Предательство шута

Часть 9 Пленённый шут

Милаши открыла глаза, надеясь, что последние дни были просто кошмарным сном, но ничего не изменилось — вокруг было темно, только слабый отсвет долетал из коридора через маленькое окошко в двери. В камере было душно и жарко, но девушку трясло от холода, а мысли терялись в разбавленном кошмарами тумане, очень хотелось пить. В этой чехарде из озноба, забытья и липких видений бреда терялось ощущение времени, и час мог тянуться вечность.

Но в этот раз её из забытья выдернул знакомый голос, донёсшийся из коридора.

— Нет, в эту камеру нельзя. Преступник до следующего допроса лишен воды, еды и света.

— Никто не смеет мне мешать выполнять мой долг. Открывай дверь! — говоривший был грозен настолько, что Милаши даже нашла силы, чтобы улыбнуться. — Живо!

Снаружи загремели ключи, щёлкнул замок, и дверь заскрипела неухоженными петлями. И вслед за неровным светом факела в камеру шагнул высокий грузный мужчина в жреческом одеянии, скрывающем фигуру воина.

— Приветствую в моей скромной обители, великий жрец Храма Всех Богов. — Милаши постаралась сесть, её трясло. — Не ожидала увидеть вас, поэтому не смогла привести себя в надлежащий вид, — девушка обессилено привалилась к стене.

— Ты! — у мужчины от удивления пропали все слова. — Как? Потерпи немного.

Жрец развернулся к тихо пискнувшему тюремщику и, выволакивая его из камеры, требовал объяснений. Через час, показавшийся вечностью, он вернулся, бормоча что-то утешительное, и почти вынес шута из камеры. Колокольчики грустно звякали на каждый неловкий шаг.

— Как же ты так не рассчитала-то, что с истощением свалилась. И что за глупцы! Они тебя почти убили своим приказом, — ворчал жрец, таща девушку уже по коридорам дворца.

По пути он даже ухитрился отловить одну из служанок, спросил дорогу и отправил её за дворецким, чтобы он открыл комнаты шута, а так же за кем-нибудь из поваров и лекарем.

— Всех позову, кроме лекаря. Его третий день как никто не видел, — пискнула девочка и убежала.

Милаши вынырнула из своего бреда, когда кто-то пытался напоить её водой. Она дрожащей рукой взялась за чашку, жадно выпила всё до последней капли и только после этого прислушалась к происходящему вокруг.

— Добавить две ложки мёда, остудить и поить по кружке каждые четверть колокола. Завтра утром начнёте её кормить, чем и как, я распишу и пришлю, — объяснял жрец дородной кухарке. — Если поняли, то идите, первые порции питья нужны как можно скорее.

Милаши встретилась глазами с ним и улыбнулась, а он успокаивающе кивнул и отправил поившую шута девочку за двумя служанками постарше и тёплой водой.

— Спасибо, — сказала Милаши. — Мне уже лучше.

— Лучше тебе станет ещё не скоро. Ты ведь понимаешь, что с собой сделала. С магическим истощением не шутят, поэтому теперь тебе надолго потребуется полный покой.

— Вы знали, что я маг? Откуда, ведь это тайна?

— Догадался. Кто ещё мог каждые пару месяцев испрашивать богов и оставлять на алтарях серебро. А что ещё может изобретать девочка-придворный шут? Да и признаки истощения знаю не понаслышке, — он махнул рукой. — Но сейчас я не об этом. Как ты оказалась в императорском застенке?

— То, что я скажу, не должно распространиться, — Милаши бросила взгляд на открытую дверь, а потом пристально посмотрела в глаза жрецу. — Во дворце произошла попытка переворота, покушение на Императора и не знаю что ещё. Когда меня схватили, Император был жив.

— А ты-то им зачем? Да ещё и пытать тебя жаждой…

— Они думают, что мне известно, куда скрылся Император. И в отличие от мятежников, я знаю всех советников, не только тех, кого представили на приёмах.

