8

Такси, скрипнув тормозами, остановилось перед особняком, и Дик, вынув из бумажника три хрустящие купюры, протянул их водителю, который весело подмигнул ему.

— Вот это да! Очень любезно с вашей стороны, сэр!

— Спасибо, что доставили меня, — сдержанно улыбнулся Дик, подавив инстинктивное желание добавить, как радуется возвращению. Судя по той скорости, на которой таксист гнал по пути из Хитроу, ему явно не давали покоя лавры чемпионов ралли.

Дик захлопнул за собой дверцу, оказавшись в сумерках раннего вечера. Они сгущались на удивление быстро, и Дик с наслаждением вдохнул весенний воздух. Он скучал по Англии куда больше, чем предполагал, и еще сильнее — по жене и детям. Он заметил обилие нарциссов, золотистые головки которых танцевали в подоконных ящиках и вдоль дорожки, и поднял голову посмотреть на окна своей квартиры, которые Хейзл неизменно украшала радугой весенних цветов. Заметив, что в этом году нет ни одного цветка, Дик удивленно вытаращил глаза. Ни нарциссов, ни тюльпанов, ни даже гиацинтов, по поводу которых Дик часто шутил, что Хейзл подбирает их под цвет своих глаз. Ни одного!

Как странно, подумал он, отпирая тяжелую парадную дверь. Забыв о лифте, Дик, перескакивая через две ступеньки, взбежал по лестнице, таща пузатую сумку и чемодан с такой легкостью, словно те пустые, хотя были под завязку набиты подарками для Хейзл и девочек. Оказавшись перед дверями квартиры, он собрался постучать, но передумал. Он хотел преподнести сюрприз и дочкам, и жене.

Посмотрев на часы, Дик попытался угадать, чем они сейчас занимаются. Семь часов вечера. Он с пронзительной ясностью вспомнил своих близких, еще раз подумав, как ему их не хватало. Сейчас девчонки, скорее всего, сидят за домашними заданиями, а Хейзл, как обычно, помогает им; четыре светловолосые головки склонились над математикой, которая всем Треверсам — кроме Летти и Дика — давалась нелегко.

Или же, может быть, заканчивают ужинать, дружно болтая за столом, усыпанным цукатами и крошками. Хейзл, наверное, приготовила одну из своих изумительных запеканок… Дик сглотнул слюну. Хорошо бы. И хотя, пока он был в отъезде, кормили его очень вкусно, со стряпней Хейзл ничто не может сравниться.

Дик тихонько прикрыл за собой дверь и бесшумно поставил на ковер сумку и чемодан, после чего удивленно вскинул брови. Вместо привычной детской болтовни, смеха и чириканья до него из коридора, что вел в гостиную, донеслись тяжелые басовые аккорды и незнакомая джазовая аранжировка. А затем он услышал смех, который показался ему и знакомым и в то же время таким странным, что у него невольно замерло сердце. Смеялась Хейзл.

Дик удивленно сдвинул брови, пытаясь понять, почему ее смех звучит так странно, и услышал другой смешок, на сей раз более низкий и хрипловатый, принадлежащий, без сомнения, мужчине. Что за черт? — подумал Дик, пытаясь подавить легкое раздражение, ибо надеялся, что его встрече с семьей никто не помешает. Кто из общих друзей вызвался помочь Хейзл скоротать вечерок?

Дик тихонько двинулся в сторону гостиной, заинтригованный и основательно смущенный, ибо, предполагая, что за картина откроется его глазам, он почему-то испытывал растерянность. О, он конечно же ни в чем не подозревает Хейзл. У него никогда не было оснований не доверять жене, он даже представить себе не мог ее в двусмысленной ситуации. Хейзл не из тех женщин, которые могут предать. Но, когда Дик возник в дверном проеме и увидел представшую его глазам сцену, сердце у него ухнуло куда-то и закружилась голова.

Хейзл и Расселл Тэпхаус распивали бутылку весьма дорогого шампанского. Хейзл фривольно раскинулась на одном из зеленых диванов, а Расселл покорно сидел у ее ног, хотя Дику потребовалось несколько секунд, дабы убедиться, что перед ним в самом деле Хейзл.

