Прекрасное место для смерти

Глава 1

Из лабиринта подземных ходов, прорытых рядом с фундаментом заброшенного строения, выбрался голодный и настороженный лис. На самых нижних ярусах звериных катакомб воздух так сильно пропитался миазмами, что там уже невозможно было оставаться. Становилось страшно и тоскливо.

Впрочем, сейчас лиса встревожили не ядовитые подземные испарения, а то, что творилось на поверхности земли: рощицу, где он обитал, тоже заполнил тлетворный дух, который не развеивал даже поднявшийся ветер. В заброшенное, покинутое с незапамятных времен место вернулись люди. Они, как и лис, выходили на охоту по ночам. Об их приближении говорил низкий рокот мотора, который лис давно научился распознавать. Заслышав издали характерное ворчание, он поспешно убегал прочь.

За ночь земля покрылась тонкой коркой наста; лис трусил по ней, осторожно перебирая тонкими лапами в черных чулках. Опустив пушистый хвост и острую мордочку, он нюхал следы, выискивая хоть какую-то пищу — кучу отбросов, например, или мелкого зверька, который мог бы стать его добычей. Лис навострил уши: вдали послышался знакомый звук, предупреждающий об опасности. Он замер на месте и оглянулся на рощицу, из которой только что выбежал, — в лунном свете серебрились две одинаковые пузатые башенки, похожие на перечницы.

Вот по земле пробежал яркий луч, на секунду выхватив лиса из темноты. Глаза лиса злобно сверкнули. Человек вернулся! На короткий миг два ночных хищника взглянули друг на друга и тут же разошлись — каждый по своим темным делам.

Аделина Конвей стояла у окна и опасливо вглядывалась в темный парк. Кольца, соскальзывавшие с тонких белых пальцев, перевернулись. Оттого, что она крепко вцепилась в бархатную портьеру, камни больно впивались в кожу. Ее мужу было прекрасно известно, что она боится темноты. Но он не подозвал ее к себе, потому что знал и другое: мрак ее завораживает. Он не отрываясь следил за ней. Вот она вздрогнула и задернула тяжелую портьеру, словно отгораживаясь от силуэтов танцующих на ветру деревьев. Деревья махали ветками и кланялись на фоне черного ночного неба.

Растирая окоченевшие пальцы, Аделина повернулась лицом к своему креслу у камина. Муж заметил, что ногти у нее посинели. Не догадываясь, что он следит за ней, Аделина быстро повернула кольца камнями наружу.

— Холодно! — произнесла она жалобным, мяукающим голоском — ни дать ни взять потерявшийся котенок. Невозможно было ни притвориться, будто он не слышит, ни разозлиться на нее как следует.

Испытывая одновременно жалость и злость, он встал и со вздохом подбросил полено в камин. Камин был большой, в неоклассическом стиле.

Полено сразу занялось; вверх с шипением полетели искры, а по комнате заметались тени. Пляска теней разбудила большого черного персидского кота, спавшего на коврике у камина. Кот поднял голову и враждебно посмотрел на Мэтью своими изумрудными глазами. Кот знал, что искры посыпались из-за него, Мэтью. Сэм считался любимцем Аделины и чутко реагировал на хозяйкино настроение. Он разделял ее сложные чувства к мужу и кусал Мэтью всякий раз, как тот пытался его погладить. Поняв, что его хозяйке ничто не угрожает, Сэм снова уронил тяжелую голову на лапы; глаза превратились в узкие зеленые щелочки. Даже засыпая, кот не спускал с него недоверчивого, настороженного взгляда.

Мэтью досадовал все сильнее. Скоро ему выходить на мороз, а здесь жара почти невыносимая. Так недолго и простудиться! Аделина требует, чтобы в гостиной было натоплено жарко, как в оранжерее. Зато в коридоре и в спальнях просто лютая стужа.

Мэтью с ненавистью огляделся по сторонам. Гостиная, в которой они сейчас расположились, была обставлена еще в восемнадцатом веке. Тогда в доме жили на широкую ногу, неспешно и с удовольствием. За долгие годы обои и шторы выцвели, потускнели, к первоначальному гарнитуру бездумно добавили массу предметов мебели, совершенно не вяжущихся с ним по стилю. В довершение всего на старом ковре валялись разрозненные газетные листы, похожие на заплаты.

