Преисподняя

21

Получив донесение, Першин приказал выставить охрану, чтобы альбиносы напоследок не расправились с пленниками. Он поинтересовался, как им жилось, они рассказывали наперебой.

Всех живущих наверху альбиносы определили в предатели. Лишь здесь, внизу, чтились идеалы, завещанные вождями, лишь здесь хранили верность и блюли чистоту, лишь здесь жили по ним и за них умирали. Живущих наверху альбиносы намеревались перевоспитать, неподдающихся — уничтожить.

Своей жизнью альбиносы гордились: каждый день они без устали рыли землю, занимались военной и политической подготовкой и каждый день проводили собрания, на которых все говорили, как плохо, как ужасно жить наверху и какое счастье жить в бункере.

— Что ж, они построили, что хотели, — сказал Першин. — Как раз то, о чем все мечтали.

Бирс расспросил пленниц: Джуди до последнего дня находилась вместе со всеми, накануне освобождения ее увели, больше ее никто не встречал.

В поисках Джуди Бирс и Ключников обходили одно помещение за другим. Хартман увязался за ними; после происшествия в тоннеле, где он едва не погиб, прогнать его они не смогли.

Втроем они забрели в увешанное трубами и заставленное баками и цистернами машинное отделение, где гудели старые насосы и компрессоры и мелко дрожали стрелки допотопных манометров.

Приходилось соблюдать осторожность. Здесь полным-полно было укромных мест, где могла таиться засада: ничего не стоило схорониться в бесчисленных закутках, тупиках и отсеках, соединенных переходами, мостиками и лестницами.

Подстраховывая друг друга, они с автоматами наперевес поочередно выдвигались вперед, проходя открытые участки, внимательно осматривали сумрачные углы, забирались в заброшенные темные помещения, освещали фонарями глухое цокольное пространство под насосами и черную пустоту всевозможных емкостей и резервуаров.

Как ни старались, они нигде никого не нашли. Даже следов, что здесь кто-то есть, не было, хотя ощущение опасности и чужого присутствия внятно угадывалось в пространстве; по мере движения ощущение то усиливалось, то слабело, но не исчезало.

Опасность отчетливо понималась повсюду, и похоже, исходила сразу со всех сторон; они ощутимо улавливали ее, и потому нельзя было дать себе передышку или расслабиться хоть на миг.

Обойдя все и осмотрев, они добрались до огромных баков, опоясанных металлическими трапами и маленькими площадками из прутьев. Стараясь не шуметь, Бирс и Ключников осторожно поднялись наверх. Баки были заполнены водой, гладкая ее поверхность неподвижно темнела в широких горловинах. Ключников сунул руку, зачерпнул горсть воды, понюхал, попробовал на язык.

Это была обычная вода, запас на случай осады или для других нужд; резервуары, вероятно, выполняли роль водонапорных башен и особого интереса не представляли. Разведчики собирались уже спуститься, как вдруг Ключников тронул Бирса и молча показал глазами на воду: снизу, из глубины, на поверхность поднимались пузыри.

Хартман наклонился над горловиной, потом сунул голову в воду и застыл, всматриваясь пристально в непроницаемую темноту.

— Нужен акваланг, — сказал Ключников, а Хартман понял без перевода и отрицательно покачал головой.

— Я так нырну, — предложил он, Бирс перевел ответ.

— Он что, спятил? — пожал плечами Ключников. — Не хватает, чтобы его утопили.

— Он нырнет, — подтвердил Бирс.

Хартман принялся торопливо раздеваться и вскоре был готов. Бирс отдал ему свой ремень, к которому прикрепил нож, Хартман надел ремень, взял фонарь, несколько раз энергично продышался, сделал напоследок глубокий вдох и мягко, бесшумно погрузился в воду. Бирс и Ключников видели, как он быстро уходит вниз, похожий на большую белую рыбу, тело его потеряло четкие очертания, превратилось в размытое светлое пятно, которое таяло с каждой секундой, пока не исчезло совсем. Вода в горловине успокоилась, плеск угас, темная поверхность застыла гладко, словно ничего не произошло.

