Праздник обжоры

Глава I Козлиная коррида

Дед с бабкой как с ума сошли. В безоблачный летний вечер заставили меня набирать номер московского телефона. Матери, мол, давно не звонил, позвони, расскажи, что поправился на три килограмма. Тоже мне нашли достижение — прибавил в весе. Каплун на откорме. Вся Москва оклеена рекламными объявлениями, предлагающими обратный процесс, — от полного к изящному, притом за деньги, — а тут… Крестьяне, одним словом. Как наголодались в Отечественную войну, так до сих пор и считают символом достатка и хорошей жизни обильный стол. Мой приятель Данила на сто процентов на их стороне. Как он уважает мою бабку, кто бы только знал! Бабушка не менее Данилы довольна, что у меня такой приятель, «тестовитый», как она выражается.

— Данила, друг твой, — вот едок! Пошлет же счастье людям бог, — бабушка готова слагать моему приятелю оды.

И вот этого толстого прожорливого троглодита она считает эталоном красоты. А Настю, нашу подружку, она не трогает. Бабушка считает, что та со временем свое еще наберет. Весь вечер я сижу и накручиваю диск телефона, стараясь дозвониться до Москвы. Хорошо тем, у кого мобильник, плюхнулся в ванну и звони хоть в Австралию. С телефонной линией что-то не в порядке. Я все время влезаю в чужие разговоры.

«Алло, алло, Петя, как там в Греции? Ты купил мне норковую шубу?»

«Жарко, дорогая, из моря не вылезаю. Шубу не купил, а купил попугая».

И тут я встревал со своими репликами:

— Дур-р-рак. Дур-р-рак.

«Сама дура», — огрызался оскорбленный муж.

Или еще почище. Двусмысленный разговор двух деловых. Раньше, лет десять назад, умели читать между строк официальную прессу. Написано было одно, а между строк другое. Нам с Данилой как-то попалась на глаза газета семидесятых годов. Что только с нею мы не делали, но так между строк ничего и не вычитали. А вот современный сленг нам понятен. Снова я влез в чей-то разговор.

— «Нет, мак мне не нужен. Он плохо очищен», — слышался в трубке капризный женский голос. Мне показалось, что я его уже где-то слышал.

— «Привези мне порошка белого, а я решу твой вопрос с пролонгацией кредита».

«Хорошо, договорились, привезу, а сколько?»

«Килограмма четыре для начала, посмотрю как пойдет, а там видно будет».

«Зря ты отказываешься от мака. Я от него с детства балдею».

Настала и моя очередь проявить эрудицию. Я беспардонно влез в их разговор:

— Клей «Момент» лучше, пакет на голову и балдей, Фаддей.

Голоса в трубке на минуту смолкли, ожидая, не скажу ли я еще чего-нибудь умное. Я молчал. Затем мужской голос быстро смял разговор:

«Нас, по-моему, слушают».

«Ага».

«Тогда до свиданья».

«Пока».

Следующими были влюбленные. Они ворковали около часа. Такой пустой болтовни я давно не слышал. Если бы я не прервал их разговор, в котором через каждое слово звучало «любимая», сопровождаемое сладостным вздохом, они бы проболтали до утра.

«Я для тебя, любимая, что хочешь достану, хоть птичье молоко».

«А ты пароль знаешь?»

— Любимая, — передразнил я влюбленного парня, обращаясь к девице, — не верь ему, обманет.

Кто знал, что некоторые из подслушанных разговоров будут иметь продолжение, да еще какое продолжение!.. Так в тот вечер я и не дозвонился домой, а с утра дед с бабушкой отстали от меня. А нас с Данилой сонная жизнь заштатного городка неожиданно по течению вынесла на стремнину и бросила в водоворот нешуточных страстей. Хорошо, что не сразу пришлось кувыркаться, а со следующего дня. Пока соберутся тучи, пока заволочет небо, пока грянет далекий гром, — проходит немало времени. Спрятаться бы куда-нибудь, а куда спрячешься, если ты в самом эпицентре грозы. Так и у нас с Данилой получилось. С утра светило солнце. Прогноз погоды не предвещал грозы. Наша неразлучная троица собралась на берегу озера.