Ибо он не узнал собственную жену! Как раз в эту секунду Хейзл томно протянула руку, коснувшись щеки Расселла, но Дик был настолько поражен ее изменившейся внешностью, что этот интимный жест потряс его куда меньше. Боже милостивый, подумал он, не чувствуя под собой ног, что она с собой сделала?

Какая-то доходяга. Ну, не в полном смысле слова доходяга, но со времени его отъезда основательно похудела. И если раньше бедра Хейзл убедительно свидетельствовали, что она выносила и родила троих детей, то теперь они стали куда женственнее и соблазнительнее. Видно было, что она основательно занялась собой, ибо живот стал плоским, а груди, очертания которых ясно виднелись под легким васильковым свитером, заметно пополнели…

Этого свитера я раньше не видел… — растерянно отметил Дик. Как и новые голубые джинсы, которые плотно облегали волнующие выпуклости ягодиц Хейзл. Но больше всего Дика поразили ее волосы. Ибо длинные шелковистые пряди цвета сливочного масла, в гущу которых он любил зарываться лицом, были безжалостно обрезаны и едва доставали плеч. Кроме того, Хейзл обзавелась и челкой, привлекавшей внимание к ее подведенным глазам, которые стали казаться больше и выразительнее, чем раньше.

И в то же время в них появилось чувство вины, с внезапным презрением подумал он, когда в упор разглядывал их сапфировую глубину. Рука Хейзл, отяжелев, соскользнула с щеки Расселла, а сама она подскочила, как от укола. Да, она в чем-то виновата, мрачно подумал Дик. Он едва ли не обонял запах вины, висящий в воздухе.

— Ну, здравствуй, Хейзл.

Ее реакция оказалась медленнее, чем обычно, но обычно она не позволяла себе три бокала шампанского подряд. Хейзл замерла, выпрямившись, и с ее раскрасневшихся от алкоголя щек сполз румянец.

— Д-д-дик, — запинаясь, произнесла она с испуганным видом ребенка, которого поймали, когда он запустил руку в банку с вареньем. — Я н-н-не ждала тебя.

— Что и видно, — презрительно согласился он. Подавив приступ ярости, которая никогда еще с такой силой не посещала его, Дик бросил холодный взгляд на Расселла, который уже успел подняться.

— Привет, Дик! — Расселл попытался говорить весело, но у него ничего не получилось. — Рад видеть тебя!

Дик осматривал комнату, не считая нужным отвечать приятелю пошлыми натянутыми банальностями.

— Где Саския? — холодно поинтересовался он.

Расселл до ключиц залился багровым румянцем.

— Ее здесь нет.

— Это я и сам вижу. Где же она?

— Она… э-э-э… она дома.

— Вот как.

От голоса Дика у Хейзл пошли мурашки по спине, особенно когда он устремил на нее полный гнева взгляд, отчего она еще больше смутилась.

— Очень удобно.

Презрительная интонация мужа заставила Хейзл вспыхнуть от возмущения. Да, он застиг ее в положении, которое в самом деле могло показаться двусмысленным, но как насчет того, чтобы хоть в малой мере поверить ей? Наверное, сам-то распил с Паолой несчетное количество бутылок! Так какого черта он торчит на пороге, как мрачный ангел мщения? И устраивает сцену в присутствии одного из общих друзей?! Вскинув голову, она в упор встретила его возмущенный взгляд.

— Дик, я в самом деле не рассчитывала…

— Где дети? — не обращая внимания на ее слова, спросил он.

— На музыкальном концерте.

— Почему же тебя там нет? — рявкнул он.

— Потому что… — Хейзл беспомощно взглянула на — Расселла, и этот молчаливый призыв о помощи поразил Дика в самое сердце, как удар ножа.

— Думаю, мне лучше уйти. — Расселл отвел глаза.

Хейзл отрицательно покачала головой.

— Пожалуйста, не уходи, — взмолилась она, потому что никогда раньше не видела, чтобы Дик так смотрел на нее.

