Преломление. Контрудар

Глава 2

Неожиданно, но я вырвался из своего забвения, однако не решался открывать глаза. Мне было тепло, я лежал на чем-то мягком, по ощущениям похожем на кровать. В воздухе веяло какими-то травами, имеющими почти неуловимый, но такой приятный и успокаивающий аромат…

Странно… Моя энергия, что в данный момент находится на среднем уровне насыщенности, уже перенаправлена на восстановление тела. Словно надо мной поработал один из Целителей или Мастеров акупунктуры. Так…

Открыв глаза, я прищурился от яркого света, а затем увидел статую Будды, в основании которой и стояла моя кровать. Сев на кровати, ощупав свою грудь и обнаружив несколько торчащих игл, я неспешно принялся их вынимать, отбирая окончательный контроль по восстановлению тела себе.

Кажется, я в каком-то буддийском монастыре… Меня спасли, хотя и не должны были. Ладно, с этим разберемся…

Поднявшись с кровати, я обнаружил сложенную в изголовье одежду, чему я был рад, так моя одежда, за исключением нижнего белья, отсутствовала. Переоблачившись в черную хлопковую форму, состоящую из широких штанов, белой рубашки с короткими рукавами и плотной черной куртки на деревянных пуговицах, я, шлепая босыми ногами по деревянному полу, пошел в сторону выхода.

Едва я вышел за стены дома, передо мной открылся удивительный вид на долину с небольшим городом, виднеющимся в её глубине. Спустя несколько минут мне пришлось очнуться от созерцания горных красот и двинуться на осмотр места, в котором я оказался.

Самим местом оказался буддийский монастырь, построенный прямо на скалах; какой-либо дороги наверх для подъема сюда мне не удалось найти, но это не значит, что её не было. Монахи, встречая меня, склонялись в приветливом поклоне и, получив в ответ такой же поклон, неспешно двигались далее, занимаясь насущными делами.

От одного из помещений я уловил запах готовящегося риса, заглянув туда из любопытства, обнаружил трапезную, с двумя длинными столами и молодыми монахами, что в данный момент занимались приготовлением пищи.

— Намасте. — Раздался тихий голос позади, стоило мне отойти от трапезной буквально на два шага, — Любопытство — не порок, но желание познать что-то новое.

— Намасте, — сложил я ладони вместе, быстро обернувшись и склонившись в поклоне, — прошу прощения за это.

Сейчас, выпрямившись, я рассмотрел своего собеседника — им оказался бритый налысо стареющий монах лет шестидесяти, одетый в простую сэнъи[2], традиционный халат красного цвета. Так же обратив внимание, что монах, невзирая на свой возраст, отличается живыми глазами, в которых читался острый ум.

— Мое имя — Джино.

— Ли Вей, — снова склонил я голову в поклоне, — благодарю за спасение, кров и одежду.

— Пойдем, — ступив мимо меня, проговорил монах, — мне интересно узнать, как столь юный мальчик оказался так далеко от дома, и что же являлось причинами для этого.

По мере нашей прогулки, Джино внимательно слушал меня, ни разу, ни словом, ни действием не попросив повторить или дополнить сказанное. Почему же я ему пересказывал свою историю, точнее историю Ли Вея? Просто понимал, что дальше моих уст эта история не пойдет. С чего я начал… Да, с "начала".

Воспоминания детства Ли Вея восстановились полностью, однако они принесли с собой только чувство грусти… Своих родителей мальчишка не знал, отец был неизвестен, а мать умерла после родов, все из-за слишком долгого занятия проституцией. Затем он жил на рисовой плантации у своей тети, где ему приходилось несладко, ни ласки, ни заботы никогда не получал. Даже школа, в которой он чувствовал себя изгоем, была им брошена им в двенадцать лет. Затем просто сбежал в Пекин в поисках лучшей жизни. Вот там-то он и понял, что жилось у тети еще хорошо, хоть там на него и смотрели косо из-за его более широкого разреза глаз и чистой белой кожи, более свойственной европейцу, чем китайцу. Впрочем, именно из-за своего происхождения, Вей, часто оказывался втянутым в драки, довольно редко выходя из них в роли победителя. А потом, среди таких же беспризорников, как он, стали ходить слухи, что некие люди обещают кров, еду и обучение боевым искусствам…

Разумеется, о причинах своего нахождения в горах Южного Тибета я не стал говорить, закончив повесть на том, как покинул дом и скитался среди городских джунглей.

