Предел несовершенства

Глава 7

Он увидел ее не сразу, в тренажерном зале, где редко пахло духами и дезодорантами, она стала исключением из правил. От дамочки исходило амбре дешевой, жуткой, отвратительной туалетной воды, что-то средне между «Красной Москвой» и мужским одеколоном «Шипр», у него даже подступил к горлу ком и задергалось веко.

– Кошмар, как это можно на себя вылить! – пробормотал он.

– Вы мне что-то говорите? – Женщина остановилась рядом, отчего он машинально задержал дыхание.

– Ничего я не говорю, – буркнул мужчина.

– А я сегодня второй раз всего в зал пришла. Решила худеть, – доверчиво сказала дамочка. Он кивнул и дальше заработал на тренажере – двигался по беговой дорожке. Но женщине, вероятно, хотелось общения, она придвинулась к тренажеру так близко, что он чуть не задохнулся от ее парфюма.

– Вы часто бываете в зале? А сколько раз в неделю надо заниматься? А вы моего тренера не видели? – На ее вопросы он мог бы просто нахамить: «Отстаньте, дамочка», – но говорить так не стал, потому что у него был свой безотказный прием. Мужчина повернулся к ней всем лицом, и женщина, посмотрев на него молча несколько минут, просто испарилась. Эту свою особенность – отгонять женщин и пугать собеседников – он за собой знал. Кому же понравится перекошенное лицо – последствие неудачной операции «волчьей пасти»?

Мама и бабушка его обожали, он всегда был для них самым лучшим и самым замечательным. Мужчин в их семье, кроме него, малыша, не было. Уже позже, став взрослым, он понял, что ни один уважающий себя мужчина не задержался бы в этом бабьем царстве надолго. Здесь мгновенно выколачивались, истреблялись все мужские качества, и первую скрипку играла бабушка, а мама была ее достойным продолжением. Бабушка была властной женщиной, железной леди, вокруг которой вертелась вся жизнь семьи. Кстати, мужей у нее было четверо, и только она решала, какая одежда подходит ее мужьям, какой галстук надеть на день рождения, какой делать ремонт и где провести отпуск. Участие мужей в этих процессах не допускалось категорически. Казалось, мужья должны были находиться в состоянии перманентного счастья, им ничего не надо было делать и решать, и можно всего себя посвящать работе. Но, наверное, бабушка чего-то не учла, где-то слишком преуспела в доказательствах, что «он ничтожество», потому что все мужья просто сбегали, даже не пытаясь бунтовать. Казалось, бабушку это мало расстраивало.

– Они не сумели меня понять, не словили кайф от общения со мной, грубые примитивные существа.

Она была уверена в своей правоте, и у нее был свой закон, свои желания, безграничная энергия и жизнелюбие. Даже когда она была уже немолода, вокруг нее все время кружили мужчины разных возрастов и социального положения, в том числе такие, у которых явно было много поклонниц. Что-то в его бабушке привлекало мужчин, чего нельзя было сказать о маме, хотя у властной женщины должна была родиться более властная дочь, иначе не выжить.

Мама забеременела случайно, от какого-то женатого преподавателя. Имя этого случайного мужчины в их доме не упоминалось.

– Ты рожаешь нам мальчика, – давала бабушка установку дочери. – Мальчика, который нас не бросит.

Но когда он начал мыслить самостоятельно, первое, что пришло ему на ум, это желание уехать из этого царства любви, затягивающего плотную удавку на его шее.

Когда ему было три года, он понял, что в его внешности что-то не так, люди оборачивались, смотрели сочувствующе, а дети откровенно смеялись. Мальчик родился с волчьей пастью, есть такая патология, мутация трех генов, когда поражается нёбо и по всей его длине проходит расщелина. Хирургические операции по исправлению челюстно-лицевого порока, которые делаются в таких случаях, обычно заканчиваются с хорошим результатом, но не в его случае. К шести годам он перенес несколько неудачных операций, в одной из них еще занесли инфекцию, но врач уверенно сказал:

– С этим можно жить. Да, непросто адаптироваться к социуму, но жить можно.

Мальчик не понимал, что это приговор, и жалел маму, которая все время плакала. По настоянию бабушки он пошел в обычную школу, но общаться со сверстниками ему было трудно, вследствие неправильного смыкания нёба и глотки у него был неприятный тембр голоса и плохое произношение звуков. Затрудненный прием пищи и процесс жевания пугал его и доставлял мучения. В шестнадцать лет его оперировали снова, и стало значительно лучше, на шрам почти во все лицо он просто не обращал внимания, потому что появилась возможность есть, как это делают обычные люди. Он упорно занимался с логопедом и дефектологом и смог наконец, не напрягая собеседника, общаться, а все остальное, что касается внешности, он переживет.

Единственное, в чем он был последователен с детства, это нелюбовь к зеркалам. Он ненавидел разглядывать свое отражение. Дома, в его собственной квартире, которую он любовно называл «берлогой», зеркал не было совсем. Если надо было что-то рассмотреть, его вполне устраивало отражение в окошке.

