петлях дверцу:

— Прошу, леди Нооби. Вас ждут.

Сопровождающие свидетельницу лица-морды, выбрались из сарая на колесах и принялись увлеченно разглядывать возвышающийся неподалеку Храм Всех Богов.

Ал пришлось дернуть служанку за рукав.

— Уы-гмм! — поспешно заверила Блошша.

Угу, внимательна она, просто дальше некуда.

Девушки и Шилка, не желающая сидеть в корзинке и с удобством пристроившаяся под мышкой у рабыни, прошли внутрь судебного присутствия. Знакомый зал с тяжелыми дубовыми скамьями и темным судейским столом сегодня пустовал. Ал знала, что следует пройти в кабинеты, где сидят следственные чиновники — их в Дюоссе насчитывалось всего двое, но оба на редкость неприятные господа.

Один из судейских как раз выглянул в зал:

— Леди Нооби! Сюда, сюда, пожалуйте…

Ал немало удивилась — ей никогда в жизни не кланялись так низко и почтительно.

Незнакомый кабинет оказался скромен в размерах, зато роскошен обстановкой: резные панели, высокий застекленный шкаф с оружием и кубками, пара кресел у стола, широко растопырившегося на толстых и когтистых «звериных» ногах. Посетительницы уставились на редкостный предмет меблировки — шуршулла с восторгом оценила массивную резьбу, Ал с опаской прикидывала, от какого именно животного фантазия резчика позаимствовала столь хищные лапы. Блошше, которой и самой фантазии было не занимать, привиделся стоящий на столе великолепный гроб — огромный, полированный, несущий по бокам несчетные серебряные ручки. И лежит в том запертом гробу…

Множество увлекательных загадок осталось нерешенными, поскольку судейский человек, с очередным поклоном указал:

— Пожалуйте, леди Нооби, вот в ту дверь. А зверь и служанка здесь поскучают. Разговор серьезный, не для лишних ушей, у нас с тайной следствия строго.

Ал заколебалась. Как-то странно все получалось. И откуда вдруг «серьезный разговор»? Одно дело подписать бумагу… хотя бумаги бывают куда посерьезнее любого разговора. Ой…

Вот сейчас благородная леди Нооби всецело осознала, что совершенно напрасно поперлась по внезапному приглашению. Еще неизвестно кто его состряпал. Вон, у судейского проныры выражении на физиономии какое-то неестественное. Похоже, попалась отвергнутая невеста. Надо было непременно с Тифф посоветоваться. Или даже еще лучше с этим… безусым отцом злодейской шайки.

Но отступать было поздно. Ал повернулась к сопровождающим лицам-мордам, погрозила пальцем шуршулле:

— Без баловства! Подождите здесь, я недолго.

На судейской физиономии промелькнула ухмылка еще отвратнее:

— Ну, леди Нооби, вы может и подзадержитесь, разговор-то вам, миледи, непременно будет интересен.

Это обещание понравилось Ал еще меньше усмешечки судейского умника.

— Умеете заинтриговать, — высокомерно сказала она, направляясь к указанной двери и украдкой трогая спрятанный в рукаве нож. Применять клинок вряд ли придется, но само прикосновение к грубой и надежной вещи (трофею!) почему-то вселяло уверенность.

Ну, кто тут и что замыслил?

Аллиотейя шагнула за порог, очутилась в полутьме, дверь вырвалась из ее руки и сама-собой закрылась за спиной.

— Не волнуйся, благородное дитя, тебе ничто не угрожает, — проурчали сбоку, едва ли не в самое ухо, обдав сложным букетом ароматов, главенствующим в коем оказались лесные жареные орехи и нечто спиртное.

Благородная леди Нооби отшатнулась, с перепугу крепко задела плечом о косяк.

— Поосторожнее, ах, какая ты импульсивная, — снисходительно засмеялся любитель полутьмы, увлекая ее вверх по ступеням. Распахнулась дверь, оранжевый свет дорогого светильника развеял тьму…

Девушка в гневе развернулась к наглецу, но весьма резкие слова так и остались на ее языке.

Герцог…

О, боги! Ал догадалась, что чрезвычайно заблуждалась. Сам властитель Дюоссы! Едва не обругала как какого-то чиновника-чудилу…

— О, Ваша Светлость! Какая неожиданность…

— Тебе нечего опасаться, — заверил герцог, под локоток увлекая визитершу за письменный стол.

Да что здесь за столы такие⁈ Это был еще пообширнее давешнего, оставшегося в нижней комнате. Возможно, чем секретнее разговор, тем представительнее столы? Если сам герцог счел необходимым встретиться наедине с не самой богатой, и уже не грозящей стать самой влиятельной особой, гостьей города, вопрос действительно серьезный.

— И как тебе, дитя восточной столицы, наша Дюосса? — с улыбкой осведомился герцог, настойчиво принуждая гостью занять место в широченном, под стать столу, кресле.

Герцог блистал. Улыбкой и роскошнейшей, густо расшитой жемчугом курткой. По-правде говоря, жемчуг был так себе, бледноват: мелкий и северный. Но несколько нашитых среди невзрачных северных сестер огромных заокеанских жемчужин того самого знаменитого кровавого цвета, весьма искусно расставленные на выпяченной ало-бархатной груди, предавали хозяину кабинета достаточное величие. Улыбка же властителя Дюоссы…

Ал догадалась, что чрезвычайно заблуждалась.

Путешествие, море, несчастная, гм, любовь, ужасные события на «Повелителе», беседы с многоопытной конторщицей и даже общение с несносной грубиянкой Биатрис и ее мелкими сообщниками, изменили мировоззрение леди Нооби. К примеру, она уже слегка разбиралась в оттенках человеческих оскалов, кои общепринято называть «улыбками». Скалят ли те оскалы благородные морды, или простонародье — особого значения не имело.

«Похотливый козлище», да, именно так определила бы конторщица герцогскую улыбку. Ей-то что — хваткие торговки в своих суждениях укладывают приличия на самую дальнюю полку, как товар заведомо маловостребованный и глубоко не модный. Но ничего, любой э-э… сладострастник столкнувшись с железной волей и ледяной сдержанностью урожденной леди, живо уймет свои фантазии. Думает, он заманил…

— Ваша Светлость, я не совсем понимаю… — корректно начала Ал, пытаясь подняться из кресла.

Как же… герцог бухнулся рядом, его мощные кавалерийские ляжки придавили юбки гостьи, весьма чувствительно задев и юное, практически непорочное бедро гостьи.

— Мое платье! Слезьте! — в ужасе пискнула леди Нооби.

— Это не последнее твое платье, о, глорская чаровница, — утешил герцог, и его рука цепко обвила стан девушки.

Аллиотейя не знала к чему более привыкла длань властелина Дюоссы: к рукояти меча, кубку джина или лапанью дворцовых служанок, но ощущение оказалось пренеприятнейшим. Абсолютно не умеет обнимать.

— Ваша Светлость, опомнитесь! — воззвала Ал. — У вас жена. Молодая!

— Молодая, — согласился хозяин Дюоссы. — Ну, жена опять же вроде платья — не последняя. А так да — я воистину потерял разум. Это твоя вина. Ах, юная восточная богиня, милая кокетка…

Разум герцог, возможно, и потерял, но руки его действовали целеустремленно. Но разбираться с модными дамскими корсажами, опыт нажитый с общительными служанками, ему не особо помог…

— Ваша Светлость! — Ал отпихивала нетерпеливые ладони и упиралась в грудь герцога. (Кстати, роскошный «джек» опять же был застегнут под горло — ну смехотворно же так носить куртки, как они не понимают⁈)

— Прелестнейшее создание! — пропыхтел настойчивый хозяин и предпринял наступление чуть ниже.

— Ой! — гостья пыталась удержать подол на приличествующем ему месте и одновременно пыталась осознать — о смене жены герцог упомянул просто к слову или это намек? А если он действительно… Впрочем, головокружительные версии мигом вылетели из головы Ал — уж такой наглости она никому не собиралась спускать. — Руку прочь!

— Ай! — герцог отдернул руку.

Погружение девичьих ногтей в наиблагороднейшую плоть Дюоссы оказалось чувствительным, но недостаточно действенным. Герцог оказался из тех мужчин, коих опьяняют боль и сопротивление. Аллиотейя оказалась придавленной к спинке кресла (да диван это, будь он проклят, диван!). Громоздкий мужчина наваливался, подлокотники лишали маневра…

— Ваша Светлость! — с угрозой зарычала Ал, отбиваясь локтями.

— Перестань, — прохрипел властитель. — Ты ведь на редкость горячая красотка. Игрунья! Уж мне ли не рассказывали? Предпочитаешь любовников помоложе? Напрасно…

У Аллиотейи перехватило дыхание. Вот так, значит⁈ Оскорбительный намек, да что там намек… Теперь Ал удостоверилась, что чрезвычайно, просто чрезвычайно! заблуждалась. И по части герцога, и в отношении его болтливого вруна-бастарда. Скоты, раздери их якорем.

— Мы никому не скажем, — с вожделением прошептал герцог — с преодолением юбочных препятствий у него получалось куда удачнее.

Ал все еще упиралась ему в грудь, но осознавала что нужны иные меры. Рукоять ножа, спрятанного в рукаве с намеком давила в запястье. «Никому не скажем», значит? Разумно. А вот некому будет болтать! Как надлежит резать столь высокопоставленных лордов? Горло, видимо, слишком простонародно…

Наиболее логичной целью казался иной орган, но леди Нооби была воспитана в строгих старинных традициях и никогда бы не позволила себе столь вульгарного удара. В сердце! Где у него сердце?

С местоположением сердца обстояло не совсем ясно, но сначала в любом случае следовало выхватить нож. Ал заерзала, готовясь к контратаке.

— Да! — в восторге выдохнул владетель Дюоссы, превратно истолковав движения жертвы.

— Погодите же! — девушка вновь вцепилась в его куртку.

Нож был вытащен, но разворачивать оружие для удара в данных обстоятельствах оказалось непростой задачей…

Тяжесть мужского тела, наглые руки, все эти ерзанья и ощущение знакомой рукояти в пальцах заставляли сердце колотиться все неистовее. Ал обдало жаром. И, да, возбуждение в этом жаре тоже присутствовало. Сейчас…

Где-то внизу, под полом, гулко ухнуло, звонко зазвенело стекло, потом донесся лязг сыплющегося железа и дерева.

— Моя коллекция! — в ужасе вскричал герцог, стремительно вскакивая с гостьи.

Это было даже как-то обидно. Ал осталась лежать в весьма непристойном (но уж определенно соблазнительном) виде, а хозяин дворца поддернул штаны, слепо глянул на острую сталь в руке девушки и бросился прочь. Хлопнула дверь, откуда-то с лестницы донесся страдальческий вопль потрясенного герцога…

Леди Нооби опомнилась. Подскочив с диванного кресла, Ал кинулась к другой двери. Отперта!

За дверью оказалась нечто вроде библиотеки. Девушка устремилась дальше. Щеки пылали, сердце колотилось под горлом, дрожащие руки никак не могли вернуть нож обратно в ножны, спрятанные в рукаве. Аллиотейя скатилась по лестнице. Где дверь⁈

Не свершилось. Ужас и разочарование били в голову, путали мысли. Ал была уверена, что убийство похотливого герцога юной и беззащитной оскорбленной девицей вошло бы в десятки саг, сотни поэм и песен, и прославило бы имя леди Нооби в веках. Но если не сложилось, так может, и якорь ему в…

Кому якорь: герцогу или изменчивому колесу судьбы, додумывать было некогда. Ал проскочила мимо изумленной служанки (ну и как он может тискать такую уродину? Как⁈) и ударилась в дверь. Вот он — выход из этого гнезда коварства и разврата….

…Пахнуло конюшнями и навозом. Ал оказалась на низких ступенях крыльца. Вокруг простирался дворцовый двор, со всех сторон на девушку с превеликим интересом смотрели куры, цыплята, гуси, индюки и лошади. Трое стражников тоже смотрели…

— Вы что стоите? У Его Светлости пол под кабинетом рухнул! Все засыпало! — Ал обвиняюще указала — почему-то кулаком — в сторону дома, откуда действительно доносился порядочный шум и крики…

Собственный голос показался леди Нооби отвратительным верещанием — с испугу иначе и не получится — но оказался действенным. Озабоченные стражи рысцой двинулись в дом…

— А без вас, значит, обойдутся? — поинтересовалась Ал у конюха.

Тот почесал лысину и пошел к двери.

Подобрав юбки, Аллиотейя преодолела цепь отвратительных луж, предупреждающе глянула на злобного индюка — тот осознал, что связываться с разъяренной гостьей не стоит. Ал навалилась на запорный брус ворот и выбралась в проулок. Кстати, у Его Светлости могли бы замостить подъезды и поосновательнее.

Вдоль стены кралась знакомая фигура, держащая под мышкой ком хозяйского плаща.

Плащ — это правильно. Не в том положении леди Нооби, чтобы плащами бросаться.

— Поживей! Нужно убираться. И будь любезна объяснить, что вы там натворили, — сурово сказала Ал.

Блошша оглянулась и развела руками:

— Ы-ых! Мыых-х!

— Что значит «не поняла как»⁈ Это была его любимая коллекция мечей и кинжалов. Теперь герцог прикажет нас не просто поубивать, а с особой жестокостью. Тебя, к примеру, четвертуют, а меня… — Ал запнулась, осознав, что не только часто и чрезвычайно заблуждалась, но и проявила глупейшую легкомысленность, не ознакомившись с дюосским табелем о казнях. Теперь вообще неизвестно к чему готовиться…

— Ы! — взмолилась рабыня, озираясь.

Да, следовало убираться, продолжать торчать у стены было верхом тупости. Но где же этот пронырливый грызун-спаситель⁈

— Сю! — негромко напомнили сверху.

Девушки задрали голову: шуршулла неспешно брела по каменному гребню, вид Шилка сохраняла небрежно-самодовольный, даже походка стала этакой ветеранской, задумчивой, многоопытной.

— Поживее, а то как снимут стрелой! — зашипела Аллиотейя.

Шуршулла, демонстрируя непомерное изнеможение, заработанное в неравной боевой схватке с ножками витринного арсенала, соскользнула в руки хозяек. Ее кинулись подхватывать, неловко столкнулись ладонями — пушистый комок просвистел мимо и увесисто чмякнулся в грязь.

— Ой! — Ых! — в один голос ахнули девушки.

— Сю⁈ — не поверила в людскую неблагодарность распростертая в вязкой черной жиже Шилка.

Оскорбленного в лучших чувствах зверька поспешно вырвали из лужи, на ходу обтирая, кинулись прочь. Сейчас тропкой вдоль пропасти, потом к дороге…

— Ых⁈ — Блошша встревожено встряхнула перемазанную тушку не подающего признаков жизни грызуна.

— Жива, — заверила леди Нооби, присматриваясь к замурзанной морде — в обляпанных усах, страдальчески закатившихся глазах шуршуллы запечатлелась глубочайшая обида. — Прости, сегодня у всех был сложный день. Да, это я виновата. Неловкая, к тому же глуповатая дурацкая дура. Вот: у меня даже руку от волнения свело!

Сопровождающие лица-морды с интересом уставились на левый грязный и судорожно сжатый кулак леди. Ал и сама заподозрила, что левую руку скрутило как-то странно. Благородные люди чувствительны, но не настолько же?

Пальцы с трудом удалось разжать. На ладони, среди капель черной уличной грязи, еще хранящей душок навоза, блестел великолепный красный жемчуг — его гранатовые переливы играли и скользили внутри бусины, словно живые.

— Ы-ууу! — восхитилась Блошша.

— Это не нарочно! — запротестовала леди Нооби. — Я боролась, а он это… в общем, они случайно сорвались.

Рабыня охотно закивала: ну да, сорвались, причем сразу две жемчужины и самые крупные. Совершенно случайно. Кстати, и серебряная оправа у них ничего себе.

Шуршулла заинтересованно зашевелила изгаженными усами, справедливо полагая, что трофеи требуют справедливого дележа. Например, на ошейник очень даже…

— Я обязана это вернуть, — не слишком уверенно заявила Аллиотейя.

Теперь на нее смотрели с новым уважением — так врать не каждый способен.

— Идемте, потом я над этим подумаю! — скомандовала Ал, давая служанке свой носовой платок.

Преступницы ускорили шаг, Шилка ничего не ускорила, но оттиралась ее морда все равно плохо. Не грязь, а просто деготь какой-то, якорем его пригрохнуть…

Стоило выбраться на улицу, как навстречу вылетела коляска:

— Леди Нооби, да ты вовсе спятила! — на редкость недвусмысленно заявила свесившаяся из экипажа Тиффани.

— Действительно, — подтвердила Гел, успокаивая разгоряченных лошадей. — В нынешней ситуации? В логово к герцогу? Практически одна?

Шилка раздраженно чихнула. Ее принялись вытирать двумя свежими носовыми платками, что не сильно помогло.

— Так вы в суде были или где? — засомневалась Тифф, оценивая количество грязи на беглянках.

— Были. И в суде, и у герцога, — признала Ал. — Но задерживаться я сочла неуместным.

Загрохотали копыта и в узком проезде стало тесно: прибыл Волпи-Средний с шестью вооруженными всадниками — все в дорожном, перепачканные, чуть почище шуршуллы, видимо прямо с рудника. Злые.

— Вы здесь все подряд спятили? — кратко осведомился Олив.

— Да, — кротко признала хранительница сундуков.

Много позже, возясь в саду, и размышляя над собственным визитом к, хм, судейским, Ал гадала над поведением Волпи-Среднего. Нет, тогда на улице, успокаивая взмыленного коня, он не выглядел абсолютно равнодушным. Несколько отрывистых вопросов, подбородок ставший жестким как торец кузнечного молота. Но ни слова упрека. Неужели он такой сдержанный⁈ Леди Аллиотейя Нооби отдавала себе отчет, что оказавшись в подобной ситуации на его месте, (трудно такое представить, но если чисто теоретически) сказала бы. Много чего сказала бы. Даже, наверное, повысила бы голос. Да что скрывать, орала бы так, что высказанного количества якорей на весь бы глорский флоте хватило. А он? Даже как-то обидно. Впрочем, кто она такая, чтобы всерьез за нее переживать?

Ал взяла срезанные ветви, колючие как герцогские уши, и перенесла ближе к забору. Вечером сожжем, в сумерках огонь красивее.

— Аля, а эту срезать?

Близнецы стояли на табуретке, совместно удерживая тяжелые ножницы, Биа, как главная нажимная сила, уже ухватилась за рукояти и прищурила меткий глаз.

— Да, совсем сухая ветвь. Только режьте ближе к стволу. И пальцы осторожнее!

— Мы помним, — сосредоточенно пробормотала девочка, перенося точку прицеливания. — Навались!

Под тройным усилием ножницы устрашающе клацнули, ветка жалобно скрипнула…

Вот так и скрипит нить судьбы. Некоторые на тебя молчат, кто-то клацает, а кто-то и спрашивает совета.

Дети передвинули табурет, принялись выбирать цель. Иветт подпрыгивала, тыкала пальчиком в самую сухую ветвь. Но спорят в полголоса. Заговорщики! Знают что кое-кто сочтет ножницы совершенно неподходящим для детей инструментом, потому обрезка деревьев превратилась в увлекательное, почти тайное занятие.

Ножницы Ал проверяла весьма тщательно: порезаться ими или ткнуть себе в глаз затруднительно. По лбу стукнуть, это да. Но это будет заслуженно. В остальном, за детьми глаз да глаз, могут, конечно, и учудить. Так для присмотра и есть в саду леди Нооби. Гм, «Аля»… Непочтительно, но уж ладно. Кто тут услышит?

Но как же вышло с мерзавцем герцогом? Собственно, если вдуматься, сама и виновата. Старикан удивление за кокетство принял, по наглым глазкам было видно. Дурища, якорь тебе самой… Вот Тиффани на пальцах объяснила глупейшие ошибки. Ну очевидно же — не надо было ехать.

Но почему он сам все не сказал? Пусть без крика, но… Пренебрегает? Игнорирует?

— Ладно, давайте я вот ту верхнюю срежу и пойдем. Ветер-то с реки, замерзнем. Лучше вечером выйдем костер жечь.

Садовые пираты, вдохновленные предстоящим развлечением, живо подтащили табурет. Ал поправила перчатки, взяла ножницы и поднялась к ветке. Вот случай, когда рост очень полезен…

В саду работать вообще полезно. Мысли разные умные приходят, да и деревья уходу рады. И дети… И наверное еще кто-то, поскольку, то ножницы оказываются смазанными, то вот перчатки рабочие появились сами собой…

Но он все-таки игнорирует. Это бесчестно и слова в упрек ни сказать. Черствый, отвратительный мужлан!

Настроение испортилось, зато толстая ветка под сердитыми ножницами отлетела вмиг.

15. Шаткая плотина чувств и бревен

Дрейфовали по медлительной воде желтые листочки — каждый словно крошечный «Повелитель», а все вместе осенняя мимолетная сага в память о Флоте. Вот так они ушли и мало кто вернулся…

Ал следила за тем, как головной печальный кораблик сворачивает к камню-острову. Сейчас скитальцы высадятся, возьмутся разбивать лагерь…

…— Около сотни стволов в день. Отборных стволов, прошу заметить. Откровенно говоря, нам на рудники столько не нужно. Да и качеством мы могли бы пожертвовать. Крепь обязана быть надежной, а красота и стройность в этом деле избыточны… — бубнил Волпи-Средний.

Ну еще бы. Кому в Дюоссе есть дело до красоты и изящества?

Аллиотейя продолжала следить за приключениями желтого драккара и вяло прислушивалась к скучнейшему разговору.

…— Но позвольте, Олив, это же истинное сокровище! — восторгалась конторщица. — Я не разбираюсь в древесине, но такие бревна вижу впервые. Для кораблестроения и ответственных городских конструкций…

— Вы правы. Но затраты на транспортировку убивают всю прибыль. Даже до Краснохолмья, не говоря уже о Глоре и Конгере, выходит слишком дорого. Раньше древесину регулярно брали островитяне Редро — давешняя традиция, выгодная, хотя и не лишенная определенного риска. Но нынче покупателей на архипелаге нет. Неизвестно, остались ли там вообще живые люди…

— Да-да, я слышала о тамошних трагических обстоятельствах, — не замедлила проявить осведомленность всезнайка-компаньонша. — Беды преследуют несчастный Редро…

— Ну, не такой уж несчастный этот Редро, крови нам попортил с избытком, — усмехнулся Волпи-Средний. — Но в последние годы им не до постройки кораблей, это верно. Фенке приходится нелегко — сбыта практически нет. У нас с лесными дарками издавна непростые отношения, но мы заинтересованы в их благополучии. Иначе они станут очень неприятными соседями.

— Я бы все же прикинула и просчитала варианты с продажей в Глоре, — намекнула Тиффани. — Древесина там дико дорога.

— Да, я приценивался, доводилось бывать в вашей столице… — ответил мужчина.

Аллиотейя, следящая за отважным листком-корабликом, была слишком увлечена, чтобы вникать в тонкости планируемых торговых сделок, но странную паузу в разговоре уловила. Показалось, что смотрят на нее. Пришлось обернуться…

Нет, смотрели на плотину — на деревянной преграде, перегораживающей течение одного из притоков Кедры, виднелось несколько фигур фенке. Видимо, лесные дарки присматривали за своим товаром: вода по ту сторону плотины была заполнена длинными плотами. Стволы деревьев, срубленных гораздо выше по реке и сплавленные по течению, действительно выглядели удивительно ровными и аккуратными, словно связки новомодных грифельных карандашей только-только появившихся в столице…

…— Пусть поставки необработанного сырья не оправдают себя, но можно же возить готовые изделия, — чересчур умная Тифф между фразами кинула на подругу выразительный взгляд. — К примеру, возить нечто компактное и недешевое. Например, какие-нибудь шпангоуты…

Аллиотейя пожала плечами. К чему метать выразительные взгляды, если их выражения все равно не поймешь? Не всем дано разбираться в барышах, спекуляциях и этих самых «шпанготах».

Тифф закатила глаза и вернулась к созерцанию древесного богатства.

— Не уверен, что шпангоуты так уж компактны в перевозке, — засмеялся Олив. — К тому же, их делают сведущие мастера, и, если я не ошибаюсь, строго по чертежам. Ни того, ни другого у нас нет.

— Про шпангоуты я так ляпнула, не разбираюсь я в таких деталях, — наконец-то признала свое несовершенство зарвавшаяся конторщица. — Собственно, мне такое солидное дело заведомо не потянуть. Но тут главное общая идея и настойчивость. Боги в наше время ценят такие редкости. Так почему бы нам не оказать посреднические услуги? Например, я выведу на вас людей, чрезвычайно заинтересованных в качественной корабельной древесине. Они заказывают постройку кораблей в Луике. Слышали о тамошних верфях?

— Естественно. Но там свой отличный лес.

— Отличный, хотя дороговат. В землях Белой Короны его возят в Луик сухопутным путем. Кроме того, там, на севере, возникают и иные проблемы. Корабли новые, дорогие…

— Уж не о почтовых ли шхунах компании «Нельсон и Ко.», вы, Тиффани, говорите? — поразился Волпи-Средний.

— О, так вы и о них знаете?

— Кто же о них не знает. Серьезный заказчик. Боюсь, такой кусок нам с вами не откусить.

— Ну, я не собираюсь так широко разевать челюсти, — засмеялась Тиффани. — Просто я кое-что должна людям, связанным с «Нельсоном и Ко». Шепну словечко, вдруг им будет полезно. А если они заинтересуются, вы окажите им помощь в Дюоссе и попосредничаете при переговорах с фенке.

— Отличная идея, — с чувством отметил корыстолюбивый дюоссец. — Ее стоит обсудить подробнее. Вдруг выгорит. Не подозревал, что у вас столь солидные связи, Тиффани.

— Ну, «связи» это слишком громко сказано. Мир тесен, вот и вся разгадка.

— Позвольте вас оставить, схожу на плотину, поздороваюсь с Айкуэнррором. Он нас видит, будет неучтиво не подойти, — фенке крайне щепетильны в этом отношении, — неловко оправдался Волпи-Средний.

Ал покосилась ему вслед — шагает и прыгает по камням уверенно, этого не отнять — на ногах все Волпи стоят крепко.

— Слушай, благородная леди, ты могла бы проявить учтивость и в меру сил поучаствовать в разговоре. Это было бы уместно, тем более что некоторые вещи для тебя и упоминались, — сердито намекнула непонятно на что Тифф.

— Что для меня? — рассердилась Ал. — Перестань делать такие многозначительные глаза, я все равно не понимаю вашей торговой зауми.

— Невесты должны соображать пошустрее, если не хотят остаться в невестах до старости, — фыркнула компаньонка. — Он сказал «я бывал в Глоре». Разве не уместно было бы спросить «о, так, когда вы посещали мой замечательный город? Как мило…». Ну и дальше…

— Что дальше? Зачем мне знать, когда он бывал в Глоре? Человек он гостеприимный, не злой, но уж влезать в его коммерческие делишки и всякое торговое жульничество…

— Между прочим, он так детей кормит, и нам с тобой, дармоедкам, приют дает. Но я не об этом. Просто любопытно, когда и при каких обстоятельствах он заглядывал в Глоре. А тебе разве не интересно?

— Мне?

— Тебе-тебе, — вздохнула Тифф. — Неужели не интригует, где и когда Олив узнал о твоем существовании? Ты же романтичная, местами даже поэтичная особа.

— Я? — Ал задумалась. Действительно, с чего это Волби-Среднему взбрело в голову затевать покупку именно данной девицы? Не самой красивой, и, откровенно говоря, не самой разумной и податливой. Хваткий купец, опытный коммерсант и вдруг такое «пфу»? Вон с покупкой сколько хлопот.

— Просто он навел справки. Нас, дешевых и относительно породистых невест, не так много, — с горечью решила леди Нооби.

— Прости меня за выражение, просто шмондец какой-то, — вздохнула компаньонка. — Сама-то веришь, что так серьезные дела решаются?

Гм, а вот это интересная тема, не то что торговля бревнами. Ал многое понимала, только не понимала, на что именно так многозначительно намекает подруга. Должна же она что-то конкретное иметь в виду?

— Если у тебя есть догадки… — осторожно начала леди Нооби, но тут с плотины донеслись крики…

Середина деревянной запруды почему-то разом просела, причем довольно криво, вода хлынула через образовавшуюся брешь, хаотично поползли бревна — некоторые вставали торчком, и лишь теперь стало очевидно, насколько они длинны — прямо мачты клипера. Донесся глухой плеск, треск и скрип трущихся друг о друга стволов…

…Самое ужасное, что вместе с бревнами и потоками пенящейся воды вниз падали люди. В смысле, фенке. Хотя где-то там был и Волпи-Средний…

— Авария! — распахнула огромные серые глазища Тифф.

Девушки инстинктивно побежали к плотине.

— Стойте-стойте! — сверху, от дороги, к берегу спешил бросивший лошадей, кучер господина Волпи. — Там опасно, всю запруду может прорвать!

— Что же нам, так и стоять⁈ — возмутилась леди Нооби. — А вдруг там кто-то погибнет?

— Зачем стоять? Высматривайте! Если кто выплывет, так его сюда вынесет, — кучер вспрыгнул на валун покрупнее, уставился на реку. — Вообще-то, что живого, что мертвого непременно сюда вынесет. Смотрите во все глаза, благородные леди. Эх, господин Олив точнехонько там и был, над прорывом…

Ал не очень представляла, как надлежит спасать утопающих вот при таких обстоятельствах. Вода глубоко-осенняя, ледяная, да и течение. Листок-кораблик должно быть уже далеко… Правда, предусмотрительный кучер прихватил с экипажа моток веревки. Но по каким именно приметам принято подлавливают утопленников? Их же не видно…

Вдоль берега проплыло блестящее, словно лакированное бревно с черным, выжженным на торце клеймом. Дальше от берега бревна шли гуще… И тут Ал онемела, увидев бегущую по воде фигуру…

По правде говоря, фенке бежал-прыгал не по воде, а по плывущим бревнам. Но, о боги, как грациозно и невесомо он это делал! Сразу видно, не человек. Легчайшие движения, вместо балансира легкое копье, волшебные, завораживающие движения уверенно танцующего над потоком мотылька… Вот на миг приостановился, покачиваясь — бревно под ним крутилось, но ступни смельчака чуть заметно переступали, укрощая деревянного скакуна. О, там еще один! Ал рассмотрела вторую фигуру — та оседлала другое бревно и без особого изящества, но размашисто, гребла обломком шеста к берегу. Видимо, плавучие собеседники успели перекинуться словом, потом танцор поспешил дальше. Он точными короткими движениями толкал бревна свои копьем, словно пастух, направляющий деревянных беглецов к берегу. Не копье у него, конечно, а тонкий багор с древком из блестящего белого дерева…

…Развевались за спиной отважного танцора длинные черные волосы, порой герой возмущенно встряхивал головой, словно норовистый скакун, отбрасывая с лица мешающие пряди. Замшевый наряд фенке теперь казался двухцветным: брюки с костяными застежками по бокам потемнели выше колен — все же смельчаку пришлось слегка окунуться. Узкобедрый, с прямыми плечами, куртка, видимо, накинутая прямо на обнаженное тело — в распахнутом вороте раскачивалось ожерелье с амулетами…

Танцующий бегун был уже близко. На миг поднял голову, взглянул на стоящих у берега — о, Старая Речная Мама, как лучатся необычайные, цвета заокеанского розового дерева, глаза!

— Не волнуйтесь, принц! Я спаймаю! — заорал кучер, готовя веревку.

Принц⁈ Кто принц? Принц дарков, бегущий по воде с багром наперевес⁈ Да полноте… Впрочем, с такими очами…

…Принц или не принц, подпрыгнул, ударил подошвами мягких сапог по бревну — конец ствола приподнялся и с виду кряжистый и неловкий кучер, этот вечный молчун, удивительно ловко накинул на торец бревна веревочную петлю. Айкуэнррор с благодарностью взмахнул своим замечательным багром, перепрыгнул на соседний ствол — воистину нечеловеческой легкости прыжок! Чудесный танцор успел приподнять руку, украшенную браслетами с яркими иглами, приветствуя потрясенных дам, и принялся заворачивать к берегу следующее бревно.

Ал вообще не могла понять, как это делается, но у берега росла цепочка укрощенных стволов и сам собой, без веревок, собирался новый плот. Укрощенные бревна вздыхали, глухо стукаясь друг о друга…

— А ведь спасут, — с облегчение вздохнула Тифф.

— Кого? Господина Волпи?

— Аллиотейя Нооби, иной раз мне кажется, что ты думаешь… не тем местом ты думаешь, — непонятно почему вспылила конторщица. — Бревна они спасут. Бревна! Это же товару на сколько сотен «корон». А Олив и сам о себе способен позаботиться, зачем его спасать? Вон он подплывает…

Верно, оседлавший бревно гребец и был великим умником и гордецом Волпи-Средним. Правда, сейчас он не казался особо умным. Скорее, смехотворным. Вымокший, взъерошенный, потерявший шапку. То-то куцым веслом так часто машет — замерз.

От плотины спешили узкие челноки фенке — борта остроносых лодок едва выступали над поверхностью воды, и мнилось будто ловкие дарки подобно жукам-водомеркам скользят по реке. Странный лесной принц уже стоял в одной из лодок: отдавал указания… Величественные взмахи руки, багор-копье сверкало хищным наконечником…

…Ал опомнилась: на нее смотрели. И стоящая рядом компаньонка, и Волпи-гребец со своего бревна, даже, кажется, кучер косился. Насмешливо и неодобрительно смотрели, прямо как сговорились. С сарказмом, есть такое неблагозвучное слово.

— Завораживают. Ничего не могу поделать, — громко признала леди Нооби. — Я полагала, что фенке — лесные дарки, а они еще и речные. Изумительно легки и грациозны. Хотела бы я быть такое легкой!

Тифф приподняла бровь — отвратительная манера, непонятно от кого позаимствованная. Но в данном случае выражающая, скорее одобрение. А вот именно: прямота и честность, лучше всего!

