Предначертанная Грону

Она жила с Гроном уже несколько дней, но почему-то до сих пор все казалось в новинку, вероятно, из-за одеяний, которые она носила. При виде ее нагого тела в нем забурлило жидкое пламя желания, но он его приглушил. Грон вспомнил совет своих отцов: не торопись, игнорируй собственные порывы, задействуй все свое тело, чтобы доставить ей удовольствие.

Он начал с того, что прильнул губами к ее шее, удерживая ее тонкую талию в своих руках. Он вспомнил, как она лизала его там в прошлом, и теперь скопировал ее действия. Сделать это было намного проще, чем он думал, с учетом того, что ее кожу не покрывала шерсть. По телу Грона пробежала дрожь, когда он понял, что мог бы облизать все ее тело, если бы захотел.

Рут откинула голову назад и подставила горло его языку, когда он оставил длинную влажную полоску на ее пульсе. Он притянул ее к себе, сел на пятки, чтобы быть с ней на одном уровне, и прислушался к ее дыханию и тихим звукам, которые она издавала. Ее руки подсказывали ему, что делать, ухватившись за его плечи и погрузившись в его мех, чтобы пройтись ноготками по сверхчувствительной коже под ней. Он прижался губами к ее горлу, нежно посасывая, и был вознагражден стоном.

Поддерживая ее руками за спину, он стал прокладывать дорожку поцелуев от ее шеи к груди, чтобы продолжить то, на чем прервал их прошлым утром у пруда Крану, облизнув ее сосок, прежде чем взять его в рот, и снова вынудив ее исторгнуть стон. Он не думал о том, как это вписывается в моральные принципы его племени, о том, что сделают Королевы, если увидят, или о том, что скажет Крану. Это их территория, они были здесь одни, в своем мире.

Рут провела рукой по его волосам и выгнула спину, призывая его к большему, потянув его за руку и накрыв этой рукой другую половину ее груди. Он опустил ее на спину, чтобы предоставить себе полную свободу действий. Грон боялся, что она воспротивиться тому, что он оказался на ней сверху, но беглый взгляд на ее лицо подсказал, что она не придала этому значения. Он вспомнил, как она потянула его вниз в той пещере, позволив взобраться на нее, явно не находя это оскорбительным.

Он ласкал языком ее кожу, спускаясь все ниже и ниже. Она извивалась, но не оттолкнула его и не упрекнула. Самцы должны были ждать, пока Королева захочет их, им не разрешалось инициировать спаривание или доставлять удовольствие самовольно, поэтому он ожидал, что она в любой момент рассердится. Однако, это беспокойство угасало по мере того, как возрастала его страсть, и он стал меньше фокусироваться на том, что допустимо, и больше растворяться в том, что казалось правильным.

Внутренний голосок шептал, что ему таким образом потакают, поскольку работа любовника заключалась в том, чтобы ублажить Королеву, и действовать более обдуманно, но он не обратил на это внимания. В конце концов, в этом и был смысл — показать на что он способен и вернуть себе прежнее положение.

Рут хмыкнула, когда он медленно раздвинул ей ноги, не сводя глаз с ее лица. Понимала ли она, что он хочет сделать? Она присутствовала там, когда он увидел Грасту с ее любовником. Понимала ли она, чему они стали свидетелями? Она определенно отреагировала на увиденное.

Он медленно опустил голову и лизнул внутреннюю сторону ее бедра. Лоно Рут был рядом, так близко, что он мог видеть на нем влагу. Но он по-прежнему стеснялся. Он должен был проявить себя, но самцы никогда не выступали инициаторами. Воспитание Грона основывалось на том, что он должен был дождаться, когда его дернут за хвост и уложат, если он будет выбран Королевой. И все же он знал Рут лучше, чем кто-либо другой. Он должен был доставить ей удовольствие и исполнить свой долг.

Он приподнялся и бросил на нее последний взгляд, последний шанс остановить его, прежде чем он начнет. Она была так прекрасна, лежа распростертая и обнаженная перед ним. Ее гладкая кожа сияла от пота и золотистого заката, а ее грудь двигалась в такт с ее дыханием, пока она наблюдала за ним, и он понял, что она возбуждена. Она смотрела на него и ждала продолжения, желая его.

Это на мгновение ошеломило его. Королевы выбирали себе самцов по целому ряду практических соображений, но обычно они выбирали одного из них за его внешность. Грон не походил на таких самцов. Он всегда считал, что Рут Связала его для защиты, для выживания, и спарилась с ним, потому что он был ее единственным вариантом. При мысли о том, что она тоже находила его привлекательным, его сердцу стало тесно в груди.

Он уже не чувствовал себя таким застенчивым и с утробным урчанием удовлетворения прижался языком к ее раскрытому лону. Ее бедра легли ему на плечи, и он обвил их руками, чтобы погладить ее по животу и удержать на месте. Она дернулась всем телом, когда его язык коснулся ее лона, и застонала, когда он прижал его к ней, пройдясь им снизу вверх. Ее плоть была невообразимо мягкой, он чувствовал вину за то, что когда-либо касался ее чем-то, кроме своего языка, — самой мягкой части своего тела. Она была влажной для него, и он зарычал, тогда, она подалась бедрами навстречу его рту, чтобы получить больше.

Следуя реакциям ее тела, он задействовал свои недавно приобретенные навыки, моментально сосредоточив свое внимание на маленькой твердой точке над ее входом, которая вынуждала ее ерзать, подмахивать бедрами и сжимать в кулаках волосы. Он уже знал, что она любит, когда он прикасался к ней пальцами так, как она научила его в ручье, протекавшем в том мертвом лесу, поэтому он приподнял одну из ее ног и просунул под нее руку так, что его большой палец прижался к ее входу, который тут же втянул его в себя.

Он старался не навредить ей своими зубами, удерживая свои длинные клыки у впадинок ее бедер, когда проводил языком по той точке, которая доставляла ей наибольшее удовольствие. Ее бедра напряглись, а пятки впились в его спину, когда она застонала громче, опустив руки, чтобы пробежаться ими по его волосам, царапнув ноготками по его затылку. Все ее тело изогнулось, когда она издала крик, который, наверняка, услышал весь лес. Ему нравилось это в ней, то, как она бесстрашно заявляла о себе, когда они были вместе. Он не остановился, пока ее крик не перешел в хныканье, а тело не обмякло.

Грон оторвался от нее, приподнявшись, и осторожно опустил ее ноги вниз. Рут лежала, склонив голову набок, с закрытыми глазами, и чуть дыша. Ее руки безвольно лежали по бокам. Грон позвал ее, надеясь, что она, по крайней мере, откроет глаза, если не заснула и с ней все в порядке.

Услышав его, она сумела повернуться к нему и сфокусировать взгляд, затем протянула к нему руки.

— Грон, — это все, что она сказала.

Он колебался в нерешительности, затем переместился, высвободил руки из-под ее ног, передвинул их к ее талии и расположился так, чтобы склониться над ней. Она потянулась к нему, сцепила пальцы у него на затылке и нежно, но настойчиво дернула на себя. Она сказала что-то, как он надеялся, приятное, судя по выражению ее лица, и тянула до тех пор, пока он не был вынужден опереться на локти. Она прошептала ему еще несколько ласковых слов и вытерла его рот большими пальцами, после чего прижалась губами к его губам.

Она казалась довольной тем, что он сделал, правда, немного сонной после полученного наслаждения, и ему тут же захотелось понять, что она говорила. Затем он почувствовал, как ее маленькая ручка скользнула к его хвосту и начала выводить легкие, дразнящие, щекочущие круги у самого основания. Он постарался не напрягаться в ответ. Речь шла о ее удовольствии, а не его, и пока он был возбужден, а его плоть ныла и тяжело висела между ними, он старался не обращать на это внимания, но она все усложняла, словно это было ее любимое развлечение.

Рут сильнее потерла основание его хвоста, и он застонал, подавшись тазом к ее руке. Он неуверенно посмотрел на нее, и она прижала колени к его бедрам, затем неторопливо провела рукой по его хвосту, притянув кончик к себе. Он внимательно наблюдал за тем, как она прижимает кисточку хвоста к своей груди, гладит его, снова и снова проводя по нему рукам. Она быстро поднесла его к своим губам, взглянула на него и снова сжала его бедра своими ногами.

Рут уложила его хвост себе на грудь и снова потянулась к нему, одну руку направив к основанию его хвоста, пока обвивала его своими ногами и тянула на себя. Она извивалась под ним до тех пор, пока не почувствовала себя комфортно в их позе, обхватив его руками за талию и закинув ноги ему на бедра. Он уперся руками по обе стороны от ее головы и пристроил головку члена к ее входу. Малейший толчок — и он ворвется в ее тело, чего она, наверно, и добивалась, но так скоро? Неужели его так быстро простили? Он боялся еще одного испытания.

Она показала ему свои зубы и подняла голову, чтобы слизнуть пот с его плеча, после чего пробормотала что-то напротив его кожи, мучая его тем, что терлась об него своими складочками при каждом движении бедер. Он чуть не зарычал на нее за то, что она дразнила его, но это, скорее, прозвучало как жалобный скулеж. Если бы она могла понять его, он бы умолял. Он снова хотел стать с ней единым целым, слиться тем древним, естественным образом, но он ждал приглашения. Он хотел, чтобы она возжелала его.

К счастью, она перестала его дразнить, снова расположив его у своего входа и упершись пятками в его бедра. По-видимому, она больше ничего не предпримет, желая, чтобы он оседлал ее и продолжил удерживать инициативу в своих руках, как это было вначале. Несколько удивленный и взволнованный, он осторожно и медленно вошел в ее тело нежным толчком своих бедер.

Рут застонала и выгнула спину, а Грон прикусил губу, чтобы сохранить над собой контроль, и рыкнул. Она была так прекрасна, каждый раз. Тугая, горячая и влажная. Он чувствовал, что был создан для нее, когда они были так близки, как сейчас. Когда он медленно погрузился в нее, правила приличия были развеяны по ветру, и он опустился на нее, чтобы прижаться к ней, чувствуя ее влажную, дрожащую кожу по всей длине своего тела, наслаждаясь осознанием того, что ее испарина пристанет к нему, а его мех оставит его запах на ней. Он заключил ее тело в своеобразную клетку, укрыв от остального мира. Теперь она видела только его, а он видел только ее, и любой, кто посмотрит, поймет, что встать между ними невозможно.

Она приподняла бедра, чтобы встретить его, и ухватила обеими руками за ягодицы. Он взмахнул хвостом и погрузился в нее полностью, потираясь мехом у основания своего члена о ее чувствительное местечко, которое он дразнил языком, заставив ее вскрикнуть.

Он вышел из нее и со стоном толкнулся обратно. Осознание того, что он снова взобрался на нее как на пару и она хочет, чтобы он был сверху, стало почти запредельным, ему пришлось заставить себя быть нежнее. Но когда он толкнулся в нее сильнее, она застонала, прижалась к нему крепче и приподняла бедра, встречая его напористое проникновение, так что он позволил себе вольности. Он отыскал ее губы, чтобы предложить ей свой язык. Она прижалась к его губам, смяв их в поцелуе, втянула его язык в свой рот и сплелась с ним в страстном танце. Она переместила руки, удерживая его за челюсть. Ее бедра бились о площадку, поэтому он передвинул одну руку, чтобы подложить ей под ягодицы, приподняв их так, чтобы он мог буквально ввинчиваться в ее тело, заставляя ее дергаться и стонать от каждого толчка.

Внезапно ее тело напряглось, руки усилили хватку, ноги притянули его ближе, а властные шелковые ножны ее лона стали затягивать все глубже и глубже, не желая отпускать его с той же настойчивостью, с какой он не хотел выходить из нее. Его ритм стал более быстрым и резким, его мех потирался о ее лоно до тех пор, пока она не зажала и не стиснула его, до тех пор, пока он не сорвался, пока натянувшаяся пружина внутри него не лопнула, рычание не переросло в рев долгожданного освобождения, а семя не стало вливаться в нее струя за струей, удивив даже его тем, насколько сильно его тело жаждало ее.

Когда все закончилось, его дыхание вырывалось рваными хрипами, и он понял, что ему только что удалось удержать свой вес, не придавив ее своим телом. Как бы то ни было, он чувствовал себя одурманенным, но ему удалось перенести свой вес на бок, когда он обессилено рухнул, чуть не похоронив под собой Рут. Он тихо пророкотал о своем глубочайшем удовлетворении и любви к ней, единственное, что он мог сделать, пройдясь по ней своим хвостом в жесте, который, как он надеялся, она поняла.

Рут удалось повернуть голову к нему и прижаться губами к его руке. Уголок ее рта приподнялся, когда она посмотрела на него сквозь полуприкрытые веки. Она выглядела так, будто чувствовала то же самое, что и он, словно вся энергия покинула его тело с этим освобождением, словно она была более чем довольна тем, что осталась с ним на площадке, которую он для них построил, сплетясь с ним руками и ногами. Какое-то время он наблюдал за тем, как она засыпает у него на глазах, а затем в изнеможении последовал за ней.

Глава 19

Они проснулись почти в той же позе, что и заснули, хотя в какой-то момент ночи Грон придвинул Рут поближе к себе. Он был доволен тем, что лежал и позволял Рут ласково гладить себя по шкуре после ночи, проведенной вместе. Он вернул свое место, а возможно, и больше. Его Королева была счастлива, у них был собственный дом, в котором они могли начать совместную жизнь. Он заставил себя не думать о других самцах или о том, что его собственничество повлияет на безопасность Рут. Всё, чего он хотел, это тихое время наедине с ней. Он не станет портить себе настроение, думая о вещах, которые его расстраивают.

