Предложение повесы

Глава 3

Демон поднялся еще до рассвета и отправился верхом в свою конюшню, чтобы присутствовать на утреннем галопе – и присматривать за Флик. Вставать в такую рань, конечно, не хотелось, но сон пропал, стоило ему подумать об ангеле в синем бархате, скачущем в костюме паренька, и обо всех бедах, которые могут случиться с Флик.

И вот в утреннем тумане он стоял на краю поля рядом с Карразерсом и смотрел, как мимо проносятся кони. Земля сотрясалась, воздух дрожал – все это было для него таким же привычным, как стук собственного сердца. Эта картина была частью его самого. Флик пролетела мимо, ободряя Флинна, оставляя остальных коней далеко позади. При виде того, как она пересекает финишный створ, у Демона перехватило дыхание. Ее возбуждение передалось ему.

Легкий туман посеребрил его пальто, волосы стали влажными и потемнели. Флик заметила это, как только Флинн замедлил бег. Демон в этот момент отвернулся, иначе она не рискнула бы посмотреть на него. Он наблюдал за ней почти беспрерывно.

Флик опасалась, как бы ее напряжение не передалось Флинну. Она не могла забыть, как Демон усаживал ее в седло накануне вечером. Для нее это был настоящий шок, хотя она не хотела себе в этом признаться и относила свое волнение на счет детской влюбленности в Демона. Однако понимала, что это гораздо серьезнее. Флик постаралась взять себя в руки. Необходимо сосредоточиться на том, чтобы Флинн вел себя примерно, иначе Демон, чего доброго, уберет ее из конюшни.

Выезжать коня под его наблюдением оказалось гораздо труднее, чем при Карразерсе, хотя старый ворчун был строг и требователен. Синие глаза Демона смотрели на нее пристально, оценивающе: казалось, он намеренно пытается ее смутить, чтобы иметь повод для увольнения.

К счастью, за долгие годы верховой езды она научилась справляться со своими чувствами, так что они с Флинном оказались на высоте. Повернув гнедого, она направила его к конюшне.

Когда она завела Флинна под крышу, Демон одобрительно кивнул. Бросив стремена, она спешилась. Подбежавший подмастерье схватил поводья и увел Флинна в стойло, чтобы расседлать. Флик не успела опомниться, как оказалась лицом к лицу с Карразерсом и стоявшим рядом с ним Демоном.

– Неплохая работа. – Демон коротко кивнул. – Ждем тебя вечером. Не опаздывай!

Флик едва сдерживала возмущение. Ведь обычно она сама расседлывала и чистила Флинна. Однако ее роль требовала послушания, и она опустила голову.

– Ладно, – буркнула она.

Лишь в последнюю секунду девушка вспомнила, что ей не следует показывать свой норов, и медленно пошла к коньку, дремавшему у входа. Вскочив в седло, она уехала не оглядываясь, стараясь совладать с собой, до последней минуты ощущая на себе взгляд Демона.

Убедившись в том, что Флик благополучно уехала, Демон отправился в кофейню на главную улицу Ньюмаркета, куда любили наведываться члены Жокейского клуба.

Едва он переступил порог, как его окликнули. Отвечая на приветствия, сыпавшиеся справа и слева, он подошел к стойке, заказал обильный завтрак и присоединился к компании, занявшей один из длинных столов, – в основном это были владельцы других конюшен.

– Мы обмениваемся предсказаниями на новый сезон. – С этими словами к Демону повернулся Патрик Макгоннахи, управляющий конюшней герцога Бофорта. – Конечно, на данный момент у нас победителей в пять раз больше, чем забегов.

– Похоже, новый урожай, – лениво отозвался Демон. – Генералу придется поработать.

Макгоннахи изумленно моргнул, не сразу поняв, что Демон имеет в виду. Если в число победителей попадали лошади, выигравшие впервые, генерал вынужден был изучать их родословные.

– Да, конечно, – согласился Макгоннахи и отвел взгляд. Демон не стал продолжать этот разговор. Макгоннахи, как и все в Ньюмаркете, знал, насколько они дружны с генералом. Если злые языки что-то и болтают о генерале, Макгоннахи не станет рассказывать об этом Демону.

Демон принялся за еду, прислушиваясь к разговорам за столом, принимая в них активное участие и добродушно выслушивая легкое подтрунивание над его лондонским времяпрепровождением.

