Препоны любви

11

Кэтрин прилагала максимум усилий, чтобы приспособиться к рабочему ритму на новом месте. Она будто пробуксовывала. Но не потому что работа у Джеймса была легче. Нет, у него она трудилась с полной отдачей сил и способностей. Просто в отделе Пита у нее были несколько иные функции. Когда она ехала в офис Джеймса, у нее было такое ощущение, будто ее ожидала там не только и не просто работа, а нечто более интересное и значимое. Теперь же, несмотря на всю доброту Пита, она не вскакивала каждое утро с постели в радужном настроении, чтобы побыстрее собраться и выехать в центр Нью-Йорка.

Неужели прошла всего неделя? Ей казалось, пролетел целый год с тех пор, как она последний раз видела Джеймса. Он всплывал перед ее глазами по несколько тысяч раз в день. Но боль воспоминаний о нем и о том, что между ними было, от этого числа не уменьшалась. Наоборот, эта боль только усиливалась.

Вторая неделя в офисе Пита была не легче первой. Кэтрин старалась с головой уйти в работу, но чувство серого однообразия и скуки не проходило. И в этом не был виноват Пит. В этом никто не был виноват. Более того, в ней появилось ощущение, будто ее начал охватывать какой-то общий всепроникающий недуг, и она терялась в догадках, сможет ли когда-нибудь вновь почувствовать вкус настоящей, здоровой жизни. Ей казалось, что теперь лишь одна Энни могла заставить ее улыбнуться или рассмеяться.

К концу третьей недели даже уже Пит не мог выносить такого ее состояния.

— Кэтрин, — обратился он к ней как-то утром, когда она только что пришла на работу, — у меня к тебе есть просьба. Я хочу, чтобы ты слетала во Флориду и привела в порядок новый коттедж, который мы купили всего неделю назад. Это недалеко от Дейтона-Бич.

— Ты что-то сказал, Пит?

— Ты не ослышалась, Кэт. Я оформлю твое отсутствие как рабочий отпуск.

— Но, Пит, в самом деле…

— Я говорю серьезно. В коттедже надо поклеить обои, закупить продукты… Я познакомился с новой пассией и хочу показать ей те места.

Кэтрин понимающе улыбнулась. Хотя разница в возрасте между ними была небольшая, она относилась к нему скорее по-матерински, чем чисто по-женски.

— Пит, — сказала она, — тебе не следовало бы загружать меня такими заботами. Наверняка ты мог бы обратиться с такой просьбой к кому-то…

— Разумеется, я мог бы нанять декоратора-профессионала. Но дело в том, что ты сейчас должна побыть одна. И твое настроение поднимется.

Женщина потупила глаза; ей стало неловко при мысли, что ее хандра была такой очевидной. Она полагала, что ей все-таки вполне удавалось сохранять присутствие духа и все такое прочее. Но, оказывается, когда вода в котле кипит, пар все равно рано или поздно выходит наружу.

— Это так мило с твоей стороны, но ведь ты же знаешь: я мать-одиночка, и оставаться одной мне никогда не приходится.

— Хорошо. Я уверен, что и для Энни морской воздух и южное солнце тоже будут полезны. — Пит лукаво улыбнулся и тут же стал серьезным. — Послушай, Кэт, я знаю, что ты сейчас несчастна. Поезжай в Дейтона-Бич, это райский уголок. Отдохни, приди в себя. А если по возвращении все равно не почувствуешь себя лучше, я перепишу наше трудовое соглашение, чтобы развязать тебе руки, и ты сможешь поступать, как захочешь.

— Это более чем великодушно с твоей стороны. Я не заслужила этого.

— Я поступаю так, потому что ты мне нравишься. В тебе есть то, чего не хватает многим женщинам, — высокая порядочность. — Он снова улыбнулся и взметнул вверх бровь. — Ну, хватит спорить. Я дам указание в бюро поездок, чтобы на твое имя было забронировано два билета на послезавтра. В отношении коттеджа даю тебе полную свободу действий. Все расходы будут оплачены.