В конце концов Рут высвободилась из его объятий и собрала одеяния, которые сняла накануне вечером, и не надела обратно. Затем она оскалила зубы и сделала вид, что моется. Грон вскочил на ноги, осознав, что пора начинать новый день, тем более, когда его ждала Королева. Он подошел к Рут и подхватил ее на руки, одной рукой поддерживая за спину, а другой — за ноги. Какое-то мгновение она выглядела потрясенной, но затем успокоилась, когда он двинулся с места, и обняла его руками за шею, положив голову ему на плечо.

Площадка была не так высоко, поэтому ему не пришлось опускать руки. Он мог спрыгнуть, удерживая Рут перед собой, что он с легкостью и сделал. Грон не сразу отпустил ее, наслаждаясь тем, что держит ее в своих объятиях. Она не была похожа на других Королев, они бы никогда такое не позволили, но Рут казалась довольной. Ему придется делать это почаще. Может, он отложит создание приспособления, которое позволит ей подниматься и спускаться с площадки, еще на несколько дней. Его Рут была особенной, и он уткнулся носом в ее лицо, чтобы дать ей понять, о чем он думает.

Он повел ее обратно через лес к пруду, в котором она купалась до этого. Он мог добраться до него, не проходя через деревню, чему был несказанно рад, поскольку теперь понимал, что они с Рут были счастливы сами по себе, без вмешательства его семьи или альфы. К тому же он знал, что близость его старого племени делает пруд безопасным. Он еще не до конца исследовал земли возле их новой площадки, чтобы рисковать жизнью Рут и позволить ей там купаться.

Она забралась в воду как-то нерешительно, затем повернулась и глянула на него, жестом приглашая следовать за ней. Он вздохнул про себя, не понимая ее потребности в том, чтобы он постоянно мочил свою шкуру. Он не понимал, зачем она вошла в воду, учитывая, что та была холодной, а ее кожа незащищенной. Но он все равно пошел к ней. Может на этот раз она будет довольна только его обществом?

Он зашел в воду по колено, старательно удерживая хвост сухим, она снова показала зубы и принялась мыться. Она намочила маленький кусочек ткани и теперь использовала его на себе, а Грон разрывался между наблюдением за ней и наблюдением за деревьями. Он должен быть настороже, ведь поблизости бродил Пожиратель, к тому же он прекрасно понимал, что прошло уже несколько дней с тех пор, как он в последний раз видел Крану, а он знал, что его старший брат никогда не отказывался от желаемого.

Вскоре Рут закончила мыть себя и принялась за него, отчего Грону стало труднее сохранять бдительность. Она обтерла его кожу и мех влажной тканью, смывая грязь и пот с прошлой ночи, начиная с его ног и продвигаясь выше, в какой-то момент вынудив его зайти глубже в воду, так что он теперь стоял в ней по пояс. Когда она подошла к нему сзади, то обнаружила, что его хвост крепко прижат к нему, практически не намокнув, и ласково провела по нему своими маленькими мягкими ручками, чуть его не возбудив, а затем нежно прошлась по нему влажной тканью. Его мех был таким густым, что он практически не чувствовал влагу, но все равно забрал хвост обратно, когда она закончила, и на всякий случай начал согревать его в своих ладонях.

Рут продолжала омывать его своей тканью, в то время как он изо всех сил старался вытерпеть это. Рут периодически заговаривала с ним, и ему это нравилось. Когда она молчала, ему становилось неспокойно. Наконец она закончила, и он последовал за ней на берег с таким рвением, что она издала тот переливистый счастливый звук. Она подняла большую материю и обтерла ей его шкуру, что-то весело щебеча, после чего высушила свою кожу и обернула ткань вокруг своего тела, чтобы прикрыть грудь и бедра.

«Она замерзнет, удерживая мокрую ткань так близко к коже», — подумал Грон, удивляясь ее мотивам. Она выжидающе посмотрела на него, словно спрашивая «что теперь?». Он посчитал, что должен отвезти ее обратно в деревню племени, чтобы забрать то немногое, что они должны были отнести на их новую навесную площадку, отмахнувшись от своего нежелания. Они пойдут быстро и так же быстро все заберут. Тогда они смогут уйти и начать их совместную жизнь должным образом. Он не позволит своей семье встать у него на пути.

Грон убеждал себя, что не нужно бояться, но все же опасался всего того, что могло произойти. Прошлой ночью ему удалось вернуть себе своё место, и хотя Рут не заберет его так скоро, он знал, что не может контролировать то, куда она посмотрит и чего захочет. Он хотел остаться с ней наедине. Он не хотел, чтобы она смотрела на других самцов и уж тем более искала супруга. Он знал, что это неправильно, но не станет помогать, поскольку это лишь ухудшит ситуацию и причинит ей боль.

Собравшись с духом, продолжая бороться с тоской и неуверенностью, терзавшими его с тех пор, как он вернулся в свое племя, Грон взял Рут за руку и повел ее через лес. Если она возьмет другого самца, это будет ее решение. Он просто не отойдет от нее и предупредит любого самца, который к ней приблизится, что он пойдёт на все, что угодно, чтобы прогнать их.

Не успели они выйти на поляну, как Грон почувствовал что-то неладное. Он сбавил шаг и огляделся, почувствовав, как внутри него нарастает паранойя. Он бросил взгляд на свою семью. Крану разговаривал с родителями, и Грон понял, что что-то стряслось. Никто не работал, все просто стояли небольшими группами. Не было ни криков, ни разговоров, только тихий как ветер шепот, который постепенно смолк, когда он и Рут пересекли полянку.

Его семья заметила его, и выражение их лиц пробудило в нем страх. Его родители выглядели… опечаленными, будто случилось нечто ужасное. Он сразу же начал искать взглядом Мруина, но обнаружил своего младшего брата, с унынием прислонившегося к дереву неподалеку от остальных членов семьи, словно его не допустили к разговору. Мруин был в порядке, так что же могло случиться? Наверно, они получили известие о его сестре и ее новом племени, но тогда почему это взволновало всю деревню? Может кто-то еще пропал? Может Пожиратель вернулся?

Но тогда, почему его родители смотрели на него так сосредоточенно, как будто он стал причиной их боли…

Разочарованные.

Затем Крану повернулся, но Грон не заметил на его лице ни выражения печали, ни выражения боли. Его эмоции были тщательно скрыты за маской безобидности и кротости, как это было всегда, когда они росли, а он замышлял недоброе. Грон понял, что Крану что-то сказал о нем. Он не отказался от своей кампании против Грона и Рут. Грон остановился и зарычал, обнажив свои длинные клыки в оскале. Он почувствовал, как Рут подошла к нему вплотную, и он спрятал ее себе за спину.

— Грон! — первой заговорила его мать. Ее повелительный тон оборвал его рык.

Он перевел взгляд на нее.

— Что он сделал? — ощерился он, его голос был глубже и грубее, чем когда-либо.

— Что сделал ты, сын? — ответила Грила.

Хвост Грона неуверенно дернулся, когда он рефлекторно обдумал свои недавние действия, но не нашел в них ничего, чему они могли воспротивиться, ничего, что заслуживало бы такой реакции.

— Ничего, — сказал он им уверенным голосом, но все равно занервничал, когда Граста зашла с боку. Ему не нравилось, что она могла напасть на него со стороны. Он знал, что она может заставить его подчиниться ей, применив грубую силу.

Крану зарычал, сделав шаг вперед.

— Я рассказал им, что видел, — произнес он.

Грон снова сосредоточился на своем брате, ощутив на своих плечах неимоверную тяжесть ненависти и ярости. Склонив голову и полуприсев, он приготовился сразиться и пустить кровь.

— Что ты видел? Что? — требовательно спросил он.

Крану растянут губы в своей обычной надменной ухмылке.

— Я видел, как ты взобрался на неё, — произнёс он с отвращением.

Осознание того, что его брат снова наблюдал за ними, и, что важнее, за Рут, когда они спаривались, в тот момент, который они считали личным, свело Грона с ума. Он злобно зарычал, и от этого рыка окружавшие их неСвязанные самцы отпрянули в знак покорности, и он бросился на Крану, вырвавшись при этом из цепких рук Рут, но не услышав исторгнутого ею аха.

— Как ты смеешь..?!

Королевы пришли в движение, чтобы перехватить его прежде, чем он доберется до Крану и разорвет его на части, но у него хватило здравого смысла обуздать свой пыл.

— Посмотрите на него! Видите, какой он агрессивный! — обвинил его Крану, ища поддержки у окружающих. — Связь со странной Королевой сделала его безумным!

— Безумным? Безумный здесь — ты, Крану! Выследивший нас и наблюдавший за нами… Если я и обезумел, то только оттого, что вырос рядом с тобой, твоей ненавистью и завистью. Ты жестокий, трусливый, отчаявшийся, жалкий…

Крану зарычал и бросился на Грона. Королевы не были готовы остановить его, поскольку они наблюдали за Гроном, думая, что он не в себе, ведь Крану спокойно разговаривал с ними несколько минут назад. Грон с радостью встретил атаку Крану, они столкнулись телами, когда бросились друг на друга, затормозив на мягких листьях, вцепившись в меха и скользкую от пота кожу противника. Они скрежетали и щелкали зубами, пока сражались с такой яростью, с какой не дрались даже в детстве, не взирая на степень снедаемой их ненависти в те давние времена.

Сейчас всё было иначе. Это был не просто неизбежный всплеск неприязни и вражды, присутствующие в их отношениях. Это была первобытная, жестокая схватка за победу над соперником. Грон хотел покончить с ненавистью брата и его бесконечным вмешательством. Его зависть ранила Рут и подвергала их обоих опасности. Грон не мог жить в постоянной оглядке на Крану. Но даже с учётом этого, он не собирался убивать своего брата. Лишь сомкнуть челюсти на его плече, вместо горла. Но и щадить его он не станет. Какая бы кожа не оказалась в его зубах, он разорвет ее в клочья.

Когда они сцепились, огрызаясь и рыча, не обращая внимания на окружавших их соплеменников и представление, которое они устроили, Грон понял, что брат встретил его с большей решимостью, чем когда-либо. Крану всегда был уверен в своих победах, как старший и самый крупный из них, и всегда играл с Гроном, чтобы заставить его почувствовать себя маленьким и слабым, словно для него борьба была плёвым делом. Он никогда не показывал, что чувствует на самом деле, хотя Грон и так это знал. Однако сейчас, когда перед лицом Грона предстало искаженное ненавистью лицо Крану, он заметил в его глазах подлинную зависть.

Но Грон не упал под остервенелым натиском Крану, это и было свидетельством того, как сильно пребывание с Рут изменило Грона. Он не выигрывал схватку, но окровавленные руки и зажатый в зубах мех, говорили о том, что он еще не был побежден. Удары Крану гнули его тело, но не ломали дух.

Самцы становились сильнее после Связи. Они сражались за правое дело и не любили проигрывать. Они должны были защищать своих Королев. Необузданные самцы предпочитали сдаваться, нежели сражаться, они пугались и не видели смысла в том, чтобы страдать от боли. Они были не такими храбрыми, как Связанные. В этом отношении Крану отличался от других. Он хотел сражаться. Он хотел утвердить свое господство, хотя никто не бросал ему вызов. Он нуждался в этом, и Грон всегда сдавался и удовлетворял эту потребность, вместо того чтобы рисковать, получив серьезные травмы, дабы одержать победу над неизлечимым, безграничным недовольством его брата.

Но не сейчас. Он не подчинится на глазах у Рут. Если Крану собьет его с ног, он будет сражаться с ним на земле. Он пронзит кожу брата, почувствует, как под его зубами сломаются кости, и оторвет ему хвост за подлость. Крану хотел Рут, но Грон никогда не подпустит его к ней.

Они драли, пинали, били и молотили друг друга, стремясь нанести непоправимый урон, в то же время постоянно уклоняясь от смертоносных клыков противника в бешеном вихре меха и опасной близости челюстей. Они улавливали крики окружавших их соплеменников, Грила приказывала им остановиться, пока Граста не убедила её позволить им сразиться.

Грон услышал крик Рут, а потом Крану что-то ударило. Грон воспользовался тем, что его брат дернулся от удивления, чтобы временно завладеть преимуществом, прежде чем Крану придет в себя, после чего что-то ударило его снова. Краем глаза Грон заметил, как от них откатился водяной плод, но не мог позволить себе отвлечься. Возможно, Крану и не пытался убить его раньше, но сейчас, когда Грон оказал реальное сопротивление, его брат хотел безоговорочной победы.

Внезапно Грон осознал, что крик Рут был в опасной близости, после чего Крану снова дернулся от удара в спину. Грон попытался отстраниться от брата и убедиться, что Рут не пострадала, подойдя слишком близко, но Крану держал его за шкуру, расположив ноги так, чтобы подставить ему подножку, если Грон попытается пошевелиться. Грону ничего не оставалось, как наклониться и схватить Крану за руки, чтобы тот случайно не задел Рут.

Очередной крик, еще одно вздрагивание, и оба брата замерли, бросив взгляд за спину Крану, где стояла разъяренная Рут с длинной, толстой палкой, зажатой в обеих руках. Она ударила Крану палкой, развернувшись всем телом в замахе, явно намереваясь причинить ему боль, а не просто отвлечь.

Грон услышал свое имя среди ее воплей и криков, перемежающихся с неловкими движениями пальцев, которые она пыталась удобно расположить, не выпуская палку из рук. Она била в те места, до которых могла дотянуться. Крану отпустил Грона и отшатнулся от него, вытянув руку, чтобы блокировать удар палки, поскольку она продолжала замахиваться на него, оттесняя назад, пока не смогла встать между ним и Гроном. Она вытянула палку перед собой и бросила на Грона взгляд поверх плеча, бегло осмотрев его раны.