– Вам следовало бы изменить стиль поведения, если не хотите упустить свой шанс, – заявил старый Артур Трамбл, один из самых уважаемых владельцев. – Послушайте меня, тратьте меньше времени на то, чтобы задирать юбки лондонским мамзелям, а больше занимайтесь делом. Чем выше репутация вашей конюшни, тем больше внимания она требует. – Он помолчал, попыхивая трубкой. – И Бог свидетель: у вас есть шанс получить в нынешнем году кубок конезаводчика.

Два других владельца немедленно оспорили это предсказание, избавив Демона от необходимости отвечать. Он продолжал слушать и, если не считать первой заминки в ответе Макгоннахи, никаких намеков на существование дурных слухов о генерале не обнаружил.

– Вы слышали: мистер Фиггинс вернулся! – Баффи Джефферс выглянул из-за спины Макгоннахи. – Сойер пустил его в первом заезде – хотел проверить, зажила ли у него нога. Зажила! Так что у вашего Флинна появится соперник, и еще неизвестно, кто придет первым.

– Правда?

Обсуждая с Баффи шансы Флинна на победу, Демон думал о другом.

Интересно, какой результат первых скачек планировал синдикат Диллона? В первых заездах участвовали неизвестные лошади. В этом случае им нужно было бы обеспечить победу какой-то определенной лошади, а для этого повлиять на результаты сразу нескольких. Подкупать нескольких жокеев дорого и опасно, но существует и второй способ: задействовать в заезде явного фаворита.

– Кстати, – спросил Демон, когда Баффи сделал паузу, – а Мистер Фиггинс победил?

– Легко, – ответил Баффи. – Лидировал с самого начала.

Демон улыбнулся, и разговор перешел на другие темы.

Теперь он знал, как действует синдикат: наверняка весь заезд проклинали Мистера Фиггинса. Это и был тот конь, которого собирались вывести из борьбы. Члены синдиката рассчитывали на его проигрыш, работавшие на них букмекеры должны были предлагать хорошие ставки против Мистера Фиггинса и в итоге понесли чудовищные потери. Так бывало всегда, когда результат заезда оказывался не тем, на который рассчитывали мошенники.

А это означало, что Диллона ждут серьезные неприятности.

Позавтракав, Демон вместе с остальными отправился в Жокейский клуб. Здесь он чувствовал себя как дома. Заводил разговоры с распорядителями, жокеями, сливками скачек – такими же джентльменами, как он сам.

Демон ощутил некоторое напряжение собеседников и задолго до встречи с Реджинальдом Молсуортом уже знал, что какие-то слухи существуют.

Реджи, его давний друг, не стал дожидаться вопросов.

– Послушай, – сказал он, как только они обменялись приветствиями, – ты свободен? Давай выпьем кофе. Сейчас в «Ветке и листе» должно быть довольно тихо. – Поймав взгляд Демона, он негромко добавил: – Тебе следует кое-что узнать.

Скрыв любопытство за напускной скукой, Демон согласился, и они с Реджи покинули клуб. Кофейня обслуживала более утонченных клиентов, чем любители скачек.

При их появлении разносчицы разинули рты, а хозяйка поспешно вышла из-за стойки и подошла к их столику. Приняв заказ, она сделала книксен и удалилась. По молчаливому уговору Демон с Реджи вели пустую болтовню о светских новостях, пока им не принесли кофе и булочки.

Реджи наклонился к нему.

– Тебе следует знать, – сказал он, понизив голос до заговорщического шепота, – что об обитателях Хиллгейт-Энда ходят неприятные слухи.

– Какие слухи? – все так же бесстрастно спросил Демон.

– Есть подозрения, что скачки проводятся не так, как положено. Впрочем, так всегда говорят, стоит проиграть какому-нибудь фавориту, но в последнее время… – Реджи помешал кофе, – здесь проиграли Трубач и Троянец, в Донкастере – Большой Бисквит, Будь Здоров и Единорог. Не говоря уже о Премьере в Аскоте. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы все понять. Эти проигрыши связаны с большими деньгами, и в каждом случае предлагались такие ставки… И это только за осенний сезон.

– Это официально? – спросил Демон.

Реджи поморщился:

– И да, и нет. Комитет считает, что проблема существует, и они хотят получить ответы – будьте добры. Пока они рассматривают только прошлую осень и все шито-крыто, так что неудивительно, что ты ничего не слышал.