«Здравствуй, Козлопас», — так приветствует Настя своего одноклассника Данилу. Приветствие, конечно, оскорбительное. Я бы ей такого обращения не простил, надулся хотя бы, как индюк, для приличия, а Даниле, я смотрю, хоть бы что. У нас в Москве так не обзываются, в ходу все больше — «идиот», «дурак», «сам такой». Правильно говорят, местность, род деятельности накладывают отпечаток на человека. Вон на заре человеческой цивилизации желание надуть клиента при обмене дармовых бананов на тушу убитого мамонта превратили обезьяну в человека.

Я — Максимка, а для друзей Макс, — приезжий, только летом на каникулах живу у бабушки с дедом в старинном русском городишке с кондовым названием Киржач.

Это друзья мои — Настя и Данила — местные. Знают друг друга с пеленок, — знают, а грызутся каждый день как кошка с собакой. Данила — парнишка солидный, с брюшком, а тут его Козлопасом обзывают. Живот у него что надо, тугой, как барабан, не у каждого начальника такой есть. Если на Данилу сбоку смотреть, то кажется, что он украл арбуз и спрятал его в штаны. Отсюда и закономерное следствие: во время игры в футбол Данила любит стоять на воротах. Сопернику так и кажется, что бей мячом в какой хочешь угол, а попадешь в моего приятеля, до такой степени он массивен. Никто не знает, в чем здесь секрет и где зарыта собака. Но у Данилы великолепные вратарские качества — взрывной темперамент и мгновенная реакция. Так что не массой он прикрывает ворота, а ловкостью и прыгучестью. Медведь тоже с виду неповоротлив, а попробуй от него увернись!

Данила — мой самый лучший друг. Жаль, что есть только орден «Дружбы народов», а ордена «Друга» — нет. Я бы таким орденом обязательно наградил Данилу. Сам орден обязательно сделал бы наподобие огромной тарелки или блюдца и повесил его на длинной цепи на шею приятелю. Как только где Данила в гостях присядет, орден-тарелка раз — и разложится перед ним в напоминание хозяевам: стол, мол, пора накрывать, чего ждете? Не знаю, право, рассказывать или нет о его уникальных способностях расправляться с едой, выдавая этот секрет полишинеля.

А вот Настя — язва. Ничего выдающегося не перешло ей от предков вместе с наследственными генами. Тоща, мосласта, сзади две короткие косички. Посмотришь на нее рядом с Данилой и подумаешь: один барчук, катается как сыр в масле, а ее, бедную, держат в черном теле и, кормят через день или раз в сутки. А на самом деле, вы бы видели, как за нею бегает мать с бутербродами и выпечкой. Да только не в коня корм.

— Зря добро только переводишь, такой справный, как я, все равно не будешь! — вчера за столом рассмеялся Данила, имея в виду себя.

Он наступил на ее больную мозоль, забыв, что если предки не передали ей ничего существенного из физических данных, то наградили другим — острым умом и опасным, как бритва, языком. С Настей, наверно, поэтому не любили дружить девчонки. Она только в нашей мужской компании, со мной и Данилой, чувствовала себя в своей тарелке. А сегодняшним приветствием Даниле аукалась вчерашняя колкость. Я улыбнулся.

Второй день мой дружок занят по горло. То козу доит, то гоняет ее на дно бывшего озера пастись. После того как озеро по глупому приказанию местного мэра спустили в реку и оно к обеду утекло, завалив халявной рыбой полгорода, на освободившейся огромной площади через какое-то время образовалось великолепное пастбище. Там и пасли старухи своих коз, в том числе и Данилина бабка. Только бабка заболела и слегла в больницу.

У нас в городке сэкономили и построили поликлинику и больницу в одном здании. Умно кто-то придумал. Больной обойдет в поликлинике на первом этаже всех врачей, сдаст анализы и тут же этажом выше ложится в больницу.

В тот день в приемное отделение пришли: бабка, Данила и коза. В регистратуре сквозь маленькое окошко не было видно, кто толчется в очереди, пока коза не напомнила о себе и не заблеяла.

— Выведите козу, — последовал начальственный окрик из-за окошка регистратуры.

Давно известно, чем меньше должность, тем больше самомнения, амбиций. А здесь явно просматривался клинический случай.

