Глава 2 Внутренний двор

— Ты не женщина, — заявил ворчливый мужской голос из-за маленькой узкой двери, в левой створке ворот. — Покажи, что у тебя есть деньги!

Подняв медный тарск, я продемонстрировал монету в приоткрывшееся в двери оконце, из-за которого поблескивали чьи-то глаза. Человек внутри поднял маленькую масляную лампу. Монету я держал, так, чтобы он мог ее разглядеть, но не смог достать. Никакого желания передавать деньги не войдя внутрь, у меня не было.

— Маловато будет! — проворчал он из-за двери.

Дверь открылась, стоило в моих пальцах появиться серебряному тарску. Едва я оказался внутри, как привратник захлопнул дверь, и направился по длинному, футов сорок длиной, высокому и узкому, похожему на сарай туннелю, к внутренним воротам. Я следовал за ним. Подойдя к следующим воротам, мужчина обернулся и спросил:

— А как на счет, чего-нибудь для привратника?

— А разве тебе не платит хозяин этого заведения? — вопросом на вопрос ответил я.

— Времена нынче трудные, — пожал он плечами. — К тому же, уже поздно, а я открыл дверь, хотя мог бы и не делать этого.

— Это верно, — согласился я, и вложил в его руку бит-тарск.

— Времена нынче трудные, — намекнул этот вымогатель.

Со вздохом опустив дорожный мешок на землю, я вынул нож и приставил сталь к его брюху и немного надавил. Моментально побледнев, мужик попробовал отстраниться, но уперся спиной в створку внутренних ворот. Сняв с его пояса кошель, я встряхнул его, и открыл острием ножа. Внутри имелось несколько монет. Не трудно было разглядеть их в свете маленькой лампы, что привратник держал в руке.

— Времена не столь же трудны, как можно было бы подумать, — усмехнулся я. — И сколько же Ты хотел бы поиметь с меня?

— Бит-тарска вполне достаточно, — испуганно проблеял он.

— Он уже у тебя, — напомнил я.

— Да, Сэр, — часто закивал мужчина. — Спасибо, Сэр.

Он скинул монету с ладони в свой кошелек, а затем, почувствовав, что я не против, осторожно взял кошелек из моей руки, и повесил его обратно на пояс, слева от себя и отпустил. Упав вниз под весом монет, кошель сам затянул свою горловину. Похоже, привратник был правшой, ведь удобнее поднять кошель левой рукой, правой доставать из него деньги.

— Тяжелая сегодня выдалась ночка, — заметил я, как ни в чем не бывало.

— Это верно, Сэр, — кивнул несколько успокоившийся мужчина. — У вас есть какие-нибудь новости с севера?

— Я пришел с юга, — пояснил я.

— Немногие сейчас идут на север, — подозрительно заметил мой собеседник.

— Я так понимаю, большинство постояльцев у вас, пришли с севера, — предположил я.

— Да, — кивнул он, — и мы переполнены сверх всякой меры.

— Людьми из Форпоста Ара? — спросил я.

— Как раз этих, не так и много, — ответил привратник. — Мало кому удалось выскользнуть оттуда.

— Похоже, большинство оказалось блокировано в городе, — заметил я.

— Скорее всего, — согласился со мной он.

— Есть какие-нибудь свежие новости оттуда? — полюбопытствовал я.

— Нового ничего, — пожал плечами мужчина.

— А что на счет старого? — уточнил я.

— Откуда Вы прибыли? — вместо ответа подозрительно спросил меня он.

— С юга, — неопределенно ответил я, полагая, что этому товарищу нет никакого дела, что я пришел из самого Ара.

— Все что я знаю, это то, что косианцы обложили Форпост Ара с трех сторон на суше и перекрыли выход из гавани, бонами из скованных цепями плотов, — сообщил мне привратник.

— Стены повреждены? — спросил я.

— И даже несколько раз, — ответил он, — но всякий раз защитникам удавалось отбить штурм и заделать проломы.

Я понимающе кивнул. В таких ситуациях всегда завязываются упорные и кровопролитные сражения, не уступающие по своей напряженности уличным боям.

— То есть, с твоих слов можно сделать вывод, — заметил я, — что косианцам не удалось прорваться в город, и захватить хотя бы его часть.

— Насколько я знаю, нет, — кивнул мужчина.

— Ну и как по-твоему, какова численность вовлеченных в осаду войск? — поинтересовался я.

— Эй, это Вы носите алую тунику, — напомнил мне он. — А я всего лишь бедный привратник.

— Но Ты же не мог ничего не слышать об этом, и не составить своего мнения о сложившейся ситуации, — предположил я, вкладывая свой нож в ножны, понимая, что оружие в моей руке не могло не раздражать моего собеседника.

— Говорят, что самих косианцев под стенами Форпоста Ара тысячи, да еще их союзники и наемники, — сказал привратник. — Насколько я знаю, это больше чем в десять раз, тех войск что были в городе до начала осады.

— Осадные машины, продовольствие? — уточнил я.

— Все нужное для осады они привезли с собой из-под Брундизиума, — сказал он. — Можно предположить, что и источники продовольствия у них должны быть.

С моей точки зрения, это, конечно, было разумно и имело смысл. Однако если это так, то почему тарнсмэны Ара не попытались перерезать маршруты доставки продовольствия? Или если они делали это, то почему я ничего не слышал об этом.

— Судя по тому, что поведали очевидцы, битва у Форпоста Ара будет долгой и жестокой, — вздохнул мужчина. — Стены защищают не только воины гарнизона, но наравне с ними и граждане города. Похоже, косианцы не ожидали такого сопротивления.

Тут я с ним был полностью согласен. Полагаю, военачальники Коса шли сюда в расчете на легкую победу.

— Вот Вы, как человек из красной касты, объясните мне, почему Кос так заинтересован во взятии Форпоста Ара? — спросил у меня привратник.

— Я, конечно, не уверен на все сто процентов, — пожал я плечами, — но, на мой взгляд, тому есть несколько различных причин, некоторые из которых могут показаться очевидными. Уверен, Ты знаешь, что самые большие разногласия между Косом и Аром связаны с их конкуренцией в Бассейне Воска. Захват Форпоста Ара одним ударом лишает Ар его главной цитадели на реке, наносит сокрушительный удар по нейтральной Ару Салерианской Конфедерации, и заодно по Лиге Воска.