Возраставшие день ото дня боли в области сердца вынудили женщину с благодарностью принять предложение Пита.

Миссис Марджери вышла на работу лишь через три недели после ухода Кэтрин. Когда Джеймс приехал утром в офис и увидел ее за секретарским столом, это немало удивило его. Он до сих пор еще не отвык от мысли, что на этом месте должна сидеть Кэтрин, которая, казалось, только на время покинула его.

От неожиданности он остановился в дверях и произнес:

— Миссис Марджери?

— Слушаю, мистер Роккаттер.

Тринадцать лет вместе! Впервые за тринадцать лет Джеймс почувствовал раздражение из-за того, что эта женщина никогда не называла его по имени. Еще давно она сказала, что не может называть его Джеймсом, потому что при ее статусе это не подобало ей, и он больше никогда не обсуждал с ней этот вопрос.

— Слушаю, сэр, — повторила бесстрастным тоном женщина.

— Что вы думаете о наших шансах слияния с чикагской «Рич харвест»?

Ее глаза за очками сделались круглыми, как перепелиные яйца, и она испуганно произнесла:

— Полагаю, я не очень-то разбираюсь в этих делах, сэр.

А Кэтрин бы разбиралась. Она изложила бы ему свои инстинктивные соображения и дала бы им взвешенную мотивировку. С миссис же Марджери было бесполезно даже пытаться заводить разговор о конкретных делах компании.

— Ваш кофе и свежий номер «Уолл-стрит джорнэл» на столе, сэр.

Он кивнул и скрылся в кабинете. И опять ему что-то явно не понравилось, а в следующее мгновение стала ясна причина: в отличие от миссис Марджери Кэтрин никогда не приносила ему кофе. Разумеется, он никогда и не просил ее о подобных услугах, но дело было не в этом. Миссис Марджери, возможно, была великолепной секретаршей, а вот Кэтрин уж точно была великолепной… партнершей.

Раздался легкий стук в дверь, и в кабинет вошел Пит.

— Я принес заинтересовавшие тебя сообщения о строительстве банков в Элвуде.

— Хорошо. А теперь объясняй, почему ты принес их сам.

Пит поудобнее расположился в кресле сбоку от брата и сказал:

— Хотел проинформировать тебя, что я отправил Кэтрин в Дейтона-Бич.

— В Дейтона-Бич? Зачем?

— Ну, предположим, я попросил ее привести в порядок коттедж, который мы там совсем недавно купили.

Джеймсу не понравилась вальяжная поза, в какой Пит разглядывал свои ногти, и у него вызывала неприязнь плутоватая улыбка, игравшая на его губах.

— Что все это значит?

— Ничего особенного, — ответил Пит с абсолютным выражением невинности на лице.

— Если ты готовишь в Дейтона-Бич почву для своего очередного праздного времяпрепровождения…

— Праздного времяпрепровождения? О Боже, Джеймс, да употребляется ли вообще такое словосочетание в наш век?

— Не пытайся увести меня в сторону, Пит. Лучше оставь Кэтрин в покое.

— Почему же? Ведь ты же все равно не собираешься волочиться за ней? А она баба что надо.

Джеймса словно какая-то пружина вытолкнула из кресла, он схватил брата за грудки и, опрокидывая свое кресло и едва сдерживая охватившую его ярость, процедил сквозь зубы:

— Клянусь, если прикоснешься к ней хоть мизинцем, то я…

Рубашка Пита, скрученная в кулаках Джеймса, затрещала, лукавое выражение моментально исчезло с его лица, и он уже уравновешенным тоном закончил фразу старшего брата:

— То ты ударишь меня. Так?

Джеймс замер в оцепенении. Взгляд его прояснился, он разжал кулаки и, сделав шаг назад, тяжело, прерывисто задышал. Когда вспышка его гнева на полградуса спала, он протянул брату руку и смущенно сказал:

— Прости, Пит.

— Чего там. Пустяки. С твоей стороны это была именно та реакция, которой я добивался.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Джеймс.

