Правда об украинцах и Украине

Российский выбор Украины поставлен под сомнение

А дальше произошло то, что не раз случалось с народами, «облагодетельствованными» Россией. Сын Богдана Юрий, еще при жизни отца был избран гетманом, затем снова провозглашен гетманом после смерти Богдана. Гетманская власть оказалась, однако, не под силу шестнадцатилетнему юноше, и Юрий уступил её Выговскому, сам же отправился учиться в киевскую духовную академию. Выговский, дважды присягнувший на верность московскому царю, взял курс на поглощение украинских земель Польшей ради того, что лично ему были обещаны различные блага. Он зверски расправился с теми, кто был недоволен его новым курсом. Когда русские войска под командованием князя Трубецкого пошли на помощь тем украинцам, которые не хотели возврата под иго католической Польши, Выговский, вступив в союз с крымским ханом, нанёс русским поражение под Конотопом. В 1658 году Выговский заключил с поляками Гадячский договор. Это вызвало среди казаков раздражение. Шурин Богдана Хмельницкого, Яким Самко, рассчитывая сам сделаться гетманом, созвал казацкую раду, которая низложила Выговского. Всенародное восстание украинцев в сочетании с наступлением армии Трубецкого заставило Выговского бежать в Польшу, где он был вскоре расстрелян.

Юрий Хмельницкий просил запорожцев поддержать его кандидатуру на гетманство. На раде Юрий был провозглашен гетманом единогласно, а вслед затем на раде близ было постановлено ходатайствовать перед русским царем о расширении прав малорусского народа, в смысле усиления гетманской власти и утверждения самостоятельности малорусской церковной иерархии.

Русский воевода князь Трубецкой не принял этого ходатайства и потребовал созыва новой рады в Переяславле. Здесь в снова был избран гетманом Юрий, которого российская администрация сразу вынудила подписать так называемые Переяславские статьи, сильно ограничивавшие власть Гетмана и автономию Украины.

Положение нового гетмана было чрезвычайно трудное в виду предстоявшей войны с Польшей и разлада между стремлениями старшины и народа внутри Малороссии. В первую очередь Юрий Хмельницкий занял столицу Чигирин, где находились склад казацкой артиллерии и казна Выговского.

В 1660 году боярин Шереметев выступил с большим отрядом из Киева против Польши. Юрий должен был принять участие в этом походе и шёл с казаками за русским войском. Русско-казацкая армия Шереметева была остановлена: воевода занял оборону, пытаясь дождаться подхода Хмельницкого. Когда стало ясно, что Хмельницкий не придет, Шереметев начал отвод армии, рассчитывая соединиться с гетманом. Шереметев был окружен польско-татарской армией. Осадив воеводу, поляки с татарами двинулись против гетмана и осадили его. Под давлением группы правобережных полковников Юрий вступил в переговоры и сдался полякам на условиях. Юрий принес присягу на верность королю перед польским комиссаром, влиянию которого он с этой поры и подчинился. Капитуляция гетмана катастрофически сказалась на положении русско-казацкой армии Шереметева, хотя большинство казаков не последовало за гетманом и осталась в лагере воеводы. Шереметев капитулировал].

Когда слух о подданстве Юрия полякам распространился на левом берегу Днепра, дядя гетмана Яким Сомко поднял там казацкие полки. Борьба между ним и Юрием продолжалась с переменным успехом. Юрий осадил Сомка в Переяславле. В то время на помощь Сомку двигались русские полки под начальством князя Ромодановского. Юрий стал отступать за Днепр, но потерпел сильное поражение от войск Сомка и Ромодановского. Остановить продвижение русских и левобережных полков на Правобережье удалось лишь с помощью. Это, однако, не смогло восстановить авторитет гетмана как военачальника.

В конце 1662 года Хмельницкий созвал раду, отказался от гетманства и решил постричься в монахи. Гетманом был избран Павел Тетеря. Юрий был пострижен в Корсунском монастыре и получил имя Гедеона. Но монашество не дало ему покоя. Обвиненный Тетерей в сношениях с казацкой старшиной, Юрий был в арестован, отвезен во Львов и посажен в крепость. Его освободили только после смерти Тетери.

Позже он был взят в плен татарами и отправлен в Стамбул. С Юрием обошлись в милостиво и поместили в одном из греческих монастырей. Там он оставался несколько лет, пока не понадобился турецкому правительству.