Демон кивнул:

– Действительно, я не слышал. А есть основания предполагать, что это происходило и прошлой весной?

– Насколько я понял, да. Но факты, я имею в виду явно завышенные ставки, неочевидны. Пока.

– У тебя есть какие-то предположения относительно расследования?

Отец Реджи входит в комитет.

– Ну да. Вот почему я и решил, что тебе следует об этом знать. Жокеи, естественно, молчат, будто язык проглотили. Но кто-то видел, как с этими жокеями разговаривал молодой Кэкстон, никогда не водивший дружбу с жокеями. Вполне понятно, что комитет захотел побеседовать с этим юнцом. Проблема в том, – тут Реджи дернул себя за мочку уха, – что парнишка уехал погостить у друзей. Принимая во внимание то, что он сын генерала и никому не хочется огорчать почтенного джентльмена, было решено подождать, пока юный Кэкстон вернется, и тогда поговорить с ним. – Реджи вздохнул и продолжил: – Они рассчитывали, что он вернется максимум через неделю. Но уже прошло две, а он так и не появился. Они не решаются идти в Хиллгейт-Энд и спрашивать генерала, где его сын. Но вечно ждать невозможно, тем более что вот-вот начнется весенний сезон.

Демон встретился глазами с притворно-невинным взглядом Реджи:

– Понимаю.

Да, он понимал. Понимал, что сейчас к нему обращался не Реджи, и даже не отец Реджи, а сам всемогущий комитет.

– У тебя нет никаких… догадок?

После секундной паузы Демон ответил:

– Нет. Но я могу понять позицию комитета.

– Гм… – Реджи с сочувствием посмотрел на Демона: – Ее понять нетрудно, а?

– Разумеется.

Они допили кофе, расплатились и вышли на улицу. Демон задержался на пороге.

Реджи тоже остановился.

– Куда ты направляешься?

– В Хиллгейт-Энд, куда же еще! – Демон выгнул бровь. – Посмотреть, как там обстоят дела.

– Они считают, будто я не знаю. – Генерал сэр Гордон Кэкстон сидел в кресле за письменным столом. – Но я слежу за результатами скачек внимательнее многих, и хотя в последнее время редко бываю на выездке, со слухом у меня все в порядке.

Он презрительно фыркнул.

Демон, стоявший у высокого окна, наблюдал за тем, как его давний друг и наставник раздраженно поправляет свое и без того аккуратно поставленное пресс-папье. Он приехал четверть часа назад и, как всегда, прошел прямо в библиотеку. Чуткому Демону показалось, что генерал храбрится и бодрость его показная. После обмена сердечными приветствиями Демон спросил друга, как обстоят дела. Радость генерала мгновенно померкла, и он не стал скрывать положение дел.

– Шепчутся… и не только. О Диллоне, конечно. – Генерал опустил голову и несколько секунд смотрел на миниатюрный портрет покойной жены, матери Диллона, стоявший у него на столе. Потом вздохнул и снова устремил взгляд на пресс-папье. – Мошенничество на скачках! – Он произнес эти слова с глубочайшим отвращением. – Возможно, он невиновен, но… – Старик прерывисто вздохнул и покачал головой. – Я не удивлен. Юнцу всегда не хватало силы воли. Я в этом виноват не меньше, чем он. Мне следовало занять более твердую позицию, крепче держать поводья. Но… – После еще одной паузы он снова вздохнул. – Ничего подобного я не ожидал.

В его негромких словах звучали глубокая боль и недоумение. Демон невольно сжал кулаки. Он испытывал огромное желание схватить Диллона и вбить в него хоть немного здравого смысла, как в переносном смысле, так и в буквальном. Генерал, несмотря на массивную фигуру, кустистые брови и воинственный вид, был добрейшей души человек, щедрый и отзывчивый, всеми уважаемый. Демон регулярно навещал его в течение четверти века и знал, что Диллон никогда не испытывал недостатка ни в любви, ни в наставлениях. Так что никакой вины генерала тут не было.

Старик поморщился:

– Фелисити, душенька, и миссис Фогарти с Джейкобсом стараются все от меня скрыть. Я не говорил им, что в этом нет нужды. А то еще больше начнут суетиться.