Гнев, пугая ее, настолько исказил отвердевшие черты его лица, что Дик походил не столько на ее мужа, сколько на чужого человека, полного неумолимой решимости. И если Расселл останется, его присутствие скорее всего не позволит Дику взорваться вспышкой ярости.

— И я думаю, что тебе лучше всего уйти, Расселл, — выпалил Дик, словно выпустил очередь, и второго приглашения гостю не понадобилось.

Он двинулся к дверям, уронив по пути пустой бокал из-под шампанского.

— Конечно, конечно, — бормотал он, но изысканный протяжный акцент предательски покинул Расселла, когда он счел необходимым задать светский вопрос: — Хорошо провел время в Италии, Дик?

Дик только что с огромным трудом взял себя в руки, и ему стоило немалых усилий напомнить себе, что Саския и Расселл все эти годы были друзьями семьи. Но разве это извиняет Расселла, который позволил себе обхаживать Хейзл?

Дик никогда бы не оказался в такой сомнительной ситуации с женой Расселла, не говоря уж о том, что вряд ли Саския пригласила бы его в отсутствие мужа. Дик заметил, что Расселл под его жестким взглядом уклончиво отводит глаза, и, чувствуя себя хозяином положения, сухо усмехнулся.

— В Италии было прекрасно, — коротко бросил он. — Но я не видел свою жену и детей больше месяца, и, если ты не против, я хотел бы поговорить с Хейзл с глазу на глаз. Шевелись. Я провожу тебя.

Дик томительно долго не возвращался, и, лишь когда из подсознания всплыл двойной звук открывшейся и захлопнутой двери, Хейзл догадалась, что Дик, подобно детективу, решил заглянуть в каждую из комнат. Это уже чересчур!

Когда Дик вернулся в гостиную, Хейзл сидела, выпрямившись и стараясь справиться с воздействием алкоголя, из-за чего никак не могла собраться с мыслями.

— Ты, кажется, обшаривал квартиру? — ядовито осведомилась она. — Тебе осталось только обыскать меня, Дик.

Он с холодным спокойствием встретил ее вызывающее поведение.

— А что, если я это сделаю?

Заговорив, Хейзл не узнала собственного голоса.

— И ч-ч-что ты предполагаешь найти?

— Кто знает, — ответил Дик, вызывающе пожав плечами и понимая, что дискуссия превращается в полновесную ссору. И что он не хочет, да и не может предотвратить ее. — Ведь я не предполагал, что найду тебя наедине с Расселлом.

Желваки, которые отчаянно ходили у него на скулах, были единственным доказательством, с каким трудом Дик держит себя в руках. Хейзл ощущала странную растерянность, словно человек, стоящий перед ней, был незнакомцем, а не ее мужем, с которым она прожила более десяти лет.

— Ты не имел права с места в карьер набрасываться на Расселла…

— А что же, по-твоему, мне оставалось делать? — холодно осведомился он. — Стоять и смотреть, как ты, изображая какую-то второразрядную сирену, позволяешь себе соблазнять его? — Дик скользнул по ней взглядом, откровенно дав понять, что ее внешний вид, на который он наконец обратил внимание, ни в коей мере не восхищает его, а скорее возмущает. — Что ты с собой сделала?

У Хейзл упало сердце. Значит, ради этой откровенно негативной оценки она несколько недель себя истязала? Съела столько салата-латука, что все кролики страны позеленели бы от зависти; плавала, бегала трусцой и обливалась потом в спортзале. И ради чего? Чтобы муж, рассматривая ее, презрительно кривился?

— У тебя есть возражения против моего внешнего вида, Дик?

— Я все пытаюсь понять, что заставило тебя так основательно измениться, — ровным голосом сказал он. — Не Расселл ли, случайно?

Хейзл опешила.

— Расселл? А он-то тут при чем?

— При том, что он тут оказался. Он и никто другой. Подумай об этом. И разве женщина, едва только почувствовав приступ любовной лихорадки, не теряет интерес ко всему на свете, кроме предмета своей страсти? — насмешливо протянул Дик. — Даже к еде?