Она снова обернулась и медленно повела палкой по кругу, словно указывала на каждого члена племени, большинство из которых отпрянули от нее, а некоторые уставились на нее в изумлении. Грону не нужно было знать её язык, чтобы понять, — она отдавала приказы и сыпала угрозами, которые подчеркивала хлесткими и довольно сильными ударами палки о землю, словно пыталась проделать углубления в земле, после чего она долго указывала палкой на Крану, молча глядя на него с приподнятыми бровями.

«Вероятно, то, что он не бросил ей вызов в этот момент, было самым разумным решением, когда-либо принятым Крану», — подумал Грон. Вместо этого он опустил глаза и отступил назад.

Рут повернулась к Грону и чуть ли не с опаской подошла к нему. Она протянула руку, словно хотела прикоснуться к нему, но боялась его ран. С выражением страдания на лице она посмотрела на формировавшиеся синяки и его кровоточащую, разорванную плоть. Он рыкнул, чтобы успокоить ее, и взял ее за руку. Ему было не так уж больно. Выражение ее лица стало ожесточенным, она решительно дернула головой, после чего быстро оттащила его к дереву, на котором находилась его площадка, держа палку в другой руке.

У подножия дерева Рут подтолкнула его вперед, снова махнув головой, когда он жестом показал, что понесет ее. Она на мгновение приложила кончики пальцев к порезу на его спине, а затем подтолкнула ещё раз. Рут отвернулась и подняла палку, расставив ноги на ширину плеч. Догадавшись, что она собирается охранять его, Грон быстро вскарабкался на дерево. Теперь он начал ощущать свои раны.

Он схватил ее сумку. Больше они ни в чем не нуждались. Корзины и инструменты можно было заменить или сделать по новой, но он никогда не видел ничего похожего на вещи, которые Рут хранила в сумке, поэтому он быстро спустил ее на землю, где Рут забрала ее и закинула себе на спину. Затем она взяла его за руку и пошла обратно тем же путем, каким они сюда пришли. Несмотря на напряжение в теле, гнев, беспокойство и решимость на лице, ее прикосновение к его руке было легким и нежным, будто она по-прежнему боялась причинить ему боль.

Когда они вновь пересекали деревню, казалось, никто даже с места не сдвинулся. Рут была напряжена, но продолжала идти, мотая головой из стороны в сторону, попутно высматривая угрозы и суровым взглядом заставляя их подчиниться.

— Грон! — окликнула его Граста. — Теперь вы должны найти себе собственную территорию. Не возвращайся сюда. Возьми свою Королеву и уходи.

Он все прекрасно понимал. Королевы не могли жить вместе, особенно Королевы зрелого, брачного возраста. Граста позволила Гриле остаться, потому что та мирно сложила с себя полномочия. К тому же, в то время в свиту Грилы входило почти все племя, и с их изгнанием у Грасты не осталось бы ничего, за что стоило бы бороться. Грила вышла из своего брачного периода, но у неё были недостаточно подросшие дети, которые нуждались в племени способном их воспитать. Граста же наоборот вошла в брачный период и нуждалась в советах кого-то опытного. В свое время они неплохо сработались.

Но Рут не могла остаться. Она возбуждала самцов, вызывала раздоры и вносила раскол, не по своей вине. Даже если она больше ни с кем не Свяжет себя Узами из племени Грасты, она может родить детей, возможно, дочь, которая бросит Грасте вызов. Альфа не могла допустить, чтобы это произошло у нее под носом, в ее племени, и подорвало ее авторитет.

После того как Грон и Крану так свирепо и открыто боролись из-за Рут, Граста должна была принять меры. С ее стороны было весьма великодушно отправить Рут на поиски собственной территории. Это был естественный вариант событий, то, что так или иначе должно было произойти. Изгнания вполне хватало, чтобы сохранить прайд Грасты в целости и сохранности.

Грон бросил на Грасту благодарный взгляд.

— Я понимаю. Спасибо, — сказал он.

Затем Граста отвернулась от него.

— Крану! Ты изгнан!

— Что? — взвыл его брат. По спине Грона пробежал холодок. Изгнать неСвязанного самца… Его народ нуждался в племени. Скитаться одному — значит пребывать в отчаянном положении. Однако, в данном случае Грон представить себе не мог, чтобы Крану остался. Не при таких обстоятельствах. Он был слишком зол, слишком жаден. Рано или поздно он бы покинул племя и отправился на поиски другой Королевы, с которой можно будет образовать Связь. Это было лишь вопросом времени.

— Ты дрался передо мной за другую Королеву, на что еще ты рассчитывал? — спросила Граста на удивление ровным голосом. Грон ожидал, что она побьет самца, который таким образом продемонстрировал свою неверность, но, возможно, Граста посчитала, что он уже достаточно наказан.

Повисла гнетущая и звенящая тишина, прежде чем Крану неохотно согласился.

— Отлично, — выплюнул он, стирая кровь со рта. Он сердито протиснулся мимо своих соплеменников и зашагал в сторону деревьев.

— Граста… — начала Грила.

— Ты бы поступила жестче, Грила, ты же знаешь, — перебила её альфа. Грила не стала спорить, хотя Отцы её Прайма стояли позади нее, положив руки ей на спину, опечаленные и подавленные тем, что их семью разлучали. — Ты вольна делать все, что пожелаешь. Если последуешь за ними, я не остановлю тебя, — добавила Граста.

Грила опустила голову в знак согласия.

— Пойдем, Мруин, — сказала она, жестом приглашая младшего сына следовать за ней, и повела свою семью туда, где стояли Рут и Грон, настигнув их до того, как они успели уйти.

Казалось бы, все закончилось, но Граста снова подала голос.

— Тройи, подойди ко мне.

По собравшимся пробежала ощутимая волна любопытства и удивления. Тройи не имел к этому никакого отношения. Тройи всегда был хорошим, порядочным самцом.

Это заняло мгновение, но бледный Тройи в конце концов шагнул вперед. Когда он встал перед ней, Граста повернулась к нему, возвышаясь над ним в силу своего роста. Она с нежностью приложила руку к его щеке.

— Ты всегда был надежным членом моего племени, Тройи, — произнесла она. — Но ты больше не мой.

Тройи практически сразу попыталась возразить, но Граста не позволила.

— Я чувствую это. Я вижу это по твоим глазам. Теперь ты хочешь большего, и если останешься здесь, то закончишь как Крану. Я не должна была позволять этому продолжаться так долго, как в случае с ним, и я не хочу, чтобы то же самое произошло с тобой. Я не хочу, чтобы ты был несчастен, преисполнен гневом и неудовлетворенностью, на месте которых сейчас царят честь и мудрость. Ты должен уйти. Я не позволю тебе остаться.

— Граста, нет, пожалуйста, я… — взмолился Тройи, но Граста снова оборвала его.

— Повторяю, я не позволю тебе остаться. Желаю тебе всего наилучшего, — сказала она перед расставанием с ним.

Огорошенный, он некоторое время старался принять новое положение дел, после чего медленно повернулся к Грону.

— Это ты, — сказал он. — Это твоя вина, ты заставил меня… Ты заставил меня поверить… А сейчас… Посмотри, во что ты меня втянул. Чего мне все это стоило! — воскликнул он. — Почему? За что? Ты не поделишься ею, зачем ты притворялся?.. — он явно проглотил все те слова, что хотел произнести, пытаясь взять себя в руки. Хлестнул хвостом, потом оглянулся через плечо на лес, где скрылся Крану. Он бросил последний взгляд на Грона и небольшое племя его семьи, затем повернулся и побежал в противоположную сторону, вслед за Крану.

Граста посмотрела на Грона.

— Уходите. И не возвращайтесь, — приказала она зычным голосом, расправив плечи.

Грон повернулся и позволил Рут увести себя в лес, к их новому дому.

Глава 20

Рут, Грон и его семья брели по лесу молча, все еще пребывая в шоковом состоянии. Тело Грона ныло от боли, но все, о чем он мог думать, — это о том, сколько вреда он причинил дорогим ему людям, и как они чувствовали себя в этот момент.

Они дошли до площадки, которую он построил для себя и Рут, и Грила огляделась по сторонам, с одобрением во взгляде.

— Это хорошее место для небольшого племени, — произнесла она, удивленная успехами своего сына. Это был первый раз, когда кто-то из них заговорил по дороге сюда, так что Грон был рад, что это не было чем-то куда более обидным.

Рут по-прежнему держала его за руку, глядя на него с тревогой, ясно написанной на ее лице. Она позволила ему помочь ей подняться на площадку, где он осторожно сел, прислонившись к стволу дерева, пытаясь найти положение, которое бы не давило на одну из его ран. По крайней мере, у него не было серьезных травм, несмотря на все старания Крану.

Его семья последовала за ними на площадку и неловко стояла в стороне, в то время как Рут опустилась на колени и начала рыться в своей сумке, вытащив емкость с водой и какую-то ткань. Она намочила материал, затем начала стирать с него кровь и промывать его раны так осторожно, как только могла, меж тем как Грон старался не выказывать боли. С минуту они сидели молча, он наблюдал за тем, как она заботится о нем, пока Мруин не заговорил.

— Ты правда это сделал? — спросил он.

Грон поднял взгляд на свою семью. Площадка с трудом вмещала их всех. Ее размер был приемлем для него и его Королевы, а не для всей его семьи, которая теперь, как он полагал, была его племенем.

— Что сделал? — измученно ответил он.

— Ты действительно в-взобрался на нее? — выдавил Мруин.

Грон взглянул на Рут, хотя та, естественно, никак не отреагировала.

— Разве это имеет значение? — произнес он.

Бру неуверенно шагнул вперед.

— Грон… Крану сказал, что ты удерживал ее. Сказал, что слышал ее крик…

Грон бросил жесткий взгляд на отца, устав от их вмешательств. Он хотел остаться с Рут наедине.

— И вы ему поверили? — прорычал он.

Вид у Бру был виноватым, когда он опустил взгляд и отступил. Судя по всему, с каждым часом Грон становился все больше похожим на супруга и все меньше — на сына. Он только что дрался со своим старшим братом, а теперь утверждал свое превосходство над собственными родителями. Это было немыслимо. Но теперь ему нужно было заботиться о Рут, а он был единственным, кто мог это сделать, и он не потерпит никого, кто отважится встать у него на пути.

— Вы оба мои сыновья, — заявила Грила. Чаще всего она вела себя не как мать, а как Королева, так что было легко забыть, что она заботилась о своей семье с той же самоотдачей, с какой управляла ею.

Грон снова повернулся к Рут. Она была единственной, на кого он мог смотреть без гнева, вины или печали.

— Я никогда ни к чему ее не принуждал. Я никогда не причиню ей боль. Она моя Королева. Я служу ей. Она для меня всё, — признался он им.

Словно почувствовав на себе тяжесть его взгляда, Рут оторвала взгляд от его тела и на мгновение нервно поджала губы. Прежде чем снова переключить внимание на ссадину, которую очищала, она украдкой глянула на семью Грона, и он заметил, что она не понимает, почему они здесь, и не чувствует себя в безопасности, пока они наблюдают за ней.

Это было вполне обоснованно, учитывая недавние события. Она видела, как его кровные родственники напали на него, и она встала на его защиту. Он хотел бы отослать их куда подальше, чтобы она почувствовала себя в безопасности, но они оставили племя ради него. Теперь, когда он и Рут были изгнаны из племени, для всех них будет безопаснее, если они останутся вместе.

Когда Грон строил навесную площадку, он представлял, что у Рут будет свое племя, но, по многим причинам, то племя, что образовалось у них сейчас, было лучше. Грон любил свою семью — в большинстве случаев — и так или иначе он будет нуждаться в их советах. Любая странствующая Королева не решится угрожать племени с двумя Королевами, даже если одна из них была старой, а другая маленькой. Их племя одержит победу благодаря опыту его родителей. Единственным неСвязанным самцом был Мруин, который был еще слишком молод для Связи. Пройдут годы, прежде чем Грону придется беспокоиться о том, что Рут выберет его.

Он задумался о Крану и Тройи. Теперь у них не было ни племени, ни Королевы, которая могла бы их защитить. Крану был вынужден покинуть свою семью и все, что его связывало с ней, но в конце концов он все равно ушел бы сам. Тройи никогда ни о чем таком не помышлял. Неужели его друг теперь возненавидит его? Неужели Тройи и Крану так хорошо ладят, что останутся вместе, или же дурной характер Крану вынудит Тройи уйти, пока они оба не начнут странствовать по одиночке? Его сородичи не переносили одиночества, мрачно подумал Грон. Без принадлежности к племени, бремя одиночества начинало сказываться на их умах.

— По тому, как она прикасается к тебе, я вижу, что она тебя не боится. Она заботится о тебе и храбро защищала в деревне. Она хорошая Королева, несмотря на свои размеры, — согласилась Грила, хотя ее голос звучал печально. — Я бы не последовала за тобой, если бы поверила словам Крану.

Грон колебался, но решил быть откровенным. Если его семья собиралась жить с ними как племя, он не хотел скрывать или оправдываться за то, как они с Рут ублажали друг друга. Его семья должна была понять, что Рут отличалась от них, и он тоже стал другим благодаря ей, наслаждаясь этим.

— Он сказал правду. Я действительно взбирался на нее. Я не причинил ей вреда, но все же взбирался на неё, — он старался не заострять внимания на том, как его родители застыли от шока. — Я делал это уже не первый раз. Она тянет меня на себя и удерживает в таком положении. Я бы не стал этого делать, если бы она не хотела, но я не вижу в этом ничего плохого. Мне нравится это, как нравятся все ее подарки.

Его семья, похоже, потеряла дар речи от потрясения, не зная, что ответить.

— Грут не такая, как мы. Если вы собираетесь жить с ней, то должны это понимать. Бесполезно думать, что она верит в то же, что и мы, и я не потерплю критики в ее адрес. Она моя Королева, в ней вся моя жизнь, — объяснил Грон.