— Это лишь часть истории, но я благодарен тебе за доверие. — Спокойно проговорил монах Джино, — пойдем, сейчас время трапезы.

Отведя меня в недавнюю столовую, монах указал мне на место, где я получил свою глиняную чашку с рисом, несколько рисовых лепешек, а также глиняную кружку с соком, что вызвало мое удивление.

Ели монахи молча, лишь изредка обмениваясь просьбами о передаче какого-нибудь салата или специй, мне же приходилось тщательно пережевывать, наслаждаясь вкусом первого нормального обеда за последние несколько месяцев. Закончив трапезу, я, как и остальные монахи, отправился мыть за собой посуду…

Самое большое мое удивление вызвало то, что монастырь, располагаясь на высокой скале, был обеспечен электричеством и водоснабжением. Также у некоторых монахов были сотовые телефоны, которые они изредка доставали из кармана своего халата.

— Ли Вей, — проговорил монах Джино после того, как мы покинули трапезную и остановились возле медитационной площадки, — кто был твоим учителем внутренней силы? Конечно, если эти воспоминания неприятны тебе, можешь не рассказывать.

Монах забрался на белый возвышающийся над поляной камень с плоской верхушкой и сел в позу лотоса, подставив лицо солнцу. Мне же пришлось опуститься в медитативную позу прямо на траве возле камня.

В принципе, почему бы и нет? Все равно всей картины я ему не передам…

История началась около трех месяцев назад, в то время мне удавалось находить себе подработки, оплата за которые и позволяла мне держаться на плаву. Кем я только не был: грузчиком, уборщиком, разносчиком… не важно. Где-то за полгода до этого от нас ушло несколько мальчишек, что нашли себе работу, а потом один из них вернулся с незнакомым мужчиной и объявил о новом наборе работников. Поддавшись мнению большинства я согласился… Затем нас отобрали, кто подходит и не подходит, это кстати и определял тот неизвестный, имени которого я не знал.

Затем он дал нам указание, где состоится сбор работников и отчалил вместе с парнем, бывшим когда-то одним из нас. Отправившись на место сбора, мы попали в медицинскую лабораторию, где быстро проверили наше здоровье, также проверили способности к обучению, отсеяв около десятка человек, а затем разбили на группы по пять человек и повезли в неизвестном направлении. Время путешествия я не помнил, так как нам что-то добавили в еду или напитки, и проснулся я уже на той тренировочной базе.

Там уже начался курс обучения: сначала нас гоняли по полигону, затем пошли спарринги без использования оружия. Потом начались обучающие тренировки по взаимодействию с внутренней энергией, что здесь называют "Vitaco". Чтобы мы могли использовать эту силу, нам давали специальные стимуляторы… Затем обучали нескольким техникам, уже в тот момент присматриваясь к тем, кто мог использовать стихийные техники. Затем за несоблюдение правил я угодил в яму, ну и все, пожалуй, остальное и так известно.

— Вот, значит, как… — тихо проговорил монах, — когда же люди поймут, что путь разрушения — не единственный из возможных путей?

— Однако этот путь является самым прогрессивным, — проговорил я, — война всегда была стимулом для совершенствования и пути созидания.

— Война ради войны бессмысленна, — спокойно проговорил Джино, — однако твои слова несут в себе глубокий смысл, не свойственный столь юному телу и разуму. Созидание и разрушение, как разные стороны одной медали, всегда будут взаимнодополняемыми элементами человеческого бытия.

— А по какому пути следуете вы, Джино?