Миссис Фогарти тридцать с лишним лет была домоправительницей генерала, примерно столько же служил дворецкий Джейкобс. Оба, как и Фелисити, были беззаветно преданы генералу.

Генерал обратился к Демону:

– Скажи: тебе известно хоть что-то, кроме подозрений?

Демон выдержал его взгляд.

– Нет, ничего.

Он коротко пересказал то, что услышал этим утром в Ньюмаркете.

Генерал хмыкнул:

– Как я уже сказал, не удивлюсь, если Диллон и в самом деле замешан в этой грязной истории. Он гостит у друзей. Хорошо, если комитет согласится ждать его возвращения. Пошли я за ним, он вполне может пуститься в бега. Ведь он рос рядом с Фелисити, но она настоящая праведница, более подходящего слова для нее не подберешь. – Генерал улыбнулся. – Ну а Диллон способен на любой бесчестный поступок. Фелисити никогда не сойдет с избранного ею пути. И так было всегда. – Он тихо вздохнул. – Сначала я думал, это ей передалось от родителей-миссионеров, но потом понял, что у нее натура преданная и непреклонная. Такая она, моя Фелисити. – Его улыбка погасла. – Как бы я хотел, чтобы Диллону досталось хоть немного ее честности! И выдержки. Я никогда за нее не тревожился, а вот за Диллона… Еще мальчишкой он постоянно ввязывался во всякие идиотские истории, надеясь, что Фелисити его выручит. И она выручала. Но тогда они были детьми, а сейчас Диллону уже двадцать два! Ему следовало бы повзрослеть, перерасти свои чертовы выходки.

«Выходки он перерос и стал совершать преступления», – подумал Демон, плотно сжав губы, но вслух этого не сказал. Он обещал Флик помочь и выполнит свое обещание. Ради генерала и самой Флик. Они не допустят, чтобы генерал страдал еще больше. Хотя у них много разногласий. В частности, по поводу участия девушки в расследовании.

Знай старик, где сейчас находится Диллон, он, как бывший генерал, разрывался бы между долгом выдать властям сына-преступника и естественным стремлением отца защитить свое чадо.

Демон знал, насколько тяжелы подобные психологические конфликты, и предпочел взвалить это бремя на свои плечи. Он повернулся к выходившему в парк окну и залюбовался открывшимся ему видом.

– Думаю, разумно подождать возвращения Диллона. Ведь подробностей никто не знает. Могут обнаружиться смягчающие обстоятельства.

– Ты прав. Видит бог, у меня и без того хватает дел. – Генерал придвинул к себе книгу с родословными. – Вы, конезаводчики, влили в породу столько ирландских кровей, что мне впору учить гэльский язык.

Демон ухмыльнулся. За стеной зазвенел гонг.

– Пора к столу. Останешься на ленч? Увидишься с Фелисити.

Демон колебался.

Генерал часто приглашал его на ленч, но в последние годы он отказывался и, видимо, поэтому не заметил, как повзрослела Фелисити. Весь вечер накануне он копался в памяти, пытаясь отыскать там хоть какие-то мелочи, которые помогли бы ему все поставить на свои места, определить свое отношение к нынешней, повзрослевшей Фелисити. Ей могло быть и восемнадцать, и двадцать четыре, однако ее уверенность в себе и зрелость оказались весьма ощутимыми. Он решил, что ей двадцать три.

Генерал сказал, что Диллону двадцать два, Флик на два года младше, значит, ей всего двадцать. Он ошибся на три года, но если учесть оценку генерала (с которой он был совершенно согласен), ей вполне могло быть и двадцать три. Это Демона больше устраивало, поскольку ему самому уже исполнился тридцать один. Если он будет думать, что ей двадцать, то у него будет такое чувство, будто он испытывает влечение к ребенку.

Демон никак не мог понять, почему целых пять лет он ее не видел. Последний раз они встретились, когда он купил своего первого ирландского жеребца и пришел к генералу, чтобы тот внес его в родословную. Она открыла ему дверь – маленькая, худая, неловкая девочка с длинными косами. Он едва взглянул на нее, но он ее помнил. С тех пор он бывал у генерала бессчетное множество раз, но ее не видел. И никогда не оставался, чтобы присоединиться к их трапезе.

Демон отвернулся от окна.

– Хорошо, почему бы и нет.

Генерал подумал, что Демон изменил своему правилу, сочувствуя его горю. И был почти прав.