— Ну, тогда они вырыли себе могилу. По городу ещё вчера начали расползаться слухи, что в Замке что-то произошло. По всем трактирам певцы и музыканты строят предположения, почему их не пустили на приём Шутовского двора.

Милаши улыбнулась, вспомнив о своих «подданных», но продолжить разговор не получилось — принесли тёплую воду. Жрец отдал распоряжения девушкам и ушел, оставив их помочь шуту привести себя в порядок. Только перед тем, как закрыть дверь, жрец тепло улыбнулся девушке и подмигнул как маг магу. А Милаши уже через десять минут, смывшая пот и остатки краски, переодевшаяся и выпившая первую порцию восстанавливающего напитка задремала. Кошмары отступили.

***

В кабинете Императора теперь был проходной двор: в него заходили все желающие, а бдительный секретарь не сидел в приёмной, заворачивая посетителей и следя за порядком аудиенций, да и у дверей не было четвёрки нарядных гвардейцев. Вот и сейчас собравшиеся в комнате лидеры мятежа пытались придти в себя после весьма громкого и красочного выступления Верховного жреца Храма Всех Богов и пытались понять, кричал ли он так же на Императоров. Но шаги и ругань уже стихли, и заговорщики продолжили обсуждение.

— Ещё храмовников нам не хватало, — ругнулся Рор. — Кто-нибудь знал, что он знаком с шутом?

— А кто, кроме тебя, мог об этом знать? Ты ведь из свиты! — огрызнулся один из его приспешников. — А что делать-то теперь? Вот, имперская печать на столе, подписывай указы на здоровье… только не так мы это планировали.

— Печать-то на столе, а ни воспользоваться ей, ни договора прочитать мы не можем, — Рор в раздражении ребром ладони попытался сбить футляр со стола, но зашипел, ушибив руку. — Тут везде магические замки.

— Ну так давайте приведем мага, пусть откроет. Или денег не хватает? — пожал плечами другой из заговорщиков, безразлично рассматривающий изящную чашечку.

— Уже приводили, троих. Последний был магистром, — спокойно заметил стоящий у окна мятежник. — Замок, по их словам, везде один и тот же, но ни снять его, ни создать ключ ни один не взялся. Посоветовали обратиться к создателю замка. А где мы этого мастера возьмём? И ключ от нас ушел вместе с Императором.

Разговор прервался и к раздраженным людям присоединился вошедший без стука их товарищ. Новоприбывший был зол и встрёпан.

— Отдыхаете? — упал он в кресло. — А у нас проблемы.

— Что ещё случилось? — прошипел Рор. — Рассказывай.

— Ну, кроме того, что глава посольской палаты не поверил в версию внезапной болезни Императора и отказался подчиняться твоим приказам, к нам едут послы, — с издевкой отрапортовал чиновник.

— Так Императрица же уехала к ним с визитами?

— А Императрица не может решать вопросы войны и мира. Мы обрадовались, что армии и половины гвардии нет в Столице, а теперь нам придется объяснять послам, что наши солдаты забыли на пути к Аркалии и как это согласуется с нашими свеженькими пактами о ненападении.

— О, Тёмные Боги! Если бы было у нас это несчастное тело, как бы всё было проще.

— Ага, очень просто. Обвинить шпионов в убийстве, семью Императрицы в сговоре, а её саму в измене и лишить короны. А тебя быстренько короновать, как сына двоюродной сестры прошлого Императора и ближайшего родственника, — чиновник из посольского приказа расточал яд.

— И всё бы получилось. Императрица выпила «Кровь Дурмана», и, если бы не пролила вино, то свидетелем измены была бы половина двора. И если бы Императора не увели гвардейцы… Да как они это смогли, должны же были быть пьяными! — вышел из себя Рор и пнул стол.

— А кто виноват в этом? А теперь мы даже заставить шута говорить не можем, чтобы не поджечь Столицу и сохранить хоть какой-то правомерный вид нашего положения.

