Правда об «Орловском инциденте»

Глава 5. Бег

Господи, какая же она дура! Лёха смотрел на свою благоверную, и искренне жалел, что вообще с ней связался. Начинается, блин! «Зачем?», «Почему?», «Какой вирус?», «Что надеть?», «Надо посоветоваться с мамой», и еще сто идиотских мыслей, вопросов и предложений. И ведь она всерьез считает себя самой умной. И самой красивой, если уж на то пошло, несмотря на то, что после свадьбы её разнесло чуть ли не вдвое, и целлюлит на жопе и ляжках.

Знал бы двенадцать лет назад, послал бы сразу, даже не трахая. Но ведь залетела, сука, чуть ли не с первого раза. И всё равно, надо было слать. Не было бы этих лет траханья мозгов, постоянных скандалов, проверки карманов, звонков друзьям, и прочих выходок истеричной бабы.

— Собирайся быстро, я сказал!

— Нет, ты мне ответь, где машину оставил? Разбил?

Всё, блин, встала в любимую позу: левая нога вперед, голова наклонена, взгляд исподлобья, и сиськи до пояса. Тьфу, смотреть противно.

Лёха жалел о своем браке последние лет десять, но деваться уже было некуда. Строился дом, брались и выплачивались кредиты. Подрастала дочь, к несчастью, такая же долбанутая, как мамашка и тёща. У них это наследственное. Никакими сторонними генами не перешибёшь.

— Не! Задавай! Вопросов! — проорал Лёха в лицо своей. — Собирай шмотки, быстро! Уезжаем сейчас, уазик вон в гараже, нам хватит.

— Да уже побежала!!! Щас!!! Что ты мне сказки рассказываешь??? Где машина???

Ещё больше Лёха жалел о том, что еще в самом начале их семейной жизни, он спускал ей с рук и прощал все закидоны. Был бы пожестче, да поставил бы ещё её мамашу на место, сейчас бы такой ерунды не творилось бы.

Жена тем временем продолжала орать.

— Где ты шлялся, что приперся весь грязный?! Бухал, козёл?! Нахер ты эту железку припер сюда?!

То, что у неё на редкость противный голос, когда она орёт, Лёха заметил примерно через год совместной жизни. Высокий, визгливый, с истеричными нотками, он бил по нервам сильнее, чем звук гвоздя по стеклу. Для Лёхи ор этой истерички в такие моменты превращался из осмысленных фраз в высокий монотонный визг. Оставалось одно-единственное желание, чтобы этот вой остановился.

Уже с час не заткнется. И как только сил хватает? Припомнила все грехи с момента знакомства, и с десяток придуманных. Пересказала всю ту чушь, которую за двенадцать лет напридумывала ей её упоротая мамаша. Похоже, Лёха — истинное воплощение зла, и самый никчемный человек на Земле. И он же поломал всю жизнь ей, её маме, всем её родственникам, и возможно, остальным жителям планеты. Другие вот…

Естественно, при такой семейной жизни, у Лёхи не было никакого желания бывать дома. Поэтому большую часть своего времени он проводил разъезжая по городу, проводя переговоры, занимаясь в спортзале, торча с мужиками в гаражах, в общем, где угодно, лишь бы не дома. А это лишь повышало шумовой уровень его женушки при очередной ссоре.

Так же естественно, что Лёха находил себе других женщин, с которыми встречался какое-то время. Обычно до момента, когда они понимали, что бросать семью, какой бы плохой она ни была, Лёха не собирается. Последние пару месяцев, впрочем, Лёха встречался с совсем молоденькой приезжей студенткой, которой не было нужно замуж, но которая с благодарностью принимала Лёхины подарки, походы в кафе, кино, и прочие развлекушки, и была рада периодически видеть его у себя.

Его половина тем временем и не думала останавливаться или снижать уровень шума. Стоит ли вообще тащить её с собой? Крамольная мысль прочно засела в Лёхиной голове. Будет там, как обычно, трахать мозг своим ценным мнением и не менее ценным мнением своей мамаши. Помощи никакой, зато гемора — тонна. Леночка, например, себе такого не позволяет. Да и вообще, ей всего девятнадцать. Пластилин — лепи, что хочешь. Легко подстроится под Лёхины взгляды на жизнь и семейные отношения.

Жена тем временем орала что-то по поводу скрытого Лёхиного гомосексуализма, и явного слабоумия. Лёха ещё раз прикинул, насколько было возможно, плюсы и минусы. Да. Если отбросить всю эту байду про семейные ценности, то ответ становится прост и понятен.

Лёха развернулся, и молча направился в гараж. Рука с острыми наманикюренными ногтями схватила его за плечо.

— Ты куда пошёл, сволочь?!? Я с тобой разго…

Резкий тычок в солнечное сплетение заставил её выдохнуть и с тихим тонким воем согнуться. Наконец-то! Тишина! Лёха поднял правую и долбанул свою благоверную в челюсть. Не сильно, не хватало еще её убить, но так, чтоб отключилась. Голова жены дёрнулась, изо рта вырвались брызги слюны и крови, она рухнула на пол.

Вот и славно!

Лёха спустился в гараж. Влез в кабину старого УАЗа. Мотор завелся с пол-оборота. Хорошо, что продать не успел, и очень хорошо, что привел в порядок перед продажей. Он вылез из кабины, сгрёб с полок УАЗовские запчасти, взял из угла еще комплект резины, покидал всё в багажник. Вспомнил еще об одном, заглушил двигатель и вернулся в дом.

Поднявшись на второй этаж, в свой кабинет, где бывал крайне редко, Лёха открыл сейф и вынул оттуда «Моссберг» и три коробки патронов. Жаль, что под развалинами Гак-клуба остался и новый УАЗ, и целый арсенал, но ничего не поделаешь, придется выбираться с тем, что есть.

Лёха вернулся в гараж, открыл ворота, еще раз огляделся, не забыл ли чего. До хрена всего осталось, но время дороже, да и увеличивать риск встречи с женой не было никакого желания.

Он впрыгнул в УАЗик, завел мотор, включил фары и выехал на улицу. Не оглядываясь. Несмотря на творившийся в городе ужас, и очень смутные перспективы, он улыбался. Впервые за последние двенадцать лет он ощутил давно похороненное чувство свободы. Свободы быть хозяином своей жизни.

Всё! За Леночкой, и куда-нибудь из города. Неважно куда. Хоть бы и в деревню, в Приятное. Теперь всё в его силах.