Следует помнить, что в силу взаимного недоверия между Косом Салерианской Конфедераций, последняя традиционно поддерживала тесные отношения с Лигой Воска, союзом городов расположенных на берегах великой реки, изначально сформировавшийся, как и ранее Салерианская Конфедерация на реке Олни, для борьбы с речным пиратством. Лига Воска, по крайней мере, в теории, была независимой и от Ара и от Коса. Я сказал, «в теории», потому что один из городов подписавших хартию Лиги Воска — Порт-Кос, который, хотя и считался независимым городом, первоначально был основан косианцами, и продолжал поддерживать тесные связи со своей бывшей метрополией. Если Ар лишится выхода в бассейн Воска, то у меня не было ни малейших сомнений, что достаточно быстро возникнет напряженность между Косом и Салерианской Конфедераций, а возможно, со временем и между Косом и Лигой Воска, фактически по тем же причинам, как прежде между островным убаратом и Аром.

Наиболее известны в Лиге Воска такие города как Виктория, Тафа и Фина. Самый западный город союза — Турмус лежит уже перед самой дельтой реки. Самый восточный — Беловодье. Некоторые из городов лиги по отношению к Форпосту Ара лежат восточнее, это Лесной Порт, Искандер, Пристань Танкреда и, конечно, Беловодье. Форпост Ара, хотя он и активно участвовал в противостоянии с пиратами на Воске, никогда не присоединялся к этому союзу городов. Причиной тому, по-видимому, было влияние непосредственно Ара, известного своей склонность к захвату территорий и распространению своего влияния, что не могло не быть расценено членами Лиги, как явное покушение на их суверенитет.

Штаб-квартира Лиги Воска расположена в городе Виктория. Полагаю, что тому были некие специфические предпосылки исторического, а отнюдь не географического характера, поскольку Виктория расположена далеко не в середине течения реке, если рассматривать ее участок от дельты на западе и до впадения в Воск реки Олни на востоке. Кстати, устье Олни контролирует город Лара, члена Салерианской Конфедерации. Виктория лежит ближе к западу и находится в регионе, традиционно считающемся сферой интересов Коса. Если бы при выборе главного города Лиги Воска принималось во внимание географическое положение, то можно было бы ожидать, что штаб-квартира речного союза размещалась бы сейчас в Жасмине или Сибе, городах стоящих примерно в середине рассматриваемого участка реки.

— А еще я слышал, — сказал привратник, — что несколько недель назад большие силы выступили из Ара и направляются к Форпосту для снятия осады.

— Я тоже слышал об этом, — кивнул я.

Скажу больше, я не только слышал, но и доподлинно знал об этом. Более того, я знал, что Ар, необъяснимо лично для меня, буквально бросил туда большую часть свой сухопутной армии, причем в тот момент, когда главные силы Коса в данный момент располагались, отнюдь не на севере, а под Торкадино. На мой взгляд, это было стратегической ошибкой почти невероятного масштаба. Я покинул Торкадино несколько недель назад, в тот самый момент, когда город, служивший косианцам своеобразным складом их осадной техники и продовольствия, а также и опорным пунктом сосредоточения их войск для дальнейшего наступления на восток, находился в руках Дитриха из Тарнбурга, взявшего город благодаря смелой хитрости, с отрядом всего лишь из нескольких тысяч наемников.

Они вошли в город через акведуки, буквально по главам ничего не подозревающих солдат косианских армий, стоявших лагерем вокруг города. Именно этот смелый маневр остановил вторжение. На мой взгляд, Дитрих был в состоянии удержать Торкадино в течение зимы, и может быть немного дольше. Именно его письма, описывавшие сложившуюся ситуацию, доставил я в Ар.

Принимая во внимание интриги, завязавшиеся в эти неспокойные времена, и стараясь отвести от себя подозрения, Гней Лелиус, верховный консул и первый министр Ара, исполнявший обязанности регента в отсутствие Марленуса, Убара города, даже приказал привести меня в Центральную Башню под охраной, как будто я был арестован, и должен был предстать перед следствием по некому обвинению. Впоследствии мы с ним имели длительный и подробный разговор с глазу на глаз. Я пытался убедить регента атаковать Торкадино и разбить основные силы косианских армий. Но, войска Ара не были, ни отозваны назад в город, ни перенаправлены под Торкадино. Они продолжили следовать на север, как если бы главная опасность исходила со стороны Форпоста Ара. Таким образом, с моей точки зрения, это сводило на нет смелый план Дитриха, сумевшего задержать наступление Коса, дать Ару время отмобилизоваться, вооружиться и выступить навстречу основной угрозе исходившей с запада. Ар не послал против косианцев к Торкадино ни одного солдата. Он бросил свою армию на север, с приказом снять осаду с Форпоста Ара. Гней Лелиус глубокомысленно и терпеливо выслушал меня. Но, похоже, остался при своем мнении, больше доверяя словам своих советников.

Меня продержали в Аре несколько недель. Да, я не считался ни пленником, ни заключенным. За мной был закреплен статус гостя Центральной Башни. Все, что мне оставалось это ждать. Но вот наконец мне выдали запечатанное письмо для командующего Форпоста Ара. Звали этого офицера Амилиан. Это было все, чего мне удалось достичь. Той же самой ночью, на спине тарна, я покинул Ар и пронесся на север. Тарна мне пришлось продать два дня назад, и продолжить двигаться пешком. Количество патрулей в небе оказалось настолько большим, что полет становился просто небезопасным. Причем я нисколько не сомневался, что по мере продвижения на север их плотность вырастет еще в разы. Я решил, что шансы на благополучное выполнение моей миссии по передаче сообщения Амилиану, независимо от того, что именно в нем могло содержаться, будут выше, если мне удастся затеряться среди наемников и гражданских лиц. Кроме того, я был уверен, что попасть в Форпост Ара с воздуха было бы затруднительно, если не сказать опасно, ведь можно было не сомневаться, что все небо над городом сейчас затянуто проивотарновой проволокой для защиты от тарнсмэнов Коса, контролировавших воздушное пространство.

— Но, мы не могли не заметить таких крупных подразделений. Мимо нас не прошло ни одного солдата, — сообщил привратник.

— Признаться, я сам понятия не имею о том, где они сейчас находятся, — пожал я плечами.

За время моего путешествия на тарне длившегося пять дней, я несколько раз останавливался на постоялых дворах на юге, по пути следования, но так и не смог обнаружить следов их присутствия. Не встретил я их и позже, двигаясь не север, на или рядом с Виктэль Арией к северу от Венны.

— Но не могли же они просто взять и исчезнуть, — заметил он.

— Вероятно, передвижение войск держится в тайне, по крайней мере, от населения, — пожал я плечами, — но, несомненно, для тех кто обладает доступом к надлежащей информации, местонахождение и направление движения армии хорошо известны.

Лично я встречался с беженцами от Форпоста Ара и его окрестностей к югу от Венны. Некоторые из них утверждали, что видели армейские колонны. А кое-кто даже рассказывал мне, будто бы мужчины и женщины, которых они знали, якобы последовали за армией на север, обратно к своим домам, словно были уверенны в ее скорой победе. Что озадачивало меня, больше всего, так это то, что армии не было на Виктэль Арии, а ведь это был самый прямой маршрут к Форпосту Ара, и даже он был протяженностью несколько сотен пасангов. Форпост Ара, если быть точным и был крайней северной точкой Виктэль Арии или Дороги Воска.

Виктэль Ария была военной дорогой, спроектированной и построенной военными строителями, как дорога, предназначенная для переброски армии. Она шла почти прямо от Ара до Воска. Были сделаны лишь небольшие отклонения от прямой, в угоду некоторым городам. Основное назначение Виктель Арии — быстрое передвижение по ней вооруженных людей, для чего было уложено надежное, почти не разрушаемое покрытие. Это был самый удобный и короткий маршрут, однако, армия Ара почему-то избегала его в своем предполагаемом выдвижении к Форпосту Ара для снятия с него осады. Наиболее подходящей гипотезой, что родилась в моей голове, была та, что войска выступили вовсе не к Форпосту Ара, а к Брундизиуму, где несколько месяцев назад высадились армии Коса. В этом случае предлагалось, что либо Форпост Ара приносился в жертву, либо полководцы Ара рассчитывали на то, что атака на Брундизиум сама собой вынудит косианцев снять осаду с Форпоста Ара затем, чтобы перебросить войска его блокирующие на защиту своей основной гавани на материке. Кроме того, такой маневр мог бы отрезать главные силы Коса от их товарищей под Форпостом Ара. Кстати, я не сомневался, что тех сил, которыми обладал Ар на севере, вполне хватило бы, чтобы взять Брундизиум штурмом, если бы это было именно тем, чем что задумано. Но и недостатки подобной стратегии, лично для меня, были очевидны. Бастион Ара на Воске — Форпост Ара, рассматривался в качестве расходного материала, которым он однозначно не являлся, если, конечно, Ар все еще хотел удерживать свое влияние в бассейне Воска. Даже если бы удалось с хода взять Брундизиум, это, скорее всего, не прервало бы полностью линии коммуникаций и поставок провианта и резервов армии вторжения. В конце концов, у Ара просто не имелось в наличии сколь-нибудь значительного флота, а следовательно не было и никакой возможности развить свой успех, если таковой будет, под Брундизиумом, перекрыв все побережье, или, тем более, сделать попытку вторжения на Кос.

Главным же возражением против такой стратегии, конечно, было то, что выдвижение основных сил на запад, оставляло Ар практически беззащитным перед главными силами косианцев собранными в кулак под Торкадино. С моей точки зрения, это походило бы на то, что полководцы Ара решили обменять сам Ар на порт, который, строго говоря, даже не был косианским портом. Впрочем, все это было не более чем моими предположениями, и даже если бы Ар двинул свою армию на Брундизиум, лично я ничего не слышал об этом. В любом случае, к настоящему времени, при нормальном ходе событий, учитывая время, прошедшее с момента начала Аром активных действий, и среднюю скорость движения воинских колонн, у них было достаточно времени, чтобы не только достичь Форпоста Ара, но даже и Брундизиума, до которого было намного дальше.

Можно было сколько угодно строить предположения о достоинствах и недостатках стратегии Ара, толку от этого не было никакого. Ведь я понятия не имел, куда именно направил Ар свои главные силы. В общем, я столкнулся с загадкой, решить которую не мог, по причине ограниченности имеющейся у меня информации. Можно, конечно, было предположить, что деблокирующие силы Ара, по неким причинам, намеревались подойти к Форпосту Ара с запада, например, таким способом отсекая их от наиболее вероятных маршрутов отступления, в сторону Брундизиума или Торкадино. Однако если это имело место, то мы должны были бы уже что-то услышать об этом, хотя бы потому, что если это было верно, то силы Ара к настоящему времени уже должны были бы появиться на западном фланге косианцев.

— Признаться, я опасаюсь за Форпост Ара, — заявил привратник.

— Почему это? — осведомился я.

— У меня нет уверенности, что город сможет продержаться долго, — объяснил он. — Штурмующие очень многочисленны, а защитники понесли тяжелые потери. К тому же стены во многих местах разрушены, и новые проломы возникают ежедневно. В городе, стараниями диверсантов, а также от забрасываемых катапультами зажигательных снарядов, постоянно вспыхивают пожары. Население глодает. Если войска Ара не снимут осаду в ближайшие дни, то город падет.

— Понятно, — кивнул я.

— Кроме того, борьба, в которой принимали участие и гражданские, была долгой и кровопролитной, — добавил мужчина. — А ведь косианцы ожидали более или менее легкой победы. Вместо этого, они понесли тяжелые потери. Вряд ли стоит ожидать от них снисходительности.

Я кивнул, соглашаясь с его мнением.

— Не хотел бы я оказаться там, когда косианцы ворвутся в город, — заявил он.

— Уже довольно поздно, — намекнул я, прерывая болтливого привратника и переводя разговор в другое русло.

Мужчина намек понял и открыл дверь во внутренних воротах.

— Стол владельца и зал, где можно пропустить кружку паги, находятся в здании справа, — указал он

Я, не выходя наружу, окинул взглядом внутренний двор гостиницы. Снова выходить под не желающий прекращаться дождь крайне не хотелось. За время перехода я промок до нитки. Здесь же, в этом похожем на сарай проходе между воротами, по крайней мере, было сухо. В целом, постоялый двор, за исключением некоторых вспомогательных строений, был построен из тяжелых бревен. Основных зданий было два, и оба были покрыты, обычными в таких местах остроконечными крышами. Открытое пространство между домами, также было убрано под крышу. Каждое строение представляло собой большой четырехэтажный дом. От внутренних ворот, где я стоял, до ближайшего здания надо было пройти футов сто. Внутренний двор не был мощен камнем или досками, и представлял собой просто выровненную каменную поверхность плато, на котором был построен постоялый двор. Также в камне были прорезаны дренажные канавы для стока воды. Само собой эта вода отводилась к частоколу, а затем в ров. Дождевая вода сбегала с крыш двух зданий и длинными ручьями падала вниз с высоты примерно футов тридцать-сорок, а потом пенящимися потоками устремлялась к внешней стене постоялого двора.

Прежде чем снова выйти по дождь, я вложил еще один бит-тарск в ладонь привратника.

— Спасибо, Сэр, — поблагодарил мужчина.

Все же он попытался быть услужливым, хотя честно говоря, от него я узнал немного, по крайней мере, он не добавил никакой полезной информации к тому, что уже знал прежде. Однако теперь я пришел к выводу, что осада Форпоста Ара уже приближается к критической точке. Наконец я поднял рюкзак с земли и, накинув плащ на голову, решительно вышел наружу, стремясь поскорее пересечь пространство двора. Дверь позади меня, скрипнула и захлопнулась. Из прохода донесся звук задвигаемого засова, и я поспешил к самому близкому из двух корпусу гостиницы.

Но внезапно, не доходя до здания, я видел нечто, что меня заинтересовало. Я окинул их взглядом, выставленных под дождь, и пошел вокруг здания, решив уделить им больше внимания несколько позже. Сначала мне было необходимо хорошенько разведать местность, в которой предстояло остановиться на ночь. Думаю, нет нужды напоминать, что это было вбито в меня на уровне инстинкта еще на стадии начального воинского обучения.

Я обошел и исследовал все постройки и сараи, запоминая их расположение и обращая особое внимание на то, какие преимущества или укрытия они могли мне предоставить на случай непредвиденных обстоятельств. Здесь имелись стойла для тарларионов и навесы, под которыми стояли фургоны. Нашел я и место, где стоял маяк для тарнов, на платформе под стеной высокого сарая. Как я и ожидал, в данный момент света в нем не было. Тут же имелся огороженный дворик для посадки тарнов, ворота которого были заперты. В свете очередной молнии я заметил, как блеснула проволока, натянутая над двориком. Я не видел, но был уверен, что такой противотарновой защитой была затянута большая часть пространства над постоялым двором. Скорее всего, места крепления проволоки имелись на крышах основных гостиничных корпусов и на столбах частокола. Здесь же нашелся и крытый ангар для тарнов, внутри которого, в настоящее время обитала только одна птица. Судя по ее внешнему виду и хорошо заметной опытному взгляду свирепости и настороженности, я решил, что это мог быть тарн какого-нибудь воина. Однако ни на птице, ни где-то поблизости, я не заметил ничего, что могло бы мне дать намек к какому гарнизону мог принадлежать тарнсмэн. Здесь не нашлось ни украшенной гербом попоны, ни седла, ни упряжи, по стилю изготовления которых я смог бы вычислить, в каком городе они были изготовлены. Вполне возможно, это место испытывало недостаток в охранниках, хотя, я не сомневался, что хозяин этого заведения, на всякий пожарный случай, держал под рукой пару мужчин знавших с какой стороны надо браться за меч.

Теперь можно было идти к главному корпусу. Окна, имевшиеся в здании, были достаточно узкими, и, по сути, являлись бойницами, через которые можно было, держа оборону, пускать стрелы в нападавших. Я предположил, что оба здания могли быть соединены узким, легко блокируемым подземным ходом, пробитым в скальном массиве. Однако было бы ошибкой считать этот постоялый двор неприступной цитаделью. Такие строения, сделанные целиком из дерева, было очень легко поджечь. Несколько стрел, обмотанных пропитанной маслом паклей, и эти «твердыни» превращаются в огненную ловушку для обороняющихся. То же самое касается и частокола.

Подойдя к левой, если смотреть на фасад главного корпуса, стене, я задержался. Именно там было то, что показалось мне достойным внимания.

— Выкупите меня! — тут же крикнула одна из женщин. — Умоляю вас!

— Нет, — следом закричала другая. — Меня!

— Меня! Меня! — заплакала третья.

Всего их было пять, голыми стоящих под дождем. Руки женщин были прикованы над их головами, отчего их тела вытянулись и радовали глаз. Браслеты наручников были соединены короткими цепями, и прикованы к крепким кольцам, вбитым в стену. Длина цепей шедших от колец к кандалам варьировалась в зависимости от роста женщины.

— Кажется, вам здесь неудобно? — полюбопытствовал я, обращаясь к женщине стоявшей первой в ряду.

— Да, — заверила она меня, — да!

— Не удивительно, учитывая, как вас закрепили, — усмехнулся я.

— Пожалуйста! — взмолилась она и, дернулась в кандалах, зазвенев цепью.

Ее тело было мокрым от дождя, как и темные волосы, это тело прикрывавшие. Женщины стояли под нависающим скатом, но штормовой ветер направлял скатывающиеся с крыши струи воды прямо на них

— Отведите глаза! — потребовала от меня женщина стоявшая первой.

Вместо того чтобы послушаться, я взял ее волосы и откинул их ей за спину. Теперь мне ничто не мешало рассмотреть тело женщины во всех подробностях, не считая скудного освещения, а она сама, скованная таким образом, уже была не в состоянии перебросить волосы вперед и хоть как-то помешать мне сделать это. Конечно, при необходимости, их вообще можно было бы завязать узлом позади ее шеи.

— Пожалуйста! — всхлипнула она, пытаясь меня разжалобить.

Вспышка молнии, в очередной раз разогнавшая тьму, подсветила для меня всю стену и окружающее пространство внутреннего двора. Здесь имелось только пять колец для того, чтобы приковать женщин, и все они были в настоящий момент заняты.

— Выкупите меня! — попросила она.

— Может правильнее говорить «купите меня»? — уточнил я.

— Никогда! — возмутилась пленница. — Я — свободная женщина!

— Мы все здесь свободные женщины! — поддержала ее женщина стоявшая рядом с ней.

— Да, мы все свободные женщины! — выкрикнула следующая в ряду.

В это не трудно было поверить, поскольку я отлично видел, что ни на одной из них не было ошейника.

— Ой, — испуганно пискнула первая женщина, когда я провел ладонью по ее боку.

— Не дергайся, — усмехнулся я. — Уверен, вы простояли здесь, по крайней мере, в течение всего предыдущего дня, и готов поспорить, что мужчины потрогали вас всех не по одному разу.

Клейма я на ней действительно не обнаружил, по крайней мере, ни в одном из двух наиболее популярных на Горе мест клеймения. Похоже, они на самом деле были именно теми, кем утверждали — свободными женщинами.

— Выкупите меня, — всхлипнув, попросила она.

Я уже раньше заметил, что над головой каждой из них, гвоздям были прибиты к стене маленькие прямоугольный лоскутки промасленной ткани. Перевернув один из них, при следующей вспышке молнии я прочитал начертанные там цифры.

— Как тебя зовут? — спросил я у первой женщины.

— Я — Леди Амина из Венны, — представилась она. — Я была с визитом на севере, и мне пришлось бежать оттуда при известии о подходе косианцев.

— Выкуп за тебя составляет сорок медных тарсков, — заметил я, — весьма значительная сумма.

— Заплатите это! — воскликнула Леди Амина. — Спасите благородную свободную женщину, попавшую в сложную ситуацию, и навсегда останусь вам благодарной.

— Немногие мужчины, — усмехнулся я, — согласятся довольствоваться одной лишь благодарностью.

Женщина испуганно отпрянула от меня, прижавшись спиной к грубой бревенчатой стене.

— Мой долг — всего тридцать тарсков, — заявила смазливая блондинка, стоявшая второй в ряду. — Выкупите меня!

— А мой только тридцать пять! — сообщила третья женщина.

— За меня надо заплатить всего лишь двадцать семь! — выкрикнула четвертая.

— А я задолжала целых пятьдесят, — крикнула мне последняя из них, — но я обещаю что Вы не пожалеете о потраченных вами деньгах!

— Каким же способом Ты это устроишь? — заинтересовался я.

— Способом доступным женщине! — смело заявила она.

Ее слова были встречены протестующими и гневными криками остальных сестер по несчастью.

— А вот вам не стоит корчить из себя праведниц, — бросил я первым четырем пленницам, прикованным к стене.

— Мы — свободные женщины! — напомнила мне Леди Амина.

— Все вы шлюхи, задолжавшие денег, — усмехнулся я.

Стоявшая первой Леди Амина, услышав такую характеристику, даже задохнулась о возмущения, а у второй и третьей женщин вырвались гневные крики. Четвертая всхлипнула и опустила голову, сознавая, что сказанное мной, было неприятной правдой. Пятая просто промолчала.

Я вспомнил, что привратник, когда я подошел к воротам, увидев, что перед ним не женщина, прежде чем он допустить меня внутрь, потребовал предъявить деньги, и удостоверился, что их у меня достаточное количество. Ничего удивительного, ведь учитывая сложность и опасность наступивших времен, а также столпотворение на постоялом дворе, цены должны были взлететь до неприличного уровня. Вот только я подозревал, что от женщин никто не требовал показывать какие-либо деньги. И дело было даже не столько в том, что работники гостиницы не хотели ставить под сомнение платежеспособность свободных женщин, или унижать их такими подозрениями, сколько в том, что женщины на Горе, в некотором смысле, сами являются деньгами. Или точнее их зачастую используют в качестве своеобразного платежного средства наравне с деньгами. Конечно, в первую очередь это касается рабынь, у которых, как и у любого другого товара или домашнего животного, есть устанавливаемая спросом и предложением на рынке конечная стоимость, в целом зависящая от того, сколько свободные люди готовы за нее заплатить. Женщины же, такие как те, что сейчас стояли у стены, признанные владельцем постоялого двора несостоятельными должниками, сами становились эквивалентом их неоплаченных счетов. Теперь они могли либо оказаться во власти своих «избавителей», то есть любого, кто решил бы оплатить их долги, либо если «выкуп» за них никто выплачивать не захочет, они могли бы сами, рано или поздно, быть проданы уже как рабыни. Таким образом, постоялый двор в большинстве случаев возвращает свои деньги, а зачастую еще и получает прибыль. Особенно красивые экземпляры не расплатившихся гостей иногда оставляются владельцем постоялого двора в качестве гостиничных рабынь.

— Пожалуйста, не надо называть нас так, — попросила Леди Амина.

— Как именно «так»? — уточнил я.

— Как Вы только что нас назвали, — пояснила она, смущенно потупившись.

— Уверен, расценки на постоялом дворе вывешены на всеобщее обозрение, — заметил я. — В крайнем случае, они доступны по запросу.

Женщина промолчала, по-видимому, понимая, что сказать в свое оправдание ей нечего.

— А разве вы не знали, что денег у вас было недостаточно? — осведомился я и, не дождавшись ответа, резко схватил за горло и прижал женщину, стоявшую первой, еще плотнее спиной к бревнам.

— Да! Да! — задыхаясь, закричала она. — Я знала!

— Мы все это знали! — призналась вторая женщина в ответ на мой пристальный взгляд.

— Но мы же свободные женщины! — попыталась оправдаться та, что стояла третьей. — Мы надеялись, что мужчины окажутся джентльменами, что они войдут в наше положение и позаботятся о нас!

— Мы рассчитывали на доброту мужчин! — поддакнула ей четвертая.

— Они же должны были оказать помощь свободным женщинам! — возмущенно заявила вторая.

От моего громкого смеха, которого я больше не мог сдерживать, все пять прикованных к стене женщин испуганно задрожали. Дождь все еще шел, но ветер уже потерял свою штормовую силу, буря постепенно шла на убыль. Наконец, отсмеявшись, я убрал руку из-под подбородка Леди Амина из Венны.

— Не надо смеяться над нами! — попросила первая женщина.

— Короче говоря, — заговорил я, — вы все пришли на постоялый двор, и остались здесь, несмотря на тот факт, что у вас не было средств на оплату его услуг. Подозреваю, вы ожидали, что у вас получится сделать это безнаказанно, что кто-нибудь оплатит ваши счета, или, возможно, что служащие постоялого двора на них просто махнут рукой. Не удивлюсь, что вы надеялись, что нетерпеливые мужчины сами будут соперничать друг с другом, ради того, чтобы оказаться полезными высоким свободным женщинам.

— А Вы хотели бы, чтобы мы провели ночь на дороге, как какие-то крестьяне? — возмутилась было третья женщина.

— Сейчас трудные времена, — развел я руками и, усмехнувшись, добавил: — и далеко не все мужчины — дураки.

Третья женщина разгневанно выкрикнула что-то неразборчивое и дернулась, загремев кандалами. А, между прочим, у нее была хорошая фигурка, и я не сомневался, что подходящая диета и упражнения смогут значительно ее улучшить. На мой профессиональный взгляд, она могла бы уже сейчас уйти с торгов за целых шестьдесят медных тарсков. Если хозяин постоялого двора все же продаст ее за такую сумму, то он еще и прибыль с нее поимеет, тарсков двадцать пять, само собой медью.

— Но ведь обнаружив, что денег на оплату услуг постоялого двора, у вас недостаточно, вы же могли бы предложить свои услуги, и просто отработать стоимость комнаты и ужина.

— Но мы же не какие-то там гостиничные девки! — возмущенно закричала вторая женщина.

— Хм, интересно, что Ты первым делом подумала именно о таком способе заработка, — заметил я. — Вообще-то я имел в виду другие способы, например стирку или уборку.

— Это работы, предназначенные для рабынь! — фыркнула пятая женщина.

— Тем не менее, многие свободные женщины занимаются этим, — напомнил я.

— Но это касается низких свободных женщин, — заявила она, — а не для таких высоких леди как мы!

— Зато теперь вы все стоите в кандалах прикованные к стене, — усмехнулся я, — и не имейте на себе, даже своих вуалей.

— Тем не менее, — настаивала на своем вторая женщина, — мы — высокие свободные женщины. Такие женщины как мы, не зарабатывают на свое содержание.

— Возможно, такие женщины как вы, наконец-то, скоро займутся именно этим, — предположил я.

— Что Вы имеете в виду? — испуганно крикнула Леди Амина из Венны.

— Есть ли внутри гостиницы другие женщины, такие как Вы? — поинтересовался я у нее.

— Только одна, — сообщила она мне, — та, кто задолжала больше всех. Ее оставили внутри. Просто здесь для нее не хватило кольца.

— Почему же тогда та, кто должна больше всех, оставлена внутри, а мы, чьи долги куда меньше, оказались прикованным цепью снаружи, позорно выставленными на показ, да еще и в такой дождь? — спросила пятая женщина.

— Возможно, она уже начала отрабатывать свое содержание, — пожал я плечами, и женщина прижалась спиной к бревнам, поняв, что я имею в виду.

— Мои руки болят уже невыносимо, — пожаловалась вторая женщина.

— А были ли другие свободные женщины, приходившие сюда, с тех пор как вас здесь приковали? — спросил у Леди Амины из Венны.

— Да, — кивнула она, — они видели нас здесь. Некоторые из них сразу после визита к столу администратора покинули постоялый двор. Несомненно, это были те, у кого недоставало средств.

— Ну что ж, это, как мне кажется, было еще одной причиной того, что вас приковали именно здесь, — заметил я, — это, конечно, помимо таких целей, как представление вас вниманию тех, кто мог бы выкупить вас и ясно дать понять неодобрительное отношение хозяина постоялого двора к мошенничеству. То есть вы должны были бы послужить предупреждением другим свободным женщинам, которые не увидев вас, возможно, могли бы испытать соблазн попытаться провернуть подобную уловку.

— Что станет с нами, если никто не захочет нас выкупить? — завопила четвертая девушка.

— Ну, я могу предположить, — усмехнулся я, окидывая ее задумчивым взглядом.

— Нет! Нет! Нет! — запричитала она в ужасе.

— Выкупите меня! — снова заканючила пятая женщина. — Я не останусь в долгу, красавчик.

— Рабыня! — сердито крикнула ей Леди Амина.

— Ты рабыня! Рабыня! — возмутилась следом вторая женщина.

— Хватит, — рявкнул я на первых двух, — она пока еще не рабыня.

— Вот именно, что пока! — поддакнула четвертая женщина.

Признаться, мне показалось забавным, что Леди Амина и ее соседка, казалось, думали, что рабыня могла бы заключить сделку. Похоже, у них было совершенно неправильное представление, впрочем, типичное для свободной женщины, о том, чем является полное рабство для женщины. Рабыня принадлежит. Она имущество, а имущество не заключает сделок. Рабыня должна отдать своему владельцу все, и отдает ему все, и даже больше. Она стремится удовлетворять хозяина полностью, всеми способами, и отчаянно надеется, что тот оценит ее старания. Впрочем, возможно, им еще предстоит изучить это.

— Но я не такая, как эти женщины, — вдруг заявила Леди Амина. — Выкупите меня! Некоторые женщины, они, например, сделали то, что Вы называете уловкой, образом жизни. Я этим не занимаюсь! Я впервые в жизни, вынуждена была прибегнуть к такому мошенничеству!

Остальные женщины, прикованные к стене, возмущенно вскрикнули.

— Бывает, что и одного раза достаточно, — развел я руками.

— Это будет стоить вам каких-то сорока тарсков! — сказала она.

— На мой взгляд, на невольничьем рынке Ты могла бы стоить больше, — заметил я.

— Пожалуйста! — всхлипнула женщина.

— Выкуп за меня составляет всего двадцать семь тарсков! — влезла в разговор девушка, стоявшая четвертой.

— Выкупите меня, — опомнилась вторая. — Я из высшей касты. Подумайте о славе, что ждет вас за помощь в освобождении женщины из высшей касты!

— Вообще-то у рабыни, нет никакой касты, ни высшей, ни низшей, не больше, чем у верра или тарска, — напомнил я, и женщина разочарованно простонала, беспомощно дернув руками, закованными в кандалы.

— Я красивая, я блондинка, — внезапно вмешавшись в общий хор, заявила третья женщина. — Выкупите меня!

— Рабыня! — обругала ее та, что стояла пятой.

— Сама рабыня! — парировала третья.

— Я не хочу быть рабыней! — заплакала Леди Амина.

— Конечно же, Ты не рабыня, — успокоил ее я, — ведь Ты не имеешь никакого желания понравиться мужчине.

— Во мне есть рабские потребности, я признаюсь в этом! — закричала пятая женщина.

— А вот это уже представляет для меня интерес, — заметил я.

— У меня тоже, есть потребности! — тут же выкрикнула четвертая.

Честно говоря, я в этом и не сомневался. Было нечто в ее теле, казавшееся соблазнительно рабским.

— И у меня, тоже! — внезапно заплакала третья женщина.

Окинув ее внимательным взглядом, я вынужден был признать, что она действительно будет неплохо двигаться, стоит ей оказаться в мужских узах.

— Но я, правда, хочу нравиться мужчинам! — заявила первая из женщин, заставив меня присмотреться и к ней.

— Не смотрите на нее, — попыталась завладеть моим вниманием вторая. — Выкупите меня! У меня тоже есть рабские потребности! Я признаюсь в этом! Да у меня полно рабских потребностей!

— И у меня! У меня они тоже есть! — поспешила заверить меня Леди Амина.

— У тебя? — разыграв скептицизм, спросил я.

— Да! — всхлипнула она. — Правда!

Честно говоря, я положил глаз на нее с первого взгляда. Человек моей профессии не мог не увидеть, что эта женщина родилась для шелка.

— Позвольте мне поцеловать вас! — закричала пятая.

Остальные женщины, услышав такое предложение, задохнулись сначала от удивления, а потом от гнева, протеста и негодования, шокированные ее наглостью.

— Испытайте меня, — предложила пятая женщина, соблазнительно выгибаясь.

— Шлюха! Шлюха! — наперебой закричали на нее другие женщины.

Это было приглашение рабыни. Меня даже несколько заинтриговало, откуда свободная женщина могла знать об этом. Впрочем, далеко не все свободные женщины столь уж несведущи, как полагают мужчины. Признаков того, что рабство конкретно этой женщины, стоявшей последней, уже очень близко к поверхности, было предостаточно. Конечно, я не мог знать этого наверняка, но был уверен, что ей часто приходилось бороться с этим.

— Нетерпеливые губы свободной женщины ждут Вас, — позвала меня стоявшая пятой.

Подойдя, я встал перед женщиной, и она, не обманув моих ожиданий, потянулась вперед, пытаясь добраться до меня, но было остановлена цепью. Замерев на мгновение, я, с задумчивым видом полюбовался, как она напрягается, стараясь дотянуться до меня. Поймав ее удивленный взгляд, я заметил в нем удивление, быстро сменившееся испугом, от понимания того, что теперь, когда она сделала свое столь смелое предложение, я могу и не захотеть принять эго. Что если теперь, оскорбив ее и опозорив перед сестрами по несчастью, ее разоблачительный, ошеломительный, неожиданный порыв будет отклонен? Вдруг, она сейчас получит презрительную пощечину или порцию насмешек. Искорка страха в ее глазах быстро начала разгораться в пожар ужаса. Но я не дал ей сгореть в этом огне и, взяв ее голову в руки, прижался своими губами к ее. Все началось с робкого поцелуя свободной женщины, но затем, когда я, не дав ей разорвать его, удержал ее в своих руках, она сама прижалась ко мне. Закончился этот поцелуй, хотя и, несомненно, все еще бывший поцелуем свободной женщины, весьма прозрачным намеком на скрытую внутри ее тела страсть. Теперь я уже не сомневался, что помещенная в подходящие условия беспомощности и подчинения, а так же при надлежащем обучении, она откроет в себе способности к откровенным поцелуям рабынь, по крайней мере, быстро к ним приблизится.

Наконец, я отпустил женщину, и она пораженно уставилась на меня. Ее тело все еще рефлекторно вздрагивало, руки мертвой хваткой сжимали цепь, шедшую от наручников к кольцу в стене. Вдруг она опомнилась и, попытавшись успокоиться, выпустила цепь. Ее маленькие руки теперь снова, как и прежде, обвисли внутри железных браслетов. Вот только успокоиться у нее не получалось. Ее все еще заметно потряхивало.

— Выкупите меня, — лукаво глядя на меня, попросила она.

— Испытайте меня! — позвала хорошенькая стройная девушка, стоявшая четвертой, и казавшаяся наиболее скромной из всей пятерки.

На мой взгляд, из них именно она могла послушнее и охотнее, и с наибольшей благодарностью, пойти к своим цепям.

— Шлюха! — обругала ее третья женщина.

Поцелуй лишь подтвердил мое мнение о том, что со временем она может стать превосходной рабыней.

— А разве Ты не хочешь, чтобы тебя выкупили? — поинтересовался я у выпавшей из реальности девушки.

— Да! — опомнившись, воскликнула она. — Да! Конечно!

Но я-то видел, что она никогда не будет по-настоящему счастлива, пока не почувствует ошейник на своем горле.

— А как же я! — внезапно встрепенулась третья женщина. — Тогда целуйте и меня тоже! Испытайте меня!

Похоже, что и она не хотела остаться за бортом этого, внезапно возникшего, своеобразного состязания, наградой в котором могла стать свобода одной из них. И ни одной из них не хотелось бы упустить свой шанс. А возможно, не меньше они хотели увидеть, смогли бы они своим согласием на интимную близость со мной, или обещанием такого согласия, в общем искушением или обманом, вынудить меня заплатить выкуп. От меня не укрылось, что женщина, стоявшая третьей, судя по ее поведению и подходу, считала себя самой красивой из всех пятерых, и расценивала свои шансы на успех в таком соревновании, как наиболее высокие. Так что, я, не давая ей времени на то, чтобы настроиться, просто сдавил ее в своих руках и, не обращая никакого внимания на ее вялые попытки противостоять моему напору, почти насильно и быстро, сокрушил ее губы своими. На этот раз я разорвал поцелуй почти сразу, оттолкнув женщину к стене. Она пораженно и недоверчиво уставилась на меня. Похоже, ей пока еще было невдомек, что для того, чтобы нравиться мужчинам, мало быть блондинкой. Многому ей еще предстоит научиться.

Отступив на шаг, я окинул оценивающим взглядом этих трех женщин.

— Вы же еще не испытали меня, — напомнила вторая женщина, похоже испугавшись, что я могу остановить свой выбор на тех кого только что испытал.

Пришлось поцеловать и ее. Должен признать, что женщины, закованные в кандалы, могут неплохо целоваться, даже несмотря на то, что это свободные женщины. Некоторое время она смотрела на меня затуманенными глазами, но наконец, опомнилась и заявила:

— Хотя я принадлежу к высшей касте, я разрешила вам поцеловать меня, причем, не просто в руку, прикрытую рукавом и перчаткой, а в губы, и даже не через вуаль, а прямо в мои открытые голые губы, почти как если бы я могла быть рабыней! Поэтому, в ответ на такой неоценимый подарок, я рассчитываю, что теперь Вы должны выкупить меня.

— Ты — женщина, — напомнил я ей, — а, следовательно, предназначена для таких поцелуев мужчин.

— Но я же из высшей касты! — возмутилась она.

— В данный момент, возможно, — кивнул я.

Рабыни, конечно, ни к каким кастам не относятся, как и любые другие домашние животные. Рабство устраняет все искусственные различия и барьеры, возведенные между женщинами. В этом смысле можно считать, что в среде рабынь торжествует истинное равноправие. Они все становятся одинаково равными, независимо от прежних различий, обусловленных положением или богатством. Оказавшись в неволе, они все вынуждены начать с одной и той же ступени, голые заклейменные женщины, в простых ошейниках, соперничающие друг с дружкой за внимание мужчин. Выигрывает та из них, кто сможет стать самой приятной для рабовладельца.

Возмущение во взгляде женщины сменилось яростью.

— Очень жаль, — покачал я головой, — что у меня нет с собой рабской плети.

— Вы избили бы меня? — удивленно спросила она.

— Можешь не сомневаться, — заверил ее я.

Женщина отпрянула и прижалась спиной к стене. Окинув ее взглядом, я решил, что с такой фигурой она будет хорошо смотреться, пресмыкаясь у ног мужчин, униженная до статуса рабыни и вынужденная не скрывать своей женственности.

Потом я оценил внешность всех четырех женщин, губы которых я опробовал. Каждая из них, несмотря на свой высокий статус свободной женщины, предложила себя мне, чтобы таким образом повлиять на меня и вынудить спасти ее от очевидного тяжелого положения. Каждая была готова отдать мне свое тело за возможность расплатиться с ее долгами. Все они, на мой взгляд, были женщинами, которые взяли за правило жить за счет великодушия и благородства мужчин, или, по крайней мере, некоторых их мужчин, ища легкого пути в жизни, ради чего прибегая к чисто женским уловкам, регулярно эксплуатируя и, в некотором смысле, делая из мужчин простофиль. Несомненно, по крайней мере, до сих пор, к них был повод поздравлять себя с успехом в таких вопросах. Однако теперь все они оказались прикованными цепью к бревенчатой стене главного корпуса постоялого двора. Конечно, теперь они были напуганы настолько, что, даже притом, что пока считались свободными, были готовы развить свои женские хитрости до следующего уровня. Вероятно, в более спокойные времена, даже будучи полностью одетыми и скрытыми под своими вуалями, они скорее всего нашли бы нетерпеливых товарищей готовых оплатить их счета, возможно по первому признаку затруднения, просто за слезинку в глазу. Вот только со временами они серьезно просчитались. Тяжелые сейчас наступили времена. Я, задумчиво переводя взгляд с одной на другую, рассматривал этих четырех женщин. Они сами попросили испытать их, как если бы были рабынями. Одна из них даже недвусмысленно попросила, чтобы ее опробовали, хотя и кичилась своей принадлежностью к высшей касте. Это позабавило меня. Только женщина, стоявшая первой, не повела себя столь вызывающе. Похоже, она, единственная из всех, отличалась в лучшую сторону. Я услышал тихий звон цепей ее кандалов.

— Я прошу испытать меня, — неожиданно заявила она.

Теперь, присмотревшись к ней внимательнее, я увидел, что она была красива, и ничем не отличалась от остальных. Она, также как и другие, была всего лишь рабыней.

— Я прошу этого, — повторила Леди Амина.

Я не сводил с нее оценивающего взгляда.

— Вы разочарованы во мне? — спросила женщина.

— Будь Ты свободной женщиной, возможно, — пожал я плечами, — но почему я должен разочаровываться в рабыне?

Очевидно, даже в самой свободной из женщин живет рабыня, которая ждет своего владельца. Существует гореанское изречение о том, что все женщины всего лишь рабыни, просто у одних есть владельцы, а у других их пока нет. Некоторые мужчины боятся рабыни живущей в женщине, другие используют ее, управляя ее страстью и потребностями.

— Пожалуйста, — выдохнула она.

— Кто просит меня, испытать ее? — строго осведомился я.

— Леди Амина из Венны просит испытать ее, — четко проговорила женщина.

У ее сестер по несчастью даже дыхание перехватило от ее смелости. Она только что использовала свое собственное имя таким способом, который скорее приличествовал рабыне.

Леди Амина выжидающе смотрела на меня. Она не могла дотянуться до меня, кандалы надежно удерживали ее у стены. Только я мог решить нужно ли ее целовать, и в какой момент это следовало бы сделать.

— Леди Амина просит этого, — повторила она.

Она была свободной женщиной. И все же я не мог не видеть, какие прекрасные у нее были формы, и как уютно устроились бы на них руки владельца.

— Пожалуйста, — позвала она меня.

Я подошел к ней и, взяв ее в руки, притянул к себе, оторвав от стены. Цепь кандалов натянулась, заставив женщину выгнуть спину. Я посмотрел на нее сверху вниз. Да, она все еще была свободна, как и другие, но на ней уже не было ни одежды, ни вуали. Таким образом, хотя она пока считалась свободной женщиной, но ее губы были открыты для меня, обнажены для меня, выставлены точно так же, как и губы рабыни. Леди Амина посмотрела на меня, и под моим взглядом ее прекрасные, чувственные губы приоткрылись. Да, она почувствовала себя рабыней в моих руках. В этот момент я поцеловал ее.

— Ох! — мягко вздохнула Леди Амина, когда я, наконец, отступил от нее.

Я выяснил все, что меня интересовало. Она принадлежала ошейнику, как и остальные ее товарки. Я снова осмотрел их всех. Красивые обнаженные женщины, прикованные к стене. Все они не так давно решили пожить немного опасней, чем прежде. Скорее они захотели пожить немного слишком опасно. Пожалуй, они все будут хорошо выглядеть на торгах, или на рабском прилавке, в павильоне продаж, или на полке открытого невольничьего рынка.

Я пожал плечами и направился к проходу между двумя корпусами постоялого двора, прижимаясь к стене и держась под нависающим скатом крыши. Мой путь лежал к правому строению, в котором, по словам привратника, находилась стойка администратора. Проход был убран под крышу. Это было сделано, чтобы защитить от непогоды площадку, на которой останавливались наемные экипажи, выпуская своих пассажиров.

Было уже довольно поздно. Дождь уже не лил как из ведра, но, как бы то ни было, ночь обещала быть довольно прохладной. Я с нетерпением ждал горячую ванну, комнату, где можно было бы высушить одежду, выпить, перекусить и завалиться в теплую кровать.

— Пожалуйста! — услышал я отчаянный крик Леди Амины, прилетевший мне вслед. — Пожалуйста!

Но я оставил их в прошлом, прикованных к стене, раздетых и проверенных на вкус.

Загрузка...