Аллиотейя с вызовом посмотрела на Волпи-Среднего, тот усмехнулся, не очень весело и сполз с бревна в воду — глубина оказалась по пояс. Олив подтолкнул ствол к импровизированной ловушке, где скопилось уже около сотни бревен, и побрел к берегу. Студеная прозрачная вода отпускала его неохотно. Как бы там ни было, мужественный он человек. Хотя страшно неуклюжий….

Волпи остановил кучера, порывавшегося войти в воду навстречу:

— Незачем окунаться обоим, водица — аж зубы сводит.

Он выбрался на камни, и стало заметно, как его трясет.

— Олив, немедленно скиньте все мокрое! — потребовала Тифф. — Вам нужно растереться чем-то шерстяным и одеть сухое. Мы отвернемся.

— Не стоит вам вертеться, а мне скакать на ветру. Гораздо разумнее прото побыстрее добраться до дома, — объяснил Волпи-Средний, стягивая с себя отяжелевшую куртку. — Не в первый раз купаюсь, привычка.

— Привычка или нет, но в мой плащ вы непременно завернетесь, — неожиданно для себя потребовала Ал, расстегивая пряжку на своем плече. — Он подлиннее, придется почти впору. И немедля идемте к лошадям!

Олив кивнул. Мокрую рубашку он стаскивал на ходу. Передавая плащ, леди Аллиотейя Нооби невольно обратила внимание на параллельные шрамы, по диагонали пересекающие ребра несостоявшегося жениха. О боги, чем же его так разодрало⁈

Ал осознала, что смотрит на полуголого мужчину, уши и щеки немедля запылали. Впрочем, все слишком спешили подняться к дороге. Едва запрыгнули в экипаж, кучер заливисто засвистел лошадям…

…Упряжка споро летела по дороге, осенний ветер бил в лицо.

— А давайте-ка, потеснимся на одном сидении, — озабоченно предложила Тифф. — Будет гораздо теплее, да и ситуация вполне простительна для легкого манкирования приличиями. Если, конечно, леди Нооби, не станет категорически возражать.

— Не буду я возражать! — возмутилась Ал. — Какие уж тут приличия, если простудиться легче легкого. Садитесь к нам, господин Волпи.

— Ну, дамы, это уже излишне, — запротестовал упрямый Олив. — Я вас наверняка замочу и испачкаю.

— Господин Олив, не дурите, — отозвался кучер, которого, кстати, никто не спрашивал. — Тут согреться надобно, а не манеры изображать.

Тифф дернула подругу за рукав и девушки резво и согласованно пересели на противоположное сиденье. Дорога была неровной, пришлось плюхнуться без всякой там утонченной фенковской грации. Жертва реки охнула, конторщица засмеялась, Ал тоже стало смешно.

— Держитесь, объездчик бревен…

Кстати, никаких неприятных чувств близость чужого мужчины не вызывала. Не жених ведь, а просто вполне знакомый человек, пусть и не вызывающий трепетного сердечного волнения. Не замерзать же ему в самом деле? У него дети, олово, торговля, да и вообще, если вдуматься, действительно хороший человек. Кстати, на берегу показалось, что без рубашки Волпи-Средний выглядит гораздо… гм, представительнее. Ничего особенного, но крепок. Хотя далеко до идеального сложения фенке, естественно. С другой стороны, если с принца снять замшу и амулеты, то не будет ли он чересчур худоват? Гм, как это все сложно и противоречиво…

Ал осознала, что опять размышляет о совершенно ненужном, а тут еще бывший жених покосился, словно точно зная, о чем она гадает. Получилось неудобно, уши опять словно кипятком обдало…

— Но что случилось на плотине? — пришла на выручку Тиффани, остро чувствующая подобные щекотливые моменты. — Почему вдруг все полетело как попало и вы оказались в воде?

— Хотел бы я и сам это знать, — отозвался Олив. — Я подошел к Айкуэнррору, мы едва успели поздороваться, как внезапно на задвижке лопнули оба каната. Оба! Одновременно! Насколько я понимаю в механике, такое попросту невозможно. Задвижка рухнула и бревна ударили в опоры. Фенке, конечно, среагировали мгновенно, открыли соседние задвижки и плотина устояла, но…

— Вы, Олив, тоже не сплоховали, — заверила льстивая конторщица. — Я бы мигом со страху на дно пошла. Ужас! Навы у вас тут есть? Я их никогда не видела.

— Нет, на дно не надо, — возразил Волпи-Средний. — Навы в запруженных притоках не живут, а у нас с вами еще важные дела в Глоре. Да и вообще на дне довольно скучно — я сейчас присматривался. В общем, будем держаться подальше от плотины. На всякий случай.

Они засмеялись, Ал тоже улыбнулась. Странно, вот стоит вернуться в Глор, многое забудется, но когда-нибудь непременно всплывет в памяти этот осенний день, едва не прорвавшаяся плотина и такие разные наездники на бревнах…

16. Знакомый почерк

В доме после улицы было тепло, сухо и, как ни прискорбно, очень уютно. А ведь все это вредно, поскольку впереди долгий путь, вероятно, мокрый, зябкий и противный. Морской. Незнакомые рожи, качка, жидкий чай-отвар вместо благородного окадэ-ли…

Кружка стояла на столе — о загостившейся гостье не забыли позаботиться. Ал глотнула в меру горячий напиток, повесила плащ и осторожно потерла щеки — должно быть, береговой ветер и беготня по саду наградили впавшую в детство благородную леди Нооби абсолютно неподобающим румянцем. Аллиотейя искоса глянула в зеркало — естественно, пунцовые щечищи, просто ужас. Впрочем, недурно поиграли. Эта «поймай мертвеца» еще та забава. Ал рассказала детям о сраженье храбрых глорцев с королем-мертвецом, чему практически сама когда-то была свидетелем. (По малолетству сидела дома под замком, но немалый шум на улицах очень даже слышала, тут ни слова преувеличения.) В общем, игралось после таких рассказов вдохновенно — весь сад оббегали, вот — на подоле репьи прицепилась.

Ал принялась отдирать вездесущие колючки, размышлять одновременно о необходимости окончательно избавить сад от сорняков и о том, куда запропастилась Блошша. Что за деньки: рабыни и колючки абсолютно от рук отбились. Дети еще туда-сюда, умнеют потихоньку…

Из коридора донесся негодующий стон Биатрис — дети успели переодеться и теперь тетушка Оббок загоняла их на чистописание. Ну, да, занятие не из самых увлекательных, но жизненно необходимое. Купеческое ремесло, оно, этакое…

Дверь приоткрылась, и в комнату просеменила озабоченная шуршулла. Целеустремленно устремилась к своей клетке: три прыжка — пол — кресло — стол. В клетке бурно зашуршало и застучало: богатств там было накоплено немало. Шилка вывалилась из дверцы клетки, наискось сжимая в зубах огрызок какой-то крайне необходимой рейки. Зверек грациозно шмякнулся о пол, слегка подпрыгнул на манер пушистого мячика и устремился к двери.

— Э, ты куда? — возмутилась Ал.

— Сю-ю, — невнятно пояснила грызун, пожевывая деревянный огрызок, словно приказчик конторский карандаш.

— Насоришь же, — попыталась образумить шуршуллу хозяйка, но Шилка уже протиснулась в щель приоткрытой двери и сгинула.

Аллиотейя фыркнула вслед несносному зверю. Видят боги, в этом доме окончательно перестали считаться с леди Нооби. Все жутко деловые, самоуверенные. Никому и дела нет до бывшей хозяйки и компаньонки. Ну и пусть! Скоро отправляться в далекий путь и вообще…

Злиться и страдать Ал в данный момент абсолютно не хотелось, но мысли неизбежно приняли неприятный курс…

Олив приезжает и уезжает, бывая дома разве что поздно вечером и изредка, непредсказуемо заглядывает проездом днем. А ведь нужно набраться духа, улучить момент и с ним поговорить. Совсем уж неприятная тема, но нужно. Оплатит ли он обратный проезд Блошши и грызуна? Он ведь не обязан. Сколько вообще стоит перевоз багажа в виде шуршулл? Этого и всезнающая Тифф не могла сказать. Имелись предположения, что у многих капитанов бытуют предрассудки насчет грызунов. Может, Шилку младшим Волпи на память оставить? Дети, в общем-то, замечательные, жаль будет с ними навсегда расставаться, так пусть им шуршулла о гостье напоминает. Впрочем, у Шилки может иметься собственное мнение на этот счет…

Ал сморгнула непонятно откуда взявшиеся слезы. К чему огорчения? Пусть все идет, как идет. Нужно до ужина время скоротать хотя бы небесполезно. Дети будут скрипеть перьями, у Иветт уж очень слабые запястья — почерк ей трудно устанавливать. Правда, пока у нее крючочки и отдельные буковки. Но почерк — одно из важнейших достоинств для девушки! Вот, к примеру, прекрасный образец: четкий безупречно элегантный почерк, хотя у заглавной «А» уж слишком замысловатый виньеточный хвост…

Ал вздрогнула. «Леди Аллиотейи Нооби, в собственные руки» было начертано на конверте. Письмо⁈

Если «в собственные руки», то… Нужно взять и прочесть. Почерк мужской и… Ой, что-то страшно. Возможно, это объяснение. Или даже признание. Господин Волпи-Средний на самом деле куда тоньше и чувствительнее чем хочет казаться. Конечно, его статус опытного человека, сурового торговца и вдовца… Ал прекрасно помнила тот его взгляд в бричке, когда они тесно стиснутые, частично промокшие, неслись домой. Конечно, Оливу трудно решиться, но когда-то он должен…

Сердце юной леди Нооби заколотилось.

Ал машинально обтерла пальцы о подол и взяла узкий конверт.

О, но все же не так! Эффектный почерк, эти пышные фалды буквы «а», запах дорогой, взбрызнутой духами, бумаги. В письме приторная, сладкая мысль. Искушающая…

Сердце юной леди Нооби колотилось, но в иной скачущей рифме…

Она получила письмо,

И стояла в глубоком раздумье, — прошептала Ал строку ненаписанной саги.

Нужно прочесть письмо. Или не нужно? Там яд. Сладостный, соблазняющий, не смертельный, но яд. Яд порока. Что хуже смертельного. Или не хуже? Чем рискует одинокая девушка? Остатками давно истлевшей чести? В любом случае нужно прочесть. Чтобы знать. У леди Нооби достаточно жизненного опыта, чтобы не прятать голову в песок наподобие напуганной устрицы.

Ал отшвырнула душистое послание как ядовитую бабочку — конверт отлетел на стол, ударился о высокий графин дорогого цветного стекла и застыл в нелепом одноугольном равновесии. Диа-гон-альная поза — как сказала бы мудрая конторщица.

Сжечь! Как вообще письмо сюда попало⁈ У Себастио Лино есть шпионы в доме Волпи? Он смог кого-то подкупить? Немыслимо! Здесь все люди… ну, свои. Но этот яд, вот, здесь… прямо на столе. Сжечь немедля⁈

…Открываясь, конверт похрустывал как свежая накрахмаленная сорочка. Ал на миг зажмурилась. Душистая рубашка, глаза… глаза… синие и бездонные как весеннее глорское небо. Фу… ну какое отношение капитан-предатель имеет к старому доброму Глору? Собственно, и Глор тоже не очень-то… добр. Красивые города и мужчины искусно прячут свои истинные запахи…

'Леди Нооби!!! Аллиотейя!!! Мой бесценный подарок судьбы! Молю Вас о встрече! О единственной встрече! Иначе я погибну. Спасите меня!

Сегодня, у южной скалы. В первых сумерках!

Умоляю!!!

Ваш С.'

Аллиотейя смяла неподатливую дорогую бумагу. Ему бы восклицательными знаками торговать, капитану без корабля.

Как попала сюда письмо? Ал осознала, что опасливо оглядывается на дверь. Мнительность. Если шпион существует, едва ли он безотлучно и постоянно подглядывает за несчастной гостьей.

Будь оно все проклято! Идти к южной скале или забыть все, сразу и бесповоротно? «В первых сумерках»… вообще-то в это нехорошее время все уже дома сидят. Практически ночь. Подлец. Ни с чем не считается. Полагает, что леди Нооби с восторгом вновь рухнет в его объятья, повиснет на шее. Да у него шея как у нищего бродяги…

Нет, плечи у капитана Лино были крепки, прямо на загляденье. Безупречный мужчина с чарующим взглядом героя. За такой взгляд можно все забыть и с радостью потерять голову. Ах, будет что будет! Его поцелуй искупить все…

Поцелуи, гм… Ну, ладно, поцелуи. Вот объятья незачем вспоминать — не стоят они того. Жизнь должна учить людей правдивым вещам. Пусть они и не так удобопонятны, как наставления тетушки Оббок по части крючкописания, но все же. Крепкость плеч и надежность плеч — категорически разные вещи. Кстати, слова «крепкость» вообще не существует, как справедливо заметила бы тетушка…

Комок письма колол ладонь,

Другая длань отчаянно вспотела, — пробормотала Ал следующую строфу никчемной саги своей жизни, швырнула бумажный шарик в камин. Огонь мгновенно превратил письмо в черное пепельное сердце, мысли-хлопья налетели, закружились в голове неистовым вихрем. Сейчас клипер по имени «Ал Нооби» сорвется в водоворот и пойдет ко дну.

Нужно с кем-то посоветоваться. Разумнее всего с Блошшкой — она никому не расскажет. Но и сама служанка не скажет ничего дельного! Всякие ы-ы, сю-сю, и посвиты, пусть и сочувственные, опять же нет смысла выслушивать.

Ал чувствовала, что впадает в панику. Что делать⁈ До первых сумерек не так уж много времени.

Тетушку Оббок и Тиру определенно не стоит беспокоить. Пусть в последнее время отношения с ними стали почти дружескими, сейчас не тот случай. Не поймут.

Мелькнула глупейшая мысль дождаться Олива. Господин Волпи обещал, вроде бы, приехать к ужину. Можно все ему объяснить и сразу станет легче. Чем, собственно, рискует запутавшаяся леди Нооби? Стать Нооби-Волпи ей все равно не суждено, а опытный Олив, вне сомнения, даст правильный совет. Он неправильных советов вообще не дает. Тут ведь щекотливая ситуация касается не только лично Ал. Вдруг в этих «первых сумерках» таится засада? Похитят и…

Что «и»⁈ Вот что⁈ Кому нужна отвергнутая невеста? Слухов о несостоявшейся свадьбе в городе предостаточно, Тифф неназойливо упоминала…

Ну да, к Тифф нужно и идти советоваться. С дозой иронического яда конторщица не замедлит, но это немного не тот яд. Это бодрящий яд, будь он неладен. Иногда лучший выход — самый простой.

Ал поправила волосы и вышла в коридор. К счастью, Тиффани не так давно вернулась из города.

Только что вернувшаяся конторщица уже опять куда-то собиралась. Судя по тщательно укладываемой прическе — по очень важному вечернему коммерческому делу.

— Вот как ты умудряешься без щипцов и в две руки так подвивать концы? — раздраженно спросила Ал о самом актуальном.

— Праффтика, — объяснила компаньонка, чей рот был занят заколками.

— Собственно, я о другом. Мне нужен твой совет.

Тиффани изобразила бровями удивление и готовность насоветовать все что угодно.

— Видишь ли, я получила послание. Получила весьма таинственным образом. От лица, известного нам обеим. Меня приглашают на свидание. Весьма рискованное и… непристойное, — промямлила, подбирая формулировки Ал.

Прекрасная конторщица вынула из губ последнюю заколку и предположила:

— Принц Акуэнррор? Этот дикий экзотический красавец?

— С какой стати? — возмутилась леди Нооби. — Я не давала ему ни малейшего повода. Да я даже его имени не запомнила!

— Да, с именем у него сложно. Но его чудные, неповторимые очи куда как проще запоминаются, а?

— Причем тут глаза? — застонала Ал. — Не нужно надо мной издеваться. Не сейчас, по крайней мере. Ситуация и так запутанная. Капитан Лино умоляет о свидании. Он кого-то подкупил и мне подбросили письмо…

— Паршивый отравитель он, а не капитан! — скривилась Тифф. — И никого он не подкупал. Мне передал письмо посыльный порта, я передала его адресату. В смысле, тебе. Ты, правда, бегала по саду, так что я оставила послание на видном месте.

— Что, так просто? — с определенным разочарованием спросила Ал.

— Так это же письмо, а не партия контрабандных авморских ковров. Приличным людям свойственно передавать письма по назначению. Пусть я и не совсем приличная…

— Я не об этом. Ты же наверняка догадывалась, от кого письмо! А вдруг бы кто-то его увидел? Например, Тира или сам господин Волпи? — нервно вопросила Ал.

— Может, они и видели. Это же письмо, а не невесть что. Ты свободный человек, не в тюрьме заперта. Письма — довольно обычная вещь, — заверила конторщица. — Мне вон, по полудюжине в день приносят.

— А мне не приносят! Это первое.

— Не переживай. Красивых глаз и сильных мужчин на свете навалом, еще завалят корреспонденцией. Я, конечно, догадывалась от кого письмо. На редкость неприятные духи. Не мужские, я бы сказала. На севере живет зверь по названию вег-дичь, так вот его запашок…

— Хватит! Как мне разобраться с этим приглашением? — стиснула зубы Ал.

Тиффани глянула внимательнее и сообщила:

— Ну, похоже, ты уже знаешь что делать. Могу я чем-то помочь?

— Да. Я пойду. В первых сумерках. Ты готова сопроводить меня? — прямолинейно спросила Ал.

— Сопроводить на тайное интимное свидание? Ты уверена, что это уместно? Нет, порой я готова к шалостям, но не в компании тебя и этого благоуханного кабанчика.

— Какие еще компанейские шалости? — с подозрением уточнила Ал. — Порой я вообще не понимаю, на что ты намекаешь. Мы встречаемся тут, в скалах. Тебе не нужно появляться ему на глаза. Затаишься в какой-нибудь расщелине.

— С арбалетом? Как прикрытие я крайне ненадежна, — созналась конторщица. — И вообще мне тетива пальцы переломает.

— Хватит хихикать! Никаких арбалетов! Я сама справлюсь. Просто побудь рядом, мне будет спокойнее.

— Ну, разве что спокойнее, — вздохнула конторщица. — Ты вообще уверена, что нужно идти на свидание с этим…

— Я — леди. Если леди о чем-то умоляют, нельзя оставить глас вопиющего безответным.

— Гм, что ж… Ты практически взрослый человек и знаешь, что делаешь. Надеюсь, что знаешь. Еще надеюсь, что управимся до ужина. Поскольку после ужина мы уезжаем на Высокий Холм. Волпи-Медведь пригласил меня взглянуть на ночную плавку! Говорят, незабываемое зрелище.

— Понятно, — с горечью кивнула Аллиотейя. — Меня не приглашали, но верю, что зрелище просто чудесное. Надеюсь, ты ничуть не опоздаешь.

— Отлично. Что мы готовим к свиданию?

— То альмандиновое[4] парчовое платье, плащ для выездов. Прическа тугая — под капюшон будет уместнее всего. И еще я попрошу у тебя черные перчатки. Те кожаные, что ты надевала, когда училась у Гел управлять коляской, вполне подойдут.

— К альмандиновому платью? Слегка вульгарно.

— Не слегка, — злобно заверила Ал. — Но так надо. Перестань вредничать и не жадничай с этими несчастными перчатками, или я, клянусь тупым якорем…

— Ой-ой, только без этого! Где ты на «Повелителе» набралась такой отборной моряцкой брани? В своем большинстве моряки злосчастного клипера были учтивыми и вежливыми людьми.

— Можно подумать, я на «Повелителе» моряков увидела впервые. Глор — приморский город, а когда нет прислуги, приходится ходить с мамой на рынок.

— Да, необыкновенно развивающее занятие эти визиты на рынок, как физически, так и умственно, — признала Тифф, подавая перчатки. — Не порви, это подарок.

— За один раз ничего им не сделается, у меня изящные ладони, — заверила леди Нооби, не без труда примеряя перчатки.

Прижимистая конторщица подавила вздох и сказала:

— Еще одно, Ал. Не вздумай покидать дом без меня. Я серьезно говорю. Рискуешь нарваться на неприятности.

— Тифф, я отношусь к тебе с огромным уважением, но телохранитель из тебя…

— Не в этом смысле. Просто тебя дом «уведет». Или «отведет».

— Мы сейчас о чем говорим? — обеспокоилась Ал.

— О сторожах. Не думаешь же ты, что дом Волпи стоит без надлежащей охраны? К счастью, хозяева не так наивны. Здесь есть магическая стража. В смысле, магическая, но не совсем. Колдовские хитрости фенке. О тонкостях не спрашивай — я их не знаю.

— Да я и спрашивать не буду! Что за бредни⁈ Я сто раз за день выхожу с детьми. То в сад, то к обрывам, то к шуршуллиному бревну.

— Но в темноте ты не выходишь, — кратко напомнила конторщица.

— Причем тут темнота… — Ал прикусила язык.

— Угу, все непросто. О детях и иных домочадцах Олив позаботился. Днем, да еще для своих, дом неизменно гостеприимен. Ночь — иное дело. Выйти еще можно, вот войти незваным… В общем, вам тут нечего опасаться. — Тиффани повернулась к зеркалу и вновь принялась поправлять локоны.

— Гм, а ты? — не очень умно поинтересовалась Аллиотейя.

— Гел меня проинструктировала и устроила нечто вроде пропуска. Не знаю как амулет работает, но ведь я порой довольно поздно возвращаюсь. Послушай, что мы болтаем языками? Иди, готовься — такие важные свидания не каждый день случаются. Если думаешь смыться с красавчиком-отравителем — дело твое, но перчатки тогда оставь. Я в столь глупейшем дельце и носовым платком не поучаствую.

Ал уже открыла рот чтобы напрямую связать непристойное предположение компаньонки с якорем и переходом на иные галсы, но вспомнила что вокруг приличные люди, пусть и вредные, но зла не желающие. Пришлось ограничиться лаконичным:

— Побег не входит в мои планы.

…Первые сумерки в этот вечер, как назло задерживались. Ал порядком извелась, отругала рабыню за пропавшие нитки, потребовала от шуршуллы грызть кедровый корень потише, и вообще вела себя невыносимо. Это все волнение. Из столовой доносились громкие голоса мужчин, смех Тифф: там собирались ехать в литейные мастерские и было весело. Впрочем, когда в городской дом наведывался Волпи-Медведь, здесь неизменно становилось громко и празднично. Вот так шутят, смеются, а ты сиди одиноко, с колотящимся сердцем, жди тех запропавших сумерек…

Хуже всего было то, что Ал не очень понимала что, собственно, входит в ее планы на свидание.

За окном стало темнеть, в каминном зале поутихло — доносились лишь голоса детей, взявшихся сочинять свою собственную, «домовую» сагу. Мужчины куда-то делись. Еще не хватало наткнуться на них где-нибудь во дворе.

Пора…

— Как своих доверенных сопровождающих лиц, я вас настоятельно попрошу сидеть и не высовываться, — шепотом обратилась Ал к приближенным.

Лица-морды сообразили, что происходит нечто тайное и неимоверно важное, и безмолвно закивали.

Аллиотейя Нооби накинула плащ, поправила складки опушённого темным мехом капюшона. Лица-морды занервничали, Шилка встала на коленях служанки, беззвучно замахала передними лапками.

— Я буду осторожна, и вообще это ненадолго, — заверила Ал. — Если порой была с вами сурова, прошу простить. Иногда я делаю глупости.

Возражать никто не стал.

Ал выскользнула в коридор и беззвучно прокралась к задней двери. Дом, казалось, вымер.

У двери пританцовывала конторщица.

— Слушай, Ал, ты неизмеримо благородная и возвышенная особа, но нужно совесть иметь. Первые сумерки уже давно стали не первыми. А тут еще и сквозит. К чему растягивать сомнительные удовольствия?

— Ничего я не растягиваю, — прошептала Аллиотейя. — Просто к чему нам топтаться в скалах в ожидании этого человека? Я не желаю унижаться!

— Да? Надеюсь, он там уже насмерть замерз, — конторщица взялась за массивный засов. — Закрой-ка глаза…

Ал зажмурилась, ее взяли за локоть и подтолкнули вперед. На миг по щекам словно мазнуло липкой и теплой паутиной…

— Все, открывай глаза. А то я и сама мало что вижу, — озабоченно прошептала Тиффани.

Девушки свернули за дом. У обрыва густая осенняя тьма оказалась прозрачнее. Внизу серебрился стылым живым зеркалом широкий плес Кедры, ветер вольно гулял вдоль берега, унося в провалы обрывов листву засыпающих деревьев. В тенях луны и черноты склонов парящие листочки тускло сияли, словно чешуйки мифического потемневшего золота.

— Ой, сдует! — испугалась легковесная конторщица.

Ал взяла ее за руку и даже сквозь две перчатки почувствовала, как холодны пальцы приказчицы.

— Прости, надеюсь, это ненадолго. Оставайся здесь, под уступом, тут не так дует. А может, он и вообще ушел? — с внезапной надеждой прошептала леди Нооби.

Может, и правда, ушел. Аллиотейя так и не поняла, что, собственно, надлежит сказать в лицо Себастио. В сагах подобные ситуации вроде бы случались, но детально опереться практически не на что: там или дарили поцелуй страсти, или бросали слова вечного проклятья. И то и иное казалось сейчас не совсем уместным. Никаких признаков страсти, даже жиденькой, леди Нооби в себе не отмечала, следовательно, поцелуй пока исключался. Проклятье? Каждый поэт, даже начинающий, знает, что достойное серьезного случая, нетривиальное проклятье сочинить сложно. Достоин ли Себастио Лино, неудачник-отравитель, полноценных проклятий? Неизвестно.

«Определимся уже по месту якорной стоянки» — по-морскому решила опытная путешественница и принялась подниматься по едва заметной тропинке.

На прогалине у южного утеса дуло зверски. Ал сразу приметила согбенную, старающуюся спрятаться от пронизывающих порывов фигуру. Ветер рвал темный длинный плащ, обвивал широкие полы вокруг длинных и стройных капитанских ног. Все как в мечтах. Но настроение вовсе не то.

Лорд Лино кинулся навстречу:

— Ты пришла! Наконец-то! Я уже отчаялся…

Ветер-насмешник уносил частицы слов, но понять смысл восторгов вполне удавалось. Лицо Себастио сияло. И эти слезы — от ветра ли, от глубокого ли чувства, ему шли… Как же неправдоподобно красив…

Лорд Лино упал на колено, порывисто схватил руку девушки и припал губами к запястью, затянутому в черную кожу.

— Наконец-то! О, сколько дней, сколько ночей и вечеров я ждал этого мига! Ты пришла!

Ал подумала, что ветер вполне уместно раздувает по камню ее собственный плащ, эффектно рвет подол платья, и вишневая парча — пусть и потерявшая во тьме существенную часть своего дивного насыщенного цвета — но все равно почти королевская — сурово горит в дрожащем лунном свете. Что ж, нижняя часть леди Нооби в полном порядке, верхняя слегка тормозит. Пора окончательно отдать швартовы…

…— Я ждал, ждал и думал… — лепетал капитан, и злой веселый ветер, разбивал эту ложь о близкую скалу.

— Так откуда герцог узнал о нас с вами? — спросила Ал у ветра, вырывая ладонь от лобзающих уст.

— О, я объясню! Я все объясню, дорогая! Я был вынужден открыть правду, пригрозить отцу. Когда я узнал о стоящих за твоей спиной высоких покровителях в Глоре, я прозрел и немедленно потребовал у отца оставить тебя в покое. Если бы ты, моя любовь, была с самого начала до конца откровенна со мной…

В этом месте Ал не совсем поняла о чем речь, но красавец так откровенно врал, что было даже обидно. Вот как можно было ему хоть на мгновение доверять⁈

— Что ж, теперь я буду откровенна, — морщась, пообещала леди Нооби.

— Да! Да, дорогая! Мы поклялись доверять друг другу. Уверяю, в Глоре не будут разочарованы…

Капитанское бесконечное «ты», «тебя», «дорогая» невыносимо резало слух. Говорил ли он так раньше? Демоны его знают. И вообще какой-то сущий бред несет. Может, пьян? Прихватил с собой фляжку для согреву и пожалуйста.

Ал осознала, что вообще не желает разбираться, пьян ли он, сошел с ума или просто глуп. Ведь даже не пытается отрицать, что все разболтал своему незаконному папаше.

…— Молю, прости меня! О, Аллиотейя, если бы твое благородное сердце только ведало… Умоляю, свидетельствуй на суде в мою пользу. Стоит тебе сказать слово… Одно единственное слово!.. Я отслужу Глору, мы уедем из проклятой Дюоссы. Отец обещал дать корабль и денег. Я сделаю тебя счастливейшей из женщин… — Себастио ухватил левую длань возлюбленной и принялся покрывать поцелуями. Поцелуями стопроцентно и патентовано страстными — любая конторщица проверит на счетах и подтвердит.

— Полагаю, в данное мгновение вам уместнее преклонить оба колена, — молвила девушка, напрягаясь.

Вот с этим благородный капитан не замедлил, ловко подстелив полу плаща, рухнул на оба колена и продолжил чмокать руку возлюбленной.

Страсть… Она ведь разной случается. Иной человек страстно хочет спастись и вымолвить прощение, заполучить деньги и спокойную жизнь, другой, ослепнув от любви и страсти, пылает всем своим большим и больным сердцем. Страсть скрепляют пролитой кровью, иной раз замок страсти возносится на зыбком песке. Всякое бывает. Но не бывает страсти, воздвигнутой на брезгливости. Хотя и такое не исключено. Иной раз просто ужаснешься — неужели вот ЭТО я и любила⁈ Стукнуть хорошенько, размазать, отскрести с пола и навсегда забыть.

Аллиотейя Нооби стукнула. Надо полагать, это был не порыв страсти, а вполне подготовленный и осмысленный поступок, ибо целила Ал определенно в нос. Там, говорят, больнее. Увы, как часто наши желания расходятся с нашими возможностями!

По носу Ал не попала, крепко сжатый кулак угодил куда-то в глаз. Коленопреклоненный лорд Лино с удивительной для столь крепкого мужчины готовностью рухнул на спину и замер недвижимым. Аллиотейя повернулась и пошла прочь.

Ветер воюще хохотал и обвивал бархатом плаща ноги девушки, пьяно качалось под обрывами необъятное блюдо посеребренной Кедры, брызгами летели в небе звезды. Ал держала спину прямо, не позволяя ветру и смеющейся осени угадать свой страх. Все чудилось, как хватают сзади за плечи, потом прихватывают за горло…

…У тропинки Аллиотейя Нооби не выдержала и оглянулась — былой возлюбленный оказался жив, елозил запутавшимися в плаще ногами, пытался сесть. Выглядело это позорно, но утешительно. Ал хмыкнула и легко сбежала по тропинке вниз…

Под скалой ее перехватили за плащ:

— Чертовски ветряная ночь, — сообщила, шмыгая носом, конторщица. — Но я не жалею, дело того стоило. Это было красиво!

— Да? — засомневалась Ал. — Вышло как-то грубо. Примитивно. Все-таки, благородный человек. Нет, в глаз как-то недостойно, нужно было по носу.

— Твой род заведомо благороднее, имеешь полное право врезать куда угодно, — заверила Тиффани. — Пошли скорее греться! Ух, с одного удара. Нет, я не ожидала. Вот славно-то!

Девушки рысцой вернулись к развалинам ограды, через сад перебрались во двор. Восторг компаньонки слегка успокоил Аллиотейю, но все равно было слегка не по себе — ранее леди Нооби не приходилось решать душевные проблемы столь лобовым способом. Ну и ладно. Не всем же быть ловкими, пронырливыми и дипломатичными, как Тифф.

Размышляя над своим странным жизненным путем, Ал послушно закрыла глаза, шагнула за дверь и оказалась в тепле дома. Подруга расстегнула на ней плащ:

— Нам нужно срочно выпить окадэ-ли! Удивительно нелепо будет простудиться после столь правильного свидания!

— Гм, а перчатка лопнула, — растерянно отметила леди Нооби, разглядывая свою правую руку.

— Ничего, можешь выкинуть! Для такого хорошего дела не жалко.

— Не буду я выбрасывать, тут зашить легко, — решила Ал.

— Тоже верно! Будешь надевать в нужные мгновенья, вспоминать меня, и наше с шуршуллкой воспитание! Кстати, у тебя случайно нет родственников на севере? Нет? Странно, очень уж знакомые, можно сказать, фамильные манеры проявляются на отдельных твоих свиданиях. — Тиффани потащила подругу к столовой, откуда доносились вкусные запахи — ужин уже сервировали, а пока многоголосая гостиная для аппетита дружно распивала окадэ-ли…

Ал оказалась сидящей между Биатрис и Волпи-Медведем, вокруг шумели, невоспитанно громко дули в горячущие кружки и вообще было очень по-домашнему. Старшая наследница Волпи пододвинула гостье миску с сырными шариками, ее дед всучил здоровенную кружку…

— Поосторожнее, юная леди, славный кипяточек. Денек сегодня выдался вовсе осенний…

Бородатая физиономия Волпи-Медведя была красной, словно он сам только что с ветра в дом ввалился…

— Да, погода… — неопределенно пробормотала Ал, чувствуя как в ней нарастают нехорошие подозрения.

— Именно! Осень! Только приехали и снова ехать. Но! — старик многозначительно поднял грубый как узловатый сучок палец. — Ночная плавка — редкостное зрелище. Такого в Глоре не увидишь, да. Укрощенные демоны металла! Истинное волшебство, не та дешевая городская магия.

— Страшновато, но интересно, — согласилась Ал. — Надеюсь, Тиффани мне расскажет.

— Зачем же нужны пересказы? — пожал плечами, сидящий напротив Олив. — Не хотите ли сами поехать и взглянуть?

— Не уверена что я там не помешаю, — дипломатично ответила леди Нооби, которой вдруг очень захотелось поехать.

— Помешаешь⁈ Ого, вот это отговорка! — загрохотал Волпи-Медведь. — Решено! Ужинаем и едем. Если, конечно, ты, девочка, не занята чем-то более романтичным и воинственным.

— Нет, я абсолютно свободна, — заверила Ал, которой вновь почудились определенные намеки. Впрочем, у Волпи-Старшего никогда не разберешь где заканчиваются шуточки и начинается серьезный разговор.