Итак, он остался.

И не без удовольствия наблюдал, как Фелисити, появившись с гордым видом в столовой, вдруг стала неловкой и нерешительной, не зная, как себя с ним вести.

Он тоже не знал, как себя с ней вести. Вернее, не решался вести себя так, как ему хотелось бы. Ведь она по-прежнему оставалась подопечной генерала, но чудесным образом повзрослела.

При дневном свете в наряде из кремового муслина, расшитого зелеными листочками, она была похожа на нимфу, похищающую сердца смертных. Ее аккуратно причесанные волосы отливали золотом, обрамляя прелестное, как у ангела, личико.

Нежная голубизна глаз манила и завораживала. Пухлые чувственные губы словно были созданы для поцелуев… Его поцелуев.

Эта простая мысль потрясла Демона. Он шумно выдохнул, пытаясь прогнать наваждение. Быстрый взгляд опытного повесы, ценителя женских прелестей, едва не сыграл свою роковую роль.

Демон устоял. Мысль о том, что он впервые в жизни поддался женскому очарованию, привела его в чувство. С присущей ему элегантностью и непринужденной улыбкой он шагнул к Флик и взял ее за руку.

Она чуть было не вырвала руку.

Демон поборол желание поднести ее дрожащие пальцы к губам и еще шире улыбнулся:

– Добрый день, моя дорогая. Надеюсь, вы не против, чтобы я присоединился к вам за столом?

Она бросила быстрый взгляд на генерала.

– Конечно же, нет.

Флик слегка покраснела. Демон заставил себя не обращать внимания на это поразительное зрелище.

Флик села слева от генерала. Демон – справа.

Место было идеальное: во время разговора с генералом его взгляд естественно останавливался на ней. На ее лебединой шее и округлых плечах, высокой груди. Она была совершенно благопристойна – и совершенно неотразима.

Флик остро ощущала его взгляды: почему-то они казались ей теплыми, словно напоенный солнцем ветер – легкий, манящий. Она старалась не выказывать своего смятения, ведь нет ничего странного в том, что Демон нашел ее внешность несколько изменившейся. Когда он видел ее в последний раз, она была пятнадцатилетней девочкой, худющей, с длинными косами. Тогда он едва ее заметил, а она не могла отвести от него глаз.

Во время следующих визитов она его избегала. Именно потому, что ее к нему влекло. Она не влюбленная школьница, чтобы пялиться на него, несмотря на то что долгие годы он служил для нее эталоном мужчины, настоящего джентльмена. Наверняка на него бросают томные взгляды девицы и дамы. Но она не станет уподобляться им. Гордость ей этого не позволит.

Флик стоило немалых усилий принять участие в разговоре, хотя речь шла о лошадях и начинающемся сезоне скачек. Кто вырос в Хиллгейт-Энде, знает толк в этих вещах. Демон дважды назвал ее Флик. Она возмутилась, но виду не подала. Их взгляды встретились. Он выгнул бровь и озорно улыбнулся. Она сжала губы и потупилась.

– Передай, пожалуйста, уксус, милочка.

Она поискала взглядом приправы, но Демон, опередив ее, взял графинчик с подноса, стоявшего ближе к нему, и протянул ей. Она взяла графинчик, и их пальцы соприкоснулись. Флик будто ударило током, от неожиданности она едва не выронила графинчик. Передав генералу уксус, девушка снова принялась за еду, уткнувшись в тарелку.

Несколько секунд она ощущала взгляд Демона на своем лице и плечах, потом он повернулся к генералу:

– Флинн в хорошей форме. Я рассчитываю, что в этом сезоне он принесет мне не меньше двух побед.

– Вот как!

Демон непринужденно вел беседу, гораздо труднее было не смотреть на Флик. Просто смешно: ведь ей всего двадцать!

Но что поделаешь, она совершенно очаровательна.

Он пытался убедить себя в том, что дело просто в контрасте между Флик-праведницей, в мальчишеском одеянии, пытавшейся в одиночку разоблачить шайку мошенников, и Фелисити – нежным и упрямо-благопристойным ангелом Боттичелли.

Такой контраст не мог не заинтриговать его.

– Может быть, – предложил он после легкого ленча, – Фелисити пожелает прогуляться вокруг дома?