Рут подняла голову, услышав свое имя, но вскоре вернулась к тому, чем была занята, очистив все, что могла. Она отложила мокрую ткань, достала из сумки маленький тюбик, выдавила из него прозрачный гель и нанесла его ему на раны.

Грон позволил ей это сделать, хотя и не знал, что это было за вещество. Оно выглядело безобидным, к тому же он был знаком с целебными припарками и тому подобным. Он был удивлен, что оно не щипало и обладало едва уловимым запахом. Он знал, что Рут делала то, что считала необходимым, проявляя заботу о нем, и хотя он полагал, что поправится без ее внимания, не было никакого смысла останавливать ее, ему нравилось ощущать, что он важен для нее.

Грисс подошел к Гриле и нежно коснулся ее плеча, чтобы привлечь внимание.

— Мы должны построить площадку для ночлега, — сказал он, постоянно думая о ее потребностях, а на этот раз и о потребностях своего сына. Грисс прекрасно понимал, что Грон и Рут нуждаются в пространстве и уединении, а попытка уложить всю семью спать на одну площадку не улучшит напряженной эмоциональной ситуации.

— Я помогу тебе, — вызвался Бру, последовав за Гриссом. Грила позволила своим самцам приступить к работе. На площадке сразу стало просторнее, и не так удушающе.

— Я позабочусь о нашей безопасности, — наконец предложила Грила, явно ища предлог, чтобы уйти после того, как ее сын установил правила. Это было разумно. Будучи Королевой, она занималась проблемами безопасности и многими другими обязанностями, — такими как патрулирование периметра территории, — которые снова лягут на её плечи. Грон сомневался, что она станет возражать против того, чтобы вновь пережить былые дни своей славы. Отход от дел был для нее, пожалуй, слишком расслабляющим.

Грон закрыл глаза и уткнулся носом в волосы Рут, когда она опустилась на колени рядом с ним, наслаждаясь тем, как ее маленькие пальчики порхают над его кожей. Он услышал, как Мруин подошел ближе и опустился на колени у его ног. Грон не повернул головы, но открыл глаза, встревоженный тем, как близко Мруин подобрался к Рут.

— Она — хорошая?

Грон услышал заданный шепотом вопрос брата и отвел лицо от головы Рут, чтобы оценить выражение его лица. Мруин смотрел на Рут открыто, с выражением любопытства, страха и благоговения. Его глаза метнулись к Грону, словно призывая его к ответу.

— Да, она хорошая, — до сих пор Грон видел только то, как она была добра к нему, но он верил, что она хороший человек и будет добра ко всем, если сможет поговорить с ними.

— Это приятно быть Связанным? — спросил Мруин, повернувшись к Грону, и в глубине его глаз блеснуло любопытство.

Грон неловко махнул хвостом. Ему не нравилось, к чему вел этот разговор.

— Почему бы тебе не спросить наших отцов?

— Невозможно доверять тому, что они скажут, когда рядом мама, — проницательно ответил Мруин.

Грон тщательно обдумывал свой ответ. Он не хотел, чтобы Мруин сейчас решил, что тоже хочет быть Связанным, но и не хотел, чтобы его брат подумал, что он несчастен, когда на самом деле был так благословлен.

— Это самая большая перемена в жизни, которая только может с тобой произойти, — в конце концов заявил он. — Я не жалею об этом, но поначалу мне было страшно. Даже сейчас я способен на такие поступки, на которые бы никогда не решился, лишь бы остаться рядом с ней и оберегать ее. Без нее я не смогу быть счастлив.

— Ты имеешь в виду драку с Крану?

— Крану втянул меня в это, но да. До того, как я встретил Грут, я бы позволил ему победить, только чтобы избежать боя.

Мруин опустил глаза, сковырнув грязь из шерсти на своей ноге.

— Как ты думаешь, с Крану все будет в порядке?

Грон почувствовал прилив сочувствия к Мруину. Паренек был еще молод, но он видел, как его старшие братья и сестра разрывают семью на части, не в силах этому помешать. Их сестра ушла первой, несколько сезонов назад. Потом исчез Грон, не сказав никому ни слова, а теперь Крану изгнали, и его семья осела в другом месте, чтобы создать новое племя, оставив все позади, а ведь Мруин ничем не заслужил это. Конечно, паренек беспокоился о Крану, он не дрался с ним так, как Грон, поскольку между ними была большая разница в возрасте, и Грон всегда занимал мысли Крану. Грон понял, что, возможно, Мруин сблизился с Крану, пока его удерживали в плену, думая, что у него остался один брат.

— Если Крану найдет Королеву, которую ищет, с ним все будет в порядке. Если не найдёт, то… — «Только потому, что он несносный болван». — Он продолжит поиски. Ты когда-нибудь видел, чтобы Крану просто так сдался?

Грон постарался внести нотку оптимизма в свои слова, и Мруин, похоже, успокоился, так что Грон решил отослать его, пока он не задал еще каких-нибудь неудобных вопросов.

— Почему бы тебе не пойти и не убедиться, что здесь хватит еды для нас всех? — сказал он. Это был риторический вопрос, поскольку Грон довольно тщательно обследовал окрестности и знал, что еды хватит на всех, если они захотят её найти, но его брат будет занят, чувствуя себя полезным. Он мог принести еду их родителям, пока те трудились.

Мруин положил руку себе на живот, словно вспомнив о том, что он у него есть, и послушно соскочил с площадки. По крайней мере, Грон всегда мог рассчитывать на вечно голодную подрастающую молодежь.

Когда они наконец-то остались одни, Грон снова посмотрел на Рут и обнаружил, что она наблюдает за ним. Она по-прежнему была взволнована, он видел это в ее глазах. Как ни странно, он не боялся того, что может с ними случиться или того, какой будет их жизнь. Они были вместе, они были наедине, но он все еще слышал голоса своих родителей и время от времени шелест листьев, пока его отцы строили свою площадку. Было приятно иметь племя, даже если оно и раздражало. Ему больше не нужно было так волноваться о Рут, как раньше. Он не беспокоился о том, что она возьмет еще самцов, по крайней мере, пока.

Грон медленно наклонился и прижался к её губам, как ей нравилось. Она склонила голову на бок, чтобы ему было легче. Когда он отстранился, чтобы проверить выражение ее лица, она вложила ему в руки свою емкость с водой и маленькие кусочки еды. Похоже, она все еще заботилась о нем. Он обвил хвостом ее руку в одно плавное движение, пробежался им до самых кончиков её пальцев, чтобы поблагодарить, а затем принялся за еду.

Глава 21

Их первая ночь, как нового племени, к счастью, прошла спокойно. Его семья больше не возвращалась на их с Рут площадку, они могли спать в объятиях друг друга, правда, Грону теперь приходилось укладываться с особой осторожностью, так как у него было много ушибов и ссадин. Рут суетилась возле него со своим большим матерчатым покрывалом, предлагая ему воду и еду, пока наступление сумерек не вынудили ее остановиться.

Следующее утро тоже было блаженно спокойным. Они пополнили запасы провизии и закончили работу на площадках, Грон согнул ветки вдоль ствола дерева через равные промежутки, чтобы Рут могла спускаться без его помощи. Она, похоже, была в восторге от такого развития событий, громко щебеча, хлопая в ладоши и обнажая все свои зубы. Она несколько раз второпях поднималась и спускалась, с каждым разом все быстрее и быстрее, перестав лишь тогда, когда поскользнулась на одной из веток, а сердце Грона чуть не остановилось. Он притянул ее к себе и, ворча, унес прочь, но она просто провела руками по его шее и плечам, поцеловала и просияла от радости.

На всякий случай он расположил хвост в пределах ее досягаемости, но в конце концов опустил ее на землю возле каких-то плодоносных кустов и позволил собирать еду, как и всем остальным, стараясь суровым взглядом дать ей понять, чтобы она никуда не уходила. Она обняла его руками за шею и притянула к себе, но вместо того, чтобы прижаться к нему губами, положила подбородок ему на плечо и на мгновение сжала в своих объятиях, прошептав что-то нежное ему на ухо.

Сбив его с толку.

Рут отпустила его, повернулась к кустам и принялась собирать фрукты, натянув ткань, в которую была обернута, чтобы соорудить импровизированную корзину. Грон заметил, что на ней было больше маленьких лоскутков, прикрывающих бедра, и на этот раз черных. Она обернулась, поймав на себе его взгляд, игриво пнула пяткой, чтобы он ушел, и он послушно вернулся к своим обязанностям.

Какое-то время Грон переносил еду из леса в их маленькую деревню, затем стал помогать родителям укреплять их лежбище и плести корзины. Мруин тоже хотел построить себе площадку, видимо, решив, что он достаточно взрослый, чтобы жить с родителями, и терпеть их нравоучения, поэтому они все помогали ему в этом деле. Грон не спускал глаз с Рут, когда она возвращалась на поляну, чтобы переложить свою добычу в одну из корзин.

Грон был на земле, собираясь поискать листья и лианы для Мруина, когда Рут подошла к нему с водяным плодом в руках. Ее счастливый настрой сменила обеспокоенность. Подойдя к нему, она протянула ему водяной плод, который несла. Грон чуть было не взял его у нее, подумав, что она хочет пить и нуждается в том, чтобы он проткнул его для нее, но затем он увидел, что он уже проткнут и полон, а не выброшен кем-то как использованный.

Он посмотрел на нее, нахмурив брови, и Рут указала в сторону деревьев, откуда пришла. Грон был уверен, что там был кто-то из его народа, и у него по спине пробежал холодок от того, что кто бы это ни был, он приблизился к Рут, а не к племени. Они преподнесли ей подарок, хотя и простой, чтобы выказать дружелюбие, но, скорее всего, они таким способом хотели добиться ее расположения, чтобы создать Грону проблемы.

«Наверно, это просто кто-то из племени Грасты проходил мимо, — подумал он, — отправившись на разведку. Просто гонец, посланный заключить мир с Королевой по соседству». И все же ему было не по себе оттого, что они так близко подошли к Рут, но до сих пор не показались на поляне.

Грон осторожно вошел в лес, не зная, что его ждет. Рут последовала за ним, и он убедился в том, что она не отстает. Неподалеку он заметил силуэт самца, в котором распознал Тройи, когда тот окликнул его по имени.

Первым побуждением Грона было зарычать, но он сдержался. Тройи — не Крану. Они были лучшими друзьями на протяжении многих лет. Тройи никогда не делал ему ничего плохого. Грон был ответственен за то, что этот самец лишился племени, и несмотря на то, что днем ранее он убежал за братом Грона, сейчас он был здесь.

— Грон, — поприветствовал его Тройи с осунувшимся лицом и безвольно повисшим хвостом.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросил Грон. — Ты дал это Грут?

— Да, — пристыжено ответил Тройи.

— Зачем?

Тройи нервно дёрнул кончиком хвоста.

— У меня нет племени. У меня нет Королевы. Граста итак уже считает, что я принадлежу Грут. Я думал…

Он замолчал.

— Грут не возьмёт другого самца. Ты сам мне об этом говорил, — напомнил ему Грон.

— Ей не обязательно принимать меня так, как она приняла тебя. Достаточно было бы просто позволить мне присоединиться к вашему племени в качестве неСвязанного самца, — подчеркнул Тройи.

— Нет. Ты хочешь быть Связанным, как и Крану. Вот почему Граста изгнала тебя, — сказал ему Грон.

— Хорошо, тогда в качестве Стражника или…

— Где Крану? — спросил Грон. — Мруин беспокоится о нем.

Тройи не торопился с ответом.

— Он полон решимости найти Королеву, которая Свяжет его. Он будет бродить по окрестностям, пока не найдёт её. Я убедил его подождать, но если я не вернусь к нему в ближайшее время, он уйдёт без меня, я уверен в этом.

— Значит, прежде чем уйти, ты пришёл сюда попытать удачу с Грут, — упрекнул его Грон.

— Грон… Я не хотел ничего плохого…

— Нет, ты надеялся, что Грут выберет тебя раньше, чем я узнаю об этом, — рассерженно настаивал Грон, вынудив другого самца вздрогнуть, но Тройи выглядел и говорил так жалко, что Грон не мог больше сердиться. Тройи оказался в трудной ситуации: найти семью, путешествовать по диким местам с Крану, или остаться в одиночестве. Грон сочувственно рыкнул, но его всё ещё злило вероломство Тройи. — Тройи, мы всегда были друзьями, но я больше не стану принимать решения за Грут.

Грон отступил в сторону и жестом указал Рут на Тройи. Она выглядела растерянной и шагнула ближе к своей паре, отвернувшись от Тройи. Грон старался не слишком радоваться этому.

— Видишь? Возможно, ей еще рано брать другого самца, что-то мне подсказывает, что она вообще этого не сделает, и я не собираюсь её заставлять. Ты не можешь остаться здесь и наблюдать за нами, иначе это сведет тебя с ума. Ты хороший самец в отличие от Крану, и мне бы не хотелось, чтобы ты остался один. Иди с ним, тогда, возможно, ты сможешь привить ему что-то хорошее. Проведи пару сезонов в поисках собственного счастья. Тогда, если ты не найдешь свою Королеву, я приму тебя в это племя. Грут может и не Свяжется с тобой, но у тебя будет дом, и ты будешь в безопасности, — предложил Грон.

Он и правда предпочел бы видеть Тройи в своём племени, чем обречь своего друга на жизнь одинокого скитальца и безумца. Но только не сейчас. Его новому племени требовалось время, чтобы освоиться. Им с Рут нужно было насладиться спокойной жизнью. Тройи было бы с ними некомфортно.