В 1676 году Пётр Дорошенко отказался от гетманства и отдался под власть России, но турецкое правительство не отказалось от притязаний на Правобережную Украину. Турецкая армия двинулась к Чигирину. На место Дорошенко Турция решила поставить гетманом Юрия Хмельницкого, который сбросил с себя монашескую рясу и сопровождал турецкое войско. Предполагалось, что он будет носить звание не только гетмана запорожского, но и князя сарматийского и править Правобережной Украиной в качестве турецкого вассала.

Поход турок был неудачен. Юрий помышлял о побеге к христианам, но турки за ним зорко следили. В 1678 году Чигирин был взят турками, и разрушен; русские войска ушли за Днепр. Правобережная Украина была разорена вконец. Юрий Хмельницкий поселился в Немирове и правил под надзором турецкого паши. Постоянные поборы, взыскания, казни в припадках умопомешательства заставили турецкое правительство устранить Юрия от гетманства.

На его место был назначен молдавский господарь Дука, но он вскоре был захвачен в плен поляками, а на его место снова был назначен Юрий.

Постоянные бесцельные казни и угнетения народа заставили турецкого пашу арестовать Юрия. В конце 1685 года он был привезён в Каменец-Подольский, приговорен к смертной казни и задушен, а труп его брошен в воду.

И ещё не раз новые гетманы призывают к «самостийности» и, вступив в союз то с крымским ханом, то с поляками, наносят русским войскам тяжёлые поражения. Победа «самостийности» оборачивается новым подчинением Польше, которая признала привилегии казацкой старшины, чтобы вернуть под панский гнёт рядовых казаков и крестьянство. А крымские татары уже безнаказанно грабили украинские города и сёла, уводя каждый раз тысячи пленников-рабов. (Украинские историки называют это время «руиной».)

Гетманы (в том числе и возведённые впоследствии в герои) и казацкая верхушка постоянно метались к полякам, татарам, туркам… По словам журналиста Сергея Макеева, «Гетманы всегда предавали Россию в самый трудный момент. При этом и речи не шло о «незалэжности» и «самостийности»: только о смене подданства и о временных выгодах для гетмана и его окружения», так обстояло дело и в случае с Мазепой. Никогда не было действительно народной республики, защищавшей «чернь» от наглой польской шляхты, турецко-татарских поработителей и русских бояр. Они были изредка и только в зародышах, хотя воевали казаки со всеми соседями постоянно. Зато у бедноты остались воспоминания о казаках как о «лихих людях». Так что Гоголь и тут вводил русских читателей в заблуждение. (А ещё собирался написать многотомную «Историю Малороссии»!)

Россия шутить не любит

Видя, что без защиты армией России народу грозит гибель, украинские города просят русского царя принять их страну под свою высокую руку и править ею «по всей его государевой воле». А в России как раз в это время складывается новый курс — на расширение государства преимущественно на юг, через славянские и греческие земли к Царьграду («тишайший» царь Алексей Михайлович был одержим идеей стать государем всех православных стран, ради чего пошёл и на церковную реформу, породившую раскол). Так, поэтапно, пролив немало крови своих воинов, Россия присоединила к себе всю тогдашнюю Украину (то есть земли по обе стороны Днепра).

Украинские историки любят напоминать о жестокости русских воинов. Так, Меншиков, взяв столицу гетмана Мазепы Батурин, расправился с её защитниками, казнив несколько тысяч украинцев. Война редко ведётся по законам благородства (если вообще когда-нибудь так ведётся), и жестокими оказываются едва ли не все стороны конфликтов, и вряд ли можно кого-то оправдывать. Но данную ситуацию следует пояснить. В Батурине были сосредоточены запасы продовольствия и подкрепления для войск Мазепы, и потому к этому городу спешили Карл XII и Мазепа. Промедление с взятием города было для русских смерти подобно. На предложение Меншикова сдаться гарнизон крепости ответил отказом, пришлось брать её штурмом. Держать пленных было негде, охранять их было некому. Пленные же были не простые, среди них были и сердюки — воины из личной охраны Мазепы. Как поётся в известной песне, «печальная история…» Но ненависть безродной верхушки казачества к москалям, возникшая много раньше этого эпизода, отмечается многими историками.