Аделина смотрелась в гостиной очень органично: тонкие, аристократические черты, легкая небрежность в одежде, некоторая общая взъерошенность. Да и как ей не вписываться в обстановку? Ведь она выросла в «Парковом», своем родовом гнезде. Можно назвать ее не приспособленной к жизни, зато в «Парковом» она полновластная хозяйка. Дом и окружающая его земля принадлежат ей безраздельно — как в буквальном, так и в переносном смысле. Вот почему здесь по-настоящему топят только в гостиной. Аделина отказалась проводить центральное отопление. Она упорно не хочет нанимать маляров и вообще пускать в дом чужаков-рабочих, чтобы, например, заменить шторы или ковры. Вот почему ее невозможно убрать отсюда, хотя…

Взгляд Мэтью упал на ближайший стол, заставленный фотографиями. Вот снимок дочери в младенческом возрасте: Кэти на коленях у матери. Чуть выше, на стене, висит портрет маслом: его жена в юном возрасте. Какой разительный контраст! Как Аделина изменилась — и внешне, и внутренне! На портрете Аделина предстает очаровательной, смеющейся восемнадцатилетней девушкой с вьющимися каштановыми волосами и теплыми карими глазами. На сделанном несколькими годами позже художественном фото молодая мать с опаской смотрит в объектив, крепко прижимая к себе пухленькую малышку, сидящую у нее на коленях. Всякий раз, сравнивая два изображения жены, а он сравнивал их чаще, чем ему этого хотелось, Мэтью задавался вопросом: неужели это он всему виной? Неужели это он погубил ее? Он чувствовал себя не только виноватым. Его жгли горечь и обида. Почему, почему в его жизни все не так, все наперекосяк?

Мэтью украдкой покосился на жену. За последний год она еще больше исхудала. Наверное, без одежды — кожа да кости. Правда, он давно уже видел ее только полностью одетой.

Вслух же он сказал:

— Минут через пять поеду за Кэти. Позвать к тебе Пру?

Аделина болезненно скривилась.

— Ей нельзя находиться там так поздно! Это опасно! Зачем Кэти нужен этот молодежный клуб? Зачем ей вообще ездить в Бамфорд? Она водит знакомство с совершенно неподходящими молодыми людьми! А ведь она понятия не имеет о многих вещах… она еще так невинна! А те юнцы, с которыми она там общается, они… просто настоящие дикари!

— Не волнуйся, отец Холланд наверняка держит в строгости своих молодых прихожан и не допускает никаких вольностей!

— В ее возрасте я не была такой независимой! Мои родители ни за что не позволили бы мне водиться со всяким сбродом!

Мэтью вдруг стало так смешно, что он едва не расхохотался вслух. Да, родители Аделины воспитывали дочь в строгости, однако они не помешали ей выйти замуж за человека, который, по их понятиям, тоже считался «сбродом».

— Времена меняются, Адди. Пусть Кэти хотя бы попробует жить как все девушки ее возраста. Летом она уедет во Францию, к Мирей, и тогда ты свое наверстаешь.

Как Мэтью ни скрывал досаду, голос невольно выдал его. Дай жене волю, и она будет до совершеннолетия держать Кэти в коконе, в вакууме. А ведь жизнь под колпаком таит в себе немало опасностей! Пусть Кэти всюду бывает и радуется жизни, как все ее нормальные сверстники! Пусть понюхает настоящей жизни. Вот чего он всегда желал. Главное — чтобы Кэти не выросла такой же, как ее мать! Хотя представлять себе, что Кэти когда-нибудь станет взрослой, как-то… непривычно, трудно. Для него она навсегда останется маленькой девочкой…

Аделина села в кресло у огня. Кот Сэм тут же проснулся, потянулся на коврике и грациозно выгнул шею — посмотреть, есть ли место на коленях у хозяйки. Но она уже взяла вышивание в круглых пяльцах; в руке у нее замелькала игла — быстро-быстро, не уследишь. Наверное, скоро закончит… Интересно, над чем она трудится — салфеткой на поднос или другой такой же бесполезной вещицей? Впрочем, надо отдать ей должное — Аделина настоящая мастерица. Розовато-лиловые маргаритки и нежные зеленые листочки выглядят как живые.

Она первой нарушила неловкое молчание:

— Да, она непременно должна пожить у Мирей!

