Правила. Не снимай штаны в аквариуме

Хорошенько подумай, прежде чем сделать единственный правильный выбор

В среду утром мини-вэна возле соседского дома нет, так что я решаю заняться подбором слов и фраз для Джейсона.

Я записываю их в свой альбом. Слова из рекламы, разговоров и книг теснятся среди моих почеркушек и заполняют оборотную сторону рисунков. До позднего вечера соседи так и не объявляются.

В четверг, за час до трудотерапии, я перелистываю свой альбом, чтобы выбрать для Джейсона самое необходимое.

Почему бы нет?

У него уже есть «почему», но «почему бы нет» напористей — вроде как «почему» руки в боки.

Из окна я вижу, что соседский мини-вэн еще не уехал. Почему бы нет? Потому что мама разговаривает с клиентами по телефону, а папа на работе, значит, Дэвид на мне — вот почему.

— Прошу тебя, посиди с ним немного, — сказала мама. — Потом мы поедем на занятия, а пока я включу Дэвиду сериал про Томаса, так что с ним не должно быть проблем.

Я подгребаю к себе пару чистых карточек и пишу:

Ага, конечно.

Мне-то что.

Понятно, что иногда ей необходимо, чтобы я присмотрела за Дэвидом, но я ненавижу, когда она говорит, что с ним не должно быть проблем. С Дэвидом моментально возникают проблемы, он никому ничего не должен. Он вроде как должен помнить, что надо спускать за собой в туалете, но это не значит, что он так и делает.

Когда мама ушла, я сняла с двери большое зеркало и поставила его к стене так, чтобы я могла заниматься за своим столом и при этом видеть в отражении угол гостиной и Дэвида.

Сделав три-четыре карточки, я каждый раз смотрю через дверной проем в зеркало. Дэвид стоит перед телевизором с пультом в руке. С помощью перемотки он сначала откатывает поезда назад, а потом разгоняет их вперед — и так раз за разом, как будто надеется, что они сойдут с рельсов.

Я переворачиваю альбомную страницу и пробегаю взглядом слова, записанные вдоль края: Само собой. Еще бы! Класс! Отлично. Облом. Мило и Шикарно! — чтобы оживить и разнообразить словарный запас Джейсона, и Шутка — чтобы он мог иронизировать, если захочет.

Я заглядываю в зеркало. Изрыгая клубы дыма, поезд на экране мчится с бешеной скоростью прямо к депо. «Осторожно!» — повторяет Дэвид, в точности воспроизводя закадровый голос.

Но за мгновение до крушения Дэвид нажимает кнопку ПАУЗА. Он прыгает перед застывшим экраном телевизора и размахивает пультом так, будто в руках у него волшебная палочка.

Осторожно!!!

На следующей странице — незавершенный портрет Джейсона. Я беру карандаш и начинаю дорисовывать то, что не успела закончить в приемной: ресницы, тонкие брови и очертания тонких губ. Какая-то часть меня жаждет вырвать этот рисунок из моего альбома и скомкать его, чтобы выговор его мамаши не звучал у меня в ушах при виде картинки, но другая часть меня не может успокоиться из-за того, что рисунок…

Неполный. В этом есть какой-то Секрет.

— Не помешаю? — слышу я голос девочки.

Выронив карандаш, я окидываю одним взглядом незастеленную постель и сложенную на комоде одежду. Мускат и Корица вытягивают шеи, чтобы хрюкнуть на соседскую девочку, которая стоит в дверях вместе с моей мамой.

— К тебе пришла Кристи, — говорит мама с улыбкой. — Кэтрин, мне надо сделать всего один звонок. Ты не могла бы посмотреть за Дэвидом еще несколько минут? А потом, обещаю, я тебя сменю.

Прежде чем я успеваю хоть что-нибудь возразить, мамины пятки уже сверкают в зеркале. Дэвид включает обратную перемотку, и Томас едет задом наперед.

— Проходи, — говорю я и предлагаю Кристи свой стул, но она садится на край стола и скрещивает свешенные ноги.

— Не помешаю? — спрашивает Кристи.

— Нет!

Глядя на нее вблизи, я понимаю, что она будет пользоваться успехом. Не только потому, что ее великолепные каштановые волосы, расчесанные на прямой пробор, достают почти до пояса. И не потому, что она отлично выглядит даже в потертых джинсовых шортах и футболке. Кристи — дико крутая, это так же очевидно, как то, что Дэвид остановит мчащийся поезд в самый последний момент.