Вован выпрыгнул из геликоптера на асфальт предпоследним. Пригибаясь, и удерживая прочный пластиковый щит от разгоняемых вертушками потоков воздуха, он отбежал к остальным парням, уже стоявшим в стороне. Винты геликоптеров закрутились быстрее, тяжелые машины неторопливо поднялись в воздух, и ушли на восток.

Мужики из ГО уже успели обнести легким металлическим сетчатым забором площадь перед гигантским стадионом на 60 000 мест. Они же пустили поверх забора «колючку», установили палатки, мобильную дезкамеру, и протянули электричество от генератора. Прожектора на столбах освещали площадь госпиталя и прилегающую территорию ярким светом.

— Так! Не спать! — услышал Вован голос лейтенанта, — первое и третье отделения, рассредоточиться по периметру, отсылать всех штатских ко входу. Второе отделение, держать вход под контролем. Пускать больных внутрь только по команде докторов. Вопросы?

Вопросов, как обычно, не было.

— Выполнять!

Вован рванул вместе со своим отделением на позицию.

Вход в госпиталь был просто шестиметровым проемом в заборе, перед которым стояли несколько «ежей» с натянутой на них «колючкой». У входа толпились гражданские. Большинство выглядели здоровыми. Лишь некоторые зажимали руками раны.

Отделение перегородило вход, оставив лишь узкий коридор для прохода медиков и фильтрации гражданских. Сослуживцы и друзья Вована, ровно стоявшие плечом к плечу за упертыми в землю щитами, в очередной раз напомнили ему римских центурионов.

Первые два часа прошли спокойно. Вован просто стоял у входа, вежливо рекомендуя гражданским оставаться на месте, ожидая своей очереди. Штатских прибывало. Подъезжали автомобили, из которых или сами выходили, или уже выгружали больных. Среди них были и агрессивные, пытавшиеся нападать на окружающих. Их доктора забирали первыми.

То ли по телевизору объявили про госпиталь, то ли слухи уже разошлись, только перед входом народу становилось всё больше и больше. Медики уже не успевали принимать больных. Толпа увеличивалась, начала напирать. Отделение Вована с профессиональной невозмутимостью удерживало вход. Лишь щиты плотнее подперли. Удерживание и рассеивание агрессивных толп было специализацией отряда милиции специального назначения, в котором служил Вован.

Их выдернули по тревоге, и за полтора часа перебросили с базы под Подольском в Орёл. Во время полета лейтенант дал вводные: вспышка нового вида бешенства, необходимость охраны полевого госпиталя ГО, который развернут в помощь местным больницам. Здоровые гражданские безопасны, но больные в определенной фазе заболевания проявляют агрессию. Особенно необходимо остерегаться укусов, так как вирус, предположительно передается через слюну.

Последнее парни встретили смешками. Тренированные бойцы в специальной форме, разработанной для защиты от различного холодного оружия, с щитами повышенной прочности, дубинками, и пистолетами с мощным останавливающим действием, они могли опасаться чего угодно, но только не укусов. Лейтенант резко оборвал веселье. Боевое задание есть боевое задание, и относиться к нему надо со всей серьёзностью. Это не показательные учения, где надо балет устраивать, лишь бы генералам понравилось.

Каким бы боевым задание не было, сейчас оно не казалось Вовану особо сложным. Видывал он вещи гораздо хуже.

Буйные больные, тем временем, сами начали подходить к госпиталю, нападать на людей по краю толпы. Завязалось несколько драк. Толпа заволновалась. Из гущи людей в середине раздался истошный вопль.

Отделение перекрыло коридор, ожидая, когда толпа рассосется, или команды раскидать всех.

Часть гражданских, которые были ближе к краям толпы, бросились врассыпную. Стоявшие около входа, под давлением напирающих сзади начали ломиться на территорию госпиталя. Вован чувствовал страх этих людей. Он знал этот страх. Страх за свою жизнь, который может в любой момент смениться паникой. Вот тогда уже станет совсем невесело.

Сдерживая толпу, Вован как раз жалел об отсутствии водометов, когда за его спиной, усиленный «матюгальником», раздался голос лейтенанта:

— Вниманию всех гражданских лиц! Если вы здоровы, в целях вашей безопасности Вам рекомендуется разойтись по домам, и оставаться дома до дальнейших распоряжений властей. Если вы больны, оставайтесь на месте, вам будет оказана медицинская помощь. Повторяю! Здоровые расходятся по домам, больные остаются. Не беспокойтесь за своих родственников, им будет оказана медицинская помощь.

Напор толпы чуть ослаб. Видимо, на кого-то подействовало. Драки по краю толпы продолжались. Оттуда доносились шум, крики, какой-то рёв. Народ потихоньку стал рассасываться, и лишь самые упертые пытались сдвинуть стену второго отделения, чтобы попасть внутрь огороженной территории.

Лейтенант повторял объявление в матюгальник.

Перед Вованом стояла женщина, и что-то кричала ему в лицо. Точнее, в затемненное забрало шлема. За общим гулом слов женщины было не разобрать, да и не нужно это. Ничего важного они никогда не говорили, а отвлекаться от выполнения задачи означало подвергать риску всё отделение.

— Второе и третье! Приготовиться! — раздался усиленный «матюгальником» голос лейтенанта.

О, третье примчалось на подмогу. Значит у периметра спокойно, а у входа сейчас начнется.

— Уходите!!! — проорал Вован женщине. — Уходите быстро!

Правда, он не был уверен, что женщина его расслышала, или поняла. Люди в толпе вообще не соображают. Это поодиночке с ними разговаривать можно. В толпе они понимают только силу или боль.

Крик «Уходите!», похоже, становился визитной карточкой ОМСН. Вован знал, что перед началом разгона не только он один кричит в толпу, предлагая убраться по-хорошему. По меньшей мере, половина парней делала то же самое. С одной стороны, это было даже проявление заботы о людях, которым, скорее всего в ближайшее время предстоит быть избитыми, или арестованными, или и то и другое вместе. С другой, этим криком, последним предупреждением, они снимали с себя вину за то, что сделают в ближайшем будущем. Вован, по крайней мере, после предупреждения, гораздо спокойнее отсекал, сбивал с ног, работал дубинкой, задерживал, и делал всё остальное, что должен был делать. Такая служба.

— Внимание! — голос лейтенанта снова обращался к гражданским. — Последнее предупреждение! Здоровые расходятся, больные остаются. У вас две минуты. Ради вашей же безопасности! Расходитесь!

