Предназначенная (СИ)

Глава 17

Не знаю, на что я рассчитывала, может, на слова благодарности? В конце концов, утром инквизитор выглядел значительно лучше, чем накануне. Мы встретились на кухне, за завтраком. Как оказалось, мужчина неплохо готовит, по крайней мере, яичница оказалась сочной, а колбаса румяной и не засушенной.

— Вы наверняка слышали о проклятье, наложенном одной обиженной ведьмой, — начало не походило на простые слова «спасибо, что не бросили меня сгорать заживо ночью», но прерывать инквизитора я не рискнула. Предпочла занять рот едой, чтобы не сказать лишнего. Только кивнула, поощряя продолжить речь. — Сегодня ночью я вновь оказался во власти проклятья, кажется, ваше присутствие позволило мне избежать обычной пытки. Поэтому я прошу вас спать со мной.

Я всё-таки подавилась. Попыталась откашлять кусочек, влетевший не в то горло, пока из глаз бежали слёзы. Однозначно счастья и гордости за оказанную честь. Вот ведь придурок!

— Простите что?

— Спать. В одной постели. Ночью ваша ладонь была такой приятно-холодной, она забирала огонь в моей груди.

Так, хорошо, хотя бы смысл достаточно невинный, а то взгляд у мужчины был напряжённым и тяжёлым.

— А вы не пробовали обратиться к специалистам? Наверняка проклятье можно снять, — я очень на это надеюсь, а то мир, в котором легко поймать такую гадость.

— Не всё так просто Таисия. Богиня сочла меня в достаточной мере виновным, чтобы пытка не заканчивалась.

— То есть? Что нужно было сделать, чтобы разозлить столь могущественные силы?

— Приговорить к смерти женщину, ведьму.

— А она была невиновна?

— Я так не считаю

Мда, то есть недовольство богини этому мужчине кажется недостаточным подтверждением собственной ошибки. Сложный он человек. И страдает, скорее всего, заслужено, только я недостаточно бессердечная. И слабохарактерность моя бесит, однако память детально показывает ночное виде́ние. Он горел изнутри, я как-то прижгла пальцы о плиту, и это было безумно больно. Голубой язычок пламени только лизнул их, неделю пришлось ожоги мазать пантенолом. Только жалость не повод пускать в свою постель постороннего человека.

— Простите, элистер, но максимум, на что я согласна, это ночевать в одной комнате. Хотите — перенесите диван в спальню, или постелите себе на полу. Но в одной кровати мы с вами точно не окажемся.

Даже произносить подобные вещи невыносимо трудно, от стыда горло сдавливает, что уж говорить насчёт взгляда в глаза. Я смотрела в свою чашку, словно там происходили невероятные и удивительные вещи.

— Подходит, — инквизитор поднялся, — собирайтесь, арем, мне нужно на службу.

— Счастливого пути! — не собираюсь весь день проводить в компании этого высокомерного типа.

— Вы не останетесь в одиночестве, Таисия. Не горю желанием искать очередного похитителя. Давайте не создавать искушений вашим «поклонникам».

Прозвучало неприятно, с угрозой одной беззащитной девушке, которая, между прочим, никому никакого вреда в жизни не причинила!

— Тогда я в ванну, элистер! — потратить сорок минут на приведение себя в порядок? Легко! Было бы желание, а его с избытком оказалось на этот раз. С чувством, толком, расстановкой наводила красоту перед зеркалом, а до этого не менее тщательно плескалась под тёплым душем, наслаждаясь возможностью смыть с себя неприятное общение.

— Арем, мы опаздываем, — я замерла, испугавшись раздражения инквизитора, пришлось напомнить себе, что убивать меня никто не станет.

— Пять минут, — пообещала, мило улыбнувшись. Выбор наряда, подходящего для серого осеннего дня, занял ещё полчаса. Зато настроение поднялось, от подаренных Алисией вещей. Брюки отлично сочетались со свободным свитером крупной вязки. Заплести такую косу как вчера сама я в жизни не сумею. Поэтому оставила волосы распущенными по плечам. Интересно, Арвейн уже близок к взрыву или у него хватит выдержки? В кого я превратилась? Никогда не любила вызывать у людей раздражение, но получив второй шанс на жизнь внутри что-то испортилось, сломалось, превратив меня из Тайки, а Тайсэ. Женщину, не желающую смиренно ждать своей очереди.

— Вы крайне не дисциплинированы и не умеете рассчитывать время, — наверно Николас Арвейн просто развалится на куски, если будет вести себя как живой человек, а не киборг, недовольный всем вокруг.

— Мне жаль, — соврала, не моргнув и глазом. Взгляд инквизитора был красноречив, он повидал на своём веку множество лгунов, но к чести своей не стал пытаться меня уличить. Просто взглянул так, что я сама всё поняла. И совершенно не устыдилась. — Уверена, мы отлично проведём день, элистер. Только позвольте при пытках не присутствовать. От вида крови меня тошнит, и сознание могу потерять, — был похожий случай в прошлом. Правда мне тогда только семь исполнилось, но это Арвейна не касается.

— Если вам доведётся присутствовать при дознании, то наверняка в качестве обвиняемой, — прошипел едва различимо мужчина. Я предпочла сделать вид, что не расслышала. Настроение улучшилось в разы.