— Спасибо, Грон, я не забуду этого, — произнес Тройи. — Очень великодушно с твоей стороны, я тронут. Жаль, что произошедшее встало между нами. Поверь. Мне невыносима эта ситуация, но ничего не изменить. Я последую твоему совету и пойду с Крану. Надеюсь, я выживу, и мы не дадим друг другу сойти с ума. Надеюсь, Богиня позволит нашим путям снова пересечься, — закончил он, явно страшась предстоящих трудностей, после чего развернулся и исчез среди деревьев.

Грон посмотрел на Рут, уже не в первый раз задаваясь вопросом, понимала ли она, что происходило вокруг неё. Он хотел защитить её от тех последствий, которые оказали воздействие на его народ после её появления в племени, а также хотел верить, что если бы она знала, с чем столкнулся Тройи, то помогла бы ему, но он не мог не радоваться тому, что она позволила другому самцу уйти.

Взяв Рут под руку, он развернул её спиной к поляне, оставив Тройи наедине с его путешествием.

Глава 22

Новое племя Грона быстро втянулось в легкую и дружескую рутину. Грила была рада вернуться к своим прежним обязанностям, которые она выполняла, когда была альфа-Королевой, например патрулирование, охрана других членов племени и принятие простых решений. Это было маленьким чудом, и, похоже, она понимала, что ей разрешалось заниматься этим по решению Грона, действующего от имени Рут, поэтому она не переступала границ, когда дело касалось недавно Связанной пары. Грила царствовала над своими супругами и младшим сыном, Рут — над Гроном, так что им удавалось мирно сосуществовать.

Дни проходили в простых занятиях, таких как плетение корзин или изготовление подручных инструментов, сбор еды и воды, а также купание, которым Рут наслаждалась каждый день, иногда даже намывала волосы и ткани, которые носила, или заманивала Грона в воду. Навык плетения корзин Рут улучшился, племя научило ее многому из того, что они знали о выживании.

Несмотря на то, что языковой барьер не был преодолен, они часто сидели вместе на поляне, Грон свободно говорил со своей семьей и касался своей пары, чтобы она не чувствовала себя одинокой или лишней. Его Королева наблюдала за тем, кто говорил, и обнажала зубы, когда ее что-то забавляло, а иногда добавляла что-то на своем родном языке. Однажды, после упорных трудов, она с торжествующим видом подняла заостренный камень и продемонстрировала его в деле, резко воткнув его в водяной плод, чтобы вскрыть скорлупу, а затем снова вытащила, чтобы выпить содержимое. Все поздравили ее с успехом, и она, казалось, поняла это, после чего все время привязывала камень к своим тканевым одеяниям.

Солнце источало тепло каждый день, и через некоторое время Рут перестала носить объемные одеяния, оставив лишь маленькие кусочки ткани. Разница не такая уж значительная, ведь открыты были только ее живот, плечи и спина, но Грон все еще чувствовал себя собственником, когда смотрел на нее. Он знал, что его семью, особенно Мруина, интересовало ее бесхвостое, лишенное шерсти тело, теперь же, при солнечном свете, они могли видеть обнаженные участки ее кожи, видеть выпуклости ее позвоночника, когда она наклонялась, и маленькое углубление в области пупка. Но он привык к этому через несколько дней, когда не появилось никаких признаков, указывающих на то, что его семья реагирует каким-либо угрожающим образом.

По ночам Рут гладила его тело руками и позволяла ему делать то же самое. Иногда они спаривались, а иногда нет.

Иногда она перекидывала ногу через его бедра и садилась на него, а иногда тянула его на себя. Они ублажали друг друга руками и губами. А однажды она обвила его руками за шею и подпрыгнула, чтобы обхватить ногами за талию, вынудив его подхватить ее и удерживать на весу. Она указала на дерево и намекнула на близость, подав знак, который он ни с чем не перепутает.

По мнению Грона, они были обеспечены всем необходимым и блаженно счастливы. Это была та жизнь, о которой он мечтал. Они были в безопасности, счастливые, сытые и выспавшиеся, каждый день проводя на солнце и вдыхая свежий воздух. Никто не вмешивался, не бросал ему вызов, не задавал вопросов о том, что у них с Рут, или как он вел себя с ней, и не пытался встать между ними. Наконец-то ему хватало смелости говорить родителям, что они ошибались, предлагая ему поступить так или иначе, вместо того, чтобы позволить жить собственным умом. К тому же между ним и Рут не было никакого недопонимания, способного поссорить их друг с другом.

За исключением одного случая, когда Рут заболела и не хотела, чтобы ее трогали. Весь день она пролежала на площадке под своим матерчатым покрывалом, бледная и очень раздраженная. Его мать поставила диагноз, — у Рут, скорее всего, начался период кровотечений, но Рут не позволяла ему прикасаться к ней на протяжении многих дней, а не день или два, как предсказывала Грила. Грон не находил себе места от беспокойства, но он следил за тем, чтобы у нее всегда было вдоволь еды и водяных плодов.

Когда он решил, что все это слишком затянулось и что-то не так, он попытался стянуть с нее ткань, чтобы проверить состояние ее тела, но она крепко ухватилась за нее и стала сопротивляться. Хорошо. Он двинулся, намереваясь поднять ее, ткань и все остальное, чтобы спустить вниз и позволить его матери осмотреть ее, но она оттолкнула его, что-то сердито сказав. Он заскулил, чувствуя себя беспомощным и отвергнутым, и она, по-видимому, сжалившись над ним, потянулась к его руке, прижала ее к своим губам и дернула на себя, чтобы он лег позади нее.

Когда прошло больше дней, чем у него было пальцев на одной руке, она поправилась и с нежностью во взгляде подошла к нему, чтобы загладить свою вину, так что после этого он почувствовал себя лучше.

Они больше не видели Тройи и ничего не слышали о Крану. Грон не сказал родителям, что видел Тройи. Они знали, что Крану будет искать Королеву, и только сильнее бы распереживались, узнав, что Тройи был готов позволить ему пойти на это в одиночку. По прошествии нескольких дней, на протяжении которых его отношения с Рут окрепли, а его старший брат больше не создавал ему неприятностей, Грон тоже начал беспокоиться. Не до такой степени, чтобы жалеть о том, что не поделился с ним Рут или не принял его в свое племя, но он попросил Богиню помочь Крану найти Королеву, которая бы взяла его под свой контроль и приструнила, и чтобы он был доволен своей новой жизнью. Не в характере Грона было желать, чтобы Крану остался один и сошел с ума в дикой местности.

Грон был убежден, что их беды закончились. Он шел пружинистым шагом и не мог припомнить, чтобы когда-нибудь был счастливее. Он давно перестал думать о Рут как о инопланетянке, но, возможно, в этом заключалась его ошибка, ведь тогда он бы оставался начеку. Жизнь с Рут была легкой и безмятежной, но он должен был помнить, что жизнь с инопланетной Королевой имела свои нюансы. Она не принадлежала его виду, они оба были похищены другим народом, который отличался от них еще больше. Ему не следовало забывать о тех зеленых существах.

Он вспомнил о них только после того, как однажды у него забрали Рут.

Они забрели вглубь леса, отойдя на приличное расстояние от деревни, чтобы искупаться и собрать еду. Это было очередное игривое утро, в которое Рут потребовалось время на то, чтобы подразнить Грона в пруду, который он для нее нашел, ведь он притворился, что не хочет заходить в воду. Грон научился не обращать внимания на то, что его шерсть намокала. Дни становились все теплее, и прохладная вода казалась приятной. Кроме того, он не мог избежать купания, когда этого хотела Рут, он понимал, что сопротивление бесполезно. В такие дни он присоединялся к ней только после символической битвы, а затем настаивал, чтобы она помыла его хвост и позволила ему омыть ее спину.

Они забрели еще дальше, не наметив на этот день никаких важных дел, кроме исследований окрестностей, стараясь не приближаться к территории Грасты и не выходить за границы той территории, которую обозначила для них Грила. Грон шел чуть впереди, держа ухо востро, прислушиваясь к движениям Рут позади него, поэтому сразу уловил, когда она резко остановилась, испуганно ахнув. Обернувшись убедиться, что она не наступила на что-нибудь и не ушибла ногу, он увидел, как она лихорадочно озирается по сторонам. Он подошел к ней, обеспокоенный, и она крепко схватила его за руку, указывая в сторону леса и что-то шепча.

Грон посмотрел туда, но ничего не увидел. Все выглядело как обычно, начиная с золотистого солнечного света, пробивающегося сквозь полог зеленых листьев, и кончая тенями в отдаленном подлеске. Он в замешательстве оглянулся на Рут, но она явно была напугана. Она все еще указывала куда-то, паниковала, а затем подтолкнула его к ближайшему дереву. Он ничего не понимал.

Рут в раздражении фыркнула, поджав губы и нетерпеливо покачиваясь на носках. Она оглянулась через плечо, затем снова посмотрела на Грона и быстро приняла решение, выглядя взбудораженной. Она повернулась и побежала, петляя между деревьями. Грон не стал мешкать, быстро догнав ее и подхватив на руки, но она вырвалась и снова устремилась вперед, что-то крича.

Грон чуть не споткнулся, когда понял, что она выкрикивает имя его младшего брата, которое он не сразу распознал, поскольку ее произношение было другим, но как только он его услышал, уже не смог проигнорировать. Почему она выкрикивала его имя? Мруина поблизости не было. И насколько было известно Грону, Рут и Мруин почти не общались.

Затем Рут начала выкрикивать имена его родителей. Что происходит?

Грон следовал за ней через лес, не отставая, но позволяя ей бежать, поскольку она явно не хотела, чтобы ее останавливали. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел ее такой взволнованной, возможно, с тех пор, как те существа срезали с нее одеяния.

Поляна была неподалеку. Там сейчас должны были находиться его родители, по крайней мере отцы, если мать патрулировала территорию. Как только в поле зрения появилась поляна, внимание Грона привлек темный силуэт сбоку, — большая, темно-пурпурная фигура.

Пожиратель.

Сердце Грона чуть не выпрыгнуло из груди, когда он увидел его. Он должен немедленно поймать Рут и забраться с ней как можно выше, на безопасное расстояние от земли. Он прибавил скорость, но она успела вырваться вперед и оказалась в нескольких шагах от поляны. Грон видел, как огромная голова Пожирателя повернулась в ее сторону, а его желтые глаза впились в нее взглядом, затем отвернулась, чтобы сфокусироваться на поляне. Мруин стоял чуть поодаль от линии деревьев в абсолютном неведении, наблюдая за тем, как Рут с криком приближается к нему. Грон видел, как его отцы, встревоженные воплями Рут, спрыгнули на землю.

— Нет! Вернитесь на деревья! Пожиратель здесь! — крикнул Грон, но они не услышали его из-за криков Рут.

Пожиратель снова глянул на них, раскрыв пасть в рычании и обнажив острые зубы, затем пришел в движение, готовясь наброситься на свою цель, как раз в тот момент, когда Рут выбежала на поляну.

Грон видел, как Рут налетела на Мруина, оттолкнув его в сторону, но Пожиратель уже находился в прыжке. По подсчетам Грона уносить Рут в безопасное место было слишком поздно. Теперь он должен был целиться в Пожирателя.

Зверь сбил Рут с ног, повалив ее на землю. Грон бросился на Пожирателя, вонзив свои длинные клыки ему в плечо и повиснув на нем. Зверь взвыл от боли, и Грон обхватил его руками за грудную клетку. Он не смог раздавить ее, но сделал все возможное, чтобы ограничить его дыхание.

Пожиратель был крупнее его, гораздо тяжелее и длиннее, с острыми когтями и зубами. Лучшее, на что он мог надеяться, — это отвлечь его на пару мгновений, чтобы Рут могла уйти.

Пожиратель попытался сбросить его, и Грон почувствовал, как туловище зверя дернулось, когда он отказался его отпустить. Все, что Грон видел перед собой, — это пятнистый темный мех существа, но оно снова заверещало, внезапно оказавшись придавленным и изо всех сил старающимся подняться. Грон воспользовался этим моментом слабости, чтобы схватить монстра за шею и задушить его, понимая, что если он вытащит зубы из его плоти, то будет сброшен в тот же миг. Зубы Грона не добрались до кости зверя, так что он не нанес ему существенных повреждений, кроме поверхностных ран.

Он услышал, пронесшийся по лесу рев матери, и внезапно Пожиратель рухнул с хрустом костей. Грон попытался разглядеть, что происходит, развернув голову ровно настолько, чтобы краем глаза уловить, как его мать прыгнула ногами вперед на лапы зверя, которые сломались под тяжестью ее веса, и теперь вырывала руками клочья шерсти со спины существа, с диким выражением на лице и оскаленными зубами. Со спины Пожирателя Грон видел, как Грисс работал своими челюстями, вырывая окровавленные куски из бока зверя, а Бру делал то же самое, что и его сын, глубоко вонзив свои клыки в плоть монстра и крепко удерживаясь ими на нем.

Воодушевленный яростной атакой своей семьи, понимая, что теперь Пожиратель не сможет причинить им боль, Грон выдернул свои клыки и сильно укусил зверя в шею, нанося укусы до тех пор, пока в пределах досягаемости не осталось только кровавое месиво, стекающее на землю.

Пожиратель выл и извивался в их руках, но он не мог противостоять четверым. Грон физически ощущал, как зверь слабеет, как его сила вытекает из него вместе с кровью. Грон чувствовал себя ужасно, убивая лежащее под ним существо, но либо так, либо позволить ему забрать Рут, Мруина, или кого-то еще. Его брат и лучший друг сейчас находились в какой-то дикой глуши, они не смогли бы отбиться от него, если бы он на них напал. Эта тварь убила бесчисленное множество его соплеменников, не только в его, но и в других племенах. Сейчас они могли положить этому конец.

— Грон!