— Созерцания, — повернувшись ко мне лицом, проговорил монах, — жизнь — это очень красивое зрелище, она есть во всем… в каждом дыхании, в каждой капле воды, в дуновении ветра…

Чего-то подобного я и ожидал услышать, но что насчет меня… В этом мире я чуть больше чем никто, со своими способностями в использовании внутренней энергии. А ведь я был… неважно, та жизнь была мною прожита, а эта только начинается. Мне нужно лишь найти свой путь.

— Что ты будешь делать дальше?

— Не знаю, — покачал я головой, — однако, здесь я не задержусь. Жизнь монаха меня не прельщает, пусть я и искренне благодарен вам за спасение своей жизни, Джино.

— Оставайся пока здесь. Может быть, ты найдешь ту тропинку, с которой начнется твой собственный путь. — Довольно проговорил старый монах, а затем замер.

Некоторое время смотря на расположенный внизу город, я просто наслаждался теплыми лучами солнца, а затем ушел в медитативное состояние, сосредоточившись на собственной энергетике, что представляла собой довольно жалкое зрелище.

Слишком уж поздно началось мое обучение взаимодействию с внутренней энергетикой, поэтому видны следы расслоения меридиан и более мелких энергетических каналов, из-за которых страдает мое тело. Осторожно и кропотливо восстанавливая все поврежденные во время своего путешествия каналы, я постоянно ругался на тех "специалистов", что обучали нас. А обучали нас по странной однобокой системе, подгоняя всех под одну планку, несмотря на заложенные в теле способности, ведь существуют такие особенности, как контроль, количество передаваемой энергии, скорость формирования техник…

Там нужны были лишь солдаты, простой расходный материал, что брал бы не личным мастерством, а количеством энергии, что они надеялись увеличить с помощью стимуляторов, просто заваливая высокопоставленных мастеров кусками хорошо вооруженного мяса.

Мне же просто повезло, тот долго рассасывающийся стимулятор я вывел из организма, когда еще находился в яме, как и вылечил часть своей энергетики, что подверглась искусственному изменению. Нет, я не являюсь специализированным лекарем или целителем, ни тем более мастером акупунктуры, просто я отношусь к немного другой системе, что принес из "той" жизни. Это позволяет мне поддерживать жизнеспособность собственного тела, но не дает возможности лечить других, просто у меня нет этих знаний.

Ощутив прикосновение к своему плечу, я вышел из состояния медитации и несколько озадаченно посмотрел на потревожившего меня монаха.

— Ли Вей, ты не мог бы продемонстрировать свое боевое мастерство? — поинтересовался тот старый монах, что сидел в стороне на краю площадки.

— Но… — поднявшись на ноги, несколько озадаченно посмотрел я на него, — но вы же не сторонник насилия.

— Я не монах, — улыбнулся старый мастер, — не беспокойся, Джино будет наблюдать.

Вполоборота повернув голову, я обнаружил монаха, стоящего возле входа на площадку и сжимавшего в руках деревянный шест. Получив его одобрительный кивок, я ответил старику:

— Как вам будет угодно.

Разойдясь на десять шагов в стороны мы со стариком замерли… Никто не собирался наносить первого удара, так как это сразу покажет и уровень, и тактику, по которой будет вестись бой. Однако старик меня удивил…

Мягкой, текучей походкой он начал ко мне приближаться, меня это насторожило, однако я остался на своем месте, тщательно всматриваясь в его движения и ощущая колебания исходящей от него энергии, а затем, не дойдя до меня буквально четыре шага, он резко коснулся своими руками земли, словно падая…

Резкий прыжок с переворотом назад от выскочившего из земли большого куска скалы, управляемого этим неизвестным мастером. Еще пребывая в свободном падении я сосредоточился, перейдя в некое подобие транса, раз за разом повторяя тот момент, когда он применил технику, а затем резко вынырнул в реальность и, коснувшись руками земли, направил в неё импульс энергии, подчинивший себе скалу и заставивший резко ударить вверх на том месте, где стоял старый мастер. Однако удар прошел мимо…

— На этом и закончим, — спокойно проговорил Джино, — мастер Ми Лонг, надеюсь, вы удовлетворены.