Мэтью не хотелось возобновлять старый спор. К тому же ему пора выходить.

— Адди, ты устала. Сейчас позову к тебе Пру.

Она ничего не ответила. Мэтью встал и подошел к креслу жены.

— Когда мы с Кэти вернемся, ты уже будешь спать, поэтому — спокойной ночи! — Он поцеловал жену в лоб.

От его прикосновения она дернулась.

— Когда Кэти вернется, я хочу ее видеть! Передай, пусть заглянет ко мне сказать «спокойной ночи».

— Да, конечно.

Его самого Аделина уже много лет не приглашала в свою спальню. По правде сказать, холодность жены давно перестала его заботить. В этом отношении он свою жизнь устроил. На прощание он быстро сжал жене руку; несмотря на то что в комнате было жарко натоплено — сам Мэтью покрылся испариной, — рука Аделины оставалась холодной как лед.

Мэтью быстрым шагом вышел из «парника», как он про себя называл гостиную. После жары и духоты он словно попал в холодильник, но все равно вздохнул с облегчением. Немного постоял в холодном коридоре, слушая тишину огромного дома. В углу тихо тикали высокие напольные часы. Они сильно отставали. Часы, можно сказать, символизируют всю их жизнь: безнадежно отстали от времени, и ничего нельзя исправить. Во всяком случае, он пока не видит выхода.

Мэтью посмотрел налево. Он все же добился кое-каких преобразований. Не так давно дом разделили на две половины. Коридор разгородили звуконепроницаемой дверью. Конечно, чтобы добиться своего, пришлось много недель подряд спорить с Адди. Ссоры, ее истерики, слезы… В конце концов она вынуждена была согласиться с ним. Его контора размещается дома; он здесь работает. Постоянные телефонные звонки и стрекот офисной техники действуют Аделине на нервы. Но больше всего ее смущает близость его повседневной деловой жизни, так сказать, дыхание современности. Мэтью понимал: она дала согласие разгородить коридор только из страха.

Но и он тоже многого боится и от многого прячется. За звуконепроницаемой дверью он прячется от домашних проблем, с головой погружаясь в работу. Ему помогает Марла Льюис, его личный секретарь. Для нее даже оборудовали квартиру с отдельным входом на третьем этаже. Марла и близко не подходит к Аделине.

Мэтью торопливо взбежал на два пролета широкой парадной лестницы и остановился на площадке второго этажа. За дверью находилась еще одна изолированная квартира, хотя и не с отдельным входом, как у Марлы. Сюда должны беспрепятственно входить обитатели дома. Мэтью прислушался. Из-за двери доносилось приглушенное бормотание телевизора, перемежаемое закадровым смехом и аплодисментами. Он постучал:

— Пру! Миссис Конвей ложится спать!

Телевизор тут же умолк. Затем послышался шорох, и Пру громко крикнула:

— Сейчас! Иду!

— Я еду в Бамфорд за дочерью!

Дверь открылась, едва не задев его, и он, вздрогнув, отступил. На пороге показалась коренастая деловитая женщина в вязаной кофте и твидовой юбке.

— Ну и езжайте, — сказала она. — Не волнуйтесь. Я справлюсь.

— Спасибо, Пру! — Мэтью вздохнул и добавил: — Я очень вам благодарен. Без вас я бы… мы бы не…

— Да, да, езжайте себе! — резко оборвала его Пру.

Мэтью вышел из дому, на ходу натягивая куртку. Свежий морозный воздух приятно холодил разгоряченное лицо. Он слышал, как Пру Уилкокс открывает дверь гостиной у него за спиной и говорит:

— Ну что, милочка, мы готовы подняться в спаленку? — Пру всегда обращалась с Аделиной как с ребенком.

Мэтью захлопнул дверь и направился к машине, на ходу нашаривая в кармане ключи. Невыносимое положение! Так дальше продолжаться не может!

В разгоряченное лицо ударил порыв ветра, и он поежился, потер большими ладонями щеки. Неожиданно Мэтью показался себе стариком. А ведь ему всего сорок восемь лет. Черт возьми, он — мужчина в расцвете сил! Дальше так продолжаться не может… Все расписано по дням и часам, все предсказуемо. Жизнь постепенно утрачивает смысл, все успехи и достижения остались в прошлом; Сейчас о них горько вспоминать — утраченные надежды… Ну а будущее? Будущее туманно. Он прикован к Аделине.