— Еще неделю или две назад я делал тебе намеки, пытался вытащить тебя на откровенный разговор… Но ты был глух и непроницаем, как бетон. Тогда я решил слегка сдвинуть у тебя крышу, чтобы она чуть-чуть поехала.

— И тебе это удалось больше, чем чуть-чуть, — прорычал Джеймс.

— Поезжай к ней, брат, и…

— Что здесь происходит, хотела бы я знать? — Властный голос принадлежал стоявшей в дверях Табите Роккаттер. — Я слышала вашу возню, когда подходила к двери. — Женщина бросила негодующий взгляд на опрокинутое кресло Джеймса, потом на всклоченную рубашку Пита и остановила разгневанные глаза на старшем сыне.

— Доброе утро, ма, — поздоровался с ней Джеймс.

— Не уверена, что оно у вас было доброе.

— Видишь ли, ма, — встрял Пит и бесцеремонно чмокнул мать в щеку, — как я уже тебе говорил, он любит ее. Я еще раз убедился в этом сегодня утром здесь, прямо перед твоим приходом.

— Гмм… Джеймс, объясни матери, что все это значит, — обратилась к сыну Табита.

— А что тут объяснять, мама? Я действительно люблю Кэтрин, если тебя интересует именно это. Но мое чувство к ней ничего не меняет. Она не переносит меня.

— Кэтрин ужасно переживает, страдает. Она несчастна, — возразил брату Пит.

— В твоей чванливой и наглой самоуверенности никто здесь не нуждается!

— Ты, идиот, неужели ты слеп, как котенок, и до сих пор ничего не видишь? — взорвался Пит. — Она сходит с ума по тебе. Лети в Дейтона-Бич. Поговори с ней. Заставь ее выйти за тебя замуж.

— Дейтона-Бич? — Мать удивленно перевела взгляд с младшего сына на старшего.

— Я все объясню тебе позже, ма, — быстро заверил ее Пит.

— Очевидно, ты до сих пор еще не раскусил в Кэтрин одну особенность, — сказал Джеймс, глядя на брата. — Она никому не позволяет командовать собой, никогда ничего не делает по принуждению. Ее нельзя заставить.

Пит ухмыльнулся, но ничего не сказал в ответ.

— Джеймс, — раздался спокойный голос Табиты, — поезжай.

Сын посмотрел на мать.

— Не думай, а просто поезжай.

Женщина явно не поняла его. Джеймс смотрел на мать не для того, чтобы получить у нее поддержку, а чтобы выразить перед ней свое изумление.

— Ма, мне просто не верится, — мягким, полушутливым тоном сказал он и положил ладонь на ее руку. — Неужели ты приехала в офис именно для того, чтобы дать мне напутствие в дальнюю дорогу и благословение на брак с рядовой сотрудницей нашей компании?

— Я приехала сюда, чтобы обсудить новое кредитное соглашение, которое ты присылал мне на подпись, — сдержанным тоном ответила сыну Табита Роккаттер. — Заодно мне пришлось убедиться, что подозрения Пита оказались верными.

— И тебя не беспокоит, что я влюбился в Кэтрин?

— Чрезвычайно беспокоит, — честно призналась Табита, — но я достаточно прозорливая мать и знаю, что если ты так решил, мои возражения все равно не будут иметь какого-либо существенного значения. У меня осталось два выбора: занять неуступчивую позицию — и потерять тебя или пожелать вам счастья — и сохранить тебя в своей жизни.

— Очень мудро с твоей стороны, мама.

— Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты, если бы это оказалось возможным, выбрал себе более подходящую спутницу в жизни, но я уверена, что время сгладит все шероховатости и подгонит вас друг к другу.

— Я полагаю, нельзя заранее выбрать человека, которого полюбишь, — доброжелательно заметил Пит.