— Кому она мешает? — спросила женщина в шляпке, стоявшая в очереди за Данилиной бабкой. До этого совершенно спокойно, не таясь, она посадила в углу приемной огромного дога. Женщина до безобразия была похожа на знаменитую киноактрису.

— Выведите немедленно! — Регистраторша перешла на крик, с ненавистью глядя на модную шляпку посетительницы. Да, в медицине сейчас зарплата низкая, на нее такую шляпку не купишь. Но зачем переходить на крик? Как выведешь несчастное животное, если оно прикипело душой к бабке?

Данила попробовал выполнить указание и потащил козу к выходу. Она упиралась и не хотела идти. Бабка, решив помочь Даниле, спряталась в очереди за посетительницу в шляпке, думая, что коза, не видя ее, легче пойдет к выходу. Уже на самом выходе из здания, когда оставалось только захлопнуть за ней дверь, коза вырвалась из Данилиных рук и, как разъяренный бык на корриде, понеслась на очередь. Зря бабка пряталась за посетительницу в сверхмодной шляпке, потому что глупое животное тоже имело память и помнило, где стояла ее хозяйка. Мощный удар кривых рогов пришелся в верхнюю часть юбки самозваной заступницы. Потом в милиции долго разбирались, кто заточил козе рога. Данила, как баран, хлопал грустными глазами с видом невинного пастушка.

Дознаватель еле сдерживал смех, слушая рассказы свидетелей и записывая их показания.

А пока коза, сбив вместе со спесью шляпку с дамы, еще и подняла ее на рога. Триумф был полный. Перед козой стояла ее хозяйка — бабка, а враг в лице бывшей заступницы был повержен на пол.

Строгая очередь, длинной кишкой тянувшаяся по коридору, рассыпалась на хохочущие кучки.

— Зарезали, — несся от пола заполошный крик посетительницы в шляпке, как будто на нее напала шайка разбойников.

— Ко мне, Мухтар! — Заученным перед зеркалом театральным жестом посетительница изобразила умирающую от жестоких ран героиню и упала то ли в натуральный, то ли наигранный обморок.

Дог был молодой, дурной еще, не обученный театральному искусству. Нет чтобы стать над своей хозяйкой и, завывая, изобразить мировую скорбь, он, глупый, прыгнул на козу. Плохое воспитание собаки вкупе с сытой жизнью ознаменовали начало киржачского побоища.

По телевизору как-то в программе «В мире животных» показывали охоту льва на антилопу. Лев прыгнул на спину антилопе, но та стряхнула его на землю. Победителем в тот раз вышла антилопа. Лев, рыкнув, спокойно отвернулся, а антилопа убежала. Мне кажется, что коза могла видеть эту передачу, потому что она сбросила здорового дога на умирающую хозяйку и со страху кинулась бежать. Дог же не последовал примеру льва, не зевнул, не отвернулся. Лежавшая без движения посетительница, так похожая на артистку, увидев, что победа не на их стороне, вскочила и, схватив за шиворот пса, как борец, кинула его вслед убегавшей по коридору козе.

Если я скажу, что в тот день в больнице была областная комиссия во главе с академиком, вы мне не поверите.

Естественные условия для парнокопытных, в первую очередь для коз, — горы и крутые склоны. Поэтому на второй этаж, опередив на лестнице настигающего пса, коза ворвалась первой. В больнице, как всегда, не хватало мест, и часть больных лежала в коридоре. Первое, куда попала коза копытом, была утка. Один шаг с нею она пробежала, а на втором снайперски освободилась, попав судном точно в лоб нагоняющему ее псу. Холодный душ не остановил дурака. Медсестра, собравшаяся делать лежащей в коридоре больной укол, задетая козой, развернулась на сто восемьдесят градусов и вонзила иглу в пробегавшего мимо дога. Бежавший до этого молча, пес дико взвыл. Игра в догонялки вышла на новый, музыкально-шумовой уровень. Вслед мчащейся паре несся дикий визг женщин и хохот страдающих от безделья мужчин. В конце коридора, когда казалось, что вот дог уже настиг беглянку, последнюю снова выручила не в меру крутая лестница, ведущая на третий и последний этаж.