Мне, конечно, жаль, что она явно не из тех, кто интересуется всякими там фонариками и азбукой Морзе, но волнуюсь я от этого ничуть не меньше.

— Я рада, что миссис Баумен продала вам свой дом, — говорю я. — То есть я понимаю, что его на самом деле продал риелтор, но я рада, что его купили вы, потому что мне всегда хотелось, чтобы по соседству жили дети. Миссис Баумен, конечно, милая, но она все-таки уже не девочка.

Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не сморозить еще что-нибудь такое.

Кристи зажимает прядь волос пальцами.

— Я тоже рада. Я боялась, что придется идти на следующий год в школу, где я никого не знаю.

Не могу сдержать улыбку, воображая, как удивится Мелисса, когда я представлю Кристи: «Это моя подруга Кристи, лето мы провели вместе».

Краем глаза я заглядываю в гостиную. Где же Дэвид?

— Райан сказал, что остановка в конце улицы, да?

Я облизываю нижнюю губу, чтобы не скорчить рожу.

— Да, на углу.

— Отлично.

Кристи наматывает прядь волос на палец.

— Мне раньше приходилось идти три квартала пешком до автобуса и в холод, и в дождь. А мама говорила: «Зонтик возьми». Как будто кто-то ходит с зонтиком!

Дэвид не пойдет в школу без своего ярко-красного зонтика, даже если на улице просто облачно.

— Моя мама такая же.

— Она всегда говорит: «Надень хотя бы капюшон», — продолжаю я. — Можно подумать, я стану прятать свои волосы.

Улыбнувшись, Кристи отпускает намотанную прядь, и она послушно ложится обратно на плечо.

— Райан сказал, что, когда идет дождь, он пускает ребят к себе в дом, потому что оттуда видно, как подъезжает автобус.

Это если он пригласит. Через дверь я украдкой поглядываю в пустую гостиную. Я бы с удовольствием рассказала Кристи всю правду, но я не хочу, чтобы наш разговор крутился вокруг Дэвида.

На остановке я всегда говорю:

— У тебя есть зонтик.

И хватаю его сзади за куртку, чтобы он не пошел вслед за Райаном и его друзьями.

— Туда можно только тем, кто без зонта.

Я бы сказала ему правду, но Дэвид не понимает, что такое «приглашен» или «не приглашен». Он думает, все для всех.

— Райан милый, — говорит Кристи, — правда?

Ага, как таракан.

— Хочешь шербет? — спрашиваю я.

— Какой? — спрашивает Кристи.

— Малиновый.

Дэвид влетает в комнату — в глазах отчаяние, в руке аудиокассета:

— Починишь?

Пленка свисает тонкой петлей.

Я уж решила было, что это единственная проблема, но тут начинают пищать мои свинки.

Приложив к одному уху кассету, а другое прикрыв рукой, Дэвид вопит: «Свиньи, молчать!»

Кристи быстро переводит озабоченный взгляд с Дэвида на морских свинок, а потом на меня.

Я выхватываю у Дэвида кассету — я же знаю, что скорее разберусь с пленкой, чем с его слезами.

— Не волнуйся, я мигом все исправлю.

Надев кассету на палец, я начинаю мотать. Мне не помешало бы иметь еще пару рук: одной дать морским свинкам сена, чтобы они угомонились, а другой прикрыть Дэвиду рот, пока он вопит.

Я кручу кассету так быстро, что она соскакивает с пальца.

Намотав пленку, я вставляю «Квак и Жаб снова вместе» в магнитофон и нажимаю ВКЛ.

Густой голос Арнольда Лобела сливается с писком морских свинок, и лицо Дэвида озаряется улыбкой, как утром на Рождество, или вечером в Хэллоуин, или на день рождения, — что называется, рот до ушей.

— Ты починила!

— Найди маму, — говорю я, вкладывая кассету ему в руку, — и скажи ей, что теперь ее очередь.

Прежде чем закрыть дверь, я заглядываю в гостиную, чтобы убедиться, что Дэвид пошел прямо к маме. Он скрывается в коридоре, размахивая руками.

— Это, должно быть, трудно, — говорит Кристи. — Даже нормальные братья — и то головная боль.

«Нормальные» застревает как ком в горле. Я беру стикер и пишу: «ПАПА! Купи новый магнитофон!» — и прикрепляю его к двери, чтобы не забыть напомнить папе — еще раз.

Теперь можно заняться свинками. Я вытягиваю сухие травинки тимофеевки из небольшого пучка, который я держу под клеткой. Корица взвизгивает, когда Мускат выхватывает ее травинку.