Да уж. Кто хотел разойтись, уже ушел. Остались самые упоротые. И драчуны чуть подальше. Забирать их некуда, значит рассеять оставшихся, и обратить в бегство. Это проще, чем проводить задержания.

— Второе отделение! — скомандовал лейтенант. Вован вынул дубинку из держателя на поясе. — Вперед!

Вован приподнял щит, и оттолкнул им женщину. Нанес удар дубинкой ей поддых, перешагнул скрючившееся тело, и толкнул щитом следующего. Слева и справа от него парни делали то же самое, отпихивая толпу в разные стороны от входа. Две линии второго отделения расходились в стороны как створки ворот. За их спинами третье отделение выходило в образующийся проход, не давая гражданским прорываться на территорию госпиталя.

Десять минут активной работы щитами и дубинками оставили на пятачке перед входом в госпиталь лишь лежащие тела. Толпа рассеялась. Все кто мог, разбежались. Зараженных оставляли сидеть на земле, дожидаясь суетившихся на перед госпиталем медиков. Агрессивных больных упаковывали так же, как и демонстрантов: мордой в землю, руки за спину, стянуть наручниками, следующий.

Они действительно пытались кусаться. Но куда там, ни кожа высоких шнурованных ботинок, ни пластик доспехов, ни усиленные перчатки нормальный человек в жизни не прокусит.

Медики и ГОшники уже унесли большую часть остававшихся перед входом больных в палатки госпиталя. Лейтенант приказал вернуться на позиции. Снова встав стеной у входа, второе отделение увидело медленно приближающихся с разных сторон больных в агрессивной фазе. Десятка три, не меньше.

Похоже, ночь будет непростой, решил Вован, машинально поглаживая краешек щита.

Звук пролетающих над городом геликоптеров привлек Колино внимание. Он задрал голову. В темном небе огни четырех машин уходили на север. Обычно над городом летали только дирижабли, и то причаливали к высоткам по окраинам, однако, денек, то есть уже ночь, никак нельзя было назвать обычной.

Они снова проходили мимо Гак-клуба. На этот раз быстрее, тише, и с более-менее четким планом.

Мертвяки так же толпились за оградой Богоявленской церкви. Так же, как и вечером, на улице, на мосту и на набережной мертвые поодиночке бродили, или просто стояли.

Повезло, что они медленные и тупые. Это если вообще можно говорить о везении в тот день, когда теряешь машину, видишь сотню трупов, а потом пытаешься убежать из родного города, который эти трупы оккупируют.

Пока мертвяки замечали Колю с товарищами, те уже успевали оторваться. В преследовании трупы были не очень сильны. По логике, максимально опасны они были в закрытых пространствах и в больших количествах. В таких условиях, где от них тяжело скрыться, или отбиваться. Например, в коридорах высоток.

По-хорошему, стоило найти машину, и втопить до Москвы без остановок. Но угонять автомобили Коля не умел, а заниматься разбоем ему не позволяли совесть, воспитание, и отношение к жизни. Он считал себя на стороне «хороших парней».

Обещание же, которое он дал брюнетке Оле, прямым ходом вело туда, куда лезть не следовало. Но, «назвался груздем — полезай в кузов», как гласит народная мудрость. Если в этом кузове мертвяков будет немного, тогда шансы на то, чтобы по-быстрому уехать из города, всё ещё высоки.

Они проскочили между Рядами и школой банковских служащих, и резко остановились на перекрестке. На освещенной фонарями и светом пламени, вырывающимся из окон второго этажа «Белого орла», Гостиной улице валялись пустые коробки, осколки стекла, тряпки и прочий мусор. Не успел начаться конец света, а мародеры уже тут как тут. В четвертом было то же самое. Обычные граждане, только почувствовав, что органам правопорядка не до них, начинали обогащаться, загребая всё, до чего руки дотягивались.

По Гостиной и Красному мосту неторопливо прогуливались мертвяки. Намного больше, чем на набережной и подвесном мосту. Тут уже не обойдешь. Прорываться сквозь них на другой берег было бы равносильно самоубийству.

Коля прошел вперед, коснулся Мишиного плеча.

— Похоже, надо через тоннель.

— Угу, — ответил Миша, — пошли быстрее, эти зомби нас заметили.

Мертвяки, действительно, медленно потянулись в их направлении. Над Гостиной раздался их характерный вой, от которого кровь стыла в жилах.

— Точно! — Коля хлопнул себя ладонью по лбу, — Зомби. А я всё пытался вспомнить, как оно называется.

— Погнали уже! — крикнул Миша, — Через набережную! Давай, давай, быстрее!

Компактной, плотной группой, бывшие посетители и работники Гак-клуба, за полдня ставшие более-менее сплоченным отрядом, рванули назад, на набережную. Несмотря на спешку, они соблюдали установившийся изначально порядок. Впереди Витек с закинутым за спину гатлингом, и Миша. С левого фланга Маша — пистолеты в кобурах, и безмятежность на лице. Справа Ярик с тяжеленной сумкой через плечо. В арьергарде снова Коля и Степаныч. Док с тремя девочками шли в центре.

У Александровского моста они повернули налево, и вышли на площадь Карла Маркса. Здесь мертвяков было меньше. Глядя на площадь, Коля неожиданно осознал еще одну деталь. На всём пути от дома Ярика они не встретили ни одного живого человека.

По ярко освещенной Комсомольской проносились редкие автомобили, уходя под землю, в тоннель, и выезжая оттуда наружу. Низкий отбойник у въезда в тоннель отгораживал тротуар от проезжей части, препятствуя пешеходам заходить внутрь. Тоннель не был предназначен для пешеходного движения. Несмотря на это, по краям тоннеля находились приподнятые на полметра от проезжей части, огороженные перилами дорожки для прохода обслуживающего персонала, по которым могли пройти не больше двух человек в ряд. А больше, как правило, и не требовалось.

— Коль? — тихо привлек внимание Степаныч. — Ты глянь-ка.

Коля обернулся. Со стороны Александровского моста на площадь медленно, но неумолимо выходили мёртвые.

— Вот зараза! И как только соображают? — поразился Коля.

— Не спать! — прервал их Мишин голос. — Сейчас по тоннелю до Покровской. Идём быстро, не отстаём, не растягиваемся. Там уже на уровнях будем думать, кому надо. Всё, погнали!

Миша первым перескочил через отбойник и направился в тоннель. За ним потянулись остальные. Спускаясь последним, Коля бросил взгляд на площадь. Зомби там прибывало. То здесь, то там раздавался характерный рёв. Часть мертвяков упорно продвигались к въезду в тоннель. Охота же им!