И тут коза подвела Данилину бабку. Ой как она ее подвела! А та ведь за ней целый день присматривала, с руки кормила. Вот и докормилась. Коза увидела впереди себя преграду из сплошных человеческих тел — комиссию. Ни обойти, ни перепрыгнуть. Все, как положено в больнице, были в белых халатах, и лишь председатель комиссии, молодой академик, как было зафиксировано в милицейском протоколе, проигнорировав это требование, проводил обход в новом, купленном в Лондоне, дорогом синем костюме. В сплошной изгороди, состоящей из белых халатов, его синий костюм, наверно, показался козе открытой калиткой, потому что она, чуть изменив направление бега, вонзила во второй раз за сегодняшний день рога — в не простого посетителя больницы, в академика. Непростительная ошибка. Академик — это не какая-то дама в шляпке.

Довершил разбойное нападение, как квалифицировала этот удар милицейская сводка, точный бросок удалого дога. Наконец-то он настиг козу. Сплетение из трех тел: новоиспеченного академика, испуганной козы и свирепого дога — покатилось по полу третьего этажа. Разнимали врачи этот клубок при помощи металлических подставок для капельниц. Так как оборудование в больнице было с тех времен, когда в каждый предмет закладывали троекратный запас прочности, не жалея металла, — эти подставки фигурировали потом в уголовном деле как орудия нанесения тяжких телесных повреждений уважаемому председателю комиссии проверяемыми врачами.

— Званию моему позавидовали, — жаловался начальнику милиции академик.

Врачи, как могли, оправдывались. В итоге в протоколе появилась компромиссная запись: «Метили в собаку».

Внизу стояли подписи четырех заведующих отделениями.

А вот запись в справке, выданной пострадавшему академику, гласила: «Все удары пришлись в теменно-грудную область», и ни слова о козе и доге.

Из завала на финишную прямую снова первой вырвалась коза, а за ней серебряным призером пришел молодой дог. На этот раз коза сразу слетела с третьего этажа на первый и пулей выскочила на улицу через дверь, которую держал открытой предусмотрительный Данила. Почему-то ей больше не нужна была бабка, кончилась у них любовь, и только глупый молодой дог подлетел к своей хозяйке, ожидая заслуженной похвалы. Как же, дождешься. Она брезгливо от него отталкивалась, зажимая нос.

Теперь на втором этаже, только в разных палатах, лежат: Данилина бабка, посетительница в шляпке, — а председатель комиссии, академик, говорят, лечится от заикания в лондонской клинике.

А Данилу все почему-то стали называть Козлопасом.

Вот и сейчас мы нашли его на дне спущенного озера пасущим козу. Это Настя так некрасиво поздоровалась, обозвав его Козлопасом, а я протянул ему руку и выразил сочувствие. Я думал, Данила будет сильно переживать и находиться в унынии. Но плохо же знал я своего друга. Он, хохоча, рассказывал:

— Пасу я сегодня с утра козу и думаю: еще, чего доброго, ко мне прицепится кличка Козлопас — до конца жизни не отмоешься, и так уже второй день никто по-другому не называет. Вдруг — смотрю, подъезжает вице-мэр нашего города, выходит из машины и идет ко мне. Захотелось ему на местную достопримечательность посмотреть. Я сразу хватаюсь за живот и прошу его одну минуту постеречь козу, пока сбегаю до дома и вернусь обратно. И хворостину ему протягиваю. Он и слова не успел вымолвить, как я слетал домой и вернулся. Смотрите, что у меня есть. Ничего особенного у него в руках не было. Обычная коробка из-под женских духов.

— Непонятно? — довольный собою, воскликнул Данила. — Вот и из них никто ничего не понял, пока вице-мэр стоял здесь с хворостиной и расспрашивал меня, как там, в поликлинике, было все на самом деле.

— Ну и что это у тебя там, Козлопас? — Настя нарочно нарывалась на скандал.

Данила согнулся как от животной колики и передал ей хворостину:

— Подержи, пожалуйста.

Ничего не подозревающая Настя, стоящая рядом с козой, держала в руках лозу. Данила повернулся к ней лицом и громко произнес тарабарщину:

— Трам, барарам, петух.

— Ну и что?

— Да ничего, ты будешь пятой.

— Что пятой? — купилась на выходку моего друга Настя.