17. Плавка металлов и чувств

О, это оказалось запоминающейся поездкой. Сначала всадники и брички неслись по дороге меж скал, казалось, рискуя врезаться в камень на каждом повороте. Потом скалы кончились, открылся пологий берег и кавалькада понеслась еще быстрее. У Ал замирало сердце, во второй бричке пищала робкая конторщица, всадники и возницы ободряли пассажирок зычным гиканьем, смехом и надбавляли хода. Дорога была им отлично знакома, факелы в руках наездников освещали путь, отдохнувшие кони желали мчаться как ветер. Они и мчались как осенний вихрь: по холмам, потом вдоль самой воды… Взлетали высокие веера брызг из-под колес, сыпались искры факелов, вот промелькнул короткий брод… Бричку вынесло на тернистое взлобье и Ал увидела Высокий Холм…

Ночная плавка… Это было похоже на сражение. Конечно, Аллиотейя Нооби знала о битвах[5] лишь по сагам, старым книгам, да глорской журнальной газете «Герои Севера. Заокеанский следопыт». Но именно так и должно выглядеть настоящее сражение: огненные бельма раскаленных печей, звенящее железо желобов и заглушек, сосредоточенные лица бойцов-литейщиков, запахи дыма и раскаленного металла, командные короткие крики… Ощущение опасности и важности происходящего, то редкостное напряжение, что способен распознать лишь поэт, хоть раз сражавшийся с оружием в руках. Ну, или вставший со сложным инструментом против неподатливой руды и хищного огня…

И командовал всей этой битвой за металл Олив Волпи…

Девушки стояли в стороне, на крыльце бревенчатого домика-конторы. Было холодно, Волпи-Старший накинул на гостий огромнейшую тяжелую шубу — одну на двоих. Ал не замечала ни тяжести, ни залетавшего прямо к печам наглого ветра. Глухо клокотал в ковшах металл, неповторимый рудяной дым уносило к реке… Все было готово…

— Пускаем! — вроде бы негромко произнес Волпи-Средний.

И потекло олово… Оно оказалось куда красивее самого начищенного, самого чистого серебра. Сначала олово текло нестерпимо яркое, потом покрывающееся налетом благородной патины, попадающие под фырчащие горелки под желобом, вновь светлеющее… Аллиотейя не понимала, почему олова нужно сразу так много, зачем его замысловато гонят по сложным каналам-желобам, давая подостыть и вновь нагревая, прежде чем влить в подготовленные формы. «В этом весь секрет. Магия: забытая дарковская и новая человеческая» прошептала жутко осведомленная конторщица. Наверное, это был очень важный секрет и следовало чувствовать себя польщенной, поскольку на него дали взглянуть, но Ал была слишком заворожена нынешней ночью, рассеченной росчерками текущего металла. Поток олова достигал новых фильтров, поднимался к странным сооружениям, проходил сквозь новый и новый огонь и, наконец, исчезал в громоздких каменных ящиках-формах. Иногда оттуда пыхало фонтаном огня — укрощенный металл не желал сдаваться. Мелькали в этом лабиринте жара и холода, тьмы, и огня, фигуры, стремительно расхаживал Олив Волпи в кожаном коротком, местами прожженном «джеке». (Между прочим, расстегнутом ровно настолько, насколько нужно, отчего простая куртка выглядела просто безукоризненно). Порой глава литейки лично хватал пику-крюк, подправлял заслонки на пути текущего драгоценного металла…

— Ну хорош же, хорош! — шептала Тиффани, пихая под шубой подругу локтем.

— О, боги, до чего же у тебя локоть острый, — бормотала Ал…

Отвести взгляд от погруженного в литейное сражение мужчины действительно было трудно. Олив жил своей истинной жизнью, и нужно признать, в литейном деле имелось свое очевиднейшее благородство…

…Литейные чаши опустели, формы, фыркая и булькая, остывали под присмотром опытных людей, а остальные горняки и плавильщики устремились в бревенчатый зал, где уже накрывали столы. Ал сочла необходимым поучаствовать в подаче кушаний — здесь, в Высоком Холме хватало жен и дочерей литейщиков, но еще одна пара рук никогда не бывает лишней. Расставлялись тяжелые горшки с тушеным мясом и картофелем, летали по залу сквозняки, несли кухонные запахи, смешанные с оловянным дымом и рудяной сажей. Сидела на лавке уставшая, едва видимая под шубой Тиффани, смеялась и шутила, грохотал и размахивал разделочным ножом Волпи-Медведь, рассаживались умытые, хотя и не до конца отмытые мастера. Наконец, в зал затащили целиком зажаренного кабана…

Решив, что благородные манеры здесь не совсем к месту, Аллиотейя Нооби кушала как в последний раз. Свинина оказалась бесподобна, одна из литейных кухарок — подсунула миску с особым салатом — очень хорошая женщина (Свиуу Гла ее зовут, таких талантливых поварих запоминать нужно). Легкое пиво не туманило голов, литейщики наперебой обсуждали нынешнюю плавку, Ал даже поняла когда случилось «то самое, „скользкое“, место». Олив Волпи сидел рядом, передавал ломти мяса. Гостья оценила предложенную салфетку, но на каждом пиру собственный этикет — к чему тут салфетки, если пальцы можно просто облизать? Собственно, сущий грех не облизать после такой свинины. Кисть правой руки побаливали, Олив на миг задержал руку соседки, взглянул на сбитую кожу и припухшие костяшки. Щекам Ал стало жарче, она приготовилась ответить на вопрос прямо, но вопроса-то и не было…

Пустел зал, исчезла истомленная приключениями Тиффани. Грязной посуды осталась просто гора, но Олив взял гостью за локоть и сказал, что и без нее тут обычно справлялись…

Они стояли на крыльце — звезды бледнели на глазах, верхушки сосен на дальних холмах тронул розовый рассвет.

— Замечательное у вас дело… господин Волпи, — в тишине и наедине с мужчиной у Ал язык снова стал тяжел и косен.

— Опять, что ли, «господин»? — усмехнулся Олив. — За свининой все было проще, леди Нооби, так?

— Так-то за свининой, — вздохнула девушка. — Прос…ти, иной раз ко мне возвращаются воспитание и остатки манер.

— Пусть возвращаются, — Волпи-Средний прислонился к резному столбу крыльца. — Манер и воспитания нам всем тут явно не хватает, это верно. Но есть же здесь и хорошее, да?

— Еще бы! Я и говорю — замечательное у вас дело. Я бы даже сказала — искусство. Наша конторщица и то как восхитилась.

— Тиффани вредно часто бывать у печей. Не для нашего ремесла у нее здоровье, — с очевидной грустью признал Олив. — Эх, нам бы такую деловую партнершу. Ну, ничего, в Глоре такой человек очень пригодится.

— Да, она лучшая из конторщиц. И, уж точно, самая хорошенькая из конторщиц. Лучшего торгового агента вам определенно не найти. Очень пригодится.

— О, не ревность ли мне послышалась? — улыбнулся Олив.

— В каком-то смысле. Иногда я чувствую себя совершенно бессмысленным и бесполезным существом. Особенно в сравнении с Тифф. Мне жаль, что так получилось, Олив.

— Жалеешь о бесполезности?

— Жалею о том, что со мной столько хлопот. И бессмысленных расходов. Извин…ни. Я хотела спросить…

— Если о проезде назад твоих верных стражей — то не сомневайся: девчонка и опасный зверь составят тебе компанию и не введут меня в немыслимый расход. Хотя с шуршуллой нам всем будет жаль расставаться, да и служанка у тебя — страшно таинственная, любопытная личность. Похоже, Дюосса ей пришлась по вкусу, как бы не пришлось несчастную затаскивать на корабль веревкой.

— Не буду я ее затаскивать, — тоскливо заверила Ал, — пусть остается. Я и Шилку хотела детям подарить. Поплывем с Тифф и мэтром. У него дела личного порядка в Глоре, а то бы тоже остался.

— Очень великодушно с твоей стороны, оставить нам столько подарков. Хотя ты бы подумала, вдруг тоже решишь остаться?

— Зачем? — прошептала Аллиотейя.

— Редкостный зверь шуршулл требует правильного присмотра. Как же он без тебя? Кроме того, ты бы могла выйти за меня замуж. Контракт окончательно не отвергнут, да и Семейное письмо валяется у меня.

— Как это валяется⁈ Оно… и я… Что вообще я должна сейчас говорить?

— Если не знаешь что говорить, можно и помолчать, — прошептал Олив. — Но решать тебе. Мне нужна подруга в жизни, а не просто дивно красивая девушка, которая мне очень нравится.

Подруга подругой, но в то, что нравится, пришлось верить. Мужские ладони лежали на талии Ал, и вообще Олив был так близко, как только можно. Если смотреть в упор, губы у него оказались таких властных, по-своему изящных и строгих очертаний. Это если совсем-совсем близко…

— Послушай, я не знаю… — Аллиотейя машинально провела по щеке мужчины, кончиками пальцев снимая с едва пробившейся щетины остатки оловянной копоти.

— Или уже знаешь, но все еще боишься? — шепнул Олив.

Они поцеловались. Ну, почти поцеловались, поскольку тут дверь распахнулась и выпершаяся на крыльцо женщина с двумя ведрами полными обглоданных костей сказала «ой!».

Волпи-Средний засмеялся, Аллиотейи тоже пришлось смущенно улыбаться. Они помогли дотащить тяжелые ведра до сарая, пожелали доброго утра заработавшейся тетке и Олив проводил гостью в отведенные ей апартаменты. Бревенчатая комнатка размером в три на два шага, но с приготовленной постелью. Не об этом ли можно было мечтать⁈

— Падай, — сказал Олив. — Денек был еще тот. Договорим в другой раз. В любом случае, нужно прекращать разбивать руки непонятно обо что. Лучше просто сказать мне, я разберусь.

— Спасибо.

— Падай, падай. Спокойной ночи!

Дверь закрылась и Ал действительно почти рухнула на кровать. Было мягко и тепло, груда меховых одеял под девушкой пахла горной дикостью и уютом. Леди Нооби ощупью побрыкалась, сбрасывая башмачки, с закрытыми глазами заползла под одеяло…

Ага, «разбивать руки непонятно обо что» сказал он. Все всё знают. Это же Дюосса. Знают, но не говорят. Тактичные хорошие люди. Жаль уезжать. Или уже не нужно уезжать?

Леди Аллиотейя Нооби лизнула ноющие костяшки пальцев, попыталась натянуть на себя еще одно одеяло, но недотянула, поскольку заснула. Свидания, мордобой, гонки в ночи, льющийся металл, ночь на ногах и особенно неумеренное поедание кабанятины жутко изнуряют трепетных юных девушек.

…— Спать пора, да? — прошептал Медведь.

Если было нужно, Волпи-Старший мог вести себя не громче воспитанной мышки.

— Выспимся еще, — заверила Тифф, щурясь в потолок.

В просторной комнате было дивно тепло, пахло смолой, духами и занятиями любовью. Бэр Волпи оказался одним из самых заботливых любовников на жизненном пути Тиффани Нээт. Впрочем, новостью это уже не являлось.

— Все же до чего ты великолепна в постельке, — прошептал бородатый великан.

— Думаем об одинаковом, — улыбнулась Тиффани и показала потолку кончик языка.

— Ну, раз так… Я хотел бы задать тебе один вопрос, — Бэр приподнялся на локте.

Забавно он выглядел: густо-коричневые от загара кисти и шея, молочно-белая, уже немолодая кожа, исчерканная бороздами и рубцами старых, и не очень старых шрамов. Тиффани давно знала: мужчины без шрамов — ненастоящие. Если жизнь тебя только гладит, то что ты понимаешь в этой самой жизни и в женщинах? А если и понимаешь в женщинах, то с самой отвратной стороны. В мире полным-полно самозабвенных глупцов и извращенцев. Тифф даже не знала, кого из этих паразитов больше ненавидит.

Бэр был из других мужчин. Тем не менее, Медведя придется огорчить.

— Вот не нужно ничего говорить, — девушка вплела свои пальцы в пальцы-корни грубой мужской ладони. — Я не могу остаться. Мне чертовски жаль, но никак не могу. Пусть даже с таким славным заботливым великаном.

— Гм, если ты о своем здоровье и кашле… — пробурчал Волпи-Медведь.

— Не совсем. Хотя кому нужна кашляющая хилая подружка?

— Ты могла бы стать не подружкой…

— Не искушай, — Тифф запустила пальцы свободной руки в курчавую шерсть на груди любовника и хорошенько дернула эту роскошь. — Ты — великолепная партия. Мечта! Но я кое-что должна рассказать и ты поймешь…

— Ну, валяй… — жмурясь разрешил Бэр.

Тиффани рассказала…

— Да, это меняет дело, — ухмыльнулся старый умник. — Поверь, я очень-очень огорчен тем, что ты не останешься. Но рад за тебя. Между нами, ты уже не девчушка и оставаться в таком возрасте без приданого…

— А вот и нет! Я вполне богатая и даже зажиточная особа, — засмеялась Тиффани.

— Молодец! Ну, тебе еще богатеть и богатеть. Но я-то безутешен. Я серьезно.

— Мне жаль. Давай немедля утешимся, — Тиффани перевернулась и с головой нырнула под одеяла…

Скоро девушка взлетела в сильных руках и оказалась сидящей верхом. Они не спешили и утешились на славу…

— Я не останусь… — прерывисто выдыхала Тифф, гибко раскачиваясь, — но торговые дела неминуемо приведут меня в Дюоссу. Мне ведь уделят здесь каплю внимания?

— Еще бы! Конечно, этого маловато, но лучше чем ничего, — лапы Медведя ласкали миниатюрную наездницу. — Тиф, я бы хотел тебе помочь куда весомее…

— Куда уж весомее! — трепетала девушка. — Но о деньгах ни слова!

— Совершенно дурацкий у тебя обет… но я его уважаю.

— Ой, умница! Еще! Так, так, так… о! Слушай, даже такой страшно занятый медведь как ты, может наведаться по делам торговли в Глор. Обещаю, это станет не только увеселительной поездкой…

— Боги, что ты творишь⁈ У-у… Непременно приеду. Пусть и на склоне лет, но надобно повидать заморский мир. Как только на «Повелителе» с командой сладится, так и… Не устала?

— С тобой-то? Ничуть. С клипером надо бы поспешить, мне нельзя задерживаться. Ой-ой, а если так?..

Сделали и так, а потом чуть иначе… Хорошая ночь, хороший мужчина. Чем-то похожий на того… Мгновениями Тифф становилось очень грустно, но давно ушедший человек наверняка не хотел этой грусти…

Заботливо укрытая девушка прижималась к большому горячему телу и водила пальцем по бороздам шрама на бедре любовника.

Медведь вздохнул:

— Если бы не твое слишком южное здоровье, я бы вас все равно уговорил.

— Да ты почти и уговорил. Я была бы счастлива умереть в этой постели. Но кашляющая я не очень интересна, уж поверь.

— Ну-ну, никаких кашлей. Глор так Глор. Все равно я чуть-чуть староват для такой девчонки. Но приглядывать за тобой я все равно буду.

— Это непременно! Мне нравится. Кстати, что там с колдуном и нужно ли нам с Гел ждать очередных покушений?

— Увы, тут сложно сказать. Парни нашли двоих стрелявших, вот только эти мерзавцы и сами мало что знают о колдуне. Просто разбойнички доморощенные, криворукие. Но колдуна мы найдем. Гм, я вот хотел спросить… Ты с Гел… пробовала?

— Нет, — прошептала Тифф, не открывая глаз. — Каюсь, несколько раз качалась на грани. Таким жаром обдавало… Но… она такая хорошая, несчастная девушка, а я, хоть и старая развратная крыса, но не по этой части. Опыта у меня нет. Только напорчу. Ей настоящую наставницу нужно. Нет, я не решусь. Хотя тлеет уголек, признаюсь, тлеет…'

— Напрасно. Кто, если не ты? Дюосса слишком унылый и приличный город. Сгорит наша бедняжка-Гел. Полукровкам и так непросто, а тут еще и этакая несуразность… Я бы и сам помог ей с телом разобраться, но это уж вовсе не лезет ни в какие ворота. Я ведь ее еще младенчиком помню…

— Ты бы и меня младенчиком помнил, доведись нам встретиться в ином мире. Но разница лет нам ничуть не мешает.

— Ты другое дело. А Гел, считай, невинная девица. Навроде твоей Аллиотейки. Только у нашей прекрасной дурочки в башке бешеные бурундуки скачут куда пожирнее ваших глорских.

— В молодости без бешеных бурундуков жить скучно, — сообщила Тифф. — Я как-то обошлась, но порой жалею. Может и правда, позаимствовать у прекрасной Гелррурры парочку мелких безумств? Ой, что-то угольки жаром дохнули. Все из-за тебя!

…И снова они тушили угольки, шептались и ласкались. Старый хитрый медведь и молодая телом, с потрепанной до дыр душой, лиса. Оба одинаково ценили уют берлоги, надежных партнеров и редкие истинные удовольствия. И уходящее время ценили.

18. Визиты светские и иные

Бричка катила к центру города, дел была намечена целая куча, но мысли леди Нооби были заняты иным.

— Но что значит это приглашение? И почему именно сейчас⁈ Мы… мы не договорили и как я теперь пойду? — Ал понимала, что нервничает как маленькая девочка, но ничего не могла с собой поделать. Грядущий внезапный и официальный выход в высший свет Дюоссы ее откровенно напугал.

— Зачем тебе идти? Нас довезут. Место, кстати, тебе вполне знакомое, ты у герцога вообще почти как дома, — утешила язвительная конторщица.

— Не шути так! Мне не по себе. Эти мужские намеки и недомолвки…

— Нет там намеков, — молвила, не оборачиваясь, правящая лошадьми Гелррурра. — Приглашение прислал сам герцог. Нас известили в первую очередь. Видимо, Его Светлость решил, что мелкие недоразумения по «юридической части» не должны окончательно испортить его отношения с семьей Волпи. Припозднившееся, но разумное решение. И День Осени пришелся кстати. В этом году дату приема назначили чуть раньше, чем обычно. Между танцами и обжорством намечен серьезный разговор. Отравление на «Повелителе», пожар на пристани, происшествия на мельнице, на плотине, пропажа дочери Старшего лекаря… Перечень все удлиняется и даже герцог начал подозревать, что это не к добру. Колдуна нужно найти. Дюосса не любит магов-чужаков.

— О, а колдун точно чужак? Почему вы так решили? — осторожно уточнила Аллиотейя, встревоженная на редкость длинной речью обычно малословной хранительницы сундуков.

— Своих колдунов у нас знают, — лаконично пояснила Гел. — Это не они.

Ну да, небольшой город, здесь любое гадание или заговор от насморка сразу на виду. Но если колдун приезжий, а приезжих здесь не так много… Вдруг заподозрят, что это не маг, а к примеру, магичка?

— Не волнуйся, нас в ведьмовстве не подозревают, — успокоила проницательная Тиффани.

— Точно? Не то чтобы я волновалась, но…

— Сугубо мужские заклятья городу вредят, — пояснила Гелррурра. — Герцогский маг проверил, подтвердил. Он хоть больше по части запоров и несварения специалист, но в разновидностях магии разбирается. Беда в том, что следы чужой магии обрываются. Ведут к центру Дюоссы и там пропадают.

— Если к центру, это еще ничего, — с некоторым облегчением заметила Ал. — Пусть герцог и беспокоится. У него под носом зловещий колдун темные чары наводит, а Его Светлость девушек… подопрашивать норовит.

— Колдуна, если поймают, станут чуть иначе допрашивать, — мрачно отметила Тифф. — Но пора бы его поймать. Меня он пугает. Чуть нас с Гел не угробил, потом Олива…

— И вас⁈ — испугалась Ал. — Но где и когда?

— Больше не сунется, — буркнула Гел, натягивая вожжи. — Здесь ваши мелкие пьянчужки обустроились. Леди Нооби, желаете зайти?

Конечно, Ал желала — клураканы после событий на «Повелителе» казались старыми, добрыми знакомыми и земляками, чуть ли не родственниками. Слух о новой пивоварне уже разнесся по городу, но хитроумные специалистыы не торопились начинать широкие продажи. Сначала была сварена экспериментальная партия, потом «экспериментально-пробная» — в таверны и на рынок так и не поступившая, но маленький стаканчик мог попробовать любой «солидный, понимающий толк в пиве» дюоссец, если решал совершенно случайно завернуть к пивоварам. Ал предполагала, что клураканы осуществляют какой-то тщательно продуманный коммерческий план.

Новая пивоварня леди Нооби понравилась. Чистенько — ловкие клураканы успели сделать ремонт — пахнет хоть и густо, но скорее приятно. Все щеголяют в аккуратных фартуках с вышитой эмблемой «Пены Севера». Эль-Фо усадил Аллиотейю за чистый стол, налил кружку «почти ширитти, но на фруктово-пивной, полезной основе» и принялся допытываться, как напиток воспринимается «на самый благородный вкус». Ал посоветовала добавить еще долю-две меда, пока вкус слишком изыскан — вот именно что на благородный вкус, а ведь Дюосса чудесный городок, но вот с изысками здесь не совсем… Эль-Фо согласился, что эстетику и вкусы дюоссцам еще воспитывать и воспитывать — первые пробы и опросы подтвердили, что пока имеет смысл сосредоточиться на классическом пиве, хотя это и скучноватый, нетворческий продукт…

Остальные клураканы и Тифф с Гел что-то приглушенно обсуждали. Леди Нооби ничуть не обижалась — своими делами голова забита, запросто можно обойтись без чужих секретов. Конторщица обернулась:

— Мы про колдуна толкуем. Все сходятся в том, что злодей где-то совсем рядом. Но как ему удается скрываться так долго — вот вопрос.

— Маги хитры. Может, он вообще оборотень? — предположила Ал. — Думаю, таких должны специалисты искать.

— А мы кто? — удивился Портер-Фо. — Мы и есть специалисты. Оборотней, между прочим, частенько запах выдает. На людей ноздревые чары еще действуют, у вас же, извиняюсь, не обоняние, а так, намек, если по ученому — носоглотка и все. Но тут же есть и мы, и фенке, и иные дарки. Унюхали бы. Покрывает колдуна кто-то. И методом логических мыслезаключений, как выражается Тиффани, мы даже примерно знаем кто.

Тут все посмотрели на Ал.

— Если вы про лорда Лино, то на меня поглядывать незачем. Больше не имею к этому мерзавцу ни малейшего отношения, — прямолинейно заявила девушка.

— Мы знаем. Так, по привычке глянули, — оправдался добрый Лагр-Фо. — Но нужно быть начеку. Все мы имеем касательство к спасению «Повелителя приливов», значит, и колдун на нас зуб тоже имеет. Мы-то пивоварню охраняем, все в полном соответствии с уставом караульной службы. Но вы-то вразнобой ходите, да и вообще женщины. Нет, я в хорошем смысле этого слова, но все же. Бдительность, и еще раз бдительность!

С этим были согласны все…

Бричка катила дальше, впереди уже виднелся городской рынок. Экипаж провожали взглядами возвращающиеся с рынка горожане, приходилось все время кивать, отвечая на приветствия и улыбаться. Аллиотейя, в отличие от спутниц, знала далеко не всех дюоссцев и чувствовала себя глуповато.

— День, пусть и пасмурный, самый центр города, а мы все озираемся, — грустно сказала Тиффани. — Что за жизнь? И вообще я устала от взглядов дюоссцев. Пожалуй, пора возрождаться скромной конторщице. Тем более, в Глоре меня ждет жизнь куда поспокойнее, нужно привыкать.

— Сколько тебе еще до того Глора, — напомнила Аллиотейя и осеклась.

«Тебе», а не «нам», следовательно, кое-кто уже не собирается возвращаться в Глор⁈ Но… но ничего же еще не решено. Нельзя же вот так, нагло и самоуверенно…

Тиффани взглянула, улыбнулась, но сказала совершенно об ином:

— На «Повелитель» едва набрали команду, ее выучка потребует немалого времени. Рейс, несомненно, задержат. Иных кораблей в Глор пока не предвидится. Может, это и к лучшему. Я уже должна была вернуться, все контрольные сроки прошли. Полагаю, моя нанимательница и иные заинтересованные лица обеспокоились. Могут прислать попутный корабль.

— Все же до жути двуличная ты особа, — вздохнула Ал. — Такая простенькая-простенькая была у меня компаньонка, а ведь корабли за ней снаряжают.

— Я и есть простенькая. Но обстоятельства вынуждают иногда усложняться, — подмигнула Тифф. — Как бы там ни было, мне позарез нужно в Глор.

Гел обернулась и сказала:

— Я понимаю. Но все равно жаль.

— Ничего не жаль! — неожиданно горячо запротестовала конторщица. — В Глоре увидимся, тут ты не отвертишься, если нужно — тебя связанную отправят.

— Зачем Гелррурру отправлять в Глор связанной? — изумилась Аллиотейя.

На нее глянули мельком, но с таким выражением, что опять стало понятно — недоговаривают чего-то важного. Фенке вообще ужасно скрытные существа, под стать некоторым конторщицам. А если обе вместе, то тайны вообще страшно перемножаются.

— Ладно, я ничего не слышала, — заверила леди Нооби. — О, ну ничего себе! Вот это вывеска!

Бричка остановилась перед представительным двухэтажным домом. Место было тихим, но престижным: задами дом соседствовал с Речным Двором, и хотя воротами выходил в проулок, отсюда до Рыночной площади и герцогского дворца было два шага. Пространная вывеска красовалась над дверью, где еще недавно квартировал писец, специалист по сутяжным кляузам.

«Доступные совершенства»

Контора госпожи Ора Ндж

Ввозные товары. Советы по сделкам. Купля-продажа, аренда, лизинг и облизинг.

Конгерская манера, глорский стиль, все истинные традиции северо-юга.

Нарисовали буквы весьма старательно, особенно удалась рамка с виньетками.

— Далеко пойдет эта самая Ндж, — со смешанными чувствами сказала Ал. — Если ее упомянутый лорд Лино не опознает и не примется шантажировать. С него станется.

— Кого опознает этот побитый индюк? — удивилась Тиффани. — Могу поручиться, даже если ему когда-то доводилось встречаться с Ндж, то он ее в жизни не вспомнит. Госпожа Ора Ндж — абсолютно новое лицо дюосской жизни. Прибыла инкогнито, поговаривают, что ее тайно высадил конгерский когг. Кто-то случайно заметил корабль на реке, разболтал…

— Да, я тоже об этом слышала.

Слухов в Дюоссе хватает — здесь они вместо газет. Но слухи, вылетевшие из надежных источников, перестают быть слухами. А Тифф позаботилась, чтобы в данном случае источники были самым авторитетными.

Гелррурра не без некоторого труда распахнула тяжеленную окованную дверь, и посетительницы вошли. Внутри оказалось нечто вроде приемной с приличной мебелью и гобеленом, изображавшим карту Северного побережья. Из-за стола поднялся благообразный пожилой мужчина:

— Добрый день, дамы! «Доступные совершенства» счастливы, что вы почтили своим посещением нашу контору! К сожалению, сейчас хозяйка отсутствует. Я буду рад записать вас на прием…

— Нам уже назначено, — улыбаясь, сказала Тиффани.

— Естественно, госпожа Кристли, я вас сразу узнал. Как и уважаемую Гелррурру из дома Волпи. Но порядок, он должен соблюдаться, иначе зачем здесь я? — оправдался старик, распахивая внутреннюю дверь

В гостиной пахло хорошим маслом, свежим окадэ-ли, и совсем чуточку духами.

— Госпожа Ндж?

— Иду-иду! — из-за шторы явилась очаровательная дама.

Если бы Ал не знала, к кому они пришли, то ни за что бы не узнала. Ора Ндж — некогда известная как скромная Дорогуша Элэв, разительно преобразилась. И раньше можно было догадаться, что она весьма хороша собой, но сейчас, в роскошном платье, с прической, в сверкании драгоценностей…

Аллиотейя с грустью признала, что если бы Ндж вздумала присвоить себе титул и именоваться «леди Ора Ндж», ей бы охотно поверили. О, Старая Речная Мама свидетельница, — лицедеек и притворщиц в этом мире расплодилось безмерно.

Впрочем, Дорогуша-Ндж вела себя крайне приветливо. Зашел разговор о городских новостях, опять же о зловещем колдуне. Расторопная служанка принесла поднос с чашечками окадэ-ли. Узнать в аккуратной горничной бывшую вызывающую корабельную раскрасавицу Асмальку Кристли было сложно. Ни тени вульгарности, никаких вызывающих смешков и ужимок. Разве что иной раз глаза блеснут лукаво. Аллиотейя размышляла о том, перестают ли распутные особы быть распутными, если ведут себя не распутно? Вопрос выглядел неоднозначным, впрочем, в любом случае нынешняя «Асмалия» нравилась Ал гораздо больше прежней.

— Поскольку я могу внезапно покинуть Дюоссу, мне хотелось бы остаться в уверенности, что все вы в случае необходимости окажете содействие друг другу, — Тиффани поставила хрупкую чашечку на блюдце. — Все мы чрезвычайно занятые люди, но в случае крупных неприятностей стоит вспомнить о той ночи на злосчастном «Повелителе Приливов». Тогда нам было бы непросто выжить, если бы мы не нашли общего языка. Не нужно больших жертв, но информация, словечко предупреждения в нужный момент, помощь советом — весьма ценны. Леди Нооби?

— Не уверена, что смогу оказать весомую помощь, но можете на меня рассчитывать, — заверила Ал. — Со своей стороны, не могу ли я просить о небольшом одолжении?

— Все что угодно, леди, — несколько напряглась Ндж.

— Никаких вечерних партий в маг-эльнор с мужчинами дома Волпи. Собственно, и дневных игр нам тоже не нужно.

— О, несомненно! В моих правилах, вести себя с друзьями крайне тактично. И я не премину напомнить об этом Лии, если девица вдруг забудется, — госпожа Ндж погрозила пальцем горничной.

— Ах, госпожа! Ах, леди Нооби! Что бы я⁈ Как вы могли подумать? — всплеснула руками скромница-служанка. — Уж насчет этого можете быть совершенно спокойны. Госпожа Ндж, вы велели напомнить о бутылочке ширитти. Глорское, привозное, по случаю досталось…

Избегающая любого алкоголя Тиффани принялась отказываться, потом согласилась попробовать редкий напиток, но буквально каплю — один стаканчик пополам с Гел — нужно же дюосске попробовать этакую экзотику. Аллиотейя со странным чувством глотнула сладкий напиток. Действительно, глорский неповторимый вкус. Как далеко осталось все прежнее…

Как конторщица передавала пригубленный бокал прекрасной хранительнице сундуков, Ал не видела, да и как вздрагивали пальцы полукровки тоже просмотрела. Отпечаток губ на тонком стекле — ну что в этом такого? Госпожа Ндж рассказывала об обустройстве на новом месте, рассказывала довольно увлекательно…

— Самое сложное было найти подходящего секретаря. Нет-нет, у нас приличная контора. Но я женщина одинокая, слегка привлекательная, мне болтливый или романтичный секретарь ни к чему. Обойдемся без неучтенных страстей. Так вот, всю Дюоссу обыскали — ни одного толкового импотента!

— Что вы говорите⁈

— Именно! Или бестолковый, или вообще не импотент. Чудом повезло, просто чудом…

Гелррурра вдруг подскочила и молнией кинулась к окну. Ал с опозданием расслышала крики на улице….

— Демон! Проклятые Волпи оловянных демонов на герцога науськали! Дожила Дюосса!

Истошно завизжала женщина, кто-то еще хрипловато завопил:

— Чего встали⁈ Обварит клятая железяка! Вон как харкается. Разбегайсь!

Аллиотейе, приникшей к небольшому и, откровенно говоря, мутноватому оконному стеклу, показалось, что на улице разожгли белесый костер. Не иначе, как с какой-то химией — в городе хитроумных горняков с этим очень просто. Шарахнулись прочь от мерцающего огня люди, в проулок пробежала всхлипывающая женщина, за ней бухал сапогами престарелый горожанин, пихал несчастную в спину и приговаривал:

— Не хлюпай, дура, дых теряешь…

Белый огонь разгорелся, на перекрестке отчетливо воссияли две фигуры: человеческого роста, празднично серебрящиеся, непрестанно колеблющиеся, завораживающие своей неуловимостью очертаний. Тот волшебный, неповторимый блеск, присущий лишь празднично текущему олову. Правда, в сером свете осеннего сумрачного, но все таки, дня, нарядность блеска слегка потускнела.

— Шмондец какой, это еще что за клиенты⁈ — ошеломленно прошептала Ндж.

— Элэв, они и сюда свернуть могут, — пролепетала забывшаяся служаночка. — Ой, я боюсь!

— Драпаем, — отскочила от окна госпожа Ндж. — Что за жизнь⁈ Не успеешь прижиться и опять. Хватай шкатулку!

— Замерли все! — бархатно зарычала Гелррурра. — Никакой паники! Куда бежать собрались, торопыги? А если эти… оловянные по всему городу бродят?

— По всему? Ну да, тогда никакой паники, — дрожащим голосом согласилась Ндж. — Между прочим, я такой дряни даже в Глоре не видела. Уж на что ошалелый город…

— Спокойно! — Гел убрала в ножны бесполезный кинжал. — Второй выход, как я понимаю, через Речной? Как еще выскочить можно?

— Через крыши, — мгновенно ответила взявшая себя в руки хозяйка «Доступных совершенств». — Но там в юбках трудно. Для мужчин делалось…

— Все отошли от окон и затаились, — распорядилась полукровка. — Мы с тобой на крышу, осмотримся. Если драпать, как вы изволите выражаться, то с мыслями, а не куда попало.

— Заметано! — Ндж подхватила юбки и с похвальной стремительностью метнулась в глубины дома, Гел скользнула следом…

Ад ухватила за руку конторщицу, та сцапала изнемогающую «служанку», этак, вереницей, отбуксировались подальше от окон и оказались в спальне.

— Да что за судьба такая? — лепетала бывшая Асмалия. — То одно, то другое… Я ко всему привычная, но магия-то зачем⁈ Может, на нас порчу навели, а, Тифф?