Не потому ли Екатерина II решила избавиться от очага бунтовщиков (казаки составляли ударную силу самозванцев и предводителей крестьянских войн в России — Ивана Болотникова, Степана Разина и Емельяна Пугачёва, войн, которые потрясали самые основы Российского государства) в центре империи и ликвидировала Сечь, запорожских же казаков переселила на Кубань, наделила землёй и поставила на охрану южных рубежей государства. Существовали планы перевести казаков в крепостное состояние, но казацкие атаманы убедили Николая I не делать этого. Так окончательно сформировалось сословие казаков — земледельцев и воинов. В итоге как бы частично осуществилась в новой форме идея Александра I, осуществление которой царь тогда поручил Аракчееву, о создании военных поселений, обитатели которых были бы солдатами, но кормили бы себя сами.

И Гоголь родился уже на этой Украине, ставшей частью Российской империи. Он был воспитан в традициях казацкой славы и, получив известность в России как писатель, возродил в своей повести уже исчезнувший с исторической арены идеал казака как совершенного человека, противостоящего «дряни и тряпке» — русскому (да и западноевропейскому, вообще современному Гоголю) человеку. Правда, выработал он и ещё один идеал — христианского подвижника (как его понимали многие в православной, да отчасти и в католической Церкви, особенно монахи), образец которого он вывел сначала в повести «Портрет.

Гоголя многие, несмотря на очевидную несостоятельность этого взгляда, продолжают считать не украинским, а русским писателем. Это в большой мере объясняется совершеннейшим незнанием большинством россиян истинной, а не придуманной «русскими патриотами» истории взаимоотношений Украины и России.

Русский человек — служивый человек, государственник, его идеалом никак не могли быть гульба, пальба и анархия (разве что в свободное от службы время). Но и казаку жизнь служивого русского человека (прозаическая на вид, но часто исполненная героизма и, во всяком случае, чувства долга) должна была казаться скучной и унылой. Гоголь с его идеалом казацкой вольницы, предназначавшимся для России, тут, что называется, попал пальцем в небо. Кстати сказать, гоголь, так и не решивший, какая у него душа — больше русская или украинская, отметил, чти народы как бы взаимно дополняют один другой. Значит, он понимал, что это разные народы, ибо один народ дополнять сам себя не может.

Но написана повесть изумительным языком, это — самое живописное произведение Гоголя: ведь речь идёт о казаках, прежних, славных украинцах. Как переживает читатель за Кукубенко и за других погибающих в битве с врагом храбрых запорожцев! Не удивительно, что и многие русские воспринимали автора повести как своего, русского писателя.

Были попытки и с социологической точки зрения обосновать выбор Гоголем казака в качестве идеала. Так, критик Виктор Виноградов в книге «Гоголь и натуральная школа» утверждал:

«Тяготение Гоголя уйти от знакомых, мелкопоместных сюжетов и характеров в мир фантастических грез о малорусско-казацкой жизни вытекало из той психологии тоски и разочарования, которая рождалась в лучших людях поместного класса в эпоху распада поместно-патриархальных устоев под влиянием денежно-меновой культуры».

Возрождение Украины началось в ХVII веке. Меня много ругали в Интернете за эту фразу: дескать, никакой Украины в то время не было, и названия-то такого не существовало. Ну, во-первых, название-то было: правда, дали его поляки этой отсталой окраинной провинциальной земле. Но и казаки, когда бывали в мире с Польшей и им требовались какие-то льготы, этим названием сами пользовались. А главное — уже было в ходу название Малороссия. Ведь именно после присоединения к России этой полоски земли на левом берегу Днепра царь Алексей Михайлович стал называться государем Великия и Малыя Руси.

Менталитет казаков и украинцев и отсутствие у них государственнического инстинкта