Он намеренно сформулировал свой вопрос так, чтобы дать генералу возможность его поддержать. Но тут Флик подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– С удовольствием, – сказала девушка и обратилась к генералу: – Я вам не нужна, сэр?

– Нет-нет! – Генерал широко улыбнулся. – Мне надо заняться книгами. А вы идите.

Он махнул рукой в сторону стеклянных дверей, выходивших на террасу. Демон поймал его взгляд:

– Если появятся новости, я непременно загляну к вам.

Глаза генерала потухли.

– Да, загляни.

Он перевел взгляд на Флик, и на его губах снова заиграла улыбка. Старик направился к двери, а Флик осталась стоять у стола, возмущенно глядя на Демона. Он поднял брови и указал на дверь:

– Пойдемте?

Она обошла стол и направилась к выходу, не дожидаясь, пока Демон предложит ей руку. Он покачал головой и последовал за ней.

На террасе Флик задержалась, но, как только появился Демон, начала спускаться по лестнице. Он догнал ее возле ухоженного газона и пошел с ней рядом, придумывая, с чего бы начать разговор. Но она заговорила первой:

– Как я могу услышать или увидеть хоть что-то, если я ни на минуту не задерживаюсь у вас в конюшне? – Она бросила на него укоризненный взгляд. – Когда я приехала утром, оказалось, что Флинн уже оседлан. Карразерс велел мне дать Флинну как следует размяться, – она подозрительно прищурилась, – чтобы он потратил всю лишнюю энергию. А как только я вернулась, вы отправили меня домой.

– Я подумал, что тебе надо вернуться сюда. – На самом деле он так не думал, это был просто предлог. Он искоса посмотрел на нее. – Как ты объясняешь свое отсутствие рано утром и к вечеру?

– По утрам я часто езжу верхом, так что это в порядке вещей. Если Джессами нет в конюшне, все считают, что я катаюсь где-то неподалеку. Если возвращаюсь к ленчу, никому и в голову не приходит беспокоиться. – Замедлив шаг под кронами старинных деревьев, окаймлявших дорожку, Флик поморщилась. – С вечерами сложнее, но пока никто не спросил, куда я уезжаю. Возможно, Фогги и Джейкобс догадываются, что Диллон не у друзей, а где-то поблизости, но где именно, не знают, и никому ничего сказать не могут.

– Понятно.

Ему хотелось поймать ее за руку и заставить идти рядом с собой, а не чуть впереди. Но когда он взял ее за руку утром, она вся напряглась и едва не уронила уксус. Спрятав улыбку, он решил действовать осторожно.

– Ты вполне можешь задерживаться в конюшне после утреннего галопа и, не имея постоянных обязанностей, действовать свободнее. – Он не собирался отменять приказа, данного Карразерсу. – А вот вечером оставаться нет смысла. В это время почти все мужчины отправляются в таверны.

– Но я могу послоняться по конюшне до их ухода.

В ее тоне и позе сквозили упрямство и решительность.

Замедлив шаг, он посмотрел на желтые нарциссы, качавшиеся на легком ветерке. Между ними кое-где виднелись колокольчики: весенний ковер расстилался под деревьями, и на него падали пятна солнечного цвета. Он кивком указал на цветы:

– Красивые, правда?

Ангелу положено любить красоту природы.

Флик едва взглянула на весенние сокровища.

– Гм… Вам уже удалось что-нибудь услышать или узнать? – Она посмотрела ему в лицо. – Вы ведь были утром в городе, да?

Он заставил себя не хмуриться.

– Да, да и да.

Она остановилась и вопросительно посмотрела на него:

– Ну и?..

Демон вынужден был ответить:

– Комитет дожидается возвращения Диллона, чтобы переговорить с ним относительно нескольких скачек прошлого сезона, когда главные фавориты не выиграли.

Она побледнела.

– О!

– Вот именно. Этому дуралею даже не пришло в голову, что на его болтовню с жокеями обратят внимание, поскольку раньше за ним этого не замечали.

– Но… – Флик нахмурилась. – Распорядители не приходили о нем справляться?

– Распорядители – нет. Не было необходимости: у генерала за последние недели наверняка побывал не один член комитета. Они без труда могли узнать, дома ли Диллон.

– Конечно! Но они ничего не сказали генералу?

Демон отвел глаза.

– Нет. В комитете не видят необходимости понапрасну расстраивать генерала. У них ведь нет доказательств – только подозрения.