— Вполне, — улыбнулся старик, стоя на одной ноге на верхушке скалы, — теперь мне пора уходить, мальчик полностью здоров. Намасте, Джино.

— Намасте. — Ответно сложил руки монах.

А затем старик, быстро используя какую-то технику, что я сумел почувствовать на самой границе восприятия, просто прыгнул со скалы вниз, прямо в растущий под монастырем лес. Подойдя к краю, я заметил, как его белое сэнъи мелькает от одного дерева к другому, чтобы в итоге пропасть в направлении города.

— "Странствующий дракон" направился в Паро. — Подойдя ко мне, проговорил монах, — именно он принес тебя сюда, найдя упавшим в расщелину.

Да, а я ему даже спасибо не сказал… Однако то, как он двигался, мне было знакомо, кажется, я видел уже подобные текучие движения…

— Что за технику он использовал?

— "Скальный клык Дракона". — Пояснил мне монах, однако твоя техника отличается… посмотри.

Последовав совету монаха, я подошел к творению собственной техники и несколько озадаченно увидел огненные прожилки в камне, чувствуя от исходящего камня свою остаточную энергию.

Интересно, я использовал технику, что скопировал от своего противника, а затем в процессе создания видоизменил, добавив дополнительный элемент. Плохая у меня энергетическая чувствительность, раз уж получился подобный эффект…

— Пойдем, юный воин. — Проговорил мне Джино, — тебе нужно отдохнуть, я покажу твое место.

Монах отвел меня во внешние помещения храма, выделив отдельную комнату, где я смог отдохнуть, однако вскоре прозвучал удар колокола, являющимся знаком того, что нужно собираться на ужин.

— Завтра ты поможешь на кухне, — спокойно проговорил монах, не мешая мне осматриваться в комнате, — а пока поспеши в столовую.

Осмотрев комнату и обнаружив несколько книг с мантрами, а также несколько рукописных книг, которые просто пролистал, я поспешил на трапезу. Не стоит заставлять себя ждать…

В додзё семьи "Furainguhanoie" или "Дом летящих листьев", стояла тяжелая тишина, вызванная напряженным молчанием двух человек, мужчины лет сорока, одетого в традиционное кимоно и девушки семнадцати лет, в данный момент находящейся в коленопреклоненной позе, с лежащими на коленях мечами в ножнах.

Некоторое время мужчина смотрел на девушку, а затем обратился к ней:

— Минэко, ты нарушила бусидо[3], - сухим и спокойным голосом проговорил мужчина.

— Отоо-сан[4], я не нарушала бусидо, этот человек не заслуживает чести стать моим даймё, — с холодными нотками в голосе проговорила девушка, открыто смотря отцу в глаза.

— Кто дал тебе право выбора?! — с металлом недовольства последовал ответ мужчины.

— Он оскорбил меня, потребовав верности, — температура в комнате стала понижаться благодаря леденеющему тону девушки, — Онна-бугэйся[5] не будет служить по указу кого-либо, даже твоего, отоо-сан.

Некоторое время мужчина размышлял над словами своей дочери, а затем тихо проговорил:

— Чего ты хочешь, Минэко? Знаю, ты была воспитана в старой семье самураев, имеющей почти тысячелетнюю историю. Наверное, мне не стоило с малых лет наставлять тебя на путь воина.

— Нет, отоо-сан, я благодарна тебе за это, — коротко склонив голову, спокойно проговорила девушка, из голоса которой исчез лед, — но сейчас я хочу покинуть этот дом.

— Нет. — Прозвучал стремительный ответ.

— Ты не мой господин. — Спокойно проговорила девушка, — в таком случае, я покидаю эту семью, Это-сан.