Испытав на собственной шкуре и последствия казацких набегов на российские земли, и бесчисленные метания запорожских казаков от России к Польше (и даже к Турции) и обратно, российская правящая элита поняла, что рассчитывать на этих казаков как на надёжную нашу опору не приходится, и что порядок на присоединённой Украине надо поддерживать при наличии там наших войск и при строгом наблюдении за шалостями казацкой верхушки. Запорожских казаков не переделать, их существование «набеговой экономикой», при которой они зарабатывали пропитание (а точнее — на разгульную жизнь) внезапными нападениями на ту или другую из окружающих Украину стран, быстрым грабежом того, что легко можно было унести с собой, и возвращением в Сечь, где можно было кутить на привезённую добычу, выработали у них особый взгляд на жизнь, уникальное мировоззрение, отношение к окружающему миру, напоминающее отношение хищника к жертве, преобладание сиюминутного интереса, нынешней выгода над долгосрочными перспективами. К тому же казак ощущал себя сверхчеловеком, свысока посматривающим на крестьянина или ремесленника, занятого тяжёлым повседневным трудом, на российского солдата, несущего тяжкую многолетнюю службу. Каждый казак считал себя по меньшей мере равным другому, лишь во время похода подчиняясь выбранному атаману, которого, впрочем, если он принимал, как казалось активному меньшинству, неправильное решение, можно было и переизбрать. В остальном казак был вольной птицей, и дух казацкой вольницы отличал это сообщество от всех других. Среди казаков существовало имущественное расслоение, различие между рядовыми казаками и старшинами, но не было аристократии, хотя старшина и стремилась стать ею. Впрочем, не исключено, что какими-то неведомыми путями этот дух передавался отчасти от князей Киевской Руси, сохранявших до конца существования этого государства нравы германских рыцарей, отчасти от гордых польских панов, которым часто подражала казацкая, а затем и вся украинская верхушка. В Польше ведь король был выборный, он практически ничего не мог решить без согласия сейма, а там нередко достаточно было хоть одному шляхтичу выкрикнуть (подчас чтобы только заявить о себе), что не позволяет принять обсуждаемое постановление, как оно отклонялось. Гоголь великолепно описал нравы казаков, их удаль в набегах, богатую их добычу, когда драгоценные камни они делили между собой шапками, их развесёлое житьё с обильными возлияниями (способность выпить в один дых целую вместительную чарку горилки (почти чистого спирта) тоже входила в число казацких добродетелей). Мужественные, смелые, отчаянные казаки, герои набегов и морских походов, живущие такой роскошной жизнью, за которую подчас приходилось жизнью же и платить, которым важно было воевать, а где и с кем воевать — дело второе, служили примером украинскому юношеству. Казацкий менталитет в той или иной мере был усвоен всем украинским обществом. Но он не способствовал выработке государственнического духа, инстинкта государства.

Может быть, поэтому Пётр I и не поверил доносу на гетмана Мазепу, будто тот стремится стать главой независимой Украины, и даже выдал доносчиков Мазепе, который их, конечно же, казнил. Петру потом пришлось с большими потерями исправлять свою же ошибку.

Украинские историки любят напоминать о жестокости русских воинов. Так, Меншиков, взяв столицу гетмана Мазепы Батурин, расправился с её защитниками, казнив несколько тысяч украинцев. Война редко ведётся по законам благородства (если вообще когда-нибудь так ведётся), и жестокими оказываются едва ли не все стороны конфликтов, и вряд ли можно кого-то оправдывать. Но данную ситуацию следует пояснить. В Батурине были сосредоточены запасы продовольствия и подкрепления для войск Мазепы, и потому к этому городу спешили Карл XII и Мазепа. Промедление с взятием города было для русских смерти подобно. На предложение Меншикова сдаться гарнизон крепости ответил отказом, пришлось брать её штурмом, теряя своих солдат. Держать пленных было негде, охранять их было некому. Пленные же были не простые, среди них были и сердюки — воины из личной охраны Мазепы. Как поётся в известной песне, «печальная история…» Но ненависть безродной верхушки казачества к москалям, возникшая много раньше этого эпизода, отмечается многими историками.

Всё сказанное выше относилось только к запорожским казакам (черкасам). Донские, яицкие и другие (вплоть до бурятских) казаки не были окружены враждебными государствами, как Запорожская сечь, и им не приходилось метаться между врагами, ища союзника то в том, то в другом из них. У них было больше возможностей заниматься хозяйством, они жили не грабежом соседей, а плодами своего труда. Яицкие казаки разработали такую систему отлова осетров, обеспечивающую и справедливое распределение добычи между всеми станицами, расположенными и в низовьях, и в верховьях реки, и сохранение потомства этой ценной рыбы. Это система, описанная Николаем Данилевским, могла бы послужить образцом хозяйствования с учётом требований экологии. И хотя казаки сохраняли многие вольности (например, «С Дона выдачи (беглых крестьян) нет»), всё же они реже беспокоили Россию. То, что донские и яицкие казаки принимали участие в восстаниях Разина и Пугачёва, объясняется тем, что угнетение простонародья помещиками и властью в те времена принимало всё более жестокие, бесчеловечные формы.