— Рор, успокойся. У нас ещё и казначей закрыл доступ к казне и вход в казначейство. А в саму Сокровищницу попасть мы тоже не можем без ключа.

— Вот и думай, как выйти из ситуации. А то ты уж больно сильно верил, что править легко. Пойдемте, оставим его ненадолго, — обрубил спор стоявший возле окна мятежник.

И, почти не разговаривая между собой, бунтовщики вышли из кабинета. А Рор Соль остался наедине со своими мыслями. Он сел в Императорское кресло и задумался.

Вот кабинет Императоров. Окно, шторы, ширма у стены, стеллаж для книг, рабочий стол и столик для бесед, неуместные разномастные кресла. Мечта долгих и долгих лет — кабинет Императора. Он мечтал оказаться здесь с самой своей первой встречи с наследным принцем, но смог попасть сюда только сейчас… И — ничего.

Тогда, пятнадцать лет назад, к ним в гости привезли одетого в траур мальчика и весь дом будто сошел с ума. Каждый старался угодить принцу настолько, что даже любимый пирог Рора отдали гостю, тихо приговаривая «не будь жадным, это же принц». И гостя со словами «Это будущий Император» усадили за стол на то место, на котором до этого сидел Рор. И весь дом Соль кланялся мальчишке на два года младше старшего и единственного сына всеми обожаемого наследника рода.

Потом, когда мальчика призвали ко двору, он вновь встретился с принцем. Хар обрадовался ему, позвал на прогулку и привел к гробнице своей матери. Будущий Император гладил камень и тихо благодарил Рора за гостеприимство и понимание его дома, проявленные к скорбящему ребенку…

А теперь Рор сам занял место Хара, но к нему не проявили уважения даже те, кто привел его сюда. Советники, министры, гвардия гордо молчат, Тайный Сыск вообще стоит пустым. И радости от возможности занять кабинет Императора не было и в помине.

— Ваше Сиятельство. Могу я взять Имперскую печать в футляре? — вежливый вопрос вырвал Рора из задумчивости.

— Мастер Горон, зачем?

— Мне необходимо попасть в сокровищницу, — немного помявшись, объяснил старый маг.

— Зачем?

— Не могу сказать.

— Тогда нельзя. Вдруг вы хотите её вынести из дворца…

— Да как вы посмели подумать такое! — возмутился придворный маг, а до мятежника дошел запах вина. — Чтобы я, годами следящий за Чашей, что-то сделал с печатью! Это же немыслимо даже предположить!

— Стоп, стоп, стоп, что ещё за Чаша?

Маг прикусил язык, спохватившись, что проговорился, но пришлось объяснять, чтобы получить возможность подпитать артефакт. А потом Рор увязался за Гороном в зал, где и хранилась Чаша, и вызнал, зачем она. Как только мятежник с магом вошли в Зал Крови, Рор торжествующе улыбнулся — Чаша показывала, что ребенок Ногарда девяносто седьмого в Столице. А значит — ещё остался шанс вернуться к первоначальному плану.

***

Прошла уже полная неделя со дня мятежа и ещё чуть-чуть дней. Но положение захвативших власть нисколько не укрепилось. Они объявили Рора наместником на время внезапной болезни Императора и в виду отсутствия в Столице Императрицы, даже подделали приказ и печать под ним, но… ни советники, ни министры не допускали к себе Рора и его людей, оставшиеся гвардейцы были заперты в казарме, а Тайный Сыск опустел. Но мятежники не отступали от своей цели и решились провести очередной прием делегаций, потренироваться перед прибытием послов.

— Уверен, что стоит допустить на аудиенцию шута? — спрашивал у Рора один из его товарищей, взявший роль первого советника. — Она так и не сказала, где Император.

— Император в Столице. Будем искать дальше, тем более иногда его видят в трактирах и гостевых домах. А шут… — Рор скрипнул зубами, — Нам и так почти не верят, а Милаши одним своим присутствием подтвердит наши права. Все знают, что приёмов императорского двора не бывает без шута.