Время тянулось мучительно долго. Они ничем не могли помочь Хартману, только и оставалось, что набраться терпения. Но как раз терпения оказалось у них ни на грош, ждать было невмоготу.

Они изнывали от неведенья, и много бы дали, чтобы узнать, что происходит под водой. Прошло уже довольно много времени, запас воздуха у Хартмана, вероятно, был на исходе, но ни намека не было на появление американца, ни малейшего признака. И по мере того, как шло время, росла тревога.

— Я говорил, нужен акваланг, — сказал Ключников, слова его прозвучали упреком.

Они уже тревожились не на шутку. Бирс не выдержал, зажег фонарь и сунул его в воду, стараясь что-нибудь разглядеть.

Их разбирало отчаяние, непонятно было, что следует предпринять. В глубине души еще теплилась надежда, но слабела, слабела, угасала с каждой секундой.

Вскоре стало понятно, что Хартман погиб: то ли утонул, то ли его утопили; ни один человек не мог так долго оставаться под водой. И теперь следовало организовать поиски.

Когда прошли все разумные сроки, они все еще не двигались. Тянули, как бы сознавая, что если они уйдут, то все, конец, его уже не спасти.

Они уже совсем поверили, что он погиб, и собрались позвать на помощь, как вдруг из воды вынырнули две головы — так неожиданно и так стремительно, что можно было решить, будто снизу их выстрелили на поверхность. Отфыркиваясь и отдуваясь, Хартман поддерживал на плаву молодого альбиноса, которого он приволок из глубины.

Они сообща вытащили пленника из цистерны, с его старого комбинезона ручьями бежала вода. Им пришлось сковать его и смотреть в оба, чтобы он не вздумал прыгнуть вниз и покончить с собой; поддерживая его с двух сторон, медленно и осторожно они спустились по трапам и присели, переводя дух.

— Парень, у вас здесь была американка, — миролюбиво обратился к альбиносу Бирс, стараясь расположить его к себе. — Молодая американка. Где она?

Альбинос молчал, надежды, что он заговорит, не было никакой. Нет, дружелюбием их нельзя было изменить, они не понимали нормальных человеческих отношений, понятных слов, естественных чувств; вскормленные одной безумной идеей, они понимали лишь язык ненависти и вражды.

— Говори, а то я тебе!.. — Ключников резко замахнулся на пленника.

В ожидании удара тот прикрыл глаза, но не шевельнулся и продолжал молчать.

— Подожди, — остановил напарника Бирс и снова обратился к альбиносу. — Ты мне только одно скажи: она жива или нет?

— Жива, — внезапно произнес пленник, и это было так неожиданно, что разведчики молча уставились на него с двух сторон.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Ключников.

— Знаю, — кратко ответил альбинос.

— Ты уверен? — замирая, чтобы не спугнуть проснувшуюся надежду, обратился к нему Бирс.

— Уверен, — по-прежнему скованно и односложно подтвердил пленник.

— А где она?

— Не знаю, — последовал ответ и разговор оборвался: пленник молчал, все вопросы оставались без ответа.

Хартман тем временем оделся и спустился вниз.

— Он говорит, что Джуди жива, — сообщил ему Бирс.

— Неужели?! — воскликнул американец. — Где она?!

— Он не знает, — сказал Антон и поправился тотчас. — Говорит, что не знает.

— Значит, я не зря нырял, — оживленно заметил Стэн.

— Еще бы! Вы просто герой! — похвалил его Бирс, а Ключников похлопал американца по спине и одобрительно показал большой палец.

Хартман рассказал им, что произошло под водой. Молодой альбинос сидел в комбинезоне на дне бака, держа во рту конец трубы, по которой компрессор гнал сжатый воздух. Вероятно, альбинос заметил разведчиков и скрылся от них в воде, чтобы переждать, пока они уйдут. Он отчаянно сопротивлялся, в руке у него оказался нож, но Хартман обезоружил его, скрутил и доставил на поверхность. Разумеется, все это заняло изрядное время.