— Да, я знаю, — согласилась с сыном Табита, и лицо ее вдруг заметно смягчилось. — Вы, может быть, удивитесь, мальчики, но я должна вам сказать: у меня вовсе не было намерений встречаться с вашим отцом, бегать к нему на свидания, а тем более влюбляться в него. Но у него был большой дар… убеждать. — Она слегка тряхнула головой и после минутной паузы добавила: — Кроме того, твой брак, Джеймс, даст мне надежду заиметь внука до того, как я стану слишком старой и уже не смогу держать его на руках, не смогу вдоволь нанянчиться с ним.

Джеймс был поражен. Он никогда не подозревал, что в сердце строгой матери таилась такая нежная мечта.

Преодолев барьер первоначальной сдержанности в расходовании чужих денег, Кэтрин стала прекрасно проводить время, приводя коттедж в порядок. Получив карт-бланш от Пита, она закупала все необходимые материалы для обустраивания помещений и с удовольствием сама выполняла все посильные работы.

В коттедже было всего две комнаты, но они отличались большими размерами. Одна отводилась под спальню, а вторая представляла собой совмещенный вариант гостиной, столовой и кухни. Единственным предметом мебели, приобретенным перед ее приездом, являлась совершенно новая кровать, стоявшая в спальне; плита же, посудомойка и сушилка, по предположению Кэтрин, были изначально «встроенными» удобствами домика.

На кровати она обнаружила красивое стеганое одеяло и еще даже не распакованные новые простыни. Поскольку стирального порошка в коттедже не оказалось (хорошо, что была стиральная машина), ей пришлось в первый же день по прибытии во Флориду пропустить постельное белье просто через полоскательный цикл.

Городок Дейтона-Бич был очень уютным, действительно райским местечком, и освоение его не составляло для Кэтрин особого труда. К концу второго дня она уже знала по имени хозяина расположенного поблизости кафе, работника крошечной овощной лавки и владельца бензоколонки.

Осваивать новое место приходилось, естественно, вместе с Энни, и, всюду, где бы они ни появлялись, девочка неизменно вызывала всеобщее восхищение.

К концу третьего дня в коттедже появились холодильник, диван с двумя креслами, набор столовой посуды, кухонная утварь… Кэтрин была занята тем, что листала каталог, выбирая жалюзи для окон, когда раздался стук в дверь. Она решила, что это доставщик заказов привез ей телевизор, но когда открыла дверь — увидела Джеймса!

— Джеймс! — В ее голосе была неподдельная радость.

— Привет, Кэтрин. Можно войти?

— Ну, конечно же.

Нежданный гость сделал шаг вперед, окинул взглядом гостиную-столовую-кухню и сказал:

— Все очень практично и уютно. Мне нравится.

— Закупая обстановку, — скромно заметила женщина, — я старалась при выборе оттенков цветов и стилей выдерживать мужское начало, поэтому в мебели и коврах преобладают приглушенные, земные тона.

Джеймс взглянул на нее в упор и произнес:

— Кэтрин, я приехал сюда не для того, чтобы поговорить об оформлении коттеджа.

— Конечно, конечно, я понимаю. — Она вся сжалась в комок, осознав, зачем здесь появился Джеймс. — Я могу упаковаться в считанные минуты, но, если не возражаешь, мне бы хотелось подождать, пока Энни не проснется сама…

— Черт возьми! Да я же не собираюсь выселять тебя. — Он глубоко вздохнул и постарался успокоиться. — Присядь, пожалуйста.

Они сели на стулья. Щеки Джеймса непривычно для нее горели. Превратившись в жесткий сгусток нервов, Кэтрин не мигая уставилась на бывшего босса. В полном молчании пролетела минута. Другая. И, может быть, третья.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Нет. Э-э… да. О, черт!

Сделав над собой явное усилие, он расслабился, взял ее дрожащие руки в свои и сказал:

— Кэт, с того дня, когда я впервые увидел тебя, ты не выходишь у меня из головы. Мне очень жаль, что в наших отношениях произошел такой надрыв или, может быть, даже разрыв из-за моего скрытного поведения. Я имею в виду Лэндмарков и все такое прочее. Вина во всем только на мне. И я хочу, чтобы ты дала мне шанс искупить ее. И чтобы другой, новый шанс появился у нас обоих.