— Ну так пригласили бы другого. Мало ли шутов!

— Таких, как она? Никого. Её знают, ненавидят, обожают, но ждут. И как мы им объясним, что, кроме Императора, у нас и шута нет? — он дождался, пока советник покачает головой, и продолжил. — И мы пробовали найти замену. Первый вопрос, который задавали шуты — «А где Милаши?».

— Мы не можем показать больного Императора, но шут-то у нас действительно болен. Слышал, ей даже запретили с постели вставать.

— Да плевать она хотела на запреты мелких лекарей. Она как-то после побоев два дня на балах и приёмах отработала, только слухи ходили про переломанные рёбра и дамы от злости по углам шипели, — он оборвал речь и вошел в полупустой зал.

Свита фальшивого наместника последовала за ним, по очереди занимая места среди собравшихся людей. В тронном зале было удивительно тихо, почти никто не беседовал с соседом, все были насторожены и недоверчиво озирались. Напряжение не мог разбавить даже старательно декламировавший бездарные стихи о берёзе поэт — на него в лучшем случае презрительно косились, а то и вовсе не обращали внимания. Но как только Рор встал на верхнюю ступеньку возле трона, так придворный распорядитель самодовольно и внезапно объявил:

— Её Шутовское Высочество Милаши, первая и единственная, первая дама Шутовского двора!

И сквозь услужливо распахнутые двери вошла она. Вся придворная знать, да и вся Столица привыкли к невероятным нарядам Милаши, но она смогла в очередной раз всех поразить. В тронный зал с достоинством вошла роскошно одетая красавица: серое платье из струящейся, мягко сияющей ткани превращало худую, невысокую Милаши в изящную стройную даму, а украшения только добавляли ей блеска, и тонкой работы корона завершала царственный образ. Но более всего их удивило лицо, на котором не было ни черточки грима, и с которого на них строго смотрели огромные аметистовые глаза. Шут, цокая каблуками, прошла к трону и села на него.

— Просите делегации, — приказала она распорядителю.

И в замерший от такой невероятной наглости зал вошла первая делегация — представители городов Империи. Рор, подавившийся своим замечанием, развернулся к вошедшим, готовясь поприветствовать их. Гости приблизились к возвышению, отдали церемониальные поклоны, и глава делегации обратился к сидящей на троне:

— Ваше Величество, мы рады видеть столь прекрасную Императрицу. Позвольте засвидетельствовать вам наше уважение…

— Начальствующий Хазмен, Вы меня, разве, не узнали? Обидно, а я хотела узнать, наконец, кто же пополнил вашу семью? Внук или внучка? — девушка тепло улыбнулась, став ещё красивее.

— Внучка, — улыбнулся в ответ столичный градоначальник. — Спокойная девочка, хорошо спит, хорошо ест, но, кроме мамы, никого не признает.

— Надеюсь, она унаследует красоту своей мамы и характер папы. — Милаши протянула руку и легким движением пальцев потребовала свиток с прошением делегации. — Давайте бумаги, я их сохраню. Или дождетесь, когда сможете передать их лично Императору? — она вновь положила руку на подлокотник, и на её пальце сверкнул, поймавший солнечный луч, перстень.

— Пожалуй, мы не спешим и дождемся Императора.

И делегация рассеялась по залу, а Рор, сбросивший остолбенение, негромко рыкнул на шута.

— Ты что творишь?!

— О, «наместник», я вас не заметила. Я тружусь на своём месте, а Вы? — не понижая голоса, наигранно-учтиво поинтересовалась она и вновь продемонстрировала свой перстень — печать главы Шутовского Двора. — Прошу, не отвлекайте меня, я не очень хорошо себя чувствую и не хочу затягивать приём.

И ухмыляющийся распорядитель запустил новую делегацию — представители ремесленных гильдий вошли в зал. Когда они приблизились к трону и закончили свои поклоны, главный мастер обратился к Милаши.

