Правило 24 секунд

Глава 4

Маша

Забегаю в туалет, чтобы проверить макияж и заново накраситься прозрачным блеском. Потом салфеткой вытираю губы и наношу малиновый тинт. Не хочу, чтобы было видно, что я целовалась, поэтому скрываю все ярким цветом.

Когда подхожу к кабинету математики, Ира хватает меня за локоть и отводит к окну:

– Сосались?

– Блин, Карпова! – шиплю уязвленно, стреляя глазами по сторонам.

Подруга только смеется:

– Ты всегда потом губы красишь, я тебя уже знаю.

– Наша умняшечка врать не умеет, – радостно подключается Яна.

– Девчонки, ну хорош.

– Это Ковалев твой хорош, – кривляется Ира, но потом сдается и понижает голос, – ничего про новеньких не сказал?

– А должен был?

Она пожимает плечами:

– Не знаю, мне показалось, он все слышал.

– Что «все»?

– Ой, Маш!

Я подаюсь назад и прислоняюсь бедром к подоконнику. Складываю руки на груди и смотрю за окно. На улице стоят Наумовы и курят одну электронную сигарету на двоих. Рукава рубашек закатаны, и я вижу, что одна рука у обоих чистая, а вторая покрыта татуировками. Интересно, как им разрешили? С другой стороны, если они такие… ну, как о них говорят, то в этом нет ничего удивительного. Может быть, они вообще из неблагополучной семьи. Иначе какие нормальные родители позволят детям делать то, чем занимаются эти двое?

Один из них поднимает голову наверх, скользит взглядом по окнам и находит место, где я стою. Отсюда непонятно, видит он меня или нет, но я снова покрываюсь мурашками. Слишком пугающий за ними тянется флер. Задерживаю дыхание, глядя с высоты третьего этажа на красивое лицо Наумова.

Они, наверное, никогда не уговаривали девушку провести с ними ночь. Наверняка даже не спрашивали. Мне стоит быть благодарной за то, что Слава ведет себя так деликатно.

Моргаю и отвожу взгляд.

Поворачиваюсь к девочкам и говорю с беспечной улыбкой:

– Слава ничего не сказал. Ему до них дела нет.

Яна вздыхает:

– Похоже на Ковалева. Когда у него эфир?

Возвожу глаза к потолку, подсчитывая, потом отвечаю:

– Либо в эту пятницу, либо в следующую, либо уже в конце месяца. Он дня за четыре только узнает.

Девчонки активно кивают. Знаю, что немного завидуют, но стараются это не показывать. Если Ковалев выбрал меня, значит, с этим никто не смеет спорить. Переключив внимание на математика, указываю подругам на него подбородком. А сама бросаю вороватый взгляд за окно. Там пусто.

Испытывая то ли разочарование, то ли удовлетворение, я хмурюсь. Сжимаю лямку рюкзака и иду вместе со всеми к кабинету. Наверное, мне просто приятно внимание. До того, как Слава предложил мне встречаться, никто из парней не был всерьез мной заинтересован. Скорее всего, эти двое просто вскрывают какую-то мою заветную потребность в том, чтобы быть заметной.

Сажусь на свое место и, закусив губу, рассеянно листаю тетрадь. Мне нравится, как шуршат исписанные страницы. Звук успокаивает.

Нельзя вечно гнаться за чужим одобрением. Или можно? Разве Ира с Яной не в той же самой гонке вместе со мной?

Смотрю на место справа от себя. Пустует уже четыре недели, и мое сердце каждый раз неприязненно сжимается при мысли об этом.

Отвлекаюсь на то, как резко распахивается дверь. Уже стоя на пороге, братья Наумовы показательно стучат в дверной откос.

– Можно? – интересуется один из них.

И почему-то мне кажется, что это Ефим. То ли у него лицо чуть более узкое, то ли взгляд менее тяжелый, но я будто на мгновение улавливаю отличие. А потом тут же утрачиваю, когда они встают в одинаковую стойку, засунув руки в карманы джинсов.

– О, – весело отзывается Виктор Валентинович, – тангенс и котангенс. Прошу!

Близнецы фыркают, а затем смеются, но не издевательски, что меня порядком удивляет, потому что математик наш очень крутой преподаватель, но явно на своей волне, и не заметить это невозможно. А Наумовы похожи на парней, которые будут гнобить людей, стоит им только почуять первую каплю крови.

Они снова садятся за мной, а я автоматически свожу вместе полы рубашки и концентрируюсь на учителе.

– Машу, – шепчет один из них, делая ударение на последний слог.

Я молчу, записывая тему урока, но меня снова догоняет тяжелый шепот:

– Машу.

Обернувшись через плечо, шиплю:

– Меня зовут Маша.

– Машу, – повторяет он упрямо, – это твой парень?

– Виктор Валентинович? – не удерживаюсь от тупой шутки. – Нет, это наш математик.

– А чувак с волосами до пола?

Разозлившись, поворачиваюсь к ним и агрессивно обвожу взглядом обоих. Понятия не имею, кто из них кто.

Говорю тихо, но твердо:

– Это не ваше дело. И не надо так о нем говорить.

– Не скоро ты распечатаешь рыженьких, – притворно вздыхает один из них, который до этих пор молчал.

Я закатываю глаза и возвращаюсь к своей тетради. Честно говоря, просто не могу им достойно ответить, поэтому делаю вид, что не собираюсь с ними разговаривать в принципе. У меня есть парень. Ему бы это не понравилось.

И больше не реагирую на то, как Гордей, а я теперь уверена, что это именно он, на разные лады повторяет за моей спиной «Машу». С ударением на последний слог.

Мы пишем контрольную, и я решаю сосредоточиться на важном.