— То есть ты думаешь, я морила себя голодом потому, что закрутила роман с Расселлом? — Она чуть не расхохоталась от абсурдности такого предположения, но что-то в выражении лица Дика остановило Хейзл. — Не может быть, чтобы ты серьезно…

— Не может быть?

Он резко развернулся, и Хейзл искренне показалось, что Дик сейчас уйдет из дому, но он направился к бару, где налил себе солидную порцию виски; обычно Дик так поступал, если сваливались плохие новости. Когда он повернулся, лицо у него было темным и мрачным. За все годы семейной жизни Хейзл никогда не видела, чтобы муж так смотрел на нее. Глотнув виски, он поставил стакан на каминную полку.

— Не стоит так бурно возмущаться, дорогая, — невозмутимо сказал Дик. — Что мне оставалось думать? Я появился неожиданно и увидел, что ты, полупьяная…

— И вовсе я не была полупьяной! — возмущенно вскинулась она, но тут же икнула. — Ладно, признаю… я позволила себе пару бокалов шампанского…

— Всего пару? Да ты находилась в полной отключке, гладя Расселла по щеке!

— Я не г-г-гладила Расселла по щеке! Я просто хотела смахнуть крошку!

— Ну да? — Дик с насмешливым презрением вскинул брови. — Жаль, что не оказалось крошек на других частях его тела, не так ли? Или вы только начали?

— Не будь грубияном! — вспылила Хейзл.

— Почему же? — фыркнул Дик. — Я думал, тебе это нравится! И ты ясно дала мне понять, как тебе приятна грубость, в ходе двух весьма приятных э-э-э… инцидентов, как раз перед моим отъездом. Помнишь?

Хейзл жарко покраснела при намеке на тот незабываемый эпизод, когда она отдавалась Дику на письменном столе в его кабинете, но упоминание об отъезде помогло ей оправиться от смятения и прийти в себя.

Он где-то порхал целый месяц! И почему я позволяю бросать мне в лицо все эти беспочвенные обвинения? Черта с два я позволю!

— Что дает тебе право врываться сюда, тут же делать какие-то идиотские выводы, а потом вываливать их мне на голову? — взорвалась Хейзл. — Кроме того, я далеко не так наивна, дабы считать, что ты распил с Паолой всего лишь бутылку вина во время вашего четырехнедельного пикника, — многозначительно добавила она.

— Это совсем другое дело, — упрямо возразил Дик.

— В чем же оно другое? — не успокаивалась Хейзл.

— Я знаю Паолу с…

— Если ты снова будешь выкладывать старые бредни, что Паола всегда была для тебя как сестра, то, наверное, я заору! — с жаром перебила Хейзл. — И я, конечно, должна тебе верить? Или ты считаешь, что у меня роман с Расселлом, или ты так не считаешь! А намеки на то, что мое раскованное сексуальное поведение с тобой превратило меня в какую-то ненасытную нимфоманку — это не что иное, как прямое оскорбление, Дик Треверс!

Сделав еще глоток виски, он скорчил гримасу. Будучи человеком умным и рассудительным, Дик не мог отрицать, что в словах Хейзл заключена истина. Так почему же, не узнавая самого себя, он тупо и упрямо отказывается слушать ее?

— Ты сильно похудела, — заметил он.

Хейзл была готова заплакать. Потеря веса не была основной задачей. Она главным образом старалась доказать себе, что ей это под силу. Главное заключалось не столько в результате, сколько в процессе. Да, она постройнела, но не чрезмерно — просто избавилась от лишних фунтов. Куда важнее, что она стала лучше чувствовать себя.

— Ах, вот как! Значит, ты это заметил! — ехидно поддела она Дика.

— Конечно, заметил, — буркнул он и сделал многозначительную паузу. — И ты обрезала волосы.

Хейзл увидела, с каким выражением он разглядывает ее прическу, и заторопилась с объяснениями, одновременно осуждая себя за желание получить одобрение Дика.

— И… тебе нравится?

— Раньше нравилось, — неопределенно ответил он.