Коля побежал вслед идущему по тоннелю отряду.

До поворота к Покровской высотке метров девятьсот. Десять минут обычным шагом. Минут пять-семь в том темпе, в котором они несутся сейчас. Разница в три минуты никогда не считалась чем-то существенным, однако, Коля не отказался бы, чтобы весь отряд шел быстрее. По неведомым причинам, он чувствовал приближение серьезных неприятностей. Он слышал про интуицию, шестое чувство, информационные поля и прочую антинаучную ересь, но сам определял эту свою способность как «жопой чую». Именно это чутьё не дало ему съездить в Орел в ту неделю 2002-го, когда были арестованы его родители, хотя была возможность.

И сейчас в голове будто бы включилась сирена, Из Орла надо уезжать как можно быстрее. Коля оглянулся. Нет, разглядеть что-то у оставленного ими въезда в тоннель было решительно невозможно, но ему показалось, что мертвяки идут за ними и по дорожке, и по проезжей части. Быстрее, быстрее.

Пологий спуск кончился, отряд шел по ровному участку тоннеля под Окой, освещенному желтым светом поредевших фонарей. Примерно половина пути. В обычный день здесь, наверное, было бы опасно идти из-за скапливающихся выхлопных газов, но сейчас автомобилей почти не было. Несколько машин прошло в сторону Московской, и однажды навстречу, ослепив отряд фарами, пронесся старый, но бодренький УАЗ.

Изредка под фонарями попадались закрытые металлические двери неизвестного предназначения, а в полу — ржавые крышки люков. Вокруг тоннеля наверняка было множество ходов для коммуникаций и обслуживающего персонала. Лишний раз, конечно, соваться туда тоже не стоит. Кто знает, что там вообще, и как потом оттуда выбираться.

И, словно в ответ на Колины мысли, за его спиной раздался резкий, громкий скрип давно не смазанных петель. Коля аж подпрыгнул от испуга, резко развернулся, выхватывая револьвер. Рядом с ним полицейскую стойку принял Степаныч, целясь в открывающуюся дверь.

— Ох, мать твою… — произнес Степаныч внезапно севшим голосом — Призрак!

Из двери выходил косматый мужик в шинели.

— Да ладно тебе! — материалист Коля в привидений не верил, — Чтоб от призрака так сифонило?

— Кто здесь?! — вздрогнул мужик в шинели, — Ох свят!!!

Увидев целящихся в него Колю со Степанычем, и маячившего позади них Ярика, мужик в шинели осенил себя крестным знамением, и кратко, но виртуозно выматерился на тему паленой водки. После чего скрылся, захлопнув дверь за собой. Послышалась возня и лязг закрываемых засовов.

— Чего это он? — удивленно спросил Степаныч.

— Да ничего. Прикинь, ты выходишь из дома, а на пороге неизвестно кто в кольчугах и с револьверами.

Степаныч хмыкнул.

— Ну, вы там долго тормозить будете? — послышался Мишин крик впереди. — Нечего стоять! Ходу, ходу!!!

Отставшие быстрым шагом рванули догонять удалившийся отряд. Нагнали уже на подъеме. Впереди, метрах в ста, виднелся неширокий, в шесть полос, поворот на подземные уровни Покровской высотки. Отряд прибавил ходу. Похоже, ощущение стремительно уходящего времени передалось и остальным.

Коля тяжело дышал. Попробуй, пройди почти километр быстрым шагом, когда тащишь на себе кольчугу килограмм на пятнадцать, и пару булав, а это еще десять кило минимум. Но скорости, несмотря на усталость, никто не снижал. До Покровской высотки остался лишь один последний рывок.

Позади послышался вой сирен. В сопровождении милицейских «Побед» с включенными мигалками, со стороны Комсомольской мчалась колонна из двух представительских «Чаек» и трех УАЗов «Пантер». Свет фонарей отражался на надраенном черном лаке и полированном хроме членовозов. Ярик поднял руку в латной перчатке, приветствуя проезжающих. Коле показалось, что за приоткрытой шторкой пассажирского отделения второго лимузина он разглядел выпученные от удивления глаза человека, сильно напоминающего председателя облсовета.

— Начальство бежит — Степаныч, отдуваясь, констатировал очевидное, — значит дело швах.

Коля угукнул. На разговоры дыхалки уже не хватало. Просто еще одно подтверждение тому, что времени не остается вообще.

У поворота к Покровской фонари были размещены чаще, полумрак незаметно перешел во вполне приемлемое освещение. Миша вел отряд в пятидесятиметровый рукав тоннеля, оканчивающийся на третьем подземном уровне. Здесь было оживленнее. Из-за поворота выскакивали автомобили, и мчались в сторону Комсомольской.

Позади послышался отдаленный визг тормозов, глухой удар, потом еще несколько. Коля вздрогнул. Или авария, или его опасения оправдываются — мертвяки идут по тоннелю. Надо спешить.

Еще чуть-чуть. Останавливаться нельзя. Если остановишься, потом будет крайне сложно сдвинуться с места, и еще сложнее набрать скорость, нагнать отставание. Вес кольчуги и булав, поначалу казавшийся детским, сейчас казалось, придавливал Колю к земле, мешая идти. Коля знал, что развивая силу, нельзя забывать о выносливости. Он даже завершал тренировку пятнадцатью минутами на беговой дорожке. Однако, сейчас он чувствовал, что на выносливость он тренировался явно недостаточно. Что толку от умения поднимать 200 кг с пола, если ты не в состоянии оттащить эти двести хотя бы метров на пять?

Судя по громкому пыхтению, доносившемуся из головы колонны, Витьку было тоже несладко. Кольчуги на нем не было, но громоздкий гатлинг весил больше, тащить его было неудобнее за счет неудачного распределения веса. Ладно, осталось совсем чуть-чуть. Вот уже и въезд на уровень.

Они вошли, почти вбежали в Покровскую высотку. Четыре полосы проезжей части делили уровень пополам. По обе стороны дороги располагались парковочные места для автомобилей. Пешеходные дорожки разделяли огромную парковку на ровные прямоугольники. Три полосы сразу за въездом уходили направо, закручивались спиралью и выводили на более высокие уровни: второй парковочный, и первый подземный, где находились остановки общественного транспорта.

На парковке творился ад кромешный. Среди автомобилей хаотично перемещались и живые, и мертвяки. Добрались-таки до Покровской! Местами шли лихорадочные сборы, загрузка, утрамбовка и отъезд. Кое-где шли ожесточенные драки, в воздухе мелькали руки, цепи, монтировки и ножи. Дрались как с мертвецами, так и между собой.