— Я от лица всех мастеров горд приветствовать Вас, Императрица, — вслед за его словами по залу пронесся ветер смешков. — Мы не ожидали, что Вы так красивы, намного красивее, чем на портрете.

— Мастер, я рада Вас видеть, но, увы, я не Императрица. Неужели вы не узнали смиренного шута?

— Керра Милаши? Поражен, — делегат ещё раз поклонился, но уже как равной. — Ваш заказ уже почти готов. Если бы мы знали заранее, то принесли бы половину уже сегодня.

— О, я благодарна, но не страшно. Они предназначались не этому приёму. Но уступите место вашему помощнику, я бы хотела поздравить его со свадьбой.

Вперед вышел мастер-кузнец и поклонился вставшей навстречу девушке. А Милаши достала из спрятавшегося в складках юбки кармана футлярчик и с улыбкой протянула его гостю.

— Пусть ваш брак будет счастливым. Надеюсь, мой маленький дар порадует вас с женой. — Она вложила коробочку в широкую ладонь.

— Непременно. И я, и другие ремесленники слишком ценим то, что ты делаешь.

Мастера с поклонами разошлись по залу, Милаши вернулась на трон Императора, а в зал уже вошла третья делегация. Гости притихли, предвкушая.

— Здравствуй, Милаши, — поприветствовав поклоном, обратился пожилой купец.

— Шуф Карол, от вас с вашей проницательностью я иного и не ожидала. Как дела у вашего младшего внука? Я слышала, его очень хвалят учителя.

— Не могу судить, увы, но музыка так и остаётся вне моего понимания. Но когда я вижу его с лютней, то у меня рука не поднимается засадить сорванца за учетные книги.

— Не хорошо, что такой талантливый мальчик вынужден разрываться между музыкой и семейным делом. Но если Вы не против, то я бы хотела пригласить его на ближайший приём моего Двора. Мальчику будет полезно познакомиться с хорошими музыкантами и послушать что-то кроме собственной игры.

— Но его репутация!

— Он будет моим гостем, — Милаши улыбнулась, и купец оттаял в ответ.

— Я приведу его.

Рор, стоявший возле трона и не сумевший перехватить ведущую роль у шута, сжимал и разжимал кулаки, трясясь от ярости, что его не замечают. А оказавшаяся весьма привлекательной девушкой Милаши играючи удерживала внимание зала и уверенно вела приём.

— Увы, но подтвержденные патенты остались в секретариате, где вы их сможете получить уже сегодня. А теперь, раз все делегации представились, прошу всех простить меня. Вместо обеда перед вами выступят лучшие поэты со своими творениями. Более того, вы присутствуете при творческом поединке, и именно вы сможете решить, кто из них более других достоин почёта.

Милаши с тем же величием, что и открыла приём, вышла из зала. Но на артистических тумбах уже стояли обещанные поэты. Они по очереди читали стихи о любви… только один из них замешкался, чтобы что-то передать шуту.

А Милаши, покинув зал, развернула записку и прочитала: «Всё делаем по плану. Сегодня «Императора» узнают на южной окраине».

После аудиенции, превращенной в литературный поединок, мятежники больше не рисковали проводить приёмы. Только некоторые пытались досадовать, мол «Надо было сразу делать приём с послами, а то после такого позора зарубежные гости даже в замок не войдут». Но их быстро убедили в том, что Милаши, знакомая со всеми, кто хоть раз приехал в составе посольств, так же легко перетянет на себя внимание, показав «наместникам» их место.

А Милаши упорно отказывалась выполнять предписание лекаря и отдыхать. Наоборот, её шутовской двор продолжал жить своей привычной жизнью, с широким размахом. И всё больше и больше дворян правдами-и-неправдами стремились попасть на приёмы, которые теперь устраивались три раза в неделю.

***

А в нескольких днях пути от Столицы в замке «Белая Ласточка» проснулся после долгой болезни Император. Он лежал с закрытыми глазами и прислушивался к голосам, приглушенным не до конца закрытой дверью.