— Дурой пятой, вот что. Дурой с хворостиной, поняла? Если я еще раз услышу, как ты меня обзываешь Козлопасом, я твоими фотографиями рядом вот с этой козой заклею весь город, поняла?

И кого ты успел сфотографировать? — Пораженная находчивостью нашего друга, Настя стояла с открытым ртом.

— Рот закрой, мухи залетят, — Данила не преминул сказать какую-нибудь гадость. — Мне бы еще кому-нибудь козу пристроить на целый день и больше ничего не надо.

Да, найти добровольного козлопаса на целый день — проблема. Войдя в положение нашего друга, мы начали перебирать варианты..

— Пусть милиция ее арестует и кормит целый день.

— Чтобы арестовать, надо уголовное дело завести, а козу в суд не потащишь, смеяться будут.

— Куда бы ее сдать, хоть на два дня, чтобы вечером приходить только доить, — размечтался вслух Данила.

— Давайте рассуждать логически, — предложила умница Настя, — кто может заставить обычного человека в городе смотреть за твоей козой?

— Никто, — категорично отрубил Данила и засмеялся: — Раньше мог бы заставить райком в обязательном порядке какую-нибудь бабку активистку, а теперь райкомов нету.

— Стоп, стоп, стоп, нет райкомов. А власть-то осталась. Чем она занимается? Кто над ней начальник?

— А никто, — выдал готовый ответ Данила.

— Ошибаешься, господин фотограф. Есть еще и над ними власть.

— Какая?

— Четвертая.

— Теперь мы с Данилой стояли, открывши рты, и ловили мух.

— Телепередачу «Семечко» смотрите?

— Смотрим.

— Вот она им и власть. Если позвонят из редакции и скажут, что завтра приедут из Москвы снимать наш дикий случай и им нужна та самая, живая коза, я думаю, наша власть в лепешку расшибется, но обеспечит им съемки. А для этого что нужно? — И она сама же ответила на поставленный вопрос: — А нужно Данилу изолировать от козы. Нет, наоборот, козу нужно изолировать от Данилы. Спрашивается, каким образом? Тем же самым, что и раньше, — передать козу на сохранение и прокорм особо доверенному лицу администрации города. А чтобы Данила не продал ее или не зарезал, допускать его к ней только раз в сутки на вечернюю дойку, а еще лучше отдавать ему натуральный продукт, молоко. Понятно?

— Понятно-то понятно, а как это сделать? Телеграмму давать администрации?

— Телеграмма — это документ, ее с почты надо давать. А вот если по телефону междугородному позвонить — совсем другое дело. Возьмут козу — хорошо, нет — бог с ними.

— Звонок-то должен междугородный быть, — с сомнением покачал головой Данила, — гудки короткие и частые.

— Ты паси свою козу, а мы на станцию побежали. — Осененная очередной идеей Настя потащила меня за руку.

Минута в минуту мы успели на отходящую электричку в соседний город. Через полчаса мы сошли на чужом перроне и, расспросив пару прохожих, быстро нашли почтамт и телеграф. Из кабины с автоматической связью, купив предварительно жетон на пять минут разговора, мы связались с администрацией нашего городка. На проводе была глупая, но красивая молодая секретарша. На нее, как сегодня на Данилу, бегал смотреть первое время весь город.

Насте и голос не надо было менять. Он у нее был грубоватый, в меру нахальный и начальственный. Весь разговор мне был ясно слышен. На другом конце провода проклюнулся голос красавицы секретарши:

— Администрация города Киржача. Вас слушают.

— С вами говорят из московской редакции телепрограммы «Семечко», смотрите такую?

— Почти каждый день, — последовал незамедлительный ответ.

— Нам позвонили ваши жители и сказали, что у вас произошел смешной случай с козой, правда это?

— Ой, правда произошел, рассказать вам?

— Сначала прорепетируйте, чтобы нам пленку зря не тратить, потом расскажете, когда приедем. И не забудьте прическу сделать.

— Обязательно сделаю, — в трубке был слышен радостный визг секретарши.

— А пока у нас просьба обеспечить охрану этой козе, чтобы ее не продали и не зарезали. Без нее история по телевизору не будет смотреться.

— А как обеспечить? — не поняла секретарша. — Арестовать?