Остановившись на пешеходной дорожке прямо за въездом, члены группы взирали на открывшийся перед ними хаос. По красным лицам стекали капли, а у кого и ручьи пота. На удивление хорошо выглядели девочки. Лёгкие сами по себе, тренированные часовыми забегами на тренажерах, и теми же занятиями по аэробике, они к длительным нагрузкам были привычнее. Высокий и худой Док, вместе со схожим по комплекции Яриком, неплохо смотрелись на фоне пыхтящих краснорожих Миши, Коли и Витька. Степаныч тоже чувствовал себя не ахти, но по причине возраста.

Коля встретился взглядом с Мишей.

Тот кивнул.

— Так, друзья, не время отдыхать. Сейчас в быстром темпе на пару этажей вверх. Порядок тот же. Уходим!

И первым помчался к спиральному въезду. Витёк пробурчал что-то невнятное, и переваливаясь побежал за ним, в очередной раз поправив за спиной гатлинг. За Витьком рванули остальные. В замыкающих в этот раз оказались Коля и Оля. Оля выглядела подавленной, вся в себе. Коля торопился. Внутри него не переставая ревела тревожная сирена.

Треск телефонного звонка врезался в сон и разнес его на много маленьких осколков, ни один из которых не остался в памяти. Комполка резко поднялся, сел спустив ноги с кровати.

— Что там, Володь? — беспокойно спросила проснувшаяся жена.

Он не ответил, снял трубку и привычно произнес:

— Полковник Воронцов у аппарата.

— Товарищ полковник, у нас боевая тревога, — дежурный лейтенант был лаконичен. — Приказ из штаба округа. Я уже выслал за вами машину. Конверт у водителя. Ориентировочное время прибытия — десять минут.

— Принял. Отбой, — не менее лаконично ответил комполка и положил трубку. — Кать, меня вызывают. Спи, не беспокойся ни о чем.

— Опять эти ваши учения… — сонно сказала Катя, — тебе бутербродов сделать?

— Не надо. Спи.

К тому моменту, когда подъехал штабной УАЗик, Воронцов стоял у подъезда. Его форма сидела как влитая, будто только-только из чистки и глажки. Комполка всегда держал один комплект в идеальном состоянии специально для срочных случаев. Лишь фуражку одевать не стал, а держал подмышкой.

Из УАЗика высунулся его зам, майор Левченко. Для своих — Женя. Они уже давно, с учебы в военно-авиационной академии, были вместе. Майору комполка доверял больше, чем Катьке. Да что там Катька? Больше, чем самому себе.

Воронцов сел в УАЗик. Майор отдал ему честь:

— Товарищ полковник, — начал он, протягивая конверт с толстой красной полосой по диагонали, — Это из штаба.

Друзья принимали официальный тон при подчиненных. Дружба дружбой, но устав никто не отменял. Конверт, естественно, был запечатан. Полковник, оборвав край, вынул плотный лист бумаги. Щелкнул тумблером, включив маленькую лампочку в салоне.

Треть листа занимала шапка, с крупным гербом РСФ посередине. Под шапкой были напечатаны четыре абзаца. Внизу стояла подпись Председателя ЦК РСФ. Полковник прочитал текст. Потом перечитал. Отдал бумагу майору.

— Да это же… — воскликнул Женька, прочитав приказ.

— Да, — подтвердил комполка. — Я знаю.

— И что мы будем делать?

— Что делать? Выполнять! — Полковник надел фуражку. — Это приказ. И сам, — он выделил это слово, — не стал бы его подписывать, не будь на то очень веских оснований.

УАЗик затормозил перед штабом полка. В половине окон уже горел свет. Дежурный лейтенант вытянулся по стойке смирно.

— Товарищ полковник, разрешите доложить!

— Докладывайте!

— Боевая тревога объявлена, весь офицерский состав, находящийся вне части, вызван по тревоге, расчетное время прибытия — лейтенант взглянул на часы, — эээ… двадцать три минуты. Рядовой состав поднят. Ожидаем ваших приказаний.

— Так, первое, капитанов всех кораблей ко мне на совещание прямо сейчас, или по факту прибытия. Второе, техникам подготовить все суда к боевому вылету. Третье, всем экипажам занять свои места, быть в полной боевой готовности. Четвертое, связиста ко мне в кабинет, со всеми приборами, и шифровальщика. Всё понятно?

— Так точно.

— Выполняй!

Лейтенант сорвался к телефону. Полковник с майором поднялись на второй этаж, оставив дежурного яростно накручивать диск телефонного аппарата.

Несмотря на то, что первые подземные уровни высоток всегда служили остановками общественного транспорта, автобусов в столь поздний час не было. На уровне не было вообще никакого транспорта, зато шлялись несколько мёртвых. Заметив отряд, они двинулись к людям. Они всегда к людям идут. Наверное, им чего-то не хватает.

Маша вытащила «Беретту» из кобуры на бедре, но её руку удержал этот здоровенный Витёк.

— Не надо, — тихо сказал он, — Они на шум идут, по ходу.

Оу! Проблеск рационального мышления у машины для поднимания штанги. Маша с интересом взглянула на Витька, аккуратно убрала «Беретту». Приблизила лицо вплотную к лицу Витька, глядя ему прямо в глаза.

— Сделай это тихо, о, мой герой! — медленно произнесла она, понизив голос, и придав ему тем самым бешеную сексуальность. Качок залился краской, отвернулся, и направился к мертвым людям, вытаскивая из-за пояса палку с тяжелым набалдашником.

Мужчины такие предсказуемые. А этот вообще забавный. Маша улыбнулась, вспомнив, как зарделось его лицо.

Оля, стоявшая неподалеку, нетерпеливо притоптывала ножкой, и вглядывалась в полумрак уровня. К ней подошел молодой парень, с которым Маша столкнулась в коридоре клуба. Всего несколько часов назад, а такое впечатление, что в прошлой жизни.

Они тихо перекинулись парой фраз. Оля повернулась к Мише:

— Миш… Ты же подождешь нас с автобусом? Внизу мы машину теперь не заберем.

— Подожду, договорились же. Слушай, может вам вообще добежать до стройки? На улице было более-менее свободно. Я боюсь, если автобус подгоню к какому-нибудь входу — толпа задавит. Видела же, что внизу творится. Странно, что здесь нет никого…

— Так ночь же!