— Как вам только пришло в голову ехать сюда! Вы ведь под самым боком родовых земель дома Соль! — глава сыска еле сдерживал крик. — А если бы вас перехватили по дороге. А если вас бы здесь ждали!

— Мне приказали, — наверняка капитан хмуро насупился.

— Кто? Император ранен, кто мог приказать. Девчонка-шут? И вы подчинились.

— Я ей один раз не поверил и две дюжины моих гвардейцев частью погибли, частью заперты, а Император раненый лежит в соседней комнате. И я опять должен был не услышать её слова?

Последняя фраза прозвучала громче — кто-то распахнул дверь. И Император открыл глаза и тут же прищурился, ослепленный дневным светом. А в комнату вошла молодая женщина с подносом в руках.

— Ваше Величество, — незнакомка спешно составила ношу на столик и поклонилась. — Слава всем богам, Вы пришли в себя!

Спор за дверями резко оборвался и в комнату зашли сами спорщики. А чуть привыкший к свету правитель, наконец-то, смог полностью открыть глаза и лучше оглядеться. Комната не вызвала никаких эмоций, а вот вид радостно встрепанных капитана императорской гвардии и главы тайного сыска сразу же поднял настроение. А вот женщина была незнакома.

— Ваше Величество, наконец-то. Мы уже всерьёз опасались, что Вы оказались ранены серьёзней, чем говорил придворный лекарь, — таким радостным сыскаря ещё не видел никто.

— Хорошо, что все обошлось, — примирительно добавил капитан.

— Обошлось? — голос Императора звучал хрипло, хотелось пить. — Что случилось пока я, хм, спал? И представьте, наконец, даму.

Император попытался сесть, но получилось принять более уместную позу только со второй попытке и с помощью подоспевшего капитана. А женщина, так и не дождавшись, чтобы её согласно этикету представили, взяла беседу в свои руки, как и положено хозяйке.

— Ваше Величество, позвольте выразить благодарность за участие Императорского дома в нашей проблеме. И добро пожаловать в замок «Белая Ласточка» — владения наследника дома Молар. Я хозяйка замка, Шанилая, — она ещё раз смущенно поклонилась. — Вы гостите у нас уже несколько дней. Ваши гвардейцы уже почти здоровы. Тяжелей всего ранены были вы.

— Благородная Шанилая права. Теперь, если можно, мы поговорим без её присутствия.

— Буду признателен, если вы пошлёте за лекарем. У меня к нему есть вопросы.

Женщина в третий раз учтиво поклонилась и вышла, плотно прикрыв за собой двери. Император кивнул на стулья, куда сразу же уселись мужчины. На какой-то миг к ним вернулось то же чувство, с которым они отбрасывали протокольные предписания за дверями Императорского кабинета. И так же, как и во дворце, когда не было чужих глаз рядом, они рассказали о произошедшем после бала, не придерживаясь строго этикета.

Капитан в точности последовал совету шута. Но из казармы вывести гвардейцев они не успели — там уже шла драка между только проснувшимися бойцами и мятежниками. В конюшне повезло больше и вскоре горстка спасшихся уже покинула внешние ворота замка, а потом и столицу. Они уточнили дорогу до «Ласточки» и, избегая императорских дорог, чтобы сбить со следа возможную погоню, добрались сюда. А в замке их нашел глава сыска.

Вех Желей оказался ещё более кратким. Как только ему доложили о том, что Император внезапно покинул дворец, он закрыл свое ведомство и постарался собрать больше информации. Он сумел записать имена многих мятежников и ушел из дворца уже к утру. Несколько дней сыскарь оставался в столице, а потом ему доложили агенты, что гвардия интересовалась дорогой к замку «Белая Ласточка», и глава тайных служб отправился следом за правителем.

— Император, — вновь взял слово капитан. — У вас в руке был зажат он.

Гвардеец выложил на стол колокольчик — чуть светящийся неполученным письмом амулет.

— Бумагу и чернила. Что случилось с Милаши? — глухо приказал Император.

— Она осталась во дворце, — замялся капитан.