Панический крик Мруина, пробившийся сквозь предсмертный вой Пожирателя и рычание его родителей, мгновенно привлек внимание Грона. Он поднял голову и увидел своего брата, стоящего на коленях возле белоснежного, покрытого кровью тела Рут, лежащей на боку. Она наблюдала за ним потускневшим и отяжелевшим взглядом.

Он чуть не отшвырнул от себя Пожирателя, бросившись к своей Королеве, оставив монстра на растерзание родителям.

Грон рухнул на землю рядом с Рут. На мягкой, нежной плоти ее живота виднелись длинные глубокие борозды, а одна сторона груди и плечо имели странную форму, будто их раздавили. Ее пальцы потянулись к нему, и он схватил ее за руку. Она посмотрела на него, и он понял, что все плохо. Казалось, она не испытывала боли, хотя все ее тело покрывала кровь. Мруин выглядел испуганным и потерянным, нерешительно удерживая над ней свои руки.

— Грут, — выдавил Грон. Единственное слово, которое, как он знал, она понимала. Единственное, что он мог сказать, жалея, что не мог сказать большего.

Пальцы руки, которую он держал, слабо поглаживали его запястье, в то время как ее потемневшие глаза изучали его лицо, словно запоминали.

— Грон, — ответила она с болезненным хрипом, явно прилагая неимоверные усилия, судя по тому, как сковало ее тело. Казалось, она не дышит. Он понял, что его имя, станет последним произнесенным ею словом.

Ее лицо стало поразительно бесстрастным. Он наклонил голову, чтобы в последний раз прижаться к ее губам, хотя его рот был полон крови, но она исчезла прежде, чем он успел до нее дотянуться.

Глава 23

— Это было опрометчиво.

Рут не волновало мнение Т'Лакса по этому поводу, но она придержала язык, вместо этого зачерпнув еще немного питательной каши и сунув её себе в рот. Прошла примерно неделя с тех пор, как она, возможно, немного необдуманно, спасла Мруина от мерзкого кошары, терроризировавшего Гэндри. Она слышала, как существо говорило о том, что собирается съесть его, знала, что у нее очень мало времени, чтобы что-то предпринять, предотвратив его убийство и последующее поедание, и приняла решение. Она точно не жалела об этом; насколько ей помнится, она оттолкнула Мруина, стоящего на пути зверя, но было бы хорошо, если бы ее саму при этом не растерзали.

Она знала, что Т'Лакс ждет от нее оправдания своих действий, но она не собиралась этого делать. Она бы могла сказать, что он был младшим братом ее пары, что их племя было маленьким и нуждалось в каждом члене, что она не хотела иметь дело с горем, которое захлестнуло бы её семью, что ей нравился Мруин и она хотела его для себя, хотя естественно не думала ни о чем подобном в то время.

Она знала, что произойдет, знала, что никто не успеет что-либо придумать, и приняла трудное решение — рискнуть своей жизнью и сделать все самой. Она полагала, что ее мотив тогда заключался в том, что она не сможет жить с воспоминанием о принятом ей решении ничего не делать, прекрасно понимая, что она, скорее всего, умрет. Она не могла бы и дальше любить Грона, если бы знала, что позволила его младшему брату умереть. Она не могла бы с этим жить, учитывая то, что она и так хранила в тайне от него существование Т'Лакса.

И вот теперь она лежала на больничной койке, в больничной рубашке, на космическом корабле пришельцев, вращающимся по орбите вокруг планеты, на которой жил ее инопланетный супруг, не сомневаясь в том, что Грон сейчас был убит горем, так что она была полна решимости освободиться условно досрочно, за хорошее поведение. Т'Лакс телепортировал ее, поспешно доставил в операционную и спас ей жизнь, но Грон не смог бы придти к такому выводу сам, а поскольку она чувствовала себя прекрасно, ей хотелось вернуться и избавить его от страданий. Бедняга, наверно, сходил с ума.

— Хорошо, что мы установили тот чип для наблюдений, — продолжил Т'Лакс.

Рут уставилась в свою кашу. Видимо, именно так они и узнали, что она попала в беду. Они имплантировали ей чип, который отслеживал ее биоритмы и прочее. Не поставив её в известность. Ради науки. Они хотели знать, на что похожа жизнь в охраняемой заповедной зоне, что едят Гэндри, каков состав воздуха, как долго они спят и, да, каковы их брачные традиции. Кто-то на борту корабля собирался написать об этом статью, но Т'Лакса интересовало лишь размножение.

Она узнала обо всем этом только час назад, после своего пробуждения. Судя по всему, ее медицинские процедуры включали в себя изрядную долю стазиса. Но ничего не болело, она была чистой, а ее волосы были расчесаны и необычайно шелковисты. Она не испытывала голода, но могла есть, отсюда и каша. Рут не хотела задерживаться здесь надолго, чтобы не выклянчить очередной стейк на ужин. Плечо у нее было каким-то закостеневшим, но ей было страшно заглянуть под рубашку и посмотреть на повреждения.

— Во всяком случае, ты, похоже, неплохо приспособилась к их образу жизни. Лучше, чем мы предполагали, — сказал Т'Лакс, меняя тему разговора в ответ на ее стоическое молчание. — Теперь у тебя даже есть собственное племя, правда, только один самец. Перспективы на размножения не…

Рут кашлянула, чтобы прервать его, хотя и не знала, что сказать. Она просто не хотела слышать конец этой фразы.

— Мне нужен только Грон. Мне его вполне достаточно, — сказала она тише, чем хотелось бы, находясь на волоске от паники, засевшей в области ее сердца, и чуть не захлестнувшей ее при упоминании имени Грона. Чаще всего она не обращала на это внимания, но знала, что скоро увидит его. Она должна была вернуться, иначе он сойдёт с ума.

— Ты понимаешь, что это довольно необычно для общества Гэндри. Даже неслыханно, — настаивал Т'Лакс. От звука его голоса у нее разболелась голова, ей захотелось потереть то место, куда они имплантировали устройство-переводчик.

— Это нормально для человеческого общества, моей культуры.

Т'Лакс раздраженно выдохнул, даже не пытаясь скрыть, что считает ее глупой и несговорчивой. Вот урод.

— Ладно, может, это и к лучшему. Мы все еще не знаем, сможешь ли ты зачать от него. Было бы расточительством позволить еще нескольким самцам привязаться к тебе, раз ты не собираешься обзаводиться потомством, которое продолжит их род, — выдал он. Но сказанного не воротишь. Хотя Рут все еще сомневалась, правильно ли его расслышала.

В любом случае, ауч.

Грон не обрюхатил ее, но, честно говоря, у него было не так много шансов. С тех пор, как она встретила его, месячные у нее были два раза: первый раз на корабле Т'Лакса, когда Грон был под наркозом в медицинском отсеке, до которого они занимались сексом всего три или четыре дня, если она правильно помнила, а затем второй раз на его планете. Спасибо тебе, Господи, за космические тампоны, которые пришельцы заранее изготовили в лаборатории. Так или иначе, если она не забеременела в первый месяц регулярного секса, это не значит, что она никогда не забеременеет. К тому же, она не была уверена, что хочет ребенка, который станет очередным экспериментом Т'Лакса, чувака с технологией телепортации.

Боже, Т'Лакс понятия не имел, через что ей пришлось пройти с тех пор, как он отправил ее жить к Гэндри. Все эти непонятки с Крану и Тройи. Что это было? А теперь она была в племени с родней своей пары. Но последние несколько недель были действительно замечательными. Все шло так хорошо, никаких драм, пока она не взяла на себя смелость выбежать перед инопланетным тигром, вырвавшимся из ада.

— Когда я смогу вернуться? Я ведь полностью исцелена, верно? — спросила она.

Т'Лакс поднял на неё взгляд.

— Вообще-то я собирался поговорить с тобой об этом, — сказал он, и у Рут все внутри перевернулось. — С тех пор как мы нашли тебя и узнали, что ты спарилась с Гроном, мы инвестировали в развитие транспортных путей, ведущих на твою планету.

— Что?

— Тебе не нужно оставаться, если не хочешь. Я могу отправить тебя домой, на твою планету, — бодро заявил Т'Лакс.

Рут уставилась на него в недоумении. Домой? На Землю? Боже, это было словно целую вечность назад. Как такое возможно? Почему он был готов отпустить ее?

— Ты меня отпускаешь? Но ты же говорил… что… хочешь, чтобы мы с Гроном дали потомство, так? Ты говорил, что теперь, из-за нашей Связи, он не сможет сделать этого ни с кем другим.

Т'Лакс пренебрежительно махнул рукой.

— Грон — всего лишь один из многих. У нас есть альтернативы.

Альтернативы? От этой фразы по спине Рут пробежали мурашки.

Но это был ее шанс вернуться домой. У нее снова будет одежда, кофе, работа и квартира. Родители. ТВ. Ванные комнаты с туалетами, душевыми кабинами, мылом, туалетной бумагой, полотенцами и электрическим освещением. Люди, говорящие по-английски. Болеутоляющие средства. Всё это.

Она могла вернуться к этому, будто ее никогда не похищали инопланетяне, будто ее никогда не бросали в дыру, не оставляли в бесплодном лесу и не заставляли спать на листьях. Она могла вернуться и притвориться, что ничего не произошло. Быть снова той Рут, которая ездит на общественном транспорте, работает в офисе и тратит слишком много на дорогущий кофе с популярными ароматизированными добавками. Оставить Грут, инопланетную невесту, в прошлом.

Оставить Грона в прошлом.

Вот во что всё упиралось, да? Если бы не он, она приняла бы предложение в мгновение ока.

— Хм, ты предпочла бы остаться? — с любопытством подметил Т'Лакс.

— Я думаю! — рявкнула Рут.

— Ну что ж, я оставлю тебя, чтобы ты как следует все обдумала. Вернусь, когда мы будем готовы доставить тебя на поверхность планеты, если ты решишься. — С этими словами Т'Лакс покинул лазарет, в котором она лежала, оставив ее одну. Она улеглась, уставившись в потолок.

Разумная часть ее тут же объединила свои усилия с той частью, которая просто хотела вернуться домой. Она напомнила себе, что Грон — пришелец. Вы даже не можете поговорить друг с другом. Какие у вас могут быть отношения? Вы будете жить в диком лесу всю оставшуюся жизнь. Сейчас это может быть весело, но что будет, когда вы состаритесь? Если ты вернешься домой, у тебя будет кто-то, с кем ты сможешь говорить по вечерам, однажды у тебя появятся дети, ты сделаешь своих родителей счастливыми.

Но сердце ее не слушалось. Рут сомневалась. Она знала, что хотела, так почему же она не находила ответа? Она любила Грона.

Ну и что с того, что ты его любишь, кричал ее разум. Это просто любовь, только часть жизни, есть сотни других составляющих, которые нужно учитывать, другие способы стать счастливой. А что, если он умрет? Тогда ты просто застрянешь на чужой планете до конца своих дней, наедине с теми, с кем даже нельзя поговорить. Тогда ты пожалеешь, что не вернулась на Землю.

Но Грон любил ее. Сейчас он был в тысячах миль под ней, но все еще в пределах досягаемости, и он думал, что она мертва, или что она бросила его. Как бы там ни было, он почти наверняка думал, что она никогда не вернется.

Так что, у тебя есть возможность совершить идеальный побег. Он думает, что ты умерла. Нет причин возвращаться.

Но это ее беспокоило. Она вспомнила, на что была готова, чтобы сохранить ему жизнь, когда думала, что он умирает. Он ушел от нее в тот раз, когда оставил ее с Тройи, после того как она попросила его остаться. Но это был единственный раз за то время, что они провели вместе, через что прошли, и не походило на то, что он оставил ее одну в лесу выживать самостоятельно. Он не бросил ее, он вернулся, и ему было стыдно, больно и он извинялся. А как много раз он скулил, уткнувшись лицом в ее волосы. Он всегда выглядел таким испуганным, когда она злилась на него, как будто нуждался в ней. И всегда выглядел таким счастливым, когда она делала что-то незначительное, вплоть до малейшего прикосновения.

Была еще та хрень с минетом, когда он повернулся к ней спиной и проигнорировал ее. Без сомнения, в тот раз он был расстроен. Но он справился с этим, отплатив ей тем же, так что, возможно, его просто что-то напугало. Ведь потом его все устраивало. Какое-то время у них все было замечательно, правда, последний визит Тройи её немного напряг. Но с тех пор все было идеально, как в раю.

Стоило ли ради этого отказываться от возвращения на Землю, встрече с людьми и элементарного общения? Отказываться от привычного образа жизни? Нет. Она предпочитала иметь больше двух нарядов, — одним из которых была длинная футболка, а другим красная простыня, — и три пары нижнего белья, включая бикини. Она предпочитала спать в помещении на кровати с подушками и одеялом, валяться на диване и есть горячую пищу, включающую время от времени мясо, а также носить туфли. Прогулки босиком по залитому солнцем лесу и купание в пруду никогда не стали бы для нее равноценной замене, как бы прекрасны они не были.

А семья Грона… Они были милыми, и она любила их, — кого-то больше, кого-то меньше, — но она понимала, что они все еще считали ее странной и чудной на вид. На самом деле они просто не знали ее, и она не могла их винить, но они смирились с её присутствием ради благополучия их сына.

Разве не это причина всему? Грон. Они были вместе. Они были влюблены друг в друга. Их чувства были искренними. По сути, они были женаты. Она любила его. Ей нравилось смотреть на него, заниматься с ним любовью, он смешил ее, согревал и защищал, он был милым, добрым и щедрым.

Он вцепился зубами в то жуткое существо, когда она вылетела перед ним, хотя оно наверняка убило бы Грона, если бы его родители не подоспели вовремя и не повалили его, пока Мруин вытаскивал ее из-под зверя. Они пошли на это ради нее, по крайней мере частично. Они пытались спасти Грона, а он пытался спасти ее. Они все могли забраться на дерево. Она уже была внизу. Но Грон все равно это сделал. Она слышала, как вопил тот монстр.