Мэтью Конвей родился и вырос в маленьком домике на окраине Лондона; он пробился в жизни благодаря упорному труду, уму и таланту. Он очень гордился тем, что «сделал себя сам». С Аделиной он познакомился случайно, у кого-то в гостях. Он держался неуклюже и замкнуто, ведь для всех гостей он был чужаком. Аделину он заметил сразу. Она тоже держалась в тени, хотя это был ее круг, ее друзья. Она привлекла его своей застенчивостью. Их потянуло друг к другу. Может быть, тогда она его пожалела. Ну а Мэтью… Аделина показалась ему самой красивой девушкой на свете. Когда она согласилась выйти за него, он почувствовал себя счастливейшим из смертных. А потом родилась Кэти, и счастью его вовсе не было предела…

Однако с тех пор все покатилось под откос.

Как и во многих несчастливых семьях, Конвеев давно уже связывал только ребенок. Но даже в вопросах воспитания они никак не могли прийти к согласию. Аделина представляла себе подготовку Кэти к взрослой жизни по-своему. Летом, по окончании учебного года, она собиралась отправить ее на год во Францию. Мэтью не нравился идиотский план жены, который она составила вместе со своей подругой Мирей. Очень не хотелось отдавать спою девочку на целый год мерзкой хищной француженке. Он не сомневался в том, что Мирей рассчитывает выдать Кэти за своего сынка-бездельника. Однако Аделина слушать не желала никаких возражений. Кэти пошлют во Францию вопреки ее и его воле. А он? Он останется наедине с Аделиной, и тогда… От тоски хотелось завыть.

Мэтью часто удивлялся самому себе. Почему бы просто не уйти от жены? Можно подать на развод или предложить эту сомнительную честь Аделине. Нет, она ни за что не согласится. Она цепляется за него, как лиана… нет, скорее, как ядовитый плющ! И потом, он не может бросить ее в таком состоянии. Она уже много лет балансирует на грани безумия. Чтобы ввергнуть ее в психический хаос, многих усилий не требуется. Он в западне.

Мэтью вздрогнул. У него и так нервы ни к черту, а тут еще за спиной, в темноте, послышалось мерзкое хрюканье.

Он помрачнел. Вот бы избавиться от проклятых свиней! Погруженный в мрачные мысли, он вывел мощную машину на шоссе и поехал в сторону Бамфорда — за своей единственной дочерью.

— А ну-ка, все успокоились! — загремел отец Холланд.

Гул в зале не ослабевал. Во время лекции с показом слайдов молодые прихожане худо-бедно держались. После того как включили свет, подростки вспомнили о том, что почти час просидели неподвижно. Заскрипели передвигаемые стулья; послышались громкие голоса. Целая толпа осадила стол, за которым миссис Прайд в розовом рабочем халате разливала по пластиковым стаканчикам апельсиновый напиток, стараясь соблюдать хоть какую-то очередность. Домашнее печенье и пироги, принесенные дамами из благотворительного кружка, исчезли еще до начала лекции — вечно голодные юнцы вмиг расхватали все.

— Молчать! — крикнул отец Холланд.

На короткое время в зале воцарилась тишина. Юные зрители развернулись к священнику. Мередит Митчелл окончательно поняла, что современные подростки не вызывают в ней теплых чувств. Они держатся крайне надменно и при этом поразительно невежественны. Авторитетов для них не существует. Во время ее лекции они то и дело хихикали, ерзали на стульях и шуршали обертками от конфет. Может, она к ним несправедлива? Собственное отрочество Мередит вспоминала с ужасом: годы созревания и мучений, телесных и духовных. Какая все-таки мука — взросление! Гормоны не дают покоя, ты понятия не имеешь, чего хочешь, зато совершенно точно знаешь, чего ты не хочешь.

— А теперь… — От постоянного крика у священника даже сел голос. — Мы все очень благодарны Мередит за то, что она согласилась уделить нам свое драгоценное время; показать слайды и рассказать о путешествиях. Давайте-ка поблагодарим ее и похлопаем!

Молодые прихожане послушно зааплодировали; кто-то одобрительно закричал и засвистел — явно в насмешку.

— Спасибо! — Мередит с трудом удавалось перекричать шум. — Спасибо, что пригласили! Я получила огромное удовольствие! — Про себя она твердо решила, что выступает перед молодежью в первый и в последний раз.