Кэтрин пришла в ужас. Возможно, ей следовало ожидать такого поворота событий, но она не ожидала. Вскочив со стула, она как ошпаренная метнулась в сторону и торопливо бросила собеседнику:

— Нет, Джеймс, нет. Не надо никаких шансов. Тем более для «нас обоих». Нас ничто не может связывать, между нами ничего не может получиться, а если и получится, то потом все равно выйдет боком.

Она остановилась перед камином, и Джеймс подошел к ней. Не пытаясь даже дотронуться до нее, он сказал:

— А я думал, что тогда в библиотеке нам представился шанс для «обоих».

— Для меня это был прежде всего шанс попрощаться с тобой, — успокоившимся голосом заметила она. — Да, не только через прощальный поцелуй, но и таким способом тоже.

— Я…

— Послушай, это же безумие. Если говорить честно, я просто не выдержала бы еще один такой же месяц, какой только что пережила. Пожалуйста, давай прямо сейчас же расстанемся и оба сделаем вид, будто тебя здесь никогда не было.

— Я не могу поступить так.

— Но почему? — Ее тон был умоляющим.

— Потому что… — Он осторожно снял с каминной плиты ее руку и нежно перецеловал все пальцы, отливавшие какой-то призрачной белизной. — Потому что я люблю тебя.

— Ты не любишь меня. — Ее голос начал трепетать, как тонкое пламя свечи на ветру. — Тебе просто жалко меня, и ты хочешь помочь мне, хочешь облегчить бремя моих каждодневных земных забот. Но это не любовь.

— Я люблю тебя, и это понятие включает также заботу о тебе. Это же так естественно.

— Но неужели ты не понимаешь, что я уже долгое время живу, ни от кого не завися? — Ее пальцы выскользнули из его ладони, и она направилась обратно к стулу. — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи и не хочу, чтобы кто-то заботился обо мне.

Джеймс снова взял ее за руку и усадил рядом с собой на кушетку, стоявшую на кухне. Их пронизывающие, страстные взгляды скрестились, и он, склонившись над ее лицом, нетерпеливо прошептал:

— Чего ты так боишься?

По ее щекам покатились крупные, горячие бусинки слез.

— Джеймс, — тихим голосом ответила она, — я не могу снова пускать свою жизнь на произвол судьбы только потому, что ты прискакал сюда на своем белом коне, чтобы спасти меня.

— Хочешь, я оформлю официальную расписку, в которой пообещаю никогда не тратить твои деньги?

Она слабо и как-то неуверенно рассмеялась и, отбросив со лба прядь рыже-каштановых волос, произнесла:

— Ты же прекрасно знаешь, что я не имею в виду деньги.

— Знаю. — Он улыбнулся и, осторожно прикоснувшись кончиками пальцев к ее губам, добавил: — Я также знаю, что ты прекрасно подходишь для должности миссис Джеймс Роккаттер, ибо идеально отвечаешь всем моим мужским и общечеловеческим запросам и требованиям. И еще: я знаю, что мне придется многому учиться, многое сделать, чтобы вернуть твою веру и доверие и завоевать любовь очаровательной Кэтрин Пирс.

— Джеймс…

— Кстати, я разговаривал с Лэндмарками.

Смятение снова охватило женщину, на лице которой даже еще не успели высохнуть совсем недавние слезы.

— С Мэри и Карлом Лэндмарками?

— Все должно завершиться благоприятным для них исходом. — Кончики его пальцев соскользнули от ее губ к подбородку, потом к шее…

— И они готовы позволить тебе оказать им помощь? Как ты смог убедить их решиться на такой шаг?

— Они стали очень искренни со мной, когда догадались, как я отношусь к тебе и чем могут завершиться наши отношения.

— То есть?

— Очень просто, — пояснил Джеймс. — Ты для них почти как дочь, а если у нас с тобой все разрешится благополучно, я стану для них почти как зять. Мне показалось, они пришли к такому выводу после разговора со мной. Но, может быть, я и ошибаюсь, кто знает?