Флик облегченно вздохнула:

– Если они будут ждать возвращения Диллона…

– Всему есть предел, – прервал он ее. – Они не могут ждать вечно. Диллону необходимо вернуться, как только мы соберем достаточно информации, чтобы доказать существование синдиката.

– Значит, нужно как можно скорее найти того, кто связывался с Диллоном. Слухи о мошенничестве распространяются?

– Нет. Об этом пока говорят только владельцы и тренеры. Некоторые жокеи и конюхи что-то подозревают, но вряд ли станут высказывать свои подозрения вслух, даже в разговорах друг с другом.

Флик снова двинулась вперед.

– Если в открытую разговоры не идут, меньше вероятности, что кто-нибудь проговорится.

Демон промолчал. Флик, похоже, не заметила. Казалось, она вообще его не замечает, словно доброго дядюшку или еще кого-то в этом роде. Хоть плачь, хоть смейся.

Ангел Боттичелли, затрепетавший от прикосновения его пальцев, исчез без следа.

Флик посмотрела на него:

– Может, вам начать с тех жокеев, чьи кони в прошлом сезоне не выигрывали? Ведь если они взяли взятку, то наверняка ждут, что к ним снова обратятся?

– Так обычно и бывает. Но если их уже расспрашивали распорядители – пусть даже не напрямую, – они будут наверняка держать рот на замке. Ни один жокей не станет подставляться, если появляется опасность лишиться лицензии.

– Но вы должны что-то предпринять, пока я буду вести наблюдения в вашей конюшне!

Демон с трудом удержался, чтобы не съязвить, но вовремя спохватился, опасаясь сказать лишнее, то, что ей не полагалось знать.

– Обо мне не беспокойся. Я не намерен зря терять время. – У него было несколько идей, но он не собирался ими делиться. – Начну перед вечерней выездкой.

– Вы могли бы заняться поставщиками сведений для букмекеров и теми, кто вертится у конюшен.

– Вот как?

Демон ничего не мог с собой поделать: его взгляд стал жестким. Он сделал несколько больших шагов, повернулся к ней лицом и остановился.

Судорожно втянув в себя воздух, она тоже остановилась, едва не налетев на него. В ее голубых глазах он прочел изумление.

Он улыбнулся ей с высоты своего роста.

– Я и за тобой буду следить. – Он удержал ее взгляд. – Можешь не сомневаться.

Она заморгала. К вящей его досаде, в ее голубых глазах он не увидел ни малейшего интереса, женского интереса, который пытался в ней пробудить. Только недоумение.

Она всмотрелась в его лицо, пожала плечами и прошла мимо.

– Дело ваше. Впрочем, я не вижу в этом смысла. Вы ведь знаете, что я справляюсь с Флинном, да и Карразерс всегда начеку.

Проглотив проклятие, Демон резко повернулся и зашагал за ней. Флик явно не считает его опасным. Но Демон и не собирался угрожать, он просто хотел заполучить ее к себе в постель, что, по его понятиям, должно было заставить ее нервничать или хотя бы насторожиться. Но Флик оставалась совершенно спокойной. Фелисити чуткая. Фелисити благоразумная. У нее хватает здравого смысла, чтобы его опасаться. У Фелисити есть инстинкт самосохранения. А вот Флик, похоже, его лишена. Она даже не осознает, что он не добрый дядюшка и не позволит какой-то девчонке вертеть им.

– А я, – объявил он, догнав ее, – буду наблюдать не за Флинном.

Она снова встретилась с ним взглядом и еще больше нахмурилась:

– А за мной наблюдать тем более ни к чему. Я уже много лет не вылетала из седла.

– Как бы то ни было, – промурлыкал он, – наблюдать за тобой, не сводить глаз с твоей женственной фигурки, когда ты рысишь верхом на моем чемпионе, – это как раз то, чего следует ожидать от такого, как я.

– Следите лучше за посторонними. А за мной – просто глупо. Напрасно потерянное время.

– Для меня – не напрасно.

Флик хмыкнула и отвела взгляд. Он нарочно ее дразнит. Чем-то раздосадован и пытается это скрыть. Несет несусветную чушь. Как Диллон. Она старалась не замечать, как трепещет ее сердце и как напряжены нервы. Сказывается ее детское увлечение им.