К ней подошли юноша и девушка — лет шестнадцати, то есть примерно на год старше, чем остальные. Серьезный, застенчивый очкарик принялся осторожно скатывать экран. Поймав на себе взгляд Мередит, он робко улыбнулся и выпалил:

— Всем очень понравилась ваша лекция!

— Сомневаюсь! — ответила Мередит, откидывая густую челку со лба. Понимая, как легко обидеть подростка, и не желая казаться грубой, она добавила: — Спасибо вам обоим за помощь. Без вас я бы не справилась.

Лицо и уши у мальчика густо покраснели, отчего он сразу стал некрасивым. Подошедшая с ним девочка сказала:

— Да-да! Мередит, лекция была замечательная! Хотелось бы и мне получить такую интересную работу, как у вас!

Выступая с лекцией, Мередит так старалась привлечь внимание молодых прихожан, что не замечала, как выглядят ее добровольные помощники. К тому же во время показа слайдов выключили свет. Они в самом деле очень ей помогли. Но только сейчас она разглядела девочку и с изумлением поняла: перед ней существо, о котором говорят, что ей при рождении, должно быть, улыбнулось какое-нибудь олимпийское божество. Девочка была не просто хорошенькой — в будущем явно обещала стать настоящей красавицей. Она как будто светилась изнутри, она олицетворяла собой свежесть и непосредственность.

Неожиданно для себя Мередит сказала:

— На самом деле у сотрудников МИДа много разных задач. Бывает, подворачивается командировка в какое-нибудь интересное место. Гораздо чаще попадаешь в какое-нибудь захолустье… И потом, в последнее время у меня не было возможности разъезжать по разным странам. Сейчас я работаю в Лондоне и труд мой достаточно однообразен.

Девочка доверительно склонилась к ней:

— Но, когда вы путешествуете, вы хотя бы делаете это по своей воле и… у вас есть какая-то конкретная цель! Не то что я. Мать хочет послать меня к своей подруге…

Мальчик поспешно перебил ее:

— Она не имеет права тебя заставлять!

— Нет, имеет. Ты не понимаешь, Джош, она не виновата!

Мередит поняла, что ее юные помощники углубились в какой-то давний спор. Отвернувшись, она смотрела, как молодые прихожане один за другим выходят из церкви и ежатся на ноябрьском ветру. Снаружи слышались взволнованные, чуть охрипшие голоса; подростки, перекрикиваясь, исчезали в ночи.

— Представляю, какой скучной показалась моя лекция вашим друзьям, — обратилась она к двум своим юным помощникам, стараясь, чтобы ее слова звучали по возможности беспечно. — Вон как быстро разбегаются!

Хмуря кустистые брови, к ним подошел приходской священник.

— Удержать их внимание удается далеко не всем. Вы молодчина, Мередит! Мне все труднее убеждать их приходить в молодежный клуб. Пройдет год-другой, им захочется совсем другого общения, и мы их потеряем. Многие станут завсегдатаями пабов… Видите ли, в таком маленьком городке, как наш, молодежи почти нечем заняться, вот они и сидят в пивной!

— Те, что были здесь сегодня, пока несовершеннолетние. Вряд ли их пускают в пабы!

Борода у отца Холланда встопорщилась.

— Конечно, большинство владельцев не обслуживают несовершеннолетних клиентов. За соблюдением закона следит и полиция. Но ближе к концу вечера, когда бармены устают, у них не всегда есть время заметить, кто именно заказывает выпивку. Ну а ребята почитают за честь и доблесть обмануть их! — Приходской священник тяжело вздохнул. — Среди владельцев пабов попадаются и негодяи, для которых деньги на стойке гораздо важнее какого-то там закона!

Отец Холланд повернулся к юноше и девушке:

— Ну, Кэти, а ты? Как ты доберешься до дому?

— За мной приедет папа.

— Вот и хорошо. А ты, Джош? Могу подвезти тебя на заднем сиденье мотоцикла.

— У меня в машине просторнее, — улыбнулась Мередит.

Джош поправил дужку очков и смущенно улыбнулся:

— Спасибо, но я с удовольствием прогуляюсь пешком. Мне ведь недалеко.

— Что ж, тогда спасибо вам большое! Нет-нет, не убирайте, оставьте все как есть. Прихватите с собой печенье и сок, если что-то еще осталось.