— А, ну да…

— Слушайте, значит вот это рация — вклинился в разговор сумасшедший танков дружок Ярик — Она настроена. Вот этак кнопка — включить. Нажимаете эту, говорите сюда. Отпускаете — слушаете. Вторая такая у нас. Бьёт километра на два, так что сможем и связаться, и скоординироваться.

— Ты чего раньше молчал?! — воскликнул Миша.

— Не было необходимости, — пожал Ярик плечами.

— И что ты еще с собой таскаешь?

— Ну… — сделал неопределенный жест Ярик, — много всякого.

Маша догадывалась, что за «много всякого» таскает с собой этот тип. И почему-то была уверена, что это «всякое» Ярику в ближайшее время не понадобится.

Мертвецы, маячившие в глубине уровня, наконец, дошли до места остановки отряда. Витёк как-то буднично размозжил голову одному, потом другому. Сделал шаг в сторону, и стал ждать следующих.

Маша отдала ему должное. Настоящий мужчина, что сказал, то и сделал. Спокойно, и не препираясь попусту. Жаль, что тупой, как штанга, зато исполнительный. Ну почему так бывает, что на одно хорошее качество мужчины приходится с десяток плохих? Как с ними жизнь строить? Маша вздохнула.

Оля все еще не отставала от Миши:

— То есть, мы связываемся, и вы говорите, где вы нас ждете?

— Да, Оль, договорились же.

— Миш… Может, пойдёшь с нами?

— Оль, мы уже обо всем договорились. Решение принято. Обсуждению не подлежит. Не трать время попусту.

Оля вздохнула. Жаль девочку, хорошая, и так расстраивается. Понятно, у неё родители там. Люди пожилые, а с ними идти через весь дом. Опасно это. Не дай бог, еще не вернутся. Маша тогда с ума сойдет от скуки, не с этой же докторшей колхозной дружить. И девица с ресепшна тоже никакая. А парень, который идет с Олей, единственный достойный вариант во всей этой компании. Вроде бы даже говорил, что в Москве живет. Решение было очевидно. Маша подошла к Оле, приобняла её за плечи.

— Оля, не переживай, я тоже с тобой пойду, — негромко сказала она. — Я стреляю хорошо, со мной ничего не страшно будет. Поняла?

Оля кивнула. Маша наклонилась почти к её уху:

— Оля, скажи, у тебя зеркальце есть с собой?

Из-за всех перипетий, приключившихся с ней сегодня, Маша забыла про свою сумочку. Она осталась или в раздевалке клуба, или в машине. Ну и как теперь идти по высотке, где наверняка будут встречаться прохожие, и все будут смотреть, а она даже не представляет, как выглядит.

— Нет, — разрушила Оля её надежды, — мои вещи в клубе остались.

Маша начинала жалеть, что предложила помощь. Потом решила, что если поглубже надвинуть шлем, может и не так будет заметно. Да и ночь на дворе. Людей должно быть мало. А впечатление на Колю, она и без косметики произвела. То, что всю дорогу он пялился на её задницу, не заметил бы только слепой.

Кстати, вот он. Лёгок на помине. Выглядит нервно.

— Оль, ну что? Идём?

Оля кивнула.

— Идём!

— Идём! — подтвердила Маша, и надвинула шлем на лоб. Наткнулась на удивлённый Колин взгляд. — Я с вами. Вам спокойнее, а мне… В общем, тоже спокойнее.

— Хорошо, — согласился Коля, — тогда за мной.

Коля быстрым шагом направился вглубь уровня, к лифтам, наверное. Маша с Олей шли вплотную за ним.

Мёртвые не докучали. Большую их часть успел уложить Витёк, пока все занимались разговорами. Этим Витёк напоминал ей Игоря, хотя больше ничего общего у них не было. Игорь был довольно высоким, поджарым, и к моменту их знакомства ему уже было под сорок. Он привил ей вкус к хорошим вещам, правильной косметике, здоровому образу жизни, приличным винам, а заодно дал ей такие навыки, о существовании которых знал не каждый обычный российский гражданин.

Когда они встретились, Игорь руководил созданной им же командой «лужковских», названных так просто потому, что большая часть этих крепких парней была из Лужков. Правда Маша тогда искренне полагала, что у Игоря какой-то свой бизнес. В его деловые вопросы она не лезла, а он не распространялся. О том, что Игорь — лидер организованной преступной группировки, она узнала из теленовостей примерно через неделю после его смерти.

Из рассказов Игоря Маша сделала вывод, что до того, как заняться бизнесом, он был военным, и часто по службе ездил за границу. Это объяснило Маше и наличие в доме Игоря оружия, и специальной звукоизолированной тренировочной комнаты в подвале. Когда Игорь впервые привёл её в эту комнату, она, конечно, немного удивилась, но послушно стала повторять те движения, которые он ей показывал. Влюбленная по уши шестнадцатилетняя девчонка была готова для него и не на такие странности. А в самих движениях ей постоянно чувствовалась некая незавершенность, незаконченность.

Немного позже выяснилось, что эта гимнастика — базовые движения боевого искусства под названием ган-ката. И выполняться они должны с оружием в руках. Это всё объясняло. Маша втянулась. Она и так большую часть своего времени проводила у Игоря, а тренировки с оружием иногда бывали даже лучше, чем секс.

Примерно через год Игорь стал доверять ей боевые патроны. Комната была оборудована так, что можно было имитировать бой с противниками на все 360 градусов. Бумажные мишени выезжали по закрепленным на потолке направляющим, повторяя статистически наиболее вероятные модели действий противников. Вмонтированные в потолок и стены пиротехника и вспышки имитировали огонь, и придавали тренировкам еще больше привлекательности в Машиных глазах. Ни в одном парке развлечений не было такого аттракциона.

Экстремально ближний бой она отрабатывала в паре с Игорем, зарядив пистолеты холостыми патронами. Грохот оружия, и обжигающие газы, вырывающиеся из стволов, были максимально возможным приближением к ситуации реального боя.

Зачем Игорь обучал её ган-кате, Маша задумалась намного позже. А в тот момент она просто получала удовольствие и от тренировок, и от Игоря, и от своего образа жизни. До тех пор, пока однажды ночью не обнаружила Игоря мёртвым на полу тренировочной комнаты.

Несмотря на свои неполные восемнадцать, Маша трезво оценила ситуацию. Она прошлась с тряпкой и чистящим средством по всем поверхностям, где могли оказаться её отпечатки пальцев. Затем сняла с шеи мертвого Игоря ключ, с которым он не расставался никогда, и вскрыла сейф в его кабинете. В сейфе было состояние: пачки рублей, долларов САСШ, и евро, для переноски которых потребовались две спортивные сумки. Закинув сумки в новенький «мерин», оказавшийся последним, прощальным подарком Игоря, Маша, не включая фар, выехала из его дома, чтобы никогда больше не возвращаться.