— Спроси: откуда у него такая дыхалка? — обратился к напарнику Сергей.

— Он ныряльщик, — объяснил Бирс, вспоминая бассейн на Беверли-Хиллс.

Вчетвером они стали пробираться на соединение с отрядом. Чтобы развязать себе руки, разведчики, как прежде, сковали наручниками альбиноса и Хартмана, наказав американцу быть настороже и присматривать за пленным.

Да, здесь повсюду надо было вести себя осмотрительно и рассчитывать каждый шаг, каждое движение, беспечность могла стоить жизни.

Они настороженно двигались по коридорам и отсекам — безмолвный караван, пересекающий минное поле. Впереди, с автоматом наперевес, шагал Ключников, цепко шарил взглядом вокруг; иногда он поднимал руку, и караван застывал, выжидая до тех пор, пока Ключников не разрешал двигаться дальше.

Бирс прикрывал движение с тыла. Он тоже был начеку, чтобы им не ударили в спину, и внимательно наблюдал, не появится ли кто-нибудь сзади.

Они знали, что опасность может возникнуть в любой момент, в любом месте, однако надеялись, что на этот раз повезет, пронесет…

Но не повезло, не пронесло. Сзади прозвучала автоматная очередь, Бирс почувствовал сильные удары в спину, от которых его бросило на пол; к счастью, бронежилет выдержал, да и стреляли из старого, времен второй мировой войны автомата с круглым магазином. Хартман тотчас лег, повалив пленника, Ключников быстро откатился в сторону, выставив автомат перед собой.

Лежа на полу, Бирс засек место, откуда вели стрельбу. В два ствола они повели ответный огонь и мгновенно изрешетили панель, за которой укрылся автоматчик. Ключников бил короткими прицельными очередями, под прикрытием его огня Бирс ползком подобрался к засаде, лежа на боку приподнялся на локте, метнул гранату и упал, уткнув лицо в пол и накрыв голову руками.

Им показалось, будто рухнул потолок. Осколки просвистели над головами, взрывная волна с силой ударила в стены, тесное пространство заволокло дымом и цементной пылью. Вскочив, разведчики заученно бросились вперед, и дым еще не развеялся, не осела пыль, они уже проникли в укрытие и наставили автоматы на стрелка.

Его спасло то, что перед взрывом он сменил позицию. Взрыв контузил его, он лежал на полу и, оглушенный, медленно, оцепенело, словно во сне, пытался подняться, но лишь раскачивался на месте, не в силах совладать с собственным телом.

Разведчики поставили его на ноги и подождали немного, пока он пришел в себя. Между тем Хартман, видя, что бой окончен, привел альбиноса, который был прикован к его руке.

— Дарю вам свободу, — Бирс снял наручники с Хартмана и надел на второго альбиноса, сковав пленников между собой.

— Спасибо, сэр, вы очень любезны, — поблагодарил его Хартман.

Караван из пяти человек двинулся дальше. Скованные наручниками альбиносы шли рядом, новый пленник едва слышно спросил о чем-то молодого альбиноса, которого Хартман выудил из воды, тот отрицательно покачал головой.

— Молчать! — рыкнул на них Ключников.

— Разговаривать нельзя, — вторя ему, объяснил пленникам Бирс.

Это было понятно: они не должны сговариваться, что им делать и как им быть.

— Спросите у него, где Джуди, — напомнил Хартман; новый пленник, услышав английскую речь, внимательно прислушивался, морща лоб, точно решал про себя какую-то задачу.

— Вряд ли он скажет, — ответил Бирс, но все же спросил, хотя и не надеялся на ответ.

И вновь, в который раз, Хартман стал доказывать, что любого человека можно убедить, любому человеку нужен шанс, чтобы понять свои заблуждения, а вера в коммунизм такое же заблуждение, как и любое прочее.