Некоторые казацкие отряды занимались разбоем, но затем поступали на службу к купцам и солепромышленникам Строгановым. Наиболее известный из их атаманов — легендарный Ермак Тимофеевич. Он разбил войско хана сибирских татар Кучума и овладел его столицей, что положило начало покорению Сибири и присоединению её к Московскому царству. Помощник Ермака Иван Кольцо доложил о покорённых землях Ивану Грозному. Царь простил всех бывших разбойников, а самому Ермаку присвоил титул «князя Сибирского» и щедро его наградил, в том числе и Кольчугой. Но именно этот царский подарок стал причиной гибели атамана. Кучум собрал новое войско и внезапно напал на отряд Ермака. Раненый атаман пытался доплыть до своего струга, но тяжёлый панцирь помешал ему. Ермак утонул.

Биографии другого первопроходца Ерофея Хабарова хватило бы на авантюрный роман. Он из родного Великого Устюга, тогдашнего центра походов за Каменный пояс (Уральский хребет), отправился в поиске богатых промысловых мест на Енисей, а оттуда на полуостров Таймыр. Узнав о том, что в Сибири открыта ещё одна великая река — Лена, отправился туда и обошёл всю Якутию. (И это всё н на лодках-кочах, по рекам, а из одной реки в другую — перенося лодки волоком, в условиях не санаторного сибирского климата.) Устав от бродячей жизни, он осел, расчистил участок тайги под пашню и получил богатый урожай ржи, продав муку, хорошо заработал. Но рейдерские захваты чужого имущества — не изобретение наших дней. Администрация отобрала его участок и передала его своим близким, а самого Хабарова посадили на три года в тюрьму, избивали и пытали. Он устоял и, выйдя на свободу, вновь занялся хлебным промыслом.

Узнав о новых землях, Хабаров предложил новому якутскому воеводе план освоения Приамурья. Воевода не только дал разрешение на поход, но и вошел в долю, вложив в новое мероприятие немало собственных денег помимо того, что Хабарова кредитовали из казны. Но основные расходы нес все-таки Хабаров. Он нанял 70 человек — рязанцев, волжан, поморов и донских казаков, с которыми заключил договор на три года. Оружие (включая артиллерию), боеприпасы и доспехи были получены из казны на условиях оплаты их по возвращении. С боями, захватывая встречающиеся города и отбивая атаки меньчжуров, Хабаров продвигался по Амуру. Взятый им город Албазин, где он обосновался на зиму, был первым русским поселением на Дальнем Востоке.

Однако и оттуда его, обвинив в различных преступлениях, повезли в Москву. В пути избивали, пытали, заставляли подписывать долговые обязательства, ограбили. В Москве он оправдался, и ему даже вернули часть разграбленного имущества. Но на Амур он никогда уже более не возвращался и всю оставшуюся жизнь рассчитывался по кредитам.

Но вечными памятниками Хабарову, открывшему России путь на Тихий океан, стали два города, названные в его честь: Ерофей Павлович и Хабаровск.

Несколько раньше Хабарова во время трёхлетней экспедиции Василий Поярков, часто терпя нужду и голод, проделал около восьми тысяч километров, прошел новым путем от Лены на Амур, от устья Зеи первым спустился по Амуру до моря, проследив около двух тысяч километров его течения, первым совершил исторически вполне доказанное плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря и вернулся в Якутск.

Если история жизни Хабарова может стать сюжетом авантюрного романа, то жизненный путь казачьего атамана Семёна Дежнёва можно описать в книге из серии «Как закалялась сталь». Мы о Дежнёве знаем лишь то, что он за 80 лет до Беринга открыл пролив между Азией и Америкой. Впоследствии пролив был вновь открыт Берингом и получил его имя. Примечательно, что Берингу не удалось пройти весь пролив целиком, а пришлось ограничиться плаванием только в его южной части, тогда как Дежнёв прошёл пролив с севера на юг, по всей его длине. Имя Дежнёва тоже увековечено на географической карте. Его носит крайний мыс Азии. А Дежнёв собирал ясак (дань) с сибирских племён, вступал в сражения с их превосходящими силами, вынужден был годами оставаться с маленьким отрядом в построенном ими остроге, спасаться после крушения своего корабля, претерпеть множество других испытаний, открыл реку Колыму… Дежнёв был женат на якутке, их сын стал первым сахаля́ром — метисом, рождённым от брака якутки и русского. Этой супружеской паре в Якутске воздвигнут памятник.