Растерявшись, Хейзл надула губы.

— Так да или нет?

Дик хотел сказать Хейзл, как ему нравилось перебирать ее длинные шелковистые пряди, но не мог отделаться от ощущения, что ведет очень нелегкие деловые переговоры и должен обдумывать каждое слово.

— Почему ты решила сменить прическу?

— Но ты же сам ратовал за изменения! А когда я усомнилась, стоит ли что-то менять, ты облил меня презрением!

— Речь шла совсем о другом!

— О чем другом? — заорала Хейзл. — Это ты сказал, что мы никак не можем выбраться из наезженной колеи. Это были твои слова, Дик, не мои! Ты завел этот разговор, а я всего лишь согласилась с тобой. После твоего отъезда я долго и внимательно рассматривала себя, и то, что я увидела, мне не понравилось. Ни капельки! Я существовала вне времени!

— Что ты имеешь в виду — вне времени?

— Я хочу сказать, что продолжала оставаться той же девочкой, которую ты много лет назад встретил в ночном клубе! Или, точнее, продолжала выглядеть ею! Единственное, в чем я изменилась, были двадцать лишних фунтов, которые отложились на талии и на бедрах!

— Но они меня не смущали, — мягко сказал Дик.

— Как и меня, — кивнула Хейзл. — Пока ты не пригласил меня на ланч…

— Ох, ради всех святых! — запротестовал Дик и, догадываясь, что сейчас последует, на мгновение прикрыл глаза. — Каким образом женщина с твоим интеллектом может так остро реагировать на идиотские реплики двух пошлых сплетниц?

— Но предмет нашего разговора не имеет ничего общего с интеллектом, речь идет об инстинктивной реакции! И они были правы! Строго говоря, Делия и Мэгги помогли мне! Выглядела я просто ужасно: это страшилище не имело ничего общего с женщиной, на которой, по мнению большинства, должен быть женат такой мужчина, как ты!

— Хейзл…

— Нет! — решительно замотала она головой. — Пожалуйста, позволь мне высказаться! Я продолжала оставаться все той же милой Хейзл. Глупышкой Хейзл. Домохозяйкой, которая кормит близких и убирает дом. Даже ты так считал. Ты заводил разговор, как сложится жизнь, когда девочки подрастут и начнут обретать самостоятельность, и я поняла, что задаю себе тот же самый вопрос. И я испугалась, Дик!

Он удивленно прищурился. Эта новая, стройная и обаятельная Хейзл была незнакома Дику, но в любом случае страхи никогда не были свойственны его жене. Он вспомнил, как она, сама еще девочка, рожая троих детей, испытывала страдания, от которых и женщины постарше могли бы лезть на стену. Но только не Хейзл. Родовые муки она переносила с достоинством.

— Ты? Испугалась?

— Да, испугалась! Тебе это внове, Дик? Ты был занят своими делами… Тебе всегда есть чем заняться…

— Не обязательно.

— Ох, брось, Дик, — вздохнула она. — Не забывай, что ты разговариваешь со мной. А уж я-то тебя знаю! Знаю как облупленного. Ты должен преуспевать во всем, за что ни берешься, пусть даже деньги тебя абсолютно не волнуют. Ты давным-давно уже заработал столько, что мы можем безбедно существовать до конца дней своих. Но тебе всегда мало, и вечно будет так. Как бы ни складывалась наша жизнь, ты и дальше будешь заниматься делами, потому что ты так устроен. Успех опьяняет тебя, как ничто иное. И я подумала… что же ждет меня? — Она с силой перевела дыхание. — Когда девочки отправятся в университет, или предпочтут убирать навоз из конюшен, или будут блистать на сцене, словом, когда они выберут свой путь, — что тогда останется мне? Тем более, если я буду сидеть в забытой Богом сельской дыре, на что ты, похоже, хочешь меня обречь.

Дик укоризненно покачал головой.

— Ты же знаешь, — мягко сказал он, — если ты всей душой против, мы никуда не будем перебираться.