Претензий ей никто не предъявил. Как позже сказали по телевизору, разгром лужковской организованной преступной группировки произошел в результате спецоперации подразделения ООП. Военные, к концу своего правления решили применить к борьбе с криминалом уже опробованные на леваках методы.

Деньгами Маша распорядилась вполне разумно. Их хватило и на покупку квартиры, и на получение образования в одном из немногих приличных орловских институтов. Но как Маша не старалась экономить оставшиеся, совсем недавно они закончились.

Впрочем, сейчас, около лифтов на первом подземном уровне Покровской высотки, деньги не имели ровным счетом никакого значения. В отличие от пяти «беретт» и нескольких десятков полных магазинов к ним.

Мелодично прозвенел сигнал, двери одного из лифтов открылись. Он был пуст, и ярко освещен. Коля вошел в кабину первым, Маша с Олей за ним.

— Какой этаж? — Коля был предельно краток.

Маша чувствовала его нервозность, скрываемую под маской спокойствия.

— Третий уровень, второй этаж.

— Хм, неплохо устроились. — прокомментировал Коля, нажимая на кнопки.

Лифт вознес их наверх без остановок. Ночь, чему удивляться. Днём они бы ехали минут пять-семь. Еще один сигнал. Коля снова вышел первым.

Площадка перед лифтами была погружена в полумрак. Обычное дело, освещение в общественных зонах высоток на ночь приглушалось для экономии электроэнергии. Но, из-за того, что произошло в последние несколько часов, Маша стала опасаться темных углов. Мало ли какое мёртвое там караулит живых.

Вперед, по проспект-коридору. Маша искренне про себя порадовалась, что спасла кроссовок из рук серого там, в спортклубе, и не стала переодеваться. Кроссовки были намного тише её обычных шпилек. Вот сейчас бы стучала на всю Покровскую.

Как обычно по ночам, в проспект-коридоре горела каждая третья лампа. В их неярком свете, Маша замечала на стенах и на полу странные, тёмные, почти чёрные потёки. Она отгоняла от себя мысли об их происхождении. А навстречу ни души. Это было необычно для главного коридора высотки, даже учитывая позднее время. Еще более странной была тишина. Как правило, проспект-коридоры были довольно шумными местами днём, и различные звуки не затихали на них ночью. Но гробовая, замогильная тишина, нарушаемая лишь низким гулом вентиляторов, загонявших свежий воздух внутрь здания, пугала сильнее темноты и безлюдья.

На полу валялись бумажки, какие-то осколки, и прочий непонятный мусор. Это было еще более удивительно, учитывая повышенные требования администрации высоток к порядку и чистоте в зданиях. На уборщиках не экономили, хотя и набирали их из числа гастарбайтеров. Но чтобы ночью и ни одного?

С проспект-коридора свернули в боковой, и потом еще раз, в жилой коридор, параллельный главному. Просто подозрительно тихо. Неужели все спят?

Оля остановилась у нужной двери и нажала кнопку звонка. «Кто?» — требовательно спросил мужской голос.

— Я, пап! Открывай.

Послышался звук отпираемых замков. Маша отвернулась. Лишь бы не видеть отрывающуюся дверь. Открытую — пожалуйста. Закрытую — тоже без проблем. Но сам момент открывания дверей пугал Машу. Она сама не понимала почему.

— Заходите скорее, — мужской голос звучал напряженно. Маша обернулась, и прошла вслед за Олей и Колей в квартиру.

Миша вывел свой поредевший отряд из въездных ворот Покровской высотки на Покровскую же улицу. По обе стороны было пустынно, но не тихо. Они слышали шум двигателей автомобилей проезжающих неподалеку, шелест мусора, разгоняемого ветром вдоль улицы, отзвуки мертвячьего воя, раздававшегося не то, чтобы близко, но и не так далеко, как хотелось бы.

Из боевых единиц осталось три: он сам, Витёк и Степаныч. Плюсом Ярик, но так как он пока темная лошадка, то три с половиной. Плюсом Док с Катюшей, как особо ценный груз, и Юля как просто груз, который надо вывезти. Но этот груз хотя бы самоходный. Яриковы сумки с офигенно ценной рацией и его бессмысленными игрушками, и оставшийся от полковника чемоданчик полный денег Миша распределил среди небоевых членов команды. У бойцов руки должны быть свободными.

— Так! — тихо скомандовал Миша, — Бежим тихо и быстро. Я с Витьком впереди. Док, вы с девочками за мной. Ярик и Степаныч прикрываете тыл. Помчали!

И не дожидаясь ответа, он первым пошел вдоль стены Покровской высотки. Первые метров сто они вообще никого не видели. Затем, когда уже оставили высотку за спиной, стали попадаться мертвяки. Одного обошли. Второго, в униформе строителя, встретил Витёк, и угостил булавой в голову. Свист рассекаемого булавой воздуха, залихватское Витьково уханье, и треск ломающейся височной кости слились в один звук. Мёртвый строитель грохнулся на асфальт. Витёк приостановился, вытер булаву об комбинезон мертвяка.

— Плохо же, когда вся в кровище! — громким шепотом ответил он на укоризненный Мишин взгляд.

Ближе к стройке попадалось все больше и больше мёртвых строителей. Они бесцельно бродили по Покровской, издавали печальное «Ыыы!», но заметив Мишин отряд, похоже, находили цель в жизни. Беда была в том, что ни Миша, ни члены команды эти цели не разделяли.

Витёк, взявший на себя основную роль успокоителя мёртвых, уже выработал собственную тактику. Мертвецам, которые могли оказаться на пути отряда, он с наскока проламывал голову булавой. Зомби просто не успевали напасть, а инстинкт самосохранения у них отсутствовал напрочь.

Такая тактика была вполне эффективной, пока отряд не приблизился к стройке. Скелет здания, торчащий вверх на пятьдесят этажей, и прилегающая территория с кранами, грузовиками, бетономешалками, вагончиками для строителей, и таким нужным автобусом, были обнесены забором из сварной арматуры, укрепленной в бетонных блоках. На тесном пятачке у въездных ворот толпилось два десятка мертвяков в строительных спецовках со светоотражающими полосками. На некоторых даже были оранжевые каски.

— Им теперь только кладбище строить, — попытался разрядить напряженную атмосферу Ярик.