— Выделить человека, передать козу в его надежные руки, в крайнем случае, нанять какую-нибудь бабку, пусть вместе со своей и эту козу пасет, пока мы не приедем. Надеюсь, вас учить не надо, как встречать телевидение?

— Не надо, не надо, приезжайте, рады будем.

— А козу отберем, не волнуйтесь, живая будет.

— С кем я говорю, как записать?

— Красавица Катенька. Просто Катя.

— До свиданья, Катя.

— До свиданья.

Вот такой разговор состоялся у нас с администрацией нашего городка. Интересно, будет ли он иметь результат?

Когда через два часа мы вернулись в свой родной город, на вокзале нас встречал Данила. Такой широкой и благодарной улыбки на его лице я еще никогда не видел.

— Знаете, кто теперь за мою козу отвечает?

— Кто?

— Сроду не догадаетесь. Лидер фракции зеленых в нашем городе. Ему пообещали место в Думе на следующих выборах. Он и клюнул, чудак.

— Вместе с козой или без козы? — съязвила неистощимая на шпильки Настя.

— Что самое главное, — первый раз в жизни Данила не ответил на колкость, — этот лидер фракции заверил меня, что свою трудовую деятельность он начинал пастухом, поэтому я не должен волноваться из-за козы. — Когда затем мы спросили Данилу про его дальнейшие планы, он вдруг поскучнел и сказал грустным голосом: — Бабку выручать надо, ей что-то много всего навешали.

То, что не орденов на грудь, мы и сами догадались и решили уточнить:

— Чего навешали?

— Возмещение ущерба. — И Данила посвятил нас в бабкины проблемы: — Больница собрала все, что в ней было переколочено за последние двадцать лет, и выставила страховой компании иск, а та быстренько переадресовала все это бабке, как виновнице погрома.

— А под стихийное бедствие действия козы не подпадают? — Настя сразу стала искать выход из непростой ситуации.

— Нет.

— Что будем делать? — задал я вопрос Даниле. Мне не хотелось оставлять товарища в беде.

— А сумма большая? — Настя решила уточнить сумму ущерба.

— Не очень. Все ведь считали по остаточной стоимости. И насчитали две тысячи семьсот рублей.

— Дела, — проворчала Настя, что-то про себя обдумывая. — Не прошло и полминуты, как она выдала готовое решение: — Я считаю, что эту не большую сумму мы должны заработать сами.

— Чем ты заработаешь в нашем городишке? — Данила подозрительно оглядел подружку с ног до головы.

— Умом и руками, — и уточнила: — Ты руками, а я головой, понял? Разделение труда называется.

Через полчаса жарких дискуссий и обсуждений был выработан план по пополнению кармана Данилы оборотными средствами. Никакой новизной он не блистал. Хорошо еще, что мы, как американские миллионеры из современных сказок, не начали с чистки ботинок. Но с чего-то надо же начинать. Вот и внук бывшего президента, писали в газетах, с этого же начинал — мыл у «Макдоналдса» иномарки.

— Мы берем ведра и тряпки, становимся за мостом, даем рекламу и стрижем бабки, — командовала Настя, распределяя роли. — Из дома необходимо взять всем еще по швабре, их мы установим как рекламные щиты вдоль дороги, а ватман у меня есть. Реклама — двигатель прогресса. Самое главное — остановить машину, а дальше — дело техники уговорить водителя помыть кузов.

Данила, как всегда, скептически слушал увлеченную очередной идеей Настю и начал задавать ей каверзные вопросы:

— Где ты видела, чтобы у нас кто-нибудь за деньги мыл машины?

— Не мыли, так будут мыть. Помыв машины у нас должен определять место человека на социальной лестнице в обществе. Если моешь сам, значит, бедный. А если платишь нам…

— Что? Тогда относишься к сливкам общества?

— К сливкам, не к сливкам, а на вершине пирамиды находишься. Олигарх по местным масштабам. Козу сам не пасешь! — Нет, не удержалась все-таки Настя, чтобы не кольнуть приятеля, не назвав, правда, его при этом Козлопасом: — Сначала ввяжемся в бой, а потом посмотрим на…

— На то, что от нас останется?

Решив таким образом помочь Данилиной бабушке, мы разбежались по домам собирать то ли орудия труда, то ли реквизит для театрализованного представления.