Демон был для нее идеалом с того дня, когда она десятилетней девочкой нашла в библиотеке книгу о Микеланджело. Там она обнаружила изображение скульптуры, которая воплотила в себе ее представление о мужской красоте. Но Демон казался ей еще красивее. Плечи у него были шире, грудь тоже, и более мускулистая, бедра – у́же, ноги – длиннее и сильнее. С остальным у него, судя по его репутации, тоже все в полном порядке. Его уравновешенность, любовь к лошадям и увлечение скачками добавляли ему привлекательности.

Однако Флик никогда не заблуждалась насчет своего увлечения. Он старше ее на одиннадцать лет, к его услугам самые красивые и искушенные светские дамы. Глупо думать, что он когда-нибудь на нее взглянет. Но она непременно выйдет замуж, возможно, очень скоро. Она хочет любить и быть любимой. Ей уже двадцать – и она ждет и надеется. Дай бог, чтобы ее избранник во всем походил на Демона. А пока Демон остается для нее кумиром, о котором можно только мечтать.

– Этот… – она взмахнула рукой, – сомнительный знакомец Диллона. Видимо, он не местный. Возможно, стоило бы поискать его в гостиницах и на постоялых дворах.

– Я об этом уже позаботился.

– О!

Она посмотрела на него, и взгляды их встретились лишь на мгновение.

– Маловероятно, чтобы нам удалось таким образом что-то узнать. Это же Ньюмаркет, городок, с множеством постоялых дворов и таверн, где бывает масса сомнительных личностей, в большинстве своем – приезжие.

Они продолжали неспешно идти по парку. Впереди, за арками из глициний, располагались конюшни.

– Кто он, этот посредник? Член синдиката или очередная пешка? – размышляя вслух, произнесла Флик.

– Наверняка не член синдиката. – Демон шел, сунув руки в карманы. – Денег у членов этого так называемого синдиката хватает, так что они не стали бы рисковать, опасаясь разоблачения. Нет, этот посредник на них работает. Возможно, на постоянной основе. Нам это было бы на руку.

– Думаете, обнаружив его, мы сможем выследить и хозяев?

Демон кивнул и остановился. Они дошли до последней арки.

Флик подняла голову, щурясь от слепящего солнца. Она не видела выражения лица Демона, но чувствовала его взгляд. Девушка привыкла иметь дело с крупными конями и, стоя рядом с ним, испытывала нечто подобное. От него исходила такая же огромная сила, и он мог быть опасным. К счастью, она не боялась ни коней, ни его. Мысленно сетуя на то, что по-прежнему остро ощущает его присутствие, Флик поднесла руку к глазам, заслонив их от солнца.

И заглянула ему в глаза.

У нее перехватило дыхание. Она вдруг растерялась: забыла, кто она и кто он, забыла обо всем на свете, но лишь на миг. А потом в синеве его глаз что-то изменилось. И она вновь обрела душевное равновесие. Он продолжал смотреть на нее. И было что-то необычное в его взгляде. Что именно, Флик не могла понять.

И тут Демон, по-прежнему не сводя с нее глаз, сказал:

– Теперь ты знаешь, что сделал Диллон. Жалеешь, что согласилась ему помочь?

– Жалею? – Она вскинула брови. – Об этом не может быть и речи. Я всегда помогаю ему. Он то и дело влипает в истории. Я думала, с возрастом это пройдет. Но пока не прошло.

По выражению ее лица Демон так и не смог определить, как она относится к Диллону. Парень на нее рассчитывает, прислушивается к ее мнению, и ей, конечно же, это льстит. По натуре она властная. Возможно, это не так уж плохо, но…

– Ну и как, по-вашему, будут развиваться события? – спросила она.

– Возможно, ничего особенного не произойдет. – По крайней мере в его конюшне. – Но если ты узнаешь что-нибудь стоящее, немедленно сообщи.

– Конечно. – Она направилась к конюшне. – А где вас найти?

– Отправь известие на ферму. Шепарды будут знать, где я нахожусь.

Она остановилась у выхода из парка и протянула ему руку.

– Увидимся в конюшне через несколько часов.

Демон слегка сжал руку и заглянул в глаза. Ему хотелось прильнуть губами к ее тонким изящным пальцам в долгом поцелуе, но он не решился.

Момент был упущен.

Он выпустил ее руку и с изящным полупоклоном удалился, зашагав к конюшне.