— Ничего страшного, — успокаивала нынешняя рассудительная Асмалия. — Это на улице порча, нас не касается. Не лезут же демоны прямиком сюда…

Беседа двух Асмалий, порядком перепуганных, произвела на Ал гнетущее впечатление, но еще неприятнее оказалась здешняя кровать. Сооружение немыслимых размеров, под кроваво-красным балдахином, с коврами из лисьего, вопиюще огненно-рыжего меха. Нет, где они в приличной Дюоссе такую распутную мебель отыскали⁈ Вообще невыносимо смотреть…

— Я наверх пойду, — сообщила, отворачиваясь от непристойности, леди Нооби. — На крышу.

— Зачем? Гел и Дорогуша в этих делах поопытнее, разберутся, — прошептала конторщица.

— Несомненно, они разберутся. Но на улице кричали про Волпи, а эта семья, как бы там ни было, мне уже не чужая, — отрезала Аллиотейя.

Узкую лестницу наверх отыскать оказалось нетрудно — сквозило порядком. Придерживая юбки, леди Нооби выбралась в неширокий люк. Да, нужно все-таки себе штаны завести, по конторскому примеру…

Крыша, с плоской удобной площадкой среди черепицы, продувалась насквозь. Ветер развевал иссиня-черные локоны полукровки, госпожа Ндж двумя руками придерживала шляпку. Зато сверху было все отлично видно: вот два сияющих пятна медленно удаляются в сторону Рыночной площади. Порывы ветра разносили встревоженные крики горожан, заунывно запел боевой рог, ему откликнулся другой из недостроенного форта…. Дюосса спешно готовилась к бою с оловянными демонами.

Гел оглянулась:

— Не усидела, леди Нооби? Да и ладно. Не по нашу душу эти демоны. Они вообще какие-то малохольные…

Ал уцепилась за невысокие перильца рядом с наблюдательницами…

Зловещие оловянные существа действительно вели себя как-то вяло. Брели по улице, раскачиваясь и непрестанно меняясь в очертаниях. Временами казалось, что то один, то другой демон, вообще опускается на четвереньки и передвигается на собачий манер.

— Если бы не блестение, то я бы поставила «корону», на то что они просто бухие, — высказала здравую мысль госпожа Ндж.

— По повадкам не особо злобны, — согласилась Гел. — Но олово, бродящее вот этак — это ненормально и расточительно. Олово должно на складе лежать, отправки ждать. Кстати, непременно начнут врать, что это с нашего склада демоны вырвались.

— Уже сказали. Кричали про нас с самого начала, — буркнула Ал.

— Ага, ты тоже слышала? — кивнула прекрасная полукровка. — Странный крик.

— Чего странного? Вы же здесь главные по олову, про вас и подумали, — сказала госпожа Ндж. — Да и склады ваши недалеко.

— Твари с иной стороны притащились, — напомнила Гел. — Гляньте, после них пятна-ожоги, остаются, надо бы, чтоб эти следы не затоптали. А крик потому странный, что злорадный и голос незнакомый. И не повторился. Или я этот голос где-то все-таки уже слыхала?

Ал и госпожа Ндж переглянулись. Обе уже недурно знали Дюоссу, но так чтобы поголовно все голоса угадывать… Впрочем, как фенке не поверить?

— Ладно, голос голосом, но тварей остановить нужно, — напомнила Аллиотейя. — Как с таким колдовством надлежит воевать?

— Так только Старая Речная Мама и знает, как с ними биться. Раньше таких странностей к нам не заявлялось. Это все от колдуна мерзость прет, — злобно процедила Гел. — Наверное, попросту переплавить демонов на пуговицы было бы очень даже уместно. Но это вряд ли считается «воевать». А как с ними сражаются, мы сейчас посмотрим. Дежурная десятка стражи уже подходит…

Действительно, из-за угловой лавки рынка выбежала группка решительно настроенных мужчин. Со щитами и копьями, на двух-трех воинах были даже шлемы — судя по всему, вторжение демонов застало городскую стражу немного врасплох и достать броню успели не все. Но решительности дюосские воины не растеряли: строй живо перегородил улицу, сомкнул немногочисленные щиты и выставил копья.

— Если демоны нам рынок спалят, скандал выйдет преогромный, — предрекла Гелррурра. — Рыночный торговец он всегда на горло берет, а тут такие убытки. Крику-то будет… Хотя олово если расплескать, оно остывает быстро, так что еще не обязательно что прилавки загорятся.

Ал кивнула — брызги расплавленного металла, что теряли демоны, коротко дымили и оставались на камне мостовой некрасивыми, но малоопасными кляксами.

— Может, демонов позаманивать, вдоволь поводить по улице, так они порасплещутся и пыл желанья потеряют? — выдвинула идею кое-что смыслящая в тактике госпожа Ндж. — Будет ли толк, если их копьями тыкать? Там и обжечься можно. Мужчина, он ведь не камень.

— Добросердечна ты к самцам, как истинный знаток традиций северо-юга, — одобрила сии благоразумные слова фенке. — Но вряд ли их копьями тыкать будут. Подпустят на верный выстрел и…

Наблюдать за битвой в обществе сведущих людей — весьма замечательное и поучительное занятие. Вот донеслась неразборчивая команда, куцый строй стражи, бренча оружьем, опустился на одно колено, за ним обнаружилась шеренга стрелков. Ряды стражи успели пополнить наиболее воинственные горожане: стрелков с арбалетами и луками насчитывалось уже не менее дюжины.

— Дамы, пригнемся! — обеспокоенно потребовала Гел, не питающая иллюзий насчет всеобщей меткости граждан Дюоссы.

Зрительницы присели, госпожа Ндж поплотнее натянула шляпку…

Щелкнули тетивы арбалетов и луков…

Нельзя сказать, что наиболее меткие попадания не нанесли вреда демонам: стрелы, пронзающие сияющие фигуры, уносили на себе сгустки олова и широко разбрызгивали кипящие капли. Одна из стрел, облитая металлом, запрыгала по мостовой, с дребезжанием остановилась и грустно потускнела. Формально урон незваным гостям был причинен, но с практической точки зрения…

— Да, еще залпов двадцать и демоны превратятся в демонских карликов, — фыркнула Гелррурра. — Тут иначе нужно ловчить…

Стража и сама догадалась что нужно «иначе». Стрелки уже вразнобой слали отвлекающие стрелы, копейщики потихоньку пятились. Но все бойцы сохраняли присутствие духа!

Демоны, торжествующе роняя капли и взблески, продвигались вперед.

— Допустим, к рынку эти твари прорвутся, — вслух размышляла Гел. — А дальше? Чего они вообще сюда приперлись? Гм, может на них навесы завалить? Если бревнами и брусами пристукнуть, они должны порастечься… А реконструкцию рынка у нас давно намечали…

— А это кто⁈ — вскрикнула госпожа Ндж.

Из около-рыночного переулка наперерез блистающим демонам неспешно двигался одинокий мужчина.

— Ой! — шепотом сказала Ал.

Этого человека она узнала без труда: тут только подоткнутая, частично заправленная за пояс мантия чего стоит! Мэтр Раваль!

Аллиотейя слишком хорошо знала мэтра, чтобы решить, что он спятил. Явно трезв, а с ясной головой он, ого какой умный… Да и тяжелое ведро в руке ученого подсказывала что у него есть план. Но какова дерзость⁈ Один против двоих…

Отягощенный планом и ведром, Раваль шагал порядком скособочившись… вот храбрец раздраженно поправил капюшон, мешающий обзору, что-то негромко и сурово сказал демонам. Те опасливо приостановились, закачались на месте… Ученый экономно плеснул из ведра на ближайшее чудовище и поспешно отскочил…

…Донеслось оглушительное шипение. Блистающая фигура оловянного существа окуталась смрадным дымом и паром. Можно было разглядеть, что демон закрутился на месте, но тут же замер… Порыв ветра снес завесу ядовитых паров и Ал с изумлением увидела что колдовская тварь стала прозрачной. Не то чтобы абсолютно, но замерла в этаком ажурном легчайшем состоянии, в статуйном виде. Остывшем, неподвижном и очень красивом…

Мэтр удовлетворенно крякнул, ему ответили одобрительным криком стражники…

Уцелевший демон попятился — на этот раз его движения были пошустрее.

— Куда⁈ — заорал мэтр Раваль. — Стой, м….!

Эпитет ученого был грубоват, но горячка боя требует суровых рифм и Аллиотейя сочла уместным не расслышать бранное словцо…

…Раваль длинными шагами настиг спасающегося бегством демона. Взмахивая ведром, воинственно возопил:

— Химию в жизнь!

Убийственная жидкость щедро окатила обреченного монстра — поднялось облако вонючего пара, олово мгновенно застыло, на это раз пусть и в куда менее изящном виде. Бесстрашный мэтр тут же врезал по страшноватой дырчатой скульптуре громоздким ведром. Расколовшийся на сотни частей оловянный ажур с бряцаньем раскатился по мостовой…

— Можно было и сохранить — в Глоре за такие стильные изваяния недурные деньги бы отвалили, — скептически заметила госпожа Ндж, наблюдая как геройские стражники крошат вторую статую древками копий и рукоятями мечей.

— Магическая штуковина истинного и верного дохода не принесет. Я бы не стала связываться, — тактично возразила Гел.

— Тоже верно, — согласилась благоразумная Дорогуша-Ндж.

— Нужно пойти и поздравить мэтра! — всплеснула руками Ал. — Истинный подвиг! Истинный! Хотя и немного странный!

Горожане рукоплескали мэтру и стражникам (несомненно, проявившим твердость и своевременно запутавшим и отвлекшим своими хитроумными маневрами злокозненных демонов). Ученый с достоинством раскланивался, уверяя, что главное чтить науку — «она подскажет любую уязвимость зла».

Толпа все увеличивалась: со всех сторон приходили и подбегали дюоссцы, пропустившие все самое интересное.

…— А я как чуял, говорю: на рынок сегодня не пойду…

…— Эй, мне кусочек оловянки уступите, мальцам показать…

…— Пять «щитков», дядька. Или две кружки джина ставь. У меня самый нос демонский — половину отдарю, глянь, ноздря какая…

…— Все напасти и напасти, это год такой зловещий…

…— Верно говорят — у Волпи на рудниках сущее ведьмовство! Вот оно и прорвалось!

…— Ты чего⁈ Сдурел вовсе⁈ Это герцог литейщикам тот налог простить не может. Не высудил, так нате вам вот такие оловянные страхи, любуйтесь. Подстава заведомая…

— Литейщики с герцогом цапаются, а у меня чуть лавку не спалило!..

Звенели копыта — прибывала припозднившаяся подмога, дюосские лорды со своими людьми, с десяток вооруженных до зубов разведчиков Высокого Холма…

— Эгей, кто тут слухи распускает⁈ Хватит уголек под хвост Дюоссе подсовывать! — взревел знакомый голос.

Волпи-Медведь, привстав в седле, окидывал толпу грозным и веселым взглядом:

— У нас на складах тишь и порядок! Тому свидетелей сколь угодно. Не наши эти твари. И кто тут Его Светлость всуе поминает, да подначивает⁈ Лишь бы языком болтать. Пусть полного согласия в жизни редко когда достигнешь, но уж насчет Дюоссы герцог и мы едины! Никто вреда городу не хочет.

— Верно, господин Волпи! — откликнулся тоже знакомый, но уж куда менее приятный голос. — Тщетно злоумышленники нас рассорить хотят.

Его Светлость величественно возвышался на ступенях лавки зеленщика. Серьезный, уши под шапкой, стать благородная. Когда руки не распускает, похож на приличного правителя. Хотя, оттенок свинства все равно пробивается….

…— Спорить мы спорили, и спорить будем, — продолжал герцог. — Законы сложны и частенько в малостях толкований согласья нет. Но в малостях! А до предательства города и сношений с демонами никто из нас не опустится. Тут мы с купцами и литейщиками единой рукой у заразы жало вырвем. Но враг есть! Проскользнула и пригрелась крыса в городе. Но на след злодея мы уже вышли. Скоро! Так пусть и знает — скоро! Пожалеет, что на свет народился! Так, славные дюоссцы?

Толпа разразилась криками, выражающими полное единение, восторг перед мудростью герцога, а так же предлагающие варианты достойного обхождения со злодеем, когда оный будет пойман.

Мэтр Раваль сунул Аллиотейе кусочек блестящего металла:

— Полагаю, младшие Волпи будут вне себя, если им не продемонстрируют фрагмент истинного демона. Думаю, что это был зуб. Коренной. Скажешь, все клыки герцог загреб, отбирать у властителя было неучтиво.

— Благодарю, — искренне сказала Ал. — Очень уместный подарок. Непременно скажу, что собственноручно мэтр-победитель им передал.

— Еще бы, — ухмыльнулся старый ученый. — К счастью, мне приходилось присутствовать при подобном боестолкновении, хотя там дело заварилось покруче. Демоны были свинцовые и лезли прямиком на борт когга. Порядком их тогда навалилось, да. В двух местах нам борт насквозь прожгли, да все переломали, паразиты.

— Но ведь в ведре не вода была? — прищурилась пытливая Гел. — Вода на раскаленное олово не совсем так воздействует.

— Секретный раствор, — кратко сообщил Раваль. — Скажу лишь, что в его состав входит азотосодержащие вещества, доля аминокислот, по малой доле серной и глюкуроновой кислот, глицин и другие общедоступные составляющие. Соли тяжелых металлов тоже есть, чего скрывать, жизнь есть жизнь. В общем, в моей нынешней лаборатории совершенно случайно нашлись все нужные ингредиенты. К счастью, хозяин обленился, не удосужился утром вылить.

— Фу! — почему-то сморщила точеный носик Гел в ответ на столь заумный и академический ответ.

Мэтр остался с госпожой Ндж толковать об арендных порядках и конгерских манерах, а остальные, наконец, отправились домой. Волпи-Медведь со своими людьми решил на всякий случай конвоировать бричку и все ворчал:

— И почему, дорогие дамы, вы все время оказываетесь в самом центре малоприятных событий?

— Мы везучие, — объяснила конторщица.

— Сегодня везучим был мэтр, — возразила Ал. — Храбрейший человек! И как мгновенно изобрел противоядие. Сразу видно опытного вояку.

Гелррурра хмыкнула, тряхнула вожжами и согласилась:

— Знания — великая сила!

— Да, но боюсь, сейчас мэтра поджидает иная опасность, — вполголоса выразила свое обоснованное беспокойство Аллиотейя. — Он свободный мужчина и э-э… краткая дискуссия по вопросам ввозных сделок ему не слишком повредит. Но тут только позволь малую слабость, и от сомнительных развлечений мигом докатиться и до джина…

— Госпожа Ндж весьма сведуща в ограничении мужских слабостей и лишнего не допустит, — заверила Тиффани. — Она все помнит. В этом ремесле без хорошей памяти делать нечего.

И все-то эти конторщицы про всех знают…

Ал потрогала завязанный в носовой платок демонский зуб. Нужно показать детям и немедля убрать его подальше. Лучше попросить деда-Медведя, пусть в скалах где-нибудь спрячет. Вещица малоприятная, но грозит прослыть большой редкостью. Гм, может, все-таки осмелеть и попробовать сочинить сагу? «Мемуарную» как говорит Тиф. Звучит красиво, и жанр свежий.

19. Шиповник и химия

Так называемая «личная прислуга» вновь куда-то запропастилась, хорошо хоть шансы ее найти оставались. Леди Аллиотейя Нооби вышла во двор, свернула за конюшни. На месте, бездельники…

Шуршулла лежала поверх зверски изгрызенного бревна. Вид у зверя был утомленный, мудрый взор обращен в выси бледно-голубого неба. Вот зрачки медленно поехали к переносице — мыслительница неудержимо погружалась в дрему.

— Эй, не спать! — потребовала Ал. — Потом всю ночь в клетке шерудеть будешь, с бессонницей пересвистываться. Где твоя трудолюбивая сподвижница?

Шилка перевернулась на бок и вяло дернула задней лапой в сторону сеновала.

— Ы-ы! — бодро откликнулись из душистых глубин, зашуршало и из сена выбралась Блошша — в одной руке рабыня сжимала неведомо где добытую книжицу в растрескавшемся кожаном переплете, другою волочила плащ.

— Не замерзла? — заботливо осведомилась Ал.

Служанка помотала головой и принялась догадливо отряхивать плащ.

— Конечно, недурной плащ, хозяйский, чего в нем мерзнуть, — с горечью согласилась леди Нооби. — Послушай, давай тебя все-таки выпорем? Видит Старая Речная Мама, всем на пользу будет: и тебе скуку поразгоним, и я не буду себя слабовольной дурищей чувствовать. Тут на конюшне вожжи очень хорошие, вот я Волпи-деда попрошу…

— Ы⁈ — запротестовала рабыня, энергично встряхивая плащом. — Ы-ых!

Шилка тоже осуждающе присвистнула и поцокала зубом.

— Ага, проветривала она плащ, как же. И какая трогательная застенчивость, — подивилась Ал. — Мужчин с вожжами мы стесняемся, да-да-да. Ничего, вот я Гелррурру попрошу, у нее рука поизящнее, зато… В общем, так врежет!

Блошша хныкнула и показала почти чистый плащ.

— Совесть нужно заиметь, — призвала Аллиотейя. — Мы там подкладку подшиваем, на весу держать неудобно, дети копошатся, помочь хотят, сама госпожа Тира от домашних дел отрывается, а моя собственная служанка…

— Ых… — смутилась Блошша.

— «Не знала она», — вздохнула леди Нооби. — Пошли, складки будешь расправлять…

Оживившаяся шуршулла, крайне заинтересовавшаяся расправлением складок, свалилась со своего бревна и первой устремилась к дверям.

— Постойте! — спохватилась Ал, зацепившаяся взглядом за некую странность бревна. — А что это вы творите с продуктом? Это вот что нагрызено⁈

Зверек и раба переглянулись и дружно выразили полное непонимание. В свисто-ыканье проскальзывали фальшивые нотки.

— Да уж конечно, «ничего такого», — возмутилась леди Нооби. — Я ослепла, что ли? Вот же руки намечены, а здесь, э-э… грудь? Ты кого, Шилка, выгрызаешь? Дали ей великолепное большущее бревно и пожалуйста… А почему бедра такие… сочные⁈

Шуршулла возмущенно засвиристела, видимо, категорически не согласная с особой сочностью форм намеченного изваяния, Блошша подхватила зверька подмышку, слегка придавив морду, тут же почтительно взяла за рукав госпожу и увлекла чуть в сторону.

— Гм… — Аллиотейя в замешательстве уставилась на бревно — с этого ракурса бревно выглядело как бревно, крепко погрызенное, но не особо художественное. — Ну не показалось же мне? Ладно, первым делом платье, потом я с вами разберусь…

Подготовка к празднику была в самом разгаре. Проще всего дело обстояло как раз с платьем — достойным было сочтено единственное, того самого обязывающего гиацинтового цвета. Этот туалет еще не демонстрировался в Дюоссе, и вполне подходил к случаю. Оставалось довести его до ума, убрав определенный налет неуместного жеманства и тщательно подогнав по фигуре — леди Нооби не без удовольствия осознавала, что моложе и стройнее всяких там сомнительных эмигранток из Глора… Нет, девушки они в сущности неплохие, но разницу в происхождении не скрыть…

В общем, платье готовилось, перчатки к нему имелись, но возникли и очевидные сложности. К примеру — широко декольтированные плечи. Тиффани, весьма глубоко разбирающаяся (для конторщицы) в тонкостях и деталях туалетов, считала, что плечи открыты все же в границах приличий. В смысле, у самой границы, но по приличную сторону, а не по неприличную. Ал была готова согласиться, но понимала, что эта самая пограничность будет ее жутко сковывать. А выглядеть скованной в такой вечер… будет похуже любой вульгарности. Тиффани и эту тонкость понимала, обещала что-то придумать…

О, придумывать требовалось многое. Обувь — Ал до сих пор колебалась между двумя парами туфель. Требовалось учесть погоду, танцевальную программу, чересчур вызывающие пряжки-броши на той паре туфель, что получше. О, боги! Тут и до праздника с такой прорвой забот не доживешь.

Помогали все. Биатрис, временно отставив пиратский образ жизни, вникала в детали и принимала деятельное участие в подготовке. Иветт и Энетт оказали неоценимую помощь в качестве посыльных по дому. Служанки дома Волпи, все знающая Тира, опытная тетушка Оббок — каждый внес свой вклад. Даже кучер Наф толково и кропотливо описал маршрут, которой придется преодолеть приглашенным гостям от экипажа до праздничного зала. Ал знала, что чем бы ни закончился ее официальный выход в свет, искренние союзники у нее имелись…

Но кто бы знал, насколько хлопотное это дело — подготовка к подобному дню! Готовилась не только Аллиотейя, на торжестве следовало присутствовать и Тиффани с Гел. Если хитроумная конторщица ни испытывала ни малейших волнений, то хранительница сундуков оказалась крайне мнительной особой. С ее-то врожденной грацией и вдруг опасаться танцев⁈ Ал с некоторым удивлением осознала, что и сама дает советы фенке, а уж сколько внимания нервничающей полукровке уделяла Тиффани…

Какие изнурительные, но волнующие дни. Приятно, что глорское воспитание играет немаловажную роль — Ал уже осознала, что на вечере просто обязана представить далекую столицу весьма достойно. Ничего, «прорвемся», как шутит Тиф… Вот только Олив…

При каждой мысли о хозяине дома и своем официальном кавалере Дня Осени, Аллиотейя испытывала непременный приступ смятения. Казалось, Волпи-Средний вновь ее избегает. Нет, они постоянно встречались за завтраком, чуть реже за ужином — возвращался из Высокого Холма хозяин поздно — но все время вокруг мелькали дети, прислуга, Тифф… В общем, все это было не то. Ал помнила крыльцо, предрассветный розовый сумрак, утренний холод на пылающих щеках, его близкое лицо… Вот так должно быть! Или не должно? О, боги, как все сложно! А до Дня Осени уже ни одного дня не осталось, уже завтра…

В тот день кончились дни,

На нить судьбы взглянули боги…

Сочинить бы еще пару складных строф и успокоиться…

Ничего Ал сочинить не удалось, и успокоиться тоже не удалось, поскольку приехал Олив… Очень рано приехал, за окнами еще не померк день. Волпи-Средний вошел в каминный зал, где возились с тесьмой для платья Гелррурры, и комната сразу опустела. Просто удивительно прыткую тактичность проявили обитатели дома Волпи.

— Изумительное платье, — сказал хозяин, разглядывая разложенный на столе туалет.

— Это Гел… — пролепетала Ал.

— Я знаю, — кивнул Олив. — Вы будете в красном, цвета плавки меди…

— Вы чрезвычайно осведомлены, — Аллиотейя понимала, что не говорит, а блеет. О Старая Речная Мама, да что за позор⁈ И вообще, сколько можно тянуть кальмара за… клюв⁈

— Будь я проклята, но почему опять «вы»? Пусть мы не договорили, и… и все равно! Немедленно скажите — почему опять «вы»⁈ И почему вы меня избегаете? Почему⁈ — Ал чувствовала, как ее глаза наполняются слезами, чувствовала, что грубит и вообще ведет себя недостойно, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось плеваться, и не только словами. И закричать что-нибудь про якорь.

— Я тебя вовсе не избегаю. Мне как раз казалось, что напротив, это ты… — Олив с трудом улыбнулся.

— Я⁈ Я избегаю? — изумилась леди Нооби.

— Глупо, — согласился Олив. — Наверное, мы оба ждали, когда перейдем на вот такой тон. Прямой, я имею ввиду. Ты не очень занята?

— Нет, не очень, — сердце Ал болезненно заколотилось.

— Пойдем, погуляем? — Волпи-Средний вздохнул. — Это будет не очень веселая прогулка. Откровенно говоря, я вообще о ней не думал. Но потом подумал… Это довольно трудно объяснить…

— Тогда незачем объяснять. По дороге пойму, — прошептала леди Нооби. — Сейчас возьму плащ…

Что бы он ни сказал, все равно это будет лучше бесконечного ожидания и опасений, что тебе вообще ничего не скажут…

Они шли по тропке между скал, поднялись на утес, впереди вьющаяся между камней тропа сбегала вниз и вновь поднималась на крутой прибрежный холм. На спуске Волпи подал руку и прервал молчание:

— Довольно странная прогулка для молодой девушки. Прости. Там, на другой стороне холма…

— Я знаю. Там кладбище. Мы с детьми на утес забирались, они рассказывали.

— Выходит, меня опередили, — довольно беспомощно пробормотал Олив. — Я хочу объяснить…

…Они неспешно поднимались на холм, Волпи-Средний рассказывал, а Ал опиралась о его руку и старалась не кивать. Все было так, как она и представляла. Он говорил, перескакивая с одного на другое. Она была замечательной — первая госпожа Волпи. Еще бы — разве у другой женщины могли бы быть такие милые дети? И он ее очень любил. Тут тоже не могло быть иначе. Он же честный…

…Заходящее солнце повисло над дальним берегом Кедры, ползли по надгробиям маленького кладбища зыбкие лучи, горели крупными кровавыми бусинами ягоды ветки шиповника, лежащей на могиле госпожи Волпи. Он ее так любил и было это очень давно. Вон, дети уже выросли.

— Биа помнит маму, рассказывала, как щекотались мамины волосы, — сказала Ал больше вот этой только что срезанной на склоне ветви шиповника, чем человеку, которой и так все знал. — А для маленьких мама — она как сказка.

— Для меня, наверное, тоже как сказка, — признался Олив. — Год, еще год, снова и снова года. Другая жизнь.

Ал кивнула. Под камнем лежала ушедшая сказка семьи Волпи. В жизни она была маленькая и хрупкая. Родить двоих детей сразу ей было трудно. Так бывает. Ушедшую никто никогда не заменит. Но и дети, и человек ее любивший, остались по эту сторону реки жизни. Увы, волшебные сказки скользят мимо нас воистину бесконечной чередой, но у каждой бывает свое начало и конец. С этим боги все придумали верно, иначе нельзя, но почему-то слезы все равно бегут и бегут…

…Солнце легло за холмы западного берега, и только вода еще хранила свет ясного прохладного дня. Середина осени, середина склона холма. Внизу, в ложбинах, уже лежала ночь.

— Ты на нее совсем не похожа. И от этого мне легче, — сказал Волпи-Средний.

— Угу, я на полголовы выше чем нужно, черноволоса и частенько невыносимо глупа, — согласилась Аллиотейя.

— Ну, в целом все довольно приятно глазу, — улыбнулся Олив. — И никакой глупости. Очень много юности и нетерпения. Леди Аллиотейя Нооби, не окажите ли вы мне честь, выйдя за меня замуж?

— Послушай, это не самый удачный момент, чтобы…. Ну, вообще неудачный, — жалобно прошептала Ал.

— Почему? Мы сходили и посоветовались. По-моему, нас благословили. Тебя не шокирует, что я советуюсь с мертвыми?

— Нет. Я и сама иногда разговаривала с отцом. Правда, он погиб страшно далеко от дома. Но у кого просить совета, если не у близких? Пусть и мертвых.

— Я тоже так думаю, — кивнул Олив. — Она не против и будет рада за нас. По-моему, ты тоже это почувствовала. И за детей она тоже будет рада. Ты уже стала для малых кем-то вроде старшей сестры.

— Ужасно! Выходит, ты собираешься жениться на старшей дочери⁈

— Я ужасно распутен. Да и дочь не родная. Боги простят, — усмехнулся Олив.

— Вам бы здесь, в Дюоссе, только богов гневить. Вот, возьми свой носовой платок, кажется, я в него нечаянно сморкнулась. Прошу прощения, — Ал впихнула влажный от слез платок в мужскую руку.

— Боги простят, — прошептал Волпи-Средний, не отпуская ее руку. — Ты восхитительно красива, жутко утончена, великолепно воспитана и вообще приятно пахнешь. А более гибкой талии мне в жизни не встречалось…

— Ой! — сказала леди Нооби.

Поцелуй был так бережен…

— Не хочу тебя пугать, — едва слышно пояснил Олив. — Но корчиться мне на демоновой наковальне тысячу лет, если после ужина мы не продолжим… беседу. Пора, глорская девочка. Пусть у меня и не такой дивной синевы глаза…

— Об этом дерьме ни слова! — пискнула Ал.

— Вот и я о том же, — Волпи-Средний и не думал ее отпускать. — Мы все решили?

— Да! — мгновенно откликнулась немыслимо решительная леди Нооби.

— А вот и не все. Нам нужно проверить себя с еще одной стороны. Ночная химия чувств очень важна. Уж поверь.

— Я не уверена, что это называется «химией», — Ал чувствовала, что у нее начинает кружиться голова. — О боги, ты мне на шее следов наставишь… этих… как их…

— «Засосами» их называют, — с готовностью пояснил химик-практик. — Я вполсилы. Моя леди, ты мне доверяешь?

Конечно, Аллиотейя Нооби абсолютно не доверяла этому коварному человеку. «Вполсилы» как же… И не химик он, а литейщик-маг…

Ал плавилась. Раскаленный горн, трещащая топка, жар, сверкание текущего металла… Ужас! Неприличный ужас! Хотелось большего…

И был ужин, который Аллиотейе Нооби запомнился на редкость слабо. Потом Олив перехватил ее на галерее, взял за руку и увел. Он был очень осторожен и бережен вначале, потом наоборот, потом снова наоборот… Мыслей в голове у Ал оставалось маловато, но она начала догадываться, что ночная химия — очень интересная наука. И нужная! И вообще на человека лучше не смотреть, а чувствовать душой и телом. Очень важное дело, боги тому свидетели! Даже поважнее всяких судьбоносных выходов в высший свет. Ой, голова вовсе опустела…

20. Танцульки

Музыка в Дюоссе — это еще та музыка. Нет, звучит миленько, но поскольку большая часть современных инструментов отсутствует, то и бедненько. Такой прием и без верджинела[6]⁈ О, провинция…

Вообще-то Аллиотейе пока все нравилось. Особенно собственное настроение и то, что Олив никуда от нее не отходит (и не только из соображений приличий). Молодая леди Нооби нравилась — и близкому человеку, и многим другим. К последнему обстоятельству, Ал, естественно, оставалась глубоко равнодушна, но отмечала как факт, достойно поддерживающий престиж семейства Нооби. Если нужно блистать, то приходиться блистать, такие вот обязанности.

…— Возможно, не самая утонченная работа, но достаточно модная, я консультировался, — сказал Олив утром. — По заверениям нашей конторщицы и к платью вполне подходит. Так что придется надеть — если ты поедешь с голой шеей, нас не совсем поймут.

Шея… Что шея, если в гарнитуре кроме колье, и серьги, и пара колец… Ал смотрела на футляр, оббитый бархатом, поскольку внутрь футляра смотреть было вообще опасно — слепили камни.

— С такими рубинами стиль их оправы значения не имеет, — прошептала леди Нооби. — Изумительны. Но послушай, а вдруг я что-то потеряю? Я не привыкла носить на себе целое состояние…

— Если потеряешь, мы купим новое. Но ты не потеряешь — я буду следить за твоей шеей. Пусть и из иных побуждений, но заодно и за камнями пригляжу, — пообещал Волпи-Средний.

— Вся надежда на твою практичность, — пролепетала Ал, чувствуя, как на шее смыкается тяжелое колье. Прохладное серебро, обжигающие поцелуи между камнями… такое разве возможно пережить? И вновь плавилась леди Нооби, на это раз вместе с серебром и драгоценными камнями. Ценные «присадки» — это называется. Бывают шлакообразующие, окислительные, легирующие, соблазняющие…

Выехали в первых сумерках: охрана, экипажи, факела… Вот тут Ал начала нервничать, но показывать этого было никак нельзя. Третьей в бричке сидела Биатрис — это было против правил, детям, конечно, не место на Дне Осени, но взглянуть-то одним глазком можно. Аллиотейя попросила за девчонку и строгий папа-Олив не отказал. В экипаже Биа, против обыкновения помалкивала, осторожно поправляла подол платья «старшей сестрицы», поглядывала на непривычно одетого отца.

— Послушай, дитя, ты меня начинаешь смущать, — проворчал Олив. — Может, к Тифф и Гел пересядешь? Там тебе расскажут много интересного, да и дед живо расшевелит. А то ты молчишь, а мы и так сидим словно деревянные сваи под критичной нагрузкой.

— Ничего не деревянные! — возмутился ребенок. — Отлично вы сидите. Благородно. Послушай, Ал, а ваш род далеко отмеряется от королевского? А то ты на принцессу смахиваешь.

— Благодарю, хотя эпитет «смахиваешь» здесь не к месту. Принцесс в Глоре сейчас нет, есть принц, будущий король…

— Это-то я слыхала, — заверила девочка. — Но принц у вас там еще мелкий и неинтересный. Я про твой род спрашиваю…

Ал кое-что рассказала, обсудили прискорбную нынешнюю «без-принцессность» заморской столицы, так и добрались до герцогской обители.

Биатрис осталась с кучерами и охраной обсуждать съезжавшихся гостей и слушать музыку, пробивающуюся из окон — вскоре Наф отвезет наследницу домой — а остальным пришлось пройти внутрь. Вот тут выдержка слегка изменила Ал…

— Не трясись, — просто сказал Олив, не очень прилично, зато успокаивающе, приблизив губы к самому уху невесты. — Выглядишь великолепно, воспитана образцово, защищена семьей Волпи. Если что-то кому-то не нравится, пусть пойдет и утопится в Кедре. Кроме того, на тебе рубины. Это намек. На боевые подвиги некой храброй арбалетчицы.

— Подразумевается, я вся в сгустках крови⁈ — ужаснулась Ал.

— Мы очень тонко намекаем, исключительно для понимающих, — успокоил Волпи-Средний.

Леди Нооби собиралась возмутиться, но вместо этого успокоилась. Действительно, кто из здешних дам стоял на палубе с взведенным арбалетом и ждал атаки пиратов? Вот тогда было страшно. А сейчас… Да якорь им всем сходу под подол!

Шедшая сзади Тиффани чуть заметно подмигнула, Ал кивнула, и все прошли в ярко освещенный зал…

Появился герцог со своей супругой — довольно юной, откровенно говоря, весьма привлекательной брюнеткой. Хотя и невысокой. Герцогиня выглядела скованной и отстраненной…

Зал наполнялся: улыбки, доброжелательное поклоны, взаимные комплименты — казалось, былое напряжение исчезло, будто его и не было.