Сзади медленно приближались мертвецы, обойденные отрядом по пути от Покровской высотки. Тоже, не меньше двух десятков. Перспективы не очень радужные. Миша пару раз сжал и разжал кулаки в латных перчатках. Витек помахивал булавами, зажатыми уже в обеих своих лапищах. Рядом с ними встал Ярик, играя булавой. Подошедший Степаныч вытащил револьверы.

— Не, Степаныч. Давай стрелять в крайнем случае. А то набегут же сейчас…

— Как будто уже не набежали, — Степаныч кивнул на строителей.

— Набежали, конечно, но мало ли. Лучше ты прикрой.

— Угу. Услышите стрельбу, значит я прикрываю, — обиженно пробурчал Степаныч, и отошел назад.

Зато появился Док. Он спихнул одну из Яриковых сумок Катюше, и всем видом показывал готовность к бою. Ну и отлично, пускай со Степанычем прикрывает тылы.

Миша пару раз глубоко вдохнул, и быстрым шагом рванул вперед. Почти вровень с ним стартовали Ярик и Витёк. Пересекая площадку, буквально на десятке метров, они набрали скорость и врезались в тупо стоящую толпу мертвяков у ворот.

Удар тяжелой Мишиной туши отбросил первого мертвого на основную толпу, создавая свалку и без того неуклюжих зомби. Стоявший рядом мертвяк принял на себя мощный хук закованной в сталь руки. Голова мертвого дернулась, брызнула густая черная кровь из разбитого в кашу рта, раздался треск ломающихся шейных позвонков. Обмякшее тело рухнуло на землю.

Удар у Миши был поставлен еще в юности, и ввергал в прострацию не одного противника. А уж усиленный латными перчатками мог, наверное, убить и живого человека, не то, что мертвого.

Миша продолжал молотить руками, целясь в головы мертвяков, кроша челюсти, вбивая внутрь носы, проламывая тонкие височные кости. Медленные зомби не успевали ни атаковать его, ни даже схватить.

Боковым зрением Миша схватывал отдельные картинки адской мясорубки, устроенной его товарищами. Фонтан черной запекшейся крови и серых мозговых волокон, вырывающийся изнутри расколотой оранжевой каски. Тело, оторванное от земли мощным ударом Витьковой булавы снизу в челюсть. Руки Ярика, сворачивающие шею мертвого мужика в костюме. Мервяк, ломающий зубы об Витькову защиту, и получающий резкий удар локтем. Ярик, проламывающий голову лежащего зомби острым, закованным в железо, носком сапога. Витёк, добивающий булавами немногих еще дёргающихся мёртвых.

Бойня завершилась буквально за несколько минут. Тяжело дыша, Миша оглянулся. Они трое стояли посреди усеянной трупами площадки. Девочки, и Степаныч с Доком были почти рядом, а за ними, со стороны Покровской, медленно плелись мертвые.

Ворота были заперты несколькими витками ржавой цепи, и новеньким блестящим замком на них. На территории стройки, от здания к жилым контейнерам бежал мужик в спецовке и оранжевой каске. Бежал?!? Живой!

Юля, бросив чемоданчик полковника, помчалась к стройке, перескакивая через тела.

— Открывай быстро!!! — завопила она, подбежав к воротам, — Откры…

— Нэээээт!!! — заорал мужик, на бегу вытягивая руку ладонью вперед. — Нэээээ…

Но было уже поздно. Юля схватилась за металлические прутья ворот. По глазам ударила яркая вспышка. Раздался треск. Юлю отбросило на несколько метров назад. Она упала на асфальт и задымилась. В воздухе разлился аромат шашлыка.

— Ааааа! Нэ трогай! Элэктрычество! — прокричал строитель на бегу, и скрылся за стеной одного из контейнеров.

Миша поймал взгляд опешившего Витька. Он и сам не до конца понимал, как можно вот так тупо погибнуть от удара током, когда вокруг сотни агрессивных мертвецов. Действительно, бредовый день. Миша взглянул на Ярика. Тот открывал и закрывал рот, но произнести ничего не мог.

Позади Катюша подобрала чемоданчик полковника и направилась к ним. По её лицу катились слёзы. Док и Степаныч медленно отступали к воротам, держа дистанцию от приближающихся мертвых.

Строитель выскочил из-за контейнеров, и резво подбежал к воротам.

— Живыэ! Живыэ! — бормотал он, возясь с замком и разматывая цепи, — Заходитэ!

В приоткрытую створку ворот просочился Ярик, за ним Катюша. Витёк отодвинул створку вместе со строителем чуть дальше, расширяя проход, иначе бы застрял. Миша дождался, пока в ворота не зайдут Степаныч с Доком, и последним оказался на стройплощадке.

Мужик в спецовке заматывал цепью створки ворот, бормоча что-то с диким акцентом. Видно было, что он сильно расстроен.

— К забору нэ подходитэ! Я электрычество сэйчас включаэ. — сказал он, закрывая замок, и бегом рванул к контейнерам.

— Он тут совсем один что ли? — почесал голову Ярик.

Точнее, поскреб шлем железной перчаткой. Ругнулся, снял шлем, и осторожно, кончиками пальцев, поводил по затылку вверх-вниз.

— Да кто ж его знает? — ответил Миша. — Мне вот интересно, ключи от автобуса у него есть?

Из-за Юли Миша не сильно-то и расстроился. То есть, девчонка была не плохая, но дура, конечно. Такие могут проблем создать — не разгребешь.

А мертвяки с Покровской наконец-то дошли до ворот. Первый, схватившийся за прутья, отлетел назад дымясь так же, как и Юля. Вспыхнул второй. Остальные же толпились на площадке, но к воротам не приближались.

Только этого не хватало!

— Обратили внимание? — тихо спросил подошедший Док.

— Угу. Обратил. И это мне вообще не нравится, — мрачно ответил Миша.

— Ну… Надеюсь, бегать они не научатся, — то ли пошутил, то ли серьезно сказал Док. В этом плане его не поймёшь.

Кстати! Где там наши бегают?

— Ярик! Рация же у тебя?

Ярик кивнул.

— Свяжись с нашими, как там они.

— Окей. — Ярик снял с Дока сумку, выудил оттуда рацию, на что-то нажал, — Николай, прием! Слышите меня?

«Вот ты другого момента не мог найти!!!» — прохрипела рация, — «Ах ты ж ё…»

Два выстрела заглушили конец фразы, и передача оборвалась. Из динамика слышался лишь ровный шум.