— Ой, какие смешные, — говорит Кристи. — Можно я их возьму?

— Конечно.

Я кидаю ей полотенце.

— Постели это на колени, чтобы не написали.

Одной рукой я беру Корицу под грудь, а другой сгребаю ее задние лапки.

Корица визжит, но, когда я сажаю ее Кристи на колени, визг превращается в довольное похрюкивание:

Корица, я думал, мы больше не увидимся! А что это ты ешь?

Полотенце, полусырое, с легким привкусом ополаскивателя. Хочешь кусочек?

С удовольствием!

Дверь с грохотом распахивается.

— Не бросай игрушки в аквариум! — провозглашает Дэвид.

— Сейчас вернусь, — говорю я Кристи сквозь зубы.

— Не вопрос, — отвечает она, поглаживая Корицу.

Я закрываю за собой дверь, чтобы Кристи не видела, как я перехожу на бег.

— Почему?

Я бегу впереди Дэвида.

— Почему сегодня?

— Потому что.

Маленький ковбой, ноги колесом, стоит на галечном дне аквариума. Одну руку он держит наготове, чтобы выхватить пистолет, а другой раскручивает лассо над головой. Золотая рыбка проплывает прямо в петлю.

Подь сюды, гнусная тварь!

Когда я опускаю руку в воду, рыбка проплывает у меня между пальцами.

Я достаю ковбоя и кидаю его в коробку с игрушками, потом хватаю Дэвида за запястье, даже не вытерев руку.

— Мокро! — выворачивается Дэвид.

— Не смей мне все портить.

И я волоку его за собой по коридору в мамину комнату.

Она разговаривает по телефону.

— Хорошо, — произносит мама в трубку, — тогда жду вашего звонка на следующей неделе.

— У меня гости, — говорю я, наплевав на то, что мешаю ей. — Тебе придется взять Дэвида на себя.

Мама вытягивает палец вверх, давая понять, что нужно подождать, но я впихиваю его прямо в комнату. Она хмурит брови. Потом берет с полки пазл и вытряхивает его на пол.

— Да, хорошо, — говорит она в трубку.

Дэвид усаживается за пазл. Он не выносит, когда все перемешано, а собирает пазл построчно, как будто прочитывая его. Он не пытается собрать все красные части амбара, или маргаритки на поляне, или блики солнечного света на воде. Левый к правому, верхний к нижнему — такое у него правило для пазлов. А если вы добавите что-то вопреки заведенному Дэвидом порядку, он вынет этот фрагмент, даже если он подходит.

Выходя из маминой комнаты, я захлопываю дверь за собой.

Когда я, запыхавшись, прибегаю к себе, Корица и Мускат уже сидят в клетке.

— Все в порядке? — спрашивает Кристи. — Ничего, что я взяла?

В руках у нее мой альбом, открытый на неоконченном портрете Джейсона.

— Это твой парень?

— Нет! Просто один мальчик, которого я начала рисовать.

Кристи недоверчиво качает головой: ах, вот как?

— Просто это один знакомый мальчик из… на самом деле даже не очень знакомый. Мы просто виделись в…

Я смотрю на часы. Нам пора собираться на трудотерапию.

Я не могу сказать Кристи, что мне пора, вот так сразу. Но я же обещала Джейсону, что мы сегодня увидимся.

Кристи бросает альбом на стол. У меня руки чешутся перевернуть страницу, но лучше не привлекать к нему внимание.

— Хочешь, посмотрим телик? — спрашивает Кристи.

Если я откажусь сейчас, другой такой возможности может и не представиться.

В зеркале отражается Паровозик Томас, замерший с закрытыми глазами в ожидании катастрофы, которая никогда не произойдет. Издалека доносится вопль Дэвида.

— Можем пойти к нам, — предлагает Кристи.

Звучит обидно, хотя я и не против.

— Конечно, — говорю. — Пойду скажу маме.

Пока мы идем к дому Кристи, мне хочется бегать, скакать или кружиться, раскинув руки, как будто мне снова шесть лет. Это так восхитительно просто — пойти в гости к подруге без лишних объяснений: «Прости, Дэвид, со мной нельзя. Тебя не звали».

Услышав, как наша машина разворачивается, я оглядываюсь, чтобы помахать рукой. Мама машет в ответ, а Дэвид, съежившись в одиночестве на заднем сиденье, прикрывает руками уши.

Следом за Кристи я поднимаюсь по ступенькам и вхожу в ее дом.