— Для вас это теория, — возразил Бирс. — Вы смотрите издали и рассуждаете, а мы все испытали на собственной шкуре.

— Но это не значит, что их следует уничтожать, как крыс, — пытался урезонить его Хартман.

— Кто он? — спросил новый пленник, который судя по всему уже оправился от контузии.

— Американец, — ответил Ключников.

— Шпион, — понимающе кивнул альбинос, словно догадывался раньше, но теперь убедился воочию.

— С чего ты взял? — спросил Бирс.

— Они все шпионы. А вы их прислужники.

Разговаривать с ним было не о чем, все шли молча, и никто не заметил, как он на ходу запустил свободную руку под комбинезон, извлек пистолет и навел на Хартмана. Разумеется, они ничего не успели бы сделать, и конечно, он убил бы американца, потому что стрелял в упор. Но странно повел себя второй пленник: в момент выстрела он толкнул соседа, Бирс и Ключников видели это отчетливо.

— Предатель! — прорычал стрелявший и взмахнул пистолетом, пытаясь ударить соседа рукояткой по голове.

Свободной рукой молодой альбинос отвел удар, и они сцепились, кружа на месте. После короткой борьбы стрелок изловчился и спустил курок: молодой альбинос дернулся и обмяк, а потом осел к ногам соседа, оттягивая руку, зажатую браслетом.

Бирс и Ключников бросились к стрелку, но добежать не успели: тот выстрелил себе в голову, и это было все на сегодня, полная программа.

Хартман стоял, привалясь к стене, сжимая ладонями бок, из-под пальцев у него сочилась кровь. Он пытался удержаться на ногах, но сил не хватало, и он медленно сползал вдоль стены; Ключников подхватил его и осторожно усадил на пол. Вдвоем они расстегнули одежду, рана сильно кровоточила, Хартман был весь в крови.

— Ах, Стэн, говорили вам: не лезьте сюда! — раздосадованно упрекнул его Бирс, достал индивидуальный пакет и с треском разорвал плотную упаковку.

Они перевязали его, кровь тотчас пропитала повязку, Хартман морщился от боли, но больше от сознания своей вины. Он чувствовал себя виноватым, оттого, что доставил всем столько хлопот, а теперь он становился настоящей обузой и связывал разведчиков по рукам и ногам.

— Придется вам потерпеть, Стэн, — обратился к нему Антон.

— Я потерплю, — с готовностью согласился Хартман. — Извините меня. Не обращайте на меня внимания.

Его смирение выглядело странным. Бирс помнил Хартмана другим победительным, уверенным в себе, а сейчас он кротко принимал чужую волю и послушно следовал ей. Возможно, у него хватало ума понять, что в чужой монастырь не идут со своим уставом и нельзя быть первым всегда и везде; уразумев это, он, к чести своей, укротил себя и одолел свой нрав. Или такова уж природа человека, что для того, чтобы что-то понять и переменить в себе, требуются страдание и боль?

Узнав о Хартмане, Першин выругался:

— Я же приказал его не брать!

— Никто и не брал, — ответил Бирс и объяснил, что произошло.

Першин на чем свет костерил американца, но все же навестил его, когда тот лежал на одеяле, разостланном на полу.

— Я вас предупреждал, Хартман, — хмуро напомнил Першин. — Вот что получается, когда любители не слушают профессионалов. Вы взялись за чужое дело.

— У меня не было другого выхода. А сидеть, сложа руки, я не привык, возразил Хартман.

— Могу сказать лишь одно: вы очень смелый человек. В одиночку, без оружия… Я бы не рискнул.

— Спасибо, сэр, — поблагодарил Хартман, бледный от потери крови.

Фельдшер обнаружил у него проникающее ранение в плевральную полость, требовалась операция, но эвакуировать его возможности пока не было, и он терпеливо ждал, морщась от боли и справляясь время от времени о судьбе Джуди.

Ее искали повсюду. Патрули обошли все помещения, но она исчезла, даже следов ее не могли отыскать.