— Славные они ребята, — заметил отец Холланд, когда Кэти и Джош вышли. — Жаль, таких, как они, немного. Мне будет не хватать помощи Кэти, когда она уедет; подозреваю, что в конце концов она все-таки уедет. Ее родители живут за городом, в имении «Парковое». Обычно кто-то из домашних приезжает за ней на машине, иначе ей домой не добраться. Родители Джоша живут за границей, а его оставили у тетки. Вы, наверное, заметили, он немного замкнутый. Когда он приходит сюда и помогает, ненадолго вылезает из своей раковины. А, миссис Прайд!

Раскрасневшаяся от усилий миссис Прайд вышла из-за двери. Серебряные кудряшки растрепались после драки за печенье, спереди на халате красовалось большое пятно от пролитого сока. Впрочем, сама миссис Прайд держалась невозмутимо.

— Я поставила на кухне чайник. Держу пари, сейчас вы оба с удовольствием попьете чайку!

— Благослови вас Бог! — воскликнул священник.

— С миндальным печеньем! Я приберегла для вас несколько штук. Дети ведут себя прямо как бакланы какие-то. Все угощение расхватывают в момент! Теперь-то я ученая, заранее припрятываю кое-что на потом. Мередит, дорогая, вы ведь не откажетесь от миндального печенья с чаем?

— Спасибо вам за все ваши труды, дорогая моя, — сказал отец Холланд через несколько минут, когда они втроем сидели за накрытым столом. — Знаете, миссис Прайд, наверное, лучше приглашать на собрания молодежного клуба не одну помощницу, а двух, тогда вам будет не так тяжело. У нынешней молодежи не очень-то хорошо обстоит дело с приличными манерами.

— Мейвис Фартинг собиралась помочь мне, но слегла с гриппом, — отозвалась миссис Прайд и сдула со своей необъятной груди крошки печенья. — Кстати, надо бы завтра ее навестить. Мисс Риссингтон боится выходить в холодную погоду — вы ведь знаете, у нее слабая грудь. Конечно, есть еще Цисси. Но она не любит возвращаться домой так поздно, особенно сейчас, когда рано темнеет. Ничего, как-нибудь справлюсь, вы не волнуйтесь! Сегодня мне помогала малышка Кэти.

Они допили чай. Мередит помогла миссис Прайд сложить чашки и тарелки в коробку, а отец Холланд обошел зал, закрыл окна и заглянул в туалет — в некоторых кабинках не была спущена вода.

— Все в порядке! — заявил он, когда вернулся на кухню. Руку он сунул в карман и позвякивал там ключами. — Сейчас запрем — и по домам! Мередит, еще раз большое вам спасибо. Вы подвезете миссис Прайд?

— Конечно, ведь мы же соседи.

Мередит улыбнулась.

— Как приятно, когда тебя подвозят на машине, — сказала миссис Прайд, складывая последние тарелки в коробку. — Обычно-то приходится крутить педали на моем стареньком велосипеде! Пожалуй, возьму тарелки с собой, чтобы завтра не заезжать за коробкой… Ох, не помню, чья это тарелка? Ярлычок отклеился… По-моему, ее дала Мейвис. Она и раньше ее давала. Занесу завтра, когда пойду навещать больную.

— Ах да, миссис Фартинг, — пробормотал отец Холланд, делая пометку в блокноте. — Если она больна, я тоже заскочу к ней завтра, если успею.

Выйдя, они увидели Кэти и Джоша. Судя по всему, они о чем-то ожесточенно спорили, но, увидев на ярко освещенном пороге фигуру Мередит, сразу замолчали и принялись наблюдать за тем, как она отпирает машину. Следом за Мередит из церкви вышли отец Холланд и миссис Прайд. Священник выключил свет и запер массивные двери.

— Кэти, отец точно приедет за тобой?

— Да, он будет здесь через несколько минут. Джош подождет его вместе со мной. — Кэти нахлобучила на голову белые наушники из искусственного меха, а руки сунула под мышки и подпрыгивала на месте, чтобы согреться. Она напоминала ожившего плюшевого кролика.

Взрослые уехали. Отец Холланд нахлобучил на голову мотоциклетный шлем и с ревом унесся прочь на своей мощной «ямахе». Миссис Прайд сунула коробку с тарелками на заднее сиденье, а сама, пыхтя, взгромоздилась на переднее. Они тронулись в сторону дома.

— У них роман! — неожиданно заявила миссис Прайд.

— Что, простите? — Мередит с трудом поняла старомодное выражение и попыталась применить его к современным обстоятельствам.

— У них роман — у юного Джоша и малышки Кэти!

— Неужели? Мне показалось, они ссорятся.

— Ну нет! — решительно возразила миссис Прайд. — Каждый четверг он стоит с ней у церкви и ждет, когда за ней приедет отец. Слишком уж он застенчивый, надо ему держаться посмелее! Я ему прямо намекнула: трус ни за что не завоюет прекрасную даму! А он покраснел до самых корней волос — вот какой стеснительный!

Они проезжали через центр городка; за окнами мелькали ярко освещенные витрины магазинов. Вот показался единственный местный индийский ресторанчик — на окнах оранжевые ставни, но из щелей пробивается свет. Неподалеку развернул торговлю торговец кебабами, рядом с ним помещался магазинчик, где продавали рыбу с жареной картошкой навынос. Вскоре они выбрались на окраину. После центра здесь казалось особенно мрачно и темно.

— Конечно, — задумчиво продолжала миссис Прайд, — мистер и миссис Конвей, родители Кэти, хотели бы для своей дочки кого-нибудь получше.

— Получше? — удивилась Мередит.

— Ну, вы меня понимаете, дорогая. Джош славный мальчик, а с тех пор, как я сама была молодой, нравы изменились. Но не совсем. Миссис-то Конвей — урожденная Дево. Когда-то вся их большая семья жила в наших краях. Им принадлежит имение «Парковое». Как мило, что вы выступили с лекцией и показали такие интересные слайды, — продолжала миссис Прайд, перескакивая на другую тему. — Приятно, когда новые люди, которые поселяются в Бамфорде, сразу вливаются в нашу жизнь и делают добрые дела. Притом вы ведь такая занятая, у вас важная работа! Признаюсь, мне очень понравилось ваше выступление. Я и понятия не имела, что вы побывали в стольких дальних странах! Наверное, скоро опять куда-нибудь поедете?

— Сомневаюсь. — Мередит притормозила на перекрестке. — Заграничных вакансий всегда меньше, чем желающих. Сейчас мои путешествия сводятся к поездкам в Лондон и обратно. Зато я езжу на поезде каждый день. Мне не хотелось расстраивать Кэти, которую как будто заинтересовала моя работа, но боюсь, сейчас мне нечего ей рассказать. И помощи от меня мало — не то что от остальных дам из вашего общества. А уж вы… Кажется, вы успеваете всюду!

— Чем же мне еще заняться в свободное время? — удивилась миссис Прайд.

Они добрались до улицы, застроенной типовыми домиками, где обе и жили. Дом Мередит стоял последним в ряду, миссис Прайд жила в соседнем.

Миссис Прайд посмотрела в лобовое стекло.

— И потом, у людей молодых, вроде вас, всегда найдутся другие дела и заботы. В выходные, наверное, опять будете обустраивать свое жилище?

— Да, собираюсь приступить к кухне. Я давно уже подыскиваю настоящий старинный шкаф для посуды — так называемый валлийский буфет с полками наверху и ящиками внизу. К сожалению, сейчас никто не распродает старую мебель, а в антикварных магазинах я не могу найти ничего хотя бы отдаленно похожего на то, что мне хочется.

Ее спутница недоверчиво покачала головой.

— Никак не пойму, зачем все кинулись скупать старый хлам, который нормальные люди выкинули на свалку сто лет назад! На кухне гораздо практичнее новая мебель с пластиковым покрытием! И цвета самые разные… А если уж вам непременно хочется кухню из дерева, езжайте в магазин «Сделай сам». Там продаются готовые наборы в плоской упаковке, а к ним отвертки и все необходимое, чтобы собирать мебель своими руками… — Миссис Прайд лукаво покосилась на Мередит. — Ваш симпатичный приятель-полицейский с удовольствием вам поможет!

— Он тоже очень занят.

Мередит дала понять, что не желает обсуждать эту тему.

— Бросьте! — Миссис Прайд подмигнула. — Будем надеяться, он сейчас не занят ничем серьезным! Нам в Бамфорде только убийств не хватало и всяких прочих пакостей!