— О, нет! Я не могу противиться переезду, который, как я вижу, всех устраивает. Да и, честно говоря, меня тоже, поскольку я не люблю перемен и буду только рада рискнуть. Но, прошу тебя, не возражай, если я начну как-то совершенствовать свою жизнь.

Дик улыбнулся.

— Значит, избавление от лишнего веса и служит этой цели? Просто смена облика?

Почему-то спокойная ироническая интонация мужа наполнила Хейзл гневом и возмущением. Она так разозлилась, что с трудом нашла слова.

— Как… как ты смеешь так покровительственно относиться ко мне, походя критиковать все мои помыслы и старания! Ты не имеешь права так себя вести, Дик!

Он скрестил руки на груди и, склонив голову набок, долго изучал Хейзл, после чего кивнул, словно придя к какому-то решению.

— Понятно. Я думаю, что сцена возвращения домой пошла не по тому сценарию. Ты согласна, дорогая? Полагаю, мы должны начать все с самого начала. Я возвращаюсь на лестничную клетку и делаю все, как полагается…

— Разве что ты опять застанешь меня в «интимной» и «двусмысленной» ситуации с Расселлом, — весело добавила Хейзл.

Лицо Дика окаменело. Зачем снова заводить об этом разговор?

— Давай оставим эту тему, хорошо? — сухо предложил он. — Пусть даже я готов признать, что мотивы твоего поведения были совершенно чисты… — он припомнил ее виноватый взгляд, но решительно отогнал сомнения, — но подозреваю, что у Расселла могли быть совершенно иные намерения.

— Почему?

В глазах Дика блеснула мрачная уверенность.

— Начнем с того, что он мужчина.

— У которых, как я полагаю, мозги где-то ниже пояса?

— Хейзл! — возмутился Дик, и она могла бы расхохотаться при виде потрясенной физиономии мужа, не будь тема разговора столь серьезной. — Где, черт побери, ты набралась таких выражений?

— В реальном мире, — жестко ответила Хейзл. — В том самом, которого я не знала всю мою взрослую жизнь!

Дик уставился на нее, глупые мысли о Расселле сами собой исчезли, стоило ему предположить, что может крыться за этими словами жены.

— И что же еще ты узнала? — тихо спросил он.

Настал момент ее торжества, момент, когда она обрела полную независимость, и Хейзл хотела полностью, до последней капли, насладиться им.

— Я думаю, дорогой, ты был бы потрясен, — с безмятежной улыбкой сказала она, — сколько нового и интересного я узнала за несколько последних недель.

Серые глаза Дика превратились в две серебристые щелочки, смотревшие на Хейзл с нескрываемой подозрительностью.

— Что именно ты узнала?

Догадавшись о причинах его обеспокоенности, Хейзл хихикнула. У нее восторженно кружилась голова, когда она представила, как ошеломят Дика новости.

— Совершенно не то, о чем ты, по всей видимости, думаешь, если уж ты снова собрался меня подозревать. — Хейзл набрала в грудь воздуха. — Видишь ли, последние несколько недель Саския вела своеобразную фотолетопись, как я тренируюсь, как теряю вес, и меня связали с отделом питания «Триумфа»…

— И что? — нахмурился Дик.

— И через пару недель результат моих тяжелых трудов и стараний окажется на прилавках книжных магазинов!

— Не будете ли столь любезны сообщить мне, о чем вы ведете речь, миссис Треверс?

Хейзл улыбнулась. Глаза ее блестели от возбуждения.

— Конечно, буду любезна, мой дорогой! Я вела речь о том, что в скором времени в продаже появится кулинарный справочник диетического питания.

— Кулинарный справочник? — медленно повторил он.

— Ага. И называться он будет «Волшебная палочка «Триумфа». Магический путь к потере веса вместе с Хейзл Треверс». — Видя, что Дик продолжает пребывать в полной растерянности, она решила внести ясность. — Ведь это же ты предположил, что я могла бы заняться своей карьерой, — вот я ею и занялась! Неужели ты не понял, о чем я толкую? Я написала книгу, Дик! И буду знаменитой!

Загрузка...