***

Николас не до конца понимал, что же им двигало утром. Хотел извиниться, объясниться, успокоить девушку, но вместо этого предложил вместе спать. И если он верно оценил реакцию, Таисию предложение оскорбило. Инквизитор покосился на увлечённо изучающую детскую книжку девушку. Энтузиазм, неподдельный интерес и совершенно не ведьминская открытость. Дома в её взгляде отчётливо читалась готовность согласиться на предложение. И не потому, что Николас привлекает как мужчина, из чистой жалости. Эту наивную девчонку каждый из заинтересованных старых интриганов легко разыграет в свою пользу.

— Постарайтесь бубнить тише! — она не мешала, но от замечания вскинулась, подобралась. Во взгляде вспыхнуло раздражение, и Николас был готов услышать адрес, по которому его сейчас пошлют. Таисия сдержалась. Возможно, управлять ей не так просто, как кажется. Верховный вернул внимание письму, что дожидалось с утра в стопке срочных посланий. Северная граница Лоринтара требовала помощи цитадели. У них засекли мощный всплеск кровной магии, и это напугало глав приграничных городов. Не без причины, здесь Николас был согласен. Кровная магия оказалась под запретом не просто так, как и Абсолютное Чернокнижие. Оба направления разрушали магическое равновесие, вычерпывая из их мира силу, позволяли утекать в неизвестном направлении основе всей магической жизни.

— Элистер, — в кабинет вошёл Джулган Горо. Короткий кивок и долгий взгляд в сторону замершей Таисии.

— Девушка нам не помешает, — молодой инквизитор послушно замер. Николас всегда предпочитал поручать сложные дела умным исполнительным мужчинам. Горо полностью отвечал установленным требованиям. — В Дельме кто-то балуется с запрещённой магией. Необходимо проверить и привлечь к ответственности виновных. Заодно выясни, по какой причине дельмийская тройка бездействует. И почему информация в цитадель поступает от городской управы, а не от элистера Харма. Именно он сейчас занимает место штатного инквизитора управы.

— Будет сделано, элистер Арвейн, — вновь короткий кивок и молодой мужчина поспешил выполнять приказ. А Николас занялся следующим письмом, изредка бросая взгляд на застывшую арем.

По дороге в цитадель мне трижды напомнили правила поведения. За полчаса неторопливым шагом, бежать на каблуках я категорически отказалась, Арвейн из молодого сильного мужчины превратился в занудного старца. Кажется, его биологический возраст заметно отличается от психологического. Потому как не может здоровый на вид молодой мужик быть таким невыносимым дедом. Изучение азбуки на какое-то время отвлекло меня от едких мыслей в сторону верховного, однако появление уже знакомого инквизитора вновь привело к тому, что я сосредоточилась не на чужом алфавите, который совсем не понимала. Надо бы намекнуть белобрысому о важности озвучивания букв. Забыл, маразматик мой яхонтовый, что я представления не имею, как на самом деле звучат все те слова, что сейчас произносятся на чистейшем русском.

— Элистер, я голодная, — мой желудок вопил о наступлении обеденного времени. За всё утро даже стакана воды не получила.

— Терпение — высшая добродетель, — пробурчал этот философ недожаренный, не отрываясь от какого-то свитка.

— Морить женщин голодом входит в список ваших хобби?

— При необходимости, арем.

— Сегодня ночью с удовольствием полюбуюсь, как вас будет корёжить, — выдавить мерзкую улыбочку оказалось сложнее всего, но я справилась.

— Что с вами не так? Откуда подобная жестокость?

— Это я жестокая? Серьёзно? Элистер, я живой человек, которому нужно есть, пить, ходить в туалет и спать. И на данный момент я не испытываю потребности только в последнем!

Сомнение во взгляде мужчины выводило из себя. Какого чёрта он считает себя вправе ограничивать меня? Свободная арем вольна поступать как вздумается, верно? Значит, иду обедать и хоть трава не расти.

— Куда собрались, Таисия? — подозрение в его голосе тесно сплелось с моей нервозностью.

— В ближайший кабак. Или пройдусь до дома Марахби, уверена, Геран не откажется покормить гостью.

Известие о моих планах заставило господина инквизитора сжать челюсти. Кажется, ему не нравится раб арлина Шо. Не мои проблемы.

— Стоять! — окрик парализовал. Мышцы отказались слушать команды мозга, закаменели, фиксируя на одном месте. Попыталась пошевелить рукой, но и здесь ожидал провал. Что это? Магия или особенность инквизиторов? И есть ли большая разница, если прямо сейчас я совершенно беззащитна перед лицом вспылившего мужчины? Только не плакать, Тайка, не показывай страх этому зверю. — Вот так действуют простые вербальные посылы, подкреплённые силой. Не скажу, что так может каждый, но и нейда Алара Чернига, и элистер Амарул Сол, лишат вас воли. Возразить, закричать, позвать на помощь — всё это затруднительно с мышцами, которые не подчиняются твоей воле. Готовы пересмотреть своё поведение? Моргните в знак согласия.

Клокоча от ярости, я выполнила его просьбу. Освободит, горло прокушу. Нет, я понимаю, что инквизитор прав, но это не повод наслаждаться моей уязвимостью. Долгожданная свобода не принесла особого облегчения. Потому что инквизитор рухнул на пол, словно его ударили. Бледное лицо мужчины стало практически серым, а глаза закатились.

— Да ради бога! Я не буду помогать этому высокомерному человеку! — враньё, конечно. Сама уже бросилась на дрожащих ногах к лежащему на полу мужчине. Он стонал, царапал ногтями грудь, не открывая глаз.