Доля волнения еще досаждала леди Нооби до первого танца. Но оказалось что Олив — этот приятный рудниковый увалень — весьма недурно танцует. Что там недурно — едва ли не увереннее всех прочих кавалеров-дюоссцев. Он на удивление безошибочно повел свою даму в басдане.

— Я знаю одну ненастоящую принцессу, которая порядком потрясена, — призналась Ал. — Где ты научился?

— Брал уроки. Мне сказали, что я отличный танцор: с необходимой каплей слуха и без склонности отдавливать ноги. Когда выяснилось, что принцип любого танца можно изложить арифметически, я вник окончательно.

— О, значит, Тифф! Коварная, и мне ни слова. Я бы тоже могла тебе показать фигуры басдана…

— Басдан достаточно прост. Ты мне другому подучишь. К примеру, взять глорские рыбные ножи…

— Да, там порядок пользования запутанный. Но есть поговорка-подсказка. Олив, я бы тоже хотела кое-что спросить. Из химического… — Ал почувствовала, как от такой дерзости запылали щеки.

— Химия, особенно ночная, требует вдумчивых экспериментов. Но сейчас, держись, девочка. Герцог…

Третья часть танца требовала смены кавалеров, и Ал внезапно оказалась в паре с герцогом. Кончики пальцев учтиво соприкоснулись — герцог повел юную даму.

— Ах, дорогая леди Нооби, не поверите, но я умею признавать свои ошибки, — немедля заявил властитель Дюоссы. — Даже не знаю, с чего вдруг в тот злосчастный день из меня полезла этакая грубость и неучтивость. Истинное наваждение, истинное! Возможно, от вашей бесподобной красоты, а может, колдунишка нагадил.

— Ваша Светлость, этот колдун — великое зло для Дюоссы, — согласилась Ал. — Давайте забудем то наваждение.

— Как тут забудешь, у меня в коллекции тинтаджский кинжал треснул. Большая редкость. Впрочем, я сам виноват, накликал. Я намекнул господину Волпи, что сожалею. Тогда свадьба у вас вроде бы расстроилась, да и вообще меня ввели в заблуждение…

— О, такое случается, — заверила Ал, размышляя над тем, подстригают ли Его Светлости растительность на ушах, или седая шерсть самопроизвольно дыбом встает-ложится. — Может, пришлете кинжал в Высокий Холм? Там истинные волшебники по металлу. Починят идеально.

— Весьма любезное предложение, благодарю. Значит, ваша свадьба состоится?

— Несомненно! Но мы не собираемся спешить, все же мое глорское происхождение… В общем, торжество требует подготовки.

— Разумно. Рад за вас и господина Волпи. Но, знаете, моя юная леди, если у вас вновь не совсем сложится, не огорчайтесь. Такая изумительно красивая девушка всегда может положиться на мое покровительство.

— Не хочу я никуда полагаться! — чуть резче чем нужно заявила Ал. — Я люблю Олива!

— Тогда конечно. Понимаю, — Его Светлость довольно неуклюже развернул партнершу к обратной фигуре второй части басдана. — Но и вы поймите, дорогая леди Нооби. Вот вы рычите на своего герцога. Открытость, темперамент, страсть… Ну как тут не позавидовать счастливцу Волпи и не очароваться?

— Увы, Ваша Светлость, мое сердце занято. И все остальное тоже. Вы уж простите великодушно. Но я не совсем понимаю: у вас же воистину прелестная жена. Действительно красивая, юная…

— На полгода младше вас, — грустно подтвердил герцог. — Но она с Редро. Там, знаете ли, странные женщины. Поспешил я с этим браком, обольстился. Ледышка. Вы не поверите, до чего холодна…

— Поверю, Ваша Светлость. Действительно, что-то в ней не так. Игра богов, да… Послушайте, возможно вам стоит проконсультироваться со знающими людьми? Сейчас наука и коммерция шагнули далеко вперед, иной раз такие достижения — иначе как чудом и не назовешь. В Дюоссу как раз прибыла очень занятная дама по этой специальности. Госпожа Ндж. В Глоре я о ней кое-что слыхала…

— Рекомендуете? Мне о ней что-то уже болтали. Имеет смысл навестить?

— Ваша Светлость, в любом случае вам будет любопытно. Госпожа Ндж интересна, оригинальна, и при этом воистину обворожительна.

— Благодарю, леди Нооби, за совет, — герцог церемонно коснулся губами пальцев партнерши. — Но если что, так вы знаете, где меня найти…

Ал выдохнула — третья часть танца, наконец-то, кончилась и ее руку вновь взял Олив.

— И что Его Светлость? Это не было похоже на извинение, — странным тоном промолвил Волпи-Средний. — В одно мгновение ты чуть не сожгла его глазами. Пожалуй, я его убью.

Леди Нооби осознала, что ее жених ничуть не шутит.

— Не стоит спешить, да и вообще убийство — признак дурного тона, — прошептала Ал. — Он как раз извинился. Но тут же намекнул, что если свадьба разладится, то он готов меня утешать и опекать.

— Дюосса — замечательный город. Но с правителями ему не везет, — мрачно отметил Олив.

— Не драматизируй. Герцог тяжко страдает душевным одиночеством. Но все не так беспросветно. Мы поговорили, и сошлись на том, что Его Светлости просто необходимо проконсультироваться у госпожи Ндж.

— Кажется, ты провела сделку? — догадался Волпи-Средний.

— Маленькое посредничество. Надеюсь, торговая магия свершит очередное небольшое чудо и герцогу будет чем заняться.

— Испытывая искреннее уважение к Тиффани, должен признать, что жену она мне испортила. И вообще ты слишком красива для меня, — вздохнул Олив, делая последние шаги этого бесконечного басдана.

Раскланиваясь с кавалером, Ал испытала истинный восторг: «жена» и «слишком красива» звучали еще непривычно, но чрезвычайно приятно.

По залу разносили местное ширитти (первые глотки хороши, но от послевкусия аж скулы сводит, такая кислятина). Олив, как приличествует, беседовал с мужчинами, Ал осталась на попечении тетушки Оббок. К ним бесконечной чередой подходили дамы Дюоссы, говорили всякие разности, по большей части приятные, иногда колкие. На комплименты леди Нооби отвечала встречными комплиментами, на мелкие гадости удивленно распахивала глаза (накрашенные по рекомендации главной компаньонки и выглядящие просто безупречно).

— Чуть поменьше наивности во взгляде, — шептала тетушка Оббок. — Поймут, что издеваешься. А это лорд и леди Тирел, их дом над старой гаванью…

Аллиотейя Нооби вновь раскланивалась, знакомилась, заверяя, что «наслышана и польщена». Уверенность и чувство собственного достоинства. В Глоре бывать на высоких приемах так и не довелось, но вбитые с детства знания этикета и хитрости учтивого поведения наконец-то пригодились. О боги, где, в каких уголках мозга все это хранилось до поры до времени⁈ Олив уверял, что так и будет, но у робкой леди Нооби оставались сомнения…

Ал вспомнила, что она робкая, слегка испугалась и принялась искать взглядом Олива. Оставаться без жениха (мужа! Ну, почти уже мужа!) так долго было неправильно. Вот и когда успела так привыкнуть?

Олив был недалеко, смешанная группа торговцев и лордов продолжала активную, и, надо думать, важную беседу, вот многозначительно указывал пальцем куда-то в сторону реки Волпи-Медведь. Надо бы ему избавиться от этого простецкого жеста, все-таки не на рудниках…

Олив бросил в ее сторону короткий взгляд. Ага, приглядывает. Аллиотейя справилась с кратким приступом малодушия, и внезапно встретилась с взглядом черных глаз…

Юная герцогиня стояла в стороне, в компании двух приближенных дам. Впрочем, судя по тоскующим физиономиям достойных леди, этой приближенностью они порядком тяготились. Да, герцогиня на редкость необщительная особа. Хотя действительно хороша собой: изящная, если не сказать миниатюрная, платье коричного цвета подчеркивает безупречную фигурку. Драгоценности… ну, приличествующие статусу… Прическа слегка примитивна и губы бледны, не в тон великолепной пронзительно-голубой шпинели ожерелья. Поговаривают это единственная родовая драгоценность герцогини-чудачки, и она носит ее не снимая. Нет, сейчас с платьем шпинели смотрятся не так плохо, но если герцогиня надевает иные цвета: милори или офитовый? Странная манера подчеркивать свое сомнительное островное происхождение. Но сама юная дама хороша, если говорить честно…

Ал чуть скорректировала оценочный лист присутствующих дам: оставив за собой первое место (нельзя же закрывать глаза на очевидное?), слегка подвинула вниз Тифф и подняла на второе место герцогиню. Прекрасная конторщица не обидится, она девушка свободная, о статусах ничуть не заботится, и вообще мечтает о возвращении в Глор. К тому же глаза у нее, хоть и хороши, но немодного в Дюоссе туманного цвета. Серых туманов у нас и так хватает. В то время как черные глаза, они неизменно…

Тут Ал осенило — герцогиня хотя и черноглаза, но на самом-то деле полного титула не имеет. Супруга герцога, пока без права наследования и сохранения пожизненного титула. Видимо, у властителя Дюоссы имелись причины «запамятовать» об окончательном возведении молоденькой супруги в герцогское достоинство. Конечно, по слухам она истинная урожденная леди, пусть и мелко-островная, но… В общем, придется опустить ее на третье место. И нечего так нехорошо смотреть, дорогая Почти-Хозяйка-Дюоссы, все равно это сугубо неофициальный оценочный лист…

Объявили куанту, мужчины, наконец, прервали свою, можно подумать, такую уж неотложную беседу. Ал оперлась о руку жениха — им предстояло выйти в круг танца одними из первых, и, похоже, Олива это не радовало.

— Смелее, — прошептала Аллиотейя. — Ты уверенно движешься.

— Ну, куанту я до конца не успел разучить, — признался Олив. — А тут, гм, еще и с объятиями…

— С последним ты тоже неплохо справляешься…

Распахнулся круг собравшихся, руки Олива легли на талию невесты, но Ал понимала, что ведет она. Первые самые трудные шаги, сияющий тысячей свечей и светильников зал так невыносимо широк, но берега терять нельзя. Смена шага, подпрыг, первый поворот… Олив чуть скован, но держится…

Куанта примечательна сменой партнеров. Вообще-то, это неприлично: когда руки двенадцати мужчин попеременно практически обнимают тебя. С другой стороны, раз такая фривольность признана повсеместно…

Кружился зал, романтично пела флейта и виолы, Ал улыбалась меняющимся кавалерам:

— Ах, вы меня унесете, лорд Хиди…

— С восторгом, леди Нооби! Лишь глубочайшее уважение к семье Волпи сдерживает мой сердечный порыв…

…Кружились пары, кружились Тифф и Гел — хранительница сундуков чересчур откидывала голову, отстраняясь от своего партнера, и вообще слишком тщательно выполняла шаги танца, пусть ее и спасала кошачья грация. Олив взял себя в руки, расслабился и недурно вел дам…

…— И снова я! — порадовал герцог, принимая партнершу.

— Ах, даже не могу сказать, как счастлива вновь очутиться в ваших крепких руках, — призналась Ал.

— От столь прекрасной дамы готов вынести любые шпильки, — заверил Его Светлость. — Полноте, леди Нооби, не сердитесь на былое. Говорю же — магия наваждений. Хотите, поклянусь своей короной?

— К чему такие жертвы? Верю, Ваша Светлость. Главное, это не перепутать магию и химию.

— Сведущи в науках? — с уважением шевельнул герцог порастрепавшимися ушами. — Что значит глорское образование! А я в юности географией увлекался, да так и не довелось ее толком изучить. С четырнадцати лет на троне. Утомительное, хлопотное занятие. Главное, ничего не успеваешь…

…Ал с определенным облегчением сменила кавалера, теперь ее вел сдержанный вояка со шрамом на щеке.

— Ах, леди Нооби… Непременно отвезу жену в Глор. Она у меня симпатяга, но капля вашего блеска ей бы не помешала.

— К чему же мучиться длинной дорогой? Можно и заказы сделать. Оно и дешевле, и практичнее. Приходите к нам, помогу снять мерки…

Ал изо всех сил старалась проявлять любезность, но настроение подпортилось. Не в герцоге-географе дело, и не в искреннем воителе, определенно счастливом в браке. Вот когда Олив вел герцогиню, выглядели они… премиленько. И пусть что угодно утверждают, но разглядеть магию вожделения леди Нооби вполне способна, даже если не от жениха она исходит. Вот коза островная, якорем ей…

Завершающий поворот, поклоны… Олив повел невесту к диванам…

— Господам — кубки, дамам — бокалы! — провозгласил распорядитель.

Это означало, что мужская часть собравшихся отправляется в малый зал продолжать политико-деловые дискуссии, а дамам придется поскучать в одиночестве.

Звенели бокалы ширитти, лез крем из пирожных и повидло из пирожков, таяла на языках нежнейшая творожная начинка знаменитых дюосских крошек-ватрушек.

— Давай! — пихнулась локтем сидящая рядом Тифф.

— Право, я не знаю, — заколебалась Аллиотейя, принимая китару. — Мне еще учиться и учиться.

— Леди Нооби только осваивает музыкальное оружие, но лично я уже завидую, — неожиданно подала голос сидящая рядом Гел.

— Я посмотрела и тоже попробовала тренькать, — смущенно призналась тетушка Оббок. — Выходит смехотворно, зато славно успокаивает. Вот у нас сливовое варенье подгорело — целый чан, помнишь, Трилла? Думаю, «сейчас вообще всех дома передушу»! Поехала от греха к брату, в затмении взяла эту китару. Сразу полегчало!

— Незаменимая при нервах вещица, — поддержала Тиффани. — И творческая!

— Наслышаны, — заверила леди Хиди. — Просим без стеснения. Мужчин все равно нет, все свои…

Ал подумала, что лучше уж мужчины были, частенько они к музыке и музыкантшам куда милосерднее. С другой стороны, как порой повторяет Тифф, «никто не обещал, что будет легко».

Леди Нооби тронула струны и начала романтичную (но пристойную!) «Поход Севера»:

Как ныне сбирается северный флот,

Открыть неизвестные земли.

На палубу когга боец молодой,

Ступил, одинок и калечен…

…Неспешно лились строфы о пути юного стрелка, обиженного судьбой и богами, о невиданных страданиях, искушениях и поисках истинной любви. Слушательницы вздыхали в нужных местах, порой утирали слезу, улыбались дерзким удачам очаровательного арбалетчика. Что и говорить, саги авторства знаменитой Трии Глорской пользовались заслуженным успехом у дам. Особенно если сомнительные куплеты из тех саг заранее изъять…

Ал перебирала струны, легко вспоминая строки и дополняя импровизацией там, где память давала осечку. Немного мешал шум у дверей, но внимание слушательниц никуда не девалось. Потом рядом раздался громкий голос:

— Благородная Дюосса слушает сказки шлюхи-самозванки? Забавно!

Ал вскинула голову.

Так… А герцог уверял, что этого ублюдка на приеме не будет.

Действительно, присутствие лорда Лино на празднике Дня Осени не предполагалось. И понятно почему — под левым глазом красавца желтел преогромный, не очень свежий, но еще далекий от полного схода фингал. Хоть бы запудрить попытался…

Нет, ничего запудривать благородный Себастио Лино не собирался. Наоборот. Он был свински пьян и жаждал скандала.

— Что ж вы смолкли, моя красавица? — невнятно произнес Лино. — Смущение? О, не смешите меня, дорогая!

Аллиотейя молча смотрела ему в лицо. Видеть синяк было приятно, в остальном ничего хорошего не виделось. Вот так заявляется пьянчуга и сокрушает все на свете. Кончилась Дюосса для леди Нооби…

— Молчишь? Наглая глорская потаскушка… — процедил, покачиваясь, Себастио.

— Эй, парень, ты бы захлопнул пасть, — негромко, но с очевидной угрозой, сказала Тиффани.

— Заткнуться⁈ Мне⁈ Отличный совет от еще одной шлюхи! — хохотнул Лино. — Думаете, вот это я забуду⁈ — он осторожно коснулся подбитого глаза. — И от кого⁈ От притворщицы, распутницы. Кто валялся у меня в ногах, умоляя отыметь всеми способами? Признаться, сосет-то она действительно отменно…

Тифф с силой плеснула в подбитую рожу ширитти, а Гел, ловко поддернув подол, врезала оратору ногой. Удар остроконечного башмачка из черной замши, видимо, пришелся куда действеннее оскорбительных брызг напитка. Возможно, потому что полукровка попала куда нужно…

Лорд Лино согнулся, выпучил глаза, окончательно перестал быть красивым, и ухватился за ушибленное. Над залом пронесся стонущий мужской вой.

— Безумец! — перепугано пролепетала одна из дам.

К сожалению, лорд Лино оказался крепким безумцем. С трудом разогнувшись, он оперся о спинку кресла и выхватил кинжал…

Ал с тоской подумала, что совершенно напрасно оставила дома «пиратский» нож. Подумаешь, руки оголенные и корсаж узкий. Припрятала бы, если ума хватило. А теперь сиди и умирай дура дурой, якорь тебе под корму…

Гелррурра взлетела на диван — хищно согнувшаяся, с подхваченным подолом и стройными длинными ногами она была чудо как хороша. Вот только в обманчиво безвольно опущенной руке красавицы сиял яксимэлмэ.

Вот есть же предусмотрительные девушки на свете — всецело подготовленными на бал отправляются.

— Да что же это такое⁈ Эй, Лино, разве игрушка тебе кинжал? — строго вопросила тетушка Оббок. — Пошел вон, мерзавец!

Мерзавец неразборчиво зарычал и зачем-то принялся мелко подпрыгивать сидя на корточках. Истинная обезьяна, и как можно было с таким…

Лорд Лино выдохнул с некоторым облегчением, перестал подскакивать и взглянул на полукровку. Ал поняла, что сейчас эти двое будут убивать друг друга.

В этот миг Тифф швырнула в бывшего капитана пустой бокал и от души завизжала. Ее поддержал весь цвет женского общества Дюоссы. Мерзкого лорда окатило тайфуном всеобщего визга, потом в него полетели пирожные, тарелки, веера и флакончики духов. Ко лбу Себастио прилипла маленькая ватрушка, на ухе закрепилась вишенка…

…Аллиотейя сидела, прижимая к себе китару и вообще не верила во все происходящее. Это не наяву. Какой-то сплошной ужас…

…Некоторые мужчины абсолютно не понимают, когда пора уходить, и полностью игнорируют общественное мнение. Себастио Лино морщась, двинулся вперед, он не спускал взгляда с полукровки…

Ал заставила себя встать и перехватить китару за гриф.

— Чуть в сторону! — прошипела Гелррурра. — Дай мне простор и бей по затылку.

Леди Аллиотейя Нооби довольно глупо кивнула, не спуская зачарованного взгляда с кинжала бывшего возлюбленного. По долам длинного клинка катились капли ширитти… Ковер запачкают…

…Дрогнул пол, Лино снесло в сторону, загремели скамьи и опрокинутый диван. Два тела ударились о стену, на них свалился оборванный гобелен, тут же отлетел в сторону. Один из мужчин вскочил на ноги…

Леди Аллиотейя Нооби и не предполагала, что ее жених способен двигаться так быстро…

— Вставай! — разъяренно зарычал Олив притихшему гобелену. — Ну!

Вид Волпи-Среднего был ужасен. С парадного «джека» отлетели нижние пуговицы, но вот сейчас это, конечно, не имело особого значения…

Гобелен зашевелился, из-под него задом выполз лорд Лино. Поднял всколоченную голову — медные патлы торчали дыбом.

— Ты⁉ Ты, выскочка-рудокоп, посмел…

— Пасть закрой! — взревел Олив. — Немедля! Во дворе! На кинжалах! Вставай, отравитель!

Ал задрожала. Дуэль⁈ Смертельная? Но…

— Ты меня вызываешь? Ты, ничтожество⁈ — лорд Лино, придерживая себя за отшибленное, с трудом встал на ноги. — Но кто ты такой? Торговчик дрянным оловом?

— Во двор! — кратко сказал Олив.

— С тобой? С возомнившим рудокопом? Не много ли чести? — презрительно, но не совсем убедительно захохотал лорд Лино.

— Действительно, при всем уважении, господин Волпи, кодекс не позволяет вам встретиться на кинжалах, — сказал кто-то из толпы. — Лорд Лино вас оскорбил, и вы имеете полное право обратиться в суд. Но не дуэль!

Ал и не заметила, как толпа вокруг стала вдвое гуще — зал наполнился потревоженными мужчинами.

— Слышишь, что говорит закон? — закрякал-засмеялся проклятый Себастио. — Убирайся-ка ты на рудники, рудокоп-коротышка.

— Вот сука! Да я тебя сейчас скамьей пришибу! — отчетливо сказал Олив.

— Господа, умерим страсти! — призвал взобравшийся на скамью герцог. — Лорд Лино вел себя недопустимо. Протрезвев, он непременно извинится и раскается. Возможно, стыдясь, он надолго покинет Дюоссу. Но дуэль⁈ Дуэль лорда и пусть уважаемого, но торговца⁈ Нет, это уж ни в какие ворота! Я не позволю так ославить Дюоссу на все побережье! Прости, дорогой Олив, понимаю твои чувства, но на дуэль у тебя нет права. Обратись в суд. Обещаю скорейшее рассмотрение жалобы.

— Жалобы⁈ Ну, уж нет! Хватит с нас судов! Здесь и сейчас! — заявил Волпи-Средний.

— Все верно! — громогласно подтвердил Волпи-Медведь. — Это оскорбление не для суда!

Толпа зашевелилась — мужчины дрейфовали в разные стороны: одни ближе к Медведю, другие к герцогу. Напуганных дам невежливо оттирали к стенам зала.

Ал понимала, что сейчас начнется не дуэль, но резня. Дело не в Себастио — его свинство едва ли кто одобряет — но кодекс и благородная честь лордов не могут допустить очевидного нарушения древней традиции. У дюосских лордов осталось не так много привилегий. Зато у них сейчас есть кинжалы. Торговцы и литейщики лишены права носить на торжествах оружие. Впрочем, они и так не уступят. Но это сколько сейчас будет трупов⁈

Тиффани сидела за диваном, прижимая к себе поднос, прибереженный в качестве последнего метательного снаряда, и зажимала себе рот. Да, сейчас визжать нельзя. Нужно говорить, а потом драться.

Поскольку помощи ждать было не от кого, леди Нооби провела пальцами по струнам китары — инструмент отозвался тревожной, но мягкой нотой. Множество глаз обратилось к ней.

— Я оскорблена, — объявила Аллиотейя. — С этим никто не может спорить. Олив Волпи мой жених и доверенное лицо. Я доверяю ему быть моей «рукой» в благородном поединке. Это тоже никто не может оспорить и запретить.

Благородная часть собрания начала переглядываться. Но сам герцог шевелил мозгами чуть побыстрее.

— Нет ли здесь ошибки? — задушевно осведомился ушастый хрыч. — Помнится, вы, леди Нооби, не изволили заверять никаких бумаг о доверительстве Оливу Волпи? По-крайней мере, через мою канцелярию такого прошения не проходило. Ошибаюсь?

— Ваша Светлость, вы меня удивляете, — Ал потрясенно сжала китару. — С каких это пор слово благородной леди, сказанное публично и во всеуслышание в обществе не менее благородных лиц, не является полноценным поручительством⁈ Закон есть закон. Или слово глорской леди недостаточно благородно звучит в Дюоссе?

— Нет, я не в этом смысле, — заверил герцог. — И вы достаточно благородны, и общество. Вон, как весь зал загадили. Но возвращаясь к глупейшему казусу с дуэлью, все же должен вас разочаровать. Кровопролитие придется отложить. У господина Волпи все равно нет при себе официального клинка. Чем он будет драться? Давайте встретимся завтра у юристов, вдумчиво обсудим, как выйти из этого сложного и щекотливого положения. Лорд Лино как раз протрезвеет. Ну какой из него сейчас дуэлянт? Все равно что барана зарезать. Собственно, лорд Лино и мозгами недалеко ушел от упомянутого животного…

— Раньше ему нужно было думать! — зашипела так и не сошедшая с дивана Гел. — Пусть кровью ответит! У меня родовой яксимэлмэ по праву крови, пусть кто посмеет оспорить. Дарю его Оливу, как родичу и названому брату. Кто осмелится возразить, благородные лорды?

В зале воцарилась тишина, было лишь слышно, как чмокает на раздавленном пирожном чья-то туфля. На Олива, Гел присутствующие смотрели осторожно и искоса — выглядели разъяренные Волпи страшновато. Ал осознала, что и на нее смотрят точно так же. И на китару… Ну да, они с китарой в этот миг тоже Волпи…

Донесся нарастающий ропот неблагородной части собрания — там требовали законного и справедливого поединка.

— Озверела Дюосса, — печально признал герцог. — И что такое с людьми творится⁈ Ни милосердия, ни снисхождения, ни уважения к традициям. Между прочим, я завтра гляну уложения, и если кто сейчас вопиюще нарушает закон, повешу на площади без разговоров. Уж не обессудьте. Эх, кровопийцы. Ну, гляньте на этого дурачка — корабль потерял, весь оплеванный, глаз заплыл, ум порастерял. А ведь капитан был не из последних. Вот жизнь… Ну зарежешь ты его, Олив, много ли в том славы и чести?

Ал это настроение герцога весьма понравилось. По понятным причинам она имела самое смутное представление о дюосской иерархии умельцев «короткого боя». Получается, Олив в ножевом умении не из последних. Просто здорово! Честь, она превыше всего, но лучше живым и невредимым домой вернуться. Додумать эту правильную мысль Ал не успела, поскольку лорд Лино тряхнул свалявшейся гривой, раскидал вокруг крошки и цукаты и отвратительно заорал:

— Меня убьет рудокоп? Да никогда! Боги всегда стояли на моей стороне! Кто-то вопил «здесь и сейчас»? Так к чему медлить⁈ Эй, жених шлюхи, поверни ко мне свое брюхо, если не хочешь, чтобы я взрезал твою почку!

Лорд Лино, косолапо оскальзываясь в остатках кондитерских изделий, кинулся на противника…

…Гел бросила названому брату нож — Олив успел поймать непривычное оружие и даже перебросить его в левую руку. Лино уже был рядом, его длинный кинжал наметил удар снизу. Ал успела подумать, что это бесчестно — согласно кодексу длина клинков в поединке должна быть сопоставима!

Впрочем, как оказалось, это были несущественные детали. Олив с внезапной ловкостью шагнул чуть в сторону, пропуская лорда Лино, смахивающего на извалявшегося в помоях ошалевшего бычка. Пола «джека» с оборванными пуговицами хлестнула атакующего по лицу, далее Волпи метко ударил противника в ухо…

Ал видела руку жениха, мелькнувший в ней нож фенке… Пораженный лорд Лино хекнул, на миг замер. Но кровь почему-то не брызнула. Ну да, Олив ведь не клинком, а рукоятью ударил. В следующий миг Волпи-Средний отбросил нож, перехватил соперника за шиворот, развернул к себе и мощно врезал кулаком правой по морде оскорбителю…

Кинжал бывшего капитана брякнулся на пол, а сам Лино полетел через зал… Летел он долго — что ни говори, а кулак бывшего землекопа — это очень крепкий и мстительный кулак. Наконец донесся глухой удар о стену, жалобно звякнуло стекло в парадном окне залы. Лорд Лино сполз по стене и замер в полулусидячем состоянии. Жалкая, ничтожная, растрепанная кукла. Удивительно, но вишенка на ухе уцелела. И что за рецепт у этих пирожных? Видимо, дело в джеме…

Зал глубоко вздохнул. Герцог посмотрел на валяющиеся рядышком фенкский нож и кинжал, с благодарностью взглянул на Волпи-Среднего и объявил:

— Поединок окончен! Боги все сразу рассудили и это лучшему. Дорогая Гелррурра, заберите свой якси-мэлмэ, смотреть на это варварское оружие жутко. Вот никогда я такое безобразие в свою коллекцию не возьму! Эй, кто-нибудь из слуг, унесите лорда Лино, ему нужно поспать и вообще отлежаться. Сейчас приберем зал и продолжим праздник. Чем хороши ковры — убрал и пол как новенький. Кстати, ввожу новый налог на чистку ковров! Пока разовый! Дамы и господа, если вы швыряетесь, то нужно как-то поаккуратнее, поточнее! За стекло в окне заплатит господин Волпи, думаю, его не затруднит.

В толпе облегченно пересмеивались, слуги уволакивали бесчувственного лорда Лино…

Аллиотейя с глубоким удовлетворением отметила, что как минимум два зуба у красавца выбиты, да и вообще, может, насовсем сдохнет, якорем его наизнанку…

— Бедный лорд Лино! — громко вздохнула несносная Тиффани. — Какое несчастье! Эти наваждения, мороки, насланное безумие — такая страшная беда! Проклятый колдун!

— Именно! — просветлел лицом герцог. — Нужно отыскать злодея-колдуна. Доколе страдать невинным дюоссцам⁈ Чувствуете, какое зловредство разлито в воздухе? Вот этот запах черной, подтухшей, омерзительной магии?

— Ужасно! Я задыхалась, стояла не чувствуя ног, прямо как замороженная! — застонала тетушка Оббок и упала без чувств.

Тут многие дамы вспомнили, что такой выдающийся вечер без обмороков попросту невозможен и по залу прошел легкий дамопад…

Ал и Тиффани хлопотали над уложенной на диван тетушкой, та, не открывая глаз, прошептала, что ее морозит и лихорадит.

— Уже несу! — заверила Гел, склоняясь со стаканом.

Тетушка, не дрогнув, приняла солидную дозу вполне мужского напитка и ей полегчало.

В зале воцарился краткий хаос внеплановой уборки — слуг было значительно меньше, чем руководящих ими гостей. Ал, проигнорировав приличия, села рядом с женихом и ткнулась лбом в его плечо.

— Славный вечерок! — провозгласил сидящий напротив Волпи-Старший. — До смерти не забуду. Но, в общем, сработано недурно, этого у нас не отнять.

— Просто ужас! — согласилась Тифф, где-то добывшая поднос с наполненными бокалами. — Перепугалась я ужасно. И Ал своим знанием дуэльного кодекса меня чуть не добила.

— Я же столько саг про поединки знаю, — пробормотала леди Нооби.

— Сочинишь еще одну! Жаль я поднос швырнуть не успела, а то бы тоже в поэму непременно попала, — посетовала Тифф, раздавая бокалы. — Вы знаете, что в местном ширитти практически нет алкоголя? Так что и я глоточек приму. Гел, немедленно иди сюда! Ты вообще с ножом была самая страшная. Тебе бокал и три персональной строфы в сочиняемой саге. Хотя ты и целой саги достойна.

— Когда-нибудь, — полукровка, улыбаясь, взяла бокал. — Отличный День Осени нынче.

Заиграли жиугу. Ал, как почти замужняя особа, этот сомнительный танец пропускала и могла насладиться великолепным зрелищем. Задорная и малоприличная жиуга развеселила всех: хохотали благородные лорды и леди, ухохатывалась прислуга, ржали во дворе кони…

Утирая слезы, леди Аллиотейя Нооби дивилась тому, как самозабвенно подобрав юбки отплясывает Тифф. Ну, положим, в дерзко подобранных юбках ничего особо удивительного — многоликая конторщица еще и не на такое способна. Но в паре с ней топотал здоровенный Волпи-Медведь и выглядело это… Гармонично, есть такое малознакомое Дюоссе слово…

Потом в круг вышла Гел — и это смотрелось еще страньше. Оказывается, жиугу можно танцевать с безупречным изяществом… Тиффани попыталась ответить вызову фенке, и у нее вышло почти идеально. Ах, Старая Речная Мама, до чего же рискованно и раскованно ведут себя некоторые…

Наконец пришла пора ехать домой, и, откровенно говоря, Ал уже держалась из последних сил. Праздники с блистанием, пением, драками и почти не-пьянящим ширитти способны изнурить даже очень благородную особу.

В экипаже Ал положила голову на плечо своему мужчине и прошептала:

— Мы еще живы? Даже странно.

— Вполне живы. И ты была великолепна.

— Спасибо. Великолепна, скандальна, и чуть не погубила нас всех. Извини. Но ты тоже был недурен. Как талия герцогини? Говорят, она помоложе меня…

— По-моему, она вообще ребенок. Замороженный, как прошлогодняя черноперка с ледника. Или как наша тетя «в мороке». Боги видят, это был очень нервный вечер.

— Еще бы! — согласилась Ал, согревая руки под «джеком» с оборванными пуговицам.

— Но колдуна нужно изловить. Иначе Дюосса даже выбоины на дороге на колдуна начнет сваливать.

— Непременно изловить и прилюдно казнить! — подтвердила леди Нооби и задремала.

21. Секретная глава

Бал у них… Ну, бал, не очень-то и хотелось.

Золушки лежали на хозяйской постели: Блошша закинув ногу на ногу, Шилка, завалившись в уютную ложбинку между подушками. Редкий случай провести вечер с должным комфортом.

Комфортно, но и интеллектуально! Требовалось крепко поразмыслить.

— Ы, ы-ых! — настаивала Блошша.

— Сю, — кратко напомнила шуршулла, разглядывая потолок.

Блошша примолкла, давая подруге еще раз проследовать тропою идеально отточенных умозаключений.

Да, колдуна нужно брать. Достал, паршивец, никакого покоя от него нет. Ирония ситуации в том, что пресечь вредительскую колдовскую деятельность не представляет особого труда. Но как из этого подвига извлечь максимальную выгоду? Блошша предлагает план — дерзкий, опасный, но сулящий немалые дивиденды. Но рискованный. Опасность и шуршуллы — это две данности, обязанные быть максимально разведенные по краям мироздания. С другой стороны, серьезный успех вообще без риска маловероятен…

Шуршулла разглядывала потолок. Надо бы его побелить. Дом добротный, теплый, сквозняков и блох вообще нет. Хозяин мужчина спокойный, уравновешенный, положительный. Малость наивен, но в бревнах разбирается. Но мелкие недочеты, вроде трещинок в штукатурки, они…

— Хы! — призвала соучастница.