Охотск, первую тихоокеанскую имперскую базу, тоже заложили казаки. Именно из Охотска в 1716 г. ушло к берегам Камчатки первое исследовательское судно, а в 1783-м — экспедиция в Северную Америку. Почти два века, до начала регулярного межокеанского плавания, Охотск оставался главным восточным портом страны. Настоящий расцвет его начался в 1935 году. (Ныне этот город, расположенный в благодатнейшем месте, находится на грани выживания, в нём всеми силами стремятся зацепиться китайцы.)

Вот кто такие казаки, про которых Лев Толстой сказал, что они создали Россию. На фоне казаков, в труднейших условиях присоединявших к России неизмеримые пространства, богатые ценнейшими природными ресурсами, запорожские казаки с их вольницей и непредсказуемостью, казались каким-то чужеродным элементом.

Не потому ли Екатерина II решила избавиться от запорожских казаков как от потенциальных разбойников и очага бунтовщиков (казаки составляли ударную силу самозванцев во времена Смуты и предводителей крестьянских войн в России — Ивана Болотникова, Степана Разина и Емельяна Пугачёва, войн, которые потрясали самые основы Российского государства) в центре империи. И она всё же нашла способ если не перевоспитать казаков, то заменить бунтующее казачество на другое — пусть и в течение нескольких поколений. Она ликвидировала Сечь, (последнего кошевого атамана сослала на Соловки), запорожских же казаков переселила на Кубань, наделила землёй и поставила на охрану южных рубежей государства. При Николае I существовали планы перевести казаков в крепостное состояние, но казацкие атаманы убедили царя не делать этого. Так окончательно сформировалось сословие казаков — земледельцев и воинов. В итоге как бы частично осуществилась в новой форме идея Александра I, осуществление которой царь тогда поручил Аракчееву, о создании военных поселений, обитатели которых были бы солдатами, но кормили бы себя сами.

И Гоголь родился уже на этой Украине, ставшей частью Российской империи. Он был воспитан в традициях казацкой славы и, получив известность в России как писатель, возродил в своей повести уже исчезнувший с исторической арены идеал казака как совершенного человека, противостоящего «дряни и тряпке» — русскому (да и западноевропейскому, вообще современному Гоголю) человеку. Правда, выработал он и ещё один идеал — христианского подвижника (как его понимали многие в православной, да отчасти и в католической Церкви, особенно монахи), образец которого он вывел сначала в повести «Портрет».

Гоголя многие, несмотря на очевидную несостоятельность этого взгляда, продолжают считать не украинским, а русским писателем. Это в большой мере объясняется совершеннейшим незнанием большинством россиян истинной, а не придуманной «русскими патриотами» истории взаимоотношений Украины и России.

Русский человек — служивый человек, государственник, его идеалом никак не могли быть гульба, пальба и анархия (разве что в свободное от службы время). Но и казаку жизнь служивого русского человека (прозаическая на вид, но часто исполненная героизма и, во всяком случае, чувства долга) должна была казаться скучной и унылой. Гоголь с его идеалом казацкой вольницы, предназначавшимся для России, тут, что называется, попал пальцем в небо. Кстати сказать, Гоголь, так и не решивший, какая у него душа — больше русская или украинская, отметил, чти народы как бы взаимно дополняют один другой. Значит, он понимал, что это разные народы, ибо один народ дополнять сам себя не может.

Но написана повесть «Тарас Бульба» изумительным языком, это — самое живописное произведение Гоголя: ведь речь идёт о казаках, прежних, славных украинцах. Как переживает читатель за Кукубенко и за других погибающих в битве с врагом храбрых запорожцев! Не удивительно, что и многие русские воспринимали автора повести как своего, русского писателя.

Ну, а после того, как запорожские казаки были удалены с Украины, кто же там остался из «благородных»? А те самые перерепенки и довгочхуны, малороссийские дворяне, занятые своим хозяйством — садочком, свиньями и гусями, торговлей на ярмарках, подобных Сорочинской. Казацкой удали и вольницы у них не осталось, но зато возрос эрзац этих качеств — хохлацкая спесь. Обозвать такого казака «гусаком» — значило нажить в нём смертельного врага. Дуэли в их среде приняты не были, поэтому за подобное оскорбление подобный второсортный дворянин готов был судиться до своего смертного часа, растрачивая с трудом нажитые карбованцы на судебные издержки. Гоголь, наблюдая их, имел все основание сказать: скучно на этом свете, господа! Не случайно в литературоведении появились попытки и с социологической точки зрения обосновать выбор Гоголем казака в качестве идеала. Так критик Виктор Виноградов в книге «Гоголь и натуральная школа» утверждал: