Предатель. На осколках лжи

Один из нас – предатель

Аннотация:

Дарья подошла к палате и, дернув за ручку, открыла дверь. Посмотрев с порога на мужчину, которого любила всю сознательную жизнь, девушка тихо спросила:

– Ну ты как?

– Жив, но я инвалид. Ходить не смогу, даже сидеть не смогу. Я думаю, что тебе лучше прямо сейчас уйти. Ты красивая девочка, найдешь себе еще здорового мужчину, и будет у вас семья, о которой ты мне когда-то рассказывала. А я… я уже почти овощ.

Она кивнула:

– Ты прав, Давид. Я мечтаю совсем о другой семье, и инвалид мне там не нужен. Прощай, любимый! – выдохнула она, развернулась и вышла из палаты.

Пролог

Десять лет назад

Дарья подошла к палате и прислонилась лбом к двери. Руки и подбородок дрожали, хотелось выть, упасть на землю и закричать так, чтобы все пациенты этой клиники сбежались. Да и врачи тоже – пусть свяжут ее, скрутят и поместят в палату. Только не к нему.

Только не к Давиду!

Его отец подошел ближе:

– Ну же, заходи, – прошептал он.

Даша дернула за ручку и вошла. Посмотрев на мужчину, которого любила всю свою сознательную жизнь, девушка вымученно улыбнулась и спросила:

– Ну ты как?

Странный вопрос, конечно. Она и сама видела, как он. Хреново, если обойтись приличным лексиконом. Голова забинтована, отец Давида сказал, что черепно-мозговая травма, рука в гипсе, нога на вытяжке, но самое главное не это, а спина, позвоночник! Вот что сильно пострадало при аварии.

– Плохо, Даш, очень плохо.

Девушка кивнула, почему-то именно в этот момент у неё наконец-то расслабились руки, и теперь они повисли вдоль туловища, как ветки ее любимого дерева – ивы.

– Главное, что жив… – зачем-то сказала она.

Ведь понимала, что не только это главное.

– Жив, но я инвалид. Ходить не смогу, даже сидеть не смогу.

Она кивнула. Его отец уже сообщил ей об этом.

– Шанса встать нет.

Она, не в силах смотреть на него, опустила взгляд в пол. Главное – не реветь, держаться. Потом все выплачет. Потом. Вечером, когда останется одна.

– Я думаю, что тебе лучше прямо сейчас уйти, – продолжил он.

Даша посмотрела на него. Если бы Давид сейчас был здоров, он бы взъерошил рукой волосы и, может, даже подмигнул ей.

– Зачем тебе инвалид? Ты красивая девочка, найдешь себе еще здорового мужчину, и будет у вас семья, о которой ты мне когда-то рассказывала. А я… я уже почти овощ. Даже руками не могу пошевелить.

Она опять кивнула и уже не сдержалась:

– Ты прав, Дав. Я мечтаю иметь совсем другую семью. И инвалид мне там совсем не нужен.

Вот сейчас она улыбнулась по-настоящему! И посмотрела прямо ему в глаза.

Да, Давид, не ожидал от нее такого ответа. Ведь она его любила! Он знал, что она его любит больше всего на свете! Да и он ее!

Только теперь получалось, что ее любовь треснула, раскололась как грецкий орех и внутри оказалась пустой, даже червивой.

– Прощай, любимый! – выдохнула она, развернулась и вышла из палаты.

За дверью ее ждал его отец:

– Ну что? Он признался тебе?

– Да, – тихо призналась девушка, погладила несостоявшегося свекра по лацкану пиджака и спросила: – Вы же за ним присмотрите, правда?

Глава 1

Давид проснулся от того, что кто-то пытался пролезть ему рукой в боксеры. Не кто-то, конечно, а его законная жена, которую он уже давно ненавидел.

Мужчина резко схватил жену за руку и прорычал:

– Регина, угомонись!

– Не могу, милый, – проворковала она, – я чувствую, что полностью восстановилась после третьего ЭКО и готова попробовать естественным методом заделать нам ребеночка.

Давид сел на кровати и потер усталые глаза. Снова не выспался.

Регина потянулась и погладила его по спине. Мужчина дернулся и строго посмотрел на жену:

– Если бы ты знала, как ты меня достала!

– Сожалею, но ничем помочь не могу, – улыбнулась девушка.

Мужчина выругался.

– И я тебя очень люблю, – не унималась женщина.

Ничего ее не брало, прицепилась как пиявка десять лет назад, и, казалось, приросла к семейству Гуревичей.

Еще есть совесть говорить о любви? К черту эту дрянь! Нет никакой любви, все это выдумки! Ни одной бабе больше Давид не поверит.

Никогда и ни за что!

– Я думаю, что нам давно надо друг друга отпустить, – выдохнув, сказал Давид и, спустив ноги на пол, сел.

– В этот раз у нас все получится! – снова завела ту же пластинку девушка.

– Я не хочу детей. Поняла? – мужчина встал, взял с тумбочки часы и посмотрел на электронный циферблат. Семь утра. Пора на работу.

Набросив белый махровый халат, вышел из комнаты.

Регина поплелась за ним:

– А тебя никто и спрашивать не будет, понял? Твоя сперма уже давно хранится в колбочке, и когда я захочу – я просто пойду и сделаю еще одно ЭКО!

Давид спустился в столовую, зашел на кухню и налил себе стакан воды. Осушив его, он поплелся в спальню.

Регина не отставала ни на шаг.

Давид упал на кровать, а она присела рядом:

– Все? Успокоился? А теперь давай поговорим нормально!

Не двигаясь, мужчина ответил:

– Давай разведемся, – он вскочил и взял ее за руки: – Пожалуйста! Я оставлю тебе все, что ты хочешь!

Регина рассмеялась:

– А что у тебя есть?

Жена была права. Что у него было? Квартира в центре, два крутых автомобиля и загородный дом. Все!

– Скоро компания станет моей, – процедил Давид.

– Вот когда станет – тогда и поговорим, как будем делить имущество. И тогда же будем говорить о разводе. А пока… забудь об этом, дорогой мой! – пафосно произнесла она и подняла подбородок.

– Зачем тебе столько денег? Что ты с ними будешь делать?

– Этими мыслями я с тобой делиться не собираюсь, – она ему подмигнула и вышла из спальни.

Плечи Давида устало поникли. Ну как же его угораздило жениться на ней! И ведь она не шутит. Наверняка, если бы компания перешла в его руки, и он предложил ей половину акций за свою свободу – она бы тут же согласилась.

Нет, Регина была неплохой женой: покладистой, верной, ласковой и… нелюбимой.

Жена раздражала его до колик, до головной боли, а от ее запаха его воротило. Проблема была не только в деньгах, но еще в том, что Регина была дочерью лучшего друга отца Давида, и развестись – это разругаться с отцом.

Его телефон завибрировал в кармане, и он посмотрел на экран. Отец. Легок на помине!

– Да, папа, – почти сразу же ответил Давид.

– Ты дома сидишь, пока у тебя на стройке бастуют рабочие? – прорычал Генрих Владленович.

Давид посмотрел на часы – семь часов десять минут утра.

– Быстро езжай туда и разгони их! – приказал отец. – Если там уже ждёт пресса – договорись. Я приеду через час, не раньше, постарайся не угробить мою компанию до этого времени.

– Хорошо, пап.

Давид положил трубку и выругался.

«Мою» компанию! Все в этом мире – его! А Давид, который работает с утра до вечера – простой технический директор. Отец ему даже акции не дал! Правда, пообещал, что контрольный пакет перейдет в его руки, когда у Давида родится наследник.

Отец руководил не только на работе, но и в постели сына. На Регине тоже Давида именно он заставил жениться. Нет, не заставил, просто обстоятельства так сложились. Хотя их прекрасно мог сложить и отец! А теперь получалось, что всеми сферами в жизни сына руководил он – Генрик Владленович Гуревич.

Давид ненавидел себя за это, но ничего поделать не мог.

Компания отца – это и его жизнь, это то, что он умел и любил. Это то, чем он жил! Лишиться ее – лишиться жизни.

Регина – женщина, которую он никогда не любил и с удовольствием бы ее бросил, если бы… снова он – его отец. Он не позволит, а пойти против – это остаться ни с чем.

Вот такой замкнутый круг, и как из него вырваться?

– Что случилось, милый? – спросила Регина и дотронулась до его ладони. – Кто звонил?

Как она снова оказалась в его спальне?

Давид резко отбросил ее руку:

– Я просил тебя: не трогай меня, не гладь, вообще не подходи на метр! У тебя, говоришь, есть моя сперма – вот с ней и разговаривай!

Он вскочил и стал натягивать на себя джинсы.

Женщина больше не приставала к нему, только вульгарно разложилась на подушках, широко расставив ноги, демонстрируя мужу атласное красное белье.

Давида в очередной раз передернуло. Нет, так жить нельзя! Нужно срочно что-то решать!

Он накинул джемпер и выскочил в коридор.

Через полчаса он уже был на объекте, поговорил с забастовщиками, услышал их требования. С какого-то регионального канала приехала небольшая группа телевизионщиков, и он и с ними быстро порешал вопросы. К тому моменту, когда приехал Генрих Владленович, у Давида были ответы на все вопросы. Но это все равно не спасло его от истерики отца:

– Ты должен был это предугадать! – кричал он. – Не сейчас решать, а еще месяц назад, когда эта проблема только возникла! Я устал за тобой подтирать жопу! Ты никчемный идиот, который ничего не умеет в жизни! Даже сделать себе наследника, такого же идиота, не можешь!

И в этот момент Давила перемкнуло. Всему когда-то приходит конец. Вот и терпения Гуревича младшему подошло к пределу!

Он схватил отца за лацканы пиджака и крикнул ему лицо:

– Пошел ты к черту, понял? Ты меня достал! Я ухожу!

Со злости даже толкнув отца одной рукой, Давид развернулся и зашагал к машине, не услышав ни слова в спину.

Сев за руль, он нажал на газ и резко вырулил на дорогу, чудом не врезавшись в другую машину. Его руки дрожали, дыхание перехватывало, слезы текли по щекам от обиды.

Еще не хватало сейчас попасть в аварию, как десять лет назад!

Нет, надо срочно собраться!

Глава 2

Даша улыбнулась, заметив, как дочка морщит лоб во сне.

Хорошенькая такая! Ей уже год, но когда на нее смотришь, сердце по-прежнему щемит от нежности.

В кармане завибрировал телефон, и девушка, тихонько прикрыв за собой дверь, вышла из детской.

– Да, Аглуш, привет, – тихо поздоровалась она с подругой, пробираясь на кухню.

Небольшой коридор загромождали коробки. Через пару дней их маленькая семья переезжает в новую квартиру! В центр! Как Даша всегда и мечтала.

– За целый день не нашлось и минутки, чтобы позвонить лучшей подруге? – уже принялась упрекать ее Аглая. – Да, Морозова?

– Утром на работе сегодня вышел, как ты любишь говорить – казус. Пришлось лететь на Беговую и разгребать, – затараторила Даша.

– Недовольный клиент? Ты ему пятно от кетчупа не вывела? – хихикнула Аглая.

– Ты все шутишь, но на самом деле попадаются и такие клиенты. Правда, у этого мужчины посерьезней проблема. Материал на брюках стал хрупким, как будто кислотой обрызгали. В общем, жуть, он стал кричать, что этот костюм от «Бриони», чтобы ему срочно или целые брюки вернули, или выдали деньги на покупку костюма. В общем, мне пришлось ехать и с ним говорить.

– И как?

– Оказался вполне себе симпатичный мужчина. Как меня увидел, сразу подобрел, – Даша хихикнула, – даже в ресторан пригласил.

– Надеюсь, ты согласилась? – грозно спросила Аглая.

– Ага, щаз!

– Даша, ты мне обещала, что прекратишь думать о своем Давиде, когда у тебя родится ребенок! Твоей дочери уже год, а ты все еще одна! – завопила в трубку подруга.

Даша даже отвела телефон от уха, так та кричала, и, когда Аглая успокоилась, спокойно сказала:

– Я и не думаю о нем…

– Ага, как же! Почему тогда не согласилась поужинать с «Бриони»? Что, совсем страшный мужик?

– Знаешь, – хмыкнула Даша, – очень даже приятный. Только вот я не легкодоступная барышня, которая сразу же готова пустить слюни на его испорченные брюки.

– То есть, ждешь, когда он снова к тебе заявится? – хихикнула Аглая.

– Можно сказать и так, – засмеялась Даша и призналась, – но, если честно, надеюсь, что он не появится. Нам так хорошо с Полинчиком вдвоем! Хотим халву едим, хотим – пряники.

– Я уже тоже соскучилась по ней, – сменила тон подруга. – Целых два дня не видела. Завтра приду и зацелую!

– Свою пора рожать, кстати! – напомнила ей Даша, – меня заставила, а себя никак не можешь!

– Не, я буду ждать большую и светлую. Для себя мне еще рано рожать.

– Мои часики тикали, а твои стоят? Что-то как-то с часами у тебя точно не так, ну, или с логикой, – засмеялась Даша.

– Ты меня на три года старше, вообще-то. Так что мои тикают, но негромко. Ладно, бегу я мыть голову, а то баба с грязной головой – хуже татарина, – серьёзным тоном произнесла Аглая.

– Что-то я не помню эту поговорку. Опять придумала на ходу?

– Одна ты моих поговорок не знаешь! – хихикнула подруга. – Остальные кивают и делают вид, что я говорю правильные вещи. Кстати, Костя звонил?

– Приходил вчера вечером. Принес нового мишку для Полины, – вздохнула Даша, – сказал, что поможет мне с переездом.

– Классный мужик! Как всё-таки жалко, что ты его не смогла полюбить…

– Аглаш, мне и самой жаль, но сердцу не прикажешь. Я пробовала. Дала нам целых два года. Итог? Мой нервный срыв. Нельзя запирать сердце в клетке и заставлять его стучать в нужном ритме. Нельзя!

На этот раз вздохнула Аглая.

– Так, все, пока, мне еще суп Полинке готовить, а то разболтались мы с тобой, – резко заявила Дарья.

– И на меня тарелочку сделай, я завтра после обеда обязательно наведаюсь к вам! – пообещала Аглая. – А переезжаете когда?

– В воскресенье, когда на работе будет более или менее спокойно.

– Ладно, пиши-звони!

Даша положила телефон в карман и зашла на кухню.

Когда суп уже был готов, ей снова кто-то позвонил. Даша подумала, что теперь это могла быть только мама, но оказалось, что снова Аглая:

– Сядь! – приказала она ей трагическим голосом.

– Ок, сижу, – отмахнулась от нее Дарья.

Она называла подругу королевой драмы. И даже не за глаза.

Аглая обожала сплетни. Любые. Соседские, рабочие и даже актерские.

Например, точно так же пару лет назад она попросила Дашу присесть, когда Дженифер Лопес начала снова встречаться с Беном Аффлеком. Как будто Даша упала бы, когда узнала бы эту супер-важную новость!

– Мне только что звонила Вера из сперма-банка. К ней час назад приходил твой Давид, – почему-то шепотом произнесла Аглая.

– Зачем? – так же тихо спросила Даша.

Голос ее не слушался, и сердце, кажется, перестало биться.

– Ты точно там сидишь? – переспросила подруга.

– Да! – уже рыкнула Даша, сглотнув.

– Он забрал свой материал.

– Чего? – не поняла Морозова.

– Ну, они так говорят! – заворчала Аглая. – Сперму свою он забрал! И Вера говорит, что он был ужасно зол, резок и даже нагрубил ей, потому что она якобы медленно все делает.

Даша молчала. Но уже дышала.

– Неужели случился скандал в благородном семействе? – вздохнула в трубку Аглая. – Но это еще не все новости! Ко мне на завтра на прием записалась его Регина!

Морозова снова замерла.

– Давно ее не было. Наверное, на четвертое ЭКО настроилась. Только как делать это ЭКО, если ее муж забрал свой биоматериал?

Дарья все так же стояла, боясь пошевелиться и почти не слышала подругу.

Нет, все же эта Регина, которая вышла замуж за её Давида – упрямая! Пять лет они пытаются зачать ребенка, но у них никак не получается. Все же Бог по какой-то причине им не дает их, а они упорно продолжают идти к своей цели.

– Может, просто провериться записалась, – вяло предположила Даша.

– Завтра узнаю, – холодно ответила Аглая, – на десять утра ко мне записалась. Но что-то мне подсказывает, что в благородном семействе точно что-то не так. Один за спермой своей побежал, другая – письку свою проверить. У них там явно писечный переворот!

Подруга хихикнула, но Даша поинтересовалась:

– А ты можешь видеть свои записи, или тебе позвонили и сказали, что такая важная шишка придет на прием?

– У меня удаленный доступ есть. И никакая она не шишка. Сама знаешь, что в нашей частной клинике простых людей не бывает. Там все крутые, но все равны в своей крутости.

– Ладно, придется ждать до завтра.

– Да, подождем, – по-деловому ответила Аглая и отключилась.

Глава 3

Давид стер слезы рукавом пиджака и сосредоточился, всматриваясь на дорогу.

Ни разу за всю жизнь отец не похвалил его! Никогда даже простого доброго слова не сказал! Тогда зачем ему такой сын? Правильно, он избавит его от себя, а заодно и себя от него!

Только сначала надо избавиться от спермы, которая хранилась в центре планирования детей.

А не то эта Регина действительно пойдет, и ей оплодотворят яйцеклетку. И тогда Давид уже точно никуда не денется!

Через час, добравшись до места, он в довольно грубой манере попросил вернуть то, что по праву принадлежало ему.

Девушка копошилась, заставила подписывать какие-то бумаги, Гуревич на автомате поставил везде закорючки и выжидательно посмотрел на врача.

– Давид Генрихович, это не делается за секунду. Сосуд с образцом эякулята хранится в криоконсерваторе.

– И что? – возмутился мужчина. – Вы не можете сходить туда и принести этот маленький контейнер?

– Для этого у нас есть специалист, – мягко ответила девушка.

Давид понял, что требовать бесполезно, присел на банкетку и закрыл глаза. Внутри у него все клокотало!

Обида на отца, копившаяся и нараставшая годами, несчастливая семейная жизнь и… Даша, предавшая его.

Ни на один день он не забывал об этой девушке. Ни на минуту!

А ведь именно с того дня и пошло у него все кувырком!

До этого он жил – не тужил, учился в универе, каждый день встречался с Морозовой и чувствовал себя невероятно счастливым.

Все закончилось в тот момент, когда он попал в аварию, а она ему выложила, что выходить замуж за инвалида никак не входит в ее планы.

Так легко это произнесла! Даже улыбнулась, а потом спокойно отвернулась и подошла к двери.

Давиду хотелось крикнуть:

– Даш! Как же так? Мы же клялись в вечной любви! Пока смерть не разлучит нас! И вот она, эта смерть, прошла мимо, почему же и ты уходишь?

Но он ничего ей не сказал. До последнего не верил, что она уйдет. А она сделала это.

Тогда и он решил, что ей не место в его жизни. Появилась Регина. Вернее, она всегда была где-то рядом, только сейчас, когда она легко приняла его таким разбитым и поломанным, Давид по-другому на нее посмотрел.

Нет, не с интересом. С благодарностью!

И поначалу все шло неплохо. С помощью отца и его денег Давид быстро пошел на поправку, и с тех пор ни разу не видел Дашу и даже не узнавал, где она и что с ней. Принципиально.

Но это, конечно же, не касалось снов, где она приходила к нему. Утром было и стыдно, и больно.

– Давид Генрихович, – склонилась над ним девушка в белом халате и шапочке, – все готово.

Она протянула ему небольшой пакет с брендом клиники, и мужчина взял его, вскочил и не прощаясь большими шагами пошел к выходу.

Через полчаса, заехав на подземную парковку, он на лифте поднялся на третий этаж, забежал в квартиру, схватил чемодан и принялся кидать в него свои вещи.

Регина, конечно же, оказалась рядом:

– Что происходит, милый?

– Мы разводимся! Квартиру я оставляю тебе, за мной – загородный дом. Возражения? – он остановился и посмотрел на нее.

– А папа знает о твоем решении?

– Мне плевать на папу и на то, что он об этом думает, – ответил Давид, подхватил одним жестов штук пять плечиков с костюмами и отправил их в чемодан.

Когда Давид добрался до загородного дома, на часах было три часа. Упав на кровать в спальне, он и не заметил, как заснул.

Проснулся, когда на улице уже было темно.

Сев на кровати, он взял телефон и посмотрел на экран: семнадцать пропущенных от отца и несколько сообщений. Читать он их не хотел ни сейчас, ни когда-либо.

Да, это было почти спонтанное решение, рожденное на эмоциях, но Давид об этом не жалел. Казнил он себя только за то, что за десять лет не создал хоть мало-мальскую финансовую подушку безопасности. Работал-то он с утра до ночи! Так хотел, чтобы отец был им доволен, верил, что тот его обязательно вознаградит, и что в итоге?

Гуревич встал, прошел в гостиную, подошел прямиком к бару и налил в бокал виски.

Все у него в этой жизни пошло через одно место с того дня, как не стало мамы. Отец моментально изменился и превратился в жестокого и алчного старика. Нет, не только Давид пропадал на работе. Генрих Владленович там тоже практически жил.

Все, что понимал сейчас Давид – это что надо устраиваться на работу и подниматься самому. Да, с нуля. Зато всей своей жизнью будет руководить он, а не отец со своим лучшим другом и его дочерью.

Мужчина отпил из бокала, но оставив его на столе поплелся в спальню.

Странно слоняться по дому, когда нечем себя занять. Такого с Давидом никогда не случалось, и это состояние ему не нравилось. Бестолковое времяпровождение никогда не манило Гуревича.

От безделья он открыл ноутбук и ввел в поисковике: “Дарья Морозова”

Сердце бешено забилось, когда на экране появились ее фотографии вперемешку с другими Дашами Морозовыми.

Он цеплялся взглядом за самые любимые глаза в мире и не мог поверить, что снова имеет счастье видеть их. И зачем только запрещал себе это? Ведь внутри все сразу ожило, как будто в пустыне пошел долгожданный дождь и всех спас. Его-то точно сейчас спас!

И даже внутренний голос, который противно шептал о предательстве, не остановил Давида.

Он хотел знать, как она!

Его захлестнули чувства, которые давно казались ему чуждыми.

Оцепенение, которое он носил как бронежилет, рассеялось, когда воспоминания о любви, надежде и радости разбили вдребезги его гранитную броню на сердце.

Давно забытые образы непрошено нахлынули на него: Даша лежит, обнаженная, в их постели, ее золотистые волосы разметались, голубые глаза сонные, на лице довольная улыбка любимой женщины. Или вот – Даша танцует на снегу, глаза сияют от счастья. Его солнечная девушка. Единственная женщина, которой он когда-либо доверял. Единственная женщина, которую он когда-либо любил.

Она наполнила его жизнь радостью и научила любить. Она была

была для него всем. До того дня, когда она предала его и разрушила его мир. Давид вычеркнул ее из своей жизни с безжалостностью, которая шокировала даже его самого. Он заключил свое разбитое сердце в лед, такой толстый и

холодный, что ничто и никогда больше не могло пробиться сквозь него.

Но сейчас сквозь этот лед пробивалось тепло. И Давид не препятствовал этому. Понимал ли он, что его айсберг мог растаять – и вместе с ним сгинуть на самое дно?

Понимал. Но все равно с жадностью рассматривал фото Морозовой.

Оказалось, что у Даши есть инстаграм, и ведёт она его активно.

Давид удобно разлегся на подушках с лэптопом и в предвкушении нажал на первое фото. Прочитав текст, он улыбнулся.

Под второй фотографией Даши, с мужскими брюками на вешалке, мужчина немного напрягся, но, как оказалось позже – зря. Морозова рассказывала читателям, как можно почистить брюки, и зазывала в свою химчистку, если подписчики самостоятельно это сделать не могут. Третий, четвертый и десятый пост тоже был про ее химчистку “Чистая Дарья”. Написаны все тексты были с юмором и огоньком, и Давид заметил, что девушка живо отвечала на все комментарии, которых, кстати, было много.

Понятно, что она могла нанять агентство по SMM или копирайтера, который и написал ей все эти посты, но Гуревич был абсолютно уверен в том, что всё здесь писала Даша.

Глава 4

Дарья и не помнила, как дождалась десяти часов, а потом просто сверлила телефон глазами, боясь пропустить звонок от подруги.

И, в общем-то, зачем ей вообще нужна была эта информация? Что она с ней делать будет? Даже если предположить, что они решились на четвертое ЭКО, что с того? Они уже десять лет женаты, и если смогли так долго прожить и при этом не разбежаться, значит, интересны друг другу, значит, в их семье царит любовь и взаимопонимание! Да и Даша ни на что не рассчитывает и не ждет, что дверь откроется и войдет Давид.

Конечно, если бы сейчас ей дали шанс вернуться и исправить все ошибки – она бы никогда не поступила так, как тогда!

Но никто ее в прошлое не отправит, поэтому и не стоит об этом думать.

Надо жить здесь и сейчас! Тем более, что у нее есть такая замечательная дочка. Да и с работой все отлично, она занимается тем, что ей нравится, может позволить себе путешествовать, купила квартиру своей мечты и вообще… жизнь прекрасна! Даже без Давида…

Дочь приползла к ней и встала, держась за колени матери.

– Мартышка моя, ты же уже ходишь, – засмеялась Даша, – или ты забыла, как ходить, а?

Полина потянула руки к ней, и девушка подняла и прижала девочку к себе, поцеловав в пухлые щечки.

В этот момент зазвонил телефон, и Даша, торопясь, схватила его:

– Да! – выдохнула она в трубку.

– Короче, я в шоке! – сразу доложила ей Аглая. – Регина пришла делать ЭКО, но она и в ус не дует, что ее муж вчера забрал свой биоматериал!

– Ты ей об этом рассказала?

– Что я – дура? – воскликнула Аглая. – Во-первых, мне это Верочка по секрету сообщила, во-вторых, это уже не моя задача. Я простой гинеколог: проверила, взяла анализы и дала рекомендации.

– То есть, думаешь, что они поссорились? – предположила Даша и вскрикнула: – Ай! Полина, перестань кусаться!

Она отвела мордашку дочери от своего плеча, но, видя, что девочка все равно тянется укусить ее еще раз, наклонилась и посадила на ковер.

– Надо ей резиновое кольцо купить, – предложила Аглая.

– Да есть где-то. Сейчас найду. Так как ты считаешь, поссорились они?

– Сто процентов! Видела бы ты, какая эта Регина злая была! Я тебе еще вчера говорила, что не все идеально в благородном семействе.

– То есть, ты взяла у нее анализы, и если все ок, то она через недельку обратится уже к другом вашему врачу, которому и понадобится уже сперма Давида? – спросила Даша. – Так это устроено?

– Ну не через неделю, конечно, а намного позже, и я не узнавала, остались ли у Регины замороженные яйцеклетки с прошлого ЭКО. Если нет – то работы на месяц-два, если не на полгода.

– Ясно, – вздохнула Даша. – Понимаю, что это не мое дело и следить мне за этим не стоит, но я как дура сегодня себя веду! Совершенно не могу работать, а у меня и на работе полно дел, и по дому. Еще собирать все вещи Полинки и всю кухню перебрать.

– Я после трех приду и помогу тебе, не переживай, – пообещала Аглая. – Ваша няня еще не выздоровела?

– Нет, – скривилась Морозова. – Еще болеет. Ладно, до встречи.

Даша взяла дочь на руки и отправилась на кухню, складывать все банки с сыпучими продуктами в коробку.

Полину она посадила на стульчик и дала в руки бублик.

В дверь позвонили, и девушка быстро побежала открывать. На пороге стоял Константин. Мужчина, с которым она прожила под одной крышей более двух лет. Все это время она пыталась его полюбить. Но увы, не смогла.

– Привет, – вздохнула Даша, – ты по делу или как? У меня там Полинка сама на кухне.

– Угостишь кофе? – помялся на пороге мужчина.

Даше не хотелось опять с ним беседовать и пытаться найти нужные слова. Не было этих слов! Не существуют они в природе, когда один человек любит, а другой – нет.

На кухне что-то упало, и Даша помчалась туда, оставив Константина без ответа.

К счастью, это на пол полетел всего лишь бублик, так что Морозова достала новый и вручила его дочке. На кухню уже зашел Константин, и ей пришлось включить чайник.

– Привет, малышка! – он подошел к Полине, и девочка охотно протянула к нему руки.

Не спрашивая разрешения, он вытащил ее из стульчика и взял на руки:

– Ну? Как ты тут поживаешь? Вкусный бублик?

Полина протянула ему кругляш, и мужчина громко втянул носом:

– Очень вкусный, пахнет прекрасно! – он обернулся к Даше. – Я уже заказал вам грузчиков на воскресенье и машину. Нужна помощь, чтобы собрать все в коробки?

Даша нахмурилась:

– Костя, не надо. Мы же договорились, что просто на такси перевезем. Вещей-то не так уж и много.

– Только у нашей королевы столько вещей, что тебе грузовик понадобится, – Константин приподнял девочку и чуть подкинул, – да, Полин? Коляска, кроватка, стульчики, ходунки, а платьев сколько у нас, да?

Малышка заливисто засмеялась, и мужчина прижал ее к себе и поцеловал.

Даша не стала спорить. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, Костя был прав. За последний год они обзавелись таким количеством барахла, которое и в грузовик не поместится.

К счастью, Константин пробыл недолго, только выпил кофе, не выпуская из рук Полину, и наконец-то ушел.

Через пару часов пришла Аглая, принесла две шаурмы и бутылку кока-колы. Даша как раз уложила дочку спать, и девушки устроились на кухне.

– Никогда нам с тобой не стать, как Регина! – заявила она, вымыв руки.

– Ты сейчас о чем? – не поняла Даша.

– Нет в нас аристократичности! – девушка задрала подбородок и прошлась по кухне. – Регина еще не зашла ко мне в кабинет, а я уже почувствовала запах ее парфюма. И не какой-то там гуччи-шмучи, а такой, что нам и не снился.

– Это какой это, интересно? Неужели мы даже на хорошие духи с тобой не заработали? – удивилась Даша.

– Ну, на миллилитров пять, может, и заработали. Я в Лондоне такие видела, ходила, нюхала. Шик, одним словом! Да и сумочка у нее была та, которую выносят, когда накупил на миллиард рублей.

Даша засмеялась:

– Ты прямо сразу же поняла, что это именно эта сумочка, да?

– Ну “Hermes”, что там непонятного? – Аглая достала из шкафчика две тарелки, вытащила из пакета две шаурмы и указала на них рукой: – Садитесь жрать, пожалуйста!

Морозова наклонилась, понюхала и закатила глаза:

– Обожаю!

– Вот-вот! И я! Но почему-то у меня есть уверенность, что Регина никогда такую вкуснятину не ела, – предположила Аглая. – Люди такого уровня даже не представляют себе, какой это кайф!

Она присела на стул, пододвинула к себе тарелку, взяла обеими руками шаурму и откусила кусок.

– Ошибаешься. Мы с Давидом после универа частенько покупали такую еду, – призналась Даша.

– Правда? Странно. Ну, значит, твой Давид особенный. А Регина точно ее не ела.

Даша не стала спорить. Ей вообще не хотелось говорить о мужчине, которого она до сих пор любила.

Глава 5

Давид продолжал рассматривать фотографии Даши. Примерно на десятой его сердце буквально чуть не остановилось: она держала на руках маленькую девочку, а подпись внизу гласила: “Моя доченька Полина”.

Сердце забилось гулко и протяжно, в груди стало тесно, а глаза затуманились. Яд ненависти обжег вены.

Гуревич резко захлопнул лэптоп и отбросил на подушку.

Даша явно счастлива. У нее ребенок! И не просто дочь, а маленькая девочка, о которой они оба мечтали, даже имя выбрали – Полина. И теперь у нее есть дочка, а у Давида – совсем ничего.

От Регины он ушел, с работы – тоже.

Гуревич схватил лэптоп и продолжил листать инстаграм Даши в поиске фотографии мужа. Долистав до конца, он не нашел ни одного мужчины на снимках, и на сердце чуть отлегло. Может, не замужем? Вдруг у них есть еще один шанс? Какой смысл держать в себе обиду и лелеять ее каждый день, поливая, как цветок, ядом злопамятства?

Не лучше ли позвонить ей завтра утром и просто пригласить на кофе?

С такими прекрасными мыслями Давид даже не заметил, как заснул.

Проснулся он уже утром от того, что кто-то громко тарабанил то ли в стену, то ли в дверь.

Еле раскрыв глаза, Давид потащился в прихожую. Едва распахнул дверь, как на него налетел Аркадий – его заместитель.

– Быстро собирайся, у нас ЧП! Почему ты телефон не поднимаешь? – набросился он на него.

– Потому что я уволился, – спокойно ответил Давид и развернулся, чтобы пойти на кухню, но Аркадий его схватил и, шипя, произнес:

– У нас две смерти на объекте! Там, где ты утром был!

– В смысле? – не понял Давид, но руки у него уже задрожали.

– Я не знаю, что там произошло, в точности! – закричал Аркадий. – Поехали туда! Батя там твой сейчас все разгребает – и сказал мне живым или мертвым тебя доставить.

Заместитель, обычно спокойный и хладнокровный, сейчас явно пребывал в состоянии панического ужаса.

Давид сдался. Они сели в машину, на которой и приехал Аркадий с водителем. По дороге Гуревич пытался выяснить, что же случилось на стройке этим утром, но его заместитель действительно толком ничего не знал.

Сразу было заметно, что что-то неладно. На строительном участке действительно было много людей. Давид и Аркадий надели каски и прошли к стоящему зданию.

Отца он увидел сразу – тот стоял и что-то громко объяснял рабочему. Увидев сына, Генрих Владленович поманил его пальцем, и Давид сделал свои последние десять шагов в жизни.

– Ты вчера не выполнил того, что я тебя сказал! – спокойно произнес Гуревич-старший. – Я сказал, чтобы ты приехал и все тут проверил! – его тон повышался с каждым словом: – А ты, как обычно, просто поговорил с кем-то и поверил во все басни, которые тот тебе наплел.

– Ты можешь сказать, что случилось? – еле сдерживаясь, чтобы не развернуться и не уйти, спросил Давид.

– Два кровельщика вчера ночью напились и упали с шестого этажа. Осталось от них одно мокрое место, – голос отца звучал холодно и сдержано. – Я все утро это разгребал за тебя.

– За меня? – округлил глаза Давид.

– Да, это твоя вина.

– Что за бред? Я тебе что, начальник стройки, участка? Ты хочешь повесить на меня две смерти, чтобы дальше дергать за ниточки?

Давид уже не сдерживал себя, а кричал на отца:

– Да я лучше сяду, понял? Чем буду дальше с тобой работать!

Ему хотелось его придушить, наброситься и избить, но тут он увидел надвигающуюся тень. Подъемный кран, который стоял сбоку от здания, из-за резкого перемещения груза чуть накренился, а затем стал падать прямо на них.

Бежать было некуда, они стояли в узком проходе: слева и справа высокие бетонные плиты. Все, что успел сделать Давид – сгруппироваться и прикрыть руками голову.

Очнулся Давид уже в палате. Рядом оказалась медсестра, и та быстро позвала врача.

– Ну молодец, – похлопал по постели, чтобы не трогать больного, доктор, – организм молодой, выдержал. Поздравляю!

– С чем? – хриплым голосом спросил Давид.

– С днем рождения.

– Долго я был… без сознания?

– Больше месяца.

Давид попытался чуть приподняться, но чувствовал он только руки. Все остальное тело от пояса как будто и не существовало. Резко оторвав от себя капельницу и сняв с носа трубки, он вопросительно посмотрел на доктора, но тот только нахмурился и отвел взгляд.

Давид помнил все. Как на него летел громадный оранжевый башенный кран, как он пытался от него прикрыться. Помнил искаженное лицо отца.

– Что с моим отцом? – тихо спросил он.

Доктор не пошевелился, продолжая смотреть в пол.

Значит, отец погиб? От этого понимания не было ни радости, ни горечи. Безразличие. Одно большое безразличие.

Давид сделал еще одну попытку подняться на локтях, но тело у него было как огромный мешок картошки.

Он со всей силы ударил себя по бедру, куда легче дотягивалась рука, но ничего не почувствовал.

Врач наконец-то повернулся к нему:

– Я скажу вам только одно: шансов нет только в гробу. Да, ситуация намного сложней, чем была у вас десять лет. Повезло, что не в тех отделах позвоночника, где у вас стоит металлоконструкция, иначе мы бы вас не собрали.

Ну слава Богу! Хоть одна хорошая новость! Повезло так повезло! Давид тяжело выдохнул:

– Мне нужно позвонить.

Врач вытащил из кармана смартфон и протянул ему.

Давид знал почти все номера по памяти. Он специально учил их, чтобы не превращаться в тех, кто полностью доверяет гаджетам – а в итоге зависит от них. Только кому ему звонить? Отца, как он понял, у него уже нет.

Лучшему другу Максиму? Или лучше жене?

Он быстро набрал номер и, когда ответили, произнес:

– Привет, Регин.

На том конце помолчали, а потом хмыкнули:

– Живучий ты… гад.

Глава 6

Даша с улыбкой до ушей вошла в гостиную. Как же ей нравилась ее квартира! Даже не верилось, что она сама на нее заработала, и сейчас ей не нужно жить вместе мамой или скитаться на съемной.

Все-таки жизнь – благородная штука, и если долго-долго мучаться, то что-нибудь получится. В данном случае не что-нибудь, а отличная трешка на Цветном бульваре.

В дверь постучались, и Даша поспешила открыть, зная, что это Аглая.

Подруга чмокнула Морозову в щеку, бросила на мягкую банкетку сумку и подняла коробку с пиццей:

– Взяла нашу любимую: четыре сыра с прошутто и грибами. Сначала поедим, а потом побежишь к своему к своему “Бриони” и будешь строить из себя девочку на диете. Полинчик спит?

– Да, только уснула, и я, между прочим, никогда не строю из себя сытую девочку! – нахмурилась Даша. – И его зовут Георгий.

– Бриони красивей, чем он же Жора, он же Гоша, он же Георгий Иванович, – Аглая разулась и направилась в гостиную.

– Кстати, он действительно Георгий Иванович, – хихикнула Морозова и поплелась за подругой.

– Ну вот! Пройдет пару недель, ты заберешься на диван с ногами и, пустив слезинки, скажешь: – Аглая остановилась, положила коробку с пиццей на барную стойку и, закатив глаза, с интонацией произнесла: – “Как долго я тебя ждала!”

– Почему на диване? – прыснула Даша. – Я это за столом сделаю, подперев щеку. И потом, разве не ты меня уговорила на первое свидание с Георгием?

– Каюсь, я. Но он мне не нравится.

В ответ на удивленно-выпученные глаза подруги Аглая быстро парировала:

– Да, я кое-что почитала про него в интернете.

Дарья достала две тарелки, успев насладиться тем, как посуда гармонирует с обстановкой на кухне, и поставила на стол. Специальной лопаткой она выложила на них по куску пиццы.

– Да, он был женат три раза, – вздохнула она.

– И у него шестеро детей, – добавила Аглая.

Морозова включила кофемашину и подставила чашку:

– Хочешь быть четвертой женой и родить ему седьмого и восьмого ребенка?

Дарья ничего не ответила, только вздохнула.

– Хотя если он Полинку удочерит, то можно отделаться одним, а не двумя, – продолжила Аглая.

– То есть, плюсов никаких нет?

– Есть. У тебя будет “Майбах”, двухэтажный дом на Рублевке и солидный счет в банке, – подруга откусила кусок от пиццы: – Остыла уже, давай разогреем?

Не дожидаясь ответа, она положила на свою тарелку еще два куска пиццы и поместила в микроволновую печь.

– Он такой щедрый? – удивилась Дарья.

– Пишут, что да, но, если честно, я не верю. Разве будет мужик, у которого такие бабки на подарки, сам ходить в химчистку? Не сходится.

Морозова кивнула:

– Да, согласна с тобой. Миллиардеры точно этим не занимаются.

– Да и миллионеры тоже! Правда, у него может быть какой-то фетиш, – Аглая хихикнула.

– Например? – вылупилась на нее подруга.

– Ща!

Пока микроволновка разогревала пиццу, Аглая что-то ввела в телефоне и воскликнула:

– Аблютофобия! Паническая боязнь купания, стирки или химчистки.

Морозова рассмеялась:

– Тогда зачем он со своей фобией пошел в мою химчистку?

Аглая расставила руки в стороны:

– Он не сдается, он – сильный мужик и борется со своими страхами.

Даша махнула на нее рукой, поставила на стол две чашки с кофе и присела на стул.

– Я не смотрю так далеко. И не факт, что у нас дойдет до секса. Пока только флирт.

– Вы уже месяц встречаетесь! – возмутила Аглая. – Ты до сих пор мусолишь мужика и не даешь?

– Это по времени месяц, а на деле у нас сегодня только пятое свидание. То он был в командировке, то у меня был переезд. Так что не так долго я его, как ты говоришь, мусолю.

Подруга подала тарелку с разогретой едой и спросила:

– Что ты наденешь?

– Черное маленькое платье, – улыбнулась Даша.

– И жемчуг. Прямо классика! Если будет секс, то я даже знаю, в какой позе он случится, – Аглая хихикнула.

Даша откусила кусочек пиццы и спросила:

– Регина так и не появилась?

– Нет, даже за результатами анализов не пришла. Что-то там у них точно случилось.

– А у Верочки спрашивала? Вдруг Регина там появлялась?

Аглая подняла указательный палец:

– Кстати, да! Надо спросить. Сейчас доем и наберу ее.

Когда в коробке осталось всего два кусочка пиццы, Аглая вытерла руки салфеткой и достала телефон.

– Привет, Верусь, ты как? У меня все ок и без изменений. Да, на работе все, как обычно, – девушка вкратце рассказала о нюансах, которые произошли за последнюю неделю в ее отделении, и потом спросила: – Слушай, а Регина Гуревич у тебя не появлялась? А то она сдала все анализы, уже месяц прошел, а ее и след простыл. Вот думаю, может, попросить Надю с ресепшена ее набрать?

Аглая слушала, что ей говорит Верочка, и ее глаза чуть ли не с каждым словом всё больше округлялись:

– Нет, я не слышала об этом… – промямлила она. – Это точная инфа или просто сплетни?

Даша в этот момент замерла, а по ее спине пробежал холод.

– Хорошо, поняла, Верунь. Спасибо за инфо. Перезвоню!

Аглая отключила телефон и с ужасом в глазах сказала:

– Оба Гуревича разбились на стройке. Отец Давида погиб на месте, а Давид лежит в реанимации. Говорят, что шансы мизерные, и даже если он придет в себя, то останется инвалидом.

Даша, выслушав, закрыла лицо руками и разрыдалась.

Аглая подбежала, обняла ее, и, поглаживая по плечам, предложила:

– Давай в инете поищем инфу? Вдруг там что-то другое?

Даша много раз кивнула и побежала к дивану, где на журнальном столике лежал ее лэптоп.

Дрожащими руками она ввела в поиске имя и фамилию любимого мужчины, и через пару секунд страшные новости подтвердились.

Глава 7

Давиду показалось, что ему послышалось. Гад? Жена никогда не позволяла себе такого.

– Регина, это Давид! – еще раз повторил мужчина.

– И что? – ответила девушка грубо.

Гуревич растерянно посмотрел на доктора и тихо добавил:

– Я в больнице. Пришел в себя.

– Поздравляю! Мне ты зачем звонишь? – нервно бросила Регина.

– Ты моя жена… – зачем-то произнес Давид.

– Ошибаешься, милый, – ухмыльнулась она, – нас с тобой развели два месяца назад. Скажи спасибо, что я по старой дружбе оплачиваю счета из клиники, где ты прохлаждаешься.

Слушать этот бред у Давида не хватило сил.

Нет, этого не может быть! Это сюр какой-то! Они не разводились! И счета из клиники если она и оплачивает, то с его собственного счета! У Регины нет денег, кроме сбережений самого Гуревича.

Мужчина протянул телефон врачу и аккуратно прилег на подушку.

– Ваш друг, Максим, каждый день звонит. Может, вы лучше его порадуете, что пришли в себя? – спросил доктор.

Это его предложение говорило о многом: например, о том, что его жены тут ни разу не было, и единственный человек, который переживал за Давида – его лучший друг. Наверняка он знает все последние новости.

– Да, наверное, – кивнул Гуревич.

Доктор сам нашел нужный номер и протянул ему телефон, когда уже шел гудок.

– Да, Тигран Симонович, есть новости? – сразу же отозвался Максим.

– Привет, – выдохнул Давид.

– Слава Богу! – воскликнули на том конце и затараторили: – ты пришел в себя! Давай, я сейчас буду, жди, друг, мне полчаса!

– Жду, – тихо ответил Гуревич и вернул телефон доктору.

Максим Виткин – старый и проверенный, еще школьный друг. Они дружили, когда были малолетними мальчиками, юношами – и сейчас, когда стали мужчинами.

Виткин тоже из обеспеченной семьи, поэтому родители парней всегда поддерживали их дружбу, но ребята не по этой причине держались друг друга. Они сразу нашли и общий язык, и одинаковые интересы.

Сейчас Максим занимался бизнесом в сфере юриспруденции, но большого успеха не имел. У него с отцом произошел конфликт почти в самом начале, и они разошлись как в море корабли, даже не общались.

Именно друг и советовал Давиду, что тому надо бежать от Гуревича-старшего:

– Не даст он тебе жизни. Наши отцы такой закалки, что считают нас, по сравнению с собой, никчемными идиотами. Не знаю, что повлияло на них, но ни твой, ни мой не любят своих сыновей. Нас, то есть.

– У меня есть четкие договоренности с папой, – спорил Давид.

– Какие? Он тебе такой KPI нарисовал, что ты никогда его не достигнешь. Да и что это за заявление, что он ждет от тебя наследника? А если будет девочка? Он что, тогда не передаст тебе контрольный пакет акций?

– Мы же ЭКО делаем, и там можно выбрать пол ребенка, – буркнул Давид.

– Ты слышишь вообще, что говоришь? Он полностью руководит твоей жизнью и за тебя решает, кого рожать – мальчика или девочку! Неужели ты думаешь, что это его финальные загоны? Пока ты не отцепишься от него – так будет постоянно! Ежедневно!

Давиду не хотелось в это верить, поэтому он и терпел до последнего.

Максим и вправду приехал быстро, ворвался в палату, как вихрь, и кинулся в объятия друга. Гуревич только похлопал его по плечу, но друг его сразу заверил:

– Встанешь! Я знаю, какой ты упертый!

Давид неуверенно кивнул и спросил:

– Отца моего похоронили?

Максим сел на стул рядом с другом и опустил голову.

– Да, рядом с твоей мамой.

Он немного помолчал, как будто собирался с силами, и все же решился:

– Мне страшно говорить тебе эти новости, но чем раньше скажу – тем быстрей мы вместе подумаем, что делать.

– От меня ушла жена? – ухмыльнулся Гуревич.

– Да, но это меньшее из проблем, – Виткин посмотрел на друга. – Регина, а вернее ее отец полностью захватил компанию.

Лицо Давида стало еще бледней:

– Как это – захватили?

– У меня там знакомый юрист работает. Должность у него мелкая, но доступ почти ко всем докам есть, – объяснил Максим.

– И что там?

– Там генеральная доверенность от твоего отца. Возможно, конечно, настоящая. Но скорей всего, липовая и задним числом, – тяжело выдохнул друг.

Давид молчал, только не моргая смотрел на друга.

– Коган сложил два актива в один. Произошло слияние двух крупнейших строительных компаний. И он к своей Строй-Ритм присоединил вашу, и теперь все права и обязанности у него, а компания твоего отца утратила право на своё имущество, активы и обязательства.

– Какое, нахрен, слияние? – возмутился Гуревич.

– Если бы он совершил покупку – то пришлось бы тебе платить что-то, как единственному наследнику. А так… насколько я понял – доки сделали идеально. Мы, конечно, поборемся, когда ты выйдешь и потребуешь все доказательства, но я думаю, без денег мы ничего не добьемся, а именно их-то у тебя нет.

Максим закончил и немного склонил голову, будто он виноват в том, что произошло.

– С Региной что? – буркнул Давид.

– Развод задним числом. Ты ей оставил дом, себе забрал квартиру.

– Сука! – не сдержался Гуревич. – Ну эти же документы точно липовые! Неужели я не смогу доказать, что я не ставил подпись в заявлении о разводе?

– Поборемся, я же говорю. Может, выиграем дом. Хотя я думаю, что там могла быть твоя настоящая подпись. Ты много чего подписывал не глядя, по просьбе отца. Так? Я сам один раз был свидетелем этого и даже ругал тебя.

Гуревич нахмурился. Да, это действительно было так. Но ведь Давид и представить себе не мог, что отец когда-нибудь может его подставить!

– Наверное, именно таким обманом и собирался дергать меня за ниточки, кукловод хренов! Получается, что у меня сейчас работы нет и есть только квартира? А все имущество отца?

– Про это я ничего не знаю. Всем этим должен заниматься ты. Я имею в виду, что и я могу, но по твоему запросу: поднимать завещания, смотреть, какие еще активы остались. Но Дав, если честно, я думаю, что Коган забрал у тебя все!

– За что? – вырвалось у Гуревича.

– Может, за то, что ты не любил его дочь?

Глава 8

Кому только в голову пришло писать такую подробную статью про Гуревичей? Она читала непонятные медицинские диагнозы через строчку, а вот рядом сидящая Аглая сразу же поняла их серьезность:

– Даш, я, конечно, не эксперт в этой области, но, похоже, у него там все плохо.

Даша резко посмотрела на подругу:

– Я не хочу и не буду в это верить!

– Давай еще поищем инфу? Эту статью писали явно на заказ, тут одна реклама этой клиники, которые делают операции на позвоночнике.

– Так они пишут, что могут ему помочь? – обрадовалась Даша и принялась уговаривать себя. – У Гуревичей же полно денег! Вот посмотришь, все будет хорошо!

– Там непонятно! Они говорят, что помочь ему можно, но гарантию, что он сможет ходить, не дают. Давай еще поищем?

Аглая перетащила ноутбук на свою сторону и через пару минут добавила:

– И Гуревича-старшего уже давно похоронили.

Обхватив руками голову, Дарья пыталась не разрыдаться.

– Это Бог его наказывает! Он меня тогда обманул – а сейчас получил все по-настоящему! Нельзя играть такими вещами!

Аглая погладила подругу по плечу:

– Да, ты права, только, пожалуйста, не убивайся так.

Морозова резко посмотрела на нее:

– Ты же знаешь, что я никого никогда не любила кроме него! И никогда не полюблю. Все эти “Бриони” и Костя – пустая трата времени! Когда Жора меня взял за руку, я еле сдержалась, чтобы не вырвать ее сразу же. Не хочу я так!

Девушка взяла телефон и что-то стала в нем печатать. Аглая сразу догадалась, что подруга делает:

– Даешь от ворот поворот Георгию Ивановичу?

– Да! Все это трата времени, – буркнула Даша.

– Допустим, – кивнула Аглая, – но твой Давид женат…

Даша ее перебила:

– Регина не будет с ним нянчиться. Очень скоро она сбежит, и сразу же появлюсь я. Даже если он не встанет на ноги, я буду с ним.

– В прошлый раз не захотела, а сейчас, типа, воспылала желанием жить с инвалидом?

– Не начинай, ты и так все знаешь… – нахмурилась Даша.

Аглая вздохнула и тихо прокомментировала:

– Да… вот это любовь!

Ни на какое свидание Морозова так и не пошла. И хоть она очень любила свою единственную подругу, а всё-таки с облегчением выдохнула, когда та засобиралась домой.

Даше хотелось побыть одной, поплакать, поскулить, пожаловаться на судьбу.

Она взяла на руки дочь и ходила с ней по комнате, периодически целуя в пухлые щечки и вытирая со своих слезы.

К вечеру она все же не выдержала и, когда искупала Полинку и уложила спать, набрала лучшего друга Давида.

Когда-то Максим был и ей другом, все же бывший одноклассник, да и в школе они почти всегда были вместе, их даже называли неразлучной троицей. Злые языки поговаривали, что у Морозовой сразу два парня, и так как она никак не может определиться, какой лучше, то Давидом пользуется по нечетным дням, а Максимомем – по четным.

Десять лет назад их дороги разошлись. Двое мужчин так и остались друзьями, а вот Даша ушла из их жизни.

– Привет, Коль, это Даша Морозова, – выпалила девушка, как только на том конце подняли трубку.

– Привет, – неуверенно поздоровался Виткин.

– Давай встретимся? Есть разговор, – практически не дыша, произнесла Даша.

Мужчина молчал, видимо, никак не мог принять решение, поэтому Морозова затараторила:

– Пожалуйста, мне очень надо. Я все тебе объясню! Максим, дай мне шанс!

– Хорошо. Когда? Сейчас можешь? – спросил Виткин.

– Сейчас? – удивилась девушка и посмотрела на часы. – Уже девять…

– И что? Мне утром на работу, а потом… – он запнулся, но быстро продолжил: – куча дел.

– Я просто дочку уложила спать и выйти из дома никак не могу, – расстроилась Морозова. – А может, ты ко мне приедешь?

– Куда? – не понял Максим. – К тебе домой?

– Да, – тихо произнесла Даша.

Кажется, на том конце то ли чертыхнулись, то ли выругались, но все же сказали:

– Давай адрес. Надеюсь, ты живешь не в деревне Кукуево в двести километров от МКАДа?

– Нет, я в нашем районе живу.

– В нашем, это в каком? – Максим явно был не в настроении.

Или просто говорить с Дашей не хотел.

– На Цветном бульваре. Там, где наша школа была, – объяснила девушка.

– Ты до сих пор, что ли, с мамой в коммуналке живешь? – ухмыльнулся он.

– Нет, – вздохнула Даша.

Девушка понимала, что в глазах этого мужчины она выглядит чудовищем, но все больше сомневалась, стоило ли вообще звонить Виткину.

– Я уже давно переехал от родаков, – зачем-то сообщил он ей, – но хорошо, я сейчас к тебе приеду. Полчаса.

– Отлично, жду!

Она положила трубку и бросилась на кухню. Полчаса для шарлотки, конечно, не хватит, но ничего, пока они будут говорить – пирог приготовится.

Морозова быстро порезала тонкими дольками яблоки, выложила их в форму и залила приготовленным тестом.

Затем девушка побежала в спальню и достала из коробок, которые еще не все разложила по шкафам, спортивный костюм. Делать макияж не решилась. Все же она не соблазнять его собралась, а поговорить о человеке, которого они оба любили. Когда-то.

Правда, она была уверена, что Максим с Давидом по-прежнему лучшие, и, наверняка, единственные друзья.

Глава 9

Максим просидел у друга в палате до самой ночи. Видел, как расстроился Давид, но понимал, что они не смогут противостоять Когану.

Слишком большого полета человек. Что уж тут говорить, но и покойный Генрих Владленович всегда был под Коганом, хоть они и считались друзьями.

Регина никогда не нравилась Максимую. Но когда Давид попал в ту аварию, то именно она первая прибежала на помощь, а вот Даша, в которой Виткин ни секунды не сомневался, оказалась предательницей.

Именно о Даше, как это ни странно, и подумал Максим, когда его телефон завибрировал. Номер был неизвестный, но он ответил, а когда узнал, кто звонит – поскорее вышел из палаты друга.

Говорить с Морозовой не хотелось. Во-первых, его об этом попросил сам Давид ещё десять лет назад, после того, как Даша сказала, что не хочет связывать свою жизнь с инвалидом. Во-вторых, он и сам ее презирал после этих слов, хотя в школе считал лучшим другом.

Ну и в-третьих: где-то же ее носило десять лет, и она ни разу его не набрала, а сейчас вдруг понадобился?

Все эти доводы полетели в трубу, когда его озарило, что именно сейчас она бы смогла исправить свою ошибку.

Все люди ошибаются. Может, и ей сейчас нелегко жить с таким грузом. Правда, в процессе разговора оказалось, что у нее есть дочь. Может, и муж еще имеется?

Виткин махнул рукой на свои догадки и обещал выполнить ее просьбу – приехать и поговорить.

Дом нашел сразу и опять же удивился: старая, но солидная пятиэтажка на Цветном бульваре. Как она на квартиру тут заработала – думать не хотелось.

Он поднялся на третий этаж и позвонил в дверь.

Морозова ни на грамм не изменилась. Такая же красотка: ярко-голубые глаза, темные волосы по плечи и ямочки на щеках при ее попытке улыбнуться.

– Проходи, – она сделала шаг назад и мужчина вошел в прихожую, буркнув на ходу:

– Привет.

– Разувайся, идем на кухню, там как раз шарлотка почти готова.

Виткин потоптался в коридоре и грозно спросил:

– Я не пироги сюда пришел есть. Ты сказала, что очень срочное дело. Я ничего не путаю?

– Ничего не путаешь. Но все же это срочное дело пойдет немного легче с шарлоткой, – и, не дождавшись ответа от мужчины, Дарья развернулась и ушла, видимо, как раз на кухню.

Максим еще немного постоял и снял обувь.

Не будет же он сейчас убегать. Раз уж пришел – выслушает.

Из прихожей он попал в гостиную и там нашел Морозову. Кухня была совмещенной с гостевой зоной, но вполне просторной.

Даша как раз достала из духовки пирог и поставила на подставку на стол. Так же ловко разлила чай по чашкам и снова указала рукой, уже на стул.

– В ногах правды нет, так говорят?

Она попыталась улыбнуться.

– Интересно, где она тогда есть? – хмыкнул Максим и присел на стул.

– А нигде ее нет, – Дарья взяла лопатку и, держась специальной рукавицей за горячую форму, отрезала кусок и положила сначала на его тарелку, затем на свою. – Правда всегда своя. Особенная. Как для самого человека, так и для отдельных составляющих.

– А истина есть?

– Да, – кивнула Морозова. – И я тебе ее сейчас расскажу.

Виткин чуть откинулся на сидении и сложил руки на груди:

– Очень внимательно тебя слушаю!

Даша ковырнула вилкой горячий кусочек пирога и сказала:

– Я никогда не предавала Давида.

Мужчина молчал, внимательно разглядывая ее.

– Ты же помнишь, что к Давиду не пускали нас, когда он был в реанимации. И даже когда пришел в себя – первым к нему пустили отца. Генриха Владленовича.

Максим кивнул. Да, он помнил этот страшный день, когда его лучший друг попал в аварию, как его вытаскивали из автомобиля специальной техникой, и как он пришел в себя только спустя две недели.

Почти все это время, кстати, Даша находилась в больнице и отказывалась уходить. Сам Максим тоже там проводил ночи и днем приезжал, чтобы поддержать ее.

– Потом нам сказали, что Давид слишком слаб…

Виткин перебил ее:

– Да, я помню, и еще двое суток нас к нему не пускали, а потом сказали, что он никогда не сможет ходить и навсегда станет инвалидом.

– Верно, – кивнула Морозова. – Только перед тем, как разрешить мне войти к нему в палату, меня отвел в сторону Генрих Владленович и по секрету сообщил, что Давид немного не в себе и хочет проверить мою любовь.

Она хмыкнула и посмотрела на Максимая.

– И что? – не выдержал мужчина. – Что было дальше?

– Он сказал, что с Давидом, на самом деле, все более-менее, а инвалидность он придумал, чтобы проверить мои чувства.

– Бред! – выкрикнул Максим, но почти сразу оссекся.

Генрих Владленович был мастером интриг! К тому же он ненавидел Дашу и мечтал заполучить в невестки Регину – дочь его лучшего друга. Который, как оказалось, десять лет спустя предал и его, и его сына.

Даша дернула плечом, мол, не веришь – и не надо! Мужчина виновато опустил голову и тихо спросил:

– И что было дальше?

– А дальше было то, что он прекрасно выучил мой характер. Он знал, что я не прощу ему такую проверку.

Максим посмотрел в ее глаза и заметил в них слезы.

– Я была молодая и ужасно глупая. Наверняка он абсолютно другую информацию сказал Регине.

Виткин кивнул:

– Да, так и было. Наверное, он сказал ей правду, а сыну соврал, что будет проверять вас обеих. И в итоге получилось, что Регина была готова связать свою жизнь с инвалидом, а ты – нет. Теперь я понял, почему Давид выбрал ее. – Максим еще пару раз кивнул и добавил: – Просто тогда я не мог его понять! Ну ладно, ты отказалась быть с инвалидом, но зачем ему нужна была Регина, которую он ненавидел?

Даша заплакала, закрывая ладонями лицо, и сквозь слезы пробурчала:

– Я такая ду-у-у-ура! Как я могла повестись на это? Я ведь знала, какой подлый человек отец Давы. Он же меня и до того случая несколько раз подставлял.

– Даш, – Максим дотронулся до руки девушки, – ты знаешь, что случилось с Давидом месяц назад?

Морозова вытерла рукавом бомбера слезы и кивнула.

Глава 10

Даша была невероятно рада видеть Максима. Он совсем не изменился! Как будто и не было этих десяти лет!

В школе он был старостой класса, активистом и отличником. А еще первым мальчиком, который подарил Морозовой подарок на восьмое марта. Это была жвачка, но не обычная, а “Love is”.

Что там было на вкладыше, Даше сейчас уже не вспомнить, зато никогда не забудет глаза Макса, которыми он на нее смотрел.

Они дружили вдвоем целых шесть лет: с первого по седьмой класс. Виткин таскал ее рюкзак, очень часто подкармливал, потому что семья Морозовой состояла только из двух человек – Даши и ее мамы, которая работала в прачечной и зарабатывала копейки.

У девушки не было денег, одевалась она абсолютно без излишеств, и уже класса с седьмого сама подрабатывала.

Виткин и Морозова просто дружили. Может ли быть дружба между высоким симпатичным парнем и обаятельной девушкой? Никто не задавался этими вопросами.

Даша любила его как брата, а он ее, наверняка, как сестру.

Иначе и быть не могло! Было бы по-другому, Максим бы точно сказал о своих чувствах или, без сомнения, хотя бы намекнул, потому что он никогда не был застенчивым парнем, да и вообще – разве можно не заметить любовное притяжение?

Давид появился в их школе в начале седьмого класса, и почти сразу их дружная пара превратилась в треугольник. Только не любовный. С амурами все было в порядке. Давид влюбился в Дашу с первого взляда, она ему ответила тем же, а Максим просто стал их общим другом.

– Что ты знаешь про Давида? – спросил Виткин.

– То, что нашла в интернете: на него и его отца упал кран. Генрих Владленович мертв, а Дава лежит в больнице и еще не в сознании. В статье говорилось, что он навсегда останется инвалидом, – она запнулась, – если вообще придет в себя.

– Я только что от него, – произнес Максим.

Даша чуть заметно кивнула, но мужчина продолжил:

– Он пришел в сознание.

Морозова распахнула глаза и уставилась на мужчину. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Даша все же не решилась произнести, что ей бы хотелось его увидеть.

Да и как такое возможно? У Давида есть жена. Да, там явно что-то у них не то, но все равно будет странно, если Даша придет к нему в больницу.

– Хочешь его повидать? – спросил Виткин.

Морозова закивала, а потом спросила:

– А как же Регина? Она, наверное… – девушка тяжело выдохнула, – сейчас будет возле него находиться.

– Регина и ее папаша кинули и Давида, и его отца. Они отобрали у него компанию, и личную жизнь тоже устроили весьма быстро – оформили развод задним числом. Так что у Давида сейчас никого нет, кроме меня и… – Максим сделал паузу, – и, возможно, тебя.

Даша обрадовалась. Ей хотелось кричать от счастья! Она набрала в легкие воздуха и… расплакалась.

– Так, давай прекращай это мокрое дело! Только ты должна понимать, что легко не будет. И, возможно, Дава действительно не сможет встать на ноги. Нужен ли он тебе такой… уже по-настоящему – инвалид?

Он нахмурился и строго посмотрел на нее.

– Нужен, – уверенно сказала Даша.

Максим улыбнулся, впервые за этот вечер, и посмотрел на шарлотку:

– Есть хочу – не могу! Только завтракал и то, один сырник перехватил, – признался мужчина и потер руки.

– Погоди, у меня есть макароны по-флотски, я сейчас мигом разогрею! – и, не дожидаясь согласия Виткина, девушка вскочила и заметалась по кухне.

– Ты сказала по телефону, что у тебя есть дочь? – спросил Максим.

– Да, ей годик через пять дней, – Морозова положила из сковородки полную тарелку макарон и поставила в микроволновую печь.

– Кто ее отец? Ты была замужем?

– Не была, а дочь родила для себя, – честно призналась Даша. – А ты?

– Что я? – не понял Максим.

– Ты женат? Есть дети?

Виткин дернул плечом:

– Нет. Сначала времени не было. Мой отец тоже много моей крови выпил, пока я не прекратил с ним все отношения. А потом я пытался встать на ноги. Впрочем, до сих пор не стою хорошо.

Он замолчал. Даша достала разогретую еду и поставила на стол перед ним:

– Ничего, встанешь еще.

Он кивнул, взял в руки приборы и спросил:

– А ты как заработала на такую квартиру?

Даша села напротив и подперла щеку рукой.

– Открыла сеть химчисток.

Максим, не то от удивления, не то от не выветрившейся еще неловкости первой за десятилетие встречи, уронил вилку, Морозова быстро подняла ее и заменила на чистую.

– А деньги-то где на открытие взяла? – кажется, Максим пришел в себя, но все равно смотрел на девушку как-то потрясенно.

– Взяла кредит в банке. Небольшой. Из залога у нас с мамой была только комната в коммуне, если ты помнишь ее, – вздохнула девушка.

Виткин кивнул и уже с интересом в глазах спросил:

– И получилось?

– Да. Моя мама много лет проработала в прачечной и химчистке, изучила все нюансы, так что мы прекрасно знали, что именно нам надо. Арендовали небольшое помещение за копейки в спальном районе, купили классную аппаратуру и пропали там на год. Иногда даже ночевали в этой прачечной, сами гладили, сами выводили пятна, но очень скоро погасили кредит и открыли вторую химчистку в другом районе. Опять трудились до ночи, но зато после второй стало намного легче.

– Круто! – восхитился Максим. – И сколько у тебя сейчас химчисток?

– Пятнадцать, – гордо ответила Дарья.

– Вот это ты молодец! – не переставал удивляться мужчина. – Как называются? Теперь я только у тебя буду чистить свои вещи.

– “Чистая Дарья”, – хихикнула девушка.

Максим тоже засмеялся, а потом сказал:

– А знаешь, цепкое название!

– Вот и я так думала. Оно вроде и смешное даже, но людей цепляет. Почему ты не ешь? – кивнула девушка на полную тарелку. – Не вкусно?

– Нет, что ты! Просто я в шоке от тебя! В школе ты была такой…

– Какой?

– Тихой, скромной, точно не бойкой, – он с улыбкой посмотрел на девушку.

Даша пожала плечами:

– Ну, это обстоятельства так сложились. Да и хотелось кое-кому доказать, что он…

Девушка замолчала, ковырнула кусок пирога и отправила его в рот.

Глава 11

Давид был разбит. И не только телом. Его всего трясло, внутри горело и от физической боли, и от того, что он не знал, что делать дальше. Обессиленный, он лежал в палате и думал о том, как быть.

Если еще до этого несчастного случая он предполагал, что у них с Дашей есть шанс начать все сначала, то сейчас его не было.

Она не приняла его инвалидом десять лет назад – не захочет и сегодня. Да и он сам бы теперь не позволил ей этого.

Как он там ей сказал? Молодая, найдешь себе новую любовь? И это правда, сегодня он бы ей повторил то же самое, только от чистого сердца. И хорошо, что когда-то он уже задал ей такой вопрос, и теперь точно знает её решение.

Врач сказал Гуревичу, что денег на реабилитацию понадобится очень много, если он хочет встать на ноги, и порекомендовал реабилитационный центр в Германии.

Только где взять на это деньги?

На тумбочке лежал телефон – Максим оставил свой старый, чтобы связываться. Давид не выдержал и взял его в руки.

Лучше сейчас позвонить и попросить у бывшей жены помощь. Все же она человек! Да и десять лет вместе под одной крышей прожили, неужели не поможет?

Да, последние годы Давид был с ней груб. Потому что нелюбовь – страшная штука!

Нелюбовь – это когда тебе все равно: что она ела, чем занималась, о чем думает. С нелюбовью не хочется обниматься и целоваться, не хочется находиться в одной комнате, а иногда даже на одной планете.

Да, нелюбовь страшна в своем безразличии. И если поначалу у Давида к жене были хотя бы жалость, уважение и благодарность, то потом и все это исчезло.

Он не понимал, почему она унижается перед ним, зачем терпит его.

Но сейчас, кроме нее, никто помочь ему не мог.

У Давида были мысли свести счеты с жизнью, но это он всегда успеет сделать. Все же побороться можно!

Даже если для этого ему придется уговаривать Регину и пообещать все, что она захочет.

Трясущимися руками он набрал ее номер.

– Да, – ответила она почти сразу.

– Привет, Регин, это Давид.

– Узнала, – ответила девушка и замолчала.

Пауза длилась слишком долго, и Давид понял, что она ждет его объяснений.

– Ты бы могла приехать в клинику?

– Зачем мне это надо? – ухмыльнулась она.

– Я бы хотел с тобой поговорить, – промямлил мужчина.

– Тебе надо – ты и приезжай. Я живу в нашем доме, – она явно насмеялась над ним, – в том, который ты мне оставил при разводе.

– У меня большие проблемы со здоровьем…

Регина его перебила:

– Я в курсе.

Давид еле сдерживал себя, чтобы не отключить звонок.

– Поэтому я приехать не могу. Меня еще неделю будут тут держать. А потом… – он вздохнул, – я даже и близко пока не представляю себе, как доберусь домой.

– Ты имеешь в виду, в свою квартирку на Лесной?

Гуревич разозлился:

– Мы прожили с тобой десять лет! – крикнул он. – Неужели я не заслужил того, чтобы ты пришла, пусть даже к бывшему мужу, в больницу и навестила?

– Не заслужил! – выкрикнула Регина. – Все эти десять лет ты унижал и обижал меня. А за день до несчастного случая ты сказал, что я тебя достала и ты подаешь на развод. Не помнишь этого?

– У меня были проблемы на работе, отец прессовал по-страшному, но я же не подал на развод, в конце концов! – выцедил Гуревич.

– Подала я! – зашипел в трубку Регина. – Ты просто собрал вещи и ушел, ты…

Давид перебил ее. Да, он решился на еще одну фразу, и если она не сработает, то он больше никогда ей не позвонит.

– Регин, давай начнем все заново? – спросил он ее спокойным и даже ласковым голосом.

Она громко рассмеялась:

– Нахрена ты мне нужен, калека? Я молодая девушка, у меня куча денег. Наконец-то!

– Моих денег, – зачем-то добавил Давид.

– Уже моих, – ироничным голосом проворковала она.

Уже давно надо было положить трубку, но Гуревич все же спросил:

– Зачем ты вышла за меня? Зачем тогда, десять лет назад, сидела возле моей кровати в больнице, плакала и говорила, что будешь со мной до конца своих дней?

– Потому что я любила тебя! – выкрикнула девушка. – Любила! По-настоящему! У меня только ты был в голове, понимаешь?

– А потом ты полюбила мои деньги? Когда это произошло?

В трубке замолчали, Давид только слышал, как она громко и нервно дышит.

– Ты убил все. Своим отношением. Своим равнодушием. Своей нелюбовью, – трагическим голосом произнесла она.

– Тогда зачем за день до того, что со мной случилось, ты говорила про четвертое ЭКО?

Регина помолчала, но все же призналась:

– Не знаю. По инерции, наверное. По привычке. Все эти десять лет я делала все, чтобы ты меня полюбил, и почему-то надеялась, что ребенок нам поможет.

Давид сглотнул и все же решился на главный вопрос:

– Мне нужны деньги для реабилитации. Компания перешла в руки твоего отца, почти все мое имущество – в твои. Ты сможешь оплатить мои счета за лечение в Германии?

Регина выдохнула в трубку:

– Я не знаю. Со своих сбережений я точно не смогу тебе оплатить, мне надо думать о будущем. Но я поговорю с отцом.

Давид не сдержался:

– Который отобрал у своего лучшего друга компанию?

– Это ты так считаешь. А на самом деле все по-другому.

– Правда? И как же? – хмыкнул Гуревич.

– Я не знаю всех тонкостей. Компания была на грани банкротства, он ее просто спас.

Давид выругался и прокомментировал:

– Спасатель…

– Я не лезу в дела отца, ты же знаешь, – вздохнула Регина, – я поговорю с ним и наберу тебя. Но это будет на следующей неделе.

– Хорошо, спасибо, – тихо произнес Давид, – жду твоего звонка.

Он отключил телефон и еле сдержался, чтобы не швырнуть его в стенку.

Глава 12

Когда Максим уходил, уже на пороге они договорились с Дашей, что он позвонит и скажет, когда подъехать в больницу.

– У Давы завтра полдня, если не весь день, будет проверка. Поэтому ориентируйся на вечер. Тебе есть с кем оставить дочку? – спросил Максим.

– Да, у нас и няня есть, и подругу мою можно попросить.

– Я так на твою малышку и не посмотрел, – улыбнулся мужчина и отвлёкся от завязывания шнурков. – Можно я хоть одним глазком?

Даша просияла:

– Пойдем.

Они тихонько пробрались в детскую, где в кроватке, раскинув руки и ноги в стороны, как звезда на пляже, спала Полина.

Максим наклонился, и девушка заметила, как изменились его глаза. Они искрились!

– Просто чудо какое-то! Какая она хорошенькая! И на тебя похожа, – прошептал Максим.

Они еще постояли, любуясь девочкой, а малышка как раз повернулась и как нарочно подложила пухленькую ручку под такую же мягкую щечку.

– Как бы я хотел иметь такую, – тихо произнес Максим, перевел глаза на Дашу, но сразу как будто очнулся от сна, выпрямился и сказал: – Мне пора домой.

Даша проводила его и села прямо на пуф в прихожей.

Ей и раньше казалось, что она нравится Максиму, а сейчас… да, сейчас она в этом убедилась. Влюбленный взгляд скрыть можно, а вот любящий – никогда.

Спала Морозова отвратительно, утром поехала на работу, и только после пяти ей позвонил Виткин:

– Привет, – грустным голосом поздоровался он, – можешь подъехать?

– Да, конечно! – сразу же отозвалась девушка. – Говори адрес!

– Пришлю сообщением.

На дорогу ушло всего полчаса. Максим ждал Дашу возле палаты, в глаза пытался не смотреть и сразу начал объяснять:

– Даве делали сегодня полное обследование. Все же когда человек лежит без сознания, сложно понять все на сто процентов. Результаты неутешительные. Травма серьезная, компрессионный перелом поясничного отдела позвоночника. Этот диагноз я знал и даже нашел очень крутой реабилитационный центр. Врач сказал, что травмы случаются часто, но мало у кого получается восстановиться. Очень важно пройти раннюю реабилитацию, практически сразу после операции, и продолжать, не останавливаясь. Давид больше месяца пролежал, надо все это нагонять.

Даша стояла рядом и кивала.

– Его сегодня пытались посадить. Он потерял сознание от боли, у него упало давление. Все это, понятное дело, не обрадовало Давида. В общем, сейчас он в полном шоке. Даже не знаю, что делать…

– Ты имеешь в виду, что лучше мне сейчас не появляться? – спросила Морозова.

– Фиг знает, как он отреагирует… – нахмурился Максим. – За все эти десять лет он ни разу не произнес твоего имени. Только один раз сказал, что ты для него умерла, и все.

– Все же я попытаюсь объясниться с ним, – Даша была настроена решительно и отступать не хотела.

Она десять лет его не видела. А сейчас он здесь, в двух шагах от нее. Стоит только открыть дверь и войти! Морозова была уверена, что найдет нужные слова.

– Тогда удачи! – пожелал ей Максим и Даша вошла в палату.

Давид спал. Его глаза были закрыты, а лицо бледным. Не как простыня, конечно, как это пишут в душещипательных романах, но выглядел он слабым. Даша села на стул рядом и просто смотрела на мужчину, которого все эти десять лет так мечтала увидеть хотя бы мельком. И вот он в метре от нее, только руку протяни.

Ей показалось, что он изменился. Да, несомненно. Повзрослел. И эта нелегкая небритость будто прибавляла ему лет.

Ее взгляд опустился на руки, уже по-настоящему мужские, с выступающими венами.

– Что ты тут делаешь? – грозно спросил Давид, и Даша от неожиданности вздрогнула.

– Привет, – тихо ответила она и посмотрела ему в глаза.

– Я спросил – что ты тут делаешь? – тем же грозным голосом спросил Гуревич.

– Пришла тебе рассказать, что произошло десять лет назад, – Даша выпрямила спину и приподняла подбородок.

Да, хоть Давид и выглядел суровым, но показывать слабость Морозова не могла. Она не могла быть мямлей сейчас. Ей надо просто рассказать ему правду, хоть и горькую. Насколько она помнила, Давид очень любил отца – и так же сильно боялся его.

Поверит ли он ей? К сожалению, у нее все равно не было другого выхода.

Гуревич хмыкнул:

– Ну давай, очень интересно.

– Десять лет назад, когда ты пришел в себя после аварии, твой отец двое суток не пускал меня к тебе…

– Потому что я был очень слаб! – с претензией в голосе возразил ей Давид.

Даша растерялась, услышав такую злость в его интонациях. Сделав медленный вдох и выдох, она все же продолжила:

– Через два дня он подошел и сказал, что ты в порядке.

Она подняла голову и посмотрела на Давида.

Да, такого он, вероятно, не ожидал услышать. Мужчина нахмурился и спросил:

– Он сказал, что я порядке?

– Да, – кивнула Морозова. – Рядом с ним стоял врач, кажется, Роберт Михайлович его звали, и он подтвердил, что они сделали тебе операцию, вставили металлоконструкцию, и все у тебя будет хорошо. Все остальные травмы были несущественными, и, конечно же, я запрыгала от радости и даже поцеловала тогда твоего папу.

Даше показалось, что взгляд Давида смягчился, и он уже не потребовал, а попросил:

– Дальше.

– Твой отец отвел меня в сторону и сказал, что ты немного не в себе, – Морозова отпустила голову, но сразу снова подняла. Она хотела видеть его реакцию: – Сказал, что ты хочешь меня проверить перед тем, как сделать предложение. Типа, сейчас как раз прекрасный шанс узнать, настоящие ли у нас чувства. Предупредил, что ты скажешь мне, что получил травму и навсегда останешься инвалидом. А я, естественно, должна сказать, что ты мне нужен любой!

Пока Даша все это говорила, взгляд Давида с каждым ее словом становился все мрачней, а потом он спросил:

– И почему же ты этого не сказала?

Глава 13

Десять лет назад

Давид приходил в сознание несколько раз – на пару секунд, но затем терял его снова. Ему снились страшные и очень странные сны, но когда он очнулся, понял, что все это случилось с ним на самом деле.

Мысли путались, память приходила частями. Вот грузовик слева его подрезал, и он вылетел на обочину. Машина неслась на большой скорости, он пытался затормозить, а ног почему-то не чувствовал.

Жизнь пролетела перед глазами за секунду, а потом – только белый потолок.

Он повернул голову и понял, что лежит в больничной палате. За окном день, шумный город и жизнь.

К нему почти сразу подошел врач, что-то говорил, но этого Давид не помнил. Кажется, он опять потерял сознание или просто заснул. Боль была адская, все тело будто горело огнём.

Когда он очнулся второй раз, то на кресле, возле его кровати, сидел отец.

Как ни странно, но он не стал обвинять Давида в том, что тот плохо вел машину или был невнимательным.

Он просто сидел, смотрел на сына и молчал.

– Жить буду? – спросил хриплым голосом Гуревич-младший.

– Будешь, – ответил отец и спросил: – Больно?

– Терпимо.

Генрих Владленович на этом встал и вышел из палаты. Пришла медсестра, что-то вколола, и Давид снова заснул.

Проснулся уже утром. Во всю светило солнце, и его лучи пробивались сквозь темные занавески, создавая причудливые блики на потолке.

Как ни странно, но почти сразу появился отец и опять присел рядом. Потом брали какие-то анализы, проводили процедуры, приходило еще два доктора, а вот вечером Генрих Владленович все же заговорил с сыном, но, как оказалось, совсем о другом, а не о том, чего с ужасом ждал Давид.

– Видишь, какая хрупкая наша жизнь, – начал он, – и в любой момент может закончиться.

Он помолчал, встал со стула, походил взад-вперед по палате и снова присел рядом:

– Ты делаешь много ошибок. И не только в аварии дело, хотя и тут тебе просто повезло. Могло быть все намного хуже. Да, я понимаю, что ты молод еще, но я очень хочу, чтобы ты не совершил еще одну.

– Какую? – Давид не понимал, о чем говорил отец.

Генрих Владленович снова встал, подошел к окну и громко, показательно вздохнул:

– Я раньше думал, что самое главное в жизни – это состояться как мужчина. Что главней того, чтобы иметь свое дело, зарабатывать хорошие деньги и обеспечивать свою семью – ничего нет. Конечно, не считая здоровья, – он обернулся и снова подошел к кровати сына.

Давид молчал и слушал. Кажется, впервые отец говорил с ним как с равным.

Генрих Владленович даже хлопнул по ладонью по кровати, слегка задев сына.

– Самое главное – это выбрать правильную женщину. Ту, которая пойдет за тобой, куда бы тебя судьба ни повела. Ту, которая не предаст, когда в твою жизнь придет беда.

– К чему ты клонишь, папа? – спросил Давид.

– К тому, что сейчас самое время проверить твоих женщин.

Давид нахмурился:

– У меня одна девушка. И я собираюсь на ней жениться. Ты это знаешь.

Гуревич-старший помотал головой:

– У тебя не одна женщина. Еще есть Регина, которая давно любит тебя и готова на все.

– И ты готов на все, чтобы она стала моей женой. Только не можешь понять одного – я не люблю ее!

Генрих Владленович выругался и резким, грубым тоном произнес:

– Любви для брака мало! Рядом должен быть надежный человек, как ты этого не понимаешь?

– Регина – надежный? – уже не сдержавшись, выкрикнул Давид.

Гуревич-старший развел руки в стороны:

– А я не знаю! Поэтому и предлагаю тебе проверить!

– Как?

– Давай скажем и Даше, и Регине, что у тебя серьезные проблемы со здоровьем после аварии, и ты никогда не сможешь ходить. Еще лучше – сказать, что и сидеть даже не сможешь, – поднял указательный палец мужчина.

– Папа, ты бредишь! Я не буду этого делать! Зачем врать?

Генрих Владленович снова выругался и обозвал сына безмозглым идиотом.

Чуть помолчав, он успокоился и пообещал:

– Если ты сейчас выполнишь мою просьбу, то я обещаю никогда больше не вмешиваться в твою личную жизнь. Я благословлю твою Дашу, если она согласится быть с инвалидом, и буду сдувать с нее пылинки.

– А если и Регина согласится быть со мной?

– Тогда сам выберешь. Значит, все правильно ты делаешь, и обе женщины тебя по-настоящему любят, – заверил его отец.

И Давид сдался. Да, чувствовал, что всё это как-то неправильно, но обещание отца, что он благословит их с Дашей, очень уж прельщало.

Да и в любимой своей он был уверен на все сто! Не предаст его Морозова! Никогда!

– Хорошо, давай! – согласился Давид, и обрадованный отец тотчас же вышел из палаты.

Через минут пятнадцать зашла Даша.

Она выглядела хмурой, внимательно рассмотрела его и спросила:

– Ну ты как?

– Плохо, Даш, очень плохо, – тихо ответил Давид.

Девушка кивнула как-то обреченно и пролепетала:

– Главное, что жив…

– Жив, но я инвалид. Ходить не смогу, даже сидеть не смогу.

Она кивнула. Значит, отец ей уже все рассказал, и, заметив как она прячет глаза и смотрит по сторонам, а не на него, Гуревич добавил:

– Шанса встать нет.

Она снова кивнула и опустила взгляд в пол.

Неужели и правда испугалась?

Неужели отец прав, и она не хочет связывать свою жизнь с калекой?

Давид разозлился! Она должна была сразу же броситься к нему в объятия, успокаивать, говорить, что все будет хорошо, что они со всем справятся, а она стояла и прятала глаза!

– Я думаю, что тебе лучше прямо сейчас уйти, – продолжил Гуревич. – Зачем тебе инвалид? Ты красивая девочка, найдешь себе еще здорового мужчину, и будет у вас семья, о которой ты мне когда-то рассказывала. А я… я уже почти овощ. Даже руками не могу пошевелить.

Она посмотрела на него:

– Ты прав, Дав. Я мечтаю иметь совсем другую семью. И инвалид мне там совсем не нужен.

И улыбнулась! Улыбнулась так, что Давид понял, что никогда не простит ее!

– Прощай, любимый! – она развернулась и вышла не только из палаты, но и из его жизни.

Ей казалось, что навсегда.

Глава 14

– И почему же ты не сказала, что я нужен тебе любой? – спросил Давид. – Тем более, что ты наверняка знала, что я не инвалид!

Даша опустила голову:

– Я была молодой и очень глупой. Я и представить себе не могла, что ты мне не доверяешь и можешь проверять мои чувства. Это было больно. В моем понимании любовь нельзя испытывать.

– И поэтому ты ушла? – прищурился он.

– Я была ужасно зла на тебя. Мой дурацкий ответ был спонтанным, необдуманным, основанным на огромной обиде. Уже на следующий день я отошла и поняла, какую ошибку совершила, собиралась к тебе в больницу, но твоя Регина сама лично пришла и принесла мне пригласительный на вашу свадьбу.

– Пригласительный? – не поверил Давид.

– Да, я до сих пор храню его, даже не знаю зачем.

Давид тяжело выдохнул:

– Мы не сразу поженились, а через три месяца. Да и решение это пришло не на следующий после нашего расставания день. Я ждал тебя. Я так хотел, чтобы ты пришла и сказала, что пошутила или даже что посмеялась надо мной. А ты поверила Регине.

– Да. И ты бы поверил, когда к тебе приходят и радостно сообщают о свадьбе, – Даша нервно теребила подол платья. – Почему я не должна была верить? Я ушла, дорога для нее свободна, ты отвязался от меня и перебежал к ней. Вот и все мои логические доводы на тот момент.

– Понял, – немного грубо ответил Гуревич. – Зачем ты сейчас пришла?

– Чтобы сказать тебе… – девушка набрала в легкие воздух, – что я хочу быть с тобой. Что я по-прежнему люблю тебя.

Давид горько улыбнулся:

– И я тебе признаюсь, Даш. За день до аварии я планировал позвонить тебе и поговорить. И, возможно, если бы со мной не произошёл этот несчастный случай, мы бы уже месяц как были вместе. Но… не сейчас.

Даша явно не понимала его, хмурилась и ждала разъяснений.

– Сейчас именно тот момент, когда я должен сказать тебе, что ты молодая, красивая и найдешь себе достойного мужчину…

Морозова возмущенно прервала его:

– Нет, именно сейчас тот случай, когда я буду с тобой! И больше слушать тебя не буду! Понял?

Гуревич помотал головой:

– Я тебе не позволю портить свою жизнь.

– А я и не порчу! Я наконец-то получу то, о чем мечтала все эти десять лет! – громко и раздраженно произнесла она.

– Жить с калекой?

– Перестань так себя называть! Ты встанешь!

– А если не встану?! – грубо крикнул Давид.

Даша прикрыла лицо ладонями, затем резко отвела руки и сказала:

– Хорошо! Давай так. Если за пять лет ты не встанешь – я пойду искать себе другого красивого мужчину, с которым ты мне так упорно сулишь счастье.

– Не будет никаких пять лет. Ты сейчас уйдешь, и на этом все закончится, – заявил Гуревич и даже указал девушке на дверь.

– Не уйду! – вскочила Даша и топнула ногой. – Не уйду и все! А как тебя выпишут – я поеду к тебе на квартиру и буду жить с тобой! Понял?

Давид тяжело дышал и сжимал пальцы в кулаки:

– Если я не ошибаюсь, у тебя есть дочь. Ты собралась с ней жить у меня в квартире?

– Естественно! – удивилась девушка.

Давид хмыкнул:

– Все, Даша, мы поговорили, и я сказал тебе, как будет. Если ты через пять секунд не выйдешь из палаты – тебя выведут. То же самое будет, если ты появишься в моей квартире.

Вся бравада у Морозовой вмиг испарилась, в глазах появились слезы:

– Давид, зачем ты это делаешь?

Мужчина молчал, даже глаза закрыл, как будто его уже тут нет.

– Не делай с нами этого еще раз. Я хочу быть с тобой. Все эти десять лет я мечтала о том, что обниму тебя, что буду каждую секунду благодарить Бога, если ты станешь снова моим. Пожалуйста! – она сложила руки как в молитве, Давид открыл глаза и показал пальцем на дверь:

– Пять секунд прошло. Я нажму на эту кнопку, и тебя выведут. Не позорься, уходи.

Даше ничего не оставалось, как развернуться и выйти из палаты.

Максим ждал ее на стуле у входа, вскочил и, когда она, вся в слезах, вышла, обнял и прижал к себе.

– Я не собираюсь сдаваться, – сказала она ему куда-то в шею, оторвалась от друга и спросила: – Когда его выписывают?

– Пока не известно.

– Ладно, я подожду. У меня еще есть козырь в кармане. Никуда Давид от меня не денется!

Даша попрощалась с Максимом, и тот зашел к другу в палату.

Давид пребывал в подавленном настроении и сразу высказал Виткину претензию:

– Какого хера ты привел ее сюда?

Максим подошел к окну и, стоя спиной к другу, сказал:

– Она попросила поговорить с тобой, – он обернулся, – ты не нашел ее доводы существенными?

– Да плевать мне на эти доводы! Ты предлагаешь мне позволить молодой девчонке, у которой на руках годовалый ребенок, ухаживать за кретином-инвалидом? – выкрикнул Давид. – Жопу ему мыть и наслаждаться тем, что он полный импотент, да?

Максим поднял глаза к потолку:

– Прекращай! Жопу мыть можно нанять сиделку. Да и я все же надеюсь, что в том центре, который я нашел, тебя поставят на ноги.

– Нет, мне надо уехать в Германию. Там я точно встану.

– А деньги? – поинтересовался Виткин.

– Надеюсь, Регина даст.

Максим, пораженный, уставился на него:

– Ты будешь просить деньги у Когана?

– Брать свое, а не просить, – попытался объяснить Давид, хотя сам понимал, что выглядеть это все равно будет как просьба.

Виткин разочарованно помотал головой:

– Я думал, что мы начнем с ними судиться, как только тебя выпишут, а ты решил идти с ними на договорную…

– Мне встать надо! – крикнул Давид. – Я с самим дьяволом готов подписать договорную, если он согласится.

Виткин скривился:

– Коган и есть дьявол, – и, махнув рукой, добавил: – Делай как знаешь.

Глава 15

Давида обещали выписать через три дня. Максим нашел ему сиделку, дело осталось за малым – въехать в квартиру, от которой ключей у него не было. Уходя, он оставил их Регине, которую вскоре собирался назвать бывшей.

Давид посчитал, что сейчас как раз хороший повод позвонить ей и спросить, говорила ли она с отцом.

Регина хоть и подняла трубку, разговаривала нехотя и таким же недовольным, что ее вообще потревожили, тоном сообщила:

– Папа сказал, чтобы я избавила его не только от тебя, но и от твоего имени. Так что нет, помощи от нас ты не жди. Я сама лично оплатила твое пребывание в больнице и считаю, что свою миссию я выполнила.

– Где ключи от моей квартиры? – прорычал Гуревич.

– Я пришлю тебе их курьером, только пожалуйста, сделай так, чтобы мы больше о тебе не слышали. И проблемы свои постарайся решать сам, а не сбрасывать на наши плечи.

Давид ничего ответил, отключил телефон и уставился в потолок.

Вот что, значит, его ждет. Белый потолок.

Слезы от обиды потекли по щекам.

Получалось, что все, что он сделал в жизни – все неправильно!

И сейчас он – старуха в инвалидном кресле у разбитого корыта.

Жить не хотелось. Поддерживали две мысли. Первая, что он еще ничего не пробовал, чтобы встать на ноги, и вторая – что до смерти хочется разорвать на куски Когана и его дочь. Обанкротить его вряд ли получится, но вернуть все, что они забрали, и доказать, что те все подстроили – сейчас было основной задачей, идеей фикс.

Именно об этом он и попросил лучшего друга, когда тот навестил его вечером.

– Я только за, Дав, выпишут тебя послезавтра, сделаем все бумаги, по которым я смогу выполнять любые действия от твоего имени, и пустимся в бой. Я неделю назад взял офигенного адвоката, у нее еще ни одного проигранного дела. Работает как робот, у нее концы везде, брат – полковник ФСБ, может найти любую информацию, да еще и чуйка у нее, судя по отзывам, куда надо лезть, а куда не стоит. Я уже показал все доки, которые у меня были по тебе, и она сказала, что размажет Коганов по стеночке.

Давид очень обрадовался:

– Для меня это теперь главная задача!

– Все будет хорошо, не переживай!

В день выписки с Давидом был только лучший друг. Доставил его в квартиру и представил женщине, которую нанял:

– Надежда Петровна, твоя помощница. Будет помогать тебе во всем.

– Здравствуйте, Надежда Петровна, надеюсь, вы не сбежите от меня ближайшую неделю.

– Почему я должна сбежать? – удивилась женщина.

– Простите, это я так ляпнул и не подумал, простите, пожалуйста. Просто мне очень сложно себя принять вот таким… беспомощным, – в его глазах появились слезы.

– Так, Дав, расстраиваться разрешаю тебе только через полгода! – хмурясь, произнес Максим. – А пока – ежедневная борьба!

Давид кивнул:

– Спасибо, друг. Надеюсь мы справимся. Мне надо проверить все счета и понять, есть ли там деньги, – хриплым голосом произнес Давид, – если нет – то продать машины. Надеюсь, их Регина не забрала?

– “Мерс” на подземной парковке, а “Вольво”, которую ты оставил на стройке, я перегнал к себе, стоит у моего подъезда, – сообщил Максим.

– Отлично! Хоть что-то. На Надежду Петровну хватит, – мужчина посмотрел на женщину лет пятидесяти с румяным и добрым лицом.

– Мне много не надо, Давид, – улыбаясь, ответила та.

– Кстати, у Надежды Петровны медицинское образование и очень ценный опыт, – поднял указательный палец Виткин.

– Да, – закивала она, – у меня до вас был пациент с похожей проблемой, через три месяца он уже сидел, а через год мы поставили его на ноги, – кивнула Надежда Петровна.

– С ним ежедневно работали специалисты из того центра, о котором я тебе говорил, и профессор Савельев, очень крутой врач-реабилитолог, специализируется на таких травмах, как у тебя, – продолжал рассказывать Максим.

– То есть, вы хотите мне доказать, что в России лучше медицина, чем в Германии?

– Мы предлагаем тебе хотя бы три-четыре месяца попробовать реабилитацию тут.

Давид вздохнул и кивнул.

– Ноутбук мой – не знаешь где? Я его в доме оставлял, а там сейчас Регина.

– Его привез курьер со всеми вещами, сейчас дам, – Максим направился в другую комнату и принес другу лэптоп.

В дверь позвонили, и друзья переглянулись.

– Врач должен прийти только в три. Интересно, кто это? – поинтересовался Виткин.

– Надеюсь, не Даша! – грубо бросил Давид.

Максим ничего не сказал и пошел в прихожую. На пороге стоял мужчина лет шестидесяти:

– Я к Давиду Генриховичу, я управляющий его покойного отца.

Виткин указал рукой, чтобы мужчина вошел, и тот снял обувь в прихожей, и они вместе зашли в комнату.

– Валерий Степанович? – удивился Гуревич.

– Здравствуй, Давид, – вздохнул мужчина.

– Дом отца продан? – догадался хозяин. – Где вы сейчас живете?

– Да, дом продали, его три автомобиля и дачу тоже. У меня есть квартира.

– Ничего, мы еще поборемся за все это имущество, – вступил в разговор Максим.

– Давид, – обратился гость, – ваш отец за неделю до несчастного случая передал мне эти документы, – Валерий Степанович подошел ближе и передал ему черную папку.

Давид открыл ее, бегло просмотрел файлы и передал другу.

Максим взглянул на первую страницу, присел на кресло рядом с кроватью и радостно воскликнул:

– Батя твой – красавец! Все предусмотрел! Считай, что все, что у тебя украли Коганы – они вернут.

– И это ты понял за секунду? – удивился Давид.

Максим открепил один файлик и протянул другу:

– Твой отец за неделю до смерти через Госуслуги запретил все операции с имуществом и своей компанией без своего личного участия. А это значит, – он помахал листком в воздухе, – что любая генеральная доверенность недействительна!

– А еще это значит, что мой отец предполагал, что с ним что-то случится, – вздохнув, произнес Давид.

Глава 16

Даша вернулась домой в слезах. Всю дорогу не могла успокоиться. Ей казалось, что расскажи она правду Давиду, тот сразу же поймет, что она была не виновата, и они снова будут вместе.

Даша поведала все Аглае, но та только помотала головой:

– Ну ты что! Как он позволит тебе быть с ним, если он совершенно немощный? Ты представляешь, каково это?

– Да какая разница, какой он! Я же не виновата была! – воскликнула Морозова.

– Вот ты о себе. Может, и он себя считает невиновным. Мне кажется, то, что случилось с вами десять лет назад, сейчас вообще не имеет значения. Тем более, ты сказала, что до того, как с ним случилось это несчастье, он хотел тебе позвонить. Так что про давнее можно забыть, а все дело в том, что он не хочет, чтобы ты тратила время на инвалида, – высказала свою версию Аглая.

– И что мне делать? – спросила Даша, чуть снова не заплакав.

– Пытаться еще раз! И еще! И еще!

– Он сказал, что вызовет полицию и выгонит меня.

– Да? Хм. Ну ок, а ты через два часа или на следующий день снова приди, – предложила подруга.

– Точно, так и буду делать, – уверенно кивнула Дарья.

Аглая вздохнула:

– А вообще-то… Только представь себе, если он навсегда останется в инвалидном кресле? Тебе всего тридцать два, Даш!

– Вот именно! И голова на плечах уже наконец-то появилась! – Морозова сделала вид, что не поняла намеков подруги.

– Только тридцать два! Вся жизнь впереди…, – настойчиво добавила та.

Даша перебила ее:

– Кто это знает? Давида судьба уже два раза под откос пустила! Может, мне завтра кирпич на голову упадет.

Ее речь прервал звонок в дверь. На пороге стоял Константин.

– Привет, прости, что без предупреждения, просто проезжал мимо и решил заехать.

Хоть у Даши настроение и было на нуле, но не впустить Костю она не смогла. Она и так с ним уже однажды некрасиво поступила.

Это было два года назад. Они встречались, Даша даже переехала к нему, и когда Костя сделал ей предложение – она сказала “Да”.

Подготовка к свадьбе была недолгой, и непонятно, чем думала девушка, но очнулась она в тот момент, когда Константин приехал в квартиру ее мамы, чтобы забрать невесту и отвезти в ЗАГС.

И вдруг мама погладила дочку по голове и сказала:

– Ну вот и все, доченька. Сегодня ты станешь его женой и будешь принадлежать только ему. Всю свою жизнь.

Даша проснулась как ото сна. Не хотела она принадлежать Константину всю свою жизнь. Вообще в тот момент ничего не хотела. Тело ее впервые подвело, а может, наоборот спасло от необдуманного поступка: пульс участился, к горлу подступил ком, в груди сдавило и живот, которому и так тесновато было в корсете, скрутило. Скорей всего, это была паническая атака, и именно она сберегла ее.

Даша на секунду представила, что вся ее последующая жизнь будет связана с Константином, и поняла, что лучше быть одной, чем с мужчиной, которого она не любит. Да, ей было иногда хорошо с ним, но большую часть времени, когда она бывала в его квартире, ей хотелось закрыться в комнате и читать книгу.

Наверное, так и нужно проверять пару перед свадьбой: просто попросить их представить, что этот человек, с которым они сейчас создают семью, будет с тобой до конца твоих дней и утром, когда ты проснешься, и вечером, когда ты уснешь, и в течение дня, когда он позвонит и предложит выпить кофе или пообедать.

Константин в тот день, когда Даша закрылась в туалете прямо в свадебном платье и не захотела выходить, ничего не сказал. Мама рассказала позже, что он еще полчаса сидел на лавочке у подъезда и надеялся на чудо, но потом все же уехал. И именно в ту секунду Даше полегчало.

А когда она перетащила свои вещи в съемную квартиру – совсем хорошо, как будто гора с плеч свалилась, даже дышать стало легче.

Константин появился через месяц после того дня и, как ни странно, стал винить себя:

– Прости, я все-таки поспешил, мне не следовало форсировать события. Тебе нужно чуть больше времени, да? Или ты испугалась моих родственников? Хочешь, мы просто пойдем вдвоем и распишемся?

Даша не знала, что сказать.

Да, про себя она решила, что больше никогда не будет насиловать себя и жить с тем, кого не любит, но что сказать человеку, который болен безответной любовью, и даже такое предательство, которое совершила девушка, его не берет? Он все готов простить, он все готов стерпеть.

Константин стоял перед ней и ждал ответа, и Дарья решилась. Как же страшно ей было говорить эти слова, но она все же смогла:

– Костя, прости меня, пожалуйста, но я тебя не люблю.

Морозова ожидала чего угодно: что парень уйдет, оскорбит ее, потому что она два года морочила ему голову. Но он только вздохнул и ответил:

– Я знаю. Но ты меня полюбишь, вот посмотришь. Нам просто нужен еще один шанс, и мы не будем спешить.

Даша помотала головой:

– Прости, Костя, но я не полюблю тебя, потому что давно люблю другого.

Вот этого парень не ожидал, лицо его как-то вмиг вытянулось, даже чуть потемнело, и он еле слышно произнес:

– Ты никогда мне об этом не говорила.

Даша дернула плечом:

– У нас с ним нет будущего, но это не значит, что я перестала его любить.

– Может быть, все же когда-то это пройдет?

Морозова улыбнулась:

– Не знаю. Кто знает, сколько она живет, эта любовь? Смешной вопрос, на который никто не знает ответа.

Биологические законы утверждают, что романтическое чувство – это скоротечный химический процесс, рассчитанный на три года, другие считают, что семь. Дашиной любви теперь намного больше, она уже даже совершеннолетняя, только от этих лет ее не стало меньше, впрочем, и больше тоже не стало.

Константин тогда свел разговор на нет, перестал обивать ее пороги, но иногда попадался Даше на глаза. Девушка прекрасно понимала, что эти встречи были не случайными, но терпела их. Ради Кости, которому они, кажется, были необходимы как воздух.

Глава 17

Прошла неделя. Даша каждый день порывалась приехать к Давиду, но Максим ее останавливал:

– Не время еще. У него пока никаких успехов, и он на нервах, даже меня видеть не хочет! Что говорить о тебе.

– А меня захочет, поверь, – стояла на своем Дарья.

– Не захочет. Он тебя уже один раз послал и продолжит. Не будет он с тобой, пока хотя бы не поймет, что есть шанс встать.

– Будет! – упрямилась Морозова. – Дай мне еще один шанс!

– Хорошо, давай еще пару дней подождем. У меня там адвокат работает, и в тот день, когда я принесу ему хорошие новости – вечером ты придешь.

На этом и договорились.

Максим в пятницу вечером пришел в другу с улыбкой до ушей и сообщил, что Коганов прищучили.

– Я подал от тебя иск на огромную сумму, в качестве компенсации, и параллельно сейчас закатываю их в суде. Он не явился на заседание, но это только нам в плюс. Дело действительно легкое, мы за месяц справимся.

– Неужели ты думаешь, что он так легко сдастся? – вздохнул Давид.

– А что ему остается делать? Против доказательств не попрешь! Те бумаги, который принес твой управляющий, идеальны, крыть ему нечем. Там еще письмо от твоего отца было, датированное за трое суток перед несчастным случаем, где он пишет о том, что на него готовят покушение, и указывает на Когана. Правда, больше всего он боялся, что его лучший друг, – Максим показал воздушные кавычки на пальцах, – подставит его по рабочим моментам.

– Так ведь и произошло, – хмыкнул Гуревич. – Две смерти на стройке – точно его рук дело. До этого работали тридцать лет – и ни одной, а тут и проверки, и облавы, и нелепая смерть двух рабочих, которые ночью оказались на крыше. Еще и пьяные. У нас никогда никто не распивал на участке. Мы за этим очень следили.

– Повесили на вас?

– Если бы отец не погиб и я не пострадал, то думаю, что у нас были бы большие проблемы. Но так как компания перешла к Когану, то брать на себя эту смерть и развивать события в намеченном сценарии – это уже самому себе могилу рыть, – объяснил Давид.

– Слушай, скажи мне, у тебя есть хоть какие-то версии насчет того, почему Коган так взъелся на твоего отца? Мне казалось, они хорошо ладили.

– Раньше – да. На выходных частенько выпивали, курили сигары, говорили о жизни. Не знаю. У меня нет по этому поводу никаких мыслей, – признался Давид.

– А должны быть! – помотал головой Максим. – Тут явно что-то личное.

– Я бы мог сказать, что он мстит за дочь, за то, что я не оправдал его надежд.

– Нет, Дав, у него точно что-то ещё с твоим отцом! – настаивал на своем Максим.

– Личное?

– Да. Но я даже не знаю, как это раскопать, – буркнул Виткин. – Подумай хорошо, вдруг вспомнишь какие-то терки между ними, а? Может, тайны какие-то? Семейные.

– Если бы было так, то отец бы мне оставил письмо, а он даже намека не сделал.

– Да, это очень странно.

Давид, помолчав несколько минут, вдруг сменил позу и ойкнул – Максим даже подумал, что у него болит что-то. Но Давид ткнул пальцем в воздух и произнёс полувопросительно:

– Единственное, Валерий Степанович сказал, чтобы я навестил тетю Беллу, когда поправлюсь. Это может считаться?

– Которая в Штатах живет? – уточнил Максим.

– Да, они с отцом, знаешь, лет двадцать в ссоре и, конечно, странно, что отец вообще о ней вспомнил.

– А это уже интересно. Может, позвонить ей? Вдруг он через нее оставил что-то? – оживился друг.

– Что он мог оставить, если они не общались? Кстати, а когда его хоронили, тети не было? Кто организовывал похороны?

– Я не помню… А руководила всем Регина. Она еще такую речь толкнула на кладбище и разрыдалась вполне искренне. Сказала, что Генрих Владленович был ей как второй отец, всегда заботился о ней и очень любил, – Максим скривился, как будто ему было противно вспоминать об этом.

Давид поджал губы, глядя на мимику друга.

– Это действительно было так. Я поначалу думал, что отец просто хочет угодить своему другу, её отцу, но потом я и сам заметил, как он ласков с ней, – Давид замер, задумавшись.

– Что? Какая мысль тебя сейчас посетила? – дотронулся до его руки Максим.

– А вдруг… они были любовниками? – спросил Гуревич и сам испугался этой версии.

Максим опустил голову и дернул плечами:

– И дальше? Коган об этом узнал и наказал твоего отца? И заодно и тебя убрал?

Давид помотал головой:

– Подставить он пытался двумя смертями на стройке, и думаю, что это было только начало. И все же я очень надеюсь, что падение крана было случайным. Я связывался с моим заместителем, и тот сказал, что по итогам разбирательства проблема была с крановщиком. Человеческий фактор, типа. Сам кран чуть ли не на прошлой неделе проверяли.

– Нашел кого слушать! Аркашу? Пф! Тот твоему папе в рот смотрел и кивал еще до того, как тот его открывал! – возразил Виткин.

– Ну так теперь отца нет, чего бы ему врать? – не понял Давид.

– Сейчас Коган есть. Он перед ним преклоняется и расскажет тебе то, что в официальных документах, а свои сомнения будет держать при себе…

– Значит, всё-таки надо позвонить тете Изабелле!

– Вот и займись этим! – Максим встал и тихо добавил: – Ладно, мне пора. Скажи, как тебе Надежда Петровна? Не раздражает? Не мешает?

Тот поморщился, поискал слова и ответил:

– Нет, все отлично, мы с ней быстро поладили. В первый день было сложно, конечно, но… – Гуревич тяжело выдохнул.

Максим еще немного посидел с другом, Надежда Петровна принесла им ужин на подносе, и, уже сытый и довольный, что друг перестал хандрить и настроен на серьезную борьбу, уехал домой.

Прошло всего минут пять, как в дверь позвонили.

– Это Макс, наверное, что-то забыл, – крикнул Давид своей помощнице, и она поспешила открыть дверь.

На пороге стоял мужчина в бежевом плаще. Немного отодвинув Надежду Петровну, он вошел в квартиру и спросил:

– Где Давид?

Женщина растерянно указала на комнату, и тот, не снимая обуви, зашагал в том направлении.

Гуревич, увидев гостя, прищурился, но промолчал.

Глава 18

На пороге стоял не кто иной, как Коган Эдуард Богданович. Черные с проседью брови нахмурены, прямой нос слегка заострен, выразительные скулы и тонкие губы делали его лицо хищным. И взгляд тяжелый, суровый. Так смотрит хищник на мелкую добычу.

Он вытащил одну руку из кармана плаща и пробасил:

– Какого черта ты творишь?

Давид сглотнул, страх перед этим мужчиной был огромным. Всегда. Не только сейчас.

– Вы имеете в виду, что я возвращаю себе свое? – все же набрался он храбрости и ответил.

– Оно никогда не было твоим! – грубо бросил Коган.

– Оно было моего отца. А я – его наследник.

– Где это написано? – хмыкнул Эдуард Богданович.

– В завещании, – резко ответил Гуревич и сразу же пожалел о своих словах.

Хорошо, что у него хватило мозгов и выдержки не смотреть по сторонам, ведь наверняка где-то совсем рядом лежала папка со всеми документами, которую ему передал помощник отца.

– Твой отец тридцать лет назад нагло украл у меня огромный контракт и на нем разбогател. Если он тебе не соизволил рассказать, то это ещё ничего не значит. Пришло время отдавать долги. Все, что он нажил – сейчас перейдет ко мне.

– Кто это сказал? – поднял подбородок Давид.

– Я! – громко крикнул Коган.

Давид скривился и ответил:

– Я не знаю, что между вами произошло тридцать лет назад, но я точно видел, что вы прекрасно общались все эти тридцать лет. И заявлять сейчас о том, что произошло в прошлом веке, в виде претензий – бессмысленно.

– Ты меня будешь учить, что бессмысленно, а что нет? – холодно рассмеялся Эдуард Богданович. – Я верну себе все, что по праву мое, и меня никто не остановит.

– А я буду действовать по закону, – дернул плечами Гуревич. – А там посмотрим.

Гость помотал головой:

– Нет. Ты сейчас же отзываешь все иски и забываешь обо всем, что принадлежало твоему отцу, – спокойно, с хищной улыбкой на устах, произнес Коган.

– Нет, – помотал головой Давид. – Мне нужны деньги на реабилитацию, и я не собираюсь отдавать вам то, что считаю своим.

Эдуард Богданович нахмурился, нагло рассматривая Давида.

Под его взглядом Гуревич почувствовал, как по шее пробежал холод.

Коган провел языком за щекой, под губами и издал неприятный чавкающий звук, открывая рот и облизывая тонкие губы.

– А я тебе сказал, что ты отзовешь все свои сраные исковые заявления и прикажешь своей долбанной адвокатше сидеть на ее тощей заднице ровно! – хмыкнул он. – Понял?

– А не то что? Добьете инвалида? – резко бросил Давид.

Он кивнул, обвел комнату взглядом и, улыбаясь, произнес:

– Тут мне будет намного проще это сделать. Стоит всего лишь поджечь свечу, которая нечаянно упадет, и начнется пожар. Ты потушить не можешь, а твоей гувернантке я заплачу за молчание неплохую сумму, а если она будет дурить – грохну.

Давид не знал, что ответить. Видел, что Коган не шутит. Ему вообще ничего не стоило сделать это прямо сейчас.

Когда Гуревич об этом подумал, ему вдруг очень сильно захотелось жить. Неужели он раньше допускал мысль о том, чтобы уйти?

– Чтобы завтра все подчистил за собой! – Эдуард Богданович вытянул губы и снова причмокнул, кривя лицо.

Гость еще раз брезгливо обвел глазами комнату и в три больших шага вышел. Вскоре за ним захлопнулась дверь, и Гуревич откинул голову на подушку. Его тело трясло так, что он слышал, как стучат зубы.

Отвратительное состояние беспомощности!

Взрослый и никому не нужный мужик, который все же хочет жить.

А может быть, это урок такой?

Хотя почему – может? Это действительно урок! Уже второй!

Только что ему делать? Рассказать единственному другу все равно придется, ведь именно Максим должен остановить все работы адвоката.

Гуревич попытался успокоиться и осмотрелся в поиске телефона.

Он оказался слева, а папка с документами от отца – справа. Повезло, что Коган ее не нашел! И хоть Максим наверняка сделал все копии, все же оригинал иметь лучше.

Давид набрал друга:

– Ты далеко отъехал?

– Нет, – сразу отозвался Максим, – я пока зашел в булочную напротив, накупил себе круассанов на завтрак, а потом встретился со старым знакомым, – он вдруг резко замолчал и с тревогой в голосе спросил: – Что-то случилось?

Знал, что Давид просто так трезвонить не станет.

– Да, – ответил Давид. – Сможешь вернуться?

– Десять минут. Тебе плохо?

– У меня был Коган. Жду, – и отключил телефон.

Максим действительно добрался за десять минут, забежал в комнату с выпученными глазами и попросил все рассказать.

После того, как узнал требования Когана, сник, опустил плечи и голову и минут пять молчал.

Давид никуда не спешил, тоже искал выход.

Наконец, Виткин хлопнул ладонями по коленям и сказал:

– Надо тебя хорошенько спрятать!

Давид бы и рассмеялся, вот только это не было смешно.

– А себя ты куда спрячешь? – хмыкнул Гуревич.

– В смысле? Может, он собирается перебить всех моих адвокатов?

– Зачем всех? С тебя начнет, и все разбегутся.

Максим удивленно уставился на друга:

– Думаешь, посмеет?

– Легко! – Давид ни грамма не сомневался.

– И что делать?

– Сначала вставать на ноги, потом все забирать, – уверенно произнес Гуревич.

Было заметно, что Максим сомневается:

– Не посмеет он меня тронуть. У меня батя крутой, он это знает. Пусть у нас не самые замечательные отношения, но я с ним поговорю, – друг вздохнул и махнул рукой: – Хотя это бесполезно! Он и десять лет назад, и сейчас скажет мне одну и ту же фразу: научись решать свои проблемы сам.

– Ты прав, – кивнул Давид, – мой то же самое мне с самого детства только и говорил!

Глава 19

Пять лет назад

Дарья устало поплелась в прихожую. Кто-то настырно продолжал звонить в дверь. Это могла быть или мама, или Аглая.

Девушки познакомились, когда Морозова открыла новый филиал своей химчистки на Бауманской, где в соседнем подъезде находилась небольшая частная клиника. Там и работала Аглая два раза в неделю.

В тот день рабочие устанавливали вывеску “Чистая Дарья”, и Аглая заглянула и, шутя, спросила:

– А Дарья-то точно чистая?