Да, про колдуна же решаем. Нужно брать. Видимо, живьем, поскольку есть отягощающие обстоятельства, а шуршуллы по своей природе удивительно гуманны и милосердны. Что отнюдь не облегчает их жизнь. А должно облегчать, иначе какой смысл в неудобстве стольких добродетелей? Вот и в данном случае. Риск. Операция сложная, можно засыпаться. А ведь шантаж равно не одобряют что в шуршулльных, что в человечьих кругах.

— Ы-ы! — запротестовала Блошша.

Тоже верно: с одной стороны шантаж, с другой — справедливое вознаграждение за раскрытие опасного злоумышленника. А если взглянуть с третьей стороны — наглое вымогательство. Если одни поймают, то так, если другие — этак. Лучше не попадаться. Разве им истинную ситуацию с вознаграждением объяснишь? Бесполезно. Только на свой ум да лапы надежда.

— Хы, — вздохнула соучастница.

Ну да, в данном случае на лапы и руки она, эта самая надежда. План недурен, тут и изящество замысла, и творческая составляющая — все на месте.

— Ымх-ымх, — напомнила Блошша, полагающая, что творческий замысел до конца оценен не будет, тут нечего и надеяться.

Шилка иронично свистнула и почесала живот. Частенько в искусстве люди ценят то, сами не знают что. Шутки подсознания, загадки несовершенного человеческого мозга. Ну, чем боги одарили, с тем и живут, тут можно только посочувствовать.

Шуршулла, поочередно оттопыривая коготки, мысленно прошлась по фазам операции. На первый взгляд все реалистично и выполнимо. Сложность в количестве этапов. Многовато их. Тут иной раз черенок от лопаты грызанешь, и то застукают…

— Мых, ых, ыых! — заявила отчаянная подруга.

Ну да, «кто не рискует, тот не пьет…» В общем, что-то там он не пьет. Эх, люди, лишь бы нахлебаться. Алкоголики несчастные.

Шуршулла повернулась на бок, потревоженная крайне неприятными воспоминаниями. Долг путешественницы и исследовательницы требовал проводить эксперименты с человеческими напитками. Что вам насвистеть по этому поводу? Тошнило не по-зверски. У, гадость!

— Ыг, — ободрила Блошша.

Как же, «несвежее попалось». В чулане из трех кувшинов попробовали — и везде несвежее? Кое-кто спать завалился, а кое-кто чуть не подох. Подруга называется. Хорошо хоть ночью спохватилась, водички принесла.

— Сю-с? — уточнила Шилка, возвращаясь к актуальным преступным мыслям.

Блошша, разглядывающая торчащий из дырке в носке палец, лишь цыкнула зубом. Уверена, что связь не завалит. Скользкое место эта связь, скользкое. При всех своих достоинствах, шуршулл-раса писать не умеет. Читать — это, пожалуйста, а к каллиграфическим искусствам когти не пускают. Блошшка как-то рассказывала о специальных устройствах с клавишами для письма. Удобная вещь, но пока недоступная в путешествиях по здешним местам.

Значит, с перепиской соучастница справится. Вывести на объект группу захвата тоже особого труда не составит. Опасность представляет непосредственный момент предоплаты. Здесь попытаются надурить. Люди не люди, если не попытаются.

Шилка издала грустное сопение. Все равно городу нужно помочь, пусть и не надеясь на искреннюю людскую благодарность. Дело с колдуном зашло слишком далеко. Тут и до пожаров уж рукой подать — хорошо, что дома в Дюоссе не густо отстроены.

Соучастницы были недурно осведомлены. В первый раз шуршулла подслушала несколько фраз злоумышленников совершенно случайно, потом еще дважды отправлялась на опасную разведку. Теперь судьба заговорщиков была целиком в когтях Шилки. Шуршулле их, заговорщиков, было даже чуточку жалко. Но что делать — у них самих ума не хватит остановиться, а город в опасности. Все в опасности: шуршуллы, люди, фенке… Нельзя сказать что Шилка испытывала особо горячие чувства по отношению к этим даркам, но защита лесов — святая обязанность каждого крепко-грызущего индивида, а фенке ведь недурной лес выращивают.

— Сию-ю, — посоветовала шуршулла подруге, все еще изучающей дырку в носке — зашей, опять ведь пристанут с бухтением.

Блошша лишь пошевелила эротично обнаженным пальцем стопы. Легкомыслие молодости. Как-то, позаимствовав счеты из кабинета хозяина, подруги произвели приблизительные вычисления: вышло, что в переводе на человеческий возраст Шилка старше на 1.24 биологических года. В календарном исчислении все немного наоборот, но возрастной опыт, он же вне сомнений, важнее.

Собственно, девица Блошша уже не дитя. Имелась мысль привести ее в порядок, да с толком пристроить замуж. Благо как хорошеть, умнеть и вести себя прилично имелся наглядный пример. Но Блошшка замуж категорически не пожелала, вроде как «еще молода, мир посмотреть желает, настоящего суженого найти». Да, в личных отношениях у людей никаких стандартов, логики и здравого смысла. Кто во что горазд, просто смешно.

Подруги с глубоким интересом наблюдали за любовными маневрами хозяев. «Сериал!» — с восторгом ыкала Блошша, знающая уйму интересных, сложных и красивых слово-понятий. Симпатии наблюдательниц колебались в зависимости от текущей ситуации. Алка была вроде как своей, боевой девицей, ей от души сочувствовали, но порой упрямство леди Нооби доставало болельщиц просто до невозможности. Это ж как крапива: стоит под забором вся такая гордая и жгучая, обстрекать норовит, а сама не знает что ей нужно. Ветром ее, понимаете ли, то колышет, то не колышет. И весь этот сюжет с капитанчиком — вот в чем смысл? Сразу видно: мерзавец и тупиковый эпизод. «Крысами» обзывается, сквозь служанок высокомерно смотрит. Моральный урод. Нет, с неморальной стороны не урод, но если требовалось эротическое развитие сюжета, так можно было прямо на корабле такой сезон забабахать. Короткий. Собственно, пилотный и крутанули, так сама же героиня и осталась в недоумении.

Иное дело Волпи. Шуршулла предпочла бы Волпи-Старшего — этот и веселей, и в бревнах идеально разбирается, но по здравому осмыслению — шумноват. К тому же Блошша голосовала против Старшего из эстетических и возрастных соображений. Ну, ей как представительнице человеческой части аудитории, виднее, хотя шерсть на морде — разве не уютно? Это ж плюс сотня к рейтингу, в легкую.

Ладно, остановились на Волпи-Среднем. Конечно, наблюдать как осторожно и заботливо он вываживает, приручает добычу, было одно удовольствие. Ни малейших нажимов, только издали, только по гладкой шерстке, только чуть касаясь. Нашей благородной Алке только дай повод напугаться и от души взбрыкнуть. Выдержал! Что значит настоящий, серьезный, опытный охотник! Даже после безумного визита Алки к герцогу, сдержался. Ни словом! А уж как орал-ругался, когда ушел на конюшню⁈ Большой страсти человек. Шуршулла слушала, так аж уши загибались, потом все пересвистеть подруге даже и не получилось.

Теперь из Алки-Крапивы, выросла Алка-Роза. Шипы, конечно, останутся, но вид и аромат хороши, сосуществовать с такой цветочной особой мужчине очень даже можно, а влюбляться в мужа она будет все больше и больше. Уж Волпи об этом позаботится. Выражаясь его замысловатым языком: пока эта любовь — отливка-болванка, новенькая и сверкающая. Ее нужно будет неустанно шлифовать, править и снимать заусенцы. И ежедневно полировать — редкие и ценные вещи нуждаются в тщательном уходе. И в регулярном кормлении.

Много интересного и познавательно узнаешь, наблюдая за приличным домом. Надо бы здесь еще пожить, полюбопытствовать. А значит, колдуны и иные беспокойства нам не нужны. Да и личная польза от операции будет.

— Сю! — решительно ударила когтем по подушке Шилка.

Делаем!

— Ыы-х! — соучастница в восторге подхватила решительного грызуна, подбросила к потолку.

Шилка пискнула — вблизи потолок производил впечатление даже похуже. Ремонт необходим! И вообще к чему подругами кидаться?

Но ее уже подхватили, уложили на подушку и принялись чесать спинку. Для пришелицы из иного мира Блошша была вполне понимающим человечком.

Как водится, именно в этот не лишенный приятственности момент, послышались голоса на галерее — хозяева вернулись. И что за мода такие короткие балы устраивать? Прямо никакого продыху не дадут.

Подруги поспешно скатились с постели. Блошша экстренно поправляла подушки, Шилка полезла в свою клетку. Ну, нет покоя в этом доме!

Впрочем, к чему жаловаться? Состояние человечьей влюбленности оно, чем еще хорошо? Не участвующие в текущих любвях могут спокойно заниматься своими делами, о них редко вспоминают и не пристают с всякими мелочными придирками. К тому же экономится количество спален — влюбленные в одну постель норовят завалиться. Вполне возможно, эта кровать до утра останется в распоряжении более нуждающихся в комфортном отдыхе особ.

Шилка задумчиво куснула кедровую чурку. Блошшка советовала после заката не есть — для здоровья вредно. Предрассудки. Спору нет, весьма образованна Блошша — так расширить шуршулльский словарь понятий мало кому удавалось. Но даже образованнейшие из людей слабы в философии. Если кедр и дуб существуют, значит, кто-то должен их грызть, не так ли?

Хрум, еще раз пройдемся по плану операции…

22. Мир и война мороков

Гел вывела лошадей на узкую улицу и девушки, распрощавшись с хозяйками дома, сели в бричку.

Посещать дом, в котором еще свежо горе, всегда непросто. Вдова Хэма Вьехо оказалась очень милой женщиной, ее дочери славными детьми. Тиффани заезжала сюда уже в четвертый раз, видимо, в последний. Отдала «случайно найденный на клипере» нож. Конечно, инструмент с таким четким клеймом было бы недурно доставить в Глор в качестве наглядного доказательства, но улик по истинному происхождению «Повелителя приливов» и так имелось предостаточно. Когда-то, при постройке в ином мире, клипер, который вовсе не клипер, а переделанная бригантина, нарекли '«Porpoise». Странная судьба у корабля и у его покойного боцмана-эмигранта. Впрочем, и у самой-то конторщицы Нээт с ее жизненным путем…

Пора, пора выбираться из облика этой бездельницы-кокетки Асмалии и отправляться домой. Гм, домой… Тифф поняла, что абсолютно естественно принимает Глор как свой настоящий и единственный дом. Издали это оказалось куда как очевидно. Естественно, город, где тебя так ждут, и есть дом…

— Ты прощалась, — отметила правящая лошадьми Гел. — Я пропустила новость? Корабль на подходе?

— Никаких новостей, — сумрачно заверила Тиффани. — Но если я в ближайшее время не отправлюсь в Глор, я сигану в реку с Портового утеса. Я ужасно, ужасно соскучилась!

— Понимаю. Ты счастливица.

Тифф посмотрела в спину хранительницы сундуков. Вот кто за язык тянул? Прекрасная полукровка видит мир строго через свою проблему. Как там называют это расстройство… мазохизм? Жизнь с содранной кожей. Ну, может и не содранной, но очень чувствительной… в определенных местах.

Пассажирка подхватила подол и перебралась на облучок к кучерше.

— Здесь тесновато, — предупредила Гел.

— Ничего, мы не успели разжиреть, — Тиффани обвила гибкую талию возницы, другой рукой взяла узкую ладонь Гел, туго затянутую в пахнущую лошадьми перчатку.

— О! — Гелррурра заметно побледнела. — Ты…

— Именно я, — вкрадчиво подтвердила пассажирка. — Я полагала, что нам не стоит этого делать. Столь смелые эксперименты способны расстроить дружбу. Более того, я и сейчас думаю, что этого нельзя делать. Но мы попробуем…

— Почему? — прошептала Гел. — Просто из сострадания, так?

— Я тебе еще как сострадаю! Но тут хуже. Меня саму страшно припекло.

— Отчего это вдруг? — фенке сидела, замерев, лошади тоже остановились. — Старик всего два дня как уехал в Высокий Холм, ты не успела оголодать.

— Я уже объясняла, что это совсем разные игры. Да и наплевать! Я нервничаю, мне нужно успокоиться, а новая хорошая постель, говорят, помогает.

— «Наплевать»? Не твое слово. Словно и не ты говоришь…

— Отчасти так и есть. Мне слегка не по себе, но я хочу попробовать. С тобой. Немедленно!

— Что, здесь? В бричке?

— Не говори глупостей, — Тифф кончиками пальцев повернула к себе лицо подруги. — Ну-ка, губы как мы говорили…

Гел сделала над собой усилие — жесткая линия немыслимо чувственного рта, ослабла, темные губы приоткрылись. Теория поцелуя усвоена, практика… Тифф поцеловала. По-настоящему…

О, все же не человек она. Как голова закружилась…

Тиффани, задыхаясь, оторвалась от пьянящего рта. Подруга осталась сидеть зажмурившись — и даже искры нечеловечьей яркости глаз не пробивалось сквозь плотно сжатые веки.

— Наверное, нас видно из дома Реннли, — пролепетала Гел, не открывая глаз.

— Улица пустынна. А если кто и видит — черт с ними! Поехали, я хочу продолжить.

Тифф с некоторым удивлением осознала, что ее ладонь своевольно соскользнула с талии пониже и тиснула попку подруги. Это что такое с руками⁈ Впрочем, там тоже как апельсинчик: тугое, поджарое, но сочное.

— Ой! — пролепетала Гелррурра.

— Поехали быстрей. Или я вообще не знаю что сделаю!

— А… да… — кучерша неуверенно взяла вожжи. Порядком удивленные странным настроением хозяев, лошади тронули.

У поворота к Арсенальной Теснине бесстрашная хранительница сундуков пролепетала:

— Слушай, я вообще не знаю, как смогу. У меня руки трясутся. И ноги… Мы въедем во двор, пойдем к тебе или ко мне, запремся… А если кто догадается? Меня уже сейчас стыд изжаривает, аж скворчит.

— Это понятно. Дай-ка мне вожжи, прекрасная поджарка…

Красавица-фенке у нас совсем как мальчик. Девственный мальчик. Тифф неоднократно приходилось заботиться о таких юнцах. Несчастные жаждут любви немыслимо, до сущего умопомрачения, но когда приходит момент расстегнуть брюки и спустить кальсоны, от стыда готовы застрелиться. Возможно, девственницы женского пола ведут себя примерно так же, вот только саму себя непорочной Тиффани вообще не помнила, а профессионально иметь дело с невинными девицами ей как-то не приходилось. Ну, тут главное такт и бережность.

Пока пришлось сосредоточиться на лошадях — править упряжкой Тифф, в общем-то, научилась, но городские улицы не самый простой случай.

— Дай все же мне, — потребовала фенке. — Иначе вообще никуда не доедем.

— Нет уж! Если мы будем искать легких путей, я никогда не научусь сносно править лошадьми, а ты трахаться.

— Ладно. Но зачем ты у колодца свернула?

— Мы едем не домой.

— О, нет!

— О, да! Гнездо разврата и понимающие хозяева — именно то, что нам сейчас нужно.

— Я понимаю, что они понимающие. Но как я потом с ними буду разговаривать… — застрадала фенке, осеклась… — Тифф, я хочу еще раз тебя поцеловать. Это… это…

— Это ни на что не похоже, — согласилась конторщица, краем глаза глянула, как подруга обводит язычком губы, и застонала: — Прекрати! Ты даже не представляешь как сильно действуешь на людей, когда… Когда расслабляешься, черт бы тебя побрал!

Наконец бричка подкатила к дверям «Доступных совершенств» госпожи Орры Ндж. Едва дав привязать лошадей к столбу коновязи, Тифф ухватила подругу за руку. Удалось втащить по ступенькам. К счастью, за столом приемной сидела сама госпожа Ндж.

— О, рада вас видеть! — опытная Дорогуша всмотрелась внимательнее: — Что-то случилось?

— Да! — Тифф не отпускала руку подруги, чувствуя, что полукровка готова выскочить вон. — Нам с Гел нужно срочно переговорить. Наедине. В очень спокойной обстановке.

Госпожа Ндж даже не сморгнула:

— Красный будуар подойдет?

— Естественно!

— Там два засова, никто не побеспокоит.

Тифф потащила несчастную пленницу в полутьму коридора.

— Ширитти в левой тумбе. Берите бутылку поменьше, там пойло поприличней, — напутствовала госпожа хозяйка.

Тифф рывком задвинула посеребренные засовы. Шторы опущены, единственный светильник дает полный интим, постель воистину бордельная — в этом хозяйки знают толк. Все условия.

— Я боюсь, — шепотом объявила подруга. — Тифф, я не могу… Это глупо, но…

— Но понятно. Сделай мягкий рот, Гел, и ни о чем не думай. Ширитти будешь?

— А нужно?

— Нет, сейчас не нужно, — Тифф зубами стянула перчатку со своей руки и погладила подругу по щеке — гладкая скула фенке показалась раскаленным жарким мрамором. — Я очень опытна, Гел. С мужчинами. Я рассказывала, что играла с девушками, напоказ играла, платили за те спектакли хорошо. Потом оказалось, что подобные игры не всегда притворство. Редко, но бывает по-настоящему. Мне хочется попробовать. По-настоящему. С тобой. Потому помолчи о своих страхах, я тебя хочу и поздновато тебе трепыхаться.

— Ты специально все с ног на голову переворачиваешь, — прошептала Гел, но линия ее плотно сомкнутых губ чуть ослабла.

Тиффани занялась одеждой абсолютно неприступной, хотя и мечтающей сдаться, живой фортеции…

Фенке очень красивы и сексуально привлекательны. У их народа есть одна проблема, о которой не принято упоминать. Далеко не все люди знают об этой особенности, что порой приводит к недоразумениям, иной раз трагическим. Стройные, высокие и гибкие фенке на самом деле чрезвычайно изящны. Не везде, но именно в тех областях своего организма, которые делают близость девушек-фенке с человеческими мужчинами до невозможности болезненными, а секс мужчин-фенке с женщинами грубой человеческой крови попросту смехотворным. Увы, иногда размер действительно имеет значение.

Мать Гел умерла под двумя человеческими воинами-храбрецами. Случайный драккар на реке, лихой налет на местных красоток, резавших на берегу рогоз для корзин… Изнасилованная девушка умерла среди разбросанных снопов рогоза, но лекарь деревни оказался опытен — его искусство и эликсиры помогли, вернули истерзанную несчастную в мир живых. Лекарь трудился совершенно напрасно — несчастье на берегу случилось в день полнолуния, жертва понесла от проходимцев. Повторно она умерла при родах — появившийся младенец был крупноват.

Гел считала, что убила свою мать дважды. Возможно, полукровка была не так уж неправа. Она оказалась изощренным, созданным насильниками, оружием.

Но мертвые пусть покоятся с миром, а живым нужно жить…

Тифф ласково и бережно оживляла это смуглое фруктовое существо. Захватывающее занятие, ибо тело Гел оказалось воистину необыкновенно…

Фенке лежала, крепко зажмурившись, закинув руки и изо всех сил вцепившись в подушку под своей головой. На девушке-фенке оставались лишь кучерские перчатки. Ее тело казалось абсолютно человеческим, и одновременно, столь же очевидно дарковским. Возможно, именно безупречность сложения, обманчивая фарфоровая хрупкость длинных ног и легких рук, вот эта самая идеальность, которая попросту не могла быть настоящей, привлекала больше всего.

«Она — морок!» осознала Тифф, медленно лаская руки подруги. Но морок был живым, он часто дышал, он начал вздрагивать все сильнее… Ожившая напуганная статуэтка.

Тифф выскользнула из платья, легла на напряженно вытянутое тело. На миг стало смешно — перепуганная «статуэтка» была на голову выше ее самой. А ведь только что казалась такой маленькой.

— Не бойся, робкая девочка-лань. Сейчас я тебя поцелую и все. Мы сразу прекратим этот ужас…

— Не надо… прекращать… не ужас… — треугольное лицо расслабилось, стало еще красивее, губы немедленно потеряли остатки жесткости, приоткрылись… Поцелуи хранительницу сундуков уже явно не пугали…

«Вот старая я, опытная, циничная шмонда. Страшно неуклюжая, причем» — с печалью решила Тифф, любуясь телом под собой. Собственный, шелковый, отороченный кружевами корсаж казался слишком грубым, аляповатым, по сравнению с кожей фенке. Сейчас грудь девочке расцарапает…

Целовать готовые к этому темные губы Тиффани не собиралась. Только не сейчас… Сейчас иное…

Гелррурра ахнула…

Тиффани нежила восхитительное создание, мягко переходя от почти невинного к более рискованному, отступая, вновь начиная приступ… Вообще-то, это была очень приятная битва. Просто волшебная… Все такое знакомое и совершенно новое. Дело не только в оголенности — тело фенке оказалось полно загадок. О нет, оно не производило впечатление неразвитости… Невинное, очаровательное, трогательное…

Хорошее слово — трогательное. Готовое чтобы его трогали?

Гел ахала, потом, готовая уже ко многому, пролепетала «только не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй!». Тифф дала ей поцелуй в губы и ответ был достоин упоминания. Смелей, девочка, смелее… Но не будем спешить.

Новые загадки, новые точки наслаждения, скользила под ласкающими ладонями смуглая кожа, разливался, светился оранжевый жар плоти, вспыхивали яркие глаза. Девочка-драгоценность, сокровище речной воды и дремучего леса, городских улочек и домашних подвалов Волпи. О, главная тайна там отнюдь не в сундуках…

Воистину чудесны фенке — в любви их кожа неравномерно разогревается, напрягаясь в истоме возбуждения, мышцы в равной степени гонят жар и прохладу. Прижаться к такому телу так странно и чудесно…

Сидя верхом на выгибающемся теле, и едва удерживаясь, Тиффани Нээт разгадала главную тайну фенке — лесные дарки любятся всем телом. Вот только глупышка Гел этого не понимает. Черт возьми, да на такой пылкой девочке олово бочками можно плавить…

А потом Гел взорвалась, и это было незабываемым зрелищем…

Когда стихло низкое урчание бесконечно восторга, и окончили хлестать все вокруг плети тяжелых волос, Тифф взобралась обратно на кровать и вернула туда подушки. Дрожащая подружка пролепетала:

— Что это было?

— Пик удовольствия. Принято называть «оргазмом», я тебе рассказывала и даже весьма подробно, — Тифф обняла прямые, обманчиво слабые плечи, поцеловала в щеку.

— Да нет, оргазм он же не такой, — в смятении прошептала Гел.

— Такой-такой. Уж мне ли не знать? В общем-то, они разные, но у тебя такой. Роскошное зрелище!

— Я тебя ушибла?

— Нет, я увернулась. Я опытная, пусть больше и по мужской части. Но еще чуть-чуть, и пошли бы слухи, что меня приложил знаменитый кулак леди Аллиотейи. Твоя коленка метила мне точно в глаз.

— Прости. О, Старая Речная Мама, я не думала что это так… не знаю как… Нет сравнения.

— К чему сравнивать? Это твое.

— А ты? Ты ведь не… — четырехпалая рука сделала попытку обнять бедра Тифф.

— Я — нет, — засмеялась конторщица. — Мне и не надо.

— Так нечестно!

— Очень честно. Сегодня и честнее быть не может. Ты впервые узнала, как это бывает, а я увидела пламя истинной фенке. Не думаю, что многие из людских женщин любовались таким зрелищем.

— Почему-то меня не смущают твои слова, — призналась Гел.

Они целовались, и не наспех. Потом Тифф с трудом выговорила:

— Ух, наверное, это лучшая постель в моей жизни. Но нам пора. Похоже, уже темнеет.

— Я очень долго была, ну… каменная, — пробормотала полукровка.

— Вот и нет! Это с кем сравнивать. Должна признаться, лично у меня взорваться получается вообще очень редко. Меня настраивать нужно целый день, а лучше два. Должно быть, годы моего притворства виноваты. Шлюхе тяжело получать удовольствие. Раньше спиртное помогало, сейчас не пью. С хорошим мужчиной в постели мне приятно, делать ему приятное приятно вдвойне, но…

— Ты просто очень занята делами. И слишком заботишься о других. И еще слишком много вспоминаешь. Пора бы забыть слово «шлюха». Ну, разве ты шлюха⁈

— Тоже верно. Но я тебе искренне завидую.

— Мне⁈ Мы с тобой ровесницы, но я только сегодня узнала…

— Так это и здорово! Столько всего интересного впереди. Как тут не завидовать? А еще у тебя волосы даже после этакого кувыркания в полном порядке, а ноги вообще не надо брить…

— Зачем брить ноги? — насторожилась фенке.

— Боги! Не могу поверить, что ты вообще понятия не имеешь об этой стороне человеческой жизни. У Волпи же полно баб в доме.

— Меня кормили, заботились обо мне. Давали выбрать одежду, которую мне хотелось носить. Помнили, что я наполовину фенке и старались не задеть неосторожным словом.

— Ну да, идеальное воспитание. Научить владеть ножом и не рассказать о маленьких житейских мелочах? Мужланы! Хорошо у тебя кожа просто глянец. А если бы наоборот?

— Ты их не обзывай. И Олив, и Медведь очень заботились обо мне. В детстве я сказала, что когда вырасту, выйду замуж за Медведя. Ну, я еще не понимала, что я не такая как нужно.

— Мне кажется, Бэр помнит, что ты ему тогда сказала, — улыбнулась Тифф.

— Да? И как он? В постели?

— Отличен! Ты ему нравишься, вы отлично знаете друг друга, и если ты решишь попробовать, то с кем же еще…

— Он просто огромный, — вздохнула полукровка.

— Это тоже правда. Но, во-первых, это не помешает двум умелым любовникам получить удовольствие, пусть и более изысканное. Во-вторых…

— Во-вторых, я хочу ребенка. Я все-таки женщина. И кстати, мне нравятся женщины.

— С этим еще нужно разобраться. Согласись, по первому опыту, пусть и очень приятному, судить трудно.

— Тебе со мной не понравилось?

— Гел? — конторщица укоризненно склонила голову к плечу.

— Нет, я неопытная, но не тупая, — тряхнула великолепной гривой полукровка. — Видела что и тебе приятно, пусть и не так остро. Просто я в смятении.

— Очень вовремя, поскольку нам действительно пора выметаться. Наша Дорогуша весьма гостеприимная хозяйка, но пора и честь знать.

Девушки принялись одеваться.

— И учти, — проворчала Тифф, натягивая чулки. — Я деловая скучная конторщица, я пунктуальна, я не забываю о проблемах и непременно стараюсь их решить. Решить, пусть и не мгновенно. Тебя ждет Глор, интересные и полезные знакомства. В том числе и прием у одного очень хорошего доктора. Хотя я пока и не знаю, как все это скоординировать. Мир довольно велик, и порой нужные люди и нелюди чертовски далеко один от другого.

— Ты не отступишься, — кивнула полукровка. — Слушай, а кто такой «черт»? Демон из вашего мира?

— Именно. Нужно отвыкать, здесь и своих чудовищ хватает. Вечно мы, Пришлые, всякую дрянь за собой из прошлого притащим.

— Все равно не могу поверить, что ты действительно Пришлая, — призналась Гел. — Но ты очень вовремя приплыла в Дюоссу. Я думала, что вот-вот сдохну.

— Вот еще! Да вы тут совсем спятили — таких красоток губить! Все, хватит непристойных разговоров…

По пути Тиффани рассказывала про одного таинственного глорского мага, который все может, но делает только если сам захочет. Он даже и не просто маг, а особенный маг-дарк. Вот где чудеса колдуют! Бричка уже выкатилась за Средний мост, до дома оставалось не так далеко, но Гел сдерживала лошадей:

— Туман какой-то странный. Вроде и погода не менялась.

— Это у нас в глазах, — предположила Тифф, кутаясь в плащ.

— Льстишь мне, бесстыжей ленивице, — вздохнула вновь впадающая в сомнения полукровка.

— Тебе нужно свое тело изучать, — улыбнулась конторщица. — Как говорят на севере — строгий учет и контроль! А то ты Дюоссу как свои четыре пальца знаешь, а себя…

Тиффани осеклась, Гел резко натянула вожжи — экипаж остановился на повороте дороги. Впереди виднелась развилка: — левый тракт уводил ко двору Волпи и дальше, правая дорога тянулась к улице Билганов — разделяя дороги возвышались скалы, стороной уходила к реке пустошь, над которой во всю кудрявился туман. Но не туман привлек внимание девушек — по правой дороге, из туманной узости ущелья выползала цепочка факелов. Туман делал их огни блеклыми, голубоватыми, но было понятно, что факелов много — не меньше сотни…

— Это еще кто? — встревожено пробормотала хранительница сундуков.

Подруги уже различали фигуры воинов: по дороге шагали четверо в ряд, явно вооруженные до зубов — вон смутно блестят наконечники копий.

— У-уггух! — донесся многоголосый, угрожающий боевой клич.

— Фенке и Волпи на Дюоссу идут! — звонко завизжал женский голос откуда-то со скал.

— Да ладно, — ошеломленно пробормотала Тифф, не веря своим глазам.

Но нет, сейчас уже можно было разглядеть первую шеренгу — вот Волпи-Медведь с топором на плече, рядом принц Айкуэнррор с тонким, больше похожим на длинную тростинку, копьем. Следом еще факела, тени, вот строй следующего боевого десятка…

— У-уггух! У-уггу-ух! — грозно и глухо, словно с самой глубины ущелья, распевали бойцы.

— Что это за филиньий крик? — хладнокровно поинтересовалась Гелррурра, всматриваясь в приближающихся. Ее апельсиновые глаза светились в сгущающейся темноте. — На наш боевой клич вообще не похоже.

— Послушай, может нам быстрей домой ехать, пока не разъяснится? — холодея, прошептала Тифф. — Если это война… Дома дети, Ал, накладные…

— Это я про себя ничего не знаю. А про войну вполне знаю, — сердито сказала Гел. — Такой войны быть не может! Это что-то иное…

— Ы! Ы! Ы-ы! — донеслось отчаянное ыканье с пустоши и тут же заглушилось очередным воинственным многоголосым «У-уггух!».

— И эти здесь⁈ — изумилась Тифф.

По бурой траве пустоши изо всех сил бежала Блошша, рядом мячиком подскакивала, довольно резво для ее шарикоподобного телосложения, перепуганная Шилка.

— Найдут же где гулять, — поморщилась хранительница сундуков. — Сажай их в бричку и гоните к дому. В любом случае, вам здесь делать нечего. А я…

— Ы-е! Ых-ых-ых! — вопила служанка, яростно жестикулируя и указывая то на приближающее войско, то на вершину придорожного холма.

— Да понятно, что вы там были и сразу заметили, — махнула рукой Гел. — Прыгайте скорее в экипаж…

— Ы-ы! — в ярости отмахнулась рабыня.

— Сююю! — негодовала, подскакивая на месте, шуршулла.

Понять этих двоих, перебивающих друг друга, было трудно.

— Что значит «не настоящие»⁈ — поразилась Тиффани. — Вот же, приближаются.

— Погоди! — Гел с ногами вскочила на облучок. — Так… Смотри, они двоятся… нет, троятся!

Блошша облегченно засопела — все же, догадались туповатые!

Теперь и Тифф видела: вторая группа воинства почти в точности повторяла первую… Тот же Медведь, тот же принц, тот же смутно знакомый лучник… Правда, видно было отвратительно: туман, блики тусклых факелов, тени. Кстати, факела тоже сомнительные — неестественно горят.

— Морок! Гад-колдун размножать обман научился! — вознегодовала Тифф.

— Именно! Значит, наши ничего не знают. Нужно предупредить. И город предупредить, — Гел указала в сторону уже повторно донесшегося тревожного завывания рога городской стражи. — Сейчас кашу заварят. Могут и склады штурмом взять. Там шестеро наших бойцов. Ты до Высокого Холма доберешься?

— Далековато. Лучше я в город, — Тифф отстегнула пряжку, кинула плащ в бричку. Спине сразу стало холодно.

— Поспеши, — хранительница сундуков взглянула в сторону факелов. — Идут, хотя и неспешно. Эй, зоркие стражи — живо неситесь домой! Скажите, чтоб накрепко запирались. Ну, они сообразят. Блошшка, скакового грызуна на руки возьми, околеет от такого аллюра.

Прирожденный скакун возмущенно фыркнул, но когда его подхватили под мышку, возражать не стал. Быстроногая рабыня дунула через пустошь, разумно срезая излучину дороги. С интересом оглянулась — припухшие губы Тифф и хранительницы сундуков не укрылись от зоркого глаза девчонки.

— Хорошо хоть разболтать ей будет трудновато. Да, даже в такой день и то колдун нам гадит, — грустно сказала Гел. — Будь осторожна. Город и сам себя напугаться способен.

Время поджимало, поэтому поцеловались наспех…

Топот копыт стих во влажной завесе топот тумана — упряжка сгинула как-то разом, что навело Тифф на нехорошие мысли. Что если наколдованы не только воины-призраки⁈ Колдовство оно коварно…

Стало не только холодно, но и очень страшно. Тиффани бежала по дороге прочь от воинственно гула «У-уггух!» — он вроде бы приближался, но не особенно быстро. Собственно, если призраки тебе частично хорошо знакомы и даже в определенном смысле близки, стоит ли так трястись? Хотя живые люди это одно, а мороки — другое. Кто их настроения поймет?

Конторщица пробежала мимо домов: окна уже закрыты ставнями, двери заперты — слышали тревожный рог, готовятся дюоссцы. А может успели удрать. Гел сказала, что городской рубеж обороны выстроят у Восточного моста — это там дальше…

— Фенке и Волпи на Дюоссу идут! — завизжали откуда-то сверху.

Прямо по скалам та визгливая девка скачет, что ли? Там и тропинок вроде бы нет.

Подстегнутая истерическим визгом, Тифф попыталась бежать быстрее. В груди уже заболело, башмачки то спотыкались о камни, то влетали в лужи, пробивая корочку льда. Ой, вода какая зимняя! Это вам, госпожа торговый агент, не по постелькам играться.

— Фенке и Волпи на Дюоссу идут! — вновь взвизгнули чуть впереди.

Да что же это такое⁈ Брашпиль у этой визгуньи заело, якорь ей… как сказала бы красноречивая леди Ал. Эти визги и регулярное «у-уггух!» кого угодно хладнокровия лишат.

Откашливаясь и с трудом держась на ногах, Тифф затрусила дальше. Дорога казалась бесконечной, на нее окончательно опустилась тьма осеннего вечера. Понятно, это не в бричке катить, но так уж непомерно улицам удлиняться вообще не положено…

Впереди показались перила, блеснуло пламя факелов. Вот он, Восточный мост!

— Стой! Щас стрельну! — перепугано завопили оттуда.

— Не, не стреляй, — посоветовали с нависающей над дорогой скалы. — То беженцы удирают, девчонка. Ишь, семенит, сыкуха перепуганная.

Не в силах вымолвить ни слова, Тифф погрозила скале кулаком.

За провалом оврага суетились воины городской стражи, разворачивали метательное орудие — убийственный механизм протестующее скрипел неповоротливыми колесами.

Тифф прошлепала промокшими туфлями по настилу моста. О, вот он!

Герцог, весьма представительный в выпуклом боевом панцире и начищенном низком шлеме, со спокойствием опытного военачальника прогуливался вдоль кювета, скептически поглядывал на суету вокруг. Этакие уверенный в себе, прямоходящий боевой черепах.

Тифф направилась к властителю Дюоссы.

— Беги-ка, девчушка к трактиру, — посоветовал герцог. — Нечего под ногами мешаться. Мятежники на подходе, сейчас омоем клинки свежей кровью. Отвыкли, обрюзгли, а кое-кто честолюбивый не дремлет…

— Кто честолюбивый⁈ Ваша Светлость, вы уж вообще… — возмутилась Тиффани и тут на нее напал приступ кашля.

— О, госпожа Нээт? — удивился герцог. — Не узнал, это к большим вашим прибылям и доходам. Что-то вы налегке, без экипажа. Срочные торговые дела?

Конторщица, не в силах справиться с неуместным приступом кашля, протестующее замахала рукой.

— Вы прокашляйтесь, прокашляйтесь, не спешите. Давайте-ка я вас под стражу возьму. Спокойнее будет. Как воспитанный человек, я не лезу в чужие любовные дела, но поговаривают что ваша дружба с Бэром Волпи…

Тифф ухватила герцога за увешанный оружием пояс, принялась выковыривать из чехла флягу.

— Что твориться, еще не победили, а уже трофеи собирают, — вздохнул Его Светлость. — Вы глотните, я не из скупости, но, предупреждаю…

Конторщица уже скрутила серебряный колпачок, глотнула… Ух!

— Я и говорю, хуторской джин. С молодости пристрастился. Некоторые с этого напитка сильно кашляют. Но раз вы уже…

— Да, я уже наоборот, — отдуваясь, согласилась Тифф. — Простите за бесцеремонность, Ваша Светлость. Это все спешка. Нет никакого мятежа. Морок! Колдовство фальшивок…

Герцог внимательно выслушал, покивал черепашьей башкой:

— Звучит убедительно. Мне тоже движение колонны противника показалось странным, лишенным истинного боевого духа и целеустремленности. Хотя рассмотреть было сложно.

— У вас линзы в дальнозоркой трубе треснутые, — напомнила Тифф. — Об этом весь город знает.

— При чем тут это? Это моя любимая наблюдательная труба. И потом я уже заказал новую. Знаете, госпожа Нээт, я бы вам поверил, но уж очень вы дружны с Волпи…

— Полагаете, меня подослали, чтоб я вам наплела небылиц? А потом начнется свалка и мне мимоходом срубят голову, да? — возмутилась конторщица.

— Да, такой план выглядит бесперспективным, обычно Волпи придумывают что-то похитрее, — признал герцог. — Но может на них помутнение нашло? Насчет головы — это излишнее, рубить не будем. А информацию перепроверим. Кстати, я уже говорил, что вы очень обаятельная девушка? Эй, кто-нибудь, дайте даме плащ! Молодые, а никаких представлений о галантности…

Потом Тиффани сидела, кутаясь в солдатский плащ, наблюдала за маневрами разведчиков и распоряжениями Его Светлости. Войска — все четыре десятка мечей — были оттянуты от моста и теперь занимали позиции во дворах и на уступах скал у дороги. На крайний случай имелся резерв в недостроенном форте, куда предполагалось отступить, если не удастся остановить противника у моста. Устрашающее «у-уггух!» слышалось уже рядом, хотя все равно как-то глуховато.

Штаб герцогского воинства перенесли на второй этаж придорожного дома. Мост и подход к оврагу отсюда были видны как на ладони. Наступило самое страшное мгновение…

Морок полз по улице: одинаковые десятки, одинаковые разрывы между рядами, да и все фигуры-призраки одинаковые, откровенно недоделанные. К примеру, у всех Медведей первых десятков лица вообще не было — так, лишь нос намечен. Издали похож, а с десяти шагов просто пугало какое-то. И топор какой-то хилый…

— Да, можно было ожидать большего, — отметил герцог. — Всех на ноги подняли, страху навели, поломали людям планы на вечер, а приплелось вот этакое. Вон, гляньте — ноги мостовой вообще не касаются. Разве это боевой морок?

— Зато их уйма, — возразила Тифф.

— Количеством колдун хотел взять, — герцог сокрушенно покачал головой. — Нас, дюоссцев, и количеством⁈ Даже обидно, никакого уважения. Мельчают мороки, поверхностны, оскорбительно небрежны и непродуманны. Неудивительно, что такого неубедительного колдунишку мы до сих пор не можем отыскать. Клопиная порода! Ну, ничего, я уже нашел выход. Сюрприз для колдуна на подходе! Кстати, дорогая Тиффани, отметьте, что я ни на мгновенье не верил в мятеж семьи Волпи. Не те это люди, не те! Кстати, и фенке тоже вполне приличные дарки. Я вот третьего дня с Айкуэнррором торговался насчет бруса, так принц серьезную скидку предоставил. Со странностями у меня подданные, этого не отнять, но в целом грех жаловаться. Вы там, в Глоре, так и скажите, дорогая Тиффани. А то подумают о Дюоссе невесть что…

Поступали донесения о том, что колонна морока движется через весь город и истаивает, выходя на Гусиную скалу. С пристани врага уже не видно, речная стража очень обижается…

Воспрявшая духом хозяйка дома подала кружки с окадэ-ли. Напиток был, конечно, не того качества что у Волпи, зато очень горячий. Тифф забралась с промокшими ногами в кресло, грелась и в меру сил участвовала в обсуждении предположительных планов врага. Все сходились в том, что единственная надежду противник возлагал на создание паники в городе, дабы вызвать непродуманные действия стражи, вроде штурма оловянных складов, ареста купцов и литейщиков, попытки захватить дом Волпи… Благодаря мудрости и прозорливости Его Светлости (и малочисленности его не очень маневренного воинства) никоих непоправимых действий совершено не было.

— Но кто визжал насчет войны? — размышлял расхаживающий по комнате герцог. — Так навязчиво, упорно, прямо аж зубы сводило. Я как вас, дорогая Тиффани увидел, ага, думаю… Но нет, горлом вы слабоваты, да и какой смысл? Но смутно знаком голос, знаком. Ничего, найдем…

Хвост унылого морока, наконец-то, доплелся и растаял у Гусиной скалы, на улице перекликались бойцы, мелькали настоящие факелы, стучали копыта прибывших с рудников кавалеристов Волпи. Война, слава Старой Речной Маме, оказалась короткой, но как водится, уборка после столь внезапной домашней неприятности оказалась много длиннее собственно происшествия. На улице ругались воины — орудие не желало возвращаться в арсенальный сарай, рвались постромки…

Во временный штаб поднялись старшие Волпи — Олив немедля начал обсуждать с герцогом возмутительную магическую провокацию, Медведь встал над Тифф, посмотрел негодующе… Через мгновение конторщица, плотно завернутая в меховой плащ, взлетела на могучее плечо.

— Вас, леди, и на день оставить нельзя, — проворчал Волпи-Старший.

— Мы не нарочно, — пояснила Тифф, беспомощно покачиваясь в пушистом коконе. — Всего хорошего, Ваша Светлость. Еще раз прошу простить за неучтивость.

— Пустяки, — великодушно махнул рукой герцог. — Уноситесь, пока окончательно не простыли, госпожа Нээт.

— Значит, «мы не нарочно»? — пробубнил Медведь на лестнице. — Я так и понял, как только Гел увидел. Девочка только половиной головы о войне думала. Вовремя вы сладились, ничего не скажешь.

— Это морок приперся не вовремя, — оправдалась Тифф. — И вообще молчи. Ты Гел вроде хорошо знаешь, но совершенно недостаточно. И вообще вы сплошь тут бесчувственные медведи.

Бэр возражать не стал, загрузил кокон в бричку.

— Живо домой! Я, кстати, с вами.

Гелррурра тряхнула вожжами, экипаж понесся во тьму. По дороге говорили исключительно о мороке — Медведь сокрушался, что так и не увидел самого себя призрачного. Это действительно было несправедливо. Даже в мелочах проклятый колдун пакостил как только мог.

23. Великая победа псов и крыс

Приглашение Тифф получила вполне официально — через курьера судейской гильдии. Курьера обладающая хорошей памятью леди Нооби, немедля выставила вон, а бывшая конторщица сломала печать на свитке и прочла:

'Уважаемая госпожа Нээт! Его Светлость имеет честь настоятельно пригласить Вас к участию в работе Временного Трибунала города Дюоссы по борьбе с фактами незаконного колдовства, вредительства и злоупотребления мороко-наваждением. Ваше участие, как представительницы города Глора, легитимной агентши Торговой гильдии, было бы чрезвычайно уместно и полезно следствию.

Организационное заседание трибунала — завтра, во дворце, сразу после первого колокола и открытия рынка.

Попрошу без опозданий!

Его Светлость герцог Дюосский, властитель Кедреннский, управитель лесов до Рысиной пади, Маковых островов, Филейного мыса, долины Большого Папоротника, собственноручно'.

— А что за долина Папоротника? — удивилась Тифф.

— Да боги ее знают, это за рекой, глушь, туда никто не ездит. Там и месторождений-то нет, — пояснила заглянувшая через плечо подруги Аллиотейя. — Вообще-то, ты бы могла и знать полный титул нашего правителя. Мерзопакостный у нас герцог, но другого нет. А приглашение Олив тоже получил. Еще утром.

— Понятно, рассылаются согласно субординации и положению в обществе. Я не в обиде. Только курьера уж загоняли.

— Так им и надо, этим судейским, якорь им в рот, — с чувством сказала Ал. — Олив сказал, что вы все вместе поедете. На всякий случай с охраной. На герцога в нынешнее время можно полагаться, но колдовство и само по себе небезопасно.

— Да, надо бы поосторожнее, — согласилась Тифф.

Утро выдалось ясным, солнечным, седой иней ярко блестел на камнях. Трибунал собрался в натопленном судейском зале — кроме Волпи, представляющих промышленников и купцов, здесь был командир городской стражи (он же по совместительству начальник пожарной команды), капитан Дюосского порта, престарелый глава Совета лордов и старший жрец Храма Всех Богов.

Герцог окинул собрание деловитым взглядом:

— Благодарю всех за участие! Особенно госпожу Нээт, надеюсь ее простуда уже в прошлом. Итак, зря языками болтать нет времени. Прямо сейчас и начинаем. Всеобщая облава! Улица за улицей, проулок за проулком! Позвольте вам представить специалиста, вызванного мной из Глиольского поселка. Специально барку за ним посылали, да-да. Господин Кенн!

Открылась дверь и крепенький человечек в кольчуге с медными бляшками и широкополой шляпе ввел в зал двух собак. Псы заметно застеснялись высокопоставленного общества, пришлось заволакивать силком. Господин Кенн дотащил собак до стола, за которым сидели собравшиеся и вежливо снял шляпу.

— Утверждается, что эти ищейки натасканы именно на колдунов, — сообщил герцог, скептически оглядывая свирепых псов. — Будем надеяться, что это соответствует истине. Иначе никакого гонорара, и домой господин Кенн отправится за свой счет.

— Осмелюсь напомнить, мы уговаривались, что дорожные расходы пополам, — тактично напомнил опытный розыскник колдунов.

— Искренне надеюсь, что ваши собачки добьются успеха. Нет, я просто уверен в этом, — намекнул герцог. — Ибо дорожные расходы сейчас вздулись-то просто непомерно. Истинное безумие! Нынче что людей провожать, что людей хоронить, считай, одинаково потратишься. Просто безобразие!

— Вы совершенно правы, Ваша Светлость. Мы очень постараемся, — заверил погрустневший мистер Кенн.

— Старайтесь, старайтесь. Мы со своей стороны тоже поднатужимся. Милорды, дамы и господа, предлагаю план облавы…

Члены трибунала перестали разглядывать сомнительных ищеек и обратили свое внимание на развернутую герцогом схему города…

Тифф следила за коротким пальцем герцога, намечающим маршруты охотничьих команд. Да, нужно поднатужиться и покончить с колдуном. На господина Кенна с его четвероногими питомцами надежды немного. Нет, собачки у него сытые и ухоженные. Старшая так и вообще перекормлена — вон, уже утянула поводок к камину и завалилась поближе к теплу. Второй пес норовит поохотиться за собственным хвостом. Ну, какие из них истребители колдунов? Хотя лучше хоть такие, тут герцог прав. В Дюоссе вообще собак нет, а так хоть какая-то символическая помощь. Возможно, колдун напугается, сдадут нервы, выдаст себя…

— Итак, приступаем! — провозгласил герцог. — Дом за домом, двор за двором, тщательно и последовательно. Заодно проверим печи и трубы, чтоб не случилось ерунды, как в прошлую зиму. Помните, господин городской пожарный стражник? То-то же. Ни колдуны, ни пожары городу не требуются! Попрошу раздать магическую защиту…

Тифф повертела поданную металлическую маску: когда-то маска, вернее, полумаска была покрыта серебрением, сейчас порядком облезшим. Романтично, конечно, но холодно…

Трибунал двинулся к дверям, Медведь-Волпи проворчал:

— Маски, собаки… Лишние траты. Хорошая облава действенна сама по себе. А в собак я вообще не верю. На что способны зверьки, не способные выжить даже в городе?

— Дюосса собакам климатом не подходит, — ответила Тифф. — А собаки не такие уж бесполезные животные. У меня как-то жили песики, и даже два. Правда, недолго.

На глорскую гостью посмотрели с уважением. Собака считалась зверем редкостным, нежным, требующим тщательного ухода и попечения.

Когда трибунал вышел из дворца, оказалось, что на площади собрались едва ли не все дюоссцы. План секретной облавы оказался не столь уж секретным.

Герцог обратился к горожанам с задушевной просьбой заняться своими делами и не мешать следствию. А так же напомнил, что пособники колдуна — пусть и непредумышленные — гарантированно получат по десятку плетей.

Толпа слегка поредела — скорее из вежливости, поскольку большинство дюоссцев справедливо считала себя никакими ни колдуньими пособниками. Да и вообще лицезрение долгожданного момента ареста колдуна, стоило риска схлопотать какого-то несчастного десятка плетей.

Тиффани вместе с главой Совета Лордов неспешно ехали в экипаже, нагруженном баграми, копьями, ведрами с песком, сетями, осиновыми кольями и иным необходимым снаряжением противо-колдуньей охоты. Облавщики двигались медленно, тщательно соблюдая порядок. Сначала стражники и разведчики с рудников окружали двор, потом дом обследовали собаки, затем туда заходили представители трибунала, беседовали с хозяевами, заглядывали в кладовки и погреба, заодно проверяли очаги и трубы. Процедура была малоприятная, но сознательные дюоссцы относились к ней с пониманием. Пока результатов не наблюдалось, если не считать периодических нареканий на дурно очищенную сажу в каминах и иные огнеопасные огрехи. Наибольшее время почему-то заняло обследование лавок мясника и колбасника…

К полудню Тифф уже и самой хотелось вернуться к колбаснику и еще раз обследовать пахучий магазинчик. Намерзлись, изголодались… Облава продвинулась до порта, тщательно проверила барки, трибунал постановил немедленно отремонтировать трубу портовой кузни.

Колдуна в порту не обнаружилось.

— Что ж, за пристань мы можем быть спокойны, — провозгласил герцог. — Колдун здесь затаиться не посмел, что приятно. У нас все-таки речной город. Возвращаемся во дворец, перекусываем и продолжаем охоту. Круг сужается! Да и напомните кузнецу, что если он сегодня же не начнет перекладывать трубу, оштрафую повторно!

Процессия вернулась к дворцу, где трибунал и пообедал — по военно-походному, но довольно плотно. Тифф попила окадэ-ли с заехавшей во дворец Гел — хранительнице сундуков не терпелось узнать облавные новости.

— Пока ничего, — сообщила Тифф, с наслаждением потягивая ароматный горячий напиток. — Собачки устали, мы тоже, а магических следов вообще нет. Разве что колдун окороками и колбасой нам глаза отводит. Сейчас двинемся к восточному концу Дюоссы, благо, тут не так уж много улиц осталось.

— Главное, морок не пропустите. Колдун непременно мороком прикроется, — предположила полукровка. — А я вот все насчет Глора думаю. Тифф, я, наверное, приеду. Если ты не передумаешь приглашать. И вообще мне нужно попробовать путешествие. Не вечно же мне на сундуках сидеть? Нужно решаться. Ну, ты же знаешь…

Тиффани знала — подруга мечтает попутешествовать не просто так, а со смыслом. Давно мечтает. Очень хочется прекрасной Гелррурре папашу навестить — того самого, безымянного. Их, папаш, правда, двое, да и отыскать их за давностью лет трудновато. Но Гел очень надеется на знакомство, пусть краткое, но яркое.

— Не спеши, все сделаем, тут подготовка нужна, — вздохнула Тифф. — Мне бы до Глора добраться, там попробую справки по тому драккару навести. Но сейчас все же с колдуном покончить нужно.

— Это верно. Куда мне об отъезде думать, если здесь такой беспорядок? Это уже не спокойная Дюосса, а демоны знают что за город. Сейчас приехала, упряжку поставила, багажный ящик открываю, а там нассано. Извини, в смысле, нагажено. И как крысы могли в закрытый ящик брички залезть? Никогда такого не было! Совсем колдун нам жизнь испортил…

Герцог призвал закончить с трапезой, ибо «не в этот час о довольстве чрева думать. Город возлагает надежды и ждет!» Трибунал утер рты салфетками и двинулся к штабному столу с планом облавы — требовалось еще раз все перепроверить и ни оставить колдуну ни единой щели на восточных улицах.

— А это еще кто накидал? — осведомился герцог, поднимая валяющийся на плане кривовато склеенный конверт. — Здесь помойная яма или штаб трибунала?

Внутри оказался лист бумаги — весьма хорошей, но измятой.

— Жевал ее кто, что ли? — Его Светлость обтер перчатку о брюки и принялся читать. Постепенно кустистая бровь его поползла вверх, пока не застряла где-то у залысины лба.

— Да… гм. Что ж зачитываю вслух:

Уважаемый герцог Дюоссы!

Зная, как сильно страдает несчастный город от происков зловредного колдуна, я готов открыть тайну его колдовского логова. Условий три:

Пожертвование в размере 150 «корон» (прописью: сто пятьдесят).

Темляк от вашего кинжала — памятный дар, поскольку издавна испытываю к вам высочайшее и искреннее уважение, прямо до преклонения, как до отца родного.

Колдуна на месте не убивайте. Пусть суд будет и разбирательство, как надлежит тому быть.

Пожертвование требую оставить в Храме Всех Богов НЕМЕДЛЕННО! Кладите кошель слева от алтаря (там приметно). Про темляк прошу не забывать!

С искренним уважением, ваш давний неизвестный доброжелатель.

Герцог бросил посланье на стол и с искренней горечью заметил:

— Тут еще внизу приписка: «не медлите, это в общих интересах, а то хуже будет». Дожили! Доброжелатели-вымогатели в моем городе. Скромные, правда, стеснительные, обирают по малости. Но раньше у нас такого безобразия даже близко не водилось. Прогресс, да.

Собравшиеся молчали — предложение «давнего неизвестного доброжелателя» застало всех врасплох. Тиффани подумала, что письмо составлял отъявленный циник — в этой смеси наивности и жестких требований определенно крылось тонкое издевательство.

— Это шутка или что? — недоуменно развел руками глава Совета Лордов. — Требования смехотворны. Полторы сотни «корон»? Несерьезно. Не могут столь глупые и мелочные отправители знать, где скрывается колдун. Там же такие чары и иллюзии, да будь проклят этот маг…

— Верно, подшутил кто-то, — поддержал престарелого лорда капитан порта. — Глуповатый розыгрыш, на глупцов рассчитано.

— Ну, пока мы примерно так и выглядим, — напомнил герцог. — Дурни дурнями. Одно утешает — вон собаки приехали, так тоже не особо превосходят нас сообразительностью.

— Колдун тоже странный, — осторожно кашлянул Олив. — Чары довольно крепкие наводит, но как-то безмозгло. Может, надоел он сообщникам, вот и решили его сдать?

— За полторы сотни серебряных? — хмыкнул Его Светлость. — Это что за расценки? Уцененный этот колдун? С заведомым изъяном? Надеются подсунуть нам какого-то не того, для пробы? А потом за настоящего мага как заломят, этак тысяч пять-шесть…

— Сумма требований действительно смешная, — пробасил Медведь. — Давайте рискнем и глянем, что из того выйдет. Я вообще не понимаю, как можно из Храма с денежками улизнуть, там же все на виду.

— Не скажите, — запротестовал главный жрец. — Храм преисполнен сакральных тайн, пусть не всем очевидных и понятных, но…

— Там у вас и очевидная тайна есть, — с готовность согласился герцог. — Каждый год выделяем деньги, а ремонт храма все идет и идет. Истинное чудо!

Жрец смутился, но Его Светлость сейчас не собирался читать нотации, его энергичную мысль занимало насущное:

— Значит так, к Храму немедля послать стражу! Обыскать, осмотреть, обнюхать каждый уголок. Требованиям вымогателей это не противоречит, следовательно, не вспугнем. Потом подойдем мы, позвеним серебром и глянем, что получится.

— Немедля будет сделано! — вскинулся командир стражи. — Собак с собой брать?

— Берите, обменяетесь опытом в нюхе и метке камней, — вздохнул герцог. — Но потщательнее там, чтоб никаких засад, вооруженных или колдовских. Мы и так уже устали.

Стражник схватил шлем и выбежал, со двора послышались его зычные команды, в ответ протестующее загавкали завозные ищейки.

— Что ж, давайте скидываться, — проворчал Его Светлость, снимая со своего кинжала длинный темляк. — Полагаю, внесенные средства к нам сегодня же и вернутся, из Храма действительно бежать некуда. Да, госпожа Нээт от взноса освобождается — не хватало нам еще и иностранные займы к делу привлекать.

Сумму набрали без особого труда, единственная заминка случилась именно с герцогом, очень удивившимся, что кроме дорогого темляка с него ждут еще и монеты. Впрочем, недоразумение разрешилось, серебро упаковали в кошель.

Дожидаясь вестей от стражи, трибунал разглядывал послание, силясь догадаться, кто приложил руку к вымогательской затее. Письмо было написано нарочито кривыми печатными буквами — похоже, трудились левой рукой. Особых орфографических ошибок не обнаружилось, разве что «преклонение» написано через два «и». Вызывающе дорогая, но мятая бумага и самодельный конверт, видимо, были призваны окончательно запутать следы. Да, шантажисты недурно подготовились.

Наконец, прибыл воин с известием, что Храм Всех Богов оцеплен и тщательно осмотрен. Там рядом уже собирались бдительные любознательные горожане.

Трибунал вышел из дворца, благо до места было рукой подать.

— Что ж, особого колдовства я пока не чую, — отметил герцог, озираясь под каменными сводами храма. — Если не считать фантастически затянувшегося ремонта.

— Перекрытие почти закончили, но Тэд-Блюзун опять заболел, — наябедничал старший жрец.

— Заболел⁈ — ужаснулся Его Сиятельство. — Не верю! Дело заведомо благочестивое, у вас тут два десятка богов, и все они не могут на ноги поставить одного несчастного Блюзуна? Да тут с весны ни один строитель не появлялся.

Действительно, в гулком помещении по углам громоздились пыльные доски и бревна, строительные леса вздымались вдоль стен, но выглядели шаткими и запущенными. Сквозняк раскачивал висящие веревки, и только великолепная арка окна, выходящего на реку, да сам алтарь выглядели светлыми и радующими взгляд. Погожий осенний день словно сам собою вплывал в храм.

— Что там наша стража? Ничего не отыскала? — поинтересовался герцог, оглядываясь.

— Никаких злоумышленников! — доложил командир стражи. — Собаки нервничали — крыс тут много. В остальном — ни души.

— Не богохульствуй! — призвал Его Светлость. — В храме душа непременно должна иметься, это тебе наш дорогой жрец попозже растолкует. Когда с перекрытиями управится. А сейчас кладем нашу, гм, жертву и ждем. Надеюсь, хоть что-то случится.

Кошель с серебром был возложен на доску слева от алтаря. Все принялись ждать, настороженно оглядываясь. Снаружи народу ощутимо прибыло — дюоссцы, толпились в молчании, почтительно заглядывая в храм. Слух о том, что должна быть принесена спасительная жертва, уже прошел по городу.

— Мы выглядим еще глупее, чем давеча, — тихонько прогудел Медведь.

— Да уж, — согласился капитан порта. — Цвет города стоит и не спускает глаз с горсти серебра. В Глоре подумают, что мы спятили. Госпожа Нээт, я вас убедительно прошу не живописать этот странный момент.

— Милорды, но я и сама в некоторой степени на кошель во все глаза смотрю. Сделка-то на редкость странная, — напомнила Тифф.

— А вы отриньте мысли от денег, обратитесь сердцем к богам, взгляните на реку нашу, — посоветовал жрец. — Очистим помыслы, дружно взмолимся об освобожденьи Дюоссы от колдуна злобящегося…

Тиффани попробовала думать о богах, и это принесло внезапный и быстрый результат.

Под сводами Храма Всех Богов что-то угрожающе заскрипело, пронеслось вниз и с жутким грохотом грянуло о каменный пол…

Все шарахнулись прочь, в клубах пыли засверкали выхватываемые клинки — в криках и кашлях мужчины собирались сокрушить неведомого врага. Тифф заслонили: с одной стороны Медведь, с другой Олив…

Храм поскрипывал и потрескивал, пыль оседала, а кровавый бой так и не закипел.

— Стало быть, засада с покушением, — удовлетворенно признал герцог и еще раз чихнул. — Оно и проще, доступнее, понятнее. Хорошо, что мы были начеку и не торчали посередине храма.

— Ваша Светлость, ну какая это засада? — командир стражи уже убирал меч в ножны. — Просто бог упал. Должно быть, подвязали его бестолково. Бог не из крупных, больше шума было, чем грузности…

Все смотрели на изваяние, лежащее перед алтарем. Деревянная фигура оказалась невелика, да еще треснула от удара.

— Это не наш бог! — запротестовал жрец. — Наши все по бокам стоят в полной равноправности. А этот вообще мелкий и дикарский.

— Давайте взглянем, а то уже вон народ… нервничают, — Его Светлость указал за дверь храма — там по площади пробегало еще негромкое, но многоголосое — «Знамение! В Храме знамение!»

Члены трибунала осторожно двинулись к приблудному божку…

На плитах лежала грубовато выточенная, имеющая по большей части символические черты, фигура женщины. Треснувшая вдоль туловища, глядящая в свод храма слепыми глазами. Следы черной краски на чуть намеченных волосах — видимо, просто разведенная сажа. Вот ожерелье выкрашено куда старательнее — цепочка сине-голубых пятен.

— Здесь медным купоросом вырисовывали, — определил увлекшийся научным исследованием Волпи-Средний.

Ну да, именно купорос — это самое важное. Чем не намалевали, а все равно получается шпинелевое ожерелье. Трибунал уже все понял и теперь все смотрели на герцога.

— Допустим, слегка похожа, — пробормотал Его Светлость. — Но причем тут она? Стойте, а где кошель⁈

Мешочка с серебром у алтаря не было.

— Сюда его сдернули! Я видел! — командир стражи кинулся к месту необъяснимого исчезновения, звеня кольчугой, упал на живот, отбросил обрезок доски, бесстрашно сунул руку в расщелину между плитами пола, зашарил… Опомнился, поспешно вытащил руку, надел латную рукавицу, вновь начал нащупывать…

— Ты что делаешь⁈ — внезапно сорвался на визг герцог. — Кто деньги мог туда утащить⁈ Туда человек ни в жизни не втиснется. Даже ребенок! Кто мог сдернуть кошель в такую щель?

— Не знаю, — пропыхтел командир стражи. — Кошель вроде сам туда поехал.

— Демон с ним, с тем серебром, — пробормотал глава Совета Лордов. — Статуя-то… это ж она, а? Ведь герцогиня, а?

— Действительно, — Волпи-Медведь откашлялся. — Ваша Светлость, при всем уважении, надо бы решить. Указка-то прямая идет, что тот компас.

— Какая еще указка? — тихо и мрачно спросил герцог. — Что моя жена — колдун?

— Нет, она-то не колдун, — замялся капитан порта. — Но это ж магия. Может, очарована, может, морок особо хитрый на нее навели. Может, она вовсе и не она, а⁈

— Да? Если бы ею морок завладел, она определенно бы поучтивее себя стала вести, — с горечью заверил герцог. — Можете мне не верить, но нет на ней никакого морока.

— Мы верим, Ваша Светлость, — Волпи-Медведь качнул сапогом полено-изваяние. — Но вот же она. В смысле не она, но ее изображение. Чудно, конечно. Гляньте, и веревка вроде как перетерта, не обрезана.

— Да, давайте проверим, Ваша Светлость, — решительно призвал старший жрец. — С богами шутить нельзя! Знаменье из полена все равно знаменье!

— Пошли во дворец, — мрачный герцог повернул к дверям. — Но я вас предупреждал — с колдунами я не сплю!

— И в мыслях такого не имели! — ужаснулся глава Совета Лордов. — Однако ж…

— Вы уж простите нас, Ваша Светлость, — вздохнул Волпи-Средний. — Все очень странно.

Герцог лишь горестно махнул рукой.

На площади горожане очистили коридор, трибунал прошел через толпу и вернулся во дворец. Герцог, не оглядываясь, шагал во главе процессии, за ним тянулись остальные члены комиссии.

Тиффани было неловко: следствие свернуло в какую-то уж вовсе неожиданную сторону. В любом случае, герцог будет страшно унижен. Столь тяжкие подозрения, а еще хуже если юная жена и в самом деле зачарована… Просто кошмар! При всей своей неоднозначных и мерзопакостных чертах характера, Его Светлость был не столь уж плохим правителем. Без него Дюоссу вообще было трудно представить. Собственно, именно поэтому герцога еще не настигла случайная стрела или внезапно взбесившийся конь не унес властителя в пропасть. Имелись такие возможности, чего уж говорить…

Узкий коридор, запах благовоний и самого дорогого лампового масла. Та часть дворца, где посетителей не бывает. Ссутулившийся герцог свернул в тупик и постучал:

— Эй, с тобой хотят поговорить… благородное общество собралось. Прояви благоразумие.

Из-за двери вроде бы донесся легкий шорох, потом все стихло…

Герцог дернул запертую дверь и уныло повторил:

— Прояви благоразумие и немедля отвори! Не будем позориться.

Тишина. Члены трибунала делали вид, что внимательнейшим образом разглядывают гобелены на стенах.

Герцог засопел, привстал на цыпочки и вынул из-за карниза ключ. Поковырял в замке, было слышно, как лязгнула задвижка. Дверь приоткрылась, но не окончательно.

— Имеем привычку завязывать ручки веревкой, — пробурчал Его Светлость. — Мы очень робки, будь оно неладно.

Он вынул кинжал и на ощупь поддел веревку с той стороны — довольно ловко, видимо, не в первый раз приходилось наносить подобные визиты супруге.

— Я не одета! — с негодованием взвизгнули с той стороны.

— Накинь что-нибудь, — сдержанно посоветовал супруг, благородно выждал мгновение и толкнул дверь.

Как ни странно, юная герцогиня не обманывала — действительно сидела под одеялом, сверкая голеньким плечом. Нет, не из соображений соблазнительности сверкала, просто в смятении укуталась плохо — Тифф в фокусах со «случайными» оголениями недурно разбиралась.

Злобно суженные глаза девчонки-герцогини начали изумленно расширяться: в спальню гуськом входили смущенные члены трибунала и количество визитеров порядком перепугало хозяйку.

— Спрашивайте, — обвел рукой спальню герцог, принципиально не глядя в сторону кровати.

— Миледи, что вы знаете о колдуне? — решился глава Совета Лордов.

— О каком еще колдуне⁈ Совсем сдурели⁈ — в ярости подпрыгнула на подушках герцогиня.

В своей спальной цитадели юная девица оказалась гораздо разговорчивее, чем обычно. Вот только скакала она напрасно — из-под перин донесся отчетливый звон и шорох.

Герцог лишился дара слова.

После некоторого колебания, оба Волпи и командир стражи присели на корточки и заглянули под низкое ложе. После краткого молчания командир стражи посоветовал:

— Лучше сами вылезайте. Пока не задохнулись.

Зашуршало, и на свет с трудом выбрался лорд Лино.

Бывший капитан выглядел немного странно: он был практически нагим, но крепко прижимал к себе сапоги, перевязь с мечом и пустыми ножнами кинжала. Повязка, поддерживающая треснувшую на памятном приеме челюсть молодого лорда, слегка съехала набок и ее завязки торчали, напоминая ушки шуршуллы. Только эта шуршулла была слишком волосата, мускулиста и противна.

Сказать что-то умное в этой ситуации было сложно.

— Угм, — подкроватный капитан указал под ложе.

— Кинжал выпал? — понял коллегу капитан порта. — Ничего, мы сами поднимем. А со штанами как? Найдутся? Не лето на дворе.