Он окончил политехнический и сбежал от бабки и матери в другой город. Когда же получил телеграмму, что бабка умирает, то приехал, словно его кто-то гнал на эту встречу с умирающей. Он об этом ни разу не пожалел, потому что женщина сделала ему прощальный подарок – открыла тайну, которая изменила всю его жизнь. Мужчина словно стал другим человеком, он теперь смотрел на мир другими, уверенными глазами. Вот только с женщинами у него никак не складывалось.

Все свидания и отношения с ними носили кратковременный характер, и его это устраивало. Его мозг, ущемленный внешним проявлением уродства, был нацелен на то, как заработать, потому что он боялся бедности и голода. Схемы, которые возникали в его голове, были нестандартны, рискованны и успешны.

– Я просто играю не по правилам, поэтому вычислить меня невозможно. Мое лицо безобразно, но ум работает четко, и все идеи выходят за рамки дозволенного, используя общепринятые нормы. На мораль и этику мне абсолютно наплевать.

– Вам нравится этот тренажерный зал? – Дамочка не отставала.

Вокруг на тренажерах двигались мужские тела. Он видел интерес в ее глазах и большую красивую грудь в вырезе красной спортивной майки. Грудь словно жила отдельно от своей хозяйки, к груди прилагались широкие бедра.

– Мне нравитесь вы, – вдруг с хрипотцой в голосе сказал он и почувствовал, что хочет коснуться этой роскошной груди. Ему показалась, что дамочка растерялась, потому что она замолчала и теперь просто смотрела на него, и была в этом взгляде какая-то недоговоренность и детское очарование.

– Я старше вас лет на десять! – с вызовом произнесла дамочка.

– А мне нравятся зрелые женщины, – улыбнулся он и про себя подумал: «Ну, это ты хватила, там все лет пятнадцать, а не десять, но все равно хороша для разового использования. Жениться на тебе я не собираюсь, а вот духи заставлю сменить однозначно, а то без противогаза не подойти».

– Я вас за язык не тянула, – кокетливо сказала она, и вокруг ее глаз тонкими лучиками разбежались морщинки.

– Только вот вы пахнете как парфюмерная фабрика, – не выдержал он.

– Разве? – Она искренне удивилась. – Это дорогие духи, между прочим, я люблю резкий запах.

– Душ примите в тренажерке, думаю, полчаса вам хватит, я буду ждать в машине.

Это прозвучало как-то цинично, но дамочка даже не поморщилась и направилась в сторону душа. Он насухо вытерся полотенцем и пошел в раздевалку, под душ он встанет дома. Ему просто сейчас захотелось женщину.

Лиц своих многочисленных женщин он не помнил, они сливались в одно типовое «блондинка с хорошими формами». Мужчина при встрече с ними не отводил глаза, но каждая из них так и не узнала, любит он ее или нет, его душа оставалась загадкой. Он придерживался свободных отношений и не давал обещаний, не придавал значения чувствам, хотя понимал, что рано или поздно женщину это заденет. Он не окружал женщин, с которыми вступал в отношения, безмерной заботой и действовал по принципу «секс и ничего личного».

Мужчина никогда не говорил слов любви, не потому, что не знал, а потому что ни к одной из них ничего такого не испытывал. Он не знал, что такое любовь, и не хотел это знать. Его так много и долго мучили болезни, он положил так много сил на восстановление своего организма, своего изуродованного лица, что сил на что-то другое у него не было. Ему казалось, что душа его – спущенный воздушный шарик, и нет, не хватает вокруг воздуха, и невозможно впрыснуть адреналин в измученное тело. Одна из тех, которая рассталась с ним недавно, как-то сказала:

– Ты как снежный человек, ты холодный сам и не в состоянии согреть, а женщине необходимо тепло.

Он понял, что она имела в виду, но произнес абсолютно другое:

– Меня согревала ты, и этого достаточно.

– Недостаточно, увы, недостаточно.

Диалог случился накануне их расставания, и оба они знали об этом, потому говорили спокойно и откровенно.

– Когда-нибудь ты пожалеешь, что так использовал женщин, а мы, дурочки, покупаемся на мужские взгляды. Мы каждый раз убеждаем себя, что это любовь, и снова разочаровываемся.

– Тебе плохо со мной?

– Я чувствовала себя вещью.

Новая знакомая шла к его машине в хорошем настроении и даже напевала.

«Ну зачем тебе это подержанное тело? – спросил он себя и сам ответил: – Если она оказалась в нужном месте в нужное время, пусть пока будет. К тому же грудь у нее действительно великолепная».

– Какие у нас планы? – От нее уже не так разило духами, и он вздохнул облегченно.

– А если без планов мы сразу едем ко мне домой? Муж не будет ругаться?

– Не будет. – Она хихикнула. – Муж когда-то был и весь вышел. Я свободная женщина, – вызывающе сказала дамочка.

Ее душа давно просила впечатлений и яркости, оглядывалась по сторонам в поисках «своей жертвы». Может, она встретила наконец своего единственного и неповторимого, который «заглотил ее крючок»? Жаль, что лицо его так изуродовано, но разве мужчине нужно быть красавцем? Красавцев на своем веку она повидала достаточно.