Он был более чем верен ей, он был ей предан.

Но он думал, что она умерла. Он был свободен.

Хотя Т'Лакс говорил, что Грон находил себе пару на всю жизнь.

Если она вернётся на Землю, сможет ли она забыть его? Хотела ли она его забыть?

Первым ее порывом было громко выкрикнуть «нет». Ее сердце требовало забыть о здравомыслии. Вам бы не удалось постичь все это разумом. Вы бы чувствовали только счастье и любовь, не в силах решить, любить или нет, стоит ли одно счастье больше, чем другое. Грон значил для нее больше, чем что-либо другое, и если она думала, что не сможет простить себя, если позволит Мруину умереть, как она сможет простить себя, зная, что одна из звезд на небе скучает по ней? К тому же как только она окажется на Земле, пути назад не будет.

Она хотела быть с Гроном. Она страстно желала его, не только физически, сексуально, но и эгоистично, всепоглощающе. Она хотела, чтобы он был с ней.

Это было важное решение.

Рут не верила ни в провидение, ни в судьбу, по крайней мере, раньше не верила. Всякое случалось, хорошее и плохое, но до тех пор, пока она не обнаружила, что инопланетяне реальны и не встретила Грона, большинство вещей, которые с ней случались, были довольно обыденными и скучными. Сам факт того, что она была здесь, поражал. Она была в космосе, на инопланетном корабле. Она была единственным человеком, находящимся за миллион световых лет от Земли. Она влюбилась в инопланетянина и фактически переехала к нему, чего никогда не делала с земным парнем. Она была счастлива с ним и его семьей.

Т'Лакс говорил ей, когда они впервые встретились, что ее телепортировали наугад. Человеческая женщина репродуктивного возраста. Но разве другая влюбилась бы в Грона? Разве другая жила бы с ним голышом в лесу, спала на полу пещеры, забиралась бы ему на спину? Другая стала бы бороться за него, заботиться о нем, когда он заболел? Сделал бы он все это ради другой? Другой человеческой женщины репродуктивного возраста?

Она сомневалась в этом. Между ними было нечто особенное. Они влюбились друг в друга, и это было просто невероятно. Не имело значения даже то, что они не понимали друг друга.

Это было то место, где она должна была быть. Даже больше, чем на Земле. Там ее ничего не ждало, ее жизнь была скучной. Домом стала поляна в лесу, залитая солнечным светом. Это были руки Грона. Она последует за ним куда угодно, хоть в пещеру, хоть в камеру. Она не нуждалась в комфорте, она нуждалась в нем. Вернее, она хотела следовать за ним. Она хотела быть с ним, потому что он хотел быть с ней. Никто не заботился о ней так, как Грон. Ни один парень не вел себя с ней так, будто она была всей его жизнью. Ей хотелось каждый день слышать его неразборчивое, но осмысленное рычание и урчание в своем ухе, когда они засыпала в обнимку.

С мыслями об этом, она легко приняла решение. Вернуться. Домой. Найти Грона. Конец.

Глава 24

Рут хотела вернуться к Грону. Она так и сказала Т'Лаксу.

Т'Лакс выглядел удивленным, но возражать не стал. Он настоял на металлическом браслете для нее. Сказал, что если ей потребуется помощь, нужно будет нажать одну кнопку. Когда они захотят поговорить с ней, от браслета станет исходить свет, и тогда она должна будет нажать кнопку, соглашаясь на то, чтобы ее телепортировали. Они не хотели повторять то, что сделали, когда им пришлось спасать ей жизнь. Когда она исчезла на глазах у группы примитивных Гэндри, которые никогда не смогут понять свидетелями чего они стали.

Наверно, с их стороны было вежливо спросить у неё разрешение, прежде чем телепортировать на борт корабля. Менее вежливым было то, что этот браслет был явно обязательным атрибутом, и она не сможет его снять.

Плюс ко всему, он будет записывать то, что происходит за пределами тела Рут — социальное поведение и язык Гэндри. Ей не хотелось брать с собой скрытую камеру, но ее первоочередной задачей было добраться до Грона.

— Доставь меня как можно ближе к Грону, ладно? — попросила она инопланетянина, работавшего за консолью в отсеке для телепортаций. Он посмотрел на нее со скепсисом во взгляде, но ничего не сказал. — Эй, будет хреново, если ты высадишь меня у черта на рогах, ты же знаешь. Ты должен телепортировать меня рядом с племенем.

— Я воспользуюсь теми координатами, по которым мы вас забирали, — заявил он тоном, который Рут не понравился, но она его приняла.

Она отошла и встала на специальную платформу, прихватив с собой на всякий случай еще одну сумку с припасами. На этот раз она была в сознании из-за неприятного ощущения в животе, а потом оказалась на земле. Была ночь, чего она никак не ожидала, но серебристого лунного света хватило, чтобы все разглядеть. Она огляделась, но никого не увидела. Наверно, все спят на своих площадках, — подумала она. Было слишком тихо и жутко, как в городе-призраке. Все кругом было серым и синим, она слышала только ветер, проносящийся над кронами деревьев, тогда как все остальное оставалось неподвижным.

Она осторожно пробралась к площадке, которую делила с Гроном, стараясь не шуметь и никому не попасться на глаза. Свежий воздух казался бодрящим после рециркулированного воздуха на корабле. Одного лишь пребывания на открытой местности, во власти земных стихий, хватило, чтобы почувствовать себя уязвимой и живой.

Она поняла, что волновалась и нервничала, словно собиралась на выпускной вечер со своим кавалером. У неё бабочки порхали в животе, когда она лезла наверх по похожим на ступени лестницы ветвям, которые Грон соорудил для нее. По ним приходилось карабкаться и взбираться, в большей степени задействуя руки, нежели на обычных лестницах, но главное, что они выполняли своё предназначение. Они представляли собой череду из четырех или пяти небольших, отдельных ветвистых перекладин, которые спускались с высоты двухэтажного здания до самой земли.

Интересно, Грон уже спит? — подумала Рут. Но ей не стоило волноваться. Добравшись до площадки и обогнув ствол дерева, она разглядела в темноте его силуэт. Она узнала его, но с трудом. Он сидел, прислонившись спиной к стволу, обхватив голову руками и удерживая ее розовое одеяло так, что оно опутало его запястья и руки, растекшись лужицей в его ногах. Она заметила и другие вещи, которые оставила аккуратно сложенными у ствола дерева.

Сердце Рут сдавило от боли.

— Грон, — тихо прошептала она. К ее удивлению, Грон сгорбился еще сильнее, опустив голову так, что его ладони накрыли уши, а нога стала нервно постукивать. Слышал ли он ее? Это было не то воссоединение, на которое она рассчитывала.

Рут опустила сумку и пошла к нему. Когда она приблизилась, он, казалось, еще больше разволновался, потянув руками за волосы.

— Эй… Прекрати, — пробормотала Рут так успокаивающе, как только могла. Это определенно был он. Он злился на нее за то, что она исчезла? Неужели с ним что-то случилось за время её отсутствие? Она нерешительно потянулась к его подбородку, и когда коснулась его, он вздрогнул.

— Грут… — застонал он, все ещё пряча лицо.

Боже, он говорил так сипло, словно плакал или плачет до сих пор. Он говорил так, словно ему было больно и он умолял.

— Да, это я, — ответила Рут. — Ты же знаешь, что это я, да? — она медленно приподняла его подбородок, заставляя посмотреть на нее.

Она старалась не реагировать на то, как он изменился. Теперь он был таким изможденным. Рут пыталась убедить себя, что всему виной лунный свет, но его кожа казалась пепельно-серой, а глаза и щеки — сильно впавшими. Его губы утратили свою пухлость и опустились в уголках, как будто не могли удержать собственный вес. Его мех был спутан. Она никогда не знала, что за его мехом нужно ухаживать, но теперь он выглядел нечёсаным, с каким-то мусором, застрявшим в нем, и слипшимися пучками, торчащими тут и там.

Она прикусила губу и посмотрела на него.

— Ох, малыш… что с тобой случилось? Это все из-за меня? — прошептала она, отведя с его лица прядь волос и вытащив из нее немало грязи и листьев.

Выражение его лица было глубоко несчастным. Даже увидев её, он не обрадовался и не воодушевился. Вместо этого в его глазах застыло мучительное ожидание, будто он сталкивался с этим раньше и знал, чем все закончится. Затем что-то в нем, казалось, изменилось, сдалось или надломилось, он резко приподнялся, отбросив одеяло и накрыв ее губы в поцелуе.

Рут была удивлена, но, конечно же, не рассержена, ответив на его нежный, восхитительный поцелуй, в котором не было того привычного пыла и страсти. Грон доминировал над ее ртом, вынудив ее тело потянуться к нему, а голову откинуть назад, когда встал на колени, но при всем при том он целовал ее нежно, вылизывая каждый уголок ее рта, будто хотел насладиться её вкусом. Он застонал, и она положила руки ему на грудь, ощутив под ними прохладную кожу, сильно ее встревожившую.

Его руки блуждали под ее одежкой, которую она надела, — часть нового наряда, который ей подготовил Т'Лакс, помимо футболок и шорт. Когда он почувствовал неровности на ее коже от шрамов, оставшихся после операции, он застонал так, будто был присмерти, и она чуть не шикнула на него. Он разбудит всю семью, и что тогда будет с их воссоединением? Он разорвал поцелуй и откинулся назад, посмотрев на ее шрамы с таким выражением, словно она только что ударила его в грудь.

— Все в порядке, — заверила она, поглаживая его лицо и плечи. — Они уже все зажили. Я в порядке. Т'Лакс сказал, что они исчезнут через пару дней.

Разумеется, он ее не понял. Вместо этого он прижался лицом к ее затянувшимся ранам и сказал что-то, как ей показалось, тревожное. Он явно испытывал сильную душевную боль, Рут отчаянно желала убедить его, что с ней все в порядке.

Она ухватилась за низ футболки и стянула ее через голову. Обычно процесс оголения привлекал его внимание. На этот раз он бросил на нее мимолетный взгляд, а затем просто провел рукой вниз по ее телу от ключицы до пупка. Он приподнялся и наклонил голову к ее шее, облизывая и посасывая ее кожу в приступе немыслимого горя: измученный, страдающий и отчаявшийся.

Она прижала его к себе и тихо простонала. Если он хотел заняться сексом, чтобы отпраздновать их воссоединение, то она не против. Он провёл языком по её плечу, но не тому, что было раздавлено, с намерением облизать каждый дюйм. Он двинулся к ее груди, от чего прикрытые лифчиком соски затвердели в ожидании, но стоило ему лизнуть ее в области сердца, он замер. Просто остановился, удерживая теплый влажный язык на уровне её сердца, как будто он лизнул сосульку и примерз. Затем его язык сменили пальцы, и он в недоумении уставился на ее грудь.

— В чем дело, Грон? — выдохнула она.

Он прижался ухом к ее груди, а потом почти до боли крепко стиснул ее в своих объятиях. Когда она попыталась высвободиться, он посмотрел на нее, нахмурив брови и чуть надув губы. Она знала этот взгляд. Он что-то обдумывал. Грон посмотрел туда, откуда она пришла, дважды глянув на её сумку. Затем резко повернул голову к ней.

Грон втянул в лёгкие воздух и раскрыл от удивления рот. Он сжал её ещё крепче, и она ахнула от боли, пытаясь оттолкнуть его. Засранец был все также силён.

— Грут? — произнёс он, тем самым, знакомым ей голосом.

— Это… я… — выдавила Рут сквозь стиснутые зубы, пытаясь найти положение, в котором ей удалось бы вдохнуть полной грудью.

Он, похоже, заметил ее затруднительное положение, потому что с криком отпустил ее, довольно бесцеремонно уронив. Она застонала, перекатившись с больного плеча на здоровое, но не успела выпрямиться, как он схватил ее за лодыжку, дернул на себя, раздвинул ее ноги в стороны, а затем навалился на нее сверху.

Мгновение он просто смотрел на нее, скользящей взглядом по ее лицу и телу. Затем он поднял свою сильно дрожащую руку и погладил ее по скуле, с удивлением наблюдая за своими собственными действиями. Он пропустил ее волосы сквозь пальцы, открыл ей рот, чтобы заглянуть внутрь, раздвинул веки, чтобы проверить зрачки или что-то в этом роде. Она извернулась и оттолкнула его, так что он передвинулся, потянув за бретельки и чашечки ее лифчика, поднеся ее пальцы к своему лицу, чтобы посмотреть на ее ногти.

— Что ты делаешь, здоровяк? — прошептала Рут. — Проверяешь, чтобы убедиться в том, что я — это я?

Как только эти слова слетели с ее губ, она поняла, что именно этим он и занимался. Это объясняло его первоначальную реакцию на нее, страсть на грани печали, отчаяния и страдания, которые сквозили в его обращении с ней. Он думал, что она не настоящая, приведение, призрак. Лучшее, что он мог получить. Сколько раз его посещала такая галлюцинация? Скольких самозванок он перецеловал, думая, что она никогда не вернется? Неужели все они для него были мертвыми, без признаков сердцебиения, но тем не менее теплыми?

— Ох, Грон… — она вздохнула и обвила его руками за шею, чтобы притянуть к себе. Он дышал прерывисто и слишком часто, как будто плакал, бежал или разваливался на части. Она шикнула на него и погладила полоску шерсти, покрывавшую его спину. Он покачнулся, затем стал опускаться на нее по частям, сначала плечом и бедром, после чего локтем, который не желал сгибаться, пока она наконец не прижала его к себе. Она обхватила его ногами и мягко укачивала его ими из стороны в сторону, насколько это было возможно, пока его дыхание не успокоилось. Оно стабилизировалось, но не до конца, и вскоре он приподнялся, чтобы снова завладеть ее губами в поцелуе. С той же безумной, обжигающей потребностью. Он больше не сдерживался, теперь он знал, что она настоящая. Рут с восторгом застонала, чтобы дать ему понять, что она была так же счастлива оказаться дома, как он был счастлив ее видеть.