— Разминулся он с портками, — пояснила герцогиня, и без ложной стыдливости сверкнув татуировкой на животе, запустила руку под одну и подушек. Сначала подвернулась сорочка, брюки обнаружились под соседней подушкой, предметы одежды поочередно полетели к позорнику-хозяину. Себастио целомудренно отвернулся от трибунала и принялся натягивать штаны. Членам трибунала пришлось взглянуть на паутину, прилипшую к его поджарой заднице.

— Он, значит, разминулся, — прохрипел частично справившийся с бурей эмоций герцог, глядя на супругу. — А ты? Не разминулась?

— А что мне оставалось? — пожала юными плечиками герцогиня. — Хоть с ослом, лишь бы тебе досадить. С ослом, по-правде, было бы и приятнее. Этот слабосил будет даже похуже папочки.

— Да нет, папочка куда хуже и осла, и этого… случайно прижитого, — возразил Его Светлость. — Просто объясни — зачем?

— Что б тебе было срамотно, вот как сейчас, — с готовностью пояснила девчонка. — Ты о чем думал, когда меня в постель запихивал? А, старый пердун?

— Я тебя запихивал⁈ — ужаснулся герцог. — Силой, да? Ты, дура островная, ври да не завирайся.

— Лучше бы силой, — фыркнула герцогиня. — Какой у меня выбор оставался? Или с тобой бариться, или валить отсюда, нищей девкой. Это что ли выход? Изувер!

— Я бы тебе после той ночи просто денег дал, — убито пробормотал Его Сиятельство. — По пьяни повалялись, с кем не бывает. Замуж-то зачем шла? Я с тобой тогда как с человеком говорил.

— Думала, стерпится, сгладится. Да где там! Ты старый, у тебя законных жен имелось больше, чем на меня мужчин залазило. Сам должен был понимать, что не выйдет ничего. И нечего на меня свою глупость сваливать! У меня теперь вот здесь жжет и жжет, — герцогиня хлопнула ладонью по плоскому животику — вытатуированная акула-голохвостка вильнула плавником. — Вот каждый день жжет, пока гадость тебе не сделаю! Жжет и жжет! Все надеялась, что ты сдохнешь побыстрее.

Его Сиятельство сложил пальцы неприлично и показал супруге.

— Да понятно, ни один демон тебя, старикашку, не берет, все брезгуют! — белозубо оскалилась девица. — Чуть-чуть не успели мы. На ноготок бы еще удачи, опыту колдунишке чуть побольше! Ух, ваша треклятая Дюосса поплясала бы! У, крысы речные!

— Врешь, у тебя колдуна обуздать да направить умишка не хватило бы, — не поверил герцог.

— Так подсказали, — усмехнулась спятившая девчонка.

— А, так вот кто подговорил… — видимо, в голове властителя Дюоссы части головоломки, наконец, встали по своим местам, он повернулся к лорду Лино. — Это твоя мать, старая мерзавка…

Себастио, не прекращая завязывать тесемки брюк, отчаянно кинулся к дверям. Он был силен, но застать врасплох мужскую часть трибунала преступнику не удалось. Тифф только успела пискнуть, как бывшего капитана повалили на пол и завернули руки за спину.

— Стойте-стойте! — воззвал капитан порта, оказавшийся на спине у злоумышленника и вдруг начавший принюхиваться — Запашок-то⁈ Нутт!

— Да он не жует, дурень, так, балуется, на джине настаивает, — равнодушно пояснила герцогиня. — Как с «Повелителем» не задалось, так и начал. Умом малость подослаб, зато стояк вернулся.

— Еще и наркотик… Сгубила! Всех сгубила! — прошептал, растирая лицо, Его Светлость. — И меня сгубила, и его, и себя.

— Да чтоб она сдохла, вся ваша Дюосса! — вскинула лохматую голову баронесса. — Не жизнь мне с вами! Раз вы не сдохли, так пусть и мне не жить!

— Да понятно, — герцог высморкался. — На «Повелителе» зачем убийстовали? Моряки уж точно ничего тебе дурного не сделали.

— Так, а я каким боком? Это его маманька нашептала, — девчонка дернула подбородком в сторону любовника. — Совсем под себя корабль и доходы подмять хотели. Как да что, сами разбирайтесь, я бескорыстно помогала. А смертоубийство устроилось по случайности — он же сам с ядами и напутал.

Лорд Лино протестующее замычал.

— Ну, может, и колдун напутал, — пожала плечиками баронесса. — Тут я врать не буду. Яд — снадобье не из простых, с ним пробовать нужно. Я ядов вообще боюсь.

— Понятно, — герцог с грустью глянул на носовой платок, спрятал. — Арестовать изменников! В Речной Яме порядок навели, камерывычистили. Сажайте-ка их в одну, чего стесняться. И немедля пошлите стражу за леди Лино. Теперь понятно, где прячется голова безмозглой змеи этого заговора. Да, сам-то колдун где?

— А вот не скажу! Хоть пытайте! Все равно удавите позорно, я, по-вашему, не благородная, только в петлю и годна, — стиснула зубы герцогиня.

— Отчего ж, тут вопросов нет: благородная фамилия острова Редро все равно благородная фамилия. Позволяет казнить усекновением головы, — заверил знающий тонкости законоуложений глава Совета Лордов.

— Да? Ну, если обещаете, тогда я на ваше благородное слово положусь, колдун, он… — снизошла до сотрудничества гордая островитянка.

Ее прервал лорд Лино, отчаянно замычавший и принявшийся указывать головой куда-то в угол комнаты. Бывший капитан явно надеялся, что сотрудничество со следствием ему зачтется.

— Вот скат бастрадный! — возмутилась герцогиня. — И здесь выгадать норовит. Любовник паршивый, а человечек еще гаже. Только мордаха и ничего. В смысле, раньше была ничего. Ладно, берите колдуна, там он, чего уж теперь…

— Где «там»? — не поверил герцог. — В шкафу?

Действительно, в углу не было ничего, кроме высокого резного шкафа. Спрятать еще пару любовников там было возможно, но колдуна…

— Ну и тупые у вас рожи! — захихикала отвратительная герцогиня. — Прям стадо баранов во главе с козлом. Эй, Ваша Светлость, у вас же жена не первая. Прежние вас еще отчаяннее обожали — вон какие тайные покои завели. Ежели ваши рога на стену развешать, весь фасад заслонят.

Герцог распахнул дверцу: за завесой из платьев обнаружилась еще одна дверь. Его Сиятельство отодвинул задвижку, обнажил кинжал и шагнул в узкий проход. Следом за ним протиснулся бесстрашный Волпи-Старший.

— Вы там не особо, — напутствовала герцогиня. — Он, может и преступный колдун, но не такой уж виноватый. Не бейте его сильно.

В наступившей тишине Тиффани стало жутко: черное чрево шкафа уводило неизвестно куда, и воняло старой лавандой. Потом из тайных глубин донесся приглушенный голос герцога:

— Ты, что ли, колдун?

— Я не виноват! Я просто делал что велели. Они говорили, что Дюосса — скучный город. Его расшевелить надо. Я зла не хотел, — залепетали в глубинах зашкафного тайника дрожащим голосом.

Непонятно фыркнул Волпи-Медведь. Он первым выбрался из недр шкафа, принеся с собой вонь спертого воздуха и плохих свечей. Следом герцог вывел колдуна:

— Вот он — ужас Дюоссы. Ну и денек, прямо как на голову нам боги душевно наклали.

Колдуну оказалось двенадцать лет. Ну, это он сам говорил что двенадцать, по виду десять, да и то с натяжкой. Был он родом с какого-то Кирьяка, где числился в учениках у мага-отшельника. С учителем и старшими учениками приключилась неприятность — к ним наведались гости, чуть более ушлые в боевых заклятьях. Сопляку-колдунишке посчастливилось бежать, прихватив пару магических книг, что были потоньше да полегче. Постранствовал, натерпелся, пока нелегкая судьба его на случайный корабль не посадила, да у островов Мака на берег не сошвырнула. Ну, дальше нашел себя приют и кусок хлеба, бестолочь этакая. Читать заклятья он умел, а использовать их результат не очень-то выходило. Довольно опасный дурень-беспризорник в Дюоссу забрел.

— Свечи потушить, книги и зелья осторожно собрать и спрятать, поганое ведро вынести, — распорядился герцог. — Этого… крысеныша малоумного сажать в камеру Речной Ямы даже как-то стыдно. Запрем пока у меня в малом чулане, там только мука лежит, напакостить трудно. Если какие мороки из теста к нам заявятся, так кухня под боком, запечем на коржи. Остальных преступников в камеру Речной.

— Ваша Светлость, может, избежим широкой огласки, через задний двор их выведем? — предложил Олив Волпи.

— Благодарю за участие и тактичность, но какой смысл? — герцог тяжко вздохнул. — Это Дюосса, здесь слухи куда интереснее правды. Уж лучше ничего не скрывать. Возьму пример с вашей достойной невесты. Ну, немыслимый позор мне на старости лет. Куда тут денешься. А я от этой стервы озверевшей еще и дитя хотел. Лучше бы меня в Храме тем изваянием пришибло. Впрочем, не смею донимать жалобами, благородные лорды, дамы и господа. Благодарю за тактичность и сочувствие. Временный Дюосский трибунал завершил свою работу.

Домой возвращались в сложных чувствах: с одной стороны было очень хорошо, что все закончилось и в ближайшее время никакие мороки и иные магические неприятности городу не грозят. С другой… Видимо, вся Дюосса ждала ареста совершенно иного колдуна и иных заговорщиков.

— Нас всех сегодня слегка обплевали, — промолвил Медведь.

— Верно. Странное чувство разочарования. Герцог держится, но его порядком подкосило. Теперь мы поправки в портовое налогообложение наверняка пробьем, — без особой радости отметил Олив.

— Не в этом дело, — пробормотал Медведь.

— Дело в чувствах, — заявила Тифф. — Вы знаете, как я уважаю бухгалтерию, но если в нее замешать чувства — весь баланс отправится под хвост навам. Ваша бывшая герцогиня, конечно, отчаянная дура. Но и герцог… Я слегка знакома с уроженками Редро — это такие упорные девицы, к которым без большой любви лучше и близко не подходить. Страшные острова!

Заговорили о далеких островах, на сердце стало чуть легче. Тифф решила сразу после ужина схватить Медведя, затащить в спальню и хорошенько порадовать. Порадовать честно, искренне и с незамутненным удовольствием.

Но сначала пришлось рассказывать о произошедшем изнывающей от любопытства Аллиотейе. Подруга ахала:

— Так она и сказала⁈ Ужас какой! А герцог? Ох, Старая Речная Мама, мы тут сидим, переживаем, решили стирку устроить. Я Биа и Иветт белье вываривать учила. Но сердце неспокойно, все думаю, как у вас там? А тут еще негодная Блошка с Шилкой как с утра запропастились, так почти до темноты и пропадали.

— Ы-ых, — пояснила раба, с интересом слушавшая повествование о скандальных событиях.

— Вот! Заблудились они в скалах, нашли время. Здесь стирка, колдуна-дурачка ловят, а они заблуждаются. А если бы вообще пропали⁈

Дремлющая в клетке Шилка тяжко присвистнула, — вид у грызуна действительно был утомленный, валялась, раскинув обессиленные лапы, лентяйка пушистая.

Потом Тифф пошла в комнату Медведя и заставила увальня забыть о колдунах и всем грустном. Ну и сама забыла. Потом, правда, пришлось слегка вспомнить, поскольку Гелррурра кое-что хотела уточнить. Правда, уточняли о колдунах недолго, отвлеклись. Засыпая в жарко-холодных объятиях, Тифф подумала, что это глубоко неправильно, но в сущности верно: нарушать, но никого не обманывать. В законы и приличия ведь все обстоятельства жизни не втиснешь. Простит Старая Речная Мама. Вот только домой очень нужно. Кроме главной причины еще и здоровье требует: если этак ночи проводить — и без всякого кашля вконец обессилишь.

Ей приснился Глорский порт и тишина родной конторы. Ждал блудную конторщицу город Глор, очень ждал.

24. Эпилог

Зло было наказано — так закономерно и окончилась история Заговора Мороков. Сопляк-колдун перестал быть колдуном, жил у герцога, отъедался и претерпевал — лично Его Светлость ежедневно втолковывал мальчишке, что такое хорошо и что такое плохо. Тут герцогу можно было верить — и про то, и про другое он знал немало. Это в женщинах Его Светлость вечно путался, не имелось у него к семейному браку никаких способностей. Помогали герцогу в богоугодном воспитательном деле особо доверенные пожилые дамы Дюоссы — если мальчишка выживет и ничего на старух не наколдует — значит, не опасен для общества. Магические книги были упрятаны подальше, колдун ел яичницу, мыл полы и занимался иными гимнастическими упражнениями, кои в новейшей книге издательства «Циклоп здоровья» рекомендовались как «чрезвычайно полезные и проверенные», причем особый упор там делался на отжимания.

Главную заговорщицу — леди Лино — так и не поймали. Оказалось, в городе ее никто не видел еще со Дня Осени. Редкого опыта и чутья дама — умудрилась очень вовремя исчезнуть.

Суд над остальными заговорщиками оказался на редкость скор. Приговор вынесли за три дня, и большинство дюоссцев признало его в равной степени как милосердным, так и справедливым. Разведенная герцогиня и ее соучастник-любовник были посажены в лодку без весел и выведены на середину течения Кедры, подальше от города. Опыт речников подсказывал, что если осужденных и вынесет на берег, то случится это далеко за островами Макового вала. Это если доживут. Ну, как говорится, богам их судьбу решать, а если вздумается злодеям в Дюоссу вернуться, то топор палача отвлекшимся богам живо поможет…

В общем, Дюосса перевела дух, ждала первого настоящего снега, занималась своими делами, а по вечерам сочиняла про колдунский заговор, про то, «как оно было на самом деле». За зиму на эту славную тему обещало появиться не менее полудюжины саг. Хотя кое-кто отложил идею такого сочинительства на будущее, из соображений творческой выдержанности и по недостатку времени.

Ночь легла на холмы и скалы, та редкая осенняя ночь, когда тьма становится густой и непроницаемой, словно терновый кисель. Ну, когда из совсем уж переспевшего, черного терна тот кисель сваришь.

Размышляя о ночи и киселе, Ал плотнее укуталась в плащ. Стоять на галерее и рассматривать тьму было зябко, но иной раз человеку нужен крошечный глоток одиночества. Дабы сравнить с ежечасным бытием и с уважением напомнить себе — завтра у меня полным полно очень-очень важных дел. Семейных!

Леди Аллиотейя Нооби понимала, что все это вокруг — такое темное, едва угадывающееся, все-все, вместе с резными перилами галереи, мощным камнем стен, окнами, спящими людьми — маленькими и большими — ее дом. Пусть еще и не совсем официально, свадьба будет весной, но непременно будет. Олив получит титул, который ему не особо и нужен, его жена (да, слово уже становится привычным) тоже возьмет двойную фамилию и получит уверенность в завтрашнем дне. Впрочем, уверенность уже имелась. Кому же доверять в жизни, если не Оливу⁈ Даже подумать смешно, что такому мужчине можно вдруг не доверять.

«Я на тебя сначала и не взглянул» — признался он. Верно, Ал и сама не могла вспомнить тот день. Три года назад… Глорский рынок, на редкость дешевые персики. Накупили столько, что аж качало под тяжестью корзин. Это если судить по уверениям Олива, возможно, он преувеличивает. Вообще-то, он сначала глянул на старшую леди Нооби — уж очень не вязалась еще красивая, сразу видно, превосходного воспитания, дама и уродливые перегруженные корзины.

Персиковое повидло Ал помнила — оно бывало каждый год. А тот день, случайно подвернувшегося носильщика, что исключительно со скуки и по великодушию помог с корзинами — не помнила. Да и не важно — главное, гость из далекой Дюоссы все рассмотрел и все угадал, не пожалел носильщику десять «щитков» и принялся наводить справки. Что значит взгляд горняка и плавильщика! Будущую химию с одного взгляда распознал.

— Я расчетливый, — вздыхая, признался Олив. — Я подумал что ты будешь очень красивой женщиной, хорошей хозяйкой и… В общем не знаю о чем я думал. Ты мне подходила идеально во всем, кроме одного: ты еще не знала что я тебе подхожу. Нет, я сначала сомневался, выдержишь ли ты жизнь в холодной и маленькой Дюоссе, но потом узнал кто твой отец и перестал сомневаться. Кстати, почему ты носишь родовое имя матери, а не отца? Он ведь знаменитый человек. Настоящий герой Флота!

— Род мамы не менее славен, пусть о нем и не сложено отдельных саг, — вздохнула Ал. — А имя Тром Однорукий уже больше сага, чем живой человек. Знаменитое имя, мы им гордимся, но оно несчастливо. Старший брат ушел за отцом и сгинул. Уж сколько лет прошло, а мама до сих пор не оправиться. Нет, трудно жить Аллиотейей Тром, женой и дочерью Героя-из-Саги. Да и наврали в саге уж слишком много. Когда-то приходил к нам человек, рассказывал как оно было на самом деле.

— Если бы я с самого начала знал что ты его дочь, наверное бы не решился. А когда узнал что случилось на «Повелители» и что ты ранена в руку, чуть не умер. Не то чтобы я верил в шутки богов…

— О, Старая Речная Мама, я как-то не думала с этой стороны. Нет уж! Никаких саг об Однорукой Ал! Руки я сохраню, мне еще детей купать и тебя обнимать. Лучше я сама сагу про кого-нибудь напишу, чем про меня наврут.

— Очень хорошая мысль! Давай попадать в саги только в самом крайнем случае. Ограничимся книгой доходов и расходов, там тоже интересно. И писать стихами что я тебя люблю, не обязательно. Я тебе об этом и так не позволю забыть…

Ал улыбнулась.

Леди Аллиотейя Нооби была счастлива. И своим надежным избранником, и скорой зимой, когда Олив будет почаще бывать дома, и будущей свадьбой, вырисовывающейся очень спокойной и радостной, где все гости все знают, никто не сплетничает про молодых, все веселятся с легким сердцем, и любуются половодьем на Кедре. Вот мама и сестры удивятся, когда приедут, они такого пресного моря и в жизни не видели. Тиффани на свадьбе непременно тоже будет, уж подгадает, хитрюга, торговую поездку к такому событию. Ох и беспокойные денечки выдадутся. С садом что-то нужно будет успеть сделать, чтобы вид был. Дети уже лопатки готовят, рисуют на плане аллейки и скамейки — серьезный подход, этим они в отца.

Ал очень надеялась, что младшее поколение садоводов Волпи-Нооби станет числом никак не меньше чем старшие. Смешно думать о Иветт и Энетт как о средних, но как иначе? Еще трое — это минимум. Это будет по-честному! Муж обещал подарить детям на День Зимы по арбалетику — уже заказано. Как раз пока следующие подрастут, Биатрис и близнецы за настоящее охотничье оружие возьмутся. На игрушках для младших сэкономим…

У леди Аллиотейи Нооби-Волпи (да, можно уже так говорить) имелись серьезные планы. Впереди в ее жизни стояло множество задач, но среди них не виделось неразрешимых, все доступно. Единственное что оставалось малопонятным, так это странная привычка Олива мгновенно впадать в сон. Тут еще остыть не успеваешь, а он что-то пробормочет и уже сопит. Тифф объясняла, что мужчины после любви устают несколько сильнее, чем принято считать. Нет, что устают это приятно и понятно. Еще бы они не уставали! Но не настолько же⁈

Ал еще раз взглянула на непроглядную невидимую реку, на одинокий фонарь над воротами, только еще более сгущавший воистину дарковскую ночь, но необходимый для ориентира случайных путников. О, не дай нам боги, в такую пору оказаться на дороге! Ужас!

Пора было удирать из ночи под бок к теплому мужчине. Ал взялась за ручку двери, но тут в беззвездном небе гавкнула собака.

Леди Нооби подскочила к перилам и потрясенно уставилась в небо. На нос села одинокая снежинка, в остальном тьма-тьмой, якорь ей в… Показалось, или морок опять какой-то новый? Стояла тишина, но не оставляло ощущение что над домом что-то есть. На миг ветер дыхнул чем-то жарким, дымным, отдаленно знакомым. Литейка в небе⁈ Кузня? Или просто летающая печь?

— Здесь, что ли? — негромко спросили над крышей.

— А пес его знает. Молчи, Блекхоук, я не про тебя, — ответил женский голос.

Аллиотейе показалось, что на нее смотрят, и девушке стало жутко. Сверху доносилось чуть слышное пыхтение и постукивание — там явно работал какой-то механизм. Определенно не боги — откуда у богов механизмы и манера говорить «пес его знает»?

— Эй, красотка, рот закрой, гланды застудишь, — посоветовали сверху и сказали кому-то невидимому. — Да тот это дом, тот. Что я не вижу, что ли? И описание сходится, и вон девица тормозная торчит.

— Очень четкий ориентир, — проворчал небесный мужчина.

— Ну! — согласился кто-то третий.

Фыркнула собака, а нагловатая тетка возмутилась:

— Я что, дом не способна узнать⁈ Высаживай!

— На крышу? — с иронией поинтересовался мужчина.

— Не, тут черепица скользкая. В сторонке где-нибудь причаль.

Сверху чуть гуще дыхнуло дымом, и неугомонная тетка вопросила:

— Эй, хозяйка, рот затворила? Молодец! Иди, растолкай Тиффани, хватит ей дрыхнуть, ее срочно спасать приехали. И ворота растворите, если вам не в напряг — я через заборы лазить не нанималась.

Ал кивнула темноте, плотнее завернулась в плащ и пошла к дверям конторщицы. Машинально подумала, что старший Волпи на Высоком Холме, стучать можно напрямую.

— Тифф, это я. Открой, тут к тебе дело. Срочное. Не иначе как из Глора за тобой… э-э…

«Приехали» или «прилетели»? Или «причудились»?

Было слышно, как поспешно застучали пятки по медвежьей шкуре, стукнул засов.

— Ой, где⁈

— Так сейчас подойдет. Тетка. Она сверху сказала, — немного путано объяснила Аллиотейя.

— Сверху⁈ Вот здорово! Значит, быстро доберемся! — Тифф в ночной шелковой рубашке забегала по комнате, одновременно выдвигая дорожный сундучок, собирая деловые записи, швыряя на кровать вещи и натягивая теплые чулки. — А я почти готова!

— Ну, ты давай без суеты и спешки, — строго сказала Ал. — Все равно не попив на дорогу окадэ-ли и не позавтракав, вы никуда не поедете. Тут и говорить не о чем, приличия есть приличия. Сейчас Олива разбужу, ворота откроем.

— Ой, открывай, а то там столько возмущения будет!

— Гм, а ты не боишься с этой возмущенной бабой и это самое… — леди Нооби неопределенно потыкала пальцем вверх.

— Что ты, она тетка надежная. Это все очень секретно, но вам-то можно знать…

Ну, хоть доверяют. Ал пошла к мужу, разбудила — Олив спросонок соображал так же мгновенно, как порой засыпал.

Ал успела завернуть на кухню, раздуть огонь, поднять Тиру и остальных. Выбежала во двор — Олив как раз отпирал ворота. Гостья оказалась уже там — топталась на ветру. Впрочем, возмущаться не стала:

— Приветствую! Извиняюсь за ночное беспокойство, так уж дорога сложилась. Я тетушка нашей Тиффани из далекого Глора, где на площадях много-много диких горожан.

— Мы так и поняли, — заверил Волпи, пряча меч в ножны и впуская гостью.

Тетка оказалась среднего возраста, среднего роста, средненько одетая, с незапоминающимся, но отчего-то кажущимся очень приятным лицом. Но взгляд у нее был еще тот… глубоко торгово-шпионский. Кратко глянула на хозяев:

— Ага, видать сватовство было удачным. Сладилось? Поздравляю!

— Да уж давно сладилось, — заверила Ал, не любящая наглого напора.

— Я исключительно к слову, поскольку проста и прямодушна, исконно пролетарского происхождения и иначе хитрить не обучена, — пояснила гостья, доброжелательно улыбаясь. — Вы уж простите странницу за дорожные манеры.

Ал переглянулась с мужем — что такое «про-летарское происхождение» оба не знали, но хоть хорошо, что признает тетка недостатки своего воспитания.

— Проходите в тепло, тетушка, такая ночь любое воспитание заморозит, что уж там церемониться, — пригласил Олив.

— Вот! Сразу видно серьезного человека, — не замедлила с комплиментом гостья. — А где же наш бесценный груз? Надеюсь, не особо кхекает?

— Молоком поим. Козьим, на кружку две ложки фенкивского меда, — отчиталась Ал.

— Это правильно, отличный рецепт, — одобрила тетушка.

Тут навстречу вылетела Тифф и повисла на шее гостьи:

— Спасительница!

— Да уж обеспокоились не на шутку. Я им говорю, да не пропадет наша тихоня, вы ее не знаете, а там «ах! ох!» — гостья по-матерински похлопала конторщицу пониже спины, отодвинулась осматривая подопечную: — Шелка ночнушек, румянец, губки алые. «Деловая поездка, деловая поездка…»

— Это я от восторга раскраснелась! — засмеялась Тиффани. — Мигом буду готова!

— Никакой спешки! — потребовала Ал. — Вы, тетушка, пожалуйте к камину, обогрейтесь, отдохните.

— Не затрудню? — тактично спросила гостья и решительно направилась к камину.

Спешка все же случилась — весь дом проснулся, все начали помогать Тиффани собираться, и кутерьма вышла на загляденье. Ал махнула на этот беспорядок рукой, подсела к гостье и принялась занимать ее разговором. Вернее, вышло наоборот — глорская тетушка, несмотря на свою вопиющую простонародность, оказалась очень образованной и повидавшей женщиной. Рассказывала под ранний завтрак очень увлекательно. Ал не очень поняла, почему подали именно харпинуса — вроде гостья мельком обмолвилась, что это самая знаменитая на Кедре рыба. Как-то так вышло, что тетушка умяла полторы немалые тушки копченого харпинуса, а еще одного унесла на «попробовать капитану». Вернулась она с воспитанным симпатичным юношей, чтоб тот «славного отвара глотнул» и небольшой, чрезвычайно уродливой, но милой черной собакой. Парень оказался не в пример молчаливее спутницы, чинно пил окадэ-ли. Собака познакомилась с детьми, позволила себя погладить и пошла общаться с шуршуллой.

Тетушка рассказывала о южных морях, кораллах, рыбе-маруле, обезьянах, злобных людишках, что похуже любой обезьяны, одновременно руководила сборкой вещей, посоветовала грустной Гелррурре поменять прическу, пообещала с оказией прислать баночку настоящего «ирок-эзского» геля для укладки, похвалила зубы Шилки, вдумчивость детей, планировку дома, сообщила, что на островах открылся замечательный университет — дает весьма современное образование, но отбор строгий, стоит заранее подумать и готовиться к вступлению целенаправленно.

Приехал Волпи-Медведь, пробурчал, что «как чувствовал» и исчез с Тифф и почему-то с хранительницей сундуков. В такой момент мог бы попрощаться наедине, вполне простительно.

— Правильно проведенная командировка есть залог успешного бизнеса и душевного равновесия, — мудрено, хотя и не совсем понятно выразилась тетушка. — Ну что, будем пока выдвигаться, грузиться? Вещичек-то немало набралось. У нас и так перегруз, ну да разместимся как-нибудь.

У тетушкиного спутника оказалась при себе невиданная складная тележка. Олив с восхищением разглядывал хитроумное приспособление, хозяин тележки продемонстрировал и охотно пояснил премудрости механизма — видимо, тоже был из мастеров по металлу. Волпи помог докатить груженую тележку до ворот, дальше гости тактично сказали «не надо, сами управимся, привычные».

Когда они вернулись за второй партией груза, Тиффани, всхлипывая, обнимала всех подряд. Конторщица уже была в своем конторском убогом наряде, разве что без очков. Медведь гладил ее по туго стянутой косынкой маленькой голове, Ал вспомнила старые времена, плаванье, и прослезилась. Собственно, тут почти все домочадцы слезу пустили, ведь такие расставания не шутка.

— Ну, двинулись! — призвала тетушка. — Не убивайтесь, скоро свидитесь. А при случае мы вам непременно письмецо завезем, нынче это быстро делается. Вперед!

Повинуясь решительному указанию тетушкиной вскинутой ладони, все высыпали во двор.

— Ой, а откуда мешков так много? — спохватилась Тиффани.

— Шубы, — пояснила Гел. — Ты мерзнешь, вот мы и подумали, не сговариваясь. Одна от Медведя, одна от меня, да и супруги Волпи-Нооби не забыли.

— Куда мне столько⁈ — испугалась конторщица.

— Не волнуйся, шубы разные, — заверила полукровка. — Две из дивного пухача, гостей в них будешь принимать, а третья лисья, практичная, в конторе сидеть можно. Ты уж не мерзни, пожалуйста.

Тифф всхлипнула и пообещала не мерзнуть ни в коем случае.

Гости, волоча тележку, пошли к воротам, Тифф двинулась следом, прижимая к груди папку с документами. Оглянулась:

— Не скучайте, что тут до весны осталось.

— Да уж ждем, ждем! — сказал за всех Наф.

Хлюпала носом Иветт на руках Ал, вторил сестрице Энетт на руках отца. Биатрис держалась изо всех сил. И все махали руками вслед гостям. И лапами тоже махали — Шилка, стоя на руках у подруги, очень прочувственно посвистывала.

Ворота опустели, а немаленькая семья Волпи и их домочадцы все еще стояли посреди двора, словно ожидая чего-то. Но все знали, что Тифф очень нужно в Глор, так что пусть быстрее доберется.

Дул холодный ветер, длинная ночь и не думала отступать. Леди Аллиотейя Нооби изо всех сил старалась не смотреть вверх — способ, которым двигались друзья Тифф, несомненно, являлся большой тайной. Тут Ал осознала, что она уже совершенно-совершенно взрослая женщина. В смысле, еще молодая годами (слава Старой Речной Маме), но опытная и ответственная.

— Ну, закрываем ворота, да пошли окадэ-ли пить и греться, — прогудел Волпи-Старший и легко посадил на плечо Биа.

И все пошли в дом…

…— Багажа-то, багажа, — ворчала Лоуд, распихивая по гондоле мешки и ящики.

— Я же не виновата, само получилось. Ты рыбу не клади на шубы! — взмолилась Тифф.

Тетушка ловко перебросила рогожу с дареным харпинусом на ящик с углем, и прокомментировала:

— В помещицы-мешочницы ты, Тифф, выбилась. Вот он, мелкособственнический инстинкт! Именно из-за таких как ты светлое царство социализма наступит лишь в далеком «когда-нибудь».

— А мы когда-нибудь разобьемся. И не от инстинктов, а от перегруза, — посулил капитан Укс, поднимая на борт веревочную лестницу.

— Не в этот раз! У нас вон, резервный балласт есть, — возразила Лоуд, кивая в сторону сидящей у котла щуплой фигурки. — В случае чего вышвырнем, она все равно своего счастья еще особо не поняла.

— А это кто? — спросила Тифф, пытаясь рассмотреть человечка — с освещением в гондоле было не особо хорошо.

— Странный случай. Вчера летим на Кедрой, глядь, — лодка! Дрейфует себе потихоньку, оттуда руками машут, будто бы рады нас видеть. Нонсенс, как говорят у нас в профессуре! Обычно как нашу кака… воздухоплавательную машину увидят, так в штаны кладут. А тут наоборот. Подозрительно! Снижаемся, там сидит какой-то прыщ щербатый и вот эта девица.

— Я ее, наверное, знаю, — сказала разглядевшая пассажирку Тифф.

— Ага, я уж догадалась, — ухмыльнулась Лоуд. — Ишь, сжалась, аристократка-изгнанница. Как честных моряков травить, так сердце не екало⁈

— Я думала, поблюют, да поспят, чего им, — простуженным голосом оправдалась былая герцогиня. — Не надо меня сбрасывать. А если скинете, так с повыше швыряйте, чтоб значит, насмерть.

— Соображает, — хрюкнула любящая смельчаков воздухоплавательная тетка. — Не боись, ветер попутный, пока швырять не станем. Есть на тебя планы, если оправдаешь наше куцее, готовое мгновенно истощиться, доверие.

— А этот… что с ней в лодке сидел? — спросила Тифф. — Я бы ему и на пучок ветоши не доверяла.

— Так сразу и видно — шмондюк! Содрал плащ с девицы, сидит в двух плащах как кайзер какой-то. На что он нам, мелкий гопник? Поплыл себе к морю. Но я ему рыболовный крючок презентовала. А то некоторые говорят, что я не гуманистичная…

— Уймись, он твой крючок все равно не поймал, — проворчал Укс.

— То его проблемы. Я гуманистка, а не снайпер!

Дирижабль быстро поднимался вверх, винты мощно резали ледяной воздух, но под низким тентом около котла было тепло и уютно. Тиффани подтянула повыше чудесную застежку спального мешка.

— Ну, рассказывай! — призвала, укладываясь рядом, воздушная тетка. — Гру, иди сюда, сейчас нам поучительную повесть поведают. Про таинственные корабли, отравленья, любовников, торговлю и иной разврат. Про невест тоже расскажут, тебе будет интересно…

Ветер благоприятствовал, и через два дня «дири-жопель» совершил благополучную посадку в холмах за Глором. Отсюда предстояло добираться по земле, впрочем, у воздушной составляющей почтовой конторы «Нельсона» вся логистика была предусмотрена. Под вечер два воза — один с почтой, другой с командировочной конторщицей и ее пожитками — вкатили в городские ворота…

Тиффани хотелось пихать в спину неторопливого возницу. Вот сейчас, сейчас… Вот угол, такая знакомая улица…

Ее увидели издали.

— Мама!

Этот тоненький голосок Тифф узнала бы где угодно. Дочь спешила навстречу, покачиваясь и чуть не падая, но упорно удерживаясь на маленьких ножках. Как выросла!

Тифф подхватила миниатюрную — вся в маму — девчушку.

— Наконец-то, детка!

— Мы как знали! — от ворот, смеясь, шла Син со своими детьми. — Думаем, дай, все толпой погуляем. С возвращением!

Конец фильмы

Производство «Науч-Лагуна-Фильм»© 2016 г.