Воспользовавшись ее минутным замешательством, он еще ниже склонился над ней и поцеловал. В губы. В рот. Нежно, жадно, страстно, будто извиняясь за что-то и словно чего-то требуя. Он не отрывался от ее губ, зубов, языка до тех пор, пока она не начала прижиматься к нему. И тогда он оторвался и, коснувшись кончиком языка ее мочки слева, сказал вполголоса:

— Я люблю тебя. А ты? Какое у тебя ко мне чувство?

— Одного чувства любви не всегда бывает достаточно, — сиплым полушепотом ответила женщина.

— Если есть любовь, этого бывает достаточно, чтобы начать семейную жизнь, — убежденным тоном продолжил Джеймс. — Я не могу обещать тебе, что у нас никогда не будет трудных времен, что все всегда будет идти гладко. Непогода, тучи задевают своим черным крылом любые браки. Но сейчас я могу твердо сказать, что люблю тебя всей душой и сердцем. Я могу твердо сказать, что хочу стать отцом для Энни. Я могу твердо сказать, что хочу подарить ей братиков и сестричек, с которыми она могла бы играть. Я могу также обещать тебе…

— В таком случае — да.

— Да?

— Да, я выйду за тебя замуж. Я до смерти боюсь этого шага, потому что рискую, но я согласна, Джеймс.

— И ты всегда будешь так сводить меня с ума? — Казалось, он ликовал и негодовал одновременно. — Сначала спустила меня в чертовы тартарары, загнала в кромешный ад, а потом вдруг — как гром среди ясного неба: «я согласна»!

— Может быть, и всегда.

Мужчина схватил Кэтрин в объятия и стал яростно целовать ее губы, щеки, глаза, шею…

— О Боже, — воскликнул он, — благодарю тебя, милостивый!

— Как ты думаешь, когда мы сможем пожениться? — спросила она, и коттедж затрясся от громкого, неудержимого хохота, которым разразился Джеймс.

Вдруг он сделался серьезным, искоса взглянул на нее и, вздохнув, произнес:

— Постой, постой. Мы не сможем.

— Что?! — вскрикнула она.

— Ты же не сказала, что любишь меня.

— Вот же дуралей. Да за эти твои шуточки я вообще не должна говорить с тобой на эту тему.

Смеясь, Джеймс завалил ее на кушетку, устрашающе нагнулся над ней и процедил сквозь зубы:

— Скажи.

Стараясь изо всех сил не улыбаться, она произнесла:

— Я люблю тебя.

Он блаженно закатил глаза и опять попросил:

— Скажи еще раз.

— Я люблю тебя.

Звук мелких шажков, засеменивших по отполированному деревянному полу, заставил обоих мгновенно выпрямиться и застыть на кушетке в самой благообразной позе. Через мгновение перед ними появилась сонная Энни; одной ручонкой она протирала еще не совсем открывшиеся глазки, а другой прижимала к груди своего любимого плюшевого кролика.

Увидев Джеймса, девочка хитро заулыбалась и полезла на кушетку, где взрослые тотчас освободили для нее место. Проворно усевшись на колени к Джеймсу, она прислонилась спинкой к его груди и деловито засунула в ротик большой палец. Потом вытянула одну ножку и положила ее на живот матери.

Кэтрин растаяла. А что ей еще оставалось делать, оказавшись в таких сладостных, горячих тисках любви?

И вдруг она вспомнила свою маму. Запрокинув назад голову, женщина закрыла глаза и издала тягучий гортанный звук.

— Кэтрин, что с тобой? — насторожился Джеймс.

Она улыбнулась ему и сказала:

— А ты знаешь, моя мама оказалась права. Ее пророчество сбылось. В конце концов я дождалась своего очаровательного принца. А я ей не верила и даже конфликтовала с ней из-за ее фантазий и сказок… И как же я теперь смогу загладить свою вину перед ней?

— Мы найдем способ, милая. Вдвоем мы все сможем, все преодолеем. Даже наши прошлые прегрешения.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.