Внезапно он прижал свой твердый член к ее тазу, и она дернулась, затем завела свою руку ему за спину, схватила за основание хвоста и довольно сильно потерла, от чего он прогнулся в спине. Он упирался в нее своей длиной снова и снова, в нужное место, а она неустанно стонала и извивалась. Рут чувствовала, как промокла для него, и как шорты вдруг стали слишком тесными. К сожалению, ей пришлось оттолкнуть его от себя, чтобы снять их, но она воспользовалась этой возможностью, чтобы снять ещё и нижнее белье с обувью, а затем ухватилась за него и снова потянула на себя, в то место, где он так удачно к ней прижимался.

Он сопротивлялся, изогнувшись, чтобы облизнуть и пососать своим горячим ртом её грудь, сдавливая её своими клыками по мере увеличения силы всасывания. Она захныкала и попыталась ухватить его за задницу, чтобы прижать к себе, но не смогла дотянуться. Видимо, он понял причину, по которой она царапала его поясницу, потому что сразу оторвался от её груди, перенеся свой вес на одно бедро, а другим бедром подтолкнув ее ногу к своей руке, с помощью которой прижал к ее животу. Он зарычал, будто спрашивая разрешения, когда головка его члена коснулась ее входа, и она уперлась пяткой ему в спину, чтобы поторопить.

Грон вошел в нее резко и быстро, заставив ее взвизгнуть и обхватить его крепче, затем подождал, пока она привыкнет, немного крутанув бедрами, чтобы коснуться мехом в основании его члена ее клитора, от чего она чуть не кончила в ту же секунду. Он был слишком умен, подумала Рут, тяжело дыша и не сводя с него глаз. Он все еще выглядел ошеломленным, будто не до конца верил в происходящее, да и с какой стати ему так думать, только потому что она вернулась из мертвых? Но она убедит его, сколько бы времени на это не ушло. По крайней мере, в его глаза вернулась жизнь. Было все еще непривычно видеть его осунувшееся лицо, — не такое лицо она ожидала увидеть над собой, — но его глаза не изменились. И он все также кусал губу, когда был внутри нее.

Она провела языком по всей длине его горла, ощутив на языке вкус пыли, а также пота и аромата его тела, к которому ее влекло. Наверное, он отказался от купания, ведь никто кроме неё не мог заставить его ополоснуться. Это было так мило. Он вздрогнул и начал двигаться, и она забыла обо всем не свете, сжав его ногами ещё крепче и прижавшись лицом к меху на его груди, чтобы вдыхать его аромат.

Долго они не продержались. Впрочем, никто из них и не пытался. Он заставил ее кончить чуть ли не безжалостно, удерживая ее своим телом и лаская её клитор большим пальцем, рыкнув в ее волосы, когда она вскрикнула и сжалась вокруг него. Он не остановился и не замедлился, его массивная фигура нависала над ней и согревала ее. Он продолжал врезаться в нее быстро и глубоко, пока с ревом не кончил, войдя по самые яйца и напрягшись всем телом.

Они лежали в сплетении рук и ног, восстанавливая дыхание. Грон, похоже, в ближайшее время не собирался из неё выходить, и Рут это вполне устраивало. Она прижала колени к его бокам и погладила по спине. Наверно, он чувствовал себя ужасно, считая её умершей. Рут знала, что так будет, но не ожидала увидеть его таким физически изнуренным. Он выглядел так, словно не спал и не ел. Если бы его состояние продолжило ухудшаться такими темпами, то он, скорее всего, умер бы через месяц.

Он неожиданно вздрогнул и снова посмотрел на неё, фокусируя свой взгляд на её лице в этих потемках.

— Я все еще здесь, — заверила она его, ласково обняв. Он опустил голову и поцеловал ее, на этот раз нежно, теперь паника прошла. Она поцеловала его в ответ, но уже более страстно, почувствовав, как он увеличивается и твердеет внутри нее. Вскоре он уже двигался в ней, на этот раз не так резко, словно извиняясь, но его напор распалял ее все сильнее и сильнее, пока она снова не застонала, самозабвенно вонзая ногти в его мех, пока он не сбился с ритма и не вжался в ее тело, приподняв ее бедра обеими руками, чтобы наполнить ее своим семенем.

Глава 25

В ту ночь он ее измотал. Стоило ей подумать, что он выдохся, как он тянулся к ней снова. Очевидно, неделя без нее стала для него вечностью. Но она знала, что дело не в этом. Она видела в его взгляде закравшееся сомнение в том, что она настоящая, он протягивал руку, чтобы проверить, а она посасывала его пальцы или сильно дергала за хвост. Каждый раз, когда она видела по его взгляду как эта потеря опустошает его, она заменяла ее чувством удовольствия, собой. Она не позволит ему усомниться.

К тому же она не устала. Рут проспала целую неделю. Она могла заниматься любовью столько, сколько ему было нужно. Но она беспокоилась о нем, и вскоре уже совала ему в руки протеиновые батончики и заставляла пить воду. Еда, которая была оставлена на площадке еще до того, как она исчезла… выглядела так, будто сгнила.

После пятого или шестого раза она накинула одеяло ему на плечи и взяла расческу. Она думала, что сможет угнаться за ним, но он был неутомим, поэтому Рут решила привести его в порядок, чтобы как-то отвлечь. Убедившись, что он держит бутылку с водой в руках, она начала с его волос. На это ушло время, но в конечном итоге его мех стал гладким и чистым. Теперь он выглядел намного лучше. Когда наступит утро, она найдет ему еду и не примет отказа. Он искупается и быть может вздремнёт. Она сомневалась, что завтра ночью он будет удовлетворен простым сном.

Она уговорила его лечь и прижалась спиной к его груди. Не дожидаясь ее просьбы, он вытянул свою руку так, чтобы она могла использовать ее в качестве подушки, и она улыбнулась ему, опустив другую его руку себе на талию, накрыв его ладонью свой живот. Она ждала, что он подаст знак, указав на то, что он снова ее хочет, но он лишь удовлетворенно поглаживал ее по животу. Вот и славно. Может, она и сама немного вздремнет. В конце концов, он устроил ей не хилую разминку.

Несколько раз Рут просыпалась среди ночи от того, что Грон тряс ее за плечо с паникой в глазах. Она прекрасно его понимала. Рут чувствовала то же самое в их первую ночь на этой планете, когда проснулась и увидела его спящим. Воспоминание о том, как он умирал в той пещере, до сих пор было свежо в ее памяти. Поэтому она заговорила с ним, погладила его по лицу и целовала до тех пор, пока он не убедился, что она жива и реальна.

В последний раз она проснулась, когда уже рассвело, и по тяжести на спине она поняла, что Грон наконец вырубился. Перед ней стояли Грила, Грисс, Бру и Мруин, глядя на нее с вполне объяснимой тревогой и стоя на безопасном расстоянии от нее. Она с трудом приняла положение сидя, натянув одеяло чуть ли не до ушей. Грон, дернувшись, проснулся, как только его рука упала с ее талии, в панике подскочив, после чего увидел ее и притянул к себе.

Близкие что-то сказали ему, вероятно, спросив о ней, и он ответил. Она просто старалась выглядеть раскаивающейся. Надеясь, что они не возненавидят ее за то, что она сделала с их сыном и братом. Какое-то время они продолжали общаться, постепенно подойдя ближе. Мать Грона схватила его за подбородок и грубо встряхнула, но Грон вырвался и выглядел скорее раздраженным, чем обиженным. При дневном свете он и правда выглядел еще хуже, и Рут удвоила свою решимость снова его накормить.

Мруин был бледным как полотно. Ведь именно его она пыталась спасти, он видел, как она умирала, хоть и был ещё слишком молод для таких потрясений. Она робко улыбнулась ему, но он никак не отреагировал. Ну что ж. По крайней мере, он не выглядел так, будто морил себя голодом.

Родители Грона сделали несколько вылазок, чтобы принести им еду, и Грила бесцеремонно сбросила сгнившие фрукты с площадки. Рут тут же принялась кормить Грона, сама запихивая ему в рот ягоды, помещающиеся во рту целиком, и вкладывая в руки более крупные. По большей части он ел послушно, пока не начал кормить ее в ответ. Рут съела ровно столько, сколько могла, лишь бы он продолжал есть. Она кормила его, пока не закончилась еда. По окончании трапезы, он вилял хвостом как обычно, когда был счастлив, и смотрел на нее с ласковым, любящим выражением на лице, а не с паникой напополам с горем. Должно быть, он наелся, а если нет, то наверно умирал с голоду.

Так или иначе, он нарушил их уединение, встав и потянув ее за собой. Он спустил их на землю и повел по направлению к пруду. Отличная идея, — подумала Рут. Но Грон отпустил ее руку и прикрыл глаза в жесте, который они использовали, чтобы сообщить о желании облегчиться. За этим последовало множество других жестов «стой здесь», «не шевелись», «никуда не уходи», в ответ на которые она кивнула, в конце концов оттолкнув его. Он быстро вернулся, явно торопясь, но успокоился, увидев, что она все еще здесь. Он сразу же начал прикасаться к ней, но она отстранилась, не желая пропускать свою очередь, торопясь, как только могла, потому что знала, как высока вероятность того, что он сойдёт с ума от беспокойства и придет за ней.

Когда она вернулась, он действительно места себе не находил, поэтому она взяла его за руку и повела к воде, где устроила им обоим банный день, воспользовавшись шампунем и мылом, которые Т'Лакс разработал для нее. Поскольку она боялась, что Грон может заболеть от переохлаждения, намочив мех, она поспешила вернуться с ним на площадку и насухо вытерла всем, что попалось под руку, завернув его в одеяло, пока не успокоилась.

Он воспринял ее заботу весьма снисходительно, что само по себе было тревожно. С ним все равно что-то было не так. Теперь он казался хрупким, и она знала, что не сможет уйти надолго или позволить чему-то с ней случиться. Она надеялась, что душевно он не сильно пострадал, ей просто нужно было помочь ему забыть о прошедшей неделе, заменив плохие воспоминания хорошими, и вернуть все на круги своя.

Именно этим она и намерена была заняться. Игра называлась семейное счастье. Она пичкала Грона едой при каждом удобном случае, расчесывала его и делала все возможное, чтобы уложить его спать. По крайней мере физически, он выздоравливал на удивление быстро. Он набрал вес, который потерял за неделю, и через пару недель лазания вверх и вниз стал выглядеть таким же мускулистым, как и раньше. У него снова появился румянец, а с его лица исчезли тени.

Ради его эмоционального восстановления Рут сидела с его семьей на поляне, когда они изготавливали инструменты, корзины и всякое такое, зная, что он будет держаться поблизости. Она надеялась, что в кругу близких людей он сможет справиться со своими мрачными мыслями, что, если он будет чем-то занят, это поможет ему думать о настоящем или о будущем, а не о прошлом. Через какое-то время это помогло, и его семья определенно вздохнула с облегчением. Нелегко было наблюдать за тем, как он себя убивает.

По ночам он долго чувствовал себя неспокойно. Когда заходило солнце, он, казалось, боялся, что она исчезнет или что ее не будет рядом, когда он проснется. Секс отвлекал его даже в самые худшие моменты, и она надеялась, что ему будет достаточно просыпаться вместе с ней в обнимку изо дня в день, и однажды утром он проснется и забудет, что когда-то она покинула его и уже не вернется. До тех пор, пока ему снились кошмары, она поощряла дневной сон в тени деревьев.

Она потеряла счет дням, но, используя свои месячные в качестве календаря, Рут высчитала, что прошло три месяца. Грона все еще мучили кошмары, но теперь они были редкими и далеко не такими жуткими, как раньше. Ему с трудом удавалось сохранять спокойствие, пока он не находил ее. Он все еще прижимал ее к себе, когда они спали, но теперь она не могла спать по-другому. Она не забеременела, но не теряла надежды и была готова к тому, что не сможет иметь детей от Грона. Что было вполне логично. Насколько ей было известно, их виды никогда раньше не встречались. К тому же она понятия не имела, как будет ухаживать за ребенком, живя в лесу. Потеря ребенка — страшная боль, которую Рут была рада избежать.

Со временем у них все устаканилось и нормализовалось. Грон почти оправился, у других членов семьи все тоже складывалось благополучно, она смастерила множество инструментов нужных в обиходе, а ее навык плетения корзин стал почти безупречным. Рут была счастлива со своей маленькой семьёй, даже если дни порой походили один на другой.

Так продолжалось до того дня, когда она поднялась на площадку достать что-то из своей сумки и услышала внизу громкий гомон. Она выглянула за край площадки и увидела Крану с Тройи, стоящих на поляне у кромки леса. Грон и Грила, спорили с Крану, который как всегда казался таким же высокомерным и упрямым, а Тройи терпеливо стоял в шаге позади него.

Рут в раздражении поспешила вниз. Она не хотела, чтобы Крану сказал что-нибудь неприятное и расстроил Грона, особенно когда ее не было рядом, чтобы надрать ему задницу за это. Однако, когда она приблизилась к группе ощетинившихся Гэндри, Крану заметил ее, и стало ясно, что он здесь из-за нее. Она чуть не пропахала пятками землю, резко остановившись, когда Крану вытащил из-за своей спины третью персону, которую подтолкнул к Рут с выражением гнева на лице.

У Рут отвисла челюсть.

— Ты — человек! — воскликнула она.

Женщина уставилась на неё в ответ.

— Ты тоже!

Конец