Поднявшись на ноги, девушка, ступая по деревянному полу босыми ногами, как и положено в додзё, прошла мимо мужчины и вышла из помещения. Вернувшись в свою комнату, она принялась собирать свои вещи.

— Онэ-сан[6], что случилось? — заглянула, посмотрев на Минэко, девочка лет десяти, — ты уходишь?

— Да, омито-тян[7], - спокойно проговорила девушка, убирая за ухо выбившуюся из косы непослушную прядь, — мне нужно уйти, этим я защищу семью от позора.

— Но ты станешь ронином… — несколько озадаченно проговорила девочка, — зачем тебе это?

— Точнее, свободным воином, никогда не имевшим хозяина, — мягко улыбнулась девушка, раскрыв руки для объятий, — иди сюда, Юри.

Запрыгнув старшей сестре на шею, девочка тихо заплакала, Минэко же принялась поглаживать её по спине, сжав зубы, чтобы самой не поддаться печали из-за расставания с домом.

Через некоторое время вошла немолодая женщина, осмотрев комнату, вещи в которой в данный были уже частично собраны в туристический рюкзак и сидящих в обнимку дочерей, тяжелой походкой прошла через комнату, а после двинулась в додзё.

Девушки, озадаченно посмотрев матери вслед, через некоторое время услышали громкие крики, затем деревянная крыша взорвалась изнутри, засыпав территорию поместья бамбуковой щепой и глиняной черепицей. И наступила тишина… Спустя пару минут женщина вновь появилась, но уже с довольной улыбкой на губах и, вернувшись в комнату к девочкам, только погладила их по головам и, подмигнув, вновь скрылась во внутренних помещениях дома.

— Мама сломала папу… — задумчиво проговорила младшая из дочерей, — пусть, его не жалко. Папе только бусидо интересен. Он мою игрушку сломал… — не моргнув глазом, пожаловалась Юри.

— Ладно, — натянуто улыбнувшись, проговорила девушка, — поможешь мне?

— Хорошо. — Бойко ответила Юри.

А затем две девушки принялись собирать вместительный рюкзак, с чем справились за полчаса. Минэко же в это время переоделась в повседневную одежду из джинсовых штанов и легкой блузки со спортивными кроссовками и, пристегнув ножны с катаной и вакидзаси, являющимися дайсе, парным оружием вышедшими из рук одного оружейного мастера, к широкому поясу, удовлетворенно улыбнулась.

— Выглядишь отлично, — оценила Юри, обойдя сестру по кругу, — хоть с мальчиками гулять, только мечи убрать.

— Где же ты такого насмотрелась…

— Папины книжки читала, — озорно улыбнувшись, ответила девушка, — там много интересных картинок. Я теперь знаю, что такое поцелуй…

Минэко выслушав свою сестру, только покачала головой. В данный момент она была озабочена другими делами, даже несмотря на столь грозное заступничество матери, она уже твердо поставила себе цель покинуть отчий дом, и отправиться в свободный путь. Не может же она сейчас отказаться от своих собственных слов…

— Значит так, — появилась в дверях мать, — Минэко, это тебе на необходимые расходы, — протянув пластиковую карточку дочери, проговорила она, — постарайся сильно не тратиться. Это все твои документы, включая заграничный паспорт, однако я надеюсь, ты не будешь покидать нашу страну. Теперь, телефон…Впрочем, неважно.

— Мама, — улыбнулась девушка, — не беспокойся обо мне, все-таки я воин ранга "специалист", ничего со мной не случится.

— Я буду скучать… — подойдя, мать обняла свою старшую дочь, — не беспокойся за отца, ты знаешь, что бамбук гнется, но не ломается. Если потребуется, ты всегда можешь вернуться, невзирая ни на чьи решения.

— Спасибо, — кивнула Минэко, а затем, отстранившись, убрала документы и сберегательную карту в рюкзак, — до встречи.

С этими словами она забросила рюкзак за спину и, проверив удобство выхода мечей из ножен, двинулась на выход из поместья своей бывшей семьи, по крайней мере, меньшей её части…